XXIV

— Вот оно — это место, — с удовлетворением констатировал Адаш.

Неширокая мелкая речка делала здесь крутую дугу на юго-восток, как бы описывая половину окружности. Вторую половину обрисовывала березовая роща таким образом, что между деревьями и рекой образовалась большая круглая поляна, через которую пролегала слабо наезженная дорога. Одним своим концом она через брод пересекала речушку, а вторым пронизывала насквозь рощу, вырываясь на просторы бескрайнего поля. По сути это была не одна, а две рощи, разделенные дорогой.

Подходящее для сражения место они с Адашем высматривали уже не один десяток верст. И чем ближе были к противнику, тем меньше шансов оставалось найти место, где бы им удалось заставить противника драться по своим правилам. Войсковую разведку великий воевода поставил на самый высокий уровень: о продвижении противника, его численности, вооружении она знала все, следя за ним едва не от самого Хопра. Поэтому выбор места битвы был за великим воеводой.

С одной стороны — регулярные казачьи полки в количестве около тридцати тысяч сабель, а с другой — великокняжеская дружина с наполовину подновленным после пьянского поражения составом, дополненная дворянским ополчением. И новички-дружинники, и дворяне-ополченцы по своему боевому опыту и воинской выучке ордынским казакам, естественно, и в подметки не годились. То, что Дмитрию (вернее, великому воеводе) удалось поставить под великокняжеский стяг тридцать две тысячи более-менее прилично вооруженных всадников, большого значения не имело. Чтобы это узнать, ордынцам и разведка не нужна была. По-другому просто быть не могло. Конечно, собери Дмитрий всех удельных князей с дружинами, опытных воинов у него стало бы побольше. Но времени, необходимого для этого, Орда ему не отпустила.

Потому ордынцы под командой мурзы Бегича шли уверенно, поспешая полегоньку и не утруждая себя дальней разведкой.

— Ты уверен, что это то самое место? — засомневался Сашка. — Рощица не жидковата ли?

— Уверен, — твердо ответил Адаш. — Лучше не найдем. Более основательный лес они обязательно разведкой начнут щупать. А такая рощица их не смутит, тем более что за ней — они знают — чистое поле. Опять же брод. Хоть и невелика речка, но лучше переехать ее, не замочив ног, чем вымокнуть по самую шею. Оно хоть и лето, но быть мокрым под доспехами, да еще и в бой идти — невелика радость. Значит, это заставит их стесниться на броде. Так они тесной гурьбой и на этом берегу окажутся. Тут-то мы по ним и ударим.

Тактику битвы Сашка с Адашем, учитывая степень выучки и боевой опыт (скорее, его отсутствие) собственного войска, разработали заранее. А теперь под эту тактику выбирали место битвы. Поляна на левом берегу реки Вожи в общем и целом способствовала военной хитрости, предложенной Адашем. Сильная сторона ордынской конницы — это не сметающая все на своем пути прямолинейная атака. Сила ордынцев — в тактике, приносящей им успех на протяжении уже трех столетий. Это — бой на безопасной для себя дистанции и постоянный маневр. С леденящим кровь воплем несется конная лава на строй противника. За время сближения каждый казак успевает выпустить несколько стрел. Противник несет потери, даже не вступив еще в боевой контакт с ордынцами. Не выдерживая этого, он переходит в атаку на приближающийся конный строй. Но ордынцы атаки не принимают. Перед самым носом противника атакующий строй ордынцев распадается на правое и левое крыло и, развернувшись, начинает отходить назад. Воодушевленный бегством ордынцев противник бросается в погоню. На отходе каждый казак пускает еще несколько стрел. И вновь летят наземь поверженные враги.

Увлекшийся преследованием противник налетает лоб в лоб на ощетинившийся копьями строй еще не участвовавших в бою ордынцев. Те же два крыла, которые он преследовал, приняв их хитрость за бегство, вновь развернувшись, сменив луки на кривые сабли, врубаются в противника с флангов.

