Время, пространство и знание

Глава десятая. Возможность знания как доминирующей проницательности

Пространство, в котором мы живем, обеспечивает безграничные возможности. Мы способны на большее, чем только снимать крошечную комнату в Пространстве — Пространство дает возможность от крыться всему.

Вся деятельность и все характеристики этого раскрытия есть Время. Время — это не просто устройство для удерживания следа нашей активности и не только подталкивающая внешняя сила, предопределяющая путь наших жизней. Скорее, Время может поднять и трансформировать все; оно — основание для реальной «алхимии». Время указывает на свободу. Нам не нужно просить Время об очередном дыхании, об еще одной игре, об одном последнем дне. Когда мы несколько лучше поймем Пространство и Время, тогда мы сможем увидеть, что все, что мы воспринимаем, все, что «есть», суть Знание.

Знание — это цель или плод этого видения. Плод, который сам по себе вне пределов забот «получения», достижения или определения. Эта цель в действительности является скорее основанием пути к пониманию, чем только его особой конечной точкой.

Большое Знание — это непосредственное познавательное измерение всей реальности и опыта. Оно является взаимодействием между открытостью Пространства и проявляющимся творчеством Времени. Самый путь, которым Пространство и Время устанавливают расстояния, различий, ограниченные способности познавания и препятствия к знанию, оставляет все непосредственно «познаваемым». Таким образом, нам не нужно возвращаться к Большому Знанию медленным кружным путем обычных домогательств знания. Все есть прямо Пространство и Время, а Знание неотделимо от них. Во всех измерениях и для всех времен — через бесчисленные зоны — есть Пространство и Время. Большое Знание — это интерпретатор и демонстратор этого Пространства и Времени, но оно не ограничено событиями, которые мы выделяем как акты познавания. Знание является не чем-то, что знает что-то; оно — просто присутствие реальности как «познаваемости» (knowingness).

Большое Знание постигает только Пространство и Время. Но это не значит, что перспектива Большого Знания не включает знание наших жизней и потребностей. С промежуточной точки зрения можно сказать, что Большое Знание свободно представляет себя нашим намерениям. Мы вплотную подходим к ясности и «совершенной способности познавания» Большого Знания с тем, чтобы играть в своей собственной манере, даже если это означает нагромождение тяжелых слоев «верований» и неправильного понимания.

Тогда мы видим мир в свете этих негативных аспектов, созданных нами самими. В нашей общепринятой перспективе оказывается, что события и факты, которые мы знаем — огромный вес нашего прошлого и нашего культурного обусловливания, — установили обширный сложный мир, в пределах которого обретают свой смысл наши теперешние позиции. Смыслы, производящие смыслы, — этот процесс загнал нас в узкий отдельный угол типа пещеры, куда редко проникает солнечный свет.

Когда это случается, мы чувствуем себя отрезанными от «мира», объекта знания. Мы пытаемся смотреть, знать, но при этом мы выставляем экран перед глазами. Мы относимся к знанию, как если бы оно было маленькими каплями воды, падающими с разных мест, за которыми нам нужно охотиться и собирать в ведра. И мы пытаемся убежать в переживания, кажущиеся в каком-то смысле особыми — приятные, информативные, освобождающие, медитативные или «пиковые» переживания. Мы видим себя на «низком уровне», а хотим взобраться на «высокий уровень».

Но нет ничего, от чего или к чему следовало бы бежать. Пространство, Время и Знание никого не ловят. Тогда как в начале Пространство и Время могут оказаться в положении силы над нами, они в действительности только передают Большое Знание. Любая наличная ситуация является игрой Пространства, Времени и Знания. Они не принуждают нас переживать представляемые ими ситуации каким-то особым образом; скорее, они обеспечивают нас безграничной сценой, на которой мы можем сыграть любую выбранную нами пьесу. Лишь до тех пор, пока мы не осознаем наличие выбора, мы чувствуем себя пойманными.

С точки зрения Большого Знания нет разделения между ним и обычным знанием; но в перспективе последнего разделение, которое нужно преодолеть, есть. Поэтому мы чувствуем, что должны катапультировать себя в более высокое «состояние». Такой подход самоограничен; более того, нет причины верить в то, что любое новое переживание «специфического состояния» было бы в целом более ценным или релевантным, чем наш обычный опыт.

Хотя Большое Знание открыто для всех наших сделанных наугад подходов к совершенствованию, оно также поддерживает продвижение к нему и на других видах пути: пути использования каждого обычного преподнесения как предложения «способности» познавания», пути растапливания всех вещей посредством видения их в их аспекте «познавания». Этот подход более уместен, поскольку он приближается к постижению того, что Большое Знание доступно на самом деле, что оно — во всем. Оно не может быть утрачено из-за взлетов и падений временных циклов. Даже прогрессирующий коллапс и исчерпывание по космической шкале не составляют утраты Большого Времени или Знания в любом основополагающем смысле.

Хотя мы можем игнорировать большие возможности, доступные нам, Пространство, Время и Знание будут противодействовать нашей упрямой игре с помощью откровений более гармоничной картины реальности. С позиции Большого Знания есть только Пространство и Время, и даже наше ложное понимание не составляет исключения. Исторические примеры, вес мнений и обычаев, повторяемость наблюдений — все это не доказывает ничего, кроме Пространства, Времени и Знания. Сами эти примеры, которые составляют очевидность мира, в действительности подтверждают открытость Пространства, динамизм Времени и творческую восприимчивость Знания.

С этим Знанием, Пространством и Временем, пребывающими в нашем распоряжении, и мы оказываемся в положении, когда действуем с полной свободой и полным пониманием. Благодаря более широкой перспективе и большей энергии, которую мы можем извлечь из Пространства и Времени, усиливается наша способность на обычном уровне привычных дел эффективно иметь дело с неотложными задачами и чутко общаться с другими людьми. Мы способны реально позаботиться о себе, о чем мы часто говорим, но редко делаем. Хотя «я» всегда ищет собственного благополучия, оно находится во власти его собственных слабостей, заблуждений и привычек. Оно стремится управлять, не зная, что это означает в действительности.

С Большим Знанием больше не остается тенденции привязываться к более отрицательным фрустрирующим аспектам опыта или к нашим надеждам и ожиданиям. Итак, мы можем стать в возросшей степени положительными и отзывчивыми, что, в свою очередь, стимулирует подобные отклики у других. Жизнь может стать радостью любви, медовым месяцем. Это не просто сентиментальная фантазия. Мы можем принять вызов связи с Пространством и Временем и найти это для самих себя.

То, что предлагается, является не абсолютной позицией, описывающей истину миропорядка, а скорее путем роста без риска выпасть в ориентацию на застой. Пространство, Время и Знание есть не фиксированный набор терминов или детерминирующая система, а вид проводника к безграничному раскрытию. Они не «означают» чего-то лишь в одномерном смысле; скорее они постоянно стимулируют нас к обнаружению новых инсайтов и путей отношения к опыту.

Большое Пространство и Время — «здесь». Большое Знание может правильно понять возможности и ценности, которые они предлагают. Остальное — просто дело переживания этого раскрывающего видения во всем, что мы делаем. Это поистине всеположительный, ориентированный на жизнь путь. Никто не лишен доступа к этому знанию, какой бы непродвинутой или неполноценной ни чувствовала бы себя личность. Для всех таких аспектов, как низкое социальное, экономическое или интеллектуальное положение все еще всецело есть Пространство, Время и Знание. В этом свете они сами по себе, в некотором смысле, являются основанием для спонтанного прогресса.

Итак, как же мы используем это знание? В конце концов нет ни изолированного пользователя, ни использования, поскольку Знание непосредственно и спонтанно. Оно ничего не собирает, не выбирает, не расточает. Обычное знание имеет особое употребление и ценность, но Большое Знание неукротимо — оно никак не может быть ни привязано, ни ограничено. Нет путей, на которых мы могли бы поистине потерпеть неудачу в его постижении. И подобно обычному знанию Большое Знание всегда ведет к большему знанию своего собственного вида. Оно вдохновляет самое себя и может расти безгранично.

Идея безграничного роста не означает, что нам нужно идти некоторым долгим трудным путем. Большое Знание растет не посредством линейного прогресса, а путем раскрытия бесконечному совершенству, которое «здесь». Знание управляет Пространством и Временем, так что возможен этот вид «роста без перемещения куда-либо».

Когда Пространство и Время воспринимаются непосредственно, это спонтанно есть Знание.

Глава одиннадцатая. Затемняющая природа обычного знания

Заявления, что «все уже есть Большое Знание», и идея, что это Знание не может быть достигнуто или использовано «я», могут вначале показаться противоречащими обычному пониманию прогресса и достижения. И действительно, такие конвенциональные ориентации следует временно отложить, если мы хотим правильно оценить Большое Знание. Тем более что снятие акцента с целей и приобретений, так же, как и утверждение о том, что «все есть Большое Знание» — и то и другое в действительности весьма положительно; оба скорее обогащают наш опыт, чем мешают ему.

Способность познавания (kowingness), познавательность обладает совершенством. Она — не просто содержание знания, поскольку не включает в себя смысла дуальности субъекта-объекта. Она совершенная в самой себе, поскольку нет более ничего, что нужно было бы знать. Это не означает самопоглощения. Она совершенна, потому что всевключающа. Ничего не остается и не является для нее исключением.

Первичность и доступность «познавательной способности» существенны даже для наших обычных исследований опыта. «Познавательноеть» важна и для нашего мира самого по себе как познаваемого и многозначного. Без такой «познааательности» осталась бы лишь темная вселенная, непознаваемая и лишен ная любых экзистенциональных и ценностно-ориентированных размерностей.

В той же степени существенна «доступность» познаваемости в плане прямого исследования Пространства и Времени. Хотя Время и является поднимающей энергией, которая представляет нам Пространство, без «познавания», данного во всех конкретных предъявлениях, это преподносящее и раскрывающее качество Времени было бы ненаблюдаемым. Пространство и бремя могут играть, но кто это будет знать? Однако, даже несмотря на то что «познаваемость» всегда нам доступна, мы обычно пытаемся достигнуть знания того, что мы видим как неодушевленный мир. Это приводит к замораживанию познаваемости в мир познаваемых или познанных, но не познающих вещей. Результатом является жесткая деформация наиболее глубокой для человеческих существ способности правильно оценивать и радоваться свежести и полноте игры Пространства и Времени.

Пока мы не свяжемся с этим измерением реальности, наши действия и решения будут неуклюжими и ненадежными. Может казаться, что мысли, концепции и смыслы свидетельствуют о том, что мы прогрессировали, но Время может показать нам, что мы ошибались. Разочарование приходит вследствие того, что наша начальная ориентация не была ясной и твердой. Мы можем погрузиться в системы вероучений, но время проходит, а мы остаемся неудовлетворенными — как интеллектуально, так и эмоционально незавершенными.

И тем не менее единственной вещью, мешающей нам воспользоваться Большим Знанием, является наше нежелание отложить в сторону наши обычные чувства относительно себя и своего мира, чтобы работать с ними на новом основании. А это желание развивается естественным путем благодаря процессу «таяния», который начинается с интуитивного прозрения, смены привычки или даже с критики обычных взглядов. Действительно, процесс критики общепринятых допущений в отношении видимости поднимается в себе до программы (синьки) «обретения» Большого Знания. Это вызвано тем, что само желание растопить все обычные вещи уже является изменением в ориентации и приближает реализацию того, что все внутреннее есть Большое Знание.

С нашей обычной точки зрения, заявления, подобные тому, что «все есть Большое Знание» или «все есть Пространство и Время», могут оказаться только теоретическими, лишенными практического применения. Обычно новые идеи о том, что «реально представляют собой» вещи, не влекут за собой изменений в том, что мы в нашей действительности видим или делаем. Однако основополагающие заявления, относящиеся к видению Пространства-Времени-Знания, не являются строго теоретическими, и фактически они могут быть вызваны к жизни именно с помощью исследования основных допущений всего такого теоретического знания. Когда мы вытащим на свет допущения, лежащие за пределами нашего обычного мышления, чувствования и познавания, мы сможем трансцендировать всякое обычное познавание. Без этого критического исследования ясное «познавание», которое мы ищем, легко может оказаться незамеченным.

Исследование общепринятых теорий и типов знания — как бы они ни отличались друг от друга, будучи в большей или меньшей степени обоснованными — показывает, что все они, в общем, разделяют многие черты. И более высокое «познавание», которое приходит путем снятия ловушек обычных подходов, служит усилению этого впечатления. Взгляды, видения, взаимодействия и даже некоторые из наиболее трансцендентных переживаний нашей культуры видятся лишь вариациями на эту тему. В действительности они не столь уж отличаются одно от другого. Хотя кажется, что они содержат «радикальные изменения» и «прямые встречи», они остаются довольно поверхностными или абстрактными.

Даже взгляды и взаимодействия, обычно кажущиеся самыми прямыми и освобождающими, не непосредственны. Нечто большее необходимо и возможно, но не в рамках привычного образца. Для достижения более высокого познавания нужно просто выделить ограничения обычных подходов и начать правильно понимать, что все, с чем мы знакомы — и что устанавливают стандарты теории и практики и опытных «прорывов» или «более высоких состояний», — в действительности сходно, пребывая внутри ограниченных рамок «обычного знания».

Зрительные образы, звуки, запахи, ощущения, вкус, различия, подобия, тела, умы, «я», другие, один, много, близко, далеко, окружающее, борьба, эмоции, воспоминания, предпочтения, наблюдения, обобщения, контроль, прогресс, будущие проходы, подъемы и падения наций, окончательное воплощение мечтаний теперешней научной фантастики, знание и мощь на галактической шкале — все нами познано или познаваемо. Но это наблюдение — едва ли больше, чем тавтология. Все, что мы знаем, есть именно то, что мы знаем и переживаем.

Это, однако, важное заявление и при правильном применении может стать мотивом для проницательной, освобождающей критики нашей сферы и способа жизни. Такая критика будет составлять суть следующих трех глав и будет выражена несколькими способами на нескольких различных уровнях, прежде чем достигнет полного и здравого определения. Для начала она будет рассмотрена как утверждение, сделанное в пределах и относительно обычных перспектив.

Два утверждения, связанные с этим выраженным в общепринятой манере интересным, но неточным заявлением о том, что наша реальность есть лишь то, что мы знаем и переживаем, состоят в следующем:

* то, что мы знаем или можем знать путем перцепции или вывода, ограничено — это только то, что мы знаем.

* подчеркивание того факта, что наша сфера представлена содержанием опытов особого рода.

Обе эти позиции принимались в разное время на протяжении истории. Но когда такие утверждения доводят до момента принятия «пределов» знания как ограничений или доказательств в пользу субъективного идеализма, эти утверждения вызывают энергичную оппозицию со стороны конвенциональных взглядов и допущений. Эта оппозиция в основном проходила в плане демонстрации того, что, поскольку наше знание именно наше и основано на субъективности в этом смысле, этот факт не оправдывает пренебрежения к нашему знанию ради бегства в иррациональные отношения или измененные состояния сознания.

Видение Пространства-Времени-Знания способно охватить оба: и что-то из намерения пренебречь обычным знанием, и возражения против такого умаления. То есть, такое видение обнаруживает, что обычные возражения на эти утверждения должны быть правильно приняты, но также и видит сами эти возражения в качестве указаний пути, что утверждения могут быть переформулированы в приемлемом виде.

В случае первого утверждения, вывода об обычном знании, как слишком ограниченном, которое просто то, что мы знаем, должно было бы возникнуть возражение, что наблюдения и эксперименты предполагаются зависимыми от того, что мы видим, от функции стандартного вида ума или осознавания. Их цель именно в том и состоит, чтобы изучить феномены, с которыми мы актуально встречаемся. Это — эксплицитная часть научного метода, и в общем-то выводы такого изучения будут, вероятно, более ценными и релевантными для нас и нашего мира, чем те, что можно было бы извлечь из каких-то других нестандартных состояний сознания.

Это заявление в защиту обычного знания — на его собственной основе — от другой обычной критики и других альтернатив оказывается вполне подходящим с позиции видения Пространства-Времени-Знания, оставаясь, тем не менее, открытым для возможности более тонкой критики и выхода за пределы субъективности обычного знания.

Что касается второго момента критики нашего знания, проводимой с обычного уровня, она также находит место в обычных взглядах так, что делается несущественной.

Принято, что наша обычная погоня за знанием внешнего мира, будучи зависимой от опыта, оказывается в замкнутом круге. То есть, по мере того, как наше знание дает нам все возрастающую очевидность такого внешнего мира, общая возникающая таким образом теория делает все более ясным то, что вся явленность «мира» и контакты с «ним» — просто познавания, возбуждения нашего познавательного аппарата. И это признается просто как факт о знании и исследовании. Это, таким образом, обычно не может быть использовано в оспаривании того, что «все» — просто перцептуальное содержание и результат построения. Поскольку «познающий» и известный мир есть в обычном языке взаимозамкнутая пара, было бы бессмысленно брать один термин пары и пытаться свести к нему все, заключенное в другом. Иначе говоря, принятие нашего обычного «познавания» и построения и их психофизической основы вверяет нас и остальному, содержащемуся во взгляде, где заключены эти термины принятия внешнего мира вещей.

