Все разбитые осколки

Глава 35

◦●◉Атлас◉●◦

— Приют, — ее голос едва слышно через динамик телефона. — Помоги мне

И когда связь оборвалась, я почувствовал агонию, а затем ярость.

Я не могу вспомнить поездку сюда, только отчаянные звонки Габриэлю, когда я мчался по улицам Редхилла, а дождь делал дороги смертельно опасными. Но я не останавливался.

Я тихо вхожу в приют, прислушиваюсь, оцениваю… Внутри меня был тот самый страх, что я опоздал. Что-то уже случилось, но я должен был убедиться. Мне нужно было знать, с чем я работаю. Я замечаю свою мать раньше, чем она замечает меня, а затем тишину наполняет голос Джека.

— Гордость? Ты делаешь это потому, что я задела твою гордость? — я слышу ее сладкий голос, когда облегчение накатывает на меня.

Посчитав до десяти, я решаю показаться, зайдя в комнату, засунув руки в карманы.

— Нет, он делает это потому, что, как и Мария, он тоже потерял все.

Мои глаза встречаются с Эмери, и то облегчение, которое я почувствовал, вскоре сгорает от гнева, когда я рассматриваю порезы на ее лице, синяки на ее щеках.

— Вам следовало бы знать, что лучше не прикасаться к ней, — обращаюсь я к ним двоим. — Я убью вас.

Выстрел раздается так внезапно, что на мгновение я остаюсь в ступоре, но затем Эмери кричит, ее руки покрыты кровью, и она прижимает их к сочащейся дыре в груди женщины, которая сидит рядом с ней.

— Терять нечего, Атлас, — усмехается Джек. — У меня нет проблем убить их обоих прямо здесь, — он направляет пистолет на Эмери.

— Не надо, — предупреждаю я.

— Ты забрал у меня все, — говорит Мария, отступая. — Сначала Ашер, теперь это.

— У тебя никогда не было Ашера, Мария.

— Ашер принял бы меня, если бы ты не помешал ему отобрать город у Габриэля и Лукаса. Он не сказал тебе, что связался со мной, — хитрая улыбка, возникшая на ее губах, сводит меня с ума.

— Итак, поскольку это не сработало, ты решила манипулировать губернатором и его сыном? — ухмыляюсь я. — Творческий подход, но ты должна знать, что мы, Сэйнты, так легко не сдаемся.

Я слышал, как Эмери тихо рыдает над умирающей женщиной, и мне так хотелось подойти к ней, обнять и унести отсюда, чтобы защитить ее. Навсегда.

Этого бы не произошло, если бы она осталась, если бы я не заставил ее уйти.

Позади себя я слышу, как распахивается дверь приюта, а затем раздаются шаги, их много, и они идут в этом направлении.

Комната погружается в хаос, Эмери кричит, и я бросаюсь вперед, но Джек оказывается быстрее: он прижимает ее спиной к своей груди, направляя пистолет ей в голову. Я замираю, крепко сжимая в кулаке свой пистолет, когда мой брат, Энцо и несколько мужчин входят в комнату. Мария стоит посреди всего этого с ухмылкой на лице.

— Опусти пистолет, Джек, — требую я, глядя на Эмери и только на нее.

Наши взгляды встречаются. Я стараюсь вложить все свои слова в свое выражение лица, открываясь ей.

Я люблю ее.

Теперь я знал это. Это чувство, это была любовь.

И она любила меня. Это был дар, и будь я проклят, если откажусь от него. Я не потеряю ее. Она должна жить.

Рядом со мной я вижу, как Мария шевелится, а затем движется Габриэль, вставая между ней и мной.

— Я бы этого не делал, Мария.

В комнате была тишина, которая душила нас.

— Ты убьешь меня, как только я опущу пистолет, — выдавливает он.

— Ты все равно мертв, — рычу я.

— Нет, — вмешивается Габриэль. — Отпусти ее, и я оставлю тебя в живых.

Я подавляю ухмылку, услышав его слова.

— Я позволю тебе уйти отсюда, — поясняет Габриэль. — Даю слово

— И никто не придет за мной? — спрашивает он.

— Теперь ты никто, Джек. Твой отец отрекся от тебя, ты потерял свои деньги, ты не стоишь моего времени. — говорит Габриэль.

Эмери глубоко дышит, пытаясь сохранять спокойствие.

Вот и все, светлячок. Хорошая девочка.

— Отпусти ее.

— Ты оставишь меня в живых, — повторяет он.

— Я оставлю.

Пистолет медленно опускается, и затем он толкает ее. Девушка спотыкается, облегчение отражается на ее лице, но она не спешит.

— Нет! — кричит Мария.

Звучит выстрел.

Я бросаюсь вперед и падаю на колени, когда боль пронзает мою спину.

Эмери выкрикивает мое имя, Габриэль что-то кричит, но, кроме ее голоса и стука в голове, я ничего не слышу.

Но потом она здесь, ее красивое лицо над моим, окровавленные руки сжимают мое лицо.

— Останься со мной, Атлас, — шепчет она. — Останься со мной, пожалуйста.

— Светлячок, — я протягиваю руку и касаюсь пряди волос. Мое тело слабеет, сердцебиение замедляется, кровь на моих руках окрашивает завиток ее волос. Я чувствую кровь, горячую жидкость, пульсирующую из моего тела, но, на удивление, это не причиняло боли.

Руки девушки гладят мои волосы, мое лицо, трогая, умоляя, пока слезы капают с ее щек на мои.

— Пожалуйста, не оставляй меня, Атлас, — ее губы прижимаются к моим. — Ты не должен был меня спасать! — кричит она. — Зачем тебе это делать, Атлас!?

— Потому что ты мой светлячок, — шепчу я. — Мой свет.

Плыть, вот что это было похоже, будто я находился на плоту посреди озера, а мягкое течение качало меня все дальше и дальше по воде. Было темно, но звезды сияли так ярко, как светлячки.

— Пожалуйста, — умоляет она. — Помогите ему кто-нибудь!

— Эмери, — Габриэль близко… вот он. Мой брат смотрит на меня сверху вниз. — Уходи, Эмери.

— Нет! — кричит она.

— Все в порядке, — говорю я ей, кровь наполняет мой рот, металлический привкус ощущается на языке. — Я тебя люблю.

Из нее вырывается рыдание, но я не могу сдержать тьму, не могу помешать ей протянуть когти и утащить меня к себе.

Я слышу свой голос. Слышу, как эти три слова вырываются из меня, и я оставляю что-то теплое позади. Но затем я падаю, и последнее, что я слышу перед смертью, — это жуткий, душераздирающий крик.