Такого удара не выдерживал никто. Никто и никогда. Как правило, более-менее организованное сопротивление быстро прекращается, и начинается резня. Конечно, опытный соперник, встречавшийся с ордынцами не раз, на такие фокусы не покупается и сломя голову в атаку не бросается. Противник стойко стоит на своей позиции в ожидании кавалерийской атаки и мужественно гибнет под градом ордынских стрел. Когда ордынцы сочтут, что строй противника достаточно прорежен, их конная лава наносит сокрушительный удар. Если же противник выставляет соответствующее число лучников, способных посоревноваться с ордынцами, тогда они наносят конный удар сразу же, сметая легкую пехоту с лица земли. Успешным такое сопротивление ордынскому строю может быть только в лесу, в котором устроено множество засек и опорных точек обороны. Но в лес ордынцы не лезут, всегда находя возможность выманить противника в чистое поле.

В Дмитриевом войске не было ни одного лучника — ни пешего, ни конного. Да даже если бы и были, это ничего не могло изменить, ибо стремление к победе и слаженность действий, свойственные ордынцам, достигаются не за один месяц и даже не за один год постоянных тренировок.

Эту азбуку казачьей воинской науки Сашка под руководством Адаша одолел еще в имении Вельяминовых на тактических занятиях. А вот что ей противопоставить? Ясно, что надо приготовить какую-то хитрость. Но какую? В этом-то и была загвоздка. Сашка буквально всю голову себе изломал догадками да предположениями. Хорошо бы устроить засаду да ударить, когда они не ждут. Но для засады нужен лес. А в лес без глубокой разведки и охранения ордынцы не лезут. Получается замкнутый круг.

А тут еще пришли скверные известия из Нижнего. Мамай, хоть и лишенный старшиной войск, решил доказать свою правоту. Небольшой ордынский отряд, поднявшись по Волге, высадился у Нижнего. Сашкина разведка, нацеленная на поход Бегича, прозевала этот выпад противника. Ордынцы же, не встретив никакого сопротивления, разграбили Нижний и, зажегши его, сели в свои струги и спокойно отправились восвояси. Богатая добыча, полученная Мамаем без потерь и при минимуме затраченных усилий и средств, уязвила ордынскую старшину. Теперь у Бегича не было иного выхода, как разгромить Дмитриево войско и занять стольный град, а самого Дмитрия, закованного в кандалы, отправить в Сарай на расправу.

Такие новости вкупе с постоянными раздумьями о возможной тактике боя лишили Сашку нормального сна. Проекты один фантастичнее другого рождались в его голове и после обсуждения с Адашем один за другим отправлялись в мусорную корзину. Положение спас Адаш, предложив хоть и непростой, но вполне работоспособный вариант. Предстояло найти не очень большую поляну на берегу какой-нибудь речки, прямо напротив брода, и выстроиться в боевой порядок по ее краю, на опушке. При этом противник будет видеть центральную часть строя, а левое и правое его крыло будут размещаться в лесу. Противник начинает переправу и скапливается прямо на берегу, пытаясь развернуться в боевой порядок. Поле предстоящей битвы не очень велико, поэтому идущие в голове колонны ордынцы не могут пройти далеко вперед, давая место идущим сзади, без риска попасть под удар уже изготовившегося к битве противника. Поэтому они начинают потихоньку растекаться вдоль берега, пытаясь выстроиться в боевой порядок. В этих условиях давка, толчея, скученность и неразбериха в какой-то момент неизбежны. Главное — не упустить этот момент. И вот тогда-то и появляется возможность схитрить. Центральная часть великокняжеского войска, хорошо видимая противнику, стоит на позиции без движения, а левое и правое крыло, пользуясь лесом как прикрытием, перемещаются к самому берегу речки и вдоль нее наносят внезапный удар по толпе еще не выстроившихся ордынцев. Видя их атаку, центральный полк также переходит в наступление. Ордынцы оказываются сжатыми на крохотном пятачке, окруженные с трех сторон противником, а с четвертой — рекой. Тут их и бери.

План был хорош. Но имел один недостаток, который, как правило, и разрушает подобного рода гениальные планы. Как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А вдруг ордынцы выдержат фланговые удары? Не побегут и не устроят всеобщую давку? А что, если крайние в этой толпе будут стойко держаться, давая тем самым своим товарищам спокойно отойти на другой берег и перегруппироваться? А что, если противник вообще не полезет на эту поляну, а, оставив для демонстрации на том берегу часть войска, остальных пошлет в глубокий обход, чтобы они зашли великокняжескому войску в спину? Да и ту самую пресловутую поляну еще предстояло найти. А существует ли она вообще, такая вот поляна с заданными параметрами?

