Встречи с Богоматерью

Поручение богини

Великая богиня поручила мне написать эту книгу. Она сказала, чтобы я начал работу второго июня. Сейчас на моих часах четверть второго ночи. Назначенный срок наступил: первое воскресенье лета 1991 года. На безымянном пальце моей правой руки серебряное кольцо, на цепочке — нагрудный амулет. Это подарки богини. Зимой, когда я болел, она явилась и одарила меня тем и другим. На кольце магический рисунок — моя судьба, моя жизнь. Янтарный амулет-оберег сохранил яркий оранжевый след от луча, исходящего из раскрытой правой ладони великой богини. Этим лучом она освятила оберег, который должен был мне помочь зимой и весной. Уже в декабре было трудно, как никогда, все беды мои сошлись точно в фокусе колдовского зеркала. Думаю, меня не было бы уже: последний год по всем законам зодиака был решающим для меня и, скорее всего последним.

Теперь, вызволенный и освобожденный от невзгод, я призываю в союзницы бессонницу, чтобы яснее разобраться в происшедшем, потому что именно в ночные часы я лучше вижу образы прошлого, слышу голоса, оставшиеся в памяти. Пусть они будут фоном для главного — для того, что я хочу рассказать о прекрасной богине, о городах богов, о мирах и пространствах, где они располагаются.

Как же все произошло?..

Действительность намного превзошла фантастику. В семьдесят третьем году на Черноморском побережье Кавказа я тонул и почти утонул при волнении моря около четырех баллов; сознание покинуло меня. Но в ту же минуту, вероятно, оно снова включилось, и я увидел поразительную картину: тоннель и в его конце свет, и я летел по тоннелю навстречу этому свету. Что это было? Искушенный читатель отметит сходство мотива с описанными в книге Р. Моуди случаями. Книга называется «Жизнь после жизни» и повествует о жизни души после смерти человека. Но не будем спешить с выводами. Ведь в конце тоннеля я увидел нечто такое, чего нет у Моуди. Это была золотая стена, золотые дворцы и постройки. Они были как будто бы освещены заходящим солнцем. Я увидел рощу, листва которой была цвета червонного золота. Всюду был разлит яркий золотой свет. Я не видел теней в этом мире. Надо мной раскинулся ослепительно белый купол. Нет, это не было небом, во всяком случае, оно было непохоже на земное небо, если только его можно с ним сравнивать. Изумительная картина запечатлелась в моем сознании навсегда.

Не помню детали. Спустя некоторое время я очнулся на берегу, за огромным желтовато-серым камнем. Таких камней много близ мыса Видный, что в пятнадцати километрах от Сочи. Именно там я купался в этот день. Видимо, волна перенесла меня через этот камень. Небольшие шрамы остались на моем теле с тех самых пор. Шальная волна вернула меня в этот мир. Я лежал на гальке, вниз лицом, брызги и пена доставали мои волосы, шею, спину. Я был жив. Встал, осмотрел кровоподтеки, меня некоторое время не покидало ощущение, что это был не я, а другой человек. Смотрел на себя точно со стороны. Медленно оделся, побрел к Хосте, пригороду Сочи. И затем месяцы и годы видение чарующего золотого города отдалялось от меня, но не меркло.

Прошли годы. Я уже знал книгу Моуди. Вдруг, листая «Эдду», я вздрогнул. Дважды прочел описание золотой рощи Гласир, которая располагалась в городе богов Асгарде. Та самая роща… те самые чертоги и дворцы. От этой мысли можно было сойти с ума. Асгард — не выдумка! На небе есть такой город. Я изучил эддический цикл мифов. И пришел к странной мысли: если я видел, то и безвестные авторы мифов тоже видели и вернулись, и рассказали о городе богов на небе. Второй очень важный вывод: в «Эдде» говорится об Асгарде небесном, а в «Круге земном» об асах-богах рассказывается так, как если бы они жили на Земле, восточнее Дона. «Круг земной» написан средневековым исландским ученым и поэтом Снорри Стурлусоном. А если действительно, кроме небесного, есть еще Асгард земной, копия города богов? На этот вопрос я вскоре ответил утвердительно. Мне посчастливилось найти золотую рощу на Земле. В ней росли деревья пурпурного персика — так называется этот вид дендрологами. Я отождествил развалины древних храмов и построек парфянской эпохи в Копетдаге (нынешняя Туркмения) с чертогами Асгарда. Археологи там были и до меня, но они не знали, с чем имеют дело. Им и присниться не могло, что это Асгард. Я нашел знаменитое Идавелль-поле, на котором боги соберутся после конца мира, я нашел гипсовые шары, которые служили им для игр. В осетинском эпосе «Нарты» я прочел описание божественных игр асов. И главное — удалось найти и отождествить фундамент удивительной, главной постройки Асгарда — Валгаллы. Это замок Одина, верховного аса. В мае 1989 года ТАСС опубликовал официальное сообщение об открытии мной Асгарда, города скандинавских богов. Поразительная деталь: географическая карта Исландии кажется повторением карты Средней Азии. Повторяются названия рек, озер, ледников, гор. Предки скандинавов две тысячи лет назад проделали большой путь к Дону, затем к Скандинавии. Такие переселения — скорее правило, чем исключение в истории народов и племен.

Это связано с глобальной катастрофой, которая произошла примерно двенадцать тысяч лет назад. Об этом рассказал мне вулканический пепел, засыпавший стада мамонтов в Сибири, устлавший дно озер — от Ирландии до Дальнего Востока. Это были грандиозные сели, грязь и вода залили долины многих рек, погубили десять-двенадцать видов животных, пасшихся по их берегам. И одновременно это самый страшный из потопов на нашей планете. Катастрофу можно объяснить падением астероида в Атлантике. А после этого все изменилось. Образовался Гольфстрим. Льды, покрывавшие север Европы, растаяли. Климат потеплел. Сюда двинулись люди. Племена и целые народы древности постепенно переселялись в Европу. Это имело большие (ударение на первом слоге) последствия для истории, чем перемещение континентов для геофизики. Прошлое народов Европы следует искать в Азии. Там их корни. Там европейцы создали удивительные цивилизации и города, неповторимое искусство. Тюрки и турки, в частности, недавние пришельцы. Среднюю Азию с незапамятных времен населяли арии. Арии и близкие к ним племена жили в Малой Азии, Фракии, Закавказье.

Соперники асов — ваны. Они и боги и люди. Описаны в «Эдде». У арабских авторов я нашел названия племен «ват», «вантит». Это и были ваны, как мне удалось доказать. У них много имен. Они же венды, венеды, венеты, вятичи (славянское племя или близкое к славянам). Но вятичи жили на Оке и верхнем Дону. Они соединились с Русью в средние века. Мне открылась истина: это племя пришло из Закавказья, из Урарту. Урарту в древности называлось Ванским царством. Его основали ваны-венеды, пришедшие, по Страбону, из Малой Азии. Другая ветвь венедов пришла в Северную Италию и Европу. Все надписи венедов в Северной Италии не требуют перевода на современный русский. Что же историки?.. Ничего. Историки по-прежнему ищут «корни». Им помогают прозаики. Но корни они ищут в Припятских болотах, где славян раньше не было вообще, как не было вятичей ранее второго века нашей эры на Оке.

Все это я назвал метаисторией в своих статьях и книгах. Я был немало удивлен, когда уже в нынешнем году нашел термин «метаистория» в книге «Роза мира» Даниила Андреева. Правда, он применяет термин к иному кругу явлений. Что ж, поиски иногда ведут к сходным целям, в одном направлении.

Не думаю, что Асгард найти было легче, чем Трою. Главным же результатом этого круга поисков я считаю пока выяснение пути переселения ванов. Ассирийцы называли Урарту так: Уруатри. Неясное название. Не правда ли?

Моему изумлению не было границ, когда мне удалось все же перевести его. Перевод таков: земля Лебедя, Лебедия. Что же изумило меня? А вот что: земля на нижнем Дону и западнее его называлась Лебедией много позднее начала и конца Урарту. Примерно тысячу лет спустя после падения Ванского царства (Урарту), уже в середине первого тысячелетия нашей эры, название земли Лебедии на Дону помнили гунны и другие народы и племена. Читатель может убедиться в этом, заглянув в словарь Фасмера. Из Лебедии Донской ваны-вятичи переселились на Оку, на верхний Дон. И здесь на берегах Москвы-реки и Оки у них сохранились ритуальные танцы, когда девушка наряжается лебедкой, надевает расшитое платье с длинными рукавами, подражает движениям лебедя. И это главная черта вятичей-ванов, начиная с Урарту, где остались изображения лебедиц с человеческими лицами, и кончая Москвой, основанной ванами-вятичами еще до прихода сюда русов Юрия Долгорукого с Днепра. И вот, соединившись с русами, ваны-вятичи (боги и одновременно люди) дали начало Московской Руси, затем России. Сами же русы пришли на Днепр из Фракии, из Эгеиды, в первых веках нашей эры. А Галлиция, галичи обязаны своим именем галлам Фракии, которые под натиском войск Александра Македонского еще ранее ушли на запад и достигли современной Франции, но и на север — и оказались на Волыни. Это метаистория в моем понимании.

Метаистория открыла мне путь к цивилизации богов. Раньше люди были к ним намного ближе. Сейчас я уверен, что, кроме нас, есть цивилизация инопланетян и цивилизация богов. Они разные, эти цивилизации.

Боги бессмертны, они управляют пространством и временем. Инопланетяне смертны, они идут по пути технического развития, как и люди, но они приспосабливают и формируют свое сознание совсем на ином пути, чем боги. Это сугубо рациональная система «самовоспитания», она предложена нам, людям, в третьем обращении к нам (я опубликовал его в документальном романе «Асгард город богов», там же рассказано об асах и ванах).

Боги являются людям под разными именами, настоящих их имен мы не знаем. Моей мечтой было восстановить язык богов. Мне удалось найти несколько слов этого языка. Я узнал имена богов. Самое поразительное, что русская Царевна Лебедь — это Багбарту, богиня Ванского царства, ванов. Имя Багбарту так и переводится — да узнают об этом историки — Богиня Лебедь. Мне удалось выяснить, что малоазийская богиня Афродита, ставшая позднее греческой богиней, в своем имени содержит те же корневые слова. Это Богиня Лебедь! И она же богиня ариев Анахита. Более того, русское имя Богородица произошло от ванского имени Багбарту. А Исида (Изида) с маленьким Гором (Хором) на руках в другой своей ипостаси выступает именно как Богородица. От нее самой я получил подтверждении: да, это ее имена.

Не думаю, что это сразу может уложиться в голове читателя, если он знаком с обычной мифологией. Это новая мифология. Еще точнее: это истина, аша на языке богов. Язык богов и стал основой древнейшего праязыка — о нем я писал в романе «Чаша бурь». Это подарок богов. Как и душа человеческая.

Вероятно, я самый счастливый человек и уж наверняка самый счастливый из писателей (если отвлечься от того факта, что меня редко издают). Я знаю, сколько камней на головной накидке Багбарту-Богородицы. Я знаю имя ее родной сестры — Багмашту (богиня того же Ванского царства). Знаю, какие это камни. Мне достоверно известно, в каких случаях великая богиня украшает свое чело пятиугольным рубиновым камнем в окружении огненных и голубых самосветящихся камней. Я знаю ее наряды, оттенки свечения больших желтых камней на мысках ее белых туфель.

Моей памяти и моего интеллекта недостаточно, чтобы восстановить все слова языка богов. Но это больше всего интересовало меня. Сообщаю читателю без пояснений и объяснений, что некоторые слова этого удивительного языка я узнал от самой великой богини.

Открытие Асгарда открыло и фантастические возможности. Моя жизнь изменилась, мои интересы — тоже. Я занимался вечной проблемой одно время. Искал эликсир бессмертия, амброзию, как называли ее греки в древности (сообщаю перевод этого слова: «бессмертие»).

На это ушло несколько лет. Я приобрел в комиссионном магазине биологический микроскоп с увеличением в 1340 раз и сменным набором оптики. Я ставил эксперименты на коловратках и бактериях. Я нашел в конце концов волшебные компоненты эликсира бессмертия. Да узнают отныне биологи, что одна из главных составных его частей — теллур, весьма редкий и к тому же очень ядовитый элемент. Его соединения в надлежащей дозировке, однако, и приводят к увеличению продолжительности жизни организмов. Есть еще три компонента амброзии, о которых я упоминал в одной из своих брошюр. Разумеется, мне не удастся здесь воспроизвести формулы и весь рецепт бессмертия. Хочу отметить одну поразительную деталь, страницу моей жизни после открытия Асгарда. Однажды, экспериментируя на себе, я отравился одним из соединений теллура. Глубокой ночью я позвонил знакомой женщине, разделявшей до некоторой степени мои поиски и тревоги, и сообщил ей, что налицо симптомы отравления. Мне было хорошо известно, что отравление теллуром не ведет сразу к печальным последствиям, а как бы проявляется с большим торможением, замедлением. Иными словами, человек умирает на третий день после приема летальной дозы. Все это знала женщина. Мне не хотелось ее тревожить в ту ночь, но у меня не было другого выхода. Кто-то должен был знать, что могло со мной произойти. Я ощущал легкую дрожь, будто по нервам бежал электрический ток. Женщина не спала всю ночь. Под утро явилась великая богиня. Так же она являлась, наверное, в Югославии. Эти случаи мне знакомы. Было это в начале восьмидесятых.

Стоя как будто в воздухе, держа левой рукой у сердца ребенка, богиня протянула по направлению к женщине свою раскрытую правую ладонь. На ней были сероватые кусочки, камешки.

— Что это? — воскликнула женщина, всматриваясь в удивительное лицо златоглазой, золотоволосой богини, стоявшей прямо за ее окном.

Женщину можно понять. Золотой луч, исходивший из правой ладони богини, только что поднял ее. Она не сомкнула глаз, устала, но сразу многое прояснилось — богиня являлась ей и раньше.

— Это теллур, — сказала богиня, и стекло, окно, как всегда, не мешало слышать ее музыкальный голос. Рослая, примерно под метр восемьдесят пять, статная, с большими, несказанно прекрасными глазами, богиня спокойно стояла и показывала свою раскрытую ладонь, потом добавила:

— Он отравился этим, успокойся, он будет жить, все в порядке.

Разумеется, я не мог поверить этому сразу. С другой стороны, выдумать такое женщина не могла. Да и зачем? Но теперь, когда я знаю главные слова языка богов, происшедшее кажется мне естественным.

Ведь человек вступил в новую эру. Это двухтысячелетняя эра называется Эрой Водолея. По словам великой богини, это эра добра, радости. Астрологи считают обычно, что Эра Водолея начнется в 2003 году. Это не так. Я не астролог. Но мне переданы слова богини. Эра Водолея началась 15 февраля 1991 года, в 23.00 по московскому времени.

Быть может, открытие Асгарда с его чертогами радости одновременно открыло и эру Водолея. Водолей — знак Руси. Эра Руси началась после суровой, даже жестокой Эры Рыб.

Пятнадцатого февраля 1991 года в двадцать два часа семь минут, то есть за пятьдесят три минуты до наступления новой эры, по первой программе московского радио передавалось сообщение о предстоящем визите в Союз министра иностранных дел Ирака. За пятьдесят минут — прозвучало заявление Саддама Хусейна о выводе своих войск из Кувейта в обмен на освобождение Израилем всех оккупированных арабских территорий. За сорок пять минут — музыка, «Серьезные вариации» Ф. Мендельсона. Таким запомнилось мне вступление в эру добра. Пока же оно было перечеркнуто под аккомпанемент очень серьезных вариаций нарастающей угрозой расширявшегося конфликта.

Новая эра рождается в муках. Эти родовые схватки можно наблюдать невооруженным глазом. Но главные события для меня, вероятно, уже произошли. Это открытие города богов на Земле. Это открытие мной долетописной истории античной Руси и ванов-вятичей, позднее, в летописный период объединившихся. Это начало реконструкции языка богов, действительно послужившего основой праязыка (и основой языка ванов и асов). И главное: открытие многоликости, многоименности богов, их цивилизации, некоторых законов их мира, начала удивительного диалога с богами. Я имею честь участвовать в этом диалоге, который начат после открытия Асгарда.

Удивительные стечения обстоятельств поставили меня, человека, рожденного под знаком Водолея, у их истоков, открывающих эру. Документальная запись отдельных фактов в моей книге «Асгард — город богов» отнял у меня мой же хлеб фантаста. Ибо вместо фантастического романа мной было создано документальное произведение, где я изложил всю необыкновенную историю открытия города богов и начала контактов с цивилизацией богов. Обо всем сказанном выше я и пишу сейчас: на страницах новой книги запечатлены события и мысли, которыми я жил последнее время.

Самое необычное знакомство

Теперь я должен назвать имя женщины из эпизода с амброзией. Ее зовут Жанна. Богородица впервые разговаривала с ней в восемьдесят шестом году. Она появилась у балкона рано утром, сияющая, вечно юная, с широко расставленными, огромными светло-золотыми очами.

Запомнился и свет. Именно из света возникла богиня.

На ней было голубое платье с сиреневым отливом. Но все цвета и оттенки их были живыми, самосветящимися, подчеркивавшими объем, поразительно статную фигуру гостьи, и уже потом Жанне стало ясно, что даже складки ее платья жили особой жизнью, являясь как бы частью ее существа.

В тот год Жанна еще не ходила в церковь. Она была неверующей, как многие в этой стране.

— Не удивляйся, что я пришла к тебе, — сказала великая богиня.

Кажется, и тогда у сердца ее был ребенок.

Из правой, свободной ее руки исходил оранжевый яркий луч, который оставлял на стене комнаты освещенное пятно.

Я потом просил показать тот участок стены, противоположный окну, где горело небесным светом это маленькое солнце размером с детский мяч. Я пробовал вычислить расходимость луча. Это не похоже на лазер. Свет яркий, теплый. На ладони богини он занимал столько же места, сколько занимала бы монета. У лазера луч уже, он слабее расходится.

А Жанна вспомнила платье богини. Богоматерь сказала ей:

— Если тебе нравится мое платье, сшей себе такое же.

Думаю, что даже если очень стараться, такого платья не получится ни у одного земного мастера. Это относится и к другим нарядам богини. Не могу сказать, можно ли соотносить каждый из этих нарядов с одним из ее имен или нет.

Нужно представить себе то утро. Ощущение тепла, разбудившего Жанну. Удивительную фигуру гостьи. Ни на одной из икон нет и намека даже на малейшее сходство запечатленного там образа с подлинным! Осмелюсь добавить то, что я не счел нужным отметить в «Асгарде». Испуганная, встревоженная, едва проснувшаяся Жанна воскликнула:

— Зачем ты пришла ко мне? Иди пересчитай песчинки на морском берегу, тогда и приходи!

Странная формула… Песчинки на берегу моря. Если бы Жанна знала, как близко провело ее подсознание от линии истины — аши! Если кто-то и мог во Вселенной сосчитать песчинки на всех морских побережьях, то только Богиня Лебедь, Афродита, рожденная согласно мифу из пены морской! Может быть, поэтому настоящая Афродита улыбнулась, кротко встретив замечание Жанны, как это и следовало ждать от Царевны Лебеди.

Обо всем этом и о многом-многом другом Жанна не знала. Пройдут годы — и она поймет, узнает, оценит случившееся. Пока же божественно прекрасная и божественно кроткая Афродита-Богородица давала Жанне советы. Не нужно желать другим зла. Это пока было главным. Ибо желания моей знакомой, как правило, исполняются. Не буду сейчас останавливаться на причине этого. Думаю прояснить это в дальнейшем.

Трудно мне было установить, узнала Жанна Богородицу или та сама помогла ей в этом. Но, в общем, после первых же реплик Жанна стала прозревать.

И вот она в церкви. Рассказывает священнику всю историю. И что же? Тот отвечает:

— Нет, Богородица не должна появляться! — и советует окропить комнату и приведение святой водой.

Поразительно это. Когда пришел мой черед узнать о Богородице, я, будучи человеком, почти никогда не видевшем церковь изнутри, поверил в богиню и богов после нескольких же вопросов и сопоставлений. А человек, служивший богу, поверить не смог.

Разумеется, в течение нескольких дней Жанна разубеждала себя: нет, не могло такого случиться, и священник говорит то же, и святую воду ей дал. И, конечно же, она брызгала водой богиню. А та со свойственной ей деликатностью улыбалась. Ей это было не впервой, как будет ясно из последующего.

За пять лет до этого, в восемьдесят первом, в Герцеговине, в Югославии, согласно сообщению Л. Рупчича, состоялось множество встреч Девы Марии с юными жителями села Бьяковичи. Посильное участие в них принимали и взрослые, которым чаще всего не дано видеть подобное. Что делать, зрение с возрастом утрачивает остроту. Да и сама богиня не всегда хочет, чтобы ее видели. Первая из встреч была в июне. Девочки Иванка и Мирьяна во время прогулки близ своего села увидели женщину в светлом платье, которая стояла над каменной россыпью холма, но не касалась ногами земли. Она появилась вдруг из светлого облака, которое тут же растаяло. Поражала красота этой женщины. На вид ей было не больше восемнадцати. В тот год на руках ее не было извечного ребенка. Девочек охватил страх. Иванке было тогда пятнадцать лет. Именно она воскликнула: «Это святая Дева!» Шестнадцатилетняя Мирьяна возразила: «Не может быть!»

Не трудно понять обеих. Они побежали домой. Не могли же они сразу поверить в появление Богоматери. В прессе я встретил важное замечание о белых туфлях Девы с золотым рисунком. Жанне доводилось их позднее видеть.

Прошло несколько минут. Бегущие девочки буквально наткнулись на своих знакомых. И теперь уже вшестером возвратились к холму.

Все повторилось. Шестеро увидели святую Деву. И все шестеро испытали страх. И вернулись в село. Их рассказу никто не поверил. Важная деталь. Опять неверие. Можно молиться, можно соблюдать обряды, но верить в богов так, как веришь в существование себе подобных, это совсем другое… Даже увидев лицом к лицу великую богиню, не сразу и не всегда сможешь пройти по хрупкому мостику от веры книжной к вере подлинной, к факту.

Но парни и девушки стали приходить на это место. Они не только видели Деву Марию, но и разговаривали с ней. Потом стали собираться тысячи людей. И на глазах у трех тысяч людей из близлежащих селений и города Читлука одна из новеньких девушек кропила видение святой водой из бутылки, повторяя:

— Если ты настоящая Дева Мария, оставайся с нами, а если нет уйди!

Необыкновенно милая, открытая улыбка Девы Марии запомнилась многим. Это был ответ по существу. Все люди похожи на детей, только взрослые часто забывают об этом.

Нужно ли рассказывать о милиции, о допросе, об экспертизе, когда подростков все же признали психически нормальными? Вряд ли. Ведь потом началась обычная история. Пострадал священник, который поверил в появление Девы. Один из архиепископов во время аудиенции пытался убедить папу римского, что в Югославии наблюдаются массовые галлюцинации. А социалистическая пресса обрушилась на организаторов событий, проявляя завидное единодушие на этот раз с клерикалами. Земным властям нужно безусловное, лучше всего слепое подчинение, церковным властям подчас удобнее следовать их примеру. Попробуйте окропить святой водой чиновника-демократа, избранного вами же, — что получиться? Или, может быть, следует начать с самого крупного функционера любой партии? Ничего хорошего из этого не выйдет. Даже если сгорят синим пламенем, на их место сядут такие же. А ведь святая вода была бы тут уместна, поскольку все они обещали и обещают одно — если на рай, то повышение жизненного уровня, о котором якобы так пекутся, что сделали страну полуколонией, а народ нищим, не иначе как из благих побуждений.

Первый разговор о появлении Богородицы

Помню тот вечер, когда Жанна рассказала мне о своих встречах с богиней. Было это в октябре, после моего отпуска (до начала моей работы не прошло еще и года с тех пор). Сейчас меня изумляет спокойствие, с которым я воспринял это известие. В ответ со свойственной мне иногда некоторой экспрессией я заявил, что тоже поддерживаю связи с миром духов и богов.

— Что это за духи? — спросила Жанна.

— Их двое. В отпуске мне было очень тяжело… морально. Я обратился не помню уж к каким силам. Я лежал, уткнувшись в подушку, в одиночном номере гостиницы, что под известным тебе городе Сочи. Была полночь. Вещи свои я бы променял не раздумывая на флакончик с ядом. Такой вот был настрой…

— Отчего? Причина?

— Ладно, потом как-нибудь о причине. А сейчас представь себе этих двоих. Сначала явился невысокий человек в голубом камзоле с серебряными пуговицами, пряжкой, эполетами. Похож на таиландца. Грех было теряться. Я обратился к нему с просьбой, даже в стихах. Называл его лучшим из таиландских генералов. Откуда красноречие — ума не приложу. Я видел его отчетливо, хотя по-прежнему лежал на гостиничной койке вниз лицом. И как только я прочитал свои стихи, сочиненные мной тут же, таиландец исчез, а появился другой. Это был не человек. Крупная заячья морда, уши и большой клюв. Это существо улыбалось, в нем все же улавливалось нечто человечье, ум — совершенно определенно. И представь, что я и к нему обратился со стихами, тут же пришедшими на ум. Впрочем, ума-то у меня оставалось самую малость из-за любовной истории. Тем не менее. Если бравый таиландец выслушал мои излияния с мудрой сдержанностью и едва заметной ироничной, но и любезной улыбкой, то птицезаяц (я видел только его мордаху) сиял, слушая меня. В общем, как видишь…

— О чем же ты просил? И что за любовная история, в которую ты опять попал?

— О, это все сложно, и не в том счастье, поверь. — Я скомкал ответ, потому что тогда мне было еще плохо, хотя я уже вовсю шевелил плавниками, выбравшись из мрака с помощью бравого генерала и его странного спутника.

Сейчас я вывожу эти строки совсем в ином состоянии и вполне осознаю, что они оказались бы уместны в романе фантасмагорий, но что я чувствовал тогда… В этой книге мне все же придется выложить всю правду, хотя и позднее, иначе читатель не поймет мира богов таким, каков он есть на самом деле.

— Так вот что нас еще с тобой связывает! — воскликнула Жанна. — Ведь Богородица мне показывала этого зайца.

— Как показывала? — очнулся я от воспоминаний. — Он что, живой, этот зверь?

Моя реплика служит невольно данью той наивности, в коей я тогда прибывал. Я все еще думал в октябре и даже чуть позднее о том астральном мире как о нашем. Но это, однако, не всем известная Тверская.

— Показывала! Держала его за уши и показывала мне. Так было, я ее спросила, кто помогает… прости, но я не все могу тебе говорить. Может быть, потом.

— Мы квиты. Ну, а тот генерал, кто он, по-твоему?

— Знаешь, я в первый раз родилась в Таиланде! В 1675 году. Богиня мне сказала. Ну, а на Украине, в Смеле, я родилась вторично. Все. Больше ничего не скажу. И так сказала много.

— Ты хочешь сказать, что таиландец — это ты или твой посланец, и он, узнав суть моей просьбы, прислал зайца? Я не ошибся?

— Нет, не ошибся.

Такой вот диалог с Жанной!

И я вернулся домой. Ничего не произошло из ряда вон выходящего. Еще раз напомню о моем спокойствии, которым я даже бравировал после перипетий в недавнем прошлом. И вот в этом спокойном состоянии я раскрыл на сон грядущий книгу. Раскрыл случайно. Это был том «Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время». Выпущен он в составе двадцатитомника, подготовленного институтом археологии. Машинально пробежал я глазами сто первую страницу этого труда и замер. Речь шла о древних памятниках скифов под Керчью, в Предкавказье и на Днепре. И там, в нескольких погребениях найдены были изображения знакомого мне и помогавшего мне зверя! Процитирую дословно:

«Это преимущественно… изображения орлиной головы или одного клюва и фантастического образа барано-птицы или грифо-барана — комбинация головы барана с клювом орла».

Вот откуда растут уши. На таблице я рассматривал изображение этого звериного божества скифов. Оно, оно явилось тогда в гостиницу ко мне! Не буду настаивать на том, что обликом оно напоминает больше зайца, чем барана. Я и так принес много огорчений моим коллегам-археологам и историкам, равно как и представителям некоторых других наук. Пусть грифо-баран. Пусть барано-птица. Я не спутаю теперь моего друга из степей Восточной Европы ни с каким другим божеством.

Да, скифы… И скифы основали Асгард в Копетдаге и предгорьях, продвинувшись на юг уже в третьем веке до нашей эры. Множество сарматских и скифских племен знали древние авторы. Парны, саки, даи — это тоже скифы. Именно те самые. А на сто девятой странице шла речь о покрывале богини, изображенной на скифском ритоне. Это было то покрывало, та самая накидка, в которой Жанна видела свою гостью.

Книга эта вышла в восемьдесят девятом.

Моя первая книжка об открытии Асгарда увидела свет в том же году. Дело было сделано. И я успокоился, не спешил изучать новые монографии. Небрежно листал многотомники, хотя мог бы перечитать и статьи семидесятых, где можно было встретить упоминания о грифо-баране. Что делать, материал иногда забывается, переходит в образной форме в подсознание, и нужен внешний толчок. Впрочем, первый толчок, даже легкий удар я умудрился пропустить. Это когда грифо-баран, улыбаясь как именинник, явился в гостиничный номер, и я просил его, заклинал… О чем? Зачем? Не из-за моей ли слабости?

… Сейчас вечер. Двадцать ноль-ноль. Первый день работы над книгой. Час назад звонила Жанна. Она передала, что богиня явилась сегодня рано утром в воздушном, светло-голубом платье, почти белесом. На ее накидке прозрачные камни и в середине — алый пятигранник рубина. Когда богиня является в таком наряде, я невольно вспоминаю поэта, так много успевшего записать со слов своей няни. «Во лбу звезда горит» — это о богине. И это о ней: «А сама-то величава, выступает будто пава; а как речь то говорит, словно реченька журчит». Точный портрет. Богиня Лебедь сегодня именно такова. Жаль, что Александр Пушкин не знал, чей портрет писал. Жаль, что варвары, говорившие по-французски в своих салонах, даже не слушали народных мудрецов.

И вот история великого народа, история Лебедии Закавказской и Донской, Лебедии ванов жила в устной передаче, в песнях и сказах. Пережила татарское нашествие, войны, пожары. Длилось это почти три тысячи лет, со времен Урарту. Оставалось недолго. Но те, кто якобы заботился о народе, о культуре, прошли мимо, даже не расслышав этого изумительного пророческого голоса самого народа. Песни замолкли. Сказы умерли. Историю распинали и расстреливали это позднее. Оставалось только несколько десятилетий, зато самых кровавых в истории человечества, самых трагичных для русских, которых якобы во имя счастья учили убивать своих детей, отцов, матерей и доносить на них. Так возник, к примеру, павликоморозизм.

Эту ступень народная молва и песни не преодолели. Великая богиня, покровительница ванов-вятичей, Мать мира и Мать Лебедии должна была явиться сама.

Жанна передает ее слова…

Великая богиня сообщила для меня удачное время на предстоящие дни. Это утренние, иногда даже ночные часы. Я должен писать. Я склоняю голову. Заношу в блокнот сказанное для меня. Это дневник встреч с богиней. Кроме часов, назначенных мне для написания книги, я записываю некоторые выражения, фразы. Так, пять часов тридцать минут богиня передает как пять с половинкой. Это расширяет мой лексикон. Мать мира помнит и старинные выражения и слова в отличие от нас.

Хочется обратить внимание на характер контактов с цивилизацией богов. Уровни несопоставимы, и тем не менее человеку все ясно. Когда сегодня утром Жанна записывала благоприятные часы работы над этой книгой, то не преминула спросить у великой богини ради полной ясности:

— А какое это время, ваше или наше?

— Твое! — ответила великая богиня, а ребенок на ее руках рассмеялся (ему на вид лет пять).

Лирическая интермедия

Еще в июле прошлого года Богоматерь сказала Жанне обо мне, просила позвонить. Жанна была удивлена, сказала, что связь со мной утрачена.

— Зачем он тебе? — спросила Жанна грубовато.

— Он интересуется нами. Мы должны ему помочь.

— Как он встретит меня теперь?

— Хорошо встретит, не беспокойся об этом.

И Жанна мне позвонила в конце июля. Промолчала о богине.

Я готовил себе на ужин рагу из курицы. Жанна пыталась давать мне советы. Я сказал, что освоил профессию повара, не пропаду. Пригласила к себе. Я не отказывался. Но через два или три дня сообщила, что уезжает немедленно в дом отдыха, подвернулась недорогая путевка. Я пожелал ей хорошо отдохнуть. Раньше бывало это — она звонила, чаще по пустякам. Думал, тот самый случай. Приедет из отпуска, забудет меня снова пригласить, все останется как было.

Но нет! Двадцать девятого августа звонок и настойчивое приглашение. Я поехал к ней в начале сентября. Был кофе, который у меня как раз кончился. Говорили о старом, давнем, но и на этот раз я не услышал ни слова о великой богине. Как мне представляется теперь, Жанна явно медлила с этим сообщением, хотя богиня уже знала будущее, знала, что Жанна откроет мне тайну. Так надо. Я применил здесь один из лаконичных оборотов речи самой Богородицы: «Так надо». Два этих коротких словца она нередко произносила, отвечая на личные вопросы Жанны.

Я был удивлен вниманием Жанны ко мне. Это проскальзывало в словах, в жестах, вообще во всем отношении ко мне теперешнему.

А я тоже уезжал в отпуск. На море. Я любил в эти последние дни не только будущие дикие пляжи, солнце и горы, но даже Москву, быстро обветшавшую, изголодавшуюся под руководством талантливых юристов, выдающихся экономистов и добросовестных депутатов, во все концы страны отправлявших эшелоны с текстами самых справедливых и демократических законов. Обратно в Москву эти эшелоны возвращались с местными законами, совсем непохожими на столичные.

Меня ждали на морском побережье события, о которых я представления не имел, несмотря на их кажущуюся внешнюю простоту, даже обыденность. И если бы не подоспела помощь… Но все по порядку.

Директора гостиницы не оказалось на месте в день моего прилета. Я должен был искать комнату и нашел ее. Пожилая женщина привезла меня в дом недалеко от моря, я отдал ей заранее деньги, решив остаться здесь. Тут же пошел купаться на хорошо знакомый мне пляж санатория «Кавказ». Там было настоящее столпотворение. На волнорез выбросило во время шторма плавучую площадку, на коих устанавливают краны.

Эта старая развалина прочно сидела на бетонном гребне волнореза и вода далеко в округе была в масляных пятнах. Я все же поплыл. Меня вернули крики спасателей. Вышел в масле.

Эпизод сам по себе пустяковый, но за ним мне открылся уже потаенный мир будущего — если не событий, то общего моего здесь настроя, что ли. Я привык ловить такие сигналы, которые всерьез объяснял провидением.

И я не ошибся. Весь следующий день ушел не хлопоты, связанные с получением гостиничного номера. Выяснилось, что оставаться у женщины нельзя — под окном перекресток и машины не дают отдыхать. Я был зол как волк Фенрир из скандинавских мифов. Усталый, небритый брел с чемоданом, ключ от которого успел потерять, на новое место. Думал о мазуте и масле, которые превратили море в открытое нефтяное месторождение.

Уснул, однако, богатырским сном. Утром все оказалось не таким мрачным. Я опять купался, и никто уже не пытался меня спасти. Пленка масла рассосалась более чем наполовину. Пришла какая-то стихийная радость. Почти бегом я направился после пляжа глотнуть кофе в знакомом кафе. И на другой стороне улицы увидел эту женщину.

Невзгоды первого дня и последовавшие перемены к лучшему выплеснулись в неосторожный поступок: я пересек улицу, поздоровался. Это и было началом. Я о чем-то возбужденно ей рассказывал, приглашал на кофе, приглашал на пляж, на танцы. Она же молчала, была сдержана, глаза холодно светились. (Мы были хорошо знакомы. И произошла размолвка. Я не писал ей. Она не звонила мне.)

Само знакомство с ней казалось символичным. Годом раньше увидел ее на черноморском пляже. Она разговаривала с пожилым мужчиной. Не собираюсь оправдываться: да, я влюбился. С пляжа тем не менее ушел. В другом месте с двумя москвичами коротал время, но однажды завернул туда, где видел ее. накрапывало, облака наступали от моря. Даже странно — а я шел на пляж. И там увидел ее. Никого больше не было, никому не понадобилось прийти сюда под начинавшимся дождем, кроме меня и ее.

Мое появление объяснимо. А зачем пришла она? Нарочно не придумаешь. Забыла здесь два часа назад лифчик от купальника.

Мы сидели на деревянной скамейке под навесом. Она растерянно, как мне казалось, пыталась спрятать этот лифчик в полиэтиленовый пакет, доверху наполненный инжиром и грушами.

Случайность? Вряд ли. Но каким силам нужна была эта встреча? Тогда я не думал о таком. Я еще ничего не знал. Я готов был к вторжению в мою жизнь неведомого, но не настолько, не в такой степени.

Мы беседовали. Она из Ужгорода. Зовут ее Ксения. Когда выглянуло солнце, опускавшееся к морю, она прикрыла глаза, и я подумал, что она похожа на спящую молодую женщину с портрета Константина Сомова под тем же названием. Чуть аляповатый выразительный овал лица, светлые волосы, волнами поднимающиеся вверх, смелые линии широко посаженных (прикрытых на акварели) глаз. Позднее я увидел голубой огонь в ее глазах, меня поражали выпукло-кукольные формы, вся фигура, ноги, даже руки, такие же налитые, со светящейся тугой кожей. Пройдет несколько дней, и она скажет, вспоминая мое внимание к ней в этот час и позднее:

— Мне сказали… сказал один мужчина. Я говорю ему: меня родители переделали. А он отвечает: нет, вовремя остановились. Ничего, правда?

— Ничего.

Пока же в первые дни она казалась смущенной. И все же прорывалось иногда то, что не могло меня не озадачить. Позднее! Потому что с того часа и надолго я не позволил бы себе быть озадаченным. Все было решено. Вечером следующего дня я услышал от нее на танцах:

— Я уже сказала тому, про кого ты спрашивал… сказала что нашла себе мужчину.

— Что он тебе рассказывал, сидя на твоем лежаке?

— Что-то о театре, не помню.

— Откуда он?

— Из Одессы.

Все просто, порой немного вульгарно, но ведь это остается пока для меня тайной за семью печатями, большим секретом. Сражает сцена в гостинице. Во мне еще жив мужчина-наблюдатель, чуть подстраивающийся под этот тон и женщины и жизни вообще (как подобает ввиду моего рождения под знаком Водолея). Со стороны это похоже на живописную сцену, запечатленную некогда тем же талантливым художником: «Первый поцелуй». А потом? Потом еще одна сцена: «Осмеянный поцелуй». Имя мастера то же. Как странно, что я нашел — случайно ли? репродукции этих незабвенных работ. Тот, тот стиль, чуть вульгарный, опереточный, но тем сильнее, наповал действующий! И вот она воскликнула: «Нет!»

И что же? Почти не осознавая, но подчиняясь законам игры, остававшейся для меня незаметной, я сказал нечто вроде фразы: «Не принимай тогда мои приглашения!» Этот стиль, тон, настроение. Но не отношение к ней, остающееся еще тайной для меня. И она воскликнула без промедления:

— Всегда буду принимать твои приглашения!

У нее был такой голос, как будто за нее кто-то произнес эти удивительные неожиданные слова. Да, стиль тот же. Но это сразило меня. Это льстило, хотя не могло быть лестью, но тем сильнее подействовало. Так начиналось.

Откройте любой роман прошлого века на самом восхитительном месте. Прочитайте все странице о море, солнце, розах, морских прогулках, уютных кафе и о ней, о ней! Все будет правдой. Но та правда дальше от меня, чем эта. Здесь — жизнь с ее грубоватыми неповторимыми красками, которую можно поэтизировать. Ту жизнь, книжную, поэтизировать нельзя — дальше просто некуда. И я спокойно выслушиваю, как она рассказывает:

— А я пошла к нему один раз, он снимал комнату, сейчас уехал.

— Что же получилось?

— Наливает сухое вино. А я говорю: что так мало, наливать нужно полный бокал. Он наливает до края. Чокнулись, выпили, я говорю, ну а теперь раздевайтесь. Раздевайтесь, раздевайтесь! Ну, он начал снимать рубашку. Я тогда говорю: а я выпорхну как птичка в окно. Подбежала к двери, повернула ключ и ушла. Еще бы минуту…

…Удар по нервам. Ну, а что ты хотел, собственно? Жизни? Получи ее. Разве это не восхитительно? В своем роде, конечно. Правдивый, удачный рассказ. Твердишь себе: ну, теперь попробуй ее забыть, не удастся.

Потаенная мысль, для личного пользования: вспомни эпизод из жизни скандинавского художника Мунка с его «Танцем жизни» и юношеским уставом его кружка: «Сифилис — проверка на зрелость». А ведь это, кажется, начало века, вспомни-ка! Или, может быть, даже конец прошлого века. Изменяет память, да? А ты тренируй ее вот в таких ситуациях!

Но все, что было в тебе, раньше, уснуло здесь, у зелено-голубой воды, над которой то стоят светлые колдовские столбы света, то проносятся быстрые серые смерчи, то летают шальные оранжевые бабочки, то кричат чайки, и ты способен доказать ей, что не надо бояться ни проливного дождя, ни медуз. Каким же образом? Очень просто: откусываешь кусочек медузы, выловленной тобой как для выставки морских редкостей, ибо она фиолетовая и жгучая. Потом повторяешь. Манера, стиль, тон…

Потом пишешь письма. Получаешь ответы. Краткие, как справка из библиотеки об отсутствии данного издания по причине выдачи его на руки другому читателю. Но ты слеп. В твоем присутствии ругали мужа, и ты не слышал. Или, может быть, думал, что его ругали потому что ты лучше его? Тебе объясняли: отгоняла муху от мужа, шлепнула его случайно, а он ударил всерьез. Ты верил. Потом верил по очень простой причине: из-за того ответа. «Всегда буду принимать твои приглашения!» Восхитительно.

Звонишь в Ужгород. Слушаешь ее голос. Он реален, как трехмерное пространство, в нем нет ничего астрального. Однажды угадываешь, несмотря ни на что: она с мужчиной, он сидит с ней за столом, отнюдь не муж. Она комкает разговор. Серьезная задача для мужчины на этом конце провода, тем более что его родной дом и здесь и в созвездии Водолея. Проблема. Но нерешенных проблем у таких мужчин, кажется, не бывает. В том созвездии, как говорят, рождаются души гениев.

Тебя затягивает в сокровенную неизвестность. Ты плаваешь сначала как рыба в мутной воде. Это любовь. Это ревность. Ты видишь ее. И его ты тоже видишь рядом с ней. Правда, происходит это тогда, когда в отчаянии закрываешь глаза. Ты еще не верующий, но ты веришь в невидимые миры тридцати шести измерений. А это немало. Тут же все просто! Закрой глаза — и прозреешь. Ты увидишь и утреннее занавешенное окно, и сидящую в сорочке женщину, и лежащего мужчину, и его лицо. Это дано «водолеям». И захочешь — не избавишься от этого дара небес.

Ты звонишь резко, тревожно, почти рвешь отношения. Потом молчишь…

Затем встречаешь ее снова! Там, у моря.

И все начинается сначала.

И те же манера, стиль, тон, только резче, вульгарней, опасней. Наконец ты приходишь к тому положению вещей, которую заслужил. Она вырывает свою руку из твоей. Почему? Она хочет идти с другим, с тем, кто с ней танцевал два или три танца. Небольшая репетиция оперы Бизе «Кармен». Или работа над ее экранизацией, но без участия известного испанского режиссера, исключительно своими силами. Ты должен играть роль Хозе. Твой противник тореадор Эскамильо почти уводит Кармен (на этот раз блондинку), она почти исчезает из твоего поля зрения. Но ему мешает другая женщина.

Ты догоняешь ее. Исполняешь свою арию навзрыд. Потом она скажет, что ей это понравилось. Два слова: «Это понравилось». Кто-то дернул ее за язык опять. Такие реплики я не в состоянии забыть.

Там, в подъезде, она отвечает тебе в тот вечер:

— Мы можем встретиться случайно!

Оказавшись здесь же ее подружки Фраскита и Мерседес наблюдают сцену, улыбаются.

Через два дня вы встречаетесь действительно совершенно случайно. Но репетиция окончена. Начинается представление. Резко, потом еще резче ты нажимаешь на все обстоятельства сцены. Она с гениальностью подлинной Кармен сообщает с улыбкой и негромко:

— Дурачок ты, я же пошутила! Клянусь.

На обоих лицах — Фраскиты и Мерседес — написано: дурачок.

Взрыв. Немного огня. Резкий разворот. Ты удаляешься. Но тебя все равно согревает надежда. И надежда не обманывает, нет! Ты снова с Кармен.

Все было так, а не иначе. Но никому, кроме меня, не известна тогда была потаенная история, которая имела место как раз в те два дня после ее реплики («Мы можем встретиться случайно!»).

Начало ее известно только читателю. Мое лицо утонуло в подушке в полночь. Это грань. Чуть глубже — я утону, задохнусь или найду, найду яд! Появляются генерал-таиландец и заяц с клювом. И что же? Я прошу их о том, чтобы они освободили меня от чар этой молодой дамы? О нет! Я обращаюсь к ним в стихах с единственной просьбой: пусть исчезнет тореадор, мой соперник. Пусть растает, как тает на солнце мартовская сосулька, как тает дым костра на биваке после сытного ужина или как тает катер на подводных крыльях, уходя за окоем.

Таиландец, затем заяц или грифо-баран исчезают. Их появление было для меня более реальным и правдоподобным, чем Кармен и Эскамильо, когда я видел их идущими рядом. Тореадор, или тореро, моложе меня лет на десять, он весел и привлекателен, подразумевается, что и отважен. Что бы я делал? Это сейчас, когда я вывожу эти строки, да еще в часы, назначенные богами, рука моя не дрогнет, а ирония по собственному адресу кажется само собой разумеющейся вещью. Не было бы меня! Я бы растаял, а не он.

Проследим ход событий.

Как я понял, его не было на пляже. Он не разыскал ее там, в те два дня, хотя сделать это нетрудно. Я уже ушел в скалы, где лежал подобно раненому им насмерть быку. Даже не купался весь день. И второй тоже. Не замечал ни моря, ни солнца, ни воздуха, ни острых камней под боком. И на танцах его не было. А она ходила в эти дни на танцы, сказала потом мне об этом.

Но в самый последний вечер я увидел его именно там, на танцах. Она и я молчали, танцуя. Гремел оркестр. Две провинциальные вертихвостки, Фраскита и Мерседес, фланируют под руку с очередными кавалерами, затем тоже танцуют. Весело подмигивают заезжим дамам бандериллерос. Тореро в окружении двух пикадоров сытым взглядом окидывает Кармен. Она отвечает ему скользящим взором светлых глаз, в которых я не мог не заметить мрака и темени.

Колдовство как оно есть

Завидую тем, кто может держать себя в руках, даже влюбившись… Еще одна тайна: Ксения как две капли воды похожа на мою прежнюю жену, но моложе ее на пятнадцать лет. И все должно было повториться, как тогда, когда я тоже не находил себе места и, может быть, так и не нашел его до недавних дней.

Я говорил об этом Ксении. Судьба!..

В октябре я был в Москве. Опера — в прошлом. Отношения были как будто бы восстановлены. Мне страшно было подумать об ином исходе. Но после поездки в Данию в ноябре (тоже, конечно, не случайной, о чем я рассказывал в «Асгарде») настроение вдруг переменилось. Те дни, что я провел в Копенгагене и других городах, успокоили, как прохладный душ, помогли собраться с мыслями. Я вернулся другим. Ведь я уже знал о великой богине!

Я не звонил. А когда звонила она, я даже не выходил из себя, объясняя причины своего молчания.

— Какой ты переменчивый! — восклицал голос в телефонной трубке.

Не мог я объяснить, в чем остался прежним, в чем стал совсем другим, соприкоснувшись с мирами мечты, оказавшимися реальностью — ясной и вечной.

Болела голова после телефонных диалогов с угрозами, почти с пытками, с криками, с монологами и эпилогами.

Время исцелило меня постепенно. Только оно не справилось бы. В середине ноября Жанна сказала. Даже не сама сказала, а я задал неожиданно вопрос:

— Богиня не показывала тебе одну женщину (я описал ее)? Ну, так, как она показала тебе зайца, своего помощника?

Жанна молчала. Но ответ я уже знал. Богиня, одна из ипостасей которой великая мать молящихся ей скифов, познакомила Жанну с этой женщиной. Знал, как это происходит. Левой рукой она держит у сердца ребенка, а правую чуть приподнимает, выпрямляет, под ее ладонью возникает объемный образ. Так было с зайцем.

Так было с Ксенией.

— Обрати внимание, это и внутренний образ! — предупредила богиня Жанну.

Жанна видела эту женщину совсем рядом. На ней было знакомое мне платье, кулон, туфли. Это была Ксения. Она была одета, как тогда, на юге, в голубовато-лиловое. Но вместе с портретом ее, с внешним обликом был виден и внутренний. Он подчеркивался неожиданно проступившими морщинами, лицо перекосилось, глаза стали необыкновенно злыми. Жанна сказала это вслух.

— Скажи ему об этом! — произнесла богиня.

— Не смогу. Мне неудобно!

— Понимаю тебя, — ответила богиня.

Жанна молчала бы. Она знала о моем увлечении. Конечно, ей не хотелось говорить об этом. Мы друзья с тех пор, как она позвонила мне по просьбе великой богине. Так обстояло дело в ноябре.

Но я сам спросил Жанну, угадал, что она видела Ксению под рукой богини. И она созналась. Нет здесь места случайности. Даже проницательность людей, рожденных под знаком Водолея, имеет предел, пусть астрологи пишут, что такие люди всегда читают мысли!

Это подсказка. Богиня сказала, что понимает Жанну, и приняла решение. Суть его в том, что я сам должен буду спросить мою хорошую знакомую о Ксении. Так и было.

Не счесть часов, которые я провел в раздумье, пытаясь представить, как это возникает цветной, живой образ человека по воле богини, как удается ей передать его внутреннюю суть, даже характер, даже характерную позу. Ныне я почти спокойно отношусь к этому факту, но что я чувствовал тогда!.. Мне предстояло пройти еще много ступеней. Любовь, тем более такая, не исчезает. Она переходит в другую фазу, она засыпает как капризный ребенок, но может проснуться. Я не верил, что любовь можно побороть. Однажды в жизни уже пытался это сделать. Да, пытался. Но мне понадобилось много лет, чтобы перенести эту рискованную для меня форму отношений в другую — в готовность дружить.

Я проходил эти стадии одна за другой теперь. Не знаю, что сталось бы со мной в конце концов, если бы не помощь великой богини.

В середине декабря был разговор почти страшный. Ксения сказала:

— Знай, что теперь всем плохим в жизни ты будешь обязан мне. Помни, знай, тебе будет очень плохо! Очень! Ты узнаешь меня. Мне помогут добрые люди.

— Ты будешь мне мстить?

— Да, буду.

Под Новый год я заболел. Я почти не вставал с постели. Это был не простой бронхит. Меня сотрясал кашель, я бредил, даже терял сознание. Я собирал всю волю, чтобы выкарабкаться из этого плачевного положения. Я знал, кажется, много секретов, моя память без труда помогала мне раньше. Я разгадал тайну воздействия раскаленной меди, чем пользовались бактрийцы, я отчетливо видел, в чем ошибались тибетские и китайские лекари, я владел приемами и знаниями многих веков. И раньше мне удавалось лечить бронхит в три дня, также как любое другое простудное заболевание. Без применения антибиотиков, разумеется.

Но тут сама мысль о лечении покинула меня. И за десять минут до Нового года вдруг долгий, долгий звонок. Я поднялся, меня качало. Я поднял трубку. Это был ее голос.

— С Новым годом. Как дела?

— Я очень болен.

— Слава богу, — она не огорчилась, думаю.

Так и было сказано — скороговоркой. Мне не надо было говорить о своей болезни, нужно было выслушать Ксению, как раньше. Что же я должен был теперь ожидать? О, это не передать словами. В начале января появилась богиня. Она сказала Жанне, что повреждена моя оболочка. Это светящийся шар или продолговатое тело, которое окружает человека. Вернее, его внешняя граница. Шар это хорошо, он выгоден энергетически, и его трудно повредить. Любая оболочка видна в астральном мире, но плохо различима в этом. Ее можно повредить наговором, даже злым взглядом. И взгляд прокалывает оболочку! Из нее выходит светящаяся субстанция жизни. Надеюсь ниже рассказать об этом подробнее.

Жанна молилась за меня в церкви по указанию богини и так, как она сказала. Утром же того дня богиня по просьбе Жанны показала ей Ксению.

Я опять угадал. Я сам просил рассказать об этом. Жанна сказала:

— Да, я видела ее снова. Я видела ее в бордовом платье, но с коротким рукавом. И руки у нее были в крови. А за ней и немного сбоку была горка земли и могила. Это судьба, которую она тебе желала и готовила.

Я вздрогнул. И я уже знал законы астрального мира. Зло возвращается к сделавшему его, если только человека, которому оно предназначалось, успели защитить. Те силы, которыми руководила великая богиня, нашли возможным защитить меня.

Вскоре я чувствовал себя много лучше, поехал к Жанне. Она ответила на деликатный вопрос. Что же будет? И что было?

— Колдовство. Ворожба, — коротко ответила она. — Твою оболочку пробили насквозь. У нее было твое фото?

— Да.

— Больше не дари женщинам фото. Они иногда обращаются за помощью к настоящим колдуньям. Но зло вернется назад.

— И это не сказки? Я ведь слышал о ворожбе. Неужели фотографию, простую фотографию человека можно…

— Можно. Смотря кто это делает.

Я больше ни о чем не спрашивал. Я пытался никогда не вспоминать эту женщину, пытался вычеркнуть ее из памяти.

Удалось ли мне это — покажет будущее. Я словно спускался по невидимым ступеням. И на каждую ступень больно отзывалось сердце. Происходили удивительные превращения. Кажется, та любовь уже успела превратиться в воспоминания. Она сначала почти уснула, потом стала как бы своим призраком.

Что будет дальше? Только великая богиня знает это. Но я не спрашиваю. Это нужно пережить самому.

С тех пор, как мне грозила смерть, я не произносил вслух это имя даже наедине.

Есть еще одно необыкновенное обстоятельство. Я умудрился уже многое понять и уяснить, остается самая малость. Нельзя забывать такое: в ответ на настойчивые расспросы Жанны великая богиня сообщила ей:

— Береги его от дайвов!

Дайвы на языке богов — это дьяволы.

— Она… тоже из этих?

— Ее послал дайв, — последовал ответ богини.

Вот когда для меня стала ясной цепочка событий. Она на лежаке с мужчиной. Потом встает, картинно подставляя солнцу талию и бедра. Потом мужчина несет ее лежак. Потом она с ним, но он ей не подходит. И, наконец, забытый лифчик. Встреча. Ее реплики, подсказанные ей как бы со стороны. Я не могу ее понять, как не могу понять свою любовь. Но тем сильнее это действует!

Уроки бизнеса

В первой половине января, после болезни, мне позвонили и предложили сотрудничать с малым предприятием. Все говорили о бизнесе. И я воспринял предложение с энтузиазмом. Почему я должен отставать от всех, тем более что речь шла о книгоиздании? Звонила Валерия. Она недавно окончила юридический факультет. Мы знакомы с ней с 1983 года. Я начал расспрашивать. Мне следовало перевести двенадцать тысяч рублей на сберегательную книжку ее мужа. Нас должно было быть в этом предприятии трое: она, ее муж и я. Валерия тут же добавила, что мне почти не надо ничего делать. Все уже сделано. Нужен мой пай. Что касается прибыли, то контрольная цифра в конце года около ста пятидесяти тысяч на каждого из троих.

— Ты оценил грандиозность замысла? — спросила эта красивая двадцатишестилетняя шатенка, и я попытался представить, как она выглядит теперь, через два года после нашего последнего разговора.

Ответил, что они задумали интересное дело. Подумал и добавил:

— Валерия, ни вы, ни я никогда не думали о таком. Ты уверена?

— Ты наивен! — воскликнула она громко, искренне, с подъемом. — Как можно сомневаться? Все готово, мы разговаривали со многими, осталось только собрать начальную сумму денег. Но эта сумма должна храниться в одном месте.

— Можно мне подумать два-три дня?

— Можно. Через три дня я позвоню.

Я почти проникся этой идеей, заразился ей. Ведь она юрист, она знает то, чего не знаю я. Муж ее молодой бизнесмен. И хотя я еще не привык к этому слову, мне очень хотелось принять участие в первом в моей жизни деле такого размаха. Возможно, у меня хватило бы наличных, в крайнем случае, немного можно занять.

И все же я помнил о своем знаке зодиака. Помнил, как в восемьдесят четвертом, получив садовый участок, заключил договор с очень квалифицированным строителем, подсевшим за столик в шашлычную у Белорусского вокзала. Мы пришли в шашлычную вдвоем с поэтом Иваном Слепневым, тогда молодым и кудрявым. Строитель извинился, что оказался за нашим столом как раз тогда, когда мы разговаривали о будущем доме. Он сказал, что дом обойдется намного дешевле, чем я думаю. Нужно всего пять с половиной тысяч.

— Я сэкономил тебе кучу денег! — воскликнул Иван Слепнев и был теоретически прав, ведь без него разговора не состоялось бы.

Вскоре я отдал под расписку эти деньги строителю, который еще в шашлычной восхитил нас тем, что сразу поправлял меня, если я не так говорил об отмостках, фундаменте, крыше.

Он предложил оригинальную конструкцию несимметричной крыши.

— Это то, что надо! — громко сказал я и руками показал, как я вижу дом и кровлю и окна мансарды, и тут же, не глядя, сунул в карман его расписку и вручил ему деньги.

Через неделю мы съездили с ним на участок. Потом он пропал. Потом позвонил его брат и попросил дать ему срочно пятьдесят рублей: не хватало на кирпич. Потом позвонил он сам и сказал, что работы в полном разгаре. Через неделю после этого звонка я поехал на участок. Там ничего не изменилось: бурьян, торф, никаких следов строителей. Я терпеливо ждал его звонка, чтобы просить объяснений. Дождался, спросил.

— А там лист железа, ты что, не видел? — сказал строитель.

— Нет, не видел.

— Плохо смотрел. Железо и под ним веревка! — Он повесил трубку.

На расписке был его телефон. Я пошел взять в справочном его адрес. Год и место рождения он указал. Адреса не дали: в Москве он не был прописан. К телефону подошла его мать. Я сказал, в чем дело, и чтобы он позвонил мне. Она стала просить взаймы хотя бы триста рублей. Только тут зародились подозрения. Еще одна поездка на участок убедила меня, что там не было ни листа железа, ни даже веревки. Тогда я стал действовать. Написал на Петровку, дом 38. Ведь я иногда читал советские детективы и знал куда нужно обращаться. Оттуда мое заявление передали в одно из отделений милиции, недалеко от моего дома, потом его переслали в другое место, куда очень далеко было ездить, чтобы писать какие-то новые заявления. Потом было третье отделение милиции, ближе к Петровке. Оттуда звонил следователь, молодой человек, который спрашивал меня:

— Как объяснить? Мать вашего строителя говорит, что он не брал у вас никаких денег.

Подобные вопросы задавались мне несколько раз в год. Прошло пять лет, и они замолчали. Я тоже молчал, потому что был рад: отделался от звонков, которые портили настроение и возвращали в прошлое.

Мой краткий и поверхностный рассказ может быть дополнен и другими эпизодами из моей практики. Известный писатель, мой друг, познакомил меня со своим сыном, про которого много рассказывал. Это произошло недавно, когда сын приехал из деловой поездки по Сибири. Ему тридцать лет, он свободно говорит на современном языке финансистов и бизнесменов (опять эти слова, не вполне привычные для меня!). Одна деталь: у него не хватает нескольких передних зубов и он шепелявит. Высок ростом, представителен. Тут же он попросил меня дать ему телефон какой-нибудь женщины, которая за приличное вознаграждение помогла бы ему оформлять документы. Конечно же, я дал ему телефон. Через день он снова приехал ко мне и сказал, что все деньги в сумме нескольких миллионов лежат в сибирском банке и показал мне документ с печатью, удостоверяющей, что он является генеральным директором филиала какой-то фирмы со сложным названием.

— Вы понимаете, о чем идет речь? — спросил он.

— Не совсем пока…

— Речь идет об очень крупном деле. Мы на корню закупили большую партию сибирского кедра. И знаете, с какой целью? Мы будем делать бумагу самого лучшего качества. Цена одного тома нашей полиграфической продукции будет не ниже пятнадцати рублей за экземпляр. А общий тираж — миллион. Ну как?

— Здорово, — воскликнул я. — Ваш отец так и говорил, что вы прирожденный коммерсант, настоящий.

— И знаете, какую книгу мы издадим сначала?

— Какую же?

— Ваш роман «Чаша бурь»!

— Не ожидал… такой большой тираж!

— О, эта книга выдержит любые тиражи! Давайте об этом даже не говорить. Дело решенное. — Он сделал паузу, закурил, нахмурил брови. — Скажу вам по совести, сейчас, в эти дни, мне нужно здесь, в Москве, всего десять тысяч рублей. Наличными и завтра, лучше сегодня. Ведь все деньги в Сибири, понимаете? Перевести их можно, но ждать две недели, увы, это значит потерять все. Завтра нам дают переплетный материал для вашей книги. Дайте мне завтра десять тысяч, и слово коммерсанта, я верну вам через месяц двадцать тысяч. Ну, договорились?

Он улыбнулся так мягко, что я не посмел его заподозрить ни в чем дурном. Я переживал. Я почти верил, что он сдержит слово. Но с какой стати он будет возвращать мне двадцать тысяч вместо десяти? Это меня поколебало, и я, покраснев, отказал ему. Он исчез с прощальной улыбкой, и больше я о нем не спрашивал его отца, а сам он так и не появился. Только знакомая позвонила мне и сказала таким тоном, что я вздрогнул:

— Ты кому дал мой телефон? Ты что, пошутил так неудачно? Ну?..

Я не оправдывался. Я плохо разбирался в бизнесе, плохо знал советских бизнесменов, зарубежных еще хуже. Что мне было сказать этой женщине? Что я хотел ей добра? А если бы она приехала и научила меня уму-разуму и хорошему тону заодно?

…К какому же итогу я пришел после звонка обаятельной, молодой юристки Валерии? Паузу я просил не случайно. Возможно, я согласился бы перевести деньги на имя ее мужа, тем более что она обещала меня с ним познакомить. Помешало одно обстоятельство. Я рассказал Жанне об этом предложении. Она не знала моих деловых контактов до этого, но, кажется, примерно представляла, чем это может обернуться в моем исполнении.

С изумлением я услышал от нее на следующий же день, что она разговаривала с великой богиней, с гостьей, как мы ее часто называли.

— Сейчас не могу тебе сказать всего, у меня соседка. Завтра утром, идет?

И утром я услышал:

— Она просила тебе передать, чтобы ты не гнался за большим, потому что потеряешь и малое. Понял?

— Ты спросила ее о деньгах? О Валерии?

— Нет, едва успела раскрыть рот. А она уже ответила. Дошло до тебя, бизнесмен несчастный, или нет?

— Видишь ли, я знаю, у меня такой гороскоп. И по Солнцу, и по Юпитеру… В чем она была, в каком платье?

— В красном. Накидка светло-синяя. А глаза… На таких женщин мужчинам смотреть нельзя. Я ей передала твою просьбу. Ты хотел ее увидеть. Представь себе, она ответила, что это возможно. Но позднее.

Может быть, именно эти слова великой богини окончательно вернули меня к жизни после болезни! Все переменилось. Я не ходил, а летал по московским улицам, я приветствовал Солнце, когда видел его. Я впитывал синеву воздуха, как в детстве, мне снились волшебные сны…

Два-три таких дня были раньше, в декабре. Жанна передала мне, чтобы я берег свое здоровье. Богиня знала будущее и предупреждала меня. И тогда по мокрому снегу, по лужам, я тоже как бы летал. Во мне жила только одна мысль: Богородица заботилась о моем здоровье! И я, еще не понимая, не зная, не предчувствуя, какими обстоятельствами вызвана эта забота, легкомысленно думал: а сам ты не можешь, тебе как ребенку должны подсказывать? И кто подсказывал? Великая богиня.

Радость мешалась с восторгом. Кому не захочется почувствовать себя вдруг ребенком? И я был им, был! Богоматерь просила меня беречь здоровье!

Она передала тогда же, как я должен питаться. Вот продукты, названные ей: треска, печень, репа, брюква, лук, орехи, изюм, семечки дыни. Одно совпадение восхищало. Дынные семечки, как ни странно, я любил. Значит, это было доведено до моего сознания раньше, годы назад, без Жанны. Ведь я не слышал ни от кого о дынных семечках и о гурманах, их любящих.

…А потом провал в эту страшную болезнь, из которого я бы не выбрался сам. Моя оболочка прогибалась под ударами колдуньи, сжимала меня, душила, и, наверное, в ней зияла не одна дыра.

Священные кольцо и амулет

Даль и ширь становились многомерными, выпуклыми и необъяснимыми. Пытаясь объяснить невероятное, я был вовлечен в эпицентр этих качеств или свойств. Вихревая воронка Бермудского треугольника казалась по сравнению с этим образчиком ясности чем-то вроде сообщающихся сосудов.

Не всегда я мог разобраться даже во внешней канве событий. Так, речь пошла о пантакле. Он был нужен мне. Но это сложно, сказала Жанна. Я допытывался, докапывался до истины. Но истина божественная отличается от человеческого суррогата ее.

— Если рассказать о той истине, которую мы узнаем от тебя, то никто не поверит, ни за что на свете! — воскликнула как-то Жанна.

— Аша есть аша, — спокойно сказала богиня.

Я уже знал к этому времени, что на языке богов аша означает истину. О пантакле я знал из старинных сочинений по магии. Выяснилось, что многое сказанное там неполно, неточно. На магическом кольце, подаренном богиней, рисунок не тот, что в руководстве по практической магии. Отличие не слишком бросающееся в глаза, но все же есть. С пантаклем же произошло следующее. Нужна была серебряная пластинка. Жанна искала ее, я тоже, Богиня сказала о ней.

Бляшка — металлический диск, небольшой, на который наносятся магические штрихи. Наше пространство через особую, как бы голографическую фигуру вступает в связь с сущностями астрального мира.

Мы не успели подобрать металл для дисков.

Жанна шла по улице недалеко от метро «Преображенская». Она думала как раз об этом. Далеко впереди она смутно видела силуэт женщины, шедшей навстречу. Смутно потому, что была без очков. Мысль о женщине стала навязчивой идеей буквально в несколько секунд. Она привлекла внимание и точно наступала, нельзя было свернуть в сторону, а очень хотелось это сделать. Темное пальто, пуговицы расстегнуты, подкладка алая, темные сапоги, голубая косынка или платок. Она стремительно приближалась к Жанне. И, поравнявшись с ней, резко протянула руку, раскрыла ладонь и спросила:

— Вы потеряли? Это ваше?

На ладони ее сверкал маленький металлический диск!

Жанна отшатнулась, громко сказала:

— Нет, это не мое!

— А жаль! — воскликнула женщина с сожалением и ушла.

В этой стремительной сцене все странно, все непонятно. Она же шла навстречу! если бы Жанна обронила что-то, то потерянное осталось бы за ее спиной. Нелогичен вопрос дамы в темном пальто с алым подбоем. Явная связь с пантаклем. А понять все же нельзя.

Вскоре состоялся очередной диалог. Это было испытанием, по словам богини. Жанна стала выяснять, что к чему.

— Это и встреча с твоим прошлым, — разъяснила богиня.

— Не могу понять!

— Подумай, помечтай.

— Пробовала. И он тоже. Не могли додуматься.

…Испытание? Не знаю. Переспрашивать неудобно. Этот эпизод загадочен, как все необъяснимое.

Зимой великая богиня обмолвилась, что пантакль необязателен для меня, достаточно кольца с рисунком. И она показала рисунок. Но как это было сделано!.. Богиня подняла вверх правую раскрытую ладонь, из которой по ее желанию может выходить сияющий луч. Ладонь на этот раз была точно такая, как у земной женщины. Никаких небесных примет, кроме удивительной красоты линий. Мгновение — и на ней проступил узор. Черные линии на белой коже.

— Срисуй, — промолвила богиня. — Не ошибись.

— Что это?

— Это его судьба, его жизнь. Пусть нанесет этот узор на кольцо, изготовленное из серебра и свинца.

— А можно взять только серебро?

— Можно.

Жанна рисовала на клочке бумаги два узора — один для меня, другой для себя, тоже показанный ей. Мое кольцо вскоре было готово. Гравер нанес на его внешнюю сторону магический узор.

Позднее — главное. Через несколько дней Жанна по указанию богини положила кольцо на подоконник. Великая богиня направила свой луч из ладони на кольцо, чуть склонила голову, произнесла:

— Все сделано правильно. Рисунок точен. Теперь возьми кольцо и опусти на три часа в святую воду. Пусть носит на этом пальце!

На один миг Жанна увидела точно такое кольцо на безымянном пальце великой богини, тут же оно исчезло. Серебро стало солнечно-оранжевым. Луч окрасил его так, что оно стало как червонное золото. Сначала Жанна даже думала, что Богоматерь превратила один металл в другой. И вот она опустила мое кольцо в хрустальный стакан, наполненный святой водой. Вскоре на поверхности воды появилась радужно-золотая пленка, точно луч Богоматери превратился в жидкое золото. Затем кольцо стало светлеть. Через три часа это было обычное на вид серебряное украшение с гравировкой. С тех пор меня иногда спрашивают о нем: что это и зачем рисунок? Я отвечаю кратко:

— Это кольцо мне подарено.

— Кем?

— Богиней.

Вопросы кончаются. Думают, я шучу или не в духе, или не хочу на эту тему распространяться.

Кольцо для Жанны другое; и рисунок другой и материал. Нужен сплав, который пока не приготовил в ювелирной мастерской ее знакомый. Зато у нее давно уже есть амулет-оберег. Это маленький камешек серого цвета, который богиня собственноручно ей вручила. Жанна боится его потерять и не носит на цепочке. Сначала пробовала, цепочка порвалась. Камешек-амулет чудом не был утерян.

Во время моей болезни Богоматерь сказала, что даст мне тоже оберег, показала его.

— Где такой взять? — спросила Жанна.

На ладони богини лежал солнечного цвета янтарь. И вдруг исчез.

— На рынке! — ответила богиня Жанне.

На следующий же день Жанна была на рынке, покупала зелень и еще что-то. Подошла к магазинчику «Рыболов-спортсмен» тут же, на территории Преображенского рынка. На лотке у входа грудились рыболовные принадлежности, рядом камни для аквариумов.

— Что нужно, красавица? — спросил ее пожилой продавец с бородой и усами.

— Ищу янтарь или что-то желтое… — пыталась объяснить Жанна, осознавая всю нелепость положения; в самом деле, разве можно найти янтарь в магазине для рыболовов? Но продавец тряхнул бородой, встрепенулся:

— Вот это подойдет?

Он подбросил на руке светлый округлый камешек, оказавшийся янтарем. Совпадение! Так могло бы показаться кому угодно, только не Жанне. Ведь янтарь с голубиное яйцо был точно таким же на вид, как на ладони Богоматери.