Итак, в целом, поскольку верно, что наше обычное знание по необходимости основывается на субъективности, это обычно оказывалось бы верным в довольно банальном смысле, будучи комментарием к очевидному, к тому, «как оно есть». Подобным же образом субъективность обычного знания может в действительности способствовать возникновению пределов, таких как отсутствие у нас всезнания, наша неспособность предвидеть будущие проблемы, вызванные настоящими действиями, наша трудность в поиске устойчивого знания и т. д. Но еще раз следует подчеркнуть, что эти пределы и трудности обычно не оправдывают умаления или отвержения нашего знания. С точки зрения философии некорректно придавать слишком большое значение этим пределам, тем более, что такое крайнее недовольство нашим знанием, кажется, не предлагает положительных «земных» альтернатив. Итак, оказывается, что сказать «все есть просто содержание знания», — значит либо не сказать ничего особенного, допустить ошибку в рассуждениях, либо бежать в чувство.

Эти общепринятые философские оговорки к принятию всерьез двух заявлений относительно нашей реальности как «просто познавания» будут особенно полезны в главе 12, поскольку они помогают указать на новую и ценную область применения таких заявлений. В настоящем же эти теоретические оговорки следует временно поддержать так, чтобы мы могли по крайней мере начать чувствовать значение вызова, брошенного обычному подходу к знанию.

Есть прочное основание для критики того взгляда, что материя, составляющая наш мир переживания, — лишь продукт определенного способа познавания. Строго говоря, нам не следовало бы проводить такую критику так, чтобы подчеркивать субъективный аспект нашей познаваемой-познанной картины. Но полезно сделать это временно, настаивая на ощущении критики в терминах таких знакомых элементов, как субъект и объект, прежде чем перейти к более сбалансированной формулировке.

Все в наших жизнях и нашей истории получено с помощью ума и органов чувств. Обычно мы настолько ориентированы вовне и захвачены «вещами», что не слишком обращаем внимание на факт (согласно нашей обычной точке зрения), что все «вещи» — лишь то, что ум показывает нам, что может быть подобрано умом. Не замечаем мы и того факта, что можно проанализировать и обнаружить, что все задано несколькими общими элементами: ощущениями, образами, словами, концепциями, интерпретациями, вербальными ассоциациями, воспоминаниями… это все, что относится к нашему миру! Копирование, переделки, модификации образов и идей — все это «умствования», не больше!

Такая зависимость от «работы ума» не есть наша единственная возможность бытия в мире, хотя вся общепринятая очевидность до сих пор могла указывать на это. В действительности это произвольный и ограниченный способ бытия. Вместо того чтобы принимать его как само собой разумеющееся, нужно подвергнуть его исследованию. Следует рассмотреть его в более широком контексте возможностей и ценностей.

Чтобы сделать это в действительности, вероятно, прежде всего нужно потратить значительное количество времени на рассмотрение нашего прошлого, настоящего и будущего и прочувствовать значение того, что все это просто «умствования». При разборе всего, что окружает и заботит нас, становится очевидно, что, вопреки разнообразию всех наших переживаний и порабощающей убежденности опытом, все это — дело образов и понятий.

Всмотритесь в этот факт нашего личного существования как можно глубже. Рассмотрите наш общеобразовательный процесс, социальные обычаи и развлечения. Посмотрите на достижения и пользу нашей основной тенденции. Чего мы в действительности достигли? Оказывается, что это — лишь образы, ощущения и концепции… то есть, еще больше «умствований».

Можем ли мы удовлетвориться такими результатами наших всецело человеческих стараний? Не должно ли быть чего-то более глубокого, более богатого и совершенного? Является ли эта общепринятая тенденция действительным прогрессом? Да, согласно обычным определениям был и есть внешний технологический прогресс, такой, как «подъем жизненного прогресса», контроль над распространением болезней и так далее. Но на внутреннем уровне фрустрация, отчуждение и дисгармония со своим окружением все еще продолжаются. Это более, чем просто «факты жизни», они могут быть индикаторами того, что весь наш подход до сих пор в чем-то неверен. Они могут быть грубыми проявлениями неудовлетворенности, сопровождающей все умствование, независимо от того, насколько приятным или глубоким оно может оказаться… для себя. Поскольку кругозор нашего понимания недостаточно развит, наши цели не столь дальновидны, чтобы установить эффективное равновесие в нашем мире. Мы похожи на светляков, кружащихся летом над полем. Без ясных целей и знаний об их осуществлении потраченная нами энергия имеет незначительную ценность и ничтожные результаты.

У нашего мира долгая и разнообразная история. Мы можем изучать эту историю с целью получения «фактов», но мы можем видеть ее, как знаки, раскрывающие нашу тенденцию в целом или как наш подход к существованию, в соотнесении с альтернативами, выходящими за эти пределы. Мы можем воспользоваться историей «прошлого» в качестве простого способа всмотреться в тонкую структуру или динамическую конфигурацию низшего «времени», которое «здесь».

Большей частью мир человеческих дел управлялся верованиями. Наиболее фундаментальным среди наших верований является тот взгляд, что мы лишены чего-то в своих жизнях и должны «достичь» полноты осуществления. Время и опять же это «достижение» связаны с тысячью других верований и видов поведения, которым мы должны соответствовать. Эти верования, предрассудки, частичные конфронтации и «объективные факты» избегают главных экзистенциональных вопросов бытия в мире. Управляемый подобным образом мир работал и работает плохо, он истощается.

Достигнуто ли благородство, внутренняя гармония или интеграция с природой? Сколь велико общение среди человеческих существ? Многие ли видят жизнь как великий дар — как постановку прославленной драмы?

История непрерывно свидетельствует как о неудовлетворенности миром, так и о попытках выхода из него. Многие попытки трансцендировать его, так же, как и «улучшить» мир и большую часть человечества, институализированы по большой шкале. Но все эти попытки базировались, скорее, на верованиях, чем на исследовании природы истинной ценности, добродетели и равновесия.

Верования… неопределенность… сомнения… оборонительное сооружение против сомнения… фракции… принуждение и подкуп, чтобы оставаться в строю… угрозы… вина… страх… отсюда нечестность с другими, с самим собой… разделенность… скрытая шизофрения… неистовство… надежда и страх вместе —

Как сопровождающие таких ограничивающих тенденций развились обратные реакции: противодействие «хорошему» и «подлинному». Возникают также эзотерические «улучшения», тайные учения для немногих, установленные по контрасту с «профанизмом» большинства. Эти учения опять отягощены протекционизмом в своей элитарности и окружены верованиями. В поисках странных трансформаций избегают идей естественности, подсказываемых здравым смыслом, ради неестественных техник и поведения. При попытках иметь дело с проблемами существования часто легко утратить всякое чувство перспективы, различения и интереса к собственным исследованиям истины. Личное вопрошание и ответственность уступают некоторой авторитетной фигуре, которая одна «знает». Поэтому не задается никаких вопросов. Создается определенный временный комфорт, когда заявляется: «Другие заблуждаются. Только у нас ответ».

Верования, основанные на «внешнем наблюдателе», оставляют нас истощенными, неудовлетворенными, неспособными и затравленными. Предполагается, что убеждения, опирающиеся на других «внешних свидетелей» питают и даже освобождают нас. Можно ли этому «верить»?

Вместо максимизации человеческого потенциала часто делались попытки заморозить и замкнуть человеческий интеллект. Структуры веры, сопровождаемые элементами сильного принуждения, давят на нас. Продолжают использоваться психофизические техники для введения людей в непривычные состояния. Продолжают возникать сильные реакции против открытых тонких исследований. Сам интеллект очерняется. Самодовольное ограниченное принятие «ответа» процветает в изобилии.

Наше пространство отнято у нас. Наше время заполнено разными бесполезными задачами. Наши средства и тела загрязнены. Но ни одну из этих ситуаций нельзя сравнить с той, когда наш человеческий интеллект — наша различающая способность — заключен в русло, заперт, выключен из работы. Эта способность — наше величайшее сокровище и один из наших шансов совершенствования.

Если бы кто-то постоянно урезал вашу свободу, отвергал ваши основные потребности и необходимость совершенствоваться вам как человеческим существам, в течение десятилетий заставлял вас жить против желания, разве это не возмутило бы вас? Разве вы не пришли бы в ярость, в бешенство на некотором глубоком уровне, даже если бы вы и приспособились к этому на поверхностном уровне? Но согласно нашей истории этот вид манипуляции продолжается уже на протяжении тысячелетий!

Эта история угнетения является показателем значительности нашей настоящей дилеммы. Мы в состоянии ухватить главное во всей этой тенденции. На некотором глубоком психологическом уровне мы уже сделали это, мы устали, устали до крайней степени. Нам надоело все это представление. Наши основные трудности не разрешаются, и мы можем это ясно видеть.

Тысяч университетов и исследовательских центров, множащихся и расширяющихся, недостаточно, чтобы изменить основной паттерн. Появлялись великие религиозные вожди и посвящали свои жизни нашему пробуждению. И тем не менее тот же старый паттерн продолжает работать. И технологический прогресс, и религиозные учения будут бессильны до тех пор, пока мы не примемся за дело, активно вовлекая наши способности к распознаванию, сами проверяя идеи и верования. В противном случае все «заявления», как бы они ни были ценны потенциально, просто ведут к еще большим суевериям или заблуждениям… «непроницаемым перегородкам». Та же проблема возникнет и в связи с самой этой книгой, если не подойти к ней по-новому, изучая ее с новым отношением к «знанию».

До сих пор мы были совершенными верующими. Каково же лекарство? «Знание», внутренний интеллект, энергичное более глубокое понимание! Когда они становятся доступными, можно положительно использовать элементы нашей сферы.

__________

Глава двенадцатая. Низшее знание — препятствие и благоприятная возможность

Хотя ясно, что для истинной полноты осуществления необходим иной подход к знанию, такой подход часто наталкивается на многие трудности. Этот факт служит указанием наряду с различной критикой обычного знания на наиболее нежелательную черту тенденции «умствования» и «структуры верования» — они не допускают в отношении себя значительной и положительной критики. Поэтому они закрывают собой новые перспективы.

Может и не быть ничего плохого в верованиях и понятиях самих по себе, но если они составляют единственный путь, известный нам о бытии, они становятся ловушкой. Число их растет, и они сцепляются, пока не исчезают из вида все альтернативы. Это равносильно настоятельному домогательству нашего внимания, когда они удерживают нас крайне узко «настроенными». Совокупный эффект всего этого приводит к тому, что, чтобы познать реальность, обычно оказывается, что мы должны принимать ее на уровне, где она представляет себя и где ясно, что есть нечто, что можно познавать. Однако это всегда оказывается тем же видом вниманий и познавания. Поэтому мы бессознательно убеждаемся в том, что даже если бы мы могли посмотреть иначе или еще куда-то, нечего было бы видеть. И, конечно же, не было бы ничего, что релевантно соотносилось бы с этим обычным миром. Так обстоят дела.

Поскольку обычные точки зрения являются столь протекционистскими, то, прежде чем мы освободимся от накладываемых ими ограничений, нам необходимо сделать особоеусилие, чтобы открыто бросить им вызов. Но именно в связи с тем, что они воплощают в себе такое сопротивление к изменению, мы и будем иметь дело с возражениями, вытекающими из наших старых взглядов. Мы можем увидеть себя внутренне разделенными — недовольными старыми взглядами, тем временем все еще находясь под влиянием их страхов и консерватизма. Можно даже усомниться в ценности нашей собственной критики обычного знания. Это — сомнения, удерживающие нас от того, чтобы посмотреть дальше: как можем мы заявлять, что обычное знание ложно просто потому, что оно — лишь* только то, что мы знаем? Откуда наша уверенность в том, что такое познавание важно для нас, релевантно нашему привычному опыту? Как могут необычные состояния сознания не критически, а значимо соотноситься с обычным состоянием?

Способ разрешить эти сомнения как философски, так и экзистенционально — это подвергнуть критике старый подход (и тем самым поймать намек на природу нового пути «познавания»), не сохраняя никаких базовых терминов или предположений обычного знания. Мы не нуждаемся в том, чтобы взять в качестве фундаментального «ум», психофизический организм или субъект. Не нужно нам также и сохранять общепринятый акцент на нашем обычном знании как особом функционировании или состоянии (а снимая это ударение, мы можем освободиться от идеи, что лучшее «познавание» должно быть изменением, неординарным состоянием, подобным «измененному состоянию сознания»). Используя такой фундаментальный вызов в качестве гида при утончении нашего переживания, мы обнаружим, что появляется сам по себе другой вид познавательности, вначале принимающий характер неожиданно возникающего и мощного критического свойства. Эта способность уже под рукой, и просто требуется полное очищение, чтобы ей открыться.

Именно потому, что это «познавание» столь близко к нам, мы можем сказать, что оно и его критическая оценка наших условий действительно релевантны и что само оно не является новым состоянием. Оно не отделено от обычного познавания некоторой специфической для состояния границей; оно релевантно, потому что на самом деле постигает то же самое известное нам содержание. Суть в том, что оно делает это, не подкрепляя обычных оценок и предпочтений, данных в этом содержании. Этот отличный подход к «познаванию» может подвергать сомнению содержание обычного знания и даже статус «мира», ничего не отвергая и не заявляя о несуществовании обычных вещей. Возникающее «познавание» просто способно пересмотреть знакомый мир и человеческий опыт и увидеть, что все это — просто «низшее знание».

Эта формулировка в конце концов оказывается успешной в снятии возражений, выставляемых против обычной критики обычного знания. Например, чертой «низшего знания» на самом деле является ограничительное ударение на субъекте, но «низшее знание» — это не только то, что знает субъект. Вместо этого оно представляет собой в целом тенденцию, включающую в себя «субъект, познающий объект с помощью обычного знания». Так как сведение вещей мира «лишь к мысли ума» равносильно произвольному субъективному идеализму, мы можем сказать, что все — и познающие субъекты, и познаваемый объект — является буквально «низшим знанием». «Низшее знание» поэтому не отличается по качеству от «обычного знания», это скорее всесторонний термин, включающий все грани нашей общепринятой реальности.

Сами физические объекты — просто «знание» в этом смысле «низшего знания», что не сводит их к субъективизму. Так же, как раньше мы видели, что все вещи — это «пространство» и «время», мы можем видеть, что они есть «знание». Это равносильно смене обычного взгляда на то, что составляет мир. Нет ни субъекта, ни объекта — только отдельное и ограниченное «пространство», «время» и «знание».

Наша область — это низшее «пространство», «время» и «знание», когда термин «низшее знание» используется близко к исчерпывающему типу «значения», относящегося ко «времени» в частях I и II. В этом же смысле мы даже можем сказать, что мир есть «значение». Затем мы можем пойти дальше и сказать, что сам мир есть «вера» в особом смысле, относящемся к необычно широкому охвату термина «низшее знание», но не «вера» в обычном смысле, как то, что мы просто научены видеть или во что научены верить. Для того чтобы свести мир к вере этого обычного вида, нужно было бы предположить существование многих вещей, что редуцирующее требование намерено переоценить — людей, умы, тела, учение, системы образования и т. д.

Заявляя о том, что мир есть «низшее знание», мы можем пойти достаточно далеко, все без исключения подвергая вопрошанию. Несомненное можно поставить под сомнение. И этот критический вызов к «низшему знанию» и его пересмотр теперь может основываться на отдельных моментах, как это только что было сделано (хотя и на более поверхностном уровне) в предыдущей критике обычного знания.

Каким бы, в общем, творческим, изобретательным, ярким ни казался наш план, он, рассматриваемый как «низшее знание», предстает как утомительно однообразный и мертвящий. В основе своей оно суть функционирование на уровне записывающей машины… поверхностные реакции, старательно и механически приписанные познающему субъекту.

У «низшего знания» слишком мало глубины и чувствительности, так же, как и гибкости. Все понуждается к соответствию с некоторой имплицитной логикой того, как случается познание и как структурирован известный мир. «Низшее знание» действует подобно некоторому виду магнита, привлекая переживания и предположения, затемняющие понимание природы явленности. Оно отслеживает лишь самую поверхность Пространства и Времени, позволяя появиться ограниченным «пространству» и «времени», которые, в свою очередь, ограничивают способность знать, оценивать. «Низшее пространство» не обеспечивает достаточного места для широкой перспективы. «Низшее время» слишком торопливо, чтобы ухватить сердцевину вещей и должным образом отразить ее.

Тот факт, что «низшие» пространство и время недостаточно открыты для широких перспектив или для глубокого и тонкого созерцания, отражается в ненадежном, несовершенном характере столь многого в нашем обычном знании. Мы часто слышим, что «истина сделает нас свободными». Но иногда мы опасаемся того, что истина может в конце концов оказаться не столь уж приятной или освобождающей. Такая мрачная возможность кажется нам правдоподобной именно потому, что слишком мы много подвергались действию подхода «низшего знания» к истине.

