Все красное

Алиция прочитала еще раз, опустила руку с письмом и посмотрела на нас.

– Я, она и большой зверь, – тупо повторила она. – Какой, к дьяволу, большой зверь?! Конь?… Иоанна!

– Честное слово, у меня только один снимок, где я и конь, – быстро ответила я. – Мне тогда было девять лет, и я вообще тебя не знала!

– Что он, к чертовой бабушке, не мог сказать попроще?! – разозлилась Зося. – Большой зверь на именинах, который совершает махинации с типом… Что из этого можно понять?!

– Нам оставлено поле для дедукции, – пояснил Павел. – Алиция, на чьих именинах ты была?

– На чьих только не была! – грустно сказала Алиция. – И почти всегда делали снимки. У нее есть муж… До чертовой матери баб, у которых есть мужья…

– Оттиски! – закричала я. – Показывала оттиски, значит, должны быть у тебя! Надо искать три снимка с одной и той же особой, чтоб на двух из них был зверь!

Алиция красноречиво посмотрела на низ стеллажа, где находились многочисленные коробки с фотографиями, пленками и слайдами. Когда-то это все было тщательно разложено и рассортировано, а потом вместе с магнитофоном рухнуло на голову г-ну Мульгору.

– Ну что ж, значит, на ближайшие трое суток работой мы обеспечены, – меланхолично констатировала Зося. – Приступим!

– Только наплюйте на коня. Не поддавайтесь внушению! Это может быть с таким же успехом верблюд, слон или корова… Ищите Алицию с бабой, а зверя отловим потом.

Когда начало светать, мы были по уши зарыты в снимки. Отдельной кучей лежали те, где находилась Алиция в женском или зверином обществе. Зверей в натуральном виде нашли немного, но каждый возбуждал наши подозрения. Некоторое время провели в раздумье над фотографией Алиции с ее приятельницей, француженкой Соланж – дамой преклонных лет с котом на коленях.

– Вполне могла показывать ее Эдеку. Но неужели он назвал это большим зверем? – засомневалась Алиция.

На двух других Алиция выступала в обществе Торстена, кормящего слона в копенгагенском зоопарке.

– Зверь есть, – заметила я. – И вполне подходит по размерам. Только у Торстена, к сожалению, нет мужа, чтобы его надувать.

На восходе солнца мы уже имели несколько подходящих комплектов. Там была Алиция с Эвой на фоне конной гвардии, Алиция с Эльжбетой в обществе коровы. И, наконец, Алиция с Анитой, расположившиеся в саду, в компании громадного пса.

– Все подходят, – мрачно констатировала Алиция. – Тут день рождения королевы, там – юбилей благодетелей, на последней – чествуем Хенрика. И кругом звери! Которая из них?

– Эльжбета отпадает, – рассудила я. – Она не замужем. Остаются Эва и Анита. То есть мы вернулись к исходной точке. Ищи дубли, ищи пленки!

– Спать не будем вообще? – робко спросила Алиция.

– Нет, – ответила Зося решительно. – Павел, ты уже не нужен, можешь идти, а я должна дойти до конца!

– Так дело не пойдет. – Павел душераздирающе зевнул. – Вместе так вместе!

Молча, одну за другой, проглядывали пленки. С фотографиями Алиция обращалась на редкость аккуратно – это было ее единственное настоящее хобби. Она теряла все, что только можно, но никогда еще не потеряла ни одного негатива, карточки или пленки. Если бы не несчастный случай с г-ном Мульгором, нам бы хватило на поиски получаса.

– Есть! – наконец сказала Алиция. – Подходит.

– Есть! – одновременно сказала Зося, подсовывая под лампу другую пленку.

– Что у тебя?

– День рождения короля. Ты, Эва и лошади. Преимущественно задом. А у тебя?

– Анита с псом на именинах у Хенрика. На всех пленках я с ней только в трех кадрах, в том числе два – с псом. Проверьте у себя.

Проверили. На дне рождения короля Алиции, Эвы и коней было до черта. С Анитой же Алиция увековечилась только в двух экземплярах, и в двух случаях к ним примазался этот самый пес.

Мы тупо посмотрели друг на друга.

– Похоже, Эдек имел в виду Аниту, – произнес Павел. – Ну и что?

– Действительно, – недовольно заметила Зося. – Если Анита снималась с псом, это еще не доказывает, что она убийца.

– А где остальное? – поинтересовалась я. – Со всей пленки только этот снимок. Где остальное?

– Давайте выпьем кофе, – предложила Алиция. – Не знаю, где остальное, сама удивляюсь. Может, после кофе что-нибудь прояснится?

Самое разумное, что нам пришло в голову, – это поговорить с г-ном Мульгором. Сами мы уже были ни на что не способны.

– Анита?… – засомневалась Зося за второй чашкой кофе. – По-моему, безголовая психопатка, а вовсе не злодейка.

– Кроме того, я о ней ничего не знаю. Прочитала письмо, нашла ее на фотографии. И что?

– Можно ее спросить, – с готовностью предложила я. – Если это она, то должна знать.

Мое предложение никому не показалось странным. Никому и в голову не пришло, что задавать вопросы подозреваемому в убийстве не лучший способ расследования.

– Анита? – безжалостно ворвалась я в ее сон. – Слушай, получается, что ты убийца. Что на это скажешь?

Анита отчаянно зевнула в трубку.

– Ну да? И как это у вас получилось?

– Очень сложным путем. Никто, кроме тебя, не подходит.

– Кроме меня, говоришь? Что, полиция уже едет?

– Пока нет. Не сообщили им, потому что не можем понять, зачем тебе убивать Алицию. Ты можешь это объяснить?

– А что, прямо сейчас? – Анита снова зевнула. – Если б вы подождали до утра, наверняка нашла бы несколько поводов. Может, у меня мания?

– Да нет, не похоже. Скорей, ты во что-то впуталась, только не знаем, во что. Чем тебе мешает Алиция?

Анита вдруг проснулась.

– Что-нибудь новенькое случилось? Опять жертвы?

– Пока еще нет.

– Так чего ж вы не спите? Я думала: по крайней мере тройное убийство!…

– Вычисляем преступника и как раз дошли до тебя. Алиция говорит, что ничего такого о тебе не знает. Совершенно не можем тебя понять.

– Я сама себя иногда не понимаю. Не принимайте близко к сердцу, – утешила меня Анита. – Но вы меня заинтриговали, пожалуй, сегодня к вам приеду. Разреши только чуть-чуть поспать…

Алиция с Зосей неуверенно переглянулись.

– Не знаю, не бестактно ли обращаться к человеку с такими вопросами в семь утра…

– Звонить в семь утра – это не только бестактность, это просто свинство, – добавила Алиция. – Если не она, придется извиняться.

Я пересказала наш разговор. Алиция в двадцатый раз перечитала письмо Эдека:

– Наверняка не она. Он тут ясно пишет, что должен быть снимок с ее дня рождения, а то был день рождения Хенрика. Зря ее разбудила.

– Тогда какого черта мы просидели целую ночь? – с горечью спросила Зося. – Я иду спать, а ты как хочешь. Можешь звонить этому полицейскому, пусть ему тоже будет плохо.

Я успела до перерыва сбегать на почту и выслать бестолково написанное письмо. Г-н Мульгор, весьма заинтересованный, приехал около часа. Получил письмо Эдека, фотографии Алиции с Анитой и псом, пленки, просмотрел все и погрузился в размышления.

