Выжить

Часть 1. Глава 1

Я понял, что очнулся, когда почувствовал, как пальцы инстинктивно сжимают сухие листья, на которых, судя по всему, я и лежал. Во рту стоял мерзкий солоноватый привкус и я закашлялся, прочищая горло. Попытался открыть глаза, но закричал от резкой боли — яркий свет полоснул словно острым лезвием. Прикрыв глаза, я попытался повернуться на бок и втянул носом запах леса. По-видимому, случайные свидетели всё же вытащили меня из загоревшейся машины и сейчас отложили в сторону, думая, что я откинул коньки. То-то у них будет шок, когда я очухаюсь и скажу им спасибо.

Сделав глубокий вдох, я перевернулся на живот и не ощутил в теле ни единого признака адской боли, которая просто должна была о себе напомнить. Я, кажется, все кости себе переломал, а боль была только в глазах после яркой вспышки. Неужели я уже в больнице и напичкан болеутоляющим по самые гланды? Неужели мне повезло потерять сознание, чтобы не мучиться и проснуться, когда об этом уже позаботились?

Но нет. Приоткрыв глаза, я понял, что это не так. Взгляд упёрся в серо-зелёный ковёр листвы, на котором я лежал. Я не ослеп и со зрением всё было в порядке. Я лежал на мягких осыпавшихся листьях, а где-то над моей головой какие-то птицы исполняли замысловатые мелодии. Значит, я всё-таки не на больничной койке, а у того дерева на опушке леса, куда кувырком улетела моя машина. Но почему тогда шокированные переломанным телом свидетели не галдят рядом? Почему нет запаха горящего бензина? Где завывания «скорой помощи»? Тут явно что-то не так.

Я приподнялся на локтях и, прищурившись, осмотрелся. Молодые деревца окружали небольшую полянку из мягких листьев, на которых я и валялся. Ветви нависали над головой, а запах леса будоражил нос. Молодая поросль заканчивалась в нескольких метрах впереди и там начинался уже самый настоящий лиственный лес. Деревья уходили вверх и именно в их кронах раздавалось пение неизвестных птичек.

Я посмотрел за спину и удивлённо замер. Там должна была быть дорога. Отличная асфальтовая дорога, по которой ещё совсем не давно я мчал со скоростью 140 километров в час. Но сейчас дороги не было. Заросшая сочной травкой небольшая полянка упиралась в подлесок, а дальше шли всё те же лиственные деревья. Никаких сбитых столбиков, никакой перевёрнутой машины, никаких признаков дорожно-транспортного происшествия. Даже запаха гари нет.

Что чёрт возьми происходит?

Всё ещё плохо соображая, я стал на колени, прислушался к своим ощущениям и, опять не почувствовав никакой боли, смело поднялся на ноги. С ними тоже был полный порядок. Ни переломов, ни вывихов, ни какой другой травмы. В травмах ног я очень неплохо разбирался — ни раз за мою 11-ти летнюю спортивную карьеру профессионального футболиста я с ними сталкивался. Прекрасно знал как себя чувствуешь при вывихе, растяжении или переломе. Но сейчас никаких проблем с костями и суставами я не ощущал. Всё было просто отлично. Сухие, мускулистые ноги отличного бегуна не дрожали от перенапряжения и без проблем удерживали 75-ти килограммовое тело.

Я потоптался на месте в «адидасовских» кроссовках, попрыгал и выдохнул с облегчением: значит, всё не так уж и плохо. Возможно, даже успею восстановиться к следующему матчу в субботу. Пронесло, что называется. Пронесло…

Я снял тёмно-синюю спортивную ветровку той же фирмы, что и кроссовки, и принялся ощупывать себя с ног до головы, выискивая ушибы, переломы, царапины. Но футболка хоть и не выглядела супер чистой, была целёхонький и не порванной. Нигде никаких признаков того, что меня пропустили через мясорубку несколько мгновений назад.

Какого хрена! Что происходит вообще?

— Эй, что за шутки! — крикнул я и принялся озираться по сторонам. — Выходите! Это совсем не смешно! Кто меня перетащил? Как из машины вытащили?

Лишь щебет птиц в кронах незнакомых деревьев был мне ответом. Но не он заставил меня похолодеть. Меня заставили похолодеть мои слова. Этих слов я не знал. Да я их произнёс, но сделал это не на родном русском языке, а на каком-то другом. На каком-то незнакомом. Мой рот издавал звуки, произносил слова уверенно и без запинок, но я не знал этого языка. Это бы не английский, которым я владел на уровне уверенного пользователя, не испанский, который учил, в молодости подготавливая себя к карьере в «Ла Лиге». Карьеры в Испании так и не случилось, но языком я овладел кое-как. И это были единственные языки, на которых я мог бы что-либо связанно произнести. Других я не знал.

А сейчас я говорил вполне уверенно на языке, который был мне совсем не знаком. Я даже отдалённо не представлял, что это за язык. Я совсем не полиглот и мне даже не за что было зацепиться. Единственное, в чём я был уверен — я знал этот язык как родной.

— Мама мыла раму, — вполголоса прошептал я. — На дворе трава, на траве дрова… твою мать! — выкрикнул я, похолодев в очередной раз от того, что моему рту действительно без всяких проблем получается произносить слова на незнакомом языке. Я владел им в совершенстве. — Какого хрена здесь происходит!? — и эта фраза из меня вышла легко и непринуждённо.

Боже, неужели я спятил? Неужели сошёл с ума? Или… или я сейчас лежу в коме, а это всё больной сон? Может, мне сейчас делают трепанацию черепа, а мне кажется, что я разговариваю сам с собой? Мне кажется, что у меня нет никаких переломов после этой жуткой аварии, а на самом деле я уже давно превратился в фарш? Тот яркий свет, который ослепил меня, навивает как бы на определённые мысли. Может, я уже в раю?

Я опять принялся ощупывать тело, иногда сильно щипая самого себя, и каждый такой щипок отдавался болью. Значит, нервные окончания реагируют и я всё ещё могу чувствовать. Значит, не сплю… Я замер на секунду, поражённый неожиданной идеей, а потом расстегнул молнию на джинсах и вывалил доказательство того, что это точно я. Такого себя я всегда узнаю. Неповреждённого и обычного.

— Чёрт побери, — опять пробормотал я чужими словами. Тело было точно моё, хоть голос и слова чужие. Блин, а что у меня с лицом? Вроде, в аварии нос сломался. Или нет?

Я аккуратно потрогал нос, но и с ним был полный порядок. Погладил щёки и ощутил начавшую пробиваться щетину. Значит, с этим тоже всё в порядке… А лицо вообще моё? А то может это и не я вовсе…

Я заметался в поисках зеркальца или лужицы с прозрачной водой, но ничего не нашёл. Вокруг меня были сплошные деревья, а зеркальце в кармашке я отродясь не носил. Поддавшись спасительной мысли, я поднял с земли куртку и принялся шарить по карманам. Смартфон был на месте. Я выхватил его и попытался рассмотреть себя в тёмном экране. Ничего разобрать было нельзя и я сообразил сделать селфи. Этим делом я владел в совершенстве, бывало, по несколько десятков раз на день фотографируясь с поклонниками и фанатами.

Ощущая непонятный страх, я с опаской посмотрел в экран и облегчённо выдохнул: всё же это был я. Точно такой же, каким я себя видел утром в зеркале в ванной комнате. Ничуть не изменился. Даже шрамов новых нет после такой-то аварии. Как огурчик.

Ноги сами по себе подкосились и я опустился на ковёр из листьев. Да уж, дела… Что же всё-таки произошло? Неужели меня кто-то спас, вытащив из машины, а потом оттащил глубоко в лес и бросил? Стоп! Какой «спас»? Я точно помню как кувыркался в машине и врезался в дерево! Я точно помню боль от трущихся друг о друга раздробленных костей! Это невозможно вылечить по щелчку пальцев. От этого невозможно «спасти». Для начала надо зафиксировать кости, наложить гипс, повесить вытяжку, а затем долго-долго восстанавливаться. На это должны уйти месяцы. А сейчас я стою как ни в чём не бывало. Живой и здоровый. Никаких гипсов, никаких переломов. Да ещё разговариваю на языке, который никогда раньше не слышал. И я уверен, что мне это не снится. Это всё происходит наяву. Со мной явно что-то не так.

Очередная толковая мысль заглянула на огонёк и я хлопнул себя по лбу. Потом провёл пальцем по экрану смартфона, снимая блокировку, и набрал 101. Нажал «вызов» и прислонил к уху. Никакой реакции. Даже гудков нет. Я посмотрел на экран — сети не было. Телефон был на две «симки», но не один из операторов не отвечал. Кажется, я вне зоны действия.

Я поднял телефон над головой, почему-то предполагая, что сигнал так поймать проще, но ничего не изменилось. Сейчас телефон моей руке — всего лишь игрушка. Я засунул его в карман ветровки и присвистнул: вот это попал! Денёк не задался с самого утра и продолжал не задаваться до самого вечера… Стоп! Какого вечера! Когда я ехал, солнце уже начинало спускаться к горизонту. А почему оно сейчас так ярко светит? Я провалялся тут всю ночь и уже утро?

Прикрываясь рукой и щурясь, я скосил взгляд на солнце и оно показалось мне очень странным. Яркий диск был намного меньше размером, чем я привык видеть каждый день. Этот был какой-то странный. Какой-то ненатуральный. Карликовый что ли. Глаза мои совсем не слезились, когда я смотрел на него, лишь слегка прикрываясь ладонью. Свет, так больно резанувший по глазам, когда я пришёл в себя, теперь совсем не тревожил. Казалось, сегодняшнее солнце светит гораздо слабее, чем вчерашнее.

Меня взяла оторопь. Неужели солнце начало затухать, как предвещали доморощенные «нострадамусы» в передачах по зомбоящику? Неужели начинается ледниковый период? Бр-р-р… Что за чушь лезет в голову? У меня, наверное, повреждение мозга, раз кажется, что с солнцем что-то не так. Солнце как солнце. Обычное и жаркое. Тьфу, блин…

Я опять выдохнул и попытался взять себя в руки, но получилось плохо. Где-то в глубине души зародилось странное предположение, которое я сразу начал усиленно гнать прочь, не желая к нему прислушиваться. Предположение было слишком невероятным и я не желал об нём даже думать. Бросил взгляд на левое запястье: часы «Jacques Lemans» не имели видимых повреждений и исправно работали. Стрелки показывали 7 утра, но что-то припекало чересчур сильно для столь раннего времени. Хотя, лето всё-таки. Солнце и должно припекать летом.

Вновь проверив телефон и не обнаружив сеть, я поднялся. Надо двигаться. Что толку сидеть и рассуждать с самим собой? Надо найти дорогу и вернуться в город. И только когда выйду в обжитые места, подумаю над тем, что произошло и почему я говорю на непонятном языке.

Я ещё раз прошёлся по фигуре, проверяя наличие предметов. Смартфон в кармане ветровки, часы на руке. На среднем пальце правой руки — золотой перстень с причудливой гравировкой, полученный много лет назад за победу в чемпионате Европы среди юниоров. Им я всегда гордился, хвастался, показывая всем подряд, и никогда не снимал. В карманах джинсов магнитный ключ от подъезда, связка ключей от квартиры вкупе с брелком, пачка «деревянных», немного мелочи. Пересчитав деньги, я немного успокоился. Их точно хватит на то, чтобы остановить попутку и оплатить дорогу. Пару тысяч всучу случайному водителю и он будет даже рад, что меня подобрал.

Я поправил перекосившуюся золотую цепочку на шее, которую мне когда-то подарила мать, сжал ветровку в руке и смело сделал первый шаг. Асфальтовая дорога, с которой я улетел в кювет, куда-то исчезла и в каком направлении двигаться, было пока непонятно. Но, как известно, дорогу осилит идущий. А значит, надо двигаться. Если останусь здесь наедине с самим собой, точно сойду с ума от тех мыслей, которые настойчиво пытаются пробурить дорогу в мозг и заставить трезво рассуждать. Но мне они совсем не нравились, так как от них становилось совсем уж страшно, и я так же настойчиво гнал их прочь.

Преодолев небольшую полянку, я углубился в лес. Лиственный лес в это время года был в самом соку и поражал своей красотой. Толстые стволы с плотной корой уходили далеко вверх, а пышные кроны зеленели, скрывая где-то внутри птичек, которые заливались не переставая. Я высматривал любое подобие тропинки между деревьями и двигался вперёд, часто смотря по сторонам. Идти мне было легко. Я — профессиональный футболист. У меня спортивное тело, тренированные ноги, крепкое сердце. Ограничения по питанию, занятия в тренажёрном зале, километры и километры, которые я наматывал вокруг стадиона и по футбольным полям ежедневно, закалили меня. Я без всяких проблем мог бегать в неторопливом темпе хоть десять часов подряд. И даже не запыхался бы при этом. Потому переставляя ноги, не испытывал никакого дискомфорта. Никаких переломов у меня не было и кости не вылезали наружу.

Припекать начало очень сильно через часок. Я облокотился на молодое деревце рядом, засёк время и прикинул, что по пересечённой местности отмотал километра 4. Но лес и не думал заканчиваться. Однообразный пейзаж всё так же стоял перед глазами и я не имел ни малейшего понятия куда идти. Компаса у меня не было, но и он вряд ли бы помог — я просто не знал как им пользоваться. Знал только, что стрелка всегда показывает на север. Но эта информация сама по себе ничего не давала. Север там или юг — всё без разницы. Я бы всё равно не смог понять как определить, где находятся обжитые места. Как понять, в какой стороне селятся люди?.. Слышал я так же, что понять где север, а где юг можно по мху на стволах деревьев. Но для меня это тоже китайщина. Я не знал как это определить. Мне, глупому футболисту, нужно просто указать направление и я буду идти так долго, насколько хватит сил.

Я задумчиво постучал по коре дерева, которое отозвалось гулким звуком. Хм, похоже дерево полое внутри. Как бамбук. Но на бамбук оно было совсем не похоже. Скорее напоминало грушу, судя по рисунку коры, который ни с чем не спутаешь. Когда-то давно дед позвал меня помочь спилить дерево в саду и мы с ним вдвоём несколько часов валили огромную грушу, чтобы потом пустить на растопку. Это событие врезалось мне в память и такую кору я бы ни с чем не перепутал. Так что я даже удивился, осознав, что это никакая ни груша, а нечто совсем другое. Взгляд метнулся вверх, оценил пышную крону из мелких листочков странной формы, не заметил никаких признаков плодов и рот издал неопределённый звук. Это дерево мне незнакомо. Это точно не груша. Это какая-то её жалкая копия. И, скорее всего, не плодоносящая. Странно.

Я сжал зубы, затряс головой, вытряхивая вновь нахлынувшие неприятные мысли, и решительно пошёл вперёд. Трасса должна быть рядом! Не может быть, чтобы меня оттащили и бросили так далеко от дороги. Да и зачем? Какой смысл? Чтобы я потом сам выбирался? Для чего? Бред какой-то…

…Ещё через час, когда мне стало совсем худо от осознания того, что выхода могу вообще не найти, ведь пути не знаю и не понимаю куда идти, я набрёл на небольшой родничок меж камней на заросшей нетронутой травой полянке. Вода била ключом, собиралась в небольшую лужицу и стекала вниз с холмика. Пить не очень-то хотелось, хоть я пробирался сквозь лес в течение двух часов, но всё же решил воспользоваться возможностью и восполнить в организме потерю энергии. У лужицы опустился на колени, подул на воду, отгоняя мошкару, отряхнул ладони и зачерпнул. Вода была приятной на вкус и не отдавала болотом. Я зачерпнул ещё раз и замер, удивлённо уставившись на левую ладонь. Так, не понял, а это ещё что?

Четыре чёрных пятнышка, формой напоминавшие шестиконечные звёзды, расположились аккурат под каждой мозолью на левой руке. Я где-то умудрился поранить руку? Или что это такое? Пока был без сознания опирался на землю и в ладонь спрессовалась грязь?

Я дунул на ладонь, затем попытался стереть чёрные пятна большим пальцем и, плеснув водицы, постарался смыть их. Ничего не помогло. Пятна не исчезали. Казалось, эту грязь я занёс под кожу, где-то, видимо, уколовшись и не обратил внимание. Но ладонь не болела. Я не чувствовал ни боли, ни дискомфорта. Надавил на пятно у мизинца и ничего не ощутил. Это не инородное тело, забравшееся под кожу. Это всего лишь пятно. Наверное, я вляпался в мазут, когда лазил под капот машины и не заметил, как измазался.

Я ещё разок побрызгал водой на пятна, попытался оттереть, но потом махнул рукой и вдоволь напился. Эх, жаль у меня нет ни фляги, ни бутылки какой. Неизвестно сколько и неизвестно куда идти, но водой запастись было бы неплохо.

— Что за день такой, — покачал я головой и в очередной раз подивился своему голосу, произносившему странные звуки. Я понимал, что говорил, но речи произносил непонятные. Не знал я этого языка, не знал!

Меня прошиб озноб и я уселся на задницу. Что-то действительно странное со мной происходит. Неважно сколько я ещё буду идти, долго отмахиваться от вопросов, которые задаю сам себе, не смогу. Я очутился непонятно где, абсолютно здоровый и не покорёженный. Если выжить в той аварии, в которую я угодил ещё можно, то пережить её без каких-либо последствий для организма — абсолютно нереально! Я отчётливо помню как из сломанного носа текла кровь, а искорёженные ноги не подчинялись. И это был не сон. Я знал, что это было на самом деле. Я не только отчётливо помнил весь предыдущий день, но и не забыл как кувыркался вместе с автомобилем. Такое невозможно забыть. И я никоим образом не мог перенести катастрофу без последствий.

Но последствий нет. Я здоров, как бык, и чувствую себя превосходно. Мой организм не даёт никаких сбоев… Если не считать странных речей. Вот здесь уже вырисовываются проблемы. Мой мозг заставляет меня говорить на абсолютно незнакомом языке и я никак не могу заставить себя говорить на своём родном — на русском! Слова рождаются в голове, рот их произносит. Но то, что он произносит мне незнакомо. И вывод напрашивается только один: я думаю на том языке, на котором говорю! А значит, я думаю на незнакомом! И меня это очень пугает. У меня, наверное, необратимые последствия после травмы мозга. Я слышал, что люди, пролежавшие продолжительное время в коме, когда выходили из неё, начинали говорить на совершенно незнакомых языках. Они их не знали, никогда не учили и всё же могли говорить свободно. Как вот я сейчас.

Да и вообще всё тут как-то странно. Странная местность, странные деревья, странное солнце, странные пятна на ладони, странный голос, которым я говорю. Всё это очень странно. Я очутился неизвестно где, неизвестно почему в тех вещах, которые были на мне в момент аварии. Телефон не ловит сеть, а значит я где-то совсем далеко от обжитых мест. Вышки рядом точно нет… Дичь какая-то. Неужели меня кто-то накачал лекарствами, пока я был без сознания, а потом отвёз и выбросил в жуткой глуши?

Я вновь осмотрелся, развёл руками, абсолютно не понимая куда идти, и с трудом подавил приступ лёгкой паники, когда понял, что забылся и уже не понимаю даже откуда вышел. Но потом увидел недалече притоптанную траву, развернулся на 180 градусов и продолжил путь. Не важно как далеко, не важно как долго мне придётся идти, но до темноты надо постараться выйти хотя бы на дорогу. Мне совсем не улыбается провести ночь в лесу. Я не инструктор по выживанию и понятия не имею, как это делать. И, вполне возможно, что выжить в лесу мне не удастся. А мне бы не хотелось протягивать лапки, когда я чудом пережил такую автокатастрофу. Кто бы меня сюда не привёз, зачем бы тут не бросил, нельзя опускать руки ему на потеху. Я обязательно выберусь из этого леса, найду дорогу домой, а потом буду валяться на диване перед «плазмой», смотреть какую-нибудь хрень и с удовольствием вспоминать, как преодолел все препятствия и справился. Так что надо двигаться! Вперёд и только вперёд!..

…Из леса я вышел часа через два. Пробирался долго, порвал футболку на спине, зацепившись за коварную ветку, и был несказанно рад, когда впереди деревья раздались в стороны и показался кустарник у опушки. Я торопливо спустился с небольшого пригорка, раздвинул кусты рукой… и смачно выматерился на незнакомом языке. Впереди, насколько хватало взгляда, перекатываясь с аккуратных холмиков, зелёным полотном уходили к горизонту заросшие, невозделанные поля. У самой воображаемой линии они ныряли в очередной лес, который брал своё начало в нескольких сотнях шагов по левую руку и уходил вдаль. А по правую руку закрывал вид холм, заросший высокой травой. Начиная паниковать от открывшихся безрадостных видов, я рванул вниз и, помогая себе руками, начал быстро взбираться по пригорку. Мелкие насекомые метались у меня перед ногами и прыгали в стороны, торопясь уйти с дороги, но я не обращал на них внимание. Только бормотал себе под нос просьбу, молясь высшим силам, чтобы увидеть город или любое поселение, как только заберусь наверх.

Но «высшие силы» остались немы к моим воззваниям. Вскарабкавшись, я рухнул без сил на колени и схватился за голову. Но не от боли или усталости, а от безнадёжности. Сразу за холмом, на который я взобрался, начиналось болото. Вонючие гнилые заросли, запах которых сразу начал проникать в нос, уходили далеко вдаль и упирались в очередной лиственный лес. Даже, наверное, это был тот самый лес, из которого я только что вышел. Он скромно огибал болото и тоже уходил до самого горизонта.

Не веря своим глазам, я сидел и смотрел по сторонам. Крутил головой во все стороны, стараясь понять, куда двигаться дальше, и пытался осознать весь масштаб случившегося. Четыре часа я шёл, стараясь придерживаться прямой линии, и мне это удалось. Я вышел из леса. Но куда я пришёл? Справа болото, в сотне метров слева опять лес, а впереди только холмы, густо заросшие травой. Они уходят до самого горизонта, но там тоже погружаются в лес. Куда ни глянь — везде лес. Я в Сибири что ли? Зачем меня перевезли? Зачем было бросать непонятно где и зачем колоть такие сильнодействующие лекарства, что я могу идти четыре часа практически без остановок и не испытывать усталости? Что за нахрен? Что ещё за квест на выживание?

На краю болота промелькнуло какое-то пугливое животное и скрылось из виду. Небо стало хмурым и я понял, что его быстро затянули тучи. Где-то высоко пролетела стайка журавлей, издавая противные крики. В полной растерянности я сидел на месте и не мог найти в себе сил, чтобы подняться. Осознание того, что всё очень плохо, меня не покидало. Я шёл четыре часа и пришёл в никуда. Я никуда не вышел, я никого не нашёл. И, судя по всему, мне предстоит идти ещё дальше. Нужно лишь выбрать направление. Налево или прямо. Соваться в болота я не намерен. Не хватало ещё…

Я посмотрел на часы: обе стрелки подбирались к двенадцати. С утра у меня во рту не было ни крошки, но есть я всё равно не хотел. Голода особого не испытывал. Чувствовал, что сил у меня много и я смогу одолеть ещё один марш-бросок. Но вот что будет дальше — неизвестно. И эта неизвестность меня пугала.