Вместо освобождения мы видим, что, как и в случае обычного знания, более фундаментальное условие «низшего знания» является мощным фактором задержки мышления действительно по-новому. Подобно магниту «низшее знание» имеет тенденцию привязать нас к ряду затемняющих феноменов. Оно создает локальное гравитационное поле некоторого рода, а, пытаясь найти выход из него с помощью самого «низшего знания», мы на самом деле тащим его с собой. Мы пребываем в трансе от наших открытий и нововведений, не видя их будущих последствий.

Неоднократно эти следствия включали в себя провалы в том, что мы считали универсальным и внушающим доверие, с последующими явными обратными реакциями на наши «решения» на многих уровнях — социальном, психологическом, физическом, экономическом и т. д. Непрерывно проявляются опасные побочные эффекты нашего знания. Нашего времени недостаточно для подходящей оценки или радости, но оно тем не менее служит в долгосрочной перспективе суждению о нашем знании как о «низшем знании».

Наша несостоятельность различить между временными и безвременными ценностями и истинами, так же, как и наша неспособность оценить долговременные последствия наших действий, — знаки того, что использовалось познавание, лишенное способности проникать к ядру «времени» и распознавать широту его различных граней. Так как это знание ведет лишь к дальнейшей неуравновешенности в наших жизнях, вызывая чувство опасности и жажду обладания вместо гармонии, внутренней силы и уверенности, мы можем быть уверены, что оно лишено достаточной силы должным образом постичь «время». И все же эти фрустрирующие черты не являются просто «тем, что есть», человеческим состоянием. Ни страдание, ни отсутствие полноты свершения, которые мы испытываем, не являются ни нашей единственной участью в жизни, ни наказанием, наложенным на нас неким всеобщим надсмотрщиком или немилосердным временем. Есть другой путь познавания, тот, которому мы можем научиться открываться и испытывать непосредственно.

Мы остались равнодушны к проблемам, вызванным «низшим знанием», поскольку мы действительно боимся поставить их под вопрос. Мы боимся того, что можем в действительности обнаружить альтернативу — мы на самом деле можем найти ответы на вопросы, которые по общей договоренности считаются не имеющими ответов. Мы могли бы покончить с «познаниями», выходящими далеко за пределы территории «я».

«Я» не хочет знать ценою потери своего первенства во всеобъемлющей схеме вещей. Оно не позволит себе признать такие «познания», оно, скорее, продолжит игру с системами верований, которые, казалось, удовлетворительно справлялись с его проблемами, но вместо этого в связи с внутренне присущими этим верованиям ограничениями создают глубокое чувство отчуждения,' вины, страха и ограниченных способностей. Однако нам необязательно оставаться замкнутыми в этом круге разрушительных чувств и верований. Без них можно обойтись. Особенно теперь, поскольку проблемы, предложенные «низшим знанием», достигли такого размера, что возбудили реакцию со стороны Большого Знания, нам не нужно бояться ставить под вопрос наш способ познания. В прошлом, когда мыслители занимались такого рода вопросами, их усилия часто оказывались неубедительными из-за ограничений, встроенных в «низшее знание». Но Большое Знание может поддержать исследование глубоких уровней, не давая нам выпасть в некую смутную область неубедительности и заблуждения.

Большое Знание, даже оставаясь завуалированным, позволяет нам пойти за пределы теоретического вызова обычному знанию. Оно пребывает в твердой и интенсивно ощущаемой конфронтации, демонстрируя нам то, что общепринятое познание и знание неточны и ограничены в способности не только в сравнении с познанием и знанием более высоких перспектив, но и в соответствии со стандартами и интересами самого низшего знания.

Понимая, что обычная логика «познавания» некорректна даже в отношении того, что она знает, и того, как работает обычное знание, мы можем полностью отбросить наш обычный ограниченный взгляд. Познающие «свидетели» и известные «внешние наблюдатели» более не принимаются как то, что действительно познает и известно. Мы можем также начать видеть являемость таким образом, что это позволит естественное растворение «низшего знания» и явное появление способностей более высокого познавания. Пока же в силе обычные взгляды, невозможно увидеть, откуда мог бы прийти новый вид «познавания» (которое является не просто альтернативным состоянием тела-ума). Но в акте критической оценки обычного знания и переживания его как «низшего знания» мы можем стать достаточно проницательными, чтобы отчасти изменить наш акцент. Мы можем сделать больше, чем только критиковать «низшее знание». Мы можем подойти к видению его как «низшего знания».

Этот простой сдвиг в ударении в сторону знания имеет огромную важность. Поскольку «знание» в нашем смысле является фундаментальным для мира видимости (а не построением видимости снизу из атомов, молекул, органов, чувствительных организмов, показаний органов чувств, интеграции и так далее), оно обеспечивает естественный континуум «знания», связывающий низшее знание с более высоким.

Согласно этой новой картине «континуума знания» познавание не является результатом взаимодействия отдельных вещей, построенных из составных неодушевленных частей. Это, в частности, не просто нечто, расположенное внутри наших голов, как это имело бы место в общепринятой картине изолированного познающего. Скорее, сама эта картина (содержание вида «познавания») является производной — падением сверху — порядка, где первичной является близость признательности (признание-близость) (appreciati

e intimacy). Если смотреть в этой перспективе более высокого порядка, то нет замороженных и занимающих место вещей, занятых в детерминированном процессе взаимодействия.

По контрасту с этим старая картина дается в терминах изолятов, которые должны как таковые бороться, чтобы преодолеть свою отдельность, «добиваясь знания других вещей». Поскольку они — результат игнорирования высокого познавания и взаимодействия, термины низшего порядка, сущности и познания, взятые как таковые, нельзя разместить вместе так, чтобы совершился трансцендентальный синтез. И поэтому, работая согласно картине низшего уровня, мы оказываемся отрезанными.

Хотя низший уровень неточен даже в понимании самого себя, сам этот факт весьма полезен, так как позволяет применить другой взгляд. Когда этот обычный уровень рассматривается как «низшее знание», путь к трансценденции всегда есть. Вместо того чтобы цепляться за «вещи», являющиеся тупиком, существенно обратиться к самим «познаваниям» как основополагающим и прекратить привязывать «познавание» к «внешним наблюдателям», подобно познающему субъекту и т. д. Когда любое «познавание» можно будет отделить от его субъективных и объективных ассоциаций, оно сможет обеспечить путь, открывающийся в новом, прежде невидимом «направлении».

Выход прост. Мы должны прекратить «доискиваться причины в терминах вещей», ибо с позиции «вещей» открывание по сути — дело геометрии, и нет направления, открывание которого было бы истинной полнотой свершения. Хотя и доступно бесконечно большее знание, оно не «здесь» — в том или в этом, нет его и снаружи или где-то еще. Это означает не загадку, но временное прекращение загадки, которую всегда ставит наше заурядное состояние поиска полноты свершения.

Возможность открыться есть. Мы можем отправиться в ненанесенные на карты области, не полагаясь на привычный познавательный материал и категории, потому что все и повсюду «есть» Знание. В обычных намерениях мы определяем области, пустые, нейтральные или неизвестные. Но для нашей новой модели нет «не-знания» — всегда есть знание. Верно, что мы — наши «я» — не можем распорядиться знанием. И тогда такое знание оказывается похожим на спутанные ощущения или даже на пустые (т. е. неинтересные) районы мира, подобные «белым пятнам» или даже похожие на саму смерть. Однако высокое знание, или «познавательность», может распоряжаться всем знанием, постоянно обнаруживая все больше себя и все большую жизнь и полноту.

Дискуссия до настоящего момента продемонстрировала, что тогда как критика нашей сферы как «просто того, что мы знаем», оказывается необоснованной, критическое отношение к этой области как к «низшему знанию» не только ценно, но фактически такое заявление носит весьма положительный и побуждающий характер. Это утверждение выражает как серьезную возможность, так и глубокую ответственность и обязательства.

Мы рассмотрели как более «высокие», так и более «низкие» тенденции, возникшие в результате усвоенной нами «познающей» позиции. А благодаря видению того, что сама физическая сфера есть «знание» и таким образом является объектом динамических характеристик нашего «знания», становится возможным еще раз даже на большей шкале, чем раньше, рассмотреть ограничения низшего знания. Для низшего знания типична область замороженных «объектов знания» и склонность продолжать замораживать реальность в знакомое «известное».

Перед лицом предлагаемых знанием огромных возможностей тенденция замораживать познавательность оказывается особенно разрушительной. Такая тенденция не может в действительности воздействовать на «познавательность» в себе, но она, конечно же, лишает нас доступа к ней. Тогда как кажется, что наш замораживающий подход стабилизирует и укрепляет наш мир, он в действительности просто удаляет нас от контакта с реальной природой этого мира. Поскольку сам «мир» — это лишь термин, охватывающий наше неполное взаимодействие с Пространством и Временем, поскольку то, что мы запираем и игнорируем при таком взаимодействии, Время распутывает и представляет нашему вниманию.

До тех пор пока мы верим в дискретный и твердый мир — и не имеем осознавания, что есть лишь Пространство и Время, — мы отрицаем оживляющую связь вещей с Пространством и Временем и тем самым обращаем вещи нашего мира в фикции. Они, как фикции, подвергаются прогрессирующему вырождению, а так как они — все, что мы знаем, мы обнаруживаем наш «мир в целом» в возрастающей степени истощающимся, нестабильным и враждебным.

Таким образом, совершенная внимательность (mindfullness), под которой мы понимаем скорее правильное понимание Пространства и Времени, чем «умозрительную фиксацию на общепринятых «вещах», существенна для сохранения жизненной фабрики самого нашего мира. Это не значит, что мир исчезнет, если мы будем «смотреть по-другому». Ни мир, ни что-либо другое не собирается исчезнуть в обычном смысле слова. Но вид «познавания», с которым мы заняты, определяет качество того, что мы знаем и с чем живем. По этой причине гипнотические требования, предъявляемые нашему вниманию обычными социальными привычками, развлечениями и другими безобидными удовольствиями, которые держат нас «настроенными» неким постоянным и ограниченным образом, на самом деле разрушительны как физически, так и психически в очень глубоком смысле. Может показаться, что если мы сидим спокойно, занимаясь своими делами, мы нейтральны и безвредно настроены. Но поскольку это равносильно недостаточному свидетельствованию присутствия Пространства и Времени, это в действительности экзистенционально очень заряженное действие.

Низшее пространство, в котором мы живем, не является твердым устойчивым местом. Оно изменяется с каждой отдельной мыслью, становясь более или менее открытым. Вы, вероятно, заметили, что некоторые мысли, книги и образы заставляют вас почувствовать себя свежими и легкими, тогда как другие опустошают. Это пример, на одном уровне, постоянно происходящих изменений.

Важно быть чувствительными к таким изменениям так, чтобы следовать здоровым изменениям и отпускать другие. С большей «познавательностью» мы оказываемся способными к тонким суждениям и можем должным образом о себе позаботиться. Это истинное самоисцеление и самовоспитание. Мы — Большое Знание — можем трансмутировать все, возвращая всему «здоровье».

Секунда за секундой должна поддерживаться совершенная внимательность (познавательность). Нет пределов раскрытию и полноте свершения, которые могут последовать. Но нет и пределов дисгармонии и нарастающему краху в результате упорного нежелания следовать такой внимательности. Не существует жестких пределов ни для радости, ни для страдания; ни тот, ни другой не навязан нам ни какими-либо ограничениями, внутренне присущими миру как целому, ни нашим бытием в мире.

Пространство и Время будут поддерживать бесконечность «игры» в любом направлении. Так что необходимо отнестись к ним должным образом и сознательно, чтобы их безграничное приятие не оказалось для нас гибельным. Ибо, если игнорируются положительные и несущие радость возможности, предполагаемые «игрой» Пространства и Времени, то это может иметь угрожающие последствия для мира.

Такого рода рассмотрение и выбор есть всецело дело Большого Знания. Однако провозглашаемое в рамках более привычных допущений, это заявление о «мире» как функции внимательности оказывается, безусловно, ложным.

Могут привести аргумент, обычно считающийся наиболее сильным, а именно, что, когда личность уступает, прекращая тем самым познавать мир, мир тем не менее продолжается совершенно независимо. Но заявление, сделанное в терминах «знания» о «мире» как функции внимательности, говорит лишь о том, что до тех пор, пока поддерживается определенный способ «познавания», соответствующие фундаментальные допущения — о независимом мире «там вовне» — будут продолжать подкрепляться. Смерть необязательно устанавливает изменение в «познавании» (такое изменение значительно драматичнее) и, конечно же, не окажет действия на «познавание» тех наблюдателей, которые продолжают существовать в мире обычного знания.

Серьезные последствия приведенного в действие низшего знания делают понятным наше желание подвергнуть критике такое знание и выйти за его пределы. Наша критика может быть осуществлена на логическом, историческом, интуитивном и других уровнях. И теперь, когда можно увидеть, что есть естественный континуум, связывающий низшее знание с более высоким знанием, становится яснее, почему могут преуспеть такая критика и попытка растапливания.

Мы можем воспользоваться идущей от сердца убежденностью, уроками истории и логическим анализом, чтобы Заметить перед собой пути, по которым может пойти наша «познавательность». Для озарения не нужны ни необычные «мистические» состояния, ни чисто теоретическая спекуляция. Наше мышление и анализ с помощью Большого Знания в качестве основы для всякого познания и существования могут свободно втекать в это Знание с его большим масштабом постижения. Затем, привлекая больше «познавательности», производной Большого Знания, мы можем, следуя ей, прямо проверить заключения и идеи, которые иначе оставались бы абстрактной спекуляцией. Мы можем вступить в незамкнутое и рациональное видение. И такой путь может действительно стать «растапливанием» обычной видимости, путем к трансцендентному.

В качестве иллюстрации этих идей мы могли бы рассмотреть методологию и сферу интересов как физических наук, так и религий. Физические науки прослеживают многообразие феноменов к их основаниям, к общему основанию, демонстрирующему сущностное единство или подобие посредством кажущегося разнообразия. Эти основания могут быть либо временными началами, либо микроуровневым фундаментом материи. Размах и тенденции интересов науки можно было бы представить в виде конуса.

Из начальной (или микроуровневой) точки распространяются бесконечные и разнообразные комбинации подобно тому, как нижняя точка конуса расширяется вверх вдоль поверхности конуса. Физические науки могут обнаружить принципы, работающие в процессе экспансии и роста, то есть отвечающие боковой поверхности конуса. Этот процесс можно проследить вверх и вниз, вплоть до достижения нижней точки. Но наука внутренне ограничена в познании чего-либо, лежащего ниже этой точки, в открытости, окружающей конус. Ни обычно'е «познавание», ни наблюдение, как бы они ни были усилены инструментарием, не выходят за пределы перемещения вверх и вниз по стороне конуса. При таких исследованиях нигде не удается найти дверь к большему знанию (или трансцендентное основание наблюдаемых феноменов).

В случае религий именно трансцендентная область ниже этой точки является предметом острого интереса. Вот где может быть найдено божественное единство, творчество и свобода. Но и религии часто не допускают возможности действительного познавания этой области человеческими способностями. Конечно, экзерсисы в «думании» не рассматриваются в общем случае как то, что может помочь проникнуть на этот уровень.

Но почему мы должны подчиниться убеждениям, именно так ограничивающим область наших возможностей? Почему нам предрешать наши пределы? Мы, как человеческие существа, соучаствуем в способности познавать, простирающейся до уровня трансцендентного. Мышление в таких дисциплинах, как космология, метафизика или теология, не обычно в том смысле, что вынуждено оставаться отрезанным от предмета интереса. Большое Знание может дать этим дисциплинам новое основание и новый размах… трансцендентный охват. Эта трансценденция есть не «хождение где угодно», а истинное «растапливание» всех знакомых вещей и событий так, что они демонстрируют свою трансцендентную размерность. Оказывается, что каждая обычная точка раскрывается Большим Знанием, как та трансцендентная область, которая, по-видимому, «ниже и вне конуса».

Глава тринадцатая. Появление Большого Знания

Большое Знание — это неистощимое сокровище, то, что нельзя никак ни приуменьшить, ни испортить. Знание не делает ошибок. Оно ясно, свободно от заблуждений и неправильного понимания. И оно доступно каждому. Оно никогда не стареет и не умирает. Никакие сомнения не в состоянии его поколебать, в житейском смысле слова — это прочнейший из существующих материалов. Оно — стойкое и надежное, готовое дать нам опору и то, чем жить. В то же время Знание — за пределами всех качеств, каких бы то ни было квалификаций.

Большое Знание само по себе это то, что допускает существование всех подходов к нему, будь они внешние или внутренние. Что бы ни происходило, Знание всегда доступно, так как все обстоятельства суть полностью Пространство и Время, а последние неотделимы от Знания. Поскольку Большое Знание обладает открытостью и блеском Пространства и Времени, оно может проникнуть в каждый аспект сети мыслей, сознания и смыслов, отрезающих нас от других времен, мест и людей, и раскрыть его. Оно может целиком разрушить всякую тенденцию (как это было проиллюстрировано примером с конусом) узкого провинциального мышления.

