Встречи (СИ)

Глава 6

ЛИНА.

(Наш мир).

На часах было десять вечера. Телевизор тихо и монотонно бормотал очередной бред о пьяных полицейских и разгуле преступности, всё это уже никто не слушал. Лина вошла в зал. Мама сидела в кресле перед столиком и дремала. На её коленях лежала непроверенная тетрадь.

«Как всегда», подумала Лина. Она аккуратно вынула тетрадь из сонных маминых пальцев и положила на стол рядом с остальными, затем заботливо укрыла её пледом.

Мама работала в школе учителем начальных классов. В прошлом году набрала очередных первоклашек. Лина открыла оставшуюся непроверенной тетрадь — математика. Проверив примеры, благо они были легкие, поставила законную четверку и, положив в стопку к остальным, выключила телевизор. Сразу стало оглушительно тихо. Только на стене тихонько тикали часы.

Часы. Большие, с маятником и «боем», в деревянном корпусе, их покупали еще вместе с папой. Она оглядела комнату, все как всегда: уже выгоревшие обои на стенах, старая «стенка», купленная еще во времена перестройки, и теперь морально устаревшая. Раньше, это было пределом мечтаний и поводом зависти у соседок, а теперь просто хлам.

Палас, перевернутый протертой стороной к окну — под шторами не так заметно, и телевизор, который отдали соседи. Себе они недавно купили новенькую «плазму». Да, да те самые соседи, которые так завидовали «стенке». Лина не завидовала, ну их!

Да, раньше всё было по-другому, все были другими, и были рядом. «Мама, папа, я, счастливая семья», как любили говорить в больше не существующей стране.

Папа умер, когда Лине исполнилось шесть лет. Когда он был жив, это было самое счастливое время для их семьи. У него было свое «дело». Тогда в лихие девяностые, все зарабатывали, как могли, и папа, собрав с друзьями денег, открыл небольшую пекарню. И некоторое время благополучно снабжал хлебом половину района.

Мама позволяла себе не работать. Все свое свободное время она посвящала дочери. Они ходили в театры, на выставки, маленькая Лина посещала бальные танцы и даже кружок итальянского и английского языков. Помимо всего этого, она всегда что-то рисовала. Наверное, именно поэтому и выбрала художественный факультет.

А потом все изменилось. Однажды пришли какие-то люди в черных кожаных куртках и позвали маму на кухню, там они недолго говорили. Когда ушли, Лина тихонечко прокралась на кухню. Мама сидела за столом и смотрела, казалось, в одну, только ей видимую точку за окном. Она молча обняла дочку и неслышно заплакала.

Только теперь, много лет спустя Лина понимала, что именно тогда, за тот час с небольшим, мама как будто бы постарела на несколько лет. Глаза её больше никогда не светились тем задором и радостью, что прежде. Она как-то сразу поблекла и осунулась. Нет, она не стала жёстче или строже, просто как будто бы тот внутренний свет и огонь, что давал ей папа исчез, потух и больше не возвращался.

Как оказалось позже, «люди в черном» — это какие-то папины знакомые. Они вместе работали. Папа разбился на машине, отказали тормоза. Но вездесущие соседки, как всегда придумывали свои версии. Одни говорили, что его «заказали», другие — что разбился по пьянке, третьи — что это кара за грехи, а именно за сытую, счастливую жизнь.

Но, во-первых, папа не пил, во-вторых, ни у кого ничего не украл.

Кроме того, на похоронах и одни, и вторые, и третьи гурьбою шли за гробом и старательно изображали сочувствие.

Как же, теперь все в равных условиях: и «разведенка» Наташка, одна воспитывающая сына, и Марина из второго подъезда с мужем алкоголиком и двумя вечно сопливыми детьми, и бездетная Тамарка с матерью-инвалидом.

И, в общем-то, не важно, что и одной, и второй, и третьей мама всегда помогала чем могла. То одежду для детей Марины, то Тамаркиной маме лекарства заграничные доставала. Мужу Марины, когда тот выходил из запоев, папа еще и работу подкидывал, где разгрузить, где погрузить, все копейка в семью.

Но, как говорится, «благими намерениями прокладывается дорожка в ад». Люди начинают привыкать, что им все время помогают, и наконец, воспринимают это как данность. А когда помощь заканчивается, то бывший благодетель становится чуть ли не первым врагом. Так и случилось: кончились мамины деньги, кончилась и дружба. Хотя дружбой это и назвать было нельзя. Так, легкий паразитизм.

После папиной смерти все изменилось. Деньги обесценивались с каждым днем. А так как другого дохода, кроме папиного, больше не было, сбережения на книжке таяли, словно мартовский снег.

Прошло еще какое-то время, прежде чем мама нашла работу и мало-помалу стала на ноги.

Первое образование позволило ей устроиться в школу учителем начальных классов. Хотя она всегда тяготела к искусству и когда-то мечтала о профессии дизайнера. Но, увы, развиваться в этом направлении не было ни средств, ни возможности.

По совместительству, вела еще и «продленку». На это, она тоже пошла ради Лины, потому что оставить дочь дома было не с кем. А Лина как раз тогда пошла в первый класс. Зарплаты учителя хватало в обрез, чтобы заплатить за квартиру и купить минимум еды.

Десять минут одиннадцатого.

Расстелив маме диван, Лина направилась в свою комнату. Там, в завалах из бумаги, красок и карандашей белел монитор компьютера. Это был подарок папиных «друзей в черном»…

Теперь это был для нее основной рабочий инструмент и способ общения с миром. Конечно, спустя три года, машина несколько устарела, но сосед по лестничной клетке дядя Коля помог ее модифицировать.

Лина уселась перед монитором, пошевелила «мышкой» — и вот перед ней все ее друзья. Как раз пришло новое сообщение от подруги Машки, та спрашивала, все ли готово?

Лина ехала к Маше на дачу, провести последний в этом сезоне пленэр. Этюдники они перетащили заранее. Завтра вечером на электричку, и прощай город! На несколько дней только чистый воздух, новые впечатления и куча этюдов.

Она обожала пленэр. Только там получались самые интересные работы: Лина работала быстро, с упоением, наслаждаясь каждой минутой единения с воздухом, водой, небом, деревьями. Они рассказывали ей, как набухают почки, как распускаются первые цветы, созревают семена и падает на землю последний желтый лист.

Ответила Машке, что все в порядке, вечером в пять часов на трамвайной остановке возле дома. Они еще перекинулись парой фраз, и Лина выключила компьютер.

Сразу стало тихо. Тихо и одиноко. Жаль, что мама не встретила никого, а если и встретила, то наверняка отказалась от своего счастья ради дочери. А может, и это скорей всего вероятнее, что она просто до сих пор любит папу.

Правда, надежда еще оставалась — на соседа по лестничной клетке дядю Колю. У него тоже была личная трагедия. Жена умерла, оставив его с маленьким сынишкой на руках. Это-то их наверно и сблизило.

Мишутка, сын-первоклассник, был частым гостем в их квартире. Приходил то в компьютерные игры поиграть, а то получить от мамы тарелку ароматных щей или блюдо пирогов. Она всегда пекла их побольше, что бы всем досталось. Мишутка, хоть и пошел в первый класс в этом году, но сразу же стало понятно, что это будет круглый отличник.

И было в кого. Николай Иванович работал в местном НИИ, занимаясь физикой, на его счету было много перспективных разработок. Но как это всегда бывает в нашей стране: идеи есть, денег нет. Невыгодно значит, иметь стране сильную науку…. Вот и сегодня, Мишутка только недавно ушел. Потому, что дядя Коля задержался на работе.

Заходит всегда смущенный, что ребенка на соседей пришлось оставить — а маме, наоборот, в радость. Она его всегда зайти уговаривает, он отказывается, но потом, как всегда соглашается. И они пьют чай на кухне и разговаривают о всяких интересных вещах.

О «черных дырах» было вчера, о возможности существования других измерений позавчера, о теории вакуума сегодня. Его всегда интересно слушать, потому, что он на понятном простому человеку языке говорит о сложных научных теориях. Тем более, что эти теории не всеми учеными принимаются.

Сегодня, например, он поведал про физическую теорию вакуума. Согласно которой выходит, что все вокруг нас построено из упругих частиц пустоты, только размещенных особым образом. И каждый человек, имея нужные знания и энергию, мог бы творить все, что захотел, начиная атомами и заканчивая мирами, звездами и вселенными! Создавать новых существ и могущественные цивилизации… Но, как сказал Николай Иванович — все это только далекое будущее.

А еще он всегда придерживался той мысли, что во вселенной может быть несколько различающихся по своим свойствам миров. А наш мир может быть лишь одним из их бесчисленного множества. И удивительным образом, (были помянуты какие-то фазовые состояния), в нашем материальном мире те, остальные, могут быть не заметны. По его мнению, существует концепция «сверхземная», согласно которой странные существа, объекты и силы существуют вместе с нами. И порой проявляются в нашем мире, вторгаясь в нашу реальность.

«Половина одиннадцатого — поздно. Завтра предстоит долгий день, а то, еще немного, и начнутся холодные проливные дожди, промозглая сырость, что и из дома выходить не захочется. Хотя можно, конечно, писать пейзажи из окна».

Она часто так делала, тем более, что окна ее квартиры выходят на лесопарк, где за деревьями, блестит разлитым серебром небольшой пруд. Здесь всегда красиво, даже в пасмурные дни.

Решив, по старинной русской традиции, перед сном попить чая, пошла на кухню. Тихонько вышла из комнаты и, включив свет в коридоре, закрыла дверь в зал, чтобы ни разбудить маму.

Проходя мимо зеркала в прихожей, как любая уважающая себя девушка, критически рассмотрела свое отражение. Повернулась вправо, влево… Ничего не изменилось за те два часа, что она себя не видела.

Всё как всегда: рост средний, не модельный, вес нормальный. Лицо обычное. Старая растянутая майка и потертые джинсы. Лина вздохнула.

Да, всё равно не то, что Людка из параллельной группы, у которой что не день, то новый наряд, да не с распродажи, а последняя коллекция «кого-нибудь» из модного бутика. И ничего, что эта «последняя коллекция» скорей всего сшита китайцами в соседнем подвале. Но все равно, все ребята её. И не беда, что лицом не вышла, косметика спасет все!

«Зато я парней ни у кого не отбиваю, — поразмыслила Лина, — никто на мою голову проклятий не шлет, и то ладно».

Наливая чая, она еще немного подумала о Людке, о ее успешности, и успокоила себя тем, что папа всегда называл ее красавицей.

Чай был обжигающе горячим, пах душицей и мелиссой. Только мама умела такой заваривать.

Лина перемыла чашки, вытерла руки и выключила свет.

В темноте светилось чужими огнями незанавешенное окно. Подошла к подоконнику и прислонилась лбом к прохладному стеклу, всматриваясь в яркие, теплые огоньки в домах напротив. В каждом из них кто-то жил, смеялся и грустил, за каждым своя, особая история. Они все одинаковые и все такие разные. Может быть, где-то в одном из таких же окошек, Он тоже смотрит на нее. Только вот где этот Он? Какой Он?

На душе было тоскливо. «Пойду-ка я спать», — подумала она. Глаза уже привыкли к темноте, поэтому свет в коридоре включать не стала.

Лина лежала и думала: неужели вся жизнь — это детский сад, школа, институт, работа, дети и наконец, счастливая старость где-нибудь на дачных грядках, среди кабачков и патиссонов?

Конечно, это не так плохо, как кажется, но должно же быть в жизни и еще что-то? Что-то необычное, не такое, как у всех. Хотя, наверное, каждый хочет быть необычным, хочет иметь какую-то способность, которой нет у других. А может, не каждый этого хочет? Вот, к примеру, Людка, о чем она мечтает?

Ну, о чем она еще может мечтать, кроме как о новых джинсах со стразами «Сваровски» и Денисе с параллельного потока? Лина не представляла Людку нигде, кроме как в торговом центре с кучей фирменных пакетов.

«Вот есть, например, такие люди, которые двигают предметы всего лишь усилием мысли. Другие видят то, что не видят остальные. Например, как человек-рентген, внутренние органы. Третьи ауру, четвертые утверждают, что общаются с душами умерших людей или с внеземным разумом…» Но последним она как-то не особо верила, хотя, кто знает…

Дядя Коля говорит, что такие способности может развить в себе любой человек, что возможности нашего мозга и сознания, настолько велики, что и представить трудно. Просто особыми тренировками пробуждаются те отделы головного мозга, что не были задействованы ранее. И этому может научиться практически каждый, даже методики существуют уже давно — правда, многими из них владеют только военные.

Даже если на минутку представить, что все обладают такими возможностями, это ж какие перспективы открываются! То, во что привыкли верить, что считали правильным, переворачивается с ног на голову. Но тут возникает вопрос, а как быть с теми, кто не столь честен и чист душой? Значит, «знанием» должны обладать только избранные. А это ведет к еще большему неравенству, зависти и еще Бог знает чему. Может, получив такие способности, люди уже не будут такими жестокими по отношению друг к другу…. А что, если не все захотят получить эти знания? Нет, наверное, пусть уж остается все по-прежнему.

Мысли начали путаться. Лина перевернулась на другой бок и уснула.

Разбудило ее треньканье дверного звонка. Будильник на столе показывал девять минут десятого утра. Она прислушалась: мама открывала дверь, звеня цепочкой и ворочая ключом в замке. Мужской голос бодро поздоровался.

«Ну, понятно, это Николай Иванович зашел оставить Мишутку у нас, а сам, в институт бежит». Лина начала прислушиваться.

Мама, как всегда, зазвала его на утренний кофе. «Сейчас последуют невнятные оправдания и отговорки, но в конце концов, он согласиться…. Ну вот, так и есть, протопали на кухню».

Она представила высокого, всегда застенчивого соседа, с аккуратной светлой бородкой и в очках с тонкой металлической оправой. В чуть коротковатых серых брюках, чуть линялой коричневой замшевой куртке и чуть потертым клетчатым шарфом. Подмышкой всегда кожаный видавший виды портфель. Прямо что ни на есть букинистический физик, хоть портрет пиши!

Через десять минут запахло свежим кофе. Мама варила его с корицей и сахаром. Лин не любила сахар в кофе, а вот дядя Коля любил.

Она потянулась. Вставать не хотелось, спешить сегодня некуда, так что можно немного поваляться. Тем более, не хотелось мешать дяде Коле и маме.

Наконец шепот и хихиканье переместилось из кухни под дверь, вновь щелкнул замок, и стало тихо, только мамины шлепанцы зашлепали обратно.

«Ну, все, теперь, пора и мне».

Выбралась из постели, надела халатик и по дороге на кухню заглянула в зал.

Там, с кружкой чая и бутербродами смотрел мультфильмы конопатый Мишутка. На фоне окна, его светлые, еще взлохмаченные спросонок волосы напоминали белый одуванчик на тонкой ножке-шейке.

— Привет!

— Ш доввым уфвом… — ответил Мишутка непрожеванным бутербродом.

Лина улыбнулась в ответ и, оставив его наедине с телевизором, сама пошла завтракать.

На кухне мама уже ставила чистую посуду на стол. Она улыбнулась через плечо.

— Чай, или кофе?

— Кофе, но только без сахара, — поморщилась Лина, — Что там, опять у дяди Коли аврал на работе?

— Это версия для Мишутки, — шепотом сказала мама, — А на самом деле, он поехал за компьютером и столом. Им вчера в институте премию и зарплату за полгода отдали.

Лина присвистнула. Где-то сдох кто-то очень большой, раз произошла такая радость, подумала она.

— Понятно, значит, это сюрприз?

— Угу! — прожевывая блин, ответила мама. Она налила кофе в кружку, долила молока и поставила на стол тарелку, на которой горкой громоздились блины.

«И когда она только все успевает?» — подумала Лина. Блины были ароматные, дырчатые, с легким ароматом ванили и еще теплые.

«Хорошо-то как!» Кофе бодряще пах, блины были умопомрачительно вкусные, что она от удовольствия зажмурила глаза.

А когда посмотрела в окно, ее настроение еще больше поднялось — за окном светило солнышко, кроны деревьев уже тронуло золото и кармин осени, но погода еще стояла теплая. Сегодня как раз один из тех тихих сентябрьских золотых дней, которые потом долго вспоминаются, и их хочется повторить.

«Эх! Почему мы вчера не уехали!? — с досадой подумала Лина. — Сейчас бы уже писали речку с водой, словно разлитый ультрамарин, лес с золотистыми березками и изумрудными елями…» Кисти так и просились в руки, а краски на палитру.

«Ничего, может сегодня удастся написать закат, ведь в семь вечера мы будем уже на месте».

Покончив с завтраком, Лина отправилась в свою комнату.

Творческий беспорядок перед отъездом оставлять не стоило, и девушка принялась за дело. Ее не будет три дня, и придется пропустить лекции по истории искусства.

«Ладно, — подумала она, — перепишу у Альбины, тем более, только начало года».

Когда с уборкой было покончено, на глаза попалась уже собранная в дорогу сумка. Тут Лина представила, что ее придется нести в руках, этюдник на плече, а ведь еще этюды в папке… Неудобно.

Нужен рюкзак!

Полезла на антресоли. Перебрав кучу хлама, она отыскала что нужно, и оглушительно чихнув, спрыгнула вниз. Рюкзак был старый, еще со времен художественной школы, но еще крепкий. Он оказался немного меньше сумки, поэтому надо избавиться от ненужных вещей. Например, от второй пары джинсов, которые сосватала ей мама.

«Поеду налегке, — с удовольствием подумала Лина. — Носки и „кенгурушку“ оставлю в рюкзаке, ветровку одену сразу, наверняка вечер будет прохладный. Ботинки одеть, или кроссовки? Лучше ботинки, если дождь — не промокнут, тепло будет — не запарятся. Походный набор иголок с нитками, тоже пригодиться. Так… Крем для рук — берем. Зеркальце? Любая уважающая себя девушка должна иметь при себе зеркальце — берем. Косметику? Только черный карандаш и гигиеническую помаду. И обязательно аптечку: бинт, йод, перекись водорода, пластырь, мало ли что в дороге случится…». Все это уместилось у нее в косметичке, и еще куча места осталось в рюкзаке. Лина доложила перочинный нож, зажигалку, расческу и гигиенические прокладки, куда ж без них! Потом добавила влажные салфетки и бумажные носовые платки. Рассовав все это по многочисленным кармашкам, она взвесила рюкзак на руке… «Отлично! Все взяла, еще и место для еды осталось, без которой мама ее за порог не выпустит. Как раз для бутербродов и термоса».

— Рюкзак берешь? — спросила мама, неожиданно тихо возникшая на пороге комнаты.

— Да мам, с ним будет намного удобней, да и руки свободны.

— На, возьми, — мама протягивала что-то в руке.

— Что это?

— Колготки, вечером под джинсы подденешь.

— Ну мам! Я же не маленькая! — возмущенно воскликнула Лин.

— Возьми, — настаивала мама, — Они же ничего не весят, даже если не пригодятся, не утянут, а пригодятся, «спасибо» скажешь.

Лина взяла сверток. Колготки были лайкровые, плотные, с хлопчатобумажной ниткой.

— Мама, они же зимние!

— Бери, — настаивала мама, — за гордом, всегда прохладней.

Спорить и ругаться по пустякам Лина не хотела, особенно перед дорогой, поэтому вздохнула и молча запихнула их в рюкзак. Может и вправду пригодятся?

Мама села на кровать и стала смотреть, как дочь собирается, укладывая последние вещи.

— Ты все взяла? — спросила она.

— Да, все что может пригодиться, и даже больше, — она показала ей вынутые колготки и обе рассмеялись.

— А почему вы едете под вечер? Ведь электрички днём ходят каждый час.

«И все-то она знает…», — подумала Лина.

— Машка раньше не может, у нее там дела какие-то образовались. А сначала мы действительно хотели поехать утром. Не переживай, мам, в семь еще светло, а от станции до дома всего десять минут пешком. Тем более, что там соседи до глубокой осени живут, будет кому встретить. Машкины родители все утрясли, не беспокойся ты так!

Об этом мама, конечно знала, да и на даче у них была — иначе, наверно, не отпустила бы дочь.

Мама с тоской вспомнила о том, что у них тоже когда-то была дача. Добротный сруб, так замечательно пахнущий свежей сосной и смолой. Лина, наверное, даже и не помнит… Они тогда, только-только ее купили и даже не успели обжить. Потом, пришлось срочно продать… Мама наконец, очнулась от своих невеселых мыслей. Лина смотрела на нее и во взгляде читалась тревога.

— Мам, ты опять переживаешь?! Но я же не первый раз туда еду, и не последний, мам, перестань…

— Не знаю, неспокойно как-то на душе…

«Ну, наконец-то она это сказала». Действительно, на душе было неспокойно. И вроде все, как всегда, не в первый раз дочь куда-то уезжает, а только гложет что-то. Гнать от себя такие мысли надо, гнать и не вспоминать больше. Вот бы сейчас разозлиться, накричать, не пустить никуда! Но разве так можно? Это же не ее жизнь, а дочери. Лина словно бы подслушала ее мысли:

— Мам, ну если хочешь, давай я никуда не поеду, вот, только Машке отзвонюсь сейчас… — голос ее звучал как-то тускло и неуверенно.

— Нет, нет! Глупости…просто обычное волнение и ничего больше, старая наверно становлюсь, да и нервы…. Выбрось из головы. Все будет хорошо, — Это она сказала, уже больше для себя, чем для дочери.

«И зачем я все это ей сказала? — с досадой подумала Надежда — Только настроение ей испортила, вот дура! И себя накрутила, и ее заодно».

Лина, сидевшая на полу напротив мамы, обняла ее за колени и, глядя в глаза, ласково сказала:

— И никакая ты у меня еще не старая, и не переживай по пустякам, а я приеду, привезу кучу этюдов, мы выберем самый удачный и подарим его дяде Коле с Мишуткой. А потом будем пить чай и вспоминать, как ты меня никуда не хотела отпускать.

В дверь позвонили. Мама вздрогнула, но взяв себя в руки, улыбнулась, чмокнула Лину в макушку, и пошла открывать дверь. Мишутка уже топтался у порога.

Это вернулся Николай Иванович, он вошел сияющий и довольный.

— Ну что, Миш, пойдем сюрприз тебе покажу.

Мальчик не избалованный подарками, просиял.

— Ура! Ты стол компьютерный купил и компьютер? — Больше утверждая, чем спрашивая, воскликнул он. Улыбка сползла с лица дяди Коли…

— Вы ему сказали, что ли?! — он укоризненно оглянулся на маму с Линой.

— Нет! Нет конечно! — всплеснула руками Надежда.

Мишутка весело фыркнул.

— Пап, ты думал, я не о чем не догадаюсь? Да ты же уже неделю журналы перебираешь, все ищешь, я же видел.

— Ну, дети пошли, ничем их не удивишь! — улыбнулся дядя Коля, — Ладно, «Склифосовский», пошли, заценишь. Дядя Коля ввернул молодежное словечко и подмигнул всем.

Лина с мамой пошли в гости к соседу, причем мама, как всегда, прихватила тарелку с блинами.

«Обмывали» покупки чаем с черносмородиновым джемом.

Уже дома Лина спросила:

— Мам, а вы с дядей Колей…, ну в общем, вы не думали жить вместе?

Надежда, сидевшая в кресле под своим любимым торшером и просматривавшая тетради учеников, смущенно улыбнулась. Она давно ждала от дочери чего-то в этом духе. Но все-таки, вопрос прозвучал неожиданно.

— У нас и так достаточно, я бы сказала, близкие отношения. Но насчет жить вместе… Он не предлагает, а я, ты знаешь, сама никогда напрашиваться не стану, тем более… — мама замолчала и перестала улыбаться.

— Ты думаешь, мы предадим папу? — высказала за нее эту мысль Лина. Мама посмотрела на дочку серьезно.

— Не знаю, мне кажется, что он не хотел бы, чтобы мы остались одни… Он всегда старался делать так, чтобы нам было хорошо… — мама грустно вздохнула и улыбнулась.

— Мам, просто я не хочу, чтобы ты из-за меня ни с кем не встречалась. Я хочу, чтобы ты была счастлива, ты ведь у меня красавица, и не скажешь, что тебе сорок с «хвостиком», тебе больше тридцати и не дашь!

Надежда улыбнулась. Она замечательно улыбалась, у нее на щеках появлялись ямочки, а глаза задорно блестели, и выглядела она моложе и счастливее, почти как раньше.

— Я подумаю над твоим предложением, обещаю, — спокойно сказала мама.

— Мам, я же не говорю, что это должен быть обязательно дядя Коля, просто найди себе того человека, с которым ты бы провела остаток своей жизни…. И вообще, хватит уже обо мне думать, пора и о себе вспомнить!

Надежда подошла к дочери и крепко обняла ее. Сердце щемило и от счастья, и от тоски, и от бесконечной нежности. Она поцеловала девушку в макушку, но, увидев поверх головы циферблат часов, ужаснулась.

— Лина! Без двадцати пять, ты опоздаешь! — она кинулась на кухню за термосом и бутербродами. А Лина, чмокнув маму в щеку, побежала в свою комнату, где лежали приготовленные заранее вещи.

Стоя на пороге, уже в обуви, Лин стянула длинные волосы в хвост на затылке и одела бейсболку. Мама уже несла маленький термос и сверток с едой.

— Это чай, — она указала на термос, — а это бутерброды, блины, немного куриной грудки и вот еще… — она кинулась к холодильнику и вынула два больших зеленых яблока. Лина сложила все это в рюкзак, посмотрела на себя в зеркало с разных сторон, и нашла себя полностью готовой, для небольшого путешествия. Расцеловав маму в щеки, шагнула за порог.

На лестничной площадке Лина обернулась.

Мама стояла в черном спортивном велюровом костюме (халатов она никогда не носила), прислонившись к дверному косяку и подняв руку в прощальном жесте, и старалась непринужденно улыбаться. Длинные каштановые волосы, собранные в строгий «учительский» пучок, выбились прядями на висках, мягко обрамляя породистое красивое лицо совсем еще молодой женщины. «Какая же она все-таки у меня замечательная!», промелькнуло у Лины. Зачем-то, ей хотелось навсегда запомнить маму такой.

— Мам, в понедельник вечером мы приедем, не волнуйся, все будет хорошо! — крикнула она, уже сбегая по ступенькам вниз.

— Как приедешь, обязательно позвони!

Беспокойство за дочь накатывало дурнотной волной и не отпускало.

«Ну в самом деле, не на край же света она уехала? Все, хватит! — сказала она себе, — плохие мысли притягивают неприятности».

Женщина усилием воли взяла себя в руки и запретила себе думать о плохом. В конце концов, нужно было заняться насущными делами, а именно — проверить тетради и перемыть посуду. Надежда плюнула на посуду и устроилась под своим любимым торшером.

Лина выскочила из подъезда, посмотрела на часы: без пяти пять, «Успеваю», — подумала она. Быстрым шагом девушка пересекла двор и нырнула в арку. Дом стоял буквой «П», а из двора имелось три выхода: два через арки и третий через внутренний двор. Через арку было ближе всего к трамвайной остановке.

Солнце клонилось к закату, ранние сумерки потихоньку накрывали город. В арке было сумрачно, и Лина быстрым шагом миновала неприятный участок. Выбежав на тротуар, она помчалась к месту встречи.

Трамвай только что ушел, и на остановке не было никого. Лишь бездомная рыжая псина под скамейкой, лениво вычесывала блох задней лапой, устраиваясь на ночь в углу.

Лина села на скамеечку, отдышалась, посмотрела на часы: ровно пять. Машки не было, «Ладно, в запасе еще есть время», — подумала она. Фора в пятнадцать минут у них была.

Она сидела и смотрела на медленно садящееся за многоэтажки солнце. Оно ярким золотом отражалось в верхних окнах стоящих напротив домов и слепило глаза. А по низу таинственно расползались сиреневые сумерки, уже поглотившие нижние окна этажей и деревья. Было тепло, но легкий ветер нёс первые признаки осени: сырость и холодок. Вынув из рюкзака ветровку, Лина накинула ее на плечи, а потом и вовсе одела. То-то будет поздним вечером за городом? Хорошо, хоть свитер теплый лежит в рюкзаке, и горячий чай тоже…

Вдруг ей так захотелось домой, к маминым блинам. И пропади пропадом этот пленэр! Усесться бы сейчас за компьютер, пообщаться с друзьями на любимом сайте, выпить с мамой горячего какао и завалиться с недочитанной книжкой на кровать, а потом на боковую…

Посмотрев еще раз на часы, девушка забеспокоилась, уж не случилось ли чего с подругой? Было двадцать пять минут шестого. Словно подслушав ее мысли, в этот момент в рюкзаке зазвонил телефон.

Звонила Машка.

— Алло, Лин, прости пожалуйста!.. — Машкин голос был какой-то гнусавый и хриплый, — Сегодня ничего не получится, я заболела; вот, с температурой лежу.

— Понятно, сочувствую, — вяло ответила она, — а почему ты раньше не позвонила? Я тебя уже двадцать минут жду!

На той стороне трубки шумно высморкались и звонко чихнули.

— Лина, милая, ну прости еще раз. У меня в обед голова разболелась, думаю, полежу, пройдет, я таблетку выпила, и вырубило меня. Вот, только проснулась и сразу тебе звонить начала. Теперь наверно неделю проваляюсь, у меня температура высокая.

— Ладно Маш, выздоравливай. Я зайду навестить тебя через пару дней, хорошо?

В ухо еще раз оглушительно чихнули.

— Прости еще раз, и приходи конечно. Я как всегда все испортила… — в голосе подруги звучала неподдельная горечь. Машка собиралась ехать со своим другом Денисом, а теперь все накрылось.

В трубке хлюпнуло носом.

— Да ладно Маш, не переживай, давай поправляйся быстрей, сходим потом на озеро порисовать. Ладно, пока!

Лина выключила телефон.

Вот так.

Кажется, пироги и какао сегодня сбудутся. Домой почему-то идти сразу расхотелось. Странное дело, когда она была уверена, что уезжает, ужасно хотелось, а вот теперь наоборот.

Да, жаль, этюдника нет, а то бы рванула сейчас на пруд, там пару набросков сделала…. Ну да ладно, значит не судьба сегодня.

Сказать, что расстроилась, она не могла, но и радости особенной не испытывала. Просто, когда долго к чему-то готовишься — настраиваешься, уже почти представляешь себя на месте, продумываешь детали. А тут раз…и нет тебя на берегу ультрамариновой реки с золотым лесом. И накатывает раздражение: «Вот дура, уже этюды свои на стены развесила, которых даже еще не написала. И зачем, спрашивается, собиралась, вещи по десять раз перекладывала, еды с собой набрала…».

Но одно Лин знала точно: мама будет счастлива, что она никуда не поехала.

Ладно, чего рассиживаться, надо домой идти, а то скоро стемнеет уже. Еще полчаса, и в окнах начнут загораться первые лампочки.

Лина направилась к дому. По дороге она решила зайти в магазин, но потом раздумала, надо было сделать лишний круг вокруг дома, да еще с тяжелым рюкзаком, «Зайду позднее, — подумала она, — он до десяти работает».

Она почти дошла до арки. Внутри было темно, а на фоне более светлого проема, в котором уже виднелся ее двор, увидела, что там маячили три подозрительные личности. Лина сбавила шаг, огляделась — как назло, пешеходов не было, улица была пуста. И во дворе никого, только припаркованные машины и пустые лавочки, даже вездесущих бабулек нет.

«Вымерли что ли все?» — с досадой подумала она. Лина еще раз огляделась и медленным шагом двинулась вперед. Незнакомцы не уходили, словно ждали кого-то.

«А может, и правда друга ждут или подъезд ищут?» Но на душе было тревожно, «Может лучше все-таки вокруг обойти, заодно и в магазин заскочу…». Она посмотрела в сторону тех десяти подъездов, что ей придется преодолеть с тяжеленным рюкзаком, и, оглядевшись еще раз, все-таки шагнула в тень арки.

Пройдя до половины, она было, подумала, что зря волновалась, как вдруг три силуэта отделившись от темной стены, медленно поплыли к ней. Лина замерла. «Может, просто совпадение…», подумала она, в общем-то, уже не веря, что это так. Голос разума подсказывал: «Беги! Спасайся! Кричи, привлекай к себе внимание! Делай что угодно, но только не стой на месте!»

Наконец, обретя способность двигаться, она начала медленно пятиться назад, но неожиданно натолкнулась на кого-то спиной. Сначала обрадовалась и хотела попросить защиты, но, разглядев ухмыляющуюся щербатую рожу, прикусила язык. Развернулась обратно — вперед, но трое уже перекрыли все пути к отступлению. Мысли метались, как мотыльки, попавшие в лампу.

— А кто это у нас тут такой сладенький? — неожиданно фальцетом сказал тот, на которого она налетела. В голове у Лины промелькнула дурная, не к месту мысль, что видимо, этот человек потому и стал преступником, чтобы компенсировать такой недостаток.

Они обступили со всех сторон, и ей ничего не оставалось, как вжаться в стену. Девушка зажмурила глаза, ей хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, испариться, лишь бы не быть здесь, с четырьмя уродами, от которых не приходится ждать ничего хорошего. Тем более, что они явно давали понять, чего именно от нее хотят. Лина все-таки решила позвать на помощь. Она набрала побольше воздуха в легкие, чтобы крикнуть, но сделать этого не успела, так как крайний слева, словно прочитав ее мысли, тихо сказал:

— Пикнешь, сдохнешь сразу… — он немного сменил положение, и в слабом вечернем свете блеснула сталь, — Давай телефон, деньги, украшения и побыстрей, а потом посмотрим, может у тебя и еще что сыщется…

«Щербатый» гадко хохотнул, что больше походило на хрюканье. И не дождавшись, пока она достанет телефон и деньги, начал сам ощупывать ее карманы. Кто-то, а это был скорей всего «Щербатый», стал сдергивать ее рюкзак с плеч. Лин стояла, словно оцепеневшая, нервно вцепившись в лямки рюкзака обеими руками.

«Это не со мной, этого не может быть, это не со мной…» — повторяла она по себя. Силы и воля, разом покинули ее. Ноги стали ватные, и она непременно упала бы, если бы не опиралась на стену. Сквозь шум и звон в ушах Лина чувствовала, как ее трясут и пытаются снять рюкзак. Она так сильно зажмурила глаза, что под веками поплыли цветные круги. Поняла, что кто-то лезет под курточку, теребит замок джинсов… И тут ее наконец прорвало.

— А-а-а-а-а!.. — закричала Лина. Но на самом деле, это ей только так показалось. Голос подвел, и вышло тихо и жалобно. Лина пыталась отбиваться, но спокойный, холодный, как сталь голос, опять тихо сказал: «Не пищи, все путем…»

Она открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Пыталась отстранить от себя чужие, заскорузлые руки. Время, казалось, тянется бесконечно долго, хотя прошло всего несколько секунд. «Щербатый» до сих пор пытался снять с нее рюкзак, наивно полагая, что раз он такой тяжелый, то там находятся все сокровища мира. Он пребольно тряхнул ее, пытаясь отодрать от ноши, и она сильно ударилась затылком о стену. В глазах потемнело, и Лина подумала, что быстрей бы все уже закончилось, а еще лучше, оказаться отсюда как можно дальше…

Вдруг, уши заложило, как от высоты. И почему-то вспомнился серпантин дороги в горах на юге. Ей даже показалось, что она чувствует запах моря. Сознание, уже не в силах воспринимать весь ужас происходящего, начало покидать её. Последнее, что она подумала было: «Все, кажется, меня убили… наконец-то я увижу папу…». Разум милосердно отпустил ее, и девушка отключилась…

Глава 7

Мэйтон.

Мэйтон проснулся. Не открывая глаз, повернулся на другой бок, прячась от утреннего солнца.

Окно его комнаты выходило на восток, и почти каждый день свет поднимающегося из-за гор светила, будил его. Сладко потянувшись, он, наконец, открыл глаза. Вставать ужасно не хотелось, и он принялся вспоминать прошедший день.

С утра до полудня, как всегда, были занятия. Он обучался магии и как говорят, был очень способным учеником. Хотя, наверное, добился бы большего, если бы не тратил все свое свободное время на многочисленных подружек. Которых, как опять же говорят многие, он менял, чуть ли не каждый день. Ну что поделаешь, если они сами слетались на него, как бабочки на нектар.

Так вот, вчера ему в очередной раз улыбнулась удача и домой, вернее, в свою комнату он вернулся не один.

Вчерашняя подружка оказалась чудо как хороша.

Миниатюрная, как раз такая, как он любил — с приятным личиком и копной рыжих как осенний закат, мягких, пушистых волос. В постели она оказалась изобретательной и страстной. Поэтому, даже он, притомился к середине ночи, а уж сделать это могла далеко не каждая, тем более человеческая девушка.

Он подцепил ее, как всегда, в кабаке под вычурным названием «Магический Кристалл», где они с Кейт бывали почти каждый день. Кабак находился рядом с Академией, и каждый мало-мальски уважающий себя студент, хоть один раз, но обязан был побывать там. В нем, по традиции, отмечали удачно сданные экзамены и заливали горе неудач.

Рыжеволосая сидела в компании таких же, как и она новобранцев, и во все глаза смотрела по сторонам. А посмотреть было на что, вернее на кого….

Помимо людей в Академии водились и эльфы, и гномы, и даже пара леприконов. Заядлых выпивох, драчунов и бабников. Держали их в Академии исключительно из-за их обширных связей и взносов, которые за них исправно вносили их богатые родственники, воздавая компенсации после их многочисленных пьяных выходок. Это был как раз тот случай, когда нет худа без добра. Далеко не блиставшие красотой, низкорослые и слегка кривоногие, они однако, пользовались у девушек определенным спросом. Потому, как сорили деньгами налево и направо. А напившись, могли купить своей даме сердца, что-нибудь подороже, чем перстень с драгоценным камнем.

Они с Кейт поспорили, что не пройдет и полвечера, как Рыжик (так они назвали ее за глаза), окажется у него в постели. Кейт как всегда проиграла. Потому, как понадеялась на ее порядочность.

Так что вчерашний день прожит не зря.

Однако, Мэйтон надеялся, что она не предложит повторить сегодняшнюю ночь, иначе, придется ее расстроить. Продолжительные отношения никак не входили в его планы. Слишком много соблазнов вокруг и останавливаться на чем-то одном ему ужасно не хотелось. Это не для него.

