Вторжение

Глава 14

…- Ты отец, зла или обид не держи, просто знай — если бы вы видели то, что узрели мы в разоренной черкасами деревни, то сами бы поняли: такая брань нынче пошла, что дома никому не отсидеться. К вам самим завтра воры явятся — а то и отряд коронных фуражиров! И тогда будите рады, если только пару мужиков зарубят, да баб снасильничают, оставив людей без всяких запасов на зиму… Ну а коли не желаете подыхать голодной смертью, да жен и дочерей под поляков подкладывать, то нужно готовиться драться.

Деревенский староста потупился, опустив взгляд. Почернел с лица и его старший сын, в чьем доме разместились мы с десятниками… Повисшее за столом напряжение немного развеяла невестка Матвея Степановича — статная, дородная женщина, и в преклонных годах сохранившая остатки девичьей красоты. Поставив перед моими воями миски с дымящейся полбяной кашей, запаренной в печи со сливочным маслом, ароматные ковриги свежеиспеченного ржаного хлеба, завернутого в капустные листы, да кадку с моченой капустой и крупно нарезанное копченое сало, она негромко произнесла мягким, грудным голосом:

— Кушайте, гости дорогие, с мороза-то оголодали.

Я с чувством ответил:

— Благодарствую, хозяюшка! Ну-ка братцы, становись на молитву, освятим трапезу… Отче наш! Иже еси на небесех! Да святится имя Твое…

Прочитав «Отче наш» и молитву на благословение пищи и пития (а как же, раз голова, то мне и молитву читать!), я первым сел за стол — и первым запустил ложку в сочное варево. М-м-м… Немного не хватает соли — но полба в печи, да со сливочным маслом! М-м-м…

Некоторое время мы с соратниками просто молча работаем ложками, насыщаясь с дороги — и отводя душу на домашней еде. Наконец, утолив первый голод, и отложив в сторону надкусанный кусок ковриги с салом, я сделал щедрый глоток еще теплого взвара из сушеных яблок и лесных ягод, после чего (заметно повеселев!) хлопнул старосту по плечу:

— Не робей, Матвей Степанович, мы же теперь здесь стоим, так что сами вас и обороним! Да и не только вас…

Тут я уже немного построжел, всем видом давая понять, что разговор начинается серьезный:

— До ночи пошлешь гонцов на артах во все окрестные деревни. Упреди соседей, что по округе рыскают воры да литовские шайки, что коли дотянутся до весей ваших — то ограбят до нитки, а то и просто вырежут людишек да избы пожгут. Так что пусть ваши на всех зимниках засеки валят, да сторожу выставляют, чтобы друг друга дозорные меняли и день и ночь! Припасы съестные нужно поделить — часть получше припрятать. Так, что ежели дома придется покидать, латиняне их не смоги найти… Иную же снедь приготовить вместе с санями: покуда ворог через засеки прорвется, селяне — хотя бы бабы да детки — успеют сбечь с каким-никаким припасом…

Сделав еще один глоток разведенного с медом и тонизирующего приятной кислинкой взвара, я продолжил:

— Передай также и иным старостам, что стрелецкий голова собирает дружину — бить ляхов и литовцев на дорогах из засад. Будем награбленное возвращать, да разбойников короля Сигизмунда отвадим от здешних мест! Мне много мужей пока и не требуется — но с полсотни ратников я смогу вооружить и клинками, и даже самопалами. Драться обучим — да по началу я ваших поберегу, не стану кидать в самую сечу… Вот сколько окрест таких же лесных весей?

Матвей Степанович, чуть приободрившись, ответил быстро и бордро, не ломая прежних комедий:

— Да с пяток наберется помимо нашей! Хотя, Сосенки-то уже и не в счет…

Староста тут же поменялся в лице, вспомнив о погибшем поселение — но тут в разговор влез заметно волнующийся парнишка лет семнадцати на вид, внук Матвея — сидящий чуть поодаль, на лавке:

— Дядьку Тимофей, а позволь и мне в дружину вступить!