Жанна положила янтарь на подоконник. И в этот раз и в случае с кольцом луч богини был иным. Обычно он расходится. Теперь же он шел со всей поверхности ладони, и она вся светилась, вся была как бы охвачена огнем. Но на расстоянии примерно полутора метров от пальцев богини пучок света сужался, сходился, фокусировался на предмете — на кольце и на амулете.

Мой оберег засверкал, наполненный божественным светом. На его поверхности и в глубине оставался яркий свет луча. Таким я и получил его в подарок от Богоматери. Таким я ношу его на цепочке. Она сказала Жанне:

— Передай, пусть не теряет!

Никогда раньше я не смог бы представить такие волшебные дни. Голова кружилась, сердце билось чаще. Я становился другим. Я догадывался, что открытие города богов Асгарда вместе с тем открывает мне сокровенное. Люди почти не замечали меня. Боги заметили. В этом главное отличие людей от зорких, внимательных богов.

В январе знакомая женщина подарила мне небольшую икону Богоматери. Она не знала того, о чем я сейчас рассказываю. Совпадение? Как бы не так! После коротких встреч с Богоматерью вдруг у нас оказалась в руках книга, где подробно разъяснялось все неясное — то, о чем мы говорили с богиней, но не успевали понять до конца. Было это не однажды. Вещи, находки, книги — все это говорило своим особым языком так, что мы узнавали все больше о том же — о великих богах мира, об их жизни, об их городах. Сама великая богиня в ответ на вопрос Жанны, почему так происходит, сказала как-то:

— Сама не успеваешь!..

Иногда она выглядела усталой, расстроенной, однажды ее накидка была сбита, она обводила Жанну наполовину отсутствующим взглядом в течении двух-трех секунд. Никто не может представить себе, каков ритм этой жизни. Боги эмоциональны, люди подобны во многом богам. И боги бывают расстроенными, усталыми, радостными, грустными. Все это не так уж редко отражалось на прекрасном челе пленительнейшей из богинь.

Любовь: как это было

Зимой я спросил Жанну, как это получилось, что богиня летом просила мне дозвонится. Я знал уже, что сказала богиня о причине такой просьбы. Интересовали меня детали.

— Она показала тебя! — сказала Жанна.

— В чем я был одет?

— В свитере очень светлом, в бежевых брюках.

Этот свитер был куплен в Венгрии за два года до этого, и я носил его на побережье, в отпуске, когда попал в оперную или даже опереточную ситуацию, а также годом раньше, там же.

— Похож я был на человека, которого ты увидела в сентябре?

— Да, образ соответствовал твоему облику. Ты стоял по правую руку от нее в дымке. Это как легкий дым в солнечных лучах.

Богоматерь показывала и образ моей дочери Ольги от второго брака. Ей исполнилось двадцать два, она окончила факультет журналистики Московского университета. Ольга сидела у левого колена Богоматери, под ее левой рукой. Жанна отметила, что дочь моя выглядела совсем девочкой. На ней был синеватый свитер и брюки.

Я редко бываю у второй жены, хотя и не разведен. Живу отдельно в основном. Богиня сказала Жанне, чтобы она проявляла заботу о моей дочери. Осуществить это сейчас затруднительно. Кажется, я выполняю все просьбы моей дочери, если только в состоянии это сделать, к тому же она проявляет полную самостоятельность в своих действиях. Но мне не дано знать будущее. Показаны были Жанне и наши с ней давно уже взрослых сына — Петр и Александр — с тем же наказом богини.

Пришло время прояснить для читателя немаловажное обстоятельство, касающееся меня и Жанны. Она была моей первой женой. Мы дружили еще в школе, я учился в десятом, она в девятом классах. Ровесники, но разница в каких-то три недели вывела ее в зону года Тигра, а меня оставила под знаком Быка. По солнечному гороскопу она родилась под покровительством Рыб. Безусловно, сочетание неблагоприятное. Да и поженились мы рано, я был еще студентом третьего курса, она же начала работать в школе, не получив высшего образования. Только позднее, после развода, она окончила вечерний инженерно-строительный институт.

Очень кратко и даже невнятно я пытался рассказать о женщине, похожей на нее. Тоже любовь. Наверное, она вспыхнула благодаря удивительному портретному сходству. Недаром Богоматерь сказала про Ксению Жанне:

— А внешность у нее твоя!

…Этот образ преследовал меня, как выясняется, всю жизнь. Возник замысел повести. Но я даже не начал по-настоящему работать над ней. Остались заготовки, фрагменты. Нам было по шестнадцать лет. Унесенные по воле провидения вместе со своими родителями в далекий Дальневосточный край, мы вместе видели зеленые долины рек под голубым северным небом, голые загривки сопок, распадки, брусничные поля, прозрачные ручьи и струи на каменной крутизне.

На рождество Жанна увидела ее в белом платье с золотыми листьями и шитьем. В таком же платье она появилась пятнадцатого января 1991 года. На этот раз Жанна ее вызвала. Есть код, который дала ей богиня. Нужно произнести слова. Мне это не дано.

Девятнадцатого января она была в небесно-голубом платье. Ее мальчик был в такой же по тону одежде. Справа, над ее виском светился янтарный пятигранник с оранжевой серединой. Мальчик перекрестил Жанну. Она спросила почему.

— Тебя надо оградить, защитить, — ответила богиня.

Может быть, богиня имела в виду наши отношения, не очень дружественные в отдельные дни. Мои записи этих дней лаконичны, сухи.

Вечером Жанна устроила небольшую телефонную сцену, заявив, что, судя по всему, она мне скоро не будет нужна. Я пытался успокоить ее. Кажется, это удалось.

К сожалению, я знаю, как воскресить прошлое: нужно приложить ладони к вискам, к ушам и ждать, когда тепло проникнет внутрь. Тогда начинают возникать точно кадры немого кино. Еще несколько мгновений — и кадры эти оживают, и звучат давно забытые голоса, а ты держишь перед собой пригоршню ягод, сизых и холодных, как утреннее стекло… видишь глаза твоего школьного друга… скатываешься по сверкающему склону к сверкающей реке… краем глаза наблюдаешь за светлой волной сияющих на солнце волос, за алой лентой, за большой заколкой, вспыхнувшей в луче, за худыми плечами под серо-лиловым ситцем, ногами в красных туфлях, белыми как свечи… бросаешься в холодную воду, несущую тебя вдоль крутого берега, мимо яра, где мелькает алая лента, где кусты кажутся странно-голубыми, точно на акварели и лишь ситцевое платье — ее платье — таинственно оживает, притягивая свет, выделяясь в пространство цветных теней невыразимо точными линиями, объемом и привлекательностью.

На руках ее крапины от ягодного сока, губы темны, ноги ее проворны как ящерицы. Мыслимо ли забыть эту поездку на экскурсию, на дребезжащем, точно кипящий чайник, автобусе? И когда колеса машины вросли в пыльный язык травы у обочины, открылась эта долина с рекой.

У галечного пляжа трясогузка прыгает по красному граниту. Минуту спустя попутная струя несет меня мимо.

Ладони к вискам, прикрыть глаза!.. Еще несколько мгновений — и ты видишь пыльную дорогу, непривычное отражение в стекле автобуса своего порозовевшего лица, мальчишечьей пряди на лбу, и глаз, глаз — ее и твоих… они смотрят из темноты вечера за окном, они ловят будто бы зеленое поблекшее крыло заката в распадке, неровную линию почерневших кустов стланика на сопке, но, отраженные в стекле, видят лишь двоих. Ее глаза. Мои глаза. Тонут голоса в гуле и дребезге на крутых поворотах.

Еще немного…

Я вспомню.

Точно камень в перстне, засияв под лучом, тот день остался и запомнился.

Черная «Волга» несла меня к той реке четверть века спустя. Была неожиданная командировка на Дальний Восток. Повезло! пересекая меридианы в ночном самолете, я решил: поеду в долину. Я должен увидеть ее. Может быть, удастся искупаться в реке. Стоял тихий, ясный август. Шофер с удивлением смотрел, как я растянулся на галечном пляже, ворошил камни, дергал малиново-красный кипрей, и так вот, с журналистской сумкой в одной руке, с букетом в другой, сел на заднее сиденье, закрыл лицо щемяще-ярким кипреем.

И снова переживал эти мгновения…

Нить будто бы связывает ее, меня, эту реку. Холодная вода несет меня, несет, куда? Не пропустить мгновения… Небо. Голубая пойма. И вот она… Ее платье, тени на лице от поднятой руки. Кажется, то, что надо: угадываю выражение ее лица, вижу нить, которая протянулась к ней. Нет, проще: на пологом холме, под ногами ее голубые заросли, над головой — неяркое небо, краски которого приглушены. Неяркий, почти серый день. Она в центре этой панорамы, где столько голубого и голубовато-серого соединилось для того, чтобы высветить ее фигуру. Все. Это мгновение я безошибочно выбираю. Самосиянное, оно не требует постороннего света. Я не спутаю его ни с каким другим. Если быть точным, то надо добавить подробности: резкий поворот головы, взгляд — вот она, рядом. Она все видит, поднимает руку, рядом с ней бежит мягкая тень. Солнце пересекает кромку облака.

Гроза и свет

Стук в окно. Я распахнул обе створки его и наугад, без промедления сказал:

— Жанна, я сейчас, подожди!

Она стояла на тротуаре, я не видел ее лица, но угадывал его выражение. Собрался, мимоходом глянул в зеркало, выключил свет — в комнате и кухне миновал деревянную террасу, вышел в подъезд; налево — десять шагов и еще десять шагов по тротуару. Молча жму ее руку. Тогда в Москве телефоны были редкостью. Не потому ли мы чаще встречались?

Ответственная минута: окно нашей квартиры распахнуто, нужно ли возвращаться, чтобы закрыть его изнутри на задвижки? Мы совещаемся вполголоса. Я высказываю гипотезу, что скоро вернутся родители и родственники, затем закрываю одну створку, прикрываю вторую, и успеваю даже щелкнуть маленькой задвижкой этой второй створки, просунув руку в форточку. Не страшно. Никто не влезет в окно. Мы идем к Малой Андроньевской улице, застроенной такими же двухэтажными домами, как и Школьная, моя родная улица, бывшая Рогожская Ямская. Это широкие улицы, где много света, разница лишь в том, что Рогожская Ямская расположена так удивительно, что весной и осенью солнце висит над самой булыжной мостовой — и утром и вечером. Она тянется чуть ли ни на километр строго по направлению восток-запад. У восточного ее конца, у бывшей Рогожской заставы, стоял раньше камень с выбитой на нем надписью: «До Москвы — две версты». На западе ее панораму замыкает такая же линия светлых двухэтажных домов с зелеными и красными крышами. За эту линию садится солнце и от нее на закате тянется густая тень, поглощающая простор Рогожской Ямской, серые камни мостовой, мой дом и два наших окна.

Вот и поворот на Малую Андроньевскую; этого места больше никто никогда не увидит: здесь лет через двадцать после того вечера построили новые дома высокие, большие, белые, закрывшие своими одинаковыми параллелепипедами и простор, и свет солнца на закате, стершими память о прежней улице, названной так по Андроникову монастырю.

Монастырь остался у нас за спиной.

Через минуту откуда ни возьмись набежало темное облако. Редкий теплый крупный дождь. Ветер. Мы остановились под тополем. Несказанные минуты, которые я вспоминаю вот уже больше тридцати лет.

Что это вдруг случилось со мной? Я словно только что родился, я стал зорче, я вижу каждый камень блестящей влажной улицы, слышу звук каждой падающей капли. На небе остался закатный свет, и только над головой появилась туча, источающая звонкий ливень. Все это я замечаю. И до восторга, до радости отражается во мне каждый звук. Причудливо смешались последние краски заката с огнями города. Сначала налетел один шквал, потом второй, и вот еще сошлись сразу три шквала в одном порыве. Мимолетная гроза, вспышки молний…

Не узнавал я эту улицу, не узнавал себя. Невыразимая тайна этого вечера озадачивала меня, я молчал, прислушиваясь к звукам, и чудилось иное: не дождь и ветер, а голоса. Они звучали во мне самом. И музыка. Пленительная мелодия, ни на что не похожая, музыка без названия.

Жанна дернула меня за рукав куртки. Еще раз и еще. Все вокруг было другим. А дома стали ниже. Да и деревья тоже…

Нам по девятнадцать лет…

Дождь утих. Прояснилось. Тонкий розоватый оттенок неба растворялся, уступая место глубокой синеве. Зажигались звезды над нашими головами. И я впервые следил за ними.

— Пойдем!

Голос Жанны.

Куда мы направлялись? В парк. В парк, где зимой мы катались на коньках, а летом иногда смотрели, как танцуют недосягаемо рослые русоволосые принцессы на круглой дощатой площадке с деревянным навесом на сказочно прочных дубовых столбах, поддерживавших заодно и небо над оркестром. Но теперь, с этого лета, мы сами брали билеты на танцверанду, с пятью знаменитыми ступеньками, разделявшими в детстве в моем представлении небо и землю (это когда я приезжал с родителями в Москву еще школьником).

Пока мы шли по изменившейся улице под рядами шумевших тополей, я все пытался угадать смысл происшедшего. Что это за вихри, умчавшиеся вверх? Что означали тончайшие оттенки света, блики вокруг меня?

А на знакомой веранде я был застенчив, как всегда, мне трудно было танцевать, мне нужно было преодолевать сопротивление невидимых пружин и к тому же управлять ими, иначе неведомые силы заставили бы волноваться так, что даже лицо мое искажалось до неузнаваемости. Стесняясь не только людей, но и себя, я в тот год и раньше все твердил какие-то правила и запреты, пытаясь следовать книгам.

Почти сбитый с толку теми невероятными трудностями, которые возникали при каждом, пусть беглом разговоре, когда меня коробила откровенность, легкость, несерьезность — как казалось тогда — я впадал в отчаяние и замыкался. Еще немного, и мне заново пришлось бы начать учиться ходить или смеяться. Как счастливы были сверстники, не читавшие книг тех лет, не выдумывавшие мир, а видевшие его прямо, без оптических приборов, без этикеток, без советов и запретов, сковывавших меня. Но позже я порвал с этим, пришла самостоятельность, мне стало вольнее, дышалось легче. И всегда, где бы я ни был, я нет-нет да и вспоминал удивительный вечер.

Это было начало. Мир менялся. Еще быстрее менялся я.

Она спросила позднее:

— Что это было с тобой тогда, на Малой Андроньевской, помнишь?..

Конечно, я помнил. Но не мог ответить. Подыскивал слова — и не мог подобрать нужные. Что было там, на пути к Таганскому парку?

— Я испугалась за тебя, думала, тебе плохо! Ты потерял дар речи и упал бы, если я тебя не поддержала бы. Ты был какой-то ненормальный тогда, и даже на площадке от тебя шарахались, как от прокаженного. Помнишь?

Мне было приятно, что она помнила это. И меня не коробило, что она называла это по-своему. Я мог вспомнить о таких же вот превращениях, уже описанных до меня в книгах. Когда человеку семнадцать или девятнадцать, это случается, это бывает. Ответы, в общем, есть. Но я бы возмутился, если бы кто-нибудь попробовал назвать это знакомыми, подобающими случаю словами. Человек, конечно, растет, изменяется, развивается, созревает. Все так. Но это все же полуправда. Разве дело в физиологии? Разве вся наша жизнь не есть физиологический акт или что-то вроде этого? Я против подобных объяснений, заменяющих один вопрос — другим, более того — пренебрегающими внутренним нашим содержанием. Есть слово: душа. Есть другие слова. Есть слово: тайна. Есть слово: несказанное. Как найти ответ?

…Мы шли с ней по старой нашей улице, по Рогожской Ямской, которую сначала разрушили наполовину, сломав дома, а потом начали реставрировать и восстанавливать то, что разрушено, ибо не простительно было бы никому уничтожить то, что неповторимо. Ведь это единственная улица московских ямщиков. Я помню еще железный крюк коновязи, который торчал из стены в комнате, где я родился.

Мы вспоминали о бывшей Малой Андроньевской. Нас отделяло от того вечера много лет. Давно уже наши встречи стали случайностью, меня носило по белу свету, по приморским городам и весям, я принимал город теперь таким, каким он стал — одинаково похожим на любое захолустье, без скверов и архитектурных ансамблей, без живописных улиц и затененных вязами и тополями дворов, даже без детских голосов. Благие намерения чуть было не покончили с моим городом совсем, но, наверное, кроме меня, он был все же кому-то хоть немного нужен. Остановились. Немного оставили на память.

…Древние боги давно казались мне вечными. Их почитали, у них испрашивали милости и совета. Они были живы. Они остались навсегда, увековеченные даже в книгах, написанных их ярыми отвергателями. В голове моей мелькнуло все это, пока она ждала ответа, и я, человек, давно уже подавивший в себе все виды сомнений, узнавший подлинную цену тому, о чем так легко написано в книгах моего детства, помнивший те минуты под шумящими от резкого шквалистого ветра тополями (эти тополя вскоре спилили), ответил ей:

— Мне кажется, тогда на минуту приоткрылась тайна. Это было эхо будущего. Гроза и свет.

Память о вещей грозе

Холсты и акварели Константина Сомова зеркало для меня. Я вижу знакомые черты женщин в его «Арлекине и даме». В его портретах. Великая богиня научила меня видеть душу. Слова эти встречались читателю. Добавлю: во внешности, в глазах, даже в морщинах на лбу, во всем облике проглядывает душа. Это как прохожий виден через слегка заиндевелое стекло. Талантливый художник убирает иней и лед, оставляет нас наедине с внутренним миром. Все остается почти на месте: столько же морщин, такие же глаза, такие же складки кожи, тот же овал, те же черты. Изменяется рельеф, свет, качество. И вы уже видите внутреннее. Но и в обычном портрете все видна душа. Нужно ее чувствовать. Если вы художник — вам это обязательно удастся.

Прошлое сжимается, преобразуется, я начинаю различать другое, то, что раньше оставалось вещью в себе. Картина Сомова «Зима. Каток» кажется вершиной. Она написана по законам внутреннего мира.

Даже его смешные фигурки — из того же плохо постигнутого мира. Я вижу себя в его автопортрете.

Законы жизни сложны. В шестьдесят третьем мы расстались с Жанной. Это было в начале лета. Когда летел тополиный пух. Никогда потом я не видел таких белых метелей, которые встречали меня на Таганке, на сопредельных улицах. Родился я на Рогожской Ямской, которую кому-то угодно было переименовать в Школьную.

Тогда все и показалось мне похожим… на жизнь. До этого была живопись. Я снова входил в мир моих улиц, ведь мы жили с ней три года в другом районе, я вернулся на старую квартиру, где жил мой дядя с семьей, куда вскоре приехала мать. Я казался себе пожилым, никому не нужным, и только поездка к морю изменила ход времени. Заодно я оказался и в новом измерении. С тех пор я советовал в подобных же ситуациях моим коллегам одно и то же: море, заплывы, пляжи, озера, в крайнем случае бассейны. Это лечит.

Очнулся я не вдруг, не сразу после поездки. Все окунался в прошлое тогда меня трясла лихорадка. Бродил по тем улицам детства, куда меня вернула судьба. Помню эпизод. Тротуар, казалось, покачивался, как покачивается палуба корабля. Огни машин… Плыли вверх витрины, светящиеся окна, гирлянды фонарей. Все это казалось зыбким или было зыбким на самом деле. Настроение мое передавалось окружающему, сообщало ему беспорядок, движение. Свернул в переулок, остановился у окна. За занавеской женщина в светлом переднике гладила. И рука ее точно отмеряла и отсчитывала те отрезки, из которых слагался для меня рассыпавшийся мир.

Я точно впитывал в себя движения красивых, бело-розовых полных рук, видел, как поднималась грудь женщины, как свет люстры оживал на округлых ее щеках, исчезал в складках антрацитово-черной блузки, оживал в темных глазах женщины и помогал ей, указывая тенью от утюга, как вести правильные линии.

Потом двинулся дальше. Магазины. Редкие прохожие. Редкие возгласы на другом, казалось мне, языке… темная пустота неожиданного тупика, огонь сигареты, звук поцелуя, еще и еще…

Все таяло, исчезало здесь, я не просто находил себя снова. Та, отдаленная временем гроза повторилась, сбылось то, что она предвещала!

Меня тянуло к людям, я бродил не помню сколько времени, бесцельно, не зная, по какой улице я иду, и стрелки круглых часов на столбах дергались, безуспешно напоминая о буднях, которые я еще не мог понять и принять… Подобно невидимке добирался я в такие вот вечера до центра Москвы и возвращался… Гроза, потом свет.

Есть молитвы об избавлении от воспоминаний. Но я не хочу от них освобождаться.

Я вновь в Таганском парке, почти сведенном на нет строителями. Я один помню место, где была танцверанда с тесовым полом, оркестровой площадкой, навесом, скамейками — чудо из чудес. Как помню вещую грозу. Порой задаю себе вопрос: готов ли я был тогда узнать, что боги есть, и есть творец, и Богоматерь может являться к людям и беседовать с ними? И отвечаю себе же: скорее всего нет.

Я поверил бы, но кто знает, какой причудливой могла бы оказаться моя жизнь — в те времена!..

Звезды и разум

Осенними вечерами — у моря, а потом в Москве — светоносная лазурь звезд проступала над головой. Я бродил изредка по аллеям парка нашей юности, всматриваясь в мерцающие узоры (в Москве понять нужно было многое).

Во время болезни я тоже думал о небе. Рука творца оставила там знаки и росчерки. Минувшей осенью я узнавал их. Иногда различалось матовое пятнышко знаменитой туманности. Если бы глаз мог видеть все слабые источники света в ней, то она разрослась бы так, что и семьдесят Лун не закрыли бы ее. Там, в туманности Андромеды, горят такие же небесные огни — их можно увидеть в телескопы, они так же неспешно, как и наши звезды, обращаются вокруг ядра этой галактики. Справа от туманности и созвездия Андромеды величаво летит Лебедь, который хорошо виден и летом, а ниже — огромный квадрат Пегаса и Персей. На старых картах неба Персей держит в правой руке меч, а в левой голову Медузы. Когда-то Зевс золотым дождем проник в терем, где томилась аргосская царевна Даная. Терем был медный, с медными же огромными замками на воротах. Его соорудил Акрисий, отец Данаи. В один печальный день царевна с маленьким сыном Персеем по приказанию грозного ее отца была брошена в море в деревянном ящике, подобно царице из пушкинской сказки. Рыбак Диктис выловил его, воспитал Персея. Местный царь влюбился в Данаю, а Персея послал искать горгону Медузу. Нимфы подарили герою крылатые сандалии, шапку-невидимку и заплечную сумку. Кривой нож дал ему бог Гермес. На крылатых сандалиях он взлетел, догнал Медузу и, наблюдая ее отражение в щите, обезглавил чудище. Если бы не блестевший как зеркало щит, быть бы ему обращенным в камень одним взглядом Медузы. Упрятав голову ее в заплечную сумку, наш герой скрылся от других горгон, сестер Медузы. В далекой Эфиопии Персей спас царскую дочь Андромеду от другого чудовища. Состоялась свадьба. Так, вместе, они оказались и на небе.

Ниже, над самым горизонтом, светились многочисленные звезды Кита. Среди них искали следы разума, слушая радиосигналы, тогда как высшая форма его, божественный разум, внимательно слушала и наблюдала Землю.

Глаз человека может различить сто звезд Кита. Одна из них очень быстро перемещается по небосводу, как все очень близкие к нам звезды — это тау Кита; она похожа на Солнце, только немного меньше его. Она так же медленно вращается вокруг собственной оси. Это потому, думают астрономы, что есть планеты, которые взяли на себя часть общего движения. Радиотелескопы выслушивали эти предсказанные, но не обнаруженные еще планеты. Безрезультатно. Но если бы и был принят сигнал, то, верно, он в конце концов попал бы в рубрику курьезов популярных журналов. Это общая судьба всех проявлений разумного начала, которые когда-либо отмечены на удивительной планете, называемой Землей. Точно так же человек пытается понять чаще не богов, а вымышленную информацию о них.

…Поблизости от созвездия Кита сияли Овен, Рыбы, Треугольник. А правее его и правее Пегаса парил царственный Орел с его Альтаиром. Чуть ниже выползала из-за горизонта Змея, поддерживаемая Змееносцем. В самом центре и очень низко, едва поднимаясь нам окоемом, Водолей намеревался открыть нам самую горячую звезду Галактики, но его намерения, кажется, опережали время. Видно, не пробил час.

Его звезды были и моими звездами. Я верил в родство с ними, ведь когда-то Солнце совместилось с ними, и я появился на свет, годы и годы потом не замечая совпадений моего личного с тем, что изначально обещано. Что-то во мне оживало, заставляло настораживаться и ждать, пока боги не указали первую ступень в мире звезд.

Анахита

Только узнав в декабре имена великой богини, я стал догадываться, какая нить помогала мне найти дорогу к морскому берегу, к прибою, к мокрой гальке у речных плесов.

Анахита (ударение на второй слог) — это не просто имя. Это ипостась богини священных вод. И это символ истории целого народа, многих родственных племен, культуры древнего Ирана и Средней Азии, верований древних ариев, живших тогда в этом регионе. Это предки многих нынешних европейцев.

Я называл уже Урарту, первое государство на территории нашей страны, основанное венетами-венедами-ванами-вятичами (по-эстонски слово «русский» доныне звучит так: «вене»).

Вся Малая и Средняя Азия была колыбелью европейцев, в частности славян, оттуда венеды расселились за тысячелетия в Северной Италии, Восточной Европе и далее на запад. (Они же основали Ванское царство — Урарту.) О переселениях венетов-венедов на запад и восток из Малой Азии писал историк и географ древности Страбон.

Родственны им хетты, руководившие огромной державой, соперничавшие с Египтом три с половиной тысячи лет назад; правители Миттани — другого государства к востоку от хеттов.

Урарту — Лебедия. В имени Афродиты тот же корень. В полном имени богини, известном в Средней Азии, корень тоже связан с водой: Ардви-Сура-Анахита. Сура — вода, перевод слова подтвердила сама богиня.

Я узнал еще одно очень важное слово языка богов. Ур — земля. Урарту или, как писалось ассирийцами, Уруатри — это земля богини Лебедь. Таков дословный перевод. И если выше я упоминал об этом, то теперь сообщаю, что и на языке богов название этой страны означает то же. В имени скифской богини Аргимпаса (или Артимпаса) нам слышится то же созвучие, с поправкой на произношение и написание. Случай с грифо-бараном или зайцем, столь памятный мне, находит полное объяснение на основе скифских источников.

Тюркизация началась в Средней Азии недавно. Главными врагами Александра Македонского здесь были именно арийцы, земледельцы речных долин.

В низовьях Амударьи были некогда расположены дворцы Хорезма. Архитектура здесь та же, что и в Парфии. Главным в комплексе хорезмийских дворцов был храм Анахиты. Ей посвящены изображения танцующих женщин. Она богиня плодородия и священных вод. Связь между плодородием и водой очевидна. Добавлю: и Афродита ведала морскими путями древних, а ее священным животным был заяц. (Я видел его в таком виде, в каком он казался ближе к скифским древностям.)

Сам того не ведая, я приобщался к культу воды во всех ее проявлениях: зачарованно следил за струями Агурских водопадов, купался в Синей чаше в Абхазии, в северных реках, включая притоки Колымы, в Каспии, Черном, Охотском, Японском, Балтийском морях. Сколько себя помню — всегда бежал к воде. Так было у бухты Нагаева, когда мне было пять лет. Ее темно-синее зеркало в начале июня поразило меня, я видел лесопилку на берегу, вдали — порт, справа и слева бурые склоны крутолобых сопок.

В восьмидесятом я поехал туда, к нагаевскому побережью. В августе я был на ловле кижуча. В бухте купался в полном одиночестве. Вместо зеленых и буроватых раздолий морского дна у берега, где копошились раки-отшельники в сороковых, я обнаружил лишь мертвый грунт и одну-единственную актинию, гигантскую, лиловую, даже страшную. Что это? Попытка выжить, изменившись, приспособившись к варварству человека?

Меня мучила память. С детства я помнил заросли иван-чая, деревянные хижины, сбегавшие к морю, узкие улочки прибрежного района Магадана и огромные кубические камни близ реки, которая так и называется: Каменушка. Когда мне было пять-шесть лет, я ходил гулять туда с отцом и матерью. Описание этой удивительной речки можно найти в моем романе «Чаша бурь». В восьмидесятом я снова бродил тут, пограничники угощали меня красной икрой, и я пользовался при этом столовой ложкой. О чем-то рассказывал им. Я и не подозревал тогда, что вспомню снеговые ручьи, Каменушку, бухту моего детства в связи с одним из имен великой богини!

Вспомнил и паром, который в июле сорок первого доставил нас в бухте Золотой Рог на борт судна, отправлявшегося в Магадан. Японский катер остановил нас у пролива Лаперуза. Была жара, мы стояли, пока японцы обстоятельно шарили в трюмах. У меня был солнечный удар, и я лежал в лазарете. Владивосток-Магадан-Москва. По этому треугольнику мотала меня жизнь в детстве и потом. Но в центре всех воспоминаний — моря и вода всех оттенков и любой температуры, почти тропическая вода в Находке в сорок пятом и ледяная в Охотском море во все годы и во всех сезонах.

…У Анахиты верхняя одежда из меха выдры.

Я вчитывался в строки священной книги «Авеста», хранящей древнейшие сведения, и ловил себя на мысли, что та выдра, которую я видел на реке Мякит, в том самом поселке, где мы познакомились с Жанной, тоже связывает нитью памяти обычное и божественное.

Анахите посвящены гимны «Авесты» и полностью пятый гимн (яшт). Я приведу сведения о великой богине из этого яшта:

«Она богиня священных вод. Место ее жительства расположено среди звезд. Полная сил, бесстрашия и величия, она на своей квадриге (четырехконной колеснице) продвигается по небесам и сокрушает демонов, притеснителей, вредоносных носителей зла. Ахура-Мазда (верховный бог) доверил ей наблюдать за творением (то есть за человеком). Все боги взывают к ней и просят у нее величия и богатства. Она дает плодородие природе, покровительствует стадам и пастбищам… Она на вид стройная высокая девушка с величавой осанкой, носит венец из чеканного золота, украшенный звездами, серьги и золотое ожерелье. У нее очень тонкая талия, пышная грудь, белые руки украшены браслетами. На ногах у нее золотая обувь, роскошный плащ из меха выдры, расшитый золотом, окутывает ее».

Автор этого описания видел ее! Уверен в этом.

Великая богиня действительно являлась в меховой легкой шубке с накидкой. Жанна красочно описала ее. Она рассказала о платье с меховой оторочкой, о золотом шитье, обуви, отделанной золотом, золотых украшениях и, наконец, о золотой короне. Корону Жанна увидела седьмого февраля девяносто первого года. Венец, украшенный звездами, — не фантазия. На ее короне, на лучах ее венца (точь-в-точь звезды) сияли в тот день овальные и круглые камни — голубые и желтые. А в центре горел алый огонь рубина. И у мальчика великой богини была корона с камнями — поменьше размером. На ней было яркое, желтое, блестящее платье с широкими манжетами на рукавах, и на манжетах тоже желтые и голубые камни. Волосы у нее золотистые, почти сверкающие, но корона немного светлее их.

Мне надо переходить от одной ипостаси великой богини к другой. Никому не приходило в голову, что одна великая богиня известна в разных странах под разными именами. Древние догадки не в счет. Именно эти имена считаются несопоставимыми! Ибо как сопоставить христианство и язычество!

В тот день они говорили о крестике для меня.

— Знай, сегодня надо освятить для него крестик в церкви, где будут мощи!

В семь часов утра, через два часа после беседы, Жанна услышала по радио, что в Москву прибывает поезд с мощами Серафима Саровского, которые будут внесены в Елоховскую церковь. Вот о каких мощах говорила Богородица, она же Анахита!

Мне лучше не пытаться выразить чувства. Это невозможно. Невозможно! Прекраснейшая из богинь золотоглазая Анахита со звездами-самоцветами на венце, с ребенком у сердца (на его голове тоже корона) говорила о крестике для меня!

Богородица-Анахита сообщила Жанне, что ее ждет болезнь:

— Тебя ждут трудности, со здоровьем будет неважно.

Мальчик перекрестил Жанну и сказал:

— Ну, не волнуйся!

Он произнес это слегка нараспев, как говорят дети.

— Плохо чувствует себя мать, — сказала Жанна.

— Об этом не думай, все будет хорошо.

В руке у Богородицы-Анахиты появился белый платок. Она легонько приложила его ко лбу и помахала им прощаясь.

Для меня этот день был благоприятным. Великая богиня сообщила об этом пятью днями раньше, второго февраля. Тогда она была в лимонно-желтой шубке с меховой накидкой. Пятое и седьмое февраля. Эти дни ей названы как дни моих удач. Мне были обещаны творческие импульсы. Это сбылось, я ощущал их, но плохо воспользовался. (Это можно объяснить реакцией после завершения работы над «Асгардом».)

…В «Авесте» объясняется, как звезда Тиштрийа (Сириус) вызывает дожди (яшт 8). Прислушаемся к древнему тексту, присмотримся к его образам. Первый из этих образов — юноша. Второй — золоторогий бык. Третий — прекрасный белый конь с золотыми удилами. Во всех троих, но поочередно превращается Тиштрийа. И в каждом из них пребывает десять дней. Противником белого коня выступает конь вороной с облезлыми ушами, спиной и хвостом. Жестокая битва длится три дня. Вороной конь Апауша (еще более древняя форма: Апаврта) выгоняет звездного коня из озера Варукаша (Варукрта). Тиштрийа обращается к верховному богу Ахура-Мазде, который дает ему силу десяти коней, десяти верблюдов, десяти быков, десяти гор и рек. Тиштрийа-Сириус выходит победителем, освобождает воду, посылает ее на Землю дождями.

В этом мифе меня поразило сходство с египетскими источниками, которые связывают водообильный разлив Нила с восходом все той же звезды. Древнеегипетский Сириус-Сотис за тысячелетия до нашей эры, поднимаясь над горизонтом на широте египетского города Мемфиса, предвещал плодородный год и освобождение воды. Этот утренний восход звезды, совпадающий с разливом Нила, происходил только один раз за 1461 год. Весьма большая редкость даже для мира звезд. Как человек заметил это? Невероятно. Авестийский миф настаивает на связи событий с той же звездой. Как быть?

Остается искать следы невероятного.

Где же? Прежде всего в тех же мифах.

Сириусу часто сопутствует Антарес. Эта большая звезда называлась в арийских источниках так: Садвес, Сатавайса. Ей приписывалась функция Девы Света, богини дождя. Она вызывала не только дождь. Гром, молния, снег, град обязаны своим происхождением ей же. Дева Света — вполне возможно — это душа, дух звезды, но не сама звезда. Итак, удивительные астрономические и метеорологические наблюдения, связь между появлением звезд и явлениями природы — с одной стороны. И стремление понять, рассмотреть божественное — с другой стороны, но в той же связи. Эта дуальность не случайна. Она отражает глубокую взаимозависимость нашего и астрального мира.

Отыскав Деву Света в авестийских сочинениях, я был поражен, когда узнал, что Богоматерь предупредила недавно о скором появлении этой девы.

«Условие спасения России — объявление ее соборным храмом Девы Светов, Благовестницы грядущего Преображения, утешительницы страждущих и всех скорбящих…» (журнал «Путь к себе», 1991, N 1, с. 12).

Это слова Богородицы, записанные отцом Иоанном из Богородичного Центра.

Дева Света. Дева Светов. Некоторое разночтение, на мой взгляд, несущественно.

В книге Даниила Андреева «Роза мира» содержится интереснейший материал. Найти в ней это имя мне не удалось. Но зато я нашел другое: Звента-Свентана. Отдельные созвучия находят объяснение. По размышлении я убедился, что Дева Светов и Звента-Свентана — это одна и та же богиня. Напомню, что в книге Д. Андреева Звента-Свентана названа пятимерной божественной монадой. Это не противоречит сказанному выше. Так я пришел к выводу: Звента-Свентана как имя восходит к древним авестийским корням.

Богоматерь показала образ юной Звента-Свентаны с девочкой у сердца. Невнимательный читатель этой книги может впасть в заблуждение, в ошибку, посчитав этот образ олицетворением сил космоса, и только. Нет, это не олицетворение, не символ, а сам космос, божественный космос и его силы. И очистительные грозы и молнии и громы Девы Светов, как силы, согласны со священными водами Анахиты-Богородицы. Нетрудно заметить новую фазу, другое состояние вод. Звента-Свентана придает им подвижность. Освобожденные земные потоки низвергаются ливнями, дождями. (Я говорю на языке «Авесты». Она помогает мне устанавливать отдельные зависимости. Другого языка в этом случае мне не дано.)

Приведу диалог Жанны с богиней:

— Ты можешь показать мне Звента-Свентану?

— Да, смотри, — ответила богиня и вдруг исчезла.

Вместо нее появилась очень молодая женщина, почти девочка, с яркими сине-голубыми глазами. Платье — голубое с белым. На руках — ребенок с блестящими, как бусины, темными глазами. Ребенок одет в желтое.

Она тоже исчезла. Снова появилась великая богиня. Жанна, не успев еще разобраться, воскликнула:

— Но это же была ты?

— Нет Звента-Свентана. У нее не мальчик, а девочка!

— Это я для него просила показать.

— Он знает!

Слова Богоматери и показанный ей образ Звента-Свентаны дают возможность предвидеть роль юной богини с девочкой в судьбах России. Мне кажется, Богоматерь готовит нас к встрече с ней, по мере того как Эра Водолея вступает в свои права.

В подлинных мифах всегда рассказывается не только о прошлом, но и о будущем. Это отличительная черта божественного знания, отразившегося в них с большей или меньшей полнотой. Задолго до нас Дева Света (Звента-Свентана) воплощала стихию воды в ее самых динамичных состояниях, а великая Анахита-Богоматерь была рядом, одухотворяя священные воды. В наши дни и на моих глазах это таинство вновь открывается человеку. Миф оказывается зеркалом будущего.

Афродита

Афродита — гостья на земле Эллады, она пришла к грекам из Малой Азии, где под разными именами была хорошо известна Богиня-Мать. В этой области первых городов и предков европейцев издревле звучало имя великой богини. Афрос по-гречески означает «пена». Пенорожденная — таков был бы перевод имени с древнегреческого. Но это лишь созвучие, которое народная молва и поздние мифы закрепили потом и много раз повторили. Мы уже знаем перевод с древнейшего малоазийского наречия.

Мифы сохранили и ранние и поздние, в них переплавился опыт народных верований, смешались родословные. Распутать этот клубок непросто, потому что в нем десятки или сотни нитей и начало каждой из них запрятано так глубоко, что в бессилии разводишь руками и поражаешься фантазии древних. Такими дошли до нас сказания, которым много тысяч лет. Образы остались на века. Мозаика из самоцветных сверкающих огней хранит удивительные сюжеты, истории, и тот, кому дано, может видеть за ними подлинность, действительность. Другие, сравнивая это с клубком, пусть распутывают цветные нити, чтобы попытаться добраться до истоков.

Имя Афродиты я угадал в декабре 1990 года. Что-то подтолкнуло меня искать другие имена Богоматери-Богородицы — Девы Марии. Пятнадцатого декабря великая богиня подтвердила мою правоту. Как я пришел к этому? Помогло древнее слово «лебедь». Оно послужило ключом к разгадке и другого имени в русских преданиях — увы, от них остались лишь следы. Рассматривая изображение Афродиты с лебедем на краснофигурном килике пятого века до нашей эры, я понял все. Это была, конечно, репродукция. Оригинала, хранящегося в Британском музее, я никогда не видел. Длинное платье Афродиты, его оторочка, головной убор — все это живо напомнило мне одеяние прекрасной богини, в котором она является и поныне. Сходство не так уж велико, но я его заметил. Так я связал и само имя прекрасной богини с лебедем. И только тогда решился задать вопрос самой богине. Не мог же я удовольствоваться народной этимологией, причем поздней, греческой, которая ведет свое начало от слова «пена-афрос»!

Но греки успели создать свою систему мифов, она дошла до наших дней, она почти жива еще в книгах, я уж не говорю о научных работах. Сравнения, образы запечатлены в стихах, в прозе. Это здорово: все, что нам досталось от древности, должно быть понято и сохранено, пусть даже с помощью электронных машин и оптических устройств запоминания, позволяющих извлекать разные линии и версии, сопоставлять, думать, — и все это пусть будет удобнее, чем утомительный поиск в книгах и предварительный поиск самих книг.

Не избежать, пожалуй, краткого знакомства с греческими данными. Я еще раз должен упомянуть о хаосе в начале времен. Они сродни бесформенному, темному, бесконечному вихрю. Но вот появились земля и небо. Богиня земли Гея и Уран, владыка неба, полюбили друг друга. Надо полагать, главные дары Урана темно-синяя шаль с мерцающими звездами и светлое покрывало из солнечного света и первозданной голубизны — пришлись Гее по душе. Двенадцать сыновей и дочерей подарила, в свою очередь, Гея Урану. Запомним имя младшего отпрыска божественной пары — Кронос. В том виде, как они дошли до нас, мифы говорят о киклопах (циклопах) и сторуких чудищах-великанах гекатонхейрах. Киклопы одноглазы, мастеровиты, живут в подземельях и куют громы и молнии. Мы должны будем признать этот факт, не будучи в силах проследить слияние разных источников, так же, как и факт рождения других детей, порой страшноватых или просто страшных.

Уран умел видеть будущее и узнал, что его свергнет один из сыновей. Он сбросил своих отпрысков в глубочайшее из подземелий, в Тартар, окруженный неприступными стенами и рекой огня и смолы. В этой огненной реке Флегетоне я узнаю магму, соединяющую качества огня и смолы.

Та же участь постигала каждого родившегося ребенка. Гея не могла с этим смириться. Она сотворила острый алмазный серп, и это оружие вручила Кроносу, тайком спустившись в Тартар. Вскоре Кронос оказался наверху, в засаде. Он ударил жестокого отца в живот серпом. Рухнув на землю, истекающий кровью, оскопленный Уран предсказал Кроносу подобный же исход и проклял его.

Пока же Кронос стал властвовать над миром. В Риме его знали под именем Сатурна. Женой Кроноса стала Рея, одна из титанид. Уран же, окровавленный, обессиленный, решил добраться до острова, и по пути его увидела богиня вечной ночи Никта. Ее дети Гипнос, Эрида, Немезида, Апата, Кер, Танатос олицетворяли сон и мрачных призраков, раздор, возмездие, обман и обольщение, разруху и истребление, смерть. Козни Никты во многом определили судьбу Кроноса, который не мог забыть проклятия отца и мрачного его предсказания. Начинался второй круг драмы богов.

Кронос отнял у Реи новорожденную Гестию и отправил ее в собственное чрево. Рея ужаснулась. Но ее слезы были слабым аргументом в этой роковой ситуации. Сыновья Гадес, Посейдон, дочери Деметра, Гера разделили участь Гестии. Рея обратилась к Гее за помощью. И та укрыла ее на Крите в пещере, где и родился шестой ребенок по имени Зевс. Божественная коза Амалтея (Амалфея) кормила его молоком. Играя с ней, Зевс обломил ей рог, опечалился, но нашел выход. Он решил, что этот рог будет всегда будет полон фруктов. И пусть волшебный рог изобилия утешит Амалтею.

По другим источникам Амалтея — нимфа. Мне трудно добавить к этому что-либо; в свое оправдание мог бы сослаться разве на стародавнюю противоречивость и эклектичность мифов, о чем предупредил читателя выше.

В период детства на Крите впервые появляются белые голубки с амброзией для Зевса. Пищу богов птицы находят на берегу океана. (В этом месте книги пересекаются и две темы этой книги — главная и второстепенная.)

В память о днях на Крите Зевс сделал позднее голубок символом любви и кротости, вменив им самую приятную из обязанностей — возить или, точнее, носить на крыльях колесницу Афродиты, прекраснейшей из богинь. Впрочем, слово «колесница» тут не вполне уместно, поскольку экипаж богини был умело собран… из лепестков роз.

Что касается второстепенной темы — амброзии, то мы к ней еще вернемся, поскольку она имеет прямое отношение к жизни богов.

Кратко о других событиях. Зевс подружился с Метидой, двоюродной своей сестрой. Именно она нашла способ освободить родных сестер и братьев будущего владыки мира. Приготовленный ей напиток Рея подала Кроносу. От этого зелья Кроносу не поздоровилось. Бог раскрыл рот в корчах и муках, а из его чрева вновь появились на белый свет Гестия, Деметра, Гера, Гадес и Посейдон, тот самый Посейдон, который будет основателем Атлантиды. Худо было Кроносу, и он удалился куда-то в горы передохнуть и подумать о случившемся.

И на этом витке драмы первый вопрос — о власти. Ничего нового. В свое время Кронос освободил из Тартара только братьев-титанов, оставив нам сторуких гекатонхейров и циклопов (мы помним, что это мастера и работяги). Их-то Зевс и предложил использовать в качестве движущей силы событий (я невольно использую позднейшую терминологию политиканов, но избегаю употреблять здесь слово «революция»). Освобожденные циклопы немедленно вручили Зевсу выкованные ими молнии и громы.

Посейдону они дали трезубец, Гадесу волшебный шлем. Примерно то же самое получали из подземелья и современные земные громовержцы, учившие вспарывать животы сородичам серпами и вилами, и крушить черепа своих близких молотами. Но мифы записывают люди, приспосабливая их к своим целям…

Для чего же? Для того же самого. Для решения первого и основного вопроса.

Потом было десять лет жестокой войны. Восставшее подземелье во главе с Зевсом и его братьями громило титанов, циклопы били титанов Кроноса именно молотами, да к тому же увесистыми, медными. В ход пошли и секиры, напоминавшие серпы. Кроноса с титанами Зевс приказал отправить в подземелье. Решение гуманное. Вспомним, что низвергнутым земным владыкам, а также их семьям с малыми детьми до подземелья даже не удавалось добраться. В этом можно усмотреть отличие теории и практики так называемых гениев и основоположников, их диктатуры от действий мифических богов и героев, которые, конечно же, не приписывали себе и друг другу эпохальных открытий в области социологии и других наук, а также не распространялись о демократии и государстве.

Нельзя умолчать о том, что Гея, сама земля, разгневалась на Зевса. Это понятно: титаны были ее детьми.

Новый владыка вспомнил о дочери Урана. Мифологические обстоятельства ее рождения таковы. Когда Кронос ударил алмазным серпом Урана, то капли крови попали в море, превратившись в пену. Из белой пены возникла дивная Афродита. Она стала украшением Олимпа.

Богоматерь-Афродита. Великая богиня сама подтвердила это. Парадокс состоит в том, что истина, которую Афродита открыла нам, в наши дни, была уже наполовину забыта в античную эпоху.

Древнейшая греческая традиция еще помнит как будто бы о первоначальном значении прекрасной Афродиты как Богини-матери. И уж несомненно, прекраснейшая из богинь появилась в начале времен, рожденная самим небом, что и передают греческие источники, называя отцом ее Урана. (Римляне сына его звали Сатурном, а внука Юпитером. По-гречески имя этого последнего — мы помним звучит как Зевс.)

Древнеримский оратор и писатель Цицерон в своем трактате «О природе богов» лаконично пересказывает мифологическую родословную первых богов, уже известную нам, но находит нужным дать ей оценку как нечистивым басням (2. XXIV, 63, 64). Но тут же он замечает, что в этом заключается остроумный физический смысл. Эфир сам по себе рождает все, но по-своему, не так, как рождают люди. Сатурн-Кронос насыщается годами, отрезками времени, и потому выдумали, что он пожирает родившихся от него (и это соответствует отождествлению Кроноса со временем). Именно само время, по Цицерону, никак не может насытиться минувшими годами. Хорошо сказано и связано именно с физикой, нам остается поверить Цицерону. Но сравнение его отнюдь не отменяет мифологию с ее особым языком — когда-нибудь мы откроем в ней новые пласты знаний, неведомые пока глубины, увидим воочию сам процесс мифотворчества и взаимовлияния разных мифов, преданий, легенд. Бесценный сплав дошел до нас, из него будет выделено и золото истины, и серебро поэзии, и причудливая драгоценная нить судьбы самих богов, их удивительного мира.

Небесные циклы, движение светил, взаимное смещение их в пространстве важны для понимания мира в целом. Легче всего думать, что Вселенная — это бесконечное скопище горячих газовых шаров и холодных глыб вещества. Но это на так. Миры живут своей жизнью, а мысль и жизнь никогда не возникали, они были вечно. Это прямо следует из бесконечности мира во времени, если, конечно, не ограничиваться ближайшей окрестностью космоса. Жизнь, как форма преобразования энергии, была всегда. Любой конечный срок для нее означает сиюминутный акт творения и непременно требует сиюминутного рождения бога, поскольку такой ограниченный срок, любой по длительности, все же бесконечно мал по сравнению с жизнью небесного мира и материи в целом. Мы не понимаем связи возможных схем жизни и ее уровней, чаще всего отрицаем сам дух и астральный мир. Но это лишь другая, лицевая сторона всеобщего бытия.

Физики лишены возможности дать интерпретацию волнам де Бройля — их природа является вещью в себе. Между тем, и в этом все больше убеждаешься, они наводят на мысль о том, что мир и пространство устроены вовсе не так, как полагали до сих пор. Ведь волны де Бройля могут иметь бесконечную скорость.

Мы не видим Асгард, но он существует. Мы не видим волн де Бройля даже с помощью приборов, но они сама реальность. Сам наш мир, наша планета, в частности, является своеобразной интерпретацией движения или покоя астрального. Еще Платон считал Солнце живым космическим существом. Цицерон писал о том же: «А если солнечный огонь похож на те огни, что в телах живых существ, то и Солнце должно быть живым, а также и остальные светила, рождающиеся в небесном огне, который мы называем эфиром или небом.» (О природе богов. 2. XV, 41). Несколько лет тому назад и я понял, что нелепо думать о нашем светиле как о большом огненном шаре — и только. Древнеегипетские маги не только знали это, но и прямо основывались в своих построениях на подобных фактах, они были неизмеримо ближе к сопряженному пространству и астральному миру.

В образно-эпических системах и мифологиях это содержание дошло частично и до наших дней, но остались непонятыми. Три души (сущности) у человека Ах, Ба и Ка. Эта истина для многих из нас лишь пустой звук. Прорицание вельвы в «Старшей Эдде» соотносится с далеким прошлым, но почти никто не задает себе вопроса о неизбежной повторяемости событий — на основе циклов и законов неба.

«Гарм громко лает у Гнипахеллира, привязь не выдержит — вырвется Жадный», — и эти строки лишь пустой звук для современного исследователя, но не предупреждение. А ведь Гарм — это чудовищный пес или волк. И в древности имели в виду совсем другое, и передавали из уст в уста вовсе не байки о злом или сером волке, а последние, быть может, трагические предупреждения, оставшиеся в памяти. Этот чудовищный волк из «Эдды» не так прост, как может показаться иному филологу. Это небесный волк. И весь мифологический зверинец тоже небесный, астральный, Звезды и созвездия еще до египтян не только называли именами животных, но и справедливо искали тот дуализм, ту связь миров, о которой сказано выше, и та лицевая сторона мира получила образные названия и имена. Да, вместе с богами еще и целый зверинец. Для чего? Не для образности ради образности, а ради истины. Ведь небесный волк действительно посажен на цепь! Эта цепь — гравитация. И привязь действительно не выдержит, как это было уже в далеком прошлом, когда астероид обрушился на Землю.

Двадцать второй век — таков примерный срок приближения нового астероида. Я узнал недавно о том, что делаются первые попытки предсказать его появление на нашем небе. Но ученые считают и измеряют лишь время и орбиты нашего трехмерного пространства, за которым мудрецам древности с помощью богов виделось иное.

Некоторые циклы известны издревле или угаданы потом. Пусть знание сохранилось в лапидарном виде, но это подлинное знание! Анализируя мифы, мы сможем найти цифру 300. Триста лет — это тот период, по прошествии которого повторяются цепочки событий в их временной последовательности. Конкретное содержание этих цепочек иное, но события предсказать можно довольно точно, иногда так, как если бы мы производили расчет с помощью неведомой, неизобретенной еще вычислительной машины. Между тем, эту возможность дает миф!

Некоторые ситуации повторяются через 28 лет. И опять миф и предания седой старины, повествуя о богах, их борьбе, дают такие меты. Боги используют циклы! Мы должны лишь вникнуть в содержание мифологии, сопоставить факты жизни богов и небесных городов, чтобы понять это и научиться применять во имя человека. Вот почему открытие небесных городов (и Асгарда) одновременно открывает и Эру Водолея.

Бессилие дикаря в борьбе с природой не могло породить богов, ибо боги объективная реальность. Они не нуждаются в акте творения с помощью фантазии первобытного человека. Они были всегда. Как был всегда астральный мир и другие миры с их измерениями. Зачем бы дикарю создавать миф о девяти небесах, если и под одним-единственным он якобы оказывается бессильным, но вместо того, чтобы думать о хлебе насущном или удачной охоте, он в этом положении разрабатывает совершенно необычную космогоническую систему? Ведь несколько небес мы найдем именно в древнейших мифах, берущих начало в глубине тысячелетий, например, в эддическом цикле о богах и героях.

Трех измерений явно маловато для объяснения накопленных нашей памятью фактов. Проще всего отмахнуться от них или объявить их чудесами. Именно по этому самому простому пути и идет пока современная наука. Почему? Да потому что раньше она осваивала всем известный трехмерный мир и находила в нем именно причины и следствия явлений. Это напоминает освоение европейцев Старого Света. Вот он освоен. Что дальше?..

На очереди — открытие Америки. И новых миров.

Исида, Осирис, Гор

Историк Д. Редер писал: «Культ Исиды повлиял на христианскую догматику и искусство. Образ богоматери с младенцем на руках восходит к образу Исиды с младенцем Гором. Статуэтки Исиды сохранились как реликвии в некоторых средневековых церквах (в Сен-Жермене, Кельне)».

Много лет назад, когда я встречался с Д. Редером или когда читал его работы, факт преобразования представлений о великой богине в соседних странах Средиземноморья проскальзывал мимо моего внимания. Мне даже не приходило в голову задуматься о рождении светлого образа Девы Марии в связи с мифологической судьбой Исиды.

Надо же было случится так, что я узнал от самой великой богини одно из ее имен: Исида!

Сама богиня произносит его более звонко: Изида.

У меня нет сомнения, что Д. Редер прав. Легенда о Деве Марии обязана своим генезисом египетским источникам. Но сами египетские источники сложны для изучения и понимания. Мне не удалось бы, пожалуй, воссоединить в моем сознании Исиду и Деву Марию так быстро, хотя названный выше историк высказывался по этому вопросу даже в двухтомном мифологическом словаре. Все же это казалось мне одной из гипотез. И только сама прекрасная богиня подтвердила ее. И я вдруг с изумлением обнаружил, что Исида была и богиней вод и богиней мореплавания в том же аспекте, что и Афродита.

Она была и богиней ветра, рождала ветры. Но как!.. У нее были крылья. И если очень часто ее представляли в виде птицы (соколицы), то были и изображения ее в образе крылатой женщины, женщины-птицы.

Исида — символ женственности, она богиня плодородия. Все эти признаки ведут в древность, в далекую от нас кроманьонскую эпоху с Богиней-Матерью, крылатой женщиной птицей. Эти же признаки помогают нам объединить в сознании Анахиту, Богиню Лебедь и Багбарту с сестрой и супругой Осириса.

Только древнейшие истоки веры помогают понять, что рога небесной коровы, с которыми изображалась Исида, означают власть над небом, и рога эти того же свойства, что и рога Афродиты, оставшиеся в памяти древних, а также рог Рожанны.

В ее небесном образе соединяются атрибуты и характеристики великой кроманьонской богини: рога, крылья. Славянские женщины носили головные уборы с тряпичными рогами. И в полном соответствии с их предназначением обнаруживается еще одна характерная черта египетской богини: она покровительствовала роженицам, облегчала роды и определяла судьбу новорожденных царей.

Исида изображалась с ребенком на руках. Его зовут Гор.

Он сын супружеской пары — Исиды и Осириса. В мифах говорится о борьбе, которую вела богиня с Сетом, убийцей Осириса. Имя Осириса сама великая богиня произносит звонко: Озирис. Противником Сета выступал и Гор.

За века и тысячелетия почитания Исиды сложился образ верной супруги и любящей матери — он и послужил основой библейского сказания. Остался верный знак этого в самом имени Девы Марии. Та Мери — так называли Египет сами древние египтяне. Мария — имя, созвучное названию древней земли.

Иногда я спрашиваю знакомых историков, причисляющих себя к евреям: как возник обряд обрезания? Чаще всего отвечают, что это посвящение, обычай и т. п. А все же? Молчание — и мне приходиться пересказать отца истории Геродота, который недвусмысленно сообщает, что это обычай египтян.

Для меня это служит лишним подтверждением естественности и преемственности верований, отражающих одну и ту же реальность.

Гелиополь — Город Солнца. Так называли греки один из главных религиозных центров Египта, который играл эту роль на протяжении трех тысячелетий. В великую девятку богов Гелиополя входили Осирис, Исида, а также Нефтида и Сет. Назову и остальных: это Атум, Шу, Тефнут, Геб, Нут. Атум отождествлялся в Гелиополе с богом солнца Ра. Вот пояснения: Шу — Воздух, Тефнут — Влага, Геб — Земля, Нут — Небо. От Гелиополя немного осталось. Его камни были использованы при строительстве Каира, еще раньше, после нашествия персов, многие обелиски, по свидетельству Страбона, были сброшены на землю, изуродованные огнем пожаров, некоторые из них, лучше других сохранившиеся, римляне вывезли в Александрию.

Но то, что сохранилось в реконструкции, поражает. На каменных столбах этого удивительного города нередко помещался большой, видный издалека крест. Он подобен гораздо более позднему христианскому символу. О назначении этого древнейшего столба с крестом (он назывался Иуну) остались лишь не очень достоверные легенды. Иуну оставался символом города до середины III тысячелетия до н. э., когда возникла новая форма — обелиск с заостренной вершиной. Здесь поклонялись Осирису и Исиде, всей великой девятке богов.

И все же нельзя говорить что Исида вышла из Гелиополя. Таких данных нет и распоряжении египтологов. Исида, как мы теперь знаем, намного старше Гелиополя. Она современница кроманьонцев. Она пришла в египетский Гелиополь из небесного города. Этот небесный город расположен, по ее собственным словам, по направлению на Солнце. Город в небесном пространстве. Допускаю, что Гелиополь создан наподобие Асгарда по небесному эталону. Но у меня пока слишком мало данных.

Осирис (Озирис) — старший сын бога земли Геба, наследник прадеда Ра-Солнца, деда Шу. Четвертый бог и одновременно царь людей. Фараоны стали уподобляться ему. Их называли его именем. Он владыка земных глубин, затем ему передается как символ небесной власти, солнечный диск, сияющий над его головой.

Он дал египтянам искусство врачевания, города, умение обрабатывать руды металлов, приготовлять вино и пиво, сажать виноградники, сеять злаки, выпекать хлеб. До него же встречалось людоедство. Когда-то он был царем Египта, в полном смысле слова сделал человека человеком, научил его всему на многие века вперед. Такова правда небесная и земная.

Миф говорит о его завистнике, родном брате Сете. Это младший брат, но очень хотел бы сменить старшего на престоле и неустанно ищет способ это сделать. Вот Осирис возвращается из Азии после долгого и трудного похода. Устраивается пир по его повелению. Семьдесят два соучастника убийства вносят по знаку Сета роскошный украшенный и убранный ларец (большой ящик). Сет возглашает: это подарок тому, кому придется впору. Но умалчивает о другом: ларь сделан по мерке, снятой с Осириса!

И Осирис ложится в ящик. Помощники Сета захлопнули крышку и тут же залили ее свинцом, приготовленным заранее. Ящик с мудрейшим из царей Египта брошен в полноводный Нил. Могучий куст вереска задержал, остановил ящик, ставший саркофагом, когда течение приблизило его к берегу. Вернейшая из жен, царица и богиня Исида нашла своего мужа мертвым, но сумела извлечь волшебным путем волшебную его жизненную силу и зачала от мертвого Осириса сына…

Тело Осириса предано земле. Исида уходит, ее странствия завершаются в низовьях Нила, среди непроходимых болот и зарослей. Там она дала жизнь Гору, воспитала его. Когда Гор вырос, его борьба с Сетом завершилась победой. Исида и Гор оживили Осириса. Он стал для египтян олицетворять природу, то умирающую, то возрождающуюся. Он же бог мертвых и царь загробного мира. Его суда не избежать умершим. Праведники попадают в райские поля, где живут вечно. Бог мертвых Анубис стал его спутником и помощником. (Бог земных глубин ипостась Осириса, позднее его изображали с солнечным диском на голове.) Слава его и культ распространились в западной части Азии и в Европе. Ему поклонялись и в Северном Причерноморье, то есть там, где возникла Лебедия с богиней Лебедью. Мы знаем теперь другие имена ее. Так на этой, на нашей земле, вновь соединились верная Исида и великий Осирис. Это уже не миф, а история.

Еще до нашей эры севернее Черного моря проникают культы Осириса, Исиды, их сына Гора-Гарпократа. В первые века нашей эры здесь широко распространены многочисленные изображения этих двух богов и великой богини. Введенный еще Птолемеями культ Сераписа, объединявший поклонение Осирису и Зевсу, слился в общем русле все усиливавшегося влияния древнеегипетских богов среди племен, вошедших затем в славяно-русскую общность. Здесь, в Причерноморье, колыбели великого народа русов, строились храмы египетским богам и великой богине Исиде. Об этом сохранились свидетельства на развалинах Ольвии.

В древнем Херсонесе (Арусинии), где позднее вспыхнет искра русского христианства, выполнены светильники с изображением Сераписа, относящиеся к тому же времени.

Серапис в длинной одежде стоит на алтаре. В его левой руке скипетр, правая рука благословляет. На нем хитон с рукавами, облегающий тело. По сторонам на отдельных алтарях — священная кобра Осириса, священная кобра Исиды.

Изображения Исиды из Ольвии, Херсонеса, города Боспора свидетельствуют: там знали или предполагали, что имя Афродита также относится к великой богине. Среди находок — образ Исиды, кормящей Гора, синкретическое изображение Исиды-Афродиты. В Горгиппии найден бюст Исиды с короной. Знак жизни анх держит в руке Анубис из серии тех же находок. Время — II век н. э. Афродита с Гором из Пантикапея, Гарпократ-Гор с лебедем или гусем, Исида держащая на руках Гора, Серапис-Осирис, много раз повторенные в городах Северного Причерноморья, населенных потомками греческих и малоазийских переселенцев и скифами, удивительные курганы Боспора, повторяющие во многом древние пирамиды египтян, — все это прошло через тысячелетия и продолжается сейчас. Продолжается!

По непостижимым законам небесной магии жизнь торжествует над смертью многократно, и снова и снова изумленный человек изредка видит Исиду с маленьким Гором на руках.

Такова жизнь богов.

…Мифологическая судьба величайшего и благороднейшего из богов, Осириса, напоминает участь Гамлета-отца. Коварный и жестокий Клавдий лишь иным способом воплощает тот же замысел Сета. Но повторить подвиг прекраснейшей из женщин никому не удалось! Изида недосягаема в своей верности и чудодейственной силе.

Подобно юному отважному богу Гору, Гамлет-сын вступает в неравную борьбу с коронованным дядей Клавдием и со всем Эльсинором. И побеждает. Его смерть лишь подчеркивает значение этой победы, венчает ее, поднимает на ступень божественного, исключительного.

Но полностью миру богов принадлежит только отважный Гор, победивший в длительной борьбе и вернувший к жизни отца после невероятных драматических коллизий. Недаром его имя переводится как «высота», «небо», и его нередко изображали в образе крылатого Солнца или Сокола. Символом же его на все времена стало наше светило с распростертыми крыльями. Эти крылья — небесная защита земных владык.

Как только мы произносим имена египетских богов, нам представляется первозданная древность, не отмеченная ни в одном из письменных источников. На самом деле, быть может, все обстоит еще таинственнее. Чаще всего неизвестно, когда люди узнали того или иного бога. В сонме богов Ра-Солнца достойное место занимает Тот, бог мудрости и счета. Он владыка Луны, следит за астральным циклом и гармонией мира. Его книги магии хранили сведения, о которых мы имеем очень смутные представления. Писцы считали его своим покровителем.

Суд над умершими происходит под надзором Осириса, и на нем присутствуют Тот и Анубис. Трисмегист — так называли Тота древние греки. Трижды очень великий — таков перевод этого имени. Греками же он отождествлялся с Гермесом. Каждого покойного в царство мертвых ведет именно он.

Тот выступает на стороне Осириса и прекращает борьбу Сета с Гором. В одной из бесед с Жанной Исида назвала его богом знаний и света, давшим алфавит и законы.

Покровитель умерших Анубис вместе с Исидой ищет тело Осириса, охраняет его. Он непременно в числе богов, связанных с мистериями Осириса. По словам Исиды, он был в числе трех, кому открылась тайна бессмертия (Осирис, Исида, Анубис). Египетская мифология очень сложна и запутанна. С течением времени одни боги передают свои функции другим, сами же как бы воскресают в новом качестве и образе. Говорили о тысяче богов Древнего Египта. Их родословную помнят и знают только они сами. Я вижу в этой многоликости отражение и того обстоятельства, что ведь одно и то же божество могло выступать под разными именами.

Мне остается объяснить важное обстоятельство, исходя из тех же египетских источников, древность которых, уступая намного рукотворным свидетельствам — кроманьонским шедеврам, опережает, с другой стороны, средиземноморские и, в частности, библейские легенды.

На Деву Марию нашел Святой Дух, так родился извечный младенец, сын божий. Имя Христос почитаемо всеми верующими. Оно получило силу обновленной реальности. В другом истоке божьего бытия, наделенном той же силой реальности, Исида так же точно зачала от Духа, от Святого Духа. Так велика и чудодейственна любовь небесной пары, что дух погибшего Осириса и стал отцом Гора. Я еще раз назову всех членов божественной семьи в произношении великой богини: Озирис, Изида, Гор. Развитие этой древней истории не исключает подобных же повторов и вариаций. Ведь боги бессмертны. Бессмертна любовь, бессмертно совершенствование.

Однажды Жанна спросила, все ли родственники великой богини живы. Та ответила: да, у нас все живы.

Вступив в новую Эру Водолея, оставив позади Эру Рыб, человечество приобщается к обновленной божественной реальности. Первая ступень преображения — явления и беседы Богородицы с людьми. Вторая — ее сошествие на Землю в образе игуменьи, ее наставления, ее опека. Так говорит она сама. О том, что будет далее, мне судить не дано.

Великая прекрасная богиня не порывает связи с Землей. Она принимала и принимает самое живое участие в событиях. Человечество обязано ей своим становление, развитием, судьбой. Я отчетливо сознаю, с каким вниманием, с какой деликатностью, настойчивостью, она помогает заблудшему и, к сожалению, неспособному мыслить человечеству. И если боги и прежде всего великая богиня не могли из-за этой неспособности мыслить, сообщать и оповещать о жизни богов смертных, то теперь, в новой Эре Водолея, человеку многое будет дано. Хочется добавить: и многое спросится.

Мне вспоминается вечер в Доме журналистов, когда мы с Жанной ушли с какого-то скучнейшего мероприятия, на которое я рискнул ее пригласить. В баре, в полутьме, за чашкой кофе мы беседовали о прекрасной богине, и, как всегда, каждое слово оставалось в памяти.

Над потолком там подвешен светильник в виде белого шара. Диаметр его превышает полметра. Жанна несколько раз пристально рассматривала его. Я спросил, почему.

— Вспоминаю то утро, когда Богоматерь показала мне того, от кого зависело решение ответить на твои вопросы.

— Ну, я тогда перестарался… ты же сказала от ее имени: пусть будут записаны эти мои вопросы. И я написал целую космогоническую поэму в вопросах.

— Я не поэтому вспомнила. Я видела его. Понимаешь — его! Его лицо, свет, яркий-яркий. И он был в светлом шаре. Я различала этот шар так же отчетливо, как вот этот необыкновенный светильник.

Я тоже пристально рассматривал этот шар-светильник. У него слегка овальная форма. Что-то притягивало к нему взгляд. Я старался представить эту встречу… с ним.

— У тебя, наверное, будет болеть голова от яркого света, — сказала Жанна.

— Если я буду не готов его увидеть. Так?

— Да. Она сказала потом, что я слишком рано его увидела.

— Я был бы рад увидеть его даже в подобном случае… передай ей.

Я думал тогда о судьбе великих богов, таких же эмоциональных, как кроманьонцы, как современные люди, устающих, как устает иногда прекрасная богиня, иногда ужасающихся, по словам Жанны, поступкам людей.

— Иногда им становится плохо… от того, что делают люди!

— Понимаю, — ответил я ей, хотя понять это сразу нельзя, как нельзя сразу понять, что она видела великого Осириса.

Разговор о заданных мною вопросах состоялся 2 марта 1991 года.

Богоматерь была в желтой золотистой меховой накидке. Появилась поздно, около шести утра. Казалась усталой, даже измученной.

— Ты так поздно… наверное, устала? — спросила Жанна.

— Ты хотела меня видеть — вот и пришла.

— Я переписала его вопросы и слова, то, что его интересует. Я прочитаю тебе сейчас…

Богоматерь слушала все это, потом приложила свободную руку к накидке, к виску; так поступает человек, хватаясь за голову. Она сказала:

— Но он уже многое из этого знает!

После паузы:

— Я помогу ему.

— Прочитать все снова?

— Нет, я все знаю и помогу ему.

— Скажи хоть, как по-вашему один, единица?

Она начертила рукой в воздухе черную окружность, внутри поставила точку.

— Не понимаю… скажи, тебе много лет?

— Да, много.

— А дедушка мальчика жив?

— Да, у нас все живы.

Уходя, она повторяла как рефрен, это звучало как слабеющее эхо:

— Зена, зена, зена… Это могло звучать и как «зено». Жанна точно не помнила. На этот раз она уходила или, точнее, исчезала, не стоя лицом к Жанне, не повернувшись боком, как иногда бывало, а ее слегка качнуло влево и вправо, и Жанна как будто заметила, что задернулась едва различимая ткань балдахина или занавески. Потом она исчезла.

В то утро от нее шел жар. Потом Жанну знобило. Она приняла горячий душ, но горячая вода казалась даже прохладной.

Богоматерь появилась через четыре дня.

— Передай, чтобы он берег здоровье три недели, особенно в начале каждой недели! Пусть не принимает участия в крупных делах. Об этом ему будет звонок из другой части — поймет.

— Из другого города?

— Он поймет!

— Ты обещала ответить на его вопросы!

— Я еще не получила на это разрешения, — сказала великая богиня.

— Кто дает разрешение? Ты можешь его показать?

— Могу.

Возник образ мужчины средних лет, волосы русые, бородка, овал лица правильный. От него шел ослепительный свет. Весь день у Жанны болела голова.

Еще через четыре дня Жанна спросила:

— Кого ты показала мне, кто это?

— Это мой Один, — ответила Богоматерь.

— У меня до сих пор болит голова.

