ВВЕДЕНИЕ В ОБЪЕКТИВНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ (ЧАСТЬ II)

Курильский синдром

1.

Дух далеко-далёких Курил витает над Москвой, питает её политические страсти, разделив общественные силы на два противоборствующих, всё более и более непримиримых лагеря. Партий и движений много, а позиции только две: либо национальный патриотизм и ни пяди российской земли! либо космополитизм - эх, кутнём-ка на японские доллары, торгуя очень уж обширной для кухонного мышления многих нынешних политиков русской землёй! Непримиримые позиции только две: национальный патриотизм или безродный космополитизм.

В основе политической борьбы была, есть и будет одна первопричина - борьба интересов. Если произошло столь чёткое размежевание разнообразных политических сил, значит, затронуты не просто абстрактно-мистические патриотические чувства, которые всегда неоднозначны и спорны, имеют много оттенков, но затронуты коренные, кровные интересы, интересы материальные, от которых зависит само существование людей, их выживание или положение в обществе.

Какие же материальные причины смогли растолкать людей в тот или иной лагерь в вопросе о судьбе четырёх Курильских островов? Что это за интересы, на которых формируется, на которые опирается та или иная непримиримая позиция - патриотизма или космополитизма? Как между ними протекает борьба, какие в ней тенденции, и самое главное, самое важное: как она будет протекать у нас, что нас ждёт?

Для попыток прогнозирования этих тенденций важно понять следующее: мы не первые, кто проходит через подобное политическое размежевание, через подобную борьбу и через подобное разделение общества на “патриотов” и “космополитов”. Важно понять и то, что Россия переживает переходный период болезненного преобразования общества социал-феодального, каким, по сути своей, было советское общество при коммунистическом режиме, к обществу социал-капиталистическому, к которому мы придём неизбежно.

Для обоснованных выводов достаточно вкратце рассмотреть стратегический переход от феодализма к капитализму двух стран: Великобритании и Франции.

Как известно, капитализм зарождается в недрах феодальных отношений собственности. И ко времени начала буржуазной революции в Англии в 1640 году Ост-Индская торгово-капиталистическая компания, самая большая из подобных английских кампаний, была уже очень крупным предприятием по осуществлению торгово-спекулятивных сделок ради роста капитала. Основана она была в 1600 году и оказала колоссальное влияние на судьбу Британии, а в известном смысле и на судьбу всего мира. С 1623 года она расширяла свою деятельность главным образом в Индии, так как получала от этого огромную прибыль. Выплачивая вкладчикам и владельцам акций дивиденды до 20% годовых в золоте, она быстро привлекла в свои операции огромные денежные ресурсы, быстро набирала организационное могущество и через аристократическую клиентуру приобретала политическое влияние в Англии.

Буржуазная революция и последовавшая за ней затяжная гражданская война ввергли Англию в хаос. Аристократия и стремительно богатевшие торговые спекулянты, казнокрады и ростовщики старались укрыть свои деньги и ценности от внутренних смут, и Ост-Индская торговая компания оказывалась как нельзя более подходящей для таких целей. А чтобы продолжительная смута не перекинулась и на эту компанию, её постепенно удалили от внутриполитических событий, наделили правами, схожими с правами вассального государства. В 1661 году она получила право вести войну и заключать мир; в 1686 году - чеканить монету, иметь военно-полевые суды, полностью распоряжаться своими войсками и флотом. Эта компания превращалась и превратилась в огромного монстра, в торгово-спекулятивное и ростовщическое государство, космополитическое по мировосприятию и крайне циничное, не заботящееся ни о чём, кроме роста торгово-спекулятивной прибыли. Эксплуатация Индии была безрассудно эгоистичной, вела к упадку товарного производства, разорению традиционного сельского хозяйства, существенным изменениям в аграрных и хозяйственных отношениях, приспособляемых исключительно под цели торгово-спекулятивных операций. Такая эксплуатация влекла за собой обнищание и гибель миллионов индийцев.

Но что же это дало самой Англии? Простонародье Британии тоже нищало, а страна превращалась по существу в такую же эксплуатируемую коммерцией колонию, какой была Индия. Высокий дивиденд торгово-спекулятивной деятельности подстёгивал банковское ростовщичество внутри страны, высасывал все капиталы на нужды такой деятельности, не давая развиваться промышленному и сельскохозяйственному производству на основаниях самостоятельной предпринимательской активности. Промышленное производство развивалось однобоко, под полным контролем коммерческого капитала, и лишь постольку, поскольку служило интересам Ост-Индской торговой компании, - строила для неё корабли, порты, склады, изготовляла оружие. Даже через сотню лет после буржуазной революции промышленность в Англии была слабо развитой в сравнении с коммерцией. Потому и стал возможным удивительный парадокс конца ХVIII века, когда насквозь феодальная Россия, но направляемая железной рукой самодержавно-бюрократического государства по пути осуществления стратегической программы Петра Великого, при Екатерине Второй по промышленному металлургическому производству обогнала насквозь обуржуазившуюся Англию и по основным показателям результатов промышленной деятельности вышла на первое место в мире.

Всевластие торгово-спекулятивного капитала в Англии привело к чудовищным социальным контрастам. Верхний слой аристократии и торгово-спекулятивной буржуазии по богатствам, по роскоши мог поспорить с монархами многих стран. Относительно обеспеченными оказывались и два-три процента населения Англии, в основном те, кто обслуживал интересы торгово-спекулятивного капитала: чиновники торговых компаний, обслуживающие их интересы офицеры армии и флота. Основная же масса населения пребывала в беспросветной нищете, ежедневно борясь за простое выживание. Потому что сам по себе торгово-спекулятивный капитал ничего не создаёт, ни в каком общественном созидании не заинтересован, если только оно не связано с возможностью получения высокого торгово-спекулятивного дивиденда, - для его роста не нужны ни таланты, ни образование, ни культура. За двести пятьдесят лет своего существования в качестве едва ли ни государства Ост-Индская торговая компания, к примеру, не породила ни одного великого человека, ни одной великой созидательной идеи.

