Вуаль из виноградных лоз

Глава 10

Кареса

— Оно будет с кружевными рукавами, как и все «королевские» подвенечные платья, да? Кружевные рукава, v-образный вырез и шелковая юбка?

Я стояла на высоком подиуме, пока Джульетта — дизайнер моего свадебного платья, снимала мои мерки. Она кружилась вокруг меня подобно циклону, пока измеряла мои ноги, талию, грудь и наконец, мои руки. Когда она закончила, то взяла меня за руки и отвела к столу, по бокам от которого стояли кресла. Она указала на скетчбук, лежащий на столешнице. На первой странице был безупречный дизайн платья моей мечты. На второй ее идеи макияжа и прически. А когда она показала третью страницу, я почувствовала, как в то же мгновение слезы наполнили мои глаза.

— Вуаль вашей мечты, разве нет? — спросила Джульетта по-английски.

С тех пор как она приехала, она настояла на том, чтобы разговаривать со мной по-английски. Она сказала, что ей нужна практика. Я говорила по-итальянски всего несколько недель. И только по телефону с Мариеттой общалась на английском. Было приятно чувствовать, как мой язык обхватывает такие знакомо звучащие слова.

Мой палец пробежался по рисунку, набросанному угольным карандашом, за исключением шелковистых виноградных лоз, нарисованных мерцающим серебром. Вуаль была длиной до пола с длинным шлейфом, точь-в-точь как я всегда мечтала. Спереди она была отделана испанским кружевом, идеально подходящим для церемонии в католическом кафедральном соборе.

Это было всем, о чем я когда-либо мечтала.

— Ну, что? — спросила Джульетта. — То, что вы хотели?

Я кивнула, мое горло изо всех сил пыталось выдавить хоть какие-то слова. Но это было не потому, что дизайн лишил меня дара речи — хотя это было так, будто она взяла картинку прямо из моей головы, — а из-за тяжелой боли, которую я почувствовала в своем сердце, когда смотрела на вуаль, которую представляла себе с тех пор, как была маленькой девочкой. Вуаль, которую я надену, когда выйду замуж за своего принца.

Все это сбывалось. Я собиралась надеть вуаль. У меня был принц… Но я знала причину боли в моем сердце.

Я выходила замуж не за того принца.

По правде говоря, мне вообще не нужен был принц.

— Bene⁶⁰! — сказала Джульетта, возвращаясь обратно к итальянскому. — Я вернусь обратно в свою студию во Флоренции, и мы начнем собирать все это воедино. Через пару недель у нас будет примерка, а потом еще одна за пару недель до важного дня.

Я поняла, что уставилась в никуда, пока Джульетта не помахала рукой у меня перед лицом. Я моргнула и улыбнулась.

— Извини, я немного задумалась.

Джульетта рассмеялась.

— Не сомневаюсь, наверное, представляли, как выходите замуж за принца Зено всего лишь через пару месяцев. Вам завидует вся Флоренция.

— Да. Я слышала про это, — все, что я смогла сказать в ответ.

Джульетта пожелала хорошего дня и с простым взмахом руки покинула меня, оставив в комнате одну. Мне нужно было на свежий воздух. Я подошла к балконной двери и вышла наружу. Холодный ветер трепал мои волосы и послал дрожь по моей спине. Сейчас был ранний ноябрь, и задержавшийся летний воздух наконец похолодел. Я подошла к краю балкона, и как каждый раз приходя сюда, мой взгляд упал на маленький виноградник Ахилла, спрятанный в долине на расстоянии. И как каждый день, мне захотелось бежать по полям, пока я не окажусь там. Я даже могла почувствовать запах горящих поленьев от его огня и услышать оперные серенады, звучавшие в его амбаре. Меня поразило то, что даже зная его всего четыре недели, ощущалось странным — не видеться с ним каждый день. Те первые пару недель, которые мы провели на его земле, собирая и давя виноград, а также катаясь на лошадях, — были самыми лучшими и дорогими в моей жизни.

И та ночь… ночь, когда мы занимались любовью.

Симфония шума и суеты звучала с уголков всего поместья, вырывая меня из этого жаркого воспоминания. Это заставило меня задуматься: что же в этот момент делал Ахилл? Удалось ли ему немного почитать прошлой ночью?

Я так им гордилась. Не думала, что когда-нибудь так гордилась хоть кем-то в своей жизни. Каждый раз, когда мы работали над его чтением, он испытывал трудности. Иногда это так расстраивало его, что мое сердце болело. Я знала, что временами он был близок к тому, чтобы сдаться, но снова и снова он доказывал мне, насколько он был силен, когда мог сконцентрироваться, делал глубокий вдох и попробовал снова.

И я ненавидела то, что не могла находиться рядом с ним. Я скучала по нему. Мне казалось, что я едва могу дышать без его присутствия рядом.

Мне давно следовало держаться подальше от него. Я должна была оборвать все связи с того дня, когда он показал мне, как обрезать виноград. Но как последняя дурочка, которой я и являлась, я продолжала возвращаться к нему снова и снова. Я глупо пыталась внушить себе, что возвращаюсь просто помочь ему научиться читать и писать.

Но и Бог, и я знали, что это была ложь.

И я была уверена, что Ахилл тоже об этом знал.

Я подпрыгнула от звука разбившейся посуды. В особняке царил хаос, который длился на протяжении восьми последних дней — снаружи рабочие готовились к фестивалю давки винограда, а рабочие внутри готовили главный зал к банкету, посвященному коронации Зено.

Банкет состоится сегодня вечером. Фестиваль же пройдет днем.

А Зено все еще не вернулся.

Сегодня также тот день, когда судьи «Международной премии вина» объявят победителей и вручат им престижный приз. Как Ахилл и предсказывал, Зено получит награду и выступит с речью. Но я знала, что если знаменитое мерло «Белла Колина Резерв» сегодня победит, то эта честь достанется одному человеку, только одному.

И я была уверена в том, что он не придет. Ахилл никогда не покидал свой дом, за исключением поездок за продуктами в Орвието⁶¹. Он почти не покидал своего виноградника, кроме редких выездок за пределы свой земли. Я знала, судя по его отстранённости, как он относился к этой награде, поэтому совсем не ожидала его увидеть сегодня на фестивале.

Я обернула потуже свой кашемировый кардиган, чтобы защитится от холода, когда раздался звук открывающейся двери. Я подумала, что это была Мария, которая принесла мне платье, или пришла подготовить меня ко встрече со всеми всем важными людьми, которые сегодня будут присутствовать на коронационном ужине Зено.

Я зашла в комнату, и мой рот открылся от удивления. Передо мной стоял Зено, как всегда красивый, с идеально уложенными волосами. Он был одет в темно-синий костюм, белую рубашку и красный галстук. А в его руках был букет шикарных красных роз.

В тот же момент я подумала о том, что они не были белыми. Что эти дорогие цветы, не сравняться с одной белой розой, подаренной Ахиллом, которую я нашла утром, после того, как мы занимались любовью. Одной белой розой, которая сейчас находилась между страниц «Симпозиума» Платона. Я нашла эту книгу в библиотеке короля Санто на втором этаже. Странно было то, что она все еще лежала на столе, страницы были истрепаны и зачитаны. Это было любопытно. До приезда в Италию я никогда не слышала об этой книге, и внезапно это стало всем, что когда-либо меня интересовало.

Я отнесла ее к себе в комнату, где прочитала от корки до корки. Каждый раз читая про разделенные половинки и потерянные души, я тосковала по Ахиллу, пока это не становилось невыносимым.

— Зено, — наконец сказала я, когда его темные брови начали хмуриться, из-за того, что я продолжала молчать.

Он вложил букет в мои руки.

— Герцогиня, — он наклонился, поцеловав меня в обе щеки.

Когда его губы коснулись моей кожи, мне захотелось оттолкнуть его. Я не хотела, чтобы он находился так близко. Это чувствовалось так, будто мое тело отвергало его ласку. Ахилл и я притягивались друг у другу словно магниты, в то время как мы с Зено лишь отталкивались друг от друга.

— Ты наконец-то вернулся, — сказала я, возвращаясь в комнату и помещая цветы в вазу в центре стола, решая заняться ими позже.

— Только что, — мягко сказал он.

В его голосе прозвучало что-то такое, что заставило меня повернутся к нему лицом. Он сделал пару шагов в мою комнату. Исчез расслабленный, уверенный в себе человек, которого я встретила тем первым вечером. На его месте находился мужчина, который был жестким и холодным.

Он даже выглядел… каким-то грустным.

Я заставила себя улыбнуться.

— Рада, что ты вернулся. Я уже было подумала, что буду единственной хозяйкой на фестивале и твоей коронации. На фестивале я еще могла бы тебя заменить. Но как быть с коронаций? Думаю, меня приняли бы за самозванку.

Зено открыл балконную дверь и вышел наружу. Я последовала за ним, неуверенная, все ли с ним было в порядке. Его руки покоились на резной каменной балюстраде, спина была прямой, а руки сжаты, когда он смотрел на свои земли.

Я стояла рядом с ним, лишь однажды поймав краем глаза виноградники Ахилла. Зено указал на тропинку, которой я часто пользовалась.

— Я часто бегал по этой тропинке, когда был маленьким. Эти поля каждое лето были моим домом, пока я был юн. Но когда моя мама ушла от отца и вернулась в родительский дом в Австрии, меня навсегда отправили во Флоренцию.

Я знала, что родители Зено были женаты только на бумаге. Это была еще одна правда, которую аристократия предпочитала скрывать. Она заключалась в том, что мать Зено оставила своего мужа и сына и никогда больше не возвращалась. Конечно, развод не был обычным явлением в наших кругах, и особенно для нашего католического общества. Мое сердце в этот момент плакало за Зено. Его бросила собственная мать. Судя по тому, что говорили мои родители, они так и не стали близки.

— Твоя мама будет присутствовать сегодня вечером на коронации? — спросила я.

Зено посмотрел на меня и засмеялся. Жестким, причиняющим боль смехом.

— Нет, герцогиня. Ее не будет. Моя мать не удостаивала своим присутствием Италию уже много лет.

— Но ведь ты ее сын, — пыталась оспорить я.

Зено перестал смеяться.

— Я сын своего отца, — он приподнял брови. — Ты наслышана о моей репутации, Кареса? Я «Принц Плейбой Тосканы», следующий по стопам, такого же неразборчивого в связях отца.

— Я никогда не слышала, чтобы так говорили о твоем отце, — ответила я, упустив то, что конечно же слышала о Зено.

— Он был именно таким, — прямо сказал он. — Когда был молод и даже когда женился на моей матери, его пороком являлись женщины. После того, как она уехала от нас в Австрию, он остепенился, занялся виноградниками и производством вина. Но у нас было больше общего, чем я могу сосчитать.

Я была удивлена. Я многое знала о короле Санто, но точно не то, что он был донжуаном.

— Я не знала.

Зено кивнул, но больше ничего не сказал по этому поводу.

— Ты в ожидании сегодняшнего коронационного банкета? — спросила я, пытаясь сменить тему. Было видно, что тема брака его родителей была для него больной.

— Я просто в восторге, — саркастически ответил он.

Зено ослабил галстук и повернулся спиной к перилам. Он посмотрел на меня, сложив руки на груди.

— Чем ты занималась с тех пор, как я уехал? Похоже персонал считает тебя немного диковатой, ты проводишь много времени бродя по виноградникам, вместо того, чтобы устраивать званные ужины.

Паника охватила меня. Мне совсем не хотелось, чтобы он знал где я была и что делала. Но потом я вспомнила про Розу и тот факт, что многие из рабочих видели, что я на ней каталась.

— Я предпочитаю находится на свежем воздухе, — ответила я, небрежно пожав плечами. — У одного из виноделов есть лошадь, на которой я езжу верхом. Андалузска. Мне даже позволили обучать ее выездке. Я познакомилась с ним в один из первых дней, и мы сошлись на том, что я могу кататься на ней, потому что такой лошади необходимы тренировки

Зено ухмыльнулся и покачал головой, видимо на какую-то известную только ему шутку.

— Еще одна любительница выездки? Мой отец был таким же. Он входил в Савонскую команду по выезде и конкуру.

Я была рада, что он не захотел больше узнать о виноделе. Я не хотела, чтобы он в чем-то начал подозревать Ахилла. И потом я не была уверена, знает ли Зено имя человека, который создавал его лучшее вино.