И как ранее в своей жизни, он со всей душой и свойственной молодости горячностью, стремился к моногамным отношениям, то сейчас с такой же пылкостью и страстью, он отдавался утехам не толь утонченным и изысканным. Пытаясь вытеснить боль прошлого дорогим эльфийским вином, красивыми женщинами, пирушками, и игрой в человеческую магию.

Тем более что и времени впереди предостаточно, ведь эльфы, живут не менее шести циклов (1 цикл = 144 круголетам). А Мэйтон, только совсем недавно перешагнул стокруголетний рубеж, и вышел из возраста «подростка».

Семь вёсен пролетели как один день. Скоро экзамен, и испытание.

Испытание. У каждого оно свое. Только многомудрый учитель знал, каким оно будет.

И это, не всегда прогон по всем темам за прошедшую учебу. Это может быть и испытание верностью, или совестью, или жадностью. Много чего могут придумать маги. И зачем он столько времени терпел это все? Чтобы теперь, какие-то людишки могли решать достоин он, или нет, такого ответственного звания как маг?

Он и так, был магом от рождения — как и все эльфы. Только людям знать это совсем не обязательно.

Но у него была причина терпеть все это. И причина, как он считал, весомая.

Эльфья магия отличалась от человеческой прежде всего подходом. Эльфы черпали силу из природы — солнечного света, огня, ветра, воды, растений.

Если представить, что энергетические потоки, окружающие мироздание, стали бы вдруг видимыми, то они опутали бы все вокруг, словно нити — переплетаясь, завязываясь в узлы, а узлы, образовывали мощные каналы.

Как правило, такой «подключенный» канал, имело каждое измененное в его долине Древо. Именно умение подключаться к этим каналам, составляло основу магии эльфов. Естественно, все зависело от таланта и умения удерживать их, преобразовывать в собственную силу и отдавать вовне.

Люди, по большому счету, тоже черпали энергию из эфира, но несколько иначе. Они собирали те крохи, что оставались в полостях между этими нитями-каналами. Подключаться к самим каналам, могли лишь единицы. В основном, им доставалась лишь незначительная часть той силы, которой пользовались эльфы.

Поэтому, они помогали себе химическими декоктами, создавая гремучую смесь из живого и не живого. Не умея удержать ее надолго, они заключали силу в различных магических предметах: талисманах, камнях, и даже книгах. Вот это — и было интересным для Мэйтона. Он хотел совместить магию людей и магию эльфов. Понятно, не он первый и не он последний, но на данном этапе ему было это интересно.

А ещё пресловутый технический прогресс!

Гномья наука на месте не стояла. Они экспериментировали с химией, металлами и камнем. Это они додумались до жидкости, которая долго и хорошо горит. А недавно, пошел слушок, что ушлый умелец придумал агрегат расплёвывающий оную из трубки. Экспериментальный образец стоял пока только в пещере и плевал огнем по светящимся грибам, но тут совсем не далеко и до применения в оружии. Говорят, что огненный меч будет чудо как хорош!

Для поступления в это заведение всего-то и понадобилось, что скинуть себе половину возраста, да прикинуться бедным родственником.

Вот второе, как раз, было самым трудным. В первую очередь перед своей совестью. Но Мэйтон считал это, всего лишь высокой платой за почерпнутые знания.

Тем более, где-то глубоко в душе, сидела крамольная, нехорошая, разрушающая мысль о том, что его тоже предали. Свои.

Не остановили вовремя, не дали сказать, оспорить, оправдаться. И вот теперь, он, таким образом, мстил. И им. И себе.

Им — за то, что так просто отпустили, что не пытались искать.

А себе — за то, что не смог вовремя остановиться.

Из всех наук человеческой магии последнее время он довольно много времени уделял некромантии. Эльфы некромантией брезговали, не беспочвенно, впрочем, почитая ее «грязной бесполезной волшбой». Именно так они о ней и отзывались. Считали, что не следовало тревожить покой ушедших в Свет. Придет время, и они вновь возродятся в новом теле, и если будет на то промысел свыше, воскресшие, встретятся с еще живущими.

Естественно, Мэйтон занимался этим не в открытую. (Факультет-то был у него совсем иной — боевой магии, а у Кейт — травологии и целительства). Так-как постигать некромантические науки позволялось только по окончании школы и при надзоре старшего наставника. Их наставник явно обо всем догадывался. Не такой и дурак, но молчал. Пока.

Видимо, подозревал, что опыта у эльфа не занимать.

Целью Мэйтона было переселение души. Причем, души давно ушедшей в Свет.

Высшие маги делали такое, но лишь с недавно умершими, а вот с давно покинувшими этот мир, официально не пробовал никто.

Давно умершим, считался тот, кто покинул этот мир, больше двух круголет назад, и по теории, мог уже переродиться в новом теле. И тогда, произойдет непоправимое — можно нечаянно лишить жизни уже новое, живое существо.

Некромантия, однако, немного разочаровала его, но надежда еще была. В последний круголет, он, было, забросил это дело. Но блуждая вчера по рынку, от нечего делать, он познакомился со старым торговцем рукописями. Они разговорились и тот показал ему несколько потрепанных бумажек. Мэйтон мазнул взглядом и все понял — вот оно! То, чего он так долго не мог найти.

«Определение и нахождение искомой души по энергетическому выбросу в Ином». То есть не просто придется вызвать чью-то душу, а выковырнуть ее вместе с куском Иного, и перенести в новую оболочку. Дело необыкновенно трудное, что утянешь за собой не известно. Но эльф решил рискнуть.

На сегодняшнюю ночь назначили сделку.

Солнце поднималось все выше, заливая комнату золотистым светом. Скользило мягкими лучами по корешкам книг, аккуратно расставленным по полкам, блеснуло солнечным зайчиком, зацепив небольшое зеркало у входа и прокравшись по стене, осветило шерстяной гобелен с изображением герба его факультета: прямоугольник, в виде вертикального полотнища с раздвоенным нижним концом. На темно-синем фоне — широкое золотое кольцо, в которое заключен оранжевый язык пламени, с золотым энергетическим шаром внутри. Рядом, также расположенные по кругу, шесть девятиконечных белых звезд, символизирующие шесть факультетов академии.

Приятный ветерок колыхавший тонкие шторы на окне коснулся его лица, пошевелил длинные темные волосы, одарив запахом цветущего неподалеку верескового дерева. Мэйтон перевернулся на живот и посмотрел в открытое окно.

Далеко-далеко, за Полуночным кряжем и Внутренним Морем, за непроходимыми лесами, в утренней сиреневой дымке тонкой синей линией растянулись Пограничные Горы. Там, в уютной долине у моря, был его дом — Нэрт-а-Нэлл.

Он тяжело вздохнул и отвернулся. Пора было вставать.

В дверь комнаты настойчиво постучали. Мэйтон даже не шевельнулся.

Через секунду настойчиво забарабанили. Подкатив глаза к потолку и вздохнув, неспешно встал и обернувшись простыней, пошел открывать.

Конечно же, это была Кейт.

Свежая, веселая, как всегда аккуратно и красиво одетая, она нетерпеливо постукивая каблучком по полу держала под мышкой два толстенных фолианта. Кинув взгляд на товарища, она побледнела от негодования.

— Ты еще не собран? — воскликнула она. Ты что, забыл, что сегодня нам раньше? Иначе не получится ничего! Связи в смесях, с восходом солнца слабеют!

Мэйтон выругался, и на ходу отбрасывая простыню на кровать, скрылся за ширмой.

Кейт ухмыльнулась, но взгляда от упругого эльфьего зада не отвела. Мужчины ее не особо интересовали.

— Мы опоздали! Учитель нас на клочки разнесет! — сетовала она. — И все из-за тебя, между прочим.

— Ну и шла бы одна, — буркнул из-за ширмы Мэйтон, — Чего приперлась? Травология, это твой любимый предмет, не мой.

Кейт задохнулась от негодования.

— Чего приперлась!? Да лучше бы спасибо сказал, неблагодарный, я тебя покрывать больше не намерена, и за тебя экзамен больше сдавать тоже! Я встала пораньше специально, чтобы за тобой зайти! А ты…

— Это кто еще за кого экзамены сдавал! — возмутился эльф, что даже выглянул из-за ширмы.

Кейт надула губки, и развернулась было уходить, но Мэйтон, уже одетый, спешил с учебниками ей на встречу.

— Не злись, я готов. — Примиряюще сказал он, и чмокнул её в щеку. — Кстати, доброе утро.

Кейт фыркнула, но ответила тем же.

Очень неожиданно, но Кейт стала для него как сестра. По своей, родной, он часто скучал. И находил небольшое утешение, общаясь с этой несносной полукровкой.

Оба, выскочив из пирамиды общежития, побежали через двор Академии, здороваясь на ходу со спешащими по своим делам студентами и учителями. Войдя через парадный вход главного здания, вместо того, чтобы подняться по широкой, залитой утренним солнцем лестнице, они наоборот, обогнув ее справа, нырнули вниз, в тень, и стали спускаться в подвал.

Там было прохладно и тихо. Словно попадаешь в другой мир. Тут совсем не чувствовалось яркого осеннего утра. Казалось, что полумрак и безмолвие царили тут вечно. Пройдя длинным коридором, освещенным редкими магическими световыми шарами, до самого конца, они спустились еще ниже на пролет. И почти бегом кинулись налево. По обеим сторонам широкого коридора, было много одинаковых дверей. Здесь располагались химические лаборатории, и уже издалека чувствовался едкий специфический запах смешиваемых настоек и декоктов. Наконец, добежав до самого конца, они остановились, и с трудом переведя дыхание, постучали в массивную черную дверь.

Вернее, хотели постучать. Потому что за секунду до того, как кулачок Кейт коснулся бы двери, она отворилась сама.

В нос им шибанул резкий травяной дух.

«Аконит и бузина», — быстро определила Кейт.

В самом сердце большого зала, в середине которого находился длинный каменный стол, заставленный колбами, ретортами, аппаратами для перегонки, охлаждения растворов и компонентов, стоял Наставник лицом к открытой двери и держал в руках две склянки. В одной была черная жидкость, во второй зеленая.

— Вы опять опоздали! — констатируя факт, спокойно произнес учитель. Но, все-таки, не пропустили самого интересного, — Переодевайтесь и подходите ко мне.

Пристыжено переглянувшись, они накинули защитные халаты, засунули руки перчатки, и преступили к опытам.

Когда с учебой было покончено, а весь ход эксперимента тщательно законспектирован, учитель, не делая паузы, резко, обрушился на нерадивых учеников.

Суть пламенной речи наставника сводилась к тому, что на таких бесхребетных земляных червей, не могущих подняться вовремя и приползти к первому занятию, тратить время просто непростительная глупость.

Впрочем, «земляные черви» не удивили. Вчера были «амёбы», позавчера «медузы», два дня назад «слизняки», и тому подобные простейшие.

Буря налетела, и схлынув, так же неожиданно, как и началась, закончилась тем, что учеников вежливо попросили явиться после обеда на лекции в общий зал главного корпуса. Где досточтимый метр Альберус, прочтет свой очередной блистательный трактат.

Кейт и Мэйтон переглянулись, и давясь смехом, как пробки от «Гномьего Игристого» вылетели во двор к солнцу.

На улице стояла умопомрачительная жарища. А после подвала лаборатории, это ощущалось еще сильнее. Утром было еще прохладно, а сейчас так разкочегарилось, что только на пляже и вянуть!

— Ох, духота! — воскликнула, поморщившись Кейт, и стала стягивать с себя вязанный шерстяной свитерок, с тоской посматривая на море.

Мэйтон просто расстегнул ворот рубашки еще на одну пуговицу, — Пошли, выпьем чего-нибудь прохладного? — предложил он.

— А как же лекции! Ты опять собираешься прогулять? Я не дам тебе конспектов, — безапелляционно заявила девушка, — Сегодня сам Альберус сподобиться читать курс «О разделительных эликсирах», а ты все пропустишь!

Эльф посмотрел на нее снисходительно, потом на солнце, и не обращая внимания на грозную полемику в свой адрес, буркнув, что все успеется, пошел в сторону «Кристалла».

«В конце концов, „О разделительных эликсирах“, он узнал еще на третьем курсе эльфийской школы, так что достопочтимый Альберус, все равно, его ничем не удивит, а то и наоборот, что-нибудь новое для себя узнает. Ели конечно представить, что Мэйтон захочет ему что-нибудь рассказать».

Возведя очи горе, Кейт поплелась за ним, ругая его в спину. Но что проку? С таким же успехом можно выговаривать камню, что он камень.

«Магический Кристалл» приятно порадовал прохладой от разложенного везде на столах «долгого льда» в стеклянных чашах. Он дымился, постепенно испаряясь, и дарил приятную свежесть. Кейт и Мэйтон блаженно вздохнули.

Как можно догадаться из названия, заведение принадлежало Академии. Именно поэтому там было чисто, прилично кормили, да еще, просто мистика! не обсчитывали и не хамили.

Собиралась тут в основном молодежь, выпить медового безалкогольного ликера — визитной карточки заведения, и повеселиться. Правда, обычно после медового ликера шла совсем не медовая, а именно горькая «Зеленая Фея», со множеством коктейльных вариантов. Но это баловство для девочек. А мальчики употребляли напитки попроще: и пенную хмелевуху, и крепкую горячую тогбу.

Еще с порога, Мэйтон щелкнул пальцами, подзывая миловидную официантку с которой переспал еще на первом курсе, и на ходу потребовал два стакана холодной воды и лимон. Пока они устраивались за столиком возле окна, все было уже подано. Мэйтона и Кейт тут знали все, поэтому пожелание любимых клиентов — это закон.

Кейт плюхнулась на маленький мягкий диванчик обитый зеленым сукном, и насупившись, посмотрела на друга. Тот молча терзал разрезанный пополам лимон, выдавливая сок в свой стакан и, размешав все ложечкой, залпом сразу отпил половину. Только тогда, он обратил внимание на рассерженную подругу.

— Что с тобой происходит? — строго спросила Кейт, аккуратно и не спеша выдавливая свою половинку лимона в воду, — Ты с утра уже какой-то накрученный.

— Устал, волнуюсь перед испытанием, — едко буркнул эльф, помешивая воду в стакане, — Послушай, — уже другим голосом, перешедшим на шепот, сказал он, — У меня к тебе просьба…

Кейт подозрительно прищурилась. Эти его смены настроения, последнее время, ей очень не нравились.

— Смотря, о чем попросишь, — она тоже перегнулась к нему через стол.

— Мне нужно, чтобы сегодня к полуночи, ты пришла ко мне в комнату.

Брови Кейт удивленно взлетели к челке, она весело рассмеялась, — Ты все же решил осчастливить меня своим вниманием? — пыталась пошутить она. Но увидев его взгляд, сразу сникла. — Мы же собирались сегодня праздник отмечать, — обиделась она.

— Планы поменялись, ты мне нужна сегодня ночью, — серьезно, уже с угрозой в голосе повторил Мэйтон. Кейт насупилась.

— Твои подружки могут подождать и до утра. Завтра все равно выходной.

Кейт смотрела на Мэйтона и не могла поверить, что перед ней тот самый эльф, которого она знала все эти семь круголет. Он был бледен, под глазами залегли глубокие тени. А сами глаза, всегда синие и спокойные, были двумя темными омутами безумия. Нет, внешне он был спокоен, но взгляд всё выдавал.

— Что ты задумал?! — испуганно зашипела Кейт, хватая его за руку.

— Увидишь, будет весело — криво усмехнулся он, — Только сделай, как я прошу.

Кейт только набрала воздуха, чтобы поспорить, но он, высвободив руку, посмотрел на солнце и резко бросил: — Тебе пора, на лекции опоздаешь. И оставив на столе плату за заказ, поспешно, не прощаясь выбежал из бара.

В одиночестве девушка допила свою воду с лимоном, задумчиво крутя вспотевший стакан меж пальцев.

«И чего на него нашло? Почему, какие-то дела ночью, да еще под праздник? Неужели нельзя подождать до завтра? Ну ладно, в конце концов, она до полуночи все равно свободна. И ничто ей не помешает взять пару подруг и пойти потолкаться на площадь. Обещали бесплатное вино». Взяв в охапку и свои и эльфовы учебники и кляня себя за мягкотелость, она побрела к главному зданию академии.

Глава 8

Лина.

Очнулась от того, что в спину неудобно упирался рюкзак. Оказалось, что лежит она на боку.

Не открывая глаз, прислушалась. Тихо, но вдалеке, как будто что-то шумело. «Наверно, преступников кто-то спугнул», — подумала она. «А шумит у меня в голове». Во рту ощущался солоноватый привкус, и, проведя языком по губам, она почувствовала, что губы разбиты.

«Это я сама ударилась, или меня хорошенько о стену приложили? Не помню…».

Попробовала пошевелить сначала пальцами рук. Ладони саднило, но кости были целы. Ноги тоже вроде бы в порядке. Открыла глаза — никакой разницы, все равно темно. Она еще раз открыла и закрыла глаза, и теперь темнота стала не такой непроглядной. Лина повернула сначала голову, потом, окончательно перевернулась на бок и села. Сразу подступила тошнота и закружилась голова. С трудом подавив дурноту, Лина закрыла глаза, и стараясь не двигаться, посидела так немного. Прикоснувшись пальцами к разбитым губам, поняла, что ничего серьезного — наверное, она их сама прикусила, или же ударилась при падении.

«Темно, как в утробе у кита. Наверное, ночь, но тогда где же фонарные столбы? Ох, мама, наверное, уже волнуется…нет, не волнуется, я же должна была ехать на пленэр…Машка заболела, и я пошла домой…».

От звона в голове закладывало уши, мысли путались и скакали, как сумасшедшие кузнечики.

Лина уложила голову на согнутые колени и еще какое-то время посидела так. Полегчало. Заодно, она восстановила в памяти все случившееся с ней в арке, а вспомнив тех, четверых, похолодела… и начала судорожно ощупывать себя. Нет, все на месте, джинсы застегнуты, водолазка не порвана, даже рюкзак за плечами. Но тогда где же она?

Лина огляделась. Было очевидно, что это не арка ее дома, больше похоже на подвал.

«Меня заперли в подвале! Что они хотят, выкуп? Или…». Что делают с девушками в подвалах, она хорошо знала из выпусков новостей. Лине сделалось холодно, потом жарко, потом опять холодно.

«Если они хотят выкуп, то сильно ошиблись, мы же не миллионеры. Маме с трудом хватает на оплату квартиры и еду, а об одежде и говорить не приходиться. Тем более, прежде чем похищать человека, наводят справки о доходах и все такое…. Значит, остается одно…». Лина вскочила на ноги, «Надо выбираться отсюда!»

Слепо вытянув руки перед собой, она сделала несколько маленьких шажков и наткнулась на стену.

Стена была жесткая, прохладная, «Это не земля, больше похоже на камень…» причем, привычной кирпичной кладки, она не почувствовала…, «Надо понять размер помещения». Опираясь на стену руками, Лина начала двигаться вдоль нее.

По ощущениям поняла, что своды подземелья высокие, так как вытянув руки вверх, она не достала до потолка. Но само помещение узкое, потому что стена сразу стала плавно изгибаться вправо. Так, маленькими шажками, двигаясь боком, она обнаружила, что становиться немного светлей. Стена резко свернула влево, а потом направо, сильнее обозначив поворот. Уже можно было различить стены. Они оказались неровные, ребристые, больше похожие на природный камень. Приглядевшись внимательно, Лин поняла, что это гранит. В замешательстве, она двинулась дальше, и стало понятно, что это, тоннель, шириной примерно в две разведенные по сторонам руки. Он, делаясь шире, вел куда-то наружу — к свету. А значит, это может быть выход!

Обрадованная, не думая больше ни о чем, ринулась вперед. Споткнувшись второпях, мельком глянула под ноги увидев песок. Не сразу поняла, что здесь не так, а выбежав наружу, резко остановилась.

Перед ней, в лучах заходящего солнца, плескалось бескрайнее море.

Несколько секунд стояла неподвижно и смотрела на это чудо, «Откуда среди города взялось море? Почему море?» промелькнула глупая мысль. Моря здесь никогда не было. Не могло быть! Не должно!

— Кажется, я ошиблась номером… — сказала уже вслух.

Лина кинулась обратно в пещеру. Ей казалось, что если она вернется обратно, то непременно окажется дома. Спотыкаясь в темноте, она добежала до конца и уперлась в глухую стену. Ощупав руками все вокруг и не найдя ни двери, ни лаза, вообще ничего, кроме холодного гранита, она оглянулась на выход и подумала, что может быть ей все это померещилось?

Развернулась и снова бросилась к выходу, по дороге думая, что все это смахивает на бред. Она, наверное, сильно ударилась головой, когда ее толкнули.

Но море никуда не делось, и мерно шурша мелкой галькой, выплескивало волны на берег. Лина с минуту не могла пошевелиться, настолько неожиданно и непостижимо все это выглядело.

«Кто меня вывез на море?! Или все-таки у меня „глюки?“», думала она, идя на негнущихся ногах к кромке воды. Присела на корточки и коснулась рукой мелких камушков.

Вода была теплая, воздух пах солью и водорослями, выброшенными на берег. Лина лизнула пальцы: действительно, горько-соленая, как и полагается. Сгребла в горсть мелкую гальку, смыла в волне. Обычный морской берег.

Возвратилась к входу в пещеру, присела на большой валун. Мыслей не было. Мозг предательски отказывался воспринимать реальность. Лина просто некоторое время сидела и смотрела куда-то себе под ноги, по-детски сложа руки на коленях. До нее медленно начало доходить, что это не обман зрения, не мираж и не плод ее воображения. Она обвела взглядом местность вокруг себя.

Море, песок, невысокие горы. Легкий ветерок дул от воды, и теребил ее выбившиеся из-под кепки волосы. Солнце, медленно клонившееся к горизонту, уже почти село, оставив лишь небольшой кончик над водой, погрузив в тени подножия гор и пустив золотую дорожку к самому берегу. Высоко, в безоблачном фиолетовом небе кричали чайки… или это были не чайки? Лина подняла голову и пригляделась, но издалека не было видно.

В детстве, очень давно, она пару раз была на море, и сейчас не могла точно припомнить, как они выглядели. А эти вполне похожи… или не похожи? Что-то ей в них определенно не нравилось, но она пока не могла понять, что именно. Лина усмехнулась про себя… здесь ей все не нравилось, просто потому, что этого не должно быть!

Задумалась.

Как это могло произойти? Она в очередной раз стала вспоминать, что же произошло перед тем, как ее занесло сюда.

Четырех грабителей она помнила хорошо. И у нее мелькнула шальная мысль, что лучше уж здесь, чем у них в лапах…. Или все-таки нет? Где она находится? Что это за место? Вдруг, эти уроды, покажутся детской сказкой, по сравнению с тем, что будет здесь.

И она как-то некстати вспомнила рассказы дяди Коли о перемещении во времени. Вдруг, это эра динозавров Мелового периода, или Юрского…. Или каменный век с кроманьонцами? Но правда, в теорию Дарвина она как-то слабо верила.

От этих мыслей ее бросило в жар, потом в холод. Но разве это может происходить на самом деле!? Именно с ней происходить! Неужели она больше никогда не увидит маму, Николая Ивановича, Мишутку, Машку, институт… и вообще всех?! А что будет с мамой и представить страшно. Сначала папа. Потом она! Вот теперь ей стало по-настоящему жутко. Слезы хлынули из глаз.

Так, как сейчас она наверно не плакала никогда: навзрыд, отчаянно и бессильно. Даже когда умер папа, все было по-другому и она в силу своего возраста, так остро не воспринимала случившееся. Тем более что рядом всегда была мама, и одиночество и беспомощность не тяготили так, как сейчас.

Наверное, каждый человек, в самые черные минуты отчаяния зовет именно маму. Лина оказалась не исключением, «Мама, мамочка, где ты?!». Теплые, добрые мамины руки, ласковый взгляд, забота и поддержка… где все это теперь?! Никто не увидит, не услышит, не найдет.

В голове мелькали образы, воспоминания о доме, о последних часах, проведенных с родными, и вчерашнем разговоре с дядей Колей.

«А с чего это я взяла, что это меня во времени перенесло?», — подумала Лина, «ведь дядя Коля говорил, что можно просто, в другое место попасть, например, куда-нибудь на побережье Черного моря, или в другой город, например…». Лина даже плакать перестала.

То, что это было море, она поняла по линии прибоя: она была не широкой. Это еще со школьной программы помнила.

Она вскочила с валуна, вытерла слезы и уже не так испуганно осмотрелась по сторонам. «Надо залезть на гору и осмотреть окрестности. Может быть за той горой…», она посмотрела перед собой, «…как ни в чем не бывало, живут люди. А я, дуреха, здесь мокроту развожу!»

Сделала несколько шагов в сторону горы, но потом остановилась.

Солнце село и стало быстро темнеть. Лина оглянулась. Ее следы уводили к черному провалу в скале, и самого входа в пещеру уже было не разглядеть. Лезть в темноте на гору, это самоубийство, костей потом не соберешь. «Подожду до утра…», — благоразумно подумала она.

Возвратившись, опять уселась на валун перед пещерой и в который раз задумалась. Но вспомнить, что-то еще, кроме того, что ударившись, она потеряла сознание и очутилась тут, она не могла. Но все равно, ей, что-то не давало покоя. А вот что, она не понимала, или просто не могла вспомнить?

У Лины разболелась голова. Боль противной волной расползалась от шеи к затылку и начала бить по вискам. Избавившись от рюкзака, плечи словно бы взлетели вверх. Наверно, от его тяжести голова и разболелась. С облегчением вздохнув, она повела ими, разминая, и оперлась спиной на теплый, нагретый солнцем за день камень. Задумавшись, стала смотреть на небо, невольно залюбовавшись последними красками заката.

«Вот бы завтра утром проснуться в своей постели…. Может быть все это мне только сниться? Ведь бывают иногда сны, в которых ты встаешь утром, идешь в институт, о чем-то с друзьями говоришь, сидишь на лекциях…. А потом выясняется, что тебе это все приснилось, да еще под утро, да тем более, ты институт проспала…. Вдруг, это тот самый случай?».

Лина даже ущипнула себя. Ничего не изменилось, «Ну вот, теперь еще синяк будет…», — отстраненно подумала она. «Если уж мне не удалось проснуться, то может быть, меня завтра найдут здесь местные рыбаки? Было бы хорошо…»

От этих мыслей ее отвлекло уже почти полностью потемневшее небо.

Девушка, вдруг, поймала себя на том, что созвездий этих она никогда не видела. На темном, цвета индиго небе, сияли необыкновенно красивые, крупные звезды. Она отошла от пещерки и стала разглядывать созвездия.

Большую и Малую медведиц Лине показывал еще папа, и хотя она тогда была еще маленькой, все равно на всю жизнь запомнила этот момент. Как и все детские впечатления, они остаются в памяти навсегда. Ничего похожего на два «ковша» она найти не могла, даже млечный путь был какой-то не такой. Вот теперь, она пожалела, что никогда в школе не любила астрономию. «Может быть я в другом полушарии?», — с ужасом подумала она.

Призрачная надежда на спасение таяла. Да и вообще, была ли она, эта надежда? Может это все самообман? Губы опять предательски задрожали.

Лина начала вглядываться в невидимую сейчас линию горизонта. Нигде ни огонька. Лишь шум прибоя в темноте и тишина.

«Скорей всего, я в малонаселенном районе нахожусь», обнадеживала себя девушка.

Спустя некоторое время над вершинами гор появилось серебристое сияние. «Наверное, это луна», подумала Лина. Она часто наблюдала восход луны из окна своей комнаты.

Ее комната…. Как же она далеко теперь. Она вспомнила удобную кровать, стол с компьютером, неоконченный натюрморт на подоконнике и бежевые, мягкие шторы на окне. И опять, уже в который раз по щекам поползли слезинки. Лина торопливо вытерла их, обещав самой себе, что больше плакать сегодня не будет, но как-то не особо получалось.

Она смотрела на круглый бок выползающей из-за гор луны, часто и тяжело всхлипывая. По-детски слизывая слезы у краешка губ.

Но то, что она увидела дальше, привело в еще большее замешательство, чем все увиденное ранее.

Наполовину выглянувшая из-за гор полная луна, была почти обычной, апельсиново-желтой, но знакомых с детства пятен на ней не было. «Может, на экваторе луна всегда такая? Ну, если допустить, что я нахожусь на экваторе», предположила Лина.

Ночное светило поднималось все выше. Мысль мелькнула и пропала, потому, что Лина заметила, как луна медленно вращалась вокруг своей оси. Она начала смотреть, не отрываясь и почти не моргая. Да, она не ошиблась, чужие, незнакомые пятна медленно плыли, меняясь на глазах, превращаясь в знакомый с детства бледный рисунок.

Луна поднялась во всей своей красе над вершинами гор заливая все вокруг серебром.

Но Лина, даже удивиться как следует не успела, потому что из-за вершин гор, появилась еще одна луна: поменьше, — спутница большой. Она неспешно плыла за ней, удивляя розовато-серым жемчужным оттенком. Визуально, казалось, что она удалена еще дальше от поверхности земли.

«Или не Земли!?»

Но и на этом чудеса природы не закончились, так как следом, появилась третья — голубой Карлик. По размеру она напоминала очень крупную звезду, и двигалась медленнее остальных двух лун.

Зрелище было до того потрясающим, завораживающим, необычным и чужим, что Лина открыла рот и практически «приросла» к камню, на котором сидела. Она постоянно протирала глаза и щипала себя, за что только можно.

«У меня, наверное, от усталости в глазах троиться», уверяла себя она. Но три луны никуда не делись, а медленно ползли по небу, затмевая своим светом даже самые яркие звезды.

Увиденное, никак не укладывалось в голове. На ум шли только грязные ругательства, и, не сдержавшись, она все-таки выразилась вслух. Голос ее прозвучал неожиданно громко, и как-то чуждо этому месту. Лина испугалась и прикрыла ладошкой рот.

Голова закружилась, дыхание стало частым. Она пальцами вцепилась в шершавый валун, чтобы с него не свалиться, потому что все вокруг неё поплыло. Из-под закрытых век опять потекли слезы.

Она еще долго сидела, безвольно свесив руки и откинув голову назад, никак не находя ответов на свои вопросы. И с каким-то отстраненным равнодушием, наблюдая, как три луны, наперегонки ползли по чужому, нереальному небу.

Девушка медленно сползла с валуна и, опираясь на стену, прошла вглубь пещеры, таща за собой рюкзак. Там, она выбрала самое ровное место, и, привалившись плечом к стене, уселась лицом к выходу. Мало ли что…

Было тихо.

Лина терзалась сомненьями. Напрасно смотрела через плечо, вглядываясь в темноту пещеры где находился портал в её мир (она теперь в этом не сомневалась) но, никакого движения или свечения, или потоков воздуха, как это всегда бывает в фантастических фильмах, не было.

До нее окончательно дошло, что это не сон, не бред, не галлюцинация, это все на самом деле!

Она встала и вплотную подошла к стене. Прикоснувшись рукой к шершавому камню, пальцы ощутили только прохладу и неровность поверхности: обычный камень, без всякого намека на двери или какой-нибудь потайной ход.

Вдруг, ее охватила такая злость, на все: на это море, на три дурацкие луны, на эту дурацкую пещеру!

Ударила по стене сначала одной ногой, потом другой, потом на стену посыпался шквал ударов кулаками. Лина кричала кому-то, чтобы ее выпустили, ругалась, посылала проклятия. Нагнувшись, она нащупала под ногами камень и швырнула его в стену, потом второй, третий. Камни, мелким крошевом отлетали в разные стороны, и только каким-то чудом не задевали ее. Она пыталась даже выдавить вход плечом. Но лишь только ободрала его и наделала синяков.

Стена осталась стеной, ничего не изменилось.

В истерике Лина, сжав кулаки, закричала. Как раненый зверь, угодивший в ловушку. Вложив в крик, все свое отчаянье и горе.

Выплеснув накопившиеся эмоции, привалилась спиной к стене, медленно сползла на пол. Сил не осталось даже на слезы. Свернувшись «калачиком», она только судорожно всхлипывала, тяжело и сипло дыша.

Каждую минуту ждала, что кто-нибудь выскочит из темноты и наброситься на нее. Страшные тени мерещились в каждой расщелине, а напряжение в глазах и воображение их еще и оживляло. Казалось, они ползут к ней, опутывая липкими щупальцами страха, не давая дышать и двинуться из неудобного положения.

Мысли путались, сплетаясь в клубки, загорались воспоминаниями, затихали, и вновь неслись перед глазами чередой образов. Рассказы дяди Коли вдруг, обрели какую-то прозрачную ясность, что от неожиданной вспышки понимания, она села и хмурясь, пыталась осознать, что же на самом деле она только что поняла. Но мысль вновь ускользнула от нее, оставив непонятную тревогу и досаду, на саму себя.

Лине казалось, что она сходит с ума.

Опять улеглась на пол, и вдруг представила себя как бы со стороны: зареванная, растрепанная, наверняка грязная, в помятой одежде, лежащая на полу какой-то пещеры, дерущаяся со стеной…. Да, картинка смешная и жуткая одновременно.

«Наверное, я выгляжу, как умалишённая», — подумала она и горько рассмеялась. Потом расхохоталась, хохот перешел в хихиканье и наконец, через какое-то время, она, наконец, успокоилась.

Лежала и смотрела на удивительные, проплывающие по небу луны. Света от них было много, и открывающийся перед ее взором пейзаж завораживал.

Три серебристые дорожки, проложившие свой путь к берегу. Оттенки розового и голубого, мерцали и переливались на ленивых волнах, отражались на мокрой гальке, что делало похожей ее на россыпь драгоценных камней.

Средняя, «розовая» луна, заметно обгоняла «обычную», и первая стала приближаться к горизонту, оставив далеко позади себя двух своих спутниц.

Они были настолько же красивы, насколько страшны. И с высоты, безразлично взирали на маленького, затерявшегося в пространстве и времени человечка.

«Возможно», думала Лина, «я не страдала бы так, будь я не одна. Наверное, даже смогла в полной мере насладиться красотой этих чужих, явно ни Земных спутников».

«Хотела чего-то необычного в жизни? Вот, пожалуйста, получай!», — подумала она, вспоминая свои вчерашние мечты. «Хотела чем-то отличаться от других? Изволь! От местных динозавров, ты точно будешь отличаться!», навязчиво лезло в уставшую голову.

Незаметно, она стала задремывать, но, то и дело, вздрагивала от любого шороха, поднимая голову и беспокойно вглядываясь в темноту. Однако усталость все-таки взяла свое, и она, наконец, забылась тревожным сном.

Проснувшись, лежа на боку и свернувшись «калачиком», под головой она обнаружила свой рюкзак. Когда она положила его туда, Лина не помнила. Ночь выдалась прохладной, сковав тело холодом.

Вообще она надеялась проснуться сегодня в своей кровати. Но не сбылось. Действительность оказалась жестокой и возвращаться к ней совсем не хотелось.

В глаза светило солнце, блестя в «бурунчиках» волн. Море тоже никуда не делось.

«Хорошо, хоть солнце здесь одно», про себя подумала Лина, поднявшись на ноги и щурясь, выглянула из пещеры, «А то поджарилась бы, как на сковородке…».

Первым делом, она в который раз, ощупала стены в поисках выхода, в общем-то, ни на что не надеясь. Что будет, если выход не откроется, она даже боялась представить. Слишком страшно думать об этом, и она настойчиво гнала от себя эти мысли.

Когда душевные муки более или менее отходят на второй план, появляются самые обычные потребности.

В животе у Лины протяжно и недовольно рыкнуло. Оказалось, что она зверски хочет есть. И не мудрено, последний раз она ела еще вчера днем, вместе с дядей Колей, мамой и Мишуткой.

Вспомнив о маминых блинчиках и куриной грудке Лина кинулась к рюкзаку.

«Как хорошо, когда о тебе кто-то позаботился», думала девушка, вытаскивая из рюкзака нехитрую снедь. «Как хорошо, что у меня хватило ума не отказаться от всего этого», радовалась она, вынимая термос с еще, должно быть теплым чаем. Выложив еду на плоский небольшой камень, она убедилась, что надолго ее не хватит. Курицу надо съесть в первую очередь, иначе она пропадет. Потом блины, потом бутерброды с копченой колбасой, потом яблоки.

Несмотря на голод, вкуса еды так и не почувствовала. Когда наливала себе еще немного чая, взгляд ее упал на свернутые аккуратные конвертики блинов. Блины, мамой испеченные. Стоило только об этом подумать, как в носу опять защипало.

Она все-таки взяла себя в руки и решила посмотреть, чем же она все-таки располагает. Осмотрев содержимое рюкзака, она даже приободрилась: кое-какая одежда, зажигалка, нож, телефон.

Телефон! Как она могла забыть про него! Лина нажала кнопку и экран засветился. Информация на экране говорила о том, что сеть не обнаружена. Лина разочаровано вздохнула. Раз сети нет, то его лучше вообще пока отключить, чтобы не расходовать заряд батареи. Лучше завтра еще раз его проверит.

Ладно, все лучше, чем ничего. Одно плохо-мало еды и совсем нет воды. Чай уже не в счёт, его хватит только на сегодня.

Аккуратно сложив все обратно в рюкзак, Лина задумалась. Значит нужно искать пропитание. А как она узнает, что здесь можно есть, а что нельзя? Где взять пресную воду? Значит все-таки нужно осмотреться, как было задумано вчера вечером. Правда, после восхода трех лун, Лина не догадывалась даже, куда она попала. Она оглянулась на дальнюю стену пещеры, около которой она очнулась вчера, она тонула во мраке, и ничто не говорило о том, что это и есть портал. А вдруг, он откроется тогда, когда ее здесь не будет?

Что же делать? Оставаться тут, и ждать у моря погоды, или рискнуть, и сделать небольшую вылазку? Но что она даст? Глупо думать, что вода и еда будут лежать за углом и дожидаться ее…

Будь, что будет, но все-таки, сесть и умереть она просто так не сможет. Надежда, пусть самая призрачная и самая нереальная есть всегда. В конце концов, она жива, здорова, и сделает все, что в ее силах, чтобы вернуться обратно.

«Вернуться обратно…» — горько подумала Лина, «Да ты просто, хотя бы до следующего утра доживи, а потом воображать будешь…». «Так, кажется, я сама с собой беседовать начала», усмехнулась про себя она, «пока про себя, а потом и вслух начну…». Лина невесело фыркнула и вышла наружу. Солнце уже перевалило за зенит.

