Второй шанс

Глава десятая

Стоя в тени ив, Коуди следил за удалявшимся автобусом. В сердце была пустота.

Чего он добился? Одиночества? Потешил свою гордость? Мужское самолюбие? Ковбой, не поддавшийся чарам женщины, бросившей его в день свадьбы, вернувшейся и не ответившей на его чувство.

Она уехала…

А с ней исчезли ее улыбка, аромат ее дорогих духов, ее городская модная одежда; он не увидит больше ее блестящих выразительных глаз.

Их последняя размолвка не выходила у него из головы. Он впился ногтями в ладони так сильно, что остались красные вмятины, но не думать о ней он не мог!

Коуди прошелся по центральной улице и вернулся к своему грузовику, стараясь не попасться на глаза друзьям и знакомым — видеть и говорить с ними у него не было сил.

— Эй, Коуди! Как смотришь на то, что Вэл Дарси преградит тебе дорогу? Ты не забыл, что я, кажется, должен тебе деньги?

Коуди продолжал идти, но Вэл помахал связкой счетов перед его носом.

— Помнишь?

— Забыл, — огрызнулся Коуди. Из головы не шла Маргарет, и ему было все равно, кто и что ему должен.

— Конечно, сейчас ты владелец огромного ранчо и можешь позволить себе забыть о должниках. Но не обо мне. Я всегда плачу свои долги. Как все порядочные люди.

— Прекрасно. — Коуди попытался обойти Вэла, но тот упрямо стоял на месте, не двигаясь и не давая Коуди пройти.

— А знаешь, Хелен уговаривала Маргарет остаться. Но та закрыла журнал, опечатала офис, выставила дом на продажу — и все. Сказала, что из-за тебя, ты заставил ее это сделать своим поведением, равнодушием, насмешками.

Коуди задохнулся от ярости.

— Никто не мог заставить Маргарет сделать то, что противоречило ее желаниям. Никто. И особенно я. Она уехала потому, что сама хотела этого. Ей не понравилось общество — по ее мнению, все вокруг тупые и нудные — одним словом, ковбои, а ковбои народ неучтивый и необразованный.

Итак, это ее приговор. Тупой и скучный. Он остался в одиночестве, как и шесть лет назад.

Вэл поднял брови.

— Однако она не скучала на вечеринке в честь твоего дня рождения. У нее был вполне довольный вид.

— Да? — Коуди было неприятно вспоминать о вечеринке, о Маргарет, лежащей на кровати и размышляющей о том, как сделать прозрачный купол и как это будет необычно. Теперь он вообще не мог спать — нигде и ни с кем, нервы совсем отказали. Он бродил ночами по дому, стараясь не думать о Маргарет. Стараясь забыть ее улыбку. Как улыбка украшала ее милое лицо! Особенно когда она говорила. Казалось, улыбаясь, она проникает тебе в душу. И она знала это и иногда пользовалась этим. — Может, она уехала под влиянием плохого настроения.

— А ты ничем не оскорбил ее?

— А что, уже пошли какие-нибудь слухи? Ты можешь назвать кого-нибудь, кто знает истинную причину ее бегства?

— Послушай, Коуди, ты говоришь, между вами ничего не было? — спросил Вэл.

— У нас были очень сложные и непростые взаимоотношения. — Коуди бросил быстрый взгляд, удивляясь, почему молния не пронзила его за такую ложь.

Сказать, что между ними сложились непростые отношения, — значит ничего не сказать.

— Ну, в таком случае вы оба виноваты.

Коуди еле сдержался, чтобы не заткнуть ему кулаком рот. Вернее, то подобие улыбки, которое мелькнуло на лице Вэла.

— Ты видишь на моем лице тоску? Нет, ты ее не видишь.

Вэл вытаращил глаза.

— Хелен считает, что у тебя с Маргарет все еще продолжаются отношения, а сейчас у вас просто маленькая любовная размолвка.

Коуди покачался на каблуках и с подозрением покосился на друга.

— Как она может любить меня сейчас, когда она и раньше меня не любила?

— Она же хотела выйти за тебя замуж.

— Не думаю.

— Но она…

— Хотела, да на полпути расхотела. Разве ты не помнишь?

Коуди зажмурился: видение Маргарет в белом свадебном платье стояло перед глазами. И эта ночь на чердаке. Чемодан с вещами. Ее слова: я отошлю это при случае… Так же легко при случае она выйдет замуж за другого.

— Пойдем. — Коуди махнул рукой и резко повернулся на каблуках. — Дойдем до перекрестка, посмотрим. Дом продается, ты сказал?

— Да.