– Я скажу много, – заявил он, когда мы уже совсем потеряли надежду. – Не мое это дело.

Замолчал и бросил на нас задумчивый взгляд.

– Это действительно много, – пробормотала Зося.

Г-н Мульгор устроился поудобней и печально вздохнул.

– Не мое это дело, – повторил он. – Мое дело есть убийца. Но мои товарищи грызут другие дела. Они имели мужчину, давно, много лет назад. Мужчина пошел вон и никогда не возвращался. Делал подлое дело, изменял стране для…

Г-н Мульгор заколебался, умолк и внимательно на нас посмотрел. Мы ждали, сгорая от нетерпения.

– Это есть тайна, – предостерег он.

Мы хором поклялись, что никому не скажем.

– Подлая работа, – продолжал г-н Мульгор с отвращением, – для плохой особы в Греции. Наркомания.

– Ах!… – выдохнула Алиция, лучше всех сориентированная в больных вопросах Скандинавии. – Международная контрабанда наркотиками!

Г-н Мульгор энергично кивнул головой.

– Да. Они делали свинские вещи на весь свет. Мужчина имеет помощь. Какая-то особа напряглась для этого. Но мужчина весьма важный есть. Информацию имеем на тему великого милования.

Это неожиданное сообщение нас совсем захватило врасплох.

– Великого что?

– Великого милования. Сантимента. Любить весьма, чрезвычайно.

– Ну, это уж не Анита! – выкрикнула потрясенная с ног до головы Алиция. – Это Эва!…

Г-н Мульгор посмотрел на нее, взял в руки лежащие на столике карточки с Эвой и конями, перечитал еще раз письмо Эдека и душераздирающе вздохнул.

– Нет. Джузеппе Грассани не мужчина. Мои товарищи видели его. Другой, не тот самый. Имеем мы слишком мало…

Забрал снимки, аккуратно сложил их вместе с пленками и письмом и добавил:

– Есть это повод для подозрения. Не наверняка. Доказательств не хватает. Мои товарищи обладают сообщениями, они знают, особа убийцы кто есть. Я также знаю…

– Что вы сказали? – невежливо перебила Зося. – Вы знаете, кто убийца?

– Я знаю, да, – подтвердил г-н Мульгор. – Все мои товарищи знают. Хотя особа убийцы малозначащая есть.

– О господи! – вырвалось у Павла.

– Боже, смилуйся над нами! – застонала Зося. – Злодей, пытавшийся убить восемь человек…

– Девять, – поправил Павел.

– …девять человек, не имеет значения?! Так что же тогда имеет значение?! О чем тут вообще разговор, кого ищут?! Должен убить девяносто девять?!

– Нету девяносто девять, – печально сказал г-н Мульгор. – Только пятьдесят восемь. Ужасно пострадавших. Особу знаем, доказательств нет…

– Как это пятьдесят восемь?…

Г-н Мульгор пошел на более подробные объяснения. Главной целью полиции было накрыть таинственную особу с черным типом, но для этого требовались доказательства их сообщничества. Преступника вычислили теоретически. Причем известно было, что девять жертв в Аллеред и десятая на автостраде для него просто пара пустяков. За ним тянулся хвост по крайней мере пятидесяти восьми преступных акций.

– Невозможно дело закончить, – пожаловался г-н Мульгор и указал пальцем на Алицию: – Пани что-то знает или что-то имеет! Память! Где она?

На этот вопрос было несколько вариантов ответа, но сомнительно, чтобы они удовлетворили г-на Мульгора. От всего этого мы так обалдели, что нам в голову не пришло спросить, кто убийца.

– Рехнуться можно! – гневно сказала Зося. – Бред какой-то. Мало что они там знают! Если у них нет доказательств, знают то же, что и мы. Анита и Эва. Мы никогда не отцепимся от одной из них?!

– Это есть наша цель и желание, – торжественно заявил г-н Мульгор.

– А через того типа? – поинтересовалась я. – Он не может нас на что-нибудь вывести?

– Неизвестно, встречался ли он с Эдеком в Варшаве? – потеряла терпение Зося. – Павел никого не узнал!

– Как мог узнать, если его тут нет? – возмутился Павел. – А может, есть какие-нибудь снимки? У него такая характерная нижняя губа!

Г-н Мульгор грустно покачал головой и вздохнул.

– Не обладаем хорошей фотографией. Имеем крайнюю бедность. Таинственная особа украла.

– Ну, а если ты его узнаешь, что будет? – тревожно рассудила Алиция. – Это же не доказательство, что он связан с Эвой или Анитой.

– Что за великое милование? – мрачно поинтересовалась Зося. – Кого к кому?

– Особа имеет великое милование до мужчины, – пояснил г-н Мульгор.

– Значит, все-таки Эва, – решила Алиция. – Жалко, что Эве понадобилось меня убивать…

Г-н Мульгор ушел, унося с собой пленки и письмо и оставив нас совершенно сбитыми с толку.

Во второй половине дня приехала Анита. Мы вспомнили, что о Греции г-н Мульгор сообщил нам строго конфиденциально. Поэтому рассказали Аните лишь о том, что нашлось письмо, и у нас осталось на выбор только она и Эва.

– Когда же, наконец, вы выберете кого-нибудь из нас? – с любопытством спросила Анита.

– Не знаем. Даже если это ты, спи спокойно, – ни у кого нет никаких доказательств.

– А какие доказательства вам нужны? Может, я смогу помочь?

– Ну, например, твое знакомство с тем типом, которого Эдек встретил в Варшаве. У тебя есть какие-нибудь снимки, где ты в его объятиях? Или любовные письма?

– К сожалению, нет. Но можно сделать фотомонтаж. У вас есть его карточка?

– Ни у кого нет…

– А вы этого типа знаете?

– Даже если знаем, то нам ничего об этом не известно.

– Жаль. Но если у вас снова возникнут вопросы, очень прошу, звоните в какое-нибудь другое время.

В понедельник Павла снова вызвали в полицию. Там он провел несколько часов, просматривая кипу портретов. Единственный снимок, на котором совершенно точно находился искомый индивидуум, представлял его сзади, в плаще и шляпе. Между шляпой и плащом виднелось ухо, увеличенное до слоновьих размеров. Его-то Павел и должен был опознать.

– Совсем спятили, – поделился возмущенный Павел. – Что я, специалист по ушам? Громадное, во всю стену, ни на что не похожее. Откуда я знаю, чье оно?

Во вторник поздним вечером появился загадочный г-н Мульгор и стал дожидаться Алицию, которая совещалась с Хербертом. Она приехала очень недовольная:

– Оказывается, не только у меня склероз, у Херберта тоже, хотя он гораздо моложе. Так было интересно, что в этой пачке, а оказалось, хербертовская жена увезла ее в автомобиле. Условились, что привезет завтра или послезавтра, если снова не забудет. Новости есть?

– Есть, – сказал г-н Мульгор. – Чужая особа стригла живую изгородь.

Он вытащил уже знакомую нам фотографию, сделанную в день нападения на Агнешку. Отдельные части снимка увеличены почти так же, как ухо, которое показывали Павлу.

– Какая-то мания с этим увеличением, – критически заметила Зося.

