Все ради любви

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Весь в черном – черные джинсы, черная рубашка, черный кожаный пиджак – Рашид выглядел угрожающе и внушительно. Эви с внезапно пересохшими губами смотрела на него, чувствуя, как по ее телу пробегает озноб.

– Рашид… – предупреждающе произнесла она.

Он словно не услышал. Его внимание было направлено на беднягу Гарри, который явно начинал чувствовать себя неуютно.

– Эви нужно было попасть домой, – начал он объяснять, пытаясь говорить спокойно, но получилось так, как будто он оправдывается.

– Поэтому мы благодарим вас за потраченные усилия и время, – вежливо ответил Рашид. – Но, насколько мне известно, ваша – очень дорогая, кстати, – лошадь требует вашего неотложного присутствия рядом. Поэтому мы понимаем некоторую поспешность, с которой вы должны удалиться…

Слова Рашида звучали как само собой разумеющееся, однако Эви неприятно удивило, что ему было известно даже о кобыле, которая должна вот-вот ожеребиться/

Все-таки он ясновидящий, только скрывает это, невольно подумалось Эви. Она пристально посмотрела в его завораживающие золотистые глаза.

– Одну минуту… – попытался возразить Гарри.

Эви едва не застонала от бессилия, заметив, как упрямо вздернулся подбородок ее друга детства. Гарри был человеком скромным и вежливым, но, как и Рашид, был воспитан в традициях высокородного дворянства и вести себя привык соответственно.

– Вы не можете…

– Нет, Гарри, – не выдержав, вмешалась Эви. Она слишком хорошо понимала, что, если дело дойдет до рукопашной, Гарри проиграет по всем статьям, а зачем ранить его гордость? Не раздумывая больше, она подошла к нему и прикоснулась губами к его щеке. Виновато улыбнулась. – Ты сделал для меня достаточно.

– Но он…

На сей раз Эви пресекла его попытку возразить поцелуем в губы. Это застало Гарри врасплох и обескуражило, но принудило замолчать. Спиной Эви чувствовала негодование Рашида – еще бы, она осмелилась целовать другого мужчину перед самым его носом! Но придавать этому значение сейчас она не могла.

– Я очень благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, но тебе действительно лучше уехать, Гарри. Прошу тебя, – добавила она умоляюще, видя, что упорство и заносчивость еще не оставили его.

Нерешительное выражение затуманило его серые глаза.

– С тобой точно все будет в порядке? – спросил он, не обращая внимания на Рашида, возмущенного этим вопросом.

Эви уверенно улыбнулась и кивнула.

– Я позвоню тебе, – пообещала она как можно беззаботнее. – Сегодня вечером.

Еще несколько секунд напряженного молчания, и Гарри сдался. Подавшись вперед, он взял Эви за плечи и быстро поцеловал, потом отпустил и, коротко и сухо кивнув в сторону Рашида, вышел из коттеджа.

Чувство облегчения, которое испытала Эви, длилось не больше секунды. В следующий миг она встретилась с взглядом прищуренных глаз Рашида и похолодела от дурного предчувствия.

– Как трогательно, – ядовито проговорил тот и, перешагнув порог, плотно закрыл за собой дверь. – Такие умилительные сцены заставляют меня задуматься, во всем ли я был не прав вчера вечером, задавая тебе вопросы.

– Что-то не припомню, чтобы ты задавал мне вопросы, – ответила Эви.

– Неужели? – Он угрожающе приблизился к ней, плотно сжав губы и сузив глаза. – В таком случае задам сейчас, – усмехнулся он. – Этот ребенок – мой?

Эви даже не сразу поняла вопрос. Только через несколько секунд его смысл дошел до ее измученного сознания, заставив Эви остолбенеть. Потом на место столбняка пришли гнев, обида, боль. Кровь застучала в висках.

– Как ты смеешь?.. – выдохнула она.