Я встал, отряхнул измазанные зелёной травой джинсы, и опять осмотрелся. Идти много километров по прямой не сворачивая, чтобы опять погрузиться в лес было бессмысленно. Часа за 4 я одолею это пространство и потом опять буду долго пробираться сквозь него. Наверное, мне стоит повернуть налево. Хвойные заросли начинались не более чем в сотне метров и я попробую преодолеть именно их. Буду идти пока есть силы и, надеюсь, в следующий раз меня будет ждать сюрприз куда более приятный.

Я накинул ветровку и неторопливо спустился вниз. В траве мелькнул какой-то испугавшийся грызун, а недовольная птица заголосила десятью шагами левее. Наверное, я спугнул добычу и охотник этим недоволен… Спустя несколько минут я остановился у опушки перед хвойными деревьями с пирамидальными кронами и присвистнул: ничего так гиганты! Метров на 30 точно уходят ввысь. Это пихты что ли? Я был так же далёк от ботаники, как «ботаник» от футбола и сейчас мог только предполагать.

Но моё предположение было крайне неверно и это я понял не с первого взгляда, а со второго. На ветвях с колючими ветками, точь-в-точь как на тех, которые я видел каждый раз под Новый Год, гроздьями свисали какие-то ягоды. Хоть они были не оранжевого, а тёмно-синего цвета, но всё равно очень напоминали рябину. Если я не ошибаюсь, никаких ягод на хвойных деревьях не растёт. На них растут только шишки. И орехи, наверное. Но ягоды?..

Я подошёл в первому же стволу и стал на цыпочки, но до ветки даже не дотянулся. Затем принялся осматриваться в поисках сухой ветки, коих тут было великое множество. Подобрал подходящую и с пятой попытки сбил целую гроздь. Пахли ягоды, конечно, жутко. Я поморщился, сжал пальцами парочку, брезгливо фыркнул, когда сок брызнул на ветровку, и отбросил. Не стал даже пробовать на вкус эту вонючую гадость. Не может быть, чтобы нечто столь отвратительно пахнущее было съедобным…

Да уж. Что-то как-то тут не так-то. Разве хвойные деревья рождают гроздья ягод? Разве в нашем умеренном климате растут такие? Никогда не слышал ни о чём подобном. Но мне, в принципе, простительно. Я всего лишь тупой футболист, прочитавший за свою жизнь лишь три книги — букварь, вторую и синюю. Откуда мне знать про все деревья России? Возможно, и у нас есть хвойные деревья, что ягоды родят.

Я почесал затылок, заставил себя прогнать те самые плохие мысли, которые подталкивали меня к совсем неутешительным выводам, и принялся осматриваться в поисках хорошей палки. Передвигаться пока не особо утомительно, но я слышал в лесах полно змей. Не хватало наступить на змею и медленно загибаться от яда, если она решит укусить. Раньше об этом я как-то даже не подумал, но сейчас не хотел углубляться в лес без хорошей палки.

Быстро прошерстив всё пространство у опушки, я подобрал себе хорошую ровную ветку и без проблем переломал её через колено в двух местах. Получившийся шест с меня ростом удобно сел в руку, но удивил меня своим весом. Наверное, эта ветка из очень плотного дерева, раз столько весит. Но почему-то хрустнула легко. Я даже особых усилий не прилагал… Что это за порода дерева такая?

Перестав ломать голову над вопросами на которые у меня нет ответов, я сжал палку в руке и сделал первый шаг. Деревья росли не так уж и плотно друг к другу, а потому места между стволами оставалось много. Но в просветах ничего не было видно кроме этих же самых деревьев. Повсюду, куда бы я не посмотрел, были только они и ковёр под ногами из сухих опавших иголок.

В течение следующих двух часов я шёл только вперёд, стараясь придерживаться маршрута. От кого-то я слышал, что в лесу ты всегда забираешь правее, когда идёшь без ориентира, и потому старался брать немного левее через каждые 15 минут. Так мне казалось, что я буду держаться прямой линии и не ходить кругами. И, кажется, у меня это получалось. Я перестал оглядываться, ведь опушка давно скрылась из виду и ориентироваться мне было больше не на что. Просто шёл вперёд, выискивая хоть какой-то намёк на просвет между деревьями. Но никаких просветов не было и через некоторое время я понял, что в лесу стало темнеть. Сквозь кроны деревьев были видны посеревшие облака, скрывавшие небо, и видимость заметно упала. Чёрт, только дождя мне не хватало. Тут в лесу и укрыться-то негде. Промокну до нитки, если польёт.

Я заметил недалеко толстый ствол, рухнувший аккурат на несколько маленьких деревцев и переломивший их как спички. Из пенька торчали острые куски и я осторожно обошёл, чтобы не напороться. Забрался на поваленный ствол и, аккуратно держась за колючую хвойную ветку, воздел глаза небу. Жиденькие облака действительно закрывали небосвод, но темно становилось не из-за них, а из-за солнца. Будто бы решив потрепать мне нервы, оно торопливо уходило за горизонт, окрашивая кроны высоких деревьев цветом заката. Темнело очень быстро, но я не мог поверить своим глазам. Замер как истукан и смотрел на циферблат брендовых часов. Стрелки показывали 14:03 по Московскому времени и сейчас была самая что ни на есть середина дня. До заката ещё ой как далеко. Но сейчас я наблюдал самый настоящий закат. Будто-бы подталкивая меня к неутешительному выводу, солнце стремилось скрыться, медленно и неотвратимо погружая лес в темноту.

Я стоял ни жив ни мёртв и не мог поверить в то, что сейчас наблюдаю. Наша звезда по имени Солнце, не пойми почему решило зайти ровно в два часа по полудню. Именно это время показывали мои часы. Ощущая струйку холодного пота на позвоночнике, я обречённо вытащил телефон, молясь, чтобы часы ошибались, но и здесь меня поджидало разочарование. На загоревшимся экране отчётливо были видны циферки «14:03». И часы, и телефон не ошибались. Они показывали одно и то же время. А значит ошибалось солнце… Хотя, стоп! Возможно я нахожусь в другом часовом поясе? В какой части света темнеет в 14:03 по Москве? Неужели я где-то на Дальнем Востоке? Может быть в Китае? Или вообще где-то в Америке? Вроде бы когда у нас день, у них ночь. Или нет?

Я уселся на толстый ствол и вновь посмотрел на экран телефона. Аккумулятор был заряжен на 90 % и его запаса хватит ещё надолго. Телефон у меня новый, не китайский и батарея расходовалась очень медленно. А значит, я смело могу пользоваться фонарём. Я активировал его и поводил из стороны в сторону: луч был плотный и пронзал накатывающие сумерки, как копьём. С его помощью я запросто смогу идти ещё несколько часов… Но что потом? Как бы далеко я не зашёл, боюсь, придётся ночевать в лесу. Слишком неожиданно и слишком быстро стемнело. Я к этому оказался не готов. Но и возвращаться бессмысленно. Не факт, что я смогу выйти обратно к поляне и не заблудиться по дороге. А может тогда лучше остаться здесь? Заночую прямо на этот толстом стволе. Или попробую разгрести ветви у упавшей кроны и обустрою там лежбище.

Я выключил телефон, чтобы батарейка не расходовалась зря, так как сумерки ещё не сгустились, и поднялся. Ствол, казалось, был свален ударом молнии и края пенька слегка обгорели. Я поскрёб пальцем и отковырял несколько засохших обугленных кусочков. Хм, жар, видимо, был жуткий. Края прогорели и спрессовались неслабо. Точно молния ударила. Только почему она угодила в самое большое дерево в столь плотном лесу? Да ещё не более чем в метре у корней.

Я несколько раз обошёл лежавшую на земле крону, побил палкой во веткам, выгоняя из листвы потенциальных сожителей, разгрёб её и забрался внутрь. Тут можно было удобно разместиться и переждать ночь. Спать мне совсем не хотелось, но двигаться в темноте и тратить драгоценный заряд батареи, я не собирался. Переночую тут и утром двинусь дальше. Слава Богу пока ни есть, ни пить не хочется, а значит смогу спокойно поспать.

Я собрал пару охапок сухой хвои и обустроил лежанку в ветвях. Спину покалывало и лежать было не особо удобно, но выбирать не приходилось. Я снял ветровку, скрутил и сделал из неё подушку. Но идея оказалась неудачной: прохладный воздух погнал мурашки по коже, а спину стало колоть куда сильнее. Я чертыхнулся, выбрался из лежанки, забрался на ствол и застегнул ветровку до самой шеи. Хрен с ней с подушкой. На кулаке посплю. Без ветровки ночью замёрзну.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом и меня накрыла кромешная тьма. Чувство страха заставило включить фонарь и я крутил телефон в разные стороны, разгоняя тени и надеясь, что хищников в этом лесу нет. Никаких странных шумов, никаких криков и подозрительного визга не было, но меня всё равно настиг приступ никтофобии. Никогда не оказывался в подобных ситуациях. Никогда не ночевал в лесу в одиночку без палатки и согревающего огня. А сейчас мне его даже развести нечем. Сушняка под ногами много, но поджечь его нечем. Ни спичек, ни зажигалки у меня нет. Никогда не курил, а потому никогда не носил их с собой. Жалко, конечно. Сейчас бы они пригодились. Развёл бы огонь и он бы точно разогнал мои страхи.

Я ещё раз посмотрел на часы, поставил телефон на блокировку и спрыгнул со ствола. Но едва приземлился, заметил заметил лёгкие тени, которые отбрасывали деревья в лесу и облегчённо вздохнул: видимо, облака рассеялись и появилась Луна. Взгляд моментально метнулся в небо… и мои глаза полезли из орбит. Рот раскрылся в беззвучном крике и я с силой зажал его, чтобы крик оставался беззвучным. Солнце ушло и на небосводе свои места заняли три очень разных луны. Одна была куда больше и светила тусклым мерцающим светом, разгоняя тьму. Две других были примерно одного размера и размещались по бокам от первой. Словно омеги при альфа-самце, они несмело держались правой и левой стороны и освещали ещё хуже.

Зажав рот, я долго стоял на месте и не сводил взгляда с трёх лун, окружённых мириадами ярких звёзд. Как не гнал я те самые мысли прочь, всё же они подталкивали меня к очевидному выводу. Как бы я от них не отмахивался, факты давно указывали на это. Я просто не хотел верить, потому что это было слишком невероятно. Моё странное пробуждение, странное солнце, странные плодоносящие хвойные деревья только подталкивали к тому выводу, с которым я, наконец-то, согласился. Я — не на Земле! Это — не Земля. Я очутился на другой планете!

Вывод был столь невероятен, но столь очевиден, что от страха у меня закружилась голова. В глазах померкло, ноги подкосились и я рухнул прямо возле ствола. Шокированный случившимся организм, не стал меня мучить и подарил спасительное забытьё.

Часть 1. Глава 2

Рука отзывалась болью и я закряхтел как старый дед. Что-то неприятно кололо плечо. С трудом разлепив глаза, я не сразу понял где нахожусь. Но пошевелив болевшей рукой и бросив взгляд на небо, я всё вспомнил и с трудом сдержался, чтобы не заорать. Руку кололи множественные сухие иголки, на которые я рухнул, и пришлось её растирать. Чёрт, занемела слегка. Отлежал руку, блин. Сейчас испытаю двойное удовольствие, когда кровообращение начнёт восстанавливаться.

Я нащупал ствол и, прижимая руку, облокотился на него. Полез в карман ветровки, не нашёл там телефона и запаниковал. Принялся шарить в округе и быстро его обнаружил. Часы на экране показывали 17:10, а значит я провалялся почти три часа. Три часа, которые спасли меня от ужаса, после осознания случившегося.

Неужели это всё на самом деле? Неужели я действительно на другой планете? Ведь это явно не наша Луна. Наша Луна была единственным спутником Земли и не имела собственных спутников. А то, что я вижу сейчас слишком невероятно. Как? Каким образом я тут очутился? Зачем? Для чего?.. А может это рай? Может он так выглядит? Может рай полон лесов, полей и болот? И может в раю светят сразу три луны?

Твою мать! Что за чушь!? Это — я! Я — живой! Я не умер, не разбился в аварии. Моё тело не перемолото в труху! Я мыслю, а значит, я существую! Только я существую не там, где существовал ещё вчера. Я существую на другой планете. С экосистемой приближённой к Земной и условиями жизни приближёнными к Земным. Но это не Земля! Это точно. Это точно другая планета!

Болевые ощущения в руке понемногу исчезали и я потёр пульсирующие виски. Нужно постараться успокоиться и взять себя в руки. Найти место, посидеть спокойно и подумать. Вспомнить всё, что я видел по дороге, взвесить все факты и постараться понять, что происходит. Я же, наверное, здесь для чего-то? Может, я угодил в чёрную дыру в пространстве и перенёсся в другое измерение?

Я включил фонарик на телефоне и он осветил ночную тьму. Я собирался забраться глубоко в лежанку, которую сам обустроил, но мне этого не удалось. Едва луч яркого света начал бродить по деревьям, вдали раздался протяжный вой и еле различимое рычание. Похолодев, я направил яркий луч в ту сторону, но ничего не заметил. Никаких злых хищников, никаких волков, о которых мне напомнил этот вой. Ничего этого не было. Луч света метался среди стволов, но не мог никого обнаружить.

Через несколько секунд с противоположный стороны раздался очередной протяжный вой и он подстегнул меня к действиям. Я подобрал выломанную днём палку, схватил её и принял оборонительную стойку. Потом сквозь зубы выругался, понимая что из меня не только боец никакой, но и телефон выдаёт с потрохами. Биться в таких условиях с теми, кто рычит и воет где-то там в темноте, мне совсем не с руки. Да к тому же ноги дрожат сильнее, чем дрожали, когда я впервые увидел голую женщину. Для меня такое сражение окончится однозначным поражением.

Я направил луч света чуть выше, выискивая дерево, на которое проще всего забраться, и через несколько секунд нашёл такое. Сорвался с места, подгоняемый страхом, и устремился к широкому стволу высокого дерева. Зажал телефон в зубах, совсем не беспокоясь, что раздавлю жидкокристаллический экран, и схватился за ветку. Без труда подтянулся, помогая себе ногами, и забрался на неё. Но на этом не остановился и схватился за следующую. Перебирал руками, взбираясь всё выше и выше, до тех пор пока не раздался очередной вой. И на этот раз, как мне показалось, он раздался гораздо ближе. Я остановил подъём, крепко вцепился в ближайшую ветку и принялся светить фонарём вниз. Луч добил до самой земли, там рассеивался и происходящее внизу было видно смутно. Но никаких волков там я не заметил. Осветил сломанное дерево, на котором сидел ещё совсем недавно, и прилегавшую к нему территорию. Прощупал всё пространство, но так никого не увидел. Если хищники и были, то они умело избегали света, прячась в тени. Наблюдали за мной и выжидали.

Чертыхнувшись, я выключил фонарик и ждал пока глаза привыкнут к темноте ночи. Растопырил уши во все стороны и прислушивался к каждому подозрительному шороху. Каждый хруст, каждый порыв ветра заставлял меня холодеть и крепче сжимать ветку, молясь, чтобы ноги от страха не подкосились и не соскользнули. Но страх, полностью подчинивший меня, не находил подтверждения. Никакого воя и рычания я больше не слышал. Внизу всё было тихо.

Вопреки моему желанию, мозг начал перебирать всех животных, о которых я знал, что они охотятся ночью и могут передвигаться по деревьям. Первым делом проклятое воображение нарисовало иссиня-чёрный облик пумы. Я точно знал, что этот хищник охотится в темноте, передвигается по деревьям и с лёгкостью может меня обнаружить. С большим трудом я удержался от того, чтобы снова не включить фонарик и осветить окружавшие меня деревья. Я попытался себя успокоить, настаивая, что пума вряд ли могла издавать такие звуки. Вой и рычание действительно очень напоминали волчьи, а те отродясь не лазали по деревьям. Такие размышления меня немного успокоили и я облегчённо выдохнул. А потом долго-долго смотрел вниз, всматриваясь в темноту и прислушиваясь к любому шороху. Через 20–30 самых ужасных минут в моей жизни мне удалось расслышать какое-то сопение и разобрать смутные тени. Но я был так напуган, что сомневался не показалось ли мне это. Не стал светить фонариком и, наверное, правильно сделал, так как ещё через несколько минут я уже отчётливо слышал рычание у самого дерева, на котором затаился. Внизу точно кто-то был. И этот кто-то, наверное, ловил носом воздух, изучая новый запах. Я слышал, как кто-то пыхтит, фыркает, разгребает и шуршит сухими ветками. И я был уверен, что это хищник, ибо только хищники охотятся ночью.

Я превратился в статую на ветке и боялся пошевелиться, опасаясь, что выдам себя неосторожным шорохом. Даже когда ноги затекли, я очень-очень медленно переставлял их, сопротивляясь боли и кусая губы. Хоть я никого так и не увидел внизу, был уверен, что там кто-то есть и не собирался никому доставаться на поздний ужин. Я крепко обнял ствол руками, сцепил зубы и не расслаблялся ни на секунду. Боялся лишь поддаться страху, отпустить руки и закончить таким образом свои мучения. Но сдаваться я не желал, несмотря на то, что где-то в глубине души трусливый голос нашёптывал, что это всё нереально. Что на самом деле я сплю и мне снится дурной сон. И чтобы проснуться, мне надо всего лишь отпустить руки. Это намного проще, чем стоять целую ночь на онемевших ногах и страдать. Но я не поддавался этому голосу и, даже когда странные звуки внизу прекратились, не сдвинулся с места. До боли в глазах всматриваясь в темноту, заметил как какие-то тени медленно растворяются между деревьями и похвалил себя за сообразительность и терпение. Кто бы это ни был — зубастый хищник или безобидное травоядное — я проявил предусмотрительность и избежал ненужной встречи…

В течение долгих часов я стоял на одном месте, рассуждая сам с собой о невероятности случившегося, и обалдел ещё сильнее, когда невероятные предположения подтвердились. Тьма ночи начала понемногу таять и я, с выпученные от удивления глазами, уставился сквозь ветви деревьев на начинавший окрашиваться оранжевым горизонт. Удивительная луна неожиданно исчезла, уступив место вновь проснувшемуся солнцу. Я недоверчиво посмотрел на часы и вот теперь-то наконец у меня не осталось никаких сомнений: я действительно очутился на другой планете. Стрелки показывали ровно 20:00, а значит ночь на этой неизвестной планете длилась всего 6 часов. Даже если предположить, что сейчас лето, судя по тёплой погоде и зелёной траве на полях, и световой день длится долго, а ночь коротка, всё равно это как-то странно. Закат в 14:03, а восход в 20:00? Разве такое может быть? Нет, думаю, не может. Не говоря уже про луну, которая имела свои спутники. На Земле бы я такого точно не увидел.

Немного расслабившись после того, как темнота рассеялась и внизу никого не было, я облегчённо выдохнул и медленно спустился на нижнюю ветку. Аккуратно уселся, свесив затёкшие ноги, и облокотился плечом на ствол. Ужас, ну и ночка! Никогда бы не поверил, что со мной может такое произойти.

Я зевнул: уставший организм требовал отдыха и я принялся внимательно смотреть по сторонам. Нигде ни хищников, ни травоядных. У кроны сломанного дерева тоже никого не было и я уверенно спустился вниз. Приземлившись огляделся и окончательно успокоился. Осторожно ступая, добрался до лежанки и с удовольствием развалился на сухих иголках, которые теперь совсем не казались колючими. Вытянул ноги, хрустнув суставами, подложил руки под голову и задумался о том, куда теперь идти. Что делать дальше, мне было совершенно непонятно. Я не знал как ориентироваться на местности, не умел добывать огонь, не умел находить воду. Я не умел охотится и абсолютно ничего не знал о том, как выживать. Уже прекрасно понимал, что это точно не Земля и пытаться выйти в обитаемые места, как я планировал раньше, бессмысленно. Я даже не знал есть ли тут эти обитаемые места. А даже если есть, кто там обитает? Безвредные зелёные человечки или монстры, которые, причмокивая, высосут мой мозг?

Впервые за последние два дня я позволил себе улыбнуться. Ну и бред же в голову лезет. На этой планете, судя по всему, есть жизнь. В самом прямом смысле слова. Я видел насекомых, видел грызунов, птиц в небе. Пил самую настоящую воду, прятался на деревьях и видел неизвестные ягоды. Я дышу воздухом, не задыхаюсь и кровь из ушей от высокого давления у меня не идёт. Я видел смену дня и ночи. Видел солнце и видел луну. Значит, жизнь на этой планете есть. И выжить здесь можно. Осталось лишь вытащить из укромных уголков памяти всё, что я когда-либо видел и читал об этом. Вспомнить, как развести огонь, вспомнить, как построить шалаш, вспомнить, как создаются элементарные орудия труда. Или попробовать поохотиться. Пращу, там, смастерить или руками грызуна отловить. Или птицу подбить из той же пращи… М-да. Оно даже в теории-то непросто, не говоря уже о практике. Надо, наверное, попробовать начать с огня. Палочки друг о друга потереть или покрутить их между ладонями, чтобы начали тлеть. Как там делали эти гуру выживания в передачах на «ютубе»? Получалось у них всё довольно-таки просто. Берёшь, трёшь и рождается огонь. Попробую родить его и я.

Я вскочил и принялся смотреть по сторонам в поиске подходящего сушняка. Веток тут было великое множество и я торопливо начал собираться все подряд. Хватал охапки сухих еловых иголок и складывал недалеко от лежанки. Набрал валежника и сложил отдельно. Затем соорудил небольшую горку под растопку и принялся перебирать палки. Как там правильно делать? Одну палку ложишь, а вторую втыкаешь в неё и крутишь меж ладонями. От быстрого трения появляется уголёк. Потом его надо положить на трут, раздуть и он воспламенится. Вроде бы так.

Я выбрал две ветки. Толстую положил на землю и зажал меж кроссовок, а тонкую упёр в центр и принялся энергично гонять между ладонями. Было совсем неудобно и ладони сползали вниз буквально через 3–4 секунды после старта. Тонкая палка постоянно соскальзывала и мне никак не удавалось удержать её на месте. Буквально через 5 минут я догадался воспользоваться перочинным ножом на брелке. Заточил стержень, выколупал дырочку там, где мне нужен был уголёк и продолжил попытки. Сейчас уже шло лучше, но как бы я не старался, даже дымка на месте трения не возникало. Я добавил давления и ещё энергичнее вращал между ладонями палку, но сдался очень быстро. Это было ужасно неудобно и неприятно: мозоли на ладонях начали появляться практически моментально.

