Время любви (СИ)

Глава 15.1. Татьяна

Первое сентября я жду с нетерпением и каким-то детским воодушевлением. Как первоклассница, ей-богу! Только бантов и белых гольфов не хватает для полноты образа.

Олег снова помогает мне — и от этого мне и неловко, и тепло одновременно. Сначала отвозит меня к Светке, чтобы забрать книги. Та находит причину, чтобы выйти на улицу и собственными глазами поглядеть на моего спасителя. Потом пишет полное смайликов сообщение, в котором сплошной восторг и экспрессия. Мужчина ее покорил — и это за какую-то минуту, пока они обмениваются ничего не значащими фразами и изучающими взглядами.

После Олег везет меня в торговый центр. Покупает целый ворох одежды. А еще обувь и сумку. Продавщицы в магазинах смотрят цепко и жадно и украдкой вздыхают — с завистью и сожалением. Странно, но именно это и убеждает меня прекратить всяческого сопротивление и воспользоваться щедростью и вниманием мужчины. Все-таки это очень приятно — понимать, что твоим спутником восхищаются, а он даже и не думает смотреть на кого-то, кроме тебя.

И мне даже кажется (хотя и страшно себе в этом признаться), что в глазах самого Олега я тоже вижу если не восхищение, то одобрение. Иногда мужчина даже сам вытягивает ту или иную вешалку или вещь с полки и предлагает померить.

Вот Андрей никогда не любил ездить со мной в магазин. Вместо этого компанию мне составляли знакомые из бомонта или же мне приходилось терпеть авторитарные замашки Марины. У той хоть и отличный вкус, но иногда… она все-таки чрезмерно давила.

А еще, узнав, что у меня есть права, Олег совершенно просто и без какой-либо помпезности вручает мне ключи от автомобиля — не нового, купленного специально для меня (такого бы я точно не выдержала!), а одного из тех трех, что стояли на подземном паркинге.

Да, у Олега было три машины — тяжелой и мощный БМВ, маневренный и стильный Мерседес и яркий легкий Шевроле. Последний мне и достался, чему я была очень рада. Хорошая машинка. И практически ручная.

Конечно, в тот же вечер мужчина проводит тест-драйв. И остается вполне доволен и моими способностями, и моими знаниями. Только объясняет кое-что в непростой электронике и при этом пару раз случайно касается моих пальцев своими, отчего меня прошибает дрожь. Но Олег, похоже, ничего не заметил. И как ни в чем не бывало продолжил емко и лаконично говорить.

Вишенкой на торте оказывает ужин в ресторане накануне первого дня учебы. Праздничный ужин. И в не самом простом заведении.

Я постаралась одеться нарядно. И при этом не слишком вычурно. Поэтому выбрала элегантное и, возможно, даже простое платье — светло-бежевого цвета, из крепа, с демократическим вырезом и рукавами три четверти, прямым подолом и изящным пояском, подчеркивающим талию. “Нарядности” придают украшения из жемчуга и уложенные в высокую прическу волосы, часть которых я дополнительно завила и распустила по плечам.

Белые туфли и клатч в цвет — и я готова.

В ресторан мы неожиданно едем на такси. Наверное, Олег планирует пропустить стаканчик и это что-то новенькое. Ни разу не видела, чтобы мужчина пил. Даже на празднике у друзей. Даже на корпоративе. А в честь начала учебного года — вот, решил сделать исключение.

Чуднó.

Олег, как всегда, крайне вежлив и учтив. И выглядит потрясающе — темно-синий костюм, рубашка на пару тонов светлее и галстук в тон очень ему идут. Делают еще выше и стройнее и оттеняют глаза, которые становятся будто ярче и глубже. Ловлю себя на мысли, что волосы Олега за последнее время немного отросли — и так ему гораздо лучше. И, кстати, нет ни намека на облысение — я-то думала, что он так стрижется из-за этого. И седины никакой нет, что удивительно.

Мне нравится. Очень-очень нравится.

И как Олег упорно продолжает поддерживать меня за спину, а не подставляет локоть. И как отодвигает стул, помогая сесть. И даже как ухаживает, подливая вино или отодвигая в сторону мешающее блюдо.

И даже какой краткий, но душевный тост говорит, желая мне успехов в учебе.

Это… очаровывает. И дарит совершенно ненужные надежды.