— Ты рано захотела его увидеть.

— Как с вопросами, которые он задал?

— Мы решаем, пусть ждет. Ему будут звонить. Пусть не берется за крупные дела. Все начатое им в марте исполнится. Почему плохо следишь за ним?

— В чем дело, не понимаю?

— Он не носит в кармане деревянного крестика. Крест носить слева, твой образ (фотокарточку) справа. Скажи ему. Тогда образуются два луча, они с обеих сторон будут поддерживать его сердце. Надо беречь его здоровье!

— Хорошо. Только вроде я тут не при чем… а мне трудно, денег нет, ничего нет. Как я?

— Все будет хорошо. Ты умная и красивая.

18 марта 1991 года великая богиня явилась в светлом круге, похожем на светлый шар — такой шар Жанна видела, когда явился бог, но тот был ярче.

— Кто же ты? — спросила Жанна.

— Мать мира, — ответила богиня. — Передай ему, чтобы постился последнюю неделю великого поста перед пасхой, это нужно для очищения души.

И главное для меня! На прощание она округлила губы и произнесла:

— Ур. — Пауза — Земля!

Это было одно из важных слов, о которых я спрашивал.

23 марта 1991 года Богоматерь казалась очень серьезной, даже хмурой.

— Почему ты сегодня хмурая? — спросила Жанна.

Она молчала. Как будто не слышала вопроса.

Я знал, что Ур — земля. Жанна почему снова спросила об этом.

— Ур, Ур, Ур! — повторила богиня.

— А как звучит имя Матери мира?

— Изида.

— Вы все бессмертны?

— Мы пришли к состоянию бессмертия.

— Кто пришел к этому состоянию?

— Изида, Озирис, Анубис.

Я процитировал мои дневниковые записи. Именно тогда, в марте, я узнал имя Исиды. Богоматерь — Исида. Сам я не смог догадаться об этом имени великой богини.

Главный бог асов — Один. Он был назван богиней. Это можно понимать как стремление выразиться кратко и ясно, не упоминая пока собственного имени Осириса. Предполагалось, что мое увлечение Асгардом позволит мне самостоятельно понять, о каком имени идет речь.

Рожанна. Богиня Лебедь

В «Чаше бурь» я писал о барельефе, найденном на древней стоянке Лоссель во Франции. Изображена нагая женщина с рогом бизона в руке. Время — типичный верхний палеолит, то есть каменный век. Вероятно, первобытный скульптор работал здесь около шестнадцати тысяч лет назад.

В эпоху кроманьонского человека создано так много статуэток богинь, что некоторые археологи говорят об эпохе Венер. На этот раз богине дан рог, который она держит правой рукой, подняв на уровень плеча. Ее левая рука покоится над животом. По всем признакам она готовится стать матерью.

Я сделал попытку прочитать этот барельеф, так как будто он был пиктограммой, то есть рисунком, который нужно прочесть.

Но прежде я пытался изучить литературу. Было это в начале восьмидесятых, когда я работал как раз над романом «Чаша бурь». В одной из работ семидесятых годов можно прочесть:

«Содержание и смысл женского образа верхнего палеолита Евразии являются предметом давней и еще далеко не завершенной дискуссии. Исследователей на этом поприще по-прежнему ожидает немало трудностей, обусловленных не только отрывочностью археологических источников и сложностью их исторической дешифровки, но и препятствиями гносеологического характера, которые порождаются отличием индивидуализированного сознания современного ученого от сознания изучаемого им первобытного человека».

И далее автор этой работы, обладающий вполне «индивидуализированным сознанием современного ученого», со ссылкой на других обладателей такого же сознания приводит объяснения. Женщина — прародительница рода. Женщина — магическая фигура, способствующая успеху охоты. Все. Ни слова о женском божестве! Ни слова о богине-матери. Само имя «Венера» употребляется обладателями «индивидуализированного сознания» только в кавычках. Богов, по их мнению, тогда не существовало. Они появились намного позднее, когда их выдумали люди. Вариант этой точки зрения я уже приводил: бессилие дикаря в борьбе с природой породило веру в богов, чертей, чудеса и прочее. Но факт остается фактом: кроманьонец превосходил современного человека (пусть даже индивидуализированного до мозга костей) и физически и умственно. Его средний рост выше метра восьмидесяти, объем мозга больше современного, при одинаковом примерно рисунке мозговых извилин (он может быть иногда восстановлен по ископаемым черепам).

В каждом кроманьонском селении были охотники, художники, иногда музыканты с изобретенными ими же музыкальными инструментами (костяными и деревянными флейтами). В селении могло жить примерно сто человек. Они шили меховые брюки, куртки, расшивали свою одежду раковинами и бисером. Люди промежуточного между современным и кроманьонским типа создали первые города на планете. А в городе Иерихон (название современное) примерно девять тысяч лет назад был построен храм с колоннами (о нем речь впереди). Греки смогли создать свой первый храм такого же типа лишь тысячелетия спустя.

И это, и другие загадки той эпохи, и молчание ученых были лучшим стимулом для меня. Я осмелился прочесть одно из первых слов человеческого праязыка: Рожена. Это имя божества, изображенного на камне (Лоссель). Я рискнул тогда же написать: «Изображение женщины с рогом следует читать, а не рассматривать. Рог — это первый слог в древнейшем из записанных слов: «ро». Женщина — два следующих слога: «жена». Все вместе читается: «рожена», или, по-современному, роженица. Тело женщины на барельефе не оставляет сомнений в правильности расшифровки этой надписи, а образ рога еще совсем недавно использовали в славянских заговорах, направленных на восстановление детородных способностей. Но рожена — это и древнейшее имя Ружена. Сомнения в том, что рог означал соответствующий слог, окончательно рассеиваются, если вспомнить о критских мечах. На их рукоятке изображен именно рог. Но не изобилие же означало это древнее изображение!.. Есть слово «разить» — с тем же слогом «ро-ра». Отсюда «сражение», «сразить» и другие слова, связанные с оружием. «Рази!» — вот что написано на мече. Русское слово «орожие» — это «орожие», «рожон», «рожие», то есть «рога»! Слова праязыка рассыпаны и перемешаны, однако гипотеза о праязыке остается за пределами внимания лингвистов…»

Итак, изображена богиня. Ее имя, по моим тогдашним представлениям, Рожена. Она же Богиня-Мать. В «Асгарде» я внес поправку. Рожана. Это имя произнесла сама богиня! Кажется, звук «н» сдвоенный: Рожанна.

Свидетельство самой богини венчает решение проблемы. В «Асгарде» я был краток, здесь же вспомнил историю вопроса.

Самодеятельные художники палеолита создали тысячи изображений великой богини, пытаясь неумело передать ее стать, чтобы поклоняться ей, просить у нее удачи и следовать ее велениям. Некоторые из этих творений немногочисленных и разбросанных по Европе людей заставляют снова вспомнить о таланте кроманьонца. Но если тогда человек видел и слышал богов, то можно объяснить и быстрое, почти внезапное становление культуры. Миллионы лет бродили по Африке человекоподобные существа — гоминиды. В руке или в конечности, как угодно, только палка или камень. Ничего больше они не знали. И вдруг за последние тридцать тысяч лет возникло многое из того, что и поныне составляет основу цивилизации. Кроманьонец пришел в наш мир вместе с богами. И загадку женских изображений, статуэток будем отныне считать разгаданной: это были первые иконы. Кажется, после этого не надо ученым ломать голову, почему эти статуэтки находят часто, слишком часто среди охотничьего инвентаря: на охоте помощь богини неоценима.

…Родилось чудо. Колонны храма — за тысячи лет до пирамид. Потом повторение у греков. Между греческими и иерихонскими колоннами — пропасть, тысячелетия. Если говорить о традиции, то нужно признать сначала факт божественного рождения образа, а потом уж проследить этапы, если повезет с находками. Только начало каждого этапа — тоже скорее всего божественное. Нас поражают пирамиды Египта и Америки. Но пирамиды эти тоже разделены пропастью. И если бы она была только пространственной. Если бы только один океан отделял две культуры! Но американские пирамиды запаздывают по сравнению с египетскими на тысячелетия. А эта пропасть глубже. Египтяне не могли бы научить индейцев своему искусству. А была ли общая колыбель цивилизаций, искусства, верований? Предполагаемая Атлантида могла дать истоки многому, чему дивятся люди и сейчас. Но если она существовала, то откуда, в свою очередь, у атлантов на их замкнутом, окруженным водой острове или архипелаге, появились «начала» и «традиции»? Бессилие дикаря в борьбе с природой породило темную цепь миллионов лет прозябания, но не веру в богов. Если человек наподобие животного ищет еду, то ему не до богов. Времена и законы отчасти повторяются: гомо сапиенс сегодняшнего дня думает о бизнесе, а иногда лишь о прокормлении. Ему грозит петля времени, разомкнуть которую поможет новое знание о мире богов. Узнавая богов, человек совершенствовался сам, карабкался после потопа к вершинам, срывался и поднимался вновь. Ну а те, кто не знали богов и не слышал их голоса, скорее всего забыты навсегда, в лучшем случае отошли к миру животных, подчиняясь обычаям «бессильных дикарей».

Теперь может родится вопрос, почему же меняется облик богов вместе с изменением человека? И почему боги учат сначала, скажем, строить дома из лопаток мамонтов и костей этих животных, а потом только дают знание о портике храма или о его кровле?

Боги опережают человечество. Они предугадывают будущее. Им оно ведомо. И к будущему ведут они человека, если только он способен их услышать. Диалог всегда ведется с соблюдением соответствия уровней. Боги не отрываются в нем от возможностей человеческого восприятия и представлений о мире.

В 1917 году Богоматерь явилась детям португальского селения Фатима. И не однажды, а шесть раз в назначенные ей дни дети беседовали с ней на своем языке. Они говорили потом, что богиня излучает удивительный свет. Но вместе с юными португальцами семьдесят тысяч человек наблюдали таинство: солнце быстро-быстро перемещалось по небу, летело наподобие птицы.

Тогда Богоматерь сообщила, что общее дело спасения связано с Россией, завит от нее. Одна из тех самых португальских девочек по имени Люсия в 1940 году, будучи уже монахиней, обратилась к папе римскому и в письме довела до сведения главы католической церкви, что Богоматерь просит у Господа посвящения России ее сердцу. Эта и последовавшие затем просьбы русских паломников были выполнены лишь частично в 1952 году, когда папа Пий XII обратился с посланием и посвящением к народам России.

В восьмидесятых годах Богоматерь беседовала с югославскими детьми. А затем с Жанной в Москве. Все ее понимали на родном языке.

Не могло не поражать стремление передать образ птицы-женщины в этой эпохе палеолита. Об этом красноречиво рассказывают языком пластики находки на Мезинской палеолитической стоянке (на Украине). Мне приходилось читать об этом в статьях, написанных специалистами. Мезинские «птички» материализованно передают сложный и причудливо слитный образ «птицы-женщины» — таково заключение автора одной из работ. То же замечено и на других древнейших стоянках человека. Вот почему давно отмечена неразрывная связь образа женщины и птицы, в том числе и среди знаменитых сокровищ Альтамиры.

Вот выписка из моего конспекта, дословно передающего обобщения археологов: «Образ птицы и птицы-женщины на протяжении всей первобытной, древней да и средневековой истории нес важную идеологическую нагрузку, он характеризует мощный пласт истории сознания».

Объяснение? Нет ничего проще. Ученые не задумываясь делают заключение: «Важные элементы эволюции первобытного мышления выразили в этом образе в чувственно-предметной форме неизбежно возникающие примитивно-фантастические представления».

На этом тарабарском наречии с помощью джентльменского набора из трехсот слов можно объяснить все что угодно.

Для нас же образ птицы-женщины становится отныне важнейшим достижением «первобытного» человека (превосходившего современного во многих отношениях). Так, кроманьонец, заложивший основы всей цивилизации, отразил факт общения с великой богиней, память о которой жила и жива доныне не только в модернизированных церковью текстах и представлениях, но и в народной передаче, в народной молве — и это прежде всего русская Царевна Лебедь.

Образ небесной женщины с рогом в руке (или с рогами) сливается с образом крылатой девы.

(Позднее мы находим глухие упоминания об Афродите, изображавшейся с рогами. Они согласуются с древнеегипетскими представлениями об Исиде.)

Вергилий, древнеримский поэт, в своей «Энеиде» рассказывает о помощи беглецам из разрушенной Трои. Этруски посылают троянцу Энею корабли. Среди воинов, спешащих на помощь, венеты, народ, пришедший в Италию с востока. Их предводитель Купавон — сын Кикна-Лебедя, и над его шлемом развеваются лебединые перья. Отец Кикна был превращен согласно мифу в лебедя. У венедов-венетов-славян хорошо известен головной убор с рогами, которые назывались «кика». Лебедь — рога. Такова связь, пришедшая к нам из древности. Многие ее аспекты утрачены. Но и в таком виде она дополняет образы женщин с рогом в руке и с крыльями за плечами и помогает понять их глубже.

Вплоть до конца прошлого века известен был головной убор барышень в земле вятичей-ванов-венедов, последней по времени существования, той, что согласно летописи располагалась на Оке. Убор назывался турица. Название дали тряпичные рога. Они хорошо запомнились священникам Калужской земли, которые не пускали девушек в этом уборе в церкви. Язычество? Да, его остатки. Но кто бы подумал, что это форма почитания той же великой прекрасной богини, которая известна русской церкви под именами Богородицы и Богоматери!

Это не было отнюдь культом быка, как замечает, например, академик Б. А. Рыбаков («Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М.,1982, с.273), принимающих к сведению записи о вятичах арабских авторов.

Источники (там же, с. 270, 271) помогают познакомится с архаичной, древнейшей культурой вятичей. Именно здесь, два тысячелетия спустя после эпохи Ванского царства (Урарту), где поклонялись Богине Лебеди, и столетия спустя после Донской Лебедии, исследователи находят и описывают обрядовые танцы русалий. Девушка с распущенными волосами в широком платье танцует под музыку. Свирели музыкантов, согласно тем же арабским источникам, длиной в два локтя, лютня же их восьмиструнная. Добавим к этому русские названия: гусли, дудка, гудок. Главная особенность девичьего наряда — длинные, спущенные намного ниже запястий рукава. Они напоминают крылья. Русалка — это птица, божество. Пушкин со слов няни писал: «Русалка на ветвях сидит». Он не мог уже знать историю этого удивительного божества, менявшего лишь наряды, но остававшегося во все человеческие эпохи образом женской красоты и грации.

Что же означает само слово «русалка»? И почему еще русалок связывают с водой? Этимология не выяснена, она так приблизительна и неконкретна, что я отчаялся было найти решение. Но обращение к древностям ванов помогло. С первой родины ванов-вятичей, из Урарту, пришли царственные слова. Имя владыки Руса означает, вероятнее всего, не что иное, как «царь» (известно и написание Урсу). Древнейшая хаттская надпись в Малой Азии (еще задолго до нашествия хеттов) такова: капраш (капрас — с учетом хорошо известного звукового перехода). Эта надпись сделана под изображением леопарда, царственного зверя. Ее переводят просто: «леопард». Но переводить следует, пожалуй, иначе: «священный леопард» или даже «царственный зверь». Потому что рех, рекс, рас, рус, рос — это общее древнее слово для многих наречий и языков, и означает оно одно и тоже: «царь», «король», «владыка». Да и зачем древним хеттам надпись «леопард» под культовым изображением животного? Нет, его имя не просто звериное, а другое, царственное и священное.

Так я пришел к этимологии имени древней героини культовых танцев у вятичей-ванов-венедов. Русалка — это царевна, царица. Образовано это слово из уже известного нам корня и типичного суффикса вятичей, совсем как «светелка» образовано от слова «свет».

Царевна, конечно, небесная. Ее полное имя мы уже знаем: Царевна Лебедь. Именно она дала название, как мы помним, земле Урарту и Лебедии.

Это ее крылья распростерты над божественными ванами, основавшими и Урарту, и Лебедию, и княжество вятичей, вошедшее потом в Русь.

Но почему в русской летописи говорится, что вятичи «от ляхов»? Кое-кто может понять это буквально: пришли ляхи и основали на Оке княжество. Нет, это не так. Летописцы многое уже не помнили, а то, что помнили источники, было приспособлено церковью к нуждам централизованного государства.

Венеды рассеялись на огромных территориях. В «Асгарде» я писал об этом в последней, научной части книги. Южное лукоморье Балтики связано у древних авторов с таким названием: Венедский залив. Но это и берег ранней Польши. Те же венеды-ваны жили тут некогда. «Венеты… исходили все леса и горы между певкинами и феннами», — пишет Тацит (Германия, 46). Он же отмечает, что венеты (и в его записи мы видим, как подвижны звуки, здесь «т-д»), строят прочные дома, имеют щиты в отличие от феннов-финнов (прибалтов), отличающихся, по его словам, «удивительной дикостью».

Земля певкинов — это примерно нижний Дунай. О феннах уже сказано.

Чтобы понять русскую летопись, нужно принять свидетельство Тацита. Да, венеды занимали южный берег Балтики, побережье Венедского залива. Часть же их осела после Лебедии на Оке. Две эти ветви не просто родственны, это один народ, разделившийся на части, как это нередко бывало в истории (вспомним болгар на Волге и болгар, пришедших не так уж давно на южный берег Дуная, уже гораздо позднее времени, о котором говорит Тацит).

Венеды, венеты, ваны, вятичи… Один корень, один народ. Потому и осталось в летописи неразборчивое: вятичи от ляхов. А понимается просто: от венедов, живших и на территории Польши.

Судьба народов сложна. Метаистория не похожа на то, что пишут в учебниках и диссертациях. Ваны, попав на север, сохранили многое из своего древнейшего языка, но утратили знаки их письма, общие с ассирийскими. Их черты и резы лишь отдаленно и очень фрагментарно напоминают письменность первой родины.

На территории Германии в школах венедов в VI веке нашей эры использовалась азбука, отдельными знаками сходная с этрусской. Исток этрусской же азбуки трояно-финикийский. Точнее сказать пока нельзя. Мне известны работы профессора Р. Пешича из Белграда, который изучал «звездную письменность» на территории древней Иллирии. Ей около пяти тысяч лет, если не больше. Буквы похожи на этрусские, значит и на трояно-финикийские. Это пока древнейшая буквенная азбука из найденных.

Много утрачивается. Народы забывают свою историю и письменность, достояние лишь посвященных (так было в древности). Они оказываются в совершенно другом месте обитания, в ином окружении, начинает меняться их язык, воспринимая слова из языков соседей. Это ключ и к истории ванов.

Метаистория связана с богами. Кроманьонцы знали великую богиню и учились искусству. Их барельефы в Ла Магдален настолько совершенны, что считались подделкой. И только знаменитый французский ученый А. Брейль доказал подлинность этих шедевров (изображающих отдыхающую женщину). Римляне во время походов на этрусков пленили их богиню, установив захваченную статую в своем городе, — и это было началом конца Этрурии.

Древний Ван тоже потерял своих богов. Это случилось во время опустошительного похода ассирийского царя Саргона. Его войско вошло в Мусасир, покинутый на милость победителя его владыкой Урзаной мусасирским (союзником и вассалом Русы I). Этот город Ванского царства имел особое значение. Именно в нем был главный храм бога Халда (Уалдиа — так писалось его имя ассирийцами) и его супруги Багбарту (Богини Лебеди). Со ссылкой на «Асгард» могу напомнить, что Уалдиа — Халд — это и древнейший бог славян Аладо: верования Вана — это верования венедов!

После этого рокового похода, когда статуи Халда и Багбарту покинули Мусасир волей завоевателя, могущество Урарту пошло на убыль. Священный для ванов город был сожжен Саргоном. Царь Урарту Руса I, узнав о судьбе богов и города, ударом собственного меча оборвал свою жизнь. Он-то хорошо разбирался в законах неба и земли. Мы отдаем дань глубине его чувств.

Урарту вскоре попало в вассальную зависимость от Ассирии, затем прекратило свое существование. Простые люди древнего Вана, точно лебеди потревоженные, нашли новую родину на севере. Но они не забыли ни Аладо, своего бога, ни великую Богиню Лебедь. Тем более, что связи ванов с Лебедией северной очень давние.

Предоставим слово археологу Ю. А. Шилову, который опирается на работы грузинских коллег:

«Среди яйцевидных конструкций наиболее интересен курган у селения Циори, исследованный грузинским археологом Ш. Ш. Дедабришвили… Яйцевидная насыпь была обложена камнями («скорлупой») и ориентирована острым концом строго на юг. На черноземной вершине четко выделялось песчаное пятно («желток»). Оно представляло собой верхнюю часть заполнения воронки, оставленной при сооружении насыпи и начинавшейся у юго-восточного края могилы. Последней, таким образом, отводилась роль зародыша в кургане-яйце. Но не только!

Второе значение могилы, а вместе с ней и воронки желтка, раскрывается при анализе каменной конструкции под курганом, северо-западнее погребения. Автор раскопок охарактеризовал ее как сочетание «крыльевидной насыпи» с «круглым сооружением».

Сведя воедино фрагменты раскопов и вычертив общий план памятника, мы видим, что каменная конструкция образовала яйцо, хвост и крылья мифической птицы, чрево ее — могила, а голова — поднимающаяся на вершину кургана воронка. К этой картине следует добавить еще отмеченную выше яйцеобразную форму кургана, в которой и заключена была птица… Подобные композиции не вызывают сомнения. А идея обряда достаточна очевидна: мифическая птица вылупится из кургана-яйца и, снеся новое, возродит погребенных» (Шилов Ю. А. Космические тайны курганов. М., 1990, с. 48).

В той же книге описаны и другие яйцевидные сооружения, уже к северу и запад от Кавказского хребта. Интересна и куроараксская керамика. Кура и Аракс — это закавказские реки. Отсюда движение древнейших племен, создавших эту культуру, направлено на север и на запад. Описание сооружения свидетельствуют об одной из волн переселений, сформировавших общность обрядов. Налицо и обратные переселения — на юг, в Закавказье. Можно вспомнить и южные походы скифов и еще ранее киммерийцев.

Курганы, о которых идет речь, возникли раньше становления Урарту как государства. Но и при царях урартийцев и раньше на огромных территориях люди помнили об удивительной птице и о бессмертии души.

Знаменитый римский поэт Овидий писал:

«Рассказывают, что на Гиперборейской Паллене есть мужи, у которых тела покрываются легкими перьями, стоит им десять раз погрузиться в Тритонийское озеро. Говорят также, хотя я этому не верю, что и скифянки, окропляя свои тела зельями, упражняются в таком же искусстве».

Отголоски преданий севера нашли у поэта отклик. Гипербореи жили в северо-восточной Европе, за мифическими Рипейскими горами. Судя по всему, там и располагалась Гиперборейская Паллена. Иногда, комментируя это не вполне понятное место у Овидия, исследователи помещают Паллену чуть ли не во Фракии, которая могла восприниматься греками как северная, гиперборейская земля. Именно там, вне основной территории Греции, располагался полуостров Паллена в Халкидике. Что можно противопоставить такому ходу мысли? Упоминание о женщинах скифянках дает иной адрес происходящему. Да и была ли необходимость называть Паллену Гиперборейской, если бы речь шла о близком к собственно Греции месте?

Как бы там ни было, скифские женщины были волшебницами, свидетельствует римский поэт, попавший в немилость и ссылку почти в самую Скифию (в город Томы южнее Дуная). Зелья помогают северянкам. Что касается мужчин, то им нужно девять раз погрузиться в воду. Как тут не вспомнить пушкинскую сказку еще раз: ведь именно вода, стоит ей обрызгать героя уже нам известного, помогает ему превращаться даже в комара. По сюжету сказки подходят именно такие превращения — в летающих насекомых, но не в птиц — чтобы остаться незамеченным на корабле и во дворце.

Думается, в истоках, в рассказах Арины Родионовны, пришедших, в свою очередь, из Гиперборейской Паллены народной мудрости, могли быть различные превращения в птиц. Одно такое превращение — самой Царевны Лебеди — уже засвидетельствовано. Оно, правда обратное, то есть птица оборачивается прекрасной женщиной. Нам хорошо известно, однако и прямое волшебство, когда девушки вятичей наряжались лебедицами. Не исключено и применение зелий. Недаром в «Эдде» говорится о том, что ваны искуснее асов в колдовстве. Скифия, Гиперборея — собирательные названия земель. Теперь, кажется, ясно, к какому именно племени принадлежали женщины, окропляющие зельями свое тело и превращающиеся в волшебных птиц (не так ли и злой волшебник стал коршуном?).

Овидий упоминает одно из удивительных зелий. Это яд. Его название аконит. Оно сейчас хорошо известно. Настойка аконита лучшее средство против раковых заболеваний. Тогда же, во времена Овидия, многие знали, что это ядовитое зелье Медея привезла со скифского побережья. (Не найдется ли, право, в будущем следов другого зелья, того самого, которое помогает превратиться в птицу? Стало ясно, что волшебная сияющая птица — не только миф.)

В 1828 году Пушкин записал стихотворное начало своей сказки почти в том самом виде, в каком она была напечатана. После строк, рассказывающих о желаниях трех девиц, добавлено прозой:

«Только успела она выговорить сии слова, как дверь (светлицы) отворилась — и царь вошел без доклада — царь имел привычку гулять поздно по городу и подслушивать речи своих подданных. Он с приятной улыбкой подошел к меньшой сестре, взял ее за руку и сказал: «будь же царицею и роди мне царевича»; потом, обратясь к старшей и средней, сказал он: «ты будь у меня при дворе ткачихой, а ты кухаркою». С этими словами, не дав образумиться, царь два раза свистнул; двор наполнился воинами и царедворцами, серебряная карета подъехала к самому крыльцу, царь сел в нее с новою царицею, а своячениц велел везти во дворец — их посадили в телеги и все поскакали».

Так неожиданно завершились посиделки за пряжей трех сестриц. Стихи примерно соответствуют записи. «В кухне злится повариха, Плачет у станка ткачиха — И завидуют оне Государевой жене». Это уже следствия выполнения их собственных желаний. (Сказка цитируется по изданию: Спб., 1832.)

Затем — напомним читателю — царь отправился на войну, а две старшие сестрицы подменяют письмо о рождении сына и точно также подменяют ответ царя, напоив гонца. Молодую царицу с сыном посадили в бочку, засмолили и пустили в океан якобы по приказу царя Салтана.

Волна по просьбе юного царевича Гвидона выносит бочку на берег.

Остров. Поле. Холм с деревом. Это дуб, к нему подходит царевич и делает первый в своей жизни лук, сломав подходящий сук, согнув его и натянув на него шелковый шнурок от креста. «Тонку тросточку сломил, Стрелкой вострой завострил, И пошел на край долины У моря искать дичины». Что же он видит у моря? На морской зыби бьется лебедь, лебедка, над ней носится коршун — «Тот уж когти распустил, Клюв кровавый навострил… Но как раз стрела запела, В шею коршуна задела…»

Интересна подробность. Едва царевич подошел к берегу, он услышал будто стон. А потом снова стон — теперь уже злого коршуна, и опять стон этот не птичий. Лебедь молвит, обращаясь к спасителю:

Мы лучше представим себе благородный порыв царевича, если узнаем, что такое нападение хищной птицы на лебедя.

В заметках о путешествии в Россию известный французский писатель Александр Дюма-старший оставил описание соколиной охоты как раз на лебедей.

«Великолепная стая из дюжины лебедей поднялась лишь в двадцати шагах от нас. В тот же момент сокольничие сняли колпачки и подбросили птиц с подстрекательским криком, как делают доезжачие, спуская собак на белую дичь. В две секунды птицы обратясь в черные атомы относительно их тяжелых и массивных врагов, оказались среди стаи, которая с криками ужаса разлетелась. Соколы, казалось, мгновение колебались; затем каждый из них избрал свою жертву и ожесточился против нее. Два лебедя сразу восприняли опасность и попытались уйти от соколов в высоту, но те, с их длинными остроконечными крыльями, хвостом веером и упругим корпусом, тотчас оказались выше стаи на десять-двенадцать метров и отвесно упали на добычу. Лебеди тогда, похоже, попробовали найти спасение в собственной массе, то есть сложили крылья и стали падать всею тяжестью своего тела. Но инертное падение уступало в скорости падению, усиленному порывом; на середине спуска они были настигнуты соколами, которые прилипли к их шеям. С этой минуты бедные лебеди почувствовали себя обреченными и не пытались больше ни увернуться, ни защититься: один летел, чтобы упасть в степь, другой — в реку. Тот, что упал в реку, использовал это, чтобы отстоять хоть минуту своей жизни; он окунулся, освобождаясь от врага, но сокол, почти брея воду крылом, ждал и всякий раз, когда лебедь показывался на поверхности, когда несчастный перепончатолапый поднимал голову над водой, бил его сильным ударом клюва. Наконец, оглушенный и окровавленный, лебедь вошел в агонию и пытался ударить сокола своим костистым крылом, но тот осмотрительно держался вне досягаемости, пока жертва погибала. Потом он опустился на неподвижное тело, которое плыло по течению, издал триумфальный крик, позволяя течению нести себя на плавучем островке, где он оставался до тех пор, пока два калмыка и сокольничий с лодкой не подобрали мертвого побежденного и полного жизни и гордости победителя. Охотники сразу же в награду за прекрасное поведение дали своим соколам по куску кровоточащего мяса, извлеченного из поясных кожаных мешочков».

Вернемся к пророческому произведению поэта. Ранним утром царица и царевич увидели город, пожалованный им девицей-лебедем. Белые стены. Церкви. Святые монастыри. Блещут на солнце купола, слышится трезвон. Царевича возглашают князем. Он нарекается: князь Гвидон.

С этого времени к пристани начинают подходить корабли. Гвидон передает поклоны царю Салтану.

Тут же князь превратился в комара, полетел, догнал корабль, попал вскоре во дворец Салтана, увидел своего отца «с грустной думой на лице». Заморские гости передают ему поклон от Гвидона, рассказывают о чуде: внезапном появлении нового города на острове. Царь обещает навестить Гвидона. Начинают свои новые козни ткачиха с поварихой (две старшие сестрицы) и сватья баба Бабариха. Отговаривают царя от плавания, повариха рассказывает о другом чуде: о белке, грызущей золотые орехи с изумрудными ядрами. «Чуду царь Салтан дивится».

Гвидон мечтает о белке. лебедь помогает ему. Как помогает еще дважды. Чтобы отвлечь внимание от острова, ткачиха рассказывает о тридцати трех богатырях, выходящих из моря. Потом Бабариха говорит о заморской царевне. Слухом земля полнится. Вот что услышали царь и князь:

«Это диво, так уж диво», — заканчивает Бабариха свой рассказ.

События приближаются к кульминации. Опечаленному князю является лебедь. И тот ничего не скрывает, говорит о грусти-тоске, о желании жениться, глядя на добрых людей. Кого же князь имеет на примете? И он отвечает лебеди:

И почти слово в слово передает ей рассказ многоопытной Бабарихи. (Отметим расхождения. По словам князя царевна выступает, будто пава (вместо «выплывает»). Речь же царевны «сладка». Мечтая о неведомой сказочной деве, Гвидон добавляет это от себя. Так поэт — одним касанием пера — знакомит нас с его состоянием.)

Выслушаем лебедь. После молчания, подумав, она отвечает:

Ответ лебеди дает князю надежду на исполнение несбыточной, казалось бы мечты. Князь божится, что «готов душой страстной За царевною прекрасной Он пешком идти отсель, Хоть за тридевять земель».

Я пытаюсь пересказать сказку, а меня охватывает трепет.

Как величайшее откровение принимаю я портрет-описание вечно юной богини. Вот ее увидел воочию молодой князь:

Здесь, в этом поразительном описании, все точно. Оно для меня так же почти священно, как появление самой богини, юной и статной. Ее речь действительно журчит как речка. Она величава. Солнечный камень справа, у ее виска, ярче месяца. Алый рубиновый пятигранник на ее накидке посередине укрытого наполовину чела светится как звезда. Что можно добавить к этому? Таинственно-волшебное свечение других камней, голубых и желтых, — точно прозрачных светлых звезд над ее золотыми сияющими глазами, пленительный рисунок ее лица, ее губ, бровей, восхитительно тонкий и чарующе выпуклый, как роза в луче — но только еще прекрасней.

От первой записи начала сказки прошло три года, прежде чем она была завершена. Это произошло в 1831 году, летом, в Царском Селе, где когда-то юному поэту стала являться муза. Мне кажется, все это время поэт искал главную линию событий, которая так свободно потом соединила все его мысли. Сохранились планы будущих изданий, составленных самим Пушкиным. И вот что интересно: в них сказка названа иначе. Вот эти названия: «Царевна Лебедь», «Царь-девица». Внутренний голос поэта подсказывал ему название, хотя он был, конечно, в неведении, что за образ он создал на этот раз. Странная и непостижимая интуиция привела его к этому.

Имена Салтана и Гвидона известны в повести о Бове, которая ходила во множестве списков, начиная еще с XVI века, а также в многочисленных лубочных изданиях (их более двухсот). Поэт сознательно стилизует даже название сказки под лубочное издание. Но затем в планах своих отходит от него.

Сколько бы ни написано было об источниках пушкинской сказки, никто, кажется, еще не назвал других истоков волшебного образа Лебеди, кроме русских преданий и песен. Эти песни, былины и скоморошины собраны еще в восемнадцатом веке Киршей Даниловым в его знаменитом сборнике. Как свидетельствует П. П. Вяземский, это была одна из любимейших книг поэта.

В былине о Потоке, вошедший в сборник Кирши Данилова, можно найти:

Это описание примерно соответствует образу Богоматери — Царевны Лебеди, когда она является в белом платье с золотом, в короне, украшенной камнями. Далее в былине находим строки, имеющие отношение к пушкинской сказке. Вполне возможно, они помогли поэту выбрать свой вариант:

Сюжет Пушкина драматичен, напряжен. Лебедь и коршун. Царевич, отправившийся на первую в своей жизни охоту, ранит коршуна. Лебедь же помогает этого коршуна утопить. Но именно былина помогает проникнуть в творческую лабораторию Пушкина. Остается, в виду важности темы, рассказать о других источниках.

Весной 1821 года из имения Раевских в Киевской губернии Пушкин перебирается в Кишенев и устраивается там. Всего за десять лет до этого город был еще под властью турок. Только через два с небольшим года поэт будет переведен в шумную и многолюдную Одессу. А пока…

Пока поэт знакомится с Кишеневым, где он побывал до этого почти мимолетно. Увлекается местными красавицами с риском для жизни. Помещик Инглези вынужден запереть свою жену в чулан и вызвать поэта на дуэль. Но мудрый Инзов, которому по-прежнему пока подчиняется Пушкин, отправляет возможного участника дуэли на гауптвахту на целых десять дней, а второму возможному дуэлянту, Инглези, предложено немедленно уехать за границу. Этим и завершается лирическая история. За ней следуют другие. Пушкин молод, почти юн. Но в перерывах он записывает, между прочим, в своей тетради то, что нас интересует (Пушкин А. Сказки. Л., 1936, с. 115):

«Царь слушает трех сестер: когда бы я была царица, то… (выстроила дворец) всякий день и пр. Когда бы я была царицей, завела бы… На другой день свадьба. Зависть первой жены; война, царь умирает бездетен. Оракул, буря, ладья. Избирают его царем — он правит во славе — едет корабль — у Салтана речь о новом государе. Салтан хочет послать послов, царевна посылает своего поверенного гонца который клевещет. Царь объявляет войну, царица узнает его с башни».

Скорее всего Пушкин вспоминает в этой очень беглой записи сказку, рассказанную некогда Ариной Родионовной. Гораздо ближе к пушкинскому произведению другая запись, сделанная в Михайловском в 1824 году. Возможный источник тот же — рассказ Арины Родионовны.

«Некоторый царь задумал жениться, но не нашел по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трех сестер. Старшая хвалилась, что государство одним зерном накормит, вторая, что одним куском сукна оденет, третья, что с первого года родит 33 сына. Царь женился на меньшой, с первой ночи она понесла. Царь уехал воевать. Мачеха его, завидуя своей невестке, решилась ее погубить. После 3 месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками, а 34-й уродился чудом — ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые, во лбу звезда, в заволоке месяц. Послали известить о том царя. Мачеха задержала гонца по дороге, напоила его пьяным, подменила письмо, в коем написала, что царица разрешилась не мышкой, не лягушкой, неведомой зверюшкой. Царь весьма опечалился, но с тем же гонцом повелел дождаться приезда его для разрешения. Мачеха опять подменила приказ и написала повеление, одну для 33 царевичей, а другую для царицы с чудесным сыном — и бросить их в море. Так и сделано.

Долго плавали царица с царевичем в засмоленной бочке — наконец, море выкинуло их на землю» (там же, с. 93, 94).

Сын строит город и правит в нем. Оборачивается мухой, чтобы с попутным кораблем добраться к царю. Гости же рассказывают царю о новом государстве и отроке, который им правит. Царь собирается взглянуть на город и чудесного отрока. Мачеха рассказывает о другом чуде: у локоморья дуб с золотыми цепями, по которым ходит кот, сказывая сказки. Царевич возвращается домой, переносит к себе с благословения матери тот самый дуб. Потом следует цепочка событий. Новый корабль. Тот же разговор у царя. Мачеха рассказывает о другом чуде: на заморской горе грызутся два борова, а между ними сыплется золото и серебро. И приходит еще корабль. Мачеха говорит о юношах, выходящих из моря. Царевич возвращается, обещает матери найти братьев и выполняет обещание. После этого царь едет на остров, узнает свою жену и детей. А мачеха умирает. Такова концовка михайловской записи, в которой не упоминается о Лебеди. Чудеса происходят с благословения царицы-матери.

Проходит еще семь лет. Сказка записана в том виде, как она дошла до нас. Ее главная героиня Царевна Лебедь. Божественное побеждает. Коршун убит. Царевна-богиня, царь-девица освобождается от своего птичьего наряда, чтобы занять место среди людей. Поэт в своем многолетнем пути к этому поразительному пророчеству незримо для нас преодолевает посторонние влияния, все дальше уходит от них, чтобы приблизиться к древнейшим народным истокам. Его питает сама тысячелетняя история. Сама судьба богов, само небо, отразившееся в земных обрядах ванов-вятичей, в песнях, сказах, волшебных танцах лебедиц.

Тайну я вижу в том, что исконный образ Царевны лебеди не только посетил поэта, но и был отображен с фотографической точностью. А лики богов не обманывают.

А речь богини? Это ее тембр. Это ее слова. В них великодушие, благодарность, но в них и неприкрашенная правда. Эти слова правды — о ней самой, о ее характере. «Знай, близка судьба твоя, Ведь царевна эта — я». Я узнаю ее лаконичность. Это ее стиль, ее выражения. Не знаю, сколько пройдет лет с мифических времен, но точно так же она ответит мне, когда я задам вопрос, правда ли, что птица-матерь Сва это тоже она.

Но еще до этого вопроса, о котором речь впереди, зимой, я узнал это ее имя: Царевна Лебедь. Изумление заставляет меня снова и снова повторять это: имя соединило для меня разорванную историю славян и русских прежде всего все потерянные тысячелетия. И оно же привело меня к загадке Пушкина. Значит ли все это, что над ним распростерла свои крылья сама Царевна Лебедь, подарив ему частицу божественного знания? У меня почти нет в этом сомнений. Без ее воли этого не произошло бы. Но если это так, то как понять историю с коршуном, ее врагом?

Мне это не дано.

Но дано другое. Поэт освободил лебедь, сказочную царевну руками своего героя. Но если бы сама Божья Матерь сказала ему: «Царевна эта — я». Смог ли бы он сразу поверить? Не знаю. Это так необычно, что мой вопрос, казавшийся когда-то мне естественным, сейчас представляется диковинным, слишком смелым даже для человека, рожденного под знаком Водолея. Но это было мне дано. Царевна Лебедь освобождена дважды — в первый раз в сказке Пушкина, не знавшего ее божественного имени, второй раз — в этой книге о ней, для которой она сообщила это свое имя.

У меня нет иного выхода, как считать произведение Пушкина пророческим. Посмотрим же, что из этого вытекает.

Сначала освобождение Лебеди. Потом — чудеса. Наконец, Лебедь становится княгиней, царевной. Такова схема сказки в главном, без подробностей. И она повторилась. Подобно происходящему в сказке сначала было освобождено от забвения волшебное имя Божьей Матери. То имя, которого никто не знал. Затем произошли несомненно чудеса — в моем представлении, в моей жизни. И третье: в феврале Жанна увидела Божью Матерь в золотой короне.

Мне не дано понять происшедшее на небе.

Я лишь отмечаю — и обязан это сделать, — что сказка поэта наметила весь ход событий уже нашего времени. Ее сюжет в главном повторен. Лучшее свидетельство этому — золотая корона над восхитительным ликом небесной царевны и царицы, матери и сестры.

Мне кажется, что грешный поэт был удостоен помощи. Она пришла к нему, измаянному светом, в лице Натальи Гончаровой, в письме к ней он писал уже после того, как она стала его женой: «Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя?». Эти строки датированы 4 августа 1833 года. Они предвосхищены в сказке о Царевне Лебеди. В стечении вполне земных обстоятельств я вижу небесный пролог к женитьбе поэта. Награда ему последовала оттуда. Возможно, она оказалась ему не по силам. (Все это подсказывает мне интуиция, и я прошу относиться осторожно к таким экскурсам в историю вполне земной жизни поэта.)

Ностальгическое настроение охватывает меня, едва я вспоминаю восторг от известия. Царевна Лебедь! Небо над головой стало выше вдвое. Я забывал невзгоды, неудачу в любви, я начинал жизнь снова. Само волшебное имя придавало мне силы, и я иногда чувствовал себя ребенком.

(Я пережил все степени удивления, меня поражала ее забота обо мне, нельзя передать словами и то, что я узнал о примете на моем лице, — такая же примета на ее лице. В это можно поверить, сначала повторяя как сказку, которую я недавно открыл для себя с не меньшим — не меньшим! — изумлением.)

Богородица — Дева Мария

Летом 1155 года князь Андрей, сын Юрия Долгорукого, основателя Москвы, перебирался из Киевской земли в Суздальскую, где он родился и где прошло его детство. С ним был образ Божьей Матери работы константинопольских мастеров. Недалеко от Владимира лошади остановились и никакими силами нельзя было заставить их сдвинуться с места. Князь приказал перепрячь лошадей. Это не помогло. Неизвестно, что почуяли лошади, но никто не мог с ними справиться. Было уже близко к вечеру. Ночью князь молился. Эту дату, 18 июля по старому стилю, надо было бы запомнить. Великая богиня явилась князю Андрею во время ночной молитвы. Я живо представляю эту сцену. Это должно было произойти часа в три, когда ночь уже становиться прозрачной перед наступлением утреннего света. Думаю, она была в голубом платье и такого же цвета накидке, яркие желтые и голубые камни украшали ее одежду.

Это было время, когда киевские русы, потомки фракийцев и венедов (ванов), распространяли свою власть на северные земли тех же ванов. Сюда, на Оку, на ее притоки и ближе к Волге ваны пришли с Дона, оставив земли Лебедии, которую помнили гунны. Теперь же на глазах князя Андрея, прозванного впоследствии Боголюбским, происходило окончательное слияние русов с северной ветвью ванов, основавших Дедославль — город, где славили предков, город, выполнявший роль Асгарда. Союз ванов с асами, столь тесный, что мало уже кто должен был помнить о его истоках, входил, вступал в новый союз — с русами. Мудрено объединить земли при отсутствии сильной власти и плохих и дальних к тому же дорогах…

О чем же была беседа с Божьей Матерью?

Согласно оставшимся свидетельствам она объявила князю, что икона ее, та самая, которую он захватил с собой из Киева, должна быть во Владимире. Вскоре после того Владимир стал столицей большого северного княжества, а его великий князь стал известен под именем Андрея Боголюбского. Имя это обязано тому месту, где княжеские кони встали как вкопанные. Его назвали Боголюбово в честь богини и память о происшедшем в ту удивительную ночь. Там была построена обитель по повелению князя. Мастер изобразил Богородицу со слов князя.

Андрей Боголюбский удостоился мученической смерти: Эра Рыб сурова. Прошли годы. Он был причислен к лику святых, а в 1702 году открыты его нетленные мощи. Его жизнь на Земле — лишь преддверие жизни небесной. Это, правда, не умаляет ее исключительного значения, и она дана не только для молитв и бесконечных уверений богов и святых в верности им, а для великих дел и свершений, для борьбы и помощи близким и своему народу, для постижения духовных принципов.

Я стараюсь передать сказанное Жанне. Однажды она воскликнула:

— Для чего я живу? Зачем вообще дана такая жизнь?

Великая богиня ответила ей:

— Ваша задача в этой жизни — научиться вечным духовным принципам, посвятить свою жизнь великим делам, поверить в существование высшего руководства!

Становление Владимира как столицы княжества — это пример и дела и пример высшего руководства.

Я стараюсь разобраться во всех сторонах бытия, постичь законы, управляющие нашим земным существованием. Спрашиваю себя, нужна ли была именно мученическая смерть князя Андрея Боголюбского от руки убийц? В русской истории, как и в истории больших государств, не так все просто и не лежит на поверхности истина, которую надо искать как зерно в ворохе соломы. Ведь это об Андрее Боголюбском повествуют новгородские летописцы, о том самом Андрее, который обошелся с Новгородом так круто, что была нужна божья помощь этому многострадальному городу. Конечно, новгородские вольности вошли в поговорку. Но ведь и князья много раз притесняли город так, что спасу от них не было.

Тот же Андрей Боголюбский спустя примерно пятнадцать лет после памятной ему ночи в Боголюбове замышляет поход на Новгород, и вот суздальцы у городских стен. Предводительствует сын князя, с ним пришли сюда семьдесят других князей, так что едва ли не вся Русь ополчилась против новгородцев. Самому же Андрею было плохо, по свидетельству новгородского сказания. На него была наведена болезнь, чтобы не смог он разорять город. А еще и до этого наблюдали знамение: на трех иконах Богородицы потекли слезы. Она будто бы взывала к Андрею, чтобы пощадил он город и людей. Для новгородцев же, прогнавших ранее войска княжеские, это служило предупреждением, предвестием беды.

Получилось так, что осажденные могли надеяться только на молитвы, помощи им ждать было неоткуда. Их архиепископ Иоанн молился перед образом спасителя.

Пришло изнеможение, неравная борьба подходила к печальному окончанию. И тогда Иоанн вдруг услышал от иконы, перед которой молился, голос. Ему велено было идти в церковь Спаса на Ильинку за иконой Богородицы, поставить ее на городской стене. Был срочно созван собор, протодиакону велено было тут же идти за иконой. А икона не трогалась с места, и протодиакон был бессилен поднять ее.

Думаю, что собор совершил ошибку. Не знаю, что за человек был этот протодиакон, но не ему нужно было выступать в этом важном деле.

Что же дальше? Вот сам Иоанн отправляется к иконе и молит ее… После этого икона сама двинулась с места. Ее торжественно подхватили и перенесли на стену лицом к осаждающим. Суздальцы и помощники их со своими князьями не унялись. Скорее разъярились при виде иконы, стали пускать стрелы и в нее. И Богородица отвернулась от них. Сама собой, без посторонней помощи, как явствует из новгородского сказания и даже из суздальской летописи, икона повернулась ликом к Новгороду. Осажденные увидели слезы на глазах богини. Богородица плакала. Архиепископ Иоанн собрал слезы в свое облачение. Это было причиной и предзнаменованием гнева господа, наславшего тьму на осаждающих. Стали они сечь друг друга, а новгородцы напали на них и преследовали, пока не прогнали совсем.

Новгородский летописец, вероятно, небеспристрастен. Но, вот что поразительно: и суздальский летописец говорит о том же, о помощи Богородицы городу, указывая, однако, и на то, что бог все же наказал его рукой князя Андрея Боголюбского за гордость и клятвопреступление. И проявил одновременно милость, оставив город неприступным.

Истина сложна, особенно в сочетании с духовными принципами. Но ее нужно уметь замечать, угадывать, учиться этому можно из истории. А если историю учить так, как учат в наших школах и университетах, то и научиться ничему нельзя. Истина как бы многомерна, тут не отделаешься лаконичными ответами и оценками, без знания всей совокупности фактов и событий не обойтись.

Вот простой вроде бы случай, относящийся не проявлениям княжеского самоуправства, не ко многим людям, а к одному человеку, иноку Киево-Печерского монастыря Эразму. Все свои средства он отдал, чтобы украсить Печерскую церковь. И что же? Прошло время, и он стал сожалеть об этом, громко жаловаться, его грызло раскаяние в содеянном. Можно ли себе такое представить? Можно. Не все знают, что добро вообще нужно стараться творить незаметно и если это дело доброе, то и награды за него не требовать. Не высшее ли это счастье помнить о ближних и о своем народе? Далее: инок заболел, тосковал, семь дней не мог вымолвить ни слова, а до того все сетовал, сетовал на свою собственную щедрость! Только на восьмой день вернулась к нему речь, он встал и сказал монастырским братьям:

— Видел я Богородицу с сыном Христом на руках.

— Эразм, — сказала ему Богородица. — Ты украсил церковь мою иконами, и я украшу тебя в царстве сына моего. Встань, покайся, а на третий день возьму я тебя к себе, как возлюбившего благолепие дома моего.

«Дом мой» — это церковь богини, то есть один из ее земных домов. Эразм прозрел, я думаю. Он исполнил все. На третий день его не стало в этом мире. Мы можем лишь гадать, где сейчас находится его душа. В простом проявляется сложное, божественное. Заметили ли вы уже, как мудры боги, как неожиданны их поступки, заставляющие нас размышлять, сопоставлять, учиться?

А вот рассказ о селе Почаеве, где жили почаевские иноки, тогда еще в пещерах. Один из них видел Богоматерь стоявшую на скале.

Свидетельство это не единственное. Житель села Иоанн Босый пас недалеко стадо овец. Он тоже увидел Богородицу. Фигура ее возникла в столбе света, такого яркого, что это напоминало огонь. Пастух прибежал к монахам, начал рассказ о чуде. А ему ответили: знаем. От них пастух услышал, что в скале осталось углубление, след правой стопы Богородицы, и в этом месте камень стал источать воду, которой не становиться ни меньше, ни больше. Этот след с водой видели потом долго, пока здесь жива была память о событии.

В 1299 году митрополит Киевский Максим искал новое место, где не свирепствовали бы так татары. Он молился перед иконой Богородицы. Она явилась ему, повелев перенести митрополию во Владимир.

Ее видел преподобный Лазарь Мурманский с Онежского побережья весной 1360 года. В своем предсмертном завещании он рассказал об этом. Его слова о появлении жены святолепной в свете несказанном, сияющей золотом, подчеркивают первое впечатление. Свет! Это постоянный спутник богини.

Жанна рассказывала, что от этого света у нее иногда болели глаза, она просила Богоматерь убавить сияние, и та согласилась. Зимой, весной и текущим летом Жанна видела ее чаще всего так, как видят обычную женщину. Отчетливы и реальны все черты лица: у нее выпуклые губы, средней высоты лоб, продолговатые сияющие глаза.

Главное событие 1380 года для русских произошло в день рождения Богородицы. Рать Дмитрия Донского разбила и вынудила к бегству полчища Мамая. Донские казаки принесли с собой икону Успения Богоматери и присоединились к Дмитрию Ивановичу. Эту чудотворную икону великий князь доставил в Москву. Первая каменная церковь в Кремле была построена по воле великой княгини Евдокии Дмитриевны, супруги Дмитрия.

Заложена белокаменная церковь Рождества Богородицы в 1393 году уже после кончины князя. Евдокия хотела оставить память о великом сражении в день светлого праздника и память о муже.

Трудно было бы разбить неприятеля с его огромной силой, великолепным оружием, если бы не покровительство, пусть незримое, великой богини. Победителей москвичи встречали после битвы у стен Андроникова монастыря, там, где было урочище.

В сорок пятом Андроников монастырь лежал почти в руинах. Помню груды мраморной плитки у его стены, бреши и пробоины, куда мы лазили семилетними мальчишками. Это неподалеку от дома, где я родился. В ясную осень сорок пятого мы с матерью на время вернулись сюда с Дальнего Востока. Жизнь быстро улучшалась. Нищета становилась воспоминанием, пока не вернулась уже в наши дни.

С холма, на котором расположен монастырь, открывался удивительный, всегда волновавший меня вид: сквозь толщу воздуха отчетливо видны вдали шатры кремлевских башен. Внизу — Яуза. Монастырь постепенно возрождался в первые послевоенные годы. Но в пятьдесят третьем тут вдруг открыли душ, почти баню, одной стеной этого заведения была монастырская стена. Но тогда в уцелевшей части народа было уже вытравлено все духовное, никого не интересовали оставшиеся церкви и монастыри. Сколько памятников русской культуры взорвано! Палачи русского народа умело натравливали десятилетиями людей на людей, детей на отцов и матерей, соседей на соседей. Та деревенская община, которая была в старой России, представляется мне при всей ее незатейливости недосягаемым образцом справедливости и духовности по отношению к недавним и сегодняшним событиям в селе и городе, происходящим под говор и аплодисменты демагогов, лжецов и депутатов.

Говорят, церкви строили на особых местах. Если это не так, то почему я прежде всего вижу Андроников монастырь, когда вспоминаю детство? И почему я вижу простенькую церковь в селе, где жила моя бабка по матери Матрена Степановна?

Это под Веневом, я ходил туда пешком со станции. Помню, как ждал увидеть эту светлую церковь, которую превратили в склад, куда свозили хлеб, насильно отобранный у семей, у детей, у голодных. Для плохих дел достаточно трех человек с оружием, и они могут обойти окрестные деревни и умертвить всех до одного.

Я должен вернуться в отдаленное прошлое…

В 1385 году Сергий Радонежский увидел Богородицу в своей обители. С ним был ученик, который едва не умер от страха («Душа моя едва не разрешилась от тела»). Богиня коснулась Сергия и сказала:

— Не бойся, избранник мой!

И она добавила, что молитва Сергия услышана, что она будет заботиться об этой обители и помнить об учениках его. Сергий видел свет ярче солнечного. И тут же — ее. Свет предшествует ее появлению.

В не очень отдаленное от нас время, в прошлом веке, заболел десятилетний отрок Серафим. Его полное имя мы знаем: Серафим Саровский. Во сне он увидел Богоматерь. Она обещала посетить его и исцелить. Отрок рассказал сон своей матери. Вскоре мимо их дома совершался крестный ход с чудотворной иконой Богородицы. Шел сильный дождь. Грязь мешала нести икону улицей. Участники крестного хода решили перейти на другую улицу через двор дома. И это был дом Серафима. Мать его поняла, что это и есть обещанное посещение, и вынесла больного мальчика к иконе. Он приложился к иконе и был исцелен. В 1783 году он страдал болезнью в Саровской пустыни. Богородица появилась и даровала ему здоровье и на этот раз. На этом месте он воздвиг потом храм. А еще позднее, в 1804 году, на него напали грабители, избили его до полусмерти, и он лежал в таком состоянии, что никто не надеялся видеть его в живых. И в третий раз Богородица спасла его.

Во время войны России с союзниками, в сражении 19 ноября 1853 года при Баш-Кадык-Ларе (недалеко от Карса), состоялось сражение с турками.

У них было 46 орудий, численность достигала 36 тысяч. Русский же отряд насчитывал 9 тысяч человек. Турки были разбиты и оставили на поле боя 24 орудия и боеприпасы. Были взяты пленные. Они-то и рассказали потом, что видели в небе светлую женщину со знаменем в руке в сопровождении двух воинов. От нее шло солнечное сияние, и глаз человеческий не в состоянии его выдержать. Это заставило турок обратиться в бегство. Но русские не видели этого явления. Турецкое высокое начальство запретило об этом говорить после проигранного сражения, но на пленных запрет, естественно, не мог быть распространен. По их словам все турецкое воинство в тот памятный день было объято страхом, и никто уже не мог воспрепятствовать панике.

В этой книге упоминалось уже о беседах, которые Богоматерь вела с другими людьми в разное время. Недавно я познакомился с пророчествами и откровениями, опубликованными отцом Иоанном, ссылался на них. Пришло время привести некоторые из них полностью. Опубликованы они в первом номере журнала «Путь к себе» в 1991 году. Первое датировано 1987 годом:

«Тишина неколебимая, покой нерушимый… Почему Я избрала Россию? Пространства благословенные, восходящие и восхищающие, и особый дух святых подвижников, неповторимый более нигде. Россия — это самая не от мира сего страна, по сути, без земной истории. В наименьшей степени материальна — невидима, одухотворена, сине-красно-белая, в перламутровых отливах.

Где мир, где земля? О какой России речь?

Россия повернет к вере, но в этот момент придет Антихрист и склюет благие посевы.

Чада, над Россией Мой державный Покров непреходящ, но наступает полоса пустыни. Туман и холод, запустение и напряженное ожидание в сердцах чающих… Это, чада Мои, предвестие распятия Церкви… А вскоре грядут страшные часы, поверьте.

Большинство истинного духа будет на время выведено из пределов страны. Оставшиеся примут мученические венцы и восхитятся в миры ангельские. А вскоре просияет свет над Новой страной. Тогда не будет государственных границ, преобразится лик земли… Род человеческий станет под Эгиду Сына Славы, и начнется век тысячелетнего Преображения. В разных местах будут вспыхивать в небесах огромные огненные тучи — предвестие эпохи Духа».

Как ни трудно комментировать текст, хотелось бы отметить: законы небесного мира таковы, что прошлое, настоящее и будущее одинаково четко проступают, одинаково хорошо различимы. Боги владеют всеми языками, всеми временами, видят и знают все по нашим человеческим меркам. Язык этого откровения вполне понятен для христиан. В нем я нахожу и те знаки, которые свойственны миру богов в целом. Время прошедшее и будущее в эддическом цикле, особенно в прорицании вельвы смыкаются, даже меняются местами. Это особенность божественного видения мира, к ней нужно привыкнуть и проникнуться ей, иначе и древние памятники литературы и откровения сегодняшнего дня останутся тайной, вещью в себе.

Об эпохе Духа, названной в последней строке, я уже говорил. Но говорил языком, одинаково понятным и верующим и неверующим. Так, как беседовала с нами Богоматерь, рассказывая об Эре Водолея. В этот удивительный период истории планеты и человечества многое изменится до неузнаваемости. Изменятся сами законы познания, мы будем приходить к истине быстрее и смелее.

Обратимся к следующему откровению.

«О, горе Мое… Плач Богородицы по всей земле!

Где вера Моя? Где вы, Авраамы Мои? Иссохшие сердца ваши, злосмрадные чаши греха… Горе, горе… Горе Мое…

Вздохни, всякая тварь, умоли Отца своего о милости, да ниспошлет в мир души новые и обновится Церковь Богородицы.

Рать Илии, призываю тебе! Час твой настал. Во мгле гниет земля, сковала темнота и покрыла. Придите, воины святые, отворите Небо Церкви, войдите в храмы и изгоните мерзость, восстановите Крест Святой, восходящий до купола Огненной Славы.

Восстань, святая Церковь Распятая. Твой час! Выйдите из гробов, святые праведные, вознесите молитву об идущих в мир! И вы, верные Собора Моего, молите Бога о прощении грядущих душ, приемлющих венцы безвестные.

Где та жатва, которую возьмет с вас Бог, вы — стоящие у горы Славы? Иудеи не стерпели, начали лить тельцов. Не стерпите (ударение на первый слог) и вы — и будете истреблены до единого.

Я пришла за вами и жду молитв, жду отклика и ответа. Я простираю к вам руки Мои — поверьте Матери Божией!

Ныне Я прошу вас, а тогда будете взывать к Царице царствующих, и трудно, трудно вам придется, прежде чем откроют двери и услышат вас. Много скорбей претерпите. Не потеряйте же час, определенный вам для спасения, не упустите срока, вам отмеренного.

Я уже скоро приду в мир.

Первая волна Преображения — Мои Явления и Слово. Вторая волна — Я приду в образе игуменьи и странницы и буду наставлять. Третья волна — бедствия и Страшный Суд. Мое преображение над миром. Во время Страшного Суда все увидят Меня в небе.

Я есмь Живая ваша Матерь. Я есмь Та, через Которую спасутся души ваши. Придите ко Мне и просите:

«Матерь Божия, прижми меня к сердцу Твоему, покрой, очисти и не отпусти вовек. Запрети дьяволу всякую власть над душою моею, отсеки корень греха и приведи меня в святое Царство Божие, в Небесный Иерусалимский град».

И здесь явственно проступают черты новой эпохи, эры, которые изменят положение не только на Земле, но и в небесных городах богов. Если читателю нужно переложение этого пророчества на другой язык, пусть вспомнит, как меняются имена богов, как под разными именами проносят они свет, даримый людям. И пусть вспомнит ту вереницу тысячелетий, которая отмечена вниманием и любовью к людям величайшей из богинь, вечно юной Матери мира и Матери богов.

«Россия спасется только покаянием. Пусть оставят все прочие надежды как негодные, тщеславные и обольщающие. Я пришла, чтобы призвать к покаянию вашу страну и мир. Рыдайте у Стоп Распятого Иисуса и обретете спасение душ и прощение грехов.

В сердце русского народа еще сохранилась любовь и почитание Меня. Так пусть познают Мою тысячекратно ныне проявляемую силу, пусть примут Богородицу не на иконах изображенную, не по традиции известную, но Живую Матерь Божию, открывающуюся в чистоте сердец.

Дети Мои, терпите, и Я открою новую страницу в истории Адама».

Я уже приводил мысль этого фрагмента. Иконы не передают и тени сходства с живой Богородицей-Афродитой, самой прекрасной из богинь. Канон требует пересмотра. В церковной литературе нет живого образа, нет и намека на него. Ближе к реальности, коллеги!

Внимание останавливает последняя строка, где Богоматерь говорит о новой странице в истории Адама. Это особенность языка богов. История Адама — это история человека и человечества. Когда-то люди были ближе к богам, понимали их и оставили тому доказательства в мифологии и истории, записанной разными авторами. Тогда племена носили те имена, которые одинаково читались и на небе и на Земле. Это были имена богов и обожествленных предков.

Вот текст записи сделанной отцом Иоанном в 1990 году:

«Грядет Моя эпоха. Восстанавливается Моя Церковь. Россия посвятится Моему НЕПОРОЧНОМУ СЕРДЦУ. Да изольется ток предивной и пресладчайшей любви.

Не погибнет Россия после покаяния в Моем завете, под Моим Омофором и крылом. Так и скажи: Божия Матерь зовет под Покров Своего Непорочного Сердца, но прежде проводит через баню очистительного покаяния в Своей Белой Купели.

Только Мной спасется Россия. Почти никто не слышит… О великая пустыня! Я Сама приду и буду говорить, если бессильны пророки, если Слово Моего распятого Сердца никого не трогает и ни к чему не призывает.

Кто сегодня взалкает Моего Света — взойдет в ковчег Мой и увидит Славу.

О, как мир далек от Меня, как далек от Меня мир! Сколь не многие знают Меня и как скорбит Мое сердце…

Мать нового человечества вмещает и оплакивает без исключения всех. И чем дальше от Моего завета блудные сын и дочь, тем ревностнее попечение Мое о спасении их.

Далекие поля, далекие поля… Как долго странничают души по безмерности вселенской. Но в свой час каждая возвращается по зову Моему и по мановению Перста.

Люблю, когда вы вместе. Сердцам вашим да передастся Вечеря Тайная Знак Моего присутствия — дивная, сладчайшая любовь к братьям и сестрам, сообщаемая сердцу от полноты Духа Святого. Слезная и умиленная молитва. Слезы сострадания и скорби. Видение креста ближнего, рыдание о нем. И захлестывающие волны теплоты, передающейся на расстоянии.

Приучайтесь прощать непрестанно — десятки, тысячи раз один и тот же грех. А в час восстания и изнурения в брани приводите на ум собственные посрамления, чтобы греховная совесть уязвляла сердце и уползали змеи».

Явственно слышится напевность речи богини, улавливаются новые настроения («Восстанавливается Моя Церковь»). Все проникнуто эмоциями, чувствами, благородством. Эту особенность языка богов трудно передать строем и ритмом обыденных слов. И все же многое понятно и верующим и неверующим.

Исключены все ложные понятия — все говорится ясно и открыто.

Подлинный образчик поэзии богов!

Теперь — самое важное откровение:

«Москва почти погибает, и никто не произносит Имени Моего! На десятки километров нет ни одного изображения Моей иконы! На сотни тысяч душ едва один признающий Меня своей многострадальной Вечной Матерью. О горе! Образумьтесь…

Православие совершает величайшую ошибку: не признает Живую Матерь Божию, Мое Преображение, Откровение, Явление, тем самым отрицая державную власть, Эгиду и живой Промысел Божий. Величайшие грехи, сравнимые с хулой на Духа Святого! День ото дня будет отступать Покров Мой от отрицающих Мое всежертвенное, мученическое, крестное участие в делах и судьбах мира. И взор Владыки будет отвращаться.

Россия сегодня еще более далека от веры, чем во времена откровенного бесчинства. Живую Божию Матерь чтут единицы из единиц. И неизгладима вина перед Христом. О, как она велика, дети Мои, как велика!..

Светом Моим да облистается земля (Царица стоит на облаке Славы, и вокруг Нее распространяется дивное благоухание).

Если в Россию не вернутся благодать святых, теплота сердец трезвенников, описанные Мною беды неизбежно придут.

Великого покаяния и слез ищет от вас Господь!

Необходимо призывать Имя Пречистой, поскольку только с Ее помощью осуществляется требуемое покаяние: ангел прободает сердце человеческое, и начинается плач — тайный, непрерывный».

Вслушайтесь в речь живой Богоматери, величайшей из богинь, прекрасной Девы, которая была всегда живым спутником человека, и в незапамятные времена кроманьонцев тоже, а позднее ее приветствовали скифы и египтяне, русы и греки. И что же?.. «Православие совершает величайшую ошибку: не признает Живую Матерь Божию, Мое Преображение, Откровение, Явление, тем самым отрицая державную власть, Эгиду и живой Промысел Божий. Величайшие грехи, сравнимые с хулой на Духа Святого!»

Это нужно читать внимательно, чтобы понять. Те же, кто хочет запомнить, пусть прочтут трижды и многажды. Мое замечание адресовано православию, церкви. Живая Богоматерь, живая вера, живое слово. Это истина. Она одна. Небо живет, постоянно меняясь, как и Земля. Великий Дух, Мать богов и людей живы, несут живое слово, являются нам в своем преображении:

«Православная литургии Мне дорога, как прежде. Ее ждут от вас новомученики русские. Сердца их особо трогает молитва в устах благочестивых. Время Моих песнопений еще придет, не торопите будущее.

Отныне экономическое и духовное состояние России будет определяться степенью искренности покаяния.

Как ты больна, несчастная Россия! Где же твой вопль о помощи и где протянутые руки к Той, Которая исцеляла тебя от смертельных болезней и оберегала от сонма свирепых врагов? Почему заглохло в России Имя Пречистой Девы? Его произносят только в храмах в связи с упоминанием праздников, икон и чудодейственных событий. Спасение России — в непрерывном призывании Имени Моего.

Часовня Божией Матери Неопалимая Купина да освятится в каждом сердце, в каждом селении и городе. Благословен храм непрерывной молитвы о помощи и спасении России — объявление ее соборным Храмом Девы светов, Благовестницы грядущего Преображения, Утешительницы страждущих и всех скорбящих о радости.

В руках моих миро. Им Я помазываю раны болящей Моей Руси, и никому, кроме Меня, не дано права врачевать ее израненное тело.

Придет время, когда призовутся тысячи Моих подвижников. Пусть каждая благочестивая семья выберет себе духовника из числа верных Моих и придерживается святых благословений, как бы ни были порою трудны или необъяснимы…

Воля Господа, чтобы в России возродилась святая православная жизнь. Последующих Моему призыву и пошедших со Мною на Голгофу Я облекаю у страшного места Распятия Господня — испытанных воинов — в ризы белые, нетленные.

Мало, дети Мои, одной веры в реальность Бога Живого, да откроется око плача и увидите, что Сын Божий распят по сей день за ваши грехи, хотя Он же (неизъяснимо) стоит в Славе Троицы как Венчальный Царь и Владыка. Недостаточно и веры в Распятого. Надлежит взять крест и последовать за Мной. Я веду чад и сирот той самой тропой, которой шла вслед за Агнцем Непорочным, ведомым на лютейшую из казней.

И вот говорю: пока каждой клеткой естества своего не проникнетесь Его болью, страданием, жертвою и любовью — вы не Мои ученики. Премудрость Крестная наставит, и вера вразумит.

— Спасется ли Россия?

Только если прозреет на одре болезней она, немощная дочь Моя, и Я увижу на ее измученном лице слезы глубокого раскаяния. Пришел час приводить на ум грехи и понять: ни одно из злодеяний недавнего времени не прошло бесследно. Грехи родителей запечатляются и сказываются на судьбах потомков. И дети, в свою очередь, способны вызволить из пекла многогрешных родителей.

Обо всем Меня просите — и получите щедро, много больше, чем ожидали. Да, и может ли предусмотреть ум человеческий богатство сокровищницы Небесного Отца?

В горнем соборе русских святых просят, чтобы пошла и распространилась новая ветвь свидетельского Православия. Ссохшееся дерево Церкви представляет жалкий вид и представляет глубокую скорбь — Мою и праведной Руси. Вас будет мало вначале, но не печальтесь и не унывайте: за каждым из первых пастырей и садовников благоуханного сада будет стоять сонм святых.

В час испытания скажется Мой прямой Покров и огненной стрелой в сердце будет поражен враг; окаменеют его уста и откроются миру грязные дела.

Три святых Мои благословения для Церкви праведной Руси: подвизаться в истинном духе с вожделением горнего блаженства и слезами о грехах; бесстрашно свидетельствовать правду о Христе Распятом и Пречистой Деве, Матери Его; ни разу ни под каким условием не поступаться совестью, не совершать ничего недостойного и оскорбляющего Имя Треблаженного Владыки. Да станет вашим светочем трезвение, щитом — святая вера и покров архистратига и целью пути вознесение воскресшей России в пренебесное Лоно Отца Светов (в мир, исполненный благоухания и блаженства)».

Новая эра наступила. Эра Духа. Эра Водолея. Обозначая ее начало, небесные линии пересеклись — напомню — 15 февраля 1991 года. В марте великая богиня сообщила о важном событии. Вот, что записал отец Иоанн:

«Отныне Я беру власть в России. Пусть знают все: восстающие на Слово Божие воюют на Саму Владычицу Небесную.

Я буду издавать указы и совершать Свой милосердный суд. И час от часу будут умножаться знаки Моего прямого водительства и руководства.

Я вынуждена оставить многие дела и взять в Свои руки власть в России, поскольку иного выхода уже нет. Меры исполнены и пределы преступлены.

Я очень страдаю, дети Мои, от того, что вы слепы и глухи к словам Моего призыва. Но нет больше времени у императрицы ждать присяги верноподданической. Итак, в минуты этого Откровения начинается великое сражение, которое возглавляю Я Сама.

Уже принесено много жертв: сто тысяч новомучеников засвидетельствовали верность Жениху во исполнение чаши мер и сроков. Необходимая жертва праведных уже взята. А потому, согласно Небесным предначертаниям, сатана потерпит поражение уже в первые часы боя, и огромное число воинов его, гордых и кичливых, бесславно погибнет.