– Отвечай на мой вопрос, – приказал он жестко. Его глаза сверкали, белые зубы хищно блестели между приоткрывшихся губ. Эви смотрела в эти золотисто-черные глаза, и в них ей виделись вся мировая подлость и все предательство на свете.

– Нет, не твой, – наконец сказала она. С этими словами она отвернулась от Рашида и пошла прочь. Когда-то надо было поставить его на место.

Коттедж был небольшим, всего в одну комнату, разделенную стойкой бара на гостиную и кухню. Одно окно гостиной выходило на мощеную улицу, а второе – в небольшой садик за коттеджем, вернее, во дворик, который оживляли только летние цветы, выращенные Эви.

К этому окну Эви и подошла, замерла, скрестив руки на груди и безучастно уставившись на свои растения.

– Лгунья, – раздался за ее спиной лениво-протяжный голос Рашида.

Эви поморщилась. Ее абсолютно не удивило то, что он ей не поверил. Обернувшись, она увидела, что он уже успел снять пиджак и теперь стоял, прислонившись плечом к стене, – воплощение живой грации тигра.

Он был истинным Мужчиной – по крайней мере для Эви. И хуже всего было то, что он отлично знал об этом. Поэтому так уверенно и назвал ее лгуньей.

– Ходят слухи, – сказала Эви, – что на твоем горизонте появилась невеста – кузина кузины, кажется.

Его глаза слегка сузились, он пристально посмотрел на Эви, с вызовом ответившей ему тем же.

– Женитьба на Айше всегда была на моем горизонте, Эви, и ты это знаешь не хуже меня, – ровно ответил он. – Я никогда не скрывал этого от тебя.

– До вчерашнего вечера, – с горечью добавила Эви.

– Именно поэтому ты убежала утром с этим маркизом? – гневно спросил Рашид. – Потому что до тебя дошли слухи, которые могли быть правдой?

Он ничего не отрицает, по крайней мере.

– Я убежала, потому что не хотела еще одной неприятной сцены с тобой.

Рашид вздохнул. Это уже кое-что, заметила Эви про себя. Он наконец выдал и свою усталость.

– Но нам надо поговорить, ты сама понимаешь, Эви.

О да, конечно, с нарастающей тяжестью в душе подумала она. Она это понимает. Но в представлении Рашида «поговорить» означало «отдать приказания», а ей сейчас меньше всего хотелось подчиняться.

– Мне нужно время, чтобы побыть одной и решить, как я сама хочу поступить, – глуховато ответила она.

– Время – это то, чего у меня как раз и нет, – сумрачно сказал он.

– Потому что твой отец поставил тебе ультиматум? – спросила Эви.

Он только пожал плечами.

– Поскольку я намерен жениться на тебе, вопрос о моей женитьбе на ком-либо еще автоматически снимается.

Эви подумала, что говорить об этом с такой уверенностью несколько преждевременно, учитывая, кто он.

Снова повернувшись к Рашиду спиной, она занялась чайником.

– Говорят, твой отец снова болен, – сказала Эви, открывая дверцу шкафчика и доставая банку с его любимым мятным чаем, даже не задумываясь, что делает.

– Ему необходима операция на сердце, – кивнул Рашид. – Но он отказывается делать ее, пока не увидит меня благополучно женившимся и не передаст мне все бразды правления.

– А этого не будет, если ты женишься на мне.

– Я не хочу лгать и уверять тебя, что все будут в восторге, – неохотно ответил Рашид. – Но со временем они с этим свыкнутся. Все мы свыкнемся, – осторожно добавил он.

«Он имеет в виду и меня», – подумала Эви.

Заварочный чайник был необычным – маленький, серебряный, похожий на горшочек, – его подарил Эви Азии в прошлом году, когда она попросила его научить ее заваривать мятный чай так, как любит Рашид.

Это было мило с его стороны и означало очень хорошее к ней отношение. Однако даже Азим, который был ей ближе всех остальных из окружения Рашида, пришел бы в ужас, если бы узнал, что его хозяин и вправду надумал жениться на ней.