Навязчиво крутится определенно неправильная мысль — вот бы между нами было что-то больше, чем просто дружеские отношения.

А они действительно были дружескими.

Методично и аккуратно поедая свой ужин, я вспоминаю все то время, что я знаю Олега — и это всего какой-то неполный месяц. Но он оказался таким… особенным.

Я вспоминаю поездку на речку. Точнее говоря, следующий день, который мы провели в строящемся доме Олега. Я только-только успела продрать глаза и провести себя в условный порядок, когда действительно приехал дизайнер, о котором мужчина предупредил заранее. Любопытствуя, я ходила вслед за немолодой, но симпатичной женщиной в облегающих джинсах и Олегом, слушала их обоих, с восторгом и удовольствием и разве что рот не раскрыв, и изредка вставляла свое слово, когда мужчина обращался ко мне.

Оказывается, Олег решил немного изменить проект дома и территории вокруг. Он пожелал добавить еще две комнаты, маленький гостевой домик и просторную площадку подле особняка. Дизайнер всплескивала руками, переживала, охала, но после непродолжительных дебатов даже воодушевилась.

А вот я — покраснела и чуть не упала прямо на месте.

— Дети — это хорошо! — заявила женщина восторженно, оперативно печатая в своем планшете, — Вы молодой, Олег Степанович, и девушка у вас — просто прелесть! У вас получатся прелестные детки! Красивенькие! Умненькие! Загляденье!

К моему удивлению, Олег не стал ее переубеждать. А вот мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не начать допрос с пристрастием — какие-такие дети? И с кем Должанский уже собрался их заводить? И почему так внезапно?

И главное — зачем мне за всем этим наблюдать? Вредный червячок внутри меня хищно оскалился и стал остервенело грызть мою и без того травмированную нервную систему.

Да, вот такая я злыдня.

Я вспоминаю день развода. Вот где была феерия! Вот где был калейдоскоп эмоций и какофония чувств! Впервые за долгое время я позволила себе расплакаться, а Олег меня терпеливо успокаивал и гладил по голове, как маленького ребенка…

Олег был рядом со мной тогда. Привез к зданию суда, терпеливо ждал на неудобном коридорном стуле (его не пустили в зал заседания) и встретил с пытливым и вопрошающим выражением лица.

А меня после часового бракоразводного заседания действительно трясло, да и голова жутко разболелась. Андрей предстал передо мной совершенно в другом свете в тот злополучный час — всегда красивый и харизматичный, он шокировал меня невероятной злобой и агрессией. В ожидании судьи он чуть ли слюной не брызгал, называя тупой и бестолковой, обвиняя в измене и распутстве. Вспомнил, какой я была в юности — слабой и беспомощной, восхвалял свою доброту и заботу, без которой я и шагу не могла ступить.

Заявил, что у меня одна дорожка — обслуживать на трассе дальнобойщиков и случайных водителей, ведь у меня ничего, кроме смазливой мордашки и того самого, что между ног, и нет ничего. И нормального будущего у меня не будет, ведь связалась не пойми с кем и непонятно как.

Это он про Олега, да.

В присутствии судьи Андрей мгновенно переобувается. Стал предельно вежлив и тактичен, пытался обаять суровую женщину в деловом костюме и с короткой стрижкой, сетовал на непростую ситуацию, в которой он оказался лишь жертвой, но та, надо отдать ей честь, не поддалась. И в итоге подписала все документы, а присутствующая здесь сотрудница ЗАГСа тут же шлепнула все необходимые печати.

Я даже не думала и не надеялась, что все решится все настолько быстро и просто — не после скандалов Андрея.

Как, видимо, и сам Орлов.

Из здания суда он вылетел за мной тут же, не задерживаясь.

В этот момент я инстинктивно прижалась к Олегу и даже обхватила руками его торс — совсем как тогда, около дома Орловых. И при виде этой картины лицо Андрея исказилось в такой жуткой гримасе, что я чуть не взвизгнула.

— На хрена она тебе, Должанский?! — зло прошипел Андрей, решительно приближаясь к нам, — Это же полная и беспросветная дура! Шизофреничка! Сумасшедшая!

Я даже ойкнула от ужаса и неожиданности. Вот не ожидала я такого Андрея, честно. Он всегда очень хорошо умел держать себя в руках. И никогда не позволял учтивой светской маске слететь с его лица. А вот сейчас — позволил. И это в общественном месте! В административном здании!