Мы внимательно осмотрели куски человека в рабочем комбинезоне. Кустистые брови, слегка затемненные очки и короткая борода. Лоб скрывал козырек шапки. Комбинезон производил впечатление местами чем-то набитого. Сабо были на исключительно толстой подошве. На одном фрагменте видна была только пятка, правда, не целиком, но в достаточной степени, чтобы понять, что на ней не мужской носок, а черные дамские колготки. На другом находилась часть горла, согласно нашей оценке, слишком изящная для мужчины. Все остальное было не настолько ясно, чтобы решить, какому полу принадлежит.

– Во всяком случае, одно известно наверняка, – удовлетворенно сказала Алиция. – Изгородь подстрижена, и счета мне не пришлют.

Я не переставала интенсивно размышлять. Убийца облюбовал Алицию и упорно пытается прикончить именно ее. Следовательно, она для него небезопасна. Но какую, черт побери, свинью Алиция может ему подложить? Когда г-н Мульгор ушел, я собрала всех и велела им думать.

– Письмо здесь ни при чем, – заявила Зося. – Оно нашлось, прочитано, и что с того? Ничего.

– Он же не знал, что Эдек там написал, мог бояться худшего, – заметила Алиция.

– Оставьте в покое письмо. Мы уже говорили, что после смерти Алиции оно найдется скорее, чем при жизни. Алиция, ты обязана знать черного типа!

– Мне потребовать, чтобы он представился?

– Дура. Я имею в виду прошлое. Ты его наверняка видела с Анитой или Эвой, только не можешь этого вспомнить. А убийца боится, что вспомнишь. Может, все-таки пороешься в памяти?

– Аниту видела я с ее первым мужем. Впрочем, ты тоже. Светлый блондин скандинавского типа. Мог перекраситься, но нос себе вряд ли изменил.

– Ты лучше вспомни что-нибудь пораньше…

– Секундочку, – задумчиво произнес Павел. – Может, он думал…

– Может, все-таки правильней говорить «она», – предложила Зося. – Скажем прямо, на повестке дня у нас две бабы.

– Хорошо, – согласился Павел. – Может, она не знала, что Эдек ничего не успел сказать? Или думала, что он Алиции что-то привез, и это навеет какую-то мысль?

– Явно меня переоценили. Ничего мне не навевает.

– Потому что Эдек ничего не привез…

– Привез. Водку…

– Водка тебе ничего не навевает?…

– Даже очень, но совсем на другие темы.

– Может, посмотрим еще раз снимки? – предложила я. – Какие-нибудь старые записи, календари или что-то подобное… Старые письма, старые ботинки…

– Старые сумки, старые перчатки, старые шляпы…

– Перестаньте дурачиться, я серьезно!

– Из всего этого могу предложить только старые календари и шляпы, – меланхолично сказала Алиция. – Случайно знаю, где они лежат. Сомневаюсь, что это даст что-нибудь, но можем попробовать.

– Ты еще сохранила шляпы? – оживилась Зося.

– И они к тому же вполне доступны. Лежат в коробке, в погребе. Вынуждена была снять ее с антресолей, когда вытаскивала чемодан.

– Потрясающе! Покажи!

Мы охотно прервали наши изыскания. Шляпы у Алиции всегда были исключительные, она никогда ничего не выбрасывала, а, напротив, дополняла с помощью своей и чужой фантазии, и коллекция в конце концов собралась великолепная. Посмотреть ее удавалось редко: обычно шляпы находились в труднодоступном месте, и Алиции было лень их доставать.

Павел принес из погреба коробку необъятных размеров, едва не застрявшую в дверях. Отталкивая друг друга, мы кинулись к зеркалу в переднюю, одержимые только одним желанием – мерить шляпы.

Анита вошла в ту минуту, когда мы уже успели принарядиться. У Зоси на голове была белая панама с черной вуалью, у меня – мягкий берет из зеленого бархата с длинным пером, Алиция надела ярко-красную шляпу с ошеломительно большими полями. И Зося, и я по непонятным причинам выглядели, как прифрантившиеся коровы. Алиция же была великолепна!

Анита окаменела на пороге, глаза ее засветились.

– Ну, знаешь! – вместо приветствия сказала она. – Должна ее носить!

– Должна ее носить! – присоединились мы хором. – Не смей снимать! Тебя узнать нельзя!

– И спать в ней?

– И спать! Купаться! Сидеть в конторе! Должна ее носить!

– Безусловно, должна ее носить! Посмотри в зеркало: это же не ты!

– Она ни к чему не подходит!

– А черное? А светлый беж?

– К гнилой зелени тоже подходит, теперь в моде смелые цветовые сочетания, – решительно вмешалась Анита. – Не гневи бога, такое не должно пропасть.

– Алиция, ты должна ее носить! Без этой шляпы я тебя и знать не хочу!

Охваченные безумием, мы дружно решили стоять насмерть. Алиция неуверенно поглядела в зеркало и начала ломаться.

– Буду себя по-дурацки чувствовать…

– Ты же ее носила!

– Но это было десять лет назад…

– Ну и что? Выглядишь в ней как раз на десять лет моложе!

– Даже на пятнадцать!…

– Выглядишь потрясающе! Теперь мода на все! Должна ее носить!

У Аниты разгорелись глаза. Она содрала с головы Алиции шляпу и быстро надела на себя, скривилась и напялила обратно Алиции, задом наперед. Выяснилось, что в таком виде Алиция еще прекраснее. Под влиянием коллективного нажима она почти сдалась.

– Подождите, чуть не забыла, зачем приехала, – сказала вдруг Анита. – Могла, конечно, и позвонить, но я все равно курсирую между Копенгагеном и Аллеред, так что вы мне по дороге. Не оставляла ли я у вас зажигалку?

– Не видели. Посмотри на всякий случай. Если забыла, то могли положить на полочку.

Анита посмотрела на полке под портретом прадедушки. Мы продолжали заниматься шляпами.

– Нет. Где же я могла ее оставить? Жалко, хранила как память, но ничего не поделаешь. Алиция, ты будешь носить эту шляпу или нет?

Алиция посмотрела на нас и, видимо, поняла, что отрицательный ответ ей может дорого стоить.

– Мегеры. Ну ладно…

– Не смей ее снимать!

После ухода Аниты Алиция послушно осталась в шляпе. Мы алчно продолжали рыться в коробке. Зося вытащила гранатово-белый ток.

– Помню его! – обрадовалась я. – Ты в нем первый раз ездила в Копенгаген!

– Во Флоренции я тоже его носила. Упал в фонтан. У меня даже снимок есть, как раз наклоняюсь…

Алиция замолчала и внимательно посмотрела на Зосю. Зося бросила беспокойный взгляд в зеркало и на всякий случай сняла ток.

– Что случилось? Его нельзя мерить?…

Алиция задумчиво сдвинула шляпу на затылок, почесала голову.

– А где, интересно, у меня снимки из Флоренции? Не видели?

– Видели слайды.

– Нет. Слайды делались позже. А это обычные оттиски, и вроде еще были две пленки…

– Если ты даже снимки начинаешь терять… – Тут у меня что-то блеснуло. – Не об этих ли пленках было столько разговоров еще на площади Святой Анны? Должна была сделать оттиски и кому-то послать, но сначала задержали в проявке, а потом не могла решить, какие увеличивать…

– Было что-то такое… Это те? Не знаешь, что я с ними могла сделать?

– В Варшаве их не было, – решительно вмешалась Зося. – Так что ко мне не цепляйтесь. Никаких пленок из Флоренции ты в Варшаве не проявляла.

– И здесь их не было. У тебя карточки не лежат в другом месте?

– Нет. Куда же они могли подеваться?