Какая же сила смогла одолеть такое могущество торгово-спекулятивного капитала? Этой силой оказалась промышленная буржуазия. Именно она смогла организоваться сама, организовать массы населения страны и под знамёнами национального самосознания конституционным путём в ожесточённой политической борьбе основных движущих интересов буржуазного государства победить торгово-спекулятивный капитал, торгово-ростовщический капитал. Она вынуждена была делать это ради собственного выживания, ибо заниматься промышленным предпринимательством оказывалось чрезвычайно рискованным делом. Нищему в подавляющем большинстве населению трудно было сбывать продукцию по ценам, которые бы обеспечивали промышленному производству необходимую для устойчивого развития прибыль, а дивиденд, который могла предложить промышленность вкладчикам капитала не мог и мечтать соперничать с тем, какой предлагала Ост-Индская торговая компания, другие торгово-спекулятивные компании. Тогда как проценты по страхованию предпринимательского риска в промышленном производстве оказывались существенно выше, чем для компаний, связанных с торгово-спекулятивной деятельностью. Капитал шёл в промышленность вяло, неохотно, высокомерно.

С середины ХVIII века между представителями торгово-спекулятивного капитала и организационно окрепшей промышленной буржуазией разворачивается и ожесточается непримиримая политическая борьба. Это была борьба между силами защиты космополитических торгово-спекулятивных интересов и национальным патриотизмом промышленной буржуазии, которая ради собственных интересов сбыта продукции требовала роста потребительских возможностей населения страны, повышения его уровня жизни, тем самым обеспечивая себе его поддержку. Силы были настолько неравными, настолько представители олигархического торгово-спекулятивного капитала и по связям, кровным связям с аристократией, с властью, и по финансовым возможностям, - настолько были могущественнее, что победить их промышленная буржуазия могла только через укрепление демократии, только через установление контроля над законодательным, представительным органом власти. Промышленная буржуазия оказалась вынуждена обратиться к народу и к государству за помощью в борьбе за собственное экономическое развитие. Шаг за шагом ей удалось завоевать влияние на парламент, и началась та самая бескомпромиссная борьба “патриотов” и “космополитов”, о которой упоминалось выше.

Важно указать на основные этапы этой борьбы.

В 1773 и в 1784 годах английский парламент принял ряд актов, которыми запретил Ост-Индской торговой компании устанавливать дивиденд больше 10% годовых; Совет Директоров Ост-Индской компании был подчинён Контрольному совету, назначаемому королём; генерал-губернатор владений Ост-Индской компании стал назначаться премьер-министром.

Во время Наполеоновских войн, когда встал вопрос о национальной независимости, о жизненных интересах Великобритании как государства, правящая верхушка по неволе перешла на защиту интересов промышленной буржуазии. За годы Наполеоновских войн выпуск продукции в промышленности возрос в 15-20 раз!!! На волне столь резкого подъёма влияния промышленной буржуазии в 1813 году была отменена монополия Ост-Индской компании на торговлю с Индией, что значительно подорвало политические позиции спекулятивного капитала в стране.

В 1833 году торговая деятельность Ост-Индской компании была вообще запрещена.

А в 1858 году во время спровоцированного политикой компании индийского народного восстания она была ликвидирована.

Со второй половины ХIХ века в Великобритании имело место быстрое возрастание уровня жизни, уровня культуры, расширялись демократические свободы и укреплялась национальная цивилизованность. Главным образом потому, что, будучи кровно связанной с интересами своего народонаселения, с ресурсами своей земли, заинтересованная в росте уровня жизни своего народа, в повышении его социальной культуры, как основы постоянного роста производительности труда, промышленная буржуазия могла процветать только намертво защищая материальные интересы своих профессионально грамотных рабочих, “рабочую аристократию”. Именно она и начала поддерживать идеологию национального самосознания, национализма, как необходимого ей при повышении самодисциплины, социальной культуры работников в крупных промышленных производствах, - что позволяло ей получать наибольшую прибыль.

2.

Обратимся теперь к рассмотрению последовательности событий революционного перехода от феодализма к капитализму во Франции. Опыт Великой французской революции важен тем, что позднее он в основных чертах повторился во время подобных же революционных преобразований в Италии, в Германии. Похожим путём пойдут события и у нас.

Французская революция 1789 года отличается от английской революции 1640 года в первую очередь тем, что к её началу во Франции уже была довольно значительная по тому времени промышленность с довольно развитыми интересами получения капиталистической прибыли. Французская буржуазная революция, вдохновляемая народно-анархичными лозунгами Прав Человека, абсолютных свобод, абсолютного равенства и братства всех людей на Земле, сокрушила феодальное государство, развалила колониальную империю с её внутренними экономическими связями, разрушила внутренний рынок на несколько провинциальных. Разбуженная к политической жизни провинция с юношеским задором бросилась создавать местные государства, возрождать местную политическую независимость, уничтоженную после подавления королевской властью феодальной раздробленности. Развал хозяйственных связей привёл к повсеместному упадку хозяйственной деятельности, к спекуляции продуктами первой необходимости. Началась и набирала размах неприметная на беглый взгляд гигантская перекачка золота, ценностей, всяческой собственности, в том числе и государственной собственности, в руки торгово-спекулятивных, торгово-ростовщических сил.