– Я не выйду за тебя, Рашид, – сказала она, бросая в чайник ложку светло-зеленых сухих листиков. – Это будет плохо для меня и ужасно для тебя.

– К черту ужасы, – отозвался он.

С губ Эви сорвался усталый вздох.

– Стабильность и благополучие твоей страны основаны на ее мусульманских корнях, – попробовала она объяснить. – Женитьба на христианке ослабит их. Поэтому та самая кузина кузины и оставалась на твоем горизонте, пока мы были вместе.

Он не стал возражать. Эви захотелось расплакаться.

– А теперь объясни, почему это будет плохо для тебя? – спросил Рашид.

Снова вздох – на этот раз подавленный раньше, чем успел вырваться наружу. С тяжелым сердцем Эви следила, как медленно закипает чайник.

– Ты будешь подавлять меня. Сама ситуация будет на меня давить. Пока мы не женаты, я вольна, хотя бы отчасти, делать то, что захочу. Обязанности, которые налагаются на жену мусульманина, слишком тяжелы для меня, тем более что все вокруг будут настроены ко мне отнюдь не дружелюбно… Я не выдержу.

– А ребенок, которого ты носишь? – очень спокойно проговорил он. – Что будет с ним, пока ты будешь защищать себя от давления, а мою страну – от беспорядков?

Он явно начинал сердиться. Картина, которую Эви нарисовала, Рашиду не понравилась, но другой взамен он предложить не мог.

– Может быть, это будет девочка, – улыбнулась Эви. – Тогда таких сложностей не возникнет, не правда ли?

– Эви, мы же не варвары, не дикари, – сдерживаясь, ответил он. – Мы не бросаем новорожденных девочек в реку, я тебе клянусь.

– Рада это слышать, – сказала она, наливая кипяток в чайник. – Скажи мне… а что подумают в твоей стране о мальчике-полукровке, который должен будет унаследовать все после тебя, если мы поженимся?

– Он будет моим наследником, неважно, поженимся мы или нет, – так мрачно сообщил Рашид, что Эви, не выдержав, обернулась.

– Рашид, не надо! – протестующе воскликнула она. – Ты…

– Осторожно! – крикнул он.

Но было уже поздно. Руку Эви пронзила ужасная боль.

– Черт! – воскликнула она, пытаясь вздохнуть.

Она совсем забыла, что все еще держит в руке серебряный чайник, и махнула рукой. Крутой кипяток выплеснулся ей на пальцы и на кожу выше кисти.

– Скорее, – Рашид в мгновение ока оказался рядом с ней и, схватив ее за руку, потащил к раковине. Ледяная вода как будто еще раз обожгла кожу. У Эви снова перехватило дыхание от боли.

Она зажмурила глаза и вся задрожала в ознобе, стуча зубами. Если бы Рашид не держал ее за руку, она бы упала на пол.

– Еще где-нибудь обожглась? – коротко бросил он.

Эви ничего не могла ответить: у нее кружилась голова, перед глазами плыли круги, дыхание тяжело, со свистом вырывалось из груди.

Рашид что-то процедил сквозь зубы, кажется ругательство.

– Дурочка несчастная, – сердито пробормотал он, продолжая удерживать ее руку под ледяной струей воды. – Я что, просил тебя заваривать этот чай? Если ты испортила свою чудесную кожу, я тебя задушу!

– 3-заткнись! – выдохнула Эви, не желая сейчас выслушивать его упреки.

– Я должен был это предвидеть! – теряя наконец свою сдержанность, прорычал Рашид. – Всегда, когда ты разыгрываешь спокойствие Снежной королевы, это означает, что ты едва справляешься с собой и можешь натворить что угодно!

Что ж, она действительно не может справиться с собой, с болью призналась себе Эви. Она буквально готова умереть от боли. От боли в руке, от боли во всем теле… от боли в сердце.