Я взял толстую ветку, покрутил в руке, выругался, заметив, что просверлил её почти наполовину, но края дыры даже не почернели от трения. Палка или не годилась для растопки или была влажной. Я отбросил её в сторону, отряхнул руки и принялся ковыряться в валежнике. Этот способ не дал вообще никакого результата. Попробую иной… Выбрал переломанную пополам ветку, проверил насколько она сухая и удовлетворённо кивнул самому себе — сойдёт. Затем зажал её между ногами и принялся методично продавливать борозду, как видел когда-то по телевизору. Быстро работая твёрдой палкой, я методично елозил ею по желобку и матерился, когда с носа капали капли пота, а стенки желобка так и не давали трухи, которую потом надо раздуть. В течение 20 минут я сидел и монотонно тёр палку палкой, но результата это не приносило. Один раз мне даже показалось, что пошёл дымок, но это было всего лишь моё желание, а не действительность. Прекратив бесплодные потуги, я пощупал стенки желобка и они были очень горячими. Это придало мне сил и я продолжил пытаться добыть огонь, пока полностью не взмок. А когда услышал треск разрываемой на спине футболки, которой я вчера зацепился за ветки, выдержка меня покинула. Я зарычал как раненный вепрь, запустил палку в свободный полёт и принялся отфутболивать в разные стороны дрова, которые с таким трудом собирал и откладывал. Разметав всё, что готовил под растопку, я спустил пар и мне немного полегчало. Я снял футболку и осмотрел. Сзади она была разорвана пополам. Зашить её в этих условиях не представлялось возможным и я завязал узелок у поясницы. Было немного неудобно, но выбирать не приходилось. Я подвязался ветровкой, так как было очень жарко и с меня ручьём шёл пот и задумался. А что мне делать теперь? Пытаться поймать солнечный лучик, чтобы добыть огонь, у меня точно не получится. Лупы нет, а попробовать использовать в этом качестве дисплей телефона, я пока не готов. Пока заряда батарейки хватает, буду беречь его как зеницу ока. В темноте без фонарика никак. А лучше без огня останусь, чем без фонаря. Так что попытку добыть огонь нужно пока отложить. Подумаю ещё, что я делал не так и попробую потом. Сейчас, наверное, мне стоит идти вперёд. Надо выбраться из леса, иначе я здесь загнусь. Очень не хочется ещё одну ночь проводить на дереве, дрожа как осиновый лист при каждом шорохе. Нет уж, хватит! Надо выбираться отсюда и искать воду. Поворачивать обратно бессмысленно — я абсолютно уверен, что не найду дорогу назад к тому родничку, где напился впервые. Надо искать новый.

Едва приняв решение, я встал, отыскал выломанную ранее палку, служившую мне посохом, сориентировался по поваленному дереву, понял откуда пришёл и двинулся вперёд. Спина и ладони побаливали после непривычных физических упражнений и я разминался постоянно, пока двигался. Размахивал руками, хрустел суставами и понемногу начал ощущать усталость. Всё же целую ночь простоял на ногах, не сомкнув глаз. А потом ещё эта дурацкая идея с огнём отняла столько сил и времени. Мог бы час-полтора вздремнуть, выставив будильник на наручных часах. Дебил…

…Шёл я без остановок до самого позднего вечера. До самого вечера по времени на моих часах. Остановился перевести дух когда пробило 23:00, но мир в округе и не думал погружаться в сумерки. Солнце ярко светило и без труда пробивало кроны деревьев, заставляя меня потеть ещё сильнее. Во рту пересохло, губы потрескались и я уже начал испытывать проблемы с слюноотделением. Мне срочно нужна была вода. Но взять её было неоткуда. Я шёл долго, но даже намёка не было на просвет между деревьев, который бы указывал, что рядом опушка. Меня всё так же окружали осточертевшие стволы с подсыхающей корой.

Облокотившись на дерево, я тяжело дышал и смотрел по сторонам. Этот чёртов лес — настоящий лабиринт! Куда ни глянь — повсюду деревья. Чёрт, надеюсь, я не отброшу здесь копыта. Это было бы чертовски обидно. Очень не хочется медленно помирать от жажды и голода. Уж лучше бы этой ночью я спрыгнул с дерева, когда мне казалось, что внизу хозяйничают неизвестные хищники.

— Ку-а-ах-х-х! — прямо надо моей головой раздался громкий противный крик.

Я скривился, а по телу прошли мурашки — настолько отвратительно это звучало. Непроизвольно подёрнув плечами, я крепче сжал палку и принялся высматривать неизвестного крикуна. Прямо на дереве, на которое я облокотился, прячась в ветвях, сидела крупная птица тёмно-коричневого цвета и недовольно пялилась на меня одним глазом. Она что-то там кудахтала, косила глазом и, распушив перья, удобно устроилась на круглом гнезде из мелких веточек.

На принятие решения у меня ушло меньше секунды. Так быстро я никогда не соображал. Едва её рассмотрел, удобнее перехватил верную палку, чтобы использовать как копьё. Но тут же передумал. Затем, не испытывая ни малейших сомнений, принялся торопливо взбираться вверх под недовольное и грозное бухтение птицы. Она внимательно за мной следила и предупреждающе покрикивала, пока я был ещё далеко. Но с приближением совсем сошла с ума и орала так, что могла, наверное, разбудить ясельную группу в детском саду во время «тихого часа». И с таким отчаяньем могла орать только взволнованная опасностью мать. А я, в свою очередь, очень на это надеялся, пока взбирался вверх.

Не обращая внимание на колючие иголки хвойного дерева, я добрался до гнезда, где пряталась птица и принялся махать руками и тыкать в растопыренный клюв палкой. Птица дёргалась, грозно раздулась, приняла пугающую позу и возмущённо орала своим отвратительным голосом. Но меня, не жравшего в течение уже незнамо сколько часов, такими мелочами отпугнуть было невозможно. Обхватив поудобнее ствол и уперев ногу в ветку для лучшей устойчивости, я освободил правую руку и принялся энергичнее работать палкой, стараясь согнать птицу с гнезда. Она ни в какую не поддавалась, угрожающе нахохлилась и не переставала орать. Затем всё же набралась смелости, вылезла и попыталась наскочить. Но получила палкой по крылу, возмущённо закричала и начала падать, задевая каждую ветку. В двух шагах от земли ей удалось зацепиться и она панически закудахтала, понимая, что оставила гнездо без защиты.

— Пошла вон отсюда! — заорал я, превратившись от голода и жажды в безжалостного хищника. — Это моя добыча!

Птица издавала жалобные звуки, барахтаясь между ветвей, а я торопливо поднялся ещё на шаг и с надеждой заглянул в гнездо. 4 крупных овальных яйца были для меня лучше наградой за все страдания предыдущего дня. Я протянул руку и очень осторожно взял одно яйцо. Поднял вверх, дождался когда лучик солнца пробил его насквозь и облизал выступившую слюну — никаких зародышей внутри не было. Яйцо было крупным и внутри отчётливо был виден желток

Снизу что-то зашевелилось в ветках: птица начала понемногу выбираться наружу.

— Моё! Моё! — вновь заорал я. — Пошла вон!

Я бросил палку, торопливо снял ветровку и принялся складывать туда яйца. Подвязал узелок и начал спуск, не спуская глаз с птицы. Она выбралась, спрыгнула на землю и тут же замахала сильными крыльями. Взлетела на верхушку и оттуда наблюдала за мной, недовольно кудахтая. Я повис на ветке, держась одной рукой, и аккуратно спрыгнул, чтобы не повредить хрупкую добычу. Схватил с земли палку и приготовился дать отпор любому, кто попытается у меня её отобрать. Искал взглядом бедную птицу и быстро обнаружил у гнезда, где она крутила головой и пыталась понять, что произошло. Предоставив её самой себе, я, под душераздирающие вопли за спиной, спешно покинул место преступления. Не оборачивался и бежал не разбирая дороги, с трудом сдерживая дрожь в коленях, до тех пор, пока крики не утихли. Через несколько минут я остановился, дышал как загнанная лошадь и оглядывался, высматривая среди деревьев злую птицу. Впервые я грабил гнёзда! Никогда даже не мог представить, что буду этим заниматься! Но как бы это было не красиво, никаких угрызений совести я не испытывал. Мною руководили инстинкты. Я просто хотел жить.

Я уселся по-турецки там где остановился и развернул улов. 4 крупных яйца с пятнистой скорлупой выглядели идеально. Ни единой трещинки. Предвкушая, я быстро схватил одно, разбил скорлупу об перстень и присосался, как младенец к груди матери. Это было непередаваемое удовольствие. Я услышал как мой желудок благодарно заурчал, когда живительная энергия устремилась к нему. Даже не почувствовав вкуса, я прикончил второе яйцо и облегчённо выдохнул — какой же кайф. Но этого мне было мало и следующие два быстро исчезли утробе.

Я удовлетворённо выдохнул, физически ощущая, как организм вновь начал обретать силу, одел ветровку и растянулся прямо на сухих колючих ветках. Расслабился и позволил себе несколько минут лежать, подложив кулак под голову. Я спасся! Вернее, эта тупая птица меня спасла, когда решила подать голос. Сидела бы тихо, я б ни за что её не заметил. Разглядеть гнездо в хвойных ветках задача не простая. Если бы она не была так возмущена неожиданным соседом, я бы просто проследовал дальше, мечтая о глотке воды. Но на то она тупая птица, что тупая. Сама себя выдала… Чёрт, какой же кайф! И теперь-то я парень учёный. Буду не просто переставлять ноги и идти куда глаза глядят, а и кроны деревьев буду прочёсывать взглядом. Замечу гнездо — полезу туда и без сомнений дам по башке любой птице, которая вздумает защищать мою еду! Ни в коем случае нельзя упускать такую легчайшую возможность пополнить организм белками и желтками. Это всяко лучше, чем пытаться развести костёр или собирать неизвестных насекомых. Здесь точно не ошибёшься в том, съедобно ли это или не съедобно.

Рот растянулся в мощном зевке и я уставился на часы — 23:40. Сейчас бы поспать часиков 12 и было бы вообще идеально. Но спать в лесу, да ещё прямо на земле — не самая лучшая идея. А когда тут стемнеет? Сколько длится световой день? Я ж не знаю ничерта. Засну днём и проснусь ночью. А тут бац — опять эти неизвестные, так и не виданные хищники. Голову откусят и гудбай. Не, так не пойдёт.

Я принялся озираться по сторонам, выискивая подходящее дерево, и быстро его отыскал. Оставил у ствола свою верную палку и забрался наверх. Ветвистое дерево с пирамидальной кроной имело множество веток и я потратил какое-то время пытаясь найти место, где будет наиболее комфортно. Опёрся задницей на переплетение, упёр ноги в ствол, cхватил несколько гибких веток и обвил вокруг ног. Поза не очень удобная, да и ветки покалывают, но так я точно не упаду, если во сне повернусь на бок. Я выставил будильник на наручных часах, поставив ему задачу разбудить меня через 4 часа, и попытался расслабиться. Прислушивался к себе и чувствовал как приятно оседает нехитрая пища в желудке. Хоть воды я так и не нашёл, но 4-ёх крупных яиц мне хватило, что не только заморить червячка, но и придушить его. И сейчас этот момент радовал меня больше, чем тот, когда я в 18 лет подписывал свой первый профессиональный контракт. Тогда я был безумно рад и не мог поверить, что это происходит со мной. Сейчас в то, что происходит со мной, я не мог поверить ещё сильнее, но рад был куда больше. Я был рад тому, что не расклеился и смог пережить первый день в незнакомом мире.

Часть 1. Глава 3

Выспаться как следует мне не удалось. Едва мои глаза закрывались и я чувствовал, что куда-то проваливаюсь, вздрагивал и хватался за торчавшие со всех сторон ветки. Я так боялся упасть, что не позволял себе расслабиться ни на минуту. Не знаю сколько времени я пытался сопротивляться, но всё же не выдержал и заснул. А когда еле продрал глаза под противный писк будильника, стрелки показывали 4 утра. Всего часа 2–3 подремал. Я осмотрелся, — сквозь кроны было видно, как небольшое солнце подходит к зениту — спустился с дерева и принялся разминать затёкшие мышцы. Спина побаливала, а левая ладонь чесалась. Я вновь попробовал оттереть чёрные пятна, но мне это не удалось. Похоже, этот налёт надо оттирать жёсткой мочалкой. Водой полить, намылить и вычищать.

Едва вспомнив про воду, я закашлялся. Пить очень хотелось и я принялся осматриваться в поисках оптимальной дороги. Я помнил, что воду можно добыть, выкопав глубокую яму, но был не уверен, что это можно сделать в сухом хвойном лесу. Тут сейчас и так влаги не хватает. Корни деревьев её всю, наверное, и потребляют. Копать глубокую яму именно в лесу бессмысленно. Так что надо выбираться отсюда. Когда-то ж этот лес должен, наконец, закончиться?..

…Много часов я шёл, придерживаясь прямой линии. Я старался каждые несколько минут брать левее, но часто забывал об этом, не переставая думать о воде. Я ни о чём не мог думать кроме неё. Никогда в жизни я ничего не хотел так, как сделать хотя бы глоток холодной воды.

Пока я шёл, несколько раз замечал между деревьями каких-то пушистых зверьков с серо-бурым окрасом и срывался с места, как ошпаренный. Гонялся за ними до тех пор, пока не терял из виду, и бесился, обрабатывая верной палкой стволы деревьев, которые надоели мне до тошноты. Успокаивался через какое-то время и продолжал движение, надеясь, что иду в правильном направлении, ведь все ориентиры терял после гонок за дичью.

Когда начало темнеть, я абсолютно не понимал где нахожусь. Пейзаж не менялся уже два дня и дело было хуже некуда. Опустошённый духовно, я долго стоял на месте и смотрел как пробивавшиеся сквозь кроны солнечные лучи понемногу исчезают. Сделав несколько глубоких вдохов, я достал телефон и включил его. Заряд батареи опустился до 70-ти процентов и меня на несколько мгновений обуял непередаваемый страх. Что будет, когда аккумулятор сядет? Как я буду находить дорогу ночью без света? Огня ведь я так и не научился добывать, а значит факел не зажечь. Что будет, когда я останусь без света?

Встряхнув головой, словно желая прогнать горестные мысли, я высмотрел подходящее дерево, так как принял решение не передвигаться ночью, и полез наверх. Выбрал удачное место, где толстая ветка раздавалась в стороны, образовывая острый угол градусов в 20, и умостился там. Упёрся ногами в ствол и понял, что в такой позе мне придётся провести всю ночь. Затем вспомнил, что она тут длится едва ли больше 6-ти часов и погрузился в расчёты. Вчера солнце — и это я точно помнил — зашло в 14:03. Всю ночь я простоял ногах и дождался рассвета, который меня обрадовал в 8 вечера. А сейчас по моим часам половина 9-го утра. Математик из меня, конечно, никудышный, но даже я могу высчитать длину светового дня. Выходит, ночь тут длится 6 часов, день — 12, а сутки, значит, равняются 18-ти часам.

— Хрясь! — я немного не рассчитал силы и удар ладонью по лбу вышел чересчур болезненным. Но на боль я даже не обратил внимание, пребывая в состоянии полнейшего шока. Меня как будто парализовало. Я сидел на ветках, неверяще тряс головой, понимая, что не осталось никаких надежд на то, что это просто дурацкий розыгрыш. Ещё недавно, когда я прикончил раздобытые в гнезде яйца, мне казалось, что всё не так уж и плохо. Что, может быть, это какой-то тест на выживание, а я просто не знаю фаз Луны и не понимаю в какую часть света меня переправили. Что надо продержаться некоторое время, а потом меня подберут те самые шутники, шутки которых казались совсем не смешными. Но сейчас я, наконец-то, всё осознал. Не будет никаких шутников, ибо это не шутки. Я действительно очутился на другой планете. На планете, где очень странная луна, карликовое солнце и сутки длятся 18 часов. Это точно не Земля и теперь мне придётся выживать без всяких шансов на чудесное спасение. За мной никто не придёт и не спасёт. Теперь мне надо рассчитывать только на свои силы…

…Эта ночь выдалась ещё более тяжёлой. Тяжелее даже чем предыдущая, хотя невиданные хищники меня не беспокоили. Я всю ночь не сомкнул глаз и просидел в полной темноте до того времени, как начал заниматься рассвет. Время тянулось невероятно медленно. Отчасти от того, что пить хотелось просто неимоверно, отчасти от того, что невесёлые мысли никак не хотели меня покидать. Позитива я не видел никакого и никак не мог взять себя в руки. Всё было настолько плохо, что депрессия своими щупальцами сжимала меня всё сильнее и сильнее.

Весь день я шёл как во сне. Еле передвигал ноги, опираясь на палку, безразлично смотрел по сторонам и даже не разбирал куда иду. Просто шёл пока были силы. Осознание того факта, что я каким-то образом угодил на иную планету, давалось мне непросто. Эта планета имела много общего с Землёй, а значит выжить здесь реально. Но я просто не знал, как это делается. Мне срочно нужна была вода, но я не понимал как её искать. Речушек и родников на моём пути не попадалось и брать её было неоткуда. Мне срочно надо было выбираться из леса, но он и не думал заканчиваться. Однотипные стволы сменяли друг друга, сухая земля была усыпана хвоей, а на небе, как на зло, уже второй день ни тучки. Сейчас я бы всё отдал за дождь. Подставил бы ладони под капли и пил бы, пока не лопнул. Но ничего этого не было. Припекающее солнце и безоблачное голубое небо не желали проявить ко мне милосердие.

Моя футболка промокла насквозь, была вся в тёмных пятнах от грязи и похожа на половую тряпку. Но я не снимал её и только раз за разом перевязывал узел на спине. Одевал ветровку, но, ругаясь, снимал, ибо в ней было как в топке. Джинсы, которые я не снимал уже почти двое суток, натирали ноги и лишь брендовые кроссовки не доставляли хлопот. Это была не китайская подделка, а настоящий «adidas» из Германии! Я отмахал в них столько километров, что затруднялся даже подсчитать сколько, а они были как новенькие. Лишь поцарапанные слегка на подошвах многочисленными иголками, на которые ступали. Даже не представляю что бы было, если бы я угодил сюда в пляжных тапочках. Уже б давно себе все ноги исколол…

К середине дня я не выдержал. Очередная бессонная ночь меня добила и сил практически не оставалось. В полном безразличии, я завалился у подножия толстого дерева и мгновенно заснул, свернувшись калачиком. А проснуться меня заставил ужасный сон. Мне снилось, что моё тело прямо сейчас разрывают на части непонятные человекоподобные существа с длинными острыми зубами, выступающими наружу из пасти. Они противно хихикали, издавали утробные булькающие звуки и тянули ко мне костлявые лапы с кривыми когтями. Впивались в плоть, рвали на куски, смачно чавкали, облизывая кровь змеиными языками.

Проснувшись от собственного вопля, я вскочил, схватил лежавшую рядом палку и затравленно озирался по сторонам. Но в лесу стояла абсолютная тишина. Звенящая я бы сказал. Не шуршали насекомые, не чирикали мелкие птички высоко в кронах. Даже ветерок, казалось, не шевелил листву. Ощущая фантомные боли в местах, где во сне в меня вонзались зубы, я принялся чесаться и трясти головой, стараясь прогнать наваждение. А потом услышал вой вдалеке. Такой же, который слышал тогда ночью.

В тот же момент я сорвался с места и, не разбирая дороги, рванул как чемпион мира по бегу. С этим видом спорта я был знаком не по наслышке и мог бегать хоть целый день. Мой организм сейчас был на пике формы, содержал не больше 10 % жира и этим я был обязан, в основном, бегу на длинные дистанции. Так что едва услышав столь знакомый вой, я перешёл на 5-ю скорость и пёр напролом до тех пор, пока кашель не свалил меня на землю. Рот пересох настолько, что слюны практически не осталось. Я закашлялся на ходу, почувствовал, как глаза начинают вылезать из орбит, споткнулся и покатился кувырком. Зацепился за кочку и скатился в оказавшийся на пути овраг. Обо что-то ударился и на несколько мгновений потерял сознание.

Когда я пришёл в себя, кашель уже не разрывал на части мои лёгкие. Дыхание пришло в норму и очень сильно пахло свежестью и влагой. Я втянул носом воздух, наслаждаясь запахами. Где-то рядом восхитительно пахло. Словно свежими розами после дождя. Я открыл глаза, молясь о том, чтобы это был не сон, осторожно поднялся на колени и удивлённо уставился на несколько сочных зелёных побегов, прораставших прямо в центре небольшого оврага. Сплетающиеся зелёные ростки стелились по земле и крУгом охватывали выглядывавшие из земли крупные корешки. На карачках я подполз ближе, рухнул на пузо и принялся осторожно перебирать ростки пальцами. Длинные и сочные. Выглядят как побеги гороха. Интересно. Прямо в центре хвойного леса в небольшом овражке проросли. Неужели тут есть вода?

Я принялся торопливо раздвигать ростки и заметил торчавшие наружу продолговатые корнеплоды формой очень похожие на брюкву. Осторожно прикоснувшись к ним, я погладил упругие тельца по контуру, надавил большим пальцем, а затем вскочил и принялся яростно разгребать землю. Царапал пальцы, но не обращал внимание и копал пока неизвестный корнеплод не предстал пред моими глазами. Выглядел он, конечно, странно. Словно две крупных морковки сплелись воедино, как сиамские близнецы. Я принялся безжалостно раскачивать корнеплод в разные стороны, пытаясь вырвать его из земли, и через несколько секунд мне это удалось. Я ухнул и вместе с ним шлёпнулся на спину. Острый носик корнеплода был мокрым от влаги и я машинально облизав сухие губы. Вода! Там есть вода! Там точно есть вода!

Отбросив в сторону вегетарианскую добычу, я засунул пальцу в ямку и почувствовал влажную грязь. Посмотрел на пальцы и решение пришло моментально. Я вытащил перочинный нож на брелке, схватил свою верную палку и принялся заострять её конец. Работа шла туго, но я не останавливался так как спешить мне было некуда — уходить отсюда я не собирался. Я должен любой ценой добыть воду! Потому что если не смогу, через день-два можно смело перекидывать ремень через высокую ветку и засовывать голову в петлю. Такой способ будет куда более гуманный, чем страдать, медленно загибаясь от обезвоживания.

Минут через 20 из моей палки вышло отличное острое копьё и я тут же вонзил его в влажную ямку. Долбил вниз не хуже, чем отбойный молоток и конечно совершал больше ударов в минуту, чем он. Отшвыривал куски грязи в сторону и радовался, когда видел, как внизу скапливается вода. Ещё через 20 минут я слишком устал, чтобы нанести хотя бы удар. Ямку удалось углубить сантиметров на 30 и теперь там собиралась грязная-грязная вода. Несмотря на то, что я сходил с ума от жажды, пить её не стал. Снял с себя пропитанную потом футболку и аккуратно погрузил в лужицу. Дал воде полностью пропитать её и дрожащими руками достал, стараясь не потерять ни капли. Футболка была мокрая и жутко грязная, но главное, что она была мокрая. Я воздел её над собой и с силой сжал. Грязная струйка, сильно отдающая землёй, затекла в рот, попала на язык. В горле першило, но я заставил себя проглотить эту мутную воду и расслабленно выдохнул — всё же вода была не настолько отвратительна, как ожидалось. Её вполне можно пить.