По мере устойчивого падения производства торгово-спекулятивная и воровская среда набирала всё большее экономическое влияние, - а через вовлечение в свои сделки чиновников, политических деятелей набирала и влияние политическое. Она постепенно привязывала политические интересы к своим собственным, подменяя эти интересы своими собственными интересами ускоренного роста коммерческого капитала. Среда эта всё увереннее подталкивала в нужном ей направлении принятие решений новой революционной властью, требуя от власти обслуживания исключительно своих интересов, своёго эгоистического видения целей и задач революционной политики.

Давление на революционную власть торгово-спекулятивной буржуазии вначале привело к обратному результату. Из-за возмущения низов ростом цен на товары первой необходимости публичная власть перешла к сторонникам радикальным мер по обузданию спекуляции, и они предприняли попытку отстоять идеи и ценности революции. В результате перехода власти к радикалам на ключевых постах в Конвенте оказались самые фанатично преданные идеям революции, самые неподкупные люди во главе с Робеспьером. Для защиты собственных принципиальных позиций, для защиты независимости власти от интересов владельцев торгово-спекулятивного капитала они и ввели в стране, осуществили посредством власти режим Террора. Однако торгово-спекулятивная буржуазия оказалась уже настолько сильной, столь основательно проникла в ткань власти, привязав к себе многих влиятельных депутатов Конвента, правительственных бюрократов, что смогла объединить их в защиту своих кровных политических интересов. Тайно организованный и произведённый государственный переворот позволил заговорщикам без суда и следствия отправить Робеспьера и его ближайших самых неподкупных сподвижников на гильотину. А власть перешла в руки откровенных ставленников торгово-спекулятивных сил, в руки Директории, которая стала олицетворением откровенного господства торгово-спекулятивной буржуазии.

Как же проявила себя эта новая власть? Неслыханные в истории Франции казнокрадство, спекуляция бывшей государственной собственностью и откровенное, циничное, поголовное взяточничество и мздоимство чиновников всех уровней, - вот чем выделился режим Директории. Твёрдость принципов, идеалы - всё было отброшено в сторону, нагло высмеивалось. Только захват материальных ценностей, любой ценой, не обращая внимания ни на кого и ни на что - вот что стало высшим правилом поведения. Лишь богатство, причём добытое быстро и любыми путями вызывало уважения. Долой шляпы перед богатыми! Деньги, золото, собственность на дома, на поместья, на прочую недвижимость - вот ценности, которые теперь были достойны раболепного преклонения. Стремление оказаться ближе к власти стало стремлением получить возможность безнаказанно разворовывать собственность изгнанных аристократов, собственность государства, получать свою долю пирога от масштабных торгово-спекулятивных сделок. Производство в таких обстоятельствах было невыгодным и невозможным, оно разваливалось; галопировала инфляция, и народные массы оказались на грани голодного существования. Кого это волновало, кроме кучки депутатов, в ком ещё сохранились нелепые принципы, представления о морали и нравственности?

За пять лет своего господства Директория довела идею государственности до маразма. Разложение и неэффективность исполнительной власти были вопиющими. Бандитизм, особенно в южных провинциях достиг такого размаха, что из одного города в другой почта отправлялась в сопровождении военных отрядов. Инфляция разрушала любые попытки наладить производство, осуществить экономическую реорганизацию. Безнаказанно разворовываемая правительственная казна была пустой. Чтобы уменьшить безработицу и политическое недовольство, постоянно принимались декреты и законы в поддержку производительного предпринимательства, но заниматься им было мало охотников, а те, кто отваживался, чаще всего быстро прогорали. Страна сползала к краю, за которым была пропасть экономического и политического краха. Естественно, что режим господства торгово-спекулятивной буржуазии, космополитический, беспринципный и безыдейный по своей сути, признавать свою ответственность за отчаянное положение дел в стране не желал. Установление диктатуры патриотично настроенной и раздражённой против режима революционной армии, поддержанной промышленной буржуазией, стало единственным средством спасти государство, спасти нацию. Как выражение этой потребности страны в собственном выживании и произошёл государственный переворот, который привёл к власти генерала Наполеона Бонапарта.

Через пять дней после государственного переворота влиятельная газета “Moniteur” опубликовала статью, которая развешивалась на стенах домов и в которой предъявлялись требования к новому режиму. “Изменится ли наша Республика, чтобы стать лучше? - вопрошалось в ней. - Или она выкажет старые ошибки, не имея смелости признать их и исправить? Будет ли она и дальше преклоняться перед политическими пристрастиями, которые расшатали наше законодательство, наше правительство? Или же она проявит мудрость, найдёт в себе силы возродить, наконец, идеи великие и провозглашающие свободу, солидные принципы, без которых невозможна стабильная организация общества?” В статье не только проклинался режим Директории, его главные протагонисты “без талантов и принципов”, жившие в мире страстей и преступлений, которые они не имели силы подавлять в себе и наказывать в других. Но и отвергался прогрессивный налог, который превратился в несчастье для мелких вкладчиков капитала, тщетно пытавшихся компенсировать то, что у них отбиралось в казну, опустошаемую воровством, дезорганизованностью и тупостью. “Мы не имеем ни подлинной конституции, ни правительства, мы хотим и того и другого... Франция желает величия в делах и идеалах, без чего невозможна стабильность; нестабильность же её погубит, - это настоятельное требование, о коем она напоминает новой власти. Франция не желает того, что было до революции, но она хочет единства в действиях власти, когда власть исполняет законы. Франция хочет, чтобы её представители её защищали, а не будоражили. Она хочет, чтобы они были умеренными консерваторами, а не турбулентными новаторами. Она хочет, наконец, собирать плоды десяти лет своих жертв”.