– Насколько я понимаю, Херберт их возит в автомобиле, – ядовито ответила я. – Чтоб мне провалиться на месте, если это не та таинственная пачка.

– Очень может быть. Видимо, я хотела их увеличить, запаковала…

Зося решительным жестом поправила на ней шляпу. Мы услышали скрип калитки и шаги. Кто-то постучал в дверь. Открывать пошла я.

– Добрый вечер, – сказала Эльжбета. – Боже, какая шляпа!

Эльжбета не появлялась уже почти две недели, так что нам было о чем поговорить, но все ушло на задний план в присутствии больших красных полей. Теперь сногсшибательную шляпу примеряла Эльжбета. Оказалось, что ей она идет еще больше, чем Алиции.

– Ты ее будешь носить? – робко поинтересовалась Эльжбета.

– Сомневаюсь. Они ко мне привязываются, но я им, пожалуй, не поддамся. По-моему, ее должна носить ты.

Эльжбета из-под красных полей кинула на Алицию необычно сияющий взгляд. Что-то в этой шляпе было…

– Ты б ее мне не дала? Хотя бы на время!…

– Возьми насовсем. По крайней мере хоть эти мегеры перестанут ко мне цепляться. Выглядишь замечательно!

Чувство справедливости не позволило нам запротестовать. Шляпа была как будто создана для Эльжбеты!

Эльжбета, не отрывая глаз от зеркала, сообщила нам, что Казик наконец выходит из больницы и она сможет вернуться в Стокгольм. Есть какие-то вещи, которые кто-то должен у нее взять, но его сейчас нет, поэтому не разрешит ли Алиция оставить эти мелочи у нее?

– Они большие? – спросила Алиция, наученная горьким опытом: нередко мелочь оказывалась узлом величиной со шкаф.

– Да нет. Поместятся в обычной хозяйственной сумке. Можешь поставить куда угодно. Хоть в погреб.

– Ну ладно, приноси.

Эльжбета предупредила, что занесет сумку завтра вечером, и ушла, забрав с собой шляпу и не спросив, хотя бы из вежливости, о наших уголовных делах… Мы вернулись к снимкам из Флоренции.

– Я все больше склоняюсь к тому, что Херберт возит в автомобиле именно снимки, – сказала я. – Может, заберем у него?

– Конечно! Мы с ним завтра встречаемся. Что я там еще могла оставить?

– Что ты еще такого можешь знать?… Уберите же к дьяволу шляпы, с мыслями собраться невозможно! Алиция, пошевели мозгами, не встречала ли Эву или Аниту где-нибудь в Европе при подозрительных обстоятельствах? Не видела ли, как одна из них тайком отклеивает пакет, прилепленный в ресторане под столиком? Или крадется в маске в кабинет дипломата?…

– Что за бред ты несешь? – удивилась Зося, укладывая шляпы в коробку.

– Откуда я знаю, строю предположения! Пытаюсь найти, чем она может грозить убийце.

– Подожди, – вмешалась Алиция. – Пожалуй, что-то видела…

Она нахмурила брови и уставилась в пространство. Мы боялись шелохнуться, чтобы не спугнуть появившееся воспоминание.

– Ну, так что же ты видела? – не выдержала я.

– Не могу вспомнить, – с досадой ответила Алиция. – Мне кажется, Анита, но где, когда и при каких обстоятельствах? Может быть, в Риме, может, в Париже, а возможно, еще где-нибудь. Встретила ее случайно и только раз… Когда ты несла эту чушь, что-то у меня такое блеснуло…

– Повтори эту ахинею еще раз, – потребовала Зося.

Я повторила, разбив и дополнив. Алиция меланхолично вглядывалась в банку с солеными огурцами. Покачала головой и достала один.

– Нет, не вспоминается. Кажется, на какой-то почте, где кто-то из нас посылал письмо. Но не уверена. Во всяком случае, маски на ней точно не было. И на четвереньках тоже не кралась. А вообще это могла быть почта в Копенгагене.

– У меня здоровья не хватает, – пожаловалась я, отказываясь от дальнейших поисков.

Половина следующего дня прошла спокойно. Под вечер Павел стриг остатки живой изгороди на дорожке со стороны улицы. Убийца прекрасно подстриг угол, но тропинкой пренебрег, и изгородь в этом месте шокировала глаз. Мы с Зосей на кухне обдумывали обед, когда Павел вдруг постучал в окно.

– Эй! Алиция идет!

– Так рано, – удивилась Зося. – У нее же свидание с Хербертом…

– Может, она забыла про сверток? – забеспокоилась я. – С ума от нее сойду!

– Обед! Некогда думать – делаем рыбу! Ставь картошку на огонь!

Я успела прикрыть кастрюлю крышкой и зажечь газ, когда с улицы донесся пронзительный визг тормозов, крик Павла и рев мотора. Мороженая рыба, как птичка, вылетела у Зоси из рук.

Я выскочила из дома первая, решив, что, даже если она хлопнулась в обморок, откачивать ее буду потом. Резкое, как взрыв, хлопанье двери возвестило, что обморок она отложила.

В нескольких метрах от дорожки Павел склонился над кем-то скрюченным, как бы вдавленным в кусты соседской изгороди. Рядом валялась красная шляпа с большими полями. Мы еще не успели подойти, как Павел уже помогал Эльжбете подняться. Одежда на ней висела клочьями, она держалась за левый локоть и не могла стоять на правой ноге. При этом ей удалось не утратить обычного хладнокровия, и на лице читалось легкое удивление. Павел же был белее снега.

– Я видел! – дрожащим голосом сказал он, поддерживая Эльжбету под локоть. – Он даже не пытался притормозить!

– И как ей удалось уцелеть?!

– Извиняюсь, – кротко сказала Эльжбета. – Мне показалось, что в последний момент он передумал. Толкнул меня как-то боком. Секундочку… Кажется, ничего не сломано…

Попробовала встать на ногу и сделала несколько шагов, сильно хромая и опираясь на Павла.

– Мчался на страшной скорости и свернул прямо на нее! Я видел! – упорствовал Павел. – И удрал как свинья! Думал, что это Алиция!…

– Покажи ногу! – потребовала Зося. – А теперь локоть… Можешь идти? Просто чудо, что попала в эти мягкие кусты!

– Средней мягкости, – уточнила Эльжбета. – Я услышала рев мотора и обернулась, возможно, чуть-чуть отступила, поэтому он толкнул меня боком. Крылом или буфером, не знаю… Ага, вот тут еще что-то болит… Ой, подождите… Шляпа!

Я подняла шляпу, нашла в зарослях сумки – маленькую и хозяйственную.

– Опять красное! – сказала Зося, с ужасом глядя на шляпу. – Скоро возненавижу этот цвет. Выбрось эту гадость!

– Ну нет! – живо запротестовала Эльжбета. – Мало того, что я вся в синяках, так еще и шляпы лишиться?!

Часом позже, когда вернулась Алиция, Эльжбета уже сидела, заклеенная пластырем, перевязанная, с компрессом на ноге. Кое-где вспухло, местами посинело, но, в общем, все обошлось благополучно. Забытая картошка разварилась напрочь, в разбросанную по полу рыбу влез Павел. Обед надо было начинать с нуля.

– Значит, это Анита! – подытожила Алиция. – Все из-за этой проклятой шляпы. Кроме вас, только она меня в ней видела!

– А вот и нет!!! – каким-то склочным голосом заорала Зося из кухни и треснула по столу сковородкой. – Сейчас звонила Эва. Спятить можно! Спрашивала, ходит ли Алиция в той чудесной шляпе?! Ну?!

