Все изменит поцелуй

Глава 9

Два дня Роберт обдумывал совет Колина. «А почему бы тебе не спросить ее об этом?» — сказал брат. И наконец решился.

Поначалу ему казалось, что это будет не так уж сложно. Трудности возникли, когда он вышел на палубу и направился к Оливии — она в это время беседовала на каком-то абсолютно незнакомом ему языке с одним из матросов.

Увидев приближавшегося к ним Роберта, матрос покачал головой, что-то сказал Оливии, и она расхохоталась. Матрос же улыбнулся и, кивнув девушке, удалился.

— На каком языке вы с ним разговаривали? — поинтересовался майор.

— Это один из славянских языков, — ответила Оливия, и глаза ее засияли. — Этот человек… его еще ребенком похитили из родной деревни, и он уже много лет не говорил на своем родном языке.

— А как он узнал, что вы говорите по-славянски? Оливия пожала плечами.

— Они все хотят проверить, говорю ли я на их родных языках. Да и мне приятно немного попрактиковаться. Пока что меня только один раз поставили в тупик — это был матрос, мать которого принадлежит к племени ирокезов, североамериканских индейцев. Должна заметить, что ваш брат набрал себе довольно пеструю, но чрезвычайно занятную команду.

«Это еще мягко сказано, — подумал Роберт. — Интересно, что она сказала бы, если бы узнала, что экипаж брата состоит из самых отъявленных головорезов?»

Какое-то время Роберт молчал — он не знал, как начать разговор. Наконец спросил:

— Сколько же языков вы знаете?

«Вопрос, конечно, глупейший, — подумал майор, — но должен же я хоть что-то сказать».

— Сколько языков? — Оливия пожала плечами. — Говорю на шестнадцати. Но читать могу еще на очень многих. Ведь для того, чтобы говорить, необходима практика и собеседник — носитель языка.

Оливия умолкла, и в глазах ее появилась грусть.

Роберт готов был рвать на себе волосы. Он понял: она вспомнила своего отца. Когда Чамбли рассказал ей об убийстве сэра Саттона, на лице ее появилось точно такое же выражение, как сейчас.

Тяжело вздохнув, девушка села на свернутые канаты — рядом лежали какие-то вещи, требовавшие починки. Роберт тоже сел. Он вдруг понял, что разговор об отце Оливии даст ему возможность направить беседу в нужное русло — пусть даже эта тема ей неприятна.

— Вы получали языковую практику, беседуя с отцом? Она кивнула.

— Обычно мы с ним поступали так: один день говорили на одном языке, другой — на другом. Таким образом, мы оба получали необходимую нам практику.

— Мне очень жаль, что он умер, — пробормотал Роберт. — Судя по всему, ваш отец был достойным человеком. Я знаю, что его очень уважали, пока…

Оливия пристально посмотрела на него и сказала:

— Вот именно — «пока». Да, вы правы, отец был порядочным человеком. И очень умным. Он говорил на тридцати языках и превосходно разбирался во всевозможных шифрах. Я надеялась, что научусь у него всему этому… когда-нибудь.

— На тридцати языках?! — воскликнул Роберт. — Веллингтон был бы от него в восторге. Он никак не может найти человека, способного дешифровать французские донесения, которые мы то и дело перехватываем.

Оливия взглянула на него с улыбкой.

— Может быть, мне определиться на эту должность?

— Я дам вам рекомендацию, когда мы прибудем на место, — сказал ей Роберт, делая вид, что не понял шутки.

Девушка рассмеялась. Какое-то время они сидели молча, слушая поскрипывание мачт и свист ветра в парусах. Роберту вспоминались их объятия в парке и поцелуй; Оливия же, занятая починкой одежды, думала о своем несчастном отце и о признании лорда Чамбли. Иногда, откладывая иглу, она внимательно осматривала свою работу. В один из таких моментов Роберт спросил:

— Это, кажется, куртка Акилеса?

— Да, Акилеса, — кивнула Оливия. — Я сказала, что ему пора обзавестись новой, Но он говорит, что эта — счастливая и что с ней он ни за что не расстанется. В каких же переделках вы с ним побывали? Можно подумать, что вы вдвоем сражались со всей французской армией!