Следуя этим требованиям, Наполеон вымел торгово-спекулятивную буржуазию в лице её представителей от исполнительной власти. Вместо них он привлёк к власти людей подлинных талантов, способностей, и дал Франции величие политических принципов и замыслов, идей и новых решений назревших исторических задач. Несколькими волнами он провёл массовую чистку среди чиновников, избавляя государственный аппарат от наиболее одиозных взяточников и мздоимцев. Он восстановил централизованную государственную машину; самым решительным и безжалостным образом истребил и подавил бандитизм; ввёл такие налоги, которые постепенно оживили производство.

Всей своей деятельностью в качестве политика, руководителя государства, Наполеон I служил интересам французской промышленной буржуазии, яростно защищал интересы национальной промышленности. Это почувствовалось уже по прошествии нескольких дней после государственного переворота: курс всех акций стал подниматься, доверие владельцев промышленности и негоциантов к власти возрастало, денежное обращение на глазах восстанавливалось, а государственная казна наконец-то стала получать деньги, пополняться от налогов. Начался стабильный и скорый рост промышленного производства, а Францию охватила созидательная лихорадка. Уровень жизни, национальный доход росли год от года высокими стабильными темпами. Волей авторитарного режима страна выползала из хаоса, население же стало реально превращаться в предприимчивое, деятельное общество со своим собственным, национальным видением остального мира, - и это был прямой показатель того, что именно промышленная буржуазия была подлинной сторонницей защиты национальных интересов.

После космополитических лозунгов начала буржуазной революции, затем хищного вненационального диктата групповых интересов режима Директории, - следом за их политическим фиаско придя к власти, режим Наполеона I, режим промышленной буржуазии вернул французам Францию, научил их гордиться тем, что они французская нация, французское общество. Это происходило в первую очередь потому, что сама промышленность без такого изменения общественных отношений, без их действительной демократизации не могла развиваться, получать прибыль, максимально эффективно защищать свои кровные экономические, а потому и политические интересы.

По французскому “сценарию” происходила демократизация экономических и политических отношений и в Италии, и в Германии, и в других европейских странах, которые переживали буржуазно-демократические революции и смену отношений собственности.

После знаменитых в Италии реформ по демократизации политической системы страны, проведённых выдающимся итальянским премьер-министром первого десятилетия начала ХХ века Джолитти, - после этих реформ, поразительно похожих по причинам, по характеру протекания и следствиям на те, которые у нас осуществил Горбачёв, - после этих реформ тоже начались процессы политической дезинтеграции феодально-бюрократического государства. Всего полвека как разные земли с различиями в языке, в политической культуре, в традициях были объединены в одну страну королевством Пьемонта, и демократизация неизбежно привела к подъёму местного сепаратизма. Италия стала неумолимо разваливаться противоречиями между интересами разных земель на части, что нанесло удар по производству, по промышленности. И здесь первыми приспособились, стали снимать сливки торгово-спекулятивные элементы. И здесь, в конце концов, промышленная буржуазия поддержала установление своего режима, режима фашиста Муссолини, чтобы подавить, отбросить от политики, от разлагающего влияния на политику торгово-спекулятивную буржуазию, которая привела страну к хаосу, отнимая у неё историческую перспективу. И здесь связанные с крупной промышленностью силы поставили задачу перед государством, перед режимом бывшего социалиста Муссолини, - задачу ускоренного создания национально организованного и единого итальянского общества, задачу наведения порядка посредством высокой централизации государственного управления.

В Германии схожие процессы происходили ещё нагляднее. В 1918 году буржуазно-демократическая революция свалила Прусскую монархию, всего полстолетия до этого военной силой объединившую отдельные германские государства в единую Германию. Развал центральной власти Прусской империи привёл к образованию местных правительств на прежней земельно-патриотической основе, ставивших местные интересы выше германских, что тоже в первую очередь ударило по производству, по промышленности, породило бурный рост финансового и политического влияния торгово-спекулятивной буржуазии. Как и в других странах при подобном развитии событий, спекулянты стремилась заполнить вакуум власти, который образовался при революционном устранении от неё аристократии и юнкерства. Для Германии, страны северной, не имевшей возможности опереться на южно-плодоносное сельское хозяйство или на запасы сырья, промышленное производство было основой основ экономического существования. Именно поэтому борьба за восстановление государственного единства, борьба против политического режима, в котором господствовала и процветала только торгово-спекулятивная буржуазия и порождённая ею среда коррумпированных чиновников, - эта борьба приняла столь ожесточённый характер и привела к власти Гитлера и национал-социалистов. Антиеврейскую направленность она получила только из-за того, что владельцы торгово-спекулятивного капитала и обслуживавшие их интересы политические силы были в значительной мере представлены евреями. Но проблема была не в евреях, как таковых. Торгово-спекулятивный капитал сам по себе, по своим кровным интересам космополитический и антигосударственный, он всегда и везде обслуживал и обслуживает интересы той страны, которая на данный исторический момент оказалась наиболее развитой, - а такой страной в 20-е годы становились США. И чем больше торгово-спекулятивный капитал в Германии ориентировался на импорт товаров из США, тем в большей мере он игнорировал промышленные интересы, национальные интересы самой Германии, превращая её в колониальный придаток с растущей безработицей и нищающим немецким населением. Это и стало причиной непримиримости политического противостояния немцев и евреев.

3.

Но вернёмся к поставленным в начале статьи вопросам, задаваясь и ещё одним:как же вышеизложенным обзором буржуазных революций в других странах воспользоваться для объяснений хода событий в нынешней России, какие из него можно делать выводы и прогнозы на ближайшее будущее?