— Добро, — наконец дал свое согласие Сашка. — Раз ты говоришь, что лучше не найдем, то, значит, так оно и есть. Будем драться на этой поляне. — Но стоило только ему вымолвить эти слова, как прежние сомнения с новой силой принялись терзать его. — Слушай, Адаш… А если они это… Ну… Ведь это же опасно — осуществлять переправу в виду противника! И тут же еще разворачиваться в боевые порядки под самым нашим носом! Ведь тут от берега до того места, где будет стоять наш строй, не более пятисот шагов! Согласись, это рискованно. Я бы, например, на месте Бегича на тот берег не пошел. Выстроил бы войско тут, на этом берегу и послал разведку искать еще броды. Да и само поле битвы и окружающую обстановку изучил бы как можно тщательнее. А там, глядишь, и отправил бы часть войска в глубокий охват…

— Это ты разумно говоришь, — согласился Адаш. — И хоть я и не знаю, каков из Бегича военачальник, я тебя уверяю, что поступят они так, как я говорю. Конечно, это неправильно — осуществлять переправу одной колонной в виду неприятеля. Конечно, это неправильно — разворачиваться в боевые порядки, не выставив сильного боевого охранения. Но они поступят именно так. Почему? Да потому, что они не считают нас серьезным соперником. А мы и не являемся для них серьезным соперником. Поэтому они обязательно сделают эту ошибку, а мы ровно по тому же самому будем очень стараться прыгнуть выше головы.

«В этом есть резон, — признал Сашка. — Это примерно как в хоккее. Матч Россия-Норвегия. Все наши тренеры и игроки перед матчем заявляют, что на чемпионате мира слабых соперников не бывает, что они на норвежцев настраиваются, как на канадцев, и т. д. и т. п. Но ведь все понимают, что это не так. Норвегия — это Норвегия, а Канада — это Канада. Норвежцев надо обыгрывать вполноги, вполруки, да еще и силы при этом поэкономить».

Они подъехали к самому краю нависающего над водой берега. Адаш приложил ко лбу ладонь ребром, всматриваясь в даль, туда, откуда должны были появиться казаки Бегича.

— Кажется, всадник, а?

Сашка тоже вгляделся туда, куда указывал рукой Адаш. Действительно, по дороге, петляющей среди полей и небольших рощ, поспешал какой-то всадник.

— Наш, — уверенно сказал Сашка. — Отправили с донесением. Ордынцы в одиночку не ездили бы.

Фигура скачущего всадника становилась все крупнее, и через четверть часа разведчик, переправившийся уже на этот берег, докладывал:

— Великий воевода, Бегич идет сюда, никуда не сворачивая. К вечеру подойдут к реке.

— А он ее ненароком не перейдет? — спросил Сашка не столько у разведчика, сколько у Адаша.

— До ночи не успеет, — ответил разведчик.

— Нет, — заверил Адаш. — На ночь глядя не рискнет. Да и разведка его наткнется на нас, доложит, что наш лагерь всего лишь в версте от переправы.

— Добро, возвращайся к своим. Когда Бегич остановится на ночевку, известите меня.

Разведчик ускакал обратно — навстречу неприятелю, а Сашка с Адашем, развернув коней, направились встречать своих. Они пересекли поляну, проехали насквозь рощу и, выехав в чистое поле, увидели перед собой столб пыли, поднятый приближающимся войском.

— Вот и наши норвежцы идут, — невольно сболтнул Сашка, которому все никак не давали покоя хоккейные аналогии.

— Какие еще норвежцы? — удивился Адаш. — Норги, что ли? Это за что ж ты, государь, так русских людей ругаешь?

— Да не ругаю я, — смешался Сашка. — Я в том смысле, что… По возможностям мы по сравнению с ордынцами, как норги…

— А-а, — протянул Адаш, — в этом смысле… Но мы все равно их завтра побьем, государь.

— Еще как побьем, — охотно согласился Сашка.

Первым, обогнав колонну, двигался Дмитрий, сопровождаемый Боброком, Бренком, Николаем Вельяминовым и Даниилом Пронским. Завидев Сашку с Адашем, группа перешла на галоп.

— Нашли? — нетерпеливо выкрикнул Дмитрий, подскакав поближе.

— Нашли. — Сашка утвердительно кивнул.