Такой эмоциональный взрыв заставляет Олега мягко, но уверенно отставить меня в сторону. И вот, подступив к Андрею, он с легкостью хватает того под локоть и тащит в сторону. Я же, сдерживая нервные всхлипы, спешу следом и даже боюсь представить, что будет дальше.

А дальше было непонятно что. Назвать это мужской разборкой можно было лишь с большой натяжкой. Андрей, хоть и проводит уйму времени в спортзале, не дотягивает до Олега ни размерами, ни комплекцией. А еще — опытом. Парень больше уродливо кричал и нес какую-то ахинею, а вот Олег, играя желваками, просто молча слушал и будто бы оценивал… Соперника? Не… Визгливого щенка, который сейчас пытался извернуться, чтобы побольнее укусить матерого волка.

— Она же больная, Должанский! Что?! Не знал?! Она несколько лет на седативных сидела, овощем была! С ней носились, как с писанной торбой, самостоятельно и шагу сделать не могла — и я — Я, слышь?! Я бегал вокруг нее и сопли подтирал!

Откуда-то пришло видение — Олег широко размахивает рукой и твердым кулаком врезается прямо в челюсть моего уже бывшего мужа. В один миг я успела и испугаться, и почувствовать острый восторг, и представить, как за нарушение общественного порядка Олега уводят полицейские — вон, в сторонке как раз стоят двое.

Но мужчина молчал и просто смотрел на Орлова с едва уловимым выражением брезгливости и неприятия. И лишь незаметно и плавно приближался к Орлову, давя на того и своим ростом, и своей уверенностью, и своей силой.

И хотя тот продолжал взбрыкивать и хорохориться, но в определенный момент весь его запал стал сходить на нет. Особенно когда парень оказался зажат между капотом какой-то машины и Должанским. Автомобиль, кстати, тут же взвился пронзительным визгом сигнализации. Этот звук испугал Андрея и заставил резко дернуться в сторону, но в этот же самый миг Олег выбросил вперед руку и цепко ухватился за его плечо. Приблизившись еще, Должанский яростно, но вкрадчиво спросил:

— Успокоился? Если да, то захлопни пасть и разуй пошире уши — с сегодняшнего дня ни ты, ни твои родители никак не связаны с этой девушкой. И ты не имеешь никакого права говорить что-либо о девушке, с которой, между прочим, вы были обручены и, хоть и немного, но женаты. И который ты самым скотским образом изменял!

— Это неправда! — возмутился Андрей, играя просто великолепно — любой актер театра и кино обзавидуется!

— Правда, скот, правда. Мы уже говорили с тобой на эту тему. И если ты не хочешь, чтобы твои похождения стали достоянием публики — просто заткнись. Ненавижу копаться в грязном белье, но дело сделано. И при необходимости я украшу колоритными фотками тебя и твоих подстилок не только обложки журналов, но и таблоиды самых топовых сайтов.

Ох уж этот Олег… Никогда я не слышала от него столько слов за один раз. Но взволновало меня не это. И уж точно не та скрытая агрессия, которую, несмотря ни на что, очень хорошо ощущал и Андрея, и я.

Поэтому не удержалась — рванула к мужчинам, обхватила локоть Должанского и совсем легонько потянула.

— Не надо, пожалуйста, — тихонько попросила я. И, чуть не плача, повторила, — Пожалуйста…

***

Низко опустив голову, я скрываю за этим наклоном легкую улыбку. Нет, мне никогда не нравились сцены насилия, даже если речь шла не о физической грубости, а о моральной. Но сейчас, вместе с воспоминанием о дне моего развода, я очень отчетливо вспоминаю то сладкое волнение, которое, будто пледом, окутало меня ровно в ту минуту, когда Олег крепко обнял меня, чтобы увести к своей машине. Правда, оказавшись внутри нагретого солнцем салона, я бесстыдно расплакалась, орошая слезами безупречную мужскую рубашку. А Олег… Он обнимал меня. Гладил по волосам и спине. И тихонько шептал всякие успокаивающие нежности, от которых плакать хотелось только сильнее и горше…

После горячего принесли десерт — изысканный, легкий, воздушный и безмерно вкусный. Я даже зажмурилась от удовольствия. И мгновенно окунулась в очередное воспоминание. Не самое простое и безумно смущающее. Но такое сладкое и притягательное, что… ух…

Готовить незамысловатые тортики и сладкие пироги вошло у меня в привычку. Я даже немного распереживалась — а не поправлюсь я? Весов, увы, дома у Олега не было, но одежда пока сидела на мне как обычно. И бюстгальтер. Я, когда поправляюсь, в первую очередь раздаюсь в попе, плечах и груди. Ну, и моська округляется. Не то, что у меня когда-нибудь был лишний вес, меня скорее можно назвать тощей и чересчур худой, но мне в таком виде было вполне комфортно.