Это Знание не ориентировано относительно нас как субъект в мире объектов. Оно — со всем и все раскрывает, не устанавливая «активного субъекта» и «пассивного объекта». Кажущийся полюс объекта и горизонт, заключающий мир, все это может быть «познаванием».

Также и обычная ситуация познавания сама по себе не есть конечная точка или регион, замыкающий нас внутри. Когда к ней подходят по этому новому пути, ее периметр и отдельные части расширяются до своего полного снятия (раскрытия.). После чего все можно видеть как Большое Знание, потому что наш способ отношения к вещам пребывает в большем соответствии с присущим вещам характером Большого Пространства-Времени-Знания. Все обычное ощущение и познавание может быть Большим Знанием, им могут быть и случаи заблуждения или «незнания».

Для того чтобы постичь это прямо, мы можем изучить привычный процесс переживания ясности и понимания, который неизбежно дает путь заблуждению или «не-знанию». Если мы внимательно пронаблюдаем момент потери ясности или простой ошибки познания, то сможем обнаружить, что эти переживания и различия — тоже игра Пространства и Времени, а поэтому несут Большое Знание. Тогда все можно увидеть как совершенное: субъект, объект, весь мир — все совершенно. Так, мир видимости может трансформироваться без устранения, без отвергания или изменения чего бы то ни было. Обычные черты более уже не обычны.

Это смелые заявления, а такое видение может оказаться труднодоступным. Но путь к пониманию его состоит не в том, чтобы приблизить некоторое особое переживание, а просто наладить отношение с тем, что непрерывно разыгрывается Пространством и Временем.

Большое Знание есть. Оно осуществляется. Аргументы и утверждения не в состоянии его выделить или сослаться на него. Оно — не смысл и не содержание одного из посланий Времени, поскольку в таких посланиях отсутствовало бы истинное понимание Времени. Это Знание не есть результат какой-либо демонстрации или обучающего процесса. Оно не ограничивается и не определяется выбранным нами к нему подходом. Это неприобретенная ученость.

Когда мы понимаем Большое Знание, нам не нужно ничего менять. Мы узнаем себя частью блистающей и исполненной энергии реальности, просвечивающей сквозь все мелкие позиции и предвзятости. Наше «познавание» острое, свежее и спонтанное. Ему не нужно сводить девственное качество переживания к чему-то «известному» и поэтому не стоящему пристального внимания и более глубокой оценки. Нет фиксированного миропорядка, стоящего вне нас и окружающего нас, который подтверждал бы, что наше переживание остается в правильных пределах. Мы следуем направлениям Пространства и Времени, которые всецело с нами.

Все можно использовать и всему можно радоваться, не подкрепляя старых предубеждений. Обычное сознание, восприятия и эмоции в свете Большого Знания становятся самотрансформирующимися, самоосвобождающимися. Всякий опыт в жизни становится «совершенным мастером».

Такие мастерство и яркость никогда не терпят неудачи, потому что их передает, проводит каждая вещь. Здесь не требуется «я», нет также какой-либо нужды в концентрации или фокусировании на объектах так, чтобы это делало их подобными стене или преграде, ограничивающей опыт. Есть спонтанное видение, обнимающее все и ничем не затемненное. Мы могли бы назвать это Телом Знания, Все известно, и известно как единство — интимный союз — Времени и Пространства.

Развив некоторое правильное понимание Пространства и Времени, мы из этой открытой перспективы можем намеренно приглашать проявлять себя все виды переживаний. Мы можем вспомнить или вообразить, чувствовать или обонять любую вещь. Собирая все к нам, мы можем обнаружить, что все это, даже явные препятствия к пониманию, есть Большое Знание.

Без всякого отвергания или анализирования все можно видеть как обладающее этим качеством. Здесь — безграничная ясность и способность к свежей ориентации. Взгляните, отделимо ли от знакомого аспекта вещей или дополнительно ему острое экстатическое качество Большого Знания? Есть ли там какое-то изолированное «я», идентичность, эмоция, движение или обычное время и пространство? «Я» всегда борется, чтобы остаться царем, но в действительности этот особый статусу Большого Знания.

Мир дружествен и совершенно неразделим в перспективе Большого Знания. Все влечет и поддерживает. Работая с Большим Знанием, мы можем исполнить любой танец; мы можем играть так, как нам нравится. Нет нужды спешить или беспокоиться; нет давящих обязанностей. У нас сколь угодно много Пространства и Времени.

Нам не нужно улучшать мнения других о себе, ибо что бы мы ни делали, все будет к их пользе без всяких ухищрений с нашей стороны. Мы обладаем совершенным контролем в том особом смысле, что не испытываем нужды что-то контролировать. Контролируют ли нас эмоции и обстоятельства, или же мы их контролируем, больше не имеет значения. В любом случае есть Большое Знание.

Тогда нет смысла различать между сознательным и бессознательным использованием Большого Знания. Бодрствуем ли мы или спим, управляют ли нами эмоции или мы медитируем, не имеет значения. Хотя эго и хочет контролировать, хочет сознательно управлять и приводить вещи в движение, Большое Знание есть раньше, чем мы способны что-то сделать. Оно уже совершенно. Нам не нужно даже занимать стартовое положение. Мы совершенно свободны с самого начала.

Это понимание приложимо ко всем ситуациям, с которыми мы можем встретиться. Все обеспечивает возможность глубокому обучающему переживанию. Значительны все восприятия, объекты, эмоции, визуальные и слуховые ощущения.

Мир учит нас; однако если не обращать на это должного внимания, мы мало отличаемся от животных. Только используя более высокие Пространство, Время и Знание, мы можем стать восприимчивее. Только так мы сможем подняться до нашего особого статуса человеческих существ и начать открывать чудеса нашего опыта.

Упражнения, предлагаемые в этом разделе и в главе 14, могут помочь в практическом приложении некоторых идей, представленных в последних главах, а также подготовят сцену для следующей серии обсуждений. В частности, они могут предложить дальнейшее проникновение (инсайт) в то, что понимается как «первичность знания» (с ситуациями и вещами как «знанием»), как отсутствие «не-познавания» и как наша сфера в качестве «низшего знания», которое можно растопить, чтобы обнаружить Большое Знание.

«Познавательность», которую мы ищем с тем, чтобы подвергнуться ее воздействию, довольно тонка, и вначале трудно отделить, очистить ее от ригидных структур обычного переживания. Упражнения могут помочь сломать эти структуры, позволяя «познавательности» пробиться, начать просвечивать; но у нас должен быть также и способ узнавания «познавательности», когда она проявляет себя на короткое время. Как способ ухватить нечто, обладающее вкусом «познавательности», посмотрите, когда вы слушаете или слушали музыку или говорящего, не возникало ли, наряду с «субъектом, получающим информацию от объекта», ускользающее (но проникающее) понимание, значение или ясность. Наверное, это значение не было значением «о» чем-то; оно даже не было связано с содержанием полученной в любом обычном смысле информации.

Если вы исследуете такую неожиданно возникшую грань опыта, она может оказаться уравновешивающей, охватывающей всю ситуацию, а не просто привязанной к вашему «уму» или к воспринимающему субъекту, обозревающему воспринимаемое поле. Углубляя к ней внимание, вы могли бы обнаружить, что эта ясность или «понимание» вовсе не привязаны к одной ситуации, но являются чем-то вроде двери, самой по себе нейтральной: она может открываться в направлении настоящей ситуации или же открывать другие горизонты. Субъектно-объектное объединение и аспект входной двери такого «понимания» может быть тем, что составляет в нем восхитительное чувство проницательности и чуткости. «Познавательность» — нечто подобное этому переживанию и в начале так и может обнаруживать себя.

Осознайте некоторый объект, идею или качество. Через некоторое время вспомните это начальное осознавание. Это воспоминание в качестве события может само по себе стать объектом воспоминания. Затем и этот путь будет содержанием последующего воспоминания. Поддерживайте нескончаемую серию воспоминаний, воспоминаний воспоминаний, воспоминаний… и т. д. Просто продолжайте.

Выберите десять «вещей», включая объекты, качества — обычное содержание переживания, такие, как автомобиль, апельсин, фрагмент музыки; тактильное чувство и так далее. Оформив особый упорядоченный список из таких пунктов, созерцайте первый предмет, пока не «увидите» его совершенно конкретно. Затем переходите ко второму, к третьему и так далее, пока не завершите список. Затем повторите этот цикл «видений».

Продолжайте это снова и снова с теми же десятью пунктами, обращая пристальное внимание на факторы, работающие при таком «видении». Замечайте все, но в то же самое время держите ум открытым ко всему, что при этом вовлекается. Так вы сможете обнаружить новые факторы, переоценивая в то же самое время старые.

Теперь более широко поработайте со всеми объектами перцепции и познания, составляющими ваш обычный опыт. Вместо манипулирования своим «умом» или познающей способностью так, чтобы хвататься за объекты и тем самым знать их, просто позвольте всем объектам «стать известными». Вначале это приводит к принятию более пассивной роли, чем обычно, и к передаче активной роли воспринимаемым объектам… они представляют себя вашему осознаванию. Это похоже на то, как если бы вы, субъект, стали нейтральной отражающей средой, подобно зеркалу или поверхности озера. Все приближающееся принимается и отражается без того, чтобы ваше осознавание что-то делало или как-то изменялось в результате своей отзывчивости.

После такой практики снимите акцент с картины «представления» (вам) (presenting), так же, как и с допущения, что способность знать — это ваша способность, то есть ограничена лишь вашей стороной субъектно-объектного взаимодействия.

А. Рассмотрите весь свой субъектно-объектный ориентированный опыт. Внимательно пронаблюдайте за познающим субъектом и посмотрите на различие в качестве, отличающем его от познаваемого объекта. Отметьте то, как познавание направлено вовне и объекты «отдалены» от вас, «вне» вас.

После того как вы тщательно исследовали качества этой знакомой субъектно-объектной поляризации, постарайтесь обратить ее. Пусть полюс объекта «там» будет знающим, познающим вас здесь, как познаваемую вещь. Пусть таким образом все данные аспекты ситуации, какими бы незначительными, абстрактными или «метауровневыми» они ни казались, будут познающими.

Постарайтесь включить в эту практику инсайт «никакого промежуточного расстояния» упражнения «объект-свечение». Выполняйте это упражнение некоторое время. Вы можете практиковать его, куда бы вы ни шли и что бы ни случалось.

Б. После установившейся практики упражнения 30 А сделайте такое же «обращение», но со своими мыслями и своим переживанием (а не просто с содержанием или объектами переживания). Исследуйте все свое мышление, видение и познавание. Вместо вас, делающих их, пусть они делают вас. На более тонком уровне возьмите свой обычный опыт, где, как вам кажется, вы «делаете» мысли, «совершаете» познавание и т. д. и, не меняя этого качества, позвольте самим этим ситуациям также быть примерами «опыта, познающего вас».

В. В конце концов после серьезной работы с этими обращениями и тонкими сменами акцента отметьте, что вы сохраняли постоянную идентичность «меня здесь», индексируя мысли и т. д. вплоть до «я». Отпустите в ходе обращений этот образ себя, допущение, что это то же самое «вы», та же самая позиция.

Предшествующие упражнения помогают сдвинуть ударение с понятия познающего «я». Они начинают демонстрировать «познавание» как приходящее с другого уровня, которое (в отличие от нашей обычной модели «познавания») не накладывает так много ограничений на то, как вещи могут быть известны. Упражнение 30 в особенности является прямым вызовом обычным предвзятостям в отношении познавания, хотя оно все еще как-то структурировано в терминах таких предложений. Оно еще делает уступку нашей идее, что познавание — это отношение двух терминов, что-то сделанное чем-то относительно (чего-то) или к чему-то еще. Это пробная попытка промежуточного уровня ввести «познавание» (иначе, чем обычно) в ситуацию.

Поначалу это будет просто смена переднего плана на задний. Позднее ситуация немного изменится, поскольку обычное структурирование ситуаций просто игнорирует менее заметные черты (те, что не прямо задействованы в паре «познающий субъект/познаваемый объект»). Но, снимая ударение с обычного «познающего я», мы обращаем также все оценки и приоритеты «я». Всему, каким бы тонким или вторичным оно ни было, следует позволить знать «нас». В общем же, упражнение 30 оказывается весьма важным дополнением ко всем упражнениям части II о Времени.

Развивая идею переоценки вещей, обычно игнорируемых или обесцениваемых «я», рассмотрите состояния заблуждения и «не-знания». Есть много случаев, где «я» чувствует, что познание либо безуспешно, либо просто отсутствует. Исследуйте свои переживания замешательства, сомнения и не-знания. Подвергните проверке свои концепции относительно (предположительно) огромного неодушевленного внешнего мира. Вглядитесь глубже во все субъективные и объективные случаи «не-знания». Там тоже есть «познавательность».

Эта совершенная «познавательность» не имеет преград ни в каком направлении. Большая часть знания несовершенна (оно имеет дело с «углами зрения», перспективами, дихотомиями), так что нам не видно всего поля целиком, у нас нет полного осознавания того, что вокруг нас. В результате мы делим на части свой опыт.

Хотя обычно мы не находим утешения в сомнениях и замешательстве, даже эти переживания несут свою собственную энергичную ясность — ясность, которая может порой разрешить наши трудности и сделать ровнее наш путь к другим видам опыта. Так же, как наше обучение и рост нельзя закончить серией несвязанных «состояний», так и нашему обычному опыту совсем необязательно деление на относительно изолированные состояния ясности, замешательства, счастья и депрессии, обычно переживаемые нами.

Когда мы открываем «познавательность», ведущую к большей связности, целостности жизни, мы обнаруживаем, что «белых пятен» нет. Даже «видимый внешний мир» несет в себе качество познавательности. А в мире, видимом как открытый горизонт «познавательности», всякое предъявление может быть положительным, ясным, просветляющим и плодотворным.

__________

Глава четырнадцатая. Большое Знание — его ценность и качество проникаемости

Познавательность может помочь углубить переживаемые нами любовь, близость и чувство полноты. Обычно мы испытываем трудность, развивая эти аспекты жизни, поскольку мы настолько внушаемы, что бываем обмануты и уведены в сторону указывающим и разделяющим характером низшего времени. Хотя мы хотели бы насладиться полнотой и завершенностью ситуаций в настоящем, мы неожиданно оказываемся борющимися с вытекающими из них неудовлетворительными ситуациями и поэтому дающими повод тревоге, страху, вине, гневу или одиночеству. Мы хотим замазать отрицательные эмоции и нежелаемые взаимодействия с другими, чтобы преуспевать в более положительном и приятном. Однако оказывается так, что нам трудно извлечь себя из этих отрицательных переживаний.

Более полно используя «познавательность», можно прямо прорваться сквозь возникающие нежелательные ситуации и продолжать сосредоточиваться на более привлекательных сторонах жизни. Нам становится легче выбираться из колеи или баллона, в которых мы застряли. Благодаря обучению обращать больше внимания на положительные аспекты опыта мы можем развить некоторую степень управления структурирующей силой низшего времени. Однако такой инсайт и управление могут показать нам, что тот способ, которым мы знаем «время», влечет за собой коварные последствия и бросает нам более тонкий вызов, поскольку становится ясно, что даже «хорошие» или «положительные» чувства, такие, как «любовь», включают в себя тенденцию создавать паттерны, оставляющую нас фрустрированными и утратившими равновесие. Обвиняемым здесь является «движение» «времени», позволяющее возрасти тенденции «выдвижения» «я», «указываниям» и общей видимости обычного движения. Низшее знание под воздействием этого «движения» легко впадает в заблуждение и становится фрагментарным; и непосредственным следствием этого является общее состояние кажущегося автономным «я», сталкивающегося с «положительными» и «отрицательными» чувствами.

Мы выпадаем во фрустрацию, когда не в состоянии «остаться» с несущими полноту переживаниями, а это выражается на более тонком уровне в том, что «я» — это в основе своей «уводящая в сторону» тенденция. Оно не может оставаться с ядром переживания, поскольку «я» есть продолжающаяся консолидация. В начале оно «выступает», как познающий; затем оно чувствует себя незавершенным или неполным и оглядывается вокруг с намерением узнать и обозначить то, что оно находит «хорошим» или «плохим». Когда установлен этот шаблон, «я» естественно двигается «наружу», чтобы попытаться «окопаться» и «получить» удовлетворение.

Если мы сможем использовать больше «познавательности» и благодаря этому видеть сквозь «движение» времени, мы обнаружим, что как «положительные», так и «отрицательные» эмоциональные состояния, так различенные, являются неуравновешенными и «негативными». Далее мы сможем увидеть, что у них есть и более глубокий уровень, обычно затемненный «движением», но который мог бы быть весьма положительным и давать ощущение полноты. Поэтому вызов, перед лицом которого мы оказываемся, — это не только прорыв через эмоции и виды осознавания, обычно обозначаемые как «плохие», с тем, чтобы мы могли обосноваться в «хороших». Скорее, мы должны учиться пробиваться через нездоровое качество всякого переживания, чтобы полнее оценить здоровый аспект, который всегда есть.