Приблизилась к воде, чтобы обзор побережья был предельно широким. Выходило, что она находится в глубине залива.

Горы были не высокие, почти голые, с пологими склонами и кое-где поросшие высохшей травой. Забраться на такие, особого труда не составит. Погода была на удивление спокойной. Небольшой ветерок дул со стороны воды, тепло.

«Хорошая погода для восхождения», — подумала она.

Вернулась к входу пещеры, вытащила из рюкзака расческу и, распустив волосы заново причесалась. На этот раз, она заплела тугую косу, продев ее в отверстие в бейсболке: и не распуститься, и мешаться не будет. Заметив часы на руке, с удивлением посмотрела на них. Два часа дня.

— Московское время четырнадцать часов ноль-ноль минут, продекламировала она вслух, голосом, каким объявляют прибытие поездов на вокзале.

Подкрепившись бутербродом с чаем, она закинула рюкзак за плечи, и, наметив примерный маршрут, отправилась искать удобную точку для подъема.

Выбирала места, где камень был понадежней и не норовил осыпаться из-под ног мелким крошевом. Хорошо, что она надела ботинки с рифленой подошвой, а не кроссовки, в них, было бы труднее.

Выбравшись на вершину, осмотрелась как следует.

От развернувшегося пейзажа перехватило дыхание.

Перед ней раскинулось бескрайнее море.

У берегов прозрачно-изумрудное, пестрящее водорослями и камнями, переходящее в ультрамарин на глубине и терявшееся в легкой сиреневой дымке на горизонте. В бездонном лазурном небе, плыли пушистые, похожие на барашков облака. Все, как будто было пронизано воздухом. Ветер пах морской солью, разогретым на солнце камнем, сухой травой под ногами и еще чем-то приятным и неуловимым. Лина закрыла глаза и несколько мгновений стояла не шелохнувшись. Она вдыхала полной грудью и не могла надышаться этого чистого, пьянящего аромата. И если бы не вчерашняя ночь, то пейзаж ничем бы не отличался, от того, что она видела на море в детстве.

Вспомнив, зачем она сюда забралась, принялась всматриваться в горизонт. Почти то же самое, что она видела внизу, с тем лишь отличием, что расширилась линия обзора.

По левую сторону, на несколько километров, тянулся пляж. Он упирался в отвесные скалы, врезавшимися в воду отвесными утесами. За ними видно уже ничего не было.

Справа, берег на всем протяжении, насколько хватало глаз, был изрезан небольшими заливами с уютными пляжами.

«Вот бы, куда отдыхать ездить! Одно удовольствие. Тишина и спокойствие, никакой толкучки и суеты…»

За ними — такие же пологие горы, как та, на которой находилась она. С этой стороны обзор тоже был ограничен, мысом, сильно вдававшимся в море, и закрывавшем половину горизонта.

Повернувшись спиной к воде, увидела похожий пейзаж, с тем лишь различием, что чем дальше вглубь материка, тем горы все больше обрастали лесом, зеленью и становились ниже, спускаясь в долину. И девушке даже показалось, что она видит извилистую нитку реки, блестевшую меж зеленых холмов. Далеко впереди, в голубой дымке горы опять повышались, поблескивая на солнце снежными шапками. Но, может ей это показалось? Может, это всего лишь облака на горизонте?

Лина немного воспряла духом. По крайней мере, реку она увидела.

Еще немного побыв на вершине и полюбовавшись видом на долину, Лина в задумчивости спустилась вниз, и, найдя свои следы, вернулась обратно в убежище.

Жилья она не обнаружила. Ни поселка рыбаков, ни деревушки, ни подавно города, вообще никакого намека на признаки цивилизации. Нетронутая, девственная природа.

Но она не теряла надежды. Завтра она дойдет вон до того мыса справа, что врезается в море, и забравшись наверх посмотрит оттуда. Ведь получалось, что она находится в самом глубоком месте залива между горами. А отсюда много не разглядишь.

Зато, она наконец-то рассмотрела «чаек».

Птички были с перепончатыми, как у летучих мышей крыльями, но все-таки оперены по краям. На крыльях имелись два небольших коготка, ими они помогали себе расправляться с рыбой сидя на скалах.

Небольшая голова с загнутым, клювом была покрыта чем-то похожим на чешую рептилий, которая маслянисто блестела в лучах солнца. Однако, торс и хвост, все же имели оперение, — от бело-голубого, до темно-синего, почти черного оттенка. Такой вид птицы имели не случайно. Отсутствие перьев на голове и шее, обуславливалось способом охоты. Пролетая прямо над самой водой, они окунали голову под воду, и выхватывали из-под поверхности рыбу, тут же ее проглатывали и высматривали следующую. Иногда, рыбу они хватали лапами, и, зажимая в коготках, уносили в сторону гор. «Наверное, птенцам понесли», — догадалась Лина.

Цвет оперения: белый, на груди и внутренней стороне крыльев, делал их незаметными из-под воды. А сине-голубой на спине и внешней стороне крыльев, видимо делал их незаметными на фоне воды сверху. Так как, высоко в небе кружили птицы крупнее этих, а значит, могли на них охотиться.

Еще одна особенность местных «чаек» заключалась в том, что они не садились на воду. Устав, они отдыхали на скалах или на песке, прямо у кромки прибоя. Некоторые сидели, поджав под себя длинные ноги, а некоторые, гуляли по пляжу, смешно ковыляя и подпрыгивая. Они рыли клювом песок, выкапывая оттуда, какую-то живность.

Птиц было много, они стаей кружили над водой, недалеко от берега, видимо в том месте, где проплывал косяк рыбы.

«Очень похоже на археоптерикса, переходную стадию от пресмыкающихся к птицам», — размышляла она глядя на них. Хотя, она слышала недавно, что ученые пришли к выводу, что все-таки это отдельный вид существовавших в древности птиц, пусть и вымерший очень давно.

Вспомнив о древности, она вспомнила и о древних ящерах, Лина содрогнулась и похолодела. Вот уж в чьих лапах она совсем не хотела оказаться.

«А вдруг, все-таки меня отнесло в прошлое, в эру динозавров. Ведь, никто еще не доказал, что раньше была только одна луна, вдруг, их действительно было три…». Фантазия Лины разыгралась, подпитанная страшилками из телевизора… «Может как раз динозавры потому и вымерли, что два столкнувшихся спутника вызвали на земле катастрофу планетарного масштаба?!».

Лине на секунду показалось, что еще чуть-чуть, и она не только разгадает все тайны мироздания, но и будет их единственным свидетелем.

Однако, тут же накатил и страх. Ей только луны на голову сейчас не хватало…. Теории, одна фантастичней другой лезли на ум, не давали сосредоточиться, опять повергая ее, в состояние какого-то холодного оцепенения. И Лина, какой раз кляла себя за разбушевавшуюся фантазию. Меньше телевизора смотреть надо!

Неимоверным усилием воли она взяла себя в руки и попыталась отвлечься от страшных мыслей. Посмотрела на часы: четыре часа дня.

«Надо чем-то заняться», размышляла она, «А то с ума можно сойти…».

И чтобы не сойти с ума, она тихонечко запела себе под нос: «…Надежда, мой компас земной, а удача-награда за смелость…».

Глава 9

Демир.

Демир Повилика, вставший сегодня очень рано (ради двух нерадивых учеников), лежал на плетеном, из болотного ивняка лежаке, и часто моргая, недоумевал. Неужели ему не показалось?! Неужели всплеск Искривления Пространственной Структуры (ИПС) действительно произошел? И без кристаллов?

Казалось, он прикорнул только на мгновение, (усталость все же взяла свое), и тут такое!

Еще в глубокой юности, еще, будучи студентом, он помнил это состояние. Когда на долю мгновений образовался портал в другую реальность смоделированный его учителем Великим Кипреем Истрийским.

Тогда на эксперименте присутствовало только пять волшебников. Пять ярчайших магов современности: Белеган эль Туану: выдающийся эльфийский маг. Говорили, что именно он достроил последний, верхний зал Академии. Кастан Лукасик: маг в пятом поколении и лучший боевой маг своего времени. Уйли Йоонсон: лучший заклинатель стихий. Альберус Вадбронд: выдающийся травник и целитель. И он, желторотый студент, волей случая оказавшийся в гуще событий.

Трое магов, правда, уже почили в Свете, но двое — Кастан Лукасик и Альберус Вадбронд, еще вполне держат власть в своих скрюченных подагрой пальцах. К сожалению, как это часто бывает, первыми из жизни уходят самые отважные, и чистые сердцем.

А теперь он сам учитель, и трепещут перед ним. Не все правда. Его любимый ученик вовсе даже и не трепещет, а иногда и нагловато пытается уличить его некомпетентности… «Ох, Мэйтон, Мэйтон, когда же ты, наконец, перестанешь зазнаваться?!».

Интересно, а почувствовал это еще кто-нибудь из преподавательского состава? Должны были! Все те же, кто тогда были там…

Глубокая ночь. В самом верхнем зале Бриллиантовой башни, на полу из чистейшего серебра, отполированного до зеркального блеска, была выложена Великая Пентаграмма. Самая большая, из доселе сотворенных. Во весь зал — от края до края, оставляя лишь расстояние в трость до стены. Пять магов в углах десятиконечной звезды, заключенной в круг. Десять кристаллов в пересечениях линий, пять на концах — в ногах магов, и формула открытия врат посередине. Зашифрована она была в сложном переплетении потоков. Вся сложность ее заключалась в том, что она была объемна (трехмерна), и висела в середине, словно клубок из энергетических нитей, как магический шарик, привязанный «за верёвочку» к кристаллу, и рвущийся кверху. Между лучами вписаны символы стихий: воды, воздуха, земли, дерева и огня. В верхнем луче пентакля стоял его учитель, самый сильный и опытный. Пентакль и символы мерцали неровным белым светом. Лишь формула врат переливалась всеми цветами радуги.

Волшебники заговорили разом, каждый своё, погрузив зал в бессвязное бормотание. Но, на определенных участках заклинания, голоса их сливались в один, заставляя парящий шар формулы, вспыхивать и вибрировать. Наконец, закончив последнюю фразу заклинания, они на одной ноте запели мантру, входя в резонанс с энергетическим шаром. Ом-м-м-м-м…. А он в свою очередь расширялся, вибрируя и гудя, словно улей из тысяч пчел, вырос до размера примерно в одну трость…. И вдруг с хлопком лопнул, развернулся, превратившись в рваную плоскость, пульсирующую голубым, болезненным светом. Всех словно парализовало, казалось, что от портала идет такой нестерпимый жар, что их тела вот-вот превратятся в угли, осыпавшись пятью горочками пепла на концы звезды. Длилось это доли мгновений. Но тут, маги одновременно сделали пасс руками, со скрученными в узел пальцами. «Мудра удержания и стабильности», мелькнуло в голове у Демира. И в этот самый момент, портал взорвался, расшвыряв магов по сторонам, словно тряпичных кукол. И они не повылетали в окна только потому, что те были защищены заклинанием «стекла». А все кристаллы действительно превратились в горочки пепла, не выдержав собравшейся в них энергии.

— Вот это силища…! — пробормотал Кипрей сползая на пол по стене.

А насмерть перепуганный Демир, кубарем скатился по ступенькам вниз, застигнутый ударом резко открывшейся, и чуть не прибившей его двери. Пересчитав копчиком целый пролет, он, вскочив на ноги, и чуть опять не упав от головокружения, сшибая углы и стены, со всех ног бросился вниз, кляня на чем свет стоит, своё любопытство.

Но того ощущения жжения внутри, он не забудет никогда! Как же давно это было…

Демир встал с нагретой лежанки, и запахнувшись в плед, начал мерить комнату шагами.

Эта вечная проблема академии, что они не делали, но повысить температуру в помещениях башни, маги не могли. (Видимо эльфы, вырастившие её, подложили-таки им свинью).

Но вот вид из окна, всегда радовал глаз преподавателя. Водная гладь моря, залитого закатным солнечным светом, как обычно располагала к размышлениям.

Он мерно, размашисто шагал по кабинету.

Это был, худощавый, шатен с посеребрёнными проседью висками. Среднего роста. Порывистый, но не суетной, с внимательным цепким взглядом серых глаз и приятным лицом.

От окна, к шкафу забитому фолиантами и свитками, от шкафа к двери, потом опять к окну. Огибая стол с аккуратно задвинутым стулом, и плетеный лежак, стоящий посередине…

Мысли его, все еще витавшие где-то в прошлом, сосредоточились на действительности. Прежде всего, надо узнать, где это произошло. Раз я это почувствовал, то случилось это совсем неподалеку. Максимум 50–60 аров (мера измерения длины пути равная: (1 ар = 1000 тростей, 1 трость = 10 дланей, 1 длань = 2 пальцам, 1 палец = 10 ногтей, 1 ноготь = 10 маковым зёрнам, 1 маковое зерно = 10 зир).

Он подошел к столу, и сдвинул в сторону лежавшие на нем вещи. Щелкнул пальцами, пошептал заклинание проявления, и на крышке стола появилась карта всей Итары. Словно застывшие, на ней обозначились горы, гардаланы с их границами, море, острова, долины, леса…

Он снял сиреневатый кристалл с шеи в форме бутона цветка повилики, и стал водить над картой. Кристалл мерно раскачивался, и вдруг вспыхнул, вблизи границы с Норидалом, прямо над побережьем. Он резко отклонился и застыл на границе воды и суши, в одном из многочисленных заливов. Оказалось, что это дальше, чем он предполагал. Но все равно, не так далеко, как опасался. Всего-то в полудне пути на легком паруснике, если по морю. По суше конечно дня два, если не больше.

Демир задумался. Расстояние большое, а всплеск очень сильный. Значит, портал открылся внезапно, и не с этой стороны. Иначе, возмущения пространства были бы заметны заранее, ещё при подготовке заклинаний. Было бы хорошо, чтобы старые падальщики ничего не почувствовали. Но к сожалению, на это не стоит рассчитывать, такое ни с чем не спутаешь. Он бы сам хотел отправиться туда и посмотреть, что случилось. Иначе того, кто прибыл сюда, ждет незавидная участь. А ему самому надо знать…

Солнце уже позолотило близкие горы, как в дверь постучали, и не став дожидаться ответа, ворвались.

Демир внутренне поморщился, но на лице изобразил учтивую улыбку и вежливо поклонился.

Самый «молодой» из старой когорты учителей, на пороге стоял Альберус, лучший друг его бывшего учителя Кипрея. Всегда опрятные борода и волосы были всклокочены, шерстяной темно-синий плащ висел на плечах криво, пальцы мелко дрожали. Он резво закрыл за собой дверь на засов и кинулся к Демиру, потрясая его за плечи, и близоруко вглядываясь в лицо, запричитал:

— Вы почувствовали, почувствовали всплеск!? — Демир, не хотя сознаваться, разыграл удивление, и смущенно пояснил, что он только что спал, и думал, что ему это показалось.

— Нет! Что вы, мальчик мой! Вам не показалось, и не приснилось!.. Какая удача! Это Прорыв!..Но, не увидев в лице Демира активной радости, он возопил:

— Да вы хоть понимаете, что это такое?! Мы наконец откроем тайну тайн! Альберус резко оборвал полемику. — Только Ц-ц-ц-ссс!.. — И сделал страшное лицо, на котором и так, сумасшедше-блестевшие глаза, чуть не вываливались из орбит. Уже тише он добавил: — Никому не слова! Я попытаюсь разузнать, кто еще это почувствовал, и мы обязательно соберем совет сегодня вечером. Это дело государственной важности!

И доселе блеклые голубые глаза его, еще больше расширились и заблестели. Хотя, казалось бы, куда уж еще!

— Вы определили месторасположение выхода энергии? — участливо поинтересовался Демир, у бегающего кругами вокруг него бормотавшего профессора.

— Да! Да, мальчик мой. Это на побережье, напротив острова «Ближнего».

Демир с облегчением про себя вздохнул. И для вида, вновь подошел к столу. Альберус стал тыкать сухим, похожим на веточку пальцем по карте, обводя в круг то один, то другой остров.

«Пусть там и ищут…» — с облегчением думал Демир. «Мы пойдем другим путем. Интересно, это намеренная дезинформация, или он действительно ошибся?» — мелькнула неожиданная мысль. Интриги и заговоры — это всегда по части магов.

Через некоторое время, проводив возбужденного профессора, он вынул какие-то старые бумаги из ящика своего стола, и с улыбкой пробежав по ним глазами, положил за пазуху. Теперь, можно и прогуляться на праздник, удовлетворенно подумал он. А с порталом разберемся на совете.

Глава 10

Кейт.

Праздник Урожая, или Нэ-оссэ (эльф.), отмечают в конце последнего летнего месяца листопадня, или тайлета. (эльф.), 36-го дня. Он продолжается четыре дня и оканчивается 1-го хмурня или рамата (эльф.). Это так же считался и первым днем новолетия.

Посвящается сбору урожая и изобилию, началу нового, и концу старого круголета, и возник в незапамятные времена. Есть несколько легенд о его возникновении.

Если верить первой, то он впервые стал отмечаться после Последней кровопролитной войны между расами. И после подписания мирного договора, все уселись за общий стол пировать. Произошло это как раз в 36-ой день листопадня, и продолжалось четыре дня.

Так же считается, что это исконный праздник эльфов. (Они кстати, отмечали его за долго до Последней Войны). А люди его «стянули», и интерпретировали себе в угоду. Именно эльфы, заканчивая летние приготовления к зиме, закатывали по этому поводу празднество. Собираясь все вместе, угощая друг друга тем, что вырастили и запасли. Тем более, что и астрологически в этот день, один цикл сменял другой, приходясь на Осеннее Равноденствие.

Третью версию больше поддерживает духовенство. Они причисляют его к тому, что в этот день богиня Мирра, собрав в небесном саду фруктов и овощей, раздобыла у мужа огонь, и приготовила первую пищу. Именно поэтому принято пускать салюты и фейерверки — в честь первого огня.

В конце концов, все версии перемешались, и все отмечают Праздник Урожая, в день Мирры и Свамира, пуская в небо салюты.

Прослушав нудную лекцию профессора Альберуса, и думая вовсе не о ней, а больше о предстоящем празднике, Кейт вышла из лекционного класса и сразу встретила свою лучшую подругу.

Талли поджидала ее у выхода, и завидев издалека, помахала рукой поверх голов вытекающих из аудитории студентов.

Встретившись, девушки по обычаю расцеловались в щеки, но зайдя за угол, Талли набросилась на нее со всей своей страстью, одарив совсем не дружескими поцелуями. Шаловливая рука прошлась по груди, потянулась под юбку, но Кейт игриво шлепнула по ней, убирая в сторону.

— Давай не сейчас, нас увидят, — прошептала она на ухо Талли, опасливо стреляя глазами по сторонам.

Та, с лёгкостью согласилась, но все же не удержалась и напоследок наградила еще одним долгим поцелуем. Оправив платье и волосы, Кейт с подругой вышли из-за угла, и взявшись за руки, отправились в сторону общежития.

— Ну что, надеюсь ты сегодня свободна? — спросила она Кейт, игриво подмигивая и щекоча пальчиком ее ладошку.

— До полуночи абсолютно.

Талли, шедшая рядом, даже остановилась, — Но ты же обещала, что эта ночь будет вся наша! — возмущенно воскликнула она.

Кейт замялась. Мэйтон, как всегда подложил ей свинью.

— Понимаешь, — начала вкрадчиво объясняться она, — меня Мэйтон кое о чем попросил…

— Мэйтон! Попросил! — взвилась Талли, — Да чтоб он лопнул твой эльф! Когда ты перестанешь под него прогибаться? Чуть что, сразу Мэйтон! — кричала она, — Ты мне обещала, ты мне поклялась! — подруга резко развернулась, и быстрым шагом, чуть не побежала прочь. Кейт кинулась за ней.

— Ну прости, ему правда очень надо, тем более, еще куча времени впереди! Талли, стой! Не уходи!

Подруга остановилась, но не оборачивалась. Ждала, когда Кейт сама ее догонит.

— Уговорила, — снисходительно бросила Талли, когда Кейт поравнялась с ней, — Не пропадать же празднику, в самом деле.

«До полуночи еще действительно далеко, и возможно, она заставит Кейт передумать или вовсе забыть».

Кейт облегченно выдохнула, и позволив обнять себя за талию, они отправились сначала переодеться, а потом сразу на площадь.

После той страшной ночи в лесу, Кейт просто на дух мужчин не переносила. Единственный ее друг мужского пола был Мэйтон. И когда она встретила Талли, то без раздумья начала принимать ее ухаживания. Хотя эльф иногда пытался знакомить ее с приличными, как он говорил претендентами, но Кейт была непреклонна. Эльф иногда злился на нее из-за этого, говоря, что это противоестественно. А Кейт парировала, тем, что это не более противоестественно, чем насиловать женщин. Мэйтон подкатывал глаза, но спорить переставал. Может перебесится?

Кейтелин собиралась тщательно. Вымыла длинные, до плеч, волосы, смазав специальным воском для блеска. Сменила одежду. Надев свое любимое зеленое платье, даренное эльфом. Туалет дополнил тот самый браслет из аметистов, и кулон «бабочка» из таких же камней, купленный позже. Надела туфельки из змеиной кожи, на небольшом каблучке. Оглядев себя в зеркало и найдя, что она очень даже ничего, еще раз причесала челку и выпорхнула из комнаты.

За дверью ждала Талли. Высокая, стройная, предпочитавшая мужской стиль в одежде. Синие замшевые бриджи с белой рубашкой, длинные, до колена, светло-бежевые высокие сапоги, и короткая кожаная курточка. Шею украшали ярко-красный шейный платок и личный магический кристалл, а правую руку широкий кожаный браслет. Короткие черные волосы были взлохмачены в творческий беспорядок, что придавало ей залихвацкий вид молодого корсара.

Она согнула руку «крендельком» приглашая подругу на прогулку. Обе довольные, окунулись в суету праздничного города.

Сначала пошли на главную набережную смотреть гонки на легких одномачтовых парусных корах. В них принимали участие команды из соседних прибрежных городков. Парусники были нарядные, украшенные разноцветными флажками на мачтах и вантах.

Дистанция в гонках представляет собой две «петли», которые лодки должны пройти от стартовой линии, расположенной перпендикулярно к линии направления ветра, до финишного створа. «Петли» — круги на дистанции, ограниченные двумя знаками (верхний, нижний — относительно направления ветра). Стартовав, коры идут против ветра на верхний знак, огибают его правым бортом, и направляются к нижнему знаку по ветру, совершая таким образом два полных круга («петли»), и только после этого могут финишировать.

Призом был Большой Серебряный Кубок, залитый до краев хмелевухой и небольшое вознаграждение, выраженное в денежном эквиваленте. А именно — десять золотых гириков.

За гонкой, с высоты специально выстроенной для этого высокой трибуны, наблюдал сам гард — Вугард Ноар.

В рупор, усиленный магией, он комментировал ход состязаний. Народ и так видевший, что происходит на море, подбадривал участников с трибун громогласными речёвками, и болел каждый за свою команду, размахивая гербами и флагами своих ланов. Не забывая однако, употреблять хмелевуху и есть дары моря.

Победил как всегда, корр из Итиля. Каждый из команды победителей, отпил из призового кубка, а все оставшееся в нем, вылили в море, дабы задобрить Морского Хозяина.

В честь чего, был дан залп из пушек, и магический салют от волшебников.

Они, как всегда, придумали что-то новенькое. В этот раз, в небе над морем, появился огромный белый кашалот, на спине у которого сидел бородатый Морской Хозяин, со скипетром в виде молнии. Он неспешно плыл словно бы на толпу, стоящую на пристани, а из его молнии, вылетали разноцветные искры. Долетая до воды, они превращались в мелких золотых рыбешек и исчезали в море. Такой вот рыбный салют.

Приблизившись вплотную к толпе, и кашалот, и Морской Хозяин лопнули, превратившись в радужные мыльные пузыри и морскую пену, повергнув народ в пучину истерического восторга.

Не часто маги радовали своими «фокусами». Магия не для забавы. Но, что не сделаешь ради праздника!

Правда, был однажды казус. Когда новичка мага попросили наколдовать салют, а он, наверное, переволновавшись, что-то там перепутал, и обсыпал всех собравшихся на пристани, живыми селедками вперемешку с медузами. Народ, конечно, посмеялся, но после этого случая управлять салютами поручали только самым проверенным и маститым магам. Так-как некоторые медузы, ощутимо жалились. Да и воняло на площади тухлой рыбой, потом еще очень долго.

После регаты, Кейт и Талли пошли гулять по главной набережной, сейчас представляющей из себя огромный рыбный базар. Каждая приморская деревушка сочла своим долгом выставить все самое лучшее на что была способна.

И чего тут только не было! Каких только видов промысловых рыб не продавали, а в скольких видах приготовили! К рыбе, как полагается, продавали разнообразные вина и пенную хмелевуху.

Девушки взяли по кружке и пристроившись за один из многочисленных одноногих столиков, стали с удовольствием употреблять сингиля копченого на вишневых веточках, обжаренную в сухариках султанку, а под занавес взяли по большой тарелке ухи из каранги. Потом прошлись по рядам торговцев жемчугом и ракушками, и Талли купила на память Кейт небольшую перламутровую донницу с вплавленной в серединку белой жемчужиной, на серебряной цепочке. (Ни чета, конечно, ее огромной синей, подаренной лимвиной и сберегаемой в шкатулке, но тоже приятно!)

Когда на пристани всё посмотрели, то двинулись на главную городскую площадь.

А там, праздник кипел во всю!

Со всех концов многочисленных ланов, сюда съехались купцы. Привезя с собой, кто-чем богат. Но самое главное место сегодня занимала продукция Итильских виноградников. Белое, красное, розовое, игристое! Каких только вин не было в бочках, расставленных в разных концах площади. Радовало то, что все вино сегодня разливали бесплатно. Для чего из местных погребов, было выделена не одна сотня бочонков. Урожай в прошлом году был хорошим, так что было принято решение не жадничать.

Но, и кроме него было на что глянуть.

Яблоки из Амри соседствовали с персиками из Вифина, и тканями из Норидалла. Орехи из Луни с озерными рябчиками и мехами из Норика. Жемчуг с островов, и гномьи алмазы из Пограничных гор, с плетеными корзинами из Дьерны, и свистульками из Терли.

Все это дудело, свистело, играло, завывало, пело, и размахивало флагами.

«Кукур-р-р-руззка! Гор-рячая кукур-р-руз-зка!» — вопил дурным голосом лотошник, где-то за спинами.

«П-и-и-ра-ги! Пи-и-рожена-а-а! Кренделя-я-я!» — проорала на ухо Кейт, словно возникшая из воздуха, толстощекая тётка в цветастом переднике, и с лотком на шее. Её поймала бледная мамаша с орущим мальчишкой, и вкрадчиво попросив кренделек, сунула ей денежку. Ребенок, наконец замолк и вгрызся в крендель, словно не ел полкруголета.

«Леденцы, сла-а-адкие леденцы…!» — кричал сильный мужской голос с другого конца толпы, изо всех сил, пытаясь перекричать и торговку выпечкой, и торговца кукурузой. Ребенок с кренделем на мгновение застыл округляя глаза, а потом, выронив сдобу из рук и истошно заорав, ринулся к леденцам. Крендель тут же растолкли, размесили подошвы сапог и ботинок, а измученная мамаша, побледнев еще больше, кинулась за капризным чадом.

Пока Кейт смотрела на вредного мальчугана, и думала, что если бы это был ее ребенок, она бы уж давно удавила его собственными руками, Талли испарилась. Кейт беспокойно заозиралась, но тут, кто-то тронул ее за плечо. Это была подруга, и в руках у нее оказался леденец в виде золотой рыбки.

— А тебе!? — растерянно обронила Кейт, засовывая конфету за щеку.

— Я сладкое не очень, пошли лучше посмотрим, как танцуют. И не дождавшись ответа, Талли схватив Кейт за рукав, потащила ее к помосту.

На помосте для оглашения приказов шло соревнование танцоров.

Играли скрипки, пели флейты, гремели барабаны. Две пары кружились в быстром танце.

Музыка была такой заразительной, что не притопывать и не прихлопывать ей в такт, было просто невозможно!

Наконец пары остановились, и ведущий в полосатом красно-желтом колпаке, синей рубахе, и зеленых штанах, стал спрашивать у толпы, какая из пар была лучше. Голосовали аплодисментами. У кого громче — тот и победил.

Талли и Кейт вовсю аплодировали вместе со всеми, хоть и не видели всего танца. Пока победившим вручали приз (белого кролика), Талли пихнув подругу в бок, кивнула на сцену. Испуганная Кейт, поняв, к чему та клонит, отрицательно замотала головой.

— Ну пошли! Помнишь, как тогда, в «Кристалле», мы с тобой зажигали на столе?

— То в «Кристалле», а то на площади. Тут народу ого-го! — возражала робевшая Кейт, оглядываясь по сторонам.

— А что тебе народ? Представь, что они все голые! — Кейт округлила глаза и прыснула со смеху. Но все равно упрямилась.

Пока подруги припирались, первая пара уже вышла на помост. И ведущий вовсю орал надрывая глотку ища вторую. Не выдержав, Талли опять проявила инициативу, и подхватив Кейт под руку поволокла на сцену. Уже поднимаясь по шатким ступенькам, Кейт успела кому-то сунуть свой леденец. Толпа провожала их одобрительным улюлюканьем.

— А-а-а вот и вторая наша пара! — заорал благим матом ведущий, и обернувшись на вновь прибывших всплеснул руками, чтобы зрители поддержали их аплодисментами. Но увидев рядом с Кейт вторую девушку, он оторопело заморгал и напирая на Талли зашипел, что двум девкам танцевать не полагается.

— Малый где? Надо малого!

— Я те щас дам малого! Так дам, что мало не покажется! — схватила за грудки перепуганного ведущего Талли. Но он, хоть и не ожидавший такого напора, все-таки настаивал на своем, правда, уже не так активно.

— Слушай, мужик, — перебила его Талли, — Если не хочешь подкрепиться своим колпаком, то лучше помолчи! Ведущий пожевал губами и не стал больше связываться — себе дороже, объявил вторую пару. Тем более, что эта наглая девка действительно и за парня сойдет. Издалека и вовсе не различишь.

Музыка заиграла, народ захлопал в такт, и девушки понеслись в танце по небольшой сцене.

Кейт ничего не понимала, что происходит вокруг. Все кружилось, словно она — ручная тальпа, бегущая в колесе. Только ноги, знай своё, отбивали знакомый ритм, да летел вслед широкий подол платья. Они, то сходились, то разбегались с Талли в разные стороны, вот она ведет ее под руку, вот наоборот, Кейт ведет Талли. Дойдя до самого важного места в танце, девушки одновременно встали, и в такт друг другу начали отбивать дробь каблучками. И до того это получилось ловко и здорово, что вторая пара невольно залюбовалась, и даже прекратила танцевать. Народ застыл, открыв рты, что туда хоть монеты кидай, и взорвался овациями, когда музыка смолкла, и девушки протопав на прощание замысловатый ритм, наконец, тоже остановились.

На сцену полетели мелкие монеты, цветы, конфеты, леденец Кейт. А соперники, махнув разочарованно руками, уныло спустились по ступеням и растворились в толпе. Девушки кинулись собирать мелочь и цветы с помоста. Не забывая махать в ответ руками и улыбаться на скабрезные, но все же не обидные шутки.

Разгоряченные и радостные, они слетели вниз, даже не повернувшись в сторону ведущего, пытавшегося отдать им заслуженный приз — ободранного рыжего петуха с черным хвостом, растрёпанным гребешком и полоумными, от творившегося вокруг, глазами. Далее направились к ближайшей бочке с вином, дабы утолить жажду и снять напряжение.

Тем временем на улице стемнело, и над площадью зажгли разноцветные магические световые шары. То тут, то там пыхали в небо букеты салютов, взрывались хлопушки, обсыпая прохожих разноцветными лепестками живых цветов, и трещали на тонких палочках «гномьи огни». Жители поздравляли друг друга с праздником и желали всем и каждому долголетия, новолетия, и такого же обилия как в этот день.

На помост взобрались акробаты, но Кейт и Талли не стали их смотреть, а направились домой — в общежитие академии.

Глава 11

Мэйтон.

Выбежав из «Кристалла», Мэйтон подался в город. Долго блуждая по злачным местам и везде натыкаясь на нечаянных знакомых, он ругал, на чем свет стоит сегодняшние гуляния. Наконец, он забрел в самую незнакомую часть города на северной окраине.

Солнце, успевшее скрыться за горами, погрузило предгорья во мрачные сумерки. Бедняцкие лачуги здесь соседствовали с домами подобротней, но все же, не такими зажиточными и роскошными, как в центре. Чумазые мальчишки и писклявые девчонки, пускали мусор в сточных канавах, а увидев мало-мальски опрятно одетых граждан, налетали стайкой и просили милостыню.

Мальчики постарше, цепко оглядывали зазевавшихся прохожих на наличие у них, личных сбережений.

Девочки постарше, но все равно, еще почти дети, уже промышляли самой распространенной профессией легкодоступных «ночных фей». Выстроившись в рядочек возле дома с большими окнами, с грязными занавесями, (изображающими шторы, как в богатых кварталах). Они кокетливо строили глазки всем проходящим особям мужского пола. Не обошли вниманием и его. Мэйтон мазнул по ним взглядом, но не найдя того, что нужно прошел мимо.

Увидев первое попавшееся мало-мальски чистое питейное заведение, он направился туда. Он не боялся, что его побьют, или оберут. С эльфами связывались редко, себе дороже. Да и он и сам, не дурак подраться. Бывало, и сам напрашивался и провоцировал.

Грязный дощатый пол, надежно укрытый под слоем грязи, был присыпан прелой соломой. Напротив двери — стойка бара, по обе стороны от нее по три стола, с давно не скоблеными, липкими столешницами и лавками. И с одной и с другой стороны, было занято по одному столу. Справа горькие пьяницы, видимо из местной сапожницкой, мимо которой он проходил недавно. Слева компания разудалых выпивох. Двое парней, и две девушки, юного, но потасканного вида. Оценив это за несколько мгновений, и найдя наконец, то что нужно, Мэйтон направился в сторону «молодежи».

При виде приличного посетителя хозяин заведения, накинул на руку давно не стираное полотенце, которым только что ковырялся в носу. И двинулся на него, словно дикий вепрь на охотника.

— Чего желает глубокоуважаемый эльф? — заглядывая сальными глазками и дыша перегаром в лицо, поинтересовался хозяин, улыбаясь гнилой улыбкой.

— Вина. Желательно, не разбавленного потребовал эльф, — мужик кивнул и попятился. По дороге сграбастав с соседнего пустого стола, щербатую миску с солеными орешками вперемешку с сухарями, он поставил ее перед дорогим гостем.

Кода хозяин отбыл за вином, Мэйтон подумав, потянулся за орешком, так как позавтракать сегодня не успел. Но тут же отдернув руку поморщился. Нахально продираясь меж орехов и сухарей, на поверхность угощения вылез упитанный таракан. И поводя деловито усами, вновь удалился в недра своего законного жилища. Рядом орехи и сухари тоже шевелились, выдавая коренных жителей миски.

Мэйтон содрогнулся.

«Может ну его, все во тьму? Найду Кейт, завалимся в „Кристалл“, и проведем еще один веселый вечер? Ну, уж нет!» — спорил сам с собой эльф. «У него с самого начала была цель, и он стоит вплотную к ее осуществлению. Остался всего один, последний шаг. Только бы учитель не узнал! Не хотелось бы его подвести. Он славный человек!».

Посмотрев за дверь на быстро темнеющее небо, он стал цедить, только что принесенное, дрянное, разбавленное кислое вино, наблюдая за шумной компанией. Он даже пытался не задумываться о том, чего это туда набадяжил этот прохвост трактирщик. «Вон, сальные глазки щурит, небось думает, кому заказ на него кинуть?» Здесь так всегда. Видят богатенького клиента и тут же кидают «крысам» заказ. И им пожива и трактирщику процент.

Тем временем, за соседним столом разгорелись нешуточные страсти. Девица визжала, и притворно отбиваясь от домогательств со стороны рябого ухажёра, с лицом, покрытым безобразными оспинами.

— Да я скорее с эльфом лягу, чем с тобой, патлатая твоя рожа! — верещала она.

Мэйтон проникся гордостью за себя, узнав, что эта сиятельная особа предпочла его, своему рябому дружку.

Он присмотрелся к ней внимательней. Девчонка была подходящая, еще не совсем потасканная. В простецком платьице, с волнистыми рыжеватыми волосами. А если отмыть, то может и золотистыми. Зеленые глаза, густо и неумело подведенные уже размазавшейся косметикой, аккуратный носик, пухлые капризные губки.

Она елозила на коленях у рябого жеманно хихикая.

«И кто людских женщин учит одному и тому-же!? Или они сразу с этим рождаются?» с отвращением думал Мэйтон, слушая ее вопли.

— Эй, эльф! Не хочешь мою девку полапать?! — обратился к нему рябой, тем самым, почему-то, насмешив до визга всех собравшихся, — Один золотой, и до утра делай с ней что хочешь.

Товарищи заулюлюкали, а девица все так же сидя у него на коленях, обернулась, и дала ему затрещину. Чем еще раз развеселила пьяную компанию во главе с ее ухажером. Рябой, оказался вдобавок еще и щербатым.

«Надо же, как оно обернулось, а я думал, будет сложнее» — размышлял эльф.

Мэйтон не стал сразу поворачиваться. Приняв скучающий вид, он демонстративно, глотнул паршивого пойла, и сделав свой самый надменный взгляд, на который только был способен, наконец, удостоил их своего взора.

Молча осмотрев притихшую компанию, он встал, кинул пол-медяка за жидкость поданную трактирщиком, (больше она и не стоила), и подошел ближе к соседнему столику. Девчонка подалась вперед и робко привстала с колен рябого, одергивая подол задранного платья.

Он бесцеремонно схватил ее за локоть, встряхивая, словно тряпичную куклу, подтянул ближе, и свободной рукой приподняв верхнюю губу, осмотрел зубы, словно лошади. Бывший правообладатель Рыжей, полез было защищать прекрасную даму, но был мягко опрокинут обратно, а брошенный в его сторону золотой, тут же решил все проблемы.

