Всемирный следопыт, 1927 № 06

СЛЕДОПЫТ СРЕДИ КНИГ

Сын имама и его слуга, спасаясь от преследования, неслись во весь дух на рысистых верблюдах. Сзади следовал отряд бедуинов.

— Завтра мы получим охрану у племени Шавли, — громко сказал слуга.

Магди не отвечал. Его сосредоточенный взгляд был упорно устремлен вперед.

Бег продолжался больше трех часов. Закатные синие тени протянулись по рыжим буграм, но Магди был неутомим. Верблюды неслись в неукротимом беге. Всадники мерно качались вправо и влево. Где-то очень высоко переплетались лучи заходящего солнца.

— Если за час мы никого не встретим, то мы уйдем от них, — сказал слуга Магди.

Сын имама промолчал. Далеко слева показались белые точки всадников и легкая пыль. Через минуту сзади среди сопровождавших Магди начался говор. Скоро всадники слева стали видны отчетливо. Начальник бедуинов прибавил хода и поравнялся с Магди.

— Это английские коршуны, — сказал он.

Всадники слева остановились и слились в одно белое пятно. Потом послышалось частое цоканье пулемета, и рой пуль дробно запел и засвистел в воздухе.

Магди, не замедляя хода, повернул верблюда направо. Половина отряда последовала за ним. Остальные пятьдесят человек остановились и поспешно стали готовиться к перестройке.

Магди даже не оглянулся. Его взгляд по-прежнему упорно блуждал по пустыне, а верблюд шел крупной рысью. Когда Магди проехал около мили, сзади протяжно забухали выстрелы бедуинов. Сын имама повернул налево и направился в открытую пустыню.

Ночь быстро опускалась на землю, но еще было хорошо видно. Неожиданно справа, совсем недалеко, грянул выстрел, потом другой, и показались английские солдаты на верблюдах, в мундирах, с традиционными шлемами на головах.

Верблюд Магди, мчавшийся впереди всех, сделал прыжок в сторону, и Магди вылетел из седла. Верблюд повернулся несколько раз на одном месте и, как подкошенный, рухнул на песок. Несколько всадников упали на землю, прежде чем остальные успели растянуться в одну линию, лицом к врагу. Потом часто захлопали выстрелы, и англичан сдержали. Они остановились.

Слуга Магди поставил своего верблюда на колени и, не думая ни о чем, кроме спасения сына имама, приказал двум всадникам спешиться. Они безропотно повиновались. Слуга поднял ошеломленного падением Магди, потом подвел ему верблюда, сам сел на другого, и оба погнали верблюдов в другую сторону.

Стало совсем темно, когда Магди, оглянувшись в последний раз, увидел перебегающие и хлопающие огни выстрелов друзей и врагов.

— Кажется, мы ускользнули, — спокойно проговорил слуга. Но в это время сзади появились какие-то силуэты, и грубый голос на английском языке приказал им остановиться.

Магди вынул из кобуры парабеллюм и вместо ответа выпустил десять пуль. Потом он услышал рев верблюда и протяжный стон. Он увидел, как его спутник упал на землю; затем перезарядил револьвер и снова погнал верблюда вперед. Он оборачивался, время от времени стрелял в маячившие сзади темные силуэты и видел, как вдалеке сверкали красные огни ответных выстрелов. Потом он остался один и упорно продолжал гнать вперед верблюда, пока животное не выбилось совершенно из сил.

После нескольких часов, проведенных в забытьи на горячем песке, Магди снова сел на верблюда и отправился вперед. Взошло солнце. Магди хорошо знал, что теперь жить ему остается немного. Воды не было ни капли. Во рту высохло. Солнце выкатилось на горизонте и некоторое время поднималось кверху скачками, как багровый мяч. Затем оно остановилось на месте, и нестерпимый жар сразу же стал обжигать кожу.

В полдень загнанный верблюд еле волочил ноги. Как сквозь сон, Магди увидел людей. Это были бедуины. Они остановили его и приказали слезть с верблюда. Магди беспомощно осмотрелся по сторонам. Револьвер он потерял. Он попросил воды, и голос его зазвучал жалобно, по-детски. Бедуины дали ему напиться и спокойно стали его раздевать. Они сняли с него все и рысью тронулись вперед.

Только тут Магди опамятовался. Он ударил одного из них по лицу, но на него навалилась целая куча народу, и его жестоко избили. Потом его оставили раздетым на песке и рысью тронулись прочь. Магди побежал за ними, но через сто шагов у него снова высохло в груди. Какой-то смутный инстинкт заполнил все его существо. Он бежал, еле переставляя ноги, по раскаленному песку, спотыкался о камни и падал. В его голове теснилось что-то смутное, похожее на воспоминание. Наконец он упал, и из его груди непроизвольно, вместе с рыданием, вырвалось какое-то странное слово.

— Окла, окла! — кричал Магди, сам не понимая, что он кричит. Это был крик крови далеких предков.

Грабители остановились. Они знали, что значит этот крик. Это был закон пустыни. Они вернулись, и один из них приблизился к Магди.