— Поздравляю вас, государи мои, — произнес Адаш. — Противник на подходе. Завтрашним утром мы встретимся с ним лицом к лицу.

— Скорее бы уж, — не сдержался Пронский.

— Показывай, — заторопился Дмитрий, трогая лошадь с места. — Хочу осмотреть эту поляну.

— Адаш, ты распорядись насчет лагеря и…

— Все сделаю, езжай, государь, — пряча улыбку в густых усищах, заверил его старый воин.

Кавалькадой выехали на берег Вожи, долго всматривались в горизонт, надеясь увидеть приближающееся войско Бегича, но так и не дождались появления характерного пылевого облака.

— Нечего его ждать, придет, никуда не денется. Пока еще светло, лучше рощу осмотрим, — предложил Сашка.

Сначала оглядели опушку, где завтра предстояло выстроить центральный полк, потом тщательно излазили правое и левое крыло рощи. Роща понизу густо поросла орешником и прочим подлеском, что с одной стороны хорошо — подлесок обеспечивает скрытность передвижения, а с другой — плохо, так как в густом подлеске запросто можно ошибиться и выскочить на поляну совсем не в том месте. Обсудив эту проблему, порешили не надеяться на авось, а отправить сейчас же в каждую часть рощи по сотке всадников под руководством Бренка и Пронского, чтобы те еще сегодня натоптали по нескольку троп с каждой стороны.

Ночь прошла неспокойно, разъезды противника постоянно натыкались на дальние дозоры великокняжеского лагеря, и то тут, то там раздавались громкие предупредительные крики, матерная ругань, а то и звон скрестившихся клинков. Едва забрезжил рассвет, как десятники, яростно матерясь хриплыми со сна голосами, принялись поднимать своих кметов. Кашевары подбрасывали в полузагасшие костры дровишек и подливали воды в котлы, размешивая огромными поварешками загустевшие за ночь остатки вчерашнего кулеша. С каждой минутой разбуженный лагерь шевелился все быстрее, все больше напоминая растревоженный пчелиный улей. Наскоро позавтракавшие воины бежали к обозным телегам и, помогая друг другу, облачались в доспехи. Кто-то еще седлал коня, а кто-то уже в полном боевом облачении, ведя коня в поводу, пробивался к своему десятнику, собиравшему кметов вокруг воткнутого в землю бунчука. Сформировавшиеся десятки уходили вперед — строиться по своим сотням.

Сашка с Адашем в сопровождении двух десятков разведчиков покинули лагерь и направились к берегу Вожи. Тяжелые серые тучи, повисшие над землей так низко, что, казалось, верхушки берез вот-вот распорют их необъятные чрева и оттуда посыплется мелкая противная морось, плотной пеленой укутали землю, не оставив солнцу никакой возможности явить сегодня людям свой блистательный лик. А когда конники, проехав рощу, выехали на поляну, перед их глазами вместо правого берега Вожи предстало клубящееся море молочно-белого тумана, такого плотного, что разглядеть сквозь него хоть что-нибудь не было никакой возможности.

— Чертов туман! — выругался Сашка. — Ни зги не видно.

Из донесений разведчиков он уже знал, что Бегич вчера шел до самой темноты и встал лагерем в трех верстах от реки.

— Хорошо еще, что на нашей стороне тумана нет, — буркнул Адаш.

— Как бы под прикрытием тумана они нам какой-нибудь сюрприз не преподнесли, — забеспокоился Сашка. — Разошли своих ребят вдоль реки на десять верст вверх и вниз отсюда, — отдал он распоряжение командиру разведчиков. — Внимательно следить за попытками переправиться и обойти нас. Да… И к их лагерю пошли людей.

— Уже сделано, государь, — ответил разведчик.

— Хорошо. — Сашка тронул Адаша, напряженно всматривавшегося в туман, за плечо. — Поедем к Дмитрию.

Великокняжеское войско выстраивалось на краю поляны. Дмитрия они нашли в роще, на правом фланге. И первым его вопросом было:

— Ну что?

Сашка лишь пожал плечами.

— Туман… От разведки пока не было никаких сообщений. Будем ждать.

— Можно разрешить людям спешиться, но из строя не выходить, — добавил Адаш.