Я выжал футболку до сухости и порадовал себя ещё одним глотком. Затем погрузил обратно и повторил процедуру. Это было непередаваемо. Такого счастья я не испытывал уже больше суток: с тех пор, как своровал яйца из гнезда. Но даже тогда я не был настолько счастлив, как сейчас, ведь пил последний раз ещё у родника на полянке. И тогда я даже не представлял, как далеко зайду и как сильно себя буду корить, за то, что решил углубиться в этот чёртов хвойный лес, казавшийся бесконечным.

После пяти глотков грязноватой и горьковатой воды мне значительно полегчало и даже слегка закружилась голова. Я решил, что пока хватит, но всё же аккуратно сложил футболку несколько раз и положил в ямку, чтобы продолжала пропитываться и собирать влагу.

Несколько секунд я просто расслабленно сидел и ни о чём не думал, а затем подобрал выкопанный корнеплод. Он действительно и формой, и размерами напоминал брюкву. Я взвесил его на руке, осмотрел со всех сторон и достал брелок. Перочинным ножом отрезал кончик и как мог очистил от грязи. Желтовато-белая мякоть сладко манила и я опасливо откусил кусочек. Неизвестный корнеплод оказался слишком твёрдым и невероятно горьким и я с отвращением выплюнул. Ужас какая гадость. Это я не смогу заставить себя съесть. Не думаю, что он ядовитый и горький, скорее всего, потому что растёт в такой местности, где существует жуткая нехватка влаги. Если меня не скрутит от выпитой воды через несколько минут, я обязательно попробую ещё кусок, но только тогда, когда проведу термическую обработку.

Я встряхнул головой, не понимая почему рассуждаю сам с собой такими сложными словами, и решительно поднялся на ноги. Никуда я отсюда не пойду, пока не добуду огонь! Футболка пусть пропитывается и даст мне потом ещё несколько глотков воды, а я пока проверю ещё раз на что способна сила трения. Я уверен, что огонь можно добыть теми способами, которые пробовал давеча. Но, наверное, я что-то делал не так. Попробую немного поменять стратегию и, если надо, потрачу на это намного больше времени. Мне кажется, в прошлый раз мне не хватило терпения. Надо было дольше стараться. Отыщу сейчас самую сухую палку в округе и буду пробивать в ней канавку, пока труха не начнёт тлеть.

Я внимательно исследовал небольшой овраг, куда давеча скатился кубарем, отметил место и расчистил его под костёр. Но потом решил перебраться наверх, посчитав, что тут слишком влажно и нет ветра. А он просто необходим для растопки. Я выбрался и принялся собирать ветки и сухие иголки. Сложил из них маленькое гнёздышко, достал бесполезные ныне банкноты и смял несколько штук — мне нужен лишь уголёк, а дальше они схватятся как миленькие. Затем выстроил из тонких веточек пирамидку, оставив место для растопки. Закончив все приготовления, я ещё раз выжал футболку, получив два глотка воды, вернул её напитываться влагой и полностью сосредоточился на огне. Уселся по-турецки, выскреб ножом канавку в толстой сухой ветке и принялся энергично елозить палкой, служившей мне «стрежнем».

Я не ожидал быстрых результатов, а потому был терпелив. Но через 10 минут спина начала затекать, а никаким дымком даже не пахло. Труха собиралась в углублении, сыпалась через края, но угля не давала. Я продолжал упорствовать, сильно надавил на «стрежень» и он сломался. Всё разлетелось в разные стороны и мне стоило огромного труда не зарычать и удержать себя в руках.

Скрипя зубами, я бродил из стороны в сторону, стравливал пар и мотивировал сам себя, уверяя, что всё получится. Но куда лучшей мотивацией стали удлиняющиеся на глазах тени деревьев. Местное торопливое солнце спешило уйти на покой и стремилось к горизонту. Абсолютное не желая проводить третью бессонную ночь на дереве, я собрался и возобновил попытки. Чтобы не натереть кровавые мозоли, новый «стрежень» обернул купюрами и монотонно водил им взад-вперёд. Когда мне показалось, что я заметил дымок в наступающих сумерках, я увеличил темп. Труха собиралась в конце канавки и действительно начинала дымиться. Но когда я опять надавил слишком сильно, палка в руке переломилась и острый конец сильно расцарапал ладонь.

— А-а-а! — заорал я на весь лес, поражённый очередной неудачей не только в руку, но и в самое сердце. — Сука! Су-у-у-ка-а-а-а!!!

С правой ладони закапала кровь и я крепко сжал карман ветровки, пытаясь её остановить. Проклиная всё на свете, я отшвырнул кусок сломавшейся палки и принялся ногами разбрасывать заготовленный хворост. Пинал собранные дрова, топтал гнездо из сухих иголок и орал благим матом не переставая. Проклятый лес! Проклятая планета! Проклятое солнце, которое прячется за горизонтом так рано! Как я здесь очутился!? Зачем!? Какая тварь меня сюда притащила? Будь она проклята!

Сжав кулаки я опять заорал и, плохо понимая, что делаю, со всей силы засадил левой рукой в ближайший ствол. Раздался странный хлопок, как будто лопнул полиэтиленовый пакет. Во всю сторону полетели щепки и опилки. Меня что-то толкнуло в грудь и я упал. Фыркнул, когда почувствовал, что рот забит мельчайшей деревянной крошкой и замер, заметив торчащую под левым глазом острую щепку. Дерево прямо передо мной со скрипом начало крениться набок и, захрустев, переломилось. Оглашая окрестности жутким треском, рухнуло на землю, задев кроной соседние деревья.

Я сидел ни жив ни мёртв и не мог поверить своим глазам. Дрожащей рукой извлёк щепку и облегчённо вздохнул — на 2 сантиметра выше я лишился бы глаза. Но сейчас это меня совершенно не беспокоило. Меня беспокоила картина, открывавшаяся перед глазами. Пенёк, оставшийся от поверженного дерева, выглядел странно. Он дымился и там, где я нанёс удар, находилась овальная выемка. Казалось, прямо от центра дерева с мясом вырвали кусок и по этой причине оно рухнуло.

Всё ещё не веря своим глазам, я медленно поднялся на ноги, отплёвываясь от забивавших рот опилок, и в недоумении осмотрел себя. Вся одежда была в деревянной трухе, а голый торс исцарапан мелкими щепками. Машинально отряхнув их, не обращая внимания на боль, словно от десятков комариных укусов, я подошёл к дереву. Что произошло? Почему оно взорвалось? Оно что было полое внутри? Или это я? Я так ударил, что оно разлетелось? Как я ударом мог перебить дерево пополам? Это невозможно!

Я прикоснулся рукой к пеньку. Щербатая поверхность напоминала наждачную бумагу, а острые края обуглились. Вот это да! Как же так-то?

Всё ещё пребывая в шоке, я разжал левую ладонь, покрутил перед глазами и посмотрел, как на чужую. Костяшки не повреждены, ногти не сорваны, пальцы не сломаны. Как я мог так ударить, что кулак прошёл сквозь дерево и оставил в нём такую выемку? Что произошло?

Присмотревшись в наступающих сумерках, я заметил, что небольшие чёрные пятнышки под мозолями, слегка светятся и пульсируют, словно гирлянда. Едва различимый красный свет, отражался в каждом и понемногу затухал. Стряхнув с ладони деревянную труху, я осторожно погладил каждое пятно большим пальцем, но ни жара, ни боли не ощутил. Присмотрелся внимательнее и меня прошиб холодный пот. Мне действительно не показалось: каждое пятнышко в форме шестиконечной звезды пульсировало красным светом. Неужели это не въевшаяся в кожу грязь? Неужели это что-то другое?

Поддавшись неожиданной догадке, я медленно сжал кулак, прислонившись кончиками пальцев к каждому пятнышку, и буквально через долю секунды ощутил тепло. Рука, казалось, задрожала и у кулака из ниоткуда начал материализовываться оранжевый диск. Он быстро увеличивался в размерах и принимал форму овала, равномерно распределяясь вдоль руки. В следующее мгновение прозвучал едва различимый сухой треск и диск остановил свой рост где-то в районе плеча. Находясь в шоковом состоянии, я с опаской отклонил голову и отвёл руку в сторону, чтобы держаться от него как можно дальше. Затем, не разжимая кулака, покрутил ею и этот непонятный оранжевый диск повторил мои движения, словно защитный барьер, полностью прикрывающий руку. Мой мозг наконец-то заработал и принялся обрабатывать информацию. Дал указание пальцам разжаться, но диск никуда не исчез. Он всё так же парил в воздухе над моей рукой. Я поменял положение руки, направив пальцы в небо, а локоть в сторону земли, и диск выровнялся перпендикулярно земле. От самых глаз и почти до колен он отгораживал меня от внешнего мира и защищал плотной энергетической стеной. Уже приблизительно понимая как это работает, я вновь сжал кулак, кончиками пальцев дотронувшись до чёрных меток на ладони. Тут же раздался треск и барьер исчез в мгновение ока. Я даже не успел заметить, как это произошло.

— Вот это да… — только и вымолвил я, поражённый увиденным. Затем, не испытывая никаких сомнений, проделал всю процедуру от начала до конца: приложил пальцы к меткам и задержал на секунду. Оранжевый диск опять появился из ниоткуда, увеличился в размерах вдоль руки и, щёлкнув, замер.

Очень осторожно я водил рукой из стороны в сторону, принимал различные позы, стараясь не поранить себя, и пытался смириться с этим. Я уже догадывался, что это. Это — щит! Щит из чистой энергии! Он активируется от прикосновения пальцев к меткам и так же выключается. Требует не более секунды для запуска и исчезает ещё быстрее.

Не меньше нескольких минут я стоял на негнущихся ногах, совершенно забыл про то, что сумерки сгущаются и ночь близится, и не отводил взгляда от оранжевого овала. Он не гудел, не шипел, не издавал никаких звуков. И самое главное — не прикасался к моей руке. Казалось, он рождался из пустоты в нескольких сантиметрах от моего кулака и равномерно распределялся вдоль руки. Перекрывал предплечье, плечо и заканчивался у надплечья, немного не доходя до шеи. Раздавался вширь и, если я менял положение руки, держа её перпендикулярно земле, полностью закрывал мой торс. Прикрывал причинное место и обрывался немного не доходя до колен.

— Обалдеть! — вырвалось у меня на незнакомом языке. Это действительно щит! Он появляется ниоткуда и полностью подчиняется мне. Он не имеет веса и исчезает стоит лишь вновь прикоснуться к меткам.

Желая его испытать, я подошёл к упавшему дереву и аккуратно воткнул закруглённый конец в пенёк. Не почувствовал никакого сопротивления и надавил сильнее. Древесина поддавалась легко, а края пенька быстро тлели и обугливались. Неплохо… Теперь-то мне понятно почему дерево разлетелось в щепки. Для этого щита оно просто не преграда. Он его даже не замечает.

Увидев начавшие чернеть края пенька, я спохватился. Огонь! Так я добуду огонь! И теперь мне нет необходимости проводить ночь на дереве. Я добуду огонь, разведу костёр и смогу запечь на углях корнеплод!

Проснувшийся от таких воспоминаний голод, подтолкнул меня к действиям. Темнело очень быстро и я заторопился. Решил заночевать в овраге и быстро натаскал туда сухой хвои, которой тут было в избытке. Насобирал хвороста и сбрасывал в овраг. Но этого мне показалось мало. Спать на земле у тёплого костра ещё можно. Но что делать, если ночью нагрянут волки? Опять на дерево залезать? Ну уж нет! Хватит! Пусть они боятся!

Я несколько раз прошёлся вдоль поваленного дерева, прикидывая, как лучше с ним поступить, и принялся за разделку. Пальцы соприкоснулись с метками и щит занял своё место у руки. Сначала я хотел рубануть наотмашь, но вовремя остановился. Медленно провёл им, перерезая ветку, и вздохнул с облегчением, когда он прошёл через неё, как нож сквозь масло. Я вообще не почувствовал сопротивления. Издав радостный рык, я принялся обрабатывать дерево, отрезая ветки у самого ствола. Складывал их в кучу недалеко, а потом занялся и самим стволом. Отрезал поленья длинной в руку и потом распиливал на 8 частей.

Когда закончил, стемнело окончательно и я подсвечивал себе фонариком на телефоне, ежеминутно наблюдая за тем, как уменьшаются цифры заряда аккумулятора. Торопливо выстраивал поленья пирамидками на вершине оврага, делая промежутки не больше метра между ними. Обкладывал сушняком и запихивал внутрь купюры для растопки. У меня ушло не меньше часа на всё это и я расстраивался всё больше и больше, наблюдая как тает батарея. Заряда всего на 50 % и мне надо начинать жёстко экономить. Остаться без фонаря никак нельзя.

Отключив его и погрузившись в кромешную тьму, я прислонил пальцы к меткам. Щит освещал слабо и я поспешно поднёс к нему скрученную в трубочку купюру. Бумага начала тлеть моментально. Я аккуратно на неё подул и, когда появился огонёк, засунул банкноту в оставленное для растопки место. Огонь быстро съел хвою, облизал сухие ветки и запылал, наполняя моё сердце радостью и гордостью за самого себя.

— Да-а! Вот так-то! — я с силой сжал зубы и показал кулак неизвестно кому. Я добыл огонь! Пусть даже таким способом, но всё равно я это сделал!

Обкладывая разраставшийся костёр твёрдыми поленьями, я уже был уверен, что он не потухнет. Сухое дерево схватывалось моментально. Небольшой овраг осветился полностью и я сдвинулся в сторону из-за жара. Затем вытащил обуглившуюся ветку и прошёл по периметру оврага, поджигая заготовленные пирамидки. Как спасительные маяки разгорались они, окружая моё убежище кольцом огня. Впервые с того момента, как очутился здесь, я почувствовал себя в безопасности. Огонь делал меня смелым и добавлял уверенности.

Я спустился обратно, достал грязную футболку из ямки и выжал себе в рот ещё пару глотков воды. Сейчас она уже не казалась мне такой прекрасной как ранее и я даже скривился. Не, пить такую дрянь — это перебор. Просто отвратительно. Если бы вопрос выживания не стоял на повестке дня, я бы никогда не прикоснулся к такой воде. Но днём она, вполне возможно, спасла мне жизнь. Я уже почти отчаялся и мне очень повезло, что я угодил в этот овраг.

Я воткнул в землю у костра две ветки и развесил на них футболку — пусть сушится. Затем достал носовой платок из заднего кармана джинс и перемотал рану. Ладонь побаливала, но не до такой степени, чтобы страдать. Главное, чтобы не было никакого заражения, ведь продезинфицировать её нечем. Даже воды нет, чтобы вскипятить. Да и кипятить-то не в чем…

Костёр в овраге разгорался, как и десяток тех, что я соорудил снаружи. Местность в округе была освещена на несколько шагов и я ни о чём не беспокоился. Расслабился, развалившись на пригорке, и наконец-то понял насколько устал. Хоть я парень спортивный и выносливый, это испытание выживанием давалось мне тяжело. Я нормально не спал уже несколько дней, а от того, что сутки здесь длятся не 24 часа, а меньше, чувствовал себя не в своей тарелке. Какой-то вареный был, что ли. Иногда было такое чувство, что всё это происходит не со мной. Что я наблюдаю за собой со стороны и иногда сам удивляюсь своим поступкам.

Я перевернулся на бок, расшевелил палочкой огонь, отгребая в сторону появившиеся угли, достал тот самый корнеплод и засунул его в самое пекло. Затем вернул угли обратно и облегчённо вздохнул. Возможно, ожидаемый поздний ужин мне понравится. Главное, чтобы огонь выбил из него всю горечь. Иначе жрать это будет невозможно.

Лёжа на спине, я вытянул перед собой левую руку и четыре пальца вновь коснулись меток. Огонь… Огонь — это спасение. Спасение для меня. Но своими силами я не смог его добыть. Помог мне неожиданный помощник — невероятный щит из чистой энергии. У него нет температуры и волоски на моей руке не выгорают моментально. Но при соприкосновении с деревом, он вырабатывает такую энергию, которому оно не может сопротивляться. Хоть плотность дерева велика, щит разрезает его, как столовый нож кусок сливочного масла, оставляя лишь чёрные, обуглившиеся следы. Это просто невероятно! Я не только каким-то образом очутился на неизвестной планете, но и приобрёл нечто, чего не существовало в моём мире. Технологии у нас точно не зашли настолько далеко, чтобы кто-то мог обладать чем-то подобным. Да и вообще всё, что произошло со мной, явно не имеет никакого отношения к Земным технологиям. На Земле пока ещё никто не может вытащить человека из горящей машины без последствий для него. Я прекрасно помню каким я был после аварии. Меня словно пропустили через мясорубку. Я был почти труп. Но когда открыл глаза, был живее всех живых. Несмотря на то, что очутился на незнакомой планете, разговаривал на незнакомом языке, видел странное солнце и совсем уж странную луну, я полон энергии, здоров телом и духом. Такого ведь просто не могло быть… Но всё же это случилось. Непонятно как, но случилось. Но и это ещё не самое невероятное. Самое невероятное я обнаружил сейчас. Этот щит… Это нечто особенное. Эта технология явно не Земного происхождения. Она, скорее всего, вживлена в меня через структуру ДНК. Активируется через прикосновение только левой рукой. На прикосновение другой руки не реагирует. И это точно что-то инопланетное. Что-то такое, что было позволено обрести лично мне. И в этом-то самый главный вопрос. Зачем? Зачем это мне? Зачем меня сюда притащили и бросили умирать? Зачем наделили даром, о котором я узнал чисто случайно? С таким щитом я, вероятно, смогу выжить. Но зачем он мне? Для чего? Для чего я оказался на неизвестной планете, обладая технологией, до которой Земле расти и расти? Что я должен делать? И что мне надо сделать, чтобы вернуться домой?..

…Я выковырял палочкой из костра обуглившийся, почерневший корнеплод и подкатил его ближе. Надавил сильнее и почувствовал, что он стал мягким внутри. Затем некоторое время дул, остужая, и аккуратно разрезал посередине перочинным ножом. Развалил на две равные половинки и смотрел на дымящуюся мякоть. Выглядело аппетитно, но во рту всё ещё стояла жуткая горечь после первой пробы. Вырезав круглый кусочек ножом, я наколол его и осторожно поднёс к губам, подул и отправил в рот. Безвкусная, разваливающаяся во рту фигня. Отдалённо напоминает картофель. Но очень отдалённо. Может с солью и пошло бы нормально, но так вот, без ничего, — ерунда.

Я дал корнеплоду остыть, а сам за это время обошёл овраг и подкинул поленьев в костерки наверху. Горели они неплохо, освещали ещё лучше и я решил не рисковать. Дров запасено немало и я буду тратить их неэкономно, поддерживая огонь всю ночь.

Я вернулся к костру, слегка поёживаясь в одной лишь ветровке, и продолжил трапезу. Вырезал небольшие куски безвкусной мякоти и неторопливо жевал. Вряд ли эта хрень ядовитая. Скорее всего проросла именно там, где корням было проще добраться до воды, ведь во всём лесу я не видел ничего подобного. Только нескончаемый ковёр из хвои. Но этот неизвестный корнеплод выжил и теперь помогает выжить мне. После фантастических яиц, он, конечно, на вкус просто отвратителен, но выбирать не из чего. Надо потреблять, благодарить судьбу и не жаловаться…

Через часик после того, как прикончил последний кусок, я начал клевать носом. Сказывалась усталость, жажда и постоянный голод. Держался я из последних сил, постоянно напоминая себе о волках, но всё же не выдержал. Не прекращая тереть глаза, обошёл владения и подкинул дров в каждый костерок — и снаружи, и внутри. Дождался, когда они разгорятся со всей силой и свернулся клубком у костра. Приятное тепло обнимало меня, словно любимый человек, и заснул я моментально

Часть 1. Глава 4

Космос. Мне снился тёмный космос. Бескрайние просторы Вселенной. Мимо моих глаз с невероятной скоростью проносились миллионы ярких звёзд. Они проплывали так быстро, что оставляли на память лишь вспышки света, которые тут же заменялись другими. Я видел туманности, чёрные дыры и кружащиеся галактики. Я чувствовал себя школьником в планетарии, когда картинки звёздных систем сменяли друг друга. Но чехарда со светилами закончилась быстро. Я увидел звезду. Небольшую ярко-жёлтую звезду, которая стремительно увеличивалась на глазах. Две маленькие планеты кружились на её орбите и одна из них, очень напоминавшая Землю огромными синими океанами и материками, которые были закрыты облаками, летела мне навстречу. В следующее мгновение я растворился в облаках, пронзил их, успел заметить несколько больших материков и островов, и наступила темнота. Темнота и тишина. Я словно умер. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал.

— 12-й прошёл активацию. Начинаем, — в полной тишине прозвучал очень мягкий и нежный голос. Я никогда его не слышал, но понимал отчётливо. Этот голос говорил на языке, на котором теперь говорил и я сам…

…Я вскочил, пытаясь сообразить, что это было. Глубокая ночь всё ещё простиралась над лесом и где-то недалеко раздался столь знакомый вой. Я покрылся холодным потом — волки рядом! Разложенные мною костерки затухали и я первым делом подкинул хвои. Когда она задымилась, выхватил телефон и дрожащими руками включил фонарик. Никаких волков на расстоянии нескольких метров от оврага не было. Я быстро обошёл свои владения, подкладывая дров, и с нетерпением ждал, когда они разгорятся. Костры по периметру оврага дали больше света и наполнили меня уверенностью. Всё же я проявил завидную предусмотрительность. Ни один волк не сунется в это огненное кольцо даже ради такой желанной добычи как я. Попалят себе шерсть однозначно.

Я выключил фонарь, выбрался из оврага и принялся озираться по сторонам. Никого не видно. Затем схватил одну из длинных веток поваленного дерева и сунул её в огонь. Иголки моментально начали тлеть и быстро разгорелись. Я поднял над головой импровизированный факел и замер на месте — метрах в двадцати прямо по курсу на меня смотрели большие белые глаза с красными зрачками. Ни головы, ни тела видно не было, но сами глаза вызывали такой животный страх, что я не нашёл в себе сил сдвинуться с места. Так и стоял с горящей веткой в руке, аки Прометей, до тех пор, пока не заметил ещё две пары таких же глаз, появившихся из темноты. Раздалось знакомое рычание и обладатели жутких глаз дружно завыли.

Не знаю, как мне удалось не обделаться и взять себя в руки. Не знаю, как я не запаниковал и не пустился куда глаза глядят. Мне удалось включить фонарик на телефоне, но направить луч в сторону страшных глаз, не смог — дрожащая рука не подчинилась. Не подчинилась именно в тот момент, когда неизвестные монстры двинулись навстречу. Под их дружный рык, я выронил телефон и замахал горящей веткой.

— Пошли! Пошли отсюда, ублюдки! Прочь! — заорал я и бросил ветку им под ноги. Она ожидаемо не долетела, но света от её огня было достаточно, чтобы показать во всей красе обладателей страшных глаз. Это были не волки. Они не ходили на четырёх лапах, не имели меха и у них не было хвостов. Это были двухметровые серокожие гуманоиды, слегка согнувшиеся на жилистых ногах. Огонь успел осветить зубастые пасти, тонкие длинные ручищи с острыми когтями и змеиные языки.

