Время – кино – зритель

Главное в кинематографе – открытая ясная мысль[25]

Замысел фильма «Мир-68» возник, когда я просматривал зарубежные газеты и журналы за 1968 год: «Пари-матч», «Эспрессо», «Шпигель», «Штерн», «Тайм», «Лайф» и прочие. Я просматривал западную прессу прежде всего для информации, но, если попадались выразительные, острые фотографии, отмечал: можно переснять, если не найдется аналогичной кинохроники. Переворачивались страницы журналов, мелькали фотографии, реклама… Иной раз эта реклама была хлестче любого кадра. Ложились рядом два открытых журнала – и сам собой иной раз получался осмысленный монтаж. Постепенно складывалось и вырастало нечто вроде календаря событий за 1968 год – правда, не совсем точно по хронологии: ведь сначала я смотрел подряд, скажем, немецкие журналы за три-четыре месяца, доходил до мая, а потом начинал просматривать французские или американские, начиная с января и опять до мая. Фотографии и статьи иногда напоминали мне по монтажной или смысловой ассоциации то, что я сам раньше видел, или то, что мне рассказывали. Чтобы не забыть – записывал по памяти тут же, среди событий 1968 года. Дома я просмотрел свои записи, и мне показалось, что это кинематографично, что здесь возникает даже какой-то сюжет и, уж во всяком случае, прощупывается идея фильма.

Произошел взрыв научно-технической мысли, и, казалось бы, возможности разумного устройства мира многократно возросли. Но наряду с блистательными достижениями этот взрыв создал в условиях капитализма неразрешимые узлы противоречий, и некоторые из них угрожающе опасны для мира, для жизни, для человека.

Капитализм переживает глубокий, я полагаю – смертельный кризис. Но тем опаснее попытки задержать неизбежный ход истории. В ряде стран к власти приходят военные и фашистские диктаторы, разжигается национальная рознь, культивируется шовинизм. Поэтому чрезвычайно важно, чтобы наши зрители получили правдивую образную информацию о том, что происходит в капиталистическом мире. Не на поверхности его, а в глубине, в его существе. Разумеется, зарубежные фильмы, даже наиболее прогрессивные, не могут выполнить эту задачу, не ставят перед собой этой цели. Я считаю, что должен сделать фильм «Мир сегодня», в котором попытаюсь рассказать с наших позиций о том, что происходит на Западе.

Неслыханно быстрое техническое, индустриальное развитие происходит в западном мире стихийно. Именно поэтому оно опасно, а порой и тревожно. Мы видим сейчас странную однобокость материальной культуры. Мир истребляет естественные ресурсы планеты с такой быстротой, как если бы люди собирались жить ну максимум двести лет. Но ведь человечество хочет жить гораздо дольше. Ведь человечество находится в самом начале своего пути. Только сегодня оно вырвалось в космос и получило в руки реальную возможность переделки планеты. Но с планетой нужно обращаться с осторожностью – она у нас одна. Во всяком случае, пока.

Картина должна начаться с Нового года. Но я еще не знаю, какой именно год назвать. Картина сложная, трудно угадать, сколько времени займет ее подготовка, предварительная организация. Тем более я не могу предсказать, что произойдет в этом еще неизвестном нам году.

Жизнь делается все сложнее, клубки противоречий современного мира пока еще не разматываются, и даже, пожалуй, завязываются все новые узлы и узелки. Нам не грозит опасность, что неизвестный год близкого будущего, который мы изберем, окажется чересчур гладким, излишне спокойным, лишенным острых событий и парадоксальных поворотов. Что-что, а скучать в любом году последней трети XX века не придется.

То, что я увидел на страницах газет и журналов западного мира, и то, что припомнил по дороге, дает как бы сгусток современного мира. Дает богатую пищу для размышления и осмысления разноречивых, сложных и большей частью тревожных процессов. Это материал огромной изобразительной силы. Он так же захватывает воображение и мысль, как и материал предыдущего нашего фильма «Обыкновенный фашизм». Я глубоко убежден, что зритель будет с таким же вниманием смотреть эту картину. Так же как в «Обыкновенном фашизме», картина будет разделена на главы. Они во многом будут зависеть от того материала, который удастся собрать. Фильм должен представлять собой авторское размышление. В этом смысле я хотел бы продолжить путь, нащупанный в «Обыкновенном фашизме». Картина будет состоять в основном из документального материала, но, так же как в «Обыкновенном фашизме», этот материал будет строиться и комментироваться по принципу художественного фильма.

В отличие от «Обыкновенного фашизма» в картину «Мир сегодня»[26] я хочу включить ряд коротких и очень простых инсценированных эпизодов, новелл, жизненных случаев.

Естественно, что задуманный фильм не может быть особенно веселым, ибо он сосредоточивает внимание на тревожных явлениях нынешнего западного мира. Но, разумеется, при отборе материала, так же как и в «Обыкновенном фашизме», будут стоять рядом мрачное и смешное, трагическое и лирическое, светлое и темное.

Мир, бесспорно, демонстрирует нам поразительные феномены. Это имеет прямое отношение к кинематографу. И не только к документальному, а к любому кинематографу. Нужно только осмыслить то, что происходит в нем. Даже нелепость, глупость может быть осмыслена умным кинематографистом. Никакая нелепость не случайна. В любой странности можно найти закономерность мысли: кто, почему, зачем?

Кто, почему, зачем рекламирует убийства? Кто, почему, зачем рекламирует эротику? Кто, почему и зачем создает культ вещей или индустрию азарта? И если в мире столько тупиков и, казалось бы, неразрешимых противоречий, то где выход из этого тревожного мира?

Маркс, Энгельс, Ленин говорили, что капитализм обесчеловечивает человека, что если не победит социалистическая революция, если не произойдет социалистическое преобразование планеты, то стремительное развитие науки и техники в условиях капитализма неизбежно приведет человечество к катастрофе. Этой идеей я руководствуюсь при отборе материала.

Мне думается, что разорванность, нарочитая усложненность кинематографической формы отражает неясность мировоззренческой позиции многих западных авторов, их поиски собственного места в жизни, душевное смятение перед лицом все усложняющегося современного мира. Когда я говорю о кинематографе мысли, то имею в виду не этого рода произведения. Усложненность формы, малопонятность, стремление к самым далеким и смутным ассоциациям не являются признаками кинематографа мысли. Наоборот, мысль тем глубже, чем проще и точнее она выражена. Я глубоко убежден, как и все мы глубоко убеждены, что коммунизм может построить только сообщество мыслящих людей. Высокое мышление, причем мышление самостоятельное, индивидуальное, ставшее потребностью людей с первых дней Советской власти, с каждым годом, с каждым месяцем и днем все больше и больше становится насущной необходимостью нашего современника. В то же самое время многие, причем очень талантливые художники Запада целиком уходят сейчас в область чувства и подсознания. Какие бы интересные полотна ни возникали на этом пути, я считаю этот путь неверным. При всей важности этой части жизни человеческого духа я ставлю на первое место открытую ясную мысль и полагаю, что в этом должна быть отличительная черта нашего искусства.