Все необходимое было обсуждено и проговорено еще вчера. Левое крыло поведут в атаку Сашка и Адаш. Правое — Микула Вельяминов и Даниил Пронский. Центральный полк возглавляют Дмитрий, Бренко и Боброк. Каждый воин знает свою задачу, более того, маневр, который им предстоит сегодня проделать, неоднократно отрабатывался еще на месте сбора, до того, как войско выступило в поход.

Воинский строй уже не зиял проплешинами и изъянами, протянувшись через всю поляну из одного крыла рощи в другой. Прискакал посыльный от разведчиков, доложил, что на том берегу туман не рассеивается. Ордынский лагерь проснулся, но никто с места не трогается — на расстоянии вытянутой руки уже ничего не видно. Разведчик ускакал.

— Чума их задери! — выругался Дмитрий. — Может, пока они там прохлаждаются, и ударить на них?

— Ни в коем случае! — в один голос воскликнули Адаш и Бренко.

— Будем ждать и делать, как задумали, — твердо сказал Сашка. — Туман рано или поздно рассеется.

Великокняжеское войско стояло в строю уже много часов, когда с севера подул небольшой ветерок, и пузатые тучи, как большие, тяжелогруженые корабли, медленно поползли на юг. Кое-где в этом сером, толстом одеяле стали образовываться прорехи, сквозь которые хлынули на землю солнечные лучи. Прискакал дозорный:

— Туман понемногу рассеивается!

Следом за ним — второй:

— Ордынцы седлают коней, выстраиваются в несколько колонн!

Почти сразу же вслед за этим на левом берегу показались несколько всадников с той стороны. Галопом они доскакали почти до самого строя и, соблюдая дистанцию в тридцать шагов, сопровождаемые громким свистом и руганью, пронеслись вдоль всего великокняжеского войска, после чего ретировались восвояси.

И снова докладывают разведчики:

— Ордынцы оставили обоз в лагере и тремя колоннами движутся к броду!

Сашка поднял голову и глянул на солнце. Судя по его положению на небосклоне, часа три уже.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Дмитрий.

— По коням! Подравнять строй! — заорал Боброк, и его команду подхватили сотники, передавая ее, как по эстафете, с фланга на фланг.

Но не успели еще все бойцы выполнить эту команду, как прискакал еще один дозорный с докладом:

— Ордынцы вышли на берег и остановились! Так и стоят тремя колоннами!

Вновь потянулось тревожное ожидание. Прошел час, затем второй. Военачальники сами уже не раз выезжали на берег Вожи. Ордынцы стояли у самого брода и не думали шевелиться. Великий воевода также не распускал свой строй, бойцам было лишь вновь позволено спешиться. После очередного такого выезда к берегу Бренко с глубочайшей озабоченностью констатировал:

— Они нас измором хотят взять. Ордынцы способны хоть всю ночь в седле провести и остаться свежими. А утром, едва только рассветет, они пойдут в атаку.

— Наши же парни к тому времени попросту испекутся. Они нас голыми руками возьмут, — с тоскою в голосе промолвил Боброк.

— Значит, надо немедля атаковать самим! — воскликнул Дмитрий.

— Смерти подобно. Они только этого и ждут. Крайние колонны разойдутся в стороны, пропуская нас, а средняя отойдет назад и повернется, встретив нас лицом к лицу. А потом ударят по нам с трех сторон, — объяснил задумку Бегича Адаш.

Настроение у всех испортилось окончательно — получалось, что куда ни кинь — всюду клин. На их хитрость, заготовленную для Бегича, тот ответил еще более изощренной хитростью. Но тут Сашка, улыбнувшись, вскочил на коня и приказал:

— Адаш, поедем-ка еще раз на берег. Поглядим, что можно сделать. — А когда они чуть отъехали, он обернулся к великому князю и уверенно сказал: — Готовь войско, великий князь. Сейчас ордынцы пойдут в атаку.

— Ты что это удумал? — поинтересовался у него Адаш, когда они подскакали почти к самому берегу.

— Это не я, это ты удумаешь. Прямо сейчас, — уверенно ответил ему Сашка. — Помнится, ты рассказывал, что мой батя тебя всегда посылал, когда надо было соперника раззадорить. Вот и думай!

— Эк… — крякнул Адаш и полез было почесать рукой затылок, но, наткнувшись на шлем, схватился за ус и принялся накручивать его на палец. — Тут ведь простым матом не возьмешь… Стрелу только схлопочешь. Ну ладно… Попробую. — Он прокашлялся и, приложив ладони рупором ко рту, крикнул: — Эй, Бегич, брат, здоров ли ты?! Это я, Адаш!