Но в обморок я не упал. Хоть зрелище было фантасмагоричным, я не стал трясти головой, чтобы прийти в себя. Я не щипал себя, чтобы проснуться. Я отчётливо осознавал, что это не сон и эти существа пришли за мной. И желание выжить победило беспросветный страх. Я принялся выхватывать из костров головешки и швырять им навстречу. Ни в кого не попал и даже не докинул, но свет и огонь пришлись им не по нутру. Я это заметил. Страшная троица кривилась, рычала, махала в полутьме длинными когтистыми руками, но к огню старалась и не приближаться. Они разделились, пока я подкладывал поленья в костры, обходили очаги возгорания и старались приблизиться, скрываясь за деревьями. Но у меня был не только огонь под рукой. Вернее — над рукой. Спросонья, да ещё в панике, я не сразу вспомнил, чем обладаю. Огонь был отличной защитой, но у меня был не только он.

Я сжал кулак и овальный оранжевый щит появился у моей руки. Правой рукой я выхватил из огня самую длинную ветку с ярким пламенем на конце и сделал шаг на вершину оврага.

— Идите сюда, твари! — прикрыв тело энергетическим щитом и размахивая во все стороны веткой, заорал я. — Ко мне! Идите ко мне, твари!

Злобное рычание, вырвавшееся сразу из трёх зубастых пастей, вызвало у меня смех.

— Ха-ха! Трусите!? Ну же, смелее! Подойдите ближе, ублюдки! — вновь закричал я принялся делать взмахи щитом. Уверен, даже это мерзкое полусогнутое тело щит перерубит пополам и не задержится на костях. Развалит на две половинки ещё проще, чем дерево.

Рычание прекратилось, когда существа замерли и раздался протяжный вой. Они дружно начали сдавать назад и, как мне казалось, не отрывали жутких взглядов от щита. Огонь их пугал и они его боялись. Но щит был куда опаснее и они это понимали. Моё сольное выступление, конечно, было невероятно красочным и бесстрашным, но именно щит убедил, что сегодня им мною не полакомиться. Они издали несколько странных каркающих звуков, словно переговаривались между собой, и торопливо растворились в ночи. Я бросил им в след горящую ветку, но она не пролетела и десяти метров. Упала и рассыпалась.

— То-то же, суки! Выкусите! Будете знать с кем связались! — погрозил я кулаком темноте, чувствуя как ноги предательски дрожат. Такого знакомства я совсем не желал и точно не ожидал его. Уж лучше бы это были простые и понятные волки, чем ужасные двухметровые монстры со страшными глазами…

Горячка понемногу проходила и я без сил опустился на землю. Деактивировал щит и тяжело дышал. Меня трясло. Зрелище оказалось не для слабонервных. Теперь точно не засну всю ночь.

Несколько минут мне понадобилось, чтобы взять себя в руки. В прямом смысле слова. От пережитого ужаса ладони были холодны, как лёд. Я держал их над огнём, впитывая тепло, и с ним отступал страх. Я подкинул дров в каждый костёр, смотрел, как они ярко разгораются и, в очередной раз, похвалил сам себя за предусмотрительность. Расслабил бы булки, пренебрёг предосторожностью и, возможно, уже отдельными кусками переваривался бы в жутких желудках… Чёрт возьми, что же это за существа такие, а? Неужели простые-обычные местные лесные хищники? Не может быть! Они выглядят чересчур уж страшно. Такими только детей перед сном пугать… Впрочем, и взрослых тоже. Я сам едва в штаны не наложил…

…До утра я действительно не сомкнул глаз. Только и делал, что подбрасывал дров в костёр, выбирался из оврага под прикрытием щита и вглядывался в темноту. Смотрел, пока не начинало мерещиться, а потом спускался обратно к теплу. И так делал раз за разом до того момента, когда спасительное и уже невероятно любимое мною солнце начало выходить из-за горизонта. Маленькие и практически незаметные птички в кронах словно ожили, встречая его. Загомонили, запищали и радостно чирикали, как будто благодарили за то, что развеяло ужас ночи. Похоже, птичкам тоже пришлось несладко из-за этих существ. Они, наверное, их чувствуют. Что-то я не припомню в этом лесу такого радостного птичьего гомона. Я вообще за всё время встретил только одну птицу здесь. Ту, которую ограбил…

Когда в лесу стало достаточно светло, я засобирался. Не переставая оглядываться, затушил костры, тщательно засыпал землёй и затоптал. Не хватало ещё пожар устроить. Если огонь распространится, я зажарюсь как рождественская индейка… Затем подобрал палку, проверил, все ли вещи собрал и немного пригорюнился от того, что банкнот осталось всего 5 штук. Ночью, даже не задумываясь, я спалил почти все свои деньги. Не подумал о том, что бумагу не мешало бы экономить.

Но с этим ничего уже нельзя было поделать и я, выбрав направление противоположное тому, откуда появились монстры, двинулся вперёд. План на сегодня был прост: шагать без остановок весь световой день, чтобы убраться отсюда как можно дальше. Несмотря на то, что с таким щитом я совсем непростая добыча, вновь пересекаться с зубастыми уродцами мне не хотелось. Неизвестно ещё кто победит в этой войне, а значит лучше не рисковать. Да и вообще, как говорится, самая лучшая война та, которой не было.

Приняв решение, я, часто оглядываясь, многие часы шёл вперёд. Хоть лес и не думал заканчиваться, ландшафт изменился. Я поднимался на возвышенности и спускался с холмов. Слышал крики птиц и видел их стайки, летающие в небесах. Видел мелких животных, спешивших укрыться в норках, вырытых у корней деревьев. Несколько раз пробовал их отловить, но безрезультатно — слишком уж резвые они были… Вся природа говорила о том, что здесь есть жизнь. Хвойный лес уже не казался настолько высохшим и зелёные иголки источали приятный запах, пробуждавший ностальгию.

К тому времени, как солнце достигло зенита, я набрёл на грибную посадку. Но как бы это меня не обрадовало, я не стал собирать их в надежде зажарить на привале. С неизвестными грибами шутки плохи. И хоть они были очень похожи на простые шампиньоны и выглядели аппетитно, я даже не стал к ним прикасаться. Риск отравиться был слишком велик. Внутренний голос уверял воздержаться от их употребления и я, бросив прощальный взгляд на белые шляпки, продолжил путь. Заметил, что лес опять пошёл в гору и долго забирался, торопясь добраться до пика. Когда увидел, что наверху есть проплешина, заторопился ещё сильнее: наконец-то смогу рассмотреть куда я угодил. Сориентируюсь с высоты и решу куда двигаться дальше.

Но забравшись наверх, я опечалился ещё сильнее — лес и не думал заканчиваться. Куда хватало взгляда было видно широкое хвойное полотно. Только на самом горизонте, казалось, он исчезал, растворяясь в облаках. Я стоял на вершине, пытался не поддаваться охватившей меня безнадёге и тщательно выбирал маршрут. Впереди лес шёл под уклон, а значит спуск мне предстоял долгий. Жажда продолжала драть горло, а желудок мучили спазмы и я решил спускаться в самый низ. Там оборудую местечко и буду долбить землю, пока не найду воду. Разведу костёр и постараюсь раздобыть еды. Птицу собью палкой или придушу зверька мелкого, если поймаю.

Спускаясь по склону, я заметил, что деревья с правой стороны высажены менее плотно и направился туда. Осторожно спускался, не забывая смотреть по сторонам, и радостно закричал, когда услышал журчание. Журчание, издаваемое рекой, ни с чем нельзя было спутать. Едва я заметил в просветах зеркальное отражение деревьев, добавил скорости и через несколько минут стоял у берега неширокой — метров 5 не больше — и довольно мелкой речушки. Извиваясь как змея, она уходила и по правую, и по левую руку. Чистейшая вода не могла скрыть песчаного дна и стайки мелких рыбок, снующих у берега.

Чуть не ошалев от свалившегося на меня счастья, я всё же успел остановиться и не прыгнуть в эту чистую воду в одежде. Радостно улюлюкая, я разделся быстрей, чем поднятый по тревоге солдат, зашёл в реку и первым делом окунул в неё губы. Вода была холодная, но чистая и вкусная. Я пил пока зубы не заныли от холода. Затем стоял, закрыв глаза, подставил лицо солнцу, наслаждался счастьем и снова пил.

Спасён. Я спасён. Три дня я шёл сквозь лес без всякой надежды на спасение. Три дня мучился и, наконец-то, нашёл воду. Чистую речную воду, а не стоячее вонючее болото полное мерзких склизких тварей.

Напившись, я долго плескался, смывая с себя грязь и пот последний дней, и абсолютно не боялся, что здесь водятся хищники, способные откусить нечто важное. Такие мелочи меня сейчас не волновали. Я просто наслаждался, понимая, что теперь не погибну от жажды. Даже если задержусь здесь ненадолго, пойду вниз по течению. Из школьных уроков географии я помнил, что любая река куда-нибудь впадает. В озеро, в море или океан. Так или иначе, она обязательно меня куда-то выведет. И сейчас мне совсем неважно куда. Лишь бы выбраться наконец из этого осточертевшего леса.

Вдоволь накупавшись, я выбрался из воды и первым дело начисто выстирал футболку. Повесил её тут же на ветке, чтобы просушилась и решил поиграть в рыбака. У берега плавала мелкота на один зуб и её поймать можно было только сетью. Но за неимением таковой, я сосредоточился на рыбе, плававшей в глубине. Терпеливо замирал на месте, пытался хватать руками, но безрезультатно. Рыбёшка размером с ладошку, которую я бы с удовольствием съел даже сырой, была слишком ловкой и без проблем уходила от такого матёрого охотника.

Никогда не был заядлым рыбаком. Это была не моя тема. Последний раз я рыбачил ещё в детстве и мне не особо понравилось, потому что было скучно сидеть на одном месте и ждать поклёвки. Но сейчас выбора у меня не было. Вопрос выживания стоял ребром. Смастерить снасти мне было не из чего и я задумался об остроге. Я знал прекрасно что это такое и смастерить её мне казалось плёвым делом. Только, вроде бы, у такой рыбалки есть своя специфика. Надо рассчитывать на преломление воды и наносить удар чуть вперёд, чтобы рыба не успела уйти.

Но это была теория и я решил во что бы то ни стало опробовать её на практике. Выбрался из воды, несколько минут голым стоял и обсыхал под солнцем, а потом присмотрелся и рассмотрел у песчаного берега несколько серо-коричневых панцирей похожих на панцири улиток. Поняв, что это были именно они, я захохотал. Вот оно! Вот оно мясо!

Улиток я обожал. Особенно улиток с чесноком. Когда бывшая жена взяла меня, молодого и скромного, в оборот, пленив демонстрацией своих лучших качеств как в постели, так и в быту, я часто водил её по ресторанам. Заказывал дорогие морепродукты и млел от улиток по-французски. Хорошо запечённых, залитых маслом с перемолотым чесноком. Сейчас чеснока у меня под рукой не было, да и с маслом как-то не сложилось, но запечь улиток я смогу. Разведу огонь и запеку на углях.

Я опять забрался в воду, схватил бедных улиток, которые попались мне на глаза первыми, и удовлетворённо улыбнулся: они были довольно-таки большими и сразу прятались в панцирях. Зажав их в кулаке, я неожиданно осознал, что порез на правой ладони меня совершенно не беспокоит. Я вообще забыл думать про рану, едва увидел воду. Бездумно намочил, но порез не отзывался болью. Я осторожно размотал платок, чтобы не оторвать струп, и присвистнул: от вчерашней кровоточащей раны остался лишь толстый рубец. Рука зажила буквально за несколько часов и совсем не беспокоила меня.

На несколько минут я выпал из реальности. Я давно понял, что со мной что-то не так. Здесь, на этой планете, со мной что-то не так. Но если за отличную физическую форму я могу быть благодарен самому себе, так как уже много лет за ней слежу и это моя профессиональная обязанность, то объяснить феноменальную регенерацию организма нечем. В моём мире такой порез заживал бы неделю и, наверное, понадобилось бы накладывать швы. Но здесь… Да уж. Надо мной явно кто-то поработал. Внедрить в руку щит из чистой энергии, в несколько раз увеличить регенерацию… Чёрт побери, какие ещё сюрпризы я могу ожидать от самого себя?

Я встряхнул головой, выбираясь в реальный мир, склонился над водой и быстро нашёл то, что искал изначально — широкий и плоский камень. Он будет моей сковородкой. Я нырнул, вытащил его из песчаного дна и тщательно промыл. Отличный камень! Обточен водой, плоская поверхность. Идеально.

В два прыжка я добрался до берега, положил камень в тень у дерева, оставил на нём две улитки и вернулся обратно. Не меньше 30-ти минут бродил у берега, пока не наполнил обе ладони панцирями. Сложил улиток на камне, облизывался пока одевался и не отрывал от них взгляда. Сырые яйца, жуткий непонятный корнеплод — всё это ерунда, по сравнению с тем, что меня ждёт на обед… В течение следующих минут я выбирал и готовил место под костёр, собирал хворост и сушняк. С некоторой опаской активировал щит и поднёс к нему свёрнутую в трубочку купюру, как делал это вчера. Бумага моментально начала тлеть и я поджёг сухие иголки. Обложил дровишками и пока они разгорались, порубил на поленья сухое дерево, валявшееся неподалёку. Ещё раз тщательно вымыл всех улиток, разложил на плоской поверхности камня и поставил его на огонь. Пока улитки лопались, проливая на камень кипящую воду, я думал над тем как обезопасить себя этой ночью. Может я параноик и эти странные существа не охотятся за мной, а просто занимаются своими делами, но что-то слишком уж часто в последнее время я слышал их вой. Если они меня и не преследуют, то слишком часто оказываются рядом. Отогнать огнём их, в принципе, несложно, как и укрыться на дереве куда они, судя по комплекции, забраться никогда не смогут. Так что у меня на выбор было два варианта: ночью укрыться на дереве или опять развести несколько костров в стратегически важных точках. Всё подготовить — благо времени до вечера ещё много — и ждать, подтвердятся ли мои догадки. Но так или иначе, никуда отсюда уходить я не собирался. Здесь чистая вода, которую можно пить, и рыба. Здесь я смогу выжить…

Камень с огня я снял через 40 минут. Перочинным ножом обточил веточку и извлёк первую остывшую мякоть. Улитки были немного резиновыми и на вкус так себе. Не шли ни в какое сравнение с теми, что я ел в ресторанах. Понятно, что без всяких специй, но я ожидал большего.

Разделавшись с ними, я понял, что этого мне недостаточно и принялся мастерить острогу. С помощью безотказного энергетического щита вырезал прямую и длинную палку, расщепил на три части, вбил в центр камень, чтобы разделить концы и обмотал их полосками, нарезанными из носового платка. Затем, используя щит как скальпель, я осторожно и очень медленно провёл под углом по каждому концу палки. Заточил и сунул в воду, чтобы не дать разгореться огню. Вытащил и осмотрел. Неплохо, конечно, для первого раза, но работа грубоватая. Слишком толстые получились копья.

Вновь раздевшись, я зашёл в реку и принялся высматривать потенциальную жертву. Вода была кристально чистая и не заметить рыбу было невозможно. Виляя зелёными хвостами и отражая чешуёй свет солнца, несколько небольших рыб упорно плыли против течения. Не обращая никакого внимания на мои голые ноги, они бесстрашно проплыли мимо и только тогда я нанёс первый удар. С силой вонзил острогу и тут же ощутив сопротивление, когда вытаскивал первый улов. Пронзённая насквозь рыба размером с ладонь трепыхалась на остром конце. Не дожидаясь пока она сорвётся, я быстро сдёрнул её и швырнул на берег. Хе-х! С первого раза насадил! Новичкам, как говорится, везёт…

Но удача решила со мной поиграться и в воде я провозился почти час. Замёрз окончательно, но поймать смог ещё две. Да и те меньшего размера, чем первая. Отбивая чечётку зубами, я выбрался на берег и подкинул дровишек в затухающий костёр. Грелся и сушился, предвкушая вкусный ужин. Надеялся, что мой улов окажется куда вкуснее «резиновых» улиток. Затем срезал три крепких прута, с помощью перочинного ножа выпотрошил рыбу и поставил подальше от костра, чтобы не пригорела. А пока огонь делал своё дело, занялся обустройством стоянки. С помощью щита, для которого просто не существовало преград, я свалил несколько деревьев, очистил от веток и сложил на подъёме небольшого холмика, соорудив мягкую и слегка колючую лежанку. Потом набрал сушняка, нарезал не меньше сотни поленьев из поваленных деревьев и разложил кучками по кругу на расстоянии нескольких метров от костра. Планировал подпалить их перед наступлением ночи, чтобы кольцом огня охраняли меня от возможных хищников.

Когда я закончил, запечённая рыба уже остывала и дожидалась меня. Потирая руки в предвкушении, я снял тушки с прутьев и разложил на плоском камне. Аккуратно счистил отваливавшуюся с чешуёй кожу и вдохнул прекрасный аромат. Пахло божественно. Я подцепил пальцами нежное мясо и отправил первую порцию в рот.

— Какой же кайф, — непроизвольно вырвалось у меня.

Рыба была свежей, без специй, без соли, без соевого соуса, но всё равно обалденной на вкус. Отрывая куски и выплёвывая кости, я блаженствовал. Три небольшие рыбёшки приговорил очень быстро, но всё равно так и не наелся. Хотел ещё, но залезать в воду, когда солнце уже давно освещало лишь верхушки деревьев, я не решился. Сейчас я там уже ничего не увижу. Даже пытаться не стоит. Лучше продолжу завтра с утра.

Я подкинул дровишек в огонь и растянулся на лежанке. Рваная футболка хоть давно просохла, но от вечерней прохлады совсем не спасала. Так что от идеи использовать ветровку в качестве простыни пришлось отказаться. Я напялил её и с наслаждением вытянул ноги. Впервые за эти дни я чувствовал себя неплохо. Вода есть, еда кое-какая есть, ночлег есть. Огонь всегда под рукой и есть то, что может меня защитить. Я прикоснулся пальцами к меткам и щит тихо появился из ниоткуда.

Да уж, серьёзная вещица. Любую деревянную преграду преодолевает без проблем. Не рубит, не пилит, а просто проходит сквозь, даже не замечая. Слегка обугливает, но я даже не ощущал той температуры, которую он продуцирует. Вообще не чувствовал ни холода, ни жара. Похоже, этот щит действительно вживлён в ДНК, а метки на ладони — кнопки активации. Расположены они весьма удобно и не вызывают дискомфорта. Пальцы ложатся сразу и щит появляется через секунду. Хм… Щит, конечно, штука весьма опасная, а потому, наверное, запускается и убирается так легко. Но опасная ли она для меня? Или только для всех остальных?

Погладив трёхдневную щетину, я задумался на мгновение, а потом всё же решился. Повернул щит внешней стороной и подержал на ним правую ладонь. Никакого жара не было. Я ничего не ощущал. Затем очень осторожно начал опускать растопыренные пальцы и буквально на миллисекунду прикоснулся. Опять ничего. Я потёр их друг о друга, но никакой боли и никаких ожогов не было. Собрался с духом и прислонил к щиту ладонь. Прижал сильнее и водил туда-сюда. Ничего. Просто как будто глажу твёрдую и гладкую поверхность. Ощущения такие же. Я полностью исследовал щит, а затем прикоснулся к его краю. Снова никаких проблем. Видимо, самому себе такой опасной штукой я не могу нанести повреждения. А значит я, скорее всего, прав на счёт вживления в структуру ДНК. То, что принадлежит мне, не может навредить мне. Видимо, это ставилось за основу в технике безопасности теми, кто наградил меня этой штуковиной.

Погладив щит ещё раз, я довольно усмехнулся: вот это да! Свой собственный лазерный резак, да ещё с защитными функциями. Интересно, а он вообще сможет защитить от чего-нибудь? Я ж его пока использовал только как пилу и топор в одном лице. Может ли он быть защитой?

Я нехотя поднялся с лежанки и принялся осматриваться. Заметил у берега несколько камней и подобрал один. Затем прикрыл голову щитом, примерился и подкинул. Опустившись, камень со звоном отскочил, выбив с десяток ярких искр. Упал в прибрежную грязь и шипел, остывая. Я хмыкнул, но поднимать его не стал — одна сторона была оплавлена и раскалена. Хм, а щит-то действительно защищает. Правда, всё-таки с ним надо быть поосторожнее. Он плавит всё, с чем соприкасается. Не хватало, чтобы мне на ноги стекло то, что он расплавит. Против этого будут возражать не только мои брендовые кроссовки, но и я сам. Значит, об этом никогда нельзя забывать и терять концентрацию…

Когда совсем стемнело, я поджёг все костры по очереди, дождался когда они разгорятся и добавил дровишек. Получившееся огромное огненное кольцо вселяло в меня уверенность. Жар шёл неплохой и он точно отпугнёт любую тварь, которая рискнёт подойти. Ну а если не отпугнёт, у главного костра буду ждать я. Ночь тут длиться всего пять с половиной часов и, думаю, часа 4–5 я точно выдержу. А потом ещё раз дам огню пищу и буду спать до середины дня.

Но планы бодрствовать всю ночь, так и остались планами. Я сложил руки на груди, пригрелся у огня и не заметил, как заснул. Постоянно твердил, что с таким-то щитом мне боятся нечего и отрубился.

Часть 1. Глава 5

Густые облака медленно приближались, когда я парил в небе. Расставив руки, я медленно опускался вниз, чувствуя непонятную эйфорию. Смотрел на себя со стороны, улыбался и чему-то радовался. Преодолел облака и погрузился в темноту ночи. Перестал понимать где верх, где низ очень быстро и слегка испугался, заметив вдали на горизонте странное свечение, очень похожее на полярное сияние. Далеко в противоположной стороне, отражая яркий лунный свет, был виден широкий круг огромного озера. Подивившись размеру, я потерял озеро из виду и понял, что продолжаю падение. Перед глазами простирался нескончаемый лес и я приближался к нему всё быстрее и быстрее. Заметил быструю речушку, яркий свет в темноте, создаваемый несколькими кострами, и впечатался прямо в того, кто мирно спал на лежанке из хвойных веток — в самого себя. Непроглядная тьма поглотила меня и последнее, что я услышал, тот самый голос, который уже когда-то шептал во сне.

— Вверх по течению, — тихо произнёс он, а затем монотонно повторил ещё три раза…

…Я дёрнулся и резко вскочил. Уже было совсем светло и от моих оборонительных костров остались лишь дымящиеся головешки. Я несколько раз чертыхнулся и мысленно дал себе по шее, за то что расслабился и заснул. Принялся дико озираться, ожидая увидеть клыкастые пасти, но их не было и в помине. Похоже, от тех тварей я оторвался довольно-таки далеко. Или же мне просто повезло, что меня не зарезали в ночи, как заснувшего часового на боевом посту. Ведь горящие костры были самым лучшим маяком, указывающим на то место, где я прячусь. Наверное, всё-таки я оторвался.