Я хочу, чтобы благодать Владычицы Небесной и мощи святых возблагоухали по всей шири Российских пространств.

Вот Мой первый указ: о присягании России стопам Пренепорочной Девы, Верховной владычице соей. Я буду вести народ через посредников, а также указующими знамениями и знаками».

Чтобы хоть как-то пояснить этот удивительный документ, я должен обратиться к образам моего романа «Чаша бурь» и напомнить, что война и бой ведутся по небесным обычаям. Не ищите следов крови, не вслушивайтесь, стараясь уловить звон мечей, не ищите павших на поле боя. Чаще всего вы не найдете этого. Оружие богов нередко предрешает исход битвы до ее возможного начала. Воля богов изменяет события. Великая богиня руководит событиями, которые смертными воспринимаются как случайность или вовсе не воспринимаются. Но есть и будут события-откровения. Есть и будут знамения. В основном же все произойдет как бы само собой. Напрягите ум и память — тогда, быть может, вам откроются пути провидения, вы сами убедитесь, что пришло время великой богини, время богов.

Многим известно о земной жизни Девы Марии, матери распятого Иисуса Христа. Архангел Гавриил после ее молитв принес благую весть:

«Сын твой и Бог наш ждет тебя со всеми архангелами и ангелами, херувимами и серафимами, со всеми небесными духами и душами праведных, чтобы взять тебя, Матерь свою, в горнее царство, где ты будешь жить и царствовать с ним вечно!»

Ей обещана была не обычная смерть, а сон, «тихий сон» (успение), после которого она станет бессмертной. Архангел вручил ей райскую ветвь, озаренную несказанным светом. Ее нужно нести перед гробом Марии, сообщил он.

Весть была подана за три дня. Апостол Иоанн должен был нести райскую ветвь. Об этом ему сказала сама Богоматерь. Последовали приготовления: украшены ложе и покой; зажжены свечи; все готово для погребения. Воскурили фимиам. Иоанн известил первого иерусалимского епископа Иакова, родственников и близких о предстоящей кончине Марии. Одежду и немногие вещи свои отдала она двум бедным вдовицам.

В назначенный день и час Мария прощалась в этой своей земной жизни со всеми, пришедшими на священные проводы ее. Согласно святому писанию апостолы были восхищены с мест их проповеди и по воздуху из дальних земель доставлены сюда же. В сияющем облаке, под ясным венцом нимба над челом появился сын Марии Иисус Христос. Он принял ее душу, нес ее на руках, как она нашивала его, когда он был младенцем.

И вот апостолы понесли тело ее к месту погребения в Гефсимании; перед ее одром с райской ветвью шел Иоанн Богослов, будущий автор знаменитого Откровения (Апокалипсиса), любимый ученик Христа.

Яркий зоревой круг плыл над головами шествующих. Был он подобен золотому венцу. Подосланные начальниками иудейскими люди столкнулись было с шествием, пытаясь его расстроить по замыслу научивших их ненавистников Христа. Но светоносное облако окружило одр и людей при нем, отделив от них нападавших, ослепив их, рассеяв по округе.

Вот бросился к одру Богоматери иудейский священник Афоний, сверкая злобно глазами из-под насупленных бровей. Но как только прикоснулся он к нему, руки его невидимой силой были отсечены и повисли на одре, а пальцы их все еще были сжаты до синевы.

Молитвой святых апостолов даровала Мария из своей новой обители исцеление и ослепленным врагам и бесчеловечному Афонию (так он назван в писании). Последний позднее крестился.

Я лишь напоминаю вкратце известное очень многим. Для чего? Предстоит ответить на важный вопрос, от которого я мог бы уйти. Я имею в виду нелегкие для понимания строки откровения самой Богородицы, приведенные выше.

«Я уже скоро приду в мир.

Первая волна Преображения — Мои Явления и Слово. Вторая волна — Я приду в образе игуменьи и странницы и буду наставлять. Третья волна — бедствия и Страшный Суд. Мое преображение над миром. Во время Страшного Суда все увидят Меня в небе».

Не правда ли, осознать это не так просто? Почему Богоматерь придет в мир? Каково значение преображения? (Я перехожу на обычную транскрипцию, используя строчные буквы вместо прописных.)

Как это представить?

Можно было бы уподобиться некоторым авторам лаконичных текстов и не пытаться объяснить необъяснимое. Но я все же попытаюсь это сделать.

Боги олицетворяют силы космоса, но не все силы. Им оказывается противодействие, нередко с успехом для темных сил или течений великой реки времени. Боги используют сложную структуру мира, они должны это делать. Говоря нашим языком, они действуют по обстоятельствам. Не всегда можно достичь немедленного результата в макрокосмосе. Иногда его вообще нельзя достичь по нашим временным меркам.

Меняются периоды. Меняются обстоятельства и характер времени, не говоря уж о расположении звезд и Солнца среди них. Завершаются одни эпохи, начинаются другие. Мы миновали устье Эры Рыб, попали в исток Эры Водолея. Началось новое время. Отсчет уже идет. Эра Водолея несет больше изменений, чем другие. Это знак неожиданностей, непредсказуемых последствий и в то же время знак прорицания, нередко поразительно далекого.

Смене эр, эпох, периодов соответствуют циклы преображения богов. Я старался донести эту мысль сначала в иной форме — рассказывая о различных именах одних и тех же, вечных по нашим меркам богов. Прежде всего я говорил о Богоматери. Мне удалось установить одно из древнейших ее имен. Она носила имя Рожанна во времена кроманьонцев, это ее изображали — высекали из камня. Я напоминал, что минуло с тех пор не менее полутора десятков тысячелетий. Нагая прекрасная женщина — такой она являлась свидетелям того давнего периода, когда человек выходил на охоту с копьями из выпрямленного и разрезанного вдоль бивня мамонта. После этого напоминания остается сопоставить внешний образ великой богини (и других богов) с эпохами. Это и есть преображение.

Великое божество как бы касается Земли, почти сливаясь с ней хотя бы на мгновения. Ведь когда-то Земля и Небо, живые по космической своей сути, и олицетворенные в богах и богинях, породили другие божества. Это слишком научно. А проще — дети возвращаются к своим родителям на побывку, перед тем, как снова уйти в космос. Отец — Уран. Мать — Гея. О них выше говорилось. Отмечалось и то, что сами древние (Цицерон, например) не верили мифам буквально, давали свои толкования. Почему? Человеку трудно понять мир богов. Мифы приближают его к этому пониманию, но за счет существенных потерь и перевода небесной истории в область полусказки. Боги — реальность. Боги живые. Именно поэтому они приближаются к людям в мифах — чтобы быть понятными людям.

Земля Гея призывает богов и богинь. Они являются. Небесные циклы преображают их. Люди наблюдали это не в целом, а разорвано, на протяжении многих поколений. Вот почему мифы такие разные, непохожие у разных племен и народов, особенно если только они отражают разное время, разные эпохи. А еще точнее — разные периоды жизни богов и богинь.

Вот что такое вечный цикл преображения.

Жизнь и успение Девы Марии — страница биографии великой богини, один из периодов ее преображения. За ним, очевидно, будет следующий. Это о нем, как мы слышали, говорит сама Богоматерь! Вместо суровой Эры Рыб наступает новая — подобно весне, сменяющей зиму. Итог же подводит Страшный суд. Да простят мне сравнение боги и люди — это как уборка снега после февральской метели.

Таким я вижу живой космос с его мыслящими и беседующими с человеком богами.

…В июле великая богиня сказала о Гее и Уране, о живых Небе и Земле. Я сначала не понимал. Вдруг пробилась мысль: циклы преображения богов. И тогда стал ясен текст из откровения Богоматери (я излагаю сейчас события хронологически последовательно). Мне не совсем еще ясна удивительная формула богини. Буквы а-в-г-д-е. Им соответствуют цифры 1-2-3-4-5. Сродственным, однородным богам даны одни и те же цифры и буквы. Надеюсь разобраться.

Меня поймут теперь правильно и не упрекнут, что я несколько задержался с рассказом, хотя и кратким, о Деве Марии. Мне хотелось связать это с преображением. А факт самого преображения и его суть становятся ясны лишь после откровения Богоматери и сообщенных ей же мыслях о живой Земле и живом небе.

Не так уж давно, зимой и весной, я был далек от круга изложенных истин. Обращая внимание на тот факт, что я задавал богине вопросы, должен сделать признание: один из них звучал в тон моим нынешним рассуждениям.

Каков смысл карнавала богов, изменения их имен и внешнего облика?

Как видим, я назвал это карнавалом богов. Не знал истинного смысла и связи с космосом уникальных событий на небе. Считал это до некоторой степени прихотью. И не мог оценить происшедшее: само успение Девы Марии оставалось для меня тайной за семью печатями. Я знал только то, что знали верующие. Я об успении. Вместе с тем были уже открыты мне другие имена Богоматери. Как все это можно было уложить в голове?

В июле зазвонил телефон. По поручению Галины Беляковой, руководителя общественного музея «Слово о полку Игореве», со мной говорила секретарь Галина Николаевна. О выступлениях, о плане работы. Как бы между прочим сказала о публикации откровений Богородицы.

— Ради бога, покажите мне их! Прочту их ваших рук!

Мы встретились недалеко от ее дома, что у Измайловского парка. Точнее, это скорее Петровский парк, Измайловский же ближе к центру Москвы. А на против Петровского — Терлецкий, он уже в Перово. Когда-то, когда мы с Жанной снимали комнату в Перово на Зеленом проспекте, я ходил играть с мальчишками в футбол в оба последних парка (мне было двадцать, мы только что поженились и до переезда потом на Школьную, она же Рогожская-Ямская, где я родился, нашли отдельную комнату из-за тесноты).

Был удивительный день. От солнца и аромата белых и розовых измайловских цветов слегка кружилась голова. Открылся простор между двумя языками леса, который пересекала речка Серебрянка. На деревянной скамейке я прочитал, потом выпросил у Галины Николаевны эти журналы. Тогда же пришла в голову мысль: звонок не был случайностью. Им завершилась цепь ответов на мои вопросы, заданные богам. После него последовало лишь июльское дополнительное разъяснение Богоматери по самому последнему из вопросов — о «карнавале богов».

Птица Матерь Сва

Великая богиня свидетельствует: одно из ее имен — Птица Матерь Сва. Об этом я догадывался. Сванур — по-исландски лебедь. Корень «сван» входит в другие слова, которые связаны с именем белоснежной птицы. Сва — лебедушка, лебедь на древнем наречии. Исландский ученый Снорри Стурлусон писал о стране Великая Свитьод, которая расположена на юге-востоке Европы. В древнескандинавском сочинении XIII века «Какие земли лежат в мире» Великая Свитьод названа самой восточной частью Европы:

«В той части мира находится Европа, и самая восточная ее часть — Великая Свитьод. Туда приходил апостол Филипп. В том государстве есть часть, которая называется Руссия, мы называем ее Гардарики. Там такие главные города Морамар, Ростов, Сурдалар, Хольмгард, Сюрнес, Гадар, Палтескья, Кенугард».

В этом отрывке не совсем привычно для читателя звучат скандинавские названия русских городов: Мурома, Ростова, Суздаля, Новгорода, Полоцка, Киева. Не вполне понятно, какие города названы Сюрнесом и Гадаром. Очень важна связь Великой Свитьод и Руси. Русь является частью Великой Свитьод.

Швеция названа в источниках того же круга и времени просто Свитьод. Свитьод-Швеция — это одна из земель, куда переселилась часть асов и ванов. Но раньше они жили именно в Великой Свитьод, или в ближайшем с ней соседстве. К этому надо лишь добавить, что народы и племена были в постоянном движении. Можно было бы вспомнить о расселении потомков Ноя, о чем рассказывает Библия, но считать это расселение законченным хотя бы к началу эры, к рождеству Христову, не представляется возможным. Божественное предначертание выполнялось на протяжении тысячелетий. Вот почему нельзя очертить границы земель асов и ванов сразу на долгие времена. Можно изобразить их маршруты, их пути — об этом уже шла речь в «Асгарде».

По пути они создавали государства, о которых вспоминают и русские и скандинавские источники. Асы и ваны, пришедшие в Швецию-Свитьод, собирали с местных жителей дань. Точно так же русские князья собирали дань со славянских племен.

Свитьод в своем названии содержит два корня. Сви-тьод. Второй из них означает «народ», «люди». Первый — это имя. Перевод: народ Лебеди, Лебедия. В «Асгарде», объясняя это, я назвал имя бога Солнца Шивани (Шивини). И его имя соотносил с названием Свитьод-Швеции. Бог изображался в Урарту в виде крылатого солнечного диска. Птица-солнце.

Связь корней, мне кажется, отрицать трудно. Но прежде всего должны интересовать ближайшие параллели. Этого в «Асгарде» не было сделано: о параллели с именем великой богини я не сказал. Тогда я еще не был уверен, что Сва — одно из ее имен. Не только потому, что она не подтвердила мою догадку, но и потому, что не успел до конца изучить источник, в котором это имя нередко упоминается. Что же это за источник?

Влесова книга. Так его называют.

Эксперты Академии наук СССР три с лишком десятка лет назад объявили книгу эту подделкой. Основание: некоторые буквы написаны не так, как следовало бы. Есть ошибки в их написании. Во время гражданской войны были найдены деревянные дощечки с текстом. Копии текста попали на стол экспертов.

Но деревянные дощечки не могли быть оригиналом. Записи сделаны намного раньше первоначальной русской летописи. Думаю, сами дощечки, к несчастью утерянные, должны быть третьей-четвертой копией с недошедшего до нас оригинала. Это жреческая книга славян-русов. А в копиях просто обязаны вкрасться ошибки. Вот если бы текст был безошибочным, тогда резонно предположить, что старался фальсификатор. Уж он-то работал бы с материалом квалифицировано, не допускал бы сомнительных написаний знаков.

Я изучил текст этой древнейшей русской книги. Могу твердо сказать: подделать это невозможно; немыслимо. Птица Матерь Сва — главная героиня деревянных дощечек. Их копии священны.

То же посредство ванов (и асов) принесло веру в богиню и на Оку, к вятичам, и на Днепр. И много западнее и севернее лебедь почитался священной и вещей птицей.

Это и открывает глаза на старинную загадку земли Великая Свитьод. Существование Лебедии подтверждается и древнескандинавскими источниками! Свитьод-Швеция повторяет имя этой земли и союза племен.

А теперь надо бы предоставить слово древнейшему из русских авторов. Какой бы разнородный материал не вобрала в себя долетописная книга, ощущается ее единство — признак древней традиции, обработки не дошедших до нас источников в едином ключе. В первую очередь выслушаем рассуждения об отношении к древностям, к предкам, к их культуре (в моем переводе я старался быть ближе к оригиналу):

«Вотще мы забываем доблесть наших прежних дней и идем неведомо куда. И так мы смотрим в прошлое и говорим! Ибо мы стыдились познать Навь и Правь и обе эти стороны эти ведать и осознавать. Это Даждьбог сотворил их для нас и это то же самое, что свет зари, нам сияющий. В те давние дни повелел Даждьбог нашей земле быть удержанной, и все души пращуров это и есть свет зари из рая. Но греки набежали на Русь и творят зло во имя своих богов, мы же мужи не ведающие, куда идти и что творить. Ибо и то, что в Прави, невидимо заложено Даждьбогом прежде всего текущего в Яви, а та сотворила животы наши, а если отойдет — будет смерть. Явь — есть текущее сотворенного прежде в Прави. Навь есть то, что последует потом, и до нее Навь и после нее Навь, а в Прави уже есть Явь.

Поучимся древности и обратим души к ней, так как она вокруг нас, творимая богами сила, и тогда узрим в себе то, что дано как дар богов, а не как напрасно преходящая потреба.

Это души пращуров наших из рая зрят на нас и там Жаля плачется, и выговаривает нам за то, что мы небрежем Правью, Навью и Явью, пренебрегаем искать истину и потому недостойны быть Даждьбожьими внуками.

О том молим богов, чтобы была чиста наша душа и тело и чтобы наша жизнь слилась с почившими в бозе праотцами нашими во единую правду. Так мы будем Даждьбожьими внуками. Зри, Русь, как велик ум божеский и он един с нами и его славьте с богами вместе. Ибо бренна наша жизнь и нам надлежит так же как коням нашим работать, живя на земле».

К теме примыкает и другой фрагмент.

«…Итак, повели мы роды, потому что брехали греческие лисы и хитростью лишали угодий и говорили, что это солнце против нас.

Наша численность умножилась, но мы не собирались воедино. А через тысячу триста лет после карпатского исхода злой Аскольд напал на нас и тут ожесточился народ мой от творящегося зла и пошел под стяги наши, прося защиты.

Могуч наш Сварог, но не боги иные. Если нет исхода кроме смерти, то и та нас не страшит, если мы ей обречены, ибо если Сварог зовет нас мы идем к нему, потому идем, что Матерь Сва поет песнь ратную, и мы должны слушать ее, чтобы не давать грекам наши травы и скот, а те чтобы не давали нам каменья, нате, мол, грызите, благо у вас твердые и острые зубы. И они нам говорят, что мы изверги и по ночам наводим страх на людей, то есть на тех же самых греков.

Народы вопрошают нас, кто мы? И приходиться им отвечать, что мы люди, не имеющие земли, а управляют нами греки и варяги (вриази).

А что же мы ответим детям нашим, когда они будут плевать нам в очи и будут правы?

Итак, дружина, соберемся под стяги наши и скажем: нам нечего есть, соберемся на поле и возьмем у греков наше и не будем брать то, что не съедим, ибо Матерь Сва поет над нами. Дадим стягам нашим развеяться по ветру и коням по степи скакать, вздымая пыль за нами! А врагам дадим вдохнуть ее!

В тот день была первая наша сеча и было у нас двести убитых за Русь. Вечная слава им! И приходили к нам люди, но не было вождей. Да придут они!»

Только что прочитанные фрагменты дают нам возможность оценить глубину воззрений предков. Три мира: Правь, Явь, Навь. Они хорошо знакомы славянам. Правь это и есть тонкий мир. Тот самый небесный мир, из которого являются под разными именами боги. Это отец неба Сварог, Даждьбог, Перун, другие боги. Это великая богиня Птица Матерь Сва. Напомню ее другие имена: Рожанна, богиня кроманьонцев, Исида, Афродита, Багбарту, Анахита, Богородица, Дева Мария, Богиня Лебедь.

Изображение богини птицы с мечом встречается среди новгородских древностей. Мы уже знаем, что именно Богородица помогала одерживать победы над врагами земли русской. Убедимся в этом еще раз:

«Так справим тризну славную по врагам! Налетим соколами на Корсунь, возьмем еды и добра и скота, но не будем полонить греков. Они нас считают злыми, а мы на Руси добрые, и не с нами тот, кто берет чужое, а говорит, что приносит добро. Не будем как они! Ибо есть один, который поведет наше войско, и для него мы постараемся трудиться и победим врагов до единого. Как соколы нападем на них и бросимся в битву жестокую, потому что Матерь Сва поет в небе о подвигах ратных! И оставим свои дома и пойдем на врагов, чтобы они узнали русские мечи, секущие воинство.

Не говори же, что у нас нет ничего другого, как идти вперед и обратно, не говори, что у нас нет зада, а есть лишь перед — но мы быстро ходим, а кто быстро идет, получает славу, а кто идет потихоньку, над тем вороны каркают (врание на не криашут) и куры смеются (курове кленчуть).

Мы не стадо, а чистые русы. И это иным в поучение, чтобы они знали, что Правь с нами и Нави мы не боимся, так как Навь над нами силы не имеет. Поэтому мы должны молить богов о помощи в трудах ратных наших и стараться, так как Матерь Сва бьет крылами (бииащеть кроидлема) за труды ратные и славу воинов, которые испили воды живой от перуницы в ярой сечи.

И эта перуница летит к нам и дает рог, полный воды живой, Гордыне нашему, который разил мечом и сложил свою буйну голову.

Итак, для нас нет смерти, есть лишь жизнь вечная, и всегда брат о брате заботится.

А умирает — идет в луга Свароговы… Это никто иной как рус гордый, а не грек и не варяг, это словен роду славянского и он идет с песнопеньями матери воинов и Матери Свы в твои луга, великий Сварог. И Сварог говорит ему: иди, сын мой, к той красе вечной и там увидишь твоих дедов и матерей, и они порадуются и возвеселятся, увидав тебя. Много плакали до сего дня, а теперь можно возрадоваться о твоей жизни вечной до конца концов.

И в красе этой нам является Навь и наши воины иные, чем греки, у нас и слава иная. Но вот придем в наш рай и увидим цветы красные, и деревья, и луга и будет сена вдоволь и хлеба с тех полей, и ячмень и просо соберем в закрома Свароговы, так как там богатства иные, не такие, как на земле, где прах, и болезни, и страдания.

Потекут мирные дни вечности.

Мы же встанем на его место и примем бой и когда падем со славою, пойдем туда, как и он. Ибо Матерь Сва бьет крылами по своим бокам, сама богиня сияет над нами, и каждое перо ее прекрасно — красное, синее, голубое, желтое, серебряное, золотое и белое.

Она сияет как солнце, а около нее идут сыны ее, ибо она сияет неземной красой, которая завещана нам от богов наших. И увидев ее, Перун гремит в ясном небе, и это нам честь.

Мы должны отдать свои силы, чтобы увидеть это. Отсечем старую жизнь подобно тому, как рассекают и рубят на дрова дома, оставленные огнищанами.

Матерь Сва бьет крылами, и мы идем под стяги наши, ибо это стяги воинов».

В следующих строках речь идет о предках русов. Это далеко не единственное такое место в книге. Оно не полно отражает происходившее. В других местах книги можно прочесть иное; по крупицам собираются устные предания, зачастую разрозненные, соединяются в этом удивительном памятнике русской письменности.

«Там идет Перун, потрясая златой головой, и посылает молнии в синее небо. И оно от этого хмурится. И Матерь поет о своих трудах ратных. И мы должны ее слушать и желать жарких боев за Русь нашу и святыни (прасвнтоце) наши.

Матерь Сва сияет в облаках, как солнце (сунь), и возвещает нам победы. Но и гибели (згенбели) мы не боимся, так как есть жизнь вечная и мы должны знать, что по сравнению с вечным земное ничто. Мы на земле как искры, и исчезнем, как будто бы нас никогда не было здесь.

Слава отцов наших и Матери Свы останется до конца концов земных и иной жизни. Мы не боимся смерти, потому что мы потомки Даждьбога, нас породившего, смешавшего кровь скифов, антов, русов, борусинов и сурожцев — они стали дедами русов. С пением идем мы в синее небо Сварогово…

А дулебы оттеснены на Борусь. Мало осталось лиров, тех, кто называются ильмерцами. Они сели около озера. Тут венды ушли дальше, а ильмерцы остались там. Их осталось мало, и называли они себя полянами (поленше).

И бьет Матерь Сва крылами и поет песнь боевую, и эта птица не само солнце, но от нее все началось».

Многие строки этой книги возвращают нас к древнейшим воззрениям, к поэзии, к неповторимому мироощущению. Боги и великая богиня — не украшение страниц, написанных смертным, а сама жизнь, главная часть мира. Этого, конечно, уже не понимали во времена А. Н. Афанасьева и других представителей «мифологической школы», сводившей образы и роль богов до уровня метеорологических явлений. Трагическая черта последнего времени — предельная вульгаризация главных основ человеческого знания. Вернемся же снова к истокам, к мудрости и поэзии.

«И тут надо знать, что русский род собирается воедино… и так мы бьемся с врагами. Нет числа головам поверженных. И когда враги полегли — пусть звери хищные, их поедая издыхают.

Текут реки великие по Руси и многие воды журчат песни стародавние.

А те болиары, что не боялись ходить в поля готов (до поль годе), и многие годы заботились о вольности русской — эти славяне ничего не берегли, даже жизни своей, так говорит о них Беригиня. И бьет крылами Матерь Сва и рассказывает эта птица о героях борусинских, которые пали от римлян около Дуная возле Троянова вала — те полегли без тризны. Быстрые ветры пляшут, о них рыдая осенью, и в студеные зимы голосят о них (гурлоихащеть об ань). А дикие голуби и пташки поют (жекошуть) о том, что погибли во славе они, но земли своей не оставили врагам. Мы сыны и потомки их и не дадим земли нашей ни варягам (врензем) ни грекам.

Вот заря красная идет к нам как благая жена и дает нам князя (малека), чтобы наша сила и крепость удвоилась. Ибо заря та вестница Солнца. Послушаем также конного вестника, который скачет к закату солнца, чей золотой челн отправляется в ночь. И будет белый воз, влекомый смирными волами по степи синей, там, где солнце ляжет спать в ночь (во нешь). И опять, когда день придет к концу, другой скакун появится перед вечером — и так скажет солнцу, что волы и возы ожидают его на млечном пути (млещене стезе), что пролила в степи заря, позванная Матерью Сва поспешить».

«Шли мы горами сирийскими…» Есть такая строка во «Влесовой книге». Я не был удивлен тому, что славяне или родственные им племена — выходцы из Сирии. Думаю, так только и мог автор этого фрагмента, вошедшего в книгу, обобщенно назвать земли к югу от Кавказа, откуда действительно вышли племена ванов, точнее, их восточная ветвь. Прошло много столетий. Новый редактор книги оставляет, по всей видимости Сирию и сирийские названия, но не может понять урартийских и ассирийских — более ранних. Ведь ассирийская клинопись на стелах царей Урарту молчит, ее уже не понимают. История, по прихоти законов, снова становится — после долгой письменной традиции! — достоянием рассказчиков, жрецов, она обращается к устным источникам. Названия земель неизбежно осовремениваются: прежние забыты, не поняты, исключены из текстов, которые, однако продолжают жить и после их записи еще столетия.

С проникновением в тайну Великой Свитьод, населенной не в последнюю очередь ванами-венедами, рисунок древней книги становится прозрачным. После ухода части венедов на запад Великая Свитьод остается жить в их памяти, даже когда они в союзе с асами достигают Скандинавии. Другое название этой земли (Лебедия) очень хорошо известно гуннам, которые вынуждены были оставить ее после битв со славянами.

Птица Матерь Сва, Богиня Лебедь дала имя этой земле.

Уверен, что древнюю книгу нужно поэтому назвать иначе. Беглое упоминание Влеса не дает оснований на прежнее (условное) название. Я буду именовать ее «Лебединой книгой», что полностью отражает место действия, главные события и роль великой богини.

Кий, Щек и Хорив известны нам из летописи. В «Лебединой книге» они упоминаются без сестры Лебеди. Это понятно: книга намного старше летописи, она отчетливо помнит и отличает великую богиню от смертных князей, вождей племен и не может назвать ее их сестрой. Конечно, в хронике христианского периода на Руси Богиня Лебедь могла выступать под другим именем — христианским же.

Современный памятник основателям Киева Кию, Щеку, Хориву и Лыбеди любой приезжающий в город может увидеть над Днепром. У меня он вызвал неодолимое желание вызволить из забвения прошлое Лебедии, олицетворенной в образе сестры.

С исторической точки зрения Лыбедь-Лебедь в русской летописи воплощает в своем образе всю эту древнюю землю славян между Днепром и Доном. Слово «сестра» подчеркивает сродство языков, народов, племен, участвовавших в создании и становлении Киевской Руси.

В моих работах я называю Фракию, Малую Азию и некоторые районы Закавказья трояно-фракийским регионом. Он примерно соответствует государствам праевропейцев и славян периода хеттского владычества. Фракия всегда была близка к малоазийскому побережью своей культурой. Многие племена говорили на близких языках или диалектах того же языка. Основав здесь государства во втором и первом тысячелетиях нашей эры, этнос постепенно смещался на север, обтекая Понт (Черное море) с двух сторон, с востока и запада. Там, на севере, заложены новые города, вызваны к жизни старые обычаи, записано то, что помнили издревле. Так написана «Лебединая книга», восходящая к трояно-фракийскому региону; помнящая и о венедах и о фракийцах, два потока которых встретились примерно на рубежах Днестра и Днепра и основали города. Так сестра Лыбедь заключила союз с тремя летописными братьями.

Част фракийцев и иллирийцев (близких к фракийцам) ушла на север. У озера Ильмень можно отыскать следы иллирийской старины. Во Фракии было государство одрисов (одрюсов) — современник Рима. Были государства и в Иллирии. Они вели тяжелую борьбу с Римом. Славянский этнос переместился на север от Понта и там основал новую цивилизацию (Щербаков В. И. Века Трояновы. Сб. Дорогами тысячелетий. М., 1988, с. 60–116). Судьба трояно-фракийского региона после ухода оттуда славян известна. Персия и Византия еще держались, но потом не устояли под нажимом южных и восточных орд.

Оппоненты не признающие подлинности книги, говорят о кругозоре ее автора, ограниченном Карпатами на западе и Волгой на востоке. Следовательно, говорят они, язык памятника относится к восточно-славянским языкам. И приступают к делу с этих позиций. Но тогда от Карпат до Волги было много языков и племенных диалектов. На каком же языке она написана? И почему там встречаются, например, полонизмы (аргумент против подлинности!)?

А на каком языке написана «Авеста»? Отвечу: сразу на двух. И почему в «Авесте» тоже найдутся полонизмы? Отвечу: с мерками сравнительно недавними (по отношению к периодам формирования памятника) подходить к этому нельзя.

Другие аргументы оппонентов: «невозможные формы», «отсутствие согласования», различное написание слов. Им просто неизвестно, что даже в очень коротких этрусских надписях найдется масса таких же различных написаний и «невозможностей». Да, письмо книги сохранило племенные предания и влияние различных диалектов. Если нет — оппонентам придется включить готов Приазовья в восточнославянский массив наряду с десятками иных племен. Еще аргумент: названия племен из книги можно найти в других источниках. Разве более убедительны фантастические названия племен? А вот как пишет главный оппонент о «постоянном персонаже»:

«Матыресва — постоянный персонаж книги, это, видимо, чудесная птица (или божество), которая воспевает победы русичей». Попадание пальцем в небо. Отвечу ему: Птица Матерь Сва — главная героиня книги, великая богиня, и корневое слово ее светлого имени осталось даже в современном исландском, несмотря на строгокомические предписания относительно «кругозора» от Карпат до Волги — и только, ни туда, ни сюда.

Да, в книге-сборнике должны быть темные места, ошибки старых и новых переписчиков-копиистов, «невозможности», как во всяком подлинном памятнике с очень сложной судьбой.

Образы «Лебединой книги» — достояние многих племен, населявших не только Лебедию. Эти образы запечатлевались на страницах ее столетиями и тысячелетиями, они стали живым наследием цивилизации трояно-фракийского региона и северной родины славян. Общая линяя повествования соединяет события огромной протяженности во времени, начиная с древних ванов, киммерийцев и фракийцев, эпизодов борьбы с Римом (ромеями), с греками за причерноморские города, готами и гуннами, и кончая прелюдией к христианизации.

Не так ли «Слово о полку Игореве» помнит и тропу Троянову, и время Бусово? Сходство здесь объясняется традицией, давней и бесспорной. Внимательный историк и читатель найдут множество тому свидетельств, особенно в «Лебединой книге». Но и отличия двух памятников письменности друг от друга очень значительны, даже разительны. Это и от разницы отображенных эпох и от самого языка, образов, несравненно более древних в «Лебединой книге».

Напомню: только диалог с самой великой богиней позволил понять, осмыслить состоявшуюся находку реальной Лебедии (Великой Свитьод) и подыскать ключ к легендарным, казалось бы, именам, событиям и обычаям: Птица Матерь Сва — Богиня Лебедь — Лебедия — народные танцы вятичей с девой-лебедью.

Это неоценимый дар Богоматери.

Представления о мире и его структуре в «Лебединой книге» так глубоки, что вне всяких сомнений отражают божественную истину, откровение, которое было даровано славянам. Нет нужды убеждать в том, что истина эта исходит от самой великой богини. Люди могли распорядиться в силу свободы воли так или иначе дарами неба. Они выбирали свой путь. Разные потоки и явления жизни соединялись и враждовали друг с другом. Это и есть реальная история. Варианты воззрений объединялись или исключались взаимно. Поток времени подхватывал то, что выживало. Законы жизни и борьбы никто не отменял для нашего мира.

Об этом божественная «Лебединая книга».

Мы хотели открыть мир древних убеждений, который бы органично входил в русло наших дней, не растворяясь в нем и дополняя наши представления, сохраняя свое буквальное, а не переносное или аллегорическое значение. Это скорее была мечта, даже потаенная мечта.

И эта мечта исполнена в «Лебединой книге».

Над нашими головами как прежде, как тысячи лет назад сияет чарующий образ вечно юной Богини Лебеди.

«Лебединая книга» прямо отвечает на вопрос о Карпато-Фракийской Руси, о миграции русов на восток, на Днепр. В ней описаны битвы и столкновения с готами и гуннами, названы древние имена богов, говорится об антах, князьях незапамятных долетописных времен, о народном вече.

Выслушаем еще раз древнего автора, посвятив ему небольшую главу.

«Времена эти придут к нам…»

«Предречено в старые времена, что мы должны объединяться, создавая силу великую. От этих родов мы имеем нашу Рускень на Голуни и триста городов и сел огнищан с дубовыми домами. Там Перун наш и земля, там Птица Матерь Сва поет о дне, которого мы ожидаем, и о временах, когда должен повернуться к нам сварожий круг. И времена эти придут к нам за Птицей Сва.

Мы говорим Матери Све, что будем защищать землю нашу лучше, чем венды, которые ушли на запад и там перед врагами землю пашут. И вера у них ныне ошибочная, остерегитесь ее, так как воин борется, если он силен.

А те люди верят в слова, а иные просто глупцы изумленные и не верят. Увидим еще вендов, вернувшихся в земли наши и бывшие степи — поглядеть поля, вспаханные после отхода из Пятиречья.

Если Дасунь будет отсечена от нас, говорит птица Сва, то огонь и смерть понесутся к нам и разрушат Голунь и повергнут ее в горе, и боги Купала и Даждьбог отдадут ее беде. Конница разбита. И вот уж кони, которых зовут сыны ее, валяются на земле. Это боги в степи посылают этой Дасуни за небрежение ими.

Во время антов анты (антырие) мечом отражали врагов и многие погребены в доме твоем, так как не строили они домов на чужбине…

Итак отец Орь (Оре) шел впереди нас, а Кий вел русов и Шеко вел свои племена, а Хорев своих хорват (хорвои свои) на эти земли, как нам было внушено богами.

Хорев и Шеко ушли в иные места. Мы сели в Карпатских горах (Карпаньсте гориа) и там строили иные города и были у нас иные соплеменники и богатство великое. Поэтому враги напали на нас и потому мы ушли к Киеву граду и до Голуни и там поселились, возжигая свои огни в небо, приносили жертвы в благодарность своим богам и также о себе заботились.

И тут Кий (Коие) умер, после того как он владел нами в течение тридцати лет.

А после него был Лебедян, которого называли Славер (Славере), и жил он двадцать лет. Потом был Верен из Великограда, тоже двадцать лет, и потом был Сережень десять. Он одержал в степях победы над врагами.

Но тьма застлала солнце для нас и для них. Это готы пришли в степи наши, творя зло. Для наших праотцев настали дни доблести и борьбы за жизнь, дни славы, потому что мы славим богов. Мы внуки богов, Севера (Сьвра) нашего и Даждьбога (Дажбо). Теперь мы терпим зло, а прежде силу имели великую и оборонялись от нашествий готских врагов почти сто лет. Ильмеры нас поддержали, и тогда мы одержали победу над врагами. У них было десять рехов (князей), и они были что волки, хваставшие львиной храбростью, и когда мы на них напали, начали хитрить, что нам-де нет нужды обороняться, потому что наши прежние мечи обменены на овец и на овощи и мы верим вашим богам (небу).

И вот бьет крылами птица Матерь Сва, потому что бормановие (брмановие) идут на нас. Они разделились и так напали на нас, и разлилась великая печаль (туга влка) в крае нашем.

И вот наши дома в степи разрушены. Возносится к небу наш плач Жале, и кличет Матерь Сва о помощи ко Всевышнему, который дает жизнь лесам и огонь в наши очаги. И пришла помощь, и тогда отцы наши бросились на врагов… отступили готы и осели на Малой Калке (Калициу), что течет к берегам морским и таким образом заняли земли до Дона, а за той рекой Доном есть Калка Великая, пограничье между нами и первичными племенами. Там готы (годе) бились четыреста лет со своими врагами. Мы же заняли земли наши и спокойно пашем землю для греков и меняем скот, шкуры (скери) и сало на серебряные и золотые кольца и питье и всякие яства, и житье наше было в те годы спокойное (клудна) и мирное. И вот готы напали на нас еще раз, и была борьба (приа) в течение десяти лет, и мы удержали земли наши. Так мы должны обороняться от врагов, которые идут на нас с трех концов света. И тогда праздники придут к нам. Из них первый праздник это Коляда (колиадь), а второй Яр (Иарь) и Красна Гора (Гуре), и Овсена Великая и Малая и идут эти праздники, как муж идет от градов к селеньям крестьянским, и к этим землям приходит мир от нас к другим и от других — к нам.

Собирайтесь, братья наши, племя с племенем, род с родом и бейтесь за себя на земле нашей, нам надлежит это и никогда ничего иного, потому что мы русичи, славящие богов наших, наши песни, пляски (пленсои) и игрища. Мы славим тех, кто осел на земле и набирал земли перстами в раны свои и толок ее, чтобы по смерти предстать перед Марморой и чтобы она сказала: нет вины на том, кто наполнен землей, и я не могу его отделить от нее. И боги, там присутствующие, добавят: ты русич и останешься им, потому что набрал земли в раны свои и несешь в Навь.

В те времена, пока избирали князя, о многих вождях и князьях, об их княжении решали простые мужи на вече. И так было поставлено: землю пахать себе, а князю было поручено заботиться о людях, а хлеб и еду и необходимое на житье он получал от людей своих. А ныне имеем князей иных, берущих полюдье и передающих власть от отца к сыну и даже от деда к правнуку.

Вот грядет с силами многими Даждьбог (Дажбо) на помощь людям своим так не бойся, потому что в древности и ныне он печется о тех, кому он рех (князь, отец, глава), как он знает. Мы ожидаем дня своего, о котором имеем предвестие, потому что Воронжец (Воронзенць) было место, в котором готы усилились, а русов, которые бились за этот город, было мало. И после битвы той все было сожжено, прах и пепел были разнесены ветрами во все стороны, и место это оставлено. Но земля эта русская, не отрекайтесь от нее и не забывайте ее, потому что там пролилась кровь отцов наших и по праву об этом Воронжеце (Ворензенцие) слава протекла по Руси, и то, что отнимают враги, надо отстаивать всеми силами. Требуйте этого от своих князей, которые на Руси получают пашню и припасы (руга). Давайте князьям и крестьянских слуг. И еще мы должны давать ругу особую, еду и питье.

От сего времени и до смерти они должны служить нам. А многие сложили кости свои как во времена мезенмировы, так и во времена антов (антие).

Мы честь и славу поем богам и славим их и никогда не просим, а славим. И сотворив молитвы, омываем тело наше, и снова славим их (рциехомь слву).

А также пьем сурю, напиток во славу, пять раз в день. Зажигаем огни, сжигаем дуб в очаге. Величаем Снопа и возносим хвалу. Мы Даждьбоговы внуки и не смеем пренебрегать славой нашей. А несколько веков тому назад (завиецои) мы были антами на Русколани, а ранее были русами и остались ими… По Волыни шли… Волынь была первичным родом. Анты Мезенмира одержали победу и разбили готов (годие). За ними набежали гунны (егунои), жаждущие крови славянской (о крве слевнех жадиащесе). А за ними шли обры на князя нашего и убили его, и так Синее море (соине мориа) отошло от Руси.

Боги русов не принимают жертв людских и животных, а только плоды, овощи, цветы (квиетои) и зерно, молоко, напиток сурю, сброженный на травах, и мед. Но ни в коем случае не живую птицу и не рыбу. Это варяги (вриазе) и эллины дают богам жертву иную и страшную — человеческую. Мы этого не должны делать, потому что мы Даждьбоговы внуки и не должны ступать по шагам чужеземцев…

Жертва наша это солнечный мед, имеющий девять сил, в чаше стоявший на солнце три дня, а потом процеженный сквозь шерсть. Это и есть наша жертва богам правым, точно такая, как у наших праотцев, ибо как и они, мы происходим от Даждьбога (Дажьба) и стали славными, славя богов наших. Ни в коем случае мы не просим и не молим о благе своем, потому что боги нам говорят ходите к русу, но не к врагу…

Матерь Сва учит нас воспевать победы над врагами. Мы тому верим, как слову птицы вышней, в русском небе летящей к нам… Мы избираем князей наших, чтобы они пеклись о нас, и, если придет враг к рубежам (кромои) нашим, направляйтесь туда, не медлите, как только начнут созывать рать.

Сноп знает, что в молитвах славим мы и никогда не просим, не требуем необходимого для жизни. Это осуждаем. Лучше посмотрите на отца нашего Оря по облакам ходящего. Восхищает сила Перуна, небесная его кузница. Там Орь (Оре) видел, как Перунько ковал мечи для походов на врагов и, куя, приговаривал: вот у нас мечи и стрелы есть для врагов и не смейте бояться их, потому что я уничтожу (зницоу) их, и станет их меньше, и перстами будут копаться в грязи, станут зверями, будут как поросята в грязи и смраде, которые они носят по следам своих. Там будет сказано о них, что они как поросята и свиньи в смраде.

Итак Перунько приказал ковать мечи и сказал это Орю. Орь повел отцов наших. Так началась наша борьба за жизнь много веков назад, и поныне мы верим в то…

И потому Русь не умрет, так как мы проливали алую кровь, и так будет до конца. И земля наша будет славной, и племена и роды ее, потому что мы славим богов, никогда не прося, а только славя силу их. Также величаем пращура нашего Сварога (Сврга) который был, есть и останется вождем нашим навеки и до конца».

Новгородские древности

Для меня история с Птицей Матерью началась в дальневосточном поселке и необычно потом вплелась своей особой нитью в происшедшее много позднее в другом месте.

В поселковом клубе я смотрел трофейный немецкий фильм. Рядом сидел якут. Еще до начала кино я хорошо рассмотрел бронзовую бляху на его груди на фоне оленьего меха. Мне было семнадцать, я скоро должен был окончить десятый класс. Мне предстояла дорога в Москву, поступать в институт или университет. Я много читал. В бедной событиями жизни я учился наблюдать. На лыжах я бегал в соседние долины, добирался с друзьями и до якутских стойбищ. Пробовал вставать на широкие, подбитые снизу мехом сибирские лыжи.

Что тогда рассказала мне бронза сибирского охотника? Я запомнил рисунок. Мы говорили о нем. Но якут ничего не мог сказать о его значении и происхождении. Предмет раньше считался чуть ли не священным. Изображена же была крылатая женщина.

В другой раз, в самом стойбище, я видел бляшку с кентавром. На Руси когда-то такое существо, и человек и конь одновременно, называлось китоврасом.

Якута-кинозрителя звали так: Миитэрэй, то есть Дмитрий. Он был вдвое или втрое старше меня, но возраст не помогал, он только повторял, что бронза досталась ему от деда.

Прошло много лет. Я узнал, что русские бронзовые зеркала работы новгородских мастеров еще в семнадцатом веке попадали далеко на восток и не север. Академик А. П. Окладников однажды рассказал мне о русских охотниках, обогнувших самую северную точку Азии и оказавшихся на восточном побережье Таймыра. Следы их найдены много севернее и восточнее знаменитой златокипящей Мангазеи, что располагалась на берегу реки Таз. Только сто с лишним лет спустя русский полярный исследователь Семен Челюскин опишет северную оконечность Таймыра и укажет самый северный мыс Азии, носящий его имя.

Остров Фаддея еще дальше на восток от этого мыса. Напротив — залив Симса, вдающийся в таймырский берег. Здесь, на острове Фаддея и в заливе Симса, и найдены были вещи русских мореходов и охотников.

Как это представить? От Мангазеи сюда добираться не проще, пожалуй, чем до самой Мангазеи из центральной России. Ведь река Таз, где строилась в 1601 году Мангазея со своим портом и деревянными домами, впадает в Тазовскую губу, которая сливается с Обской губой. Здесь смешиваются воды Оби и Таза. В залив Симса отсюда добираться так. Нужно идти на север по Обской губе, затем по Карскому морю на восток — километров двести до Диксона, оставляя далеко на юге устье Енисея. Потом километров семьсот до мыса Челюскина. И еще небольшой маршрут за этот мыс. Тысяча километров с лишним труднейшего, самого северного пути из всей ледовитой трассы.

О Мангазее много писали в семидесятых годах нашего века — в газетах, журналах, альманахах. О мореходах залива Симса вряд ли кто-нибудь даже упоминал. Есть лишь научные работы.

Мне же пришлось вспомнить этот северный залив, потому что там найдено было бронзовое зеркало. Очень похожее на то, что я видел у якутов. Никто не знает, сколько таких зеркал и блях было завезено в Сибирь.

— Со временем местные литейщики и ювелиры, — рассказывал А. П. Окладников, стали отливать по готовым образцам нагрудные бляхи. Это соответствовало культу Солнца, например, у юкагиров, которые называли эти бляхи «грудным солнцем».

В его книге я увидел рисунок новгородского хороса с кентаврами. Так называлось паникадило. Его кентавры очень близки к кентавру фаддеевского зеркала. Хоросы делали не только в Новгороде, но и в Пскове, начиная с пятнадцатого века. И на некоторых из них были другие изображения. Похоже на птицу с девичьим лицом.

Это она, Птица Матерь Сва. Уходя на запад, венеды-венды оставляли и как бы завещали своим оставшимся едино племенникам и сородичам этот образ великой богини. Часть венедов повернула на север. Керамика и другие предметы материальной культуры очень схожи на берегу Венедского залива (там, где жили поморские славяне) и в Новгородской земле.

На одном из хоросов изображены шесть кентавров и шесть божественных птиц. Насколько можно рассмотреть, у девы намечен нимб, лицо круглое, милое. Шесть крыльев, располагающихся вокруг лица, как бы обрамляют его: два перекрещенных крыла вверху, два внизу, по одному крылу по бокам. Мне показалось, что эта шестерка крыльев передает полет птицы матери так, как его представлял или, может быть, даже наблюдал древний мастер. Его творения были найдены спустя столетия и умело соединены с другими сюжетами новгородскими мастерами средневековья.

Допустимо и другое объяснение: изображен шестикрылый серафим.

Вещи, которые были найдены на берегу залива Симса и острове Фаддея, помогали мне проникать в тайны исчезнувшего времени. Как охотник отправился я за ним в погоню. Я читал об этих вещах и отчетливо их себе представлял. Это серебряные и медные перстни, иконки-складни, нательные кресты, приборы, в том числе медный компас, костяной круг с отверстиями, в которые вставляются костяные же втулки, а в них деревянные стерженьки — в этом не узнанном никем из ученых механизме были еще и медные колечки и детали непонятного назначения. Я тоже не понял назначение этого прибора. Искал другие его части в перечне находок — напрасно. Что еще привлекло мое внимание?.. Блок от судовых снастей, остатки бочонка, кусок дерева от судна, потерпевшего аварию у острова Фаддея, с вбитым в него деревянным гвоздем, и вместе с тем железные гвозди и массивный железный круг — опять непонятного назначения. Медные подвески, замки от кремниевых ружей, железные ножницы, трубки-игольники из листовой меди, пряжки, оловянные тарелки и пуговицы, витая проволока, безмен, топоры, струг с двумя ручками для тесания дерева, сдирания коры и других работ, висячий замок, похожий на гирю, солнечные часы в деревянных футлярах, шилья сапожные, ложка-поварешка, непонятного назначения железки, ножи, кожаные ножны к ним, куски черной юфтовой кожи, сукно красного, зеленого, желтого, синего цвета.

Кусочек бумаги, оставшийся в ножнах кортика, сохранил название документа: Жалованная грамота. Сам кортик с костяной ручкой, костяные пластинки, картушки от компасов, медные колокольчики, наконечники гарпунов, сумка суконная с огнивом и кремнем в нижнем кармане, кожаные пояса с пряжками и костяными скобками, медные сковороды и кастрюли, тазы, котлы, долота, пули свинцовые, картечь, серебряные серьги, выделанные куски оленьей кожи с привязанными к ним гирьками — все это я живо представил себе, и вещи понемногу рассказывали о людях.

Может быть, они видели или были знакомы с мастерами, владевшими секретами хоросов с изображением крылатой богини.

Возвращалось исчезнувшее время. На серебряной монете правления Ивана III (1462–1505) есть надпись: «Осподарь всея Руси». Русские полярники оставили больше тысячи монет Ивана Грозного, более шести сотен — Федора Ивановича, около девятисот — Бориса Годунова, сто тридцать четыре — Лжедмитрия, более трехсот — Василия Шуйского, примерно полтораста — Михаила Романова (1613–1645). Эти последние монеты и зафиксировали время плавания: примерно 1620 год.

Возникающие в памяти картины завораживают. Я вижу снег золотым от солнца, серебристым, синим и пахнущим влагой лозы, голубым, серым, алым на закате, и всегда — таинственным. Отправляясь в лыжный поход или в стойбище, я не знал, как будет выглядеть знакомая долина, какими окажутся распадки. Там могли грохотать лавины, могла и быть мертвая тишина. А в тишине, особенно к вечеру, настораживал любой звук, любая чужая лыжня. Твой выстрел из «тулки» шестнадцатого калибра слышал весь окрестный мир.

…Летом оставались белые шапки на сопках, как напоминание об ушедшей зиме. На загривке одной горы я нашел огромные желтые цветы. Ниже, теряющаяся в сланце струя, намечала крутой спуск. Я шел за ней, пил сладко-ледяную воду, отдыхал на камне. Внизу звенел водопад. Под ним вода растекалась, стелилась синей скатертью. Там оживали тени. У камней стояли хариусы. Стремительно срываясь с места, они вспарывали гладь воды — охотились, хватали попавших в речку кузнечиков, бабочек, мух. Но в этой речке вкус воды был иным, не тем, что в снеговом ручье, за которым я шел. Я брел, высматривая заводь издалека. Я знал, как незаметно для рыбы перегородить ее камнями, с какой стороны от солнца для этого заходить и как насыпать гальку, чтобы рыба не выбралась. В мутной воде потом можно ловить хоть руками, лучше — рубашкой с завязанными рукавами.

Разводишь костер из плавника, серого и сухого как порох. Выбираешь плоский камень, устраиваешь его среди жара. Смазав его тончайшим слоем глины, кладешь рыбу. Проходит несколько минут — и твой обед готов.

Ты идешь, примечая кусты жимолости с незрелыми еще ягодами, брусничные поля на склонах сопок, морошку в низинах, голубику на равнине. Это твой дом на все лето. Ты возвращаешься в поселок, только чтобы переночевать, хотя тебе приходилось ночевать и в шалаше.

Так было всегда. По крайней мере, до приезда Жанны.

Краски неба и снегов, которые я люблю, серебро ручьев среди света и теней — лишь отражение состояний моего сердца. Я понял это, когда мне было тяжело.

Загадка эликсира бессмертия

Остается рассказать о другой тайне «Лебединой книги». Что это за напиток суря, о котором в ней повествуется? Сведения о нем пришли из глубочайшей арийской древности. Они попали в индийские мифы наряду с преданиями о другом волшебном напитке — соме. Стебли сомы вымачивали в воде, выжимали давильными камнями. В «Лебединой книге» недаром упоминается овечья шерсть для процеживания. Именно сито из такой шерсти использовалось и для приготовления сури-суры и сомы. После процеживания раздавленных стеблей к соку добавляли воды, молока или ячменя. Начиналось брожение.

Точно неизвестно, что за растения собирали для приготовления обоих напитков. Ученые называли коноплю, ревень, эфедру, даже гриб мухомор. В «Авесте» это хаома («с» переходит в «х»). Хаома-сома продлевает жизнь, дает здоровье и даже бессмертие. С ведийскими текстами о соме нетрудно сопоставить данные об амрите, божественном напитке бессмертия.

Присмотримся к мифам и древним текстам повнимательнее. Проблема бессмертия интересна сама по себе.

Герой шумерского эпоса, царственный Гильгамеш, после долгих приключений узнает о секрете вечной молодости. Он достает с морского дна цветок, который должен подарить ему непреходящую юность. Но змея похищает цветок. С тех пор змея сбрасывает кожу круглый год и не стареет до смерти.

Но люди утратили, таким образом, этот секрет. В Библии говорится о древе жизни, плоды которого дают бессмертие. Греческие мифы говорят о молодильных яблоках. И все же древнейшие источники, в том числе шумерские и древнегреческие, связывают пищу богов с океаном. Это главный секрет океана.

История «закодирована» в мифах. Чтобы понять ее, необходимо посмотреть на события и героев мифов сквозь призму жизненных реалий. И тогда откроется любопытная вещь: боги, при всем том, что они наделены необыкновенной физической силой и прекрасным внешним обликом, в общем-то — обычные люди, во всяком случае, по своему эмоциональному складу. Только одним они существенно отличаются от людей — бессмертием. А может быть, под бессмертием понималось невероятное с точки зрения обычного человека долголетие? Конечно, жизнь в несколько сотен лет восприниматься иначе, как божественный дар не могла. Сады Гесперид, борьба с фантастическим змеем Иллуянкой у хеттов, со змеем Апопом у египтян — все это эпизоды, до некоторой степени вероятные для атлантов и кроманьонцев.

Я думал и писал об атлантах, их удивительной стране Атлантиде, пытался открыть их секреты, вроде лечения змеиным ядом. Еще до контакта с цивилизацией богов я искал путь в прошлое, не так уж и отдаленное от наших дней, но совершенно не похожее на миллионы лет предшествовавшей ему эволюции, когда так и не появилось признаков разума у человекоподобных существ, орудовавших камнями и палками. Вдруг за последние тридцать тысяч лет возникли живопись, музыка, письмо, градостроительство, земледелие и многое другое из того, что стало повседневностью, частью нашей жизни.

Шестидесятые годы стали для меня вехой на пути к прошлому. В Якутии было гигантское кладбище мамонтов: кости, бивни, части туш в мерзлоте, кожа (толще ковра!). Несколько лет назад оно было срыто бульдозерами, уничтожено. Но тогда, в конце шестидесятых, мне удалось установить, что верхние слои грунта, перемешанного с останками животных, имеют возраст около 12 тысяч лет. Откуда они? Каково их происхождение? Оказалось: это вулканический пепел, принесенный селевым потоком невиданной мощности. Река Берелех, где паслось стадо мамонтов, превратилось в долину смерти. Мчавшийся с верховьев грязевой поток буквально накрыл животных. Стадо утонуло, оно послужило в некотором роде плотиной, у которой произошел разлив, где осел вулканический пепел, на вид серовато-синеватая глина. В коже мамонтов найдены кровяные тельца — признак удушья. В их желудках — зеленый лозняк.

В Ирландии такой же грунт и того же возраста обнаружен на дне острова Нонакрон. Это раскрыло мне глаза на тайну формирования некоторых лессовых толщ в Сибири. Ни один вулкан не смог бы выбросить столько материала. Это всепланетная катастрофа. Американские ученые до сих пор считают, что десять или двенадцать видов травоядных животных (вилорогие антилопы, наземные ленивцы и другие) погибли потому, что их истребил человек. Это произошло в то же тысячелетие, сразу, вдруг.

Такую тотальную охоту представить немыслимо. Людей тогда было на нашей планете очень мало. Эти животные уничтожены по моей версии той же катастрофой. Египетские жрецы, от которых пошла молва об Атлантиде, знали о катаклизме. Об этом писал Платон.

«Светила, движущиеся в небе и кругом Земли, уклоняются от своего пути, и через долгие промежутки времени все находящееся на Земле истребляется посредством сильного огня». Так считали древнеегипетские мудрецы, известные нам под именем жрецов. Зная этот текст из диалогов Платона, я долго не понимал его, не задумывался о смысле написанного. Между тем это прямое свидетельство того, что древние знали о метеоритах и астероидах. Вторично человечество признало, что с неба могут падать камни, только в девятнадцатом веке. Ну а раньше ученые потешались над очевидцами. В Египте же четыре-пять тысяч лет назад были известны слова и знаки-иероглифы для обозначения астероидов и метеоритов.

Падение астероида в Атлантику. Вот причина катаклизма. «Уклонившееся от своего пути светило» пробило океаническую кору. Выплеснулась магма, смешалась с водой, произошел взрыв, распыление вещества в атмосфере и стратосфере. Это и был первозданный хаос. Грязевые ливни и сели чудовищной силы вызвали затопление долин, гибель животных. Да и человек оказался на грани своих возможностей приспосабливаться. Я писал об этом в книжке «Где искать Атлантиду?»

Часть океанической коры прогнулась, утонули острова. Гольфстрим, ранее шедший примерно к Гибралтару, повернул на север. Европейский ледник толщиной до километра и более растаял всего за две-три тысячи лет. Уровень океана поднялся на сто — сто двадцать метров, возможно, даже больше. Старый шельф оказался на значительной глубине. Прибрежные подводные луга оказались во тьме. Гибли морские животные и водоросли, травы морских лугов. Черное море соединилось со Средиземным. Образовались новые участки шельфа. Состав океанской воды изменился. Многое стало неузнаваемым. Сам человек стал иным — его рост заметно меньше, чем рост кроманьонцев, живших до катаклизма. Даже в одном из древнейших городов после катастрофы (Чатал-Гююк в Малой Азии, название современное, турецкое) жители еще сохраняли частично облик кроманьонцев: рост женщин около 175, мужчин 180.

В том, допотопном мире, где нужно искать сому, хаому, амриту и амброзию или, что то же, секрет эликсира бессмертия, в водорослях и растениях накапливались редкие соединения. Так я пришел к теллуру, о котором уже упоминал выше.

В сентябре 1990 года вышла моя книжка «Где икать Атлантиду?». И там я кратко описал действие теллура. С изумлением узнал я уже после выхода моей книжки из публикаций в прессе, что проблема НЛО связана именно с теллуром. Один из членов экипажа НЛО сообщил женщине, что инопланетяне добывают этот элемент на Земле. Эпизод косвенно подтверждает, что теллур пользуется особым спросом, как и следует ожидать. Ведь ни один из элементов периодической системы, по моему мнению, не может дать таких результатов, кроме разве селена, о котором было известно и до меня. Но селен все же уступает теллуру во многих отношениях. Раз уж я решился говорить об эликсире бессмертия, нужно сделать оговорку: это все не так просто, и я не рекомендую никому экспериментировать, потому что грань, отделяющая бессмертие от смерти, почти неуловима, я уж не говорю об индивидуальных особенностях организма у разных людей!

Для меня было чрезвычайно важным сообщение великой богини, которое было и есть прямое доказательство, что я на правильном пути в моих экспериментах.

Чатал-Гююк, Хаджилар, Чайеню-Тепези, Иерихон — эти древнейшие города седьмого-восьмого тысячелетия до нашей эры, открытые не так давно, относятся уже к периоду после катастрофы. Я привел их современные, а не исконные названия. Атлантиду древнейших городов Малой Азии и Средиземноморья я назвал Восточной Атлантидой. Об этом я писал в «Чаше бурь».

…Бессмертные боги Олимпа едят амброзию и запивают ее нектаром. И то и другое использовалось и для умащения тела. Гомер в «Илиаде» недвусмысленно говорит, что Фетида таким образом сберегает труп Патрокла от тления. Согласно ее замыслу «тело его невредимо и даже прекраснее будет». Патрокл друг Ахилла. «Так говорила и дух дерзновеннейший сыну вдохнула, другу ж его и амброзию в ноздри и нектар багряный тихо вливала: тело его да невредимым пребудет!» Поясним еще, что Фетида — мать Ахилла. Теперь становится понятным, что поступок Фетиды должен расцениваться как незаурядный даже для обитателей Олимпа. Ведь амброзия (и нектар) предназначались только для богов.

Но вот и сам громовержец Зевс, бог богов, в той же бессмертной поэме поручает Афине помочь Ахиллу, придать ему бодрости ввиду предстоящей битвы: «Шествуй, Афина! нектаром светлым с амброзией сладкой грудь ороси Ахиллу, да немощи он не поддастся».

В обоих этих эпизодах нектар описан по-разному. Он и багряный, и светлый. Возможно мы так никогда и не узнаем, какая характеристика точнее, если иметь в виду напиток олимпийских богов. Интересно, что хотя нектар упоминается вместе с амброзией, трудно разделить их функции, понять особую роль божественного напитка, отличия его действия от действия амброзии. Однако значение самих слов не только разное, но прямо противоположное. Амброзия в переводе с греческого означает бессмертие. Нектар же по своему значению близок слову «смерть». Вспомним «некрос» — греческое слово, означающее не что иное, как «покойник» в точном переводе. Во всяком случае, исследователи именно так трактуют значение амброзии и нектара, исходя из самого звучания. Объяснить же это они не в состоянии.

Как же быть? Почему два понятия противоположны, хотя действия соответствующих яств вроде бы сходно? Для ответа на этот непростой вопрос можно было бы провести параллель с живой и мертвой водой русских сказок.

Известно, что древние греки являются пришельцами, они появились на территории Эллады во втором и первом тысячелетии до нашей эры, это были две волны переселения с востока ахейцев и дорийцев. До них в этом регионе жили фракийцы, иллирийцы и родственные им племена. Именно у них греки позаимствовали многие свои мифы. Знаменитый певец Орфей был фракийцем, а не греком. Ахейцы и дорийцы разрушили цивилизацию южных фракийцев и критян. Но мифы остались.

После походов Александра Македонского и особенно после завоеваний Рима (когда северные фракийские земли стали римской провинцией, обложенной тяжелыми податями) началось массовое переселение на север и северо-восток, на Днепр, о чем упоминает «Лебединая книга». Фракийские крестьяне уходили от насилия римской администрации на вольные земли подобно русским переселенцам-крестьянам более поздних эпох.

Можно понять переселенцев: греческие слова и латынь забыты. Но осталась живая ткань народных сказок и легенд — этой первоосновы, перешедшей к греческим авторам от трояно-фракийцев. Благодаря образности, живости сказки живут дольше, чем многие письменные сочинения. Именно фракийцы и ваны (тоже трояно-фракийцы, малоазийская их ветвь) принесли на Русскую равнину истории о живой и мертвой воде. И разве окропление мертвой и живой водой убитых героев сказок и былин не возвращает их к жизни? Это дополнение к бессмертной поэме-эпосу Гомера. Но сказки сообщают нечто большее: они указывают последовательность этого окропления — сначала нужна мертвая вода, потом — живая. Иными словами, сначала нужен нектар, потом — амброзия. Этого не найти у древнегреческих авторов, это древнейший на мой взгляд, слой трояно-фракийских, малоазийских мифов, оказавшийся вне поля зрения греков.

Другим источником сведений об амброзии служат древнеиндийские, точнее, арийские мифы. Амброзия известна здесь как амрита. Перевод дает то же самое слово: «бессмертие», «бессмертный». Согласно мифу боги пахтали океан. Из океана появился бог врачевания Дхавантари с чашей амриты в руках. Один из героев индуистских мифов, Нараяна, принял вид красивой девушки, чтобы отвлечь внимание асуров, врагов богов, от амриты. Вернувшиеся асуры вступили с богами в битву, но были побеждены.

Мифы рассказывают о голубях, приносящих амброзию в клювах с пляжей на берегу океана. Логический путь умозаключений тут, пожалуй, увел бы в сторону от истины. Нужно видеть и знать повадки голубей, представить себе допотопный мир так живо, как будто сам оказался в том времени. Добыча голубей — водоросли. Точнее — травы подводных лугов, выброшенные на берег. У растений есть особое качество — ослабленные биологические факторы, они «впитывают» то, что содержит почва и вода. В ряду прочего допотопные водоросли содержали в себе вещества, составившие амброзию древних. Амброзия нужна организмам, чтобы противостоять действию времени и агрессивной среды (морской воды). И разве трудно представить себе, что гнезда голубей в голодный период становились пищей для человека?

Я изучал лоцию Атлантики, геологическое строение дна океана.

…Есть двести с лишним гипотез старения.

Я выбрал одну: окисление кислородом, сгорание организма. Как-то в солнечном луче я увидел в аквариуме скопление инфузорий. Их жизнь коротка. Я подумал тут же о коловратках, которые должны быть ближе к нам по характеру функций, чем инфузории. Мысль простая: мы состоим из колоний живых клеток, все наше тело — это клетки. Значит, и коловратки дадут ответ очень быстро. Если гипотеза старения верна, то проверить ее можно и на этих существах. С разочарованием я узнал, что нет рецептов разведения в аквариуме самых простых существ: циклопов, диаптомусов, коловраток многих видов. Даже потомство обычного карася в аквариуме получить как будто бы нельзя или очень трудно.

Коловратки вида брахионус непохожи на нарисованных в биологических атласах. Кто их только рисовал? Видел ли этот человек их хоть раз при хорошем освещении? Успел ли заметить, как похожи они на прозрачные стеклянные цветы, внутри которых непрерывно переливается, пульсирует, движется нечто живое, преломляющее и частично поглощающее свет?.. Нет, скорей всего он срисовывал со старых и плохих фотографий или даже рисунков прошлого века. Это разочарование, как ни странно, придало уверенности. Я научился разводить брахионусов, я почти сливался с микроскопом, вдруг поняв необъяснимую связь между мной и мельчайшими существами. Я предвидел их поведение, знал, когда им плохо и когда они чувствуют себя хорошо, я наблюдал, как они сворачиваются в полупрозрачный шарик, если воды очень мало. Эта живая почка вдруг снова распускала лепестки, когда я прибавлял воды. Наконец, я научился заранее предвидеть их поведение, образование яиц, из которых появлялась молодь, различал условные знаки на оболочке яиц — точки, линии. Это шифр жизни — разные знаки означали и разную скорость развития яиц и очередность их пробуждения в тех или иных условиях. Месяц. Два. Пять. Я все удивлялся открытиям, которые настигали меня внезапно.

Я не только научился разводить их в банках, в аквариумах, но и нашел способы консервировать их — высушивал и потом оживлял. Даже через три-четыре года высушенные постепенно коловратки, превратившиеся в почки, успевшие оставить яйца разных типов, давали потомство. Я тогда я понял, что готов однородный материал для первых опытов. Я добавлял нечто, дававшее эффект продления жизни.

Некоторые элементы влияют на скорость химических реакций, препятствуют сгоранию-окислению.

Я пришел к выводу, что те соединения, которые логично назвать амброзией, дают весьма ощутимый эффект в этом именно плане. Мне кажется, и скорость мышления оказывается связанной с той самой амброзией, о которой сложены легенды. Добавлю к этому, что интеллект и относительно длительная жизнь кроманьонцев оказываются закономерно и взаимно обусловленными. Это как бы две стороны одной медали. Почему же кроманьонцы-охотники оказались в столь благоприятном положении, напоминающем положение мифических атлантов или атлантов Малой Азии и Фракии? Думаю, что это влияние биосферы в целом. Допотопный мир (а факт потопа подтвержден наукой) вообще был иным. Это относится и к наличию в почвах и горных породах некоторых химических элементов. Особенно велика разница по сравнению с сегодняшним днем в составе речной и озерной воды.

Я представил себе парадоксальную ситуацию, в которой оказался бы человек, достигший бессмертия и наделенный отчасти в связи с этим очень высоким интеллектом. Он способен заменить целый институт. Ведь знания человека, сохраняющего ясность мысли и памяти к 500-летнему возрасту, например, не просто обширны — они легко поддаются обработке, они наделены качеством, которое не дают даже электронные машины, — их можно очень быстро использовать.

В последнее время открытия даются человеку с большим трудом, ценой гораздо больших усилий, чем в недалеком прошлом. Самое удивительное, что социум еще способен к феномену открытий, хотя, конечно же, большинство из так называемых открытий не являются ими. Современный человек от природы лишен способности мыслить. Если человек учиться десять лет отвечать на стандартные вопросы и решать стандартные задачи, а потом при поступлении в институт или университет оказывается, что он решает эти стандартные задачи на тройку или четверку, то при всем желании назвать это мышлением нельзя.

Мышление вообще не свойственно человеку.

Я имею в виду подлинное мышление, которое создает качественно новые представления о мире. То, что понимают под мышлением, я назвал бы механическим мышлением, калькулированием или как-нибудь в том же роде. Это закономерно, что большинство открытий сделаны случайно.

В современном мире происходит девальвация ценностей. Эффект мышления все более исключается из него как явление. Поиск (с позволения сказать) управляется уже не мыслью в точном значении этого слова, а своими утилитарными законами, имеющими почти биологический уровень.

Но социум создает предпосылки для появления людей, способных мыслить. Вместо пятисот тысяч кроманьонцев ныне на планете проживают пять миллиардов людей. Выбор велик. Нужен лишь механизм, его реализующий.

…Мне осталось вернуться к свидетельству великой богини. В то утро, когда она заверила Жанну, что я останусь жив, было сказано еще несколько удивительных слов. Они были бы непонятны без предварительных разъяснений. Внимательный читатель получил эти разъяснения. Без риска быть непонятым комментирую концовку беседы.

Жанна спросила где взять теллур — несколько наивно, импульсивно, не вполне понимая, о чем идет речь (теллур редок, очень редок, он содержится, например, в метеоритах, но в мизерных количествах).

— Его нужно искать в морских глубинах, — был ответ богини.

И это так. Не ловить же метеориты. Океанское дно доступнее. Недаром одно из имен великой богини Афродита! Богиня Лебедь, божественная морская дева, дала исчерпывающий ответ на вопрос нашей современницы, заинтересовавшейся проблемой бессмертия.

Разговор с дочерью. Дарвин и амброзия

Расскажу эпизод, иллюстрирующий тему бессмертия.

Ключа в кармане не оказалось. Я позвонил. Еще раз. И еще. Дверь наконец открылась. Шагнув через порог, я поцеловал дочь, быстро прошел в комнату, пытаясь сбросить, словно груз с плеч, ощущение безысходности. Спасения, однако, от этого не было. Комната была тесной, шкафы и полки с книгами вели медленное наступление, постепенно уменьшая жизненное пространство, и в этом был повинен я сам: до сих пор останавливался у букинистических и иных прилавков, всматриваясь в обложки, бегло листая разноликие издания, пока не улавливал некий тайный голос или знак, который одобрял выбор; и я был благодарен судьбе за это маленькое открытие, избавлявшее от лишних раздумий.

Дочь… Я встрепенулся. Она стояла молча у приоткрытой двери и наблюдала. Щека ее сегодня была липкой, холодной, и на губах остался розово-пряный душистый след от поцелуя.

— Ты что? — спросил я.

— Так… — завтра выпускной вечер.

— Ах, вот что! Как же я забыл?..

— Так же, как всегда, — быстро, насмешливо ответила дочь.

— Ладно, ладно… Скажи-ка, откуда ты взяла столько крема, что он буквально сползает с твоих щек, как ледник с горного хребта.

— Это маска.

— Маска?

— Да. Ты что, ни разу ни видел маску?

— Но помилуй, ребенок, ведь лицо от этого лучше не будет.

— Будет.

— Нет же, говорю тебе! Подойди, я покажу тебе рецепт, после знакомства с которым ты вынуждена будешь согласиться со мной.

— Ну…

— Вот смотри. Открываем вместе с тобой книжку. Читаем… читаем?