— Сколько ты хочешь? — спросил он и поспешно добавил: — Верблюда мы тебе не отдадим.

Но Магди был полон своим воспоминанием. Оно руководило им и подсказывало ему слова. Он вступил в отчаянный торг. Он просил воды, много воды и кусочек хлеба. Он знал всем своим существом, что его не могут бросить в пустыне, умирающего от жажды, после того, как он вспомнил это слово, и потому, требуя воды, он после каждой фразы твердил:

— Окла, окла!

Он знал, что может торговаться со своими грабителями, он постиг всем своим телом, что закон «окла» непреложен.

Его подозвали к верблюду, и он жадно припал к кирбе. Он пил воду воспаленным ртом и наливался ею, как мех. Он не замечал, что она была отвратительна на вкус. Сырой мех, пропитанный дегтем, придавал ей трупный запах. Отвратительный гнилой привкус дегтя раньше вызвал бы у него рвоту. Но все внутренности Магди пожирал огонь, и он продолжал пить, пока его не отогнали. Потом ему дали кусок хлеба и сыра. Старый бедуин, высохший до костей от солнца, показал рукой вперед и сказал:

— Там проходит караванная дорога. Иди туда. Теперь ты не можешь сказать, что мы пошли против закона.

Он повернул верблюда и тронулся вслед за остальными, а Магди опустился на песок. Его тело источало влагу. Он томился от испарины, которая выступала на коже, и увядал, как цветок, брошенный в печь.

Он встал и пошел, жадно грызя сухарь. Ему казалось, что от жара он начинает коробиться, и у него будут судороги, похожие на движение зеленого листа, когда тот попадает в огонь.

Часы тянулись как годы, а Магди все шел и шел, слабо перебирая ногами. Движение ног казалось ему чужим, посторонним. Каждую минуту оно могло прекратиться. Собирая все усилия, он, как сквозь завесу, приказывал ногам двигаться, и они почему-то еще повиновались.

Волдыри на коже брали последнюю влагу тела. Все лицо распухло от зноя отвесных лучей, а он все шел, спотыкаясь, падая и снова вставая.

Наконец, беззащитный и обнаженный, лишенный всякой тени, он лег ничком у караванной дороги. Солнце стало наливать жгучим ядом его вздрагивающее, беспомощное тело.

Он пролежал несколько часов, когда над ним склонилось какое-то лицо, и далекие, еле слышные голоса стали спорить между собою. Кто-то говорил, что он беглый раб, и поворачивал к солнцу его почерневшее, распухшее лицо, похожее на маску. Кто-то советовал его добить, чтобы он не мучился. Потом раздался пронзительный, резкий вопль. С отчаянием и мольбой кто-то кричал, что сын имама погиб смертью шакала. На Магди лили свежую прохладную воду, махали перед лицом плащом и проклинали англичан.

После этого наступила прохлада, которая струилась по всему обожженному телу, и Магди впал в полное беспамятство…

Этот отрывок взят из вышедшей недавно в свет книги А. Сытина «Брат Идола» (Изд. «ЗИФ». Стр. 144. Ц. 1 р. 10 к.).

Книга содержит шесть рассказов, показывающих борьбу арабов с колонизаторами-европейцами, внутреннюю борьбу племени, красочные картины быта современной Аравии…

Повесть «У пяти ручьев» Е. Кораблева. Изд. ЗИФ. Стр. 288 Ц. 1 р. 70 к.

Краеведческая беллетристика имеет все шансы стать у нас заметным и ценным родом литературы не только для юношества, но и для взрослого читателя, ищущего возможности получить в популярной и занимательной форме знакомство с неисчислимыми естественными богатствами СССР. Опыт показал, что на такую литературу всегда есть большой спрос, и что она во многих случаях определенно предпочитается «беспредметной» надуманной приключенческой фантастике обычного типа.

После небольшой книжечки «Четверо и Крак», рисующей приключения четырех комсомольцев и вороненка в лесах Урала и предназначенной почти исключительно для подростков, Е. Кораблев в новой своей повести «У пяти ручьев», посвященной той же краеведческой теме — ознакомлению с природными богатствами Урала — дает углубленный, насыщенный большим количеством умело вплетенных в сюжетную ткань повести научных сведений о крае, материал. Предпринятая тесно спаянной группой лиц исследовательская экспедиция в дебри Урала, со старым золотоискателем-дедом в качестве проводника, дает возможность путешественникам, испытавшим ряд опасных и трудных приключений, попутно на живом опыте ознакомиться с неистощимым богатством минерального, растительного и животного мира Уральского хребта и смежных местностей. Увлеченный занимательными, порою драматическими событиями, выпавшими на долю путешественников, читатель незаметно для себя впитывает множество фактических сведений, расширяющих его знакомство со страной и пробуждающих активный интерес к ее хозяйственным возможностям.

Жаль, что книга не иллюстрирована. В книгах этого типа иллюстрация не только помогает работе воображения читателя, но и закрепляет в его памяти реальные черты того быта и той природы, которые он познает, целиком погрузившись в чтение книги.