Вот только… Кому я вру?

Сейчас я ни в коем случае не хотела потолстеть по одной единственной причине — я элементарно потеряю свою привлекательность. И ради кого? Ради того, что и как женщину меня наверняка не воспринимает?

А может, наоборот, немножко поправиться? Может, Олегу такие и нравятся? Аккуратные и изящные пышечки? Или высокие и пышногрудые?

Однажды мужчина предупредил, чтобы вечером я его не ждала. Что он вернется поздно или же не вернется вообще.

Меня это укололо. Но не удивило. Не удивила и собственная реакция — я уже как-то свыклась с мыслью, что такой зрелый и неприступный мужчина, как Олег, невероятно волновал меня и вызывал в душе бурю эмоций и страстей. Каждое случайное прикосновение, каждый взгляд — равнодушный или изучающий — заставлял меня трепетать и реагировать всем телом и нутром.

Мне не нужно было ничего объяснять. Все и так было понятно — Олег поехал на встречу к женщине. Какие еще могли быть причины для столь позднего отсутствия у взрослого и полного сил мужчины, если не удовлетворение собственных потребностей?

Это ужасно неприятно и мерзко — представлять Олега в объятьях другой женщины. Представлять его большое и крепкое тело поверх нежного и мягкого. Его широкие ладони на округлых бедрах. И стоны. Вряд ли во время процесса он издавал хоть какие-нибудь звуки, кроме прерывистого дыхания, как во время спортивного упражнения. Зато любовница наверняка ловила чистейший кайф и не отказывала себе в удовольствии покричать от каждого цепкого сжатия, от каждого упругого движения, от каждого глубокого толчка…

Но такие мысли и возбуждали. Очень легко представить себе на месте той, другой, со смазанным лицом, но телом почему-то Ренаты, саму себя — сладко изгибающуюся, откинувшую в экстазе голову и жадно обнимающую руками широкую мускулистую спину.

Ой, моя фантазия… Горе мне, горе…

Чтобы отвлечься, уже после отъезда Олега я занялась выпечкой. Приготовление десерта — это вообще очень тонкое и витиеватое искусство, почти волшебство. Но сегодня я решила превзойти саму себя — и мой выбор пал на макаруны и японский бисквит. Что то, что другое блюдо было сложным и трудоемким и потому их приготовление могло занять довольно продолжительное время. А значит — отвлечь меня от всяческих лишних мыслей.

То, что нужно.

К тому же можно воспользоваться отсутствием Олега и шуметь миксером и блендером сколько душе угодно. И не бояться его потревожить.

Я так хочу быть удобной для него… И не доставлять никаких проблем… И при этом — показать, что я здесь, я живая и чувствующая… И млеющая от каждого знака внимания с его стороны… Но это лишнее. И никому не нужное. Ни мне. Ни тем более Олегу.

Я привычно кручусь по ставшей родной мне кухне. Музыкальный канал на минимальной громкости, но я все равно пританцовываю под ритм и подпеваю под нос — совсем как в свой первый день здесь. С удовольсвтием слизываю с ложки жидкое тесто, а с венчика — сладкие сливки. Не отказываю себе в нескольких ложках малинового джема — совершенно незамысловатой начинки для макарун — и с наслаждением запиваю все это мятным чаем, заваренным в специальном чайничке.

Вот такая я непоследовательная. Сетую на то, что боюсь набрать лишние килограммы, а сама хомячу жутко калорийные сладости.

Время давно перевалило за полночь, когда в коридоре характерно так звякнуло и я не сколько увидела или услышала, сколько почувствовала — Олег вернулся.

Удивленно оборачиваюсь и привычно иду встречать хозяина квартиры. И машинально вытираю ладони о бедра ровно в тот момент, когда встречаюсь с Олегом взглядами.