— Ну, читаем… столовая ложка пчелиного меда, ложка толокна и яичный желток. Приготовление… приготовление смеси: к взбитому желтку добавляют мед и толокно, затем растирают до получения однородной массы. Это примитивно, папуас. Это же овес…

Случилось то, что случалось не раз в последний год. Разговаривая с дочерью, я делал неосторожный шаг, действительно сбивался на родительский примитив, вызывавший мгновенную ответную реакцию. И ребенок — ребенок ли? снисходительно называл меня папуасом. Но сегодня я вознамерился ответить.

— Не хочу с тобой спорить. Забавно, если я стал бы подсказывать тебе в этом.

— Забавно, — согласилась дочь.

— И все же мы забываем иногда больше, чем приобретаем.

— О чем ты?

— О том, что мы еще не можем создать простой ржаной колос. Мы даже не знаем, грубо говоря, из чего он состоит. Так, весьма приблизительно… а есть ведь или были, по крайней мере, растения, которые и не снятся ботаникам. Амброзия, например.

— Амброзия? Это кустарник, что ли?

— Нет. Амброзия из легенд. Боги были бессмертны потому, что питались амброзией.

— А простые смертные?

— Иногда и простым смертным доводилось пробовать амброзию.

— Кто же эти смертные?

— Один из них — фессалийский царевич Пелей, жених и муж морской богини Фетиды. Руки Фетиды домогались Зевс и Посейдон. Оба они были еще холостяками, но их предупредили, что прекрасная Фетида родит сына, который могуществом превзойдет отца. И оба грозных бога отступились от этой удивительной девушки.

— Струсили?

— Да. Было решено выдать Фетиду за смертного. И вот когда Пелей влюбился в нее, и Фетида смирилась со своей участью, в пещере мудрого кентавра Хирона отпраздновали свадьбу. Посейдон подарил молодоженам пару бессмертных коней, Афина — флейту, а флейта была совсем не простая, а волшебная, другие боги пришли тоже не с пустыми руками…

— А Зевс?

— Не помню, был ли та Зевс или не был. Но разве это так важно?

— Важно. Ведь он ухаживал за Фетидой.

— Ну, знаешь ли, боги поступали часто совсем не так, как люди. Предвидеть их поступки трудно. Хотя, конечно же, им не откажешь в логике.

— У них гораздо больше возможностей, да?.. В пещере угощали амброзией?

— Да. Нектаром и амброзией, как принято. Обычно голуби приносили богам амброзию на Олимп, есть такая гора в Греции. На этот раз маршрут был другим, и они садились на руку приветливо улыбавшегося гостям Хирона и отдавали амброзию кентавру.

— А где брали амброзию голуби?

— На берегу океана. Очень далеко от Олимпа да и от пещеры Хирона тоже.

— На берегу океана? Какого же?

— Думаю, Атлантического.

— Почему ты говоришь: думаю? Разве это неизвестно?

— Неизвестно. Место не указано.

— Зачем тогда придумывать за богов? Ты можешь ошибиться.

— Но боги когда-то были тоже смертными. Время и поиски дали им бессмертие, сделали их богами и героями легенд.

— Это что, люди?

— Ну да, некоторые из них. Много тысяч лет назад. До Рима. До Афин.

— Значит, амброзия действительно существовала? И были люди, которые этот секрет знали?

— Да, существовала. Да, были. Да, знали. В этом все дело.

— Это по-твоему?

— Трудно одним словом ответить. Не один я считаю, что миф — это лишь форма передачи знаний потомкам. Удачная к тому же форма, заметь. Но тайна не всем открывается.

— А кому?

— Только человеку серьезному… ну, и тому, кто думает о других.

— Ты такой?

— Хочу быть таким.

— Почему же сейчас нет амброзии?

— Потому что все изменилось вокруг до неузнаваемости. Раньше даже Черного моря не было. Океан и моря были мельче на целых сто метров. Европу наполовину покрывал ледник. Бродили мамонты, рыскали саблезубые тигры.

— Когда же это было?

— Двенадцать тысяч лет назад. Когда еще Атлантида не скрылась в волнах океана. Там был свой Олимп — большой остров посреди океана с высокой горой. Гора эта курилась, зеленоватый дым поднимался столбом до неба — так казалось издалека. Там-то и жили атланты и боги. У горы три пика, поэтому и у Посейдона в руке трезубец. Вокруг океан, океан, понимаешь?.. Вдруг из океана показываются три пика-зубца. Видно их за триста километров. Ну а сейчас на этом месте Азорские острова, это и есть остатки затонувшей Атлантиды, и самая высокая гора Азор, кажется, около километра высотой. Совсем не то. Даже греческий Олимп выше, к нему и перешла пальма первенства.

— Амброзия исчезла?

— Да.

— Что это такое?

— Морская трава: росла она на подводных лугах. Иногда ее ленты прибивало к берегу, их подбирали голуби, ведь голуби всегда — и сейчас и раньше бродят по пляжам.

— Ты уверен?

— В чем? В том, что амброзия не выдумка? Уверен.

Я подошел к столу, извлек из выдвижного ящика записную книжку, одну из самых старых своих книжек, протянул дочери, раскрыв ее страницы так, что бросался в глаза аккуратный заголовок, выведенный каллиграфически: «Письмо Чарлза Дарвина о бессмертии».

Искоса я следил за дочерью, пока она читала выписку, сделанную восемь лет назад. Это был ответ известного естествоиспытателя некоему А. Ганичу, издавшему брошюру «Несколько слов о вечности тела человека». Брошюра была издана в Ницце в 1880 году на французском языке, хотя автор ее — русский и настоящая фамилия его — А. Панчин. Вот что писал Дарвин.

«Милостивый государь! Я полагаю, что никто не может доказать, что смерть для человека неизбежна, однако в пользу этого взгляда говорят с непреодолимой силой данные, касающиеся всех живых существ. Я ни думаю, чтобы каким бы то ни было образом можно было считать неизменно истинным, будто высшие организмы всегда живут дольше, чем низшие. Слоны, попугаи, вороны, черепахи и некоторые рыбы живут дольше человека. Так как эволюция находится в зависимости от длинного ряда сменяющих друг друга поколений, что само собой подразумевает необходимость смерти, то мне представляется в высшей степени невероятным, чтобы человек мог избежать необходимости следовать общему закону эволюции, а именно это и произошло бы, если бы он стал бессмертным. Вот все, что я могу сказать. Остаюсь, милостивый государь, преданный Вам Ч. Дарвин».

Проще говоря, Дарвин отрицал возможное бессмертие человека, ставя его в ряд других живых существ.

Я хорошо знал и содержание брошюры, послужившей поводом к переписке. Автор ее пытался доказать, что человек может непрерывно приспосабливать свой организм к условиям жизни и, таким образом, устранить смерть, эту «в высшей степени неприятную развязку».

Кто такой А. Панчин из Киева, так и осталось неизвестным историкам науки. Журнал «Новь» в 1884 году так комментировал ответ Дарвина: «Письмо это доказывает, каким неистощимым запасом терпения должны обладать иногда выдающиеся люди, чтобы переносить эксцентричные выходки своих современников».

Но вопрос не так прост. С тех пор утекло много воды, сменились поколения мечтателей и ученых, объяснял я дочери, а мысль снова и снова возвращалась к бессмертию человека, на новом, конечно, уровне знаний. И вот, почти ровно сто лет спустя после скептического письма ученого сделан решающий выбор и первые шаги к бессмертию. Может быть, следующее поколение овладеет секретом богов-олимпийцев.

— Ты веришь в это? — спросила дочь.

— Нет. Я знаю это, — неожиданно горячо сказал я и тут же устыдился своей горячности: разве мало за последние годы и десятилетия писали и говорили о чудесах в науке и о возможном бессмертии — тоже?

Я без труда уловил перемену в дочери: глаза ее казались теперь темными, в них читалось внимание и неподдельный интерес. Надо же, подумал я, амброзия, оказывается, не только средство от старения, но и от скуки.

Но когда-то, несколько лет назад, я сам испытал нечто подобное, и возникший интерес был вознагражден позже. Мне повезло. Из двухсот гипотез, объясняющих старение, вскоре был сделан почти безошибочный выбор, так что мне много раз приходилось уже встречать в прессе сообщения о том, что в следующем веке будет решена проблема троекратного продления жизни. Я знал, что за этим стояло: опыты с антиокислителями, которые помогали сохранять долгую бодрость пока лишь десяткам белых мышей. Но как магическое заклинание звучало в моей голове это полузабытое слово: амброзия…

— Знаешь, — добавил я спокойно, — я мог бы рассказать тебе так много, что ты устала бы слушать, — давай-ка лучше вернемся на Олимп, в Элладу…

— Давай, — согласилась дочь и выжидательно, с легкой полуулыбкой смотрела на меня. — Что ты мне расскажешь об Олимпе? И что ты еще знаешь о самих богах.

…Я не подозревал тогда, что смогу ответить на этот вопрос так подробно, как в этой книге.

Может ли человек летать?

Обычный разговор. О каких-то покупках, которые можно не делать…

Позднее богиня не разрешила мне пить кофе. А тогда, весной, это еще не возбранялось, я еще не работал над книгой. За второй чашкой кофе я вдруг услышал:

— А я сегодня летала.

— Охотно верю, — ответил я собеседнице с хорошо знакомым читателю именем.

— Я серьезно.

— Я тоже. Расскажи, дорогая, как тебе это удалось?

— Не так, как ты думаешь, — ответила Жанна. — Потому что у меня нет вертолета, нет даже крыльев.

— Мне и в голову не пришло подумать о вертолете или самолете, даже о простых крыльях. Ты летала во сне, не так ли? И тут же проснулась, да?

— Откуда ты знаешь?

— Я когда-то занимался теорией полетов. У меня есть даже специальная работа на эту тему. Она не так обстоятельна, правда, как работа Шерлока Холмса о свойствах табачного пепла сигар различных марок, но все же. Заметь, в моей работе самолет и вертолет, крылья и парашюты даже не упоминаются. Все начинается сразу с ночных полетов, после которых болит голова. У тебя ведь болела голова?

— Ну, болела… откуда ты знаешь?

— Изучал, написал работу. Это ответ.

— Ты не хочешь меня выслушать?

— Хочу.

— Сегодня, кажется, она была… понимаешь, о ком я говорю?

— Понимаю. Привык понимать, как ни трудно это далось. Ну?

— Я ощущала ее присутствие, но не могла встать. Сон. Было как-то не по себе. Состояние такое… может быть я нездорова. Впервые не могу подняться, и все тут, хотя почти уже проснулась. И вот, представь, я поднимаюсь в воздух и лечу медленно-медленно над полом. Что это?

— То, что я изучал. Рассказать?

— Да. Слушаю.

— Не я это придумал. Рассказывают и пишут об астральном теле. Иногда его называют телом сновидений. Оно такое как облако, но по форме своей повторяет наше тело. Его вес от шестидесяти до ста граммов, возможно, чуть больше. Чтобы разобраться в этом, врачи иногда устанавливали постель больного в очень тяжелом состоянии на точные весы. Если помочь ему уже было нельзя и он умирал, то стрелка весов отклонялась тут же, почти немедленно. Она показывала, что исчезли несколько десятков граммов. Это значит, что астральное тело умершего отправилось в полет.

— А вот я жива и почти здорова. И все же летала. Как понять?

— Я сам не видел, но читал, что астральное тело соединяется с телом обычным светлым, бело-голубоватым жгутом. Его диаметр как монета, он может растягиваться, становится иногда похож на нитку. Он держит нашего астрального двойника, привязывает его к нам. Возвращает его назад. Поэтому человек не умирает во сне. Но стоит этому жгуту или шнуру разорваться, как наступает смерть. Двойник уходит, и его не вернешь чаще всего. Хотя бывают исключения: люди возвращаются к жизни после клинической смерти. У тебя все в порядке. Ты парила. Точнее, твой двойник летал. Уверен, что это можно объяснить присутствием богини. Знаю, что такие вещи происходят с магами и медиумами. Но твой случай особый. Астральный двойник устремился к богине, ты ведь плохо себя чувствовала и не могла даже проснуться… Богиня вернула твое астральное тело на место. Ясно?

— Чем ты можешь доказать это?

— Тем, что ты жива и невредима.

— А почему у меня болит голова до сих пор?

— Это бывает. Когда астральное тело возвращается, то человек испытывает боль, его как будто бьет током. У женщин иногда болит голова весь день. Но бывает это так редко, что я хотел бы испытать все это вместе с самой сильной головной болью. Можешь передать это богине.

— А если что… кто тогда будет писать статьи об астральном теле и его путешествиях?

— Я. После возвращения.

— Неужели это правда?

— Это правда. Но я никогда не встречал в литературе описания полета двойника в присутствии богини. Я догадывался, что магическое влияние богини во сто крат сильнее, чем дюжины магов. Но в литературе этого не было! Я ни разу не встречал такого. Ни разу не слышал. Мы должны поговорить потом, расскажешь, что тебе снилось, что ты ощущала, успела ли рассмотреть богиню, возвращавшего твоего драгоценного двойника тебе же.

— Даже не верится…

— Не верится? После всего, что с нами произошло? Это как раз для меня не загадка. Я хотел бы узнать другое, но не решаюсь спрашивать богиню. Я же не ребенок, чтобы она все время учила уму-разуму. Мне иногда кажется, что я могу сам получить ответы.

— Она поможет тебе…

— Да, знаю… она делает так, чтобы у меня сложилось впечатление, как будто я сам, самостоятельно пришел к новым знаниям. И потом, я чувствую, божественное знание — не игрушка. Это не для слабонервных.

— Вот именно.

В тот весенний вечер она просила рассказать, как человек летает. Я вспоминал когда-то читанную книгу, где речь шла о мальчишке и его матери, оказавшихся в доме с шестью медиумами. Было это далеко от нас на берегу Миссисипи. Отмечу уникальность случая: мать по своей собственной инициативе, твердо веря в существование тонких сил, взяла мальчика и вместе с ним прибыла на слет ассоциации спиритов.

Сын уснул около половины одиннадцатого. Глубокой ночью его разбудило неприятное ощущение. Казалось, он прилип к постели, приклеился, ему трудно было встать, и он лежал так с минуту, пока это ощущение не сменилось другим. Оно было прямо противоположным. Он парил, летал. В полутьме он увидел себя самого лежащим на постели, и в то же время он летал над своим телом. Страх, изумление, от этого можно было бы сойти с ума. Мальчик увидел довольно светлый шнур, который выходил чуть выше переносицы из тела, лежавшего на постели. Парящий мальчик двинулся к матери, к той комнате, которую она занимала. Он хотел открыть дверь, но тут же оказался за ней. Он свободно прошел сквозь дерево. Сначала он попытался разбудить всех, кого знал, всех соседей.

Его руки свободно проходили, не ощущая сопротивления. Он ощущал себя облачком. Попытался кричать, но его никто не слышал. Он тряс спящих людей, всех подряд — безрезультатно. Отчетливо слышался бой часов. Пробило два ночи. Мальчик, вернее, его астральное тело, ощутило притяжение, эластичный шнур тянул его назад со все возрастающей силой. Потом — быстрый процесс возвращения, он вздрогнул, боль пронзила его с головы до ног. Теперь в комнате не было никого, кроме прежнего мальчика, пытавшегося осознать, что же с ним приключилось.

— Но я не ощущала такой боли, как мальчик, — сказала Жанна.

— Между великой богиней и медиумами большая разница. Если в ту ночь они занимались на своем слете экспериментами, то результатом этих опытов и было ночное происшествие — то, что мальчик запомнил на всю жизнь. Дети очень чувствительны, на них легко оказать воздействие, даже того не желая. У богини нет необходимости ставить эксперименты. Она знает все наперед и умеет делать это лучше, чем все медиумы вместе взятые. Мое объяснение подходит?

— Вполне. Я себя неважно чувствовала до этого, потому и не могла встать с постели. Но потом, после ее визита, у меня все прошло. Осталась только головная боль.

— Это бывает. Остатки болезни воспринимаются как головная боль, но она ведь тоже проходит постепенно?

— Да, проходит. Я почти не ощущаю ее.

— Выходит, со здоровьем у тебя уже все в порядке. Экстрасенсы знают, что болезнь, боль под действием биополя переходит в другое место, потом иногда стягивается в одну очень болезненную точку, прежде чем совсем исчезнуть. Но им, этим искусникам, нужно провести много сеансов воздействия своим полем, чтобы добиться этого. Богиня достигла этого в считанные мгновения, пока ты летала. А теперь позволь напомнить тебе, что Холмс любил сигары, я же гораздо больше обожаю кофе. Завершим наш околонаучный разговор еще одной чашкой.

Свидетельство Сципиона

Душа человека хотя бы частично принадлежит миру богов, тому тонкому миру, законы которого остаются неясными. Многие сознательно ограничивают свой кругозор внешним, кажущимся. Но как бесконечен мир в целом, так бесконечны формы его проявления. Нужно лишь уметь улавливать их, понимать.

Цветок с двенадцатью лепестками зеленого цвета принадлежит и нашему и астральному мирам. Это энергетический центр, чакра. Всего семь чакр. Они разные. Двенадцатилепестковая четвертая чакра как бы соединяет энергию разных миров. Ниже ее три чакры с четырьмя, шестью и снова с шестью лепестками. Их цвет снизу вверх меняется от красного до желтого.

Пятая чакра располагается на уровне затылка. Цвет следует спектру — он голубой (после зеленого). Лепестков шестнадцать. Для этого удивительного цветка будущее может быть свернуто, сложено, как лист бумаги, и она дает возможность его предвидеть. Не каждому — но дает.

Двойной синий цветок, лепестки которого как бы растут из гипофиза, помогает увидеть астральный мир и проекции наших грядущих событий в нем. Это уже не предвидение, а ясновидение.

Следующий цвет — фиолетовый, по спектральным законам. Кое-кто сможет увидеть фиолетовую астру с множеством лепестков у темени. Это последняя чакра. Если вам удастся оживить, подключить ее, раскрыть, вы получите доступ к каналу космического знания.

Увеличение количества лепестков, изменение окраски в сторону фиолетового, высокоэнергетического края спектра, уровень чакр относительно нашего тела (они словно поднимаются по нему, занимая каждая свое место, последующая выше предыдущей) — эти законы не случайны.

Тело сновидения не тождественно душе, но дает представление и о возможностях души (искры божьей). У Цицерона есть замечательное свидетельство «Сон Сципиона».

Рассказ ведется от лица римского полководца Сципиона Африканского Младшего (около 180–129 гг. до н. э.), в 146 году захватившего и разрушившего Карфаген, приверженца римской старины. Он вспоминает появление во сне своего деда и тезки Сципиона Африканского Старшего, разгромившего войска Ганнибала при Заме.

«Когда я прибыл в Африку, где, как вы знаете, я был военным трибуном в четвертом легионе… я прежде всего поспешил к здешнему царю, связанному с нашим семейством узами тесной дружбы. Как только я пришел к нему, старец, сжимая меня в объятиях, прослезился и, подняв глаза к небу, сказал: «Благодарение тебе, Солнце, владыка светил, и вам, боги неба, за то, что мне дано прежде чем отойти из этой жизни видеть в моем царстве, у моего очага Публия Корнелия Сципиона, одно имя которого меня одухотворяет. Воспоминание о непобедимом герое, прославившем это имя, не покидает меня».

Потом мы расспрашивали друг друга: я — о его царстве, он — о нашем государстве, и разговор продолжался до конца дня. После истинно царского пиршества наша беседа длилась до поздней ночи. Старый царь говорил все время о Сципионе Африканском Старшем и припоминал и поступки и слова его.

Потом мы отправились на отдых. Усталость после дороги и долгого бодрствования погрузила меня в необыкновенно глубокий сон. Быть может, наша беседа тому причиной… Мне явился Сципион Африканский Старший с теми чертами, которые мне были знакомы скорее по его портретам, чем по смутным воспоминаниям раннего детства. Я узнал его и затрепетал, но он сказал: «Ободрись, прогони страх, Сципион, и запомни все, что я тебе скажу. Видишь ли ты этот город, который я вынудил повиноваться римскому народу и который сейчас возобновляет старые войны с нами и не может успокоиться (и он показал мне Карфаген с возвышенного места, светлого и лучезарного, усыпанного звездами). Видишь ли город, который ты, еще почти солдат, пришел сегодня осаждать? Через два года, мой консул, ты его ниспровергнешь и завоюешь сам то прозвище, которое унаследовал от меня. Ты разрушишь Карфаген, достигнешь триумфа, получишь должность цензора, наместником римского народа посетишь Египет, Сирию, Азию и Грецию, будешь во второй раз избран консулом во время твоего отсутствия, наконец ты завершишь неумолимую войну. Но, прибыв на Капитолий на победной колеснице, ты найдешь республику возмущенною происками моего внука. Тогда, внук мой, покажи отечеству свое мужество, гений и осторожность. К одному тебе и к твоему имени обратится Рим, сенат и все сограждане, латиняне и союзники будут верить тебе, от тебя будет зависеть спасение отечества. Словом, стань диктатором, это нужно, и укрепи государство, если избежишь покушений на тебя твоих близких…

Но чтобы твое рвение и пыл защищать государство удвоились, ты должен, Сципион, узнать вот что: для всех героев, которые спасли, увеличили отечество, помогали ему, назначено в небе место, где они будут наслаждаться бесконечным блаженством. Ибо верховный Бог, управляющий вселенной, не находит на земле ничего приятнее для взора, как те объединения смертных, которые называются городами и государствами. Именно отсюда-то происходят гении, которые ими управляют и их защищают, и сюда же они возвращаются».

При этих словах, полный ужаса не столько от мысли о смерти, сколько об измене моих близких, я все же имел силу спросить, означает ли его появление, что они, мой отец и все те, которых мы считаем как бы несуществующими, еще живы. «Да, — сказал он, — мы все живем и после того, как освободились от уз тела, державшего нас в плену, и воспарили; ибо то, что вы завете жизнью, есть на самом деле смерть. Вот смотри! Павел Эмилий, твой отец, он идет к тебе».

Я увидел отца и заплакал; он запрещал мне плакать, заключив меня в объятия.

Лишь только я смог удержать рыдания, я вскричал: «О, мой отец, лучший и святейший из людей! Если жизнь там, где вы, — как говорит Африканский, — кто же меня удержит на земле? Отчего бы мне не поспешить к вам?» — «Нет, не таким образом, — отвечал он мне: — прежде чем Бог, храм которого все, что ты видишь, не освободит тебя из темницы твоего тела, ты не можешь иметь доступа в его обитель. Ведь люди рождены, чтобы быть верными хранителями шара, который ты видишь посреди этого храма и который зовется Землею. Им дана душа луч вечных огней, называемых светилами и звездами; они округлены в виде сфер, одухотворены божественным смыслом и описывают периодически свои орбиты с необычайной скоростью. Твой долг, Публий, и долг всех благочестивых людей — удерживать душу в темнице тела; вы не можете без воли того, кто вам ее дал, оставить смертную жизнь; это означало бы побег с места, назначенного вам самим Богом. Как твой дед, которого ты здесь видишь, как я, давший тебе жизнь, люби справедливость и то благочестие, которое состоит в любви к родителям и близким, в преданности отечеству. Это и есть путь, который привет тебя к небу, в общество людей, живших до нас, освобожденных ныне от плоти и населяющих ту обитель, что ты сейчас видишь».

И я увидел: обитель эта есть круг, который сияет ослепительной белизной между всеми небесными огнями и который вы, из подражания грекам, называете Млечным путем: оттуда я и созерцал Вселенную и видел великолепие и чудеса. Были звезды, которых мы никогда не замечали с Земли и размера которых не подозревали. Самая малая из них была наиболее удалена от неба, ближе всех к Земле, и светила заимствованным светом. Впрочем, звездные шары много превосходят Землю по величине. Сама же Земля мне показалась такою маленькою, что наше государство, что наше государство, занимающее, так сказать, небольшую точку ее поверхности, возбудило мою жалость…

«Вижу, — сказал Африканский, — ты еще созерцаешь местоприбывание и жилище людей. Если Земля кажется тебе маленькою, как она и есть на самом деле, то поднимай глаза к небу…

Но если ты хочешь возносить взор ввысь и останавливать его на том, что вечно, не подчиняйся пустословию черни: поднимай свои стремления выше человеческих наград; пусть одна только добродетель, сама для себя, ведет тебя к истиной славе. То, что будут говорить о тебе другие, это их дело, а они, конечно, будут говорить; но все эти разговоры не переходят узких пределов, в которые заключен ваш мир; они еще не обессмертили ни одного смертного; они погибают вместе с людьми и уничтожаются забвением потомства».

Когда он кончил говорить это, я сказал: «О, Сципион Африканский, если это правда, что заслуги перед отечеством открывают врата неба, то я, идущий с детства по стопам отца моего и твоим, быть может, не погрешивший ни разу против этого славного наследства, хочу теперь удвоить старание и усилия». «Мужайся, — сказал он, — и запомни: твое тело должно погибнуть, но ты сам бессмертен. Эта чувственная телесная оболочка — не ты. Человек — это душа, а не его наружность… Знай же, что ты бог, ибо бог тот, кто имеет силу действовать, кто чувствует, помнит, предвидит, двигает этим телом и управляет им, как верховное Божество управляет миром. Подобно вечному Богу, двигающему тленную часть мира, бессмертная душа двигает тленное тело…

Упражняй же эту душу в исполнении высоких обязанностей. Знай, на первом месте — действия, направленные к спасению отечества. Приученная к этому благородному делу, душа скорее вознесется к своей небесной обители и воспарит тем быстрее, чем выше стремления.

А души людей, порабощенных чувственным удовольствием, послушных страстям, поправших все законы — и божеские и человеческие, эти души, едва отделившись от тела, блуждают жалко внизу, около самой Земли, но возвращаются от нее только после искупления, продолжающегося несколько столетий».

Мой героический предок внезапно исчез; я проснулся».

Надеюсь, приведенные свидетельства (я сократил кое-что при переводе) дают представление об иных мирах.

Как можно бы увидеть каждодневное таинство? Смерть в одном мире и начало жизни в другом? Души являются нам, но мы не замечаем их. Много раз издавался сон Сципиона на всех европейских языках. Цицерон написал сущую правду, и все предсказание Сципиона-деда сбылись. И внук его убедился в этом. Имеющие уши, да услышат. Но как, каким образом сможете вы узнать или услышать, если у вас с детства привычка — затыкать уши и закрывать глаза? И еще один обычай очень распространен среди людей читающих — читать и не понимать. И третьим качеством украшен образованный человек: он возражает тому, кто знает больше, чем он сам, он может стяжать славу тогда, когда опровергнет истину, и двойную славу тогда, когда научит людей тому же.

Не пора ли расстаться с надеждами на успех, если взяться за дело, подобное попыткам древнеримского оратора? Не пора ли сложить аккуратной стопкой все высказывания на этот счет, все аргументы — и поджечь, пусть себе горят синим пламенем? Один ученый может задать ныне столько вопросов, что не ответят три миллиона очевидцев. Их ждет печальная участь.

Сто сорок тысяч диссертаций, где аккуратно наклеены ранее вырезанные из предыдущего сноски на литературу, допустим, никто никогда не читал. Но они вполне реальны, каждая книжка весит примерно впятеро раз больше человеческой души. Кроме того, в них нет и не может быть ошибок, так как с самого начала в них нет нового содержания, каковое и не предполагалось. Оно заменено так называемым рассмотрением. Того же самого. Тем же способом. Я много раз удостоверялся в этом. Но это не отбило моей охоты удостовериться в обратном. Готов это сделать по первой же просьбе — пользуясь случаем, сообщаю об этом вполне чистосердечно.

Пока же, в ожидании новаторов, приходиться начинать с того же Ньютона, с угаданных принципов. Но одним ньютоновским тяготением не обойтись. Почти на глазах моего поколения три измерения пространства дополняли временем, из которого сделали четвертое измерение, а затем констатировали удивительный факт — искривление, прогиб пространства. Куда оно прогибалось? Этот вопрос новая генерация мудрецов даже не ставила. Ньютоном завершается удивительная по смелости попытка ставить вопросы. Вскоре после него предпочитают постулировать.

Предпочтение этому оправдано ввиду сложности мира. Поэтому, кроме тонкого мира, лучше сразу постулировать и другие миры и измерения. Уверен, что это не самые головоломные из постулатов.

Как быть, если вы знаете, что душа бессмертна?

Вы найдете для иррациональных чисел место на числовой оси. Потому что оно найдено до вас. Но не только. Главным образом потому, что оно не подлежит сомнению. Всем известно. Нет голосов против. Сумеете ли вы найти место для души человеческой? Скорее всего нет. Даже если вам его укажут.

Бесконечность иррациональных точек вас не пугает.

Сегодня. Только сегодня. Вчера могло быть иначе.

Завтра вы поверите в новый мир. Но не сегодня.

Хотя он был реальностью еще вчера. И раньше.

Почему же вы поверите? Скорее всего потому, что старый, обросший седой шерстью гуманоид сделает под аплодисменты таких же гуманоидов длинный доклад, в котором от слова до слова будут повторены известные и сегодня аргументы. Что делать, это обычный метод так называемой науки. Вчера, сегодня и завтра.

Я не иронизирую. Обобщаю для тех, кому сам источник (к примеру, инопланетный) намного важнее сообщаемого.

А теперь пусть Ньютон сообщит результаты своих размышлений. Отрывок из его «Принципов» дан в моем вольном переводе в следующей главе.

Ньютон: принципы

Удивительное устройство Солнца, планет и комет может быть только делом всемогущего разумного существа. И если каждая неподвижная звезда есть центр системы, подобной нашей, то, конечно, все должно быть подчинено одному и тому же существу, так как все носит отпечаток одного намерения: ибо свет, который солнце и неподвижные звезды посылают друг другу, имеет одинаковую природу. И видно, что тот, кто устроил эту вселенную, поместил неподвижные звезды на огромном расстоянии одни от других, остерегаясь, чтобы эти шары не падали друг на друга в силу взаимного тяготения.

Это бесконечное существо управляет всем, но не как душа мира, а как владыка всего. И, по причине этого владычества, господь бог называется пантократор, то есть всемирный владыка. Ведь бог — слово относительное, оно указывает только отношение к своим служителям, а под божеством нужно понимать верховное владычество не только всеми материальными объектами и существами, как полагают те, кто делает бога только душою мира, но и над мыслящими существами. Всевышний — существо бесконечное, вечное, вполне совершенное. Но существо, даже вполне совершенное, не имея власти, не было бы богом…

Слово бог означает иногда Господь. Но каждый Господь не есть бог. Власть духовного существа есть то, что составляет бога: она истинна в истинном боге, она распространяется на все в боге, который выше всего, но она только вымышлена и воображаема в ложных богах: из этого следует, что истинный бог есть бог живой, разумный и могущественный; что он выше всего и вполне совершенен…

Он правит всем и знает все, что есть, было и все, что может быть. Он не есть вечность или бесконечность, но вечен и бесконечен. Он не есть время или пространство, но продолжается или присутствует. Он всегда и везде. Он существует всюду, во всяком месте, полагая пространство и время.

Каждая частица пространства существует всегда и неделимое мгновение времени длиться везде, потому нельзя сказать, что тот, кто сотворил всякую вещь… не бывает когда-либо или где-либо. Каждая душа, которая чувствует в разное время, разными органами чувств и посредством движения своих органов, — всегда одна и та же неделимая личность.

Существуют последовательные части во времени и сосуществующие части в пространстве: но ничего подобного нет в том, что составляет личность человека, или в его мыслящем начале, и тем более нет в мыслящей сущности бога. Всякий человек, поскольку он существо мыслящее, есть один и тот же человек в течение всей своей жизни… Также и бог есть один и тот же бог всегда и везде. Он присутствует всюду, не только виртуально, но и субстанционально, ибо нельзя действовать там, где не находишься. Все движется и содержится в нем, без всякого действия на него других существ. Ибо бог ничего не испытывает от движения тел, и его вездесущая природа не дает им чувствовать никакого сопротивления. Очевидно, что всевышний бог… весь подобен сам себе, весь — зрение, весь — слух, весь — мозг, весь — рука, весь — ощущение, весь — ум и весь — действие, отнюдь не по-человечески, не телесно, а совершенно неведомым образом. Подобно тому, как слепой не имеет понятия о цветах, мы тоже не имеем никакого понятия о том, как верховное существо чувствует и познает вещи…

Мы не имеем понятия о сущности бога. Мы знаем его только по свойствам и атрибутам, по его в высшей степени мудрому устройству вещей и по их конечным причинам; мы дивимся ему вследствие его совершенств; почитаем его и поклоняемся ему вследствие его власти; мы поклоняемся ему, как подчиненные, ибо бог без промысла, без власти и без конечных причин — не что иное, как судьба и природа, метафизическая необходимость, которая всегда и везде одна и та же, не может производить никакого разнообразия, разнообразие, царящее во всем, что касается времени и места, может проистекать только от воли и мудрости существа, которое необходимо существует.

Говорят аллегорически, что бог видит, слышит, говорит, что он радуется, гневается, любит, ненавидит, что он принимает, дает — так как все, что говорят о боге, взято из некоторого сравнения с человеческими делами. Но эти сравнения, хотя и очень несовершенные, все-таки дают о нем некоторое слабое понятие. Вот, что я хотел сказать о боге, произведения которого надлежит исследовать натуральной философии.

Я объяснял до сих пор небесные явления и явления мира тяготением, но не нашел нигде причины этого тяготения. Эта сила происходит от какой-то причины, проникающей до центра солнца и планет, но не теряющей своего действия, она действует соответственно не величине поверхностей (как механические причины), а количеству материи, и действие это простирается всюду на огромные расстояния, постепенно уменьшаясь в квадратной пропорции с расстояниями.

Тяготение к солнцу состоит из тяготений к каждой из его частиц; оно уменьшается с удалением от солнца точно в пропорции квадрату расстояний…

Мне еще не удалось вывести причину этих свойств тяготения из явлений, и я не измышляю гипотез. Ибо все, что не выводится из явлений, есть гипотеза; а гипотезы, будь они метафизические, физические, механические или же основанные на «таинственных свойствах», не должны быть принимаемы экспериментальной философиею.

В этой философии законы извлекаются из явлений и обобщаются индукцией. Таким образом сделались известны непроницаемость, подвижность, сила, законы движения и тяготения. И достаточно того, что тяготение существует, что оно действует по изложенным нами законам, и что им можно объяснять все движения небесных тел, а также движение моря.

Здесь было бы уместно прибавить что-нибудь о том роде очень тонкой силы, которая проникает сквозь твердые тела и кроется в их веществе; ее силою и действием частицы тел взаимно притягиваются на самые малые расстояния и сцепляются, когда бывают смежны; посредством ее электрические тела действуют на самых больших расстояниях… и посредством той же силы свет излучается, отражается, преломляется и нагревает тела; возникают ощущения и члены животных приводятся в движение, когда приказывает воля, посредством вибраций этой духоподобной субстанции, распространяющейся от внешних органов чувств по сетям нервов до мозга и потом от мозга в мускулы. Но это не может быть объяснено в немногих словах; еще нет достаточного числа опытов, чтобы точно определить законы, в соответствии с которыми действует этот всемирный дух.

Комментирует Лаплас

Лаплас, другой великий ученый, выступил оппонентом Ньютона:

«Эти соображения объяснили бы устройство Солнечной системы, если бы ученый не должен был проникать взглядом дальше, ища в первоначальных законах природы причину явлений, проявляющуюся во всей Вселенной. Некоторые из них уже сведены к законам. Так, устойчивость полюсов Земли и устойчивость равновесия морей, столь необходимые для сохранения жизни, есть как раз результат вращательного движения и всеобщего тяготения. Из-за вращения Земля была сплющена, и ее ось обращения сделалась одною из главных ее осей, что делает климаты и продолжительность дня неизменными… Эти и некоторые другие явления дают право думать, что и все другое зависит от законов, хотя бы и в скрытой форме, в незнании которых благоразумнее сознаться, чем подставлять вместо них вымышленные причины…

Я не могу воздержаться, чтобы не заметить здесь, насколько Ньютон в этом пункте уклонился от метода, который он, в других местах, так счастливо прилагал… Изложив в сочинении «Принципы» необыкновенное явление движения планет и спутников в одном направлении, почти в одной плоскости и в орбитах почти кругообразных, он прибавляет: «Все эти столь правильные движения не имеют механических причин, так как кометы движутся во всех частях неба и по сильно эксцентричным орбитам… Это удивительное устройство солнца, планет и комет может быть только делом существа разумного и всемогущего». Он воспроизводит в конце своей «Оптики» ту же мысль, в которой еще более утвердился бы, если б ему было известно то, что мы доказали, то есть, что условия устройства планет и спутников именно те, которые упрочивают их устойчивость…

Но разве это устройство планет не может быть само следствием законов движения? А верховный разум, который Ньютон заставляет вмешиваться, разве не мог поставить его в зависимость от более общего явления? Таково, по нашим предположениям, явление туманной материи, рассеянной в разных скоплениях, в беспредельности неба.

Можно ли утверждать, что сохранение планетной системы входит в намерения творца природы? Взаимное притяжение тел этой системы не может изменить ее устойчивости, как это говорит Ньютон, но нет ли в пространстве другой «жидкости», кроме света? Тогда ее сопротивление и уменьшение в солнечной массе, производимое ее испусканием, должны под конец разрушить устройство планетной системы…

В истории успехов человеческого ума и его заблуждений конечные причины постоянно отодвигались пределами его познаний. Эти причины, которые Ньютон переносит к пределам всей Солнечной системы, даже и в его время еще помещались в атмосфере для объяснения метеоров; следовательно, в глазах философа, они служат только выражением нашего неведения истинных причин.

Лейбниц, в своем споре с Ньютоном по поводу открытия бесконечно малых величин, резко критиковал вмешательство божества для восстановления порядка в Солнечной системе. «Это значит, — говорил он, — иметь очень узкие понятия о мудрости и могуществе Бога». Ньютон возразил столь же резко против предусмотренной Лейбницем гармонии, которую он называет вечным чудом. Потомство не приняло этих тщетных гипотез, но отдало полную справедливость математическим работам обоих великих гениев»…

…Лаплас якобы объявлял себя по сути атеистом: бог — лишь гипотеза.

Известен диалог Лапласа и Наполеона о боге. Когда он презентовал генералу Бонапарту свое «Изложение системы мира», тот сказал: «Ньютон говорил о боге в своей книге. Я уже просмотрел вашу и не нашел в ней ни разу этого имени». Лаплас будто бы ответил: «Гражданин первый консул, у меня не возникло необходимости в этой гипотезе». Лаплас этого не говорил, утверждают сами французы.

Араго свидетельствовал: Лаплас, предупрежденный незадолго о смерти о том, что этот анекдот должен войти в книгу, потребовал у издателя его изъятия. Этого сделано не было.

Ньютон напрасно призывал бога, чтобы регулярно и довольно часто исправлять мировую машину. У бога другая роль, другой уровень задач. И гипотезой Лаплас именовал не бога, а отведенное ему Ньютоном место в системе мира.

Но этот спор не может быть решен умозрительно. Тяготение Ньютона подтверждает опыт. Но даже опыт не дает полных оснований называть его всемирным. Не исключено, что существуют не так уж далеко области пространства, где гравитация отрицательна или вообще она не заметна. Кто знает? Мы пока не можем разобраться с частицами в объеме одного лишь атома и убеждаемся, что число парадоксов все растет, и он становится похожим на изведанный еще космос это тоже закон, закон микрокосмоса и макрокосмоса, которому подчиняется и сам человек.

Тот спор, якобы философский, о сознании и первичности материи не имеет отношения к реальности да и к науке тоже. Главный порок — на поверхности. Мир бесконечен во времени и пространстве, как часто говорят, но сознание возникает на каком-то этапе развития, значит, в определенное время. До этого бесконечный во времени мир не знал этой своей ипостаси. Вдруг, пусть миллиарды лет назад, возникло сознание. Но и миллиарды лет — лишь секунда по сравнению с бесконечностью. Точнее — неисчислимо малое мгновение. Не было никогда, неисчислимо большее количество лет, и вдруг сейчас, по заказу философов возникло как будто нарочно, чтобы подтвердить правоту решения основного вопроса философии (выдуманного тут же, на скорую руку).

Это примерно на уровне теории самозарождения червей в песочных часах. Не буду вспоминать о бесконечном пространстве, к которому приучают те же мудрецы. И без него построения их весьма зыбки. Тем и велик Кант, что он видел дальше вульгарных мыслителей, обвиняющих в вульгарности других.

Мир богов открывается нам последовательно, ступень за ступенью мы поднимаемся, приближаемся к нему. Мы постигаем Солнце. Мы узнаем о существовании городов богов. Мы узнаем о других пространствах. Таков мой путь. Этого пути не миновать другим. Мир намного сложнее, чем могут вообразить самые смелые физики. Он совсем не таков, как думают.

В той же последовательности просветленная душа поднимается над Землей в астральный мир, и перед ней разворачиваются картины, отблеском которых является пророческий сон Сципиона. Мир астрального света, весь тот мир пока непостижим, и нет слов, которые помогли бы найти хотя бы сравнения. Человек еще бессилен в этом. Но пришло уже время — и первые лучи астрального света стали видны.

Метаэволюция

Жители первого на свете города старательно лепили из глины образ Богини-Матери. Глину обжигали в печах. Их храм с колоннами относится к шестому тысячелетию до нашей эры. Он на пять тысячелетий старше классических древностей Греции и Рима, так что оба античных государства гораздо ближе по времени к нам, нежели к тому удивительному городу, возникшему точно на пустой еще планете. Из ниоткуда! Первые города Восточной Атлантиды уже названы выше. Первый храм — чудо из чудес даже на фоне неожиданных археологических открытий последнего времени. Шесть колонн, выдвинутые вперед, образуют портик. Пол святилища покрыт отполированной до блеска гипсовой штукатуркой (этот метод будет воскрешен критскими мастерами при строительстве знаменитого Кносского дворца спустя четыре тысячелетия). Все пространство организовано в виде анфилады — тоже первой в мире из обнаруженных. За портиком следует вестибюль, затем колонный зал. Здесь впервые использованы и поперечные балки, лежащие на колоннах. Площадь удивительнейшего из сооружений — 54 квадратных метра. Немного. Но и она удивляет. И она открывает пропасть, зияющую целые тысячелетия, пока именно к такой архитектуре не придут мастера античности.

Целый каскад удивительных изобретений. И нет прообраза. Может быть, он будет найден? Но тогда эта находка, пожалуй, будет еще более необъяснимой: это будет равносильно открытию новой цивилизации… за несколько тысячелетий до начала цивилизации на планете.

Так вот можно рассказать о неожиданностях, подстерегавших ученых в Иерихоне. Можно рассказать — но нельзя сразу понять.

Девять с половиной тысяч лет назад этот город обнесен стеной, глубоким рвом. Крепостная башня диаметром более восьми метров органично соединяется со стеной. Все это тоже впервые. Стены этого города более чем на шесть тысяч лет древнее библейских, тех самых, которые рухнули в историческом Иерихоне. Тогда еще не было ни одного из народов, живущих на Земле сейчас или из упомянутых в самых древних книгах. И, конечно, мы не знаем подлинного имени первого города…

Знаменитая Троя, описанная Гомером, по своим размерам почти вдвое его меньше. А ведь Троянская война была совсем недавно — по сравнению с его прошлым: во втором тысячелетии до нашей эры, всего три с небольшим тысячи лет назад. Каменная стена чудо-города шириной в полтора метра превосходила протяженностью троянскую. Его население — около трех тысяч человек — примерно такое же, как население среднего греческого города и даже уездного города России пушкинского периода.

Описание башни поражает. Внутрь ее ведет четырехметровый проход, вверх же ведет лестница с каменными ступенями, и она, эта лестница, перекрыта каменными плитами. А с самого верха в каменной толще идет канал — вниз, в подземную каменную цистерну, собирающую дожди. Эта башня была одновременно первым замком, принадлежавшим первым вождям. Словно в подтверждение мысли о сильной власти ров восьмиметровой ширины, окружавший город, был выбит в сплошной скале.

На память нам, далеким потомкам, остались несколько черепов жителей удивительнейшего из городов. Это портреты. Черепа тщательно, тонко облеплены глиной. А художник затем нанес на них еще краску. Напоминает метод Герасимова. Облик древних строителей примерно соответствует жителю среднеевропейского города сегодняшнего дня.

До нас дошли и следы деревянных ступеней и деревянных косяков их домов, сначала овальных, а затем прямоугольных в плане. Они умели полировать камень, делать из него посуду, даже чинить ее, случайно расколов.

Запомним главное: пройдут тысячелетия, и другие мастера построят башни, стены, а главное, храмы с портиками. Это повторение архитектурных форм не прижилось бы само собой. Как не прижилось бы искусство вечно повторять образ Богини-Матери, дошедший до нас из древности. Это знаки подлинной реальности, от которой человек пытался удалиться, хотя и невольно. И это законы, сходные для земли и неба. Но прежде, чем приступить к их обсуждению, нужно многое прояснить. О чем говорит архитектура Чатал-Гююка, другого древнейшего города? Здесь все не так, как в Иерихоне той же эпохи. Хотя, казалось бы, именно тут должен состояться повтор удивительных находок, да и строились города в одном регионе.

Но вот загадка: нет здесь каменной стены, нет рва, нет башни, да и сами дома иные, они примыкают друг к другу, сливаются в общие линии. Это дом-город, он в два раза больше Иерихона. Его внешнюю границу образуют слитные друг с другом стены домов. В них нет окон. Свет внутрь попадает через окна, прорезанные под самой крышей. Попасть из дома в дом можно так: залезть в камин, забраться вверх по лестнице-стремянке и выбраться на общую крышу, затем в зависимости от удаленности нужно еще воспользоваться приставными лесенками и, наконец, спустится через камин же в дом хозяина, к которому пришел в гости. Напоминает вылет через трубу всем известных особ, наносящих визиты на Лысую гору или другие такие же горы, собирающие много таинственного люда и даже чертей.

Но здесь, в отличие от Иерихона, было ковроткачество. Плели настоящие настенные ковры. Иерихонцы могли похвастаться лишь скромными циновками, которые они клали на пол.

Еще одна загадка и удивительный повтор. Турки пришли сюда семь тысяч лет спустя, недавно. Но их ковры сегодня почти повторяют по рисунку те, древнейшие на планете ковры.

Ручной ткацкий станок был хорошо здесь известен с тех самых времен, так же как и фрески, сохранившие образы людей, наряженных леопардами. Но вдруг эти фигуры уступают абстрактным композициям, но и они потом будут повторены, точнее переоткрыты.

Вместо храма можно найти святилища. Их несколько. На стене одного из них нарисован оранжевый крест. И, конечно же, общий и главный сюжет: Богиня-Мать. Она восседает на каменном троне, сама тоже из камня, руки ее покоятся на изваяниях леопарда и овцы. Другая точка зрения: это два леопарда.

В районе Великого Каньона Колорадо, по ту сторону Атлантического океана, конкистадоры некогда штурмовали поселение индейцев пуэбло. И опять ловишь себя на мысли об удивительном повторе, знакомясь с планом Пуэбло Бонито — города-дома американских индейцев. Принцип объединения жилищ тот же! Линии на плане индейского города напоминают об Анатолии, о начале начал. Их тем не менее разделяют семь тысячелетий — это во много раз больше времени жизни и процветания и индейцев пуэбло и малоазийских охотников и земледельцев, по своему типу напоминающих кроманьонцев. Это почти вечность. Пропасть.

И снова обратим внимание на повтор самой идеи, который появился в хорошо знакомых очертаниях пирамид по обе стороны океана.

Поклонение Солнцу можно объяснить исключительной ролью светила. Труднее объяснить родословную, которую ведут от Солнца правители египтян и инков, многих народов Старого и Нового света. А династические браки для сохранения чистоты божественной крови? Вспомним Исиду и Осириса. Сопоставим это с брачным обычаем у царской семьи инков (брак между братьями и сестрами). Рискую прибавить к этому и ванов-вятичей, порицаемых за это некоторыми авторами, забывшими, что это не признак дикости, а царственная и даже божественная черта.

Могут озадачить и знакомые с древности свитки с иероглифическими текстами, и массивные каменные саркофаги с крышками, общие принципы мумификации по обе стороны Атлантики.

Сходны ирригационные системы, водопровод, сырцовый кирпич, ткацкий станок и веретено, барабаны и флейты, бронза и бронзовые зеркала, терракотовые печати, изображения людей с птичьей и кошачьей головой, поклонение ягуару и леопарду, общие мифы о крылатых богинях и летающих змеях.

Душе дается новое тело. Душа проявляет себя. Она свободна. Свобода воли священна. Водоворот жизни увлекает ее. То взлетая и радуясь, то падая вниз, то медленно карабкаясь, то борясь с течениями, то следуя прихоти, она сама выбирает путь. Иногда этот путь напоминает полет. Сама же душа напоминает волшебного вестника.

Угадывая это, я пришел вот к чему. Если бы и не было Атлантиды, сами души-вестницы передали по обе стороны океана, во многие земли тайны искусства и секреты знания. Отсюда повторяемость через многие тысячелетия архитектурных форм. Между античной Грецией и древнейшим на Земле храмом (из пока обнаруженных) пропасть — несколько тысячелетий. Любая традиция была бы утеряна, заглохла бы, о ней запамятовали бы тысячу раз.

Но портик и колонны возродились. Подобно тому, как возрождаются души к новому витку жизни на планете. И, я уверен, вместе с самими душами: это вестницы. Но они же и хранители традиций. Новое и старое соединяются. Это волшебное соединение. Оно обязано всеобщему закону возрождения.

Души несут в мир новое. Но верно и другое: это новое содержит в себе, как в скорлупе яйца, древнейшие знания, секреты, находки. Боги возвращают их таким образом людям.

…Гены комбинируются. Их наборы, все новые и новые, вступают в жизнь, полную борьбы и противоречий, отбираются самой природой. Подобным же образом знание душ-вестниц соединяется с жизнью того мира, куда они попали. Это соединение должно выдержать испытания, прежде чем станет реальностью, войдет в обиход, закрепится. Это духовная метаэволюция. Ее масштабы — тысячелетия. Так приходят и возрождаются образы искусства, идеи законов, управляющих природой. Души-вестницы доносят к нам казалось бы угасший свет их. Они хранят его подспудно, незаметно для глаз, не задаваясь вначале никакой целью. Ибо и в небесном мире, откуда они являются нам в обновленном телесном облике, довлеет свобода воли и свобода выбора. Она дарована творцом.

Но тем вернее, подобно жажде, просыпается в них энергия, и ее лучи изменяют окружающее, питают образы, даже человеческую речь, обнаруживающую магическую повторяемость корневых слов и имен. Они питают реку метаэволюции.

Эта река величаво течет, пока традиция надежна, пока светлые души успевают завершить свое дело. Но она же напоминает водопад, разорванное скалами течение или даже пересыхающее русло, если мало духовного, или оно быстропреходяще и мимолетно, или сжато временем и обстоятельствами.

Такими обстоятельствами является вся человеческая жизнь. И жизнь народов, и жизнь культуры, и войны, и процветание, и вера. От нас зависит многое. Но содеянное нашими руками и нашим умом затеянное отзовется в картине метаэволюции человечества. Это случится, например, через тысячелетия, или уже через сотни лет. Обычно с запозданием. Но иногда, в меру самой быстрой способности душ переселяться в иные тела и других факторов, отклик получается немедленный или очень скорый.

Нужно попытаться понять этот великий круговорот, течение этой необыкновенной реки идей и представлений, образов и картин. У нее бесконечное число притоков. Миллионы душ следуют извивам ее течения — и возвращаются к нам. Но и мы питаем ее. Чем и как? Главное, надеюсь, понятно. Сильные, яркие, чистые души, обогащенные и знаниями и мудростью, это главное богатство метаэволюции. Это, образно говоря, ее генофонд, ничем не заменимая субстанция. И тогда наша река, отнюдь не воображаемая, набирает силу, но течение ее не рвут ни подводные ни надводные камни, и она не уходит в глубь россыпей и не теряется в песках.

Душа как летучий голландец — то появляется в этом мире, то исчезает. Учится здесь многому, но и с собой иногда приносит удивительные богатства, намного превосходящие сокровища заморских стран. И странствия ее сложнее и дольше, чем морские пути-дороги парусников старых времен или даже космических кораблей. Самые поразительные ее путешествия завершаются открытиями для всех. В тайниках просветленной души — бриллианты, которые человечество гранило тысячелетиями благодаря помощи и защите богов. Она одаривает ими нас, вспыхивая подобно метеору под куполом нашего неба.

И она может поднятся, взойти наверх, к небесам богов, войти в их города. Мягко говоря, доступ туда ограничен. Да не потеряет дорогу идущий, да осилит он эту дорогу.

Все подвижно в подлунном мире. Все течет, все изменяется. Душа не сразу раскрывается здесь. У вестей с небес не простая судьба. Нужны еще условия. Не само время управляет событиями. Семя должно попасть в добрую почву. Но ее должны подготовить. Это делают иные души. Бессмысленно дать людям чертеж храма, подобного тому, который был создан еще в пра-Иерихоне, если не найдется строителей. Но и строителей одних мало. Нужны художники. И нужны люди, которые бы восприняли сотворенное. Это простейший пример.

Выше говорилось о древнем Чатал-Гююке, о его планировке, почти повторенной американскими индейцами несколько тысячелетий спустя. Вот сколько времени должно было пройти, чтобы идея была воспринята.

Души являются к нам. Но не сами по себе они передают нам божественное знание и человеческое умение прошлых эпох, лучшее из опыта. Мы должны эти души встретить, понять, вести диалог.

Делаем ли мы это? О нет. Или, точнее, очень редко. А сами души не могут проявиться. Это не готовая схема, не рулон эскизов, которые мы можем разобрать, изучить. Даже если бы это было и так, то пусть на память придут истории с изобретениями и находками, не нашедшими ни признания, ни отклика.

Но души несут знание в иной форме. Оно как бы закодировано в них. Они сами не обнаруживают до поры до времени его, пока не наступит час. Час понимания и необходимости. Тогда все может произойти очень быстро, и недаром говорится о гениях и озарении. Озарение, вспышка. Так это воспринимается.

Просветленная душа мечется порой, как пчела над отравленными цветами. Никто и ничто ей не помогает. Она несет божественную весть, божественное знание. Оно же оказывается ни к чему.

Многие думали об Атлантиде, откуда пришли знания. Готовы идти на риск, лишь бы найти этот затонувший остров или архипелаг. А не хотите ли среди странных, уже полузамученных людьми душ найти вестника или вестницу, которые дадут — пусть не сразу — такие знания и откроют такие тайны, что вам и не снились?

Так я объясняю повторение на разных уровнях основополагающих образов искусства, архитектурных находок, многого другого. трудно сказать, во что превратился бы человек без удивительного явления метаэволюции, переноса сохраненных и отобранных богами знаний через тысячелетия. Эти зерна, попадая в новую почву, дают иногда поразительные всходы. Об этом речь шла выше. Примеры могут быть приведены и другие, основа остается той же!

Божественное знание поможет увидеть, как внешне благовидные поступки порой ведут к тьме и нищете, к предательству и продажности, а благие пожелания и слова служат сонму дайвов — дьяволов.

Не верьте словам! только дела нужны самому многострадальному из народов, к которому сейчас подступают с улыбкой все новые лицемеры, ханжи, аферисты.

Спрашивайте совета у бога — и вы получите ответ. Но вы сами в душе своей должны нести истину, чувствовать ее, не отчуждаясь от немногих радостей жизни, еще оставленных вам по недосмотру сильными мира сего, улыбающимися вам с плакатов по божественному попущению.

Верить и знать

Читатель ознакомился с высказываниями ученых. Теперь слово вере.

«Бог есть Огонь согревающий и воспламеняющий сердца и утробы, — писал Серафим Саровский. — Итак, если мы ощутим в сердцах своих холод, который от дьявола, ибо дьявол холоден, то призовем Господа: Он, пришед, согреет наше сердце совершенной любовью не только к Нему, но и к ближним. И от лица теплоты убежит хлад доброненавистника. отцы написали, когда их спрашивали: ищи Господа, но не испытуй, где Он живет. Где Бог, там нет зла. Все происходящее от Бога мирно и полезно и приводит человека к самоосуждению и смирению. Бог являет нам Свое человеколюбие не только в тех случаях, когда мы добро делаем, но и тогда, когда оскорбляем грехами и прогневляем Его. Как долготерпеливо сносит Он наши беззакония! И когда наказывает, как милостиво наказывает! Не называй Бога правосудным, говорит преподобный Исаак, ибо в делах твоих не видно Его правосудия. Правда, Давид называл Его правосудным и правым, но Сын Его показал нам, что Бог более благ и милостив. Где Его правосудие? Мы были грешники, и Христос умер за нас (Исаак Сир. Сл. 90). Поскольку человек совершенствуется здесь перед Богом, постольку ходит вслед его; в истинном же веке Бог явит ему лицо Свое».

В самом деле, чего только не вытворял человек со своими ближними! Чего только не делает ныне. Но у богов свой счет времени. События могут разрешить вопрос самым неожиданным образом для тех, кто пока не слышит.

Приведу еще одно авторитетное мнение. Оно поможет увидеть явления в несколько ином свете.

«Тайна жизни не исчерпывается существованием нашего загробного бытия. Самый окружающий нас мир является для нас неразрешенной загадкой. Мы не можем допустить, чтобы все это беспредельное пространство, все эти мириады звезд и планет существовали бы «так себе», неизвестно для чего. Для того лишь, чтобы ими любовались в ясные звездные и лунные ночи? Несомненно, у них имеется свое назначение, нам не ведомое. Мир — великая тайна Божья, нас окружающая, но нам не открытая, может быть, потому, что нас это не касается. Касается не нас, а других существ. Нам дано знать только то, что нам нужно знать для нашей жизни, для нашего спасения. Не будем поэтому строить никаких произвольных догадок о смысле и назначении мироздания. Примиримся с тем, что это тайна, ведомая единому Богу. Смотря на окружающую нас славу и красоту, научимся видеть и знать Творца. И будем помнить, что наша жизнь не исчерпывается для нас одним только земным существованием, и будем согласовывать это земное наше существование с ожидающей нас вечностью».

Я процитировал рукопись протоиерея Сергея Четверикова (ум. 1947). Называется она «Правда христианства». Внимательный читатель заметит расхождение с предыдущим автором. Видеть Творца можно, лишь наблюдая окружающую природу («славу и красоту»). Бог явит человеку лицо свое в истинном веке. Эти точки зрения различны. Вторая из них представляется откровением.

Продолжим краткий обзор. Епископ Никон пишет:

«До Христа Спасителя жизнь для мыслящих людей была только загадкой, которую ни один человеческий ум не мог разгадать. Вот перед нами Древний Египет… Древнейший из культурных народов… Гигантские пирамиды, колоссальные сфинксы, огромные храмы и обелиски среди прилегающих к Египту необозримых мертвых пустынь… Памятники культуры, до сих пор поражающие нас, понимающих, когда мы смотрим на них, почему еще в древности Египет назывался «страною чудес»… И все эти памятники «обязаны своим происхождением мысли о смерти, а не о жизни. Таинственный момент, которым оканчивается видимая жизнь, неизвестное будущее за этим видимым бытием — вот чем по преимуществу занята была мысль египтянина (Еп. Хрисанф)».

В этой выписке, оканчивающейся эффектной ссылкой на авторитет, мировоззрение древних суживается, ограничивается определенными рамками. Египтянам, создавшим города мертвых и учение о душе человеческой, отказывается во многом. «Неизвестное будущее за видимым бытием» не было для них таким уж неизвестным, как может показаться христианину. Более того, именно египтяне описали рай с такими подробностями, которые не имеют прецедентов. Его окружает стена из бронзы, ячмень там выращивают высотой в два метра. Его поля прочерчены каналами. Они находятся под землей.

Разделяя время и источники, можно найти вариант небесного рая — сначала для фараонов, — который занимает часть «восточного неба».

Само слово «рай» созвучно авестийскому. И в «Авесте» мы найдем его описание, тоже очень древнее, уходящее корнями в неизвестное тысячелетие до нашей эры, до рождества Христова.

Христианские идеологи напрасно отказывают человечеству ранней истории в знании объективных законов неба. Тем самым они ставят под сомнение саму эту объективность, отраженную именно в древнейших сочинениях. Боги — объективная реальность, данная нам в учении многих поколений мудрецов, знавших, как устроен мир не по досужим вымыслам, а по данным именно человеческих ощущений.

Не будем же отказывать богам в целых эпохах их биографии (которую они сами помнят и знают).

«До каких ужасающих размеров доходило число самоубийств в последние годы существования Римской империи, в годы ее внутреннего падения, когда жизнь большинства была беспрерывной оргией и в то же время пугала их своей пустотой и бессмысленностью! Среди веселого праздника окруженный десятками рабов, красотой во всех формах, в какие она только может воплощаться на земле, опьяненный дорогими винами, услаждаемый игрой на арфах и пением вакхических песен человек не выдерживал пустоты, ужаса жизни и убивал себя!..»

Мы выслушали того же автора.

Рим — сложное явление. Так же сложна и многослойна в нем мирская жизнь. Целые народы и племена, в том числе давшие ему начало этруски, лишались земли, подвергались медленному прикрытому геноциду. Уцелевшие, выжившие этруски и потомки венетов (венедов) ревностно служили Риму, как будто не замечая гибели своих народов.

Не сладка и жизнь среднего римлянина.

Если говорить о духовной стороне жизни, то искать причину падения нравов и самоубийств нужно, на мой взгляд, в той эклетической, противоречивой смеси верований, которая восторжествовала в вечном городе. Разве не привозились статуи различных богов со всех концов Европы и Азии сюда для поклонения? Разве не дошло это «интернационалистическое» движение до полного абсурда? Бессистемное инобожие и многобожие, обязанное грубой силе, но не духу, получило сильнейшую альтернативу: на горизонте возник свет христианства, идеология новой Эры Рыб, сменившей античную Эру Овна.

Святой Тихон Задонский (ум. 1783) оставил заметки о граде небесном (Горнем Иерусалиме). Настроив себя на лад размышлений восемнадцатого века, ознакомимся с описанием верхнего (тонкого) мира:

«В Горнем Иерусалиме нет страха от иноплеменников, нет боязни от врагов, нет опасности от болезни, смерти, глада, хлада, нищеты, вражды, ненависти, злобы и прочих зол; не слышаться там жалобы, удалился плач, печаль и воздыхание. Нет попечения о пище, питие, одежде, о доме и домашних; нет там бури и непогоды, но всегда благоприятное ведро; нет утра, вечера, ночи, но всегда день; нет осени и зимы, но всегда прекрасная и благорастворенная весна и лето; не слышится, не видится, не чувствуется там ничего, разве благоприятное, веселое и любезное. Там жители всегда бдят, но не утруждаются, всегда живут, но смерти не чают; там житие без труда, радость без печали, здравие без немощи, богатство без потери, честь без опасности, блаженство без бедствия. Там солнце без облаков, свет без тьмы, сияние без мглы; нет там старого, слепого, хромого, расслабленного, безобразного, но все в цветущей юности, красной доброте и в возрасте мужа совершенна, в мере возраста исполнения Христова; там никто не обидит, не обижается, не ненавидит, не ненавидимым бывает, не гневается, не досаждает, не озлобляется; никто никому не завидует, всякий доволен тем, что имеет, потому что более того, что имеет, не желает, тем утешается блаженством, которое выше не восходит, той славой и честью венчается, которую не ищет.

В том преславном и блаженнейшем гражданстве совершеннейшая тишина, мир, любовь между блаженными гражданами, друг о друге радость, утеха и веселье; потому что друг друга любят, как себя, друг о друге радуются, как о себе: ибо друг друга видят в блаженстве, как и себя».

Когда я пытаюсь представить эту несколько статичную картину, меня уносит в далекое ничем не омраченное детство, когда я оставался наедине с природой или когда нас объединяли игры, походы по горным тропам сквозь ощетинившиеся ветви кедрового стланика, по долинам искрящихся светом рек.

Много позднее я изучал Асгард. По словам Богоматери, это один из многих небесных городов. И он моложе того города, из которого является она сама. Нам трудно представить себе это зачарованное пространство, в котором, однако, есть и животные, и растения, и минералы, как сообщила богиня в одной из бесед.

В мифах об Асгард не может не быть заключена известная доля истины, поэтому вспомним, что можно там увидеть и рассмотреть при ближайшем знакомстве.

Сначала назовем престол верховного бога Одина — Хлидскьяльв. То же имя иногда носит само место, где расположен чертог с престолом. Когда он восседает там, видны ему все миры, все дела людские и ведома суть всего видимого.

Фенсалир — двор богини Фригг, супруги Одина.

Чертог Радости. Здесь расположено святилище с двенадцатью тронами (по числу богов-асов). Все здесь как бы из чистого золота.

Вингольв — это святилище для богинь.

Идавелль-поле в середине города асов служит для божественных игр.

Валгалла — замок Одина с огромным залом для пиров; сюда вместе с валькириями, крылатыми девами, прибывают самые храбрые воины.

Бильскирнир — чертог Тора, сильнейшего из асов.

В этом неполном перечне должно занять свое место дерево мира, ясень Иггдрасиль.

У верховного бога двенадцать имен, некоторые из них ни объяснить, не перевести на современный язык невозможно. В «Младшей Эдде» поясняется: «Большинство имен произошло от того, что сколько ни есть языков на свете, всякому народу приходится переиначивать его имя на свой лад».

В этом замечании глубокий смысл. Одни и те же боги могут носить разные имена и являться людям под этими именами, о чем шла речь выше. Поразительно, что предки скандинавов и ванов не просто знали это, а сумели передать своим потомкам.

Остается отметить расхождение с христианской интерпретацией ситуации на небе: ее безмятежному статичному характеру не вполне соответствует обстановка в Асгарде, борьба богов и великанов, соперничество, картины битв с чудовищами. Хотя бы частично это можно объяснить тем, что Апокалипсис, записанный с привлечением иных образов, включен в текст эддических мифов и отдельно его не существует. К тому Асгард — молодой город богов, он в процессе становления, развития, здесь наблюдается то, что не характерно уже для солнечного города Богоматери Исиды.

В будущем, однако, «Эдда» обещает золотой век: «Встречаются асы на Идавелль-поле, о поясе мира могучем беседуют и вспоминают о славных событиях и рунах древних великого бога. Снова найтись должны на лугу в высокой траве тавлеи золотые, что им для игры служили когда-то. Заколосятся хлеба без посева, зло станет благом…» (Прорицание вельвы, 60–62).

…Когда осенью девяностого года я летел в Копенгаген, то надеялся поговорить с датчанами об их старине, о песнях «Старшей Эдды» и мифах, прославляющих их древних богов. Но я был обречен на одиночество: собеседников не нашлось. Мне было известно имя профессора Боггера. Его в городе не было. Вскоре я понял, что датчане мало интересуются своим мифологическим прошлым. В этом они схожи с русскими.

А ведь без преданий о древних богах нельзя понять и принять обновленный свод знаний будущего! И нельзя помышлять о вере-знании, новом этапе представлений о небе, когда вера дополняется точными свидетельствами.

Мой друг профессор Паньшин остановил меня на улице, потянул в книжный магазин. Рассматривали книги по истории, по искусству, красочные альбомы и монографии. Кажется, было это на Вестерброгаде. Молодой хозяин магазина подошел, спросил, что мы ищем. Профессору пришла в голову идея: он протянул хозяину сообщение ТАСС от 21 мая 1989 года на английском языке, которым тот владел. Просил прочитать. Наш собеседник начал читать.

— Понимаете, о чем это?

— Нет, извините, не понимаю.

— Это об открытии на Земле Асгарда, города скандинавских богов, который согласно мифам расположен был на небе.

— Не понимаю, — повторил хозяин книжной лавки древностей.

— Я говорил тебе… — обратился я к профессору по-русски, — они не очень сильны в мифологии.

— Нет, подожди! — воскликнул профессор и добавил по-немецки: — Вот этот человек открыл Асгард на Земле, это копия небесного Асгарда.

Туи он сделал широкий жест, указывая на меня, потом на небо, потом обводя профессорской дланью пространство Вестерброгаде с застывшими у светофора автомобилями и велосипедистами.

Хозяин изумленно ловил взглядом движение его руки, пытаясь сообразить, какое это имеет отношение к его магазину, к нему лично. Боги? Но он верит в бога потому, что так принято. Да, он верующий, но что от него хотят еще эти двое русских, один из которых открыл город богов на Земле. Какой, кстати, город?

Тут все стало ясно. Я улыбнулся. Он не знал, что такое Асгард! Я спросил, слышал ли он когда-нибудь эти имена: Один, Фригг, Бальдр, Тор… О нет, не слышал. Никогда? Да нет же! Откуда ему знать эту китайскую грамоту.

Я успокоил профессора, увел его из магазина. Рассказал ему историю с тремя западногерманскими журналистами из газеты «Форвертс». Я встретил их как раз после публикации сообщения ТАСС в Доме журналиста. Наивно спросил об Асгарде.

— И знаешь, что оказалось?

— Знаю, — махнул рукой профессор. — То же самое!

— Нет. Представь себе, женщина-журналист из «Форвертс» вспомнила имена Одина и Тора!

— Ну и что?

— Игорь, это меня потрясло. Это был первый человек, который знал имена сразу двух богов древности! К тому же немка, заметь. Здесь, в Дании, то есть в Скандинавии, дело, вопреки ожиданиям, обстоит похуже. Ты же помнишь, я объяснял экскурсоводу в Карлсберге, как называется молот бога Тора. Там на крыше пивного завода скульптура, ты ее видел. Тор с молотом в руке.

— Да я почти был рядом. Слышал. Он не знал как, называется молот. А ведь он, как выяснилось, студент пятого курса исторического факультета Копенгагенского университета.

— Мы плохо представляем психологию современного человека. Он практичен даже в своей вере.

— Еще бы. Ему предложили стратегию выживания. Вот он и уцепился зубами за воздух… Правда, это скорее у нас за воздух. А здесь есть что жевать. На дневной заработок можно купить столько же мяса и фруктов, сколько у нас на месячную зарплату. А кроссовки стоят одну треть дневного минимального заработка, у нас такие же — четыре месячных оклада. Наши мудрецы одной рукой во много раз занижают курс рубля при обмене, а другой стараются его якобы повысить. Результат тебе известен.

— Да уж известен. Не до богов людям. Выжить бы. Причем выживание все уже понимают буквально. Не с кем словом перемолвиться о городах богов.

В этом разговоре асы хранили молчание. Знак согласия.

Вот слова из языка богов: сура, весу (в обоих словах ударение на первый слог). Жанна глухо упоминала, что слышала существительное «вода», но забыла, как оно звучит. 24 февраля я вечером позвонил ей и спросил:

— Вода — сура (ударение на первый слог)?

— Нет, кажется, сура (ударение на второй слог).

— Уточни ударение, когда появится высокая гостья, — так я обычно называл великую богиню во время телефонных разговоров.