Поперхнувшийся было отец отрока аж вскинулся — после чего не своим голосом рыкнул:

— Молчи щенок, я тебе дам в дружину… Видел⁈

Крепкий крестьянин показал притихшему сыну здоровый такой, крепкий кулак прирожденного пахаря и лесоруба — и тогда я, внимательно посмотрев на мужика, с легкой прохладцей в голосе заметил:

— Безусые юнцы нам, конечно, не нужны. А вот такие крепкие как ты — очень даже. Суди сам — мне потребно пять десятков мужей для начала. Между тем, как уже сказал Матвей Степанович, в округе только пять деревень вместе с вашей, верно? Значит, от каждой веси по десятку мужиков мне в дружину…

Заслышав мои последние слова, крестьяне попритихли — а я, между тем, продолжил:

— С вашей, к примеру — по ратнику от каждого дома. Да чтобы крепкие мужики, в самой силе! Безусых юнцов и единственных кормильцев брать я, конечно, не хочу — как и единственных сыновей. Но ведь кто-то же должен пополнить мой отряд? Так что, ежели есть на кого хозяйство оставить, и дети уже не в люльке агукают — то милости просим.

В этот раз в лице поменялась уже хозяйка дома, ненадолго вышедшая из избы — и только что зашедшая обратно. Как бы в голос не завыла… Но муж ее даже не посмотрел на ошарашенную и испуганную жену, решительно рубанув рукой по воздуху:

— Значит, я и пойду! Ежели правду говоришь, голова, что бить будем воров в окрестностях…

— Митрофанушка, да ты что же⁈

И отец, и супруга хозяина дома воскликнули одновременно, в унисон — и чтобы унять их, я вновь взял слово, заговорив уже заметно более жестко:

— Ты, Митрофан Матвеевич, согласие свое дал — а раз дал, то не юли! Ратные люди — они подневольные, куда голова скажет, туда и пойдут!

Чуть поднадвив на крестьян, я, однако, тут же смягчил тон:

— Но да — покуда не обучу вас ратному искусству, да в деле не испытаю, будем в здешних местах на воров и литовцев охотиться… А там посмотрим. Но веси ваши я без защиты однозначно не оставлю!

Чуть успокоив напрягшегося было селянина, я также подсластил пилюлю:

— Кроме того, ты, Митрофан Матвеевич, коли первым охотником в дружину вступить вызвался, то быть тебе и десятником от вашей веси! Сейчас пойдем к обозу, там выберешь себе клинок добрый, среди взятого с воров — да пищаль тебе подберем. После чего сам соберешь мужей в свой десяток. Но единственных кормильцев, также, как и единственных сыновей да юнцов глупых постарайся не брать… А уж вечером начнем вас учить.

…- Веселее братцы, веселее! Чем быстрее придем, тем быстрее согреемся!

Растянувшаяся цепочка моих ратников и новоиспеченных новобранцев лишь угрюмо молчит — люди вымотаны тяжелым переходом по заснеженному лесу…

Прошло три дня с момента нашего прибытия в деревню с говорящим названием «Медвежий угол». Чтобы набрать на селян пищали, мне пришлось перевооружить половину стрельцов из десятка Федора Малого — последние успели немного повоевать в качестве «драгун», и с кавалерийскими карабинами хорошо знакомы. К слову, их старшой является моим третьим десятником — невысокий и немногословный малый из Торжка, Федор порой ведет себя излишне тихо и редко когда проявляет инициативу. Зато в бою крепок духом и хладнокровен, головы не теряет ни от страха, ни от азарта — за что и ценю…

Правда, селян не набралось и на полноценный десяток — Митрофан потянул всех, кого смог, но по заданным мной же критериям подошли всего восемь человек. Тем более, как позже выяснилось, в селе практически все жители приходятся друг другу кто дальней, а кто и ближней родней — так что Митрофан стоически принял на себя удар эмоций жен и матерей родичей…

Ну а я, в свою очередь, решил не жестить с самого начала, а потому просто разбавил крестьян запорожцами — Ефимом и Иваном, оставив потускневшего Лисицина подле себя в качестве ординарца… Ничего, в бою или докажет свою состоятельность, завоевав уважение ратников — тогда и вернет должность. Или же останется рядовым бойцом — до поры до времени…