— Лошади вместо званных ланчей, хм? — задумчиво произнес Зено. — Возможно привезти тебя сюда было действительно хорошей идеей.

— Ох, я все же провела пару ланчей с местными леди. И устроила один званный обед. Это было интересно, и говоря о последнем…

Я сделала вид, что задумалась, перед тем как продолжить:

— Баронесса Руссо многое о тебе поведала.

Каждый его мускул замер, и он вздохнул.

— Я уверен, что так оно и было, — он наклонился так близко, что мои ноздри наполнились запахом его дорогого одеколона. — Просто уверен в этом, — повторил он, а затем, с любопытством в глазах, спросил: — Ты ревнуешь?

Зено говорил мне, что мы всегда должны говорить друг другу правду, поэтому я ответила:

— Ни капельки.

Его глаза округлились от моей наглой честности. Откинув голову назад, он засмеялся. Затем покачал головой и повернулся лицом к полям.

— Что за пару мы создадим, Кареса?

Кареса.

Мне показалось интересным то, как он бросался «Герцогиней», а сейчас назвал меня по имени. Повисла тишина. Я чувствовала, что он хотел о чем-то поговорить, о том, что у него было на душе. Но, в конце концов, он просто выпрямился и произнес:

— Мне лучше пойти готовиться. Скоро начнут прибывать гости на фестиваль.

— Да, мне тоже, — согласилась я.

И все же мне хотелось задать Зено несколько вопросов. Мне хотелось спросить его, не считает ли он тоже, что вся эта помолвка просто фарс? Но я прикусила язык. По какой-то причине он уже выглядел побежденным. Я не хотела усугублять его проблемы. И я подумала о своем отце, подумала о том, как он был бы разочарован, если бы я усомнилась в выполнении своего долга.

Я была рождена для этого.

Зено кивнул на прощание и ушел.

Я надела платье от «Версаче», которое было выбрано специально для меня, просунула руки в длинные рукава и разгладила бордовую ткань на бедрах. В дополнение к нему я надела свои любимые черные туфли на каблуке — я знала, что они не причинят мне никакого дискомфорта. Через некоторое время пришла Мария со стилистом по прическам и макияжу. Менее чем через час мне навели потрясающий осенний макияж и собрали волосы в элегантный низкий пучок.

— Принц ожидает вас у подножья лестницы.

Мария сопроводила меня из комнаты. Когда мы шли по длинным коридорам к главной лестнице, она сказала:

— Большинство присутствующих гостей — местные жители, но некоторые из них — любители вина и сомелье, приехавшие со всего мира, чтобы попробовать величайшее вино «Белла Колина Резерв». И, конечно, среди гостей будет много представителей аристократии. Некоторые приехали на коронацию пораньше, чтобы посмотреть на фестиваль. Им были предоставлены комнаты в восточном крыле дома и в гостевых комнатах во внутреннем дворе.

Я кивнула, пытаясь избавиться от внезапной волны нервов, заполнивших мой живот.

— Вы с принцем начнете соревнование по сбору винограда, а затем наградите победителей на сцене во внутреннем дворе. Мы все рассчитали по времени так, чтобы в три часа дня вы смогли принять звонок от Международной ассоциации виноделов и узнать победителя. Конечно, мы все надеемся, чтобы это будем мы. Я организовала для гостей фестиваля возможность выпить по бокалу мерло, если мы возьмем желанный приз. — Она рассмеялась. — Уверена, что в любом случае все здесь именно ради этого — попробовать легендарное вино, не платя состояние за бутылку.

Мы подошли к вершине лестницы; Зено уже ждал меня внизу. Он переоделся, на нем был синий костюм, хорошо сочетаемый с моим нарядом Он выглядел как Средиземноморский принц. Мария улыбнулась, когда он подошел к подножью лестницы. Прежде чем спуститься, она положила свою руку на мою.

— Постарайтесь сегодня много улыбаться. Слушайте внимательно каждого, кто с вами заговорит. Это ваш с принцем первый публичный выход. Мы хотим, чтобы медиа и ваши гости увидели в вас сильную пару, — она наклонилась ближе. — Это также поможет усмирить волнение потребителей, которые увидят Акарди в руках Зено. Поверьте, прямо сейчас мы нуждаемся в любой помощи.

Я нахмурилась и хотела спросить, что она имела в виду, но Мария отвернулась и поприветствовала Зено, прежде чем я успела сказать хоть слово.

Не поэтому ли он был так несчастен? Так подавлен? Неужели все стало еще хуже, чем раньше?

Когда я добралась до нижней ступеньки, Зено предложил мне свою руку.

— Ты готова?

— Да, — ответила я.

Мы прошли через весь дом, прежде чем выйти во двор. Я слышала море голосов, доносившихся снаружи. Играла живая музыка, и я чувствовала пьянящие ароматы сочного жареного мяса, чеснока и трав, витающих в воздухе.

Зено бросил на меня последний взгляд. Он глубоко вдохнул, изобразил на лице улыбку и толкнул дверь. В ту минуту, когда мы вошли во двор, мне показалось, что мы перенеслись на сто лет назад, до упразднения королевской семьи. Все присутствующие повернулись, чтобы посмотреть, как мы входим. Моя рука крепче сжала руку Зено, когда мои ноги внезапно почувствовали легкую дрожь.

Я привыкла принимать участие в необычных событиях, но я не привыкла быть под таким микроскопом. Избегая взглядов, я оглядела двор. Зеленые кустарники и яркие осенние цветы взбирались по каменным стенам. Насыщенный запах осенних деревьев наполнял воздух, а солнце освещало мощную дорожку подобно золотым софитам.

Пока Мария вела нас к маленькой сцене в северной части двора, я внимательно оглядывала толпу. Я видела множество улыбающихся гостей — одни в шикарных нарядах, другие в командных футболках для соревнования. Аристократов было вычислить легче. Они стояли в стороне от местных жителей и туристов, наблюдая за происходящим с веселым выражением лица. Я узнала нескольких дам, которые присутствовали на обеде. Я не была удивлена, увидев Баронессу Руссо, но настоящая улыбка появилась на моем лице, когда мне помахала Пия. Ее сестра Элис была рядом с ней, как и Жанмарко, ее племянник.

Я помахала мальчику, и он тихонько помахал мне в ответ. За последние две недели я несколько раз с ним занималась. Пия привозила его прямо ко мне, в поместье, чтобы мне не приходилось ездить во Флоренцию. Как и было предсказано, у него была дислексия, но он уже делал успехи. Он был милым, робким ребенком, которому просто нужно было немного помочь.

Когда мой взгляд упал на его застенчивое лицо, мое сердце сжалось. Я подумала: не таким ли был Ахилл в детстве? Маленький мальчик, прячущийся за ногами своего отца, потому что мир за пределами комфорта его виноградника был слишком подавляющим и пугающим?

Жанмарко было нелегко находиться в такой большой толпе, я это видела. Но с ним все будет в порядке. Я задавалась вопросом: что если бы Ахиллу была оказана помощь, когда он был в таком возрасте? Хватило бы ему смелости прийти на фестиваль, подобный этому, вместо того, чтобы прятаться от мира, заставляя людей голодать по своей красивой личности и внешности?

Легкое сжатие моей руки заставило отвлечься от мыслей об Ахилле. Я поняла, что думала о нем слишком часто. Он никогда не покидал моих мыслей. Или моего сердца.

Я встретилась взглядом с Зено, и он вопросительно поднял бровь. Я улыбнулась, чтобы дать ему понять, что со мной все в порядке, затем услышала, как какие-то женщины в первых рядах комментировали то, как я смотрела на него с любовью. С каким обожанием.

Если бы они только знали.

Зено подошел к микрофону в передней части сцены. Гости притихли.

— Друзья, мы с моей невестой хотели бы поблагодарить вас всех за участие в ежегодном фестивале давки винограда.

Гости зааплодировали. Явно привыкший за годы к такому вниманию, Зено по-королевски улыбнулся и кивнул в ответ на приветствия и крики. Когда шум утих, он продолжил:

— Сегодня речь идет не только о призовом фонде в тысячу евро, но и о праздновании исключительного вина этого региона и всей работы, которая направлена на то, чтобы сделать его лучшим из существующих! — Зено подождал, пока стихнет шум толпы. Его улыбка померкла, голос стал напряженным и мрачным. — Мой отец… любил это поместье. Он предпочитал проводить свое время здесь, а не в нашем палаццо во Флоренции. И он любил этот фестиваль. Любил наблюдать, как его драгоценная земля наполняется любовью со стороны его гостей.

Зено сделал паузу, затем с хрипотцой в голосе сказал:

— И я не исключение. — Он указал на меня, стоящую позади него. — Моя невеста обожает эту землю и с момента своего приезда проводила каждый день, исследуя ее красоту. Сегодня мы оба вас здесь приветствуем. Так что объявляю этот фестиваль открытым. Да начнется соревнование!

Зено отошел от микрофона, когда по двору прокатилось заразительное возбуждение. Он снова подставил мне локоть, и я взяла его под руку. Он отвел меня к открытому полю виноградных лоз. Организаторы мероприятия поспешили расставить конкурсантов по своим рядам. Им нужно было наполнить виноградом восемь ведер, самая быстрая команда из двух человек выиграет призовой фонд и ящик вина. После соревнований толпе будет предложено раздавить виноград, чтобы отпраздновать сбор урожая. Затем полученное из этого вино будет передано в дар церкви в Орвието.

Мария привела нас в центр и вручила Зено флаг, украшенным гербом Савона. Но Зено передал флаг мне и сказал:

— Почему бы тебе не оказать эту честь, Кареса?

Я почувствовала каждую пару глаз, смотрящих на меня, когда кивнула и подошла к тому месту, которое обозначила Мария. Я подняла флаг, держа его высоко в воздухе, а затем резко опустила его. Конкурсанты бросились к своим ведрам и принялись шарить по рядам с виноградом.

Я смеялась над возникшей суматохой, отступая в сторону, чтобы понаблюдать за тем, как участники будут собирать виноград. Зено встал рядом со мной.

— Ты отлично справилась, — сказал он, хлопая в ладоши, когда неподалеку одна из команд первой принесла два полных ведра на стартовые отметки.

— Это здорово, — я указала на множество людей, аплодирующих и наблюдающих за участниками. — Ты должен больше поощрять подобные мероприятия. «Беллу Колину» любят. Конечно, стоит огородить от посторонних глаз более частные участки виноградников, но вовлечение как местного, так и международного винодельческого сообщества в то, что мы здесь делаем, только укрепит их преданность к нам.

— Ты думаешь? — спросил Зено.

Вначале я подумала, что он, скорее всего, отвергнет мою идею, но, когда я посмотрела на него, то заметила на его лице задумчивое выражение.

— Знаешь, монархов в древности не любили по уважительной причине, — продолжила я. — Они не были едины с народом. Они держали себя в страхе. Может быть, именно поэтому произошло упразднение, потому что их огромные поместья были национальным достоянием, но держались подальше от глаз общественности?

Зено бросил на меня быстрый взгляд, затем снова отвел его, не сказав ни слова. Я не была уверена, не переступила ли какую-то черту, предположив это, но это было правдой. Кроме того, то, что ранее мне сказала Мария, сильно повлияло на мои мысли. Я знала, что ситуация между Зено и покупателями была напряженной — результатом этого была наша поспешная свадьба, — но я задавалась вопросом: насколько все плохо было на самом деле?

Зено отошел поговорить с герцогами и баронами, которые только что прибыли на вечерний банкет. Рядом я почувствовала какое-то движение и вздохнула с облегчением, когда обнаружила, что это была Пия и Жанмарко. Я расцеловала Пию в обе щеки и пригладила волосы мальчика. Я наклонилась, тая от умиления, когда робкий черноволосый ребенок крепко обхватил ногу Пии.

— Здравствуй, Жанмарко, — мягко поздоровалась я.

— Здравствуйте, герцогиня! — ответил он, его голос был сильным и смелым. Он посмотрел вверх на Пию.

— Ну же, передай его ей! — сказала она.

Жанмарко сунул руку в карман и достал листок бумаги. Я развернула его и увидела еле разборчивое послание из двух слов, написанное синим карандашом: «Спасибо Вам».

Слезы навернулись на глаза, когда я пробежала ими по беспорядочным каракулям. Жанмарко смотрел на меня огромными глазами.