Исторический опыт других, ныне промышленно развитых государств показывает: плоды демократизации, перерастающей в буржуазную революцию, первыми срывают торгово-спекулятивные, ростовщические и бандитско-воровские элементы. В результате эгоистической деятельности этих элементов деньги, валюта и ценности превращаются в капитал, который растёт во всё определённее сужающемся слое спекулянтов, и они первыми объединяются общими экономическими и, следовательно, вполне уже политическими интересами, и не просто интересами, а интересами открыто агрессивными, самодовлеющими. При этом оказывается, что к самой прибыльной торгово-спекулятивной деятельности способны почти исключительно люди асоциальные, беспринципные, без представлений об этике и морали, о долге и чести, не имеющие склонностей к созидательной деятельности. Бездарные и бесталанные, - так как талант сам по себе без общественного признания существовать не может, а потому навязывает человеку социальные нормы поведения, - они скупают, захватывают собственность и превращаются в хозяев жизни.

Опьянённые неожиданным стремительным ростом своего финансового могущества эти торгово-спекулятивные силы нагло, эгоистично и беспринципно устремляются к власти, к установлению контроля над властью, к навязыванию представительной власти своих и только своих интересов. Нельзя утверждать, что представительная власть не пытается сопротивляться этому. Наоборот, в начальный период после революции, когда ещё сильны традиции великих идеалов и во власти находится значительное число тех, кто боролся за эти идеалы, представительная власть раздражается такому давлению, огрызается, даже пытается перейти в наступление. Но тенденция укрепления политических позиций торгово-спекулятивных сил остаётся устойчивой. Посредством самых разных способов подкупа депутатов и чиновников, посредством привязывания их к торгово-спекулятивным сделкам, через беспринципный подкуп или скупку средств массовой информации, через организацию травли и удаления из структур власти самых ожесточённых противников, в первую очередь связанных с интересами промышленного производства, - через эти и другие меры воздействия власть постепенно укрощается и приручается. А на исполнительные учреждения представительной власти набрасывается прочная узда зависимости их собственных интересов от роста спекулятивного капитала, и они, в конце концов, оказываются под полным контролем интересов торгово-спекулятивных сил.

Со всей определённостью можно утверждать, что у нас, в России, эти силы полезли к власти, когда развернули кампанию обвинения во всех бедах экономики отечественные промышленные монополии. В той кампании использовалось море лжи и наглого лицемерия. Словно и не существует самой динамичной в мире японской экономики, насквозь монополизированной и монополизированной сознательно.

В 1948 году, когда экономическая машина послевоенной Японии разваливалась, а в стране приближался самый настоящий голод, детройтский банкир Дж. Додж был назначен Вашингтоном ответственным за выживание японской экономики в качестве оплота капитализма в Азии. После тщательного анализа ситуации Додж сознательно разогнал мелкий и в значительной части средний бизнес, как низкоэффективный и малопроизводительный, одновременно сливая производство в монопольные структуры, что и стало началом затяжного и длящегося по наши дни “японского экономического чуда”.

Разве не японские монопольные гиганты “Сони” и “Панасоник” заполнили наш рынок электронной продукцией, как ранее уже завалили рынки многих других стран мира? Разве не транснациональные монопольные гиганты “Кока-кола” и “Пепси-кола” утоляют жажду теперь уже и России? Разве не гигантская транснациональная монополия “Макдональдс” по-хозяйски расположилась в самом центре Москвы в качестве символа процветания Запада? Подобные примеры можно продолжать и продолжать. Но в том то и дело, что кровные политические интересы торгово-спекулятивных силвсегда и везде требовали, требуют и будут требовать во время подъёма буржуазной революции уничтожения самого непримиримого, самого принципиального своего противника - отечественную крупную промышленность, способную с наибольшей отчётливостью осознать и выразить чуждые диктату торгово-спекулятивного интереса политические требования к власти со стороны промышленных регионов страны. Борьба с монополиями в России была в чистом виде борьбой торгово-спекулятивных сил за контроль над властью, за контроль над экономической политикой власти в стране.

Своими асоциальными инстинктами, всем нашим коротким опытом рыночных преобразований, всем историческим опытом борьбы в других странах, эти силы подталкиваются к осознанию, что самая благоприятная почва для их развития есть обстановка социального хаоса, нестабильности, обстановка бандитизма, развала производственных отраслей промышленности, - именно в такой обстановке спекуляция самая безудержная, самая бесконтрольная. По этой же причине эти силы заинтересованы в развале нравственности, в аполитичности населения, в проституции и порнографии, в расширении своей асоциальной прослойки за счёт вовлечения в мелкую розничную и оптовую торговлю всё больших масс молодёжи, в разрушении творческих устремлений и интеллектуального потенциала страны. Эти силы насквозь космополитические, так как торговый дом они могут иметь где угодно, торговать чем угодно. Если у некоторых их представителей вначале и проявляются чувства патриотизма, эти чувства быстро выветриваются рыночными наднациональными интересами переброски товаров из одной страны в другую с целью получения наибольшей спекулятивной прибыли. Промышленное развитие своей страны заботит их постольку, поскольку оно обслуживает выгодные торгово-спекулятивные сделки.

Торгово-спекулятивная буржуазия, установив контроль над властью, наряду с разрушением промышленности, начинает её структурную перестройку под задачи обслуживания своих интересов. Из-за стремления получать сверхприбыли на спекулятивных сделках её не интересует сложившееся видение промышленников и прежнего, добуржуазного государства на необходимую стране структуру промышленного производства. Будучи космополитической, она презирает кажущиеся ей провинциальными интересы всякого отечественного промышленного производства и связанных с ним социальных слоёв населения и неотвратимо политически отчуждает себя от конкретного общества как такового.

Вследствие чего наше промышленное производство в настоящих обстоятельствах будет разрушаться, структурно подстраиваться под задачи добычи и первичной переработки сырья, приспосабливаться к рыночной экономике в качестве придатка экономики Запада. И не потому, что торгово-спекулятивные силы делают это сознательно, но по одной только причине: такая ситуация обеспечивает им максимальный рост торгово-спекулятивных сделок, связанных с торговлей сырьём на внешних рынках, наивысшую прибыль в твёрдой валюте от таких сделок.