Эльф и его новая «знакомая», тут же покинули заведение, окунувшись в ночь улицы. Хорошо видевший в темноте Мэйтон волок за собой спотыкающуюся девушку. Она неловко семенила за ним, и на все свои вопросы, получала только угрюмое молчание. Не выдержав, она все-таки расплакалась, поняв, что добром все это не кончится.

Он тихо нырял в подворотни, и ловко обходил засады. На пути так никто у него и не встал.

Наконец найдя укромный тупичок, он остановился и притянул девушку к себе. От нее пахло дешевым парфюмом, табаком и потом. Она робко стала оседать на колени, подумав, что именно этого ему и надо. Но эльф резко поставил ее обратно на ноги, а потом грубо толкнул спиной к стене. Девчонка всхлипнула и заскулила.

— Смотри мне в глаза! — потребовал эльф. Одной рукой он крепко удерживал ее голову за подбородок, придавив к стене, чтобы не трепыхалась, а другой схватился за свой кристалл, висящий на шее. Это был личный накопитель энергии, и имелся у каждого заканчивающего образование мага. Она не посмела ослушаться и сделала то, что он просил. Их взгляды встретились: испуганно-затравленный, и повелительно-страшный.

Через мгновение глаза эльфа засветились мертвенно-голубым, и девчонка, обмякнув, свалилась ему на руки.

— Ну, наконец-то, — устало буркнул эльф. И взвалив её себе на плечо, окольными путями отправился в обратный путь.

Косых взглядов он не боялся, в городе сегодня гулянья, так что у стражи вряд ли возникнет много вопросов. Пропетляв по переулкам, он влился в яркий праздник города.

В толпе он делал вид, что просто несет на руках пьяную подружку домой. То, поставив ее на ноги, изображал влюбленных, целовавшихся возле стены. То, взяв ее за талию, начал кружиться в танце вместе с остальным народом на площади. То, просто подволакивал, положив ее голову себе на плечо.

«Дорогая, тебе сегодня сказочно повезло! Признайся, не часто тебе приходилось танцевать в обществе эльфа? Да, а теперь и вовсе долго не представиться. Лови момент, милочка…», — бубнил Мэйтон себе под нос, протаскивая её обмякшее тело сквозь толпу.

Стражи было много, но внимания он не привлек. Потому как людей в похожем состоянии было предостаточно.

Здание Академии вместе с прилегающим парком и территориями, было обнесено забором. Невысокой кованой оградой с красивыми виньетками и розетками. Однако через забор было не перелезть, так как на ограду было наложено особое заклинание охраны. Пришлось идти через вахту. Вахтер, пожилой старичок, как всегда посмеиваясь в седые усы, беспрепятственно пропустил эльфа-сердцееда. А Мэйтон в свою очередь, сунул ему полсеребрушки за молчание. «Прикормленный» дед еще ни разу не подводил.

«Ну вот, полдела сделано», — подумал Мэйтон, придя в свою комнату и сбросив ношу на пол возле кровати. «Еще постель провоняет», — подумал он, — «Ей все равно не привыкать, а мой пол, явно будет почище ее собственной кровати».

Заперев дверь, он принялся к нанесению на пол рисунка.

Нарисовав посередине комнатушки пентакль, Мэйтон уложил в его середину девушку. Расставил по краям черные свечи и вывел руны удержания. Теперь она от него никуда не денется. Пусть полежит, пока он сходит на встречу с продавцом рукописей. Свечи магические, пожара не будет. Захватив со стола небольшой замшевый мешочек, в котором лежали два последних изумруда — все, что осталось от бывших сбережений, он запер комнату, и спустившись в низ, выскочил на улицу.

До полуночи оставалось не так много времени. Надо было торопиться. Встреча была назначена у старого заброшенного причала. Если напрямик, то за четверть часа можно управиться.

Миновав сторожку со спящим охранником, он, сорвавшись с места побежал.

Совсем как раньше, дома. С лету перемахивая невысокие заборы, и повергая собак в истерический лай. В этой части города народа было немного. Но чем ближе к центру, тем людей становилось все больше. Ему пришлось сбавить темп и петлять, словно безумному зайцу в переулках и узких проходах.

В одном из таких, он нечаянно нарвался на чужую драку. Трое пьяных мужиков, сопя словно вепри, мутузили четвертого. Уже собравшись поискать новый путь, он развернулся, чтобы бежать, но чей-то кулак неожиданно угодил ему в скулу. Видимо, худощавый эльф показался им легкой добычей, а может, просто промазали.

Мэйтон потерял равновесие, но не упал, а двинул в ответ, вслепую с разворота, попав как раз в обидчика. Тот отлетел к стене и стек по ней, словно содержимое ночной вазы. Бывшие соперники, перехрюкнувшись — ибо нельзя назвать человеческой речью, тот язык, на котором они сейчас общались, объединились, и решив количеством одолеть наглого эльфа, двинулись на него. В их нынешнем состоянии, им было все равно кого бить.

Под одного он поднырнул, на ходу пихнув локтем в живот, другому, резко двинул кулаком в бок, по и так многострадальной печени. Обернувшись, разбил нос третьему. И с сожалением о потерянном времени, бросился дальше по переулку. Оставив неудачников кряхтя собирать свои кости с мостовой.

Выбежав к набережной недалеко от места встречи, он сбавил темп, и пошел быстрым шагом, восстанавливая дыхание.

Оставив за спиной суету праздничного города, Мэйтон погрузился в спокойствие мерно накатывающих на берег волн. Тут было безлюдно. Даже вездесущих влюбленных парочек не было. Сегодня все были на площади.

Пахло морскими водорослями, мокрой древесиной, солью, и немного тухлой рыбой.

Оказалось, что продавец уже ожидает его.

С противоположной стороны пирса, так, чтобы со стороны города не было видно, он сидел на перевёрнутой вверх пробитым днищем, старой коре. Завернутый в объемную хламиду, видимо оберегая себя от сырости, лица было почти не различить, только торчала наружу небольшая седая бородка.

Мэйтон еще вчера неважно рассмотрел его, но эту бородку запомнил.

Человек вздрогнул от неожиданности, когда эльф, хрупнув камнями, спрыгнул с досок пирса к нему на другую сторону.

— Вечер добрый, — первым поздоровался незнакомец.

— И вам не хворать, — вежливо, но все же с холодцой в голосе ответил Мэйтон, — Вы принесли то, то я просил? — Чуть более требовательно, чем надо, сразу спросил он. И потянулся за мешочком на поясе.

Человек неодобрительно фыркнул, — «Нет, чтобы сначала представиться, поболтать, о том, о сём…», — Но смолчал, покряхтев, и повозившись в складках своей накидки, вынул наружу несколько исписанных пергаментных листов. Даже в свете лун, было видно, какие они древние. Однако шрифт и рисунки хорошо различимы, видимо зеленые эльфийские чернила были сделаны на совесть. Мэйтон взял их в руки, и пробежав глазами каждый, удовлетворительно кивнул и бросил в сторону торговца мешочек с камнями.

Человек ловко поймал плату, проверил, и она тут же исчезла в складках его одежды.

— Можно вас спросить, молодой человек, что вы намерены с ними делать?

Эльф непонимающе посмотрел на него. Какая ему теперь разница-то?!

— Я не просто так спрашиваю вас, — не дожидаясь ответа, сказал незнакомец, — Это опасные знания, и я счел своим долгом предупредить вас об этом.

— Во первых, я не человек, — холодно процедил Мэйтон, — А во вторых, если они опасны, то зачем вы продали мне их, и зачем вообще спрашиваете, что я намерен с ними делать, не сочтите за грубость, но это уже не ваше дело, — с вызовом закончил он.

Незнакомец вздохнул, и нравоучительно подняв вверх указательный палец, «Совсем как его учитель, подумалось Мэйтону», промолвил: — Мое дело предупредить. Все остальное будет на вашей совести.

Он молча развернулся, не сказав больше ни слова, и не оглядываясь, неспешно пошел вдоль кромки воды, по направлению к городу, оставив эльфа в легком недоумении.

Однако мысли о распластанной на полу девчонке в пентаграмме, быстро вытеснили все сомнения. Надо спешить!

Глава 12

Совет.

В круглом зале башни Академии стояла торжественная тишина. Далеко внизу, через стрельчатые окна, была видна залитая светом главная площадь. Звуки музыки и салюта не долетали сюда перекрытые заклинанием. Только легкий ветерок изредка колыхал складки одежды собравшихся, да висящие в воздухе световые шары.

За круглым столом сидели пять человек. Пред ними была разложена карта Итары с магически-увеличенной частью в районе Итиля и семи островов.

Демир сидел напротив Альберуса, завернувшись в объемную темно-синюю накидку с капюшоном. Он терпеть не мог вечные сквозняки Башни, поэтому утеплился заранее.

Рядом с Альберусом, по правую руку, сидел Кастан Лукасик, по овалу лица и разрезу глаз, очень похожий на эльфа, но скорее всего квартерон, или того меньше квинтерон, выходец из Амри. Ненамного моложе Вадбронда, он однако, сохранил подвижность и гибкость тела постоянно изводя себя тренировками. Светловолосый и темноглазый, нарочито медлительный, но эта медлительность была обманчива. Ибо это был один из самых лучших боевых магов современности. Демир многому научился у него, однако до полного совершенства ему еще далеко. Если бы Лукасик захотел, то за три удара сердца они были бы разбросаны в разные стороны.

По левую руку от Альберуса, на правах главного, вальяжно развалившись сидел гард Истрии — сам Вугард Ноар. Немного грузный, но подвижный мужчина с умными, зелеными глазами и темной аккуратно стриженой бородкой.

Рядом с ним, его заместитель и советник Эроль Рогрин. Этот был полукровкой.

В отличие от той же Кейт, отцом которой был эльф, он однако, не сильно был похож на эльфа. Скорее всего, потому, что эльфийкой была его мать, а как известно, если носителем крови является женщина-эльф, то в ребенке она проявляется меньше, чем от отца. И если бы не его уши, то нипочём не догадаться, что он не человек.

Он, был вторым в гардаре, после Вугарда.

— … Ну, и что всем нам дает это ваше «ИПС»? — вскинув брови, вопрошал Вугард, после краткого описания ситуации, — Я имею ввиду, что это дает непосредственно нашему лану?

Альберус, не смогший усидеть на месте, вскочил и принялся бегать вокруг стола.

— Как что? Как это что!? Прежде всего, это прорыв в нашей науке, способность управлять другими измерениями, использовать новые виды энергии…

Вугард скептически изогнул бровь.

— …Это же беспредельная власть! Когда мы поймаем пришельца и наладим с ним контакт, то сможем установить связь с иным миром! Мы можем изучать, торговать, обмениваться опытом…!

Гард откровенно поморщился.

— А если обитатели иного мира выглядят как обезьяны с копытами, с кем тогда обмениваться опытом? Или того хуже, превосходят нас в развитии? С кем тогда вести диалог? Мы сами тогда будем выглядеть, как обезьяны с копытами… — Надулся Вугард.

Альберус примиряюще вскинул ладони вверх.

— А если нам все-таки удастся договориться? Одно дело, если с той стороны к нам попали случайно, а с другой, если шли намеренно. Установив связь с пришельцем, мы ничего не теряем, — Заговорщицки-вкрадчиво произнес он.

— Вы меня не убедили, даже наоборот, — с откровенной неприязнью произнес Вугард, а Альберус от неожиданности застыл на месте, — Но денег на поиски я все равно вам дам, так и быть. Посмотрим, что из этого получится.

Маг облегченно выдохнул.

Нынешнее положение магов было, если не сказать плачевным, то по крайней мере упадочным. Окупалась только зарядка жидкостей для подъемников в пирамидах и для воздухоплавов, а в остальном, маги терпели убытки либо просто еле сводили концы с концами. Одно волшебство на праздник чего стоило. Прибыли никакой, только траты — на вытяжки и кристаллы, на удержание заклинаний. Только сегодня, на этого кашалота, сколько кристаллов и декоктов ушло! Можно было бы конечно обратиться к эльфийской магии, но они же не поделятся секретами. После того как умер их последний Белый у них тоже начался застой. Все сидят каждый на остатках своих «знаний», а объединиться, чтобы стать сильней и не думают. Все боятся подвоха со стороны соперника. Вот и получается, что магия уже не та, что раньше. Нужна новая энергия, свежая кровь! А тут такой всплеск! Если бы они разгадали эту загадку перехода, то получили бы новый вид энергии. Ведь почти получилось тогда, сорок круголет назад. С тех пор, все как застыло на месте.

Нет, конечно, их уважали и считались. Правители ланов с удовольствием брали магов к себе на службу. Но, от былого величия не осталось и следа. Они словно беспородные шавки на службе у строгого хозяина. Хочет — кинет кость, а захочет и под зад наподдаст.

Но Альберус мечтал о независимости, он ждал тот день, когда гарды со всех ланов признают их самостоятельной силой и будут считаться с ними… И этот день близок, как никогда. Он верил в это. У него было предчувствие.

В зале повисла напряженная тишина. Альберус, наконец, сел на место и немного успокоился.

— Где, и главное кого надо искать, — вступил в разговор Эроль.

— Это не далеко. Всплеск был достаточно сильный. Мы думаем где-то на островах, — Альберус наклонился над столом и пошевелив пальцами, увеличил изображение на карте.

— Я бы подстраховался и двинулся вдоль побережья на север, — ухватившись за возможность совместить личные планы, а заодно отвести от себя всяческие подозрения и принести пользу общему делу, — обронил Демир.

— Очень хорошая мысль, мальчик мой! Ты этим и займешься, — обрадовался еще одному помощнику Альберус. — А мы с Кастаном, обследуем все острова. Профессор вопросительно посмотрел на Лукасика, тот задумчиво кивнул, соглашаясь.

— Так кого именно вы будете искать? — повторил Эроль.

Альберус вздохнул и поскреб белую бороду, — Я думаю, стоит обращать внимание, на тех, кто ведет себя необычно. Представьте, если бы вас неожиданно выбросило в чужой мир? — Как-то уж слишком мечтательно пропел профессор, — Поставьте себя на это место, и тогда задача станет понятна.

— Необычно могут вести себя и сумасшедшие, — ухмыльнувшись, резонно заметил Вугард.

— Я в свою очередь, раздам каждому специально-заряженный кристалл, при обнаружении нужного человека, он будет вибрировать, — словно не заметив едкое замечание, продолжил Альберус.

— Но не можем же мы втроём, перешерстить все побережье и острова! — возмутился Лукасик. На это уйдет по меньшей мере целый месяц. А за это время кто угодно хоть немного да освоится, и тогда не поймешь, где свой, где чужой.

Альберус пожевал губами, — Нет, не перепутаешь, у пришельца совсем иная аура, кристалл засечет. Однако, действительно, втроём нам не справиться, на это уйдет уйма времени, а привлекать лишних людей не хотелось бы.

Снова выручил Демир, — Я возьму воздухоплав. На нем можно сверху больше осмотреть. И могу привлечь двух своих учеников. Они ребята надежные и сообразительные.

Лукасик метнул неприязненный взгляд в сторону Демира.

«Как же! Никак без своего эльфа обойтись не может! Только из-за него, у Повилики лучшие показатели».

Альберус только руками всплеснул, — Прекрасная идея, мальчик мой!

Демир терпеть не мог, когда его так называют, из возраста мальчика, он уж сорок вёсен как вышел, однако учтиво улыбнулся профессору.

— С воздухоплавом отличная идея! — все же одобрил Лукасик, — И я могу своих учеников взять, они у меня тоже ребята надежные. Наставники обменялись уничтожительными взглядами.

Чем выше баллы учеников, тем престижней учитель, а Демир обходил его всего на десять баллов.

— Может все-таки привлечь рать? — с сомнением протянул Эроль.

Альберус замотал головой.

— Нет, нет! В случае, если наши поиски не увенчаются успехом, тогда мы обязательно обратимся к вам. Дайте нам хотя бы нэю, а пока будем действовать своими силами и сохранять конфиденциальность.

На том и порешили.

— И что ты обо всем этом думаешь, друг Эроль?

Они спускались по винтовой лестнице из зала заседаний.

Конечно, как особам наделенным властью, им полагалось спуститься на подъемнике. Но захотелось размяться после долгого сидения. Пусть маги сами катаются на своих чудо-изобретениях.

Эроль тяжело вздохнул и неопределенно пожал плечами.

— Думаю, что из этого может что-то выйти. В любом случае, знания лишними не бывают. А самое главное, что именно мы сейчас владеем всей информацией. Если конечно хитрый старый Лис ничего от нас не утаил.

— И все равно, не возьму в толк, какие преимущества нам это дает. Лично нам. Нашему лану. Магам — то понятно, это прибавляет веса. Но как это использовать в целях всего гардалана, лана…?

— О! — улыбнулся Эроль, — Тут просто поле для фантазии. Можно, например, припугнуть некоторых правителей гардаров несогласных с нашей политикой, что напустим на их головы иномирных чудовищ. Можно наврать, что у нас с ними договор и они сожрут их с потрохами…

— Ты страшный человек, Эроль! — захохотал Вугард, — Но это как-то мелко, не находишь?

— Отнюдь. Все боятся неизвестности, а поэтому будут осторожничать. И еще, — он немного понизил голос, — Насколько я понял, с помощью этой пространственной «ерунды», можно будет быстро путешествовать из одного места в другое без какого-либо транспорта. Маги это не озвучивали, но мое образование дает возможность судить об этом.

Вугард заинтересованно посмотрел на него, изумленно подняв брови, — А вот это уже кое-что! — подняв вверх указательный палец, произнес он. Перебрасывать армии мгновенно и на большие расстояния — не это ли мечта каждого гарда! Да, пожалуй, это полезные знания.

— Да, кстати, у меня появились интересные новости, — Эроль остановился на ступеньке, и еще больше понизил голос…

— Все вдруг решили, что у меня сегодня не хватает новостей? — пробурчал Вугард недовольно. Больше всего ему сейчас хотелось завалиться в кровать и не думать больше ни о магах, ни о государственных делах. А окунуться в омут более примитивных страстей со своей новой фавориткой — прекрасной Ирной. Праздник сегодня как-никак!

— Саксин и Норик хотят отделиться от нашего союза, — Не обращая внимание на ворчание гарда, серьезно сообщил Эроль. И хоть «союз» этот был весьма условным, а баланс сил шатким, определенные неудобство это создавало.

— Соответственно цены на зерно и лес сразу подскочат. А у нас договор с Вифином на постройку пяти новых корранов. Лес везти, людей кормить… сам понимаешь. Со всеми вытекающими как говорится.

Вугард нахмурился и задумчиво добавил: — А где Саксини Норик, там и Терли с Дьерной… А откуда такие сведения?

— Надежные, не беспокойся, — многозначительно произнес Эроль.

— Опять твоя сестрица Эрмери развлекается?

Эроль весело фыркнул. Я тут не причем, ты же знаешь, у нее всегда были изощренные кхым… фантазии.

Оба не выдержали и громко расхохотались.

— Но ведь поговаривают, что у песьлюдов физиология несколько…кхе, кхе, не такая.

— О! спроси у нее сам. Я не в курсе, — Еще похихикивая, ответил полуэльф.

— Вот еще! Я тут думаю, а не может к нам попасть то же самое чудовище? — Свернул на старую тему Вугард. О последних новостях он подумает позже, наедине с собой…

Эроль передернул плечами.

— Именно поэтому, надо срочно отыскать место и визитера, — серьезно ответил он.

Спуск кончился. Они минули последний виток лестницы и нос к носу столкнулись с магами, стоящими возле подъемника что-то жарко обсуждающими. Все резко замолчали, вежливо друг другу раскланялись, и словно ни в чем не бывало, разошлись в разные стороны.

Глава 13

Мэйтон и Кейт.

Мэйтон ввалился в комнату и захлопнул за собой дверь на замок. Девушка лежала на полу, так же, как он ее и оставил. Свечи, трепеща пламенем, тихо потрескивали, наполнив комнату загадочным светом и запахом воска.

Сотворив световой шар, он упал на колени рядом с подопытной, и торопливо начал читать полученные листки.

От нетерпения и волнения руки дрожали, его немного потряхивало. Был бы кто сейчас рядом, то, наверное, испугался: волосы растрепаны, взгляд блуждающий и дикий, на скуле большой синяк со ссадиной, а наполовину оторванный в драке рукав он даже и не заметил.

По мере чтения заклинаний, кристалл на его шее то вспыхивал бледно-синим, то гас. Тренируясь, он слабо перебирал пальцами, делая специальные жесты, нужные в обряде, быстро шевелил губами, бегая глазами по строчкам, по мере чтения все больше и больше успокаиваясь. И только нездоровый блеск в посветлевших от магии глазах, говорил о его внутреннем напряжении.

Наконец, дочитав до конца, он вспомнил о своей помощнице. Обряд надо начинать через четверть часа, а ее все нет! Не выдержав, он отправился к ней.

Пролетев вихрем маленький коридорчик (Кейт жила на противоположной стороне), он без стука ворвался в комнату.

То, что он увидел, не подлежало никакому описанию: на разобранной кровати, среди простыней и подушек, словно две лесные нимфы в ярком лунном свете, лежали Кейт и Талли. Последняя была сверху.

От неожиданности Мэйтон так и застыл на пороге, потеряв дар речи. А застигнутые врасплох девушки, взвизгнув, занырнули обратно под одеяло. Мэйтон сотворил световой шарик, чтобы найти точное подтверждение своим глазам. А через мгновение, пунцовая и не менее злая Талли вынырнула откуда-то из-под подушки, не стесняясь встала во весь рост посередине комнаты, и накинулась с руганью на эльфа.

— Ты что себе позволяешь, а? — в гостя полетела подушка, — Стучаться тебя не приучили, гоблина лесного?

— И это мне говорит городская ковырялка!? — Прошипел он в ответ, быстро опомнившись и ловя подушку.

Талли, как раз хотела что-то сказать, но подавилась воздухом. Однако нашлась быстро:

— Да кто бы говорил!? Кобель недоделанный!

Подушка полетела обратно, но Талли, ловко увернувшись, показала ему неприличный жест и стала демонстративно неторопливо одеваться, проигнорировав улетевшую в открытое окно постельную принадлежность.

Неприятный момент терял свою неожиданность, а обмен любезностями исчерпал себя.

Мэйтон хмыкнул и философски заметил, — Мне природой заложено, в отличие от тебя… — и показав в ответ не менее обидное, демонстративно от нее отвернулся.

А Кейт, как застигнутая грозным отцом дочь в объятьях зеленого недоросля, выползла из простыней красная, словно вареный рак, и поспешно натянула платье и туфельки.

Мэйтон проигнорировав присутствие здесь Талли, в свою очередь, перекинулся на нее.

— Я когда просил тебя прийти!?

— Ты что, моя мать, чтобы меня контролировать!? — взвизгнула раздосадованная и пристыженная Кейт.

— Я так часто тебя о чем-то прошу? — укорил он ее.

Злой на себя и на них, он резко развернулся, и пошел прочь в свою комнату. Смотреть на это непотребство глаза его больше не желали.

Наскоро одевшись Талли подхватила свою курточку, и, чмокнув подругу в щеку, попрощавшись, сбежала по лестнице.

Оставшаяся одна, Кейт, несколько мгновений помедлив, решительно направилась в комнату Мэйтона. В конце-концов, что он себе позволяет!? Тоже мне опекун нашелся! Это ее жизнь и ей решать с кем встречаться. Она же не лезет к нему в постель каждый раз, когда ей не нравится кто-то из его подруг!?

Но войдя к эльфу в комнату, тут же забыла всё, что хотела ему высказать; она, охнув, обомлела, прижавшись спиной к двери.

— Ты… ты с ума сошел! — испугано прошептала она, сползая на пол, — И после этого… — она показала дрожащим пальцем на распластанную в пентаграмме девушку, — ты смеешь меня в чем-то упрекать?!

Мэйтон обернулся и готовые обвинения в его адрес канули в небытие. Ибо взгляд его был страшен. Но Кейт не была бы Кейт, если бы каждый раз обращала внимание на причуды дурного эльфа.

— Объясняй мне все по порядку, или я сейчас же развернусь и уйду. И ковыряйся сам в своих некромантских делах! Червяк ты могильный, — уже чеканя каждое слово, сказала она. Хоть голос дрожал, и в горле резко пересохло.

Мэйтон пожал плечами, и расставляя дополнительные свечи, по-деловому поведал суть своих действий.

— Во-первых: никаких могил тут нет, а во-вторых: она сейчас на заклинании «удержания», но у меня не хватает некоторых эликсиров и вытяжек. Я заканчиваю первые приготовления, и мы несем ее в кабинет для опытов…

Потрясенная, Кейт только икнула. Ибо ответить на этот бред, означало согласиться на всё вышесказанное, подписать себе вылет из академии, или того хуже, смертный приговор, или ссылку куда-нибудь на холерные острова, что в общем одно и то же.

— …Проникнув туда, мы рисуем тоже самое на полу в лаборатории наставника, и заканчиваем начатое. Заклинания у меня, — он потряс бумагами, — Ход работы тоже. Управимся как раз часа за два, за три и…

— Зачем!? — перебила его девушка.

— Что зачем? — удивленно уставился на нее Мэйтон.

— Я хочу знать, я требую, зачем тебе… и тем более мне, все это надо? — Кейт почти кричала.

— Во-первых не ори, девку пробудишь, а у меня, еще на нее планы…. Во-вторых — это нужно мне, мне одному… — наигранное спокойствие эльфа грозило взорваться. Однако чувствуя нарастающую истерику подруги, он все-таки смягчился.

— Всю вину беру на себя, — и улыбнувшись, что в свете свечей выглядело как оскал, продолжил свое дело дорисовывая символы.

— Я ухожу, — спокойно сказала Кейт, не желавшая участвовать во всем этом непотребстве. Руки эльфа застыли над очередной руной.

И он решил воспользоваться своим последним аргументом.

— Если у меня получится, то я смогу вернуть тебе отца… или мать, — не оборачиваясь, тихо сказал он.

Рука Кейт застыла на ручке двери, — … Ты же всегда хотела нормальную семью?

Первый ужас от увиденного немного прошел, и Кейт снова заинтересованно повернулась в его сторону. Но тут же, пришло и понимание.

— Нет, спасибо, родители-зомби меня как-то не интересуют.

Мэйтон подкатил глаза.

— Разве она мертва? — показал он на девушку, — Она просто спит…

— И никогда не проснется… — парировала Кейт.

— Проснется, но только в лучшем мире, я дарю ей лучший удел. Без клопов, пьянчуг и тараканов.

— Это ты решил? Решил за нее? А её не забыл об этом спросить? Ты не имеешь права решать, кому быть, а кому нет! — кричала она, засыпая его обвинениями.

— Так будет лучше, — упрямо повторил Мэйтон, — Всем.

— Кому это всем!? Ты что, с ума сошел, что с тобой происходит? Кого ты из себя изображаешь? Всесильного Морка? Или может быть самого Свамира?

— Да послушай же, — не теряя надежды уговорить ее, настаивал эльф, — мы не убиваем никого, просто меняем местами… — заведомо опуская информацию о том, что действительно, душа этой девчонки навсегда останется в Ином. А душа Ло переселится в ее тело.

— Если не хочешь новых родителей, то хотя бы просто помоги мне, один я не справлюсь!

Последнюю фразу он произнес почти жалобно. И сердце Кейт, наконец, дрогнуло.

— Какая же я дура! — ругала она себя вслух, — Что я делаю? — Заламывая руки, причитала Кейт, обходя вокруг пентаграммы, с интересом разглядывая голодранку на полу — Кого же ты хочешь поселить на ее место? — уже, как-то смирившись с участью незнакомки, едко спросила Кейт.

— Ты её не знаешь, — помолчав, тихо ответил Мэйтон, заканчивая с символами. И по его голосу Кейт поняла, что больше чем он сказал, она из него не вытянет.

— Хорошо, а если у нас ничего не получится, что будет с ней?

— Ничего! Встанет себе и пойдет, — буркнул Мэйтон своим обычным голосом с издевкой.

— Как труп пойдет?

— Да почему сразу труп! — вскипел он, — Ничего ей не будет, она пока спит. Если у меня ничего не получится, то проснётся и пойдет к своему щербатому хахалю. И даже помнить ничего не будет. Дошло?

Кейт вздохнула и присела рядом.

— Где ты ее взял?

— В клоповнике одном. Бррр, как вспомню…

Кейт, уверенная в своей правоте, бросила последний аргумент.

— А как, скажи мне, ты собираешься затащить ее в подвал лаборатории?

— Я все продумал…, - Мэйтон наконец откинул волосы от лица, и посмотрел на Кейт, — …Я зайду, охранник меня знает, скажу, что конспекты оставил, и мне позаниматься надо перед экзаменом. Он пропустит, такое было уже. Ты, тем временем, будешь ждать с ней на улице пред слуховым окошком, что выходит в женскую уборную, на цокольном этаже. Я зайду, открою его и заберу вас обеих. Остальное — мои заботы.

Кейт выслушала весь этот бред и тяжело вздохнула. — Где тебе лицо-то попортили, чернокнижник? — едко поинтересовалась она.

— Да так… — буркнул эльф, снова закрывая синяк волосами, — В подворотне нарвался. Праздник же нынче.

Каким бы ни абсурдным ни был его замысел, он, однако удался. Главное ведь, действовать строго по плану!

Пентакль был снова начертан на полу лаборатории, и его хозяйка, заняла внутри подобающее место. Свечи, усиленные заклинаниями, горели ярко-красным. По стенам плясали зловещие тени, усиливая темную атмосферу обряда.

Мэйтон читал нараспев какую-то околесицу, размахивая руками и складывая пальцы в костоломные узоры.

Кейт скептически наблюдала за всем, пока со стороны, сидя на холодном каменном столе с колбами и ретортами для перегонок.

«Эх», — думала она, — «Видел бы сейчас нас учитель, в порошок бы растер, или превратил в слизняков, или помянутых накануне земляных червей».

Мэйтон, наконец, махнул рукой, подзывая ее к себе. Эту часть заклинания, надо было читать вдвоём одновременно. «Еще лучше бы и втроем, но на безрыбье, как говориться, и рак рыба». Она соскочила вниз, став на колени за его спиной, и заглядывая ему через плечо, стала бубнить накарябанную от руки тарабарщину.

Она мало верила в его успех, и признаться, согласилась только лишь исключительно по дружбе, и немного, из любопытства к опытам. В некромантии она ничего не понимала, да это ее вовсе и не интересовало.

В свое время, Мэйтон уговаривал ее учиться вместе, но она наотрез отказалась. Еще не хватало с мертвяками возиться! Любимая травология занимала все-таки больше.

От своих мыслей, ее отвлек какой-то ветерок, мазнувший по лицу — словно из могилы дохнуло.

Кейт поморщилась и отстранилась от эльфа, оглядываясь по сторонам. Тот в свою очередь, окрыленный успехом, еще громче забубнил свою белиберду, толкая ее в бок, чтобы не останавливалась. Когда последние слова были произнесены, в комнате началось что-то невообразимое.

Гнилой ветерок превратился в настоящий гнилой ураган, который сносил все на своем пути, закручивая все незакрепленные к полу предметы в воронку над распростертой в пентакле девушкой.

Кейт взвизгнула, и еле увернулась от падающей на нее железной стойки, со стеклянными колбами и ретортами. Она грохнулась об пол, разбрызгав осколки стекла, вместе с жидкостями, и проехавшись до учительского стола, застряла под ним. От смешавшихся на полу жидкостей нещадно засмердело. Каким-то чудом, на лежащую в пентакле девушку, ничего не попало, а вот им двоим, досталось по полной. Ноги и руки посекли мелкие осколки, а одежду залили вонючие помои, бывшие когда-то лекарствами.

Гнилостный ветер вырвал из рук Мэйтона листки и понес их по комнате, закручивая вместе с другими бумагами. Он кинулся их ловить, но был безжалостно сбит воспарившим вдруг табуретом, и свергнут обратно на пол. Но, это были еще цветочки!

Через мгновение к кружащим по всей лаборатории бумагам и табурету добавилась и вся, вдруг заливетировавшая мебель: любимая наставником лавочка для ног, еще один высокий табурет, ящички, выдернутые ветром из шкафа у стены. Из которых, тут же посыпались конспекты и всякая мелочь: письменные принадлежности, чернила — опрокинутые, и наполовину разлившиеся по полу, а наполовину закрученные в вихрь. Тапочки учителя, тоже ожили и запорхали к общей куче, испачкавшись чернилами по дороге.

Кейт заверещала и кинулась ничком на пол. На лету вынимая из запястья мелкое стеклышко, и попутно прикрывая голову руками, от пролетевшего мимо канделябра с обломками свечей. Ранки противно саднило, но это сейчас, было не самым страшным.

Мэйтон дополз обратно к подруге, и притянув ее ближе к себе, тоже прикрыл голову руками. Как не удивительно, но свечи в пентакле, все еще горели, и Кейт казалось, что пока они горят, этот балаган не закончится.

— Затуши све-е-е-чи! — прокричала она в самое ухо эльфу. Тот помотал головой, либо не поняв, что она хочет, либо отказываясь выполнять просьбу. Как не странно, но стояла оглушительная тишина, словно голову плотно забили ватой, и друг друга слышно тоже не было.

Кейт казалось, что она попала в какой-то кошмар наяву. И сто раз прокляла ту минуту, когда дала согласие на эту затею.

Мэйтон неожиданно перевернулся на спину, и вынул что-то из внутреннего кармана рубашки. Это оказался миниатюрный черный флакон. Кейт интуитивно поняв, что сейчас случиться ещё что-то очень нехорошее, дернулась перехватить его, но эльф оказался проворнее; он вынул пробку зубами, и вещица полетела в самую гущу мусорной воронки.

Сначала ничего не произошло, а потом внутри вихря начал зарождаться багровый свет. Он просвечивал предметы насквозь, делая их призрачными. В голове раздался оглушительный рев, он нарастал по мере того, как свет набирал свою силу. Кейт зажмурилась, и обхватив голову руками, скрючилась в позе побега папоротника.

Мэйтон, напротив, не хотел пропускать все самое интересное. Он лежал на спине и смотрел вверх, где под потолком, вернее тем местом, где он должен был быть, как раз сейчас, расплывалась вытекая из широкого горла воронки непроницаемая чернота, впуская в этот мир частичку Иного.

Сама воронка все больше наливалась багровым и пульсировала, а Мэйтон лежал под ней, все говорил и говорил нужные заклинания.

И когда комнату полностью затопило багровое марево, изнутри, разрывая её яркими лучами, полыхнуло золотым огнем с черными искрами. Золотой столб света прорезал пустоту непроницаемого мрака потолка, исчезая в необозримом ничто. Искры, расползались пятнами, словно чернила в стакане, и наконец, мрак поглотил всё вокруг. В это самое мгновение, единственная видимая в темноте, пульсирующая воронка остановилась, и, зависнув в воздухе, вдруг, взорвалась!

Разлетевшиеся в разные стороны предметы интерьера разбились о стены, будто стеклянные, увлекая вместе с собой две маленькие фигурки и припечатывая их к стене. Обломки быстро заполнили подвал грудой уже никому не нужного мусора.

Одно было хорошо, промелькнуло у Кейт: «вату» из головы наконец-то вытащили. Потому как, краем гаснущего сознания, она услышала проклятия Мэйтона в адрес какого-то старого сморчка.

Глава 14

Очнулись почти одновременно. Кейт слышала недалеко, рядом с собой возню и ругань, никогда не ругавшегося эльфа. Голос его был хриплым и злым.

— Жива?

— Почти, — пискнула Кейт, пробуя пошевелиться. Их по пояс засыпало, остатками от лаборатории.

— Учитель нас убьет! — горестно всхлипнула Кейт, — нас выгонят из академии и все из-за тебя глупый эльф!

Кричать и злиться по-настоящему, сейчас не было сил.

Мэйтон фыркнул, но как бы он не хорохорился, знал, что подруга права.

— Посвети, у меня почему-то не получается, — попросил он её. Кейт пошевелила порезанными пальцами… И ей вдруг вспомнилось, как она в первый раз увидела, как это делал Мэйтон в Итиле. И как ее это поразило и восхитило. А теперь она и сама так может. Однако сейчас, и у нее вышло не с первого раза, и даже не со второго.

— Ой, кажется и у меня не получается, — всхлипнула она.

— Наверно воронка поглотила весь наш запас силы, — предположил приятель. Но как раз в этот самый момент над головой Кейт возник маленький бледный шарик, света которого, хватало только чтобы осветить ее макушку. Кейт облегченно выдохнула.

Мэйтон увидел, что Кейт лежит шагах в трёх от него, присыпанная обрывками бумаги и остатками мебели. Стулья и ящички разорвало в щепу и просто чудо, что острые осколки никого не поранили серьезно. Царапины не в счет.

Да, натворил он дел!

Кейт пустила шарик в плавание по подвалу. Надо было поскорее забирать отсюда девчонку и уносить ноги.

Когда огонек осветил угол, где находился Мэйтон, Кейт вдруг, завизжала от ужаса.

— Ты чего орешь, дура?! Сейчас сюда сторож прибежит! — сердито шикнул на нее эльф. Он пошевелился и почувствовал, что тело налилось непривычной противной тяжестью.

«Эк, меня тряхнуло!» — подумал он. Но посмотрев на подругу, застывшую от страха, понял, что что-то тут не чисто. Она показала на него пальцем и прошептала:

— Мэйтон, это ты!?

— Я! — раздражённо буркнул эльф, — А кто, по-твоему, зомби?

Кейт направила огонек прямо на него, и он завис над его головой.

Мэйтону удалось, наконец, рассмотреть свою руку, саднившую от порезов. И то, что он увидел, повергло его в еще больший шок и ужас, чем Кейт.

— Твою мать! — только и выдохнул он чисто человеческое ругательство, — Проклятый старикашка! Что он мне подсунул?! Чтоб его тролли съели!

Рука была не его, а видимо, чья-то чужая. Наверно от орка — массивная, серая, мускулистая… Мэйтон посмотрел вниз: на ноги и торс, и застонал от беспомощности и отвращения к себе, — Ну да, так и есть… Ощупал лицо. Но лучше бы он этого не делал.

Он перевел взгляд на Кейт. Она так и сидела — застыв под мусором, боясь пошевелиться, и во все глаза рассматривала незнакомого теперь товарища.

— Ну, чего таращишься, думаешь, я теперь тебя съем что ли? — по манере общаться, Кейт уверилась, что это был все-таки Мэйтон. Она подползла к нему на коленях и с опаской дотронулась.