Четкие контуры трех колонн, стоящих на том берегу, ничуть не изменились, никто не двинулся с места, хотя в ответ Адашу из первых рядов раздались выкрики:

— Ишь, братан выискался!

— Скоморох княжеский!

— Кляп тебе в рот, мать твою!

А кто-то, видимо самый остроумный, пустил стрелу, и она, застряв в щите Адаша, теперь мелко вибрировала, издавая тоненький, жалостный звон. Адаш слегка отпрянул назад, и ордынцы дружно захохотали:

— Га-га-га! Ха-ха-ха! Брата-ан!

Но эти сосунки еще не знали, с кем имеют дело.

— Бегич! Кого ты набрал?! — снова начал кричать Адаш. — Эти мальчишки совсем не уважают старших!

В ответ ему вновь понеслось:

— Ха-ха-ха! Га-га-га!

— Бегич! Это же я, Адаш! Помнишь меня? Когда ты был простым кметом, я был твоим первым десятником! Бегич, иди на берег! Поздороваемся! Или ты нездоров?! Помнится, в молодости ты тоже не любил дальние походы! Ты говорил, что от постоянного сидения в седле у тебя на заду кровяные мозоли образуются! Или ты сейчас сменил седло на повозку, а, Бегич?!

Ордынцы продолжали хохотать, но теперь уже точно не над Адашем. Четкие контуры колонн поплыли, задние стали продвигаться вперед, чтобы услышать слова старого знакомца их нынешнего командующего.

— Бегич, что же ты не идешь?! — продолжал Адаш. — Или опять мозоли тебе мешают?! Кровяные мозоли на твоей мягкой белой заднице — это нехорошо. Помнится, твой дружок Батыга тогда отказывался тебя любить. — Адаш здесь конечно же употребил не «любить», а иное словечко. — Слушай, Бегич, а Батыга и сейчас с тобой?

Здесь уже хохотало все войско, держась за животы и едва не падая с лошадей. Внезапно среди всеобщего хохота прорезались злые голоса сотников, призывающие к дисциплине. Адаш же решил еще подбавить перцу.

— Бегич, так веди Батыгу сюда, и потолкуем, как старые знакомцы. Батыга, а ты не боись, отпусти Бегича потолковать, я его у тебя не отобью. Ты же знаешь, я баб люблю, а с мужиками ни-ни…

Зазвучала команда, передававшаяся из задних рядов к передним:

— Вперед! На тот берег!

— Подействовало! — Сашка, отступая назад, потянул за собой Адашеву лошадь. — Назад, старый черт, а то они нам сейчас башку снесут.

Ордынцы, смешав колонны, общей гурьбой двинулись на этот берег, а Сашка с Адашем галопом вернулись к своим.

— По коням! — заорал Сашка. — Всем приготовиться к выполнению своей задачи! Враг переходит на наш берег!

Ордынцы, теснясь и толкаясь, огромной кучей стали скапливаться на самой кромке этого берега.

— Микула, Данило — на правое крыло, великий князь, Бренко, Боброк — центр, я с Адашем — левое крыло, — напомнил всем Сашка. — Крылья сейчас же выводим на позицию. Атака — по условленному сигналу! С богом!

Пока они ехали с фланга на фланг, Сашка поинтересовался у старого воина:

— Слушай, а ты действительно был десятником у этого Бегича?

— Да я его и знать не знаю, — рассмеялся Адаш.

— А как же тогда Батыга? Судя по реакции казаков, что-то там такое есть…

— Имя просто распространенное в Орде. Случайно, видать, в точку попал.

Бойцов на позицию внутри рощи повел Адаш, Сашка же поехал замыкающим, следя за тем, чтобы не было отставших. Когда отряд остановился, Сашка, спешившись, осторожно прополз на опушку рощи. Ордынцы, уже накопившиеся на этом берегу в солидном количестве, частично выстроились в регулярный строй, в то время как большая их часть, подпираемая идущими с того берега, еще толкалась, пытаясь выбраться из общей кучи.

Когда он вернулся назад, Адаш давал воинам последние наставления.