Коуди кивнул Вэлу и двинулся по пустынной улице. Больше всего сейчас ему хотелось поскорее добраться домой, прежде чем кто-нибудь его остановит, — для пустой болтовни у него не было ни сил, ни желания. Как можно забыть Маргарет, если все вокруг только о ней и говорят?

Последние дни перед отъездом Маргарет ни с кем не делилась своими мыслями, а ее никто и не расспрашивал. Все считали, что виноват Коуди — и в том, что у них разладилась свадьба, и в том, что она уехала. Но Коуди как раз был уверен в обратном: она не может принадлежать ему, она не может любить его. Да и было ли у него время, чтобы доказать ей, что она ошибается?

Лежа на кушетке в гостиной, а затем на кровати, он пытался заснуть: считал буйволов и овец, перебирал в памяти все свои прошлые грехи и добродетели. Бесполезно.

Когда бессонница совсем его одолевала, он сбрасывал одеяло на пол, пошатываясь, шел на кухню, делал сэндвичи. Подходил к окну, смотрел, как постепенно рассеивается темнота, уступая место новому дню. Удивлялся, как по-новому выглядят бетонные коробочки домов: в предрассветном сумраке они казались еще тяжелее и мрачнее.

Под потолком висела голая электрическая лампочка. Коуди потянулся к выключателю, но в это время легкий шум отвлек его. Он обернулся: в дверях стоял его помощник.

— Что за манера входить без стука! — раздраженно сказал Коуди, чувствуя, как заколотилось сердце — не от испуга, от неожиданности.

— Стучать? В кухонную дверь? В середине ночи?

— Зачем ты пришел? Ты думаешь, она вернется, чтобы доделать кухню? Что же ты не спросил ее об этом?

— Я не застал ее, разве ты не знаешь? — ответил Джейк, наливая в чайник воду.

— Ей нравится причинять боль — хотя бы и так: уехать и бросить все незаконченным.

— Да брось, Коуди, лучше сходи в кабак, повеселись, а там и Маргарет вернется. А потом согласуем все детали с ней. Все кончится хорошо, — заверил Джейк, заваривая чай.

— Ты думаешь? — Голос Коуди выражал сомнение. Он прислонился к прилавку. — Но как сделать так, чтобы она вернулась?

— Я видел ее в офисе перед отъездом. Выглядела она не так бодро, как раньше, была скорее печальна и разочарована… и — как бы правильно выразиться — безутешна. Да, да, безутешна.

— Ты считаешь, что она разочарована? И виноват в этом я? Господи, да что с вами со всеми случилось? Почему все ее оправдывают, даже ее нахмуренные брови приписывают моему плохому поведению. А вы забыли, что случилось шесть лет назад? Вы помните, что это она, Маргарет, бросила меня на пороге церкви? Вы забыли о моих чувствах? — Коуди всего трясло от возмущения, обиды и чего-то еще…

— Будь уверен, я об этом помню. Но для тебя время остановилось в прошлом, и ты забываешь, что жизнь идет, что ты молод и все у тебя впереди.

Коуди смотрел в это простое, обветренное, честное, уже немолодое лицо и вспоминал, как Джейк учил его ездить верхом, учил лечить больных животных, был всегда рядом — и во время засух и эпидемий, и при других испытаниях. Джейк никогда не критиковал его, не вмешивался в отношения с друзьями, не упрекал за неправильное ведение хозяйства. Только великодушие и поддержка все эти годы и добрые неназойливые советы, всегда дельные и своевременные!

— Я полагаю, ты дашь мне и сейчас совет, что делать? — сказал Коуди, упершись руками в бедра — это была его излюбленная привычка.

— Проклятье! И ты спрашиваешь? Немедленно бери билет до Чикаго. Ты извинишься перед этой женщиной за свое… непонимание. И нет сейчас ничего более важного. Ради этой женщины ты сделаешь все.

— Ну а потом?

— Потом ты будешь ночью спать. Думаю, после этого ты заснешь. Конечно, если она простит тебя. — Джейк лукаво улыбнулся.

Коуди сощурился.

— А ты думаешь, она простит?

— Все может быть, ведь трудно предугадать, как человек поступит, тем более такая женщина, как Маргарет, — импульсивная, тонкая художественная натура. Но ты переживешь, вернешься в крайнем случае к друзьям и напьешься.

— И это твой совет? Ты забываешь, что я твой начальник?

— А ты забываешь, что я тебе в отцы гожусь.

Коуди покачал головой. Джейк уже выходил из кухни и кивнул ему в ответ.

— Извини, я был резок, — крикнул ему вдогонку Коуди и помахал в знак примирения рукой.