— Наверно заклинание твое не так сработало, — вкрадчиво предположила она.

— Я и так вижу! — рявкнул он.

— А чего это ты на меня орешь?! — возмутилась девушка, — Я что ли, в этом виновата? Ты сам все это затеял!

В сердцах, отшвырнув от себя мусор, Мэйтон рывком встал на ноги. Пред глазами все поплыло, пол качнулся куда-то вправо, но через секунду опять выровнялся. Кейт как ветром от него сдуло.

— Ну что ты от меня шарахаешься, как от прокаженного! — обиделся Мэйтон, — Хотел съесть — уже съел бы!

Не обращая внимания на подругу, он побрел к пентаграмме, расшвыривая мусор ногами, словно болотную тину. Девчонка все еще лежала там, цела и невредима.

— Везет дуракам: ни царапинки! — прошептал он. — Надо убираться отсюда как можно скорее.

Кейт молча кивнула за спиной.

Он осмотрелся по сторонам. Зрелище было ужасное! Лаборатория восстановлению не подлежала. Целыми остались только встроенный в стену шкаф с пустыми дырками от ящиков, учительский стол и стол для опытов. Да и то только потому, что и один и второй были каменными, влитыми в полы комнаты.

— Придем сюда с утра и во всем признаемся Наставнику, — твердо сказала Кейт, звонко стукнув каблучком туфельки о камень.

— Это ты придешь! А мне что делать? Меня теперь никакая охрана сюда не пропустит! Мне противоядие иска… — Мэйтон не закончил фразу, потому что Кейт подошла чуть ближе, и он увидел ее лицо с другой стороны.

— Что!? — испуганно пискнула она, — Со мной тоже, что-то не так? Мэйтон как-то неуверенно кивнул. Кейт схватилась за лицо, но пока ничего странного не обнаружила.

— Пошли быстрей, в комнате у себя разберешься, — бросил он, и подхватив подопытную девушку с пола, побрел к выходу. Теперь он был выше, и сильнее, нести её было намного легче.

Однако новые габариты были весьма непривычны. И он, то спотыкался, то слишком высоко задирал при ходьбе ноги, выглядя со стороны, как перебравшая хмелевухи, длинноногая поморка-переросток.

Кейт обогнала его, и тихонько открыв дверь, выглянула в коридор. На удивление, все было тихо. Наверно весь шум, был только в пределах лаборатории.

В академии на каждую комнату накладывают особое заклинание тишины, так делают, чтобы не мешать заниматься соседям по классам.

До женской уборной, дошли без приключений, но, когда Кейт и несчастная девушка, были уже снаружи, Мэйтон понял, что в своем новом виде в окно не протиснется. Раньше — да, а сейчас, хорошо, если голову просунет. Он опять выругался.

— А как же ты? — прохрипела испуганным шёпотом Кейт, сидящая на корточках пред окошком.

— Тащи ее в мою комнату, — кивнул он на подопытную, — А я следом. Поднимусь на первый этаж, и выпрыгну через окно какого-нибудь класса.

Кейт кивнула, и потащила девчонку на закорках, до их, с Мэйтоном домика.

На удивление было еще очень темно. Больше всего Кейт боялась, что на дворе уже утро, и по дороге она обязательно встретит местного садовника или кого-нибудь, из обслуживающего персонала. Ей казалось, что в подвале они пробыли целую вечность.

По лестнице идти было опасно. Если охранник не спит, то поднимет страшный шум, спросонок приняв его за дайн-о-мора. И тут он вспомнил, что в одном из кабинетов есть подъемник, чтобы доставлять с первого этажа в подвал и обратно, тяжелые ящики с оборудованием и жидкостями. Мэйтон начал методично исследовать каждый кабинет. И конечно, как назло, в самом последнем, на противоположной стороне коридора, он обнаружил то, что искал. Раскрутив реле, и открыв раздвижные железные двери, он ступил на платформу и медленно поехал вверх. Время казалось застыло на месте, и эта треклятая кабинка вместе с ним.

Наконец, оказавшись в чужом кабинете, (кажется, это была анатомическая), он выглянул в окно и выругался: оно выходило в закрытый дворик. Надо идти в класс, тот, что напротив — там, окна как раз выходят на пирамиды студентов. Толкнув дверь наружу, он в очередной раз выругался. Она была заперта. Толкнул еще раз, потом еще.

Страх липкими лапками пробежал по позвоночнику, в глазах потемнело. Он живо представил себя запертым между этажами, и обнаруженным первыми учителями, и учениками. Вот смеху-то будет!

Беспомощно посмотрев по сторонам, в поиске какой-нибудь отмычки, взгляд его натолкнулся на колбы с законсервированными уродами.

Он въяве представил там себя, словно невиданный науке, редкостный экземпляр местной фауны. Внутри помутилось.

Наконец он догадался потянуть дверь на себя, вздохнув от облегчения и выругавшись в очередной раз, вылетел в коридор.

Оказавшись на улице, он с блаженством вдохнул холодный ночной воздух, и кинулся к дому. Напряжение немного отпустило.

Там у порога, в самом темном уголке сидела на корточках Кейт. Рядом с ней привалившись к стене и свесив голову на бок, сидела их подопытная.

— Ты почему не наверху!? — свистящим шепотом накинулся на нее Мэйтон, боясь потревожить спящих соседей студентов.

Кейт всхлипнула и призналась, что у нее не хватило сил втащить ее наверх. Эльф вздохнул и придумал вариант получше.

— Поднимайся наверх и собирай все необходимое в дорогу, поняла? — эльф тряхнул ее, чтобы привести в чувство. Кейт вяло кивнула, и вытирая слезы, стала медленно подниматься по лестнице на пятый этаж пирамиды-общежития.

Мэйтон схватил девчонку подмышку и потащил в невидимый сейчас в темноте сад. Там, уложив ее под деревом у самой ограды и оставил.

«Проснется, осмотрится и домой пойдет. Ну, получит немного от садовника за примятую лужайку, ей и не привыкать».

Наконец, когда с этим было покончено, он побежал в комнату. Небо на востоке уже начало светлеть, постепенно гася на горизонте яркие осенние звезды. Надо спешить.

Рыдания Кейт он услышал еще на лестнице. Ну что можно еще ожидать от девчонки!

— Ты чего ревешь, сейчас же собирайся! — рявкнул он, влетая в ее апартаменты.

Кейт замотала головой и ее слова утонули в новых рыданиях.

Она сидела на полу с зеркалом в ослабших руках. Ей было все равно. Она запрет все двери и окна, и никуда отсюда не выйдет, и никого сюда не впустит!

Рыча от досады, Мэйтон подлетел к ней и схватил за шиворот, пытаясь приподнять от пола и встряхнуть. Времени до рассвета оставалось катастрофически мало, а Кейт, словно безвольная тряпичная кукла болталась в воздухе.

— Ты на меня посмотри! — пытался утешить он ее, — что там твои две чешуйки!

— Две чешуйки! — взвизгнула Кейт. — А это ты видел!? — она задрала рукав платья, потом подол, потом раздвинула воротник, — Я-а-а рептилия-я-я! — закричала она ему в лицо.

— Наверное, из-за туфелек? — задумчиво проронил эльф, смотря на ее обувь.

Кейт не поняла, то ли он сейчас издевается над ней, то ли действительно, ищет причину её беды. Но на всякий случай с силой ударила кулачками ему в широкую грудь. Вышло смешно.

Мэйтон вздохнул, набираясь терпения, и попытался как можно вежливей объяснить ей текущую ситуацию.

— Послушай, — схватив ее за плечи, и разделяя каждое слово, сказал он, — Нам надо уйти и как следует все обдумать. Представь, что будет утром, когда явится Наставник? Лучшие его ученики облажались по полной…! Попадет и ему и нам. А так — только нам.

— Но может он нам быстрей поможет!? — воскликнула Кейт, ей никуда идти не хотелось.

— А если нас под громкие аплодисменты и хохот, выпрут из академии, в том виде, в котором мы сейчас?

Кейт побледнела.

— Лучше сами уйдем, пока нас никто не видел, и поищем противоядие или нужное заклинание. А может, это вообще само через день пройдет?

— А если не через день? А через нэю, месяц, или того хуже, круголет?! — с испугом прошептала Кейт.

Мэйтон задумался, впрочем, не забывая собирать ее походную сумку.

— Тогда сами вернемся, лично к Наставнику и попросим прощения. Я уверен, в помощи он нам не откажет. Вручив сумку Кейт ей в руки, он пошел собираться сам. Бросив на ходу, что бы переоделась во что-нибудь более приемлемое, чем платье.

Устало подумав, что бывший эльф все же прав, Кейт сняла платье и надела теплые замшевые штаны, рубашку, свою любимую кожаную куртку, купленную эльфом еще в Вейли и новые сапожки. Здраво рассудив, что чешуя чешуёй, а выглядеть она должна как приличная девушка.

Зайдя в свою комнату, он первым делом увидел пентакль на полу, и попросил Кейт затереть его, пока он складывает все необходимое. Она вяло поелозила мокрой тряпкой, только грязи больше навела. Эльф поморщился.

— Тебя что, пол мыть не учили? — брезгливо сказал он.

— Ты рисовал, ты и стирай! — с вызовом буркнула Кейт. В их злоключениях виноват только он, вот пускай сам и расхлёбывает.

Мэйтон мысленно сплюнул и стал молча укладывать свои вещи. Только сейчас он заметил, что его штаны порваны по внешним швам. Он стал массивнее и выше. Штаны не падали лишь потому, что их держал ремень, слишком плотно перетягивая в поясе. Пришлось ослабить до последнего пробоя.

Но все же он решил положить одну (прежнюю), смену одежды в сумку, так, на всякий случай. В зеркало, он вообще старался пока не смотреть.

Одеяло, накидка, второй нож, маленький арбалет и запас болтов к нему. Одежду нового размера придется позаимствовать у добрых прачек, пока темно. С обувью придётся сложнее, она на веревках не сохнет.

Подойдя к книжной полке, он взял несколько небольших фолиантов. «Основы заклинаний», «Причины и следствия заклинательной магии», «Мифологию монстров», и совсем маленькую «Ознакомительный курс по некромантии».

Кейт, все это время сидевшая тихо, ехидно спросила — Что, почитать в дорогу собрал?

— А как, мне по-твоему, искать противозаклинание? — вскипел эльф, — Я не ходячая энциклопедия. И со злостью скинул книги в сумку. Сумка ощутимо потяжелела. Последним, там оказался мешочек с запасом денег. Он не знал, на сколько придется им уйти, и на всякий случай захватил побольше. Замшевый мешочек был приятно тяжелым.

Уже на пороге оглядев свою комнату, всегда опрятную и уютную, он подивился тому хаосу, что царил в ней сейчас.

Вот так. Опять бежать. Под покровом ночи, как преступник, опять неизвестно куда, оставляя неразрешенные проблемы за спиной в надежде разобраться с ними после. На душе скребли кошки…, нет, не кошки, — большие лесные драконы.

Вышли на улицу уже в предрассветных сумерках.

Конечно, идти через вахту они не рискнули, а перелезли через забор, в самом темном уголке сада. Заклинание охраны работало только в одну сторону. Поэтому, если они сейчас что-то забыли, то назад пути уже не будет.

— Куда мы идем-то? — обреченно вздохнула Кейт, надевая капюшон и глубоко пряча в нем лицо.

— Сейчас к морю, а потом по побережью, подальше от города. Найдем какую-нибудь пещеру, и все спокойно там обдумаем.

«Только сначала мне бы приодеться», — подумал эльф. Утро было по-осеннему свежим. А в распоротые штаны ощутимо задувало.

Как ни странно, но обувь он нашел быстрее. Сняв ее с того самого громилы, который попортил ему лицо. Он так и валялся в подворотне, оглушительно храпя на весь двор.

Кейт удивленно уставилась на эльфа, — Если ты теперь орк, то каждого встречного обирать будешь?

— Я всего лишь компенсирую моральный ущерб, — показав на разбитую скулу, — ответил Мэйтон. Ссадина, к сожалению, никуда не исчезла. И безобразила еще больше теперь и так безобразное лицо.

Кейт понимающе хмыкнула.

Тут же переобувшись, он почувствовал себя немного уверенней. Но, только немного.

Сапоги оказались добротные, как и его удар. «Наверно сапожник», — подумал эльф, оставив ему рядом свои, в счет материального ущерба. «Починит, продаст кому-нибудь».

Брать их с собой смысла не было. Во время трансформации, резко увеличившиеся в размере ступни, протаранив носки сапог, вытолкнули пальцы наружу. И теперь, он был похож на гоблина лохмотника-нищеброда, что наряжаются на городских свалках.

Одежда драчуна была не пригодна для носки — вся грязная и заляпанная невесть во что. Придирчивый эльф побрезговал. И без этого, теперь на чучело похож.

Когда быстро шли через площадь, мимо помоста, на котором Кейт с Талли вчера танцевали, у девушки сжалось сердце. Сейчас казалось, что это было очень давно, в какой-то другой жизни, и теперь безвозвратно кануло в прошлое.

Она с обидой и раздражением посмотрела на Мэйтона. Он обеспечил ей счастливую жизнь все эти семь круголет, он же ее и забрал. Словно вырвав из уютного сна в теплой кровати на лютый мороз. К хорошему-то, привыкаешь быстро, принимая привычный комфорт как само собой разумеющийся факт.

Мэйтон казалось, прочитал ее мысли или поймал взгляд.

— Ничего, все еще образуется, выкрутимся, — сказал он ей в утешение.

Кейт тяжело вздохнула и ничего не ответила. Не смотря по сторонам, она уныло плелась за ним, раздраженно пиная бившую по бедру тяжелую сумку.

А Мэйтон решил попетлять по переулкам в надежде раздобыть штаны и куртку. Рубаху, так и быть, он зашьет и доносит. Раньше она была ему свободна — по последней моде, а теперь совсем в обтяг. Но зато это настоящий эльфийский шелк, а воротник мама вышивала.

Штаны нашлись неожиданно.

Дело в том, что на Праздник Урожая принято избавляться от старого и покупать новое. Жители несли на свалку все: от старых ковров, до стоптанных тапочек. А последние бывало, выкидывали даже из окон — на счастье!

На счастье себе, потому что избавлялись от хлама, а бездомным, потому, что давали им возможность пополнить их гардероб. Уж чего-чего, а тапок в этот день летело из окон с избытком.

Вообще к домашней обуви относились с большим пиететом. «Если у тебя есть тапки, значит, у тебя есть дом» — так звучала местная поговорка.

И вот в очередном закоулке, рядом с мусорной кучей, щедро перевалившей за борта объемистой деревянной кадки, лежала еще и куча старого тряпья.

Вздохнув, Мэйтон направился к ней. В надежде найти хоть какую-нибудь одежду.

«Дожил!» — подумалось ему, — «На помойке одеваюсь…».

Выбор был невелик: либо объемная, как чехол от воздухоплава цветастая юбка, либо висящие на краю трехногого стула хорошо ношеные, но еще крепкие, неопределенного цвета, залатанные порты. Кейт посоветовала первое. Эльф, проигнорировав неуместную шутку, потянулся за штанами.

Он подцепил их пальцем и рассмотрев, поморщившись, повесил себе на сумку. Тут же, он заприметил в куче тряпья старый, растянутый вязаный свитер и подумал, что неплохо было бы утеплиться. Но как только он подцепил его рукой, свитер ожил, и заверещав, взмахнул длинными рукавами.

От неожиданности Кейт, пискнув, спряталась Мэйтону за спину, но тот еще сильнее вцепился в обновку. Свитер вскочил и превратился в тщедушного старичка, который выскользнув из одежды змейком, кинулся наутек, отчаянно вереща.

По закону улиц, добыча досталась сильнейшему.

Однако Мэйтону показалось, что он бормотал что-то об орках в городе, или гарпиях?

Досадно сплюнув, эльф, схватив одежду в охапку, кинулся прочь.

— Если этот сумасшедший позовет стражу, — бросил он Кейт, — то нам не поздоровится! Она и так это понимала, и что было сил они побежали к морю. Надо как можно быстрей перебраться через мыс, а там будет уже легче затеряться в скалах.

Город после праздника являл из себя неприглядное зрелище. Везде обрывки бумаги, пустые бочонки из-под вина, разбитые глиняные кружки, и прочий мусор, который слабо шевелил утренний ветерок. Но городские дворники не дремали. По близости уже слышался шорох метлы. Кто-то уже вышел на уборку.

Однако им опять везло. Если это можно назвать везением. Они никого не встретили и добрались до берега моря незамеченными.

Глава 15

Эроль.

Испуганный Водопьян стоял на коленях на нефритовом полу перед светлыми очами Эроля Рогрина, подобострастно кланялся и воровато стрелял глазами по сторонам.

— Так значит, говоришь, орк!? — грозно рыкнув для пущей острастки, повторил советник.

Оглохший с перепуга Водопьян, приник к полу, и быстро сглатывая слова затараторил.

— Да, ваша светлость, что ни наесть — натуральный! Весь зеленый, с клыками, — он продемонстрировал клыки, прислонив ко рту два скрюченных грязных пальца с черными обломанными ногтями и округлил глаза, (получилось весьма правдоподобно) — …Огромными лапами…!

Мужичка пробило на театр, видимо в нем умер великий лицедей, и он раскорячился, вновь изобразив орка.

— …И с ним еще гарпия женскову полу, зело в чехуе уся, — Водопьяна вновь затрясло, видимо он представил себе сию особу.

Эроль подкатил глаза и тяжело вздохнул.

«Вечно напьются гадости самопальной, а потом по углам всякая нечисть мерещится!». Тратить время на подобные вещи не было никакого смысла. И Эроль, брезгливо кинув ему серебряный кружок с профилем гарда, махнул рукой, чтобы тот убирался. Мужичок, ловко поймав серебряную монетку и бухнувшись на колени, полез было лобызать советнику домашние тапочки. Но тот попятился и приказал немедленно выпроводить мужичка вон.

Помощник взял его за шиворот, и словно лишайного кота поволок к двери. Выслушав по дороге хвалебную песнь в самом её фальшивом исполнении и робкие сетования на то, что без теплой одежды он-де совсем окочурится зимой.

Сегодня утром Эроля разбудил помощник Уррис — его верный соглядатай. Он привел какого-то забулдыгу к нему чуть ли не в опочивальню, за что получил справедливый нагоняй. Приказано ведь было собирать слухи, но никак, не всех встречных пьянчуг, что их распространяют.

С трудом подавив досаду, Эроль неспешно накинул шелковый бирюзовый халат, сунул ноги в мягкие бархатные, в тон халату туфли и спустился в холл, где на коврике у двери сидел «смотритель мусорной кучи».

Тот с ужасом начал рассказывать, что рано утром возле мусорной кучи, что в Ракушечном переулке у моря, видел двух неопознанных существ. Они рылись в помойке, рычали и чуть не сожрали его — законного держателя данного владения. Потом накинулись и отобрали только что найденный теплый свитер (хорошо, не новые тапки). И он, испуганный двумя чудовищами, до самого полудня, весь дрожа, отлеживался в ближайшей подворотне. А потом, приняв на грудь исключительно для храбрости, вышел на площадь и начал вещать.

Сначала его чуть не побили за ложь, но он залился горючими слезами и в подтверждение того, что не врет, принялся колотить лбом об мостовую, попеременно поминая то Мирру, то Морка, то самого Свамира.

Для пущей правдивости своих слов он продемонстрировал свежие ссадины на лбу. Для этого, он стал на четвереньки и, нагнув лысую голову аки баран, словно на приступ ворот, двинулся на Эроля. Но тут же был схвачен Уррисом за шиворот и усажен на коврик у двери, подальше от господина.

… А тут как раз в толпе нашелся достойный муж (Водопьян, в порыве дружеских чувств, обхватил колени Урриса, который гадливо дернулся и запрыгал, стряхивая его с себя) и тот, отведя его под локоток в сторонку, к местной забегаловке, стал благодушно отпаивать хмелевухой и подробно обо всем расспрашивать — душевный человек!

Уррис, в сою очередь, пообещав ему целый серебряный гирик, попросил рассказать об увиденном своему другу, и поминая приказ, докладывать обо всем необычном и подозрительном, повел его к господину.

Эроль задумался.

«Даже если в городе и появится орк, в этом нет ничего страшного. У нас с ними перемирие как-никак…».

Орков не любили, но побаивались. Правда не в том смысле, что когда боятся — уважают, а именно побаиваются — и не любят. Никогда не знаешь, что можно от них ожидать. Это товарищи непредсказуемые и вдобавок ко всему агрессивные. Когда по одному, они еще терпимы, а вот больше трех — это уже проблема. «Главное, не давать ему форму на жительство, а так — пусть себе идет куда шел».

Но, все равно, он отдал приказ удвоить стражу и быть начеку.

«Да, и обязательно надо сменить коврик у двери, небось, блох наползло. Пошлю служанку за новым…», думалось ему по дороге обратно в опочивальню.

Демир.

Утро Демира началось с мелких неприятностей.

Выяснилось, что куда-то запропастились его любимые тапочки, сваленные из меха высокогорных рогачей. Он купил их на ярмарке у одного горца, отдав два серебра, но ни минуты не пожалел — в условиях постоянной сырости башни они были незаменимы! Вспомнив, однако, что он брал их вчера в лабораторию, дабы промерзавшие до костей на каменном полу ноги не отвлекали его от опытов, он стремглав кинулся туда.

А появившись в самой лаборатории, пришел в замешательство в своей жизни никогда не видав такого бардака!

Почти в самом центре — на свободном от столов и шкафа месте, красовалась большая пентаграмма. На грязном полу чистым пятном ясно читалось очертание человеческого тела, судя по треугольному силуэту юбки, явно женского. А по всему периметру закопчённых стен валялась куча мусора, когда-то бывшая его лабораторией.

Через мгновение, к прискорбию своему, он обнаружил и свои любимые тапки, покоящиеся сверху хлама, словно могильные дары на гоблинском кладбище. Все испачканные в несмываемые эльфийские чернила, с набившимися в них клоками бумаги и мелкой щепы.

В общем-то, представив, что тут происходило ночью, он, злорадно усмехнулся, вышел, накрепко запер дверь и отправился в комнаты к своим ученикам.

Там его тоже поджидал очередной неприятный сюрприз. Комнаты были пусты.

Ни Мэйтона, ни Кейт там не было. Лишь беспорядок, да еще одна плохо замытая пентаграмма в комнате эльфа. Тщательно всё осмотрев, он понял, что собирались на совесть. Четыре щели между книг тоже наталкивали на определенные размышления.

Ругнувшись сквозь зубы, Демир, воспользовавшись запасными ключами на вахте, запер их комнаты и для пущей уверенности запечатал заклинанием. Даже в окно теперь нельзя ничего увидеть, кроме темноты.

Идя быстрым шагом обратно к себе в лабораторию, он раздумывал, как теперь предстоит действовать.

Прежде всего, надо навести там порядок, чтобы любопытные коллеги не изводили его вопросами о случившемся. А ведь еще на сегодня планировали осмотр побережья. Придется лететь одному. Воздухоплав он снимет в наём самостоятельно у своего знакомого. Слава Богам, отсутствие учеников не посеет лишние подозрения, все будет выглядеть так, как будто они на самом деле полетели с ним.

Но тут его да, впрочем, и всех, поджидал неприятный сюрприз. Оказалось, что воздухоплавы, коих было всего десять, сегодня никуда не полетят — плановый цикличный осмотр. И ни уговоры, ни угрозы не помогли Альберусу и остальным начать поиски. Последний в сердцах пообещал и вовсе поднять цены на заряженную воду, чем вызвал лишь безразличное хмыканье главного механика.

«Вы, господин хороший, сейчас меня уговорите, а через полчаса в воду канете — и с кого потом спросят? А? Что же вы молчите? Мы даже самому гарду сегодня бы отказали! Вот так вот!» — гордо выпятил грудь механик, и ничего больше не добавил. Альберус в сердцах досадно плюнул и пошел прочь.

Дело в том, что все воздухоплаватели входили в независимый профсоюз. И ни один человек в лане был им не указ. Они сами устанавливали свои правила и цены на услуги. А заряженную воду они, если что, и у гномов могут закупать, или нанять себе в штат личного мага.

В итоге, Кастан Лукасик с учениками отправились пешком по побережью на север, с договоренностью, что Альберус подберет их завтра на воздухоплаве рано утром. Хоть какая-то видимость действий. Усидеть спокойно на одном месте никто не мог.

Демиру пришлось соврать, что своих учеников он уже отправил еще рано утром. Занятый Альберус, даже проверять ничего не стал. Все и так были на взводе.

Глава 16

Кейт и Мэйтон.

«Хорошо, что вчера был праздник», — думала Кейт, волочась за Мэйтоном, — «Даже рыбацких кор пока не видно. Все отсыпаются. А то бы забили веслами, не иначе, как бешеных собак…»

Они шли до полудня, пока в море не начали выползать первые рыбацкие коры.

Бессонная, суетная ночь давала о себе знать и даже всегда неутомимый эльф чувствовал себя неважно. Найдя в очередном ущелье маленькую пещерку — только ноги протянуть — они забились в нее передохнуть, словно две летучие мыши, и заснули. Здраво рассудив, что все равно идти сейчас не безопасно. Надо отойти как можно подальше в глушь. И если встреча с орком в лесу еще не так удивительна, то вблизи густонаселенного города, обязательно поднимет панику. Утреннего происшествия им сегодня хватило.

Когда алый, матовый диск утомленного за день солнца коснулся краешков гор, из своего убежища, словно затаившиеся горные тролли вылезли двое. Помятые, сонные и, как не странно, все равно уставшие. Ведь как не спи в скрюченном состоянии, все равно не выспишься.

Мэйтон потянулся и издав протяжный полурык-полустон, с блаженством растянулся прямо на песке. Кейт последовала его примеру.

Море было чистым, ни одного коррана в округе. Значит, следовало позаимствовать один и очутиться как можно дальше от города.

— Я хочу есть! — безапелляционно заявила Кейт, надув капризно губки. Последний раз она ела вчера, вместе с Талли на пристани. Мэйтон молча протянул ей флягу с водой. Она села, скрестив ноги, и жадно отхлебнула большой глоток.

— Только не всё, еще неизвестно, когда воды в следующий раз наберем.

— А ты что, и поесть не взял?! — возмущенно воскликнула девушка.

— Может ты взяла? — в тон, зло ответил ей бывший эльф.

У него, не евшего уже сутки, тоже начал «петь» живот. Раньше он был привычен к воздержанию в еде, но спокойная размеренная жизнь за казенный счет внесла свои коррективы.

— Но это ты у нас великий комбинатор, знающий, умеющий и видящий все насквозь! — едко парировала Кейт, — Это же ты сумки нам обоим собирал.

— Раз такая умная, что же сама о себе не позаботилась? Или только в зеркало смотреться умеешь?

Кейт от негодования чуть не кинула в него флягой. Но вода все же ценней, чем их распри, поэтому она ее сначала плотно закрутила. Эльф легко ее поймал, не поворачиваясь и уныло вздохнув, спрятал обратно.

— Завтра подстрелим поморку, или еще кого, не переживай. Найдем пещерку, запечем на костре мясца и подумаем, как все исправить. Обещаю.

Кейт ничего не сказала. А представив вонючее мясо костлявой поморки, только поморщилась. Такую гадость она даже в деревне есть не стала бы.

«А в „Магическом Кристалле“ сегодня, наверно, особое послепраздничное меню… — подумала она, — Вифинский красный овощной суп с сухариками, запечённые в сладком перце куриные окорочка и яблочный норидальский пирог». Горькая слюна сейчас же заполнила рот, а в животе протяжно и надрывно завыло.

От жалости к себе Кейт чуть не расплакалась. И ведь все у нее было: и интересная учеба с перспективной карьерой, и красивые платья, и обувь так тщательно подобранная к ним, и дорогие украшения, не говоря о бижутерии. После нищей и голодной жизни в деревне она окружила себя всем самым лучшим. Питалась она только в надежных заведениях с лучшими поварами. Благо, стипендия позволяла. И с удивлением смотрела на Мэйтона, который, по обыкновению своему, имел всего три смены белья. А все свои сбережения тратил только на книги, да девок.

Она с обидой и неприязнью посмотрела в спину «играющего в камушки» эльфа.

Он сделал вид, что ничего не заметил.

— Я возвращаюсь, — почти уверенно сказала она, вставая на ноги и отряхиваясь от песка, — Убеждена, что Учитель мне в помощи не откажет.

Она с надеждой посмотрела в сторону города, где в густом сиреневом мареве как раз виднелись его теплые, уютные, чуть дрожащие над водой огоньки.

Эльф только молча кивнул. И когда Кейт отошла на пару шагов и оглянулась на него, в надежде, что он последует её примеру, бросил ей в след:

— Смотри, чтобы на улице камнями не закидали. А то я нечаянно расслышал, что тот мужичок из помойки, что-то верещал о гарпиях.

Кейт остолбенела. А эльф, гадостно улыбнувшись, махнул ей рукой в сторону города.

— Ну, чего же ты ждешь? Вперед!

— Ты невыносимый, злобный, лживый, противный, вонючий… орк! — крикнула сердитая девушка и опять плюхнулась рядом с ним на песок. В город, тем более одной, резко расхотелось.

Мэйтон понюхал подмышку.

— На счет вонючего — это ты погорячилась, а в чем это я лживый, ответь? Когда я тебе солгал?

Кейт надувшись, словно сова, съевшая несвежую мышь, лишь промолчала.

— Не шипи, — ухмыльнулся он, — А то чешую растеряешь.

Кейт взвизгнув, вскочила и принялась колотить его по чем попало. «Это неслыханно! Это он виноват в том, что у нее чешуя, а еще дразнится!». Но толку. Мэйтон от смеха только всхлипывал. А когда ему надоела эта возня, сгреб ее в охапку, зажал подмышкой и дал успокоиться.

— Все?

— Да. — буркнула Кейт, — раздраженно бултыхнув ногами.

— Тогда пошли кору искать, пока лун нет.

Девушка только тяжело вздохнула и, подобрав сумку, поплелась за быстро удаляющимся в темноту товарищем. Обида на него так и никуда и не делась, наоборот.

На рыбацкий поселок они набрели уже сразу за вторым мысом. В десятке домов, стоящих на пологом утесе, не горело ни огонька. Рыбаки ложились рано — с утра, еще до зари, в море на лов.

Сараи с сохнущими корами стояли поодаль. Те, что лениво покачивались у дощатого причала не годились — их сразу хватятся, да и парусник им ни к чему. А тихонько умыкнутую из сарая весельную кору, возможно, заметят не сразу.

По обыкновению, сарай был не заперт, кого тут бояться — все свои.

Внутри их окутал запах просмоленных досок, просоленного дерева и вездесущей вяленой рыбы. Которая в большом количестве сохла на потолочных балках, растянутая на веревках, словно праздничные гирлянды.

Кейт поморщилась.

— Ду и водь, — пробормотала она, зажав носик наманикюренными пальчиками.

Мэйтон пожал плечами, сорвал парочку рыбин, засунул их в сумку и пошел вдоль ряда лежащих кверху днищами кор. Они покоились на длинных жердях, которые были прибиты к врытым в землю четырем столбам с перекладинами. Это делалось для того, чтобы сырость близкого моря и частых туманов, не добралась до них и не попортила дерево.

— Помоги, — шепнул он почти сразу, приметив подходящую кору. Кейт подставила руки и охнув, еле удержала тяжелый борт. Они перевернули ее и, выбрав пару весел, стоявших возле стены, положили внутрь поверх банок, вынесли наружу.

Закрыв тихонько дверцы сарая и стараясь не шуметь галькой и пыхтеть как можно тише, они, опрокинув кору вверх тормашками поставили ее себе на макушки и понесли вниз, к берегу. Получилась эдакая «долговязая черепаха» с короткими задними ногами, (Кейт то была ниже). Весла Мэйтон нес в руке.

Откуда взялся тот пёс, они не заметили, как как обзор из-под перевернутого плавсредства был ограниченный. Просто на их дороге, в промежутке между бортом коры и землей, откуда ни возьмись, появилась оскаленная собачья морда.

Пёс не заливался бешеным лаем, не прыгал вокруг них, пытаясь укусить. Просто стоял на тропинке, широко расставив мощные лапы и немного наклонив вперед лобастую голову, утробно и грозно рычал. Обнажив острые, даже в темноте видно, клыки.

Он был бел, мохнат и высок, словно горный рогач. Густая шерсть, скатанная в длинные сосульки, украшала его бока, брюхо и хвост. Веслом ударишь — никакого толку.

Мэйтон, идущий впереди, резко остановился и Кейт, налетев на него по инерции тихонько ойкнула, больно стукнувшись головой о банку. Приподняв корпус коры с плеч, он высунулся из-под нее и посмотрел на собаку.

Как говориться, лучшая оборона — это нападение, поэтому раздосадованный внезапной остановкой, эльф так же по-звериному ощерился, показав свои клыки, и негромко рыкнул на пса. Тот присел, заскулил и, поджав хвост, на полусогнутых лапах, постоянно оглядываясь, потрусил к ближайшему домику.

После такой демонстрации силы Кейт самой захотелось куда-нибудь тихонечко потрусить от Мэйтона. Признаться, он сейчас ее здорово напугал.

— То-то же, — буркнул Мэйтон в днище коры.

Когда кора была спущена на воду из-за гор появился Месяц, ярко осветив горы и оставшуюся за спиной щедрую деревушку.

Море было спокойно.

Эльф греб мощно, быстро удаляясь от берега, огибая мыс за мысом. Как всегда, от качки его мутило. Но, в отличие от коррана, тут было чем отвлечься и приступы тошноты не мучили его так отчаянно, как в каюте.

Кейт за все это время не проронила ни слова. Только иногда поглядывала исподлобья как-то слишком уж пристально. После эпизода с собакой ей было как-то не по себе. У нее складывалось ощущение, что Мэйтона подменили еще там, в подвале лаборатории. Что вместе с чужой внешностью добавилась и иная сущность. Если бы она не знала, кто это, то точно бы испугалась, увидев его в первый раз.

«Хорошо, что темно», — про себя думал Мэйтон, сглатывая подкатившую к горлу дурноту, — «Хоть не видно, что от тошноты я зеленею, хотя в прочем, я и так теперь серо-зеленый. Так что бояться нечего — не заметно».

Тем временем стало почти совсем светло от взошедших остальных двух лун. Все побережье стало видно, как на ладони, затопив его в удивительном холодном сиянии. Почти как днем, только слишком гротескные тени таились в лишенном обычных красок пейзаже.

Кейт, знобко обхватив плечи руками, закинула голову вверх и любовалась ночным небом. Стояла середина ночи и звезд было особенно много. Яркие, они вместе с лунами, отражались в поверхности воды, перемигиваясь и танцуя на легких волнах.

От созерцания ночных красот ее отвлек окрик Мэйтона.

— Смотри, — он показывал на берег, где между мысами притаилась уютная небольшая бухта, окруженная мягкими пологими горами. Чуть слева в тени, торчала невесть как тут взявшаяся, одинокая гранитная скала, а в ней, виднелся еще более темный провал небольшой пещерки, — Думаю, это то, что нам надо… — Он вопросительно посмотрел на девушку. Кейт лишь пожала плечами и отвернулась.

— Что опять я не так тебе сказал? — недовольно буркнул он, — И чего ты на меня так пялишься все то время, что мы в море?

Кейт язвительно прищурила глаза.

— Да вот, все думаю, на кого ты теперь больше похож? На орка или на тролля? Но все больше убеждаюсь, что на них обоих: такой же «красивый», такой же злобный и непредсказуемый. Она мстительно улыбнулась и опять стала смотреть в другую сторону. «Ну, по крайней мере, за неудавшееся бегство она ему отомстила». Обозвать орком, или того хуже троллем было чуть ли не худшим оскорблением, особенно для эльфа. Кейт это знала, поэтому, не могла не воспользоваться случаем.

Мэйтон шумно вздохнул с досадой шевельнув желваками, но смолчал.

Подняв одно весло, вторым он начал разворачивать кору, загребая к берегу и «неловко» опустив его в воду, хорошенько обдал Кейт брызгами.

— Ой, извини, не хотел, — с издевкой «посочувствовал» он.

— Ты специально! — возмутилась девушка, вытирая соленые капли с лица и стряхивая с одежды.

— Ты тоже.

Кейт зарычала и зачерпнув ладонью из-за борта, тоже обдала его водой.

Следующий раз весло «нечаянно» наделало еще больше брызг.

Возмущенно вереща, Кейт перегнулась через борт и уже двумя руками стала плескать на эльфа водой. Выбрав удобный момент, он наклонился, зацепил ее за курточку сзади и, чуть подтолкнув вперед, окунул головой в волны. Так, слегка, только чтобы проучить. Кора опасно запрыгала на волнах, но Мэйтон быстро ее выровнял, схватившись руками за оба борта.

— Остыла?

— Ты! — Испуганно взвизгнула она, отплевываясь, — Я же могла утонуть! Я плавать не умею! Дурак! Гоблин тупой!

Вытирая рукавом лицо, она с раздражением смотрела на хохочущего эльфа. Затевать драку в коре было глупо, поэтому она состроила оскорбленную невинность и демонстративно, развернувшись спиной к Мэйтону, стала отфыркиваться, словно кошка, с раздражением выжимая волосы.

Он не возражал.

Весь остаток пути до берега прошел в гробовом молчании. Лишь плеск волн о борт перекрывал горестные всхлипы девушки.

«И почему все это происходит с ней? За что, за какие такие грехи? Может за тот единственный, который до сих пор приходит в кошмарах? Говорят, что все, что ты когда-либо делал для людей, рано или поздно вернется к тебе самому. Может процесс уже начался? Маховик судьбы запущен, и дальше все будет только хуже и хуже?»

Подойдя совсем близко к линии прибоя, Мэйтон сложил весла внутрь, чтобы смягчить удар разогнанной коры о камни, а Кейт уже поднялась, чтобы выйти и помочь вытащить её на берег.

Он был зол.

На себя — за неудавшейся глупый эксперимент.

На нее — за постоянные нападки, (впрочем, обоснованные). Но, не виноват же он, в конце концов, что старик подсунул ему фальшивку!?

На то, что сейчас, вместо того, чтобы объединить их общие усилия на разрешение возникшей проблемы, она только капризничает и издевается. Короче, на все.

— Не заставляй меня жалеть, что семь круголет назад, я кое-кого не оставил в той телеге, — ни с того не с чего сказал он.