— Это ты написал? — мягко спросила я. Он кивнул. — Тогда я всегда буду дорожить этим посланием, — прошептала я, сквозь ком в горле.

Подошла мама Жанмарко, чтобы забрать его во внутренний дворик поесть мороженного, когда он ушел, Пия произнесла:

— Когда мы сказали ему, что собираемся сегодня на фестиваль, он спросил, может ли написать тебе письмо. — Ее рука легла на мою. — Мы так благодарны за ту помощь, которую ты оказала ему. И за Сару тоже.

Сара была американским дипломированным педагогом-психологом, которую я знала во Флоренции. Я договорилась с ней, чтобы она дала Жанмарко более интенсивное обучение, чем смогла бы я. С приближением свадьбы мое время становилось все более ограниченным.

— Пожалуйста, — ответила я, наконец-то обретая голос.

Пия отпустила мою руку и перевела свой взгляд на Зено, который говорил с высоким блондином.

— Значит, он вернулся?

Я вздохнула.

— Этим утром, ради фестиваля и банкета, но я уверена, что вскоре он снова уедет. Это место по какой-то причине вызывает у него беспокойство.

— Такими темпами, Кареса, к тому моменту, как вы поженитесь, ты, возможно, проведешь всего несколько дней в обществе своего мужа.

— Знаю, — ответила я, почувствовав оцепенение.

— Как поживает лошадь, на которой ты катаешься? — спросила Пия.

Я вскинула голову от ее слов, и мое сердце забилось быстрее. По секрету я рассказала ей о винограднике Ахилла и о Розе. Но я ничего не поведала ей об Ахилле… ничего о нас… о том, что произошло.

— Она в порядке, — уклончиво ответила я.

Глаза Пии сузились.

— А винодел?

Я знала, что мое лицо, должно быть, побледнело. Я чувствовала, как теплая кровь отливает от моих щек.

— Я не… я не уверена, — запнулась я.

Мой странный ответ, казалось, был единственным подтверждением, в котором нуждалась Пиа. Ее взгляд смягчился, и она понимающе кивнула.

— Он придет сегодня сюда?

Я должна была утаить это от нее. Я должна была все отрицать, все ее подозрения, но что-то в моем сердце не позволяло мне этого сделать. Я не могла отречься от Ахилла. Мне было больно это делать. Его отталкивали всю его жизнь; у меня не было сил присоединиться к этому.

Я покачала головой.

— Не знаю, как это произошло, — прошептала я. — Но он каким-то образом укоренился в моем сердце и соединился с моей душой. Это… Я не знаю, как это случилось…

— Ох, Кареса, — мягко сказала Пия. — Ты любишь его?

Я замерла, полностью замерла, открыв рот, чтобы опровергнуть это предположение. Но мои уста и мое сердце, казалось, были согласны с тем, что я не буду этого отрицать.

Потому что… я любила его.

Mio Dio, я любила Ахилла…

— Не думаю, что ты это понимала, но каждый раз, когда я приезжала с Жанмарко, ты рассказывала о лошади, которую обучаешь выездке. Ты не говорила ничего очевидного. Я уверена, что об этом никто не догадывается. Но я слышала, что-то в твоем голосе, когда ты рассказывала, как он обучает тебя процессу создания вина, или о том, как вы вместе катались верхом и разговаривали часами. Тон твоего голоса и счастье в твоих глазах выдали твою привязанность к нему.

— Только не говори никому, — строго сказала я. — Между нами все кончено. Это случилось однажды, и мы знали, что большего нам не видать. Мы оба согласились, что та единственная ночь была разовым явлением.

— Я бы никогда об этом никому не сказала, — категорично ответила Пия.

Она вздохнула и, взяв меня за локоть, потянула за стену, скрыв из виду. Я была взволнована, мое тело было поглощено непреодолимой потребностью защитить Ахилла. У него не было никого, кто присматривал бы за ним. Я была всем, что у него было. Я не могла позволить светским сплетням навредить ему.

— Во-первых, — твердо начала Пия, — я расцениваю тебя как друга. Может мы и мало знакомы, но ты мне нравишься. Мы разделяем одни и те же взгляды на некоторые вещи, и в нашем мире это то, чем я дорожу — таких людей, как ты, очень мало. — Я немного расслабилась, мои руки дрожали чуть меньше, чем раньше. — А, во-вторых, я сочувствую тебе. Ты нашла человека, которого зовет твое сердце, и все же ты застряла в этом фарсе с помолвкой. Это душераздирающе по любым меркам.

— У меня нет выбора, — я опустила голову в поражении. — Мне кажется… что «Савона Вайнс» находится в худшем положении, чем я думала. Это средства существования нашей семьи. Эта свадьба должна состоятся.

— Если в бизнесе все так плохо, как ты думаешь, то я не совсем уверена, что ваша женитьба сможет это исправить. Сейчас бизнес возглавляет Зено. Ему решать, сохранить эту должность или отдать ее тому, кто действительно хочет это сделать. Кто знает эту отрасль и знает о вине, которое вы производите. Я бы не удивилась если бы Зено не отличил Шираз от Кьянти, даже если бы его вылили на новую золотоискательницу, которая боролась за его внимание на этой неделе. Ваша женитьба не исправит сложившуюся ситуацию; он сам должен это сделать.

Я моргнула, слушая, как она отчаянно борется за меня и Ахилла. Она посмотрела мне в глаза.

— Два года назад я была влюблена в простого учителя. Я проводила лето на побережье Амальфи⁶², где и повстречала его, — она отвела взгляд, но не раньше, чем я успела заметить боль в ее глазах. — Я так сильно в него влюбилась, так сильно, что мое сердце разбивается каждый раз, когда я думаю о нем. Будто что-то пропало в моей душе.

— Разделенные половинки, — прошептала я.

Пия нахмурила брови в ответ на мою загадочную реплику, но продолжила:

— Когда я рассказала отцу, что хочу быть с Марио и уехать в его родной город Модену⁶³, он запретил мне это делать. Он сказал, что, если я выйду замуж за того, чей статус ниже моего, он вычеркнет меня из семьи, — она встретилась со мной взглядом. — Я дорожу своей семьей, Кареса. Моей сестрой, маленьким Жанмарко. Поэтому, в конце концов, я выбрала их. Я потеряла его и выбрала их.

— Пия, — прошептала я, взяв ее за руку.

— Как бы сильно я не любила свою семью, сейчас я бы сделала это, я бы ушла. Я была бы с ним. Я бы выбрала не эту жизнь с болью в груди, как сейчас. Дышать, существовать, но не жить. Посещать эти нелепые церемонии и обеды, будто они имеют значения.

— Тогда найди его, — сказала я. — Действуй. Будь с ним.

— У него уже кое-кто появился, — ответила она, ее голос надломился. — Он двигается дальше. — Слезы потекли по ее щекам. — Я разбила ему сердце. Убила возможность быть вместе, когда позволила своему жалкому титулу встать на пути нашего счастья. Сейчас другая женщина делает его счастливым, заполняя дыру в его сердце, причиной которой стала я. Люди думают, что понимают наш мир, Кареса. Они смотрят на титулы, деньги, семейные истории и думают, что нам все легко достается. Я не испорченная, маленькая, богатая девочка, которая плачет, потому что не добилась своего. Я знаю, что обычным людям в жизни приходится труднее, чем нам — было бы глупо даже спорить с этим. Но эти титулы — это цепь, крепкая цепь нашего благополучия. Посмотри на прошлого короля. Большую часть своей жизни он был несчастен, его жена скрывалась в Австрии, жила отшельницей, чтобы ее не судили за тот образ жизни, который она выбрала. Зено выглядит так, будто хочет сбежать с этого фестиваля, и хочет этого с того момента, как вы здесь появились. И ты, смирно стоящая рядом с ним, с фальшивой улыбкой на лице, потому что он не тот, кого хочет твое сердце.

Ее слова были подобны кинжалам, вонзающимся в мое сердце.

— Скажи мне, — сказала Пия, вставая прямо передо мной. — Твои родители счастливы? Уверена, их брак тоже был устроен. Твоя мама смотрит на твоего отца с обожанием? Твой отец любит твою мать?

Представив своих родителей, я в тот же момент осознала ответ.

— Нет, — я замерла. — Они верны друг другу, уважают друг друга и любят меня. Но у них нет любви. Они даже не спят в одной комнате. Они не делали этого, даже когда я была ребенком.

Пия прислонилась спиной к стене.

Я замолчала на мгновение.

— Ты останешься на сегодняшний ужин? — в конечном счете, спросила я.

Пия посмотрела на меня, и я увидела растерянность на ее лице. Я видела, что подвела ее, отказываясь дальше обсуждать эту тему.

Она отпустила мою руку.

— Конечно. Разве мы можем пропустить начало официального правления нового короля?

Я сделала шаг вперед, чтобы сказать ей хоть что-то, но мои мысли были в полном беспорядке, разрываясь между любовью и долгом, паникой и беспокойством. И как только я захотела утешить ее, прозвучал рог, объявляющих победителей конкурса.

— Кареса? — Мария выскочила из-за угла с волнением, в котором, казалось, она находилась постоянно. — Вы должны подняться на главную сцену, чтобы вручить приз, — она проверила часы. — Через десять минут раздастся телефонный звонок.

Больше не обернувшись, я последовала за Марией на сцену, поздравляя по пути участников и благодаря их за труд. Их лица покраснели от напряженности соревнований, в их руках были бокалы с вином — но все же это было не то вожделенное мерло.

Когда я поднялась на сцену, Зено уже стоял там, разговаривая с победителями. Он подошел к микрофону и представил толпе пару, которая сегодня одержала победу. Я вручила им чек, затем мы начали позировать для фото, которые будут напечатаны в завтрашней газете.

Когда победители спустились со сцены, двор накрыла тишина. Все взгляды были направлены на телефон, стоящий на маленьком столике в передней части сцены.

Я пробежалась взглядом по всем собравшимся гостям, пока мы ждали, когда стрелки достигнут трех. Затем в дальнем конце двора, спрятавшись в небольшом туннеле, ведущим к полям, я увидела знакомую фигуру. Настолько хорошо знакомую фигуру, что мое сердцебиение ускорилось в тот же момент, когда мой взгляд упал на его спутанные черные волосы и голубые глаза. Он был одет как всегда: в джинсы и зеленую фланелевую рубашку.

Я хотела броситься к нему.

Хотела стоять рядом с ним, когда раздастся этот звонок.

Мне хотелось, чтобы каждый присутствующий здесь человек знал, что вино, которое мы сегодня будем чествовать, существует благодаря этому гениальному человеку.

Но я не двинулась с места.

Я заметила тот момент, когда он понял, что я смотрю на него. Ахилл оттолкнулся от стены и вышел на свет. Мне было сложно дышать, когда его взгляд встретился с моим. Мой желудок отяжелел, когда я увидела боль в глубинах его глаз — глубокую боль и печаль. Я не поняла причину, пока не почувствовала как Зено встал рядом со мной, его рука легла мне на спину. Я хотела отодвинуться, чтобы он убрал свою руку, но тут зазвонил телефон.

Своим периферийным зрением я видела, что Зено ответил на звонок, но мой взгляд все еще был прикован к Ахиллу.

А его взгляд ко мне.

Я слышала низкий голос Зено на заднем фоне, но для моих ушей это звучало так, будто он находился под водой, слова были приглушенными и расплывчатыми.

Когда гости разорвали тишину аплодисментами, я знала. Вино Ахилла снова победило.

Ахилл моргнул и провел свой ошеломленный взгляд на празднующую толпу. И я увидела момент, когда он понял, что выиграл, я заметила гордость и азарт, вспыхнувший на его лице.

Однако мое сердце разбилось, когда он оглянулся вокруг, стоя в одиночестве. Ему было не с кем разделить эту радость. Ни кто не мог сказать ему то, что он заслужил эту победу. Что им гордятся.

Что он достоин всего этого восхищения.

Выглядя потерянным и совершенно одиноким, он отступил обратно в тень. Затем он развернулся и направился прочь. Толпа подошла к официантам, которые появились с бокалами победившего мерло.

Действуя на инстинктах, я спустилась со сцены и направилась к туннелю. Пия стояла у его входа, и я встретилась с ней взглядом, когда подошла ближе. Ее глаза сузились, когда я продолжила идти в сторону полей. Я не остановилась, я продолжила бежать по туннелю, пока не вышла к полям и увидела Ахилла, исчезающего в дальнем ряду виноградных лоз.