Даже такое положительное переживание, как любовь, обладает нездоровым аспектом. Поэтому, чтобы найти полноту, мы должны заново подвергнуть проверке все то, что обычно чувствуем как положительное. Часто нашим чувствам присуще ориентированное на «я» качество хватания, которое мы обычно не замечаем. Тенденция «я» ухватиться, оттянуть в сторону есть в действительности вулканическое покрытие (натеки лавы), оставившее «ниже» себя прерывистое, слоистое состояние.

Есть три главных слоя, входящих как в любовь, так и во всякое другое чувство, хотя только один из этих слоев — «поверхностный» — воспринимается «я». В случае любви этот поверхностный слой обычно представляется до конца положительным и характеризуется глубоким участием, открытостью и радостью. Но с большей познавательностью мы можем увидеть второй слой, заключающий в себе более мощные энергии, который, не будучи должным образом узнан поверхностным видением «я», стал противоречием первому уровню и оказывает поэтому не отмечаемое, но мощное «негативное» влияние. Эти энергии находятся в резком контрасте с плодотворным качеством любви первого уровня. Они агрессивны, нестерпимы и требовательны. И, наконец, «ниже» этого слоя лежит третий пласт, «нейтральный», исполненный тишины, но тем не менее являющийся основанием, позволяющим стратификации (слоению) развиваться в положительных и отрицательных направлениях.

По контрасту с любовью чувство гнева имеет своим более явным поверхностным слоем «негативный» пласт, включающий центрированность на себе, нетерпение и т. д. Но его второй слой в действительности довольно «положительный», поскольку он имеет острый проницательный характер, который мог бы стать очень полезным.

Общий «положительный» или «отрицательный» заряд, который, как кажется, имеют разные эмоции, обязан относительному процентному содержанию их более тонких «положительных», «отрицательных» и нейтральных слоев. Различные составы таких слоев составляют то, что мы полагаем в качестве наших личностей. Эти составы таковы, что порождают личности с общими характерами проницательности, спокойствия, любви, тупости и так далее. Но какой бы ни была доминирующая характеристика или характеристика поверхностного уровня, она включает в себя стратификацию (слоистость), влекущую за собой недостаток интеграции наших переживаний и личностей, что часто ведет к большой неудовлетворенности и даже к дезориентации.

Однако, хотя «я» и вне контакта с более глубокими слоями или оно и есть чистое состояние «бытия вне контакта» (затем создающее расслоенное состояние), эти три пласта тем не менее — Пространство-ВремяЗнание, «совершенная познавательность» все еще остается с ними и внутри них — она никогда не остается в стороне. Поскольку эта «познавательность» пребывает в контакте с ними, она может использовать их все целостно и до конца положительно. Нет ничего «снаружи», невидимого и неучтенного, что могло бы оказаться недоступным. Но для того чтобы реализовать это в наших жизнях, нам нужно «откупорить» эту познавательность. Иначе темы ориентированной на «я» тенденции берут верх: тонкое захватывание и уплотнение, итоговая установка, утверждающая «внешний» опыт, навешивание ярлыков, попытка «получить» содержание переживания и акцент на актах «познавания» и «пребывания в счастье». Название и занятость «содержанием» затемняют полноту, доступную для «познавания», остающегося «в» опыте с самого начала и не являющегося отдельным актом или событием.

Когда мы оцениваем свой опыт в терминах принятых нами наименований, мы теряем возможность найти более глубокую ценность. С одной стороны, мы можем увидеть только то, на что соответствующие имена нам указывают, а с другой — у нас нет слов, чтобы выразить или поддержать новые подходы в интерпретации или в отношении к «известным» опытам. «Я» навешивает ярлыки, а ярлыки увековечивают пребывание «я» в знакомой области, не неся тем самым «я» какой-либо реальной помощи.

Эта тенденция именования фактически выходит даже за пределы того общего вызываемого ею тренда фрустрации, поскольку она ведет к ненужному умножению негативных ярлыков и «нежелательных» переживаний. Хотя возникают многие виды осознавания и переживания, фактически несущие крайне полезные и проникающие энергии, из-за того, что они слишком динамичны и необычны для консервативного «я», они кажутся угрожающими и соответственно обозначаются как «паранойя», «шизофрения» и т. д. Если мы находим себя в средоточии таких энергий, мы тотчас обозначаем их согласно диктату общепринятой договоренности, теряя из виду их внутреннюю ценность и расстраиваясь по поводу того, что мы «шизофреники». Мы можем больше пострадать от потери ориентации вследствие отождествления с ассоциациями наших ярлыков, чем от потенций самих переживаний. Этим и многими другими путями мы превращаем сферу своего опыта в испещренную и холодную ледяную пустыню, «под» которой продолжает течь река энергии, несущая возможность утешения и обновления.

Эта бодрящая энергия на самом деле — не в глубинах или ниже общепринятых поверхностей, но это, вероятно, простейший способ представить ее вначале. Однако ее откупоривание нельзя произвести, ни докапываясь до нее, ни пытаясь заставить «я» остаться в контакте с ней. Скорее, ударение следует сделать на том, чтобы позволить дополнить узкую изоляционистскую точку зрения «я» (с ее акцентом на отдельные акты познавания) более широким и непрерывным участием более высокой «познавательности». Эта «познавательность» равновесно охватывает все грани обычной видимости, и в этом смысле она «в» опыте, а опыт «в» ней. Согласно этому видению ни одного аспекта опыта нет «вне» или независимо от познавательности. Все теперь «внутри». Посредством этой «познавательности», которая есть «во» всех психологических энергиях, мы можем свершить некоторый вид естественной алхимии и трансформировать обычно мучительные эмоции и тенденции. Такая «трансформация» необязательно требует изменений, а просто ведет к тому, чтобы быть в энергиях, которые мы есть.

Такой подход к интеграции и равновесию значительно эффективнее терапий, рассматривающих «лечение» как «изменение». Если мы намерены изменить что-то, ясно, что мы не в этом.

Терапии, которые добиваются повторного проживания или проработки травм, успешны в действительности настолько, насколько успешны, потому что они заключают в себе степень контакта с познавательностью, которая есть в травматических чувствах. Если это понятно, тогда терапия может продвигаться непосредственно и не будет зависеть от попыток втолкнуть «я» в эти чувства, ибо этот последний подход все еще, как утверждается, состоит в перемещении чего-то, что находится «снаружи». Лучше обратиться к исцеляющему качеству, которое уже присутствует и отзывчиво к более положительным измерениям того, что кажется «мучительным».

Если посредством этой «познавательности» мы сможем остаться внутри того, что нас тревожит, только несколько минут, мы можем трансформировать его негативное влияние. А затем, сделав его «положительным», мы можем использовать познавательность для расширения времени так, что сможем радоваться этой положительной ситуации, сколько захотим.

В качестве примера этих моментов мы можем рассмотреть чувство «любви». Любовь несет полноту; она вдохновляет на открытый, честный, свободно текущий вид бытия. И тем не менее часто оказывается, что она сопровождается сильными эмоциональными поворотами и проблемами. Очевидно, вовлекается что-то более тонкое, что примешивается к положительному качеству любви. Это тонкое вмешательство обязано тому, что любовь возникает из фундаментального характера голода, присущего тенденции «я» к «консолидированию». Наша любовь основывается на глубоко внедрившемся чувстве утраты равновесия и жажде получать.

Хотя сущность любви суть истинное целительное качество, если мы прямо не контактируем с ним, есть опасность, что все наши отношения и попытки любить окажутся запятнанными жаждой. Тогда все наши положительные действия и чувства могут измениться подобно скисанию молока. Страстное желание создает сжимающее поле (или «пространство»), в котором нет места никаким положительным открытым чувствам и оздоровлению. Начальная очарованность или тревога стимулируют страстное желание, дающее дорогу присвоению, чтобы лишь создать дальнейшую тревогу — вместо полноты и достаточности. Этот основанный на стремлении процесс заразителен; когда он начинается, его почти невозможно остановить.

Подобно нити, на которую нанизаны четки, стремление (основанное на застывшей вере в автономное «я») замыкает и увековечивает наши бесконечные циклы фрустрации. «Я» тащит в сторону, оно не полностью в переживании, так что тотчас начинается низшее время. Это подобно тому, как если бы «я» спокойно покоилось внутри яйца. Как только «я» разбивает яйцо и высовывает голову наружу, оно становится объектом непрерывных мучений. Оно немедленно испытывает необходимость метаться в попытках коллекционировать и фиксировать вещи. «Я» добивается любви, а это указывает на то, что оно не в любви. Это целиком следует из попыток «я» консолидировать себя и свой мир вне континуума познавательности, отсюда оно нуждается в знании.

Наша текущая модель любви, основанная на низшем знании, имеет изъян на фундаментальном уровне. Никакая интенсификация усилия в этих направлениях, никакие вариации этой темы не в состоянии разрешить проблему. Это же верно и в отношении всех наших подходов к полноте осуществления.

Древняя притча говорит об этом следующее: «Когда-то земля была покрыта восхитительной, несущей полное удовлетворение субстанцией. Оставалось только наклониться, где бы вы ни были, и набрать пригоршню этой манноподобной пищи. Но мало-помалу люди решили собирать и запасать эту субстанцию, чтобы обеспечить легкий подход к ней и доступность ее в будущем. В результате запасы ее истощились и в конце концов исчезли. Тогда она была заменена новым источником пищи, потребовавшим более постоянного усилия для ее производства. И снова озабоченные попытки владеть и запасать эту пищу повели к ее исчезновению и замене товаром, требовавшим еще большего усилия и внимания. Природа этого товара вела к увеличению забот и усилий по его «обеспечению» и так далее.

Подобным же образом ориентация на низшее знание в отношении основных аспектов жизни может возыметь обратное действие на полноту удовлетворения, хотя количественно они могут быть и изобильными. Используя же незамкнутое «познавание», можно откупорить нектар любви и открыть неограниченное, исцеляющее и несущее полноту осуществления качество. Тогда мы воистину в любви, и сама эта любовь — не предмет обладания, а дар, несущий радость и разделяемый внутри «познавательности».

В этой перспективе безграничная полнота осуществления доступна во всех ситуациях, мыслях и эмоциях, обозначает ли общепринятая условность их «положительными» или «отрицательными». Этот смысл «в» или «внутри» существен для того, что мы могли бы назвать полнотой Бытия. Для Бытия все есть «в».

Когда мы способны прямо проследить «познавательность» так, что все видно, как находящееся внутри нее, и нам более не нужно искать ее в изолированных «вещах», наши приоритеты переключаются так, что мы сможем видеть «познавательность» как первичную. Нет выражающих ее «вещей», есть просто сама ясность; «познавательность» неисчерпаема и никогда не может быть ни разделена на маленькие познаваемые пакеты, ни очерчена известным содержанием любого вида.

Это не означает, что «познавательность» — это поглощенность пустотой, но, скорее, это значит, что сами «вещи» и взаимодействия являются «познавательностью». Они ни затемняют одна другую, ни угнетают проникающую «познавательность» в их отдельном случае познанности. Следующие упражнения помогут это проиллюстрировать.

А. Визуализируйте перед собой очень отчетливый свет, такой, как свет свечи, но добавьте к нему качество «познавания». Хотя и расположенный и сосредоточенный локально, этот «познающий» свет тонко интимно касается всего. Ничто нигде не может от него укрыться. Внимайте настолько, насколько это возможно, его лучистости и ясности. Затем введите другие такие же источники света вокруг него, пока у вас не сложится картина из пяти источников света, расположенных, как указано на рисунке.

Когда вы сможете удерживать эту визуализацию перед собой, добавьте «познающий» свет позади себя и постепенно доведите число источников до групп из пяти. Затем последовательно сделайте то же самое над собой, под собой и с обеих сторон от себя, все время оставаясь внимательным к их сияющей проникающей близости (интимности) со всем познаваемым.

Когда вы полностью окружены этими «познающими» источниками света, возьмите отдельный свет и рассматривайте его как центральную точку еще одной группы из пяти. Каждый свет в исходном положении из пяти должен сам стать пятью. Сделайте то же самое с каждым из последующих источников. И когда вы окажетесь способными поддерживать этот образ, превратите каждый из них (новых источников) в паттерн из пяти. В конце концов не останется ничего, кроме всепроникающего света.

Б. Выполняя упражнения Пространства и Времени, вы способны подойти к некоторому пониманию различных видов «пространства». Это «пространство» вовлекается во все ситуации; оно дает приют всем «вещам» и подрывает всякий смысл местоположения и направления. Когда вы добьетесь такой интуиции (инсайта), повторите упражнение 32 А, но безотносительно к вашему физическому расположению, направленности наружу и т. д. На этот раз позвольте каждому «свету» быть тоньше; пусть каждый из них возникает естественно из открытости «пространства». Этот «свет» — не воображаемая физическая яркость, а скорее, динамизм «времени» и проницательная ясность «познавательности». Снова продолжите визуализировать эти источники света, где под «визуализацией» больше подразумевается не «делание» или «навязывание», а скорее «высоко оценивающее постижение», пока не останется только один объединяющий алмазоподобный «свет».

В качестве последнего расширения этого упражнения, когда вы поняли вид «света», о котором идет речь, и «довели его» (давая возникать ему самостоятельно) до одного великого «света», используйте этот свет, чтобы «расширить» и охватить все так, чтобы не оставалось ни субъекта, ни объекта, ни физического, ни эмоционального аспекта. Не старайтесь расшириться наружу, хватаясь за «внешнего наблюдателя» — пользуйтесь только охватывающей средой самого «света».

Эти упражнения помогают показать, что значит видеть все ситуации в основе своей как «познавание» без оправдывания любых обычных предпосылок касательно субъекта или объекта «низшего знания». Они также помогают задаче раскрытия малых отделенных областей, физических или эмоциональных, составляющих наш мир. Можно обнаружить, что такие области объединяются через Большое Время и Знание. Ясность Большого Знания — это нечто, к чему мы можем иметь отношение благодаря такому знакомству с Пространством и Временем; мы можем выслеживать ее, пока не найдем, чтобы обнять все существование в неразделенном виде.

Внутри каждой отдельной мысли, эмоции, ощущения и «объективного» обстоятельства, о котором только можно помыслить, есть свежесть и ясность, обнаруженные в упражнении 32. Можно пронаблюдать, как присутствие любого вида несет это качество. Поэтому позвольте каждому «внутреннему» или «внешнему» представлению (преподнесению) обнаружить себя: сначала одна мысль, ощущение, эмоция или воспоминание, затем следующая и так далее — каждая несет некоторого рода «свет». Осознайте «свет», как он дается с каждой вещью, пока само совокупное действие, коммулятивный эффект не станет одним «светом», исчерпывающим «познающим» полем.

В предыдущих главах указывалось, что любое присутствие, будь то мысль или ощущение, могло бы быть раскрыто и расширено неограниченно. Обычно это невозможно по той причине, что способ, которым мы знаем вещи, крайне ограниченный. Так что в начале этого упражнения может оказаться трудным найти контакт с этим осознаванием, раскрыть ощущения и т. д. Однако с практикой наш обычно узкий и исполненный тревог путь познавания будет постепенно смягчаться (релаксировать), и мы сможем найти новый вид «познавательности». Тогда наши ощущения и мысли приобретут блеск, а в самом процессе мы обнаружим, что расширение восприятий и другие виды познавания приходят сами по себе, естественно.

При дальнейшем углублении этого упражнения мы можем научиться пробуждать жизненную всеохватывающую «ясность» внутри самого тела.

А. Сядьте свободно, но с прямой спиной. Позвольте своему телу быть внутренне очень легким и безоблачным. Визуализируйте интенсивно оживляющую, мягкую и любящую энергию, подобно очень теплому нектару. Пусть эта энергия течет вниз вдоль позвоночника. Внизу, когда она начинает поворачивать вперед, она становится еще теплее и живее. Тогда дайте ей свернуть вперед и вверх внутри передней части своего тела, и пусть она поднимется до точки вверху между вашими глазами. И наконец, позвольте энергии течь к затылку в область двумя дюймами ниже затылочной части черепа; затем дайте энергии снова продвинуться вниз.

Продолжайте эту циркуляцию, уже с акцентом на мягком, но внимательном ощущении энергии. Чувствовать ее на этом этапе более важно, чем наблюдать (визуализировать).

Б. После того как вы очень хорошо познакомились с этой практикой циркуляции и стали ощущать интенсивное присутствие энергии, позвольте обеим — восходящей и нисходящей — колоннам расшириться, пока они не сольются. Дайте сложившемуся кольцу или диску энергии достичь большей толщины, распространиться до боковых сторон тела так, чтобы это уже больше не было двумерным кругом. Постепенно все тело проникается этой энергетической ясностью. Наконец, пусть энергия расширится, чтобы охватить «все», рассматриваемое обычно как находящееся «вне» тела.