Мало того, что нехорошие это слова были, так еще и не правда. Сказал, и сам прикусил свой язык. Но все-таки сиюминутное раздражение на мгновение перекрыло голос разума. Когда пришла пора поддержать его в беде, эта засранка начала кочевряжиться! То ей одно не так, то ей это не эдак.

Кейт от неожиданности так и застыла, стоя во весь рост. Мягко уткнувшаяся носом в песок кора, заставила ее потерять равновесие и, безвольно взмахнув руками, шлепнуться обратно на банку.

Она никак не ожидала, что такое вообще можно будет услышать от Мэйтона. Он так хорошо прикидывался всё это время, или от злости у него разум совсем помутился?

Глаза ее были двумя большими омутами обиды и горечи, губы предательски задрожали, и она, уткнувшись лицом в ладони, опять дала волю слезам. Теперь уже настоящим, не напускным.

Мэйтон вытащил суденышко на берег, вместе с сидящей в нем Кейт, и уселся на камень рядом.

Сказанного не воротишь, но и оправдываться и извиняться тоже не хотелось. Перетопчется.

Он собрал сумки и молча направился к пещере.

Глава 17

Лина.

Лина заметила их издалека и отчаянно надеялась неизвестно на что.

С одной стороны, к ее облегчению, тут были живые существа. С другой стороны, они могут быть настроены не столь миролюбиво, как ей хотелось бы. Хотя, если у них есть лодка, то они ее как-то построили, а раз они ее построили, то, значит они разумные и, диалог все же возможен. Другое дело, может это разбойники какие, или… Да мало ли кто?

Увидела она их совершенно случайно, вернее, сначала услышала. И если бы Лина не поспала сегодня днем, то возможно проворонила бы такое событие и ее застали врасплох.

Днем, после осмотра местных «достопримечательностей», заняться ей было ну совершенно нечем.

Девушка решила, что пока не кончатся еда и чай она не сдвинется с места, и всё время поглядывала в соседний зал пещерки на наличие выхода. Глухо. Прошлась по пляжу, нашла сухую выброшенную на берег толстую ветку — если ночью будет холодно, разожжет костерок. В который раз вертела в руках свой телефон, проверяя, не появилась ли сеть, сделала одну фотографию на случай, если ей не поверят дома, и в который раз перебрала рюкзак. То и дело она смотрела на часы, засекая, сколько же времени прошло. На удивление, течение времени, было практически идентичным. Ну, может быть, с погрешностью в час — темнело тут в восьмом часу вечера. А если учесть, что некоторые деревья в отдалении, и тут стояли желтые, то время года соответствовало ее привычному (земному). Перекусила бутербродом с чаем, и, устроившись на своем любимом камне, разморилась на солнышке. Проснувшись уже на закате в неудобном положении, Лина долго разминала спину и затекшие ноги, наворачивая круги пред входом. А потом, дождавшись темноты, стала наблюдать за волшебным восходом лун. Больше заняться тут было все равно нечем.

Через час после восхода самой первой, похожей на Луну, появились и две остальные. Средняя, как она заметила, пошла на ущерб. Очень захотелось есть, но еду она решила оставить на утро и позавтракав, всё же отправиться в дальнюю разведку за водой. И как только она приняла волевое решение разжечь костерок, из-за правого мыса показалась небольшая лодка. В ней сидели две фигуры: большая — гребла, маленькая — сидела на носу лодки.

Еще издалека Лина услышала, как они разговаривали, но слов было не разобрать — слишком далеко. А потом и увидела, что, завернув к заливу, они начали брызгаться водой. «Может влюбленные?» подумала девушка. Однако по интонациям что-то не похоже. Скорее, они ругались, нежели веселились.

Подплыв к берегу, Большой вытащил лодку на сушу, а Маленькая (это была все-таки девушка) осталась сидеть в ней и, кажется, она плакала. Не став ждать попутчицу, Большой, подобрав со дна лодки две объёмных сумки, направился прямо к её убежищу.

Рассмотрев незнакомца, Лина похолодела.

Схватив в охапку свой рюкзак, всегда находившийся, впрочем, под рукой, она думала сначала выскочить из пещеры и задать стрекоча. Но вход был виден как на ладони и ее, несомненно, заметили бы. Да и куда она побежит? Кругом горы и незнакомая местность, а в темноте только ноги переломаешь. Раз не осмелилась уйти днем, то теперь уж точно поздно. Остается только одно: затаится и подождать. Может, переночуют и уйдут? Может, удастся выбраться, когда они заснут?

В панике осмотревшись, она, завернув за угол второго зала пещерки, упала на живот и затаилась.

Как она выяснила, пещерка по форме напоминала восьмерку, чуть изогнутую вправо. И самое узкое место как раз было идеально для наблюдения, а за спиной, располагался маленький округлый «зальчик», со стеной, через которую она сюда и попала.

Обзор был великолепный. Луны светили ярко и света было достаточно. Виден был и кусок моря, и половина пляжа.

Тот, кто подошел ко входу через несколько мгновений, заставил Лину оцепенеть. К горлу подкатил тошнотворный комок страха. Такого ужаса она не испытала, даже когда на нее напали те ублюдки в подворотне.

Это был не человек!

Как минимум на две головы выше нее, широкий в плечах, с пепельным цветом кожи. А морда! Острые уши, клыки изо рта, огромные ручищи…

Лина неслышно икнула в кулачок от страха. «Лучше было бы убежать и переломать ноги» — тут же мелькнула в голове запоздалая мысль. «Хоть была какая-то надежда. А теперь, все пропало. Это наверняка людоед и он ее съест на завтрак. Да наверно и завтрака ждать не будет. Только унюхает и сожрет, не подавившись!»

Чудовище действительно насторожилось и стало рассматривать ее следы на песке, покружившись на месте, словно пес, учуявший след. Прошло до того места, где она взбиралась на гору, потом обратно. Потопталось перед входом в пещерку, пощупало песок пальцами, тыкая ими, словно проверяя глубину ее следа.

А Лина вспомнила, что весь день гуляла у пещеры и наследила действительно много. «Лучше бы сидела и наружу не показывалась, но кто ж знал то!»

О, ужас! Сейчас он её учует!

И как только она об этом подумала, страшилище насторожилось и потянув ноздрями, стало принюхиваться к воздуху внутри пещеры.

От страха Лине хотелось кричать, и она прикрыла ладонями рот, чтобы не дай бог не выдать себя. Её трясло, а сердце готово было разорваться от ужаса, и казалось, пред глазами сейчас пролетела вся ее жизнь. Сколько надежд, планов, ожиданий не успеют исполниться. Неужели мама родила ее только для того, чтобы так страшно и нелепо она закончила свою жизнь? Вот какой будет конец — ее съедят.

Наверное, каждый хоть раз в жизни задумывался о смерти. Боялся умереть внезапно, не завершив чего-то, или не начав.

В такие минуты ярко представляешь жизнь без себя. Ведь вокруг ничего не изменится — не перестанет восходить и садиться солнце, не смолкнут птицы, не перестанут распускаться цветы и меняться времена года. Все останется по-прежнему, и только тебя не будет в этом мире. Жизнь сразу заполнит собой ту пустоту, что останется после, впустив в мир новую душу.

Но чаще всего это смешная и неосознанная боязнь того, что смерть застанет тебя в какой-нибудь нелепой или постыдной ситуации; например, на сиденье унитаза, или поскользнувшейся на банановой кожуре, задравшейся юбке с горячим кофе в руках и слетевшем с головы парике.

Но позвольте, каннибализм!?

Эта мысль была настолько чудовищной и дикой, что просто не укладывалась в голове. Как это можно, человека съесть? А в голову полезли нелепые мысли о том, что она ела на завтрак курицу, и видимо, бедная птица пережила все те же чувства, что и она сейчас! Это, наверное, возмездие за невинно убиенное существо.

Чудовище отвлекла его попутчица. Она подошла и тихонько спросила у него, что-то на незнакомом языке. Но он сделал знак рукой, чтобы она не подходила ближе и оставалась на месте. Он первый вошел в пещеру.

Лине хватило сил отползти к стене в самый угол и сжаться в комок, обхватив голову руками.

Громко захрупали камни под его ногами и по движению воздуха, она догадалась, что он рядом! Голова кружилась, Лина хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Когда чудовище присело на корточки рядом с ней и стало тянуть свою лапу (не иначе, чтобы придушить), она, что было сил, завизжала. А чудовище, вскинув лапы вверх, заревело в ответ…

На этом эпизоде сознание так вовремя покинуло её, и последняя мысль была о том, что все было зря.

От неожиданности, Мэйтон казалось, на мгновение оглох. Странная девчонка оглушила его своим визгом до рези в чувствительных ушах. Он застонал, схватившись за голову, и потеряв равновесие, шлепнулся на мягкое место, отбив его о камни.

Крик неожиданно оборвался.

Тряхнув головой и облегченно выдохнув, Мэйтон встал на колени и вновь подобрался поближе. Тронув незнакомку за плечо, он почувствовал, как она, накренившись, завалилась на бок.

— Ты сразил ее своей красотой, — язвительно прокомментировала Кейт уже стоявшая за его спиной.

— А может все-таки ты? — не оборачиваясь, сказал он.

— Нет, я пришла позже, — хихикнула она, — А ты, как всегда пользуешься успехом у противоположного пола, они прямо падают без чувств к твоим ногам.

Мэйтон, даже забыл на нее разозлится.

— И что теперь с ней делать?

— Понятия не имею; может, съедим? Ты обещал птичек, но они слишком костлявые, а нам, теперь по природе положено. Мы ж теперь чудовища. Вон, даже дети боятся.

Кейт явно была в ударе.

— Красноречие из тебя так и льется, прямо как из сточной канавы, — не остался в долгу эльф.

— Было у кого поучиться…

— Видимо, у твоей Талли? — эльф гадко улыбнулся, сверкнув клыками.

Кейт, фыркнув, развернулась и пошла к выходу.

— Разбирайся с ней сам, ты же у нас спец по девочкам, — бросила она не оборачиваясь.

— Надо же, я всегда думал, что это ты, — не удержавшись буркнул эльф. Последнее слово в споре, должно остаться за ним, но с Кейт это почти нереально.

Мэйтон наклонился над лежащей на боку девушкой, поднял на руки, предусмотрительно освободив от висящей на спине странной сумки и понес к входу.

Попросив Кейт расстелить кожаный полог от палатки, он аккуратно положил незнакомку сверху. Подоткнув ей под голову снятый с себя свитер.

— Спаситель, чтоб тебя — ехидно буркнула стоящая за его спиной Кейт, — Ей тоже потом претензии предъявлять будешь?

— Не буду, если она не предаст, как некоторые…

— Что-о-о-о! Предаст! Да кто тебя предавал!? — задохнулась от возмущения Кейт.

— А кто собирался меня бросить и пойти в город?

— А кто меня заманил в эту авантюру!?

Мэйтон поджал губы:

— Ты сама согласилась.

— Ах, вот как! Сама согласилась!? — сузила глаза Кейт — Теперь точно больше верить, а тем более помогать тебе не буду. Неблагодарный!

Мэйтон вздохнул и, укрыв незнакомку своим одеялом, уселся рядышком.

— Мне надоело с тобой ругаться, — устало произнес он, — Мир? — он протянул ей руку.

— Мир, — вздохнув, пожала ее Кейт. На распри сил действительно не осталось. Но это не значит, что она все забыла.

— Смотри, тебе не кажется, что наша новая знакомая выглядит немного странно, — сменил тему он.

Кейт тоже заинтересовалась, посмотрев на девушку.

И действительно: штаны и курточка у нее были необычные, а обуви они вообще никогда такой не видели. Тяжелая, жесткая рифлёная подошва и твердая кожа верха, выглядели странно. Мэйтон пощупал ткань низа ее штанов — она была плотной, но мягкой, провел ладонью по рукаву курточки — гладкая, тонкая, но, тоже плотная. Еще их заинтересовал козырек ее кепки. Они по очереди попробовали согнуть его и даже постучали костяшками пальцев. Звонкий.

— Вот бы мне такие! — мечтательно протянул эльф, рассматривая плотную ткань штанов незнакомки, с горечью глядя на свое помоечное рванье, — И сумка у нее крепкая, а обувь, это вообще что-то не реальное! Посмотри на подошву, у нас так не умеют. Как ты думаешь, откуда она?

— Может, очередное гноме изобретение? — предположила Кейт, задумчиво глядя на обувь, неуверенно пожала плечами, — Сможешь считать ее, пока она в отключке?

Мэйтон сжал одной рукой свой кристалл на шее, и поводив над ней другой рукой, огорченно покачал головой.

— К сожалению, почти пусто, может, только на один световой шарик хватит, а у тебя?

— У меня так же, — вздохнула Кейт. Она вытянула свой кристалл из-под рубашки, — Может, объединим?

— Нет, не поможет, слишком мало, просто зазря растратим то, что есть. Пусть проснется, вот тогда и посмотрим…

Мэйтон, однако, еще раз поводил раскрытой ладонью над незнакомкой. «Какая-то странная у нее аура, или ему показалось?»

— Главное, чтобы опять истерику не закатила, — сморщилась Кейт.

— Ты тоже визжала, когда меня первый раз увидела, — грустно сказал Мэйтон, — Что, это действительно так ужасно?

— Ну, я уже привыкла. И она привыкнет, не переживай, — в первый раз за это время успокоила она его, — Теперь, она будет из-за меня визжать, ночью-то вряд ли разглядела.

Эльф только вздохнул. Сказать тут было нечего. Одно хорошо, Кейт уже начала над собой шутить.

Между тем небо на востоке уже начало светлеть. Мэйтон посмотрел на серую щель предрассветного неба между гор.

— Ложись, у нас еще одно одеяло есть, а я почитаю, может, чего интересного найду.

Кейт устало кивнула и вытащив свое одеяло, завернулась в него с головой. Она украдкой посмотрела на склонившегося над книгой эльфа почти с благодарностью. «Одеяло-то, взял он, иначе сейчас укрывалась бы своими слезами». Она не стала ложиться в пещере, а села рядышком и положив голову на его плечо, тоже заглянула в книгу. Но, через пару мгновений строчки поплыли пред глазами, и она заснула. Мэйтон не стал будить.

Глава 18

Утро.

Лина проснулась от того, что сквозь закрытые веки, били теплые лучи солнца. Она слегка пошевелилась, улыбнулась спросонья и подумала, что этот кошмар ей всего лишь только приснился. Было тепло и уютно, как в любимой кровати, ведь одеяло надежно защищало ее от холода, а заодно и от ночных чудовищ.

Стоп! Одеяло! У нее не было никакого одеяла! Она чуть не подпрыгнула на месте, но вовремя спохватилась.

Девушка осторожно приоткрыла один глаз, потом второй.

Оказалось, что она действительно накрыта шерстяным одеялом. Тонким, легким, но необыкновенно теплым и мягким. Шерсть не «кусалась» даже у лица. Под головой тоже было мягко. Скосив глаза, увидела чей-то вязаный серый свитер. «Неужели это свитер того зубастого монстра?» с удивлением подумалось ей.

Не двигаясь и не вылезая из-под одеяла, осмотрелась.

Она лежала лицом к входу, головой у правой стены.

Было раннее утро. Только что вставшее солнце поднялось над горами, разгоняя вокруг ночную влажную прохладу, оседающую каплями росы на камнях. В пещере она была одна. Рядом стоял ее рюкзак и две чужие сумки. Лина прислушалась. Кроме крика местных чаек и шума прибоя отчетливо слышалась чья-то тихая речь и шелест книжных страниц.

Ее не съели, не связали, не бросили там, за углом, где она пряталась. Вместо этого, она лежит на чужом свитере накрытая теплым одеялом.

А по ее ожиданиям, уже должна бы вариться в котле, или изжариться на костре, частично переварившись в желудках монстров. От этих мыслей, Лину передернуло.

Что им нужно?

Кейт проснулась от того, что в бок ее бесцеремонно пихнули. Приоткрыв один глаз, она недовольно зашипела на эльфа, и хотела было опять задремать, как под нос ей была подсунута раскрытая книга.

Вставшее где-то за вершинами гор, солнце, озаряло их верхушки красноватым сиянием. Но было уже достаточно светло и без усилий девушка прочитала витиеватые буквы заголовка: «Описание и нахождение артефактов и диковинок в сопредельных землях». Кейт посмотрела на обложку: «Мифология монстров» Кальвинуса Преподобного.

— Ну и…, - вяло промямлила она спросонья.

— Читай отсюда, — ткнул пальцем куда-то в середину страницы Мэйтон.

Протерев глаза кулаком и почесав затекшую, отлежанную на плече эльфа чешуйчатую щеку, Кейт принялась читать предложенный материал.

Из него вытекало, нечто пока непонятное. Сначала описывался путь по тропе к Драконьим Горам, какого-то Шарка Путешественника, в коих, по преданиям живет Древний Оракул, в лице самой величайшей волшебницы в истории магии…. «Она ушла в горы, дабы постигнуть еще более глубокую мудрость и стать равной богам. Но боги, узнав об этом, наказали ее, ибо никто не может быть равным им и превратили в страшное чудовище. Полуженщину — полузмею…»

— О! моя история, — уныло буркнула Кейт.

— Читай дальше, — нетерпеливо поторопил Мэйтон, там самое главное.

«… Но все-таки в награду (так сказать за попытку), оставили все ее умения в волшебстве, которые, были не маленькие. С тех пор так и живет она в уединении, в глубокой пещере, и помогает тем, кто смог преодолеть трудный путь к ней, а это, как-никак, тысяча ступеней, вырубленных в скале. Однако, чтобы заветное желание исполнилось, необходимо принести жертву. (И желательно, чтобы это была непорочная девица…)»

— Ну конечно, как же не могли обойтись без «девицы»! — язвительно пробурчала Кейт, — особенно непорочной!

«…Девицу надобно опоить сонным отваром из маковых зерен и трав…», далее приводился список требуемых, «…и покрепче связать…». Дальше читать Кейт не стала.

— Так это же сказка, миф!! — воскликнула она, наконец, совсем проснувшись, и уставившись на Мэйтона совиными глазами, — или ты думаешь, что все это правда?

— Ну, почему бы и нет, — смущенно протянул он, — Я тоже, что-то такое и раньше слышал…

Кейт фыркнула.

— Чепуха! Детские сказки! И ты, в это веришь? Бред! Тебе сколько лет, пять? — и она брезгливо сунула книгу обратно Мэйтону. — Тем более, где ты найдешь непорочную девицу? Они за нами табунами не ходят. И вообще, с жертвоприношениями я покончила раз и навсегда!

Кейт сердито посмотрела на эльфа. Вид у того был довольно загадочный. Он смотрел в сторону пещеры, где спала незнакомка.

— Ты же не думаешь…? — начала было, о чем-то догадываться Кейт.

Мэйтон заговорщески ухмыльнулся, хищно сверкнув зубами.

— Нет! — возмутилась девушка, она даже топнула в знак протеста, и мелкая галька рассержено скрипнула под ногой.

— Больше никаких жертвоприношений! Ты уже попытался. А если опять не получится, у нас хвосты с рогами что ли вырастут?! Нет! Это мое последнее слово! Тем более… откуда ты знаешь, что она непорочная?

Кейт сложила руки на груди и грозно посмотрела на напарника.

— Я не собираюсь приносить никаких жертв, — спокойно пояснил Мэйтон, — Ты же сама говоришь, что это сказки. Мы просто уговорим девушку пойти с нами, ведьма все-таки исполняет желания, а у нее, — он посмотрел в сторону пещеры, — Может, тоже найдется одно-два…. И потом, может ей там очень понравится, и она сама захочет остаться у оракула на какое-то время? — елейным голосом, (всегда, когда затевал какую-то гадость, или пытался кого-то уговорить), протянул эльф.

Кейт зыркнула на него с пренебрежением, «да кому он заливает!?»

— Тебе не кажется, что это несколько цинично. Одного раза тебе мало? Возмущалась Кейт….

— Ты хочешь получить обратно свою несравненную внешность? — перешел на серьезный шепот Мэйтон.

— Хочу, но не таким образом. Никого приносить в жертву я не буду! В конце концов, всегда можно обратиться к учителю.

— Ага, скатертью дорога, так в городе нас и ждали! Я лично, позориться не хочу! Тем более, что про наш случай в книгах я ничего не нашел, нам придется выкручиваться самим. Ответ, скорее всего, находился в тех листках, которые затянуло в воронку.

Кейт охнула, а Мэйтон со злостью захлопнул книгу.

— …А от них ничего не осталось! Надо самим попробовать, а уж потом видно будет. Пошли лучше проверим, не удрала ли наша новая знакомая?

Он откинул с ног одеяло, встал, и с наслаждением потягиваясь, направился в сторону пещеры. Надо сказать, вовремя.

Лина на коленях подползла к входу и аккуратно заглянула за угол. От вновь накатившего страха, дыхание перехватило, сердце замерло, и казалось, совсем перестало биться, упав куда-то в желудок.

«Если ужасные незнакомцы окажутся далеко, то она, не смотря на всю их доброту, все-таки попытается смыться».

Они сидели совсем рядом, вдвоем под одним одеялом.

Ближе к входу, в пол оборота, сидел большой монстр, и девушке наконец удалось его рассмотреть подробней. Длинные черные волосы на затылке были стянуты в высокий хвост. Острые уши она рассмотрела еще ночью. Под светлой рубашкой, с закатанными по локоть рукавами, переваливались бугры мышц. Серые холстяные штаны и коричневые кожаные сапоги, видели должно быть и лучшие времена. Он держал на коленях объемный фолиант и что-то свистящим шепотом доказывал соей спутнице.

Она тоже выглядела довольно пугающе. Вроде, с виду обычная девушка, медноволосая со стрижкой «каре». Ее можно было бы назвать красивой, если бы одну сторону лица, не покрывала змеиная кожа, неровно переходя на шею и пропадая под воротничком рубашки. Плечи ее были укрыты таким же, как и у Лины одеялом, спадавшим до самой земли, укрывающим понизу ее ноги и ноги друга.

Вновь спрятавшись за угол, Лина отдышалась.

«Ну и влипла же она! Самым правильным будет сейчас от греха подальше уносить ноги. В горах затеряться просто, она отсидится где-нибудь пару дней, а там видно будет…».

Окинув взглядом пещеру, казалось, такую уже родную, Лина перед отходом все-таки решила сложить так великодушно одолженные ей вещи. «Все-таки нельзя быть совсем не благодарной», справедливо рассудила она.

Сложив все аккуратной стопкой: под низ одеяло, сверху свитер, девушка уже натягивала рюкзак на плечи, как услышала лёгкий хлопок, (скорее всего книги, которую они читали), послышался звук мерно хрупающей гальки и тяжелые шаги.

Ругая себя за принципиальную порядочность, видимо во всех мирах мешавшую всем ее владельцам, Лина, судорожно всунув руку во вторую лямку рюкзака, сорвалась к выходу.

Но, не успела! А с разбегу натолкнулась на широкую грудь входящего в пещеру громилы.

С придушенным писком отпрыгнув в сторону, она хотела опять забиться в щель, но запнувшись о камень, потеряла равновесие, завалилась назад и плюхнулась на песок.

Монстр, как ей показалось, плотоядно улыбнулся, сверкнув недюжинными клыками и обернувшись через плечо, позвал свою подружку. Не заставив себя долго ждать, та вскоре возникла за его спиной, закутанная в одеяло, и с интересом уставившись на Лину.

Взглянув, на аккуратно сложенную постель, высокий усмехнулся, и сграбастав свой свитер, натянул его поверх рубашки. Утро, не смотря на яркое солнце, выдалось прохладным и ветреным.

Он сделал шаг в ее сторону, но Лина, завязнув ногами в песке, неловко стала отодвигаться дальше. Рюкзак, упершейся в стену, окончательно рассеял надежды на попытку к бегству.

Чудовище вздохнуло, сделало шаг назад и присело перед ней на корточки, что-то сказав через плечо подруге. Та, последовав его примеру, тоже уселась к стене ближе к выходу, и с интересом начала наблюдать за происходящим по-детски обхватив руками колени.

Некоторое время все трое молчали, присматриваясь друг к другу.

Лина исподволь рассматривала «морду лица», незнакомца.

Все оказалось не так плохо, как ей привиделось ночью.

Да, сероватая кожа, да, клыки на верхней и нижней челюсти, но наружу, как у картинных монстров не выступают. Такими, конечно, сырое мясо рвать нельзя, так, укусить побольнее — да. И не сказать, что очень страшен, просто черты лица словно гипертрофированы.

Мэйтон усмехнулся, присев недалеко, давая себя лучше рассмотреть. Может, не будет больше визжать? Да и сам, невольно стал ее разглядывать.

Рост средний, шатенка, довольно правильного телосложения, лицо миловидное. В общем, человеческие девушки редко производили на него большое впечатление, а в этой, явно что-то было.

Точно! Глаза! Ярко-зеленые, большие, миндалевидные. «Может четверть, или того меньше?», пытался он определить влияние своей крови. «Нет, это навряд ли. Я бы понял, тут что-то другое. Но, к сожалению, без своей магии, он сейчас точнее разобраться не может».

Затянувшееся молчание начало тяготить.

Мэйтон, не найдя ничего лучшего, как делают в таких ситуациях у него дома, прикоснулся левой рукой к груди и назвал свое имя. Реакция девчонки была нулевая. Она только моргала и учащенно дышала, бегая глазами, переводя взгляд с него на Кейт. Словно испуганная мышь, попавшая в пустой кувшин и обнаруженная хозяйским котом.

Он повторил движение и терпеливо назвался еще раз, медленно произнеся имя по слогам. Потом пальцем показал на нее, что означало вопрос, «как зовут ее?».

Наконец, со стороны незнакомки последовала ответная реакция. Она скопировала его движение и шепотом назвала свое имя.

Лина ничего подобного не ожидала и не сразу отреагировала на его жест. То слово, что «монстр» повторил для нее дважды, наверняка означало его имя. Звучало оно вполне сносно — «Мэйтон».

«Как-то уж слишком оно по-европейски звучит», пронеслось у нее в голове. Может она попала на съемочную площадку, и тут американцы снимают «ужастик»?

Как во сне, она робко дотронулась до себя и тоже назвалась. Пересохшее от страха горло подвело, вышло тихо и хрипло.

Но идея о съемках кинофильма быстро отпала, когда чудовище, повернувшись в сторону своей подруги, заговорило, явно на родном ему языке. Чужие слова, как не странно не резали слух, слушать их было приятно. Лина, знавшая два иностранных языка, не поняла не единого слова, такие звукосочетания, ей были незнакомы. Такого необычного наречия она никогда не слышала, ни в жизни, не по телевизору.

Мэйтон повернулся в сторону Кейт и указав пальцем на нее, представил подругу. Кейт, также прижав руку к груди, еще раз сама повторила свое имя.

Лина, поняв все их манёвры, понятливо кивнула головой и повторила их имена, поочередно указывая на них пальцем. Новые знакомые довольно закивали.

Обстановка немного разрядилась.

Однако, когда дело дошло до первого вопроса, который задал Мэйтон обратившись к ней, вновь возникло непонимание.

— Ты говоришь на всеобщем? — с надеждой в голосе спросил эльф.

Лина лишь крутила головой и показывала жестами, что не поняла ни одного слова.

Он попробовал еще раз, произнеся свой вопрос на эльфийском наречии (про себя, однако, уже предвидя итог), но результат оказался таким же — никаким.

Он разочарованно развел руками и с безнадежностью посмотрев на Кейт, уселся рядом с ней.

Лина воспользовалась паузой, и также прижав руку к себе, стала по-русски перечислять, что она Беляева Лина, двадцати лет от роду, живет в Российской Федерации, в городе…. Тоже, впрочем, отдавая себе отчет в том, что они вряд ли что поймут. Однако, молчание было еще более невыносимым.

— И что теперь делать? Она ни бельмеса не понимает, а мы не понимаем ее. Немного раздраженно обратился он к Кейт, отстранено слушая трескотню незнакомки. Подруга пожала плечами.

— Интересно, а что у нее за язык такой? Все «фыр-р-р», да «бы-р-р», — передразнила она девушку, — как у орков.

Та, в свою очередь перевела взгляд на Кейт, явно поняв, что говорят о ней.

— Нет, у орков совсем другое произношение, однако попробовать можно.

Эльф, ломая язык и борясь с неприязнью от звучания чужих слов, повторил вопрос на орочьем. Потом попытался потявкать на пёсьелюдском, потом снова на всеобщем.

Лина догадалась, что новый знакомый обращается к ней на разных языках, но, к сожалению, так ничего и не поняла.

— Ты почаще на орочьем тренируйся, пригодится, — ехидно заметила Кейт.

— Ну, может сейчас, еще и поругаемся? — раздраженно буркнул Мэйтон.

Он вновь посмотрел на Лину. Так, кажется ее звали.

Она с изучающим интересом, во все глаза смотрела на них.

«Как в зверинце», подумалось эльфу. «Только в этот раз, в клетке они с Кейт. Но наверняка, и незнакомка чувствует себя так же, как они. Забавно».

«Что же будет? Может, они оставят меня в покое, или все-таки помогут? Но, как они помогут и чем, если мы даже не понимаем друг друга?» Лина вздохнула и задумалась. «Интересно, а все местные жители выглядят, как эти двое? По-моему, они даже из разных видов. Если зрение ей не изменяет, девушка — больше человек, а он…, вообще не понятно кто, мифологический монстр, не иначе.

Если верить телепрограммам, ежедневно зомбирующим доверчивую публику, то девчонка переходная стадия, от человека к рептилии. Или наоборот? А может это мутация какая-нибудь?! Вдруг, это ее отнесло в эру ядерного постапокалипсиса?! Поэтому она и язык этот даже не понимает».

Однако от размышлений ее отвлекли действия новых знакомых. И можно ли их считать знакомыми, если они кроме имен, ничего друг о друге не узнали?

— Может, все-таки ты попытаешься ее «прочитать»? — робко спросила вновь Кейт.

— Я, по-моему, ясно выразился еще с утра. У нас не хватит сил создать даже небольшой световой шар, что уж говорить о заклинаниях первого порядка! Мы пусты, пойми ты это, наконец!

Мэйтон повысил голос и запоздало вспомнил, что они теперь не одни. Он скосил глаза на девчонку. Так и есть, опять испугалась и вжалась в стену.

Он примирительно поднял ладони вверх и обратившись в ее сторону членораздельно произнес:

— Это я не тебе, — он ткнул в Лину пальцем, и покрутил головой, — А ей, — показав на Кейт, объяснил он незнакомке. Она, конечно, кивнула в ответ, но Мэйтон все равно понял, что положения это не спасло. У той опять от страха запрыгала челюсть.

Совещающиеся мутанты, стали внушать Лине опасения.

«О чем они там спорят? Опять наверно решают, в каком виде ее употребить», навязчиво вертелось в голове.

Мэйтон повернулся в ее сторону и что-то стал объяснять, показывая сначала на нее, потом на свою спутницу.

По всем правилам приезжих гастарбайтеров, ей полагалась кивать и улыбаться. Что она и продемонстрировала.

Тот разочаровано вздохнул, махнул рукой и опять отвернулся к рептилоидной подруге.

— Пойми, — Мэйтон схватился за ее кристалл, висевший на шее, — Это сейчас просто красивая побрякушка, которая…

Но, тут он удивленно замолчал на полуслове.

Кейт проследив за его взглядом, тоже посмотрела на свою подвеску. Она светилась, как должен светиться артефакт, переполненный энергией!

Мэйтон отпустил кристалл Кейт, и тот, покачавшись на шее, медленно погас.

— Этого не может быть! — ошеломленно прошептал он. Дотронувшись до камня еще раз, он убедился, что ему не показалось.

Какие-то мгновения, они изумленно таращились друг на друга, не в силах понять, что происходит.

— А ну-ка, возьмись за мой, — напряженным от волнения голосом предложил Мэйтон.

Кейт дрожащими пальцами вытащила его кристалл из-за пазухи, понимая, что сейчас произойдет. Друг у друга в руках, кристаллы светились, вибрируя в пальцах от наполняющей их энергии. У Кейт зеленоватым светом, а у Мэйтона ультрамарином, как и полагалось.

— Ты чувствуешь это? — прошептала Кейт, — имея в виду исходящую от них силу. Эльф кивнул и отпустил её камень.

— Ничего не понимаю, — нахмурился он — У меня работает твой, а у тебя мой.

— Наверно в лаборатории у них полюса поменялись, или, я даже не знаю, что еще предположить? — растерянно ответила Кейт.

— Нет, это не полюса, — уверенно сказал эльф, и дальше, стал рассуждать вслух; — Больше похоже на обмен энергиями. Твоя перешла в мой, и наоборот. Или, все осталось по-прежнему, но только своей собственной силой, никто воспользоваться не может, только так, — параллельно. Но! это же невозможно! Кристаллы настроены индивидуально.

— То, что ты сотворил в лаборатории, было невообразимо и никто теперь не распутает, какие такие заклинания подсунул тебе этот старик, — укоризненно сказала Кейт.

Мэйтон опять задумался, теребя свой потухший камень на шее. Как бы это ни произошло — это здорово, у них есть магия, и это заметно меняет положение!

За всем произошедшим, они как-то забыли о Лине.

Кейт посмотрела за плечо друга. Девчонка сидела, любопытно вытянув шею и смотрела во все глаза. И Кейт показалось, что такое она видит впервые. Те эмоции, что отразились на ее лице, были столь разнообразны, что она чуть не прыснула со смеху: любопытство, замешенное на страхе и удивлении. Так, часто смотрят на энергетические шары селяне, всю свою жизнь не казавшие носа из родной деревни и не видевшие воочию ни одного волшебника.

У нее, наверное, было такое же лицо, когда она увидела, как Мэйтон в Вейли сотворил светящиеся шарики.

У Кейтелин появился план.

— Так может, раз у нас есть магия, ты сумеешь «считать» нашу новую знакомую? — робко предложила она, — Узнаем хоть откуда она?

— У меня есть идея получше, — тут же оживился эльф, вновь заговорщицки улыбаясь.

— Ну-ну, только, чур, без твоих изуверских экспериментов! — остановила его подруга.

— Да прекрати, я просто прочту ее, а заодно научу говорить по-нашему. Ну, хотя бы на всеобщем, а то по-другому, мы ее идти к оракулу не уговорим.

— А кто это решил, что мы туда идем!? — подозрительно прищурившись, возмутилась Кейт.

— Да вроде как, обоюдно согласились, — пожал плечами Мэйтон.

— Я не сказала «да».

— Но и не сказала «нет».

— Не сказать «нет», это еще не значит сказать «да».

— Все, прекрати сейчас же! Ты еще ничего не предложила, только от всего отпираешься и постоянно капризничаешь как ребенок. Не иди если не хочешь, я ее… — Мэйтон ткнул пальцем в незнакомку, — … Считаю, научу нашему языку и пойду с ней, если тебе это не интересно! Можешь навсегда остаться рептилией!

От такой пламенной обличительной речи, Мэйтон даже малость задохнулся. Оказывается, во время нее, он вскочил, и нависая сейчас над Кейт, грозно стоял, размахивая руками. Наверное, он опять кричал, так как Лина вновь вжалась в стену, побледнела и зажмурилась.

Расслабившись и выдохнув, он устало опустился на корточки рядом с подругой. Что-то в последнее время, он стал вести себя как человек. Это настораживало. Наверное, нервы.

— Ну пожалуйста, поверь мне еще раз, — уже спокойно попросил он.

— С этого надо было начинать, — ответила нахалка.

«Видимо, благоговения, как в первый круголет их знакомства, он уже никогда от нее не дождется. Ну и ладно, хоть бы просто не спорила».

Развернувшийся спектакль довел Лину почти до обморока. Мало того, что монстры оказались еще и колдунами, у которых в руках светятся камни, так они опять ругаться задумали.

Гнев Мэйтона заставил вибрировать стены пещерки, отдаваясь во втором зале зловещем эхо. Лина сначала с напряжением слушала их треп (ей постоянно казалось, что говорят о ней), а оптом, когда большой заорал, и стал тыкать в нее пальцем и вовсе закрыла глаза от страха.

Но он быстро успокоился и примирился со своей подругой-змеей.

А когда они вдвоем как-то хищно и оценивающе, оба повернулись в ее сторону, то девушке подумалось, что уж лучше бы ругались, чем интересовались ее скромной персоной.

— Ну, и как мы провернем наш эксперимент? — смотря на Лину, протянула Кейт, — Смотри, она сидит, ни жива, ни мертва. Ты опять напугал ее. Боюсь, как только мы подойдем ближе, она опять начнет верещать.

— Да, надо ее как-то успокоить, — согласился эльф, — Может, попросить у нее еды?

— Отличная идея, совместная трапеза сближает, — улыбнувшись, сглотнула горькую слюну Кейт, — Если у нее таковая имеется. В конце концов, у них и у самих рыба есть.

Когда новые знакомые, закончив споры, стали пододвигаться ближе к ней, показывая пальцами на открытый рот, Лина воспряла духом. «Может, ей удастся откупиться едой?». Хоть там и мало чего осталось. Курицы уже нет, лишь пара блинов, несколько бутербродов с колбасой, одно яблоко, да чая в термосе совсем на дне.

Кивнув и стянув с опаской рюкзак с затекших плеч, она, попеременно оглядываясь на знакомцев, вынула на плоский камень, словно на стол, всё, что у нее было как самая щедрая и гостеприимная хозяйка.

Гости оживились.

Кейт смотрела, как на бумажной салфетке появилось, наконец, что-то съедобное. И только она потянулась за бутербродом, явно с колбасой (и кто же, так тонко ее нарезал!?), как получила удар по руке. Возмущенно ойкнув, она с неприязнью посмотрела на эльфа.

— Руки мыть! — скомандовал он. И схватив ее за воротник, почти волоком потащил к воде.

Заинтригованная, Лина, даже забыла, что хотела сбежать. За что так рассердился злой великан на подругу? И выглянув за ними вслед с удивлением обнаружила, что оба склонившись у воды, моют руки.

Может и ей надо? А то вдруг, он и на нее разозлится? Однако вспомнив о влажных салфетках, отмела эту мысль. Пускай завидуют. Это называется прогресс!

И впервые за это время, она хоть на немного, но почувствовала себя уверенней.