Не прекращая погони, я споткнулась на неровной земле, но затем ускорила шаг, достигая ряда. Он почти дошел до конца другого.

— Ахилл! — крикнула я.

Он замер.

Он не обернулся, когда я поспешила к нему навстречу, но и не ушел. Когда я догнала его, запыхавшись, его плечи были напряжены.

— Ахилл, — снова позвала я, протянув руку и коснувшись его спины.

Он глубоко вздохнул и обернулся. Но его глаза не встретились с моими. Они по-прежнему были сосредоточены на звуках смеха и музыки, доносившихся со двора.

Его взгляд был отстраненный.

— Ахилл, — повторила я, подходя ближе к нему. Мне хотелось закрыть глаза и насладиться его вызывающим привыкание ароматом. Но я сохранила самообладание. — Ты победил, Ахилл. Твое мерло снова выиграло.

Он, казалось, никак не отреагировал. Его лицо ничего не выражало, только легкие морщинки вокруг глаз выдавали, что он услышал мои слова.

Его кожа под моими ладонями была горячей, мускулы напряженны. Мы были так близко друг к другу, как не были в течение последних недель. Когда мы занимались, я заставляла себя держаться на расстоянии, как бы сложно мне это не давалось. Но прямо сейчас, я ничего не хотела так сильно, как быть ближе к нему. Я хотела, чтобы он посмотрел на меня и улыбнулся. Хотела разделить с ним этот особенный момент.

Но все это разрушилось, когда, стиснув зубы, он сказал:

— На сцене вы хорошо смотрелись вместе, Кареса.

Его взгляд наконец-то нашел мой. Они излучали боль, грубую и непередаваемую боль.

— Ахилл, — прошептала я, слыша, как надломился мой голос.

Он заставил себя улыбнуться, но если уж на то пошло, это было даже более разрушительно. Потому что я видела Ахилла, когда он был счастлив.

И сейчас это было не так.

— Тебе лучше вернуться к своим гостям, — продолжил он. — Принц будет тебя искать.

Он двинулся, чтобы развернуться, но я поймала себя на том, что обнимаю его за талию и прижимаю к себе так сильно, как мне хотелось с той минуты, как я увидела его в туннеле. Я прижалась щекой к его груди и отказалась отпускать его. Ахилл был статуей в моих объятиях, пока с болезненным вздохом он крепко не обнял меня в ответ.

— Я так горжусь тобой, — прошептала я в теплый материал его фланелевой рубашки.

Я зажмурилась, борясь с подступающим комом в горле, когда его губы коснулись нежным поцелуем моей макушки. Я обняла его крепче. Я не была уверена, смогу ли отпустить его теперь, когда позволила себе снова оказаться в его безопасных объятиях.

— Ты заслужил это. Я очень тобой горжусь.

— Спасибо, — пробормотал он хриплым голосом.

А потом он отстранился. Мои руки упали по бокам, когда он бросил на меня последний долгий, полный муки взгляд и покинул ряд лоз, чтобы защитить свой маленький, изолированный виноградник.

Я почувствовала холод без его тепла, и позволила накопившимся слезам пролиться. Позволила себе посмотреть правде в глаза — я была полностью, бесконечно влюблена в Ахилла Марчеси.

И это только усложнило ситуацию в геометрической прогрессии.

— Кареса?

Я повернулась в сторону двора и увидела Зено, стоящего в конце ряда с растерянным выражением лица. Когда я направлялась к нему, то мне удалось спрятать все эмоции. Я снова стала герцогиней, идущей навстречу своему жениху.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, осматривая виноградные лозы на наличие улик.

— Мне нужно было прогуляться. Атмосфера стала очень подавляющей.

Я видела, что Зено тщательно оценивает мой ответ. Но потом он просто пожал плечами.

— Ожидалось, что ты будешь присутствовать на фестивале, чтобы пообщаться с гостями. Некоторые дамы прибыли из самых далеких уголков Италии, чтобы встретиться с тобой. Мария сказала, что у нас есть около часа перед подготовкой к ужину.

— Конечно, коронация, — просто ответила я, когда мы возвращались обратно к туннелю, который несколькими минутами ранее привел меня к Ахиллу.

Сейчас он вел меня обратно к жизни герцогини, будущей королевы.

Будущей королевы, чье сердце в настоящее время следовало за своей второй половинкой, который шел один, возвращаясь к своей простой жизни, со слезами на глазах и, казалось, с дырой в сердце.

***

— Ваш отец был великим королем, настоящим лидером для тех из нас, кто по-прежнему считает истинную итальянскую историю и наследие приоритетом.

Я боялась, что мое лицо начнет подергиваться от усилий удержать улыбку. Когда я взглянула на Зено, сидящего рядом со мной, то увидела, что он живет той же ложью.

Ложью о том, что мы были счастливы.

Барон Де Лука встал рядом с Зено, держа бокал с шампанским. За нашим столом сидело по меньшей мере пятьдесят человек. Все было великолепно декорировано, и стол ломился от многочисленных блюд. Большой зал был оформлен в красно-золотых тонах, его стены украшали полотна эпохи Ренессанса. Этот зал видел многих монархов.

Я задавалась вопросом, на что были похожи те дни? Коронации в те времена, конечно же, были публичными, но затем короля или королеву привозили обратно, чтобы спокойно отпраздновать в таких поместьях, как это. Мне было интересно, что бы эти картины рассказали нам об этих коронациях, если бы могли говорить. Говорили бы они о деньгах, политике, коронах и элегантных драгоценностях? Рассказали бы о строящихся дворцах, красных бархатных накидках и позолоченных тронах?

Конечно же, на этом относительно скромном вечере не было ничего подобного. На голову Зено не возложили никакой короны. На его коленях не было императорской державы, а в его руке — золотого скипетра. Не использовалась никакая Святая ампула, содержащая масло для помазания, объявляя Богу и стране, что он стал новоизбранным святым королем.

Вместо этого был ужин и разговоры, в которых вспоминались монархи прошлого. Вино, смех и беседы о «старых добрых временах» до того, как была свергнута королевская семья. Но этот вечер проходил совсем не так, как я себе представляла. На самом деле мне было грустно за Зено, сидящего во главе стола и слушающего, какой замечательной когда-то была его семья, зная, что сейчас он терпит неудачу в семейном бизнесе.

— Ваш отец был великим человеком, Зено. И я уверен, что вы будете точно таким же. Страна, возможно, забыла об истинном пути Италии, но мы, присутствующие в этом зале, помним. Мы преклоняемся перед вами как перед нашим истинным королем, — барон поднял бокал. — Il ne e morto, lunga vita al re!

«Король мертв, да здравствует новый король!»

Каждый бокал был поднят, тост повторен, и мы все закрепили это глотком. Барон Де Лука снова сел.

Через некоторое время Зено подал сигнал, чтобы все сидящие встали из-за стола, и мы переместились в большую комнату за соседней дверью. Пия шла рядом со мной. Я знала, что какое бы напряжение между нами сегодня не возникло, оно прошло.

Пия проскользнула своей рукой в мою. На ней было элегантное черно-белое платье от «Шанель», а ее волосы были забраны назад во французский пучок. Мое длинное до пола платье было серебряным и инкрустировано кристаллами «Сваровски». Мои волосы были собраны в пучок с двумя деликатными заколками двадцатых годов, заколотых по бокам. Платье идеально сидело и блестело, словно стекло в свете висящих люстр, низкая спина платья, оставляла мою кожу обнаженной до основания позвоночника.

— Ты выглядишь прекрасно, — сказала Пия.

Она обернулась и посмотрела на баронессу Руссо, которая прилипла к Зено, отчаянно пытаясь добиться его внимания.

— Я уверена, именно поэтому она так себя ведет, — сказала Пия, кивая в сторону баронессы.

Когда я посмотрела на нее, все, что я почувствовала — была жалость. Без сомнения, ее воспитали в убеждении, что однажды она могла бы выйти замуж за столь желанного принца. Но с каждым днем, когда я была здесь, ее шансы уменьшались все сильнее.

— Мне жаль ее, — ответила я.

Пия только рассмеялась и покачала головой.

Мы сели напротив камина с графиней Бьянки. Гости слонялись по комнате, ведя праздные разговоры. Через некоторое время Зено подошел к горящему камину, и звук стука ложки о хрустальный бокал для шампанского разнесся по комнате. Болтовня прекратилась, и когда я подняла глаза, то увидела, что Зено опустил голову, ожидая, пока в комнате воцарится тишина.

Затем он поднял голову и обвел взглядом гостей.

— Сегодня незабываемый вечер не только для меня, но и для моей невесты.

Мои мышцы напряглись, и нервное беспокойство пробежало по спине. Своим периферийным зрением я видела, как Пия повернулась ко мне с тревогой на лице, но мои глаза были направлены на Зено.

Зено улыбнулся и встретился со мной взглядом.

— Дата свадьбы назначена и скоро два наших дома объединятся, — он сделал паузу, уверена, для пущего эффекта. — Не могли бы вы, пожалуйста, подойти ко мне, герцогиня?

Тихий ропот пробежал по комнате, как медленная накатывающая волна. Я встала и направилась к камину. Зено повернулся ко мне лицом. Я была уверена, что мои глаза были широко раскрыты, пока я ждала того, что произойдет дальше.

Зено взял меня за руку.

— Герцогиня, мы были помолвлены с детства, и теперь до свадьбы осталось всего несколько недель.

Я сглотнула, когда он потянулся к моей руке — левой руке.

Моей пустой левой руке.

Большой палец Зено пробежал по моему безымянному пальцу.

— Мы помолвлены, но вы все еще не получили кольцо, которое покажет всем, что вы моя. Думаю, что уже достаточно долго тянул с этим.

Меня пронзила дрожь, когда он произнес слово «моя».

Будто мое сердце физически отвергало его притязания. И, конечно же, так оно и было. Потому что оно уже принадлежало другому.

В комнате повисла тишина, а воздух сгустился от напряжения. Зено сунул руку в карман и перед пылающим камином опустился на одно колено, поднимая на меня свой взгляд.

— Кареса Акарди, Герцогиня ди Парма, не окажите ли вы честь стать моей женой, женщиной, которая проживет свою жизнь рядом со мной?

Зено открыл красную бархатную коробочку, и дамы, находящиеся в комнате, ахнули от восторга. Внутри было кольцо с бриллиантом королевской огранки. Золото сияло, как самое яркое из звезд, а огромный бриллиант отбрасывал свое отражение по комнате, подобно брызгам маленьких радуг.

В нем было по меньшей мере пять карат.

Но все, что я могла видеть, когда смотрела на это самое впечатляющее кольцо — был Ахилл.

Все, что я видела, когда смотрел в лицо Зено — были голубые глаза Ахилла, когда он хвалил меня за то, что я правильно отобрала гроздь винограда. Я видела его робкую улыбку, когда он позволил себе посмеяться над одной из моих шуток, в те моменты, когда мое аристократическое воспитание заставляло меня говорить что-то поверхностное, а Ахилл, с его острым умом и сарказмом, напоминал мне о том, как глупо это звучало.

Но более того, когда Зено преклонил передо мной колено, все, что я видела, — это грезы о том, что это Ахилл просит меня стать его женой. Быть женщиной, которая помогала бы ему собирать виноград, а потом лежала бы с ним ночью у камина, пока он читал бы ей…

… историю Платона «О разделенных половинках».

Мое горло пересохло, когда видение в моей голове стало очень реальным, оно обманывало мое сердце. Слезы катились по моим щекам, но не по той причине, в которую верили гости.

Потому что этот момент был моим разрушением.

Момент, когда меня настигла реальность того, чем станет моя жизнь.

Это кольцо, этот символ вечной любви, каким бы прекрасным оно ни было, ощущалось как тюремный ошейник, когда Зено надел его мне на палец. Дорогой ошейник, но, тем не менее, ошейник.

Зал разразился восторженными аплодисментами, восприняв мои слезы как признак переполняющего меня счастья. Герцогиня наконец-то получила знак любви от своего принца.

Они не могли быть более неправы.

Глаза Зено сузились, когда он поднялся на ноги. Он знал, что он не заботил меня в романтическом плане, и я знала, что он с подозрением относился к моим слезам.

— Bacio! — выкрикнул кто-то из толпы, вызывая рокот согласия у остальных гостей.