Джейк вернулся и похлопал его по спине — весьма ощутимо. Коуди скривился, но не от боли, он понял, что вел себя как дурак. Он нарушил кодекс чести ковбоя — ведь ковбои всегда галантны с женщиной, никогда не повышают голоса и, упаси Боже, не поднимают на женщину руку — даже в мыслях.

Но ведь он и не кричал! И все же что-то заставляло его причинять ей боль, приходилось это признать. Что, если она откажется видеть его, говорить с ним? Коуди судорожно кидал в большую дорожную сумку вещи и прокручивал в уме предполагаемые сцены свидания.

Что, если она ненавидит его? Пожалуй, она действительно его ненавидит, тут сомневаться не приходится, для этого есть все основания.

Маргарет забралась на самый верх лестницы и попыталась осмотреть пломбу в отверстии купола, где была прикреплена люстра. Пожалуй, все заделано крепко. Даже если пойдет дождь, ящики с картинами и инструментами не промокнут. Значит, она не напрасно учила все эти науки, и о погоде тоже. Сколько всего она учила, прежде чем стать дизайнером, и, надо думать, хорошим. Но зачем ей эти знания? Лучше бы она учила, как лечить разбитое сердце, как забывать любимого, который не хочет знать ее, и многое другое, так необходимое в личной жизни. А то — лампочки, погода!

Через три недели после возвращения злость у нее немного поостыла, сменившись мрачным равнодушием и тоской. Она бросила Коуди, и он отплатил ей по-своему.

Теперь она знает, как тянутся дни, заполненные тоской и сознанием того, что все потеряно. Как нескончаемы длинные ночи в пустом доме на одинокой кровати, как безлики и равнодушны окружающие ее люди — у каждого свои горести и радости, и что им до Маргарет, глупой и растерянной? А ей они нужны? Чего кривить душой — ей нужен только Коуди.

Она посмотрела по ТВ спектакль — о дизайнере. Было интересно. Пожалуй, ей стоит заняться делом. Например, оформить спальню или сделать уголок для своей коллекции редких книг. Кстати, было бы замечательно использовать при оформлении мотивы Дикого Запада, ковбойскую тему, сделать подставку для шляп, на стене нарисовать панораму: простирающаяся до горизонта долина, в отдалении — горы, а сверху пусть льется свет…

Маргарет стала спускаться вниз и замерла: она была не одна. В комнате был кто-то еще, видимо, он вошел раньше и ждал ее.

Он! Он стоял в дверях — скрестив ноги, руки на бедрах. И смотрел на нее. Пожалуй, не так вызывающе, как раньше, в офисе тети. Она скривилась, руки задрожали. Боже, как же он хорош, как сексуален. Маргарет старалась изо всех сил сдержать волнение, унять жар, который охватил все тело, и высокомерно прошла в гостиную.

— Ты? Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила она. — Как ты меня нашел?

— Назвал твой офис, мне дали адрес. Я здесь по делам, — торопливо добавил он и небрежно бросил ковбойскую шляпу на вешалку.

— Что? По делам?

— Да, собираю долги.

Маргарет шагнула вперед и схватилась за перила: собирает долги? Она пошатнулась и чуть не упала. Коуди подбежал к ней и удержал ее.

Едва он к ней прикоснулся, она слегка наклонилась, и ее роскошные длинные волосы рассыпались по плечам. Его голубые глаза ярко засветились на загорелом под жарким солнцем Вайоминга лице. У Маргарет бешено колотилось сердце. Почему он здесь? Какие долги? Все это вранье. Чего он добивается?

— Я тебе тут мяса привез. Чтобы ты не думала, что мои буйволы вообще ни на что не годятся.

— Так ты приехал, чтобы пообедать? Значит, поездка действительно деловая? — процедила она.

Его глаза лучились: не только деловая, но и приятная.

— Так как же, Маргарет, поднимемся наверх?

Маргарет еле держалась на ногах, слабея с каждой минутой. Опять он пустил в ход свое обаяние, свой шарм, опять встал на ее пути, вполз в ее жизнь! Она не удержалась все-таки и соскользнула по ступенькам вниз, но Коуди подхватил ее.

— Не прикасайся ко мне! — приказала она, отталкивая его.

Лицо Коуди омрачилось, подобно небу при закате солнца в Вайоминге.

— Я не надеялся на радушный прием, но думал, ты будешь хотя бы не так агрессивна.

— А я надеялась, что никогда не увижу тебя. — Голос у Маргарет дрожал. — Я была уверена, что ты больше не покинешь штата, хотелось бы, чтобы ты всегда там оставался со своими быками, овцами и женами.

— Женами? Да я не сумел даже одну жену заарканить, выражаясь языком ковбоев, а не то что много! По-моему, я не довел тебя даже до половины церковного прохода, или ты забыла?