Монстры вернулись, и чинно рассевшись у камня, принялись терпеливо ждать, пока Лина на правах хозяйки, разделит поровну бутерброды и блины. Бутербродов оказалось всего четыре. Два из них она справедливо положила на сторону Мэйтона, так как для его комплекции, это все равно, что слону дробина. Блинов досталось по одному, а единственное яблоко пришлось резать на три части.

Ко всему прочему, Мэйтон вытащил одну стащенную из сарая, вяленую рыбу.

Взяв в руки термос, Лина поняла, что чая не хватит. Однако, честно вылила все до последней капли, получилась полная кружка, но на троих все равно мало. И продемонстрировав, что не обманывает, потрясла перевернутым вниз термосом.

— Глянь-ка, — пробормотала Кейт, — Тебе положила больше, интересно, это от испуга или ты ей понравился?

Мэйтон проигнорировал сарказм.

— Нет, просто даже она понимает, кто тут главный.

Кейт не решившись спорить за едой только пренебрежительно фыркнула.

Эльф ел медленно, хоть и был готов заткнуть все в рот и пережевать вперемешку в голодном порыве. Но выглядеть еще большим монстром, что он есть — совсем не хотелось.

Запивали из общей чашки каким-то травяным терпким напитком. Все бы ничего, но он был слишком сладким. Поэтому, когда его оставалось еще половина, он вынул свою флягу с водой и стал запивать из нее.

Лина жестом попросила, чтобы он немного долил в чай. Видимо он был плохо размешан, весь сахар остался на дне, и теперь напиток был нестерпимо приторным. Сладкий чай она тоже не любила. Мэйтон на удивление, безропотно плеснул немного в посудину, вызвав одобрение в лице его подруги.

Все бы ничего, но еда очень быстро закончилась, как заканчиваются всякие хорошие вещи, неожиданно и бесследно.

И напоследок прохрустев яблоком, гости откинулись к стене. Эх, хорошо, да мало!

Лине, как той самой гостеприимной хозяйке, пришлось мыть за всех посуду. Так что она взяла термос и отправилась к воде. Схватить по дороге свой рюкзак, стоявший совсем рядом, только руку протяни, она не решилась. «Да чтоб ее, эту вежливость», раздосадовано подумала она.

День подошел к полудню. Но солнце светило не ярко и уже не жарко, а словно через тонкую серую хмарь, больше похожую на тонкий пуховый платок, связанный где-нибудь в Оренбурге. Он наползал по небу с севера и словно рассеивал теплые ласковые лучи еще где-то в вышине. А у самого горизонта скапливалась вихрящаяся мгла, и казалось, что она темнеет прямо на глазах, превращаясь в тяжелые сырые тучи. Ветер усилился и похолодал, волны стали сильнее и выше. Пришлось ухитрится, чтобы набрать воды без мелких камушков и морской капусты и начисто выполоскать термос. Все-таки замочив ботинки в прибое, она вернулась в пещеру.

Там царила прямо-таки идиллия. Мэйтон и Кейт тихонько мирно беседовали сидя у стены, там же где и были, когда она уходила.

Наверно, это ее и насторожило, так как все то время, что она их видела, они только и делали, что переругивались и спорили.

«Может, поели и подобрели?», наивно подумала она.

— Ну, что, ты готова? — спокойно, словно рассуждая о погоде, — спросил Мэйтон у подруги, рассматривая еще пока холеные ногти на руках.

Та, в ответ так же спокойно кивнула, не смотря на новую знакомую, словно и не о ней речь. Намеренно медленно, стала рыться в своей сумке, доставая гребешок.

— Тогда я хватаю, ты держишь. Только во имя Богов, держи крепко, второго шанса у нас не будет.

— Хорошо, я тебя поняла. Ты уверен, что ей будет не больно? — наверно в десятый раз спросила Кейт.

Уж очень милая девушка им попалась, не хочется обижать.

— Меня так же научили говорить на всеобщем, это абсолютно безболезненно. Просто засыпаешь, а проснувшись, уже можешь спокойно вещать, что тебе в голову взбредет, — терпеливо, в десятый раз объяснил подруге Мэйтон.

— Ух ты! Ты никогда об этом не рассказывал, неподдельно оживилась Кейт.

— В другой раз, — поморщился эльф. Он и так сегодня, что-то много болтает лишнего.

Дождавшись, пока девушка войдет в пещеру, он неспешно встал и сладко потянулся. Движение было не наигранное, так как от долгого сидения, то на корточках, то на жестких камнях, тело действительно просило разминки. Кейт за его спиной, не моргнув глазом расчесывала гребешком волосы.

Но в эту же секунду все поменялось.

Наклонившись положить термос в рюкзак, Лина неожиданно очутилась на полу, на той самой подстилке, где проснулась утром. Железный термос, опасно брякнув о камни, упал рядом с рюкзаком. А навстречу ей, прямо в лицо, неслась огромная растопыренная пятерня монстра Мэйтона. Коротко вскрикнув, она попыталась отбрыкнуться, но на ноги ловко, по-змеиному уселась Кейт.

Руки к полу прижал коленями Мэйтон и на мгновение обернувшись к подруге, схватился за ее кристалл. Он что-то гортанно резко выкрикнул, прижимая другой рукой ее голову к земле, и это было последнее, что она услышала.

Свет для Лины погас.

В третий раз, прощаясь с жизнью за эти три дня, она подумала, что это уже точно конец. «Предатели! Съели все её припасы и видимо не наевшись, принялись все-таки за нее саму».

— Извини дорогая, но это для твоего же блага, — пробубнил сосредоточено эльф, слезая с нее и поправляя неловко распластанное тело.

— Так, руки сюда, — он уложил их ей вдоль тела, — Ноги вместе… Теперь все верно.

Кейт обхватив колени руками, сидела в сторонке и смотрела во все глаза. В ней боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ей немного было стыдно, что они так бесцеремонно обращаются с незнакомкой, за всю ее доброту по отношению к ним. С другой стороны, ее обуревало любопытство, получится у эльфа что-нибудь или нет?

Но кажется, в этот раз, он действительно знал, что делал. Движения были уверенные, а вид сосредоточенный.

— Подойди, мне еще нужен твой кристалл, только не снимай его и держись рядом. Так, наша энергия сольется вместе и ее будет достаточно, для проведения ритуала.

Кейт беспрекословно повиновалась, сев рядышком.

Он устроился у изголовья девушки, сосредоточился, прижав руки к ее вискам и затих.

Суть ритуала заключалась в том, чтобы ментально предать те знания, что были у него самого. Но сделать это надо так, чтобы не передать чего-нибудь лишнего, своего, чего знать чужаку не положено, и тем более не удалить ее собственную память. Знание своего языка и свои воспоминания, она не должна потерять.

Мысленно он представлял это так, как будто бы берешь нужную книгу с полки, и взяв всю информацию из нее, словно пишешь новую, и переставляешь на другую полку. В данном случае — разговорный всеобщий, надобно скопировать из своей «книги», переписав в новую «книгу» и поставить на «полку» Лины.

Энергии в кристаллах было много, и решив полюбопытствовать, он рискнул немного глубже чем следовало, копнуть ее память.

То, что он увидел там, озадачило и напугало его. Чужие образы и воспоминания, хлынули ярким потоком, кинули в дрожь, почти ослепили.

Перед ним, в бешеном вихре взметнулись ввысь ровные, прямоугольные серые горы. Пронеслись над головой ревущие огромные птицы. С визгом и лязгом прогрохотали мимо железные повозки на колесах — зеленые и продолговатые короба с окнами, длинные, как связанные вместе колбаски.

Обдавая зловонным воздухом, мимо катились механизмы, похожие на пустой хитин от издохшего жука, только на толстых колесах. Они небыли запряжены животными и ехали сами собой. Через прозрачные толстые стекла, было видно, что в них сидели люди. Все ревело, гудело, шибало в нос резкими запахами, било светом в глаза, словно тысячи маленьких солнц, плененных в стекле.

Он увидел много-много людей, спешащих по длинным ровным улицам, словно одна нескончаемая серая змея. Рядом, ползла еще одна: смешиваясь разноцветными огнями, превращаясь в синие, желтые, красные полосы, изгибаясь на поворотах и растворяясь за сизым горизонтом, словно безумная пестрая река.

От неожиданности, он чуть не потерял концентрацию и не испортил все дело. Но вовремя спохватившись, стал заниматься только тем, чем собирался, отодвинув новые ощущения на самые задворки разума, — он пересмотрит их потом.

«Вот, почему мне показалась странной ее аура», все же мелькнуло на краю его сознания.

Когда дело было сделано, он с чувством хорошо выполненной работы откинулся на прохладную стену, выронив потухший талисман Кейт из рук, а она отпустила его. Они оба были пусты. «Зря он потратил драгоценную энергию кристаллов на ее воспоминания. Ничего, кроме отвращения и какой-то непонятной тревоги, он от них все равно не получил».

От напряжения дрожали руки, противная слабость наползала с затылка, и спускаясь по позвоночнику, вызывала легкую тошноту. Но так должно быть. Это говорит о том, что все сделано правильно, и девчонка не проснется, пускающей слюни дурочкой.

— Ты не поверишь, — устало обратился он с закрытыми глазами к Кейт.

— Во что я не поверю? — эхом отозвалась она.

— Девчонка не из нашего мира, и он просто ужасен, — спокойно, в своей невыносимой манере, ответил Мэйтон.

— Что? Как? Откуда? — Кейт показалось, что она ослышалась.

Мэйтон, уже предвидя массу вопросов, заранее предотвратил их, опередив своим ответом:

— Спроси, чего полегче. Не отсюда, это точно. Я не знаю откуда, но этим можно воспользоваться, — уже сонно, пробубнил он, еле ворочая языком.

Кейт потрясенно молчала.

Иногда манера подачи эльфом информации, просто бесила ее. И эта практичность просто раздражала. Еще не успели узнать человека, а этот мизантроп, уже ищет для себя выгоду.

Спорить с ним сейчас бесполезно, а то опять начнет орать. Пусть сам все обдумает. Может, не все так плохо, как оно кажется и не так страшно.

Мэйтон и Лина спали.

Кейт заглянув в лицо незнакомке, пыталась разглядеть, какая же все-таки в ней таится загадка? Может то, что Мэйтон сказал о ней только что, было его бредом от переутомления?

Но ничего необычного не увидела, кроме одежды, разумеется. Это, наверное, было главным доказательством правоты эльфа.

Она взяла в руки выпавший у Лины при падении предмет. Он был сделан из тонкого металла. Открутив крышку и по совместительству кружку — «удобно», подумала она, Кейт заглянула внутрь. А внутри отражая свет и преломляясь, блестело зеркало! Вот это да! Как они его туда запихнули? Да еще и выгнули в виде бутылки. Осторожно завинтив навершие сосуда, она аккуратно положила предмет в рюкзак и опять уставилась на Лину.

В чужой сумке рыться было стыдно, она же не разбойник какой, и стала терпеливо ожидать развязки. Естественно, за ожиданиями уснула и она, устроившись рядом с девчонкой и накрывшись с ней одним одеялом.

Мэйтон проснулся первый. В проеме пещеры было уже темно. Ноги и спина затекли и замерзли, потому что заснул он — как сидел — скрестив ноги и откинувшись назад к стене.

Кейт и Лина спали рядом под одним одеялом. «Ну, прям телячьи нежности», усмехнулся он про себя.

Первым делом хотел проверить состояние новой знакомой, но сообразив, что без кристалла Кейт сделать этого не сможет, придется разбудить и ее.

Оказалось, что она уже не спала, и вытаскивая кристалл из-за пазухи подползла к нему.

— Надо проверить, как она там.

Кейт молча кивнула.

Мэйтон сжал в руке кристаллы, и тут же понял, что энергии осталось в них совсем чуть-чуть. Но все же, прикрыл глаза и, по старой памяти, в первую очередь, он сотворил световой шарик. Небольшой, такой, чтобы просто было комфортно общаться. Затем, поводил над девушкой рукой.

— Вроде, все в порядке, она просто спит.

Он потрепал ее за плечо. Никакой реакции. Похлопал по щекам, чтобы привести в чувства. Ничего не помогало.

— Э-э-эй, ты меня слышишь? — наклонившись над ней, негромко позвал он.

Девушка отвернулась и застонала.

— Что с ней? — обеспокоенно спросила Кейт.

— Наверно, слишком крепко и слишком долго спит. Я упустил время. Надо быстрее выводить ее из этого состояния. А то этот сон, может обернуться летаргией.

Кейт встревожено пискнула.

— Подай мне мою сумку, там нюхательный порошок.

Порошок немного помог. А остатками энергии в кристалле, Мэйтон снял болезненную дрему.

Лину бесцеремонно трясли за плечи, шлепали по щекам и совали в нос какую-то вонючую гадость. В попытке отбиться, она вяло махнула рукой и попробовала разлепить глаза. Сквозь ресницы резанул яркий свет. Лина отвернулась и застонала. Кто-то ей кричал, словно издалека, но слов разобрать она не могла, все смешивалось в единую страшную какофонию. «Э-э-о-ой-ы-ы-ы-и-и…», слышалось ей.

«Неужели в раю все так ужасно?», промелькнула предательская мысль. «Или она попала в ад? Но за что? Ничего плохого она никогда никому не делала. Разве однажды, пришлось соврать маме, что он пошла в институт, а сама просидела в гостях у Машки. Но, ведь она потом сама призналась…».

На мгновение все опять погрузилось в блаженную тишину.

А потом, мир вновь вернулся в своих естественных звуках. Скрип песка под чужими ногами, шум моря, запах моря…

— Эй, ты жива? — услышала она самый обычный шепот у своего уха, без «эхо» и посторонних шумов. Вроде голос женский.

И тут, она все вспомнила! Весь последний день дома, арку, пещеру, три луны и новых знакомых. Все это, словно в компьютере, автоматически загрузилось при включении программы.

Лина рывком села и огляделась.

Немного кружилась голова. Она была по-прежнему в той самой пещере. Напротив сидели те же самые монстры и с нескрываемым любопытством таращились на нее.

Слева, на коленях, сложа руки на груди, сидел большой. Справа, скрестив ноги по-турецки и укутавшись в одеяло, сидела девушка.

О, чудо! Лина посмотрела вверх. Под самым потолком светилась лампочка. Ее света вполне хватало на то, чтобы хорошо видеть в радиусе трех-четырех метров вокруг. Свет был яркий, белый, но в тоже время не резал глаза. Почти как днем.

«Они что, электричество сюда подвели пока я спала?», удивленно подумала она, оглядываясь вокруг в поиске проводов и разглядывая странную «лампочку».

Лине показалось на миг, что на нее смотрели как-то настороженно и даже обеспокоенно. «С чего бы? Что они вообще со мной сделали?» В памяти мелькнул последний момент, когда ее бесцеремонно завалили на пол.

— Как ты себя чувствуешь? — обратился к ней Мэйтон.

«О, она даже помнит, как его зовут». Лина посмотрела на руки, пошевелила пальцами, прислушалась к своим ощущениям, все было нормально. Ничего не болело, даже голова. И не задумываясь, машинально ответила:

— Спасибо, вроде хорошо.

Двое напротив довольно улыбнулись друг другу, и опять стали пристально смотреть на нее.

А Лина вдруг осознала, что она, оказывается, разговаривала с ними! Разговаривала! Но как это возможно!? Она прекрасно помнит, что не понимала ни одного слова.

— Как ты тут оказалась? — спросила у нее Кейт.

Вновь испугавшись, что понимает их речь, Лина задумалась над вопросом, потом, задумалась над ответом, промычала в ответ какую-то тарабарщину на смеси двух языков и от смущения, прикрыла рот ладонью.

— Ты не волнуйся, мягко сказал Мэйтон, попробуй отвечать машинально, как в первый раз. Тогда у тебя быстрее получится. Только не обижайся на грубость с нашей стороны, — оправдался он, — Мы бы просто не смогли правильно объяснить тебе, что будем делать. Зато теперь, ты понимаешь о чем мы говорим.

Лина кивнула. Но рот раскрыть боялась.

Это было так странно — понимать чужой, не выученный самой язык. Словно в голове сами собой проявлялись нужные ей образы и понятия, тут же создавался звуковой и знаковый комплекс и соотносился с окружающим миром. Даже мышление у нее изменилось. Но как!? Определения слов, произношение, интонации…! У нее было ощущение неузнавания себя, это как будто ты сама не знаешь, что на самом деле знаешь. Звучало бредово, но так оно и было. Тем удивительно, что родной язык она не забыла. Видимо по этой причине она их пока смешивала.

— Ладно, не буду тебя мучить, появятся вопросы, задавай.

Лина утвердительно кивнула. «Наверно, так чувствуют себя собаки, все понимают, а говорить не могут», подумала она.

— Если хочешь, я расскажу тебе, кто мы и откуда?

Получив одобрение, Мэйтон рассказал ей душещипательную историю. Из которой выходило, что они начинающие маги…!

«Что они имеют в виду под словом „маги“?» изумилась Лина, «Неужели это может быть на самом деле?».

… И он, что-то напутал с заклинаниями и теперь у его подруги Кейт, лицо покрылось змеиной кожей. И дабы исправить свою оплошность, он предпринимает все возможное, чтобы поправить ситуацию, а именно; они нашли информацию об Оракуле, живущем в горах и сейчас идут к нему за помощью, чтобы снять проклятье.

Хорошо, что наивная девушка, не видела лица самой Кейт, «пострадавшей» от непомерной волшбы друга. Та подкатывала глаза и корчила рожи за спиной у доверчивой слушательницы, в то время, как дружок «заливал» о вечной дружбе и взаимопомощи всех дружественных рас.

Глава 19

Демир и Альберус.

К полудню, Демир после всех перипетий и неудач этого утра, заперся в своей разгромленной лаборатории. В общем-то, и неудачами все это назвать нельзя, так, легкие недоразумения, которые, если хорошо подумать, могут обернуться ему на руку.

Но сначала, надо тут все прибрать. Он обвёл глазами большую комнату и тяжело вздохнул. Ничего из того, что валялось на полу, восстановлению не подлежало. Кроме тапок, разумеется.

Он стал задумчиво ходить среди мусора, выбирая из него кое-какие бумаги. Когда на столе собралась приличная стопка обрывков, он стал стыковать их порванными краями. Наконец, после часа кропотливого труда перед ним лежали те самые листки, которые он продал сегодня ночью за два изумруда. Он воспользовался заклинанием «соединения» совместив края вместе. Разглаживать он их не стал, так будет убедительней. Мстительно хихикнув, он представил выражение лица надменного эльфа. Что-то тот ему ответит, когда он их ему продемонстрирует при следующей встрече?

Испытание. А это было именно оно, он благополучно завалил. Да еще впутал в это свою подружку. Ей-то он совсем другой экзамен готовил. Ну что-ж, значит будет одно на двоих, теперь пусть сами все это расхлебывают.

Но за всем надобно проследить. Как-никак, а они все еще, его ученики. И плевать, что эльф наврал ему про возраст, и скорее всего про семью, он был не плохим малым. А по сему, надо сначала их выследить, далеко они уйти не могли. Да, еще надо разузнать, что за книги взял с собой эльф, а по их выбору, он должен понять, что с ними приключилось.

Дело в том, что на листках, на самом деле были настоящие заклинания по некромантии. Но составлены они были таким образом, что получалась полная белиберда. Лишь только настоящий специалист может определить степень их правильности написания, и распутать все то, что он там умышленно напутал. А в конце еще добавил зашифрованное заклинание отмены данного заклинания.

Но видимо что-то пошло не так, как он планировал, или у эльфа еще было что-то свое, какой-то артефакт, предмет или декокт, о котором он не знал. Вот и получилось, то, что получилось.

И так, он еще раз осмотрелся и мысленно перебрал все то, что могло бы ему тут пригодиться. Но, ровно ничего из этого хлама, уже не восстановить. Стойку с колбами для перегонки, он закажет в хранилище, — их там на любой вкус, а ящики для шкафа, у плотника, — будет приятно пахнуть свежим деревом. Ну, хотя бы какое-то время, вплоть до первых опытов.

Он мог бы конечно составить заклинание и собрать все воедино. Но, к сожалению, две дюжины деревянных ящиков, размолотых в щепу и перемешанных с табуретами и стеклом, — это не разбитая кружка. Слишком хлопотно и сложно.

Прикрыв глаза, он представил себе городскую свалку, с ее специфическими запахами, вечно кружащимися чайками, и копошащимися в отбросах бездомными.

Он развел руки в стороны, пошевелил пальцами и с размаху, хлопнул в ладоши. Весь мусор, что был на полу, взмыл вверх и завис над полом. Демир снова развел руки в стороны, и стал не спеша проворачивать запястьями, словно мешая чай в стакане.

Мусор, собравшись в большую, встопорщенную острыми щепками баранку, закружился вокруг него. Шепча очередное заклинание, он вскинул руки вверх и мусор соединился над его головой в единую кучу-мала. Он сосредоточился, соединил пальцы в замысловатый узел, и на потолке открылась черная дыра, в которую засосало весь его хлам. Как только последняя бумажка исчезла в черной прорве, дыра захлопнулась сама собой. А мусор в то же мгновение оказался на свалке, к вящему неудовольствию местных обитателей. Взять то там нечего, если только щепки на костерок использовать.

Это заклинание, было личной его разработкой, основанное на энергии порталов. Это было продолжением трудов его учителя, но за основу он взял все-таки собственный опыт. (Перемещать таким образом он пробовал пока только не живые предметы, но он работал над этим, и в планах было переместить подопытную крысу из одной комнаты в другую).

Стоило очистить и закопчённые стены. Это проще простого. Крутанув рукой над головой, он мысленно произнес формулу, и поднявшийся сырой ветер, мазнув по стенам и потолку, вмиг их отбелил. Оставив после себя свежий морской аромат.

Оказавшись в совершенно пустой и сиротливо-чистой лаборатории, Демир почувствовал себя одиноко. Но он запретил себе унывать и стал думать, как бы прикрыть отсутствие нерадивых студентов.

А что тут собственно говоря думать? Испытание и есть испытание, и он волен его назначить в любое, ему подходящее время. Значит, с этим решено. «Зайду вечерком в канцелярию и напишу уведомление. Вот и все дела».

За всеми этими раздумьями, он зачем-то полез обследовать полки шкафа, ставшие такими пустыми без ящиков. А обнаружив внутри приличный слой пыли, принялся наводить порядок.

Однако в седьмой нише снизу, по четвертому ряду, стенка оказалась немного ближе, чем в других. Это его заинтересовало. Он еще раз проверил, не показалось ли ему, ощупав соседние ниши, но простучав костяшками пальцев дерево, убедился, что предчувствия его не подвели.

Демир оглянулся в поисках вещи, которой можно было бы подцепить и выдавить заднюю стенку. Взгляд его натолкнулся на запертый на ключ ящик стола, именно по этой причине, оставшийся на месте. Чуть не крикнув «эврика!», он снял с пояса ключ и открыл свой личный ящик.

Он нашел небольшой нож для вскрытия почты и с легкостью подцепив заднюю стенку, выковырнул ее наружу.

Как он и ожидал, это был тайник. Внутри было темно, а местный паук, видать без дела не сидел, толстый слой паутины загораживал квадратный проем. Намотав оную на нож, он сначала пустил внутрь световой шарик, прежде чем засунуть руку внутрь и обнаружил там, всего лишь небольшую старую записную книжку.

Это были заметки его учителя. Он понял это, как только ее открыл. Бисерный аккуратный почерк всколыхнул в нем былые воспоминания. Он очень любил своего наставника, а тот, на долгие годы заменил ему отца.

Но, стоп, хватит мелодраматики. Раз он ее тут оставил, значит это неспроста.

Демир аккуратно вставил стенку на место, и вовремя, потому как в дверь требовательно постучали.

Спрятав записи во внутренний карман жилета и запахнувшись для пущей конспирации в накидку, пошел открывать.

На пороге стоял никто иной, как Альберус. «Давно не виделись», вздохнул про себя Демир.

Они раскланялись, и маг стал жаловаться ему на неудачи сегодняшнего дня. Но увидев необычную пустоту лаборатории, замолчал на полуслове и вопросительно уставился на Демира.

— Да, вот, — улыбаясь, тот обвел рукой помещение, — решил прибраться, но малость увлекся.

— Да-а, — рассеяно протянул профессор, обводя глазами пустоту, — Бывает.

— Вот, кстати, хорошо, что вы зашли, глубокоуважаемый, — Демир взял профессора под локоток и стал медленно уводить из пустой лаборатории, — Я тут решил совместить приятное с полезным…

Демир запер дверь. Они направились по длинному коридору.

Альберус вопросительно посмотрел на Демира.

— …Я решил устроить испытание своим ученикам, так сказать на пленэре. Пусть помогут нам, а заодно и себе.

Демир сделал паузу, наблюдая за реакцией старого лиса.

— О, приветствую такое решение, мальчик мой! — похвалил его Альберус.

— Сегодня с утра я отправил их по берегу моря, прочесать местность, а сам, двумя неделями ранее, оставил артефакт в горах, и когда они его обнаружат, то найдут подсказку для другого задания.

— Молодец, мой мальчик, оживился Альберус, и что же это за задание, позвольте узнать, если не секрет?

— О, не сочтите меня легкомысленным, профессор, но пока они не найдут то, что я спрятал, я не смогу назначить следующего. Пытаясь прямо не отвечать на вопрос, сказал Демир.

Альберус удивленно выгнул бровь и посмотрел на мага.

— Артефактов несколько, — сочинял на ходу Демир, — и в зависимости от того, какой они найдут, таким и будет задание.

— Занятно! Вы настоящий интриган, засмеялся профессор, похлопывая его по плечу, — Далеко пойдете, — многозначительно подмигнул он Демиру.

— О! в этом мне до вас еще далеко, — как можно простодушней парировал Демир. «Еще не хватало разозлить старого лиса».

Но, похоже, Альберус нисколько не обиделся и нравоучительно произнес:

— Хитрость — есть проявления ума, мальчик мой. Дурак, быть хитрым не может!

— Да, — наконец спохватился Альберус, — Я вот по какому вопросу зашел…

Демир немного напрягся и весь обратился в слух.

— Не могли бы вы, мой мальчик, еще раз просканировать на карте ту местность, где вчера обнаружился всплеск?

Демир, мгновение задумался. Одно дело не договаривать профессору, а другое, открыто врать. Как бы он его не недолюбливал, но это был лучший друг его учителя и он обязан ему доверять. Отказать он сейчас не мог, вызвал бы подозрения.

— Да, конечно, — с готовностью выпалил Демир, — Помогу, чем смогу!

Альберус благодарно потрепал его за локоть, и оказавшись у главной лестницы, они направились к подъемнику.

— Вы не возражаете, мальчик мой, если мы проделаем это в моем кабинете? К вам слишком высоко, да и моя карта намного больше увеличивает. Хотелось бы максимальной конкретики, так сказать.

Альберус нажал кнопку вызова кабинки, и она, громыхая где-то в вышине, медленно поползла вниз.

Демир был только рад такому повороту событий, может у Альберуса что-то с картой? И она еще в прошлый раз ему показывала не то? Если это так, то он сейчас это выяснит. А по сему, Альберус ему не врал, назвав неверное место выброса ИПС.

— Я в полном вашем распоряжении, профессор.

Наконец пригромыхал подъемник. Демир прокрутив реле, щелкнул замком дверей и отпер их, пропуская профессора внутрь первым. Проделав все то же самое в обратном порядке, позволил профессору самому нажать кнопку своего уровня, и они медленно поползли вверх. Демир украдкой скосил глаза на старика, но тот, казалось полностью погружен в свои мысли и разговаривать не намерен.

И тут, Демиру начало казаться, что Альберус хочет его подловить на лжи. Что он на самом деле знает, где был выброс энергии. И наконец, хочет окончательно убедиться еще раз, что Демир врет ему, но не выдать себя, и не сказать ему об этом, а сделать соответствующие выводы и принять меры.

Или наоборот, намеренно зовет в свой кабинет, чтобы раскрыть все карты, только ему одному, без посторонних. Тем самым, связывая одной на двоих тайной, что непременно будет влиять на их взаимоотношения. Что же делать?

За этими невеселыми мыслями, он не заметил, как приехали наверх. Подъемник остановился, и Демир, снова сам открыв дверь, выпустил Альберуса первым. Ему казалось, что все его движения сейчас выдают его, что только по ним одним, Альберус обо всем догадывается. Но, такого просто не может быть, это просто волнение и ничего более.

Он решил, до последнего сохранять свою тайну. И лишь, когда его возьмут за самые жабры, только тогда он откроет свои карты. «Начал врать, ври до последнего. И ври убедительно! Иногда, эта самая ложь, превращается в правду. Бывает и так».

Кабинет Альберуса был не в пример больше его собственного.

Стену справа от входа, целиком занимала подробная карта Итары.

Середину комнаты украшал большой круглый стол, на одной ножке, в виде ствола с расходящимися в стороны корнями, словно врастающими в начищенный дубовый пол. Если Демир не ошибался, а он не ошибался, столешница являлась поперечным спилом ствола Остролиста, с отполированной до блеска поверхностью и неровными природными краями, сохранившими даже остатки коры. Приглядевшись внимательней, можно было просчитать, сколько круголет было этому дереву. «По меньшей мере, не меньше тысячи», отметил про себя Демир.

Вокруг стола находилось несколько стульев в таком же стиле. С витыми спинками, словно вырастающими из основания ножек. Казалось, что их вырастили специально, для этой цели. «Эльфийские заморочки», подумал маг, глядя на них.

Слева от входа, во всю длину стены, тянулся железный стол для опытов. У Альберуса наверно, была самая длинная стойка для перегонок, вся заставленная колбами, ретортами, вперемешку с фолиантами, пергаментными свитками и миниатюрными весами, опасно балансирующими на самом краю.

Напротив двери — окно во всю стену, а стена, в которой находился дверной проем, сплошь занята шкафами.

— Располагайтесь, мальчик мой, — махнув небрежно на стулья рукой, бросил Альберус. — Не хотите ли чего-нибудь прохладительного, или может горячительного? — плутовато прищурив левый глаз, спросил он Демира.

Демиру ни есть не пить, а тем более выпивать не хотелось. Не до этого. Сомнения и подозрения терзали его хуже отходняка после перепоя. Немного мутило.

— Нет, благодарю, вас профессор — как можно более непринужденно сказал он, — может сразу приступим к делу? Мне, признаться, надо бы еще успеть в канцелярию, подписать бумаги на «Уведомление на испытания», а то, за всеми последними событиями я как-то об этом запамятовал.

Альберус с готовностью кивнул.

— Уважаю, дело в первую очередь, — он дружески похлопал Демира по плечу, и направился к карте.

Альберус пробормотал формулу и карта ожила.

— Смотрите, мой друг, — обернулся он на коллегу, — Сигнал был замечен вот в этой части Острова Бурь, — он показал пальцем на третий остров от берега, увеличив его заклинанием. — Но, теперь там пусто. Я полдня провел над картой, но не обнаружил ничего, — с сожалением вздохнул он.

Демир подошел вплотную. На карте, большим зеленым пятном, красовался Остров Бурь, со всеми его скалами, пляжами, и лесом.

— А кто засек сигнал первым, профессор, — задумчиво спросил Демир. — Я спал в это время, и засек импульс, признаться не сразу. В общем то, не кривя душой сказал он.

— Импульс засек я, — уверенный голос Альберуса говорил о многом, — И теперь жалею, что не сразу пришел к вам, мой друг, а пытался сам определить местоположение. Профессор с сожалением посмотрел на Демира. — Поисковик из меня оказался никудышный.

Демир вынул свой кристалл, прикрыл глаза и повел им перед картой. Как он и предполагал, никакого отклика сигнала на острове не оказалось. Обычно в таких случаях у него начинала чесаться и покалывать ладонь.

Он с сожалением покачал головой. Признаться, в этот момент, в порыве внутреннего раскаяния, он был готов поделиться с Альберусом своим знанием, но что-то его удержало от этого.

— Может, все-таки на материковом побережье? — пробормотал он задумчиво, перемещая кристалл правее. Обследовав весь берег севернее полуострова — в Долине пяти рек, он разочарованно повернулся к Альберусу.

— Сожалею профессор, но я ничего не чувствую. Думаю, для порядка, надо проверить и южную часть побережья. Профессор утвердительно кивнул и нетерпеливо потоптался за спиной.

Демир аккуратно двигался на юг, останавливая кристалл в тех местах, где заведомо было пусто. Что бы ненароком не выдать себя. Но, проведя кристаллом над тем заливом, где накануне он так явственно чувствовал импульс, неподдельно и разочарованно выдохнул. Ничего!

«Но как такое может быть, ошибиться он вчера не мог!» Он еще раз проверил это место и убедился, что кристалл его не обманывает.

— Ничего профессор! — огорченно выдохнул Демир, в непритворном отчаянье, пятерней взлохмачивая волосы.

Он проверил побережье до самой долины эльфов.

— Совсем ничего! Но мы ведь не могли ошибаться? Ведь всплеск вчера был, именно от него я и проснулся!

Альберус отошел к столу и устало присел на витой стул.

— Что же делать, мальчик мой, что же делать? — потерянно произнес он, посмотрев на Демира.

И в этот момент, тому стало по-настоящему жалко Альберуса. Он даже перестал обижался на то, что тот вечно называет его «мальчиком».

— Мы подняли на ноги самого гарда и его приспешников, чем теперь мы все это будем объяснять? Мне нужен этот инсайдер! — резко выкрикнул Альберус, чуть не заламывая руки, — Если у нас не будет результата, это бросит тень на мою компетенцию. Да и на состоятельность вообще всей нашей магии в целом, — он как-то сразу осунулся, постарел, и выглядел совсем измученным больным стариком.

— Нельзя отчаиваться, профессор, — с горячностью, которой сам от себя не ожидал, уверил его Демир. — Мы не могли ошибаться, импульс был! Я кстати, больше уверен, что не на островах, а где-то совсем поблизости. Было бы там, где говорите вы, я не так сильно чувствовал бы его! Но я чуть не подпрыгнул во сне, поэтому считаю, что поиски прекращать нельзя. Постараюсь, сделать все возможное, чтобы настроиться на сигнал от его остатков. Пойду к себе, и если что-то выясню, обязательно дам знать вам первому!

Альберус с благодарностью посмотрел ему в глаза.

— Спасибо, друг мой, — вы вселили в меня надежду. Я буду вам очень признателен, если вы поможете, — Да! — спохватился он, и полез за пазуху, — Вот, держите, друг мой.

Альберус протянул ему подвеску. На тонкой серебряной цепочке, качался белый, ничем не примечательный бугристый камешек.

— Это заряженный кристалл, который засечет ауру пришельца.

Демир с благодарностью поклонился, и одев его на шею, поспешил распрощаться.

Он как мог, еще раз успокоил старого профессора, и оставив его отдыхать, чуть не бегом помчался к себе.

«Что же это творится?!», думал он, быстро идя по коридорам и пешком поднимаясь наверх по ступеням, что бы движением, хоть как-то унять подкатывающую тревогу и ошеломление. «Я тоже ошибаться не мог!». Смутные подозрения начали закрадываться в душу.

Ворвавшись к себе, он конечно первым делом навис над картой. Увеличив всю область залива, он вновь сосредоточился. Но, как и в кабинете у Альберуса, не почувствовал ничего. Он попробовал еще раз.

Ничего!

Обежав вокруг стола, он схватил из ящика для проверочных работ старые конспекты его учеников и положив левую руку на них, правой повел над заливом, настроившись на поиск конкретных людей.

«Если они использовали магию, то я их засеку», полагал он. Ауры обоих он прекрасно помнил.

Ладонь сильно кольнуло от импульса.

«Да! Вот они! Ах, паршивцы!», Демир аж подпрыгнул на месте. «Они там! Но как? И что они там делают?».

Заставив себя успокоится, он сел на стул и несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул.

«Что все это значит?». Пока он только знал, что они пропали. В каком направлении, теперь понятно. Но, что заставило их оказаться там, где произошел выброс энергии? Намеренно, или случайно они попали туда?

Демир вспомнил о недостающих книгах на полках в комнате у эльфа, о разгромленной лаборатории. Надо выяснить, что за книги взял с собой эльф. Демир посмотрел на солнце, клонившееся к закату.

«Когда же закончится этот сумасшедший день?», с досадой подумал он.

Но пока он не закончился, нужно успеть в канцелярию и главную фолиотеку. Все книги, что выдаются ученикам на руки, подлежат тщательнейшей регистрации. Единственной проблемой в этом вопросе будет, если у эльфа имеются те, о которых он не знает.

Следовало спешить.

Проблем в этот раз не возникло. В канцелярии, всегда забитой народом, под вечер было пусто. Миловидная барышня, проверив написанное Демиром, шлёпнула на документ жирную магическую печать, и на этом дело было сделано.

Теперь в фолиотеку!

Недолго простояв в очереди из студентов, так как «В фолиотеке все равны», — гласил лозунг над входом. Однако, это правило благополучно обходили. Потому что там был еще один зал, и он как раз предназначался для учителей. А так как сейчас было уже поздно и он был закрыт, Демиру пришлось торчать тут.

Но он не пожалел.

Пока стоял в очереди, наслушался самых свежих последних слухов.

Двое первокурсников, а это было видно по поведению — они благоговейно оглядывали высокие сводчатые потолки, благородную резьбу темной дубовой мебели и красочные розетки в окнах — вовсю шептались о происшествии на площади с утра.

Демир с интересом прислушался, и узнал, что какой-то блажной вещал сегодня о монстрах в городе. Один, по его описаниям, был с драконьей чешуёй, а другой, никто иной, как мифический Дайн-о-мор. Ростом в три трости, с синей кожей, огромными клыками и длинными когтями. Они зачем-то отобрали у беззащитного бездомного всю его одежду, и по слухам, теперь носятся по городу в ужасных обновках.

Стоявший перед ним старшекурсник, услышав их разговор, не мог не вмешаться. Раскритиковав версию о Дайн-о-море в пух и прах, он поведал, что это был никто иной, как орк, и с ним, это точно, как белый день, была именно гарпия. Он знает это из первых рук, так как его тетка торговала на площади цветами в ту минуту, когда там вещал безумный дед.

Выпускник постарше, стоявший позади Демира, сказал, наверное, единственную здравую фразу, а именно: что надо меньше пить.

«Зрит в корень» — подумал Демир.

Наконец, наставник получил весь список книг, когда-либо бравшихся Мэйтоном. Он оказался внушительным. Подписав еще несколько волокитных бумаг на его копию и на вынос оной за территорию фолиотеки, Демир направился в его апартаменты.