Поцелуй!

Я не хотела этого. Я никогда не захотела бы, чтобы губы Зено стерли вкус Ахилла с моих губ. Я не хотела этим фарсом предавать ту ночь, проведенную с Ахиллом. Но Зено взял мое лицо в свои руки и прижался своим ртом к моему, стирая Ахилла с моей плоти… уничтожая все, что у меня было от мужчины, которого я любила.

И я ненавидела это. Ненавидела то, как его губы двигались напротив моих. Ненавидела то, как его язык проскользнул в мой рот. Ненавидела его руки на своем лице. Но хуже всего, когда наши тела соприкоснулись, я возненавидела то, как бьется его сердце. Не в такт с моим собственным — никакой симфонии, никакого синхронного ритма… просто неподходяще.

Зено отстранился и убрал руки с моего лица. Он был бледен, будто реальность нашей ситуации только что поразила и его.

Он отошел от меня, когда дамы столпились вокруг, рассматривая кольцо. Джентльмены хлопали Зено по спине, он выглядел немного потерянным под своей обычной маской уверенности.

— Герцогиня, — заворковала женщина, — это самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела! Вы такая счастливица!

Я улыбалась, кивала головой и давала заученные ответы, когда находила в себе силы. И мне пришлось играть эту роль еще два часа, пока, наконец, я не смогла извиниться и уйти. Я попрощалась со всеми в последний раз и бросилась к лестнице.

С каждым шагом мое сердце, казалось, истощалось, пока не превратилось в пустыню во время засухи, изголодавшуюся по жизни и жаждущую любого облегчения. Кольцо казалось десятитонным грузом на моем пальце, тянущим меня вниз. И с каждым шагом поцелуй Зено все больше и больше обжигал мои губы, стирая воспоминание о поцелуе Ахилла, за который я неделями цеплялась с пьянящим отчаянием.

А теперь он исчез. Я оттолкнула Ахилла, подарив нам только одну, особенную ночь, но теперь все, о чем я могла думать, это как снова оказаться в его объятиях. Я хотела его всеми возможными способами. Хотела его рук, губ и кожи на своем теле. Хотела, чтобы он был внутри меня, любил меня так же сильно, как я любила его, чтобы наши сердца бились в унисон.

Когда я добралась до своей комнаты, то позволила слезам пролиться. Но также я поддалась своему сердцу. Я вышла через балконную дверь, позволяя пульсирующей крови нести вперед мои ноги. Холодный ветер кусал мои влажные щеки, когда я быстро, насколько позволяли мои туфли, бежала к дому Ахилла.

Ночь была темной, звезды создавали одеяло из бриллиантов и сверкающего золота. Было поздно, очень поздно, но я бежала к Ахиллу. Подобно Золушке, в полночь покидала принца. Но в сказке она неохотно возвращалась к своим лохмотьям и обычной жизни, а я же убегала в объятия человека, который мог поделиться только этим. Золушка смогла сохранить украшение, карету и принца. Я же хотела виноградник, поношенные джинсы и дорогие прикосновения прекрасного винодела.

Я проскользнула через ворота Ахилла, масляная лампа привела меня к деревянной двери его коттеджа. Я дергала ручку, сражаясь с ней дрожащими руками, пока она не поддалась и не впустила меня внутрь. Я побежала прямо в гостиную. В камине горел огонь, перед ним стоял единственный стул. Книги, которые я дала почитать Ахиллу, были сложены стопкой рядом с ним вместе с ручкой с зажимом для пальцев и блокнотом.

У меня заныло в груди от этого зрелища.

Неужели он сидел здесь каждую ночь, пытаясь учиться?

Один, всегда один.

Паваротти тихо играл из старого проигрывателя в углу комнаты. Мерцающие лампы и оранжевые блики камина освещали белые стены теплым светом.

Это была жизнь Ахилла. Музыка, вино и одиночество. Он заслуживал большего. Он заслуживал большего, чем кто-либо мог ему дать.

— Кареса? — донесся грубый голос Ахилла.

Он украл мое дыхание; он был влажным после душа, его черные волосы были мокрыми, вода стекала по спине. На шее весело полотенце, одет он был лишь в одни черные пижамные штаны.

Я почувствовала, как сквозь меня прошла внезапная волна покоя, только от того, что я находилась рядом с ним. Этот покой был исцеляющим бальзамом для моей израненной души. Покой, который как я знала, мог принести только Ахилл.

Что-то произошло во вселенной, когда мы встретись. Произошел космический сдвиг, некое предопределенное изменение в самой материи, в том, кем мы были. Солнце и луна соединились и бросили нас в сердца друг друга, чтобы мы никогда не разделились.

«Он говорил, что однажды я встречу такого человека, свою вторую половину, буду окутан такой принадлежностью и желанием, что никогда не смогу жить без нее… Как говорил Платон, «и они не захотят быть в отдалении друг от друга, даже на мгновение».

Воспоминания о словах Ахилла кружили в моих мыслях.

Принадлежность.

Желание.

«И они не захотят быть в отдалении друг от друга, даже на мгновение».

Неужели мы были этими блуждающими, потерянными душами, которые, наконец, воссоединились?

— Кареса? Что-то не так? Что случилось?

Ахилл сделал шаг вперед, беспокойство появилось на его прекрасном лице.

Я бросилась к нему. Мои руки обвили его талию, и я крепче обняла его. Я чувствовала его горячую кожу, наши тела идеально соединились, будто звезды вели нас именно к этому моменту.

К этому винограднику.

К друг другу.

— Кареса? Ты пугаешь меня, — прошептал он, когда крепче прижал меня к себе.

Я хотела наказать себя. Как я могла уйти от этого? Как я могла оставить эти чувства? Как я могла отпустить этого мужчину?

Сегодня я видела боль в его глазах, когда Зено прикасался ко мне. Видела, как он искал хоть кого-то, чтобы разделить свою радость, когда его мерло признали лучшим.

Это должна была быть я. Все это должна была сделать я.

Но я понятия не имела, как все это можно было разрешить. Нам были уготованы разные пути. Мы были из противоположных миров, но, тем не менее, делили одну душу на двоих. Все это казалось таким невозможным.

— Просто обними меня, — прошептала я, прижавшись щекой к его теплому телу.

Я закрыла глаза, и просто позволила этому мужчине обнять меня. Позволила его рукам проскользнуть в мои волосы, когда он оставил поцелуй на моей макушке.

Тем не менее, Ахилл отодвинулся, заключая мое лицо в свои ладони. Он заглянул мне в глаза, когда слеза скатилась по моей щеке. Он поймал ее большим пальцем.

— Почему ты плачешь? Почему ты такая грустная?

Я не продумала свои действия до конца. Я вообще ничего не продумала. Вместо этого я встала на цыпочки и прижалась губами к губам Ахилла. Он застонал, когда я соединила наши губы, мои руки сложились в молитве на его щеках. Я едва попробовала его вкус или впитала его тепло, прежде чем он отодвинулся от меня.

Его голубые глаза были широко открыты и напуганы. Его руки были неподвижно опущены по бокам. Ноздри раздувались, когда он прерывисто дышал. Я сделала шаг в его сторону, но он выставил вперед свою руку.

— Кареса, — произнес он, шепот моего имени, был одновременно благословением и проклятием. — Нет.

Он покачал головой, на его лице появилось противоречивые эмоции — боль, отчаяние, страсть и смирение. Каждое из них было подобно удару ножа в мою грудь.

— Ахилл, — умоляла я, физически ощущая, как разбивается мое сердце.

— Ты сказала, что мы должны оставить это, — он покачал головой, его взгляд был потерянным и напуганным. — Ты сказала, что у нас может быть только одна ночь… Я не могу сделать это… Мое сердце не сможет… Я не смогу вынести это…

Он повернулся спиной, исчезая из поля моего зрения, и я обнаружила, что признаюсь в том, что было у меня на душе:

— Я люблю тебя.

Ахилл остановился как вкопанный, как будто мои слова были тугими поводками, окутавшими его ноги.

Мое сердце забилось быстрее, когда реальность того, в чем я только что призналась, просочилось в мои кости. Но я не жалела об этих словах. Это было правдой. Ахиллу нужно было услышать их так же сильно, как мне нужно было их произнести. Каждый день, когда их держали взаперти, был наполнен болью.

Я наблюдала за тем, как напрягается каждый мускул на его спине. Я, молча, ждала, пока он повернется ко мне лицом. Чтобы посмотреть мне в глаза и увидеть отражение правды в моих словах. И теперь, когда эти слова были произнесены в ночном воздухе, я ощутила чувство свободы.

Как будто моя душа вернулась домой.

Ахилл обернулся. Он моргнул, и две слезинки скатились по его небритым щекам.

— Ты… любишь?

Я всхлипнула при виде его растерянного выражения лица. Словно он не мог поверить, что кто-нибудь может любить его. Но я любила. Моя любовь к нему наполняла каждую мою клеточку; она присутствовала в каждом моем вздохе и стуке сердца.

Он был мной, и я была им.

Мы были одним целым.

— Да, — прошептала я, делая шаг вперед.

Затем он открыл глаза, и, как раз когда он собирался что-то сказать в ответ, его взгляд упал на мою руку.

Мою левую руку…

…и все, в чем он собирался признаться, было потеряно в тишине.

Любая крупица надежды, за которую я цеплялась, исчезла, когда его зрачки расширились при виде кольца. Его бледные щеки покраснели. Его ноги обрели жизнь и понесли его подальше от меня. Я пыталась догнать его, но он выбежал из комнаты, и я услышала, как открылась входная дверь. Холодный воздух ворвался внутрь и закружился вокруг меня. Пламя камина ревело и вспыхивало жизнью, когда свежий воздух вторгался в его пространство.

Хлопок двери подтолкнул меня к действию. Я побежала за Ахиллом, сердце билось в страхе — в страхе, что я потеряла его. Я ворвалась в сад и увидела, что он исчезал в своих виноградниках.

Я последовала за ним мимо Розы и Нико, стоящих в стойлах. Я пробиралась через деревья, мимо которых только что пробежал Ахилл, и нашла его в третьем ряду уже пустого виноградника. Его голова была откинута назад, когда он смотрел на луну. Его дыхание было белым облачком, когда сталкивалось с прохладой ночи. Его загорелая оливковая кожа покрылась мурашками, а пальцы босых ног вонзились в землю.

Я хотела заговорить, найти правильные слова, чтобы все объяснить, но он меня опередил:

— Мое… мое сердце больше этого не выдержит.

Его слова убивали меня, резали прямо на месте. Он все еще не повернулся ко мне. И я не была уверена, сможет ли он это сделать. Боль так очевидно слышалась в его голосе.

— Я знал, — прошептал он, так тихо и хрипло. — Знал, что увидел что-то в тебе сразу после нашей встречи. Тогда я глупо позволил своему сердцу влюбиться, так сильно и так быстро. Я позволил этому случиться. Позволил, потому что это была ты, и это был я. Вот как я видел это в своей голове. Эти виноградные лозы, лошади, ты и я.

Его дыхание сбилось, а голос стал прерывистым и грубым.

— Когда ты была рядом со мной, я чувствовал силу и целостность. Когда ты ушла, я ощущал лишь пустоту и грусть. В моей груди была пустота, и мне было трудно дышать, — он опустил свою голову, уклоняясь от успокаивающего света луны. — Потом мы занялись любовью.

Он поднял руку, и хотя я не могла разглядеть, я знала, что он проводит пальцами по своим губам.

— Мы поцеловались, наши губы соприкоснулись, и это что-то изменило во мне. Я почувствовал, как это произошло. Я чувствовал это так, как каждый день ощущаю горячее солнце на своем лице, как чувствую виноградные лозы в своих руках и знаю, что они созрели… Однажды ты спросила меня, откуда я знаю, когда виноград готов к сбору, и я ответил, что просто знаю. — Он повернулся ко мне лицом. Затем поднес свою руку к голове, к сердцу и, наконец, протянул ее мне. — Потому что знаю это своей головой, чувствую в своем сердце и касаюсь своими руками.

Я почувствовала, как мои губы задрожали от невинности его объяснения и печали в его голосе.

— С тобой было точно так же. Сначала я этого не заметил, обманывал себя, что моя душа не признавала твою, как свою собственную, но, когда мы занимались любовью, когда я держал тебя в своих объятиях, в своей постели, кожа к коже, я все понял. Я изменился. Знал это своей головой, чувствовал своим сердцем и благодаря нашим прикосновениям… это было… предопределено.