Иногда я представлял себе ситуацию в духе наших будней: разговор прослушивается. Что тогда? Жанна часто произносила имя Богоматери. Я старался избегать этого и просил ее поступать так же. Это могло привлечь внимание. Это могло быть принято за шифровку даже при обычном неправильном соединении на московской телефонной сети, что является для нее скорее правилом, чем исключением (то и дело невольно прослушиваешь чужие телефонные разговоры, которые почему то не отключаются). Представляю наш разговор со стороны. Даже глухой как пень вахтер из какого-нибудь института способен был бы прозреть и обрести слух, не говоря уж о соседях по телефонному каналу. Отмечалось иногда такое: мы говорили, и Жанна сообщала новые удивительные подробности, по-моему, переходя грань осторожности, и тогда — о небо — телефон сам умолкал, раздавались гудки, и я снова набирал ее номер.

25 февраля рано утром богиня подтвердила точность моей догадки. Совпало и ударение на первом слоге. Помню настрой накануне вечером. Я думал, сжав виски ладонями, и ответ пришел сам собой. Сура (ударение на первом слоге) сыро, сырая. Я привожу два этих современных русских слова не для того, чтобы намекнуть читателю, как же именно я пытался угадать звучание. Нет, о таком «методе» не могло быть и речи. Зато потом я с удовлетворением переводил сочетание «сырая вода» в разряд языковых диковин. Сырая — это из языка богов, одновременно и характеристика, а вода — это перевод того же слова на земной язык (по-хеттски вода «вадар»).

Древний корень языка богов остался в исландских названиях озер. Асы предки скандинавов — именовали сходно и озера на первой своей родине — в Средней Азии. Ибо «сор», «сьор» — древний исландский корень, дословно «море». В арийских названиях рек в Азии также прослеживается этот корень.

А в глаголе «весу» (пить) отразилось общее для древних и богов созвучие, сходное и с хеттским и более поздним родственным ему славянским. Оно и в слове «вода», но его не трудно обнаружить и в немецком «вассер» с тем же значением. Переход звуков «д-т-с» известен лингвистам. Что же получается? А вот что: земные языки сохраняют корни языка богов, но происходит переосмысление. И «вассер» и «вода» дословно означают: «питье».

Вся эта картина переосмысления корней языка богов возникла и была мной осознана впервые, когда я услышал два божественных слова.

Тогда же, 25 февраля, богиня вскользь упомянула о множестве дел. Она не появлялась так долго именно из-за этого. Позднее я узнал, что происходили важные события. С начала марта сама Богоматерь помогала многострадальному народу, но он еще должен выдержать много бед, потому что нельзя остановить с ходу поезд, как нельзя сразу и разогнать его до большой скорости.

Что было до этого — мы должны помнить.

Это не было карой божьей, а было деятельностью людей, учивших верить только в земной разум. Мудрейший из них карал своим именем, ввел военное рабство, насильно отбирал хлеб; страшнейший ввел всеобщее крепостное право с повседневной барщиной и одновременным оброком; сельскохозяйственный гений отобрал личный скот, еще кое-где оставшийся у семей, покончил с рождаемостью именно в русских селах да и с селами тоже, поднял цены на продовольствие; выдающийся танкист приказал изготовить триста тысяч танков, больше, чем изготовлено за то же время во всем мире; поколению юристов и многочисленным депутатам оставалось после этого лишь наполнять сводами законов товарные поезда за неимением других товаров, ввести карточки, призванные заменить продукты питания. Одновременно ими были одобрены все формы обращений к господу для решения накопившихся проблем.

Современный человек сам по себе незлобив, если только его не мучает голод или зависть. Это отмечено до меня. Более того, он достаточно объективен. Он поступал справедливо, иногда наделяя разумом животных или даже насекомых, ибо так называемый разум самого гомо сапиенс в типовых социальных проявлениях обычно не поднимается выше этого уровня. Но вечный предмет издевок ученых, измученных жаждой познания, оставался — муравьи. Они тянут иногда хвоинку в разные стороны, пока не придут к согласию. При всем том отношения в обществе, узаконенные так называемым интеллектом, бесспорно, уступают муравьиным по своему уровню.

Понаблюдаем мудрецов. Например, человек выращивал теленка, продавал организации (совхозу, к примеру) мясо по два рубля за килограмм, эта организация продавала это же мясо по четыре рубля государству, государство, купившее это мясо по четыре рубля, продавало его населению по два рубля. В каком из ульев или муравейников такую на удивление продуктивную цепочку можно увидеть? Отметим, что в рамках общества ее разработкой занимались как минимум два министерства или два комитета с удивительным соединением функций промышленности и сельского хозяйства. Но прежде, чем человеку, выращивающему телят, было предоставлено это право вместе с правом организаций на узаконенную спекуляцию, тот же человек был подвергнут в молодости, то есть в расцвете сил, раскулачиванию или коллективизации, обложен оброком, то есть у него вообще отобрали не только телят, но и козу, барщина же отучила его ухаживать за домашними животными. А организация, которая спекулирует мясом на законных основаниях, ранее, наоборот, боролась с грошовой спекуляцией, которая подавлялась и сурово каралась законами. Небезынтересно отметить, что этот типичный для сельского ландшафта человек, проживающий именно в том регионе, о котором особенно заботится государство, давно лишился семьи, разбежавшейся из-за подобных реформ в поисках пропитания кто куда, и давно лишен возможности содержать семью, но именно тогда человеку этому было предложено право на семейный подряд. В каком из муравейников могут похвастаться такой рассудительностью и предусмотрительностью? Разумеется, я должен попросить извинения за несколько приземленный пример деятельности гомо сапиенс, не имеющий, казалось бы, отношения к теме.

Летнее небо

Очаровательная женщина из солнечного города предсказала: все будет так, а не иначе. Для нее наблюдать поток времени то же, что для меня рассматривать звезды, плывущие по небосводу из-за вращения Земли.

Я ловил взглядом голубую Вегу и вдали от нее Денеб и Альтаир. Я находил созвездие Лебедя, которое притягивало меня самим своим именем. Я узнавал красную искру Антареса. Темная трава в парке таинственно застывала, но вверху листья деревьев оживали от легких порывов ветра, когда я приближался к неровной стене леса на взгорье.

Небо становилось темнее. Проступали слабые звезды. Я запрокидывал голову. Все приближалось. Я становился частью этого мира.

Опуская руки в белую воду ключа, в черную воду прудов, я смывал усталость, плескался, пока рубашка не становилась мокрой у ворота. Мои глаза были внимательными, зоркими, я ловил звуки в притихшей осоке, видел тени в сером пространстве над кошениной, движение ночных мотыльков. Над моей головой проносились летучие мыши-малютки, трепеща крыльями.

И все же вечера накладывались друг на друга подобно страницам быстро читаемой книги, я не улавливал перемен, и не замечал особых состояний души. У меня редко возникали подходящие слова — я и вправду уставал. Но не работа была тому причиной, о нет. Наверное, только богиня знала, в чем дело.

Час ночи… Я подхожу к зеркалу. Широко расставленные глаза кажутся темными. Само лицо едва заметно изменилось — левая его половина зависит от Урана. Пытаюсь разгадать его выражение. Но это труднее, чем отыскивать знакомые звезды в рыжеватом городском небе — можно ошибиться.

Передо мною чистый лист бумаги — я знаю, что напишу в эту минуту. В памяти возникает образ величавой женщины в светлом с серебром платье, ярко-золотые продолговатые глаза, ее губы. Так было все дни работы над книгой. Но сейчас это иначе. Не так, как раньше. Все меняется, даже мое дыхание…

Позвольте представить: доктор Фауст

Ничего не было для меня проще из области народной фантазии, чем история, происшедшая некогда с доктором Фаустом. О чем тут думать и рассуждать!.. Христианское переложение нехитрой истории с дьяволом и чернокнижником. Почти кочующий сюжет. Давным-давно я просиживал вечерами в библиотеке, чтобы приобщится к классике, а заодно и к немецкому языку. Вечер за вечером читал я творение Гете. Вскоре я изнемог, да и очередная сессия началась. Даже чужие конспекты читать было проще. В библиотеку я ходил тогда по моей родной улице, по бывшей Рогожской-Ямской, потом поворот налево… Солнце светило в глаза, оно опускалось как раз в конце моей родной улицы и светило вдоль нее вечерними красными лучами. Я помню их с сорок пятого.

Прошли годы. Я снова встретил доктора Фауста и его спутника. На этот раз не на станицах известнейшей книги. Не без удивления узнал я, что Фауст на самом деле жил в Германии. Умер он примерно в 1540 году. При жизни его боялись. Даже реформатор церкви Лютер поминал странствующего доктора недобрым словом, а в памяти его учеников и сподвижников этот безбожник остался как опасный колдун, связанный с нечистой силой. Вот подлинные слова Лютера: «Много говорилось о Фаусте, который называл черта своим куманьком и говаривал, что если бы я, Мартин Лютер, протянул ему одну лишь руку, он бы меня тут же погубил. Но я и видеть его не хотел!» Это было сложное, суровое время, понять его и рассмотреть хотя бы и с помощью пары самых внимательных глаз никак нельзя. Мне приходилось видеть старинные репродукции, где Лютер со своими последователями верхом на свиньях, со стягом, изображающим не то свинью, не то черта, направляется прямехонько в пасть огромного чудища, где их поджидает старший из чертей с рулем в руке, готовый принять пассажиров и направить их по назначению, то есть в преисподнюю. Между тем протестанты Германии во главе с Лютером отделились от римской церкви! Это так же верно, как Кальвин и Цвингли в Швейцарии вышли со своими последователями-протестантами из лона той же церкви. Разгорелась борьба. Погибли сотни тысяч людей. Силой задавить папе протестантов не удалось. Имя дьявола стало оружием. И вот уже самого папу римского протестанты изображают в своих книгах сидящим на троне, который черти с энтузиазмом волокут в ад. И папу и римское духовенство не раз обвиняли в единении с нечистью. В ответ сыпались угрозы и проклятия. Не менее сурово обращались протестанты разных направлений друг с другом.

И надо же родиться Фаусту в это именно время! Он бесспорно талантлив. Рыцарь и мореплаватель Филипп фон Гуттен писал из далекой Венесуэлы домой своим близким:

«За три месяца погибли все флотилии, о которых я говорил, — и те, которые вышли из Севильи раньше нас, и те, которые следовали за нами. Приходиться признать, что предсказания философа Фауста в основном сбылись, и немало натерпелись мы за это время!»

Доктор Фауст же терпел в то самое время смешки и притеснения. С него брали подписку о том, что он не будет вредить городу, когда покинет его. А между тем покидал многие города доктор не по своей воле. Его выставляли за ворота без особых церемоний, не забывая впрочем об упомянутой подписке. Странствуя так, он оставлял за собой толпы любопытных и зевак, разгневанных горожан и раздосадованных пророков, но слава его росла. Странствия приблизили его к разным слоям, сложилась легенда о Фаусте. Но эту легенду, свод былей и небылиц о бродячем философе, затмила книга Гете; поэт и мыслитель поставил все на свои места: ни тени сомнений в связи с нечистой силой, которую представляет собственной персоной Мефистофель. Что касается успеха издания, то тут не о чем говорить!

Фауст кончил университет, факультет богословия. А все кончившие университет имели право называться доктором. Родился же он в крестьянской семье. Случай незаурядный сам по себе.

Через сорок семь лет после его смерти некий Иоганн Шпис составил о нем книгу, предшественницу поэтического творения Гете. Да, рассказывается в издании Шписа, доктор увлекся чернокнижием, чародейством, вызвал дьявола, заключил с ним договор. Как всегда в подобных случаях, дьявол получил душу человеческую. Но за это обязался служить Фаусту двадцать четыре года. Потом, кажется, еще не раз тема возвращалась на книжные страницы. «Доктор Фауст и его страшный договор с дьяволом», «Книга чародейства и искусства доктора Фауста», «Приключения чернокнижника Фауста» — вот некоторые из названий книг, которые я встречал в старых обзорах.

В издании Шписа говорится, что сохранилось письмо Фауста к физику, астроному и врачу Ионе Виктору из Лейпцига. Это письмо опубликовано Шписом.

«Чем выше я поднимался, тем темнее становилось вокруг. Мне казалось, что из яркого солнечного дня я погружаюсь в погреб».

В этих строчках письма Фауст сообщает о своем путешествии в космос. Ни более, ни менее. Небо становится темным по мере подъема над Землей. Кто бы об этом мог знать или догадываться в те давние времена? Ни аэропланов, ни воздушных шаров, ни даже парашютов еще не было и в помине. С высоты 47 миль (около 80 километров) Фауст видит часть Европы. Мефистофель указывает ему на Венгрию, Сицилию, Пруссию, Данию, Италию, Германию, на другие страны и земли. Можно ли видеть все это с такой именно высоты? Да, можно. Три дня в сопровождении Мефистофеля доктор осматривает нашу планету сверху.

И вот полет к Солнцу. Семь дней летит Фауст, а на восьмой он чувствует себя плохо. Изменилась сила тяжести? Неизвестно. Тот, кто смог бы повторить этот полет в наши дни космической техники, подсказал бы, вероятно, в чем дело. Но человек пока не в состоянии сделать это. Судите сами. Фауст пишет своему доброму приятелю:

«И хотя мне казалось, что у нас Солнце размером едва ли с днище бочонка, на самом деле он больше всей Земли, так как я не мог рассмотреть, где же оно кончается. И поэтому, конечно, ночью Луна получает свет от Солнца, которое уже зашло… и на небе становится светло».

Далее. Фауст объясняет в этой же книге, что падающие звезды вовсе не звезды, а только «брызги», «капли, падающие со звезд». «То, что звезды будто бы падают, это только людское воображение, и когда мы видим ночью падающий огненный дождь, то это не падающие звезды, как думают обычно».

Вспомним, что метеориты признаны учеными только в начале девятнадцатого века. До тех пор идея падающих с неба камней (в сущности, «брызг») подвергалась категорическому осмеянию. Книга же Шписа вышла за двести с лишним лет до признания метеоритов.

Нужно отдавать себе отчет и в том, что издатель тоже боялся осмеяния. Возможно, это заставило его вписать целые строки и целые страницы, соответствующие уровню науки того времени. Думаю, это испортило свидетельство доктора Фауста, необыкновенное по сути и довольно занимательное по форме.

Доктор-путешественник как будто бы предает своими словами рассказ Мефистофеля. Не все укладывается в голове выпускника университета, он упрощает, пытается на ходу понять и подыскать сравнения. И остается тем не менее вполне достаточно материала, чтобы сделать заключение: Фауст действительно был в космосе.

В этом нет ничего удивительного с точки зрения сегодняшнего дня, когда пресса печатает настоящие отчеты о путешествиях наших современников на серебристых сверкающих аппаратах вместе с пришельцами.

Вернемся теперь в кабинет доктора Фауста. Ради краткости будем говорить об оперном варианте, который многим хорошо известен. Он примерно соответствует событиям первой части одноименной трагедии Гете. Как отмечает либретто, кабинет ученого загромождают фолианты и научные приборы вроде астролябии, географического и небесного глобусов, больших и маленьких реторт, над которыми внимательный взгляд различает две-три высушенных на солнце лягушки, крыло летучей мыши, стебли и корневища магических растений, горелки разных калибров. Кое-где осторожные пауки успели сплести паутину, повинуясь слепому инстинкту. Но инстинкт возник не на пустом месте, потому что философы рано или поздно отчаивались получить золото из ртути, отказывались от драматических попыток объяснить мир или хотя бы поведение людей и бросали эти занятия.

То же происходит и с Фаустом.

«Никто не в силах открыть мне все тайны загадочных миров!» — подытоживает наш герой и даже идет еще дальше, едва наступает утро: наполняет старинный кубок ядом с мрачной решимостью отчаявшегося отшельника. Песня за окном отвлекает его, но не надолго. Он проклинает землю и небо, взывая к злому духу, который и появляется. Происходит объяснение. Фаусту не нужно богатство, не нужна запоздалая слава. Нужна юность. Начать сначала, любить и быть любимым. Соглашение состоялось. Стоило Мефистофелю показать Фаусту призрак Маргариты, как все сомнения почтенного доктора преданы забвению. Как все теперь просто: он осушает кубок с зельем Мефистофеля и превращается в юношу.

Но и сама любовь приносит Фаусту разочарование. Маргарита страдает, страдает и Фауст, только в конце звучит тема любви, но поздно, поздно!..

«Мы всегда находим того, кто нам нужен!»

С точностью магнитозаписи звучит в голове этот рефрен. Сколько ему веков? Или, может быть, тысячелетий? Неведомо мне это. Ниже он будет повторен с комментарием.

Эра Водолея — утро богов. Это мой запоздалый ответ доктору Фаусту. Пусть он все же будет услышан.

Инокорабли

Не счесть диковин мира гуманоидов. Я слышал о зеленокожих существах ростом от 30 до 90 сантиметров, появляющихся в сумерки. Они активны и агрессивны. Простому человеку несдобровать при встрече, несмотря на все гуманные принципы и братство по разуму. Этот разумный вид изучал Мак Кемпбелл. А Джон Киль и его коллеги обнаружили женщин в чешуйчатом скафандре близ пресноводных водоемов Европы и Америки. Рост этих космических амазонок около метра, что намного меньше роста воинственных красавиц сарматок и других прекрасных дев Земли. Ничего не известно о характере инопланетянок в чешуйчатом облачении; когда я пытался восстановить их портрет по литературным источникам, а также получить представление о строении и пропорции тела, меня поджидали неожиданности и препятствия. Я заполнил всего несколько страниц, но и эти записи исчезли год назад. Я не рискну взяться за эту тему.

Плодотворней общаться с богами. Да не осудит меня читатель-инопланетянин.

Я знаю о случае с Бэтти и Барни. В начале шестидесятых Бэтти и Барни Хилл попали на борт инокорабля, сопровождаемые пятью представителями высшего разума. Один из них подталкивал Бэтти, приговаривая: «Идите! Чем дольше будете упираться, тем дольше мы вас задержим!» Я воспроизвожу этот аргумент высшего разума как образец внеземной логики и одновременно высшей этики. Затем, как это часто бывает при встрече с галактическим разумом, женщину раздели догола и стали втыкать иголки, одна из них была очень большой. «Зачем это?» — воскликнула Бэтти. Последовал вполне логичный ответ: «Тест на беременность!» С Барни высший разум поступил аналогично, но тест на беременность был с внеземной предусмотрительностью заменен на другой. Профессор-инопланетянин осмотрел ротовую полость Барни, ухватился за нижнюю челюсть и вытащил ее. Это привело профессора в восторг. Он подскочил к Бэтти с тем же намерением. Она стала объяснять профессору разницу между вставной челюстью мужа и ее собственными зубами. Это было поразительным открытием для всех пяти представителей сверхразума и вызвало непередаваемое замешательство. Поэтому на случай контактов с галактическим разумом лучше заранее выучить ответы на все возможные вопросы: возраст, пол, на каком месяце беременности, сколько вставных челюстей — две или одна, группа крови, температура вашего тела. Этого для высших представителей разума вполне достаточно. Что касается представителей не самого высокого уровня, то желательно владеть приемами каратэ или сходными с ним. Предварительно убедиться — нет ли оружия? Если есть — стартуйте, как легкоатлет (бег, прыжки, лучше — фиберглассовый шест — и на крышу вагона проходящего поезда). Стартуйте, не мешкая!

…Две женщины с девочкой на прогулке встретили троих пришельцев. Подумали, туристы. Спросили: откуда? Те ответили: «мы с другой планеты. Где наша планета, ваш разум не постигнет. Когда будете такими, как мы, узнаете. Каждый день мы берем одного человека с Земли к себе. И вас тоже возьмем. Рядом наш корабль, мы вам его покажем».

Для этих женщин все закончилось благополучно, их отпустили домой, к семьям, уступая их настоятельным просьбам. Но ведь иных ловили сетями, извлекали из пещер, как в южной Америке некогда, погружали в сон. И отправляли-таки на другую планету. Зачем? Я нашел ключевую фразу. «Когда будете такими, как мы, узнаете». Какие же они? У них бледные лица, лучистые глаза. Они одинаковы, абсолютно похожи друг на друга, как близнецы. Серебристая одежда напоминает ночную рубашку, воротника на этой рубашке нет. Это самые близкие нам по внешнему виду представители сверхразума.

Они появляются как тени, исчезают внезапно, как сон. Их корабли легки, как мыльные пузыри. Слова их скучны, как осенний дождь.

Мы возьмем вас к себе, и все тут! Зачем же? Чтобы сделать похожими на них самих, не иначе. Семья? Это у сверхразума не идет в счет. Родной дом, учеба, работа, личное счастье — и это не засчитывается. Навсегда остаться на чужой планете. Вернуться на Землю вот в такой одежде, с другим лицом, с другим сознанием, с перечеркнутой памятью. Старо как мир. Если доктору Фаусту было пожаловано 24 года удовольствий за то же самое, то сейчас галактические пришельцы соблазняют простаков лишь одной возможностью показать им свою планету. Об остальном они не говорят. Счастья они не обещают. Я не встречал в литературе ни одного человеческого диалога, даже ни одной человеческой реплики от этих существ. Или, может быть, я не все прочитал? Они похожи даже не на биороботов, а на говорящих кукол. Или на движущиеся фигурки из театра теней.

Бывают, правда, исключения. Трехглазые великаны, описанные в «Асгарде», вели себя подобно людям, проявляя, впрочем, поразительную неосведомленность в земных и околоземных делах. Иногда они исцеляли.

…Душа — это особая субстанция и организованная энергия. В ней можно все стереть и начать обучение заново. Нужно еще немного биопластика, чтобы получилось подобие человека. Этот манекен не знает тревог, волнения, эмоций. Он совершенен с точки зрения инопланетного разума, тоже, по-видимому, не знакомого с развитыми эмоциями. Недаром же пилоты инокораблей сетуют на эмоциональность человека.

Такой манекен дешев, удобен, его можно отправить на океанское дно добывать теллур, в жерло вулкана, к людям, чтобы совершенно равнодушным тоном предложить им набор тестов. Космосу нужно наше сырье, наши биоресурсы. Нам нужна душа, нужно наше сырье, особенно теллур. Это главный аспект наших возможных взаимоотношений. У меня не хватит фантазии, чтобы попытаться решить проблему.

«Мы всегда находим тех, кто нам нужен!» — эта фраза из отчета о встречах с пилотами НЛО.

Кто же им нужен? Тот, кто хочет надеть униформу, пожалованную вместо души. И принять логическую программу вместо веры, эмоций, характера, всего человеческого, включая одежду, еду и напитки. Возможно, и вместо любви.

Так уж устроен человек, что он счастлив даже в борьбе. Даже в спорте он находит себя. Ему нужны знания, подлинные, а не синтетические. Со своей точки зрения инопланетный разум не ошибается. С нашей точки зрения вся его деятельность на Земле является сплошной ошибкой. Его исполнители и биороботы уже успели это доказать.

Скажите, что хорошего и поучительного в том, что манекен с лицом инопланетного идиота будет пытаться вытащить вашу нижнюю челюсть, а затем, если она поддалась, и верхнюю?

Урхеты — так называют боги инопланетян. Вот пояснения. Когда-то я изучал надписи этрусков (расенов, росенов). Я писал, что в Италию они пришли из трояно-фракийского региона. Их города и культура появились там внезапно, начиная с девятого или восьмого века до нашей эры. (Они вышли из Фракии, подобно русам, затем объединившимся с ванами, родственными им по языку.) В языке этрусков осталось много корней этого восточного, малоазийского праязыка. В «Золотом чертоге Посейдона» и «Веках трояновых» я приводил примеры языковой близости. На одном из этрусских зеркал я прочел: «Хед сле». Так обращается веселый с виду этруск к льву, из пасти которого течет струя воды, то есть к фонтану. Ответ каменного льва остроумен: «Тиге се» — «тяни это». Русские глаголы «ходить», «тягаться», существительное «след» сохранили этрусские, точнее, трояно-фракийские корни. Ну а «се» известно из летописей и «Слова», даже из недавних сравнительно книг.

Ур-хеты. Второй корень этого слова из языка богов сходен с этрусским, с русским, где он приобретает иногда и другой оттенок звучания. Вспомним «Поучение Владимира Мономаха». Русский князь то и дело вспоминает о походах, о том, как он ходил на сопредельные города и княжества (в том числе и на вятичей-ванов):

«А в вятичскую землю ходили подряд две зимы на Ходоту и на сына его и Корьдну ходили первую зиму».

Ходота — имя князя ванов-вятичей, когда-то объединившихся с асами. Имя Один (бог и вождь асов) созвучно имени Ходота-Одота (первый согласный не всегда звучит). Город Корьдно, Корьден своим именем созвучен и Асгарду (гард) и Гордиенам. Гордиены (Гордиена) — Кордиена. Этот город Ванского царства (Урарту), где Руса I ставит памятную стелу в честь побед над Ассирией. Тогда шел восьмой век до нашей эры. Через тысячу лет город с тем же названием (если учесть неизбежные поправки на время) стал главным городом вана-вятича Ходоты. А в нашем примере из «Поучения Владимира Мономаха» отражен исторический этап объединения русов и ванов. Отражено это и в «Асгарде» Киев объединял Русь. С тех пор много воды утекло, но дожил до наших дней русский афоризм: «Не покидай старого друга, ведь новый не будет похож на него». Сейчас трудно разобраться уже, что пришло от ванов, что от русов…

Ходить — воевать. Нельзя отрицать это значение известного слова. Урхеты не только «землеходы», «землепроходцы», как это следует из формального перевода: Ур — Земля, хеты — ходцы, ходоки. Возможно, это слово отражает и более широкое понятие.

Однажды Жанна воскликнула, прочитав накануне заметку в газете о тех же пришельцах: «Как интересно увидеть их!»

Богоматерь и я порицали ее за легкомыслие.

А до этого был случай в Бразилии, севернее Белу-Оризонте. Бразильский солдат Жозе Антонио попал в плен, иначе не скажешь. Инопланетяне пытали его, требовали перейти к ним в услужение, быть посредником. Но Жозе верил богу. В светлом облаке на стене явился образ Христа. Только это спасло его от верной смерти.

Посланцы галактического разума действуют нередко как заурядные конкистадоры, не открывая, впрочем, прямых военных действий. Все обстоит так, что коалиция инопланетян не желает такого оборота дела, но сами сверхразумные, на свой страх и риск, готовы к насилию, хотя и страшатся богов.

Что греха таить, когда-то я был глух как тетерев, все небо считал единым, одинаковым, а сам факт прилета к нам кораблей считал уже достаточным доказательством сверхмудрости посылавших их. Сейчас понимаю: есть две главных цивилизации. Боги. Инопланетяне. Они раньше смешивались мной, точнее, выступали как единая сила. Теперь не то. Эмоциональные боги беседуют со мной. Они непохожи на инопланетян. Без всяких технических приспособлений они могут перемещаться в мирах с необыкновенной быстротой.

Исходя из документальных свидетельств и собственных наблюдений, я пришел в «Асгарде» к выводу об этих главных цивилизациях. Боги. Инопланетяне. Люди. Таков результат и схема. Это занимает в моей книге значительное место, это, пожалуй, главная мысль ее. Прав ли я был? Ответ на этот нелегкий вопрос я получил от самой богини. Это произошло 14 июня 1991 года, то есть во время работы над этой уже книгой.

Богоматерь явилась в белом платье с голубой оторочкой, окруженная сияющим оранжевым светом. Во время беседы с Жанной в ее правой руке возникла неожиданно книга «Асгард — город богов». Богиня держала ее двумя пальцами, показывая Жанне обложку.

— Почему ты мне показываешь эту книгу? — спросила Жанна.

— Я довольна книгой, — ответила Богоматерь.

Из диалога выяснилось, что боги читают земные книги!

Они прекрасно осведомлены о нашей жизни, о заботах, пытаются помочь нам. Когда же люди вырываются из небесного поля зрения, пьянеют, подобно певчим дроздам, от собственных речей, учат и грабят друг друга (а учить стараются как раз тех, кто умнее и образованнее), то все начинается сначала: одичание, нищета, отрицание духовности, своей культуры и истории, я уж не говорю о благородных принципах веры.

Боги создали великолепные города. Один из них, Асгард, я описал. Мне посчастливилось открыть на Земле его аналог. В сущности, раньше люди были ближе к богам и строили, стараясь подражать небу, куда попадали бессмертные души.

Боги самим своим появлением отрицают железобетонную трехмерность мира, Вселенной. Скучно было бы жить в трехмерной клетке. Трудно представить иное, но это рано или поздно придется сделать, это примут физики, если им не будут мешать философы. Уже сейчас есть гипотезы и расчеты, касающиеся строения пространства. Оно состоит из мельчайших ячеек или пузырьков иных измерений. Это другой уровень, нежели атомы и частицы. Еще мельче во многие миллиарды раз. Движение и еще что-то заставляет пузырьки раскрываться, сливаться, пространство разворачивает свои другие измерения. Можно заставить его и свернуться снова. Богам все это и многое другое доступно без техники, без машин, без кораблей! Они сами по себе владеют нашим небом и всеми другими небесами с их новыми измерениями.

Мы по инерции продолжаем думать о пространстве как о вместилище вещества, а вещество нам является в виде частиц или волн только трех измерений. Скоро ли мы выберемся из заколдованного круга?

Пришел черед вспоминать о встрече с женщиной из другого города. Не нужно, думаю называть город, а также имя женщины.

Вечером в дверь позвонили. Я открыл ее. Она стояла на пороге в пальто, с сумкой.

— Вы ко мне?

— Мне нужно Владимира Щербакова.

— Это я, проходите. Какое-нибудь дело?

— Я читала книгу «Чаша бурь». Это вы написали?

— Да.

— Меня интересует все об инопланетянах. Поэтому и пришла, разыскала вас через справочное.

— Но это роман, фантастический роман об атлантах и этрусках, вернувшихся на Землю через много лет…

— Я знаю, — перебила она. — Все равно вы с ними связаны…

— С кем?

— С инопланетянами.

— Отнюдь.

— Можно поговорить? Я в Москву приехала из другого города, — и она назвала город. — У меня здесь живет сын. Он мне не верит, но я много знаю об инопланетянах… Они могут проходить сквозь стену, знаете?

— Допустим.

— И у меня есть код для связи с ними.

— Три фигурки и три слова, что-нибудь вроде этого?

— Да… меня хотели взять туда. Я знаю имя этого инопланетянина. Помогите.

— Чем? У вас же есть код!

— Да, но отвечает не он, а женщина, говорит, его нет. Вы не можете не быть с ними в общении, я это поняла.

— Заблуждаетесь. Да, я писал фантастические романы и повести, как и мои коллеги. Иные планеты действительно имеют отношение к фантастическому миру, ведь, кроме Луны, человек нигде не был…

Напрасны были мои доводы, напрасно я вертелся как карась на сковородке, доказывая тихой с виду женщине сорока лет, что я не смогу ей помочь. Я даже не заинтересовался кодом связи с ее знакомыми! Потом — буду искренен — меня ругала за это Жанна:

— Ты бы мог его взять у нее! Что тебе стоило…

— Зачем?

— Нужно знать, откуда идет все это…

— В отношении меня, что ли?

— И в отношении тебя.

— Но у меня хорошая память, я иногда ловлю себя на мысли, что она близка к абсолютной. Ну, я запомнил бы код, а дальше знакомая ситуация: не думай о зверюге, а получится наоборот, будешь думать, выйдешь на связь. Ты этого добиваешься?

— Нет, нужно было дать ей лист бумаги, пусть написала бы, а потом лист сразу сложить и не заглянуть его. Передал бы мне!

Такой нелегкий разговор.

Повторю: зная, что такие коды существуют и для связи с богами и для связи с инопланетянами, я не сделал даже попытки выведать у женщины эти заветные для нее слова и геометрические фигурки.

Наш разговор с ней продолжался еще некоторое время, я угостил ее чаем, потом сказал, что лучше прогуляться по улице.

— Вы хотите меня выпроводить?

— Нет, просто прогуляемся. Погода хорошая. А уж потом я провожу вас до метро. Идет?

— Идет.

Мы гуляли по улицам около дома. Она все упрашивала о помощи. Потом в ней что-то изменилось. Она вообразила, что я могу помешать ее счастью, и стала говорить, чтобы я не препятствовал ее встрече с инопланетянином. Так это закончилось в первый, самый трудный вечер. Потом повторилось. Потом я вежливо отказался от телефонного разговора. И в заключение Жанна сообщила, что человек этот болен и общаться не надо.

Вскоре я был втянут в историю такого же рода. Приехал человек, купил «Асгард» и позвонил мне. Он был тем чужеземцем, о котором предупреждала великая богиня. Прибыл издалека. Мы говорили, я отвечал. Вдруг он дошел до сокровенного — до общения с богами. Стал рассказывать. Его знакомый якобы был разбужен ночью, увидел за окном светящийся шар. Из этого шара в его глаза, в него самого перешло что-то теплое, непонятное. И он стал иным. Он лечит людей.

— Как это происходит?

— Он ходит вокруг вас и делает движения руками, если не такие, как надо, получает удар-предупреждение.

Это было нечто новое. Ведь я встречался с Кулагиной, с Кулешовой, с другими людьми, обладавшими сильным биополем, и ничего подобного об ударах не слышал. А человек продолжил рассказ.

Выходило по его словам, что к целителю каждый день прибывали божьи корабли. Для чего? Для того чтобы подзаряжать его. Ему дан знак, символ: треугольник в круге. Молится он раскрытой ладонью перед зеркалом. В церковь ему сказано — ходить не надо, там якобы много зла. Он и жена его называют себя богами. Вот его слова: «Мы боги, мы нарисуем круг, а вы будете на него молиться!»

Рассказ озадачил меня. Я просил Жанну прояснить это.

Она советовалась. Ответ великой богини был лаконичен: это иноверец, общение с ним прервать. Я до сих пор не могу до конца уяснить, какие силы явились к этому человеку. Инопланетяне? Не знаю, гадать рискованно.

Но тот шаблон, который заметен при общении, когда инопланетные мудрецы наподобие старых лекарей или коновалов втыкают в человеческое тело иголки и вводят стержни (только для того, чтобы определить беременность, например), явно несостоятелен.

Закон метаистории

Что, казалось бы, проще — задавать богине вопросы и получать на них ответы. Но вопросы и ответы на них изменяют будущее, судьбу. И не только мою. Даже боги не всегда могут предотвратить нежелательные изменения. Есть неумолимые законы космоса.

Мне дано самому отвечать на мои же вопросы.

Но если я старался проникнуть дальше, чем мне дано, богиня останавливала: рано!

Я и впрямь спешил во всем. Однажды она сказала, чтобы я не принимал участия в крупных делах, не откликался — напоминаю — на такие предложения.

— Ему будет звонок из другой части — поймет, — казала Богоматерь.

И он был, этот звонок. Звонили из одного московского издательства с просьбой написать книжку. И я клюнул. Как же, приятно!.. Не сразу дошло, что богиня предупреждала об этом.

Но вот прошло три месяца с небольшим. Она сказала об этом 6 и 8 марта. Сегодня 22 июня. Ночь. Я пишу эти строки и с ужасом думаю о книжке. Ведь я тогда дал согласие писать ее. Что делать? Просить помощи у великой богини? Не смогу я вместе с этой книжкой писать другую. Дни расписаны и сочтены. А после окончания этой книги как я смогу работать над обещанным, ведь это о древних войнах? Теперь я знаю совсем не то, о чем тогда шла речь по телефону. Все меняется, и мой замысел тоже.

В конце первого месяца работы над этой книгой я вспоминал о своем обещании сдать книжку о первых в истории человечества войнах. Испытывал, естественно, угрызения совести. Во-первых, до меня дошло во всей полноте, что я не понял совета великой богини не откликаться на звонок и не брать крупную работу. Я ее взял. Во-вторых, я подводил редактора, а это женщина. Она поставила мою работу в план. И она должна открыть новую серию.

Что мне оставалось делать? Телефон ее я потерял в тот же день, поскольку записал его на клочке или на троллейбусном талоне. Ехать к ней не имело смысла — могу не застать. К тому же я оробел от шока: я всегда держу слово, а тут вынужден изменить себе. Возник странный вариант: написать текст для нее и для этой книги. В принципе это можно. И некоторое время я шел по этому пути. Но потом приблизился к развилке, и надо было свернуть. Сами по себе войны никак не укладывались в тему книги. Несмотря на тайны высокого искусства соединять разный материал воедино.

И я ушел, отклонился от выбранного пути. И просил своего друга, живущего в том районе, зайти к редактору, передать мои извинения. Это было сделано. Снова последовал звонок. Сила духа покинула меня. У меня не повернулся язык отказать по телефону. Я сказал лишь о переносе сроков.

Мой друг сказал мне, что он предвидел это. Еще он добавил, что редактор ни за что не покинет меня: вышла уже из печати реклама будущей брошюры о первых войнах, что делает мне честь.

Как просто все с его точки зрения! Если бы он знал, над какой книгой я работаю… Я не могу даже намекнуть ни словом, ни единым звуком. Ни ему. Ни редактору.

Все, что удалось сделать, — написать несколько страниц в выбранном, наконец, ключе для этой книги…

Пророкам удавалось предсказывать войны. Вникая в эти удивительные предсказания, невольно ловишь себя на мысли: неужели нельзя было предотвратить беду? Нет, чаще всего люди оставались глухи к вещим словам. Недаром же древняя мудрость гласит: нет пророка в отечестве своем.

Иногда, правда, откровения будоражили целые поколения, и слава предсказателей и оракулов росла, и слово их звучало в веках. Так было с Нострадамусом.

Мишель Нострадамус родился в небольшом французском городе Сен Реми в 1503 году и прожил шестьдесят три года. Этот удивительный человек эпохи Возрождения оставил нам множество пророчеств. Он описал события до 3797 года. Далее этого года ему, по его собственным словам, не дано было увидеть будущее. Хорошо помню, с каким изумлением я вчитывался в одно из его четверостиший о будущей Германии: «Ей дважды влететь, дважды встретить паденье. Ни Запад ее не принял, ни Восток. Германию предала страсть к разрушенью, страна получила жестокий урок».

Как лаконично, точно и ясно отражен в этих скупых строчках характер двух мировых войн и противостояния германской военной мощи коалиции государств Востока Запада. Германии помогали ее сателлиты и союзники, но она была разбита — «страна получила жестокий урок».

Из этого предсказания Нострадамуса следует, между прочим, что третьей мировой войны с участием Германии ждать не следует (ей только «дважды взлететь»).

Говоря о событиях 1941 года, пророк сообщает из своего далекого средневековья, что с запада движется тень, что нужно закрыть двери Востока, что кости раскрытой гробницы угрожают миру. В самом деле, в июне трагического сорок первого археологи проникли в гробницу Тимура, грозного предводителя жестокой армии, наводившей ужас на Индию и другие страны.

19 июня подняли надгробную плиту. А 22 июня того же года началась самая кровопролитная для нашего народа война.

…Здесь, в гробнице грозного воителя, работал известный ученый М. М. Герасимов, который занимался восстановлением портретов по костям черепа. Как только сняли плиту с гроба Тимура, все помещение гробницы наполнилось таким резким запахом смол и растительных масел, что целый час ученый не мог работать (смолы и масла использовались для лучшей сохранности тела). События в гробнице Тимура в Самарканде как бы открыли двери для гитлеровских полчищ, и зловещая тень приползла с запада.

Хромой Тимур с его грозной армией действовал в средние века.

Предсказание Нострадамуса связано и с первой в мире войной, описанной в цикле древнескандинавских мифов. В уста предсказательницы вельвы вложены слова об этой первой войне. Надо полагать, именно тогда кончился золотой век для человечества. Попробую обосновать это.

Гитлер развязал мировую войну в тридцать девятом. А все приготовления большого масштаба к войне с Россией он закончил до открытия гробницы Тимура. Можно образно сказать, что эта война уже катилась по рельсам к нашим границам, когда археологи потревожили гробницу.

Однако, совершенно секретным распоряжением главного командования сухопутной армии вторжения предусматривалось два сигнала к началу операции «Барбаросса». Первый из них «Дортмунд». Он означал, что наступление против России начнется 22 июня. Второй — «Альтона» — отменял начало операции. Один из этих сигналов должен был поступить в сосредоточившееся на нашей границе войска только в 13.00 21 июня. То есть на второй день после вскрытия гроба с телом Тимура.

Гитлер свое письмо Муссолини начинает так: «Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также вечное нервное выжидание закончилось принятием самого трудного в моей жизни решения». Это письмо датировано 21 июня. Это значит: запланированный день вторжения на территорию Советского Союза утвержден только накануне вторжения. Так и нужно понимать Нострадамуса: вторжение могло бы не состояться, если бы археологи не тронули древние кости. Сами того не подозревая, они совершили акт магии.

И к войне против Польши, Франции и Англии Гитлер готовился заранее. И мало кто сейчас помнит, что самая первая боевая операция Гитлера состоялась в 1936 году, когда вопреки Версальскому договору фюрер ввел свои войска в Рейнскую зону, оккупировал ее.

Именно в тридцать шестом археологи пришли в некрополь (город мертвых) древнего могущественного государства Парфия. Парфянские полководцы на равных сражались с грозными римскими легионами. (Напомню: государство Парфия было основано в первом тысячелетии до нашей эры скифами, пришедшими с севера на территорию нынешней Туркмении и Ирана. Позднее в предгорьях Копетдага возник некрополь. И славяне и скифы — арии, они принадлежат к большой индоарийской семье народов, к ней же принадлежат и германцы. Более того, в древности произошло глобальное переселение племен и они пришли в Европу, заняли Скандинавию. И легенды о первой в мире войне, о городе богов Асгарде они принесли именно из Средней Азии. Асы воевали с ванами, другими богами. Эту именно войну скандинавские источники и называют первой в мире.)

Но в недалеком от наших дней тридцать шестом никто предполагать не мог, что некрополь в Парфии имел прямое отношение к грозным асам — военным предводителям и богам (обожествленным предкам) скифов и древних германцев.

Однако это так.

В 1936 году начаты раскопки города мертвых в Парфии. Археологи не знали: это было некогда частью земного Асгарда, города обожествленных предков.

В тридцать шестом году Гитлер был еще без союзников. Антикоминтерновский пакт между Германией, Японией, Италией был заключен как раз благодаря успешным действиям в Рейнской зоне. Гитлер волновался: французы могли довольно легко воспрепятствовать операции, тем более что в феврале того же года вступил в действие франко-советский пакт о взаимной помощи.

Вообще же именно в тридцать шестой стал годом, когда Гитлер наметил (пока для себя и ближайшего окружения) сроки создания своей будущей империи. Для этого нужна была самая мощная в мире армия. Пролог к мировой войне состоялся в год, когда были потревожены гробницы асов в Средней Азии.

…Даже прикасаться к прошлому можно не всегда. Оно не умирает, а лишь изменяет форму своего существования. Это один из главных законов метаистории, как мне кажется.

Разговор о кино. Дается знак

Пришел в гости режиссер, который читал «Асгард». Я отказался бы от встречи. Поставить такой фильм почти невозможно. Но великая богиня предупредила: придут люди из кино. Она не сказала, чтобы я избегал встреч.

Я говорю с ним. Он почему-то явился с женой.

— Из чего состоит душа? — спрашивает его жена.

— Из пузырьков, — отвечаю я.

— А пузырьки из чего?

— Из другого пространства.

Так я отвечаю на ее вопросы в течение двух часов. Он тоже задает вопросы. Хвалит книгу и тут же говорит, что не верит.

— Не может этого быть!

Других аргументов нет.

Я иногда отмалчиваюсь. Но диалог продолжается. Он может быть завершен только в том случае, если я все расскажу о богах и устройстве их мира. Как это сделать? Мало и книги. У нас же один вечер.

— Вы читали книгу? — спрашиваю я с нажимом на его жену.

— Да, конечно.

И следует новый вопрос. (Пока не будут переписаны книги по многим дисциплинам, мне придется говорить, спорить. Или молчать.)

Такие вот вопросы (и я задавал их Жанне!..)

Нужно ответить: понимаю! А я молчу. Надоело. Что выйдет из его затеи поставить фильм? Смогу ли я работать? Все это уже далеко-далеко. Все мои книги не стоят одной. Вот этой. Даже еще не завершенной.

…Появляется еще один человек из кино. Это женщина. Слышала мое выступление по радио, достала мой телефон. Выслушиваю ее. Интуиция подсказывает: у нее вряд ли что-нибудь получится. Но она тоже рождена под знаком Водолея. Я весь внимание. Собеседники стоят друг друга. У нее благородное желание: рассказать, донести все остальное, что уместно сказать по случаю нашего знакомства…

…Кажется, тебе жалко времени. Но ты убеждаешь себя, что богиня и ее имела в виду. Идешь на встречу в литературное заведение на улице Герцена. Там подают неожиданно сухой херес, осетрину по-московски. Почти никого нет, хотя суббота и день пасмурный. Из-за цен. Ты еще не успел почувствовать, что наступили трудные дни для державы. А некоторые уже слиняли. Ты работал, не замечая роста цен, а иные, как медведь в берлоге, сосут лапу. Ты не спрашиваешь, когда наступят лучшие времена. Тебя же останавливают, просят о прогнозе. Ты отвечаешь уклончиво: жизнь не так прекрасна, как в сказке, тем более в период перестройки, и добавляешь малоизвестный литературный факт один древнекитайский мудрец сказал, что у бога нужно просить прежде всего об избавлении от перемен!

Ошалело смотришь на представленный официантом счет.

Выходишь из кафе. Его бессменный посетитель и твой хороший знакомый Борис Воробьев осведомляется, с кем ты пришел. С дамой. Встреча деловая. Он понимающе кивает.

Здороваются еще двое.

Тепло, потом — жарко.

Разговор странный, неопределенный. А вот в этом литзаведении она бывала, с ней тоже здороваются.

Провожаешь ее.

На следующий день узнаешь от Жанны, что именно женщине не надо бы доверять. Слова великой богини. Следует и другое замечание: нужно быть трезвым. Неловкость сменяется сожалением. Как я мог!.. сколько раз меня выручала интуиция, идущая от моих звезд, от неба. Если бы не она, наломал бы я дров с моей простоватостью, щедро отмеренной мне теми же звездами.

— О боги! — восклицаю я. — Неужели прекрасная, как само солнце, богиня должна растолковывать этому глухарю значение всех встреч и эпизодов из собственной жизни? Неужели сам он, пусть пьяный как вся Польша или даже как вся Россия, не может понять то, что проще пареной репы?

Не может? Тем хуже для него. Пусть же он услышит, что был знак. Божественный знак. Там, в этом мрачном заведении, где подвыпившие грешники клянутся в любви к ближнему, ты должен был распознать этот знак.

Спрашиваю себя: ты что, в самом деле оглох? Или твои глаза уже не видят, а уши не слышат?

Я должен вспомнить вечер. Что там было? В ресторане — почти норма. А потом… потом… дымное серое облако над коричневыми столами кафе, где она иногда вставала, чтобы принести вина, но ты ее, естественно опережал. Опережал, шел к стойке и брал еще очередные стаканы, два или три, когда кто-то подходил.

Был знак, сказала богиня. Знак для тебя. Обязан вспомнить, иначе чего ты стоишь? А чего тогда стоят твоя память и твой интеллект, которые ты столь щедро полоскал в вине, не пожалев для этого семи или десяти бутылок, судя по оставшейся в кармане сдаче.

Итак…

Ты садишься недалеко от Бориса Воробьева. Дважды отлучаешься к стойке. Перед твоим третьим рывком подсаживается Сергей Ионин. Он разогрет, как и ты, даже больше. Жестикулирует. Чего он хочет? Знакомится с дамой. Он как певчий дрозд. Ты слегка угрюм, потому что не любишь спиртного и тех, на кого оно так действует, а напиваешься из вежливости. Что он говорит? Почти грубит. Это резко. Ты осаживаешь его. Снова называет тебя не то атлантом, не то фантастом. Это в данной ситуации почти оскорбление. Он расплескал вино. Он дерзок как королевский паж. Стремительно поднимается и исчезает. Тебя охватывает изумление. Это не похоже на него. И вся сцена проходит снова перед твоим взором, ты вызываешь ее из памяти, чтобы разобраться.

Это знак.

Ты его не понял. Ты не готов к тому, что у тебя всегда получалось: и мог угадывать слова, до того, как твой собеседник раскроет рот, и мог понять то, что он хотел навсегда скрыть от тебя.

Ты не готов. Может быть, устал?

Тому есть самое авторитетное подтверждение. Прекраснейшая из богинь сокращает для тебя один из дней твоей работы. Нужен отдых. А ведь ты почти не ощущал усталости. Это скорее наказание тебе за болтливость. Будь прежним — вот главная мысль. Спокойствие. Ты должен быть быстрым как мысль, собранным и неспешным как улитка — в разговоре со случайными людьми.

Это Сигнал.

Ты бросаешься в прохладную после дожей воду в ближнем парке, где из-под темных коряг струятся родники. Ты входишь в сероватую мягкую воду как дельфин, твои руки беспокоят мезозой древних глин, рвут корни травы, зеленые лезвия тростников. Ты плескаешься как младенец в купели и думаешь о таинственной оболочке, незримым светом окружающей тебя. Ее нужно промывать водой в реке или в родниковых струях. Так говорила Жанне Богоматерь.

Ты выбираешься на берег, прыгаешь как кенгуру по колючей стерне, по лугу, где косили траву, потом одеваешься, поднимаешься в воздух, едва касаешься подошвами кроссовок одной дорожки, затем другой и третьей. Ты дома. Легкость. Спокойствие. Сон. Утром не говоришь, а трубишь как слон. Легкая простуда, которую ты вполне заслужил. Твое легкомыслие и твои курбеты в холодной воде, когда и солнца не было, это дань твоему первобытному прошлому. Но ты же не кроманьонец! Или все-таки кроманьонец?

Ты и раньше совершал ошибки. Можно было бы обойтись и без них. Когда ты открыл земное подобие Асгарда в Копетдаге и стал об этом рассуждать, то впал в преувеличение. Все слилось для тебя в одном солнечном диске. Асгард и Солнце. Других городов богов ты не замечал. А ведь были знаки.

В твоем сознании, наконец, возникает мысль о других городах богов. Так на белой скатерти появляется букет в вазе. Городов в небе столько же, сколько цветов. Тебе объясняет это золотоволосая золотоглазая Богоматерь, восемнадцатилетняя барышня, в которую ты влюблен. Объясняет, чтобы ты не заблуждался на этот счет.

Тебе объясняют значение отметины на твоем лице. И вовремя. Ты как-то обратил на нее внимание. И хотел применить свои методы. А они однотипны. Это минеральные и растительные яды, их дозировку ты устанавливаешь экспериментально, на себе: не умер, значит, норма.

Так было, когда ты аконитом свел базелеому, которая походила на ссадину. Тебе предлагали косметологи вполне современные услуги: заморозить ее жидким азотом. Ты в конце концов поверил им, но покуда собирался с мыслями, институт имени Курчатова перестал поставлять жидкий азот. Со свойственной тебе сообразительностью ты заменил его настойкой аконита, коричневой и густой. Подвернись тебе под руку дерево анчар, и оно бы не уцелело.

Несколько слов об отметине: ты вовремя остановился. Оставил ее на лице. Наверное, тебя озадачило, что она непохожа ни на какие другие естественные родимые места, меньше всего на родинку.

А когда узнал, вздрогнул! Точно такая же отметина на пресветлом лике Богоматери.

Было сказано: она сама поставила на твоем лице эту мету, собственноручно. Каким именно образом? Неудобно спрашивать даже о себе. Еще раз: она так юна и прекрасна, что я не могу ее чаще всего ни просить, ни спрашивать. У меня только одно желание — помогать ей. Я даже молился об этом.

…Но сам я могу предполагать, обращаясь хотя бы к мифам, как это произошло. Ключ к этому: рог в ее правой руке. Она держала его давным-давно. Так ее запечатлел неизвестный художник-кроманьонец. И концом этого рога, как острием, она сделала отметину на моем лице, и в том же месте на лице Жанны.

Прошло время. Теперь в ее правой руке золотой самофокусирующийся луч.

Нет ничего невероятного и в том, что она пометила меня не рогом, а лучом. Но метка эта ставилась не при жизни, не при рождении, а до него.

В этом, может быть, больше поэзии, чем документальной прозы, но к этому стоит, пожалуй, вернуться позднее.

…Я живо представляю себе, с каким изумлением прочтет эти строки тот самый священник, который сказал Жанне про Богоматерь: она не должна появляться. Намерен подарить ему эту книгу.

Ошибка Пушкина — ключ к небесному

Богоматерь сказала: в конце июня беречь здоровье. Я записал в дневнике эти числа: с 27 по 19 июня. И что же? В субботу, в последний из этих дней, я опять поехал купаться. Было душно. Асфальт был почти мягким. В проточном пруду вода напоминала парное молоко — и цветом тоже. Я окунулся. Плыл кролем. На середине пруда встал, оказалось, вода мне — до подбородка. Пять лет назад ила было меньше, и я не мог достать дна на этом самом месте. Мгновенная ностальгия. Как все изменяется на этой планете! В Германии не принято купаться в реках, хотя вода прозрачна. Рыба уже приспособилась, человек не может.

Я выхожу из воды, брожу по торфянику, где проложена дорожка. Босые ноги тонут в черной жиже. Когда-то здесь нельзя было пройти даже босому. Куча опилок, рядом куча стружек. Но вот выбираешься на траву. Ничего не видно, кроме солнца и неба. Осока и тростник достигают макушки. Поток тепла неизъяснимо проникает в меня, делает эти несколько мгновений почти волшебными. Я ощущаю себя кроманьонцем. Забываю о повседневности. Мои чакры почти раскрыты. Расстояний для меня не существует. Все это вдруг. И сразу за этим внезапным изменением настигает чья-то брань. Не забывай, кроманьонец: здесь, рядом и повсюду бедные, доведенные до нищеты люди с их заботами, с их эмоциями, с их борьбой, но не за светлые идеи, а отныне — просто за еду, за право купить рубашку, которая стоит недельной зарплаты среднего рабочего, или куртку, которая стоит месячной зарплаты. В счастливом будущем, как мечта, как недосягаемая вершина для многих из них — торжественное приобретение кожаного пиджака, за что им надо работать год или два.

Будь терпелив, кроманьонец, тебе не удастся изменить это в ближайшие годы. Будь снисходителен, как учат милостивые боги, — этих людей довели до той грани, где исчезают и вера, и даже мысль о ней, а потом их же устно и письменно поругивают, сторонятся их — и прежде всего те, кто их обобрал до нитки.

Осторожней на поворотах, кроманьонец, только ты видел великую богиню в ее божественной юности, когда она была нагой, прекрасно величественной, и сам мифический волк Фенрир изваял бы ее образ на дереве, на скале, на глинистом обрыве. И никто не сомневался тогда, что она могла летать, и у нее крылья. Ее видели — и знали, что это так. Сейчас все не так, все иначе…

Сейчас, спустя двадцать тысяч лет, труднее, кроманьонец. Попробуй помоги этим людям узнать правду. А сможешь ли ты подарить им надежду? Кто из них выслушает тебя до конца — после того, как ты попробуешь рассказать им о Царевне Лебеди? О детстве великой богини? О людях, наконец, которые двадцать тысяч лет назад беседовали с ней?

Пока же ты идешь к знакомому берегу; на теле остаются царапины. Завтра, в твой удачный день, ты попытаешься по ним восстановить все, о чем думал.

Но вечером ты оказываешься почти незащищен. Тебя знобит, кашель сотрясает тебя. Ты был кроманьонцем только в мыслях. Прекрасная царевна знает это лучше тебя. Она предупредила. Ты лихорадочно листаешь записи, обнаруживаешь эти дни. Зачем полез в этот пруд, в эту мутноватую воду? Да еще совсем в другую эпоху?

Что там было? Духота, стоялый воздух, твоя интуиция тебя останавливала на том волшебном месте, где ты был наедине с солнцем. Но ты хотел превратиться в выдру, чтобы успеть за ленивой плотвицей или красноперкой. И хотя ты нырял не хуже этого зверя, результат — всего лишь простуда. И вечером снова зол, как волк Фенрир, которого ты упоминал.

Магия, даже первобытная, для тебя почти запретна. Ты должен уметь выбираться из всех волчьих ям и ловушек сам, не творя заклинаний. Теоретически ты владеешь магическими знаками и тайнами. Но твоя задача иная — контакт с великими богами превращает для тебя невозможное в реальность без посредства духов, хотя их имена тебе известны, и ты выражаешь им благодарность вот на этой странице книги.

Ты впадаешь в состояние «бета». Наверное, к тебе идет невидимым лучом космическая энергия. Утром ты должен быть готов к работе. Нет и речи, чтобы пропустить полдень. Хотя богиня сказала: можно.

Это состояние, которое ты называешь второй греческой буквой, не пройдет бесследно. Ты откроешь нечто простое, совсем простое, но неожиданное для тебя. Пусть для тебя прозвучат стихи. Снова те же:

…И ты раскрываешь ту же книжку сказок и читаешь всего несколькими строками ниже, что на следующий же день, утром, не позднее, царевич стал князем в новом городе. Разница. Расхождение. Поэт не заметил этого. Обещано три дня голодных. Но на следующий же день и народ валит навстречу молодому князю, и пышный двор встречает царицу и нового князя в золотых колымагах. Как понять?

Это расхождение — божественная грань событий. Поэт слишком торопил время. Небесная же Царевна Лебедь обещает за три дня. Это ее срок. Она же трое суток уведомила очень знакомую мне женщину о смерти ее дяди. Три дня — обычный срок для неба. Все видно, как на ладони. Это почти само настоящее в тонком мире.

Конечно, слов нет, и дальнейшее будущее, за много дней и месяцев вперед доступно острому зрению богов. Но три дня все же типичны. И если сказано так, то это не случайность. Так и произошло бы. Так оно и было. Но поэт нетерпелив. Он отошел от назначенного срока, сократил его на два дня. Его перо оставило и божественное и человеческое предначертания. По тексту сбылось человеческое, пушкинское. Но вот, что удивительно: тем самым оно засвидетельствовало наличие божественного.

Так ты приходишь к истине, и она для тебя становится единственной.

А потом отмечаешь свое время. Прошел примерно месяц. Если бы тебе сказали до этого, что ты напишешь больше половины книги за месяц? Нет, ответил бы ты. Но ты еще, кажется, успевал записывать и знаки, посылаемые солнцем на голубоватые вершины сосен, наблюдал сверкание струи под горой, где ключ вырывается на волю, ты запомнил синеватые волны осоки и сосчитал оставленные на память царапины, когда продирался старой заросшей тропой.

Что там еще?.. Ах да, потом отнимал мяч у мальчишек, гнал его по дорожке — традиционное твое занятие. Затем дразнил собак, и одна из них пыталась тяпнуть тебя. Поражало равнодушие их хозяев и хозяек, они не сочувствовали ни тебе, ни своим питомцам. Крутой поворот, и ты опять оставался наедине с зарослями. Тут цвел жасмин, кипрей, недалеко — поляна с люцерной, тоже цветущей. В сумку ты складывал пучки травы и цветы. Чтобы заварить дома чай для кроманьонца. За пишущей машинкой ты должен преобразиться, стряхнув следы простуды. Нет ничего легче, чем писать, намного труднее взять чистый лист бумаги. Особенно трудно это сделать, если ты хорошо отдохнул. Не забывай об этом, кроманьонец, в следующий раз.

Срыв. Размышления

Дни исчезают, тают. Не успеваешь их замечать. В субботу днем я спасался от духоты в пруду с прохладными ключами на дне его, а на третий день, во вторник, второго июля я сорвался. В тени дерева, у низкого дома из красного кирпича, где какие-то мастерские, склады и рядом испорченные кары, стояли двое в белых халатах и торговали бутылочным пивом. У них осталось две бутылки. Моя рука протянула деньги раньше, чем я насторожился. А насторожился я тогда, когда бутылка была пуста. Вторую бутылку сдал потом коллеге.

Слева на скамейку под тем деревом присел парень, о чем-то спросил. Я оставил ему пустую бутылку на память, прихватив полную, ушел. Это можно передать разве что кадрами ускоренной киносъемки. Я проявил динамичность.

Весь вечер и на следующий день болела голова. Вечером же я услышал суровое, но справедливое слово: безобразие! Если бы великая богиня сказала это лично мне, было бы легче. И раскаиваясь, и пытаясь найти оправдание (пиво почти без алкоголя, одни консервативны! (консерванты???)), я чувствовал себя как потерянный. Было же сказано: не употреблять.

А перед этим великая богиня сказала: не употреблять много питья. Это приглушенное напоминание остановило бы меня (я равнодушен к спиртному), но все уже произошло, потому что я звонил Жанне вечером, и только тогда услышал от нее справедливую оценку моих быстротечных действий под развесистой кроной тополя близ каров и металлических обрезков в компании со случайным парнягой, собирающим пустые бутылки. Меня огорчало, что я мог пропустить знак. Но скорее всего его и не было. Духи или ангелы добра на этот раз ни за что не поспели бы за мной, им бы не хватило и подмоги из пяти кроманьонцев, потому что это бывает так: быстрый полет над мягким жарким тротуаром, резкий рывок в сторону, в тень, и вот добыча уже в клюве.

Это юмор, но он выстрадан, потому что трое суток, несмотря на молитвы, я не мог и думать о моей работе, я слонялся как потерянный. Вспоминал слова моего коллеги: «С утра примешь — весь день свободен».

По его меркам, я почти ничего не принял. А свободным был три дня, до пятницы. Таблетки не действовали. Голова стала ватной, и никакой аутотренинг не справлялся с ней. Когда оказывался у зеркала, хотелось садануть по физиономии: держатся же шоферы на работе, а у них речь идет о пиве всерьез. Всерьез! Они, выходят, профессионалы, а ты? Пива захотел? Приятного отдыха? Получи и то и другое!

Только в пятницу вечером я сел за машинку, чтобы записать этот эпизод. И я еще ощущал, как неуклюжи мысли, и мне приходили на помощь разве что юмор — отрада и утешение висельников — да еще тройная порция амброзии, граничащая по своему действию с летальной дозой мышьяка. Так я перебрался в субботу ровно в полночь, сообразно с расписанием часов работы. Перечитал дневниковую запись бесед с Богоматерью.

Только на фоне последних четырех бесед можно понять и оценить сбой, поэтому я должен их привести здесь.

23 июня, в воскресенье она появилась в голубовато-белом наряде, с прозрачными камнями и ярким рубиновым пятигранником на головной накидке. Ее не сопровождал свет, не возникло обычного ощущения тепла.

Жанна задала типично дамский вопрос:

— Ты прохладная, ты, наверное, издалека пришла?

— Уставшая, — ответила она одним словом.

— Он встречался с людьми из кино.

— Мужчине можно доверять, женщине — нет!

— У него будет все нормально?

— Возможна поездка. Будет еще время — посмотрим. Разговор его со знакомым неудачен. Пока не уверовано — лучше молчать. Такие разговоры не могут не отражаться на здоровье.

— Когда он встречался с женщиной, то появился дома поздно.

— Передай ему: всегда быть трезвым. Ему был дан знак. Больше отдыха. В понедельник часы работы отменяются — отдыхать!

В этой записи внимание приковывает слово «уставшая». А вот следующая запись, сделанная 28 июня.

На ней голубое платье с белоснежной отделкой.

Богиня сказала, что первые дни июля благоприятны для работы, мне можно работать даже вне расписания. Затем последуют два периода, резко отличающихся друг от друга, и мне нужно будет вернуться к обычному распорядку. Меня ждут трудности. Многое зависит от меня.

Жанна сказала, что чувствовала себя в последние десять дней хорошо, но сейчас — хандра и предчувствие болезни.

В ответ великая богиня показала возникшую как бы ниоткуда ягоду черешни.

— Черешня… — сказала Жанна. — Мне это нужно для здоровья?

— Плодоножки.

— Что? — не поняла Жанна.

— Зеленые ножки от ягод. Растирать и заваривать.

(Через несколько дней Жанна нашла книгу старинных рецептов и прочла там это. Помогает, когда сдают почки, даже от камней.)

— Скажи, — спросила Жанна, — кроме нас с ним, много еще других близнецов — одновременно на небе и на земле?

— По моей линии только вы двое, — ответила великая богиня. — По линии моего отца тоже есть близнецы. Указать их не могу, но вы их знаете.

Дело в том, что мы с Жанной близнецы, отмеченные великой богиней, и должны были родиться у одной земной матери (этого не произошло, почему, не знаю). На моем и ее лице — отметина, примета. Такая же примета, на том же месте — на лице у Богоматери (напоминаю, я уже говорил об этом). На небе, в городе богов, есть такие же, как мы. Двое. Молодая женщина очень похожа на Жанну, молодой мужчина похож на меня.

И вопрос Жанны как раз о том, есть ли другие люди на Земле такие, чтобы у них были близнецы на небе.

Да, есть, по линии отца великой богини. Назвать их имена не может.

Мне кажется, можно угадать имена других близнецов на Земле и в небесном городе. Думаю, мне делать этого пока не следует.

Прошло еще четыре дня (купанье в парке, яркое солнце, и в конце — тополь и памятная скамья под его кроной).

…Камни чистой воды отражали свет ее ярко-малиновой накидки с желтой оторочкой. Платье синее, почти простое.

— Следить за здоровьем. Не переусердствовать! Не употреблять много питья и не пить черной воды! — это сказано для меня.

— Кофе?

— Да. Передай еще: в четверг избегать общения с коллегами.

— Почему избегать кофе?

— Забирает энергию.

Еще в порту мешки с зернами кофе загружают в камеру, пускают туда горячий пар и собирают потом летучие вещества и кофеин. В зернах, обжаренных потом, остается в основном деготь и смолы. Это и обеспечивает эффект черной воды, чаще буроватой и даже бурой. Конечно, такой кофе может только отнимать энергию, но не давать ее. А другого сейчас нет. Жанна просто не понимает, что называть этот кофе можно только черной или бурой водой.

И вот на следующий день, в том же платье, со строго-прекрасным выражением светлого лица она явилась всего на несколько мгновений.

— Ой, ты так быстро пришла снова! — воскликнула Жанна.

— Ты знаешь, что он делает? — спросила Богоматерь.

— Знаю.

— Это безобразие. Уже сказано не употреблять и не переутомляться!

— Но это было раньше, я не успела предупредить, потому что он позвонил только вечером. Сказал, что выпил пива.

— Ты обязана была предупредить. Не спешить, не волноваться! На все ему хватает времени!

…В моей трехдневной щели времени был эпизод почти балетный. Обходя закоулками толпу в часы «пик», я вырвался в свободный проходной двор, где, лавируя между мусорными ящиками и кучами цемента, оказался лицом к лицу с молодым медведем, прижимавшим обоими лапами к животу трехлитровую банку. В банке было пиво. Как только я узнал этот напиток, я узнал и человека, ибо это был не медведь. Он был во всем коричневом, и волосы его такого же цвета укрывали всю шею и половину лица. Он остановился, сделал стойку. Я тоже. Он сделал шаг вправо, покачнувшись, я тоже. Я сделал два шага — влево и вправо, он же дважды качнулся и что-то проурчал.

Я приблизился. В его банке плескалось и пенилось пиво, прикрытое листом лопуха. Еще несколько балетных па. Мы почти разошлись. Я слегка задел банку локтем.

Послышалось урчание.

Я оглянулся. Он исполнял тот же медленный танец из лесной балетной сказки, направляясь к воротам. Там он трахнулся об огнетушитель. Последовали два несложных, но зрелищных пируэта. Банку осветило солнце. И вот кульминация — банка на вытянутых его руках, она светится, почти горит. Он подтягивает свое медвежье тело к ней так привычно и профессионально, что я аплодирую.

Занавес. Он исчезает. Мусорный ящик загораживает его фигуру. Пиво становится символом этой сцены. Я имел к этому символу прямое отношение. Теперь — баста. Я никогда не смогу вот так или как-нибудь иначе, в меру моих сил, выступить на дворовых подмостках и московских задворках.

Озноб. От зрелища и внутренних переживаний. Балет окончен. Близится к концу и моя дистанция. И там, в конце ее, за поворотом, меня поджидает уже не артист балета, а целая труппа — очередь в пивной киоск. Живописная толпа оборванцев периода перестройки изображала и отображала демократию ранних формаций…

Не пить черной воды. Не пить огненной воды. Не пить сухого, не пить крепленого. Не знакомиться с женщинами. Не бывать с женщинами. В случае делового разговора в присутствии дам обязательно должна быть приглашена Жанна. Все свободное время отвести отдыху. Но не такому. Чаще бывать на природе. В неблагоприятные дни не работать. По пятницам не встречаться с коллегами и не общаться с ними. Иногда и в четверг. В определенные дни не есть зелени. Слушать указания Жанны, остерегающей меня от дайвов. Всегда носить при себе деревянный крестик и фотокарточку Жанны. Сказано это в разное время.

Программа (некоторые пункты я опускаю) с внешней стороны не кажется либеральной. И все-таки сколько в ней отличий от тех программ, которые в слепом усердии составляли для себя сами смертные!

Разительное несоответствие поражает. Смертные умерщвляли плоть, причем самыми жестокими способами. Мне же богиня велела беречь здоровье всеми возможными путями, и я не раз получал замечания от нее за небрежение здоровьем. Сюда же относятся и ее строгие предписания не употреблять воды различного цвета.

Смертные молились, выпрашивая у великой богини все блага на этом и заодно на том свете. Мне же было неудобно просить у прекраснейшей из женщин Галактики, чарующей до тумана в глазах. Я ни о чем не просил, не считая случаев, относящихся исключительно к моментам работы. Меня могут упрекнуть, что я мало узнал о богах, об их удивительных мирах. Но мне неудобно было и спрашивать восхитительную барышню с поразительно милым лицом. Мои немногочисленные вопросы были обычными, я угадывал ее имена. Я был счастлив уже тем, что мог отмечать в дневнике и моей памяти цвет ее нарядов, менявшийся подобно краскам небес в разные дни и часы.

Я часто сдерживал непреодолимое желание узнать больше. Я рвался к новым знаниям всю жизнь — неостановимо, смертельно. И вот, когда на небосводе моей мечты засияла ярчайшая из звезд, — я остановился. Только однажды, да и то по ее приглашению, я составил перечень вопросов. Конечно, самым важным событием и главным в диалоге было выяснение того факта, что одно из ее имен Птица Матерь Сва. Это одно открыло долетописную историю русов и подарило им древнейший и, возможно, величайший памятник письменности, который я назвал «Лебединой книгой».

Я верил, что смогу самостоятельно приблизиться к истокам знаний. Но слово «самостоятельно», как выяснилось, тут не подходит. Мне было дано это. Подарено. Я мог вести беседу с природой и с миром богов.

Никогда в жизни я не продвигался по этому пути так неудержимо, как это было в последний год. И никогда раньше даже в волшебном сне не мог я разговаривать с Богоматерью. Если бы мне сказали, что великая Исида будет заботиться о моем здоровье, составлять лично распорядок для меня, сообщит, что на моем лице отметина, точно такая, как на ее лице!..

Для того чтобы воспринять это и многое другое, даже моему тренированному интеллекту нужна была подготовка. Думаю, и в этом небо помогло мне. Космос стал для меня живым благодаря восхитительному лику юной матери мира с Гором у сердца. Где-то у горизонта звездного неба, и выше его, и днем у Солнца, и утром и вечером, хмурил брови великий Осирис, наблюдая жизнь людей и мою тоже. Но и у этого великого и благородного бога-отца я почти ничего не успел попросить. Только к Свет-Владимиру, я считал возможным обращаться с просьбами. Но у этих просьб одно и то же содержание и смысл: «Свет-Владимир, помоги моему народу!»