– Эва? – хором переспросили мы.

Оказалось, что Анита, выйдя от нас, на минутку заскочила к Эве в больницу и рассказала ей об Алициной шляпе, описав ее самым подробным образом.

– По-моему, они сговорились, – печально закончила Зося.

– За рулем сидел мужчина, – вмешалась Эльжбета.

– Что за мужчина? Ты его видела? Может, ты что-нибудь помнишь?

– Конечно, – спокойно ответила Эльжбета. – Перчатки.

– Какие перчатки?

– Его. Держал руки на руле, и единственное, что мне бросилось в глаза, – это перчатки. Могу описать.

– Ну так опиши, ради бога! Наконец хоть что-то конкретное!

– Темно-темно-серые, даже маренго. Автомобильные, с такой дырой и маленькими дырочками рядом. Толстые швы, сшиты черной ниткой. Очень короткая манжета, застегнуты на черные пуговки. Если понадобится, могу опознать пуговки.

– Гениально! – восхитился Павел.

– Как это тебе удалось?

– Мне казалось, что на меня несутся перчатки, они так и врезались мне в глаза. Все время их вижу.

– Господин Мульгор! – Алиция сорвалась с места. – Немедленно господина Мульгора!

Г-н Мульгор приехал с двумя специалистами, собрал информацию, осмотрел место происшествия, прикинул повреждения, нанесенные машине, покачал головой и уехал. И тут я вспомнила о загадочной пачке.

– Оставил ее в конторе, – безнадежно сказала Алиция. – Забрал из машины и оставил в конторе. А мне было лень заезжать к нему на службу. Тем более он сам спешил… Договорились на завтра.

– Я с вами совсем спячу, – сказала Зося.

Эльжбета после всего пережитого чувствовала себя неважно. Ходила с трудом, и мы решили оставить ее ночевать. Устроили на место Владека, Марианн, Агнешки и Бобуся, на кровати Алиции оставили куклу. Алиция же легла на диване. Старательно позакрывали все окна и двери и успокоились.

Я умылась, как обычно, последняя, погасила свет и собралась идти спать, но вдруг ужасно захотела чаю. Задвинула кухонную занавеску, чтобы свет не разбудил уже похрапывающую Алицию, и протянула руку к выключателю. Пытаясь его нащупать, влезла прямо в прибитую на стене банку с солью. Терпеть не могу, когда соль влезает под ногти, поэтому я резко выдернула руку, банка выскочила из подставки и полетела на пол, зацепив по дороге сковородку.

Через минуту все, кроме Эльжбеты, были тут как тут. А я, устранив препятствие в виде соли, наконец зажгла свет.

– Господи, да что же это такое! – стонала Зося, хватаясь за голову и сгибаясь, как сломанная лилия, над кухонной плитой.

– Хочешь нас совсем прикончить? – спросила Алиция зловеще. – Что ты, к чертям собачьим, вытворяешь?!

– Просто мне захотелось чаю, – сокрушенно ответила я. – Идите к черту, сама здесь уберу. Идиотское место для соли.

Подмела соль, убрала, налила себе чай и на цыпочках отправилась в ателье, проверив по дороге, дышат ли Алиция и Эльжбета. Все было в порядке.

Едва заснула, как раздался ужасный шум. Пронзительный звон, лязг, треск выбиваемого стекла – все это гремело за стеной, в комнате Зоси. Вскочила с катафалка, рванула дверь, столкнулась в коридорчике с Алицией и Павлом и вместе с ними ринулась на таран Зосиной двери.

Зося, близкая к истерике, бешено пыталась выпутаться из чего-то невидимого. Ночник под потолком слабо освещал ее усилия.

– Жива! – выдохнули мы с облегчением.

– К чертовой бабушке эту безопасность!

Подойдя ближе, мы увидели на полу перед кроватью огромную кучу битых бутылок, крышки от кастрюль и какие-то железные листы.

– Что ты с этим хотела сделать? – удивилась я: Зося мне всегда казалась нормальной.

– Ничего, холера этакая! Не нужно было будить меня этой дурацкой солью! Сама грохочешь, как слонопотам, и вот результат!

– Разбилось от грохота?

– Отцепись! Не могла заснуть, не умею спать с закрытым окном! Открыла и сделала сигнальное приспособление, чтоб никто не влез. Забыла, конечно, и влезла сама!

– Что сделала? – спросила заинтригованная Алиция. – Пыталась влезть через окно?

– Следующий отпуск проведу запертой в погребе! – пригрозила Зося. – Не брала ничего красного! Взяла только бутылки, обвязала вокруг ниткой и прикрепила к окну, а внизу положила все это, чтобы было больше шума. Если кто-то попытается открыть, бутылки полетят на пол… Захотелось пить, встала и запуталась в этой чертовой нитке! К дьяволу! – вдруг заорала она. – Идите отсюда!! Идите и охраняйте Эльжбету!!!

Мы послушно пошли спать, по пути объяснив Эльжбете, в чем дело.

– Есть еще какие-нибудь сигнальные устройства? – поинтересовалась она. – Например, по дороге в ванную. Вдруг мне туда понадобится… Ничего не зазвенит, не загудит?

– Да нет, не думаю, – с отчаянием ответила Алиция. – Разве что они… Признайтесь, вы больше ничего не изобрели?

– Ничего, слово чести!

– Отстань, – буркнула я и ушла на катафалк.

Не прошло и пяти минут, как ужасный короткий крик заставил меня снова подскочить на постели. Мне послышался голос Алиции. Один короткий страшный крик и – тишина!

Чуть не вывихнула себе руку, нажимая на выключатель. Диван был пуст! Алиции не было. В коридорчике услышала шум и голоса Зоси и Павла. Прежде чем я успела почувствовать слабость в коленях, Алиция уже появилась в дверях.

– Извините, ради бога!… – с безграничным раскаянием сказала она. – Я ошиблась…

Зося, пошатываясь, молча шарила рукой у себя за спиной. Павел заботливо посадил ее в кресло. Я уселась рядом.

– Ошиблась, и вместо того, чтобы закрыть глаза и спать, открыла рот и начала орать? – кротко спросила я.

– Не совсем. Забыла, где сплю. Разговаривала перед этим с Эльжбетой, кстати, как она?

– Благодарю, неплохо, – вежливо ответила Эльжбета.

– Ну и замечательно. Потом пошла в ванную, напилась воды и машинально отправилась к себе в комнату, села на кровать… И вообразите себе, села на кого-то!…

– На куклу, – шепнула Зося.

– Ну да. Но я же забыла, что там спит это страшилище! Представляете, каково это, когда человек садится на кого-то в своей собственной постели! Дурацкая затея с куклой! Может, я слегка вскрикнула…

– Слегка! – возмущенно фыркнула Зося.

– Думал, что на этот раз тебя все-таки прикончили, – признался Павел. – Так еще никто не кричал.

– Никто не садился на куклу…

– Боже, что за кошмарная ночь! – простонала Зося. – Даю вам слово, что больше не вынесу! Алиция, делай, что хочешь: думай, ищи, вспоминай, что знаешь, забирай у Херберта пачку, в общем, лови преступницу, не то, клянусь тебе, я начну убивать!!!

– Не сегодня, прошу тебя, – умоляюще сказала Алиция. – Подожди до завтра. Позволь нам перед этим немножко поспать!