Оливия стала осматривать куртку со всех сторон, время от времени показывая на огромные прорехи и заплаты, наложенные при прежних починках.

— Откуда, например, вот эта дыра? — спросила она. Роберт расхохотался.

— А что он сам об этом говорит?

Оливия фыркнула и, весьма искусно подражая говору слуги, сказала:

— Это что-то вроде комариного укуса. Один гнусный французишка выстрелил в меня, но я прихлопнул его как муху. — Она покачала головой и добавила: — Мне кажется, французы частенько в вас стреляли.

— Во всяком случае, французы не слишком нас любят, — усмехнулся Роберт.

Склонив голову к плечу, Оливия бросила на него лукавый взгляд.

— Скажите, майор Данверз, а хоть кто-нибудь любит вас?

Роберт молча пожал плечами. Он понял: Оливия спрашивала не только о его врагах — ее интересовала его жизнь, его мысли.

Девушка снова взялась за иглу. Майор же по-прежнему молчал. Внезапно он увидел Джемми Рейберна — юноша направлялся прямо к ним.

Роберт с облегчением вздохнул: теперь можно было не отвечать на вопрос собеседницы.

— Ну так как, майор, не пора ли нам приступить к тому делу, о котором мы с вами говорили? — Юноша ухмыльнулся и покосился на Оливию. — Если, конечно, вы уже поправились…

Роберт улыбнулся и поднялся на ноги.

— Пожалуй, теперь самое время, — ответил он. — Мне не хотелось бы ждать полного восстановления сил. Боюсь опозорить вас.

Оливия была в отчаянии. Ей казалось, что она уже почти пробила брешь в глухой стене, которой Роберт окружил свое сердце. Но тут появился Джемми и свел на нет все ее усилия.

Она хотела выяснить, что Роберту известно о Хоббе и почему он, с тех пор как услышал от нее это имя, стал ходить за ней по пятам — будто подозревал ее в каком-то ужасном преступлении, гораздо худшем, чем покушение на Чамбли.

И конечно же, она хотела, чтобы Роберт сказал: он находится рядом с ней не только по долгу службы, он верит ей и будет так же ей предан, как предан этому Ландо.

Оливия осмотрелась и вдруг увидела, что Роберт и Джемми расчищают место на палубе. Неподалеку от них лежали, сверкая на солнце, две сабли.

Как, они задумали фехтовать? Ему совсем недавно залечили рану, а он уже собирается фехтовать?

Оливия поднялась и направилась к Роберту. Внезапно ее остановил Акилес.

— Оставьте его, мисс, он сам знает, что ему надо.

— Оставить? Ни за что! Я потратила столько времени на его лечение не для того, чтобы его тут же снова ранили!

Но Акилес возразил:

— Ведь ему же надо готовиться. Пусть поупражняется. Между прочим, когда в последний раз в него попала пуля, я сразу зашил ему рану. И после этого мы две недели подряд скакали, не слезая с коней.

— Удивительно, что после этого он все еще жив, — пробурчала Оливия.

— Мужчину не следует держать взаперти, — продолжал Акилес. — Любому настоящему мужчине — в том числе и майору — необходима свобода.

Свобода? Оливия решила, что слуга имел в виду свободу от нее — от нее и от всего, что может отвлечь Роберта от службы, от исполнения своего долга. Да, конечно же, Акилес дал ей понять: в жизни Роберта нет места для нее, нет места для каких бы то ни было сердечных привязанностей.

Тут майор сбросил рубаху и остался в одних бриджах. Оливия вздохнула и отвернулась. Но это не помогло: все равно он стоял у нее перед глазами, и она никак не могла забыть момент его пробуждения во время болезни — замечательное зрелище представляло собой это обнаженное тело! Она не могла забыть его тепло и тот особый мужской запах, такой пьянящий и такой интимный.

Впрочем, мужчина, лежащий в лихорадке, раздетый и беспомощный, — это одно, а сильный и здоровый Роберт Данверз — совсем другое, еще более сильное искушение. Глядя, как он поднимает саблю и делает выпад, как его клинок то и дело сверкает в лучах солнца, Оливия представляла, как эти же руки обнимают ее и привлекают все ближе и ближе к теплу его обнаженного тела.

Она несколько раз моргнула, чтобы отогнать это видение, но оно возникало перед ее глазами снова и снова.

