Вслед за Великой Богиней

Верста двадцать девятая СЛЕДЫ НЕВИДАННЫХ ЗВЕРЕЙ

Вас никогда не удивляло, почему у Пушкина волк именно бурый, а не серый, каким его создала природа и каким он традиционно изображается во всех фольклорных и литературных источниках? Не без исключений, естественно. В некоторых сказках, как и в природе, встречается белый волк — альбинос. Изредка попадается черный волк. На Алтае и в горах Тянь-Шаня водится даже красный, очень редкий и вряд ли известный Пушкину. Но вот бурых, если верить знаменитому естествоиспытателю Брэму, в природе не встречается.

Что это: случайная ошибка великого поэта или, наоборот, осмысленная и закодированная информация, на которую никто не обратил внимания? В ошибку как-то не верится. Ничто не мешало Пушкину исправить ее, заменив «бурый» на «серый», — ни размер, ни рифма не пострадали бы. Но он этого не сделал. Значит, в этом — закодированная информация. Какая? Попробуем отыскать ее в Лукоморье.

В легендах об острове Буяне — земле бородатых — фигурируют волки, на которых ездят обитатели острова. В свою очередь Брэм в «Жизни животных» подчеркивает, что ездовые лайки Северо-Восточной Сибири и эскимосские собаки чрезвычайно похожи на волков. Окрас шерсти лаек встречается самый разнообразный, в том числе и бурый. Не сибирскую ли ездовую собаку, которая верно служит сибирякам тысячелетия, назвал поэт «бурым волком»?

Вот как описывал сибирских собак уже известный нам Василий Зуев: «Собаки каждый день небывалым там людям наведут чрезвычайну скуку своим воем, который по всему городу раздается, таким образом сойдутся собаки три или более, перво подерутся, потом начнут выть, что услыша прочие собаки то же подымут, и так во всем городе (Березово) сделается такой вой, что из конца в конец переходит, будто караульные перекликаются, стоя на караулах, крича: «С богом! Ночь начинаем».

На путешественников, по выражению Зуева — небывалых людей, впервые попавших на Север, езда на собаках производила неизгладимое впечатление и впоследствии давала пищу для рассказов, которые, со временем обрастая фантастическими подробностями, могли обратиться в сказки, подобные сказке «Иван-царевич и серый волк».

Но даже и рукописи серьезных авторов, к коим нельзя не отнести Марко Поло, содержат удивительные сведения о ездовых собаках: «На севере, знайте, есть царь Канчи. Он татарин, и все его подданные татары… У них большие медведи, все белые, и длиною в двадцать пядей. Есть тут лисицы, совсем черные и большие, и дикие ослы; много тут горностаев; из их шкур делаются дорогие шубы… Белок обилие и много фараоновых крыс, и все лето они ими питаются, потому что крысы очень жирны.

Еще у этого царя есть такие места, где никакая лошадь не пройдет, это страна, где много озер и ручейков; тут большой лед, трясины и грязь;…и эта дурная страна длится на тринадцать днищ, и каждый день есть стоянка, где пристают гонцы, что ходят по стране. На каждой стоянке до сорока больших собак, немного поменьше осла, и эти собаки возят гонцов от стоянки к стоянке… А вот кто сторожит стоянку, садится также в сани, погоняет собак и едет дорогою кратчайшею и лучшею. На другой стоянке как приедут — собаки и сани уже готовы…»

Упомянутый Марко Поло царь Канчи (не путать с Кощеем, имя которого в древнеславянской мифологии означает змея-тучу, несущую холод с Севера, от которого цепенеет, костенеет земля) — владетель восточной половины улуса Джучи, правнук Чингисхана. Его владения занимали бассейны Верхней и Средней Оби с Иртышом и Нижней Сырдарьей.

В описанной Марко Поло местности без труда узнается Западная Сибирь и ее животный мир, за исключением так никем и не расшифрованных эрколинов да еще фараоновых крыс, в которых можно узнать бобров: «Сказание о человецех незнаемых» сообщало, что ими питается каменская самоядь.

И все-таки Марко Поло не слишком исказил истину, чего нельзя сказать о его гораздо более просвещенных последователях, нагородивших о лукоморском зверье совсем несусветных небылиц. Даже уважаемый нами Герберштейн не избежал этого соблазна: «Река Коссин (Надым) вытекает из Лукоморских гор; при ее устье находится крепость, которою некогда владел князь венца… Из истоков же той реки начинается другая река Коссима (Казым) и протекши через Лукоморию впадает в большую реку Таханин, за которой, как говорят, живут люди чудовищного вида… В реке Тахнине водится также некая рыба с головой, глазами, носом, ртом, руками, ногами и другими частями совершенно человечьего вида, но без всякого голоса; она, как и другие рыбы, представляет собою приятную пищу».