Надо учитывать, что прозрение встающего на ноги городского общественного сознания в России будет нарастать по мере обнищания основных социальных, связанных с производством слоёв населения, их разочарования в обещаниях, которые торгово-спекулятивный режим не в состоянии выполнить, никогда выполнять не будет, как не выполнял нигде, никогда, ни в одной стране. Отсюда можно прогнозировать стремление этого режима усилить исполнительную власть за счёт ослабления представительной, вплоть до систематического насилия над конституцией и постоянного стремления подправить конституцию в сторону её отхода от принципов народного парламентаризма. Более того, будет всё явственнее проявляться стремление исполнительной власти вообще удалить народ от надзора за выборами, фактически ввести те или иные формы избирательного ценза, в частности через создание верхней палаты с ограниченным влиянием на её формирование со стороны основных слоёв населения страны.

В конце концов, через несколько лет правящие круги режима осознают, что спекуляцией ограбили собственный народ дочиста, на внутреннем рынке делать больше нечего, да и не согласные с таким положением дел политические движения нельзя подавлять и бездоказательно обвинять в создании препятствий либеральным реформам до бесконечности. Социальная база режима начнёт устойчиво сокращаться, от него будут дистанцироваться прежние политические друзья и союзники. Режим вступит в полосу политического балансирования, когда силы милиции, ОМОНа и других подобных структур, явно или скрытно подкармливаемые, чтобы быть преданными режиму, станут направляться для ударов по его политическим противникам как слева, так и справа. Для отвлечения народа от поддержки внутренних, направленных против режима политических движений, он начнёт становиться всё более агрессивным на внешнеполитическом направлении. К тому же вкус к быстро растущим торгово-спекулятивным капиталам у него отнюдь не угаснет, и обеспечить быстрый рост капиталов уже возможным окажется лишь на сделках надгосударственного уровня, через навязывание окружающим странам своих спекулятивных эгоистических интересов. Высока вероятность усиления влияния генералитета армии на политику режима, вовлечения генералов в делёжку прибылей и награбленного согласно правилу: война должна кормить войну. Но проводить внешнеполитическую эгоистическую политику режим будет столь же бездарно и безответственно, как он делает и будет делать всё прочее. Ибо для активной внешней политики необходима высокая общественная, социальная организованность, необходима современнейшая военная промышленность, которую режим торгово-спекулятивных сил создать просто не в состоянии. И это в конечном итоге сделает его полностью недееспособным.

С этих и только этих позиций можно понять роль нынешнего Президента, его политическую эволюцию. По мере того, как торгово-спекулятивный слой наращивает финансовые ресурсы и постепенно устанавливает контроль над средствами массовой информации, над зарождающимся буржуазным общественным мнением, растёт численно и структурируется вследствие осознания собственных политических интересов, - Ельцин станет неуклонно терять самостоятельное политическое лицо. Его поле для манёвров будет сужаться, и он всё явственнее будет становиться управляемым, предсказуемым, превращаться в ставленника, в марионетку этих сил, которые вырвут его, в конце концов, из объятий либеральных демократов. Всё его нынешнее всесилие есть всесилие верного торгово-спекулятивным силам прораба, расчищающего им выход на арену большой политики в России. Стоит ему вызвать у этих сил подозрение, двусмысленностью политического поведения раздразнить их, от него избавятся безжалостно и незамедлительно, - не народ! но именно эти силы.

Сейчас эти силы у нас страшно могущественны. Никогда в прошлом России у них не было и никогда в грядущем у них не будет такого политического влияния, какое они имеют на данный момент и удержат в течение нескольких лет. Они подбираются к всеохватной власти, к установлению господства над всей политической жизнью страны и над аппаратом управления возникающего буржуазного государства. И тот, кто думает или считает, что всё дело в Ельцине, наивен в политике, словно влюблённая девушка. Наш подлинный Президент сейчас не Ельцин, но торгово-спекулятивный интерес. Он лишь нашёл в Ельцине своего человека, отобрав его из оказавшихся под рукой амбициозных деятелей, а в его команде увидел удобную и готовую к услугам стаю честолюбцев или наивных идеалистов и мучеников борьбы за народную демократию, коих без излишних объяснений отдал в жёсткую обработку аппарату коррумпированных чиновников и бюрократов.

Надо учитывать и иметь в виду чрезвычайно важное обстоятельство: интересы торгово-спекулятивных сил сами по себе антинародны, антинациональны, антиобщественны, а потому и антидемократичны. Народная демократия с их точки зрения уже выполнила свою задачу, разрушила коммунистический режим, дала им возможность нарастить капитал, добиться финансового могущества и установить политический контроль над властью. Дальше их интересы и социальные интересы нашего переживающего коренные изменения общества будут устойчиво расходиться. Чтобы обеспечить гарантии своему настоящему положению, торгово-спекулятивные силы будут неизбежно во всё большей мере укреплять аппарат исполнительной власти за счёт увеличения численности чиновничества и подразделений силовых ведомств, науськиваемых на подавление любых оппозиционных выступлений. Под воздействием таких тенденций станут устойчиво крепнуть антинародные, антидемократические позиции Ельцина. Будет усиливаться его конфронтация с ныне действующим законодательством, с представительным парламентом, у него станет всё откровенное проявляться циничное стремление грубо подмять их под себя, превратить в послушных исполнителей воли торгово-спекулятивной прослойки нуворишей, тесно связанной с космополитическими, наднациональными, а в нашей ситуации неизбежно антирусскими силами на Западе. (Антирусские настроения влиятельных сил на Западе объясняются эгоистическими интересами, поскольку многие там бояться, что русское самосознание способно возродить нашу промышленную и военную мощь, сделать её способной ввязаться в конкурентную борьбу на мировых рынках товаропроизводителей, вернуть России контроль над странами, бывшими в сфере влияния Советского Союза.)