Алиция решила все-таки заполучить таинственный сверток. Снедаемый угрызениями совести, Херберт взял его и поехал к Алиции. Алиция же, потеряв терпение, отправилась к нему. Естественно, они разминулись по дороге. В это же время Алицию пытался поймать г-н Мульгор. Таким образом, все трое провели рабочий день, безрезультатно гоняясь друг за другом по городу. Наконец, Херберт встретил Алицию, подвез к дому и только в последнюю минуту вспомнил о причине всей этой суматохи.

С пачкой в руке Алиция триумфально вступила в дом.

– Вот! Если сейчас окажется, что там старые чулки…

В свертке находились карманный польско-итальянский словарь, старый календарик, одна висячая клипса из каких-то зеленых камней, очень оригинальная коробочка из керамической мозаики и пропавшие снимки из Флоренции. Две пленки и несколько фотографий.

– Выглядите, как голодные гиены, – критически заметил Павел, глядя, как мы выхватываем друг у друга долгожданные фотографии.

– Есть! – радостно вскричала Алиция, просматривая пленку за пленкой. – Вот тут как раз шляпа летит в фонтан!

В ту самую минуту в дверь постучали. Открыл Павел – мы были слишком заняты. Вместе с г-ном Мульгором приехал очень важный незнакомец. Согласно правилам хорошего тона, он был нам представлен, после чего они, уже пренебрегая всякими правилами хорошего тона, бросились на клипсу, как голодные шакалы на падаль. Комната слегка напоминала палату буйно помешанных, так как все пытались сразу выяснить все. Откуда снимки, откуда клипса, и что надо этому господину… Примерно через четверть часа удалось рассортировать вопросы по степени важности.

– В этом свертке вещи из Флоренции, – радостно делилась Алиция. – Клипсу нашла на почте, где встретила Аниту. Сейчас это отчетливо вспоминаю. Наступила на что-то и машинально подняла – глупо же выбрасывать золото!

– Эй, – вмешался вооруженный лупой Павел. – Это, пожалуй, Анита!

На фотографии был запечатлен один из многочисленных прекрасных видов. В перспективе старой улицы виднелись дома. Дверь одного из них была полуоткрыта – кто-то выходил. Одна нога у выходящего уже на лестнице, голова чуть повернута назад. Все это чрезвычайно миниатюрное и неясное, но тем не менее фигура в дверях весьма напоминала Аниту.

Мужчины бросились к пленкам, добиваясь одновременно от Алиции точного времени, когда были сделаны снимки. Товарищ г-на Мульгора пылал, и Алиция решилась выжать из своей памяти все, что можно.

– Утром, – сказала она. – Вышли со Стефаном из отеля и по дороге, помню, фотографировали, а потом я пошла на почту. А вот еще снимок на почте. Видите, какой темный? Стефану приспичило проверить, выйдет ли в помещении. Этот я печатать не отдавала… А фонтан был тут же, около почты.

Г-н Мульгор энергично вскочил с кресла и несколько раз пожал ей руку.

– Теперь мы знаем все, – изрек он. – Имеем доказательства. Был разговор, пани знает. Он искал это!

– Что? – спросила сбитая с толку Алиция.

– Это, – повторил г-н Мульгор и указал поочередно на клипсу, календарик и снимки. – Это отыскивал. Пани очень мудрая. Очень благоразумно не укрыть это в доме.

– Как?! Так это все-таки Анита?!

Г-н Мульгор прочувственно вздохнул:

– Да. Великая драма. Завтра прибуду. Остальное буду распознавать.

И г-н Мульгор с важным типом поспешно покинул дом, унося с собой снимки и клипсу. Мы продолжали тупо сидеть за столом.

– Я всегда знала, что я очень мудрая, – без особой уверенности произнесла Алиция.

– Невероятно, – шепнула Зося. – У нее железные нервы!

– Подходить-то она всегда подходила, – начал Павел.

– Совсем даже не подходит, – прервала его Алиция. – Большая любовь! Аните это совсем не идет.

– Зато стояла на тропинке. Знала, что стекло выбито. Алиция ей говорила, что возвращается домой, когда напали на Агнешку. Пряталась в передней, украла ключи… знала о шляпе!…

– Ну ладно, но любовь?!

Я не выдержала, бросилась к телефону и набрала номер Аниты. Г-н Мульгор ведь ничего не говорил о сохранении тайны!

– Слушай, – возмущенно сказала я, – значит, это все-таки ты! Ты что, на голову упала?!

– Вы уже знаете? – спокойно ответила Анита. – А я все надеялась, что Алиция не вспомнит… За мной следят, уже не могу сбежать. Черт бы вас всех побрал!

– Господи, но почему? Что тебе в голову стрельнуло?

– Для меня только одно важно на этом свете, – холодно и решительно сказала Анита. – Только одно! Плевать мне на все! И тебя могла убить, если б понадобилось. И надо было, ты одна знаешь… Говорила тебе когда-то… Да ладно, пусть все катится к чертям…

Я медленно положила трубку и попыталась прийти в себя. На меня напряженно смотрели три пары глаз.

– Нервы у нее пошаливают, – неуверенно резюмировала я. – Сидит дома, зажата со всех сторон, кажется, начала плакать…

– Отчаялась, – подтвердила Алиция. – Я подозревала, что она с приветом, но не до такой же степени! Что на нее напало?

Разоблачение преступницы, столько лет находившейся с нами в дружеских отношениях, подействовало на нас не лучшим образом. Выйти из этого состояния помог г-н Мульгор. Он приехал с цветами, всем поочередно пожал руку и разложил на столе более двадцати фотографий мужчин на все вкусы.

– Есть!!! – с триумфом воскликнул Павел. – Вот он!

– Но я его знаю! – удивилась Алиция, выхватив у него фотографию черноволосого красавца (такой тип мне всегда был отвратителен!). – С этим греком я познакомилась много лет назад в Вене, а потом встретила его там, во Флоренции…

– Зачем же вы говорили, что нет снимка, и заставили опознавать это дурацкое ухо? – обиделся Павел.

– Не было, – таинственно ответил г-н Мульгор. – Сегодня утром портрет прибыл фототелеграфом из Варшавы. Никакая особа не знает, от кого и по какой причине.

Он предложил нам для просмотра следующий комплект карточек – увеличенные фрагменты пленок Алиции.

– Это осмотреть прошу. Очень внимательно.

– Вот видишь, как просто все отпечатать и увеличить, – сказала я Алиции. – А ты столько лет тянула да еще гоняла с этим Херберта.

– Отвяжись!

На трех снимках была ясно видна Анита. На одном – в ее ухе торчала натуральной величины клипса, такая же, какая была в свертке Алиции. На двух других она была вместе с черным типом: в одном случае на первом плане оказался фонтан, в другом просматривалась, хотя и неясно, необычно захватывающая сцена внутри почты. Анита оглядывалась назад, а черный тип закрывал абонементный почтовый ящик, номер которого также можно было прочесть. Г-н Мульгор постучал по нему пальцем.

– Долгие годы, – изрек он, – множество лет тайные места многие особы отыскивали. Ни одна не нашла. Сегодня тайна стоит открытая. Там же – невыразимо полезный документ.

– Зря она не пришлепнула Стефана, хотя бы из мести, – заметила Зося. – Это он всему виной.

Г-н Мульгор показал пальцем на клипсу.

– Оного дня в том доме было преступление. Украшение найдено также. Другое украшение тут.