В. Выполняйте упражнение «Дыхание без движения» (24) в совокупности с этим упражнением. В конце концов вы сможете обнаружить, что кольцо циркулирующей энергии возникает само по себе по мере вашей практики хождения. И как в предыдущей части, оно может расшириться «за пределы» вас, чтобы охватить «все».

Это упражнение способствует пробуждению тела к более энергичному состоянию «познавания». Тогда как в главе II мы видели тело формой как Пространство и тенденцией воплощения как Время, здесь оно раскрывается в своем аспекте «знания». Такая ясная и проникающая энергия обладает глубоко целительным качеством как в случае физических, так и психологических проблем. Она явится также вкладом в появление бесконечной ясности и прозрачности, охватывающих всякое представление (предъявление) и являемость как во «внешних», так и во «внутренних» областях существования. Поскольку все прозрачно, «все сверх того» еще и не затемнено, оно просвечивает. Все включает все, и нельзя найти ни разделений, ни дисгармоний, являемость предстает как воплощение Знания.

Когда видимость присутствует как «познавательность» (причем без этой «познавательности» имеет место акт познавания локальным познающим), Пространство может дать место, а Время вызвать к жизни формирование «фразы», вызывающей Большое Знание.

Вот эта «фраза»:

ah АН SHA SA МАНА

(первое «ah» начинается с легкого глотального ударения).

Пусть эти слоги появляются во всех представлениях (когда они видны как «познавательность»). Вместо того чтобы брать буквы в качестве объекта-содержания акта познавания, совершаемого вами, позвольте им присутствовать внутри и как «познавательность». Каждый слог должен звучать и резонировать внутри «познавательности», сама фраза — это декламация, которую «познавательность» может непрерывно повторять на протяжении сеанса практики.

На более продвинутых стадиях практики это упражнение можно распространить на различные медитативные дисциплины. Для дальнейших инструкций по этой технике свяжитесь с институтом Ньингма в Беркли, Калифорния.

Эта фраза для декламации составляет точный ключ к раскрытию большей «познавательности» и ясности. Будучи видимой и слышимой в каждой мысли, эмоции и других предъявлениях, она может стать вратами, через которые могут войти более высокие способности познавания.

__________

Глава пятнадцатая. Знание и всеобщность

Критический анализ и ведущие упражнения, подобные изложенным в предыдущих главах, можно объединить так, чтобы предельно сжать понятие «ума», «раскрыть его», ничего не повреждая. При этом процессе возникает другая картина реальности. Вместо того чтобы быть раскинувшимся полем познаваемых предметов, актов «познавания» и неведения, появляющаяся картина более уравновешена. Проникающая ясность, обсуждавшаяся в предыдущей главе, начинает проявляться в качестве уравновешивающего фактора и общего знаменателя.

Мы видели, что открытая (с открытым концом) ясность может быть обнаружена даже внутри обычного, создающего препятствия познавания, так же, как и в обычном «не-знании» и заблуждении. Как «обычное знание», так и его коррелят «не-знание» можно растопить или культивировать так, чтобы дать место этому сияющему качеству. Работая с видимостью, очищая это качество ясности во всем, мы обнаруживаем возможность использовать как гида саму эту ясность, а не «ум» и «вещи». В результате наш взгляд на реальность изменяется еще больше. Оказывается, что он уже не нарушается ни познаваниями, ни ошибками познания, ни заблуждением, ни пределами знания и так далее, не разделяется он ни на пространство и время, ни на дискретные тождественности или субстанции.

Нет больше «смотрящего»; вместо него только «познавательность», которая может видеть более широко, со всех сторон и точек зрения одновременно. Более точно, «познающая» ясность не излучается из центра, но, скорее, она во всем и все в ней. Нет ни «снаружи», ни «внутри» в обычном смысле, а скорее, проникающее и интимное «в» или «внутри», как открытая (openended) познавательность.

Чтобы достичь этой «познавательности», мы можем начать с объектов и опыта, используя их как путь к познавательности и ясности, которые они несут. Тогда, используя эту ясность, мы можем рассматривать все опыты, как хранимые на общей основе так, что нет ничего разделяющего их один от другого. Наш опыт прошедшего года и наш опыт сегодня — оба имеют ту же самую ясность внутри себя, и эта ясность указывает на то, что они связаны даже более фундаментально, поэтому идея, что один предшествует другому, неверна. Предыдущий не есть предыдущий, отдаленный не отдален.

Вместо того чтобы продолжать с трудом создавать вещи, используя сконструированные и принятые тождественности и проверенные взаимосвязи, переносимые с одного вида ситуации или опыта на другой, мы можем воспользоваться ясностью одной ситуации, чтобы установить немедленный контакт со всеми ситуациями. Поскольку каждая ситуация обладает внутренне неограниченным качеством познавания и тем самым сохраняет также близость со всеми другими ситуациями, мы можем вздохнуть свободно (расслабиться). Нет эзотерической вспышки, за которую нам нужно цепляться так, чтобы захватить ее, нет ничего, что нужно собирать и накапливать, ради чего нужно напрягаться. И это так, потому что такая «познавательность» всегда здесь, чтобы было возможным как присутствие, так и познавание вещей и событий производным «низшим» или обычным знанием.

Но, даже несмотря на присутствие этой «познавательности», ее размерность «ясности» слишком тонка для полной ее оценки «я». И этот факт вместе с трудностью познавания обычных вещей низшим знанием порождает замешательство и не-знание, однако с этим состоянием не-знания можно работать и изменить его. Мы можем воспользоваться ранее предложенными упражнениями и направлениями мысли как прожекторами, пробивающими дыры в состоянии тьмы неведения. Темнота при этом может стать уходящим состоянием, небольшим пятном в возрастающем единении (интеграции) света. Но в действительности сама темнота не-знания несет свежесть и ясность, которые мы ищем; и она может быть очищена и растоплена. И в конце концов мы можем обнаружить, что никогда не было никакой темноты или не-знания.

Итак, хотя не-знание и есть реальность и реальный источник заботы для «я», оно остается таковым лишь до тех пор, пока «я» (или возникшая «познавательность») не обнаружит, что не-знание может быть растоплено и восстановлено до его более светимого ясного состояния. А эта ясность, в свою очередь, показывает, что никогда и не было какого-то не-знания как источника заботы. Все заблуждение и не-знание есть этот факт «не не-знания».

Тогда мы можем различить три уровня отношения к «познавательности». На первом мы с трудом приближаемся, притягиваемся к «познавательности» Большого Знания, но не осознаем, что делаем это. Общий характер такого состояния подробно описан в главах 11 — 13.

Культивируя большую ясность и познавательность, мы можем достичь второго уровня, который позволяет нам сформировать новое видение статуса и взаимоотношений элементов, составляющих обычную реальность. Мы можем увидеть, что могло бы означать для таких элементов быть всеобщностью в некотором смысле. Мы видим, что такой всеобщности можно достичь, скорее, как живого видения, чем как абстрактной концепции. Когда мы приблизимся ко всеобщности и воспримем ее достаточно глубоко, мы придем к иному пониманию того, что означает «всеобщность». Она оказывается не вещью или агрегатом вещей. Это не вопрос количества. Чем ближе наш подход, тем мы лучше видим, что сам подход должен отражать природу целостности, что заключает в себе факт: всеобщность — не результат аддитивного процесса (прибавления).

Подход ко всеобщности требует, чтобы мы пересмотрели наше отношение к обычным вещам, перестали занижать их ценность и значение, принимая их за дискретные, конечные изоляты. Ибо не увенчается успехом никакая попытка собрать исчерпывающее видение из такого ограничивающего отношения к «индивидуальностям». Мы можем достичь всего, но не путем достижения старыми способами, утверждавшимися на «не имении». В конце концов реализованное «все» не есть «вселенная в целом», постулированная нашим исходным взглядом или прочтением (read-out).

Второй уровень знакомства с «познавательностью» показывает все — всю вселенную — как более открытое (с открытым концом), демонстрируя доступность несравненно большего пространства, времени и более богатые взаимодействия, проникающие и окружающие все кажущиеся конечными вещи и интервалы. Таким образом, конечные вещи оцениваются способом, более близким к их природе Пространства, Времени и Знания. Однако результат, «выход» этого восприятия-оценивания все еще выражается в терминах видения вещей, смыслов, количеств и т. д. первого уровня. Все еще есть реальность, но уже не определенного протяжения.

На более развитых фазах второго уровня предлагаются представления, которые не отвечают уже и количественно протяженной картине этого миропорядка. Скорее они предполагают коллапс этого порядка или проблески других (порядков). Все это еще определяется интерпретацией Пространства-Времени-Знания согласно обычным параметрам.

На третьем уровне понимания, где Большое Знание полностью проявлено, нет фиксированной вселенной или всеобщности, потому что есть только Пространство и Время. Вещи есть Пространство и Время, но в том смысле, что вещей нет совсем — любая явленность есть чистое Пространство и Время. Нет ни единиц, ни всеобщего. Часто это следовало бы интерпретировать как комментарий к «реальности»; так, например, реальность является незамкнутой, без фиксированных границ, не состоящей из отдельных наборов или типов «вещей», не находящейся в особом состоянии в данное время. Но для Пространственно-Временного-Знаниенческого видения всеобщность — исчерпывающий взгляд и способ бытия — не включает в себя никакой «реальности», которая могла бы, к примеру, быть открытой.

Пространство, Время и Знание есть то, «что есть», без того значения, что они есть вещи, которые есть, такие, как фундаментальный субстрат, истина или реальность. Их открытость не является в любом смысле состоянием (условием). Подобным же образом всеобщность не является тем, что поддерживает вещи, и не есть что-то за пределами вещей. Этот момент важен для понимания пути такого видения, потому что без него аккомодация Пространства-Времени-Знания второго уровня к обычным взглядам могла бы привести к мертвому опыту «Целого». Поскольку исходные мотивы продвижения при такой поглощенности были бы исчерпаны, мы могли бы отождествиться (с ним), пока Время не начало бы освобождать нас снова, предлагая нам шанс открыться и знать больше,

Когда всеобщность понимается истинно освобождающей (а не замораживающей), мы достигаем третьего уровня. Но что же то особое, что освобождается этим достижением? Тело, ум, личность, эмоции, внешнее окружение, листья травы, камни, ветер — что?

Если, спрашивая это, мы хотим сохранить интерес к представлениям первого уровня, так, что вопрос относится к вещам точки зрения обычного мира, ответом явится: «Все!» Наше пробуждение есть пробуждение всех тех, кто явно в прошлом, или кто должен прийти, всех тех, которые достигли его. Это также пробуждение каждого, кто явно все еще скован обычными взглядами.

В перспективе прочтений первого уровня создается впечатление, что мы делаем усилие и совершаем прогресс как индивидуальности, так что цель третьей стадии должна быть индивидуальным достижением. Однако вместо того чтобы все дальше и дальше уходить от остального мира посредством наших трансцендирующих усилий, мы полнее и полнее оцениваем все, что есть, и ближе и ближе соединяемся с ним. Это в действительности — не слияние с обычными «вещами» или их пробуждение, но переключение на видение, когда все вещи — более не вещи — нет вещей, нуждающихся в трансформации или объединении. «Все» пребывает в совершенной интеграции, как Пространство-Время-Знание.

Большое Знание — не точка зрения индивидуума и не видение в том смысле, когда акцент делается на субъектно-объектной дихотомии. Большое Знание есть «все» — субъект и объект, все объединенное так, что нет ни частей, ни «целого», ни даже объединяющего процесса. Мы можем назвать это тотальным единением, Телом Знания. Утверждая это в терминах первого уровня, можно сказать, что каждый равно участвует в этом Теле Знания. Все и вся есть полнокровное воплощение близости Пространства и Времени.

При использовании обычного физического взгляда на наши тела кажется, что мы изолированы друг от друга и должны искать близости, пересекая белые пятна (или области, лишенные близости «познавания»). Мы вынуждены добиваться близости, поражая внешние поверхности наших тел несущими послания ракетами. Само наше бытие преисполнено страхов и агрессии. Мы голодны на некотором фундаментальном уровне и должны искать и потреблять пищу разного рода: физическую, ментальную и эмоциональную. Но с помощью Тела Знания мы соучаствуем в невыдуманной близости. Мы также абсолютно самодостаточны в неэгоистическом смысле. Мы можем извлекать питание и энергию**, прямо из Пространства и Времени. Перегородки и пробелы, утверждаемые в согласии с «вещной» моделью и в соответствии с ней разграничивающие индивидуальные тела и потоки познавания, уступают место полному объединению (unification). Объединяющими размерностями являются проникающая ясность или «познавательность», обсуждавшаяся в упражнениях 30 — 33, и связующая способность Времени. Мы начинаем с мира отдельных вещей. Затем мы приходим к их более полной оценке как представлений, обнаруживающих святящуюся ясность. Далее мы можем воспользоваться этим качеством, чтобы снова увидеть вещи, но в более объединенном аспекте. Постепенно мы можем открыть объединение (унификацию), слишком полное, чтобы быть завершением (объединением вещей). И, наконец, мы можем увидеть, что ясность, где «нет вещей», сама по себе не есть особое контрастирующее состояние относительно обычного представления вещей. Получая все, мы получаем «ничто», огромное исчерпывающее, но нуль-мерное бытие. Это опять же факт обычной видимости, но видимой уже как всецело Пространство-Время-Знание.

Это переключение на совершенно новое видение объясняет и другой момент в заявлении, что Знание повсюду и со всем. Так же, как была отвергнута ориентированная на субъект или менталистическая инерпретация этой идеи, мы можем избежать интерпретирования всеохватывающего характера Знания, якобы указывающий на возможность утверждать, что все обычные вещи или объекты «знают» (пантеизм или пантсихизм). Когда преодолено видение познающего субъекта, то же становится применимо к обычному «известному объекту»; объект — это не объект и не часть отдельной «объективной области». Заявления относительно Большого Знания не обретают смысла в свете обычных моделей и предположений, но применимы при альтернативном исчерпывающем Пространственно- Временном-Знанческом видении.

Так же, как это видение снимает тонкого «стоящего в стороне наблюдателя» «внешних объектов», оно изменяет и нашу несущую тревогу зависимость от других. Например, видение освобождает нас от забот в получении более высокого знания или инспирации от «учителя» или «спасителя». Доступен или нет пробужденный учитель, само Большое Знание — в пределах досягаемости, так, что оно пробивается сквозь нашу озабоченность поисками освобождения. Конечно, присутствие квалифицированных учителей и учений и есть непосредственное проявление присутствия Большого Знания, и, чтобы открыться этому Знанию, было бы полезно связаться с ним в его персональной форме.

Мы можем начать связь с Большим Знанием, подвергнув энергичной критике свой собственный «ум» и распространив эту критику на уровень опыта, все более открываясь «познавательности». Ум постепенно открывается, пока не утратит своих определяющих границ. Но возникающая при этом интуиция идет сама по себе еще дальше и показывает, согласно видению третьего уровня, что прежде всего нет никакого обычного ума. Он не рождался, никогда не было и никакого заблуждения, от которого ему нужно было бы освободиться. Никакого ума не найдено в каком бы то ни было месте в настоящем, и он поэтому не перейдет в какое-то место или состояние (такое, как состояние «прекращения существования»). Он не мог бы освободиться как потому, что он не присутствует как нечто, не нуждающееся в освобождении, так и потому, что если бы он присутствовал в общепринятом виде, он был бы настолько ригидным и неизменным, что не могло бы быть и речи об освобождении.

Это применимо ко всем обычным объектам и характеристикам нашей сферы, так же, как и к более тонким образующим паттерны тенденциям «времени». Если бы они действительно были такими, какими их демонстрирует первый (и даже второй) уровень, трансценденция была бы невозможной. Но с третьего уровня все, как оно есть, открыто и текуче, совершенно свободно, без каких-либо вещей, которые свободны. Это приложимо и к обычному положению, и к ориентациям субъекта. Так, как они есть, «их нет». Они не только не «существуют», но даже не «случаются» в обычном смысле. Их случаемость — это их неслучаемость. Даже явно создавая рабство и страдание, они участвуют в продолжающемся самопреодолении (self-transcendence).

Благодаря такому пониманию (которое не является определенным во времени событием) всех феноменов возникает не приобретенная путем учения мудрость и расцветает подлинный экстаз. Этот экстаз не является обусловленной или эмоциональной реакцией, и он не ловушка. Он не привязывает кого-нибудь к себе, устанавливая приоритеты той или иной тональности чувства, но вместо этого живет во всем, не увековечивая ориентацию на вещь. Вместо отождествления с реальностью определенного вида мы можем оставаться бок о бок со всякой игрой Пространства и Времени, как она раскрывается в их преподнесении. Мы никогда не сможем отстать или оказаться не в ладах с новыми проявлениями Пространства-Времени. В этом смысле мы всегда обновляемся и наслаждаемся готовой энергией и свежестью, которую принято называть «вечной юностью».

__________

Глава шестнадцатая. Знание, Бытие, Человеческое Бытие

Доминирующее и неколебимое присутствие Знания, его подъем и юность, исчерпывающая близость Тела Знания и сложная несуществующая «всеобщность» — все это аспекты исчерпывающей ценности являемости и Бытия.