— Главное — держать строй, сынки. Я слева, великий воевода справа. Равняйтесь по нам, сынки. Каждый из вас своим коленом должен чувствовать колено соседа. Из рощи выходим шагом. Как только вышли на свободное место, строй сомкнули и — галопом вперед. Бей копьем и бросай его. Попал в человека — хорошо — бросай копье, обнажай меч. Попал в коня — тоже неплохо — бросай копье, обнажай меч. Ни в кого не попал — все равно бросай копье, обнажай меч. Выбыл кто из шеренги, задние заполняют это место. И держать строй! Не зарываться!

Все это уже говорилось не один десяток раз, но, как говорится, повторенье — мать ученья. Сашка окинул взглядом всех своих бойцов. С копьями идет в бой только первая шеренга — двести человек. Именно они должны нанести первый разящий удар, деморализующий противника, лишающий его воли к сопротивлению. Остальные оставили копья в обозе. Их задача — создать нужную плотность и энергию удара.

Адаш закончил говорить, и все взоры обратились к нему, к великому воеводе. Полководец должен что-то сказать своим солдатам, прежде чем пошлет их отнимать чужую жизнь и рисковать своей. А что он может им сказать? Почему вот этот вот безусый Буслайко или вон тот здоровяк Гамалей должны отнять сегодня жизнь у таких же русских парней, как и они сами? Почему? Потому, что великий князь пожадничал и хотел сэкономить на собственной армии? Или потому, что великий князь и ордынский главнокомандующий-царь стали по собственной воле игрушками в руках проходимца непонятного происхождения? Почему? Ради какой такой идеи? И существует ли вообще такая идея, ради которой русским людям стоит убивать друг друга?

Но что-то сказать он им все-таки должен. Сашке вдруг вспомнился Рассел Кроу в «Гладиаторе», и он счел за лучшее повторить текст, придуманный голливудским сценаристом.

— Через несколько дней я буду дома собирать свой урожай! Представьте, где будете вы! Держите ряды и следуйте за мной! А если вдруг вы оказались в одиночестве, ни о чем не беспокойтесь! Скачите на зеленые поля, и пусть солнце светит вам в лицо! Вы уже в раю! — Также, как и в фильме, ответом полководцу стал дружный смех воинов. — Братья, то, что мы сейчас делаем, отзовется в веках!

— Сигнал! — скомандовал Адаш.

Раздался пронзительный свист, от которого, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки, и первая шеренга, проламываясь сквозь орешник, двинулась вперед, вслед за ней — остальные. Оказавшись на поляне, шеренга сомкнулась, воины опустили копья.

— Пошел! — срываясь на фальцет, заорал Сашка.

Ордынцы были от них не так уж и далеко. Кто-то уже заметил их и пытался вырваться из толпы и развернуть коня навстречу противнику, но большинство даже еще не заметило опасности с фланга. Их взоры были обращены туда, где пришел в движение центральный полк. Здесь расстояние между противниками было наибольшим, и полку Дмитрия предстояло одолеть в бешеной скачке еще несколько сотен метров.

Сашкин противник, немолодой длинноусый казак, чем-то неуловимо похожий на Адаша, успел разглядеть опасность в последний момент. Он обернулся вправо и увидел свою смерть на кончике Сашкиного копья. Гримаса ужаса еще успела исказить его лицо, а в следующий момент он, пронзенный насквозь копьем, уже вылетел из седла.

От одновременной сшибки множества тел, закованных в броню, раздался гулкий удар, следом еще один — это ударил полк правого крыла. Раздались первые вопли ярости, ужаса и боли. Придавленная с флангов толпа ордынцев подалась вперед, навстречу центральному полку, словно перестоявшая опара, полезшая наружу из квашни. И тут последовал удар Дмитрия.

Сопротивление ордынцев продолжалось полчаса, не более. После этого обезумевшая от ужаса и крови биомасса просто пыталась вырваться из зажавших ее тисков. Положение ордынцев усугублялось и тем, что их товарищи, еще не понявшие, что же на самом деле произошло на более высоком по отношению к ним левом берегу, продолжали подпирать со стороны брода толпу, попавшую в окружение.

Бой уже превратился в резню. Ордынцы, лишенные возможности отступить в сторону брода, стали гроздьями прыгать в реку с высокого берега. Кому-то повезло больше — его конь нормально приводнился и выплыл на противоположный берег, кому-то меньше — на него сверху рухнули еще несколько его товарищей со своими конями.