При моем виде мужчина недоуменно выгибает бровь и тут же хмурится.

— Почему не спишь? — спрашивает он строго.

— А вы почему приехали?

Машинально перешла на “вы”, но не исправилась. Не до этого.

— Ну… Я подумала, что вас не будет. А мне не спалось.

Разувшись и на ходу снимая пиджак, Олег проходит вперед и недовольно обводит взглядом бардак на кухне.

— Ты уж извини, — смешавшись, прошу я, — Я почти закончила. Давайте я вам ужин разогрею? Или чаю?

— Ужин не надо. Чаю. И… Чего это ты готовишь?

— 15 минут, — переполошилась я, — И первая партия будет готова. Это сладости, ничего такого…

— Ну, давай свои сладости. Я подожду. Только сначала в душ схожу.

К моменту, как Олег приводит себя в порядок и переодевается в домашнее, я почти заканчиваю уборку, но стол накрыть успеваю. Как и разложить по широким блюдам сладкие и воздушные пирожные. Макаруны получились идеальными, такими, какими и должны быть. Они притягивали глаза своими малиновыми бочками и темно-красной прослойкой, а на аккуратные кружочки бисквита я водрузила невероятно высокие сливочные шапки и украсила свежими ягодками и листиками мяты — не хуже, чем в городских кондитерских.

Мужчина аккуратно подцепляет одно из пирожных, откусывает, запивает чаем… И кажется довольным. Нет, от удовольствия он не жмурится и мимика его практически не меняется, но по особому блеску глаз и едва поднявшемуся уголку рта я вижу — ему нравится. Все-таки эти пирожные не такие уж и сладкие — спасает легкая кислинка ягод.

Мне безумно нравится, как Олег ест мою стряпню. Да и сам факт присутствия мужчины дома, хотя он и предупредил, что не появится. Я инстинктивно принюхиваюсь, пытаясь учуять запах женских духов, но это уже бесполезно, после душа-то. Поэтому просто привычно улыбаюсь и потихоньку оглаживаю пальцем край чашки, не торопясь приступать к пирожным. Пробу-то я уже сняла — без оной я просто не рискнула бы подать еду на стол.

Но Олег замечает это и, наклонив голову набок, с какой-то хитрой ухмылкой интересуется:

— Почему не ешь?

— Мм? — я смотрю на Олега слегка недоуменно, — Почему же, ем…

Чтобы подтвердить слова, я протягиваю руку к бисквиту, но мужчина оказывается быстрее. Ловко цепляет именно то, на которое я нацелилась, но вместо того, чтобы положить на блюдце, подносит прямо к моему рту.

— Скажи “ам”, - поражает меня мужчина, и от неожиданности я действительно открываю рот и послушно принимаю нежнейший бочок бисквита. Правда, при этом я измазалась в воздушной пене сливок и потому быстро поднимаю ладонь, чтобы вытереться.

Но меня ожидает очередной шок (а ведь я еще от первого не оправилась!) — взяв льняную салфетку, Олег очень аккуратно и нежно стирает с лица крем.

А меня прошибает дрожь. И сильнейший спазм внизу живота, от которого непроизвольно жмурусь и задерживаю дыхание.

Но эти ощущения неожиданно приятные и сладкие. Волнующие. И соблазняющие.

Сам же Олег, как ни в чем не бывало, убирает руку с салфеткой, а второй продолжает держать пирожное у моего лица. Мне ничего не осталось, как продолжить его есть.

И в голову не закрался даже отголосок мысли о том, чтобы прямо и емко указать на некую фривольность такого жеста. И его недопустимую интимность.

Но я с жадностью уцепилась за это прозрачное ощущение и позволила себе съесть не только это пирожное, но и следующие два. Да-да, прямо с рук самого Олега.

Конечно, больше мужчина себе такого не позволял. И сейчас, в ресторане, тем более. Мы чинно и культурно ковыряемся в своих десертах маленькими вилочками, воспитано прикладываем к губам тонкие края изящных чашек. И привычно молчим.

Привычно и уютно.

Хмель от выпитого вина давно прошел. Но вот Олег после окончания ужина закругляться не торопиться — и заказывает еще одну порцию виски. Мне ничего не остается, как добавить в свою чашку еще чая.