— Ахилл.

Слезы текли по моим щекам. Я хотела подойти к нему и прикоснуться, точно так же, как он только что описал. Но он покачал головой, умоляя меня не приближаться.

— В ту ночь я знал, что это все, что мы могли иметь. Даже до того, как ты произнесла те слова, и они достигли моих ушей, я знал, — он опустил свои глаза, и поражение на его красивом лице разбивало мое сердце. — У нас может быть одна душа, но не одна и та же жизнь. Я понимал, что мы были одним из тех безнадежных случаев, о которых рассказывал мне мой отец. Не всепоглощающие, не те, кто находит свой вечный покой в другом человеке, а те, чьи обстоятельства не совпадают. Несчастные, которые в альтернативной вселенной были бы самыми счастливыми сердцами, но оказались навсегда разбиты и потеряны в этом мире.

Он наконец-то встретился со мной взглядом.

— Так что я не могу слышать эти слова из твоих уст, Кареса… Я больше не могу этого делать… это больно. — Он положил руку на сердце. — Это так больно, что я не могу этого вынести.

Он указал на мое обручальное кольцо

— В конце концов, ты не создана для меня. Ты выходишь замуж. Я позволил себе притвориться, что этого не происходит, но скоро ты выйдешь замуж за принца. Ты станешь его под Божьими очами. Ты никогда не была моей.

— Нет!

Я сорвала кольцо со своей руки. Ахилл смотрел на меня широко раскрытыми глазами, когда я держал его перед ним.

— Он подарил мне его только сегодня вечером, — я указала на свое платье. — Он сделал это, чтобы произвести впечатление на своих гостей. Это пустое обещание, в нем не говорится о любви. Мне плевать на это кольцо и эту чертову свадьбу.

Я бросила драгоценность на землю.

Ахилл словно прирос к месту. Но в свете луны я смогла увидеть, что его лицо покраснело, а руки сжались по бокам. Он поднял кулак и в отчаянии прижал его ко лбу.

— Ахилл…

— Я не могу дать тебе то, что может дать он, — сказал он глубоким и грубым голосом. Его рука вновь опустилась. — Я не могу одарить тебя драгоценностями и устраивать банкеты и фестивали в особняке, — он ударил себя ладонью по обнаженной груди. — Я мог бы отдать тебе себя и свои виноградные лозы, но это все. У меня мало денег. Я ничего не знаю о мире, по которому ты путешествовала. Я знаю Умбрию и Италию, мой маленький дом и лошадей.

Его лицо исказилось от боли, и он выдохнул:

— Я даже не могу писать и читать. Я не тот, кто тебе нужен.

— Тебя достаточно, — прошептала я.

Мои тихо произнесенные слова, казалось, пронзили кинжалами его сердце. Потому что они не попадали в уши; они были топливом для уже разгорающегося пламени.

Ахилл потянулся к виноградной лозе рядом с собой и сорвал ее с ветки. Он подошел ко мне и взял мою левую руку. Он трижды обернул коричневую лозу вокруг моего безымянного пальца и завязал ее узлом.

Он завязал настоящий узел.

Пальцы, которыми он так усердно старался совершать мелкие движения, связали кольцо на моем пальце.

— Вот, — резко сказал он. — Это то, что я могу предложить. Кольцо из виноградной лозы, выращенной из этой земли, а не из бриллиантов и золота. Вам этого достаточно, герцогиня? Достаточно ли такой простой жизни?

Мне хотелось кричать. Мне хотелось ударить его по груди и освободить свое разочарование от его резкого тона. Но когда я посмотрела в его глаза и не увидела ничего, кроме смущения и агонии, я поняла, что это было так же, как когда я раскрыла секрет его чтения. Эта злость была его щитом, это был способ справляться с правдой, которая приносила ему глубокую, непоправимую боль… Так он планировал оттолкнуть меня.

Ахилл наблюдал за мной, раздувая ноздри, ожидая, что я уйду, оставлю его в покое. Но вместо этого я протянула руку и сорвала еще один усик лозы. Я взяла его грубую левую руку в свою и обмотала коричневую нить вокруг его пальца.

Пальца, который так сильно дрожал.

Ахилл затаил дыхание, пока я завязывала лозу. Даже, когда закончила, я не отпустила его руку. Я провела пальцами по его костяшкам, поднося ее к своим губам и оставляя легкий поцелуй на тонком кольце из лозы.

С его губ сорвался вздох от моего прикосновения, тепло его дыхания овеяло мое лицо. Не поднимая глаз от его огрубевших от работы рук, я сказала:

— Если мое кольцо сделано из простой виноградной лозы, родившейся на этой земле, то и твое тоже.

Напряженный звук застрял в горле Ахилла. Я подняла глаза, убедившись, что привлекла его внимание.

— Я люблю тебя Ахилл Марчеси, винодел знаменитого мерло «Белла Колина». Я нашла тебя, свою недостающую половинку, здесь, среди виноградных лоз, и ничто из сказанного тобой не изменит этого факта.

— Кареса, — его веки закрылись, когда борьба покинула его тело.

Я придвинулась ближе, так близко, что мои губы касались его груди. Желая попробовать его на вкус, чтобы Ахилл уничтожил ощущение губ Зено, я поцеловала его в грудь… точно там, где находилось его сердце.

Оно билось синхронно с моим.

Ахилл зашипел от моего прикосновения, и словно внутри него прорвалась плотина, когда он зарылся своими руками мне в волосы, запрокинув мою голову. Его рот обрушился на мой, и громкий стон вырвался из моего горла. В тот же момент его вкус ударил по моему языку, моя кровь наполнилась страстью, мои руки скользнули к спине Ахилла, чтобы погладить его обнаженную кожу.

Он застонал, когда я прижалась к нему еще ближе. Мы были безумны и неукротимы, когда целовали друг друга, изголодавшись по прикосновениям. Я разорвала поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, он продолжил оставлять поцелуи на моем подбородке и шее.

— Ты нужен мне, — прошептала я. — Ты нужен мне прямо сейчас. Мне необходимо, чтобы ты стал еще ближе.

Ахилл сделал шаг назад и посмотрел на меня. Его глаза были темными, расширенный зрачок перекрывал голубой цвет. В следующую минуту я оказалась в его объятиях. Затем он опустился на колени, осторожно положив меня на холодную землю. И мне было все равно. Я хотела, чтобы он взял меня, неважно где, мне было необходимо снова почувствовать его внутри себя. Просто ощущать его грудь напротив своей, его тело на своем.

Ахилл лег на меня, тепло его кожи просочилось сквозь материал моего платья, чьи кристаллы блестели в лунном свете — драгоценности на ложе из земли. Затем он замер, глядя на меня сверху вниз. Я пошевелилась, нервничая из-за того, как он изучал меня. Как будто я была всем в его мире.

Была в его голове, его сердце и в его руках.

Ахилл поднял руку и провел ей по моей щеке. Он прижался своим лбом к моему.

— Ты знала, что была моей первой? В ту ночь, когда мы занимались любовью, ты знала, что я ждал именно тебя?

Я не думала, что было возможно нуждаться в Ахилле еще сильнее. Не думала, что мое сердце может расшириться еще больше. Что моя душа станет еще ближе к его душе.

Но я ошибалась. Я была так неправа. Потому что когда его щеки покраснели, в тот момент как его голова откинулась назад, все чувства увеличились в невероятных масштабах. Как в мечтах, моя любовь была к нему бесконечной и безграничной. И так же просто, как кольцо из виноградной лозы, обернутой вокруг моего пальца, я знала, что это было навечно.

— Знала, — ответила я, пробегая своим большим пальцем по его губам. — Знала, и это было для меня честью. Я… я все еще не могу поверить, что ты выбрал меня. Это мне был дан величайший подарок. Твое сердце.

Ахилл уткнулся своим лицом в мою открытую ладонь. Затем наклонился и коснулся своими губами моих.

— Mi amore. Mi amore per sempre.

«Моя любовь. Моя любовь навечно».

Я поцеловала его в ответ. Меня пронзила дрожь, когда он поднял подол моего платья. Он переместился, пока полностью не оказался надо мной. И тогда он начал заполнять меня. Он брал меня, обнажая наши души и сердца, и никаких секретов не было между нами. Моя спина изогнулась, когда он полностью вошел. Его руки находились по обе стороны от моей головы, а его глаза были закрыты.

А потом он начал двигаться. Он входил в меня медленно и совершенно, на земле, о которой заботился, под луной и сверкающими звездами. Богатый аромат от окружающих виноградных лоз слился со свежим запахом его кожи и персиковым ароматом моих волос.

Мои руки исследовали его загорелую спину, затем пальцы запутались в его волосах, когда он увеличил ритм, и его дыхание стало затрудняться. Его глаза открылись, и он посмотрел на меня с таким восхищением, что на моих глазах появились слезы.

— Я люблю тебя, — сказала я, нуждаясь в том, чтобы он снова услышал эти слова.

Ахилл застонал и стал входить глубже, делая своей.

— Mi amore, — шептал он, снова и снова, увеличивая скорость.

Мои руки вцепились в его волосы, когда знакомое давление начало возрастать в нижней части моего позвоночника. Дрожь пробежала по моему телу, и Ахилл замер.

Когда я открыла глаза, он пристально смотрел на меня, его кожа блестела в лунном свете.

— Как ты это говоришь? — спросил он.

Я моргнула, не уверенная, что он имел в виду.

— На английском, — спросил он. — Как ты произносишь «Ti amo»?

Я улыбнулась.

— Я люблю тебя, — медленно произнесла я, чтобы он смог расслышать каждое слово.

— Я… люблю… тебя, — повторил он, его сильный итальянский акцент привнес жизнь в эти красивые слова.

— Зачем тебе знать, как это произносится на английском? — спросила я, когда он поднял мою левую руку и провел кончиком пальца по кольцу из виноградной лозы.

— Потому что я хочу быть способным сказать это на обоих твоих языках, — на его губах появилась знакомая дразнящая улыбка. — Хотя, по-моему, по-итальянски звучит лучше, — его улыбка исчезла. — Я люблю тебя навечно, — нежно произнес он.

«Ti amo per sempre».

Я была согласна; на итальянском это звучало лучше.

— Я тоже люблю тебя, — я хотела, чтобы у него не оставалось сомнений в моих чувствах.

Но я видела недоверие в каждой черточке его лица. Видела тень сомнения в его глазах. И поклялась сделать так, чтобы никогда больше этого не видеть.

Он убрал прядь волос с моего лица.

— Я хочу отвести тебя к своему камину, в свой дом.

Я кивнула.

Ахилл поднялся на ноги, а затем взял меня на руки.

— Нельзя допустить, чтобы ноги герцогини запачкались, — подразнил он.

Я засмеялась, решив, что эта игривая сторона Ахилла была моей любимой. Потому что это было так же редко, как падающая звезда, но не менее незабываемо.

— Думаю, уже поздно.

Ахилл пожал плечами, и продолжил нести меня к своему дому.

— Тогда я просто буду держать тебя в своих объятиях. Ты отлично в них смотришься. И чувствуешься тоже.

Я положила голову на его плечо, а руки обернула вокруг шеи, когда мы зашли в его сад. Он не отпустил меня, пока мы не оказались перед горящим камином. Мои ноги приземлились на мягкий ковер из овечьей шерсти. Ахилл исчез в своей спальне и вернулся оттуда со стеганым одеялом и двумя подушками. Он разложил их у огня. Я хотела сесть, но он взял меня за руку и притянул к себе. Бесшумно, он стянул бретели платья с моих плеч, мягкая ткань упала на пол. На мне не было нижнего белья, это платье его не подразумевало. Глаза Ахилла вспыхнули, когда его взгляд блуждал по моему обнаженному телу. Он засунул большие пальцы за пояс штанов и стянул их с себя.

Мы оба были обнажены, телом и душой, друг перед другом и перед разгорающимся огнем.

Это было великолепно.

Я отбросила платье в сторону. Ахилл сел на ковер перед камином и протянул руку. Я мгновенно подошла к нему, позволив ему притянуть меня к себе, пока моя спина не прижалась к его груди. Он укрыл нас обоих одеялом и сложил подушки за спиной.