Невесело улыбнувшись, я встряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли, а потом вернулся к совсем не дурацким. Мой сон. То, что я видел и слышал — это явно не мои больные фантазии. Я видел себя со стороны уже второй раз и прекрасно рассмотрел с высоты небольшой лагерь, который обустроил. Тут точно что-то не чисто. Мой сон — не просто сон. Это, скорее, указание к действиям. Я отчётливо помню, что говорил мне голос. Иди вверх по течению, шептал он. Хоть это странно, ведь изначально я планировал идти вниз, так как всякая река впадает куда-то. Даже, возможно, она впадает в то озеро, которое я видел вдали. Но голос повторил несколько раз, что мне надо идти против течения. И если я его послушаю, куда в итоге приду?

В полной растерянности я опустился на лежанку. Чтобы я не решил, покидать это место придётся всё равно. Здесь нет смысла оставаться надолго. Я не собираюсь играть в Робинзона Крузо и выживать в одиночку в течение 28-ми лет. За это время я с ума сойду или — ещё вероятнее — вскрою вены. Так что долгосрочные планы пустить корни где-нибудь возле воды и перейти на рыбную диету надо оставить. Иди всё равно придётся. Но вот идти с пустыми руками мне необязательно. Нужно запастись рыбой или хотя бы смастерить ёмкость для воды. Хоть я и планировал держаться берега, каждый раз заходить в реку, чтобы напиться — глупо. Мне нужен какой-нибудь сосуд, чтобы держать в нём воду.

Как и всегда, когда я обозначал себе какую-либо цель, энтузиазм охватывал меня целиком. Я становился невероятно деятельным и покуда цель не была достигнута, не останавливался. Так было и на этот раз. Впервые за четыре дня выполнив естественные требования организма, я залез в реку и кое-как вычистил зубы. Из-за налёта на зубах во рту был отвратительный привкус. Затем я напился и почти час потратил на ловлю рыбы. Вновь собирать улиток не стал, так как они по вкусовым ощущениям даже рядом не стояли со свежей рыбой. Установив у горячих углей четыре прута с уловом, я долго думал над тем как и, самое главное, из чего смастерить подобие фляги. Под рукой кроме деревьев ничего не было. Как находить, добывать и месить глину, я понятия не имел. Так что никакого сосуда из глины не смог бы изготовить. В моём подчинении были только деревья. Много деревьев. Но я, блин, не плотник, чтобы знать про них всё. Из бамбука, может быть, мог бы изготовить ёмкость, но он, вроде бы, растёт только в субтропиках. А тут климат умеренный.

Воспоминания о бамбуке натолкнули меня на интересную мысль. Я вспомнил, что дерево, корой напоминающее кору груши, было полым внутри. Я как-то даже постучал по одному из таких и оно отозвалось пустотой. К несчастью, это произошло, когда я только очутился в этом мире, а вокруг меня был лиственный лес. И найду ли я такое дерево в хвойном ещё неизвестно. Но что предполагать, если можно делать? Проще простого ходить от дерева к дереву и простукивать. Если найду полое внутри, сразу свалю. Благо с этим никаких проблем нет.

Я забил желудок запечённой рыбой и только тогда начал действовать. Более часа кружил вокруг импровизированного лагеря, удаляясь всё дальше и дальше, и стучал по коре каждого дерева, которое попадалось мне под руку. Срезал два деревца, но они оказались пустые внутри из-за того, что сгнили. Я не был голоден, а потому удержал себя от того, чтобы собрать копошившихся внутри личинок и зажарить их на огне. Продолжил поиски и по истечении 2-го часа мне всё же удалось найти знакомое деревце с похожей корой. Я сразу срезал его под корень и притащил в лагерь. Затем обдумал действия и принялся за работу. Из полого внутри дерева нарезал несколько метровых поленьев, выбрал самое крепкое и ровное и перочинным ножом проделал отверстия по краям. Вытащил из ветровки шнурок, которым затягивался капюшон, и привязал его к отверстиям с обеих сторон. Затянул крепко и перекинул через плечо получившийся тубус. Неплохо. Прямо как профессиональный архитектор, никогда не расстающийся с футляром полным чертежей.

Дальше я принялся изготавливать заглушки. Имея щит, с этой задачей справился куда быстрее. Выбрал два полена, отметил размеры перочинным ножом и быстро обработал. Получившиеся заготовки ещё некоторое время обтачивал, а затем одну заглушку камнем намертво вбил с одной стороны, а с другой сделал такую, чтобы можно было вытащить в любой момент. Забравшись в воду, долго тестировал свой самодельный термос и остался доволен. Дерево хорошо держало воду и оказалось на удивление влагостойким. Я несколько раз его промыл, попробовал отпить и остался доволен. Первая вещь, которую я создал своими руками! Времени, конечно, потратил массу, но результат того стоил. Всё работало просто отлично.

Затем я долго думал как запастись провизией и в чём её хранить. Сумки у меня не было, а делать из капюшона сумку, я не стал. Он будет единственной защитой, если пойдёт дождь. Без него промокну насквозь, ведь спрятаться просто негде — одни деревья в округе. Так что от этой идеи пришлось отказаться. Затем я подумал, что неплохо бы было наловить и засушить рыбы в дорожку, но понял, что на это потребовалось бы несколько дней, а задерживаться мне не хотелось. Проще идти вдоль реки и рыбачить на привалах, чем тратить время на заготовку именно сейчас.

Закрыв этот вопрос, я разделся, взял острогу в руки и полез в воду. Но рыбалка не задалась. Рыбы совсем не было. Или я уже выловил всю, что здесь была, или она ушла вниз по течению. Даже мальки у берега не плавали. Потратив на это бесполезное занятие слишком много времени, я некоторое время думал, что делать. Вспомнил про личинок в поваленном гнилом дереве и подёрнул плечами отвращения. Но выбора не было — здесь всё же не супермаркет. Я вернулся к нему, выковырял спрятавшиеся пухлые белые тельца, а потом тщательно промывал у реки и морщился, понимая, что мне их придётся съесть. Уложив личинок на плоский камень, я смотрел как они трескаются на огне, как выходит жир, как плавятся волосинки на тельцах и мне становилось совсем плохо. Но на пробу они оказались не настолько плохи, как я предполагал. Хоть они противно лопались во рту, на вкус оказались ничего так. Жирненькие, сладенькие и с большим количеством белка. Съев их полностью, я понял, что теперь мой рацион не будет ограничиваться только рыбой. Если припрёт, найду гнилое дерево и выпотрошу. Наковыряю личинок и съем.

Потратив остаток вечера на заготовку дров, я разжёг с десяток костров по периметру и завалился на лежанку. Долго лежал, прислушиваясь к шумам, раздававшимся в ночи и успокаивался, когда понимал, что лес жил. Где-то в воде был слышен плеск. Ухала птица в кроне самого высокого дерева. Что-то шуршало в сухой опавшей хвое. Но столь милый уху треск сразу нескольких костров действовал успокаивающе. Я понимал, что ко мне не подобраться ни с суши, ни с воды. Пока они горят, только птеродактиль какой может выхватить меня с лежанки и сразу рвануть ввысь, чтобы не опалить крылья. Но таких я пока тут не видел.

Ночью я спал плохо. Но не от того, что вздрагивал и просыпался от каждого подозрительного шума, а от того, что всё тот же голос во сне настойчиво твердил лишь одно — ступай вверх по течению. Ему невозможно было сопротивляться, его невозможно было игнорировать, его невозможно было заткнуть. Он крепко засел в моей голове, повторяя одно и то же. Видимо, подстёгивал к действиям и не желал, чтобы я задерживался на этом месте.

Когда я проснулся, то по привычке сразу принялся оглядываться, выясняя не подобрался ли кто, пока я спал. Но всё было тихо. Никаких существ или других хищников. Костры уже затухали и я присыпал их землёй во избежание пожара. Набрал свежей воды, перекинул самодельный термос через плечо, взял отрогу и, используя её как посох, двинулся вперёд. Если что случится — это место я всегда найду. А пока надо идти вверх по течению, как указывал голос. Я не знал, что меня там ждёт, а потому расслабляться не собирался. Щит всегда со мной и я могу активировать его в любое время. Укроюсь за ним и ткну острогой в глаз любого, кто посмеет на меня напасть…

Я шёл без остановок вдоль берега несколько часов. Петлял вместе с рекой, которая то сужалась, то расширялась, и продирался сквозь кусты. Поднимался в гору вместе с лесом и опускался по склонам. Заметил с высоты далеко внизу большую круглую поляну, но решил туда не идти. Что-то заставляло меня двигаться вперёд и не менять маршрут.

Когда солнце преодолело зенит и начало путь к горизонту, в ноздри ворвался омерзительный запах. Казалось, недалеко что-то гниёт. Закашлявшись, я зажал нос и постарался дышать ртом, чтобы не так чувствовалась вонь. Затем принялся оглядываться, пытаясь понять, что может вызвать такой запах и откуда он идёт. Но в просветах между стволами ничего не было. Куда бы я не смотрел, пейзаж был тот же самый. Сняв и так уже дышащую на ладан футболку, я обмотал ею лицо, чтобы хоть немного защититься от тошнотворного запаха, застегнул ветровку до самого горла, и продолжил путь. Причина должна быть где-то рядом. Воняло так, словно недалеко разлагается слон.

Одолев ещё один подъём, я опёрся на ближайшее дерево и некоторое время восстанавливал дыхание, так как передвигаться с плотной футболкой на лице было нелегко. Но потом мой взгляд заметил странную кучу в трёх шагах справа и я едва успел её сорвать — меня начало выворачивать наизнанку. Рвало так, что спазмы желудка ещё долго меня сотрясали. А когда внутри уже ничего не осталось, я несколько минут приходил в себя, тяжело дышал и боялся вновь посмотреть на жуткое месиво.

Недалеко от меня, безвольно раскинув в разные стороны обглоданные до костей руки, лежало человеческое тело. На черепе не было ни клочка кожи, глазницы чернели пустотой, а на всём теле практически не осталось кусочка мяса. Разорванная одежда была разбросана вокруг тела, а один ботинок с толстой подошвой торчал из-под кучи хвои.

Собравшись с силами, я утёр рот и ещё раз посмотрел на останки. Нет никаких сомнений, что это человек. Овал черепа, провал носа, крупные зубы, две руки и две ноги не оставляли других вариантов. Несколько рёбер валялись у ног бедолаги и были начисто обглоданы. Вероятно, тут поработали хищники. Да и птицы, наверное, поучаствовали. Вон сколько птичьего помёта на черепе.

Я вздрогнул, представив эту картину, и, стараясь не втягивать воздух носом, сделал несколько шагов вперёд. Распластанное тело лежало на земле в окружении коричневатого пятна высохшей от времени крови. Одна рука была обглодана до костей, а вторая от плеча и до самой кисти казалась не тронутой и была засыпана хвоей. Ноги обчищены полностью, а на тазе видны несколько засохших кусков мяса.

Меня опять скрутило и я ничего не мог с этим поделать. Картина, открывшаяся моим глазам, была слишком ужасна. Мне даже тяжко было на это смотреть. Но в то же время, извергая последние остатки вчерашней еды, я понял, что эта планета обитаема. Этот неизвестный вызывал во мне смешанные чувства. С одной стороны его останки пугали до ужаса. А с другой — я понял, что не один в этом мире. В этом чужом для меня мире. Здесь тоже живут люди. Ну или кто-то похожий на людей…

Едва спазмы прекратились, я постарался взять себя в руки. Ещё раз утёр рот и принялся исследовать бедолагу. Острогой переворачивал конечности, куски одежды и выковырял наполовину закопанный ботинок. Судя по царапинам, его кто-то упорно раздирал на части, но кожа была слишком крепка. Заметив свисающие из ботинка шнурки, я ощутил как к горлу подходит ком смутных подозрений. Ком всё увеличивался и увеличивался, мешая мне дышать, и я, на негнущихся ногах, подошёл к телу. Очень осторожно счистил хвою с уцелевшей руки, заорал, рухнул на задницу и, загребая руками землю, пытался отползти как можно дальше от ужасной находки. Не отрывал взгляда от ладони бедолаги, но совершенно отказывался верить своим глазам. На чистой, без единой царапинки ладони, отчётливо были видны папиллярные линии и чёрная точечка в виде шестиконечной звезды. Заметив её, я понял, что мои страшные догадки подтвердились. Передо мной лежал Человек! Не житель этой планеты, который тоже вполне мог оказаться человеком. А такой же пришелец как и я. Пришелец с планеты Земля! На его ладони была такая же метка, как и у меня. И именно его кисть, его ладонь осталась единственным нетронутым местом на всём теле.

Выпучив глаза, я долго не мог подняться на ноги. Казалось, от страха они обледенели и мне не подчинялись. Руки сжимали хвою на земле и не чувствовали боли от вонзавшихся иголок.

За спиной раздался подозрительный шорох, добавивший седых волос на виски, но сразу приведший в чувство. Я резко повернул голову и заметил жёлтые глаза с серым вертикальным зрачком. Пятнистый мех и прижатые к голове острые уши. Животное, отдалённо напоминавшее рысь, замерло в нескольких шагах и приготовилось к прыжку. Поняв, что его заметили, оно совершило резкий прыжок, выставив вперёд лапы и раскрыв хищный рот с острыми клыками. Но ещё более резким оказался я. Инстинкты сработали самым лучшим образом и я, даже не понимая как, успел завалиться назад, одновременно активировав щит. Он появился над моей рукой не более чем за секунду и этого времени хватило, чтобы меня спасти. Я махнул левой рукой, стараясь прикрыться, но лапы и клыкастые челюсти уже были готовы вцепиться мне в лицо. Раздался короткий визг полный боли и отчаянья и на меня закапала густая горячая жижа. Отплёвываясь и отфыркиваясь, я упал, а сверху меня придавила тяжёлая туша. Я машинально спихнул её, перекатился на бок, торопливо продирая глаза от заливавшей их жидкости, и меня скрутил очередной приступ тошноты — я увидел, что натворил. Неизвестный хищник, который так невовремя дал себя обнаружить, лежал недалеко от обглоданного человеческого тела. Две передние лапы были удалены, словно хирургическим скальпелем, а лица вообще не существовало. Защищаясь, я разрезал его пополам и теперь лишь остроконечные уши торчали у краёв безобразной раны. Неожиданная атака хищника закончилась для него полным провалом.

Обессиленный я прислонился к дереву, всё ещё не осознавая, что спасся лишь чудом. Чудом, которое каким-то чудом оказалось вживлено мне в руку. Если бы я за долю секунды не сообразил прислонить пальцы к меткам, на моём горле уже бы сошлись клыки, разрывая артерии. Я б сейчас трепыхался, как рыба на крючке, задыхался и понимал, что вот он финиш.

Сзади опять раздался странный мяукающий звук. Резко дёрнув головой, я вновь выставил перед собой щит и увидел пушистого, похожего на котёнка, малютку, который нюхал воздух и несмело шёл вперёд шаг за шагом. Симпатичный детёныш, как две капли воды похожий на напавшего на меня хищника, укоризненно посмотрел, неуклюже прошествовал мимо и подошёл к поверженной туше. Понюхал её несколько раз, ткнулся в брюхо, лизнул шершавым языком и начал мяукать не переставая.

Я выругался сквозь зубы: зараза, оставил малыша без матери… Но к чёрту! Какое тут может быть сочувствие? Этот малютка удовлетворённо бы мурлыкал возле моего тела, если бы его мамаша разодрала мне горло. Облизывался и предвкушал сытный обед. Так что никаких сантиментов! Либо я, либо меня. И без вариантов!

— Пошёл, пошёл отсюда! — замахал я на него руками, поднимаясь на ноги. — Уходи.

Но котёнок остался сидеть на месте и печально мурлыкал. Промелькнула мысль закончить его мучения, ведь теперь без матери шансов выжить у него никаких, но я сам себя одёрнул. Я ж не живодёр какой. Не могу просто так взять да и убить живое существо. Такое маленькое и беспомощное. Предоставлю его природе. Если ему будет суждено выжить, выживет.

— Давай, уходи отсюда, — сказал я, склонился над ним и мягко подтолкнул. — Нечего тебе здесь делать.

Малыш доверчиво уставился на меня большими жёлто-чёрными глазами и принялся обнюхивать руку, видимо, запоминая запах. Затем потёрся пушистой головкой об ладонь и для меня это было чересчур. Я резко взял его на руки, торопливо отошёл на сотню шагов и посадил на толстое дерево. Судя по когтям, он из той породы, что по деревьям лазит не хуже, чем по земле передвигается, а значит для него это привычно.

— Сиди! — приказал я и ушёл не оборачиваясь. Вернулся обратно, поднял скомканную футболку и тщательно вытер лицо от крови. Обрызгало меня, конечно, не слабо — не только ветровка, но и вся рожа в крови. Ужас, перерубил бедное животное в самом уязвимом месте…

Я несколько минут приходил в себя и думал на тем, что же мне теперь делать. Ни тело непонятного человека, ни это подобие рыси нельзя так оставлять. Понятно, что и ей, и ему уже всё равно, что будет дальше. Но мне не всё равно. У неё очень интересный мех и, возможно, мне удастся снять шкуру. А бедолагу не мешало бы похоронить. Сколько времени он тут гниёт? Его до костей обглодали. Не по-человечески это как-то. Не по-христиански. Не могу я его так бросить.

Я оттащил тушу зверя в сторону, стараясь не смотреть на разрезанный череп, и принялся расчищать полянку для могилы. Убрал всю хвою и попробовал долбить землю острогой. Но дело продвигалось слишком медленно и я применил другой инструмент. Активировал щит и медленно погрузил его в сухую землю. Сопротивления я практически не ощутил. Словно столовый нож вонзил в сочный стейк. Хоть края в месте соприкосновения засыхали от жара и осыпались, я очертил широкий прямоугольник и принялся понемногу вычерпывать землю. Используя щит как лопату, в спешке отбрасывал её, так как она дымилась и рассыпалась от жара.

Около часа я потратил на выкапывание ямы и сильно устал. Наверное, наконец-то начинало сказываться отсутствие нормального питания, отдыха и прочих благ цивилизации. Ещё вчера я чувствовал себя неплохо, но сегодня усталость наливала мои руки и ноги свинцом. Кряхтя, я выбрался из неглубокой ямы и замер над телом. Я не знал что сказать. Кто был этот человек? Каким образом он тут очутился? Какими были его последние мгновения? Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа. Но одно я знал наверняка: если бы я не обладал тем, чем обладаю, вполне мог очутиться в месте, в котором сейчас пребывал он.

Хм, а интересно чем обладал он? Какой у него был дар? Метка-то есть… И если у него был щит, почему он не успел им воспользоваться?

Я склонился на рукой бедняги и принялся рассматривать чёрную звёздочку. Ладонь была растопырена, а метка располагалась чуть справа. Хм, странно. У меня четыре метки сразу, а у него одна. И активировать её можно только одним пальцем, а не как мне — четырьмя. Неужели у него был не щит?

Преодолев брезгливость, я осторожно прикоснулся к чёрному пятнышку на его ладони и надавил. Ничего не произошло. Затем попробовал согнуть его холодный мизинец, чтобы прислонить, но и это не удалось — вся рука давно закостенела. Обзывая себя последними словами за то, что глумлюсь над телом, я оставил его в покое. Помогая себе ветровкой, чтобы не прикасаться к обглоданным костям, я затащил бедолагу в яму, удивляясь как тело не распадается на части, а держится так, словно стальными болтами на сочленениях закреплено. Собрал и отправил туда же ошмётки найденной одежды, изувеченный башмак и принялся закапывать. Измазался в земле, а потом некоторое время постоял на образовавшимся холмиком. Мне опять нечего было сказать. Всё что мог сделать для этого бедолаги, я уже сделал. Его путь был давно завершён и я лишь упокоил бренные останки. Теперь пусть получит заслуженный отдых.

Постояв минуту на месте, отдавая последние почести, я воткнул у изголовья безымянной могилы острогу и вернулся к телу обезображенного животного. Его мех был очень гладкий и приятный на ощуп, а остроконечные уши с кисточками на концах действительно придавали схожесть с рысью. Наверное, это она и есть, раз обитает и охотится в лесах. Впрочем, называться она может и по-другому, но мне это совершенно неважно. Важно то, что сейчас я буду её свежевать. Буду делать это впервые в жизни, но моих знаний хватает, чтобы приблизительно понимать, как это делается. Бывал я как-то на охоте и видел, как снимали шкуру с убитого оленя. Зрелище было так себе, но я всё же не стал уходить и досмотрел до конца. Надеюсь, теперь мне это поможет.

Я осмотрел испачканные кровью руки и ветровку. Подёрнул плечами от неприятного зрелища, подобрал футболку и мой рукотворный термос — в момент падения заглушка отлетела и вся вода вылилась — и двинулся к журчавшей недалеко реке. Воздух там был намного свежее и я напился, а затем долго отмывался и чистился. Выстирал абсолютно все вещи, развесил на ветках и оставил сушиться на солнцепёке. Полностью обнажённый вернулся к туше, забросил на плечо и спустился к реке. Вызвав из недр памяти воспоминания, попытался перочинным ножом вспороть брюхо хищнику, но не смог даже пробить дырку — кожа была слишком плотной. Выругавшись, я активировал энергетический щит и, придерживая левую руку правой, постарался прочертить ровную полосу на животе. Полезли внутренности и я закашлялся от жуткой вони. Ощутил рвотные позывы, но желудок и так уже давно был пуст. Стараясь не смотреть, я выскреб всё и, даже не желая разбираться, что из этого пригодно в пищу, а что нет, торопливо спихнул в воду. Быстрая река подхватила кровавое месиво и сразу унесла.

Я сделал надрезы на сухожилиях, на груди и до самого хвоста. Обругал себя неженкой, когда вид крови и сырого мяса опять начал вызывать тошноту. Собрался и продолжил аккуратно водить щитом. Затем уже перочинным ножом отделил мясо на брюхе от шкуры, засунул в щель руку и несколько раз сжал кулак. Шкура легко отслоилась и я проделал такую же процедуру, перевернув тушу на другой бок. Затем в несколько рывков содрал её с боков, с задних ног и со спины. Обрезал в районе шеи и рассматривал получившийся результат. Шкура была размером не меньше чем метр на метр, пушистый мех кое-где испачкан кровью, а на коже не осталось ни куска мяса — соскабливать было нечего. Первое в моей жизни свежевание прошло довольно-таки успешно.

Я промыл внутреннюю сторону водой, повесил сушиться на ветке и вновь обратил внимание на тушу. Красное мясо было свежим, упругим и выглядело аппетитно. Я не ел уже почти сутки и в желудке давно ничего не осталось. Но есть мясо неизвестного хищника, очень близкого к семейству кошачьих, казалось мне сомнительной затеей. В итоге здравый смысл победил. Сейчас речь идёт о выживании! А значит, не может быть никакой брезгливости и пренебрежительности к пищи. Организм просто обязан получать калории.