4.

Политика есть основной вид борьбы экономических интересов. В наших условиях идёт устойчивая поляризация, усиливается конфронтация двух экономических интересов: интереса торгово-спекулятивного и интереса промышленного. Эти интересы по своей природе непримиримы, антагонистичны, один неизбежно стремится подмять под себя, заставить служить себе другой, главным образом посредством борьбы за политическое господство. У них нет экономических оснований для компромиссов по принципиальным позициям, поэтому и политическая борьба между ними бескомпромиссна. В общественно-политических отношениях всё, что способствует росту и влиянию торгово-спекулятивного капитала: как-то политическая нестабильность, нервозность населения от неуверенности в завтрашнем дне, боязнь думать о нём, побуждающая жить днём сегодняшним, то есть потреблять и потреблять, массированная пропаганда второсортных потребительских стандартов капитализма, которая позволяет спекулянтам покупать тампо дешёвке, а продавать здесьвтридорога, - всё это самым губительным образом действует на социальные отношения в промышленности, которые чрезвычайно важны для рентабельности промышленного производства.

Торгово-спекулятивный интерес не имеет общественных идеалов, он всегда готов поощрять социальное разложение, способствующее росту сиюминутного потребления и денежного оборота, то есть проституцию и пьянство, преступность и наркоманию, и даже педофилию и торговлю детьми.У промышленного интереса наоборот, есть совершенно определённый идеал общественного устройства. Это идеал общества с высокой социальной сознательностью и ответственностью каждого его члена, с крепкими семейными отношениями. Это идеал общества, стремящегося защищать интересы отечественной промышленности, готового идти на определённые издержки ради её развития и ускоренной модернизации, которые порой требуют колоссальной концентрации ресурсов, а потому риска, связанного с проблемами долгосрочной окупаемости вложений. Это идеал общества трудолюбивого, склонного к разумной умеренности потребления, к накоплению денег, к возвращению их в развитие производства, - то есть общества с высокой культурой производственных отношений, а потому и с высокой общей культурой, с потребностью подавляющего большинства его членов в самосовершенствовании в знаниях и умениях. Это идеал общества высокопроизводительного, а потому морально стойкого, физически и нравственно здорового. А из всего вышесказанного следует потребность промышленного интереса в общественационально организованном.

Именно промышленное производство своими требованиями к общественным отношениям создало современные западные нации, как наиболее развитые формы общественной самоорганизации, отвечающие задачам становления современной промышленной цивилизации. И чем сложнее промышленное производство, чем сложнее его структура, тем существеннее зависит его работа, рентабельность от уровня общественной организованности, от национального самосознания общества, от того, насколько оно национально видит мир и себя в этом мире. На каком-то этапе промышленное производство просто не в состоянии дальше развиваться без выхода взаимоотношений государствообразующего народа на такой, национальный уровень общественной организации. Идеал общества, развивающего крупную и сложную по структуре промышленность, - этот идеал в наиболее полном виде воплощён сейчас в Японии, где интересы монополий, промышленных предпринимателей диктуют внутреннюю политику последние полвека. Что и обеспечивает японской экономике поразительный динамизм развития и модернизации, устремлённость в век высочайших технологий, в век чрезвычайно сложных промышленных производств, то есть в следующий ХХI век.

Очевидно, что такой идеал абсолютно, однозначно неприемлем торгово-спекулятивным силам, установившим политический контроль над Россией. Все разговоры и обещания имеющей место власти о некоем процветании в близком будущем есть ложь и ещё раз ложь. Торгово-спекулятивная буржуазия всегда жила днём текущим, никогда не занималась перспективным планированием и не способна им заниматься, - ею движут сиюминутные интересы постоянного оборота своего капитала, постоянная потребность в высоком спекулятивном дивиденде. Ни о чём другом серьёзно, напряжённо думать она просто не способна, не научена, не имеет побудительных причин и желания, -она живёт главным образом и почти исключительно сиюминутными страстями и интересами.

Борьба с её диктатом, - а она устремляется к безусловному политическому диктату и, если сочтёт необходимым, к политическому перевороту для утверждения такового диктата de jure, - борьба с её диктатом будет проходить по сценарию, который “написан” историческим опытом других промышленно развитых ныне держав. Это борьба за подлинную демократизацию, социальную демократизацию, которая возможна только в опоре на политическую активность промышленных регионов. Концентрация торгово-спекулятивных интересов, торгово-спекулятивного политического влияния всегда и везде приходилась на столицы, на элиты столиц, а так же на обслуживающие их прослойки, но потому на власть исполнительную в первую очередь. Тогда как власть представительная отражает в большей мере интересы регионов, в основном интересы наиболее организованных производством промышленных регионов, где через развал промышленности, рост безработицы, массовое обнищание идёт смычка жизненных интересов множества людей с политическим интересом промышленного предпринимательства, союзника и движителя ударных отрядов, выступающих за становление русского национального общества.