Конечно же, Роберт был опытным фехтовальщиком; он двигался быстро и уверенно, и в каждом его движении была просто убийственная грация.

Убийственная?

— Ведь у них тупые сабли, правда? — спросила Оливия, глядя на Джемми — тот еще не взял свою саблю.

Акилес кивнул.

— Да, такими не поранишься.

Оливия немного успокоилась. Окинув взглядом палубу, она увидела, что вокруг Роберта и Джемми стали собираться матросы — они громко спорили о том, кто выйдет победителем, и делали ставки, заключая пари.

Оливия знала, что Джемми — тоже опытный фехтовальщик, поэтому она за него не очень беспокоилась. А вот Роберт еще не окончательно поправился…

Наконец на палубе мелом очертили круг, ступив в который Джемми и Роберт стали лицом к лицу. Забыв про свое шитье, Оливия словно зачарованная наблюдала за происходящим.

Противники, не замечая ничего вокруг, пристально посмотрели друг на друга. Затем, не обращая внимания на крики окружающих, скрестили сабли. Клинки зазвенели — и Оливия вздрогнула. Ей вдруг показалось, что сабли не такие уж тупые.

— Вы уверены, что это для них не опасно? Акилес усмехнулся.

— Не беспокойтесь, пусть немного позабавятся! Оливия, сама того не осознавая, медленно пошла по палубе. При этом она не сводила глаз с Джемми и Роберта. Оба быстро двигались внутри круга, и то и дело убийственно звенела сталь.

Убийственно…

У нее возникло ощущение, что все происходящее — не просто игра, а нечто большее…

Роберт так слился со своим клинком, словно клинок был продолжением его руки; он уверенно отражал каждый выпад Джемми, и вслед за тем уже Джемми приходилось защищаться. Юноша, отражая удары майора, отступал все дальше и дальше. В своем клубе он, вероятно, почувствовал бы себя униженным, но здесь лишь улыбался. Тут матросы стали подбадривать его криками, и он, воодушевившись, снова атаковал Роберта, причем с той стороны, где у майора была рана. Оливия сочла этот прием не совсем честным.

Девушка довольно скоро поняла, что Роберт просто дразнит своего противника. В какой-то момент он вдруг сделал молниеносный выпад и выбил клинок из руки юноши. Сабля, сверкнув на солнце, взвилась в воздухе и, пролетев над палубой, воткнулась в борт прямо рядом с Оливией.

Какое-то время сабля раскачивалась из стороны в сторону. И примерно то же самое происходило с Оливией — она едва держалась на ногах. Наконец ей удалось сделать вдох — дыхание девушки прервалось в тот момент, когда рядом с ней просвистел клинок, едва не пронзивший ее.

Посмотрев на этот смертоносный клинок, Оливия ужаснулась: оказывается, они дрались вовсе не на тупых саблях! Такой саблей мужчины легко могли рассечь друг друга надвое.

Или пронзить женщину, стоявшую у борта.

— Как это, по-вашему, называется? — сказала она, взглянув на Роберта. Затем, повернувшись к Джемми, добавила: — Что, позабавился?

Роберт, потупившись, промолчал, Джемми же пробормотал:

— Мы не думали, что она… вылетит из руки.

— Не думали? Вы ведь могли убить друг друга! — Оливия подошла ближе к Роберту. — О чем же вы думали? Я не для того целую неделю не смыкала глаз, чтобы вы из-за своего легкомыслия снова слегли. А если бы швы разошлись?

Роберт лукаво улыбнулся и, склонившись к плечу девушки, прошептал:

— Зато вы снова сидели бы рядом со мной. Оливия вспыхнула.

— Ах, с вами просто невозможно разговаривать!

Резко повернувшись, девушка направилась на облюбованное ею место, чтобы вновь заняться шитьем. Схватив куртку Акилеса, она воткнула в нее иглу. Оливия действовала столь энергично и с таким ожесточением, словно держала не иголку, а крохотную саблю, которую вонзала раз за разом в своего злейшего врага.

Роберт с улыбкой наблюдал за ней. Тут к нему приблизился Джемми.

— Королева вне себя, — сказал юноша. — Но ничего, через часок она остынет. С ней всегда так.

— Кто? Королева? — переспросил Роберт.