Теперь-то до оставшихся на правом берегу дошел весь ужас произошедшего, и они бросились в бегство. Брод освободился, и наконец смогли бежать и ордынцы, уцелевшие в жестокой сече.

Темнело. Трупы людей и лошадей забили в районе брода русло реки и теперь она, поднимаясь, как в половодье, медленно заливала низкий правый берег. Битва закончилась полной победой великокняжеского войска. Сашка и Дмитрий рвались организовать преследование бегущего противника, но старшие (не по чинам, а по возрасту) им отсоветовали. Наступающая ночь могла преподнести сюрпризы, а рисковать так не хотелось! Уж больно замечательна была сегодняшняя победа — великокняжеское войско обошлось почти без потерь!

Ночь провели в том же лагере, окружив себя усиленными караулами и дальними дозорами. Теперь, когда блистательная победа была уже добыта, больше всего хотелось ее сохранить в незапятнанной, хрустальной неприкосновенности. Утро следующего дня было таким же пасмурным и туманным, как и предыдущее. Великий воевода долго ждал, пока рассеется туман, и лишь после этого дал команду войску переправляться на правый берег.

Переправа еще не окончилась, когда вернулись разведчики и доложили, что лагерь ордынцев пуст, а обоз брошен. Противник в панике бежал еще вчера, бросая оружие и доспехи, даже на мгновение не задержавшись в собственном лагере. Взяв в качестве сопровождения пару сотен, военачальники оставили переправлявшееся через Вожу войско на воеводу Бренка и устремились к вражескому лагерю.

Все население брошенного лагеря составляли два десятка веселых бабенок и приставший к ним поп. Дмитрия, оглядывавшего это великолепное запустение — ярчайшее свидетельство его победы, аж распирало от радости и гордости. Наконец он заметил женщин, сбившихся стайкой вокруг небольшого костерка и с опаской поглядывавших на появившихся воинов.

— Срамные девки, — брезгливо произнес великий князь. — Пороть их до самой…

— Брат, — негромко сказал Сашка, склоняясь к его уху, — чем же они виноваты? Тем, что кто-то выкрал их из родного дома и продал в рабство? Они ведь не побежали со всеми, а остались твоего войска дожидаться. А баб, между прочим, в твоем княжестве меньше, чем мужиков. А тут, глядишь, кое-кто из твоих воинов домой с женой вернется.

— Ладно, пусть их… — Дмитрий махнул рукой. — А что это за поп меж ними затесался?

— Сейчас узнаем. — Сашка направил коня к собравшимся в тесную группу женщинам. — Здорово, девки! Не бойсь, мы вас не обидим.

— Еще тот не родился, кто меня обидит безнаказанно, — с вызовом ответила самая смелая из них. — А ты кто такой, красавчик?

— Я — великий воевода. А вон там — великий князь, воеводы его и двести самых лучших воинов. — Тревожное напряжение, сковывавшее девок, рассеялось с первыми же Сашкиными словами, и они уже начали бросать озорные взгляды на сидевших в седлах усачей. — Вот что, девки, если только кто вас вознамерится обидеть, жалуйтесь прямо мне. А сейчас берите себе по подводе, впрягайте в них лошадок и отправляйтесь вслед за нами. Это будет ваше приданое. Я дарю его вам. А я пока с батюшкой побеседую.

Поп вышел из-за обступивших его женщин и приблизился к Сашке.

— Великий воевода, я послан к тебе твоим…

— Тсс, — прервал его Сашка, приложив палец к губам. — Садись за мной, отче. — Он подал попу руку и помог взобраться на свою лошадь. — Подъехав к Дмитрию, он со смешками и шуточками, как заправский балагур, объяснил: — Были веселые бабенки, а стали завидные невесты. Я им из Бегичева обоза по подводе на приданое подарил. Вон коней запрягают…

— А что за попа ты подхватил-то? — хмурясь, вновь поинтересовался Дмитрий.

— Епископ Сарайский отправил его с митрополитом о неправдах, чинимых Мамаем апостольской православной церкви, говорить. А пока митрополит еще не прибыл, я его к преподобному Сергию доставлю.

На оприходование трофеев и небольшое празднование успеха ушел остаток дня и ночь. Утром победоносное войско великого князя покинуло свой лагерь и двинулось в обратный путь.

Загрузка...