Переживая Пространственно-Временное-Знанческое видение, открывая все большие возможности, предоставляемые этой триадой, мы можем отыскать путь к нашему Бытию. До сих пор мы концентрировались на Пространстве, Времени и Знании лишь для того, чтобы постичь, хотя бы и в трехстороннем видении, единство Бытия. Это не значит, что Пространство, Время и Знание имеют второстепенную важность. На любом уровне нашего исследования термины Пространство, Время и Знание применяются точно и исчерпывающе и ведут к дальнейшим откровениям. Но интуиция интегральной природы Бытия необходима нам для того, чтобы с полной определенностью увидеть, что Пространственно-Временное-Знанческое видение является исчерпывающим в высочайшем смысле.,

Почему эти три грани таковы, как они есть? Почему они не иные, и почему они не смешиваются между собой так, что это затемнило бы их уникальность? Ответ на все эти вопросы может быть найден путем правильного понимания Бытия. Открытость Пространства, живое качество Времени выражать, ясность Знания есть Бытие. Это не означает, что они «есть нечто» или «есть нечто дальше». Бытие не есть что-то еще, помимо этих трех.

Вопросы о том, почему вещи таковы, часто определяются тем, что отсутствует непосредственное восприятие, и всегда возникают из тенденции заглянуть за то, что находится под руками, в поисках чего-то дальше как «причины». Но как только начинают просвечивать Пространство, Время, Знание, они приносят свою собственную способность правильной оценки и недвусмысленность воплощения в качестве Бытия. Тенденция искать где-то, в стороне или позади, отмирает и замещается совершенным и положительным присутствием.

Такое присутствие отвергает обычную «пребывающую в настоящем вещь», допущения экзистенции и «есть/нет», присутствующее и отсутствующее, близкое и далекое являются производными полноты и присутствия Бытия. Внутри, или как присутствие, Пространство, Время и Знание сияют каждое по-своему, не смешиваясь. И все же — это не три вещи, фактически каждое есть все три, и все три остаются не затронутыми синтезом. Это природа Бытия, тайна, при провозглашении в терминах первого уровня, но квинтэссенция естественности и неоспоримости в перспективе третьего уровня.

Все упражнения предшествующих глав включают все три грани этого видения в их нераздельном аспекте. В более общем же случае все образы, критики и ранее рассмотренные ограничения, включая бросающий себе вызов принцип считывания и его критику убеждений, описаний и указываний, служат многосторонним подходом к выявлению природы Бытия. Выяснение всех «указываний» и лежащих в их основании предположений есть сам по себе способ «указать» на то, что ценно и значительно как Бытие. Но это само по себе не есть определение Бытия.

В связи с тем, что чрезвычайно трудно говорить о Бытии, не воскрешая при этом всех затемняющих его предположений, мы просто можем вспомнить предыдущие предупреждения против мышления о Бытии как о вещи, вещи, которая «ни вещь» и ни «целое». Нам нужно помнить, что оно и не скрытый основной принцип, такой, что может быть достигнут отрицанием всего остального, не определяющее условие, не физический процесс и так далее. Причина, что на Бытие нельзя указать посредством таких указующих выражений или характеристик, состоит в том, что «Бытие» — это слово, не имеющее ясного значения на первом уровне.

Религии и метафизические системы используют много таких терминов. Атеизм, скептицизм, физическая наука, философия языка и психология, все они указывают — по совсем другим причинам — как на необоснованный характер таких терминов, так и на возможные заблуждения при их использовании.

Эти наблюдения имеют общепринятую ценность, но с точки зрения Пространственно-Временного-Знанческого видения такие термины не должны оставаться необоснованными. Проблема в отношении этих терминов не в том, что они являются неподходящим применением или расширением обычного языка. Скорее это термины, релевантные только на втором и третьем уровнях Знания.

Это не значит, что, для того чтобы у них была обоснованная область применения, они должны иметь строго «более высокое» или «надмирское» значение. Поскольку обычный уровень сам по себе не полностью обоснован в терминах своих собственных взглядов, это оставляет место для интуиции второго и третьего уровней неоспоримо связанных с общепринятыми интересами. Общепринятые взгляды не оснащены для объяснения того, что такое «обычная реальность», до тех пор, пока разные основополагающие термины без всякого сомнения принимаются как фундаментальные реальности, состаЁляющие полную «реальность». Наша обычная неспособность обосновать религиозные термины и неспособность дать отчет о фундаментальном значении нашей обычной реальности тесно связаны. И та, и другая нуждаются для своего разрешения в Большом Знании. Только открывшись этому Знанию, если мы хотим выразить то, что стоит за «Бытием», «Реальностью» или «Открытостью», мы найдем таким терминам удовлетворительное обоснование и откроем их глубокое значение.

Поиск Бытия — это не тот поиск, который может основываться на эгоистических целях и ценностях. Наше бытие обладает исконной ценностью, непрерывно рождающейся внутри своей сферы. Такое деланье, однако, — не вопрос раболепия по чьей-то указке или, в более общем случае, оно не означает попадания под общепринятую картину «Бога над человеком». Скорее это пробуждение к неразделимости Бытия и Человеческого Бытия.

Присутствие видимости как Бытия таково, что только наиболее парадоксальный язык может выразить это. Присутствие есть, и тем не менее оно открыто — подобно рисунку в небе. Это — выражение «Пространственной» размерности Бытия. Предъявления, случающееся, движения — все совершается так, что остается не-движением, не-деланием. Это связано с тем, что представляющий характер «Времени» включает в себя мерцающий, как в кино, феномен, который в действительности разворачивается в открытости Пространства и является «мерцающим структурирующим движением» в том смысле, что он тем не менее лишен структуры или движения (при рассмотрении Большим Знанием). Ничто ничего не исполняет, а это само по себе — неограниченное, лишенное центра, несвязанное исполнение. Все включено внутрь этого исполнения, однако «там» нет вещей. То, что есть, полностью открыто в том смысле, что оно остается чистым излучением, бесконечно структурированным, магическим излучением. Все является несотворенным и даже невозможным, поскольку нет ни вещей, ни причин и ни пространства, ни времени, где это происходит. Эта «невозможность» сама по себе есть непосредственность или присутствие всего, как чуда. Нет воспринимающего, чтобы удивляться этой чудесной игре, и этот факт сам по себе есть всезнающая способность Большого Знания к полной оценке.

Чудо есть присутствие, преподнесение, правильное понимание реальности как Бытия. Вся видимость — это явленное искусство, до боли прекрасное, притягательное сверх всякой меры и возможности обладания. Ею нельзя обладать, но она полностью доступна.

Богатство внутренне присуще нашему Бытию. Когда это узнано — без всякого узнающего — не может быть ни рабства, ни страха, ни заботы; нет уродства и несовершенства, ибо и их присутствие само по себе — несравненная красота. Все есть воплощение Бытия и всеобщности.

Такое осознавание обновляется, становится свежим и ясным. Вся видимость оказывается вкладом в открытие осознавания, углублением его, переходом под влияние его проницательного характера. Чувства безгранично усиливаются и достигают полного расцвета своих способностей. Тело пребывает в гармонии с собой и со своим окружением. Это полное и положительное воплощение ценности Бытия и конкретное жизненное выражение чудесной неуловимости (неосязаемости) Бытия. Тогда все действия — глубокие ритуальные жесты, внушительные и магические, и тем не менее все это — веселая игра с легким сердцем.

Итак, глубоко понимая и активно выражая присутствие Бытия там, где это касается нашей психологической среды и наших тел, мы постепенно узнаем, как распространить эту релевантность на наше непосредственное внешнее окружение, на наших друзей и знакомых. Этот процесс ширится и ускоряется в согласии с самим собой, становясь все более всесторонним, и даже более чутким к не «достигаемой», не развивавмой, не ограниченной, а пребывающей ценности Бытия.

Дело в том, чтобы научиться твердо вверять себя безусловно положительной природе нашего Бытия, празднуя его как высочайшее торжество, на которое мы только способны в настоящее время. Таким образом, подчеркивание прежде всего вдохновения, оживления и оздоровления наших тел, чувств и осознавания не входит в противоречие с вечной красотой Бытия. Важно то, что мы пестуем ценность, представленную нашим собственным воплощением.

Сокровище, хранимое для нас нашим Бытием по этому каналу, подобно вечному нектару или неистощимому царству, всегда открытому для нас. Это сокровище столь обширно, столь далеко за нашими обычными ценностями, что даже его проблеск говорит о том, как долго мы в действительности обманывали себя. Мы можем увидеть, какие искажения претерпели наши приоритеты, сколько сил потеряно в общепринятых прагматических схемах, заставляющих нас думать, что мы недостаточно хороши, чтобы радоваться полноте величия, предлагаемого Бытием. Это похоже на то, как если бы мы держали в неудобном положении головы, опущенными вниз, позволив себе лишь крошечное поле видения и несколько поверхностных вдохов. Теперь, поняв, как мы тормозили себя и что поставлено на карту, мы должны ободрить себя, глубоко оценивая и освобождая наш внутренний потенциал. Мы можем поднять головы, подтянуться и оглядеться, вдохнув полной грудью.

Пока мы не поймем и не переживем этой возможности, будет ясно, что мы хотим оставаться в тюрьме. Ибо, если прямое предъявление Бытия Пространством-Временем-Знанием не вдохновляет нас к пробуждению, тогда что же сделает это? Лишь активная отдача себя нашему собственному Бытию (через Пространство, Время, Знание) существенна для радостной и освобождающей жизни. А как только мы стали глубже воспринимать наш внутренний потенциал и ценность, естественно возникает признательное вверение себя ценности всего человечества. Это не может не случиться, потому что так ясно, что все мы очень близко связаны. У нас одни родители — Пространство и Время.

Почему традиционные религиозные утверждения — «все мы дети Бога» — действительно не подвигали нас? Частично оттого, что это оставалось скорее идеей, чем непосредственным переживанием прямо, отчасти потому, что эта религиозная фраза часто лежит в рамках линейного времени: причина-следствие, Творец-творение. Но мы не есть создания, продукт Пространства и Времени. Не были мы и обусловлены когда-то в прошлом, а затем брошены на произвол судьбы. Все мы снова и снова рождаемся внутри Пространства и Времени, секунда за секундой, и связь между нами весьма фундаментальна, постоянно подтверждающаяся. Все мы несем одну и ту же «ценность». Чтобы визуализировать это, мы могли бы увидеть себя в виде (горных) пиков, которые состоят из одного и того же вещества. Обычно мы только смотрим наружу на индивидуальные пики, через находящиеся между ними «долины», но мы можем начать осознавать наше фундаментальное родство, обращая внимание на самую материю.

Наша сущностная связность свойственна факту, что все мы — внутри одного и того же цикла времени. Обычно это могло бы и не иметь какого-либо глубокого значения, потому что время обычно не рассматривается в качестве активного принципа по своему собственному праву. Но поскольку мы пришли к видению проявляющего «времени», оказывается значительно важнее то, что мы, сейчас живые, есть часть всеобщего раскрытия того же «времени». Мы все в огромной степени в этом вместе, и наша полнота свершается в той же самой среде.

Помимо этих рассмотрений есть даже еще более фундаментальное значение нашего братства. Мы не просто отдельные точки, несущие одну и ту же ценность, рожденные одними и теми же родителями, живущие в одно и то же время. Большое Знание показывает, что:

Одна точка есть все точки.

Мы — в таком положении в истории, что можем увидеть внешнее выражение этой идеи, а именно то, что мы все существуем внутри одного мира, одной планеты. Мы в конце концов с достоверностью можем знать, что нет независимых или изолированных мест, не затрагиваемых тем, что случается где-то еще. Если истощаются ресурсы или в каком-то месте появляется болезнь, отклики будут слышны в другом месте и в большем масштабе. Это простая иллюстрация временем того, что кажущиеся дисперсными точки соединены. При более полном восприятии (понимании) Большого Времени Знанием каждая точка есть прямо все другие точки. Благодаря такой интуиции у нас — по-настоящему прочная база для мотивации альтруизма и для обоснования идеи «равенства», обоснования, которого не удалось полно достигнуть в прошлом. Хотя многие исторические движения поддержали эту идею равенства, она оставалась только идеей. Демократия, коммунизм, понятие общего благоденствия — было много попыток ввести равенство с помощью законодательства. Но многие ли из них оказались полностью успешными, а сколькие привели к искажению справедливости и равенства? Равенство перед законом остается трудно достижимым и само по себе все еще недостаточно для достижения гармонии среди человечества.

Но если мы видим, что каждая точка, каждое место, каждая личность воистину есть все другие, мы оказываемся способны действовать на более просветленной основе. «Организованные» движения редко оказывались способными исчерпывающе объяснить неэгоистическое действие, обычно обеспечивая скорее добродетель «буквы закона», чем добродетель применимости и честности, что вело к расколам или фракциям, создававшим еще большую дисгармонию. Но ведомые Большим Знанием, которое никогда не уходит от новых вызовов, бросаемых Пространством и Временем, и которое никогда в этой разнообразной игре не теряет следа ценности Бытия, мы можем решать и действовать как с полной релевантностью, так и с абсолютной спонтанностью. Мы уже больше не запутаемся в заботах этических конфликтов или в «за» и «против» различных мнений, ибо все наши действия будут естественным образом нести полноту свершения как нам, так и другим. Принцип «одна точка есть все точки» ясно делает невозможным «поиск я», которое было бы в ущерб другим. Мы уже не различаем между «нашим делом» и «их делом». Нет для нас способа игнорировать как «не наше дело» то, что случается где-то, или взывать о доброй, но бессильной милости. Мы не сможем более притворяться, что вопреки нашим добрым намерениям большинство проблем — вне нашей досягаемости и контроля. Мы увидим, что у человечества один общий интерес и что события и проблемы, затрагивающие людей «где-то», фактически все «здесь». А благодаря господству Большого Знания под Пространством и Временем у нас есть сила помочь.

Чтобы знать, что делать, как помочь и что реально включает в себя «помощь», требуется всеохватывающая перспектива, являющаяся результатом понимания Пространства и Времени так же, как и понимания природы Бытийной «ценности». Итак, прежде чем мы окажемся способны предпринимать действия, которые действительно влекут за собой внушающие доверие и несущие полноту результаты, нам следует отложить в сторону нашу обычную предвзятость относительно себя, своих потребностей и природы «существования». Ибо альтруизм требует не только основания для великодушного действия, но и знания того, что действительно включает в себя великодушие.

Поскольку то, что, согласно нашей вере, сделает нас счастливыми, зависит от наших личных желаний и предпочтений, мы обычно неспособны работать достаточно согласованно и гармонично друг с другом ради счастья, которое по-настоящему несло бы полноту существования человечеству как целому. Но все более полно принимая перспективу видения Большого Знания, мы можем культивировать сострадание, которое «читает за строками» общепринятых потребностей и счастья. Можно видеть, что все эти различные потребности косвенно ведут нас к граням драгоценности, представленной Пространством и Временем. Свобода, открытость, раскованность, сила, творчество, близость, спонтанность, любовь, удовлетворенность и полнота — все это первый уровень заявления о себе глубокого понимания Пространства и Времени Знанием.

Мы видим, что истинное сострадание есть по существу глубокая чувствительность к ценности и размаху Пространства и Времени, и как таковое, сострадание есть эмпатия ко всем преподнесениям, ситуациям и областям, рассматриваемым в свете высокой ценности, которую они представляют и которая им доступна. Сострадание на этом уровне лежит за пределами нашего обычного понятия сострадания, имеющего дело со «злом, которое нужно исправить», и с обеспечением людей тем, «что даст им счастье». Скорее это истинно всеохватывающая перспектива.

Равная и конструктивная справедливость, этический, эффективный и сострадающий человек — объединенное человечество — все зависит от полноты приложения интуиции Большого Знания: «одна точка есть все точки». Но на протяжении тысячелетий модель «личная территория» оставалась «целью» личной полноты свершения, хотя эта модель и работает чаще против, а не в пользу нашего счастья и нашей межличностной и социальной гармонии.

Поэтому теперь — время все построить на совершенно другом принципе. Модель «личной территории» следует признать в существе своем разрушительной фикцией — мы должны узреть, что концепция «собственничества» — легально усиливаемые связи между «свидетелями» и «внешними наблюдателями» — связывает и изолирует нас. И когда мы пытаемся бежать путем овладения большим, это связывает еще сильнее. Мы ничем не владеем, и нет ничего снаружи, что нужно было бы достичь. Ни экономически, ни духовно, ни социально нет ничего, что нам нужно было бы получить, и никого, от кого это нужно получать. Нет никого, стоящего вне или над нами, чтобы держать нас в строю. И поскольку для глубокого понимания Пространства и Времени важно, чтобы Знание просвечивало сквозь нашу реальность, нет личных эзотерических способностей или восприятий, которые мы должны стремиться развить или которыми должны владеть.