– Я н-не выйду за тебя, – пробормотала она, вспомнив наконец, зачем, собственно, и взмахнула рукой.

Пальцы на ее тонком запястье сжались сильнее, потом опустили ее руку в наполненную холодной водой раковину и разжались совсем. Кран закрыли, и Эви осталась стоять у раковины, бессильно опершись о ее край.

Оставив Эви, дрожащую и слабую, у раковины, Рашид гневно удалился. Она услышала его шаги на лестнице, ведущей наверх, и минуту спустя он появился снова, держа в руках аптечку из ванной комнаты и чистое полотенце. Все это было сердито брошено рядом с ней на разделочный стол.

Потом он осторожно взял ее руку и положил на полотенце. Не говоря ни слова, он наклонился, чтобы осмотреть пострадавшее место. Его губы сжались, лицо исказилось, а глаза под густыми черными ресницами заблестели.

Эви смотрела, как его смуглые пальцы очень осторожно промокают ее руку полотенцем, а потом открывают аптечку.

Самое страшное миновало – вода сняла большую часть ожога, хотя Эви не перестало трясти в ознобе. Достав антисептическую мазь, Рашид бережно принялся накладывать ее на покрасневшую кожу.

– Больно? – (В ответ Эви только покачала головой.) – Если появятся пузыри, вызовем врача. Но пока, похоже, тебе повезло.

«Повезло», – повторила Эви про себя. Но она совершенно не чувствует себя везучей.

– Рашид… пожалуйста, выслушай меня, – сказала она просящим тоном. – Ты не можешь…

Он поднял на нее глаза. В них было столько боли, что Эви невольно замолкла.

– Не вынуждай меня быть с тобой грубым, – предупреждающе сказал он. – Потому что тебе это точно не понравится.

– Это угроза? – с трудом выговорила Эви. Рашид не ответил, только продолжал смотреть на нее не отрываясь. Он умел, когда нужно, быть не просто грубым, но и жестоким – хотя до сего дня Эви ни разу не приходилось сталкиваться с этой стороной его личности.

– Это мой ребенок, – с нажимом заявил он, – и ты – моя. И я совершенно не намерен отказываться ни от кого из вас. Это значит, что отныне ты займешь законное место рядом со мной.

– И к дьяволу все последствия? Он поморщился, но кивнул.

– К дьяволу все последствия, – ровным тоном ответил он.

Зазвонил телефон, прерывая напряжение.

– Хочешь, чтобы я ответил? – негромко спросил Рашид.

Эви отрицательно покачала головой и, опустив глаза, ждала, пока включится автоответчик. Это снова была ее мать.

– Ты видела утренние газеты? – Резкий высокий голос Люсинды резанул тишину комнаты. – Такого позора я не испытывала за всю мою жизнь! Мало того, что ты улизнула рано утром, не сказав никому ни слова, не поблагодарив хозяев, даже не попрощавшись, так теперь этот проклятый араб поступает точно так же – и практически сразу же я вижу вас обоих на первой полосе утренней газеты! – (Эви вопросительно вскинула глаза на Рашида, но тот только мрачно покачал головой). – Предупреждаю тебя, Эви, – продолжала мать. – Я до такой степени зла, что готова отречься от тебя навсегда! На первой полосе газеты! В его объятиях! А в середине газеты – его же фотография вместе с отцом и объявление о его скорой свадьбе! С другой женщиной!

Пробормотав сквозь зубы проклятие, Рашид решительно двинулся к телефону. Он уже готов был посоветовать Люсинде отправиться ко всем чертям, когда ее голос раздался снова.

– А где фотографии Джулиана и Кристины? – со слезами вопрошала она. – На видном месте их нет! Скандал – вот во что ты меня снова втянула, Эванджелина! Позор, унижение и скандал! Беверли вне себя, но стараются этого не показывать. Я вне себя, но стараюсь этого не показывать. А где ты? Вот что мне хотелось бы узнать! Опять где-нибудь с ним? Устроились где-нибудь в укромном местечке, чтобы провести оставшиеся часы вместе, прежде чем он бросит тебя, чтобы жениться на другой! Может, ты хотела бы, чтобы и это попало в газеты?