Преодолев сомнения, я сцепил зубы и отрезал щитом заднюю часть животного. Отделил бёдра, на которых было больше всего мяса и отложил в сторонку. Сбросил всё остальное в реку, заметая следы преступления, и услышал жалостливое мяуканье сзади.

Пушистый малыш, торопливо семеня лапками, спускался прямо ко мне. Он шевелил усами, обнюхивал воздух, остановился в шаге от кровавого пятна на ковре из хвои и не сводил с меня больших жёлтых глаз.

— Уходи отсюда! Слышишь? — замахал я на него руками. — Уходи, кому говорю!

Но котёнок меня не слушал. Он отчаянно продолжал звать мать и мяукал не переставая.

— Чтоб тебе пусто было, — сквозь зубы выдавил я, ощущая груз вины. — Иди же отсюда, ну! Я не могу тебе помочь.

Но безрезультатно — котёнок не желал уходить. Я выругался, не зная, что предпринять. Я сделал его сиротой не по желанию, а по необходимости. На меня напали, а не я напал. Так что, в принципе, винить себя мне не в чем. Но этот маленький мяукающий комок шерсти разрывал сердце на части. Я ничем не мог ему помочь и прекрасно понимал, что едва ли он переживёт эту ночь. Но защититься от его голоса, мне было нечем. Только если закончить страдания с помощью щита. Но я бы никогда не смог этого сделать. Убить беззащитное существо, которое всего лишь хотело жить и не могло причинить мне вреда, было выше моих сил.

Я выругался в очередной раз: к чёрту всё! Ухожу. Пусть сам выбирается.

Намеренно его игнорируя, я снял с веток подсохшую одежду и принялся быстро одеваться. Ветровка и джинсы были ещё мокрые, но выбора не было. Я напялил на себя одежду, испытывая определённый дискомфорт, завязал шнурки на кроссовках, перекинул через плечо тубус со свежей водой, поднял мясистые голени и сжал подмышкой шкуру, которую свернул в рулон.

— Последний раз тебе говорю — уходи! — грозно сказал я малышу, но он меня опять не услышал.

Я сплюнул, сорвался с места и, не оглядываясь, трусцой побежал вдоль берега вниз по течению. Перепрыгивал через кусты, огибал деревья и торопился убежать от самого себя. Никак не мог выгнать из головы печальную картинку с маленьким пушистым котёнком, который взывает к тебе и смотрит с надеждой.

Часть 1. Глава 6

В течение нескольких часов я переходил с бега на шаг и понял, что добраться до своей стоянки к ночи не успею. Уже давно начали сгущаться сумерки и я принял решение сделать привал на ночь. Когда мне показалось, что я оторвался от бедного животного достаточно далеко, я остановился. Присмотрел удобное место у реки и решил там заночевать. Очень экономно используя оставшиеся 20 % заряда на телефоне, я сложил несколько охапок хвои, набрал хвороста и нарезал на поленья поваленное сухое дерево. Окружил свою лежанку четырьмя кострами, перегораживая путь к воде, запалил последнюю купюру и развёл огонь.

Костры весело запылали, ограждая меня от ночных опасностей и давая достаточно света, чтобы приготовить пищу. Я отключил телефон, тщательно промыл в воде одну голень и насадил на кол. Поставил недалеко от костра, чтобы не подгорела и впервые за день прилёг. Растянулся на сухих иголках в слегка влажной ветровке и задумался: да уж, ну и денёк выдался. Столько открытий и неожиданностей. Обглоданное человеческое тело и первое убийство. Это была самооборона и я несказанно рад, что удавшаяся, но всё равно было как-то не по себе. Тот хищник напал не по злой воле, а по необходимости. Им руководили инстинкты и не более. Я для него лишь дичь. Он не желал мне зла. Но всё же рад, что мои рефлексы сработали быстрее. Иначе я бы присоединился тому бедолаге… Какая ирония: два человека на неизвестной планете, над которыми провели генетические эксперименты и как-то что-то внедрили, могли погибнуть в одном месте. Оба мы чем-то обладали, но моё «что-то» оказалось куда более действенным, чем его. Мой щит спас меня и остаётся лишь поблагодарить тех, кто наделил им. Не знаю зачем, не знаю для чего, но я рад, что мне в руки попало такое оружие…

Голень неплохо запеклась и я повернул кол с нанизанным мясом другой стороной к огню. Вода у меня теперь была в избытке и от жажды я точно не умру. Но голод стал постоянным спутником. Рыбёшка из реки была неплохая, но маленькая и её мясом насытиться очень сложно. Птиц, гнёзд и яиц я уже давно не видел. Личинки тоже были неплохими, но я бы предпочёл не питаться ими каждый день. Жевать их было довольно противно и они оставляли странное послевкусие. Мяса же я ещё вообще не ел. Надеюсь, здесь оно примерно такое же на вкус, как и в моём мире. Пусть даже хуже, но главное, чтобы было не ядовитое. Чтобы организм принял и не отторг. Он и так уже сегодня отторг слишком много…

Когда уже давно стемнело я выдернул из земли кол с дымящимся мясом и переставил поближе. Затем обошёл костры и подбросил дровишек. Уселся на подстилку из хвои и достал брелок. Вытащил перочинный нож и отрезал горячий кусочек. Подул несколько раз и, обжигаясь и охая, торопливо пережёвывал. Мясо было, мягко говоря, специфическим. Горьковатое на вкус, сухое и жёсткое. Я пережёвывал его довольно-таки долго и с трудом проглотил. Запил водой и поморщился: нет, это совсем не то, к чему я привык дома. Пропеклось, вроде бы, неплохо, но на вкус как подошва.

Сокрушаясь, я отрезал ещё кусок, неторопливо жевал, смотрел на луну с тремя то ли спутниками, то ли отколовшимися частями и думал, что уже вхожу в ритм. Сутки на этой планете длились меньше, чем на Земле и поначалу я не мог спать ночью. Не только потому, что сидел на дереве и дрожал от страха, а ещё потому, что не хотел. Но сейчас, вроде бы, акклиматизация закончена. Я жил по часам этой планеты и ловил себя на мысли, что давно не смотрел ни на наручные часы, ни на те, что на телефоне. Мне просто незачем было отслеживать время. Здесь оно течёт совершенно по-иному.

Где-то слева раздался подозрительный шорох и я вскочил, выронив кусок изо рта. Левый кулак сжался сам по себе и щит загородил меня от любой опасности. Я всмотрелся в темноту, но яркие костры слепили и я бесстрашно сделал шаг навстречу шороху. Жалобное испуганное мяуканье, словно обухом ударило по голове. Уже понимая, что увижу, я прошёл между кострами и, присмотревшись, заметил большие жёлтые глаза, отражавшие свет пламени. Тот самый котёнок, испуганно пялился на непонятное ему явление, нюхал воздух и призывно мяукал.

— Твою мать, — злобно прошептал я. — Взялся ты на мою голову… — затем шумно выдохнул, приняв окончательное решение, и склонился над землёй. — Эй, малыш, иди сюда, — протянул я ему руки. — Не бойся. Я тебе ничего не сделаю.

Котёнок словно этого и ждал. Он бесстрашно подошёл, обнюхал ладони, лизнул палец и доверчиво посмотрел мне в глаза. Я взял его на руки, прислонил к груди и занёс в безопасную зону.

— Что ж мне с тобой делать-то? — приземлился я и, поглаживая его по спине, задал риторический вопрос. Котёнок дрожал, принюхивался и с опаской поглядывал на огонь. — Не бойся, он тебя не съест… Если, конечно, ты сам не сунешь в него усы, — усмехнулся я, проследив за его взглядом.

Немного успокоившись и пригревшись в моих руках, он принялся их обнюхивать и облизывать пальцы. Я сразу понял, что он голоден и мог унюхать только одно — запах мяса. Но поняв это, мне стало как-то не по себе. Попробовать накормить этим малыша, конечно, можно. Но чёрт возьми… как-то это уж слишком странно. Дать ему съесть мясо своей… э-э-м… Да-а, беда. Но, блин, чего не сделаешь, когда нет выбора.

Я отстегнул капюшон, раскрыл пошире и посадил внутрь малыша. Он внимательно исследовал новое место и остался доволен. Свернулся клубком и продолжал осматривать окрестности. Я отрезал кусок мяса, оторвал несколько тонких волокон и сунул ему под нос. Котёнок секунды две обнюхивал, а потом жадно выхватил из моих рук и принялся торопливо жевать.

— Бедняга, — вырвалось у меня. — Попал ты из-за меня…

Смешно чавкая, он быстро пережевал небольшой кусочек и вновь принялся лизать мои пальцы.

— На, держи, — я протянул ему ещё и всё никак не мог выбросить из головы, что я ему скармливаю. Это было настолько бесчеловечно, что я не мог найти себе оправдания, хотя прекрасно понимал, что спасаю бедняге жизнь.

Я оставил котёнка в капюшоне, нарвал руками ещё несколько маленьких кусочков мяса и уложил перед его носом. Попробовал поесть и сам, но кусок не лез в горло. Пришлось жевать безвкусное мясо и проталкивать его внутрь большим количеством воды. Уставший за день малыш, умял всё подчистую и сразу уснул, погрузившись в сладкое царство. Он пригрелся у костра, свернулся клубком и смешно шевелил во сне усами.

— Прости, — тихо сказал я, поглаживая пушистую спину. — Но у меня не было другого выхода.

Забив желудок жёстким и невкусным мясом, я бросил не полностью обглоданную кость в реку и задумался над тем, что делать со вторым куском. Холодильника под рукой у меня не было и я решил нарвать зелёных побегов у берега. Сорвал несколько десятков, выложил на земле, положил в них кусок и тщательно обернул. Разрыхлил землю недалеко от воды, опустил в ямку и плотно утрамбовал сухой хвоей. Не знаю, поможет ли это сохранить свежесть, но других идей у меня не было.

Я подкинул дровишек в костры, выполнил требования организма и ещё раз обошёл территорию. Всё, вроде бы, хорошо подготовлено. Огонь будет гореть ещё долго и жар от него отгонит любого хищника. Кто бы сюда не сунулся — мех он опалит любому. Так что у меня есть несколько часов на сон. Из-за этого долбаного голоса прошлой ночью я спал очень плохо и совсем не выспался. Не знаю, зачем он привёл меня к обглоданному человеческому телу, но я был уверен, что он направлял меня именно к нему. Я чувствовал это. Я не сомневался в этом. Сам не понимая почему, всю дорогу я держался определённого курса и вышел к останкам вполне осознанно. Я не просто бесцельно бродил по окрестностям. Я шёл целенаправленно. И был уверен, что за всем этим стоит голос, который я слышал во сне.

Я опустился на лежанку, передвинул капюшон с котёнком ближе к изголовью, чтобы не наступить ночью и растянулся во весь рост. Закончился ещё один странный день на этой странной планете. И сколько их ещё таких будет неизвестно…

…Этой ночью голос не появился и я отменно выспался. Открыл глаза, прищурившись от яркого света, и бегло осмотрелся. Костры, как обычно в это время, затухали, потрескивая углями. Яркое солнце припекало, а где-то высоко в деревьях чирикали птички. Я зевнул и заметил пустой капюшон. Не знал радоваться или огорчаться, но затем быстро обнаружил пропажу. Котёнок сидел у кромки воды, облизывал лапки, принимая утренние ванны, и с интересном разглядывал кроны деревьев. Ага, так вот почему птички чирикают — учуяли хищника. Опасного, кровожадного хищника… сантиметров 30 размером.

Я встал и принялся делать зарядку. Тело было словно деревянное. С таким питанием, сном и отсутствием регулярных физических нагрузок, если таковыми не считать каждодневные многокилометровые переходы, я быстро потеряю форму. А я всегда её поддерживал. Иначе в моей работе нельзя.

Я печально махнул рукой, понимая, что о моей первой и единственной любви — футболе — теперь придётся забыть навсегда, подкинул дровишек в огонь и принялся его раздувать. Когда огонёк запылал, я прошёл к берегу и достал из ямки обёрнутый кусок мяса. Котёнок заметил это, перестал умываться и поспешил ко мне. Обнюхал мой кроссовок, недовольно фыркнул, нагло на него забрался и уставился прямо в глаза, теребя коготками штанину.

— Ничего себе, — улыбнулся я. — Какой ты требовательный. Тебе чего?

Я подставил ему руку и прижал к груди. Котёнок шлёпнул меня коротким хвостом, устроился поудобнее и принялся обнюхивать завёрнутое в траву мясо.

— А, так ты тоже об этом подумал? Хитёр, бобёр. Ну сейчас зажарим, отведаем и в путь. Доберёмся до лагеря и я тебе рыбки наловлю, чтобы больше не есть это… это…

Так и не выговорив что есть, я переложил малыша в капюшон, достал голень и принюхался. Гнилью не воняло, черви не копошились и я уверенно насадил её на выструганный кол. Поставил у огня и полез в воду пока котёнок пытался съесть свой хвост, сидя прямо в капюшоне. Через часик мясо достаточно прожарилось на открытом огне и начало уже обугливаться по краям. Котёнок нетерпеливо царапал мне руки, чтобы я кормил первым не себя, а его. Улыбаясь, я смотрел как он смешно жуёт и поймал себя на мысли, что он спасает меня от одиночества. Я пробыл один ещё недостаточно долго, чтобы начать разговаривать с самим собой, но был уверен, что это неизбежно бы случилось. Не может человек долгое время проводить без общения. Сначала начнёт разговаривать сам с собой, потом разовьётся шизофрения и он сойдёт с ума рано или поздно. Да даже скорее рано, чем поздно… Эта печальная участь вполне могла постигнуть и меня, так как я парень на 100 % социальный и мизантропия мне чужда. Повезло, наверное, что теперь хотя бы есть с кем перекинуться парой фраз. Даже если ответа я не получу.

Пытаясь понять, насколько это нормально — разговаривать с котёнком, я накормил и его, и себя. Тщательно засыпал землёй костры, набрал свежей воды в реке и двинулся в путь. Котёнок заснул в капюшоне, едва только насытился и мне пришлось нести его самому. Он что-то мурлыкал по во сне, зевал и ёрзал, вызывая у меня улыбку.

Я шёл вниз по течению несколько часов, стараясь не отдаляться от реки и держать её в зоне видимости. С удовольствием вдыхал свежий лесной воздух, наполненный запахом хвои, и рассуждал почему ночью голос меня не беспокоил. Я спал как убитый и мне ничего не снилось. Никаких образов, никаких голосов. Никто не наставлял меня на путь и не показывал красочных картинок. Я выспался и отдохнул. Но ничуть не приблизился к понимаю того, что есть этот голос. Реакция организма на пережитое за день? Внутренний компас? Глас божий? Или, может быть, программное обеспечение, внедрённое в мой мозг? Если с помощью неизвестных технологий кому-то по силам на генетическом уровне внедрить мне энергетический щит, то почему бы этому кому-то не управлять мною дистанционно? Гонять по лесу, раздавая направление, показывать 3-D картинки в натуральную величину, заставлять жрать личинок и жёсткое мясо рыси. Но если это действительно кому-то по силам, то остаётся без ответа главный вопрос — зачем? Зачем это неизвестному «кому-то»? Что я должен сделать? Что доказать тому, кто дал мне такую невероятную технологию? Я же прекрасно помню, что мой автомобиль взорвался. Мне даже память стирать не стали. Зачем меня спасли? Зачем это сделали? Для чего? Зачем дали второй шанс и засунули в задницу Вселенной?..

Котёнок зашевелился у меня на руках и потянулся. Зевнул и открыл бездонные жёлтые глаза с крупными чёрными зрачками.

— Эка ты, брат, здоров спать, — усмехнулся я. — Жрать да спать бы тебе только.

Он не удостоил меня ответом. Вместо этого лизнул руку и свесился вниз, порываясь удрать. Я осторожно опустил его на землю и с интересом наблюдал, как он принялся деловито исследовать окрестности.

— Идём, — сказал я. — Нам, вроде бы, ещё далеко идти. Отсидимся там несколько дней, а потом я решу, что делать. И на твой счёт тоже решу. Может даже и не стану брать с собой. Вот!

Котёнок навострил уши, словно прекрасно понимал, что я говорю, одарил долгим взглядом и, мурлыкая, принялся тереться об ноги.

— Ничего себе, — присвистнул я. — А может ты меня действительно понимаешь?

Но малыш ничего не ответил и рванул куда-то вперёд. В нескольких шагах прямо по курсу вспорхнула мелкая птичка, которую я даже не рассмотрел, и успела спасти себе жизнь. Матёрый хищник обиженно замяукал, не отрывая глаз от удравшей добычи, и расстроенно посмотрел на меня.

— Тоже мне охотничек нашёлся, — беззлобно прокомментировал я. — Куда тебе за ней бегать? У тебя ещё клыки даже не отросли.

Котёнок внимательно меня выслушал, навострив уши, и оскалился, демонстрируя острые, но маленькие клыки. А я так и замер на месте: мать честная, неужели он меня и вправду понимает!? Я закрыл глаза на несколько секунд, хорошенько их протёр и встряхнул головой. Я точно начинаю сходить с ума. Мне уже мерещится, что меня животные понимают.

Малыш не дождался ответа и убежал куда-то, а я, сцепив зубы, двинулся вперёд. Похоже, у меня начинаются проблемы с головой. Надо с этим что-то делать. Доберусь до места стоянки, постараюсь наловить рыбы и очень хорошо над этим подумаю…

…Мы двигались ещё пару часов вдоль реки и котёнок часто останавливался у берега, смотрел на воду и мяукал, словно звал меня посмотреть, что там такое вкусное плавает. Но я шёл дальше и он был вынужден следовать за мной, иногда забегая вперёд и что-то высматривая среди деревьев. Срывался с места и пугал мелких птичек, искавших в сухой земле насекомых. Похоже, инстинкт охотника у этих хищников очень развит. Котёнок совсем маленький, но уже зорко высматривает добычу, выгибается на земле, стараясь быть незаметным, и резко кидается вперёд, когда птица не крупнее воробья поворачивается к нему спиной. Пару раз я это замечал и удивлялся. Акселерат среди кошачьих, не иначе.

Малыш где-то бегал у меня за спиной, когда я издали заметил место, где вся земля чернела от сгоревших костров, а с левой стороны был виден аккуратный изгиб берега. Я наконец-то вышел к своему мини-лагерю. Сейчас устрою перекур, а потом попробую новую острогу вырезать. Полезу в холодную воду и пока чего-нибудь не поймаю, не вылезу.

— Эй…, кроха! — крикнул я, на секунду задумавшись, что неплохо было бы придумать котёнку имя. — Иди сюда. Мы пришли. Сейчас я тебя буду учить рыбачить. Ха-ха.

Он услышал, прекратил забавляться с колючей веткой и устремился ко мне, будто я уже наловил сладенькой рыбёшки и предлагал ему снять пробу. Остановился у ног и доверчиво ткнулся мордой в кроссовок. Затем встрепенулся, зашевелил усами и уставился куда-то вдаль. Зарычал тоненьким голоском, вздыбил мех на спине и принял боевую позу. Оскалился и ёрзал по земле маленькими коготками.

— Ты чего, малыш? — спросил я и проследил за его взглядом. Стоянка была пуста и лишь чёрные пятна выгоревших костров говорили о том, что тут кто-то был. — Это я огонь разжигал. Идём.

Я двинулся вперёд, но котёнок остался на месте и предупреждающе зашипел. В нескольких шагах от моей лежанки я остановился и нахмурился: еловые ветки, которые я так тщательно складывал, были разбросаны в разные стороны. Взгляд выхватил какое-то движение справа и я раскрыл рот от ужаса. От толстого серо-коричневого ствола отделилось нечто такого же цвета, сделало несколько неуверенных шагов и остановилось. Едва заметная волна пошла по телу, сбрасывая камуфляж и явив глазам уже знакомое страшное существо. Длинные жилистые руки выпрямлялись, обнажая когти, тощие ноги уверенно держали на земле крепкое тело, а зубастая пасть слегка выдвинулась из челюстей и звонко щёлкнула.

Левая рука сжалась сама собой. Я был в полном ступоре и не контролировал себя, а потому это точно не я отдал ей приказ активировать щит. Он выскочил и только тогда я понял, что даже если смелым быть нелегко, то трусливым быть намного опаснее. Я выронил свёрнутую шкуру, согнул руку в локте, повернул перпендикулярно земле и поднёс к лицу, закрывая всё тело.

— Ну иди сюда, тварь! Я тебя пополам перерублю! — сквозь зубы сказал я и, преодолевая страх, сделал шаг вперёд.

Существо расставило тощие руки и угрожающе зарычало. Затем протяжно завыло и я заметил, как от двух боковых деревьев отделились ещё две тени и начали обретать свой обычный облик.

Мать их так! Они что, хамелеоны!? Они могут сливаться с природой? Принимать форму деревьев? Невероятно… И эти твари — а теперь я в этом уверен на все 100 % — идут по моему следу. Они не рабы инстинкта и не следуют за зовом голода. Они преследуют меня. Это та же самая троица, от которой я когда-то прятался на дереве и отбивался у костра.

Я сделал шаг назад, прикрываясь щитом, и лихорадочно соображал, что делать. Вступать в схватку сразу с тремя существами бессмысленно. Их длиннющие лапищи с острыми когтями порежут меня на ремни. И если щит сможет спасти от одного или двух, то сможет ли он спасти от троих?

Под ногами что-то фыркнуло и я заметил, что чуть не наступил на ощетинившегося котёнка. Он выгнул спину и был готов дать бой. Не раздумывая больше ни секунды, я подхватил этого маленького смельчака и был готов дать дёру. Но отступление не удалось. Едва я сделал пару шагов в сторону откуда пришёл, раздалось знакомое злобное рычание и я увидел ещё три существа, торопливо переставлявших неуклюжие ноги и спешивших взять меня в кольцо. На длинных, согнутых в суставах ногах они занимали стратегические точки, отрезая путь к отступлению.

Я замер на месте, не в силах поверить своим глазам. Их шестеро!? Откуда? Ещё недавно я видел только троих и мне удалось отпугнуть их с помощью огня… Огонь! Надо немедленно добыть огонь!.. Но, чёрт, как это сделать? Ничего же не заготовлено.

Существам, видимо, надоело ждать, когда я упаду в обморок, облегчив им задачу по разделке туши, и они дружно двинулись вперёд. Отважный котёнок задёргался в моей руке, угрожающе зарычал и попытался спрыгнуть на землю. Но на существ это не возымело никакого действия. Они пёрли со всех сторон, стремясь завершить окружение. В отчаянии я закричал и тут пришло единственно верное решение. Я отскочил на пару шагов, развернулся и со всего размаха отправил котёнка в полёт на другую сторону реки. Он дёргался и верещал в воздухе, не понимая, что происходит, но река в этом месте была неширокая и он без приключений её преодолел. Шмякнулся на сухие иголки на той стороне и принялся озираться по сторонам.

