Все, что мы помним

Пролистываю назад еще несколько страниц большого ежедневника, пока не добираюсь до самого недавнего завтрашнего дня, когда мой сын должен был свозить меня в какое-нибудь милое местечко выпить чаю.

Припоминаю все обычные трудности с тем, чтобы затолкать мой ходунок в машину, а потом и меня саму на пассажирское сиденье, бережно обращаясь с моей головой, а затем все эти хлопоты с застегиванием ремней безопасности, поиском парковки и прочими вещами, из-за которых мой сын терпеть не может возить меня в какие-нибудь милые местечки выпить чаю, но когда мы наконец добираемся туда и я заказываю ламингтон [8], мой сын явно очень горд собой, что приятно видеть. И одна из причин, по которым он так горд собой, – это что из кафе, в которое он меня привез, я могу посмотреть на море.

Я рада, что это вызывает у него гордость.

Я не люблю море.

Из кафе можно наблюдать за людьми, которые прогуливаются вдоль кромки воды со своими собаками. Собак я тоже не особо-то жалую. Есть одна, которую Сердитая Медсестра время от времени допускает в это место, чтобы, как она выражается, поднять нам всем настроение. Миленькая такая, пушистенькая собачка. Как ее там – чахотка? Чихалка? Ах да, – чихуахуа. Жуткая мелкая тварь.

Короче говоря, я не люблю море. Полагаю, для этого есть какая-то причина, вроде перспективы утонуть. Мне даже не нравятся чайки, которые вечно норовят стащить ваш ламингтон. Мне больше нравятся совершенно другие птицы, обитающие в совершенно других местах, далеко от моря.

Хотя должна сказать, что вот пингвины мне по душе. Они большие и толстые, ходят вразвалочку у кромки воды, как водители автобусов, у них длинные шеи и огромные клювы, и всегда кажется, что они вот-вот скажут что-нибудь смешное или проглотят чью-нибудь чихуахуа.

В таких случаях мой сын любит, чтобы мы, как он выражается, поддерживали беседу. Поскольку у него нет под рукой ежедневника, с которым он мог бы свериться, или фотографий, которые можно было бы переставить, он иногда рассказывает мне про свои инвестиции. Или даже время от времени про своих жену и сына. Сына, который давно окончил школу и у которого теперь собственные инвестиции, так что, естественно, он больше не приезжает навестить свою бабушку. Как и жена, которая тоже здесь больше не появляется. Когда она в первый и последний раз приходила ко мне, то почему-то очень расстроилась и довольно громко пробормотала себе под нос, что я невыносимая старая корова, из-за чего я почти прониклась к ней симпатией.

Во всяком случае, мы с сыном обычно о чем-нибудь разговариваем, пока я приканчиваю свой ламингтон. Частенько он рассказывает мне, кем я была и что я знаю.

– Ну конечно же ты все это знаешь, – может сказать он. – Ты ведь была учительницей.

– Образование – это будущее, – отвечаю я, потому что ему нравится слышать подобные вещи.

Я не спрашиваю его, чему я учила или кого я этому учила. Или кому преподавала – так вроде правильней.

По правде говоря, я не очень-то люблю, когда люди рассказывают мне, кем я была. Я сама решу, кем я была. Может, астрономом. Или моряком. Или инвестором, или водителем автобуса.

Пофиг. Без разницы.