С этой свободой от всех лихорадочных хватаний и изолированных тенденций мы обнаруживаем возможность достигнуть человеческого поведения, хорошего проводника ценности нашего Бытия. Мы приобретем иммунитет к давлению других и тем не менее останемся чувствительными к их нуждам и точкам зрения, поскольку «их» есть также и «наши».

Впервые в истории мы можем быть действительно уверенными и принадлежащими себе в положительном смысле. Мы можем от момента к моменту жить в естественном состоянии, не обремененные нашими обычными, ориентирующими на выживание ловушками. Независимость от мысли, интеллекта не открывает дорогу антисоциальным или анархистским тенденциям. Ибо такая независимость есть не требующая усилия внимательность Большого Знания к нашим общим родителям — Пространству и Времени. Мы не «бросим след», оставленный игрой Пространства и Времени, как это бывало в прошлом, вопреки нашим несущим устойчивость правилам и уложениям. Независимость, сострадание и равновесие могут в конце концов стать одним.

Каждый уровень и грань нашей реальности в совершенстве интегрированы как Бытие. Пространство, Время, Знание, микрокосм, макрокосм, субъект, объект, тело, ум, чувства, «я» и другое — все это чудесным образом пребывает во взаимообмене и равновесии внутри Бытия.

Даже, если мы не в состоянии пробудиться до этого универсального синтеза немедленно, мы можем начать признавать такую интеграцию и жить с ней на личностном уровне. Эта выразительная игра-как-Бытие всегда вдохновляет, потому что она суть бесконечно разнообразная игра. Мы не закоснеем, воспринимая эту безграничную драму. Не можем и продолжать сохранять ориентацию на достижение, потому что находим полноту свершения в том, что мы есть сами, в том, что у нас под рукой. Мы перестаем быть воплощением Бытия. Как таковые мы больше не нуждаемся в несущей тревогу направленности вовне. Есть тонкое «настоящее» полноты свершения и непрерывное продолжение.

Благодаря бесконечной игре Бытия нет определенной дороги «достигнуть» этой полноты, поскольку она слишком «близко», чтобы «получать», и всегда здесь «так», что не нужны, да и невозможны отдельные особые подходы. Для нас нет путей, чтобы выйти из этой полноты, — она всегда приходит спонтанно.

Польза нашего индивидуального исполнения роли в Бытии распространяется за наши пределы, охватывая все человечество. Но даже за его пределами, на универсальном уровне она становится вкладом в само Бытие, усиливая и празднуя его изначальную ценность. От беспокойного эгоизма обычного существа до энергичного и ответственного вхождения в сферу человечества и затем далее ко входу в само Бытие — путь Пространства-Времени-Знания разворачивается… и разворачивается.

Руководство к упражнениям

Упражнение 1. Гигантское тело

Упражнение 2. Внутренние детали

Упражнение 3. Микроуровень

Упражнение 4. Простор взаимодействия и светящиеся контуры

Упражнение 5. Освобождение к пространству

Упражнение 6. Непроницаемость в противовес прозрачности

Упражнение 7. Взаимная игра тела-ума-мысли

Упражнение 8. Просвечивающая личность

Упражнение 9. Участие в качестве наблюдателя, участие в качестве воплощенной личности

Упражнение 10. Участие и пространство

Упражнение 11. Источник мыслей

Упражнение 12. Пространство между мыслями

Упражнение 13. Мысли как пространство

Упражнение 14. Новый фокус на пространстве

Упражнение 15. Уединение в горах (горный ретрит)

Упражнение 16. Пространство-Время-Знание на общепринятом уровне

Упражнение 17. Объект и его свечение

Упражнение 18. Прошлые и будущие проекции

Упражнение 19. Прошлое-настоящее-будущее каждого момента

Упражнение 20. Обращение временной структуры

Упражнение 21. Более тонкое структурное обращение

Упражнение 22. Погружение во время

Упражнение 23. Хождение без хождения

Упражнение 24. Свадьба звука и дыхания

Упражнение 25. Близость

Упражнение 26. Трансцендирование указываний

Упражнение 27. Поток воспоминаний

Упражнение 28. Цикл видения

Упражнение 29. Осознавание как отражающая поверхность

Упражнение 30. Обращение субъекта-объекта

Упражнение 31. He-знание как знание

Упражнение 32. Объединяющая ясность

Упражнение 33. Преодолевающая себя видимость, трансцендирующая «я»

Упражнение 34. Воплощение знания

Упражнение 35. Вызывание знания

Упражнения 1 — 6. В этих упражнениях с «гигантским телом» отведите достаточное время первоначальному «открывающему» и «просвечивающему» подходу так, чтобы вы действительно встретились с очень глубоким и обширным пространством. Затем продолжайте (в упражнении 6) до входа в более тонкое и включающее пространство. Это «пространство» будет позднее разработано в упражнении 10.

Упражнения 7 и 8. Эти упражнения предусматривают исследование взаимоигры тела-ума-мысли, составляющей человеческое бытие, и отношение этого взаимодействия к «пространственному» измерению. Оба упражнения необходимо выполнять в различных контекстах и ситуациях. Тогда они облегчат появление «познавательности», которое приводит нас в соприкосновение с тотальным феноменом человеческого воплощения, они также начинают раскрывать это воплощение как присутствие в пределах «пространства», «преподносимого» «временем». При условии такого инсайта мы можем культивировать более уравновешенное, здоровое и текучее (изменяющееся) понимание переживания «воплощения».

Упражнения 9 и 10. Внимание к присутствию наблюдателя (и воплощенной самости «я») продолжит этот процесс схватывания более уравновешенного и всестороннего подхода к данности видимости. Оно показывает новый, более активный вид «пространства», трансцендируя тем временем статический «вещный» взгляд на реальность. Оно также обнаруживает больше «действия времени» («timing») как воплощающего процесса, который ведет к нашей ограниченной общепринятой реальности, в которой субъект и объект, вещи и пространство видятся различными. Такое проникновение, инсайт в «действие времени» позволяет нам понять присутствие подлинно всестороннего «пространства», пространства, которое не противопоставляется твердым непрозрачным «вещам». Высокая оценка этого «пространства» существенна, поскольку, практикуя Пространственно-Временное-Знанческое видение, мы не стараемся сбежать куда-то или достигнуть некоего особого надмирового состояния.

Если до этого момента упражнения относительно тела практиковались успешно, то способ «просвечивания» упражнений 1–5 можно применить к любому объекту, который вы хотите исследовать.

Упражнения 11 — 13. При занятии умом и мыслями так, «как это предложено этими упражнениями, переживание постепенно станет менее фрагментарным и потому больше не будет увековечивать психологический «голод», который имеет место, когда переживание ведет нас от одной вещи к следующей через обычное пространство. Посредством этих упражнений ставятся под вопрос обычные психофизические и физиологические модели сознания. Как мысли, так и их чувствуемые физиологические основания видятся при этом возникающими изнутри «пространственного» измерения. Обычно все мысли несут убеждение о наличии независимых вещей: субъекта как наблюдателя, ума, тела, мысли, предмета мысли и внешнего мира. Это убеждение подрывается интуицией (инсайтом) поля или «пространства», которое дает приют (accomodates) этому многогранному присутствию.

Упражнение 14. Благодаря практикованию этого упражнения можно выйти из всякого ментального помрачения, неспокойствия и замешательства ради более саморазвивающегося и уверенного подхода к переживанию. Такая трансценденция возможна благодаря выходу за пределы колеблющейся и озабоченной самости или «скептика».

Упражнение 15. Практикование этого упражнения в горах открывает нас к безграничной энергии, которая всегда доступна. Предыдущие упражнения показали, как ослабить акцент на ориентацию «наблюдения» и «смотрения». Горное упражнение зависит от этого процесса — от устремления внимания к «пространству» голубого неба, — а также помогает выполнять его более глубоко, что ведет как бы к питанию этим пространством.

Упражнение 16. Это упражнение помогает привнести «время», «пространство» и «знание» в исходное чувствуемое отношение с обычным переживанием. На более тонком уровне оно также помогает нам по достоинству оценить текстуру переживания самого по себе как «пространства», поддерживающую силу переживания как «времени», и «тяготения» (gravity), которая сохраняет свою центрированность и непрерывность как «знания». Подобным образом мы можем научиться видеть такие же соответствия, отраженные в более очевидных физических параллелях.

Упражнение 17. С практикой этого упражнения по свечению объекта мы можем все видеть как мерцающее «время», которое вызывает к жизни «пространство». Эта стадия отмечает сдвиг в нашей «познавательности» к «оживлению являемости». Метафора светящегося пустынного цветка не только описывает «данный вместе» аспект «овременивания», но и предлагает новый взгляд на все объекты и всю видимость.

Упражнения 18 — 22. Благодаря показу нам, как «знать» «время», практика этих упражнений несет в себе много преимуществ. Мы можем научиться рассматривать и позитивные, и негативные ситуации как «время»; и как таковые мы можем трансформировать их или даже полнее оценивать их как осуществляющееся «сходство» («sameness»). Мы можем работать со «временем» любым способом, каким хотим, и даже можем непосредственно переживать времена, которые в общепринятом смысле были бы предназначены к бытию в прошлом или будущем (и поэтому обычно недоступны).

Мы можем развить лучшее понимание местоположения знания «я» (самости, self) в нашей ограниченной временной структуре. Живя в пределах такого ограниченного времени, мы невосприимчивы ко многим инспирирующим силам или измерениям и, таким образом, являемся объектом жизни, представляющей собой процесс крайне давящий и угнетающий. Благодаря обучению лучшему «знанию» «времени» мы можем противодействовать этой общей тенденции и можем открыться к бесконечности «времени» ради полноты осуществления.

Как только все временные перегородки спадают и «время» находится в распоряжении «познавательности», мы можем освободиться от всякого страха, беспокойства и напряжения. Даже страх смерти можно превзойти, поскольку в этом более всестороннем взгляде на «время» нет смерти. Бесконечное множество путей открыто для нас — даже направление к нашей личной смерти видится как ведущее не к реальной смерти или «концу» чего-то, присущего нашему «бытию». Пространство, Время и Знание не имеют ни одной из этих произвольных и эгоцентрических границ, и мы благодаря «знанию» имеем доступ к безусловно позитивному и всевключающему характеру Пространства и Времени.

Обычно мы относимся к жизни как к потоку трансакций (transactions, дел) и находимся всегда «в движении». В результате мы сталкиваемся со сферой, проникнутой преходящностью-скоротечностью, непрерывным изменением и разрушением. Смерть служит итогом нашего ограниченного подхода к жизни, влекущего за собой непрекращающиеся скачки от мысли к мысли, от момента к моменту. Посредством раскрытия каждой мысли и предстоянию перед Пространством-Временем-Знанием линейный-причинно-следственный и трансакционный взгляд дает способ высокой оценки, признания грандиозности Бытия в каждой вещи и как каждая вещь. Тогда преходящность сама по себе не является преходящностью. Момент смерти не влечет за собой реального ухода.

Эта весть о «бесконечном Бытии» и о «не смерти» могла бы показаться полагающей состояние «вечной жизни», жизни, длящейся бесконечно. Но эта интерпретация совсем не соответствует значению «бесконечного Бытия» или «не смерти», поскольку эти предписания предназначены открыть нас за пределы всей «я»-ориентации. Весть о «не смерти» есть послание об открытости и равновесии, которое высвобождает нас от основных тягот человеческого существования.

Упражнение 23. Двигательное упражнение помогает погрузиться в новую более полную оценку «времени» на очень конкретном, физическом и чувствительном уровнях. Обычное чувство передвижения является отличным учителем тонкого «движения» «времени», которое превосходит всякую двигательность и обнаруживает непосредственную «доступность» Пространства и Времени.

Упражнение 24. Одновременное внимание к горловому центру и звуку помогает передать измерение «овременивания» с его коммуникативным разделяющим аспектом. Этот процесс ведет к «познавательности», которая не обманывается значениями и разделениями. Следовательно, он ведет также к более здоровому и осуществляющему полноту субъектно-объектному взаимодействию.

Упражнение 25. Это упражнение поможет также открыть новое, более сокровенное субъектно-объектное взаимодействие. И благодаря противодействию общей зависимости от «стороннего наблюдателя мы можем развить больше уверенности, силы и достаточности в пребывающей близости Времени и Знания.

Упражнение 26. Это не столько упражнение, сколько само «преподнесение» нашей реальности. Рассматриваемая в качестве «представленной», реальность всегда бросает вызов самой себе на всех уровнях, обычно приписываемых ей; все структуры и структурирование, будьто физическое или психологическое, являются самоосвобождающими.

Упражнение 27 и 28. Оба эти упражнения служат для противодействия ограничениям, налагаемым на нашу «познавательность»; наиболее ограничивающим из таких ограничений являются наше настаивание на индексировании познавательности и крошечное познающее «я» или «ум» и наша озабоченность быть «осознающим» конечные и преходящие «объекты знания». При достаточной практике эти уравновешивания показывают, что бесконечное Знание всегда было доступно как для того, чтобы поддержать наш обычный и ограниченный подход, так и для того, чтобы позволить нам «знать» более открыто.

Упражнение 29 — 31. Посредством работы с «видимостью» эти упражнения продолжают демонстрировать более всесторонний континуум «познавания». Мы можем обнаружить, что все является ясным и несущим в себе полноту, и можем увидеть, что нет никаких изолированных доз питания или знания, за которые нужно было бы ухватиться, подвергаясь беспокойству или риску. Осуществляющийся характер переживания ненарушаем, безмятежен, безупречен. Это правильное понимание видимости целиком «представлено», оно «здесь на земле».

Упражнения 32 — 35. Эти упражнения завершают процесс переключения на Большое Знание как изначальное. Мы можем начать видеть, что вся видимость и воплощенное присутствие несут непоколебимое мастерство и бесконечность более высоких реализаций.

Простой и приятный способ углубления вашего понимания гибкости и трехгранного характера этого видения — это размышлять над различными способами перестановки слов, составляющих титул этой книги. Многие из возможных расположений показывают сопоставления, соприкосновения, которые имеют серьезное значение в свете полного видения.

При практиковании первых шестнадцати «пространственных» упражнений прежде всего важно рассмотреть местоположение и физическое окружение. Серию «гигантское тело» следует выполнять дома в комнате, которая либо «пространственна», либо особенно чистая и свободна от помех.

Горная практика — единственное упражнение, которое по необходимости выполняют вне дома. Любое высокое место пригодно в той степени, в какой оно имеет широкий горизонт и свободный обзор. Однако важно, чтобы свет был мягким, рассеянным и с небольшим блеском.

«Знанческие» упражнения можно выполнять в спокойном контексте принятой вами практики, но их также следует выполнять и в разгар любой обычной деятельности.

В практиковании этих упражнений важно осознавать, что различные дни месяца включают в себя различные качества и потому открывают возможность разных переживаний. При работе по лунному календарю 8-й, 10-й, 14-й, 15-й, 19-й, 25-й, 30-й день и день новолуния каждого месяца несут особенно мощные энергии, которые можно использовать с особым успехом (особенно в упражнениях по «времени»). Периоды непосредственно перед каждым из этих дней — также хорошее время для практики.

Двадцатичетырехчасовой день, начиная с 5.30 до полудня, также можно разделить таким же образом, как календарный месяц, чтобы вычислить часы особо эффективные для практики. Важно выполнять все упражнения в различное время дня, поскольку каждое время несет свое собственное особое качество.

После ознакомления со всеми упражнениями (и их взаимодействиями) полезно один раз каждый год выбрать две или три недели для согласованной практики. Во время такого уединения нет необходимости проходить через все упражнения; выберите те, что представляют особый интерес для вас или которые оказались особенно полезны.

Практикование упражнений должно занимать от четырех до шести часов каждого дня уединения, хотя индивидуальные сессии нет необходимости устраивать дольше, чем на сорок пять минут. Особый успех придет в результате такого уединения дважды или даже четыре раза в год, но если это невозможно, ежегодного уединения будет достаточно для продолжения разворачивания видения и для перезарядки ваших источников — физически, ментально и в отношении тонкой ценности «человеческого бытия».

Если форма уединения слишком трудна или не подходит, хорошие результаты дает ежедневная практика в течение сорока пяти минут. Легкая диета облегчит продвижение инсайта во все эти упражнения, поскольку будет отношение ясности и уверенности (без ожиданий). Если появляются особые переживания, которые кажутся слишком мощными, чтобы вы смогли их вместить, или если возникают сомнения или другие препятствия, исследуйте свою практику в свете подробного перечитывания текста. Весьма вероятно, что какие-то трудности возникнут вследствие неправильного понимания или тонких «перегородок» («разделений»), о которых предупреждалось в самой книге и которые в ней обсуждались. Если по мере продвижения вашей практики вы чувствуете, что было бы полезно получать специальное руководство, вы можете наладить контакт с Ньингма-институтом в Беркли, где регулярно проводятся глубинные семинары и тренировочные программы такого видения. В целом же, чтобы получить ответы и способствовать развитию, которые вам будут нужны, доверьтесь Пространству-Времени-Знанию.

Сноски:

_______________

* Ментальное функционирование.

** Прямо из нашего собственного бытия.