Вторая мировая (июнь 2007)

I.

Глянешь на войны с мирной гражданской колокольни - и сомнения овладевают; зря, братцы, кровь проливали, еще до нее известно было, кто кого ухайдакает, пришьет или, помягче, замочит. Два государства, две армии, там и там - строжайшая воинская дисциплина, люди подсчитаны до последнего ездового, металлические прибамбасы, разные там самолеты, танки и прочее изготовлены. Теоретики разработали сравнительные таблицы, по ним на штабных играх определят: этой дивизии - каюк на пятом дне войны, зато вот эта бригада с боем возьмет стратегически важную высоту. Так обменяйтесь таблицами-картами и территориями, дабы удовлетворить обоюдное желание что-то приобрести, захапать, поиметь и так далее. Отдать, к примеру, лесистый кусок срединной Карелии за южную часть ее, перешеек.

Не получилось и не получится.

И сколько Гитлеру ни скармливали кусками Европу, война разразилась. Видимо, есть в причинах войн какой-то смысл, либо высший, либо низменно-похабный, и начнешь в эти смыслы вникать - стыд охватывает, потому что двуногие твари, оказывается, ничем не лучше тех, у кого лап побольше. А уж если до самой сути войн докопаться, то впадешь в смирение души и разума, после чего хочется беззвучно скулить.

Есть в войнах одно свойство, отрицать его невозможно. Война - это хаос, абсолютный развал всего того, за что в бою обязано сражаться. А хаос - это, простите, бардак. «Великий и могучий» нашел верное слово для характеристики войны как процесса: кто кого, когда и кто с кем - неизвестно. Война, бой - воцарение случайностей.

Признание сего факта и есть высшая военная мудрость, ведь к хаосу не подготовишься. Позвольте кое-что вспомнить, чтоб уж всяк понял: дотошнейшие подсчеты войсковых единиц и металлических прибамбасов - это шулерские приемчики, маршалы и министры понты кидают, когда объясняют, почему «синие» победили «красных», и наоборот.

Итак, вспоминаю страшно далекий 1952 год, начало осени, разгар боевой и политической подготовки на эскадре Черноморского флота, и я, только что испеченный лейтенант, кручусь на ходовом мостике флагманского корабля эскадры, помощником вахтенного офицера линкора «Севастополь». Сам командующий флотом на борту, начальник штаба флота здесь же, тот и другой ограждены свитой. Уже известно: будет проверяться готовность «Севастополя» оставаться флагманом несмотря на повреждения, причиненные ему огнем условного противника. То есть будет - разными вводными - имитироваться выход из строя башен, орудий, постов и пунктов управления, и последующие действия командира линкора штаб флота станет бдительно оценивать. На сей раз испытанию подвергся не командир и старпом, а помощник командира, моряк не просто бывалый, а дело свое знавший много лучше любого офицера и на ходовом, где ГКП (Главный командный пост), и на флагманском мостике. А они, мостики, на фок-мачте, у боевой рубки. Экзаменуемый помощник же по боевой тревоге расписан на грот-мачте, там ЗКП (Запасной командный пост). О том, что надо делать при вводной «Выход из строя ГКП», преотлично знают все, кроме молоденького помощника вахтенного, лейтенанта Азольского, который щенком носится с правого крыла мостика на левый и обратно, принюхиваясь и прислушиваясь.

Начальственная задумка в идеале мыслилась очень разумно. Ни с того ни с сего адмирал Горшков С. Г., командующий Черноморским флотом, вдруг шепнул бы начальнику своего штаба контр-адмиралу Пархоменко В. А. пару словечек, и тот проорал бы саму вводную, которая обязана вызвать переполох на ходовом мостике линкора, ведь она признавала командира и старпома, а с ними и всех на мостиках фок-мачты - убитыми после попадания нескольких снарядов. Немедленно отрубались бы линии связи ГКП, и вся власть на линкоре переходила к помощнику командира на грот-мачте. И самостоятельные действия его, воплощенные в командах и приказах, становились отныне объектом изучения, по ним станут судить, насколько грамотно будет линейный корабль «Севастополь» выполнять возложенные на него боевые задачи - без командира, боевой рубки и средств связи. Обыгрывалась, замечу, стандартная ситуация, типичная для реального боя.

Так мыслилось. А происходило так.