Герберштейна буквально повторяют Рейтенфельс, А. Гваньини и Андрэ Тэвэ, автор «Всемирной космографии» (1575), цитату из которой приведем ниже: «По ту сторону Печоры и Шу гора (приток Печоры) по направлению к горам «Каменный Пояс», как на берегу моря, так и на близлежащих островах живут различные народы, которых русские одинаково зовут общим именем «самоеды»… они имеют много всякой птицы, различных пород и цветов зверей с красивым мехом, как, например, соболей, куниц, бобров, горностаев, бурых медведей, волков и диких лошадей (автор не ошибся, говоря о лошадях, — вспомним их вольное содержание на тебеневке вогулами), а также большое количество зайцев. Среди водящихся у них зверей находится один, которого они зовут россомаха, величиною с восьмимесячного теленка и столь же коварный, как львы и тигры африканских пустынь.

Случается нередко, что, поймав оленя или другую какую-нибудь дичь, россомаха так обжирается ею, что бывает принуждена для того, чтобы освободить и прочистить свое брюхо, поместиться между двумя близко растущими деревьями; протискиваясь между ними, она так бывает сдавлена ими, что выбрасывает на землю пищу в том виде, в каком она проглотила ее и пожрала.

Там водятся также рыбы-амфибии, логовище которых находится на земле, в море, озерах и реках; они имеют чудовищный вид и чрезвычайно опасны; самый же опасный их род… величиной с английского дога и столь же хорошо вооружен зубами. В этом самом море находится такое большое изобилие других рыб, что это просто кажется чудесным; притом они так безобразны, что подобных не водится больше где бы то ни было в другом месте на земле».

Не будем спешить относить эту информацию к чистому вымыслу. В рыбах-амфибиях можно узнать морских млекопитающих: моржей и тюленей, а также полярных дельфинов — белух.

В 1845 году с устья Оби в Иртыш за косяком рыбы зашел дельфин. Жители села Самарово загнали его на мелководье и там убили. Видимо, случаи захода дельфинов в реки Обь и Таз бывали и ранее и именно им, а может, и тюленям, обязаны мы появлением в книге Герберштейна сообщений о рыбе с человеческими органами.

«Всемирная космография» Тэвэ имела широкую европейскую известность, использовалась как пособие по географии в учебных заведениях, и вполне возможно, что Пушкин, вторым своим языком считавший французский, после знакомства с ней сделал в своей памяти отметку о невиданных зверях. Впрочем, совсем не обязательно ему было читать именно Андрэ Тэвэ. Может, это был А. Гваньини или другой автор.

Важно отметить, что литература о невиданных зверях Лукоморья существовала и Пушкин имел возможность с ней ознакомиться. Причем это не обязательно была литература иностранных авторов. Григорий Новицкий в «Кратком описании о народе остяцком» писал о невиданных зверях: «Обретаются сия наипаче в пределах полунощных, что прилежат к Ледовитому океану… Граждане называют кости сия мамонта зверя некоего земного. Но о нем различно разумеют: говорят, что он влагою земною живет и в пещерах земных обитаете я: наипаче влажных, сухого и прозрачного воздуха боится сильно, и глаголют, когда каким-нибудь случаем пещера его опадет, и выйдет на воздух и не вернется во влажную пещеру, тогда от воздуха погибает и составляет кости. Подобие его изъявляет быти: высотою трех аршин, длиною пяти аршин, ноги подобно медведю, рога крестообразно сложенные на себе носит и когда копает пещеры, тогда сгибается и простирается подобно ползящего змия. Некоторые предполагают противное и утверждают, что не было существа мамонта, кости же считают единорогов или иных морских зверей, во время потопа Ноева водою занесенные и обсохшие на земле, от старости в землю вросшие». И еще многое писал Новицкий о невиданных и виданных сибирских зверях. Мои современники лучше него представляют теперь мамонта и динозавра.

А разнообразные звери Лукоморья и Югры скоро могут снова стать «невиданными». Из-за всё возрастающих темпов промышленного освоения нефтяных месторождений Югры и Лукоморья исчезают песец и лисица, куница и соболь. Исключительной редкостью стала росомаха. Под угрозой уничтожения белый медведь. Не стало на Ямальском побережье морского зверя. Скоро «невиданным» может стать и обыкновенный заяц. Если мы не остановимся в своем варварстве, то скоро звери останутся только в сказках. Но потеряв зверей, мы не одних мехов лишимся — мы лишимся гораздо большего, что обычными словами не выразить. Как нельзя выразить словами человеческую душу.

И раз уж мы затронули эту тему, то нельзя не вспомнить еще двух невиданных представителей животного мира пушкинских сказок, которым не грозит исчезновение или гибель от руки браконьера, хотя они от рождения и золотые. А может благодаря именно этому качеству.