Как я и обещал, первую тренировку мы устроили вечером первого дня пребывания в Медвежьем углу. Раздали клинки крестьянам, показали пару движений… И после первого же неуверенного взмаха саблей, один «воин» умудрился попасть по собственной левой руке! В принципе, рядовая ошибка новичка — и слава Богу, что полоснул неглубоко… Ну, а я осознал, что крестьян необходимо учить с азов — и что для начала им необходимо поставить хоть пару-тройку базовых рубящих ударов. Кроме того, утром следующего дня, переспав с мыслями о тренировке пополнения, я собрал вообще всех боеспособных мужиков — и, раздав им трофейные клинки, заявил, что учить будем всех! А вот брать на боевые операции — лишь отобранный Митрофаном «десяток».

И в принципе, дело пошло довольно ладно. Чтобы не говорили о «беззубости» русских крестьян, даже в самый расцвет крепостного права, пришедшийся на конец восемнадцатого, начало девятнадцатого столетий, простые пахари-мужики взяли в руки оружие. И в годину Отечественной войны 1812 года они дрались с лучшими в Европе солдатами наполеоновской армии — причем некоторые из крепостных умудрились даже стать Георгиевскими кавалерами!

Но сейчас на дворе только семнадцатое столетие, до «крепостного рабства» осталось еще с полтораста лет — и крестьяне якобы не боевой «посошной рати» (типа инженерные войска) на деле массово вступают в войско Скопина-Шуйского. И, в общем-то, как и у большинства нормальных мужиков, когда в их руки попадает оружие, у многих крестьян загорелись глаза и расправились плечи. Добавьте правильный подход к обучению — это когда не тупо гнобят и муштруют, попутно матеря каждый промах, а когда РЕАЛЬНО учат, начиная с азов и поощряя первые успехи…

Короче, к обеду первого дня уже более половины новобранцев и «бойцов мобилизационного резерва» научились наносить вполне сносный косой удар сверху вниз, справа налево — да с протягом! И зеркальный ему обратный удар слева направо… После чего я решил, что уже можно закрепить «успехи» и пофехтовать — естественно, имитируя рубку простыми палками. Но уже не в режиме размахайка, а ставя простейшие блоки, и повторяя те рубящие движение, что мы разучивали на первой тренировке.

И наконец, уже ближе к вечеру мы организовали с порядком уставшими ратниками Митрофана Матвеевича занятия с зарядкой пищалей — естественно без стрельб. Да и надеюсь, в ближайшем будущем стрелять новикам придется лишь в крайнем случае — пока мы их готовим в качестве «второго номера расчета пищали». Ну то есть ратника, кто спешно перезаряжает разряженный мушкет, покуда его старший товарищ стреляет из второго… Впрочем, сильно уставшие мужики довольно часто ошибались, не все могли понять из непривычных для них команд — а быстро опустившееся солнце прервало и так не слишком удачное, третье по счету занятие.

Но ничего, я учел опыт ошибок — и рассвет второго дня мы встретили именно стрелецкой тренировкой, а уже только после вернулись к клинкам… Ну, а ближе к вечеру со свежими новостями вернулись посыльные — приведя за собой пополнение из десятка крестьян.

Вот только новости оказались не слишком утешительными…

Итак, из четырех деревень, куда староста отправил «гонцов», уцелело лишь две. На одно село, как видно, набрели воры — и в сожженной веси не нашлось ни единого уцелевшего живого существа. Увы, уже знакомая картина бесчеловечной жестокости прислуживающего ляхам сброда… А вот до второго поселения добрались литовские фуражиры. И помимо тотального грабежа, они походя изнасиловали нескольких глянувшихся им девок да замужних баб, попутно срубив да постреляв с десяток мужиков, попытавшихся было воспротивиться беспределу… А в отместку за то, что им попытались оказать сопротивление (случайно ранив одного из литвин), интервенты подожгли несколько домов — и уже перекинувшийся на соседей огонь уничтожил деревню.