— Это я ее так называл. Она появилась у нас в доме, когда я был еще мальчиком. Стыдно признаться, но мне в то время по ночам часто снились кошмары, и тогда я в испуге прибегал к ней в комнату. Она, чтобы успокоить меня, обычно рассказывала мне сказку о королеве Мэб. Говорила, что эта сказка ей самой в таких случаях помогает. Вот я и прозвал ее королевой Мэб. Глупо, конечно.

Джемми взялся за рукоятку сабли и рывком вытащил ее из борта.

— Ну что, еще один раунд?

Роберт кивнул и последовал за юношей в очерченный мелом круг.

«Значит, Оливию мучили по ночам кошмары… — думал Роберт. — Интересно, не связаны ли они с тем, что она увидела или совершила много лет назад?»

— Ты видела наш последний раунд? Я его чуть не побил! — Джемми плюхнулся на палубу рядом с Оливией.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, не видела. Я была занята.

— Да не волнуйся ты за него! С его рукой все в порядке. Мужчину нельзя слишком долго держать взаперти и опекать, как ребенка. — Заложив руки за голову, Джемми потянулся и добавил: — Майор Данверз сказал, что я неплохо владею саблей. И что если в седле я сижу так же хорошо, то вполне пригоден для службы в одном из лучших кавалерийских полков. Он даже взялся бы похлопотать о моем назначении.

Оливия отложила свою работу.

— С каких это пор ты стал его поклонником? Насколько я помню, еще несколько дней назад ты собирался вызвать его на дуэль.

Юноша улыбнулся.

— Так ведь я тогда считал его Брэдстоуном! — Понизив голос, он спросил: — Ты знаешь, кто такой майор Данверз?

Оливия пожала плечами.

— Что ж, попробую угадать. Негодяй? Лжец? Головорез? Джемми замахал руками.

— О чем ты?.. Он же настоящий герой! Его все знают! Если бы вы с матушкой читали в газетах не только светские новости и всякие сплетни, вы бы знали, что именно он сыграл главную роль в спасении сотен, а возможно, тысяч людей во время отступления Мура. А еще я слышал о его операциях в тылу французов. Однажды он перехватил пакет — там были приказы, подписанные самим Наполеоном! Благодаря этому Веллингтон смог выиграть несколько очень важных сражений.

Девушка бросила взгляд на другой конец палубы — там Роберт, облившись из ведра морской водой, вытирался отрезом грубого полотна. «Наверное, то же самое делал бы сейчас Хоббе», — промелькнуло у Оливии.

И все же она не могла доверять Роберту Данверзу столь же безоговорочно, как своему воображаемому герою. Реальный, живой человек, случайно оказавшийся в роли героя, что-то от нее скрывал, о чем-то умалчивал. Оливия почти не сомневалась: в его интересе к тайнам «Королевского выкупа» есть что-то личное, хотя он скорее всего вовсе не стремился завладеть сокровищами.

Кроме того, она чувствовала, что майор Данверз уже успел завладеть ее сердцем, а это, как Оливия знала по опыту, было весьма опасно.

В этот вечер Колин пригласил ее к себе на обед. Впрочем, она и раньше с ним обедала, но сегодня, как объяснил капитан, намечалось нечто особенное, своего рода маленький праздник. Они приближались к Лиссабону, и это событие следовало должным образом отметить.

Оливия тщательно готовилась к обеду и долго обдумывала свой туалет. Однако возможности ее были ограниченны, и в конце концов она решила надеть кисейное платье, которое нашла в сундуке Джорджианы Данверз. Колин еще неделю назад предложил ей воспользоваться гардеробом своей жены, так как у Оливии совсем ничего не оказалось с собой — лишь платье, в котором ее доставили на судно. Жена капитана была с ней примерно одного роста и сложения, и платья вполне подходили Оливии. Ей сразу понравилась эта женщина — особенно после того, как на дне видавшего виды сундука она обнаружила весьма необычный предмет туалета. Это были совсем небольшие и еще не дошитые бриджи, которые вряд ли подошли бы рослому капитану. Когда Оливия показала их Колину, тот рассмеялся и воскликнул:

— Черт бы ее побрал! Ведь обещала же, что не станет шить вторую пару! — Покачав головой, капитан Данверз пояснил: — Жена надевает их, чтобы взбираться на мачты. А другие, точно такие же, надевает дома под костюм для верховой езды. Она уверяет, что они намного удобнее, чем вся модная одежда с Бонд-стрит.