Укрытая Ахиллом и его теплом, я смотрела на языки пламени и наблюдала, как они танцуют, кружась оранжевыми, желтыми и красными вихрями. Я не знала, как долго мы сидели в тишине, но это могло быть вечностью. Я никогда не получала большего удовольствия, чем сидеть вот так в задумчивой тишине.

Рука Ахилла скользнула к моему животу. Я замерла; это напоминало то, как будущий отец поглаживает живот своей беременной жены.

— Кареса?

— Не волнуйся, я принимаю противозачаточные средства.

Ахилл глубоко вздохнул.

— Я не стал бы волноваться, если бы ты забеременела от меня, — тихо сказал он.

Мое сердце наполнилось радостью.

Ахилл убрал руку, и следующее, что я поняла — это то, что мне на колени положили книгу. «Величайшие Вина Мира». Я подняла взгляд, моя голова покоилась в изгибе между его плечом и шеей. Его длинные черные ресницы касались верхушек щек. Он прикусил губу, как будто нервничал. И я с быстро колотящимся сердцем ждала, чтобы узнать, почему он достал эту книгу.

За то время, что я помогала Ахиллу с дислексией, его состояние улучшилось. Но увидев ранее стопку книг, я поняла, что в основном это была его заслуга, а не моя. Должно быть, он читал каждую ночь, узнавая слова, которые были недосягаемы для него всю его жизнь.

Он был бойцом.

На этот раз он не собирался сдаваться.

Ахилл прочистил горло и, тщательно сосредоточившись, открыл книгу на том месте, где была закладка. Он поднял книгу, поместив палец на выбранное предложение, чтобы отслеживать слова. Я чувствовала, как он сглотнул, а после сделал глубокий вдох. Затаив дыхание и широко раскрыв глаза, я слушала, как он начал читать:

— Ут… утверждается, — он остановился и собрался с мыслями, — что… лучшее… мер… мерло… в мире… соз… создается не… не во Франции… а… в… Ум… Умбрии, Италия.

Я не шевелилась, когда он собрал все свое самообладание и продолжил:

— Самое… дорогое и вос… востребованное вино… при… принадлежит «Савона Вайнс», родом из… поместья «Белла Колина».

Ахилл прочитал про себя последнюю часть предложения, а затем сказал:

— 2008 год приз… признан лучшим… вин… винтажем… на сегодняшний день.

Ахилл с облегчением вздохнул и опустил книгу. Его подбородок опустился на мое плечо, а его палец заскользил по словам «Белла Колина».

— «Белла Колина», — сказал он с гордостью, заслужив каждую ее унцию. — «Белла Колина». Мой дом. Я могу прочитать название своего дома.

В этот раз мне не удалось сдержать ни слез, ни эмоций в своем голосе. Я повернулась в руках Ахилла и встала на колени, услышав, как книга с глухим стуком упала на пол. Я положила руки на его щеки, и наблюдала, как он искал мой взгляд.

— Я люблю тебя, — прошептала я, затем приблизила свои губы к его губам. — Я так горжусь тобой, Ахилл. Так горжусь, что едва могу дышать.

Ахилл поцеловал меня в ответ, и мы долго и сладко занимались любовью перед камином, пламя согревало наши тела, когда они соединились на ковре из овечьей шерсти. Мы спали в объятиях друг друга, и новообретенный покой поселился в наших сердцах.

***

Я проснулась от того, что сладкие губы Ахилла покрывали поцелуями мою шею.

— Ммм, — промурлыкала я, выгибаясь и давая ему больший доступ.

— Mi amore, — прошептал он, его мятное дыхание заполнило мой ноздри. — Пойдем со мной.

Я с трудом открыла глаза, желая продлить это утро еще на несколько часов. Я не хотела покидать ни этот ковер, ни камин, ни его объятия.

— Пожалуйста, — мягко умолял он, двигая губами к уголкам моего рта.

— Куда мы пойдем? — спросила я, потирая глаза ото сна.

— Я хочу показать тебе кое-что.

Я села. Ахилл уже был одет в джинсы и рубашку. Он протянул мне черные бриджи и одну из своих красных фланелевых рубашек. Рядом со мной лежала пара кожаных сапог для верховой езды.

— Они принадлежали моей матери. Рубашка моя. Не думаю, что ты сможешь проехаться верхом в своем платье.

Я игриво показала Ахиллу язык, и была вознаграждена искренним смехом и широкой улыбкой. Теперь я полностью проснулась.

Ахилл протянул мне одежду. Он даже захватил носки и свои боксеры. Он усмехнулся про себя, когда я надевала их. Бриджи сели хорошо, как и сапоги, но его рубашка была длинной, рукава полностью покрывали руки. Я закатала их до локтей, и, встав перед Ахиллом, развела руки в стороны.

— По-твоему я все еще выгляжу как герцогиня?

Я дразнилась. Он знал это. Но когда он подошел и поцеловал меня в губы, то произнес:

— Ты всегда будешь герцогиней. Но сейчас ты моя герцогиня. И с этим я могу жить, — он протянул свою руку. — Пойдем, я уже приготовил лошадей.

Ахилл вывел меня наружу. Нико и Роза ждали нас у загона. Я взглянула на небо.

— Ахилл, еще темно, — сказала я. — Который час?

— Еще рано, — он помог мне взобраться на Розу, а сам оседлал Нико. — Но я хочу, чтобы ты кое-что увидела. Я хочу поделиться этим моментом с тобой.

— Хорошо, — ответила я, увидев надежду на его лице.

Вместе мы вывели лошадей на дорогу. На деревьях вокруг нас начали просыпаться птицы, но остальной мир все еще спал. Здесь были я, Ахилл, лошади и его виноградные лозы. Все, что, по его словам, он мог предложить, и мне больше ничего не было нужно.

Мы ехали бок о бок, пока не повернули направо и не начали подниматься по холму. Мы поднимались неспешно, пока лошади не запыхались, и мы не достигли вершины.

Прежде чем у меня появился шанс оценить вид, Ахилл спрыгнул с Нико и подвел его к рядом стоящему дереву, убрав удила из его рта, чтобы он мог пастись на траве, он подошел ко мне и махнул головой.

— Слезай.

Я улыбнулась, заметив волнение на его лице, и осталась ждать, пока он отведет Розу к Нико. Затем он накрыл своими руками мои глаза.

— Позволь мне показать тебе, почему это поместье получило такое название.

Я засмеялась, мой пульс ускорился, когда Ахилл провел меня вперед.

— Не открывай глаза, пока я не скажу, — сказал он, помогая мне сесть. Он сел позади меня и заключил в свои объятия.

— Теперь я могу открыть глаза? — спросила я, тая от его тепла.

От рубашки исходил его аромат, и все, что я могла ощущать — был он. Я никогда в своей жизни не была так счастлива.

— Пока еще нет… просто… подожди, — ответил Ахилл, будто не мог чего-то дождаться.

Поэтому я ждала, закрыв глаза, пока он прижимал меня ближе, оберегая.

— Хорошо, mi amore, — прошептал он, — открывай.

Я открыла глаза и заморгала в полнейшем изумлении. Мы находились на самом высоком холме, спина Ахилла опиралась на ствол дерева. Мы смотрели на идеальный панорамный вид местности Умбрии, окружавшей нас. Огромные, кажущиеся бесконечные холмы простирались на многие мили вдаль, долины были окрашены в осенние коричневые цвета природы и густую лесную зелень.

— «Белла Колина», — прошептала я.

— Вот почему эта земля так называется, из-за вида. Из-за этого места. «Прекрасный холм».

— Это великолепно, — прошептала я, чтобы не нарушить безмятежный покой рассвета.

Ахилл указал на дальние холмы, и я ахнула, когда увидела золотой гребень восходящего солнца, который приносил новый день. Горизонт мерцал, когда солнце отбрасывало свои красивые оранжевые лучи, оно тоже пробудилось ото сна.

Пока я смотрела, как солнце поднимается выше в небо, рука Ахилла легла на мою и мягко погладила кольцо из лозы. Он был так обеспокоен тем, что не мог дать мне то, что мог Зено, что у него не было денег, статуса и особняка. Но даже самые большие богатства в мире не могли бы дать мне этого. Только Ахилл смог подарить мне этот момент. Привезти меня сюда и крепко держать в своих объятиях.

Деньги, титулы и особняки — им не было места в моем счастье. Даже будь у меня только этот вид, я была бы самой богатой женщиной на земле.

Мы оставались в таком положении до тех пор, пока солнце не взошло — золотой шар, парящий в голубом небе.

— Мне это было нужно, — вслух сказала я.

Ахилл напрягся позади меня. Я повернулась к нему лицом. Его челюсть была сжата, когда он смотрел на солнце… избегая моего взгляда.

— Почему ты выходишь за принца? — спросил он, все еще не глядя на меня.

Мои глаза сузились на его вопрос. На этот раз я была, той, кто искала кольцо из лозы на его пальце. Я провела по нему рукой. Это утешало меня, когда внезапные нервы и сомнения овладели моим сердцем.

— Это было решено еще тогда, когда мы были детьми. Сейчас это происходит из-за смерти короля, — призналась я. — После смерти Санто, дела у «Савона Вайнс» идут не так хорошо, как хотелось бы. Мой отец делает все, что может, руководя бизнесом в Америке. А наш брак с Зено может укрепить и стабилизировать бизнес здесь, в Италии. Так же это то, что требует от нас наше наследие. Статус женится на статусе.

— Так в основном это делается, чтобы помочь твоей семье?

— Полагаю, что да, — тихо ответила я.

Ахилл прислонил голову к дереву. Я с трудом села и повернулась к нему лицом. На этот раз у него не было выбора, кроме как встретиться со мной взглядом.

— Ахилл, amore, — ласково прошептала я. Его взгляд смягчился, когда он это услышал. — Я хочу тебя. Прошлой ночью я убедилась в том, что кольцо, банкеты и фестивали — это не то, что мне нужно. Я хочу тебя, только тебя, — я взяла его левую руку и поднесла к губам. — Зено не любит меня. А я тем более не люблю его.

Когда он ничего не ответил и не отреагировал, я добавила:

— Не молчи. Ты меня пугаешь. Почему ты не разговариваешь со мной?

— А как насчет моего вина? Моего дома? Лошадей? Моих виноградных лоз?

Он казался таким потерянным, когда его голубые глаза искали ответы в моих. Я откинулась на спину, бросив взгляд на лошадей, пасущихся на вершине холма.

— Я не знаю. Не знаю, что произойдет, когда я расскажу все родителям и Зено. Но я не откажусь от тебя.

Выражение любви появилось на его лице, за которым быстро последовало выражение такого страха, что у меня упало сердце.

— Семья Марчеси годами создавали вино на этой земле. Это было домом моего отца. Это мой дом. Эта земля в моей крови. Я… — он поморщился. — Я не знаю, чем еще заниматься в этой жизни, если перестану создавать мерло.

Я не знала, что ответить. Я попыталась представить Ахилла без этой земли и его простой, но достойной жизни здесь, в «Белла Колина». Если он потеряет это, он будет опустошен. И «Савона Вайнс» никогда не восстановится, если знаменитое мерло будет утрачено.

— Тогда мы постараемся выиграть больше времени, — сказала я, отчаянно пытаясь мыслить здраво. Придумать план. — Я поговорю с Зено и со своими родителями. Я сделаю так, чтобы они поняли. Как бы тяжело это не звучало, но этот брак только ради денег. Твое мерло существенная часть бизнеса моего отца и Зено. Они не позволят тебе уйти… даже из-за этого.

Ахилл прикоснулся рукой к моей щеке.

— Я не хочу вставать между тобой и твоей семьей. Семья — это самое важное. Ты не поймешь этого, пока не останешься без нее.

— Ахилл, — болезненно прошептала я.

— Подожди, прежде чем урожай этого года не будет полностью собран. Я… мне нужно сконцентрироваться на том, чтобы закончить весь процесс в этом месяце. Потом разлить вино по бутылкам… а потом…

— А потом мы все расскажем, — продолжила я, понимая, что это даст нам время до середины декабря.

Этот срок будет близок к свадьбе, но я ненавидела то, как Ахилл боялся потерять все, что он когда-либо знал. Так что мы будем ждать. В любом случае, что такое несколько недель?

— Хорошо, — успокаивающе ответила я, прижимаясь своим лбом к его. — Мы будем ждать. Но теперь пути назад нет, Ахилл.