При всех ссылках на историю, следует отчётливо понимать, что мы, в отличие от Германии, Италии, Франции, Японии и других стран, действительно обладаем несметными сырьевыми ресурсами, которые будут крепить мускулы зарождающейся торгово-спекулятивной буржуазии. А у неё, как неоднократно подчёркивалось, нет, и не может быть Отечества. Она не связана ни с промышленными рабочими, которых большинство в стране, ни с крестьянством, ни со средствами их производства и их жизни. Она не связана ни с прошлым России, ни с её будущим. Крупные и сверхкрупные спекулятивные дивиденды для неё - всё, - они заменяют ей и Родину, и национальную культуру. И мы ещё увидим, как она будет бросать страну, перебираться в стабильные государства, увозя с собой накрученные за счёт торговли сырьём капиталы. Поэтому надо учитывать, что из-за огромных прибылей от торговли сырьём сопротивление оказавшихся у политической власти торгово-спекулятивных сил, - сопротивление нарастающему недовольству промышленных регионов будет гораздо более ожесточённым, чем было в других державах, переживавших подобные политические преобразования отношений собственности. Так что есть все основания утверждать, что противоборство в борьбе за политическую власть в России дойдёт до накала, какого не знала даже Германия в начале тридцатых годов. А идеологически, обязательно националистично ориентированные эксцессы промышленной буржуазии и связанных с её кровными интересами социальных слоёв городского населения, - когда они неизбежно придут посредством выражающей их интересы партии к власти, - будут, вероятно, большими, чем это было в других странах.

В истории других стран промышленное предпринимательство и их естественные союзники всегда в конечном итоге выходили победителями в политической борьбе, с помощью государственной власти подавляли сопротивление торгово-спекулятивной буржуазии. Но всегда добивалось победы только опираясь на массы горожан, только поддерживая углубление подлинной демократизации. Именно промышленное предпринимательство, а не торгово-спекулятивная буржуазия, кровно заинтересовано в демократии, в развитии демократии, даже через установление ради этого демократической диктатуры, то есть, по мнению торгово-спекулятивной буржуазии, “тоталитаризма”, - диктатуры всегда и везде исторически временной. В этой борьбе за власть промышленное предпринимательство прямо заинтересовано в подъёме политического сознания общества, в его политической культуре, то есть в ускоренном превращении общественного сознания из стихийно-народного в организованно национальное.

Однако прежде, чем промышленное предпринимательство действительно окажется способным стать реальной силой в борьбе за власть, стать союзником и движителем национально-патриотических сил, подвигающих политику к революционному преобразованию российского народа в русское национальное общество, это предпринимательство должно стать собственническим. Оно должно личным опытом в новых, капиталистических отношениях собственности убедиться в непримиримом политическом противоборстве торгово-спекулятивного интереса, который уже диктует свои требования власти, и интереса рыночного выживания и развития промышленного производства. Надо ясно осознавать следующее: общество организуют не партии, не политические лидеры, пусть и самые гениальные, не идеологи, но только и только интересы собственности, которые выражаются через идеологии и отстаиваются партиями. Самое чудовищное заблуждение коммунистического режима проявилось в том, что он уничтожил интересы собственности, и именно в России в первую очередь, - то есть, уничтожил непременное и единственное условие возникновения общественного сознания. Там, где нет интересов собственности, там нет, и не может быть общественного экономического интереса, там нет, и не может быть политической необходимости в национальной самоорганизации связанных с промышленным производством слоёв населения, в росте их культуры производственных отношений, там нет политической потребности государства в преобразования государствообразующего народа в нацию. Но поэтому там нет, и не может быть условий для общественной заинтересованности в промышленном развитии.

Если интересы собственности большинства коренных народов и народностей входивших в состав России автономных образований, а также республик СССР, есть всё ещё интересы земельной собственности, собственности крестьянской или общинной, имеющей огромную историческую традицию, - то в России большинство русских уже во втором-третьем поколении живут в городах. Если народные этнические движения, так называемых, нацменьшинств этих автономных образований, республик возможно организовать уже сейчас, - что и доказывают происходящие там события, - уже на базе традиций земельно-собственнических отношений, то в России, в среде горожан, в среде главным образом русских, таковые традиции практически утеряны. У русских пока ещё нет никакого опыта новых, городских интересов собственности, они не могут опираться ни на какие собственные традиции городских отношений собственности, и их воззрения на такие отношения формируются на основе пропагандируемых мифов западных развитых обществ. Очаги собственнических отношений в городах России только ещё возникают, - и это очаги почти исключительно торгово-спекулятивных, космополитических отношений частной собственности. Поэтому среди русских национально-общественное самосознание, стремление к общественной самоорганизации проступает пока лишь в зачаточной форме, в форме традиционного народного патриотизма, питаясь в основном отжившими патриархальными воспоминаниями о традициях собственнических отношений в русской деревне. А потому они имеют “запашок” политический мертвятины, мало привлекательны для городской молодёжи и не имеют будущего.

Русское национально общественное самосознание имеет историческую перспективу только на базе городской, промышленной собственности, городских собственнических отношений. И русское национальное самосознание, когда придёт время его проявления, появится по этой причине только как самосознание, впитавшее в себя высшие формы городской общественной самоорганизации. Чем скорее произойдёт приватизация промышленных предприятий, тем ускореннее будут набираться навыки городских, связанных с промышленным производством, отношений собственности, тем ускореннее пойдёт процесс осознания огромным числом городских собственников существования русского национально-экономического, а потому и национально-политического, национально-исторического, национально-культурного интереса. И им понадобится политика, которая создаст условия для становления в России эффективного и высокорентабельного, конкурентоспособного производства, каковое только и способно выигрывать борьбу за мировые рынки сбыта продукции, делать страну и нацию процветающими и сильными.

Исходя из вышеизложенного, подлинно национально-патриотическое политическое движение не имеет шансов влиятельной силой, если сейчас не направит свои усилия на поддержку приватизации, на защиту крупной промышленности, русского промышленного предпринимательства. А через несколько лет, набрав силы и опыт организованности, промышленное предпринимательство, городские собственники промышленного производства, связанные с производством слои населения встанут на защиту национально-патриотических движений, помогут им свергнуть режим спекулянтов. И тогда, с возникновением русского национального общественного самосознания, станет совершенно немыслимой сама постановка вопроса о торговле Курилами или какой бы ни было ещё русской землёй.

июль-август 1992г.