Оливия прониклась уважением к этой женщине и дошила бриджи во время одного из ночных дежурств у постели Роберта. Можно себе представить, что сказала бы леди Финч о женщине, надевающей бриджи, чтобы взобраться на мачту!

Кисейное платье — с большим вырезом на груди, ниспадавшее изящными складками до самого пола, — очень понравилось Оливии, и она решила, что выглядит в нем прекрасно. Сделав прическу, на сей раз довольно строгую, девушка отправилась в каюту капитана Данверза.

Увидев ее, Гэвин — он накрывал на стол — замер на несколько мгновений, а затем присвистнул весьма неприличным образом.

Отец, нахмурившись, взглянул на мальчика и отправил его на камбуз за супом. Потом, отвесив Оливии поклон, проговорил:

— Добрый вечер, мисс Саттон.

Девушка невольно вздрогнула, но тут же, взяв себя в руки, сделала книксен.

Итак, он знает! Знает ее настоящее имя. Что ж, тем лучше — ведь в первую очередь именно ему она не хотела лгать.

Осмотревшись, Оливия увидела Роберта, сидевшего в кресле в противоположном конце каюты. Тут он повернул голову и уставился на нее так, будто видел впервые. В этот момент она даже пожалела, что не надела какое-нибудь более скромное платье из сундука Джорджи Данверз. Роберт же смотрел на нее так, словно ощупывал взглядом все ее тело, и Оливия вдруг почувствовала, что ноги ее сделались как ватные.

Он тоже перед обедом не забыл позаботиться о своей внешности — причесался и побрился. А также надел один из лучших костюмов Колина. Хотя жилет был Роберту несколько тесноват.

Поднявшись с кресла, он подошел к ней и поклонился. Потом чуть хрипловатым голосом проговорил:

— Оливия, вы сегодня выглядите… просто очаровательно.

Роберт поднес ее руку к губам, и Оливия тотчас же вспыхнула.

— Благодарю вас, — пролепетала она. Высвободив руку, девушка села на предложенное ей Колином место.

— Надеюсь, вы уже не сердитесь на нас из-за того, что произошло днем, — сказал Роберт.

Сердце Оливии бешено колотилось, а по спине пробегали мурашки. Стараясь не выдать своего волнения, она ответила:

— Нет, не сержусь. Тем более что вы сейчас, кажется, чувствуете себя прекрасно. Наверное, не было ничего страшного в том, что вы немного поупражнялись.

Тут Колин, повернувшись к Оливии, проговорил:

— Может, попробуете вот этого вина, мисс Саттон? Оно из Португалии, довольно хорошее.

Она с улыбкой кивнула, и капитан наполнил ее бокал. Роберт от вина отказался — он пил ликер.

В каюту вошел Гэвин с супом и подал его почти без происшествий — если не считать того, что, посмотрев на Оливию, он ухмыльнулся и налил ей полную тарелку, то есть больше, чем остальным.

— Моя жена будет на меня сердиться, — заметил Колин.

— Отчего же? — Оливия старалась следить за беседой и не обращать внимания на пылкие взгляды Роберта.

Колин ухмыльнулся.

— Я всегда говорил ей, что в этом платье она прекраснее всех на свете. Однако, как я вижу, вы тоже отдаете ему должное.

Оливия покраснела; причем ей казалось, что краска залила ее от груди до самой макушки. Чтобы как-то преодолеть смущение, она попыталась сменить тему разговора.

— Капитан Данверз, расскажите о вашей жене. Я всегда спрашивала себя: как это морякам удается находить время ухаживать за женщиной? Как вы с ней встретились?

Вероятно, с этой историей был связан какой-то семейный скандал, потому что Колин с Робертом молча переглянулись.

— На балу, — ответил наконец Колин.

— О, как романтично! — воскликнула Оливия. Роберт усмехнулся.

— Да, все было очень романтично, судя по дошедшим до меня рассказам. Колин, расскажи обо всем мисс Саттон.

— Это был самый обычный бал, — пробурчал капитан, глядя в свою тарелку.