Сверкающая как солнце круглолицая небесная дева поручила мне работу — и я был рад выполнить ее. Я вышел как спортсмен-профессионал выходит к стартовой черте или как десантник — к самолетному люку, я как автогонщик или космонавт, выполняющий задание. Никто, конечно, не диктовал мне написанного. Но я замечал удивительные вещи: под руку мне попадались нужные книги — те, что я приобретал на лотках и даже в магазинах; я раскрывал их сразу на той странице, которая давала ответы, сообщала мысли. Когда же среди пирамиды текстов различного происхождения я что-нибудь безуспешно искал, стоило прошептать просьбу — и богиня указывала то, что я искал.

Когда я спешил на рынок, чтобы купить что-нибудь съестное, меня нередко поджидал сюрприз. Я точно сам собой находил недорогую еду тут же, без поисков. Это сохранило много времени и нервов.

Я вышел к стартовой черте взволнованный, но во мне жила холодная решимость выполнить поручение во что бы то ни стало. Я еще не знал тогда, как это будет выглядеть. Но я был готов сокрушить все мыслимые и немыслимые препятствия и преграды. Даже если бы она сказала или только намекнула — сделать невозможное или умереть, я бы не колебался, наоборот, такое известие я принял бы с еще большей радостью. И тут меня подстерегает вопрос коллег: хочешь заработать бессрочную командировку в небесный город? Нет, отвечаю, об этом я не думал даже. Буду откровенен: по словам Жанны, меня ожидал подземный мир с зелеными молниями и вечными ливнями. Я был готов даже и к худшему. Только потом было сказано иное…

Королева магов

Сегодня явилась женщина, о которой 9 июня предупреждала богиня. Ты узнал ее портрет. И как только можно точно о чертах лица рассказано тебе заранее. Ты уверен, что ошибки вкрасться не должно. Это она! Ее нужно остерегаться. Сначала ты спрашиваешь себя, так ли уж это опасно? Ты даже готов не допускать мысли о грозящей беде. С виду обычная. Даже застенчивая. Но когда ты отвечаешь ей и говоришь правду, она вскидывает голову и произносит целую речь, из которой явствует только одно: она хочет слышать от тебя совсем другую правду. Какую же? Представьте, она не говорит этого. Она заставляет выслушивать все за и против любого мнения, любой точки зрения. Как много слов! Они проваливаются в пустоту, в голове ничего не остается. Ты пробуешь вникнуть. Она говорит, что читала с большим интересом твои статьи и книги. О чем она читала, что именно?

— О Древней Греции! — восклицает она. — Это совсем недавно, достала или кто-то из моих друзей дал почитать. Настоящая связь времен, я часто не соглашаюсь с чужими статьями, у меня свое мнение. Я как раз занималась Древней Грецией…

— Минуту, — говоришь ты как можно деликатнее и спокойнее. — Прошу меня извинить. Я не писал о Древней Греции.

— Разве вы писали не о Греции? Я же читала недавно, у меня с моими друзьями живой обмен мнениями, мы часто говорим об этом.

— К сожалению, не писал об этом.

Ее невропатические темные, чуть раскосые глаза смотрят на тебя с вызовом. Как это не писал? Ты молчишь. Выражение ее лица меняется. Глаза темнеют еще больше, становятся уже.

— Я писал о Фракии, о Средней Азии, — отводя свой взгляд от ее тонкого лица, обрамленного темно-каштановыми волосами так, как показывала богиня, ты стараешься оставаться спокойным.

— Какая разница! — восклицает она. — Я занималась ясновидением и знаю, как прошлое становится будущим и наоборот, знаю очень хорошо, как все в мире связано и как все одинаково, даже история.

— Я занимался вполне конкретными вопросами, они вам неинтересны.

— Вы недавно выступали с лекцией, я видела билеты в театральной кассе. Это интересно.

Ты начинаешь соображать. Спокойствие. Хладнокровие. Это случается довольно редко, когда сама богиня предупреждает. Практически это исключено. Но ты был предупрежден! Подумай. Пока же ты отвечаешь:

— Нет, я не выступал с лекциями в этом году ни разу.

— Но я же видела билеты!

— Клянусь.

— Не может такого быть! я не одна была. Мы видели в кассе билеты на вашу лекцию.

— Значит, это был не я.

— Выходит, я перепутала? Как это понимать?

Прежде чем ответить, ты молчишь. С мужчинами общаться проще. А у этой молодой еще женщины в глазах застыла холодная ярость. Ты довел ее до этого. Не забывай. За каких-нибудь четверть часа. Она звонила тебе еще вчера. Просила принять, потому что ее очень заинтересовали твои работы, публикации. Это необычно, по ее словам. Что-то насторожило тебя вчера. И к тому же был неудачный день. Совпадение. Ты ответил отказом. Тогда она сказала, что позвонит завтра. Ты сказал: хорошо. Она не позвонила. Появилась внезапно. Ты увидел ее, а понимать происходящее начал только сейчас. Никто не знает, какие силы стоят за ней. Сам по себе человек так разговаривать не может. Тем более… Но сейчас все следует отбросить, все, кроме одного: ты был предупрежден Исидой, значит, это очень серьезно. Кто знает, какие преграды и препятствия были на пути у этой женщины. Ей помогли обойти их. Последняя преграда была поставлена вчера, ты не согласился с ней разговаривать, чего за тобой не наблюдается.

— Как это понимать? — Для меня мой вопрос звучит, конечно же, риторически, потому что понимать это нельзя никак, во всяком случае то, о чем она спрашивает. — Я бы мог объяснить, если вчера по телефону вы сказали бы, о чем шла речь на той лекции.

— О Древней Греции!

Осторожно. Молчание необходимо. Какие бы силы космоса и планеты ни участвовали в этой игре, все независящее от тебя уже сделано. Боги знали и знают. На тебя вышел и тебя достиг, пожалуй, лишь последний всплеск непонятной энергии. В ней нет и следов логики. Все задержано и погашено в астральном мире, сюда прошел один только протуберанец. Теперь ты должен сделать все зависящее от тебя. Сначала — понять. Ты знаешь, как прокалывают светящуюся оболочку — одними словами, одними модуляциями голоса. Одним взглядом. Но для этого с тобой должны поступить примерно так: лишить равновесия, запутать тебя, повести по ложному пути. И тогда… один взгляд таких вот глаз, несколько звуков, все это вместе или даже по отдельности довершает дело. От звуков, от простого, казалось бы, сотрясения воздуха вибрирует оболочка. Укол, удар! Она пробита. Вытекает прана. Это суть. Но сущность, суть эта является внешне в другом наряде, как на маскараде: приступ, инфаркт. Другие примеры приводить не буду: дело в сути, а не во внешних проявлениях, врачей потом будет интересовать диагноз, меня интересует другое.

Выдержка. Возьми себе в руки. Она не сама, пойми!.. Она не виновата. Оболочку часто прокалывают, не осознавая этого, — так складываются соотношения сил и судьбы.

— Я с радостью бы поговорил с вами о Древней Греции, но я мало знаю, в рамках обычной программы. Вас ведь это не интересует.

— Да не в этом дело, почему вы все время рассуждаете так, как будто греки все знали? Я занималась с моими друзьями летающими объектами, медитацией, ясновидением, параллельными мирами, теорией Гюрджиева, биополем, телекинезом. Разве это все вас не интересует?

Ты обязан мгновенно отреагировать, ты сейчас рискуешь превратиться в слушателя. Что это значит? Если противостоящие силы не сумели сладить с тобой сразу, они прибегнут именно к такому способу действий. Будь готов. И знай: последние десятилетия темные силы одерживали верх. Может быть, только от тебя сейчас зависит дальнейшее: что произойдет потом. Справишься ты с этим последним протуберанцем, прорвавшимся к тебе, или нет?

— Вы не хотите чашку чая?

— Нет. Вы не ответили на мой вопрос.

— А кофе?.. Я сейчас отвечу на все ваши вопросы.

— Кофе тоже нам не подходит. — Она слегка улыбнулась, но при этом ее лицо слегка перекосилось, что-то внутри нее самой сдвинулось и отразилось так, что я заметил. А я могу заметить даже движение астрального двойника, если он всего на миллиметр выходит наружу. Я молча встал. И оставил ее. Вернулся через пять минут с двумя чашками горячего шоколада. Она не смогла отказаться. Я начал отвечать. Первый период ее действия — час. Второй период еще час. Потом меняется знак воздействия космоса. Меняется зодиакальный символ. Меняется многое. Мне предстояло, по моей оценке, говорить еще час. Я говорил.

Все уверены, что правильно поступают, а что получается? Все действуют только во имя справедливости… Ты пересказываешь истории о неопознанных объектах, обходя острые углы, ты говоришь о биополе так, чтобы не возникало вопросов, которые она услышит в себе. Ты же говоришь с двумя существами сразу — с ней самой и с кем-то еще, кто невидимо, неощутимо для нее управляет сознание, волей. Ею управляет!

Помни, не зевай, будь внимателен. Расскажи ей все так, чтобы разбудить в ней ее саму. Разбудить! Расскажи о внешнем виде пришельцев, о том, как они копают океанское дно в поисках теллура, амброзии. Направь ее внимание по этому пути. Просыпается ли она?

— Это интересно. Я никогда не слышала этого от моих друзей, почему этого никто не знает?

— Ну, это не так уж интересно. Я чистосердечно рассказал вам все. Больше, клянусь, ничего не знаю.

— Это интересней, чем ваш рассказ о Древней Греции!

Стоп. Запомни этот момент. Мелочь. Деталь. Но за ней — простой факт. Она даже не очень отчетливо помнит, как сложился наш разговор. Знает сам предмет, так сказать. Но не более. Не более!

— О Греции и греках я рассказал вам тоже все, что знаю!

Ты позволяешь себе шутку в твоем духе. Она сего обстоятельства не замечает, воспринимает всерьез. Так ты получаешь еще одно доказательство. Время идет как на футбольном матче. Только между таймами нет перерыва. Новый всплеск.

— Я хочу встретиться с Вангой, чтобы поспорить. Она неправильно поступает, влияет на будущее. Вообще сейчас многие изменяют будущее, а для меня оно неотделимо от прошлого, все так связано, человек так не любит свою историю, а ведь все мы живем в одном доме, у нас общая ноосфера. И атмосфера одна на всех. Вы думали об этом?

Опять те модуляции ее голоса, которые вызывают сильнейшие подозрения. Ее увлекли в тот же, в мой поток времени и событий. Выражение лица меняется. Я должен отражать натиск. Я могу ей отвечать. Могу медлить, молчать. Спокойнее. Нужно подойти к окну. На улице начался дождь. Ты говоришь сразу и о погоде, и о ноосфере. Ты знаешь подлинную ноосферу, но говоришь о той, которая кажется тебе детской выдумкой. Говоришь, однако, всерьез, маскируясь. Пусть кончится дождь, тогда она сможет уйти. Ты добьешься этого через сорок минут. Она опять начинает монолог о ноосфере, восторженной и лишенной всякого смысла, как и сочинения об этой самой сфере. Ты слушаешь, не глядя в ее глаза. Она видит твой профиль. Твои реплики не проходят бесследно для нее. Ты ощущаешь, что энергия которая привела ее к тебе и управляет ею, на исходе.

Ты никогда не сможешь дать себе отчет, сколько мегаватт и мегабайт пряталось от твоих глаз в образе этой невысокой женщины с тонким недобрым лицом. Теперь ты уверен, ты знаешь… Величайшая из богинь должна была вмешаться. Она уведомила тебя. Исключительный случай, небывалый. Ты не сможешь даже представить, сколько энергии было скомпенсировано, нейтрализовано богами. Та часть, которая коснулась тебя, казалась обыденно-безобидной, даже бестолковой. Но это не так.

…Она прощается. Уходит. Ты садишься за стол. Сжимаешь виски ладонями. Болит голова. Откуда она взяла адрес? Нашла в справочнике Союза писателей? Как та гостья, говорившая об инопланетянах и связи с ними! Нет, та, кажется, узнала в справочном бюро. Какая разница… Спазмы, головная боль. Невыносимо это. Ты раздеваешься догола в комнате, и, когда направляешься под душ, тебя качает. Какая-то подвижная боль, это как если чужая сильная рука жмет голову. Прохладные струи успокаивают… Спазмы в горле. Горячие искры гаснут внутри тебя. Лучше. Много лучше! Разве что ты разбит и устал, как после рытья котлована или двухчасового прямого эфира на радио.

Лечь. Закрыть глаза. Запомнить, как это бывает. Ты можешь поскользнуться на ледышке, на апельсиновой корке, слечь из-за сотрясения мозга. Мелочь иногда страшнее аварии с паровым котлом, разорванным на куски.

«Это атака»

Разубеждая себя, я повторял: нет, я ошибался. Поистине дьявольский умысел: избрать оружием против меня хрупкую женщину, которая якобы путает Древнюю Грецию с Персией и Парфией, занималась оккультизмом, ясновидением, телекинезом и, кажется, телепортацией, а также всеми другими внематериальными дисциплинами.

Когда она уходила на лице ее была маска.

Я умею потом вызывать образ человека. Его уже нет рядом. Но ко мне приходит его образ, я вижу его подлинное лицо, читаю в нем ответы на мои вопросы. Он сам их произносит.

На этот раз усталость взяла верх. На второй и третий день после визита болела голова. Пил таблетки, выпрашивая из у знакомых. В наших аптеках давно уже не бывает, как известно, ни амидопирина, ни анальгина, ни цитрамона, ни даже марганцовки, бинтов и ваты.

Я готовился узнать, подтвердить и сделать ясным для себя смысл эпизода с женщиной. Богоматерь опередила меня. Так было нужно. Она передала мне восемнадцатого июля, что это действительно та самая женщина, которой я должен был остерегаться. В будущем мне не следует с ней встречаться (дословно: соприкасаться). У меня были и будут небольшие неприятности из-за нее. Но главная угроза миновала. Богоматерь сказала, что идет атака (дословно: происходит атака). Это я собственной персоной являюсь объектом нападения. Мне не надо закрывать на это глаза.

Как я понимаю, фрагменты встреч с контактерами, бегло описанные мной, выстраиваются в общую цепь событий. Имя им одно, общее: атака. Богоматерь не говорила этого раньше. И я понимаю ее. Мысль о таком повороте событий могла бы сказаться отрицательно. Ведь я безоружен. Кроме того, я работаю с полной отдачей сил. Я никогда раньше не мог бы даже представить себе, что за полтора месяца напишу около десяти авторских листов текста. Такого со мной не было. Это примерно моя полугодовая норма. Так был написан «Асгард». Объем этого документального романа, правда, больше десяти авторских листов, но я использовал старые заготовки.

Проверим баланс.

Я безоружен. Я не применяю даже заклинаний. Все силы я отдаю работе и уже ощущаю усталость, недаром же великая богиня постоянно предупреждает меня о неблагоприятных днях и необходимости отдыхать.

С их стороны. Неограниченные возможности. Профессионализм. Несомненное применение психотронного оружия и телепатических эффектов. Это не дамские разговорчики о ясновидении и телепатии. И уж, конечно, не случайность. Она как пластиковая кукла, но изнутри прорывалась вся эта начинка.

Подобно боксеру я был на ринге и в отличие от него не мог отвечать ударом на удар. За меня это делали, вероятно, боги. Но я не спрашивал об этом. Я должен был выстоять в любом случае. При мне был талисман и кольцо, подаренные Богоматерью. Она предупреждала меня, если это было необходимо.

Я мог быть не готов к встрече с женщиной. Мог не допустить мысли, что смертельная угроза персонифицирована на этот раз в ее образе. (Она раскачала бы меня, и тогда — конец. Прокол оболочки человеком высокого потенциала неотвратим, исход же летален.)

Я знал, что моя оболочка сейчас уязвима. Это уже не та сияющая сфера. Была тревожная зима, потом — всепоглощающая книга, вот эта. А я еще не отошел и от «Асгарда», который был закончен лишь в декабре, чуть более полугода назад.

Итог: баланс явно не мою пользу. Я надеялся сейчас только на Богоматерь и юного Гора. На Осириса. Два-три раза призывал Асгард с его асами.

Сейчас, когда я пишу эти строки, день восемнадцатого июля на исходе. Я узнал, что день этот неблагоприятен для богов. Это нечто новое. До сих пор думал, что тяжелые часы уготованы только для смертных.

Доходил до моего сознания и другой факт. Богоматерь сказала об атаке открыто не только для того, чтобы я был готов. Она могла бы каждый раз предупреждать, и не произнося этого слова. И вот — сказала! Она знает меня и знает людей, рожденных под теми же звездами, что и я, в тот же день зимы и в тот же час. Мы принимаем вызов, от кого бы он ни исходил. Мы отражаем удары, мы побеждаем зачастую без оружия. Опасность удесятеряет наши силы. Мы откликаемся на сигнал тревоги сразу, немедленно, как будто мы всю жизнь ждали и мечтали о нем. Мы вступаем в борьбу всегда и на любых условиях. Сама мысль о ней звучит как музыка, как магический призыв. В нем мы обретаем силы. Мы берсерки.

Ко мне действительно приходили силы. Божественные и космические потоки входили в мои чакры, раскрывали их, изгоняли усталость. Богоматерь направляла эти потоки. Только вот направить-то их можно лишь тогда, когда человек готов их воспринять. Я был готов. Сигнал к атаке был дан. Серебряный горн протрубил его устами прекрасной Исиды.

И все же поворот событий не мог не изумлять меня. Потому что я оказался пророком. В отношении себя самого. В восемьдесят пятом вышел мой роман «Чаша бурь». Я считал его фантастическим, как он того и заслуживает. Главный герой — Владимир Санин. Он становится наблюдателем, затем и участником невидимой другим людям борьбы между потомками атлантов и этрусков. Борьба эта ведется волновым оружием, которое рвет причинно-следственные связи, изменяет их, вызывает неожиданности, полные угроз и опасностей. Что же не поделили потомки атлантов и этрусков и откуда они взялись в наши дни? Когда-то тысячи лет назад, перед катастрофой, с неба явился сверкающий шар непонятного происхождения. Лучи, вышедшие из него, взяли гены людей, что-то еще и помогли воссоздать на пустынных планетах другой звездной системы обе цивилизации. Здесь же, на Земле, они погибли, достойнейшие этруски и не менее достойные атланты.

Много воды утекло с тех пор. Не одно поколение водяных мельниц сломалось и кануло в Лету, пока на нашей планете не появились вновь и атланты и этруски. Они прилетели с тех планет на кораблях, высадились, основали станции наблюдения. Но не только. Станции этрусков отправляли отсюда на далекую новую их родину, дубликаты памятников искусства и вообще земных вещей. Для музеев. А вот станции атлантов отправляли отсюда подлинники картин, керамики, монет, ювелирных изделий древних мастеров. Это одна из главных причин начавшейся борьбы, которая переросла в невидимую людям войну.

Поскольку главный герой — потомок этрусков (его отец был капитаном корабля, потерпевшего на Земле аварию еще до войны), он принимает участие в этой войне на стороне этрусков. Сами этруски этого не хотят. Но помимо их воли он — в центре событий. Этруски не могут дать ему оружия, как не могут ни те, ни другие посвятить в свои замыслы людей Земли. Война-невидимка не должна коснутся человеческих судеб. Тем не менее герой требует оружие. И получает талисман. Он защищает от нападения. Не более того. Но страшная в своей неотвратимости борьба продолжается. Она, кажется, идет уже в самой душе героя, и в голове его возникают образы. Один из них предвосхищает всю историю с коршуном и лебедью, сокровенный смысл которой мне удалось разгадать лишь годы спустя. Тем не менее я писал о состоянии Владимира Санина вот что (его же словами):

«Ключи Марии — это сокровенное, несказанное, ключи души; расставаться с ними нельзя. Борьба уже давно шла у последней черты — за ключи Марии! Трепетным зоревым светом зажигалось в памяти моей ушедшее, но темное крыло неведомой птицы настигало меня, и тревога сковывала. Заклиная прошлое, молясь отцу, сестре, Жене (ударение на первый слог), я снова переживал и надеялся, но в новом, грозовом свете мелькало предвестие беды — прошлое до боли остро отзывалось во мне стоголосым эхом. Даже ничем не омраченные дни и часы детства становились как бы чужими, не моими, они были невозвратимы, и когда черное крыло закрывало их, я даже чувствовал облегчение. Если же там осталась полузабытая боль — стократной вспышкой все повторялось снова и снова, и пытка эта была нескончаема, и я не мог ночами сомкнуть глаз.

А если приходил короткий лихорадочный сон, правой рукой, у самого сердца сжимал я до дрожи в пальцах невидимые ключи Марии, ключи от несказанного, невыразимого, сокровенного. И просыпался.

…Легче было забыться и забыть все. Но я боролся за прошлое. Только теперь я понял, что события, предшествовавшие этим грозным дням, лишь очертили контур пространства, в котором развернулась сейчас тайная борьба. В центре этого контура, словно тень в круге, был я сам с моим отчаянием, упрямством, с моей силой и слабостью. Зло и добро неотступно следовали за мной по пятам, они порой точно сливались, и лишь усилием воли отличал я полет черного крыла от парения светлого крыла, а тени крыльев бежали вместе, пересекая друг друга.»

С некоторыми поправками это передает и мое состояние. И дает ответ, почему я смог угадать это имя: Царевна лебедь. Все жило во мне до поры до времени, я наделил этим своего героя. Оказалось — со мной происходит то же. Но я вхожу в борьбу не с атлантами и не за этрусские древности. Ранг этой борьбы намного выше. Еще точнее: он самый высокий, последний.

Приведу вольное изложение одной из работ, посвященных «Авесте».

Состояние человека, его души есть печальное следствие того, что смешались две субстанции. Одна из них — Разум, Добро, Свет. Другая — Материя, Зло, Тьма. Три имени у каждой. Эти имена мы должны знать. Очень давно, в начале времен царством Света управлял Отец Величия, а царством Тьмы — Князь Тьмы. Князь Тьмы нарушил это равновесие. Его привлек блеск светлого царства. Опасаясь нападения, Отец Величия вызвал к жизни эманации света, несущие силы добра. Но силы света сначала были побеждены тьмой, растворены в ней. Произошло смешение. Главная тема всего последующего — освобождение эманаций, частиц света, воссоединение их с царством Света.

Веет ветер. Есть такое простое выражение в русском языке. Узнаем же правду: это тавтология. Потому что Вайу — имя бога, оно переводится как «ветер». А глагол «веять» одного с ним корня. Как и многое в русском, даже современном, одного корня с авестийским. Так же в ванском (урартийском) языке атсу-месяц привело к устойчивому сочетанию «ясный месяц», а другое слово, означающее «море», породило устойчивое «синее море», «море синее», которое закреплено, конечно же, смыслом.

Так вот даже ветер и бог ветра разделились, раздвоились подобно моему герою Владимиру Санину. В текстах авестийского круга есть злой Вайу (Вай) и благой Вайу. добрый и благой Вайу защищает праведных и сопровождает души умерших. Его злой двойник похож на демона смерти — дайва. Он вредит душам чем может.

Роль того же бога понимают и иначе:

«Вай, некогда бог ветра, который дует между небом и землей, стал теперь олицетворением промежуточного пространства между царством Света вверху и царством Тьмы внизу. Внутри этой безликой стихии происходит борьба между Светом и Тьмой… Вай стал местом смешения сил добра и зла».

Королева ос

Стежка ведет тебя в знакомые места. Свободный вечер. Ты по инерции продолжаешь думать о приглушенной и стертой временем связи древних с тонким миром. Приходит на ум недавняя публикация. Газета «Аль-Ахбар» сообщила изумительный факт: профессор Саид Мухаммед Сабет из Каира объявил, что в эпоху пирамид не только знали явление радиоактивности, но применяли его на практике гораздо лучше, чем порой сейчас, — более достойным образом. Можно говорить о радиационном секрете мумий фараонов. В непосредственной близости от них фотопленка нередко засвечивается. А приборы постоянно отмечают превышение фона опасных излучений. Выражение «лучи смерти» приобретает иной смысл. Они, эти лучи, оказываются естественными спутниками людей, уходящих в иной мир. Недаром, как ни пытались ученые воспроизвести бальзамирующие смеси, результаты у них хуже, чем у египетских мастеров своего дела.

Радиоактивность — ключ к астральному миру, так считали мудрейшие из современников фараонов. И оставили нам тому доказательство. Каирский профессор изучал фон рядом с мумифицированными некогда животными, сохранившимися с тех давних времен в музее зоопарка, и отметил: все, как обычно. Очевидно, животным, кошкам, обезьянам, крокодилам мудрецы далеких от нас эпох ключей к астральному миру не выдавали. Сохранность их мумий поэтому несравненно хуже.

Обжигающие составы, упоминаемые в надписи на одной из гробниц (где покоилось мумифицированное тело древнеегипетского врача), можно думать, и есть то самое средство, о котором ничего определенного сказать нельзя, кроме того, что оно, вероятней всего, радиоактивно.

…А солнце уже низко над водой, и отраженные лучи от легкой зыби слепят глаза. На этот раз стежка вывела тебя помимо сознания к низкому берегу с зеленым пригорком. Пока ты мысленно обсуждал с профессором полученные им результаты, тропа уперлась в этот пригорок.

Молодая женщина. Неподалеку — два парня. Ты проходишь мимо, бросаешь на траву пляжное полотенце, затем сумку. Падаешь на руки, приземляешься, отжимаешься несколько раз, стараясь изобразить из себя в присутствии красивой женщины атлета или хотя бы заканчивающего свою карьеру спортсмена. Тебе это удается. Тебе подарен рассеянный взгляд. Это допустимый для очаровательных дам знак внимания, известный до прихода турок в Византию, затем в Европу. Только паранджа свела на нет его смысл и значение.

Два лохматых парня между ней и тобой разрушают едва родившуюся иллюзию. Но ты имеешь право расхаживать по берегу, определять на глаз и на ощупь температуру воды, высоту прибрежной травы, а также высоту солнца на сегодняшнем небе. Заодно ты отмечаешь, что на ней антрацитово-черный купальник со спущенными бретельками (если я правильно называю по памяти эту деталь), рядом с ней — поразительной раскраски блузка, малиново-лазурная, и ты не прочь посоветовать ей накрыть ее газетой или листьями лопуха, чтобы она не выгорела. Тебе в голову приходит легкомысленная параллель, возможно по закону контраста: подобно быку на корриде ты боднул бы эту блузку. Два парня лепечут слова из заветного лексикона — им бы ты показал, как это делается, а потом съездил бы по физиономии.

На очереди, однако, новая глава, в повестке дня — отдых. Ты ни за что не осмелишься провести в жизнь даже сокращенный вариант пришедшей в голову идеи.

Временами ты продолжаешь воображаемую беседу с Саидом Мухаммедом Сабетом, выражаешь ему признательность за информацию, пусть даже она несколько преувеличена.

В каждой вещи есть две точки. Они магические. Одна — точка силы, другая — конца. Если попадают в первую — бетонный блок поднимается в воздух от прикосновения младенца. Если во вторую — он рассыпается. Найти их, разумеется, трудно: нет этикеток. Это относится к тебе. Но поймешь ты это после. Пока же легким прогулочным шагом, вполне доступным человеку в плавках, ты спешишь на аллею, чтобы справится о времени. Мимо нее, отметим ради справедливости.

И когда возвращаешься с аллеи, где много прохожих с наручными часами, ты замечаешь необыкновенное. Над ее головой кружит оса. Траектория ее полета — почти идеальна. Похожа на диадему. У нее сиреневые глаза, лицо и тело загорелые, волосы как у самой дорогой куклы. И кукольная же светло-желтая диадема. Нет предела деяниям Аллаха, сказал бы Саид Мухаммед Сабет, благословен совершеннейший из творцов!

Ты же ограничиваешься по ее адресу прозаическим замечанием, высказанным про себя: королева ос. И вслух:

— На вас напала оса!

— Она ручная.

Все. Ты промолчал, ты побежден. Не ожидал такого ответа.

По условиям предложенной тобой игры, ты должен сдаться на милость победительницы, королевы ос. Но ты медлишь. Правильно говорят мудрейшие из астрологов, что от людей, рожденных под знаком Водолея, не знаешь чего ожидать. Гаснет солнце среди предзакатных облаков. Меняется настроение. Приходит предвестие тревоги. Ты одеваешься, уходишь, потом возвращаешься, наблюдаешь за ней издалека, с той асфальтированной аллеи, где спрашивал который час. Ты снова уходишь с роковой аллеи — да украсит Аллах ее окрестность лучшими из созданий — но в другую сторону.

Ты испытываешь и облегчение, и досаду. Кто она, королева ос? Простой вопрос застрял в голове занозой, ты не можешь от него освободиться до самого метро. Только там, в вагоне, где тебя беспокоит скорость таяния двух стаканчиков с мороженым, упрятанных в сумку, ты вычеркиваешь его из своего сознания. Временно, заметим, что станет ясным из последующего.

Еще один разговор с дочерью

Приезжал в гости к ней, пробовал увлечь ее историей Троянской войны, участием в ней богов. Она окончила университет как раз в шестилетний период, прошедший со времени разговора об амброзии. Ольга не вспоминала о том разговоре. Мне удалось рассказать ей о Харрингее, одном художнике, с которым беседовал Мефистофель. Харрингей родился в Англии, в конце прошлого века, на страницах книги «Похищенная бацилла». Ее написал Герберт Уэллс. «Эта история известна мне со слов художника Р. М. Харрингея», — замечает писатель, легко и изящно делая вымышленного им героя ответственным за достоверность происшествия.

— Улавливаешь? — спрашиваю я дочь, раскрыв книгу, случайно оказавшуюся на полке на самом виду.

— Улавливаю. Изящно.

— Читала?

— Не помню. Кажется, нет. Вообще этот двухтомник раскрывала, что-то понравилось. Потом времени не было.

— Рассказать?

— Расскажи.

Пробегая глазами раскрытые страницы, я нахожу ответы на вопросы о той самой борьбе, которая у нашего порога. Но какая это борьба!.. Сначала должна победить душа. Все должно произойти в самом человеке. Ловлю ключевые фразы.

«Утром, часов около десяти, Харрингей пошел к себе в мастерскую взглянуть, нельзя ли что-нибудь сделать с головой, над которой он работал накануне. Это была голова итальянского шарманщика, и картина, как предполагал, но пока не решил окончательно художник, должна была называться «Страж».

Харрингей передавал мне все это с какой-то убедительной искренностью, и рассказ его показался мне правдивым».

Накануне Харрингей увидел в окно нищего, который просил подаяния. Его-то он и пригласил позировать. Выбор оказался опрометчивым. Утром он убедился, что получился самый обыкновенный портрет шарманщика. «У меня почему-то не выходят живые люди, что-то неладно с моим воображением».

— Так он рассуждает, понятно?

— Вполне. Где обещанный дьявол?

— А как ты представляешь себе его появление в мастерской художника?

— Никак.

— А если ему все-таки нужно появиться в мастерской художника во что бы то ни стало?

— Спроси тех, кто с ним знаком.

— Это уже ответ. Молодцом. Но все он проявляется, соблюдая в некотором роде правила приличия. Не вламывается в дверь мастерской, заметь. И вообще дверью не пользуется.

— Материализуется.

— Н-нет. Харрингей взял кисти, палитру, наложил коричневой краской пятнышко в углу рта, чуть тронул глаза и подбородок, и тут произошло… портрет улыбнулся ему.

— Тебе нужно было рассказать это мне десять лет назад.

— Извини, не успел, опоздал. Ты ведь тоже не нашла времени прочитать рассказ «Искушение Харрингея», не так ли?

— Так. Чем это кончилось?

— Тем, что Харрингей так и не стал гениальным художником.

— А как он мог им стать, если таланта нет?

— А как доктор Фауст получил молодость и в придачу Маргариту?

— Известно как.

— Лицо на портрете все больше напоминало знакомые черты того самого типа. Харрингей этого не хотел. Его рука сама водила кистью по холсту. Но когда ему показалось, что огненные глаза на холсте стали вращаться и злобно сверкать, он набрал красной краски и порыве гнева и отчаяния ударил кистью по портрету. «Дьявольский портрет закрыл глаза, досадливо сморщился и вытер рукой краску с лица!» Так написал Уэллс. Заметь, дьявол проявил самообладание. И произнес обращаясь к Харрингею: «Вы поступили, пожалуй, несколько опрометчиво». Теперь прочитай сама вот эту страницу. Дьявол хладнокровно убеждает Харрингея, что тот бездарен.

— Прочитала.

— А на следующей странице дьявол предлагает свои услуги. Обещает сделать Харрингея автором шедевра. Харрингей оборвал его: «Чушь, вы думаете, что я соглашусь погубить свою душу ради удовольствия написать замечательную картину, которую все равно разругают?» Терпение, дочь моя, осталась еще одна страница, вот она, прошу!

— Прочла. Все понятно. Дьявол предлагал два, потом три, потом пять шедевров за душу Харрингея.

— У тебя не сложилось впечатления, что Харрингей не сомневался, что это будут настоящие шедевры.

— Такое впечатление у меня сложилось. Он знал, что это будут шедевры.

— И все же отказался от предложения этого джентльмена с весьма сомнительной репутацией. А мог бы последовать примеру почтеннейшего доктора Фауста, не так ли?

— Так. Не захотел.

— Почему?

— Потому что все эти шедевры все равно бы разругали. Он предпочел закрасить портрет краской.

— Не краской. Ее как раз не хватило. Он бросился в будуар своей жены по коридору и вернулся через минуту с большой банкой эмали зеленоватого цвета, прихватив с собой с собой здоровенную кисть.

— Но это уже не так важно.

— Согласен. Ну, а если бы художник узнал, что все его шедевры не разругают, что они получат самую высокую оценку? Что тогда? Как бы поступил Харрингей?

— Не знаю.

— Нет гарантии, что критики уже не продали свою душу за неограниченное право ругать прежде всего шедевры. Тупиковая ситуация. Не она ли подсказала Харрингею выход: закрасить портрет?

— Просто порядочный человек…

— Это ответ!

— Как ты живешь?

— Нормально. Много читаю. Езжу купаться. Даже загораю.

— У тебя усталый вид. Чуть-чуть.

— Исправлюсь.

— Постарайся.

— Обещаю. Закончу одну работу и двину к морю.

— Много осталось?

— О нет. Успею поплавать в обычное для меня время, под знаком Весов.

— Как здоровье бабушки?

— Ничего.

— Ворчит?

— Не без этого.

— А готовишь ты сам?

— Конечно. И по собственным рецептам. Знаешь, что такое пельмени по-восточному?.. А яичница по-хеттски?

— Разве это ты придумал?

— Да. Но дал благозвучные названия, не вызывающие подозрений у моих нечастых гостей. А ты сама готовишь?

— Не-ет, мамочка.

— Привет мамочке, мне пора возвращаться к бабушке.

…В этот вечер произошло такое событие: я начал работать, поставив пишущую машинку на кухне, чтобы не мешать спать матери. Форточка была закрыта. В четвертом часу ночи возникло неприятное ощущение: вдруг зашевелились волосы. Не понимая, что могло случиться, я поднял руку, пригладил волосы, и тут же едва не вскрикнул. Палец обожгла резкая, острая боль. Взлетела огромная оса, села на полотенце и не двигалась, как будто у нее не осталось сил после того, как она всадила жало в мой палец с кольцом Богоматери. Боль не утихла. Я прошел в свою комнату, лег, отсасывая яд. Не помогало. Через четверть часа я снова устроился за машинкой. Ужаленный палец давал о себе знать, покраснел, в нем отдавался пульс, я даже не мог его сгибать.

Я сидел еще некоторое время, пытаясь отстучать назначенную самим для себя норму, но это не получилось. Лег, закрыл глаза, думал о внешне самых заурядных явлениях, которые могли обернуться… чем? Не знаю. Удар был явно смягчен: такая оса и сама по себе могла убить, так щедро наделила ее природа. Природа ли?.. Я оставил ее сидеть на полотенце — огромную, полосатую, неподвижную, как переводная картинка. Утром ее не оказалось.

Вспоминаю королеву ос

На следующий день я большим трудом снял кольцо, подаренное Божьей Матерью. Я боялся — и это казалось мне вполне возможным исходом, — что иначе я лишусь пальца. Он стал пунцово-красным, огромным, внутри него жил беспокойный огонь, и я не смог его согнуть даже с помощью пальцев другой руки. Он мешал, за машинкой был беспомощен.

Пробовал писать шариковой ручкой — не получалось.

Прошло два дня. Я мог шевелить пальцем, он стал сизым, огонь внутри утих. Я сел за машинку в урочный час. Едва я сделал несколько строк, как лентоводитель подскочил вверх вместе с лентой и замер. Эта металлическая ручонка отказалась работать. Остановилась она не в крайнем положении, а не доходя до него, так что верхушки буквы «б» и прописные буквы не пропечатывались на бумаге. Я стал раскачивать эту деталь, подталкивать ее, даже осторожно гнуть — безрезультатно. А если я опускал ее с силой, то после первого же удара по клавише она вставала на выбранное ей место, и ни туда, ни сюда. Казалось: вот-вот, еще немного, а не тут-то было! Я догадывался, что вышел из строя механизм, который приводил в движение эту ручонку с лентой. Но не хотел верить: мне пришлось бы везти машинку в мастерскую, чего я никогда не делал, и такой исход меня пугал потерей времени. Это неделя, соображал я. Потерять неделю?.. Ни за что. И я стал мастерить из медной полоски, оказавшейся дома, ограничитель, который бы поднял ленту еще чуть-чуть выше, так чтобы выходили прописные буквы.

Я гнул медь, осторожно заклинивал лентоводитель, примерял и опять гнул и вырезал некую фигуру. Она держалась в продолжение нескольких ударов. Что делать? Только раз в жизни разбирал я свою «Оптиму», как ни странно — в тот день, когда купил ее. Еще более странно, что и тогда из-за этого механизма. Было это шестнадцать лет назад. Отчетливо помню то соединение, куда я вставил отломанный от швейной иглы кусочек вместо выпавшего стерженька. Это могло произойти при перевозке на такси. Я взял толстое основание машинной иглы, и оно идеально подошло.

Все тогда получилось на одном дыхании, на вдохновении.

И я с ужасом думал, что теперь этого не смогу. Надо же! Ситуация повторилась через шестнадцать лет и в какие дни… Пришло в голову, что на моем пальце нет кольца и, значит, я не защищен от разных напастей. Из-за этого?..

Тогда у меня было под руками давно утерянное описание покупки. Я действовал как автомат. А теперь? Я даже не знал, как снимается каретка. Тогда я смог это выполнить — заглянув в текст. А сейчас? Я гонял каретку влево-вправо, руками отодвигая освобождающиеся скобки ее замка. Но когда я освобождал один, то другой защелкивался. Удивительно, что вылетело из головы: для съема каретки есть кнопки на корпусе.

Еще более удивительно, что я все-таки снял ее, не пользуясь этими кнопками.

У меня нет настольной лампы. Чтобы рассмотреть, что там внутри, я снял бра с пластмассовыми висюльками. Они немедленно рассыпались по столу, но я был доволен осмотром: задача мне по силам. Тот самый кусок иглы исчез, его не было ни там, ни на столе, нигде. Мне нужно повторить достижение шестнадцатилетней давности. Я нашел гвоздик, отломил шляпку, укоротив его, вставил его в место соединения двух рычажков. Вернул каретку на место, собрал висюльки бра и водворил его на стену. Так прошел час.

Я принялся за прерванную работу. Но едва снял одну написанную страницу, как история повторилась. Что за чертовщина? Я начал снова. Пытался поднять каретку без кнопок. На этот раз дело обстояло хуже. Не мог я снять каретку и все тут! Лоб стал мокрым, руки дрожали. Обессилев, я бросился ничком на постель и лежал не двигаясь, до ночи.

В два часа ночи что-то подтолкнуло меня. Я встал. Осмотрел палец. Он показался мне почти нормальным. Тогда я с нажимом одел кольцо с магическим рисунком. Вернулся к машинке. И увидел две круглые коричневые кнопки. Просто заглянул туда, куда следовало заглянуть сразу, — на заднюю сторону корпуса. Снял каретку. Снял бра. С легким звоном пластмассовый набор из шестнадцати фигурных элементов рассыпался на столе. Что же я увидел? Верхняя лапка не была соединена с нижней. Мой гвоздь выпал. Куда он исчез? Его не было, вот и все.

Я снова начал мастерить эту деталь. В одном месте слегка расплющил его. Если бы мне пришлось израсходовать все гвозди из металлической коробки в кухонном шкафу, я все равно не остановился бы.

Собрал все вместе. Стукнул. Пошло-поехало. Кажется, пронесло. Снял кольцо, снова одел. Палец теперь меня не пугал. Эпизод с королевой ос был закончен.

Как раз в один из двух дней, когда я не мог работать, приключилась еще одна история. Там же, в том же парке, ближайшем к моему дому. Куда можно попасть, выйдя на второй станции метро и пройдя по трем дорожкам, переходящим одна в другую (между ними песок детских площадок). И ни одного ни встречного, ни поперечного автомобиля!

Там я бродил до вечера, спускаясь в долину с ручьем, берущим начало из ключей и воды, сочащейся через плотину Химкинского водохранилища. По стежке, протоптанной по дну оврага, поднялся в лес, по аллеям добрался до прудов, обошел их, все шесть, включая два верхних, самых мелких. Настоящий туристский маршрут.

Смеркалось, добрался до немногим знакомого места, где среди кустов растет камыш. Это зарастающее болото, там рвал крапиву и лебеду, что приготовить дома салат по моему рецепту. Нужны еще рыбные консервы, майонез, яичный желток, лимонная кислота и подсолнечное масло. Через плечо привычно болталась черная сумка, я расстегнул «молнию» и сложил туда добычу.

Вернулся домой поздно, чуть ли ни около полуночи. Впрочем, для всех сов и для меня это нормальное время. Я готовлю себе сам. Нередко в такое вот затишье после работы.

Ощущал легкий привкус, какую-то горечь во рту, когда ел салат. Заметил, но не остановился. Листал книгу о структуре пространства. Может быть, это меня и подвело. Потому что утром ощущалась боль, началось головокружение. Меня даже качнуло у лифта — но делать было нечего, я должен был идти на встречу с киношниками (о начале переговоров я уже рассказывал). Едва отсидел с ними два часа. Вернулся разбитый, подумал, что отравился. Полез в сумку. Обнаружилось вот что: вместе с листьями лебеды и крапивы осталось нечто иное. Это были бледно-зеленые стебли неизвестного мне вида и происхождения. Самый первый сорванный мной пучок зелени застрял сбоку, смятый пляжным полотенцем, чтобы дать мне ответ. Что ж, я принял это к сведению.

Отравление. Такой диагноз я поставил. Грел молоко, пил его стаканами. Листал ту же книгу. День уже догорал. Стало лучше. Отчетливо помню мысль о полезности происшедшего. Интуиция? Не знаю. Это было нужно. Для чего? Тоже не знаю. Может, потому что со времени поисков амброзии я связываю с ядами не только угрозу для жизни, но и благотворное влияние на организм, помогающее ему обновляться.

Взял другую книгу. Меня по-прежнему интересовали другие миры и пространства. Я верил, что смогу самостоятельно открыть их. Шли годы, а этого до сих пор не случилось. Произошли, правда, другие события, превосходящие по важности все старые мои замыслы.

Но и тут есть связь. В этом все дело. Богиня являлась из другого мира и исчезала там же.

Что это за миры, существующие рядом с нами? Их нужно не только назвать, а и понять. Я уже писал о двенадцати пространствах, тридцати шести измерениях (по числу асов и ассирийских астральных духов). Как их разместить относительно нас, эти пространства?

Писали об искривлении нашего мира. Луч света изменят свой путь вблизи небесных тел, повинных в этом искривлении. Но куда прогибается вакуум? Если есть плоскость, скажем скатерть, то складки на ней размещены уже в ином, третьем измерении. Как же быть! Я задаю предельно наивные вопросы с точки зрения физиков, которые, однако же, не в состоянии на них ответить, и я неоднократно убеждался в этом. Один знакомый мне профессор, исчерпав запас слов и терминов (известных и мне), сделал несколько движений ладонью и пальцами — на этом его пояснения иссякали.

Похоже, поражала моя непонятливость, несообразительность.

— Ты писатель, ты знаком и с математикой, но пойми, речь идет о физике, где мало наглядных представлений… пойми! — И при этих словах мой постоянный собеседник начинал жестикулировать, жесты иллюстрировали его мысль об устройстве пространства.

Наш диалог начинался несколько раз и заканчивался примерно таким же образом. Чтобы не расстраивать его, я начал делать вид, что готов понять его.

Я знал, что не получу ответа. И не затем спрашивал. Зачем же? Мне очень хотелось понять, размышляют ли физики об этом? Читал статьи, книги, убеждался — нет, их не интересует.

Вдруг луч света в космической мгле. Реферат статьи Теодора Колуцы, поляка, имени которого почти никто не слышал. Он черным по белому написал, что гравитация в ненаблюдаемых нами измерениях, то есть в тех мирах, которые я искал, проявляется как электромагнитное излучение в нашем мире. Еще раз, чтобы стала ясной красота гипотезы: там это гравитация, тяжесть, здесь — она же вызывает электромагнетизм.

Вот соответствующая выписка: «Если дополнить наше пространство еще одной координатой, то в нем будет действовать лишь одно силовое поле — гравитация. Электромагнетизм — всего лишь часть этой четырехмерной гравитации, наблюдаемая нами из нашего трехмерного мира».

Поразительная формулировка. За ней была истина. Я точно играл с ней в прятки: истина ускользала, растворялась, я никак не мог дополнить формулу Колуцы, чтобы объяснить эффект луча богини, исходящего из ее ладони.

Ее луч здесь означал движение или притяжение там, в астральном мире. Но этого было мало. Должно было происходить нечто и в одном-двух измерениях наших, они должны быть охвачены тоже общим гравитационным всплеском. Иными словами — боги должны уметь составлять пространства из наличных во всем мире измерений, как мы складываем фигуры из спичек.

Но я знал и о разнице в проявлении электромагнетизма. Луч богини плотный, яркий, густой, он оставил золотой налет на моем кольце. Богиня проверяла рисунок на кольце этим лучом. И его не сравнишь с обычным. Знакомые нам пучки света другие, не такие.

Как приятно было ломать голову над проблемой божественного света, божественного луча! Еще неизвестно, согласился бы я в такие вот минуты получить сразу готовый ответ.

Жанна, расстроенная случаем с осой и моим отравлением, воскликнула, увидев ее 24 июля:

— Ему очень плохо! Зачем его атакуют? Что за испытание?

— Все будет хорошо, — ответила Богоматерь.

— Он просит восстановить дни работы в воскресение и понедельник, но изменить часы.

— Хорошо, — и Богоматерь сообщила новое время работы над книгой: в понедельник и в воскресение.

— А помогать будешь?

— Все будет как надо. Зелень не употреблять до 26 июля, и в этот день отдыхать!

26 июля Жанна услышала ее голос. Богоматерь отвечала на тревогу, на мысли Жанны.

— Не думай об этом. У него было много столкновений с силами. Все будет нормально.

Признание

Столкновения с силами. Слова богини относились к тем столкновениям, которые остались незамеченными. В самом деле, откуда мне знать, что произошло бы, если бы не подоспела поддержка. Оса могла, например, прорваться случайно. А их, поди, было с сотню. Правильны ли мои рассуждения? Помню ее сидящей на полотенце, застывшей, почти призрачной. Силы покинули ее. Она пробилась через невидимые глазу экраны, оболочки и поля. Столкновения с исходными силами не состоялось. Но их авангард все же вступил в действие.

Должен сделать важное признание. Так же обстояло дело и королевой магов. Я был бы обречен. Боги не смогли воспрепятствовать этой встрече. Она состоялась как часть моей судьбы, как рок и отражение кармы. Может быть, силы лишь перенесли время, чтобы ударить не после завершения работы, а раньше. Великая Исида, знающая все законы магии, предвидела не только встречу, но и ее тайное значение. Вот признание, которое я не обещал (?! сообщал): за несколько дней до появления королевы магов Исида дала мне очень короткий текст для защиты. Не буду его воспроизводить ни здесь, ни в дневнике встреч с великой богиней, потому что он может потерять силу.

Во время нашей встречи с той женщиной мне открылся тайный смысл события. Это подсказка. Прикрыв лицо раскрытой книгой, сделав вид, что я спешно должен прочитать нечто исключительное… я и в самом деле прочитал текст, сообщенный мне Исидой-Богоматерью. Две строки. Мои губы почти беззвучно шевелились, как если бы я про себя вчитывался в печатные строки. Но я наизусть помнил сказанное Исидой, подлинной королевой магии и богиней всех подлинных магов.

Оставалось проявить выдержку.

По той самой схеме развивались события дальше. Исида оградила меня от продолжения. Кроме кармических неизбежных случаев, усиленных, разумеется, теми же силами, могли быть организованы и другие, так сказать, незапрограммированные заранее. Забегая вперед скажу: их потом не было. Как и пообещала великая богиня.

…И в то же время схема работала и против Жанны.

Тот же почерк. Внешне случайность. До тривиальности простая. Почти анекдот из серии: «Будьте осторожны, вам на голову может свалиться кирпич!»

Едва ли не так и было. Она вошла в вагон метро. Ей нужно было сойти на следующей остановке. Стояла у дверей. Мужчина огромного роста, расталкивая всех, стал пробираться к выходу заранее. Над головой он поднял здоровенный рюкзак.

В тот момент, когда Жанна осудительно оглядела его, он почти рванулся к закрытой еще двери вагона. Створки разошлись почему то раньше, чем поезд остановился. Из его брезентового рюкзака упала трехчетвертная бутылка. Она попала в голову, выше виска. Жанна успела наклонить, немного отстраниться. Это была необычная бутылка, как я понимаю. Да, в ней было вино, но она была очень тяжелой.

У нее было такое впечатление, что этот сосуд придавил бы ее к земле после того, как пробил голову.

Получилось же вот что: бутылка почти скользнула по виску, при этом горлышко ее неожиданно откололось. Гигант успел-таки подхватить на лету еще полный сосуд без горлышка и исчезнуть в вестибюле, выскочив из вагона первым.

Сюжет в духе Булгакова. На этот раз, правда, вполне достоверный и объяснимый. Уже дома Жанне стало плохо. Мутило, кружилась голова. Это явные признаки легкого сотрясения мозга. Но она этого не знала. Вскоре все, к счастью, прошло. Я узнал о происходящем поздно вечером того же дня. Опасности уже можно было не бояться. Но какова схема!.. даже явное противодействие силам не смогло свести на нет этот удар. Его первоначальный заряд был рассчитан на смертельный исход, не иначе.

Когда Жанна приехала домой, ее мать лежала с компрессом, с забинтованной головой. Что произошло?

В тот же час, может быть, даже в ту же минуту она упала на острие ножа. Поскользнулась. Нож был в руке. Ее лицом прижало к нему. Лезвие рассекло переносицу, пройдя около глаза. Соседка поспешила на крик и помогла.

Что это было? Вот мое предположение: остаток удара был еще очень силен, опасен. Исиде пришлось разделить его на две части. Два случая вместо одного смертельного. Такова алгебра магии.

После каждого происшествия — и после этого тоже — поздно вечером в нашем дворе, где кусты и деревья, раздавались до поздней ночи дикие кошачьи вопли, визг. Это всерьез. Я должен был закладывать вату в уши, пока читал. Хотелось ворваться во двор с парой хороших булыжников. И я бы сделал это непременно… Что же остановило? Возникла отчетливая мысль: не ходи, там ты никого не найдешь — ни кошек, ни собак, ни других домашних животных. Я выражаю мысль по-своему. Тогда же она показалась мне короткой, резкой, как приказ. Почти без слов.

Я остался лежать на тахте под бра, перечитывая авестийские мифы. В одну минуту за окном все смолкло. До следующего раза.

Таковы внешне очень простые законы магии. Все наблюдаемое имеет глубинные причины, второй план, невидимый, иногда неощутимый. Разрушить этот план или слой иногда просто, а иногда невозможно.

Полезны были бы пояснение. Я думаю, что смерть Александра Вампилова, молодого сибирского писателя, является актом неосознанной симпатической магии. Один из его товарищей снимал его кинокамерой плывущим на лодке. Камеру он переворачивал, так что и лодка и сам Вампилов тоже переворачивались. Ему так нравилось. В этом-то все дело! В другой раз лодка с Вампиловым перевернулась в самом деле, а не в объективе кинокамеры. Это и есть симпатическая магия: подобное вызывается подобным. Не всегда. Скорее очень редко. Но бывает. Зависит от таланта и способностей исполнителей. В данном случае талант вне сомнений.

Но это второй, глубинный план или пласт. Каков же первый? А он самый что ни на есть очевидный, естественный: почти совсем затонувшее бревно-топляк пробило борт лодки. Отметим: без второго плана не бывает и первого. Главный закон подлинной магии: чудес не бывает, всегда можно найти естественную причину. Это и останавливает внимание на внешнем, первом уровне событий.

Для мага-аналитика мир видится иначе. К этой разновидности профессионалов я отношу и себя. Почти всегда мне удается найти глубинные пласты. Вся жизнь дуальна, двойственна (я повторяю, кажется, то, что писал, но это очень важно).

Мог бы привести много примеров. Но эта россыпь казалась бы подогнанной под концепцию. Ведь по любому поводу можно создать целую кунсткамеру для иллюстрации якобы универсального закона. Жизнь-то бесконечна в проявлениях и судьбах людей, неисчерпаема!

Я поступлю иначе.

Продолжу рассказ о моей поездке на Байкал, к тому месту, где погиб Вампилов. Это исток Ангары. Нас было несколько человек, в том числе покойный Владимир Тендряков и директор одного из центральных издательств журналист Тамара Шатунова. Шел восемьдесят четвертый год. Мы видели Шаманий камень у истока Ангары — там всегда шумит вода, это, по слухам, средоточие самых непонятных сил. Местный центр магических воздействий.

Со мной там было так: я потерял обратный авиабилет до Москвы. Обнаружилось это не просто в день нашего отлета, а за два часа. Билетов уже не было и в одной из касс.

Завораживающий внимание Шаманий камень словно требовал остаться. Он явно не хотел, чтобы я, после того как выведал здесь тайну гибели Вампилова, улетел. Допускаю, что это мое преувеличение. Но дальше… дальше! Тамара Шатунова, красивая женщина с магическим взглядом темных глаз, приглашает меня в машину и обещает благополучный исход в аэропорту, то есть посадку без билета. Фантастика. Но все сбывается. Она куда-то звонит, кто-то звонит в аэропорт, меня пускают в самолет, следующий дальним рейсом, без билета. Это еще не магия. Такое бывало.

Далее события развиваются уже по магическому сценарию. Самолет садится в промежуточном аэропорту. Там идет заправка, меняется кто-то из экипажа, появляется новая стюардесса. Хотя должна как будто остаться бы старая. Владимир Тендряков и Тамара Шатунова уходят из салона, оставив меня. Все пассажиры направляются на аэровокзал на три-четыре часа. На прощание Шатунова говорит мне:

— Володя, вам нельзя выходить из самолета. Ни за что! Вас не пустят обратно!

— Но и здесь мне оставаться нельзя! — возражаю я. — Меня удалят, это же грубейшее нарушение режима полета. И вообще.

— Останьтесь! — говорит она. — Быстро накройтесь с головой пальто, ясно?

У нее такой тон, что я верю. Просто. Детская хитрость. Как в игре, которую разучивают даже не в детском саду, а яслях. «Накройтесь с головой пальто!» Неплохо, а? Была весна, но в Иркутске держались еще морозы, и я взял с собой тулуп.

Когда они скрываются с Тендряковым из виду, я под тулупом начинаю понимать, что меня все равно увидят — первой уборщица, потом…

Увидят — ладно! Если бы я сидел открыто, и открыто же объяснил бы, что потерял билет, то мне почти ничего не грозило бы. А сейчас? Мне ведь не поверят, что я заснул. Зачем к тому же укрываться с головой зимним тулупом, если в салоне отключена вентиляция и не продохнуть? Игра на уровне детских яслей, думал я с досадой, но не смел, помня взгляд магических глаз, превратиться из огородного чучела снова в писателя.

Все эти люди, которые менялись, разговаривали, убирали, даже, как я слышал, рассказывали анекдоты, не тронули меня. Даже никто не спросил. Проходили мимо, как будто меня вообще не существовало, будто вместо меня сидел в кресле один тулуп. Так прошло три с лишним часа. Я замер. Стал частью кресла, необходимой деталью или узлом самолета. Они все ходили и ходили мимо меня, их было много. И никто не остановился, не указал на меня пальцем. А ведь на авиалиниях тогда был образцовый порядок, командно-административный. Так я понял, что магия похожа иногда на детскую игру.

Наши вернулись на исходе четвертого часа. Тендряков откинул мой тулуп:

— Жив?

Я кивнул.

— Держите, и сразу. Сразу! — Я принял из рук Тамары Шатуновой стакан с коньяком и через пять минут пришел в себя.

За бортом самолета остался Омск.

В моей голове сложилась в общих чертах та схема, о которой я рассказал.

Вспоминался рассказ Александра Куприна «Звезда Соломона». Скромный чиновник Иван Степанович Цвет, герой рассказа, с удовольствием разгадывает головоломки, шарады, ребусы. У него на это настоящий талант. После вечеринки с сослуживцами, наутро, появляется некий Мефодий Исаевич Тоффель. Представляется. Объясняет об имении, доставшемся Цвету в наследство от дяди. Недорого обещает устроить все дела.

В старом доме, полуразвалившемся от времени, наш герой попадает не то в редкостную библиотеку, не то в лабораторию алхимика, не то в мастерскую. Покойный дядя был магом и чернокнижником.

«Два предмета на ясеневом столе привлекли особенное внимание Цвета: небольшая, в фут длиною, черная палочка; один из концов ее обвивала несколько раз золотая змейка с рубиновыми глазами; а также шар величиною в крупное яблоко из литого мутного стекла или из полупрозрачного камня, похожего на нефрит, опал или сардоникс».

Книга, переплетенная в ярко-красный сафьян, приоткрывает Ивану Степановичу завесу над тысячелетней тайной. У самой книги непростая история, она сменила двух владельцев, пока не досталась покойному. Его рукой вписаны шифрованные строки. Вот шифр раскрыт. Случайно Цвет находит в книге рисунок звезды Соломона и маленькие квадратики с латинскими буквами. И еще одно важное достижение: он убеждается, что тринадцать квадратиков не пропускают свет. Из букв начертанных в них, в минуту вдохновения он складывает слово, дающее ему власть над многими вещами и людьми нашего мира.

Жаль, что не удастся воспроизвести весь процесс, всю таинственность совершенного. Этот волнующий поиск так убедительно описан в рассказе, что невольно веришь и даже пытаешься выделить главные этапы, чтобы сопоставить его с законами магии.

Необходимое исполнено — и все желания героя тоже начинают исполняться. Утром, отодвинув тяжелую занавеску, распахнув форточку, он мечтает о чашке чаю. Но как его достанешь в этой глуши, в заброшенном старом доме?

«Тотчас же сзади него скрипнула дверь. Он обернулся. В комнату входил вчерашний ветхий церковный сторож, с трудом неся перед собой маленький, пузатый, ярко начищенный самовар».

Церковный сторож, невесть как подоспевший в этот момент с самоваром, олицетворяет первое чудо. А вот еще одно:

«Иван Степанович вошел в вагон. Окно в купе было закрыто. Опуская его, Цвет заметил как раз напротив себя, в открытом окне стоявшего встречного поезда, в трех шагах расстояния, очаровательную женскую фигуру. Темный фон сзади нее мягко и рельефно, как на картинке, выделял нарядную весеннюю белую шляпку с розовыми цветами, светло-серое шелковое пальто, розовое, цветущее, нежное, прелестное лицо и огромный букет свежей, едва распустившейся, только этим утром сорванной сирени, который женщина держала обеими руками».

«Хоть бы один цветок мне!» — воскликнул Цвет про себя.

«И тотчас же прекрасная женщина с необыкновенной быстротой и с поразительной ловкостью бросила прямо в открытое окно Цвета букет».

«…Поезд проезжал совсем близко мимо строящейся церкви. На куполе ее колокольни, около самого креста, копошился, делая какую-то работу, человек… «А что, если упадет?» — мелькнуло в голове у Цвета, и он почувствовал противный холод под ложечкой. И тогда же он ясно увидел, что человек внезапно потерял опору и начинает беспомощно скользить вниз по выгнутому блестящему боку купола, судорожно цепляясь за гладкий металл. Еще момент — и он сорвется.

«Не надо, не надо!» — громко закричал Цвет и в ужасе закрыл лицо. Но тотчас же открыв их, выдохнул с радостным облегчением. Рабочий успел за что-то зацепиться, и теперь видно было, как он, лежа на куполе, держался обеими руками за веревку, идущую от основания креста».

После этого Цвет со стыдом и страхом размышляет о том, что было бы, если все человеческие желания обладали способностью мгновенно исполняться: мир охватило бы кровавое безумие.

«Пусть сейчас, в апреле месяце, на столике очутится арбуз!» — это одно из невинных пожеланий Цвета. Но арбуз не появился.

«Хочу, во-первых, чтобы немедленно зажегся свет. А во-вторых, хочу во что бы то ни стало духов «Ландыш».

В ту же минуту вошел проводник со свечкой на длинном шесте. Он зажег газ в круглом стеклянном фонаре…»

И тот же проводник протянул Ивану Степановичу флакон из-под духов с запахом ландышей. Кто-то забыл его.

Магия. Но в сферу ее включены только те явления, которые не нарушают законов природы. Арбуз в апреле отменяется! Отменяются или не так точно выполняются кое-какие другие желания героя.

Не все пожелания безобидны, но, однако, материализуются. Сцена на скачках, где Цвет делает ставку на лошадь Сатанеллу, убеждает в этом.

«Эта скачка была по своей неожиданности и нелепости единственной, какую только видели за всю свою жизнь поседелые на ипподроме знатоки и любители скакового спорта. Одного из двух общих фаворитов, негра Сципиона, лошадь сбросила на первом же повороте и при этом ударила ногой в голову. Несчастного полуживым унесли на носилках. Вслед за тем упал вместе с лошадью какой-то жокей в малиновом камзоле с зеленой лентой через плечо… Двое столкнулись друг с другом так жестоко, что не смогли продолжать скачку. У одного оказалась вывихнутой рука, а у другого сломалось ребро».

Сатанелла с жокеем Казум-Оглы выигрывает скачку. Желание исполнено. Деньги в кармане.

«Сколько еще несчастий причиню я всем вокруг себя. Что мне делать с собой? Кто научит меня?» — это мысли героя после скачек.

«Но о боге набожный Цвет почему-то в эту минуту не вспомнил» — это прямой ответ автора рассказа на «роковые» вопросы героя этого же рассказа.

«Цвет никому не хотел зла, но невольно причинял его на каждом шагу».

И еще одно горе терзало Цвета, сообщает Куприн. От него уплыло куда-то во тьму прошлое. Он не мог вспомнить его. И это его мучило. (Так и мы, современные люди, не можем вспомнить своего прошлого и даже не хотим этого сделать.)

А настоящее врывалось к разбогатевшему Цвету в кабинет всегда, когда он меньше всего этого желал. Его олицетворяет деловой секретарь. Вот соответствующая сцена:

«Немного времени спустя к нему вошел его личный секретарь, ставленник Тоффеля, низенький и плотный южанин, вертлявый, в черепаховом пенсне, стриженный так низко, что голова его казалась белым шаром с синими от бритья щеками, губами и подбородком. Он всем распоряжался, всеми понукал, был дерзок, высокомерен и шумлив и, в сущности, ничего не знал, не умел и не делал. Он хлопал Цвета по плечу, по животу и по спине и называл его «дорогой мой» и только на одного Тоффеля глядел такими же жадными, просящими, преданными глазами, какими Тоффель глядел на Цвета. Иван Степанович знал о нем очень немногое, а именно, что этого молодого и глупого наглеца звали Борисом Марковичем, что он вел свое происхождение из Одессы и был по убеждению сосьяль-демократ, о чем докладывал на дню по сто раз».

Тоффелю нужно слово, отгаданное Цветом. И Цвет простодушно дарит секрет. За это он удостаивается похвалы М. И. Тоффеля, овладевшего тайной звезды Соломона. Все исчезает как во сне: деньги, новые друзья и знакомые, великолепное общество, дорогие рестораны, приемы, которые устраивал Цвет. Он обретает душевный покой и прошлое, добровольно отрекшись от всего этого, как от мишуры.

Таков сюжет произведения Куприна.

Внимание привлекает магия. Ее писатель чувствует очень тонко. Чем обыденней явления, цепочка которых ведет к цели, тем большее мастерство достигнуто. Необычное в обычном. Это и есть главный, пожалуй, закон.

Одно из немногих исключений — сцена испарения личного секретаря Цвета, надоевшего ему до чертиков.

«И вдруг от нестерпимого, сразу хлынувшего гнева вся комната стала красной в его глазах. — А вы… — прошептал он с ненавистью, — вы сейчас же, вот как стоите здесь, исчезнете! И навсегда!

Секретарь не двинулся с места, но начал быстро бледнеть, линять, обесцвечиваться, сделался прозрачным, потом от него остался только мутный контур, а через две секунды этот призрак на самом деле исчез в виде легкого пара, поднявшегося кверху и растаявшего в воздухе».

Испарив одного лишь секретаря, Цвет не освобождается от магического сна.

Это освобождение приходит позднее. Прерванная жизнь вступает в свои права. Возвращается прошлое.

Этот рассказ о магии и демонических силах Куприн написал в 1917 году. По-моему, он стал прологом к «Мастеру и Маргарите» Булгакова.

Магическая медицина?

В конце мая 1989 года Ванга сказала своей племяннице, что видит рядом с собой красивую женщину в белом. Эта племянница, Красимира Стоянова, написала позднее книгу, которая называется: «Ванга: исповедь слепой ясновидящей». Я читал книгу весной 1991 года. Цитирую воспоминание о женщине, одетой во все белое:

«Смотреть на нее приятно, так как лицо ее одухотворенное и светлое, а одежда сверкает серебром. Никто, кроме тети, конечно, не видел этой женщины. Когда видение исчезло, Ванга сказала со вздохом:

— Я никогда не видела столько красоты, соединенной в одной человеческой фигуре. Даже когда была зрячей, не видела.

Когда служитель стал приглашать к Ванге посетителей, она разговаривала с ними удивительно умиротворенным, тихим и спокойным голосом. Есть, есть что-то в мире (или над миром), есть некое Божество, в любви к которому люди сумеют объединиться и прийти к всеобщему согласию. Скорее бы…»

Знает ли Ванга, кого она видела? Некое божество, о котором говорится в книге, это Богоматерь. Ее белое с серебром платье мне хорошо известно по описанию Жанны. Несколько раз, закрыв глаза, думая о ней, я различал удивительно статную фигуру в светлом наряде. Четче проступала серебряная отделка головной накидки и рукавов — на мгновение возникала вся она.

Другой эпизод из той же книги был мне тоже хорошо знаком, хотя все произошло с другим человеком.

«Писатель Леонид Леонов, о котором я уже упоминала, посетив однажды Вангу, приехал и вторично. Он решил записать все сказанное ей на магнитофон, чтобы потом расшифровать, перевести на русский язык и спокойно читать. Он не очень рассчитывал на помощь переводчика и сопровождающих его лиц, так как из прошлого опыта знал, что они запомнят из сказанного немного.

Зайдя к Ванге, Леонов сам наладил магнитофон, включил его на запись и попросил присутствующих даже не подходить к аппарату, чтобы случайно не испортить что-нибудь или не выключить его.

Ванга с большим вдохновением рассказывала Леонову о важнейших событиях, происходящих в Советском Союзе, о том, что ожидает страну в будущем. Писатель был очень доволен, но уже в гостинице едва не получил инфаркт. Лента оказалась чистой. Ни одного слова, сказанного Вангой, магнитофон не записал. Рассчитывая на запись, мы тоже слушали не очень внимательно. Помнится, я спросила у Ванги, можно ли прийти еще раз, но она сказала, что не может повторить сказанного. Момент был упущен.

Во втором случае двое посетителей, тоже писатели «крупного масштаба», внимательно слушали Вангу, поведавшую им много интересного, и не только слушали, но и записывали все сказанное на дорогой и очень хорошей аппаратуре. Но, когда они вернулись домой и проверили запись, то оказалось, что вместо слов Ванги записаны народные песни и хор. Это тем более удивительно, что во время их визита в комнате не было ни другого магнитофона, ни включенного радио».

Конечно, замечает дальше Красимира Стоянова, существуют магнитозаписи высказываний Ванги, есть даже фильм о ней, но сама Ванга не одобряет ни записей, ни съемок. Техника не может передать главного, считает Ванга. А главное — это суть ее дара, странного и необъяснимого.

Я привел выдержки из книги, чтобы подтвердить: знаю это.

Когда-то Жанна пыталась прятать магнитофон под постель, чтобы записать голос Богоматери. Все она делала правильно, вот только ни словечка потом нельзя было разобрать. Магнитофон был вполне исправен, но когда она переключала на воспроизведение, то вместо голоса Богоматери слышалось неясное журчание воды. С моей авестийской подготовкой нетрудно провести параллель между журчанием реки на перекате и голосом Анахиты, богини священных вод. Пытался догадаться, что происходит: перестановка звуков, замена их? Задача мне не по силам. В самой ее постановке кроется секрет, мне неизвестный: боги и люди, подобные Ванге, пользующиеся их покровительством, владеют временем и при желании действительно могут поменять звуки местами, так что запись будет похожа на звон ручья и на выступление хора. Но что происходит на самом деле, я не знаю.

Жанна хотела снова провести этот эксперимент с магнитофоном, но я отговорил ее.

Я говорил с писателем Леонидом Леоновым о Ванге. И услышал от него то, чего не нашел в книге Красимиры Стояновой. Разговор состоялся еще задолго до выхода ее в свет, на квартире писателя.

Леонид Леонов показал мне коричневое пятно на полу комнаты, спросил:

— Ка вы думаете, Володенька, что это?

— Не знаю, — сказал я после паузы.

— Это место выгорело, чуть не случился пожар от электроприбора. И представьте, Ванга предупредила меня об опасности.

— Может быть, поэтому ничего трагического не произошло?

— Может быть.

Это было в восемьдесят третьем году, в мае. Летом того же года я был на даче у писателя в Переделкине. Помню веранду с цветами. Там было много кактусов. На участке — бассейн, отделанный камнем. Воды там, наверное, чуть выше колена. Возможно, это был фонтан, я не уточнял. Я подошел и стал оттаскивать широкую тяжелую доску, одним концом упавшую на дно, а другим опиравшуюся на камень.

— Что вы делаете, Володенька! — услышал я за спиной голос Леонова. Оставьте эту доску, по ней белки к воде бегают, когда им хочется пить.

История нашего знакомства необычна. В семьдесят шестом я послал писателю мою книгу. Мы ни разу нигде не встречались, не переписывались, я даже не слышал его голоса по радио. В следующем году, в мае состоялся семинар молодых писателей в доме отдыха «Березки». Леонид Леонов сидел в президиуме, я в зале. Спускаясь на перерыв по лестнице со второго этажа, я остановился с кем-то из знакомых, тоже молодых, на площадке. В эту минуту там появился Леонов. Увидев меня, он остановился, сказал:

— А ведь я вас знаю!