– Просто удивительно, что все подозрения не пали на меня, – пробормотала Алиция.

– Этот, – продолжал г-н Мульгор, – очень важная особа для подлой работы. Та дама работает сообща. Пани знает!

– Видела их вместе, – призналась Алиция, – во Флоренции и в Риме. Перед этим она как раз полгода была в Израиле…

– Нет, – прервал г-н Мульгор, – в Греции.

– В Греции? Говорила, что в Израиле… Когда она на меня наткнулась, просила, чтобы никому об этом не рассказывала: мол, ей это может повредить по службе.

– Не понимаю двух вещей, – вмешалась Зося. – Во-первых, откуда об этом знал Эдек, и, во-вторых, почему она сотрудничала с этим типом. На кой черт ей торговля наркотиками?

– Великое милование, – грустно объяснил г-н Мульгор. – Дама чувствует великую любовь до грека.

– Анита?! Невероятно!

– Свихнулись все с этими великими любовями! – рассердилась Алиция. – Эва с Роем устраивают драмы, Анита от любви готова всех убить… Ты от любви приезжаешь не тогда, когда нужно… Эпидемия, что ли?!

Я меланхолично покачала головой:

– Я же говорила тебе, что ты не по-людски рационально устроена. Не понимаешь самых простых вещей: как назло, Хенрик, ее первый муж, был блондином, а у нее всегда был бзик на почве брюнетов… Когда ей попался брюнет, вцепилась в него намертво. Кроме того, неизвестно, добровольно ли она этим занималась.

– Известно, – уточнил г-н Мульгор. – Требования огромные учинял. Великие деньги делал. Весьма богатый есть. Обладает одним потомком. Дама произвела на свет.

Казалось, нас ничего уже не могло удивить, но г-н Мульгор, видимо, обладал особым талантом. Сраженные последним сообщением, мы дружно вытаращили на него глаза. Анита призналась во всем. Мотивы преступлений в Аллеред медленно вырисовывались.

Я вспомнила многочисленные разговоры с Анитой, какие-то ее намеки, воспоминания, в свое время удивлявшие меня. Из всего этого вытекало, что существовали в ее жизни какие-то отношения, не вполне взаимные и чрезвычайно сложные.

С помощью г-на Мульгора мы кое-как воссоздали события.

Захваченная страстью, Анита согласилась на сотрудничество. Чтобы получить датское гражданство, она вышла замуж за Хенрика. Стала представлять для грека некоторую ценность с тех пор, как часть Европы закрыла перед ним свои границы. Часто ездила в командировки, общалась со множеством людей, перевозила ценнейшую контрабанду, не возбуждая никаких подозрений… И все время боялась, что он ее бросит. Надеясь связать его, родила сына, просидев семь месяцев в Греции. Отказалась от сына, отдав его на воспитание греческой бабке, и продолжала участвовать в преступных акциях. Тип был беспощаден и требователен. Она лезла вон из кожи, чтобы удовлетворить все его желания, но панически боялась утратить мужа и службу, понимая, что в тот же миг потеряет и возлюбленного. Всячески угождала Хенрику и напропалую его обманывала. Одно дурацкое высказывание пьяного Эдека могло свести на нет все ее планы и намерения.

– Обезумела, – грустно констатировала я.

– Для этого надо иметь соответствующий характер, – заметила Зося. – Мне она всегда казалась эгоисткой. Захотела иметь этого брюнета, а на остальное ей наплевать. Хладнокровно могла переубивать пол-Европы!

– Ну да, – согласилась Алиция. – Сломалась, когда поняла, что ее красавца черти взяли. Уж он ни в чем не признается, это точно.

– Стоп, – вмешался Павел. – Анита Анитой, но ведь был еще мужчина! Тот, который переехал Эльжбету.

– А! – сказал г-н Мульгор и вытащил из саквояжа небольшой пакет. – Эпидемия царит на память. Перееханная дама должна узнать. Все особы, прошу свидетелями!

Ни минуты не колеблясь, Эльжбета из десяти продемонстрированных ей перчаток выбрала одну. Г-н Мульгор кивнул.

– Согласуется. Есть то сотрудник малая мошка.

– Какая еще мошка?

– Мелкая сошка, – шепотом пояснила Алиция.

– Особа для подлой помощи. Владеем им. Пойман.

– А! Такой второстепенный помощник для мокрых дел?

После некоторого размышления г-н Мульгор согласился с этим определением. Сообщил также, что Анита отправлена на психиатрическую экспертизу, после чего один человек может с ней увидеться.

– Иоанна, иди ты! – сказали Зося и Алиция. – Может, хоть от нее узнаешь, при чем тут Эдек.

Вскоре свидание было разрешено.

Анита, уже пришедшая в себя после нервного шока, немедленно развеяла мое мрачное настроение.

– Какие вы глупые! – беззаботно сказала она. – Я же ничего не имею против Алиции, наоборот, очень ее люблю. Вовсе не хотела ее убивать.

Я вытаращила глаза.

– Так что, ты просто хотела ей сделать приятное, убирая из ее дома излишек гостей?!

– Ну, это-то мне как раз удалось, а? Но не об этом речь. Я не хотела, но должна была ее убить, – она тяжело вздохнула. – Алиция встретила меня во Флоренции и сделала там свои идиотские снимки… Я знала, что на них виден Андреа…

– Какой еще, к чертовой матери, Андреа?!

– Мой… Его зовут Андреа. Это единственные фотографии, на которых он со мной, я просто обязана была их раздобыть. У местной полиции я тоже их украла, но с полицией было проще, у них все содержится в полном порядке. У Алиции же черт ногу сломит. А я так боялась, что она сама наткнется на снимки и вспомнит… Ты не представляешь, сколько у меня было хлопот, чтобы никому другому не причинить вреда!

– Но Эдек… – я прикусила язык, не зная, не бестактно ли это.

Анита снова вздохнула.

– С Эдеком я действительно потеряла голову. Хотела его попросту утихомирить. Пожалуй, у меня это слишком хорошо получилось. Ну, теперь ты видишь, что я сумасшедшая? – неожиданно подвела она итог беседы. – Уверяю тебя, что потеряла рассудок навсегда. Ничего они мне не сделают…

Да, это имело смысл. Датское правосудие считает безумцем каждого преступника и гораздо охотней отправляет на лечение, чем в тюрьму. Я и сама, вероятно, заподозрила бы ее в сумасшествии, если бы не эта безошибочная линия обороны.

Анита задумалась на секунду и добавила:

– Ну ладно, все равно все пропало, сделай милость, скажи хоть теперь, где она это прятала?

– В мансарде на площади Святой Анны. Она совсем об этом забыла, и если бы Херберт и не ремонт мансарды…

– Если бы я знала, что это на площади Святой Анны… От Алиции действительно всего можно ожидать!…

Двумя днями позже пришло письмо от двоюродной сестры Эдека, его единственной наследницы. В письме находился другой конверт и записка, что она нашла это в старом пиджаке Эдека и решила отослать согласно воле покойного.

Конверт был воплощением крайней степени нищеты и отчаяния. На нем живописно смешались разноцветные пятна, в которых мы угадали сладкую вишневку, немного кофейной гущи и уксус от селедки. Письмо, находившееся внутри, выглядело не лучше.

– Должно быть, был страшно пьян, – заботливо сказала Алиция, – ничего не разберешь.