В этот момент Оливия заметила, что в глазах Роберта вспыхнули веселые огоньки.

— Нет, папа, это не был обычный бал, — неожиданно вмешался Гэвин. Повернувшись к Оливии, мальчик пояснил: — Они встретились на балу Киприды.

Колин побагровел. Роберт расхохотался, а Оливия воскликнула:

— О… неужели?!

Дело в том, что у леди Финн имелась двухстраничная инструкция, посвященная этому скандальному мероприятию. Бал Киприды ежегодно устраивали самые блистательные столичные дамы полусвета, и ни одна порядочная и уважающая себя светская дама не отважилась бы появиться там — хотя мужья этих дам стекались туда толпами.

— Да, это весьма любопытно, — в смущении пробормотала Оливия, лихорадочно подыскивая другую тему для разговора.

Роберт с улыбкой поглядывал на девушку; причем веселье его было необыкновенно заразительным, и Оливия, чтобы не рассмеяться, прижала ладонь к губам.

«Неужели, — думала она, — передо мной все тот же Роберт Данверз? Ведь он сейчас такой добродушный и вместе с тем страстный… Смогу ли я когда-нибудь разгадать тайну его зеленых глаз?» Ей казалось, что за эту тайну она могла бы отдать все золото Испании.

Впрочем, какой смысл задавать себе вопросы, на которые все равно не сможешь найти ответа?

Повернувшись к Колину, Оливия спросила:

— Капитан Данверз, вы ведь уже бывали в Лиссабоне? Говорят, это очень красивый город. Прошу вас, расскажите о нем.

Колин был рад сменить тему, поэтому тут же принялся описывать красоты Лиссабона. Роберт, не во всем соглашаясь с братом, добавлял кое-что от себя. Оливия, слушая вполуха, думала о своем. Что с ней будет после встречи с Веллингтоном? Сядет на корабль и отправится домой? А потом что? Виселица?

А может, в Лиссабоне уже знают о том, что произошло в доме Чамбли? Может, ее уже ждут у причала с кандалами и с исповедником для совершения предсмертного обряда? Или просто посадят на первый же корабль, направляющийся в Англию?

И совсем уж не хотелось думать о том, что будет с ней, если вдруг ее прочтение окажется неверным и сокровища не найдут. Майор Данверз тогда, наверное, собственноручно повесит ее на первом попавшемся суку.

Оливия закашлялась, подавившись кусочком пирога.

— С вами все в порядке? — спросил Роберт и, перегнувшись через стол, легонько похлопал ее по спине.

Его прикосновение даже сквозь платье обожгло ее. Их взгляды встретились, и Оливии почудилось, что во всем мире нет никого, кроме них с Робертом. Она не сомневалась, что у него возникло такое же ощущение — он увидел в ее глазах желание… и надежду.

Тут он отвел глаза, и чары сразу же развеялись.

— Все в порядке, благодарю вас, — сказала Оливия. — Просто мне надо выйти на свежий воздух.

Она встала из-за стола; Колин с Робертом также поднялись. Оливия поблагодарила капитана за угощение и вышла из каюты. Роберт смотрел ей вслед и чувствовал, что ему хочется идти за ней, хочется всегда находиться с ней рядом. Он и прежде считал ее красивой, но в этот вечер наконец-то увидел Оливию во всей красе — чудесное платье Джорджианы открыло то, что так долго было скрыто под строгими траурными нарядами.

Не в силах сдержаться, Роберт последовал за девушкой.

— Ты куда? — спросил Колин.

— Не беспокойся, я не собираюсь ее соблазнять, — ответил майор и тут же понял, что солгал.

— Хм… — пробормотал Колин. — Даже удивительно, что ты хоть что-то съел из того, что подавали на стол. Ты ведь весь вечер только и делал, что пожирал глазами аппетитную мисс Саттон.

Роберт направился к двери, но брат его остановил.

— Я бы не советовал тебе за ней идти.

— Черт возьми, почему? — Роберт отстранил руку Колина.

— Потому что в последний раз Джорджи надевала это платье восемь месяцев назад.

— И что же? — спросил Роберт.

— Через месяц у нас должен появиться еще один ребенок, — сказал Колин, но Роберт, переступивший порог, уже не слышал этих слов.