На полках у эльфа царил приятный порядок, чего не скажешь о комнате. Выставленные фолианты, были рассортированы по разделам наук и по авторству в алфавитном порядке.

Методично зачеркнув то, что осталось на полках, Демир получил результат из трех отсутствующих наименований; «Основы заклинаний», «Причины и следствия заклинательной магии», «Мифология монстров».

Но пустых щелей было четыре, а значит, есть еще одна, видимо личная. Сопоставив, чем в последнее время увлекался его ученик, Демир, наконец, стал видеть примерную картину происходящего.

«Ай да, паршивец! Еще туда и девчонку втянул».

Но нет худа без добра. Похоже на то, что они обнаружили визитера! Да еще и сняли с него метку выброса импульса. Теперь обнаружить его можно будет только вблизи, по чужеродной ауре, кристаллом, который зарядил Альберус.

«Нет, не может быть! Или может?».

Рассеяно посмотрев в окно, наставник обнаружил, что небо уже усыпано крупными звездами. Вот это он заработался!

Растерянно оглядевшись вокруг, увидел, что на полу и тут была нарисована пентаграмма. Сейчас наполовину неряшливо затертая, но все равно заметная. Выругавшись сквозь зубы, он налил в ведро воды, и взяв валявшуюся рядом тряпку, принялся за дело. Оставлять такой компромат было преступлением.

Уже глубокой ночью, вернувшись в свою комнату, Демир вспомнил о давешней находке и проверив ее наличие во внутреннем кармане жилета, устало подумал, что новостей на сегодня хватит.

Он не раздеваясь повалился на свой любимый топчан. Идти до спальни не было никаких сил.

Уже засыпая и находясь в какой-то приятной истомной полудреме, Демир прокручивал в голове события прошедшего дня, чуть не подпрыгнул от еще одной неожиданной догадки. «Мифология монстров», та, что забрал с собой эльф, и слухи о монстрах в городе, скорее всего, были связаны. А когда он наконец понял как, то в голос расхохотался. Теперь понятно, почему они сбежали!

Глава 20

Шторм.

Плыть решили сейчас же.

Пока они спали, ветер покрепчал и из безобидного бриза волны превратились в настоящие водяные валы с шумом обрушивающиеся на берег. И покуда не разразился настоящий шторм, надо плыть, иначе путь по морю для них будет закрыт еще надолго.

А сейчас худо-бедно, но пошедшие на ущерб луны выглядывали из-за бежавших по небу облаков, словно несмелые барышни из-за штор на смотринах. И волны были ещё не столь высокие, и ветер был пока без дождя.

К утру они должны преодолеть большое расстояние и оказаться недалеко от Вейли, в местечке под названием Ниневиль.

Ниневиль — бывший центральный город Норидалла, сейчас почти заброшенный и забытый. Дело в том, что, когда началась активная торговля эльфов с людьми, нужно было строить большой порт, но бухта Ниневиля совершенно для этого не подходила. — слишком мелко, и большие корраны садились на мель. Обследовав ближайшие бухты, остановились там, где находилась маленькая рыбацкая деревенька Вейли. Уж очень удачное место она занимала. Так она превратилась в очень уютный и престижный город. А бывший центр со временем пришел в упадок.

Садясь в кору Мэйтон почувствовал, что наверняка снова позеленел. Но выбирать не приходилось. Хочешь, не хочешь — греби.

Уже в море, мерно работая веслами, он поглядывал на Месяц с его двумя спутницами, которые, то и дело тревожно выглядывали из-за стремительно несущихся серых облаков. «Н-да, символично…», отметил он про себя.

В Ниневиле им нужна одна книга.

Когда они с отцом путешествовали, он обмолвился, что там есть фолиотека не уступающая Итильской, только мало кто об этом знает.

Как им пробираться в фолиотеку, это вопрос второй. Придется импровизировать. Да и свое появление в городке, тоже надо как-то обставить, чтобы это не вызвало подозрений. В общем забот впереди предостаточно.

Лина ощущала себя словно со стороны. Как будто это не она садиться в утлое суденышко вместе с двумя малознакомыми существами, потому что и людьми то их не назовешь, собираясь плыть за тридевять земель неизвестно зачем и неизвестно к кому. «Вот так оживают, и рождаются сказки», думала она про себя, отстраненно наблюдая, как Мэйтон сидя на носу лодчонки, порывисто гребет веслами, огибая очередной мыс, а Кейт прищурив глаза, зорко всматривается в недалекий берег. «И что она там видит? Все потонуло в темноте и мгле».

Что она делает? Почему она здесь? И как им вообще, удалось уговорить ее?

По большому счету, уговаривать долго и не пришлось. После истории, рассказанной Мэйтоном она быстро согласилась, в общем-то, и вариантов других у нее не было: или рискнуть и вернуться домой, или остаться тут навечно, сидя в пещере.

По рассказам мутантов выходило, что они волшебники. Как бы это бредово не звучало, но светящиеся в их руках камни она видела своими глазами. Идут они к Оракулу, в надежде на исполнение желаний. Странно, но когда Мэйтон рассказывал, все казалось ей намного логичней и понятней. Может трудности перевода? Одно она поняла отчетливо — Оракул исполняет желания, а у нее оно всего одно. С другой стороны, не может же оракул махнуть волшебной палочкой, и она окажется дома? Или может? Но, тогда как это происходит? И были ли с ней честны до конца в этом вопросе? Может, зря она решилась на эту авантюру? Вопросов было много, а ответов как всегда не было.

Ветер крепчал.

Кору бросало то вверх, то вниз на высоких волнах. Так и казалось, что их сейчас раздавит, словно яичную скорлупку меж огромных водяных валов. Они то зависали на гребне, то словно проваливаясь, скользили вниз, в бездонную ложбину между волнами. И когда волны двумя огромными водяными вершинами нависали с обеих сторон, то от пронизывающего света трех лун делались похожими на самородный нефрит.

Гула прибоя тут слышно не было и они, казалось, находились в какой-то обволакивающей тишине, нарушаемой лишь шумом ветра да шлепками пены и капель по одежде, сдуваемой с гребней волн. От этого опасного безмолвия становилось еще страшнее.

Мэйтон изо всех сил пытался подобраться ближе к берегу, находиться в открытом море сейчас было просто безумием. Взлетая на гребень волны, он старался разглядеть далекий или близкий берег. Но как назло спрятавшиеся луны погрузили все во мрак. Даже его ночное зрение не спасало. Пытаясь сориентироваться по памяти, там, где он видел землю в последний раз, стал загребать левее, так как берег раньше находился по левую руку. Однако, поручиться за правильное направление он не мог. Паниковать пред девчонками он не имел права, тем более посмотрев на обеих, понял, что тут не далеко и до истерики. Грести было трудно, казалось, что он вообще не двигается с места, однако Мэйтон изо всех сил старался не впадать в отчаянье.

Но вот наконец, ветер разогнал клочковатые облака, и взлетев в очередной раз на гребень волны, Мэйтон увидел, что их несет прямиком на скалы, а за ними виднелся пляж берега. Отметив направление, он стал выгребать к тому месту, где в воде намечался узкий вход в лагуну между острыми, даже отсюда видно, осклизлыми, поднимающимися из воды камнями. Оказывается, они все это время, были совсем недалеко от берега.

— Держитесь! — крикнул он перепуганным до смерти девчонкам и бешено заработал веслами, стараясь вписаться в узкий пролив.

С удовольствием вняв приказу, обе схватились за борта посудины, пытаясь хоть как-нибудь, удержать равновесие и не вывалится за борт.

И когда уже все подумали, что они проскочили, острые скалы, словно зубы, высовывающиеся из воды, страшно скрежетнули по дну коры. Огромная волна набежала сзади, подхватила суденышко, швырнув его вверх и словно дав хорошего пинка, перебросила через преграду.

Все полетело в воду. Сумки, они сами — все исчезло в пенных водоворотах, бурлящих у скал.

Пробитую кору, протащило несколько тростей по волнам, закрутило в пене, и наконец, швырнув о камни, разбило в щепу.

Мэйтон вынырнул первым. Отплевываясь, он подцепил свою чудом не утонувшую сумку и завертел головой.

Девчонки выплыли следом. Кейт сразу же закричала и забила по воде руками, эльф разобрал только: «Я не…ум… п. хр-р-р-х», и увидел, как она топориком канула в пучину. Взглянув на Лину, мерно двигавшую руками, он крикнул ей чтобы гребла к берегу, а сам нырнул за подругой.

Оставшись одна, Лина чуть не поддалась панике, как Кейт, но в свете опять выглянувших лун, увидела близкий берег, и изо всех сил борясь с волнами, поплыла к нему.

В лагуне прибой был не такой мощный, однако, в одежде плыть было совсем не просто. Набравшие воды ботинки, тянули ко дну, куртка путалась на руках, а волны то и дело накатывая сзади, били по макушке, видимо, пытаясь щедро напоить морской водичкой. Рюкзак напротив, надувшись, словно подушка безопасности за плечами, немного потягивал наверх. Наверно, именно благодаря ему, она еще держалась на воде. Не обманул тогда продавец на рынке, уговаривая его купить и уверяя в непромокаемости. Наконец коснувшись ногами дна, задыхаясь и отплевываясь, она ползком выбралась на песок и упала без сил. Казалось чудом, что она выплыла.

Немного отдышавшись и вспомнив про Кейт и Мэйтона, Лина стала всматриваться в бушующие у скал волны, ища его голову среди пенных бурунов. «Может им помощь нужна? А она тут сидит?»

И когда она решилась снова лезть в воду, увидела, что правее, у самых скал, он выползает из воды, волоча на себе Кейт и свою сумку, видимо так и не решившись ее бросить.

Лина подбежала ему помогать. Благодарный Мэйтон, еще пару раз упав, сбитый волнами, все-таки выбрался на берег и повалился со стоном на песок.

Лина оттащила сначала бесчувственную Кейт подальше от воды, а потом попыталась схватить за руку великана, но он выдернул ее и уверил, что с ним все в порядке. Он перевернулся на спину и прикрыв глаза тяжело сипло дышал.

Наклонившись над девушкой, Лина начала делать ей искусственное дыхание, как учили на уроках ОБЖ. Но у нее, так ничего и не получилось. Наверно не хватало сил, или со страху, она что-то делала не так.

— Мэйтон! — подбежала она к нему и чуть не плача, стала трясти за плечо, — Кейт не дышит, помоги! — отстраненно осознавая, что она-таки говорит на их языке. Не иначе, как от страха.

Он с трудом поднявшись на ноги, доковылял к бездыханной подруге, и положив ее животом себе на согнутое колено, пару раз хлопнул по спине. Судорожно вздрогнув Кейт извергла из себя воду и вяло перебирая руками, расплакалась, обхватив великана за шею.

При виде этой картины, Лина сама чуть не разревелась: от пережитого страха и неимоверного облегчения — все живы!

Когда нервное возбуждение и усталость немного улеглись, всех троих стал бить нестерпимый холод. До рассвета было еще далеко и студеный ветер, задувая в мокрую одежду, делал ее практически ледяной. Они сбились в тесный кружок и укрывшись от ветра за скалой, отчаянно пытались согреться.

Мэйтон как всегда взял инициативу в свои руки.

— Так не пойдет, — клацая зубами прохрипел он, — надо выжимать одежду и разводить огонь. Раздевайтесь. И на собственном примере показал, как действовать.

Кейт и Лина с ужасом смотрели на него. «Раздеваться в такой холод!? Ну уж нет!».

— Чего глаза вылупили? — грубо рявкнул он, — Снимайте свои мокрые тряпки и выжимайте! Иначе через день умрете от воспаления легких. Он схватил Кейт за шиворот и стал стягивать с нее мокрую куртку.

— Мы так еще больше замерзнем, — захныкала девушка, еле шевеля синими от холода губами.

— Ты замерзнешь, если этого не сделаешь!

Он разложил свой выжатый свитер на камнях, и стал помогать девчонкам. Кейт и Лина остались только в нижнем белье. Мэйтон помог им отжать вещи и развесил на камнях, рядом со своими.

Обе, тут же прижались друг к дружке, в надежде сохранить хоть какие-то крохи тепла. Они были похожи на две февральские сосульки — синие, холодные и с них тоже капало.

— А теперь бегом, вон до тех скал и обратно, — рявкнул он на них.

Девушки в ужасе переглянулись, но сильный шлепок по голым мягким местам, придал скорости.

Пускай обижаются, но хотя бы не заболеют. Насморк не в счет.

Уже на бегу, направляясь к означенным скалам, Лина конечно понимала, почему он так делает, читала такое в книгах, но на собственном опыте проделывала впервые. Интересно, была бы она одна, решилась бы?

Задубевшие от холода ноги сначала даже не гнулись и ничего не чувствовали, словно две чужие деревянные колодки. Но когда они с Кейт добежали, а вернее сказать доковыляли до скал, то Лина ощутила, как по разогретым мышцам разливается тепло, и с еще большим усердием припустила назад, явно обгоняя соперницу. Та в свою очередь, выглядеть мокрой курицей тоже не хотела и припустила за новенькой.

Мэйтон, обернувшись, на них, снисходительно хмыкнул и занялся огнем.

Сам он все это время оставался в штанах, которые, впрочем, уже высохли на нем сами. Однажды зимой, рыбача на озере, они с другом провалились под лёд. Поблизости тогда никого не было на многие ары, а друг растерялся по молодости и Мэйтону пришлось выкручиваться одному. Так что о выживании в экстремальных условиях, он знает не понаслышке. Тем более одиноко прожив два круголета в лесу, привыкаешь и к холодам, и к самостоятельности.

В его сумке, так бережно хранимой, был запечатанный воском большой лесной орех. Как раз на тот случай, когда магией воспользоваться невозможно. Там был трут и «гномьи камни», чтобы высекать искры.

Но где же взять сухих веток? Камни, к сожалению, не горят.

Скалы огибали лагуну полукругом, словно беря ее в кольцо, острыми, как деревенский частокол вершинами. Он пошел вдоль них, в надежде найти хоть какие-нибудь ветки, выброшенные на берег прошлыми штормами. Хорошо, что не было дождя. А то совсем было бы худо.

Наконец удача улыбнулась ему. Наполовину засыпанный песком, из-под камней торчал мощный кривой ствол дерева. Весь в засохших водорослях, но сухой и толстый, как раз то, что надо.

Когда Лина и Кейт уже в третий раз подбежали к тому месту, где была их стоянка, там уже жарко горел огонь.

Мэйтон сидел на корточках и сушил развернутое одеяло, вынутое из сумки. Рядом, прижатый камнями, сох полог от палатки и арбалет с болтами к нему.

Девушки протянули замерзшие руки к огню, и с блаженством прикрыли глаза.

Лина стыдливо села на корточки, пытаясь хоть как-то прикрыть уже сухое, но прозрачное и просвечивающееся насквозь, нижнее белье. Впрочем, ей казалось, что полуприкрытая нагота Кейт, вообще ее не волнует, как, впрочем, и Мэйтона. Он ни разу не взглянул на девушек заинтересованно.

«Интересно, кто же они друг другу?» — с любопытством подумала Лина.

— Держите, — протягивая одеяло, сказал он им, — Я пойду поищу длинных палок, надо одежду развесить, а то до камней жар не доходит… И исчез в предутренних сумерках.

После такой неожиданной встряски, они с Кейт уже как-то немного по-другому смотрели друг на друга. Кейт не так равнодушно, а Лина, не столь настороженно.

«Пусть они не все ей договаривают», думала девушка, но по крайней мере, ей уже не кажется, что они похожи на монстров.

Лина уже не так напряженно смотрела на необычный изъян Кейт, красивым узором покрывавший ее всю левую сторону тела с головы до ног. Но не ровно, а словно рваными клоками, то пропадая, то снова возникая на коже.

Еще в детстве, мама учила ее не таращиться на необычных людей, а особенно на тех, кто неизлечимо болен, или приобрел какие-либо увечья. «Это может быть неприятно человеку», объясняла мама. Так что теперь рассматривала она Кейт исключительно боковым зрением.

Кейт сидела, чуть отвернувшись от Лины, насколько позволяла ширина растянутого одеяла. Ей было стыдно не своей наготы, а то, что новая знакомая, увидит ее дефект, «во всей красе». Она намеренно уселась тем боком, где чешуи не было видно, дабы не дай боги не спровоцировать неприятный разговор. Но девчонка, казалось, вовсе на нее не смотрит, и Кейт малость успокоилась.

— После плаванья есть хочется, — угрюмо буркнула Кейт вроде как в пустоту. Но, конечно сказанное предназначалось Лине.

Та согласно кивнула и посетовала, что у нее, к сожалению, еда закончилась. К ужасу своему, сообразив, что опять разговаривает, не задумываясь над словами. Как такое возможно?! Что они с ней сделали?

Пришел Мэйтон, принес длинных корявых палок и одно весло, чудом выжившее в катастрофе. На них тут же развесили одежду.

Видимо Мэйтон слышал последние слова Кейт, и вместе с вещами вынул из своей сумки последнюю вяленую рыбину. Теперь противно мокрую и абсолютно несъедобную на вид.

— Ешьте, если хотите, я не буду, — поморщился он.

Кейт, переспросила для приличия, и тут же разодрав напополам, принялась за еду. Тогда, в сарае, она морально была к ней не готова, а вот теперь «дозрела» и с удовольствием съест эту чудесную рыбешку.

Мэйтон, поморщившись, лишь ухмыльнулся.

Лина съела свою долю наполовину, а остатки сложила на камень. Вдруг, Кейт захочет еще? Или Мэйтон? Рыбина оказалась соленая, и она подумала, как потом сильно захочется пить, а пить то нечего. Однако, голод оказался сильнее, чем еще не состоявшаяся жажда.

Мэйтон вытряхивал из сумок вещи для просушки, а Лина вспомнила о своем рюкзаке. За всеми заботами, она совсем забыла, что у нее есть запасной свитер и колготки.

«Вещи, наверное, тоже вымокли», думала она, уже расстегивая молнию.

К удивлению своему, обнаружила сухую «кенгурушку», которую мама как всегда сунула в пакет. Незамедлительно натянула её через голову, даже забыв про замок. С блаженством засунула руки в объемный карман спереди, а на голову до самого носа нахлобучила капюшон, наверняка вызвав зависть у своих спутников. Угол, где лежали колготки, все-таки подмок: (видимо на дне рюкзака есть дырочка), и она развесила их рядом с джинсами и курткой.

Что делать, место, на которое она нашла приключений, пусть мерзнет, в назидательных так сказать целях.

Высыпав на песок косметичку и телефон, Лина от души поблагодарила себя за предусмотрительность. Ведь телефон она засунула в плотный полиэтиленовый пакет с герметичной застежкой, и он остался сухим. Даже женские гигиенические «салфетки» не пострадали, вызвав в ней, еще один внутренний вздох облегчения. Заглянув во второе отделение, обнаружила там давно забытую папку с акварельной бумагой, пустыми файлами, пенал с карандашами и прочими принадлежностями. Все было сырое и тоже пришлось сушить.

Рассыпанные предметы заинтересовали спутников, но никто не спросил, что это такое. Единственное, что Мэйтон попросил посмотреть, это жирный от масла полиэтиленовый пакет, оставшийся от блинов. Подцепив его одним пальцем за край, и посмотрев через него на свет, он молча взглянул на девушку, явно ожидая объяснений, что это такое?

— Это полиэтилен, — пояснила она, — его получают путем химических соединений на основе природных материалов. Но также от остатков переработки нефти и газа. В моём мире, это полностью химическое соединение крайне опасное для окружающей среды. Первый пластик был изобретен американцами, и был сделан из целлюлозы, обработанной азотной кислотой… — решила она блеснуть познаниями в химии.

Лина обвела взглядом слушателей, и поняла, что из того что она сказала, они не поняли ровным счетом ничего. Тем более, что большинство слов она не смогла перевести и заменила русскими, изо всех сил стараясь, что бы ее перевод оказался предельно точным.

— …Короче, это вредный для природы, чужеродный материал, но, однако полезный. Не промокает, достаточно прочный и долговечный. Настолько долговечный, что не гниет и не разлагается в течение сотен, лет… к сожалению, — с грустью подытожила она.

Лина забрала пакет у озадаченного Мэйтона и спрятала его обратно — не годится здесь экологию нарушать, дома выбросит. Но тут она увидела недоеденную рыбину, и чтобы не воняло, сложила остатки в него.

Куртка подсохла, и девушка радушно предложила одеть ее Кейт. Та, недолго думая, не стала отказываться, так как ее сумка, со сменой одежды, потонула в пучине морской, побуждая в ней если не слезы, то внутренний отчаянный стон.

— Кстати, моя куртка, тоже из него, — с улыбкой сказала она, — Это называется: син-те-ти-ка, по слогам, чтобы всем было понятно, произнесла она.

Кейт вздрогнула, подозрительно глянув на воротник одежды и хотела было ее снять, но все-таки передумала. Холодный ветер пробирал до костей, а она была на трикотажной подкладке и не продувалась.

Все трое надолго замолчали, каждый думая о своем.

Девушки сидели на корточках, натянув одежду на колени, и если смотреть с одной стороны, то почти были похожи на сестер.

Мэйтон на камне рядом, протянув зябшие руки к огню.

Пламя беспрестанно трепал порывистый ветер, оно недовольно гудело, треща и разбрасывая искры в разные стороны.

«Совсем как тогда…», грустно вспомнил он проводы Ло. Эльф не очень любил огонь, он поселял в нем какую-то непонятную тоску и беспричинную тревогу. Хотя, чтобы они без него делали?

Небо на востоке посветлело, но так и не выпустило утреннее солнце из плена. Влажные облака заволокли все от горизонта до горизонта, ненадолго окрасившись в кармин и погрузив на рассвете всё в серо-малиновые сумерки.

«Что же я делаю?», горько думал Мэйтон, с отвращением разглядывая свои протянутые к огню ладони. Этот вопрос он задавал себе теперь каждый день. Но правильный ответ все никак не приходил.

Чуть позже, когда совсем рассвело, идя у кромки прибоя в поисках сумки Кейт, Мэйтон поймал себя на мысли, что после лекции этой девчонки он чувствует себя полным дураком, или вообще необразованным орком. Ей наверно кажется, что она попала в дикий мир к тёмным людям. С другой стороны, может, их миры вовсе не стоит и сравнивать.

«Интересно, а магия в их мире есть? Надо будет спросить».

Мэйтон ходивший за очередной корягой для костра, вместо нее, принес вещи Кейт.

Волны, видимо побрезговав, все же выбросили их на берег, вызвав тем самым у нее бурю восторга. Девушка тут же принялась отжимать и просушивать свою вновь обретенную одежду.

Дрова горели быстро и Мэйтон опять ушел на их поиски, по дороге заодно обдумывая дальнейший план действий.

На противоположной стороне лагуны он нашел несколько досок от их разбившейся коры и забрав все, что было, отправился обратно. «Высохнут у огня, можно будет их сжечь».

Появившись у костра, он снова отправился прочь. На этот раз решил забраться на гору и посмотреть сверху, куда их занесло.

Девчонки только недоуменно переглянулись и даже не успели ни о чем его расспросить.

Разведка дала положительные результаты. Оказалось, что они всего в дне пути от Ниневиля. Немного успокоенный, вернулся вниз и развернув карту из книги, показал, куда они направляются и примерный план их действий.

— Может статься так, что вообще меня в город не пропустят, — мрачно подытожил Мэйтон, — Тогда я останусь ждать вас в лесу, а в городе, действовать вам придется в одиночку. Как найти фолиотеку и какой фолиант попросить, я вам объясню позже.

Он разложил перед ними карту и показал место, где они сейчас находятся.

— Мы перелезем вот эти горки, — он кивнул на ближайшую вершину холма, — Потом углубимся в лес, и найдем вот эту дорогу, — он ткнул пальцем на тонкую линию, идущую из Итиля до Ниневиля. Дорога тут одна, не ошибетесь. Если что, сами дойдете.

— Что, «если что»? — настороженно спросила Кейт.

Мэйтон посмотрел на нее хмуро.

— А то, что если я сверну себе шею, подвернув ногу на камне, вон на том пригорке, — он показал на ближайший холм, — Идти вам придется одним. И лучше не к Оракулу, а прямиком к учителю! Ясно?

Девушки угрюмо кивнули.

— Хорошо, дошли мы благополучно до Ниневиля, а тебя не пускают, что нам делать? — задала резонный вопрос Кейт.

Мэйтон вздохнул.

— Не знаю, надо подумать. У нас в городе много дел. Купить теплую одежду, провизию, обдумать дорогу, посетить фолиотеку в конце концов….

Кейт, в свою очередь, мечтательно подумала, что не плохо бы еще заказать ванну полную душистого мыла и ароматических масел. А то после морской водички у нее в голове один песок да соль.

— А почему тебя не пустят? — робко подала голос Лина.

Кейт и Мэйтон уставились сначала на ее, потом друг на друга и расхохотались.

Лина смутилась. Вроде, ничего смешного она не говорила.

— Ты наверно думаешь, что тут все, такие как мы? — отсмеявшись сказала Кейт, — У нас конечно много разных рас, но Ниневиль человеческий город и там все в основном выглядят так, как ты, — пояснила она, — Ну, или полуэльфы, как я, — с кокетством отводя волосы от острого ушка добавила она.

— Было бы чем хвастаться, — едко остудил ее пыл чистокровный эльф.

Кейт надулась, а Лина только охнула. Такие уши, она видела только в тематических фильмах, сказках, ну, или на худой конец, мультиках. Но чтобы вот так, видеть эльфов вживую!

«Они существуют!», пронеслось у нее в голове, а перед глазами, предстало растиражированное фото, идущих вместе по обочине дороги, бородавочника и суриката.

Реакция девушки понравилась Кейт, и она благополучно закрыла тему.

— Я похож на орка, а их не любят, поэтому меня могут не пустить, — терпеливо пояснил эльф.

— Раз ты не орк, то кто же тогда?

Простодушный вопрос Лины, поставил Мэйтона в замешательство. Он нахмурился и исподлобья посмотрел на девушку.

Кейт наоборот, вопрос девчонки развеселил, и она с насмешливой миной, притворно-внимательно, пялилась на Мэйтона и выжидала, что же тот ответит.

— Я не орк, — угрюмо буркнул эльф, — Этого тебе должно быть достаточно.

— Вот, все всё и поняли! — с наигранной радостью воскликнула Кейт, — Теперь все стало предельно ясно, молодец! — язвила она, похлопывая Мэйтона по плечу.

Он раздраженно смахнул с себя ее руку, резко развернулся, и ощерившись, зло рявкнул на Кейт, щелкнув перед ее носом клыками.

Кейт вздрогнула, резко отшатнулась, прекратила смеяться и плюхнулась в песок. Такой реакции она не ожидала, и тут же вспомнила эпизод со вчерашней собакой. Но не подала виду. В конце концов, это Мэйтон, которого она знала семь круголет. Или уже нет?

— Ты пугаешь меня, друг, — строго смотря ему в глаза и делая акцент на слове «друг», сказала она, — Если сделаешь так еще раз, то больше меня не увидишь! Голос её не дрогнул, но было заметно, как дрожат губы, — И меня не остановят твои ужасные россказни о «гарпиях» и гневе учителя.

— Очень страшно, — передразнил ее Мэйтон, но злость с него тут же сошла.

Лина теперь поняла, по какому поводу они всегда переругивались — по любому.

Некоторое время все сидели в тишине, слушая треск горящего дерева и шум волн.

— Я придумала! — воскликнула Кейт, — Придумала, как провести тебя в город! — все повернулись в ее сторону, — Ты сделаешь вид, что ты — глухонемой, слабоумный орк, волею судьбы отвергнутый своим племенем и подобранный нами еще в детстве, а теперь используемый в качестве носильщика и помощника.

Кейт улыбалась, сияя как начищенная медная сковорода и ожидала похвалы.

Но по гневно расширяющимся ноздрям Мэйтона, она поняла, что идея ему явно не понравилась. Он был похож на оскорбленного в лучших чувствах ребенка, которому обещали леденец на палочке, а вместо этого дали рыбьего жиру.

Лина сидела, прикрыв ладошкой рот, и было понятно, что она еле сдерживает смех.

— А что такого! — возмутилась Кейт, — Идея-то хорошая и вопросов ни у кого не возникнет, и в ворота города пропустят. Только знай, слюни пузырями надувай!

Лина не выдержала и расхохоталась. Она представила главного инициатора похода и голову их компании, пускающего слюни и ковыряющегося в носу.

— Идеи сегодня из тебя просто так и валятся, — едко бросил он, — как из бочонка золотаря.

— Я думаю прокатит, — робко одобрила идею Кейт Лина.

Мэйтон посмотрел на нее немного презрительно: «Тебя-то еще не спросили», говорил его взгляд, «Много ты понимаешь…».

Лина тут же потупилась, снова замкнулась и перестала улыбаться, рисуя пальцем на песке.

«Зря, действительно, высунулась».

Мэйтон вздохнул и задумался.

— Если моя роль уже определена, то как ты объяснишь свою чешую? — моя дорогая подруга. Слово «подруга» он тоже выделил намеренно.

— О! Проще простого, — оживилась Кейт. — Мы, сестры, — Кейт панибратски хлопнула Лину по плечу, — Злой колдун навел на меня порчу, и теперь мы ищем Оракула, чтобы развеять наведенные чары. Кейт театрально повела рукой в воздухе, словно уже сама разгоняла чьи-то чары.

Лина не ожидавшая, что ее так быстро признают сестрой, удивленно выгнула бровь.

— Сказочница…, - буркнул Мэйтон, но спорить, однако, не стал.

Вроде, все неплохо, но изображать безумного орка страшно не хотелось. Гордость шептала, что возможно, придумать что-то еще. Но, гордость шептала, а здравый смысл вопил, что другого способа пробраться в город просто нет. Тем более, что слабоумный, глухонемой орк, никому серьезно угрожать, действительно не сможет.

Мэйтон опять тяжело вздохнул.

Видать, Кейт или злодейка-судьба, решили его за что-то наказать. Впрочем, имея таких спутниц, стоило задуматься об этом раньше. Нет, чтобы высшим силам послать ему в спутники хотя бы парня, а тут два беспомощных наказания на его голову. Расплата за убийство Сиглаэна, все-таки решила настигнуть его именно сейчас, иронизировал над собой эльф.

Серый, не то день, не то вечер двигался к полудню, а они до сих пор сидели и ждали, пока высохнут их вещи, чтобы, наконец, отправиться в путь.

Лина посмотрела на свои часы, — без пятнадцати двенадцать.

— Ух ты! Мэйтон, смотри! — Кейт схватила Лину за руку, — у нее гномьи ходики!

Лина округлила глаза.

«Опять они о сказочных персоналиях говорят».

Мэйтон заинтересованно посмотрел на циферблат. Лина не сопротивлялась. Приложил ухо к часам и послушал, как тикают, улыбнулся.

— Я только один раз такие маленькие видел, — поделился впечатлениями он, на мгновение превратившись в мальчишку. — Только у нас не двенадцать делений, а шестнадцать, отметил он, внимательно разглядывая циферблат.

Лина округлила глаза.

— Это как?

— Ну, в сутках шестнадцать часов, — терпеливо объяснил Мэйтон, — А в каждом часе девять долей по шестнадцать частей, всего, стало быть, сто сорок четыре части, и так далее.

— А у нас двадцать четыре часа в сутках… — дальше, она объяснила деления земного времени, — Но, ведь течение времени у вас, так же соответствует моему разделению на циферблате — изумилась она.

— Не удивительно, — парировал Мэйтон, — скорее всего длительность дня и ночи, и у вас, и у нас одинаковая, только сутки поделены по-другому, — невозмутимо объяснил он.

— Вот сколько сейчас времени по-вашему? — спросил он.

— Почти полдень, двенадцать часов, — задумчиво глядя на циферблат ответила девушка.

— А у нас восемь часов дня. Он еще раз внимательно присмотрелся к ее циферблату, — И отсчет времени у нас начинается снизу, а не как у вас, с верху.

— То есть, — Лина взглянула на свои часы, — с цифры шесть?

Мэйтон кивнул.

— Вот это да! — потрясенно выдохнула девушка, — Кто бы мог подумать?

Помолчав она спросила:

— А у вас есть электронные часы, они без стрелок? Там цифры сами меняются на экране.

Мэйтон удивленно покачал головой.

— А что такое «электронные?», — живо заинтересовалась Кейт.

Лина сама задумалась. От электроники она была весьма далека. «И зачем я завела этот разговор? Сейчас буду выглядеть полной дурой, ведь по физике и механике, я имею твердую тройку! Тем более, ну какая тут возможна электроника? И кто ее за язык то тянул!»

Но все-таки попыталась доходчиво объяснить:

— Во-первых, слово электроника, произошло от слова «электрон», это очень малые частицы, из которых состоит все живое и не живое на земле…

Кейт Мэйтон переглянулись. Такие понятия у них тоже имелись, правда назывались по-иному.

— Там все замешано на взаимодействии атомов, с электромагнитными полями. Используют электронику, в основном для передачи, хранения и обработки информации. К сожалению, я большего сказать не могу. Я же не ученый, в конце концов.

— Но, как же вы ими пользуетесь, если не знаете, как они сделаны!? — удивился Мэйтон.

Лина пожала плечами.

— Да мне оно и не надо. Ученые изобрели предмет, мы знаем для чего и как его использовать, не вдаваясь в подробности. У нас много вещей, о которых обычный человек имеет общее представление, но пользоваться умеет. Например, у нас еще компьютеры есть, но там все еще сложнее, так все просто не объяснишь.

Тут ее озарило! У нее же есть телефон!

— Вот, смотрите! — она полезла в рюкзак и вынула из пакетика свой мобильник. Экран загорелся, продемонстрировав известный факт об отсутствии сети.

Она, пощелкав кнопками, показала меню и вкратце рассказала, для чего используют эту коробочку.

— Это очень удобно! Он всегда при тебе, и ты всегда можешь связаться с близкими тебе людьми, — она нашла список номеров, — По этим номерам, я могу позвонить маме, друзьям, и в любое время, и в любом месте, (конечно если там есть подстанция обслуживающая телефон), узнать, как у них дела. Вот из этой дырочки будет слышен голос, того, кому звонишь, — она показала на динамик, — А сюда, надо говорить, — показала на дырочку микрофона, — У мамы, например, такой же телефон. Она слышит мой сигнал, берет телефон, нажимает кнопку, и мы можем общаться.

Кейт и Мэйтон уставились на дырочки, явно не веря, что оттуда можно хоть что-то услышать.

Лине невольно взгрустнулось. Ей так захотелось услышать мамин голос…

— А хотите, я вас сфотографирую?! — оживленно предложила она, — Тут и фотоаппарат встроен!

Мэйтон и Кейт шарахнулись в сторону.

— Фото…что?! Это как? — испугалась Кейт.

Лина нашла и показала свои фотографии. Вызвав бурю эмоций с противоположной стороны. Там было несколько городских пейзажей, в которых Мэйтон опознал свои видения, (вернее Линины воспоминания) фото мамы, и друзей, институтские постановки натюрмортов, чашка кофе на столе, и фото ее комнаты. Она сфотографировала ее как раз после ремонта.

— Вот тут я жила, — грустно сказала Лина, — Это моя комната. На глаза тут же навернулись слезы.

— Неплохие апартаменты, — одобрила Кейт.

Сказать, что новые знакомые были удивлены, это не сказать ничего. Наверно так чувствовала бы себя рыба, которой показывали лесные кущи. Вроде красиво, но не понятно.

— Ладно, а то аккумулятор сейчас сядет, шмыгнув носом, буркнула Лина, смотря на значок батареи. Там оставалось больше половины заряда, но мало ли что, может статься, что он ей еще понадобиться.

Тут, она без предупреждения, поймала Кейт с Мэйтоном в экран телефона и щелкнула кнопкой. Изображение застывших сказочных героев сразу же появилось на экранчике.

Увидев его, Кейт чуть не закричала на девушку, что та ведьма, но все-таки сдержалась, с недоверием рассматривая свое изображение. Мэйтон, напротив смотрел с интересом.

— И что, они…, оно… короче, мы там так и останемся? — спросил наконец он.

— Пока не удалю изображение.

Кейт подозрительно посмотрела Лину.

— А мы не исчезнем тогда? — с опаской спросила она.

Лина рассмеялась.

— Не бойся, ничего с тобой не будет. Это просто твоя фотография, изображение тебя, но не сама ты. Поняла?

Кейт немного успокоившись, кивнула.

Лина выключила телефон, опять положила его в полиэтиленовый пакет и засунула в рюкзак.

— Давайте собираться! До вечера что ли, на этом ветру голож…, раздетыми стоять! — грубо подытожил Мэйтон, скрывая тем самым свое замешательство и удивление. Часы часами, но этот «телефон» с «фотографиями», произвел на него неизгладимое впечатление, не хуже «синтетики».

Очень, наверное, удобный предмет, этот телефон! «Хотел бы он сейчас поговорить с родителями прямо отсюда? Да, определенно».

Костер прогорел и ветер, словно снежную поземку, нес пепел по пляжу, смешивая его с таким же серым песком. Дрова все закончились, подкормить то и дело раздуваемые ветром красноватые угли, было уже нечем. Мэйтон засыпал его, и затоптал, чтобы черное пятно не бросалось в глаза. Мало ли что.

Одежда почти высохла, но от соленой воды вся задубела и пошла белыми разводами. Они втроем были словно присыпанные сахарной пудрой, политой сверху водой и не полностью растворившейся.

Кейт морщилась от непросохшей сырой куртки, Лина от сырых ботинок, и царапающих ноги жестких джинсов. В итоге, их пришлось снять и хорошенько потереть штанинами друг о дружку, разминая волокна и выколачивая соль.

У Кейт со штанами была похожая проблема, замша совершенно потеряла свой вид. Штанины были похожи на две плесневелые сухие корки, такие же жесткие, и такие же белесые. Разминать их пришлось, конечно Мэйтону.

Последний, совершенно не беспокоился по поводу своих штанов. Они давно высохли на нем сами, а рубашка и свитер легче перенесли купание в морской воде. Так что пока девушки прихорашивались, он давно собрал сумки и сидя на камне, скептически наблюдал за их тщетными потугами выглядеть прилично.

— Ну, все? — устало обратился он к обеим, когда они, закинув каждая свою ношу, кто за плечи, кто через них, стояли напротив, ожидая его команды к отправке.

Обе с готовностью кивнули и покорно поплелись позади.