Потом я решал вот такую задачу: неужели он запомнил меня по фотографии в книге, которую я ему выслал? Она такая неважнецкая, что я готов был бы скорее допустить, что старый писатель узнал меня без нее, как типаж одного из своих произведений. Там же, в этом доме отдыха, мы сфотографировались. Один из снимков был опубликован.

Я перечитываю книгу о Ванге, вникаю в смысл ее замечания, что зря-де Леонов подарил филодендрон Союзу писателей. Филодендрон стоял у него дома. Ванга как будто воочию видела его огромный сад, сказала, что завидует ему. Воспринимаю это скорее как вежливость. Сад не так огромен. Я не рассмотрел в нем ничего из ряда вон выходящего.

Мне остается, пользуясь случаем, привести пример собственной прозорливости писателя, его ясновидения. Сразу после памятных нам мер по борьбе с алкоголизмом, во второй половине восьмидесятых, я встретил его на улице. Леонов быстрой походкой шел по бульвару. Мы поздоровались, разговорились. Я спросил его мнение об упомянутых мер, напомнил, что раньше уже делали это, но намного умнее, вместо того, чтобы повышать цены на водку, увеличивали производство пива, вина, лимонада разных марок.

— Я помню это, — сказал Леонов.

— Это было примерно в семьдесят втором. Как вы думаете, чем кончится на этот раз?

— Поймите, Володенька, это горит торф. А они с огнетушителями… Нужно душу лечить. В этом причина.

Я проводил его до дома. Обратил внимание на его запыленные ботинки. Наверное, он прошел не меньше двух километров. Он сказал, что часто гуляет по Москве.

В семьдесят седьмом, когда Леонид Леонов неожиданно узнал меня на семинаре, я побывал в Болгарии. Тогда я впервые услышал о Ванге от Димитра Пеева, редактора еженедельника «Орбита». Но слова так мало значат сами по себе… Я узнал, что попасть к ней трудно и предпочел полететь из Софии в Варну. Там были несколько удивительных дней. Синее море, и золотые пески, давшие имя курорту. Солнце и цветущий персик, простор, огромные чайки гларусы, выхватывавшие хлеб прямо из рук. Красные черепичные крыши Варны служат отметкой времени.

Постепенно, почти выпрыгивая из этого трехмерного пространства, ставшего плоским и тесным, я приближался к магическому плану. Я ощущал действие его законов, живо интересовался практическими результатами. Чудес не бывает — вот главный закон всех магических пространств. Любое явление двойственно. Если на поверхности проявляется волшебство, то нужно искать глубинные реальные причины. Если цепь событий проста и очевидна — за ней нередко кроется необыкновенное. Необычное в обычном. Два мира, взаимодействуя, создают удивительные сочетания и связи.

В своей книге о Ванге К. Стоянова описывает такой случай. Пришел молодой экскаваторщик, работавший на осушении болота, в грязи и зловонной жиже. Он оцарапал колено. С виду обычная ранка слегка загноилась, но постепенно вся нога отекла и даже стала чернеть. Врачи готовились к ампутации. Тогда-то парень и пришел к Ванге. Ясновидящая посоветовала ему поймать лягушку, желательно в том самом болоте, где он работал и оцарапал колено, содрать с нее кожу и эту кожу приложить к ранке.

Его родители сделали так, как сказала ясновидящая. Боль в ноге утихла, измученный юноша заснул сразу на двое суток, а когда проснулся, под лягушачьей кожей образовался большой, но уже обычный нарыв. Нога была не в таком безнадежном состоянии, как раньше. Через неделю все прошло.

Как раскрыть влияние астрального мира в таких вот случаях? В том, что это влияние налицо, у меня нет сомнений. Но сначала выслушаем автора книги.

«Лечение, предложенное в тот раз Вангой, меня очень удивило, но позднее я прочитала, что в коже лягушек имеются такие вещества, которые нейтрализуют даже змеиный яд. Так что, может быть, ничего страшного в этом «рецепте» нет, просто он неизвестен официальной медицине».

Не думаю, что разгадку следует искать, перечисляя вещества, содержащиеся в коже лягушек. Тем более что содержится их там не так уж много. В аптеках подобных веществ можно найти гораздо больше, но дело не в них. Рецепт Ванги — магический. Чтобы в этом убедиться, я еще раз прочитал книгу о ней и нашел вот это место, записанное со слов Димитра Гайгурова, племянника ясновидящей:

«Однажды поздно ночью из села Коларово пришел мой приятель Б.П. Да не сам пришел, а его привел брат. Мой приятель внезапно лишился рассудка. Он схватил топор и начал нападать на своих близких. Причем так разбушевался, что братья вынуждены связать его. Изменился приятель неузнаваемо. Я разбудил тетю и спросил, как быть. Она сразу же сказала: «Купите новый глиняный кувшин, наполните его водой из ближайшей реки и облейте больного трижды. Затем бросьте кувшин на камни, чтобы разбился на мелкие осколки. Ни в коем случае не оборачивайтесь на звук разбившегося кувшина».

Хотя и было очень неудобно, мы разбудили гончара, который жил по соседству с нами. Он был озадачен странным ночным посещением, но дал нам глиняный кувшин.

Река в Петриче протекает через центр города, а наш дом стоит на ее высоком берегу. Мы спустились к реке и сделали так, как велела тетя. Я благодарен темноте и позднему часу, так как наше «священнодействие» у реки любому показалось бы подозрительным. Но самое удивительное состоит в том, что приятель мой пришел в чувство, всю ночь крепко спал, а наутро проснулся нормальным человеком. О своих буйных выходках ничего не помнил».

Если пойдем по прежнему пути и будем прикидывать, какие вещества содержит речная вода и новый глиняный кувшин, то вряд ли выберемся из тупика. Ну, а предостережение не оборачиваться ни в коем случае на звук разбившегося кувшина ясности отнюдь не добавляет, так же как и строгое предписание разбить покупку в мелкие кусочки о камни. Что это? Использование законов физики? Или, может быть, химии? О нет, тема далека от всего этого.

Магические действия и предписания нельзя понять, обращаясь к химическим формулам. Бессмысленно было бы искать в учебнике или монографии узор, начертанный на моем кольце. Точно так же ни один физико-химический и фармацевтический справочник не отметит и никаких веществ в обычной речной воде, которые мгновенно исцеляли от помешательства.

В обоих случаях нужно искать не химические соединения, а магическую суть обычных с виду явлений.

Случай помог мне убедится в этом. Приключилось со мной примерно то же, что с молодым экскаваторщиком из Болгарии. Начало прошло незамеченным. Потом обнаружилась небольшая ранка и вокруг нее посинение. Выше колена. Что это? С какого дня началось? Ответить я не мог. Стал присматриваться. Это было похоже на большой синяк, плотный, без нарыва, хотя иногда мне казалось, что вот-вот он появится и все пойдет как обычно. Прошел месяц. Я встревожился. Если бы сказали об операции или даже ампутации, я не стал бы возражать, потому что не знал, чем обернется это дальше.

Тревога усиливалась, когда я наблюдал постепенное увеличение день ото дня этой синей опухоли без нарыва.

Ну, спрашивал я себя, как на этот раз проявится изобретательность человека, изучавшего теоретическую магию?

Я начал разбор магических рецептов. Составил схемы их действия. Оно основано на формировании астрального вихря или, по крайней мере, астрального явления. Эмоции, желание, воля изменяют тонкий мир. Он устроен иначе, чем наш. Там силой мысли можно подбросить вверх валун, перелететь с места на место подобно птице, вызвать к жизни источник воды в отвесной каменной стене. Если, конечно, знать определенный свод правил, законов.

Некоторые действия в нашем пространстве отражаются там, переносятся туда, но трансформируются, изменяются до неузнаваемости. Особенно относится сказанное к области биоэнергии, эмоциональных всплесков ощущений. Отдельные виды животных, как ни странно, ближе к тонкому миру и теснее связаны с ним, чем человек. В рецепте Ванги используется лягушка. Она выбрана не случайно. Именно лягушки чаще всего встречаются в прописях алхимиков и магов, подметивших особенности некоторых рептилий и земноводных. Секреты идут из глубокой древности. Они иногда искажены до неузнаваемости, дополнены, перепутаны с другими, но в них все же удается рассмотреть главное — связь с тонким миром.

Формируя астральный вихрь, маг надеется на дальнейшее его возвращение в наше пространство и воздействие в нужном направлении, на выбранный объект или субъект. Черная магия нередко приводит к воздействию астрального вихря на самих кудесников — даже убивает их, не находя жертвы. Впрочем, бывают случаи, когда жертва найдена и та самая, которую определили маги, но тем не менее вихрь выходит из-под контроля и все же возвращается к тем, кто задумал зло. Они гибнут.

Астральные вихри, рожденные с участие лягушек, одни из самых активных. Но я не смог бы убить лягушку, тем более содрать с нее кожу. Есть практические методы магии, которые трудно отнести к той или иной ее разновидности белой или черной. Даже если бы мое положение стало очень тяжелым, я не рискнул бы применить метод Ванги. При определенных обстоятельствах он относится к черной магии, это зависит от окружения, от людей, даже от причины недуга. Решение Ванги было оправданным, она прекрасно разбирается в обстоятельствах, которые я могу лишь бегло упомянуть. Но в моем случае… Богиня запретила мне заниматься черной магией. Однако и в белой магии нередко есть элемент черной. Я должен был отыскать другой способ, мне, похоже, было противопоказано убивать животных для своих личных нужд. Интуиция давала такой ответ.

Я пошел по пути изучения другого материала. Замороженную рыбу и кальмаров мы видим на прилавках магазинов. Кое-что их таких продуктов моря несет знак астральной энергии. Например, креветки. Или даже одни их панцири. Я пришел к идее настойки с использованием именно таких, готовых уже к употреблению даров моря.

Это отняло у меня несколько дней.

Сейчас в памяти моей остался только результат. Но тогда я испытывал и сомнения, и растущую тревогу, и во мне, как всегда, происходила изнурявшая борьба, словно я задался целью еще и выслушать незримых оппонентов, критикующих меня за мистику.

Так вот, результат был положительным. Всего три дня я использовал компресс с магической настойкой. На четвертый день не осталось почти никаких следов: ни опухоли, ни посинения. Все прошло. Я благодарил Вангу, древних мудрецов, сохранивших крупицы знаний и пытавшихся передать их нам, в наши небрежные руки.

Но я до сих пор не знаю, во всех ли случаях помогают описанные приемы лечения или нет. Может быть, есть особые, астральные недуги, требующие астрального же вмешательства. Тема неисчерпаемая, непростая: из этого может вырасти магическая медицина. Мечтаю о ней.

Техника богов

Это магическая, волшебная техника. Мгновенно, стоит лишь богине поднять правую руку, под ее ладонью возникает образ любого из живущих на Земле людей. Это внутренний образ, как отмечалось, слепок души человека и его характера. Но тот же образ постоянно проглядывает во внешности. Думаю, еще проще богам увидеть эту внешность, обычный портрет. Я ни разу не спрашивал богиню о технике богов. Некоторые представления о ней дают ее реплики.

Так, однажды, еще осенью, когда я не вел регулярных записей бесед с ней, она назвала скорость перемещения в пространстве — 235 километров в секунду. Этот полет в космосе — без каких-либо летательных приспособлений и аппаратов. Они не нужны богам и богиням. Я пробовал сначала принять эту цифру как ускорение, то есть как скорость в первую секунду полета с последующим ее нарастанием в арифметической прогрессии. Получалось, что полет, например, к Солнцу мог занимать всего лишь несколько минут.

Второй подход — считать скорость постоянной. Тогда требуется большее время. Нужно многократно увеличить минуты полета.

Жанна спросила однажды:

— Ты спешишь? Полетишь сейчас?

Богиня не стала объяснять. Она приложила правую руку к глазам, как всегда это делала; как бы отстраняясь, затем отвела эту руку и исчезла. Возникло видение. Жанне виделась богиня (она в этот раз была в белом платье отделанном серебром). Богородица летела, платье развевалось. Это очень похоже на полет птицы или бабочки. Перед ней всплыл образ темной овальной или круглой зоны — в этом круге летящая богиня точно растворилась.

Не могу дать никакого удовлетворительного с нашей точки зрения объяснения таким полетам. Думаю, что это магический полет. За ним можно найти второй план иной реальности, который вдруг оказался бы нам более привычным. Но мне не удалось найти этот глубинный план. Я воспринимал лишь внешние явления — полет великой богини к темной зоне. Не берусь судить и об этой зоне. Конечная эта цель состоявшегося в тот день полета или некий этап его? Допускаю и то и другое. Во втором случае эта зона могла оказаться переходной, ведущей в иное пространство.

Я приблизился в рассуждениях к главному, к другому пространству. (В «Асгарде» я писал — напомню — о двенадцати пространствах нашей Вселенной, то есть о тридцати шести измерениях.)

Может быть, это преувеличение и мой расчет неверен? Достаточно получить доступ всего в одно дополнительное трехмерное пространство, чтобы наблюдать несчетное множество чудес. В нем можно внезапно исчезать, как делает это богиня. Из него можно возникать в любой точке атмосферы или земной поверхности, скрытно перемещаться подобно глубоководной рыбе или мифической сирене. Нужны ли богам иные измерения, помимо шести только что упомянутых? Да и существуют ли они, право?

Существуют. В одной из последних перед завершением работы над книгой бесед великая богиня обмолвилась, что семь измерений отделяют ее от города богов. Это чуть больше двух обычных пространств. Не исключено, что время там тоже свое, и тогда оно играет роль седьмой координаты. Но это уже не так существенно. Мне было очень интересно это услышать. Получалось, что не одно, не два, а несколько пространств даже в Солнечной системе (Богоматерь сказала в тот раз, что боги находятся в нашей звездной системе).

Мир устроен не так, как думают физики!

Возвращаясь к полетам богов, обращаю внимание на вероятное совмещение обоих способов перемещения в космосе — это сначала полет с указанной скоростью (ускорением), позднее — переход в другие измерения. Но не исключено, что богиня сообщила и общую, среднюю скорость с учетом обеих форм передвижений.

Очень ли совершенны «технические» достижения неба в других сферах деятельности? Безусловно. Непредставимо совершенны.

Луч астрального света исходит из ладони великой богини. Знания готовы к мгновенному использованию. Фокусы, которые демонстрируют инопланетные экипажи, высаживающиеся на Земле, лишь слабая тень того, о чем речь.

Я наблюдал нечто совсем незатейливое, но поучительное.

После эпизода с бутылкой пива я налил в как-то в небольшую чашку забродивший сок облепихи: решил использовать его для улучшения качества жаркого вместо лимона.

На дне чашки осталось немного сока. Я машинально глотнул его. Через некоторое время явственно почувствовал, как слева к голове моей приблизилась чужая горячая ладонь. Эта невидимая рука предупреждала меня: алкоголь враг! Я встрепенулся, рука удалилась. Все произошло автоматически. Если угодно, это техника богов. Она сама собой помогала мне, предупреждала, предостерегала.

Невидимая рука. От нее ощущалось тепло — электрическое, с искрами. Голова после этого как-то просветлела. Я занялся вычислениями. Налил в чашку столько же воды, сколько в ней оставалось сока. Мензуркой с делениями измерил объем. Крепость я знал достаточно точно. Предельная цифра — десять градусов. Малиновое вино крепче, вишневое — тоже.

Результат измерений и вычислений — невидимый прибор богов сработал на количество алкоголя, которое содержится в пяти граммах водки. Это, разумеется, не прибор. А действует на космическом расстоянии.

Если это так, рассуждал я, то существенно меньшее количество алкоголя не будет отмечено вовсе. Есть же разумный предел, некоторые доли градуса наличествуют даже в кефире. Зачем же автоматической системе богов отмечать этот мизер?

Я попробовал всего несколько капель. И что же? Никакой ладони, стало даже скучновато. Но я достиг не предела чувствительности «технических» устройств, созданных на небе, а предела практической целесообразности их применения. Невидимая рука не вмешивалась. Доли грамма алкоголя не учитывались. Ни малейших сомнений: если бы на расстоянии трех миллионов километров это все же нужно было бы сделать, никаких проблем не возникло бы — они нащупали бы и одну единственную молекулу, а если нужно — и будущую молекулу, до которой еще не дошла очередь в самом процессе брожения.

На мой взгляд, эти примеры дают некоторое представление о самых простых сферах и явлениях, которые боги свободно контролируют. Но мне кажется, что наши понятия тут не применимы. У них все получается иначе, действительно автоматически, тогда как наши автоматы — лишь пародия на небесную технику.

Как жаль, что я ничего не могу сообщить о тех экстремальных ситуациях, когда выясняются истинные, предельные возможности того, что создано богами.

Позволю себе гипотезу: во всех смежных с нами пространствах есть особые линии связи и передачи образов, даже вещества на огромные расстояния. Невидимые для нас миры изменены гением богов.

Что будет потом?

О великой богине составлены различные, иногда взаимоисключающие редакции мифов. Древние оставили нам легенды, в которых, вероятно, выдумок даже больше, чем правды. Это одно из проявлений свободы воли, дарованной человеку творцом.

Передо мной стояла задача рассказать правду о великой богине, и, надеюсь, я это сделал с ее помощью.

— Ты хоть понимаешь, что разговариваешь с живой Афродитой, прекраснейшей из богинь? — С таким вопросом я обратился к Жанне.

— А ты понимаешь, что пишешь книгу о ней? — ответила она и добавила: Интересно, поймут ли люди, что это и Рожанна, и Афродита, и Анахита, И Багбарту, и Исида одновременно, и она же Богоматерь для многих народов, Богородица, Дева Мария… как ты думаешь?

— Думаю, поймут, но не сразу. Должно пройти время.

— Ты понял это быстро, даже отгадал имена. Она же Царевна Лебедь, подумать только!.. Я, кажется, видела один раз белые крылья за ее плечами, они едва различались. Как тебе удалось отгадать имена?

— Во-первых, имя Исида оставалось для меня загадкой. Она сама сказала. Во-вторых, я рожден под знаком Водолея. Обязан угадывать. Должен был узнать в ней Царевну Лебедь и Птицу Матерь Сва, да и других богинь тоже.

— И книгу ты был обязан написать.

— Да. Думала ли ты когда-нибудь, что будет написана правда о богах, о богине… об этой богине со всеми ее именами и посвященными ей томами мифов, с «Илиадой» Гомера и «Теогонией» Гесиода, с папирусами и фолиантами комментариев и тысячелетиями традиций? Извини за книжный стиль моего вопроса, но ведь я спрашиваю для книги.

— Нет. Не смогла бы и представить этого.

— Я тоже… Раньше одна легенда спорила с другой, и вера с верой тоже. В суровую эру Рыб инакомыслие подавлялось силой. Свободу воли каждый осуществлял на свой манер. Как ты думаешь… вот узнают правду. Она что же, отменит прошлое?

— Наверное, нет.

— Отменить прошлое все равно, что отменить человека. Будет не так. Все останется на своих местах, книги, памятники веры. Это история человека. И отражение истории богов в творениях человека. И это искусство. Сердцевина его, исток. Вечные вопросы остаются.

— Все остается?

— Да. Но и меняет свой оттенок, чем дальше тем больше. Трудно объяснить. Но ведь и сказки не отменяются знанием! Наоборот, в них находят поразительные открытия. Даже в сказке о золотом яблочке, катающемся по серебряному блюдечку, которое показывает герою далекие земли и города, можно найти… что?

— Голубой экран телевизора, так?

— А разве телевидение отменило сказку? Эту самую? Нет же, сказка от этого выиграла, еще интересней докапываться, как это наши предки смогли предвидеть такое? Может быть, и вправду у них был не телевизор даже, а другой, более совершенный и портативный прибор на основе магии, например? Или это отражение техники самих богов? Кто знает…

— Уверена, что это техника богов. Раньше люди были ближе к ним, богиня говорила. Раз так, люди кое-что знали такое, чего мы не знаем.

— И этот вопрос остается. Думаю, ценность всех мифов, легенд, сказаний даже повышается после той правды, которая будет сообщена человеку во «Встречах с Богоматерью».

— Это что, такое название у книги?

— Да.

— И все же книга о новой вере.

— Нет, о вере обновленной с помощью знания. Это и вера и знание одновременно. Трудно было раньше такое представить, но виноват сам человек. Знание и вера отталкивали друг друга.

— Ты уверен, что все правильно написал?

— Жанна, этот вопрос я хотел задать тебе и богине. Все ли правильно написано? Теперь выслушай меня. Я не хотел революции, их было много, но они ничего по существу не изменяли. Демократия может быть хуже диктатуры, что отмечал еще Нострадамус, предсказывая нам это. И наоборот. Революционеры сулили рай на Земле, а создавали тюрьмы и лагеря и всегда именем демократии и свободы, они же дарили землю, но она в конце концов окончательно была отобрана у тех, кто ее обрабатывает, они провозглашали идеалы, а дали догмы, нищету и голод. Так устроен человек. Он не может предвидеть результаты своих действий, и никогда не научится, он не может даже мыслить. Уверен в этом. А если он отдаляется от богов, которые дали цивилизации все, что мы имеем, то участь и пастырей и стада решена. Повторяю, я не хотел ломки, не хотел учить людей и звать их к чему бы то ни было. Мое дело — сказать правду о богах. Я должен был думать, чтобы не нанести ущерба, который неизбежен при смене взглядов. Я был пилотом, который показал людям подлинную тайну космоса, самую сокровенную, но вернул их на Землю. Я даже не соблазнял их видением рая. Но все равно что-то произойдет. Но на этот раз все, что мне окажется не по силам, пусть будет замечено богами. Пусть боги помогут. Пусть поможет великая богиня, Мать мира. Передай ей эту просьбу!

— Передам. Кажется, я тебя понимаю. Но все равно будут изменения.

— Допустим. Свобода воли будет причиной всего этого. Но я и прошу богов…

— Отменить свободу воли?

— Нет, прошу оставить ее.

— Как же так? И то оставить, то есть причину, и следствия убрать… не понимаю.

— Ты могла бы не понимать, если бы я просил тебя лично то оставить, а это нет.

— То есть?

— Прошу богов. О том и об этом. Только боги могут выполнить такую просьбу. Тебе же она кажется невыполнимой. Разницу поняла?

— Какую разницу я должна еще понять?

— Между богами и людьми. Человеку бессмысленно адресовать почти любые просьбы, кроме просьб о его личном благополучии, что, впрочем, ему тоже часто не по силам и не по разуму. А с моей просьбой нужно обращаться лишь к небу.

— Ты идеалист… я тоже, но по-другому… расскажи что-нибудь!

— Хорошо, — и я рассказал ей все, что читатель найдет в следующей главе.

У края ее земных владений

В моем отношении к небу было несколько важных этапов.

В конце августа восемьдесят третьего меня можно было стоящим на берегу пруда в том же ближнем парке. Рукой я опирался на ствол рябины. Ничего особенного вроде бы не произошло. Но этот день запомнился. Я даже не занес в свой дневник впечатлений. Помню все так.

Дул холодный ветер. На небе разрастались слепые облака, закрывшие солнце. Все, что было вокруг, олицетворяло близкую осень, усталость; сникшая, как в ненастье, жизнь подчеркивала мое настроение. И эта минута длилась, длилась, как сама безысходность. Я застыл у дерева. Само собой вдруг вырвалось:

— Вечно живое солнце, дай немного тепла!

Я верил, мне верилось, и я просил всерьез. Но просьба шла не от выдумки, сочиненной тут же, — а как бы помимо меня. Можно бы сказать: от сердца. Но и это не передало бы особенности мгновения.

С минутным запозданием облака разошлись, образовалась небесная полынья. Наклонный яркий столб света явился как чудо. Я оказался в нем. Засверкала вода. Тепло проникло в меня. Внутри что-то изменилось.

Краски стали летними. Все сияло, все отражало свет. Время, пересекавшее границу осени, вернулось вспять. Несколько минут лета в его разгаре, легкого аромата цветов, и весеннего какого-то порыва, сменившего грусть.

Что со мной стряслось?

То же ощущала рябина, я знал, думал тогда об этом, по ее стволу прошла волна жизни. Мои ладони стали сухими, руки легкими, я не чувствовал ни усталости, ни веса моего тела. Похоже на полет, который вот-вот станет явью.

— Что это? — спрашивал я вслух. Все вокруг оживало, но ответа я не слышал, внутренний голос не откликнулся, я молча наблюдал, запоминал, сливался с зеленым загривком крутого берега, с ожившим древесным стволом. Столб света сиял золотыми лучами. Потом стал меркнуть. Но прежнее не вернулось. Весь этот берег стал другим. Само сине-серое пространство изменилось, расширилось, а гребни сосновой рощи на том берегу стали мягкими, живописными, и ничего холодного не осталось в небе.

Солнце было живым. Оно не просто горячий газовый шар. Не читая еще Платона о том же, я находил ответы. Одухотворенное небо запечатлелось в сознании. Моя просьба к нему, к солнцу, звучала много раз потом.

Это не все. Проблему нельзя было считать решенной. Сентябрь на носу. В Москве мне надоело в тот год, как никогда. Хотелось солнца. Я с ужасом думал об осени. Решения пришли сами собой. Сейчас всю эту цепочку событий я воспринимаю лишь продолжением эпизода у рябины на берегу пруда. Все было задано там, в тот день, в тот час.

Сначала — командировка в Краснодарский край. У Черного моря магические совпадения воспринимаются мной как факт: не могу игнорировать их, не замечать их, забыть.

Только вернулся в Москву — звонок: есть возможность поехать на Дальний Восток. Я попадаю туда во второй половине сентября.

Во Владивостоке ощущается: могу предвидеть события, знаю, что произойдет, не покидает это меня, не уходит!

Вечером в гостинице закрываю глаза и вижу… Что? Голубая долина, река, ручьи, деревья — чозении, черемухи, пихты, маньчжурский орех. Иду в составе группы. Куда? Не важно. Важно другое: вижу будущее. Оно было таким, каким я его увидел в гостиничном номере.

А ведь не собирался в поход.

Пришли парни. Были на моем выступлении на судоремонтном заводе. Спрашивали, я отвечал. А у них и парус свой и машина. Потом началось исполнение мечты или предвидения, как угодно.

Андрей. Юрий. Виктор. Фамилии сейчас могу перепутать. Романченко. Герасимов. Алтунин. Положим, так. По профессии все трое инженеры. На следующий день мы добрались на машине до города Артема, свернули направо. В дальнем поселке у знакомых оставили мотор, двинули пешком. На горизонте выступали синеватые горы. По тропам предгорий добрались до них.

В свете опускавшегося оранжевого солнца мы сидели у речки, забыв о котелке, мисках и кружках. Камни были теплыми, почти алыми. Этот особый мир знаком мне с детства. Сколько помню себя, он меня всегда притягивал, манил.

Возвращаться мне нужно было в отличие от них дважды. Сначала во Владивосток, потом в Москву.

В Золотом Роге воду морщили осенние ветры. Было прохладно, около семнадцати градусов. Искупался я в Амурском заливе только раз, выбрав тихий солнечный день. Полуметровый слой воды нагрелся, казался мягким, теплым, ласкал, как шерсть сибирской кошки, запрыгнувшей на плечо. Глубже вода была холодной, не больше пятнадцати градусов. Ныряя по-дельфиньи, я переходил из слоя в слой, меняя тепло на прохладу.

Прогулка в лодочную гавань, поворот направо, на набережную Золотого Рога, где еще зеленели вязы и акации, где такие тихие дни возвращали в лето. Еще поворот, на Океанский проспект. Там это произошло. Тогда я не понял. Дошло позднее. Совсем недавно.

Она шла навстречу.

Воздух был сиренево-солнечным, как ее глаза. Они сияли — большие, серьезные, выпуклые. В ее круглом лице и глазах светилась сама душа, угадывались оттенки зари и солнца. Ей, наверное, семнадцать. Лицо такое милое и немного детское… Она шла легко и быстро на фоне облака, висевшего над холмом, куда взбегал проспект. Не помню одежду, в чем она была?.. Неважно. Все на ней было, как светлые лепестки, но это был свет изнутри. И ноги светились, розоватое свечение от их выпуклостей проникало через темно-сиреневое, облегавшее их как тень или полутень. Все овалы ее контура жили по законам волшебства, понятным мне теперь, годы спустя. Ее стать не контрастировала с очень юным лицом, она была живой, с отсветами небесных золотистых лучей, все ее формы были упруги, едва заметно меняли очертания, они дышали.

Это не как бутоны, если уж вспоминать ее грудь, поднимавшую очень светлую голубоватую ткань. Это намного сильнее, стремительней, глаза ощущали тепло невидимых лучей, пронзавших и чуть сминавших ее одежду или, наоборот, делавших ее выпуклой. Так бывает с атмосферой планет, когда в магнитные пояса попадают электрические заряды. Любые ткани и покровы казались бы на ней таинственно-неповторимыми, потому что она придавала бы им космические очертания и форму.

Встреча произошла.

Повернулся ей вслед, замер, не обращая внимания на прохожих, вокруг сверкало, светилось небо, и под ним осталась она, все остальное остановилось, замолчало, сникло.

То облако, и зеленая сопка, и проспект с замершими фигурками людей стали рамой и фоном, ибо это была картина. В раме жила только статная фигура рослой барышни, неповторимо прекрасной.

Но что же я понял много позднее?

Думаю, даже уверен, что так: задолго до главных событий мне дано было представит пленительную богиню, узнать ее образ. Ведь я замечал много красивых женщин, но не могу сказать о них так. А я к тому же не все смог выразить словами, потому что это невыразимо и неизъяснимо.

Может быть, сама великая Исида обходила крайние точки своих владений, и я повстречал ее в тот день.

1990 год

Богиня была в голубом платье с накидкой. Жанна спросила о лирической истории, к которой я имел прямое отношение. Богиня показала образ женщины (внешний и внутренний). Под ее правой рукой возник объемный портрет этой женщины.

— Обрати внимание, это и внутренний образ! — предупредила Богоматерь.

— Она злая, — сказала Жанна.

— Скажи ему об этом! — произнесла богиня.

— Не смогу. Мне неудобно!

— Понимаю тебя, — ответила богиня. — А внешность у нее твоя!

Великая богиня была в белесо-голубом платье с накидкой.

— Здравствуй, — сказала богиня.

— Здравствуй! — ответила Жанна. — Что это?

На раскрытой правой ладони богини Жанна увидела сероватые камешки.

— Это теллур. — Богиня молчала с минуту, потом добавила: — Он отравился этим, успокойся, он будет жить, все в порядке.

— А где взять теллур? — спросила Жанна.

— Его нужно искать в морских глубинах.

Этот диалог относится к тайне амброзии и моим экспериментам.

В этот день богиня подтвердила, что Афродита, Багбарту и Царевна лебедь — ее имена. Она была в светло-голубом.

Еще раньше, в ноябре, когда я был в Дании, ей названы имена Анахита и Рожанна, но я не могу назвать достоверную дату, как и в некоторых других случаях, когда Жанна вспоминала сказанное богиней или находила свои записи спустя дни и даже недели после встречи. Я это записывал не в дневнике, а в главах книги, соблюдая точность в отличие от «Асгарда», где я допускал поэтизацию событий и смещение их во времени.

Великая богиня явилась в легком оранжево-желтом меховом пальто с накидкой. На среднем пальце ее правой руки — большой аквамарин в серебряной оправе.

— Передай ему, пусть будет внимателен к своему здоровью, к общению с коллегами, — сказала она Жанне.

— А как с той женщиной, которую ты мне показывала?

— Пока он поступает правильно.

— Все будет хорошо?

— Заботься о его здоровье! Лучше питаться! Вот продукты для него: треска, печень, орехи, лук, репа, брюква, изюм, семечки дыни.

Она появилась в том же наряде. Сказала о влиянии Сатурна и Урана на меня (Уран был в стороне в это время). Мои растения — мак и мята, есть и другие.

— Эра Водолея — эра добра, радости, Эра Рыб — суровая эра, — сказала Богоматерь. — Эра Водолея наступает 15 февраля 1991 года в 23.00 по московскому времени.

— Он простудился. Это надолго?

— Нет. Он полностью закрыт сейчас оболочкой. В будущем нужно быть очень осторожным. Время трудное.

1991 год

Богоматерь показала Жанне образ той женщины. Этот образ возник под ее правой рукой. Женщина была в бордовом платье с коротким рукавом.

— У него повреждена оболочка, — сказала богиня.

— Это сделала женщина?

— Да, ей помогала другая женщина.

Тут Жанна увидела, что ниже рукавов бордового платья женские руки покрылись кровью. За спиной этой женщины возникла горка свежевырытой земли и яма.

— Это… могила?

— Да, — ответила богиня. — Для него. Она этого хотела.

— Что с ним будет?

— Не волнуйся. Положи на окно бляшку для пантакля с его именем.

И богиня рассказала, что оболочка будет восстановлена, а зло может в той или иной форме вернуться к женщине. Пантакль нужен для защиты от невзгод. Показала янтарный камень — оберег.

— Где такой взять? — спросила Жанна.

— На рынке!

Богиня была в ослепительно белом платье с серебряным шитьем. Она улыбалась. Жанна задала вопрос о моем здоровье.

— Все будет нормально, — ответила богиня. — Береги его от дайвов.

— Она тоже… из этих? — спросила Жанна (дайвы — дьяволы на языке богов).

— Да, ее послал дайв.

Жанна подумала, что богиня спешит. Еще раньше она поздравила Богоматерь с Рождеством (используя символы для связи, данные богиней).

— Ты спешишь? Полетишь сейчас?

Богиня прикрыла глаза рукой так, что Жанна видела ее ладонь (так она всегда это делала). Как бы отстраняясь, отвела ладонь от лица, исчезла. У Жанны возникло видение — как ответ на вопрос. Виделась богиня в белом наряде. Платье ее развевалось. Она летела. Потом перед ней появился темный круг, точнее, овальная зона — и летящая богиня точно растворилась там.

Великая богиня явилась в красном платье и синей накидке. Жанна стала спрашивать о предложенном мне деле с малым предприятием, но не успела договорить. Богиня прервала ее:

— Передай: погонится за многим, потеряет и малое.

— Он хочет видеть тебя, — сказала Жанна.

— Это возможно. Позднее.

Богиня в небесно-голубом платье с накидкой.

Справа, у ее виска, янтарный пятигранник с яркой оранжевой сердцевиной. Мальчик на ее руках перекрестил Жанну.

— Почему ты меня перекрестил? — спросила Жанна.

— Тебя нужно оградить, защитить, — ответила богиня. — А у него сейчас со здоровьем все в порядке, его окружает прочная оболочка.

Богиня впервые назвала благоприятные для меня дни месяца. Просила положить на подоконник янтарный оберег. Когда Жанна это сделала, из ладони богини вышел яркий луч, он сфокусировался на янтаре. В нем образовалось такое же оранжевое ядро, как в пятиграннике великой богини.

— Передай ему, пусть не теряет!

Богиня показала образ моей дочери от второго брака. Просила Жанну заботится о ней. Дочь Ольга сидела у левого колена под левой ее рукой, которой богиня держала своего ребенка. Богоматерь сказала, что пантакль необязателен мне, и раскрыла правую ладонь. На ладони проступил рисунок, фигуры. Линии их были черными.

— Срисуй, — промолвила богиня. — Не ошибись.

— Что это?

— Это его судьба, его жизнь. Пусть нанесет этот узор на кольцо, изготовленное из серебра и свинца.

— А можно взять только серебро?

— Можно.

Богоматерь была в голубом платье с накидкой, из ладони ее вышел луч, которым она осматривала кольцо для меня (Жанна положила его на подоконник).

— Все сделано правильно. Рисунок точен. Теперь возьми кольцо и опусти на три часа в святую воду. Пусть носит на этом пальце!

После этих слов богини Жанна увидела на мгновение такое же точно кольцо на ее безымянном пальце.

— У него день рождения, — сказала Жанна.

— Можешь напиться, — богиня улыбалась.

Великая богиня была в этот день в лимонно-желтой легкой шубе с накидкой. Жанна спросила об истории с бляшкой для пантакля и странной женщине, шедшей навстречу, поравнявшейся с ней и показавшей металлический диск на ладони.

— Ты молодец, — сказала богиня. — Не взяла у нее это.

— Что это было?

— Это и встреча с твоим прошлым, — разъяснила богиня.

— Не могу понять.

— Подумай, помечтай.

— Пробовала. И он тоже. Не могли додуматься.

— Ты молодец, выдержала испытание.

Богиня назвала благоприятные и неблагоприятные для меня дни. Необходимая оговорка: такие дни она сообщила и для Жанны (точно так же и рисунок кольца для нее богиня показала вместе с моим).

Она появилась в золотой короне. На лучах короны камни разной формы овальные и круглые. Они желтые и голубые, а в середине — рубиновый. Платье желтое, блестящее, с широкими манжетами на рукавах, на манжетах тоже камни двух цветов. У нее яркие, золотистые волосы, они немного темнее ее короны. У мальчика тоже корона, камни на ней поменьше размером.

— Знай, сегодня надо освятить для него крестик в церкви, где будут мощи.

— Мне нездоровится.

— Тебя ждут трудности, со здоровьем будет неважно.

Мальчик перекрестил Жанну и сказал нараспев, как говорят дети:

— Ну, не волну-уйся.

— Плохо чувствует себя мать, — сказала Жанна.

— Об этом не думай, все будет хорошо.

— Что ждет его?

— Все скажу позднее.

В руке у Богоматери появился белый платок. Она легонько приложила его ко лбу и помахала им, прощаясь.

А после встречи с богиней, часа через два, Жанна услышала по радио о прибытии в Москву поезда с мощами Серафима Саровского. Они оказались в Елоховской церкви, куда и поехала Жанна с поручением великой богини.

Она в желтом одеянии. Украшение — солнечный камень.

— Спасибо, что соблюдаешь пост. Для вас и державы наступают трудные дни.

Она в ярко-голубом облачении. На головной накидке россыпь голубых и желтых камней, крупных, светящихся. У мальчика на раскрытой ладони, когда он поднял руку в приветствии, едва теплился огонек — в том месте ладони, откуда у нее выходит луч.

Она прикоснулась пальцами к платью, и тут же из-под него возник сверкающий крест, скорее всего бриллиантовый, размером почти с детскую ладонь.

— Это мой крест, — сказала она. — А твой?

— А у меня сегодня нет, — сказала Жанна и, кажется начала оправдываться.

— Плохо. Передай ему, что хорошие дни будут 26 февраля и 3 марта, а неблагоприятные 28 февраля и 2 марта. Март для него месяц исполнения желаний.

— Ты долго не была, — сказала Жанна, имея в виду перерыв с 7 по 20 февраля.

— У нас много дел сейчас.

— Он угадал или разыскал слово на вашем языке. Скажи, вода по-вашему сура?

— Да, сура.

— А слово «пить» на вашем языке «весу»?

— Весу.

— Он просит назвать другие слова: Солнце, небо, земля, отец, мать…

— Зачем это ему? Он рвется к нам?

— Нет. Он интересуется этим, как ученый и писатель.

— Сразу назвать слова не могу. Буду советоваться, как это лучше сделать. Пусть напишет все, что его интересует, и передаст тебе.

Она в желтой золотистой меховой накидке. Появилась поздно, около шести утра. Казалась усталой, даже измученной, взгляд рассеянный, как будто она не могла сосредоточиться.

— Ты так поздно… наверное, устала?

— Ты хотела меня видеть — вот и пришла.

— Я переписала его вопросы и слова, то, что его интересует. Я прочитаю тебе сейчас…

Она слушала все это, потом приложила свободную руку к накидке, к виску, так поступает человек, хватаясь за голову. У нее был такой вид, как будто болит голова. Она сказала:

— Но он уже многое из этого знает!

После паузы:

— Я помогу ему.

— Перечитать снова все?

— Нет, я все знаю и помогу ему.

— Скажи хоть, как по-вашему один, единица?

Она рукой начертила в воздухе черную окружность, внутри поставила точку.

— Не понимаю… скажи, тебе много лет?

— Да, много.

— А дедушка мальчика жив?

— Да, у нас все живы.

Уходя, она повторяла как рефрен, это звучало как слабеющее эхо:

— Зена, зена, зена…

Это могло звучать и как «зено». Жанна точно не помнила.

На этот раз она уходила или, точнее, исчезала, не стоя лицом к Жанне, не повернувшись боком, как иногда бывало, а ее слегка качнуло влево и вправо, и Жанна как будто заметила, что задернулась едва различимая ткань балдахина или занавес.

В то утро от нее шел жар. Потом Жанну знобило. Она приняла горячий душ, но горячая вода казалась даже прохладной. Болела голова.

Мне было неловко. Это я виноват во всем со своими вопросами, ведь если я напишу их и воспроизведу здесь, в книге, то и у читателя заболит голова!

Я терялся в догадках, не мог объяснить слово «зено». Единица? Глаз?

Она строгая, нервная, сказала:

— Передай, чтобы берег здоровье три недели, особенно в начале каждой недели! Пусть не принимает участия в крупных делах. (Ему будет звонок из другой части — поймет.)

— Из другого города?

— Он поймет!

— Ты обещала ответить на его вопросы!

— Я еще не получила на это разрешения.

— Кто дает разрешение? Ты можешь его показать?

— Могу.

Возник образ мужчины средних лет, волосы русые, бородка, овал лица правильный. От него шел ослепительный свет. Весь день у Жанны болела голова.

Она озабоченная, строгая, но с улыбкой на устах. Жанна спросила:

— Кого ты показала мне, кто это?

— Это мой Один.

— У меня до сих пор болит голова.

— Ты рано захотела его увидеть.

— Как с вопросами, которые он задал?

— Мы решаем, пусть ждет. Ему будут звонить. Пусть не берется за крупные дела. Все начатое им в марте исполнится. Почему плохо следишь за ним?

— В чем дело, не понимаю?

— Он не носит в кармане деревянного крестика. Крест носить слева, твой образ справа. Скажи ему. Тогда образуются два луча, они с обеих сторон будут поддерживать его сердце. Надо беречь его здоровье!

— Хорошо. Только вроде я тут ни при чем… а мне трудно, денег нет, ничего нет. Как я?

— Все будет хорошо. Ты умная и красивая.

Она сказала:

— У него все нормально, его возможности растут.

— И денег будет больше? — спросила Жанна.

— И денег тоже будет больше. Он работает на нас, смотри!

И Богоматерь показала мой образ. Я был в голубом свитере с полосками (купил в прошлом году) и сером костюме. На моей раскрытой ладони Жанна увидела крестик, он был металлический, но не блестел. А вечером, после этого, не зная этого, я позвонил ей и первое, что сказал, было: «Мне не нравится мой серебряный крестик, я сделаю себе другой, сам!»

Богоматерь добавило в то утро, чтобы я носил всегда только один крестик, а не два, но к этому крестику всегда нужно добавлять деревянный, чтобы он был слева, в кармане, как сказано.

Она сообщила мои неблагоприятные дни. Явилась в светлом круге, похожем отчасти на светлый шар — такой шар Жанна видела, когда явился бог, но тот был ярче.

— Кто же ты? — спросила Жанна с чисто женской последовательностью, на пятом или шестом году знакомства, и после моих объяснений к тому же.

— Мать мира, — ответила она. — Передай ему, чтобы постился последнюю неделю великого поста перед пасхой, это нужно для очищения души.

И главное для меня! На прощанье она округлила губы и произнесла:

— Ур. — Пауза. — Земля!

Это было одно из важных слов, о которых я спрашивал.

Она явилась в обычном голубом одеянии, как это часто бывало, казалась хмурой. От ладони ее шел слабый голубой луч.

— Почему ты сегодня хмурая? — спросила Жанна.

Она молчала. Ни слова. Как будто не слышала вопроса.

Я знал, что Ур — земля. Жанна почему-то снова спросила об этом.

— Ур, Ур, Ур! — повторила богиня.

— Как звучит имя Матери мира?

— Изида.

— Вы все бессмертны?

— Мы пришли к состоянию бессмертия.

— Кто пришел к этому состоянию?

— Изида, Озирис, Анубис.

Богиня назвала благоприятные и неблагоприятные для меня дни. В конце недели я не должен был никуда ездить. Никаких поездок!

— Что же в мире происходит! Разве боги не видят?

— Придет спаситель мира, саошиант.

— Ты не обманываешь?

— Я не занимаюсь друджей!

Это были два новых для меня слова из языка богов, целое богатство. Саошиант. Друджа. Последнее из слов означало: «Ложь». Часть слов языка богов совпадает с языком «Авесты»!

В конце этой удивительной беседы великая богиня произнесла:

— Передай: для него будет озарена дорога божественного познания мира, проводником его будет Хирон.

Увы, Жанна пока не поняла слов богини. Я ей объяснил. Я поймал себя на том, что рано пытался иронизировать насчет женской последовательности. Именно вопрос Жанны дал еще одно имя богини: Изида (Исида)! Я мог догадаться об этом, исходя из мифологии, но знать точно — это совсем другое…

Она была в обычном голубом наряде, сообщила мои дни, сказала:

— Вся неделя у него благоприятная, творческая.

У Жанны вырвалось:

— У меня болит душа.

— Твои Ах и Ба еще долго будут болеть. Тебе надо прикладывать руки к Уру.

— Как же быть?

— Очищаться. И не гневить Озириса.

— Горит все, как в огне!

— Атар не может быть у тебя.

— Если рассказать о той истине, которую мы узнаем от тебя, то никто не поверит, ни за что на свете! — воскликнула Жанна.

— Аша есть аша.

Немного нелогичный, «дамский» вопрос Жанны:

— Кто у вас еще есть на небе?

— У нас есть еще Митра, бог небесного света, всевидящий. Он хранит мир, идеалы, но и карает того, кто нарушает клятвы.

Я узнал новые слова! Я был несказанно благодарен великой богине. Она помогала мне. Аша — истина. Атар — огонь. Ах и Ба — две души человека по египетским данным; изображались птицами. Осирис (Озирис) — великий бог древних египтян. Митра — бог Авесты. Два первых названных слова тоже из Авесты.

Жанна, чем-то расстроенная, заметила:

— А он мне не помогает, между прочим!

Великая богиня парировала этот дамский выпад:

— Ему самому хоть помогай! — И показала меня лежащим на тахте в белой задравшейся до подбородка майке во время какого-то кошмарного сна: на лбу моем выступила испарина.

По словам Жанны, я был «весь мокрый». Значит, был жар?

Вечером этого дня я впервые рассказывал о великой богине и диалоге с ней в общественном музее «Слова о полку Игореве».

Она в желтом, ярком платье. На ее накидке прозрачные бесцветные камни, как хрусталь. Богоматерь сообщила об удачных и неудачных днях.

Она пришла в красном платье с желтой каймой на рукавах и на покрывале. На ее груди черная кружевная вставка, через кружева просвечивала красная ткань. Покрывало украшали желтые и голубые камни. Красный пятиугольный камень сиял, как рубин, он был в середине ее чела. Назвала мои тяжелые и хорошие дни на конец месяца. Три дня были опасны для меня: возможны травмы.

— Передай: не применять новое в его работе. Отложить до мая. А вообще месяц хороший для творчества. Пусть воспользуется.

— Он плохо спит, — сказала Жанна, — ему нужны травы, да?

— Да, травы, — лаконично сказала богиня.

— Не задета ли его оболочка?

Богиня вдруг исчезла. Совсем. Потом появилась.

— Нет, оболочка его не тронута, но человек приходил нездоровый.

Это сказано о визите женщины из другого города.

Эта женщина, которая разыскала меня в Москве, прочитав «Чашу бурь». Она заявила, что знает код для связи с инопланетянами. У меня не возникло желания спросить ее об этом коде.

— Действительно ли эта женщина знает код? — спросила Жанна.

Богиня промолчала, как будто не слышала вопроса.

— Входит ли семерка в код? — допытывалась Жанна с любопытством, присущим любознательным женщинам.

Богиня опять промолчала.

— Что ему делать?

— Пусть не встречается с женщиной.

Еще раньше богиня называла инопланетян по-своему. Сегодня я угадал это слово языка богов, и Жанна подтвердила: да, так. Это важное слово: урхеты. Ключ к нему дали славяноэтрусские параллели. Итак, урхеты-инопланетяне. Буквальный перевод с языка богов: землеходы, землепроходцы.

Великая богиня была в голубом с серебром. Серебра много, особенно на накидке. Ее украшали прозрачные камни.

Жанна спросила о взаимоотношениях людей, рожденных под знаком Рыб (это она сама) и Водолея (это я).

— В Эру Водолея у этих знаков общая тяга к идеалам, взаимопонимание.

Это новая трактовка. В минувшей эре с взаимопониманием было не очень хорошо. Далее Жанна задала несколько женских вопросов:

— Он не спит по ночам. Ему плохо. Как у него со здоровьем?

— Не волнуйся. Водолеи или рано умирают или живут очень долго.

— Он носит твой камень.

— Я знаю. У него знак воздуха, нужен юг. Солнечный камень в этом месяце не прятать, носить. На его здоровье влияет Уран, от него бессонница.

— Ему трудно печататься, трудно с книгами.

Вместо ответа великая богиня ослепительно улыбнулась. Мальчик, которого она держала левой рукой, по-мальчишечьи затряс головой и детским голосом воскликнул:

— Все у него будет хорошо!

Его зовут Гор. Имя его не раз было произнесено богиней. Добавлю: это имя древнеегипетского бога, но, как видим, не только древнеегипетского! Таковы первые слова маленького Гора, обращенные к Жанне, ко мне, к современному миру. А через пять дней я держал в руках первый экземпляр тиража моей книги «Асгард — город богов».

Она в желтом, мягком одеянии. К нему удивительно идут прозрачные и оранжевые камни. Состоялся поразительный диалог:

— Ты и он должны были родится в один день от одной матери! — сообщила Богоматерь.

— Как это? Что ты говоришь? Чем докажешь?

— Смотри! — И богиня вдруг показала пальцем правой руки маленькую отметину на своем собственном лице.

Я не буду говорить о ней здесь, в книге.

А в следующее мгновение богиня стала объяснять:

— У тебя такая же точно отметина и у него тоже.

— Не замечала у него.

— Проверь. Это я вас обоих пометила.

— Но мы такие разные… могу ли я писать, как он?

— Не надо лучше. Он все напишет.

— Но у меня нет денег, ничего нет почти…

Заметим: это излюбленная тема Жанны, а теперь, когда она узнала, что является родственницей великой богини, тема отсутствия денег зазвучала с новой силой. На это великая богиня деликатно ответила:

— Я не знаю, что такое деньги.

Жанна не сразу поняла, потом нерешительно улыбнулась. Маленький Гор рассмеялся. Тогда Жанне тоже стало смешно. Великая богиня деликатно улыбнулась и вдруг рассмеялась так звонко, что Жанна на минуту забыла про деньги.

Однако, когда богиня стала серьезной, Жанна сумела-таки ввернуть словцо:

— Но я без денег не могу жить, понимаешь?

Великая богиня снова улыбнулась и показала два пальца, указательный и средний и слегка пошевелила этими пальцами так, что Жанна поняла: «Вас теперь двое!» (Добавлю мою интерпретацию: как два пальца одной руки.)

— Нет, я одна! — заспорила Жанна вопреки очевидности. — Я сама по себе, а он сам по себе, понимаешь?

Великая богиня все еще держала два пальца на уровне глаз Жанны и чарующе улыбнулась. Гор на ее руках рассмеялся. Снова смеялись все.

В этот день, только в этот, Жанна наконец-то рассмотрела ту же отметину на моем лице.

Великая богиня была одета в ярко-голубое платье. Ее белое покрывало с голубой каймой украшали прозрачно-белые и голубые камни. Взгляд ее пристальный внимательный, она вся сияющая, но сдержанная. Жанна сказала о книге «Асгард — город богов»:

— Тебе от него огромное спасибо. Красивая книга.

Великая богиня молча наклонила голову, едва заметно улыбнулась.

— Если бы еще и другие его книги были напечатаны… — продолжала Жанна.

Великая богиня кивнула, снова с улыбкой.

— Я уезжаю на несколько дней. — Жанна имела в виду свою поездку в Смелу.

— Аккуратней!

— Хорошо. Какая его ждет неделя?

— Норма.

— Ладно, тогда я уезжаю. А ты со мной не поедешь?

Богиня отрицательно качнула головой, а Гор рассмеялся.

— Еще раз спасибо тебе за его книгу. Что означают два белых кружка на ее корешке?

— Все поймете.

Богородица в ярко-желтом платье с сияющим солнечным камнем у виска. Сообщила хорошие и плохие дни, добавила:

— Ему надо проявить дисциплинированность на малой работе.

(На следующий день я получил по почте письмо издательства «Просвещение» о расторжении со мной договора на историческую книгу в случае, если я не доработаю рукопись в кратчайший срок.)

Она в голубом платье с серебристой отделкой.

— Будешь болеть, это испытание! — сказала богиня в ответ на жалобу Жанны. — А он пусть подыщет другое место для иконки Святого Владимира.

— Скажи, что означают два белых кружка на корешке книги «Асгард — город богов»? Мы не догадались.

— Двойное Солнце.

— Непонятно.

— То Солнце благословляет это Солнце.

— Так выходит, что то Солнце благословляет его, что ли?

— Да, и не один раз!

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — Это мой вопрос, адресованный Жанне вечером того же дня.

— Понимаю. Что слышала, то и говорю.

Она появилась в ярко-желтом ослепительном платье. Жанна проявила не лучшие черты своего характера. Последовали жалобы и сетования по поводу утерянной ею иконки-медальона, потом она перешла к всегдашнему разбору своего материального положения. Но форма выражения своей точки зрения на этот раз была слишком уж экстремистской. А между тем у самого окна, в углу, на виду у великой богини почти до потолка высился новый холодильник, купленный Жанной на ту тысячу рублей, которую я ей одолжил без отдачи, и точно такой же холодильник стоял на кухне — работающий, в исправном состоянии. Что же получилось?

На лопатке Жанны остался оранжевый след божественного луча. Кожу покалывало в этом месте. Так наказывают младшего члена семьи.

— Мы еще вернемся к этому, сказала богиня строго. — Ты не должна носить черное, твоя одежда — голубая и желтая!

Жанна стала тут же сетовать на испытания, которые выпали на ее долю. Великая богиня ответила ей:

— Ты еще рассуждаешь!..

Великая богиня сообщила дни удач и неудач. Она была в лимонно-желтом одеянии с голубыми камнями.

— Как называется ваш город? — спросила Жанна. — Асгард?

— Нет. Асгард появился позднее.

— А как?

— Подожди, узнаешь.

— А как попасть в ваш город?

— Встань на солнечный луч и попадешь к нам.

— Много всего городов на небе?

— Много.

— И в каждом говорят на своем языке?

— Да. Но мы понимаем друг друга.

— А мы? Попадем ли когда-нибудь в ваш город?

— Подождите, все увидите, все прочувствуете. Ему передай, что возможно общение с чужестранцем.

Великая богиня в ярко-желтом наряде. Жанна спросила о пятне, которое осталось после луча.

— Это наказание за дерзость, а пятно потом будет тебя защищать от болезней и хвори, и оно будет незаметно для глаза.

— Ты можешь показать Звента-Свентану?

— Да, смотри.

Великая богиня исчезла. Вместо нее появилась очень молодая женщина, почти девочка, с яркими сине-голубыми глазами. Платье — голубое с белым. На руках — ребенок с блестящими, как бусины, темными глазами. Ребенок одет в желтое.

Она исчезла. Снова появилась великая богиня. Жанна, не успев еще разобраться, воскликнула:

— Но это же была ты?

— Нет. Звента-Свентана. У нее же не мальчик, а девочка!

— Это я для него просила показать.

— Он знает!

— Он благодарит за благословение от небесного Солнца. Но он может зазнаться.

Великая богиня улыбнулась.

Она появилась в два часа ночи. Было плохо видно ее статную фигуру. Жанна говорила о гороскопах, предсказаниях:

— Всегда ли верны гороскопы?

— Не всегда. Раньше люди были ближе к богам, общались с ними. Потом многое было утрачено.

Богиня предупредила о плохом для здоровья дне и сказала:

— Он неправильно пользуется деревянным крестиком. Его нужно прикладывать к тому месту где болит.

В воздухе она нарисовала знак: треугольник в круге. Это знак не божий! Нужно помнить.

Великая богиня в одеянии ярко-лимонного цвета. Она передала для меня чередование благоприятных и неблагоприятных дней. Они не совпадают с днями, отмеченными в астрологических справочниках на 1991 год для людей, рожденных под знаком Водолея. Очевидно, я подчинен совсем другому распорядку, установленному Богоматерью.

Великая богиня сказала:

— Пора писать!

— Что писать? — спросила Жанна. — Я говорила с ним по телефону, рассказывала о встречах с тобой…

— Знаю. Пусть напишет обо всем. Помоги ему. Начать надо в благоприятный день, второго июня.

Великая богиня появилась в воздушном, очень светлом, почти белом платье. Ее украшения — камни чистой воды. В середине огненно-рубиновый пятигранник. Жанна спросила о человеке из другого города, который рисовал для меня якобы божественный знак — треугольник в круге. Богоматерь ответила:

— Это иноверец, прекратить общение!

И она дала расписание работы над книгой на каждый день, по часам и минутам. Я не могу его здесь воспроизвести, ведь работа продолжается и в довольно сложных условиях. Лучше пока оставить его за кадром. Скажу только, что на каждый день указаны часы, нередко с минутами. Но я могу пропускать их, если есть какие-то причины.

— Работать только в это время, если пропустил — ничего! — сказала Богоматерь.

— А какое это время, ваше или наше? — спросила Жанна.

— Твое!

Она была в голубом с белым платье. Жанна сказала, что ощущает усталость.

— И он тоже? — спросила Богоматерь.

— Он тоже. Может, время поменять?

— Нет, времени придерживаться!

— Он пишет книгу…

— Да, вот она! — сказала Богоматерь, раскрыла ладони, придерживая мальчика локтем, из них вышли веером прозрачные лучи. В этих лучах появилась будущая книга. Ее переплет голубой с белым. На обложке изображена великая богиня, на голове ее золотая корона. На втором плане, за этой книгой, Жанна увидела другую, ее обложка желтого цвета с белым. Названия Жанна прочитать не успела.

— А цвета разные! — воскликнула она.

Богиня кивнула, улыбнулась.

Богоматерь сообщила, в какие дни и чего остерегаться. Никогда раньше она не появлялась в таком одеянии: яркая малинового цвета накидка с желтым кантом, платье синее, из обыкновенной ткани. На каждом плече ее восьмилучевые солнечные звезды, четыре луча большие, четыре поменьше.

— С сегодняшнего дня, запомни, нет для вас астрологов и астрологии! сказала Богоматерь. — Ничего этого нет! — И она раскрыла ладони рук и повернула их к Жанне. — Теперь ты сможешь сама все предсказывать ему, а я буду помогать.

— Долго ему еще работать над книгой?

Великая богиня показала два пальца, к ним прибавила третий, большой, согнув его.

— В конце месяца беречь его здоровье! — И Богоматерь назвала дни.

— Как же не верить в астрологию, если все предсказания сбываются?

— Не все!

— А как дни? Будут ли они совпадать с указанными в справочниках?

— У тебя есть проводник и есть я. От нас ты все узнаешь. Ему остерегаться женщину! — И Богоматерь показала эту женщину: лицо молодое, волосы темно-каштановые, брови тонкие, темные, глаза миндалевидные, темно-карие, нижняя губа пухлая. Потом добавила:

— Читать заклинания очень вредно для души. — Это, как я понял, добавление к теме об астрологии, предсказателях, заклинателях.

— Не забудь сегодня в дорогу взять платок, — сказала богиня на прощанье.

Жанна его все равно забыла, а была в Даниловском монастыре, в обители и церкви. Пришлось ей платок выпросить на время у женщины.

Богоматерь в белом платье с голубой оторочкой. Вокруг нее яркий оранжевый ореол, горячий, даже жгучий. Она стояла от балкона и окна дальше, чем обычно, вероятно, чтобы не обжечь. Справа у ее виска горел солнечный камень. Жанна задала ей вопрос, о котором просил я:

— Скажи, Птица Матерь Сва это тоже ты?

— Я. Ты все хочешь знать сразу.

— Скажи, дни и часы для его работы остаются прежними?

— Остаются. Пусть не забывает об отдыхе.

— Он отдыхает в субботу.

— Нормально.

— Какой цвет будет у обложки будущей книги?

— Такой и будет. Голубой.

— Почему ты меняешь одеяние?

— Потому что меняются периоды, меняется время.

В правой руке Богоматери возникла вдруг книга «Асгард — город богов». Она держала ее, сжав двумя пальцами переплет.

— Почему ты показываешь эту книгу? — спросила Жанна.

— Я довольна книгой.

— Вы что же, читаете там?

— Да. Кое-что в книге неясно.

— Что неясно?

— Как-нибудь потом.

Предваряющий появление великой богини свет возник, занимаясь как заря, приближаясь, усиливаясь, потом — тая. И вот осталось сияние голубого шелка на ее груди, руках и плечах, а выше — свечение камней чистой воды над белой оторочкой накидки.

— Я все болею, сказала Жанна.

— Это будет еще три дня.

— Он устал. У него вчера очень болела голова.

— Он воспринял это от тебя. Но сейчас уже все хорошо.

У мальчика Гора на ладони поднятой руки вспыхнула восьмилучевая фигура (такие я видел на репродукциях его изображений в Причерноморье, относящихся к началу эры).

— Зачем это? — спросила Жанна.

— Нужно же, чтобы ты выздоровела! — сказал Гор.

Жанна услышала последнюю реплику великой богини:

— Передай ему, что придут люди из кино.

Она в голубовато-белом наряде, с прозрачными камнями и ярким рубиновым пятигранником на головной накидке. От нее не исходило обычного тепла. Ее не сопровождал свет.

Жанна задала, на мой взгляд, типично дамский вопрос:

— Ты прохладная, ты, наверное, издалека пришла?

— Уставшая, — ответила великая богиня кратко.

— Он встречался с людьми из кино.

— Мужчине можно доверять, женщине — нет!

— У него будет все нормально?

— Возможна поездка. Будет еще время — посмотрим. Разговор его со знакомым неудачен. Пока не уверовано — лучше молчать. Такие разговоры не могут не отражаться на здоровье.

— Когда он встречался с женщиной, то появился дома поздно.

— Передай ему: всегда быть трезвым. Ему был дан знак. Больше отдыха. В понедельник часы работы отменяются — отдыхать!

В ответ на следующий вопрос Жанны великая богиня дала ей и мне текст очень короткой молитвы в стихах. Она показала молодого мужчину в розовой рубашке, похожего на меня, и молодую женщину, похожую на Жанну, сказала, что это наши двойники-близнецы, они живут в небесном городе.

На ней было голубое платье с белой окантовкой. Богиня сообщила, что первые дни июля благоприятны для моей работы, можно работать даже вне расписания. Затем последуют два периода, резко отличающиеся друг от друга, и мне нужно будет вернуться к обычному распорядку. Меня ждут несомненные трудности. Многое зависит от меня самого.

Жанна сказала, что чувствовала себя в последние десять дней хорошо, но сейчас — хандра и предчувствие болезни.

В ответ великая богиня показала на своей ладони возникшую ниоткуда ягоду черешни.

— Черешня… — узнала Жанна. — Мне это нужно для здоровья?

— Плодоножки.

— Что? — не поняла Жанна.

— Зеленые ножки от ягод. Растирать и заваривать.

(Через несколько дней Жанна нашла книгу старинных рецептов и прочла там это. Помогает, когда сдают почки, даже от камней.)

— Скажи, — спросила Жанна, — кроме нас с ним, много еще других близнецов — одновременно на небе и на земле?

— По моей линии только вы двое, ответила великая богиня. — По линии моего отца тоже есть близнецы. Указать их не могу, но вы их знаете.

Камни чистой воды отражали свет ее ярко малиновой накидки с желтой оторочкой. Платье синее, из простого материала. Для меня передано:

— Следить за здоровьем. Не переусердствовать! Не употреблять много питья и не пить черной воды!

— Кофе?

— Да. Передай еще: в четверг избегать общения с коллегами.

— Почему избегать кофе?

— Забирает энергию.

Великая богиня назвала мои трудные и удачные дни.

В том же наряде, что и накануне. Лицо серьезно-суровое, прекрасное.

— Ой, ты так быстро пришла снова! — воскликнула Жанна.

— Ты знаешь, что он делает? — спросила великая богиня.

— Знаю.

— Это безобразие. Уже сказано: не употреблять и не переутомляться!

— Но это было раньше, я не успела предупредить, потому что он позвонил только вечером. Сказал, что выпил пива.

— Ты обязана была предупредить. Не спешить, не волноваться! На все ему хватает времени!

Богиня в светло-голубом одеянии. Украшение — прозрачные камни. Гор в желтой рубашке. Над головами довольно яркие нимбы. Богоматерь сообщила о предстоящих мне благоприятных и неблагоприятных днях (11 июля тяжелый день, 12 и 13 июля не вступать в общение с коллегами). В следующее воскресенье отдыхать. В субботу можно прибавить время для работы.

— Я уезжаю в командировку, — сказала Жанна.

— Напрасно.

— Почему?

— У него может быть любовное приключение.

При этих словах великой богини Гор улыбнулся.

— Слышишь, что мама говорит? — обратилась к нему Жанна. — Этого еще не хватало!

Все трое улыбались.

— Предупреди! — сказала богиня. — И передай, пусть обязательно носит солнечный камень. Ну, я ухожу!

Когда она на прощание как бы отстранила Жанну правой рукой и исчезла, Гор еще одно мгновение был виден.

Деревня Долгоруково Липецкой области. Здесь во время командировки Жанны к месту работы школьников на уборке урожая Богоматерь явилась как свет, сияние. Оно стало удаляться, Жанна пошла за ним. Оттенок свечения напоминал солнечный. Внешне это был светлый круг. Он остановился над открытым бассейном, отражаясь в воде.

— Это ты? — спросила Жанна.

— Да, да, да, — последовал троекратный ответ.

Жанна подумала о своем здоровье.

— Не волнуйся! — ответ этот был дан на мысленный вопрос, Жанна не успела сказать ни слова.

Жанна спросила о благоприятных и плохих днях. Богоматерь назвала их, просила передать, чтобы я берег здоровье на следующей неделе.

— Как у него дела с книгой в мое отсутствие?

— Не надо перенапрягаться. Передай. В понедельник и воскресенье не работать.

— Скоро он напишет ее?

— Да.

Сияние над крышей общежития около полуночи сначала увидели школьники; они и указали на него Жанне, и она пошла за ним, когда оно стало перемещаться по направлению к бассейну.

Снова Москва. Она была в обычном наряде — голубом с белой оторочкой. Ее украшали желтые и голубые камни. Ее ребенок в белой с голубой отделкой рубашке-косоворотке. Застежка на его рубашке — белый камешек.

— У него произошла встреча с женщиной, о которой я говорила, — сказала Богоматерь.

— Это опасно или нет?

— Пройдет она стороной. Небольшие неприятности будут. Соприкосновений с этой женщиной больше не допускать!

— Что это? Что происходит? — встревожено спросила Жанна.

— Происходит атака, — ответила великая богиня. — Нужно остерегаться.

— Ты сегодня выглядишь усталой, — сказала Жанна.

— Да, сегодня день тяжелый для нас. Ему сегодня вечером не работать, и в его тяжелые дни вечерние часы не занимать!

— Так все сложно…

— Запомни день 26 июля.

— Что будет?

— Вселенная начинает менять свой облик.

— Как менять?

— Решим.

— Как у него дела с книгой?

— Не волнуйся. Во всем помогу. Успокойся.

Подмосковье. Подсолнечное. Здесь Жанна была четыре дня у подруги на даче. Голос Богоматери был слышен ночью. Он звучал в ушах и, казалось, в самой Жанне:

— Запомни буквы «а», «в», «г», «д», «е». Под ними расположи цифры: 1, 2, 3, 4, 5. Буквы можно складывать так же, как цифры, и результатом тоже будет цифра. Каждая буква означает однородных богов. Бог знаний и света Тот дал счет, алфавит и законы. Уран и Гея рождают Кроноса. Небо и Земля живые. Вы с ним с неба. Ваши куколки уйдут в Землю, а души попадут к нам… У нас есть животные, растения, минералы.

Москва. Она в голубом. Вокруг нее аура цвета закатного солнца. Гор в белой косоворотке с голубой отделкой.

Жанна, имея в виду случай с осой и мое отравление травой, воскликнула, увидев ее:

— Ему очень плохо! Зачем его атакуют? Что за испытание?

— Все будет хорошо, — ответила Богоматерь.

— Он просит восстановить дни работы в воскресенье и понедельник, но изменить часы.

— Хорошо, — и Богоматерь сообщила новое время работы над книгой: в понедельник и воскресенье.

— А помогать будешь? — с чисто женской настойчивостью добивалась Жанна ответа на не раз заданный вопрос. И получила его:

— Все будет как надо. Зелень не употреблять до 26 июля, и в этот день отдыхать!

Жанна слышала голос, как уже было 22 июля. Богоматерь отвечала тревогу, на мысли Жанны, о последствиях моего отравления:

— Не думай об этом. У него было много столкновений с силами. Все будет нормально.

Богоматерь в голубом с белым платье, Гор в белой рубашке с голубой отделкой.

Жанна пожаловалась на плохое самочувствие.

— Сегодня у вас обоих очень тяжелый день! — сказала великая богиня. Никаких начинаний!

— Я думаю все время насчет дачного участка.

— Это будет.

— Правда?

— Все будет.

— Где ты находишься постоянно сама? Ближе к Земле или к Солнцу?

— Мы в Солнечной системе. Семь измерений, и я дома.

— Значит, ближе к Солнцу?

— Вы правильно думаете.

Великая богиня в том же платье. Вокруг яркое сияние. Она сообщила для меня благоприятные и тяжелые дни. Предупредила о возможных опасных случаях: я должен был соблюдать осторожность всю неделю. Не знакомиться и не быть с женщинами. В тяжелые дни отдыхать.

— Его работа близится к завершению, — сказала Богоматерь. — Сегодня он получит благословение на ее окончание.

Жанна спросила о своей предполагавшейся поездке.

— Этого лучше не делать, — ответила богиня.

Жанна все же уехала в Смелу.

Жанна увидела ее в Смеле. Рано утром вышла, села у дома на скамейку. Возникло сияние. Светящаяся овальная фигура.

— Домой не торопись, — сказала богиня.

— Дома что-нибудь случится?

— Нет. Эти события тебя не коснутся.

— С ним ничего не случится?

— Нет. Это относится к державе. Будет мелкий переворот. Продлится недолго.

Богоматерь сказала Жанне об иконе ее прабабушки; икону Жанне вернули в тот же день, без всяких просьб с ее стороны.

Утром Жанна увидела Богоматерь стоящей у самого дома. Это было там же, в Смеле. Богиня была в синей юбке, бордовой накидке. Камней не было. Гор одет в желтую рубашку.

— Сегодня я вижу тебя не через стекло, а так, и ты холодная! — воскликнула Жанна, обращаясь к богине, стоящей рядом.

— Это тебе кажется, что я холодная. А между нами три пространства.

— Как там Володя?

— Все идет как надо.

— Когда он закончит книгу?

— Двадцать девятого августа все будет готово.

— Дай ему силы!

— Все будет хорошо. Пусть оповестит свет о моем присутствии!