Обездоленные жители ушли к родне в пока еще не тронутые ворами Озерки (самое крупное из местных поселений, насчитывающее три десятка домов). И приняв нашего посланца местный староста (как видно, впечатленный рассказами родни о «художествах» фуражиров) спешно позвал мою дружину к себе на постой, попутно пообещав мне набрать на месте три десятка пополнения. Наконец, он слезно молил поделиться хотя бы частью отбитых у литовцев припасов… Немного подумав, я решил принять предложение — не в последнюю очередь потому, что Озерки наверняка навестят литовские фуражиры (или кто похуже). И раз это столь крупное поселение — ждать ворогов стоит со дня на день… Ну а кроме того, поселение имеет выгодное стратегическое положение, находясь практически по центру от расположенных рядом весей.

Так что уже сегодня утром мы выступили из Медвежьего угла.

Утром, пока мои ратники готовили к выходу обоз, десяток Митрофана провел еще одну спешную тренировку с пищалями — а вот новое мужицкое пополнение донцы спешно прогнали с саблями. Спешно — а потому немного бестолково, но хотя бы удалось понять, кто чего стоит… Конечно, «медвединские» мужики оставляли дома и семьи скрипя сердцем — да и любой бы скорбел на их месте. Так что тренировка пришлась весьма кстати: я решил как можно сильнее напрячь новоиспеченных воев — так меньше времени и сил останется на переживания.

Ну а для того, чтобы селяне не так сильно переживали за родных, в деревню я «откомандировал» одного из стрельцов — тезку-Тимофея, ветерана сотни. Последний будет понемножку обучать оставшихся мужиков зарядке-перезарядке пищали, фехтованию (пока только на палках), рубке — для чего я выделил им пару сабель. Также Тимоха остается старшим над дозором — а чтобы сторожа успела подать сигнал, я пожертвовал одним колесцовым самопал. Безумное расточительство! Но с другой стороны, трофейных пистолей у меня набралось уже добрую дюжину — тем более, Тимоха вполне освоил колесцовый замок. Так что будет проверять зарядку самопала у сторожи как минимум один раз в день… И если появится враг, дозорному будет достаточно один раз пальнуть в сторону литвинов, чтобы поднять шум и упредить селян. В свою очередь последние, по моему настоянию, уже подготовились на случай бегства, старательно спрятав часть зерна — так что, коли припрет, должны будут успеть уйти, покуда засека затормозит ворога… Со старостой же мы условились, что в случае нападения он тут же отправит в Озерки гонца и поведет селян на нашу базу — в то время как мы тотчас выступим навстречу, и постараемся прикрыть бегство жителей, коли вороги решатся их преследовать…

И вот, урегулировав все административные и организационные вопросы, я веду обоз и ратников в Озерки, рассчитывая засветло успеть добраться до села — и провести очередную тренировку уже со всеми новобранцами, продемонстрировав успехи озерским рекрутам «медвединских». Глядишь, обучение тут же пойдет веселее!

Неожиданно, впереди, за глухой стеной деревьев послышался какой-то неясный шум, чьи-то отдаленные крики… Благодушное настроение покинуло меня в один миг — и, терзаемый смутной догадкой, что воры все-таки опередили нас (не может быть, я же велел рубить засеки на дорогах и выставить сторожи!), я тотчас рявкнул:

— Дружина, изготовиться к бою! Новики остаются с обозом, пищали зарядить всем! Прочим воям — проверьте порох в самопалах и карабинах, пищали также зарядить, поплотнее забив пыжи! Брони надеть, но излишне не шумим!

Колонна моих ратников тотчас ломается; большинство воев тут же кинулись к саням, где лежат их бахтерцы, шишаки и фитильные пищали. Все мужи посуровели, посерьезнели; у некоторых новиков на лицах отразился страх и растерянность — но ветеранам отряда не впервой вступать в бой «с колес». Не подведут! Тем более может, еще и обойдется — казачий дозор с проводником ушли вперед, и если бы они натолкнулись на воров, то мы уже наверняка услышали бы выстрелы карабинов…

Накаркал: где-то очень далеко, глухо и отдаленно грохнул выстрел! А потом еще и еще…