Что это? Где злость и зубовный скрежет? К удивлению Маргарет, Коуди был нежен. И как будто смеялся над собой. Она была взволнована, в горле стоял ком, а плечи судорожно сжались.

Чувствуя легкое головокружение, Маргарет подошла к кровати и села на краешек.

— А тебе стоило бы быть более агрессивным, такие сантименты не для тебя.

Сглотнув, Коуди напрягся: предложить ему быть более агрессивным — все равно что быку сделать укол тестостерона.

— Когда женщина бросает тебя на полпути к аналою, ее любые дальнейшие предложения как-то не вызывают доверия.

Она сама не знает, что говорит, она играет с огнем. Неужели действительно хочет, чтобы Коуди пошел за ней? Куда угодно, хоть на край света… А вдруг она не потеряла надежды быть с ним? — пронеслось у него в голове.

— Знаешь, что сказал Джейк? Поезжай к ней и повинись.

— Но в этом нет необходимости.

— Нет есть, раз Джейк так думает. — Коуди беспокойно заходил по комнате.

Видеть его таким взволнованным, потерянным было выше ее сил.

Коуди остановился перед ее работами, развешенными на стене. Внимательно изучил каждую картинку, скрупулезно разглядывал даже мазки кисти на полотнах.

— Это твои работы?

— Да. И как я догадываюсь, ты узнаешь место. Это так, не высший класс, я просто забавлялась. Тем более ты подарил мне краски, — она помолчала, — надеюсь, ты помнишь?

— У-ух! — выдохнул он, но решил не высказывать своего непросвещенного мнения о работах талантливого дизайнера Маргарет Киддер — мало ли чем могла окончиться критика? — И все-таки, Маргарет, я виноват в том, что наши отношения стали такими напряженными, я бы сказал, зашли в тупик.

Маргарет стояла, судорожно пытаясь разгладить ладонями помятую юбку. Чтобы хоть как-то заполнить звенящую пустоту, она подошла к книжным полкам и стала поправлять книги. Пульс бешено колотился.

— Я жду! Что дальше?

Коуди подошел и встал сзади так близко, что она почувствовала запах его кожаного пиджака и знакомый запах его одеколона. Запахи всколыхнули воспоминания о днях и ночах, которые они провели вместе. Об их замечательных любовных играх. Волны страсти и безудержного желания, тоски по домашнему очагу, которые мог дать ей Коуди, захлестнули ее…

Он положил ей руки на плечи, и Маргарет увидела в оконном стекле его отражение — нахмуренные брови, искривленные губы, голодное, страстное выражение глаз…

— Я не знаю, что сказать, Маргарет. Я был нетерпим. Можешь ли ты найти в своем сердце что-нибудь, что оправдывало бы меня?

Маргарет почувствовала, как слезы застилают ей глаза. У нее подгибались колени, и, если бы Коуди не держал ее за плечи, она упала бы на край дубового стола.

— Давай постараемся все забыть, — пробормотала она, облегченно вздохнув, и взглянула мельком на его лицо. И содрогнулась — так много страсти было в этом бледном лице, оно светилось такою любовью, что, казалось, это было пределом человеческих желаний. — Какое счастье, что ты приехал! — выдохнула она наконец.

Коуди только и ждал этого мгновения. Он схватил ее в объятия, прижал к груди и стал нежно покачивать ее из стороны в сторону. На большее его не хватало — так велико было напряжение этой минуты. У обоих безумно колотились сердца, глаза заволакивались слезами от нестерпимого волнения. Его тело дрожало, кожа пылала… Коуди поцеловал ее. Нежно. Медленно. Глубоко.

А потом они забыли обо всем на свете, и у них был длинный день на необитаемом острове. Он раздвинул языком ей губы, и она вновь почувствовала его вкус. Он тихо застонал, потому что ни с кем и никогда он не испытывал ничего подобного. Он знал, что будет любить ее, не переставая. Он посмотрел ей в глаза.

— Я приехал забрать тебя, Маргарет. Я приехал, чтобы вернуть тебя домой, туда, где твои корни, где ты будешь черпать вдохновение для своих работ. — Коуди перебирал руками ее густые длинные волосы, и каждый нерв в ее теле отзывался огнем на его прикосновения. — Итак, мы достигли согласия. Маргарет, ты выйдешь сама или я вынесу тебя на руках?

Посетители художественного салона приходили в восторг от интерьеров, предложенных для оформления домов в стиле Запада. Да, Маргарет Киддер — настоящая художница, ей можно доверять дизайн любого ранчо, самого богатого и изысканного поместья.