Минут за пять до того, как в голове адмирала Горшкова родилась шальная мысль о якобы уничтоженном ГКП, один из офицеров штаба покинул флагманский мостик, чтоб на ходовом приблизиться к старпому и сообщить ему нечто важное, на что тот ответил брезгливой гримасой: «Нашли чем пугать…» Однако подсуетился, из боевой рубки сообщил по телефону помощнику на грот-мачте о предстоящей вводной, которая не стала тайной и для лейтенанта Азольского, любознательное ухо мое прильнуло к прорези рубки.

Мысль Горшкова наконец-то озвучилась, ГКП лишился всех линий связи, и помощник командира на ЗКП вступил в командование чуть ли не гибнущим линкором. Теперь на него должны посыпаться разные вводные, но почему-то еще до оглашения они становятся известными уничтоженному ГКП, который предупреждает ЗКП. Помощник на ЗКП командует грамотно, с небольшим, правда, перебором: пожар на левом шкафуте он тушит еще до того, как вводная о стихии огня поступает на грот-мачту. Игра в поддавки захлестывает всех на мостике, и щенок, гордый тем, что клыкастая стая начинает признавать его взрослым псом, находит резервный способ передачи шпаргалок. Ему ведь по должности подчинен ЦАП, носовой центральный артиллерийский пост управления огнем 2-го артдивизиона, заодно и кормовой, оба поста сообщаются телефонно, в ведении щенка еще и командно-дальномерный пост на фор-марсе, его почему-то вводная не затронула, и если допрыгать до фор-марса и по переговорной трубе передать нужное, то…

Впервые за два месяца старший помощник командира корабля счел возможным обратить благосклонное внимание свое на приблудного кутенка, который, пожалуй, достоин того, чтоб о нем знали и матерые волки.

А помощник блестяще справился со всеми бедами от снарядов американского линкора «Миссури». По его командам дивизион живучести продемонстрировал адмиралам все возрастающее с каждым месяцем умение советского линкора отражать атаки противника и самому обрушивать на него смертоносные залпы. Правда, ухмылявшийся помощник о попадании каждого американского снаряда узнавал за пять минут до того, как снаряд этот засылался прибойником в канал ствола орудия одной из башен «Миссури».

«Отлично» - такова была оценка штаба. Всем - благодарности от командующего, желторотому лейтенанту тоже. Он прошел обряд инициации, его посвятили, он стал полноправным членом «дружной офицерской семьи».

Неделя прошла, другая, учения кончились, корабли вернулись в Северную бухту, линкор стал на свои штатные бочки, полноправный член получил заслуженное им увольнение и вознамерился на берегу не по-адмиральски, а житейски просто поставить свою оценку учениям.

Ведь на его глазах и при его пособничестве адмиралы и все офицеры линкора нагло, со смаком похохатывая, растаптывали самое святое - корабельный устав, попирали присягу, партийный, государственный, воинский и гражданский долг свой, нанося тем самым грандиозный ущерб Вооруженным Силам СССР, социализму, флоту, и если бы Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин узнал о святотатственных поступках адмиралов и офицеров, то приказал бы всех их расстрелять! Потому что из-за таких показух и произошла катастрофа 1941 года, и не планомерным отступлением на восток, сколько бы ни талдычили замполиты, объясняются бои под Сталинградом, а неподготовленностью к войне из-за спектаклей, подобных тому, что разыгрался на мостиках флагманского корабля эскадры. Причем - вот что страшно! - в войну играли не новобранцы, не карапузы в песочнице, а зрелые мужи с богатейшим боевым прошлым, на себе испытавшие все ужасающие прелести неравных боев с немцами. Показушник Пархоменко в чине капитана 2-го ранга командовал в 1943 году эскадренным миноносцем «Беспощадный», который 6 октября подвергся атаке двенадцати «юнкерсов» и был ими потоплен. Так почему же наглотавшийся морской воды адмирал ничему не научился на войне? Таким же горьким опытом обладали и командующий флотом, и многие, многие офицеры штаба эскадры и флота. Так что же заставило их боевую подготовку флота и эскадры превращать в комедийное и чуть ли не в цирковое представление? Всего семь лет минуло с войны, у всех в памяти война, которая высветила всю дурь учебных стрельб и замысловатых вводных. За победу расплатились жизнями миллионов. И вновь повторяют ошибки предвоенных лет.