Каракули завивались клубком, залезали друг на друга, местами были размазаны. Пожалуй, над ними пришлось бы попотеть и квалифицированному специалисту. Мы напрягли все наши умственные способности, и в конце концов нам удалось узнать: Эдек встретил своего старого знакомого с послевоенных времен; за две недели, в течение которых они обмывали эту неожиданную радость, успел заподозрить его в шпионской деятельности, так как раньше тот носил другую фамилию, узнать, что его приятель имеет ключ от варшавской холостяцкой квартиры Аниты и выслушать весьма циничные признания на тему влюбленных женщин. Нечаянный товарищ не скрывал, что на чувства своей дамы не отвечает взаимностью, использует ее как орудие в своих рискованных делах и бросит тотчас, как она перестанет быть ему полезна. Про свою работу ничего подробно не рассказывал, но и подозрений в шпионаже не отвергал. Часть письма содержала угрызения совести и сомнения, по отношению к кому он должен сохранять лояльность: к Алиции, которой грозит опасность, или к приятелю, которому ничего не грозит в случае прекращения отношений между Алицией и подозрительной особой.

– Наверное, написал это, надравшись, засунул конверт в карман и забыл о нем. А потом написал второй раз, уже трезвый.

– Значит, Анита была права, боясь, что ее в любой момент могут бросить. Исключительно антипатичная личность.

– Странно, что он так разоткровенничался перед Эдеком. Какой-то придурок, – высказала свое мнение Зося.

– Он же не мог предполагать, что Эдек знает Аниту, а о моем существовании ему тогда вообще не было известно, – пояснила Алиция.

– Что-то мне становится жаль Аниту, хотя она, конечно, жалости не заслуживает…

Жизнь шла своим чередом. Зашла попрощаться почти уже переставшая хромать Эльжбета. Сразу же после нее появился выпущенный из больницы Торстен. Повеселевшая Эва сообщила по телефону, что скоро увидимся. Остальные жертвы неудавшихся покушений также стояли на пороге выздоровления. Нас начало охватывать давно забытое чувство беззаботности, события последних недель казались кошмарным сном…

– Ну, мои дорогие, – сказала Алиция, – по-моему, пришла пора открыть «Наполеон». Белая Глиста и Бобусь, надеюсь, уехали навсегда. Эва жива и невиновна, тетя не имеет претензий, а за машину возвращают полную стоимость. Лучше не будет!

Мы дружно согласились.

– С трупами покончено! – с безграничным облегчением вздохнула Зося. – Какая благодать!

Полные сантиментов, мы все столпились у кухонного стола. Алиция сварила великолепный кофе, и я еще раз во всех подробностях рассказала о свидании с Анитой.

– Просила передать тебе, что изгородь была в ужасающем состоянии… – вспомнила я. – А главное вот что: она видела, как ты нашла клипсу, и знала, где потеряла вторую. С тех пор уже не могла жить спокойно, все время ждала разоблачения.

– Это она клипсу нашла?

Я выпила немного коньяка, прежде чем ответить, и в тишине – все напряженно ждали продолжения – услышала какой-то негромкий звук. Как будто что-то капнуло.

– И клипсу тоже. И снимки из Флоренции. Знала, что Алиция без ни ничего не вспомнит.

Кап…

– Но зачем ей было меня убивать? – рассеянно поинтересовалась Алиция, навострив уши.

– Ты единственная видела их вместе…

Кап…

– Что-то течет, – сказала Зося. – Павел, закрути кран.

– Он закручен.

Кап…

Все замолчали.

Кап…

– Где это капает? – забеспокоилась Алиция. – В ванной?

Кап…

– Нет, скорее в уборной.

Кап… кап… кап…

Темп резко возрос. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга и пытались локализовать звук.

Павел поднялся и заглянул в приоткрытые двери коридорчика.

– Это здесь, – сказал он, зажег свет. И замер.

Мы привычно вскочили с мест.

С антресолей струилась густая темно-красная жидкость. На полу расплывалась все увеличивающаяся лужа. Стены были все в красных брызгах…

– Нет!!! – зазвучал ужасный крик Зоси. – Ради бога, нет!!! Все уже кончилось!…

– Анита же арестована! – шепнула Алиция.

Первой пришла в себя Эльжбета.

– Боюсь, что придется туда залезть. Или предпочитаете подождать полицию?

– Боже?! Кто же на этот раз?!

– Сам туда влез или его запихнули?…

– Все возможно. Пожалуй, пора звонить в полицию.

Г-на Мульгора не было дома, не было на службе и вообще не было нигде. Посоветовавшись, решились посмотреть сами.

Пытаясь сдержать отвращение, Алиция обогнула лужу и поставила стремянку. На нее добровольно взобрался Торстен – наиболее крепкий из нас в психическом отношении. Осторожно откинул крышку, держа в другой руке фонарь, и заглянул.

Сверху на нас полился темно-красный дождь. Мы дружно вздрогнули от отвращения.

– За сундуком, – гробовым голосом сказал Торстен. Он вручил Павлу фонарик, жестом приказав светить вглубь. Перегнулся по пояс в недра антресолей и с усилием что-то передвинул.

– Не знаю, что это, – сказал он, слезая. – Но, по-моему, Алиция, это что-то твое. Уже все вытекло, взгляни сама.

– Господи! – странно оживилась Алиция и быстро полезла по стремянке. – Ну, конечно, весь вишневый сок вытек к чертовой бабушке! Наверное, банка лопнула, когда запихивала сундук!

Похоже было, что Зося организует нам новый труп, на этот раз Алиции. К счастью, она быстро обессилела.

– Больше у тебя ничего нет? Какого-нибудь другого цвета? Зеленого? Голубого? Фиолетового? Я уже не могу видеть красное!… Подумать только, Дания считается спокойной страной! Даже скучной! И я приехала провести отпуск в спокойной стране!…

Уже на вокзале, провожая нас, Алиция вспомнила еще об одном невыясненном вопросе.

– Слушай, откуда они, собственно говоря, взяли тот снимок?

– Который?

– Ну этого, Анитиного хахаля…

Не зря же я последнее письмо в Польшу выслала «авиа»… Но не имела ни малейшей охоты это объяснять – сначала мне нужно было повидаться с блондином моей жизни. Я занесла ногу на ступень вагона. Зося и Павел уже были внутри.

– Ты же слышала: получили его из Польши этим научным методом, когда, знаешь, точки бегут…

– Ты меня точками не морочь. Кто его прислал? Никого ведь ни о чем не просили. Что там, в Польше, образовался коллектив ясновидцев?

Я поставила на ступень вторую ногу.

– Просто, наверное, это у них случайно оказалось, и они подумали: вдруг здесь пригодится?

– Ты, кажется, письма писала? О том, что здесь делается?

– Писала, ну и что?

Алиция посмотрела на меня внимательно, и мне показалось, что так легко ее не проведешь.

– Ну-ка, говори, кто этот твой?…

– Такая ты умная, как не знаю что, – недовольно сказала я. – А когда убийцу надо было вычислять, ты где была?

– Не виляй. Кто он?

– Один такой…

– Это он выслал снимок, да? И интересовался Эдеком? Ему нужно было имя этого бандита, а?

– Предположим. Ну и что?

– Так кто же он, черт побери? Во что ты на этот раз впуталась?

И тут, к счастью, поезд тронулся.

– Ни во что не впуталась! – закричала я, высовываясь из окна. – Это совсем другая история, продолжение которой вот-вот наступит! А что было раньше, я тебе при случае обязательно расскажу!

Кондуктор захлопнул двери вагона.