Связь прервалась. В тяжелой тишине, повисшей в комнате, Эви стояла, окаменев, прижимая к груди руку, обмотанную полотенцем, и с ужасом думая о том, что скажет мать, когда узнает о ребенке.

Внезапно раздался громкий стук в дверь. Эви вздрогнула от неожиданности и по привычке поспешила к двери, чтобы открыть.

– Нет, подожди, – остановил ее Рашид, – надо посмотреть, кто это.

Выглянув в окно, Эви потрясение ахнула.

– Это репортеры! – воскликнула она и бросилась задвигать штору, но поздно – с полдюжины репортеров заметили ее и кинулись к окну на приступ.

Через секунду вокруг коттеджа стоял невообразимый шум – стучали в дверь, в окно, окликали Эви по имени и выкрикивали вопросы. Побелев как мел, Эви повернулась к Рашиду.

– Что происходит? – негодующе воскликнула она. – О чем говорила моя мать? Почему они здесь?

– Не знаю. – Нахмурившись, Рашид снял трубку и уже набирал какой-то номер.

Эви стояла, дрожа всем телом от испуга, прислушиваясь к шуму и возгласам, раздававшимся у входа в ее дом. Рашид сдавленным и срывающимся от ярости голосом что-то быстро говорил на родном языке, мрачнея с каждой секундой, а шум за дверьми все нарастал, так что Эви уже с трудом слышала голос Рашида.

С громким проклятием Рашид бросил трубку. В этот момент в почтовую щель в двери протиснулась газета и со стуком упала на коврик у порога. Эви хотела поднять ее, но Рашид ее опередил.

– Вы можете что-либо сказать об этом, мисс Делахи? – раздался приглушенный голос из-за двери. – На первой полосе. Вы не пропустите, – добавил голос услужливо.

«На первой полосе. Вы не пропустите».

Эви стояла рядом с Рашидом и молча смотрела на то, что предстало ее взгляду. Это была фотография, на которой запечатлен был их с Рашидом поцелуй – тогда, под навесом, на свадьбе. А над снимком крупными буквами красовался заголовок: «Не прощание ли это?» Внизу же, более мелким шрифтом, было набрано: «Посольство Берана объявило о предстоящем бракосочетании шейха Рашида Аль-Кадаха и дочери шейха сопредельного государства! Этот брак объединит две богатейшие правящие фамилии и полностью отодвинет в сторону Эви Делахи».

– Я не давал разрешения печатать такое! – яростно воскликнул Рашид. – Мой отец хочет надавить на меня!

– О нет! – только и смогла прошептать Эви, бессильно падая в ближайшее кресло, до которого ее смогли донести ослабевшие ноги.

Рашид стоял, стиснув злосчастную газету так, что даже костяшки пальцев побелели. Его и без того расстроенное лицо помрачнело еще сильнее. Оба молчали. Да в словах и не было нужды. Они слишком хорошо понимали, что это значит.

Потому что, как бы сильно ни хотел Рашид отказаться от того, о чем было только что объявлено, Эви понимала, что он не сможет. Это означало бы нанести страшное оскорбление семье Айши и опозорить свою.

Вот и все, с нарастающим отчаянием подумала Эви. Больше ей не придется заставлять себя говорить, что она не выйдет за него замуж. Это и без нее решено. Но только теперь, когда все стало предельно и окончательно ясно, Эви поняла, что, отказывая ему, она лгала самой себе. Это больно ранило ее. Так больно, что она с трудом могла пошевелиться.

Снова раздался телефонный звонок. Ни Эви, ни Рашид словно не услышали его. В тот же миг в окно и в дверь одновременно застучали. Но даже если бы под напором репортеров рухнули стены коттеджа, они все равно не сдвинулись бы с места.