Я начала осыпать поцелуями его щеки, лоб и, наконец, его губы. Когда я прервала поцелуй, то сказала:

— Мне нужно целовать тебя, касаться и заниматься с тобой любовью. Я буду помогать тебе с вином, чтением и письмом, а также с лошадьми. И я найду способ любить тебя каждую ночь, пока ты не будешь принадлежать мне вечно.

— Обещаешь? — спросил он, так тихо, что я снова отдала бы ему свое сердце.

— Обещаю.

Ахилл приблизил свои губы к моим, и я поцеловала его на фоне захватывающего дух, умбрийского рассвета. Я целовала его до тех пор, пока солнечные лучи не начали согревать мой затылок, а светлеющее небо не сказало нам, что пришло время уходить.

Возвращаясь к его дому, мы проезжали мимо ботанического сада. Ахилл резко соскочил с Нико и перепрыгнул через забор. Я запаниковала, гадая, что он делает, когда он исчез в одной из теплиц. Но, когда он вышел, сжимая в руке единственную белую розу, я получила свой ответ. Его губы застенчиво приподнялись, когда он встал рядом со мной и протянул мне цветок.

Я приняла его, как и всегда.

— Спасибо, — сказала я, вдыхая аромат нежных лепестков.

Ахилл оседлал Нико, и мы продолжили наш путь обратно к его дому. По пути он подобрал с земли кольцо, подаренное Зено.

— Пока оно тебе понадобится, — все, что он сказал, когда положил его мне в карман.

После я покинула Ахилла, попрощавшись с ним долгим медленным поцелуем, обещая, что мы скоро увидимся.

Прогулка в сторону дома была неторопливой. Я позволила себе роскошь времени, впитывая деревенские пейзажи вокруг себя. Держа единственную белую розу в своей руке, я вдыхала запах Ахилла, впитавшийся в его рубашку. Сапогами я поднимала пыль, пытаясь представить маленького Зено, играющего на этой дороге. Я задавалась вопросом, знал ли он Ахилла? Общался ли он с ним? И я пыталась представить то, что он скажет недели спустя, когда я расскажу своей семье, что не собираюсь вступать в этот брак. Когда я скажу Зено, что выбрала свое сердце, а не богатство.

И я молилась, чтобы, не смотря ни на что, Ахилл не сожалел о том, что выбрал меня.

Это было бы наказанием хуже смерти.

Войдя в свои покои, я сразу же направилась в ванную и приняла душ. Я проголодалась после долгой бессонной ночи, поэтому решила спуститься вниз и пораньше позавтракать.

Я прошла по длинному коридору и вниз по лестнице, пройдя через кабинет к задней двери кухни. Когда вошла в кабинет, в нем было темно, длинные красные бархатные шторы блокировали утренний свет.

Я удивилась, почему экономка забыла их открыть. Я раздвинула их, впуская свет, когда позади меня раздался голос:

— Оставь их.

Я повернулась, прижимая руку к сердцу, и увидела Зено, который сидел на большом кожаном кресле перед потухшим камином.

— Зено, ты напугал меня, — сказала я, пытаясь успокоиться.

Я подошла к нему и увидела в его руках стакан скотча и почти пустой графин на столе. Он все еще был одет в вечерний костюм, только без галстука, его пиджак был помят. Его волосы были в беспорядке, темные пряди торчали в разные стороны.

— Зено, — позвала я, вставая перед ним. — Ты провел здесь всю ночь?

Это заставило его поднять голову. Когда он встретился со мной взглядом, я заметила, что он был затуманенным.

— Ты что, пьян? — спросила я, начиняя, волноваться.

— Недостаточно, — невнятно пробормотал он и проглотил содержимое стакана, затем вновь наполнил его остатками скотча из графина.

— Почему ты пил здесь всю ночь? — я скрестила руки на груди.

Зено поднял брови и фыркнул.

— Почему, герцогиня? Ты внезапно интересуешься мной? Моим самочувствием?

— Не говори глупостей, Зено. Конечно, я беспокоюсь за тебя. И хочу знать, почему ты решил напиться в одиночку.

Зено небрежно протянул руку и похлопал по креслу, стоящему рядом с ним.

— Присядь, невеста.

Я осторожно сделала так, как он просил, почувствовав исходящий от него сильный запах спиртного, как только оказалась рядом с ним. Он попытался улыбнуться, но это была еще одна вымученная улыбка.

Как я устала от всего этого притворства.

— Прекрати это, Зено. Сейчас здесь нет никого, кому бы нам пришлось бы лгать. Поэтому просто скажи мне, что у тебя на уме

— Что у меня на уме…

Зено замолчал и наклонился вперед. Я увидела, как он замер, потом посмотрел на меня.

— Где твое кольцо? Оно обошлось мне в кругленькую сумму. Но я должен был убедиться, что моя герцогиня будет им впечатлена, — он наклонился ближе. — Я даже заставил тебя заплакать, — он отстранился. — Или это была хорошая игра? Знаю, что ты плакала не от счастья. Я заставил тебя плакать из-за грусти, герцогиня? Потому что ты связываешь свою жизнь со мной?

С меня было достаточно, поэтому я повернулась к нему лицом и забрала стакан из его рук. Лицо Зено затуманилось от гнева, но я подняла руку и сказала:

— Скажи мне, почему ты просидел в этой комнате всю ночь? И не пытайся шутить или менять тему. Мне нужна правда.

Зено попытался смерить меня взглядом, но затем откинулся на спинку кресла и провел рукой по лицу.

— Знаю, ты думаешь, что я находился во Флоренции все это время, трахая все, что движется, но ты ошибаешься.

Я молчала, ожидая, что он продолжит. Побежденный, он откинулся на спинку кресла, откинув голову на подголовник.

— Я был там всего пару дней, когда это было необходимо. Все остальное время я разъезжал по Италии, встречаясь с нашими покупателями и пытаясь уговорить их остановить свой выбор на «Савона Вайнс», а не уходить к нашим конкурентам, — он горько рассмеялся. — Оказывается, они мне не доверяют. Они задавали мне вопросы о нашей продукции, на которые я не мог ответить. Спрашивали о планах на будущее, которых у меня нет. Они расспрашивали меня обо всем, а я ничего не мог им сказать. Я, принц, был подвергнут допросу со стороны покупателей и торговцев вина и был выставлен дураком.

Зено вздохнул, усмиряя свой гнев.

— И, если мне еще хоть раз придется услышать, что я не такой человек, каким был мой отец, что я не так предан этим виноградникам, как он, то я закричу.

— А мой отец знает? — спросила я, чувствуя, как мое лицо бледнеет от беспокойства. — Он знает о том, что мы теряем бизнес?

— Мы? — покровительственно спросил Зено, махнув рукой. — Кое-что он знает. Но не обо всем.

— Зено, — я потерла лоб. — Сколько покупателей ты потерял?

— Ммм… где-то семьдесят процентов, — ответил он, и мне сразу стало плохо.

— Но как? Это безумие! — воскликнула я. — А мерло? Оно что, не продается? Я думала, оно было в листе ожидания.

— С мерло все в порядке, — ответил Зено, уставившись на потухший огонь. — Оно дорогое, но с небольшими объемами производства не приносит достаточно дохода даже для поддержания этого места, — он вздохнул. — Кареса, у нас одиннадцать объектов недвижимости по всей Италии и сотни тысяч акров земли. Все наши вина должны продаваться, не только мерло. Мы потеряли виноделов из-за наших конкурентов. Они приняли другие предложения, когда умер мой отец, потому что не знали меня и не доверяли мне.

— Почему ты не работал со своим отцом, не учился бизнесу? — спросила я, чувствуя, как мной овладевает гнев. Зено было двадцать шесть лет. Как он мог жить так беспечно?

— У меня не было к этому никакого интереса. Он хотел, чтобы я был вовлечен, но мне это не нравилось. В конце концов, он сказал мне сделать перерыв, и что, он сам все уладит. Так я и сделал.

— Ты проводил время за выпивкой и вечеринками вместо того, чтобы изучать семейный бизнес? Стоит ли удивляться, что покупатели покидают корабль?

Пальцы Зено сжали подлокотники кресла.

— И что, черт возьми, ты можешь об этом знать?

— Знаю, что с тех пор, как я здесь, ты появлялся лишь дважды, — огрызнулась я. — Знаю, что ты даже дня не посвятил тому, чтобы пройтись по своей земле, узнать людей, которые проливают кровь, пот и слезы, создавая твое вино. Я провела здесь не так много времени, но знаю больше фермеров и виноделов, чем ты, у кого это поместье было с тех пор, как ты родился!

Я поднялась на ноги, глядя на Зено сверху вниз.

— У тебя есть подарок в виде этой земли, Зено, земли, которой ты владеешь. Твои виноделы исключительны, как и сам продукт. Если покупатели уходят, то это твоя вина, только твоя. Эти вина лучше всего, что может предложить любой из конкурентов, — меня трясло от ярости. — Может быть, вместо того, чтобы ехать на юг Франции с какой-нибудь баронессой, которая приглянулась тебе на неделе, тебе следовало быть здесь со своим отцом, участвовать в бизнесе, который кормит тебя? Мой отец переехал в Америку, Зено. Он покинул свою любимую Италию, чтобы расширить бизнес, который построил с твоим отцом. Как его дочери, мне стыдно, что все, чем он пожертвовал, превращается в пепел. И этот фиктивный брак ничего не исправит!

— Ты закончила? — прошипел он, его лицо покраснело от ярости.

— Нет, есть еще кое-что, — я встала прямо перед ним, чтобы посмотреть ему в глаза. — Пришло время позаботиться об этом бизнесе, пока он полностью не превратился в руины. Многие люди могут пострадать, тысячи потеряют главный источник дохода, если ты позволишь этому кораблю затонуть, — вздохнув, я указала на него и выплюнула. — Пора начать жить ради этого виноградника, а не благодаря ему. Ты с радостью пожинаешь плоды, но ничего не делаешь, чтобы заслужить их, — я опустила руку. — Начни пытаться!

Я помчалась обратно в свои покои, гнев прогнал весь голод. Я кипела от ярости. Я была так зла на то, что Зено позволили вести образ жизни плейбоя, в то время как Ахилл работал всю свою жизнь, отдавая себя этой земле. И он мог потерять все это из-за отсутствия ответственности у Зено.

Мысленно я вернулась к Ахиллу этим утром, к опустошению на его лице, когда он думал о том, что потеряет свой виноградник, свой дом и землю.

Поэтому я сделала выговор Зено за него. Потому что теперь счастье Ахилла было моим собственным, а его виноградник являлся к нему ключом. Я не могла представить его, не работающим на его земле, чтобы он больше не слушал оперную музыку в полях, пока вручную собирал виноград.

До Ахилла я и не подозревала, что в таком простом действии сбора винограда может таиться такая красота. Это было искусство в чистом виде, истинная грация. Благодаря ему я видела такую безупречную божественность в самых сдержанных действиях — то, как его рука так мягко лежала на моей, заставляя мое сердце останавливаться. То, как его губы оставляют поцелуй на моих губах, забирая каждую последнюю каплю воздуха из моих легких. И то, как его теплое дыхание благоговейно скользило по моей коже, освещая мое тело, как тлеющие угли в костре. Ахилл считал себя ниже таких людей, как Зено, но я знала лучше.

Он был лучшим мужчиной. И точка.

Я закрыла дверь в свою спальню и рухнула на кровать. Я понятия не имела, что делать. Ахилл хотел, чтобы я подождала, прежде чем расторгнуть эту помолвку. И теперь бизнес терпел крах, Зено терпел крах, рушась на части.

Что за бардак.

Все было в полном беспорядке.

Я не знала, чем бы могла помочь, но я должна была что-то сделать. Я должна была узнать больше, изучить работу Ахилла более детально. Потому что он не мог потерять труд своей жизни, будь то из-за Зено или из-за меня.

Когда мой палец пробежал по простому кольцу из виноградной лозы, лежащему на моей прикроватной тумбочке, дорогой бриллиант Зено все еще лежал в кармане, я поняла, что должна найти способ.

Должен быть способ, которым мы могли бы выйти из этих сгущающихся теней. Потому что я хотела, чтобы Ахилл всегда был рядом со мной.

И с этими мыслями я уснула, слыша мягкий голос Ахилла, эхом отдающийся в моей голове…

…Mi amore per sempre…