Почтовая щель в двери снова приоткрылась, и в ней показалась пара любопытных глаз.

– Вы знали об этом вчера вечером, мисс Делахи? – спросил чей-то голос. – Поэтому вы и шейх так тщательно избегали друг друга на протяжении всей свадебной церемонии?

«Видимо, недостаточно тщательно, – с горечью подумала Эви, вспомнив о том вездесущем фотографе. – Да и не избегали мы друг друга, – добавила она мысленно, безучастно глядя, как Рашид в ярости швыряет на пол газету и хватает кухонный стул, первым попавшийся ему на глаза. Подняв его, он очень точно закрыл спинкой почтовую щель. Да, мы танцевали, – продолжала тем временем вспоминать Эви. – Занимались любовью в моей комнате… а потом вместе спустились вниз, в бальную залу».

Рашид злился на нее за то, что она его избегает. Он не подозревал об этой статье, в этом Эви могла быть уверена. Потому что, как бы то ни было, негодяем он не был.

Да, позже, узнав о ребенке, он снова разозлился. Потому что понимал, какие проблемы в связи с ребенком встают перед ним, так как отец уже толкал его на скорый брак с Айшой.

Но это… это было жестоко. Эви чувствовала себя так, как будто с нее публично содрали кожу и обнажили перед всеми ее истерзанное сердце.

Рашид не мог бы так поступить с ней.

– Я уеду, – пролепетала она едва слышно. – У меня есть родственники в Австралии. Я могу…

– Нет! – грозно рявкнул на нее Рашид.

Подняв глаза, она посмотрела на него сквозь слезы. Его смуглая кожа побледнела, глаза на осунувшемся лице сверкали двумя золотыми солнцами.

– Ты не сделаешь ничего – ничего, пока я не найду выход из этой ситуации! Есть выход – не может не быть хоть какого-нибудь выхода! – хрипло прорычал он.

Его слова резанули Эви по сердцу острым ножом. Потому что Рашид, как и она сама, прекрасно понимал бессмысленность этой фразы.

Шум за дверьми нарастал и усиливался. Кто-то выкрикивал в динамик домофона какие-то нелепые вопросы. С проклятием Рашид нажал кнопку на домофоне так сильно, что едва не сломал ее.

Потом пробормотал:

– Нам надо выбираться отсюда. – Вынув из кармана пиджака мобильный телефон, он отшвырнул пиджак и подошел к окну кухни, выходившему во дворик, чтобы проверить, не окружен ли коттедж полностью. Однако ни один смельчак не рискнул пока преодолеть преграду из высокого кирпичного забора, которым был обнесен задний двор.

– Подгони машину к задней калитке, – резко скомандовал Рашид кому-то. – Держи мотор включенным и будь готов в любой момент тронуться.

Подойдя к Эви, он наклонился и стиснул ее здоровую руку.

– Идем.

– Но…

Она была смертельно бледна и дрожала всем телом. Рашид только покачал головой.

– Ты не можешь оставаться здесь, – непререкаемым тоном заявил он. – Тем более со мной вместе. Судя по их вопросам, репортеры еще не знают, что я здесь. В этом наше преимущество. Я успел приехать до их появления, а моя машина стоит за углом. При некоторой удаче, – продолжал он, открывая дверь черного хода, – нам удастся выбраться отсюда прежде, чем они догадаются, что ты сбежала.

– Куда сбежала? – уныло поинтересовалась Эви, когда Рашид уже вытащил ее за руку во двор и закрыл за ними дверь.

– Ко мне, – совершенно серьезно отозвался он, словно не замечая унылого тона ее вопроса. – По крайней мере там я смогу защитить тебя от всего этого кошмара, пока мы не придумаем, что делать дальше.

Что делать дальше? Эви нервно рассмеялась, чувствуя, что сейчас начнется истерика. Они оба прекрасно знали, что делать дальше Рашиду. А вот ее будущее сейчас висело на волоске.