— Беги! — крикнул я и еле успел повернуться лицом к наступающим тварям. Одна из них, что посмелее, взмахнула когтистой лапой, целя в ноги, и лишь каким-то чудом я успел среагировать. Выставил щит и длинный острый коготь, едва прикоснувшись к краю, отделился и упал на землю. Запахло палёным. Тварь издала жуткий злобный вой, сделала шаг назад и в это время я прыгнул. Развернулся на 180 градусов и прямо с места прыгнул в реку. Что-то будто опалило спину и я взвыл, почувствовав острую боль. По спине начала струиться кровь и я плашмя упал в холодную воду, вызвав кучу брызг. Пальцы сами по себе прикоснулись к меткам, убирая щит, и я отчаянно замахал руками, помогая быстрому течению меня спасти.

Сзади мерзкие твари устроили словно концерт на заявку. Завыли, зарычали, издавали странные булькающие звуки, но в воду ни одна из них прыгнуть не решилась. Размахивая руками как ненормальный, я успел бросить назад лишь один только взгляд, как быстрая река подхватила и закружила меня. Теперь даже не надо было грести — река всё делала за меня. Она немного сужалась и течение стало быстрей. Стараясь держать голову на поверхности, я попытался дотянуться до дна ногами, ведь в месте, где я рыбачил, река была довольно-таки мелкой, и похолодел от ужаса — впереди были пороги. Мощными взмахами я постарался выбраться на берег, но зацепил подводный камень и перевернулся. Наглотался воды и отплёвывался, когда посчастливилось глотнуть спасительного воздуха. Но счастье длилось совсем недолго. Не больше секунды. Меня опять перевернуло и больно протащило задницей по мелким камням. Рана на спине щипала, но боль от неё забивала другая боль — боль от множественных ударов о камни. Меня безжалостно кружило в воде и я никак не мог на это повлиять. Перевернувшись ещё пару раз, ударился головой о дно и уже было подумал, что мне конец, как река успокоилась. Я выплыл на поверхность, держась за лоб и прочёсывая территорию туманным взглядом. По обе стороны шёл густой лиственный лес, а река замедлила своё течение и раздалась вширь. Изо всех сил стараясь не потерять сознание, я попытался расслабиться и предоставить себя реке. Воздал небесам за то, что отлично плавал и лёг на спину. Плыл какое-то время, сопротивляясь головокружению и подкатывающей тошноте. Приходил в себя после нокдауна. Но именно потому, что пребывал в таком амёбном состоянии, не услышал опасный шум впереди. А когда услышал и заметил, было уже поздно. Пенящиеся потоки опять набирали скорость и извивались между камней. Я принялся бешено грести и практически дотянул до берега, но меня опять потащило по острым камням. Я выставил перед собой руки, защищаясь от очередной опасности, оттолкнулся и только теперь понял, что за шум впереди. Там был водопад! Завизжав как испуганная, бегающая по двору свинья, которая понимает, что вскоре из неё сделают шашлык, я замолотил по воде руками и ногами. Добавил газку, но поток был сильнее. Он поглотил меня и в следующее мгновение, я почувствовал, что лечу. Не успел даже охнуть, как погрузился в воду и больно ударился боком о камень. Ощутил как затрещали рёбра и под водой мой рот непроизвольно раскрылся в крике. Я наглотался воды, но каким-то чудом выгреб. Потерял всяческую связь с реальностью и понял, что вот-вот пойду ко дну.

Но опасность уже миновала. Река затихала и предоставила мне шанс на спасение. Сквозь заливавшую глаза воду, я заметил корягу у берега и рывками, вызывавшими очень болезненные ощущения в боку, принялся выгребать наружу. Успел схватиться за скользкие ветки, прежде чем силы меня оставили, подтянуться и достать ногами дна. На согнутых коленях выбрался на берег и уткнулся лицом во влажную землю. Спина горела, рёбра ныли и из рассечения на лбу струилась кровь. Чувствуя, что вырубаюсь, я бросил своё тело ещё на пол метра вперёд, сжал в кулаке землю и провалился в никуда.

Часть 1. Глава 7

Сознание возвращалось медленно, а веки подчинялись с трудом. Я разлепил глаза и увидел перед собой красно-бурое пятно крови на мокрой земле. Осторожно потрогав лоб, я поморщился — от лёгкого прикосновения зазвенело в ушах. Видимо, о подводный камень я стукнулся неслабо. За спиной раздавался шум водопада и тихий плеск воды у коряги. Приподняв голову, я осмотрелся. Всё тот же хвойный лес окружал меня, нависал над головой и нескончаемым частоколом уходил вдаль. Небольшой отрезок берега с двух сторон охватывали острые зелёные побеги, очень напоминающие осоку, а поваленное гниющее дерево лежало от меня на расстоянии руки.

Я поднялся на колени, превозмогая боль в боку и спине, и попробовал вдохнуть в полную силу. Хоть дышалось тяжело, я не захрипел и кровь не брызнула изо рта. Значит, лёгкие не пробиты и будем жить. Я потрогал бок и поморщился — не, рёбра точно не сломаны. И, скорее всего, я отделался лишь трещиной. А это не так уж и страшно.

Поднявшись на ноги, я стоял несколько секунд, пытаясь понять насколько тяжело держать равновесие. Но с этим проблем не было: тошнота не беспокоила и голова не кружилась, хотя поцеловал я камень, что называется, взасос. Водопад за спиной шумел не переставая и я присвистнул, когда увидел, что в высоту он никак не меньше 5-ти метров. Везунчик я, оказывается, что летел вниз кулём, а не щучкой нырнул. Приняла бы моя голова такой удар, какой приняли рёбра, на поверхность я б уже не выплыл.

Когда разглядывал водопад, я заметил, что солнце уже начинало опускаться и время поджимало. Темнеет очень быстро, несмотря на то, что тут, вроде как, лето и мне надо поторапливаться. Но вот поторапливаться с чем — это я пока не решил. В таком состоянии идти дальше крайне опасно. Я и ста метров не пройду, если попытаюсь идти вдоль реки. Мне надо отлежаться и отдохнуть. Развести костёр и обсохнуть.

Едва я принял решение и начал высматривать удобное местечко для стоянки, вспомнил про бедного пушистого котёнка. Я швырнул его через реку, не особо заботясь о комфорте, но, надеюсь, спас ему жизнь. С этими странными тварями шутки плохи. Когти как сабли — враз хрупкое тело пополам перерубят.

Я посмотрел на водопад и взгрустнул: котёнку никогда меня не найти. А в таком состоянии мне никогда не найти его. Течение у реки быстрое и тащило меня долго. Значит, я удалился несколько километров. Для малыша это непреодолимое расстояние. А я, как бы ни печально это было, ни за что возвращаться не стану. Для меня это равнозначно самоубийству. Эти твари не оставят меня в покое и будут продолжать искать. Значит выбор невелик: вперёд и только вперёд. Обсушиться, отдохнуть, согреться и вновь двигаться вниз по течению в надежде, что оно приведёт меня туда, где я буду в безопасности…

Я очень осторожно стянул с себя мокрую одежду, разложил её на кустах и вывернул карманы. Телефон исчез. Скорее всего выпал из кармана ветровки и захлебнулся. Ключи утонули тоже и я похвалил самого себя, что ранее отцепил от них брелок. Таким образом уцелел перочинный нож. Мои водонепроницаемые брендовые часы «Jacques Lemans» были разбиты. Стекло на циферблате раскололось от удара и стрелки сплющились. Теперь они ни на что не годны… Я убрал часы в карман, провёл ревизию оставшихся вещей и приуныл. Кроме ножа осталась лишь горстка мелочи, чудом уцелевшая золотая цепочка на шее и намертво сидевший на пальце перстень. Я носил его не снимая так давно, что теперь, наверное, его с меня можно снять только вместе с пальцем.

Я прополоскал футболку, от которой теперь осталось только название, потом понял, что её уже не спасти и перочинным ножом довёл глубокий разрез до самой шеи. Сложил футболку наискось, чтобы повязка получилась как можно более длинной и осторожно приложил к спине. Хоть я и не видел насколько опасный у меня порез, боль в спине говорила, что шутить с ним не стоит. Проклятая тварь всё же дотянулась когтем, когда я уже прыгнул. Распорола ветровку наискосок и хорошенько прошлась по спине. Завязав узел на груди, я поморщился от неприятной, ноющей боли. Рана, вроде бы, неглубокая и мне повезло, что нет необходимости накладывать швы. Я бы всё равно не смог бы сделать это в одиночку. И продезинфицировать тоже не смог бы — просто нечем. Так что пока будет так как есть. Если буду соблюдать осторожность и не дёргаться, спина не должна доставить хлопот.

Закончив со спиной, я внимательно осмотрел бок. Красное пятно от удара пугало своим размером, но кости сквозь кожу не торчали. Значит, и тут мне немного свезло. Рёбра не переломались и выдержали, хотя приложился я знатно. Болели они сильно, но и эту боль можно было вытерпеть.

Я опустился на колени у берега, рассматривал небритую и опухшую рожу в отражении и аккуратно промывал рану на лбу. Хоть шишка казалась огромной, череп не треснул и кровь на месте рассечения уже запеклась. Холодных компрессов у меня под рукой нет и в помине, так что остаётся надеяться на лучшее. Если я не буду её лапать в течение нескольких дней, возможно, она сойдёт.

Да уж, попал… Шёл беспечно, словно забыл, где нахожусь, расслабился и напоролся на тварей. А они, оказывается, хамелеоны! Могут сливаться с окружающей средой и, когда надо, оставаться незаметными. Но всё равно охотники из них так себе. Видимо, из-за длинных когтистых конечностей очень медленно передвигаются. Из-за этого их мобильность крайне невысока. Они не могут быстро сорваться с места и догнать кого-то. Кроме острых кривых когтей в форме полумесяца у них остаётся только один козырь — возможность менять цвет. Таким образом они могут быть незаметными и устраивать западни. Менять облик и ждать сколько потребуется. И, что-то мне подсказывает, они никогда не оставят меня в покое.

Рассуждая сам с собой, я собирал хворост, складывал его у берега, где расчистил полянку, и внимательно следил за ходом солнца. Стемнеет уже совсем скоро и мне надо успеть развести огонь. Телефона теперь нет, подсветить себе нечем и, наверное, придётся переходить на факелы. Не знаю пока, как я буду их мастерить, ведь смолы даже на хвойных деревьях я ещё не видел, но это и не самая главная задача. Самая главная — пережить эту ночь.

Я успел соорудить четыре костра аккурат до захода солнца. Один у лежанки, чтобы можно было сразу дотянуться рукой, и три как обычно на небольшом отдалении. Поначалу запалить их не удалось — купюры закончились, а сушняк не хотел воспламеняться от щита. Дымился и тлел, но уголёк раздуть не получалось — каждый выдох отдавался болью в боку. Решение опять пришло случайно: я заметил лежавшие недалеко монетки и для пробы аккуратно положил одну на щит. Она начала плавиться практически моментально и огненной каплей стекла в огонь. Сушняк схватился и огонь облизал дерево.

— Вот это да! Вот это щит! — прокряхтел я себе под нос, когда разжигал остальные костры. — Плавит металл за секунду, а я даже жара его не чувствую. Вот это да…

Огонь разгорался и я добавил дров, чтобы хватило надолго. Воткнул несколько шестов недалеко от костра и развесил одежду. Положил на бок кроссовки, чтобы просыхали внутри и очень аккуратно улёгся на левый бок. На спине или правом боку лежать было невозможно — это я выяснил опытным путём, несколько раз вскрикнув от боли. Устроился поудобнее и уставился на кровавый закат. Хоть ситуация была плачевной, но совсем не критической. Мне удалось избежать опасных травм, когда поток подхватил и понёс вперёд, и пережить падение с пятиметровой высоты. Отделаться, если можно так сказать, лёгким испугом. Раны затянутся, шишка сойдёт, рёбра перестанут зудеть. Надо лишь время. Но вот сколько времени мне понадобится, чтобы выбросить из памяти забавного малыша, которого я, в прямом смысле слова, бросил — неизвестно. Жалко, конечно, что так получилось, но другого решения в тот момент я не видел. Я дал ему шанс на спасение и занялся спасением себя. Если бы мог, я бы вернулся назад и постарался его отыскать. Но не в таком состоянии и не ночью. Это слишком опасно. Я не могу подвергать свою жизнь ненужному риску даже ради маленького котёнка…

…Проснулся я от шума водопада. Вчера отрубился, как только одел высохшую одежду. Лёг на мягкую хвою и забылся тяжким сном. Спал я крепко и мне ничего не снилось.

Кострище и солнце в зените говорили о том, что спал я крепко и очень долго. Я зевнул во весь рот, провёл рукой по щетине и прислушался к самому себе. Голова не болела, а рёбра и спина раздражающе ныли. Словно зуб, в котором появилась маленькая дырочка. Красное пятно на боку уменьшилось в два раза и теперь стало тёмно-синим. Синяк будь здоров, но намного лучше, чем было вчера.

— Ну ничего себе, — вырвалось у меня и я в спешке принялся ощупывать лоб. Корка засохшей крови начала осыпаться, едва я к ней прикоснулся, а шишки не было и в помине. — Обалдеть! — оставил я комментарий и попробовал нащупать порез на спине. Но футболка плотно прилегала и я не стал её отдирать. Всё равно ничего не смогу там разглядеть.

Почесав довольно-таки грязную голову, я вынужден был согласиться с самим собой. Ещё раньше я утверждал, что со мной точно кто-то что-то сотворил, ведь у организма появилась просто нечеловеческая регенерация, и я с собой же соглашался. Я — футболист. И по ходу 11-ти летней профессиональной карьеры у меня случались травмы. Ничего сверхстрашного, но бывало. Так вот там, на Земле, я никогда не восстанавливался так быстро. Даже невзирая на все блага цивилизации и дорогостоящих врачей. Там у меня никогда не заживало всё так быстро, как здесь. Что не менее странно, чем появление энергетического щита. Я никоим образом не получаю достаточное количество веществ, аминокислот и витаминов для такой регенерации. Я ел в последний раз больше суток назад. Я пью очень мало жидкости и не испытываю особой жажды. Я весь световой день провожу на ногах и сплю, как удастся. И несмотря на всё это репаративная регенерация на высочайшем уровне! Кто-то явно поработал над моими клетками. Кто-то явно не хочет, чтобы я закончил здесь свой путь столь рано и столь бесславно. И над этим мне тоже придётся поразмыслить…

Я засыпал кострища землёй, как делал это постоянно, вздохнул, понимая, что задерживаться больше не могу, и бросил прощальный взгляд на водопад. Падение я пережил просто чудом и пора бы мне прекратить испытывать удачу. Передвигаться медленно и осторожно вниз по течению и лезть в воду только ради утоления жажды. Ну или рыбалки на крайний случай. А с плаванием пора заканчивать.

Я потратил ещё пяток минут, чтобы вырезать себе новый комфортный посох по руке, и двинулся вперёд. Река всё равно должна куда-то впадать. И я очень надеюсь, что где-то по пути наткнусь на поселение. Поселение, где обитать будут совсем не когтистые твари…

…Оставшись без часов и телефона, о ходе времени я теперь имел лишь приблизительное понятие. Всё время порывался выяснить сколько я уже иду, но смотреть было не на что. По лесу шёл я долго и не отдалялся от реки больше, чем на десяток шагов. Всегда держал её в поле зрения, как ориентир. Огибал хвойные деревья и радовался, что слышу птичий крик в кронах. Раз чирикают, значит никаких мерзких когтистых тварей рядом нет. Я давно заметил, что когда те рядом, вся природа как будто замирает. Насекомые не шуршат на земле, птицы молчат, а мелкой живности так вообще не видно. Но сейчас в этих лесах я слышал жизнь. И от этого становилось как-то легче на душе. Я понимал, что опасаться пока нечего.

Голод остро напомнил о себе, когда я остановился у низкого бережка, снял обувь, зашёл как можно глубже и напился воды. Она пахла болотом и рыбой. Нос не оценил мою выходку, но желудок сразу подал признаки жизни. Я давно уже ничего не ел и он требовал своё. Но в этом месте река была слишком глубокой и широкой. Пытаться создать острогу, а потом высматривать рыбу на глубине глупо. Я бы всё равно ни черта не поймал, потому что тот ещё рыбак. Недавно 2 часа истуканом простоял на мелкоте, но так ничего не словил. К тому же мне совсем не хотелось мочить рану на спине. Так что от попыток порыбачить я отказался. Продолжил следовать вдоль берега, стараясь не обращать внимание на вопли желудка.

Когда я практически выбился из сил от жары и усталости, пришлось сделать остановку. Я припарковался в тени крупного дерева и присел. Услышал щебетание множества птиц и опять с облегчением выдохнул — значит, пока территория чиста. Опять проверил раны и с удовлетворение заметил, что синяк на рёбрах ещё уменьшился. Работает регенерация, работает…

Чириканье птиц усилилось многократно через пару-тройку минут, пока я отдыхал. Я принялся высматривать в каком огромном дереве может спрятаться и орать такая огромная стая. Но в кронах было пусто. Лишь то там, то там мелкие птички перелетали с дерево на дерево. Я встал на ноги и пытался определить откуда исходит шум. Присмотрелся и увидел сквозь просветы в деревьях торопливое движение огромного скопления птиц метрах в 50-ти от моего места. Подобрался ближе, чтобы рассмотреть, что там происходит и живо укрылся за толстым стволом. Огромная туча маленьких жёлто-серых птиц — с кулак размером, не больше — оккупировала песчаное мелководье у берега, резвилась там, купалась и совершала друг с другом развратные действия. Выглянув из-за дерева я услышал, как со мной заговорил желудок. Утробным бурчанием он рассказал мне всё, что думает об этой картине. И я поспешил с ним согласиться. Присел у толстого ствола, чтобы не выдать своё присутствие и принялся вынашивать план. Он выносился через 2 секунды после того, как я посмотрел на свой посох. Кусок дерева был плотный и тяжёлый. Только слишком длинный. Такую палку только как копьё метать. Но мне надо чуть поменьше, чтобы в городки поиграть с этими птичками. Их там очень много и промахнуться будет сложно. Собью десяток и приготовлю себе костлявый шашлычок.

Река сузилась и обмельчала настолько, что птицы не пугаясь копошились в воде, промывали пёрышки и крылышки. Я активировал щит, аккуратно перерезал посох пополам, и, стараясь передвигаться очень тихо, сместился влево. К берегу примыкала неширокая полянка, куда выводила естественная просека. Как раз будет место для замаха… Последние несколько метров я прополз на карачках, но абсолютно незамеченным подобраться не удалось. Едва я только выбрался на открытое пространство, птицы словно что-то почувствовали. Затихли, занервничали и мне ничего не оставалось, кроме как вскочить, богатырски размахнуться, поморщившись от боли в боку, и отправить биту полёт. Огромная стая птиц как один большой ком взметнулась прочь от воды и сразу рванула вверх. Но недостаточно быстро для того, чтобы спастись успели все. Кружащаяся палка прочертила борозду в стае и вниз посыпалось несколько тушек. Они падали на берег, в воду и в кусты с левой стороны. Вскочив как ошпаренный, я издал победный клич и устремился к пораненной добыче, стремившейся очухаться и спастись. Три перебитых тела лежали у берега и несколько барахтались в воде. Я успел выловить только два, а остальные, помогая себе переломанными крыльями, дали течению себя унести.

— Ну и чёрт с вами! — обрадованно крикнул я, ведь был совсем не расстроен. Пять птичек размером едва ли больше воробья были в моей власти. Не испытывая абсолютно никакой жалости, я закончил мучения тех двух, которых выловил в воде и понял, что сегодня в моём рационе будет мясо. Птичье мясо. Хоть его вроде как и не много, но это, конечно, лучше, чем ничего.

Обрадованный удачной охотой, я уже начал высматривать место под костёр, но тут совершенно неожиданно услышал громкое мяуканье. Опешив, я принялся смотреть по сторонам, пока звук не повторился снова. Он шёл с реки и с каждой секундой звучал всё громче.

Река в этом месте была довольно мелкой и в ширину не больше 10-ти метров. Но вот течение было сильным. Отчаянно барахтающегося котёнка, пытавшегося справиться с потоком, я заметил не сразу. Деревья и кусты закрывали от меня мокрую головку с островерхими ушками и лишь непрекращающийся зов помог его обнаружить. Течение несло вперёд и все его старания были напрасными — сил в маленьком теле было недостаточно. Очередной призывной крик, раздавшийся когда наши взгляды встретились, вывел меня из ступора. Я отшвырнул тушки птиц, сбросил ветровку, но понял, что снять кроссовки и всё остальное уже не успею — ещё несколько секунд и течение отнесёт его далеко в сторону. Я бросился в воду, ощутил резкую боль с спине и понял, что края раны разошлись. Но это меня не остановило. Работая руками и ногами, словно в зад засунули оголённый провод, я быстро добрался до середины реки. И вовремя: течение несло малыша очень быстро и я едва успел его подхватить.

— Спокойно, кроха! — крикнул я, обхватил его левой рукой и положил на плечо, чтобы мокрая голова была на поверхности. — Выплывем!

Мощно загребая правой рукой и помогая себе ногами, я боролся с течением и усиленно выталкивал себя на берег. Меня сносило вниз, но я упорно правил к суше. Через пару мгновений почувствовал под ногами землю и вздохнул с облегчением: хоть тут мелко, но сильное течение слишком опасно. Чувствуя себя волнорезом, я выбрался из холодной воды и осторожно снял притихшего на плече котёнка. Он дрожал всем телом и тихо урчал, слегка царапая меня коготками. Я прижал его к груди, ощущая, как сильно он замёрз, и засуетился. Срочно костёр надо и согреть малыша! Да вот только не было ни хвороста, ни растопки, ни дров. Чтобы всё это собрать потребовалось бы время. А у него его, судя по всему, нет. Продрог до костей бедолага.

Я быстро подобрал ветровку и напялил её, придерживая котёнка на груди. Застегнул змейку, чтобы не терялась ни капля тепла и стал статуей на берегу, подставляя себя солнцу. Солнечные лучи ослепили, но я не обращал на это внимание. Наблюдал за съёжившимся и насквозь промокшим котёнком, которому давал спасительное тепло.

— Эка как ты замёрз, малыш, — сказал я и попытался согреть тёплым дыханием. Котёнок повернул ко мне мокрую мордашку, посмотрел большими жёлто-чёрными глазами и жалобно мяукнул, не переставая дрожать. — Да вижу… Замёрз, как цуцик. Но ничего, выкарабкаешься. Взрослый вон какой уже.

Но ответа я не получил. Неожиданно котёнок перестал дрожать, закрыл глазки и головка безвольно опустилась мне на грудь. Я испугался не на шутку, засунул руку за пазуху, вытащил маленькое тело и прислонил ухо к груди. Не знаю есть ли у этих животных сердце, но сейчас оно не билось. Я ничего не услышал.

— Ну уж нет! — крикнул я ни к кому конкретно не обращаясь. — Не дам!

Прижимая к себе, я положил его вдоль руки и принялся массировать грудную клетку. Плохо представлял, что делаю, ведь мои познания в медицине были весьма поверхностны, но останавливаться не собирался. Растирал его, делал массаж сердца и время от времени прислонял ухо к груди. Через некоторое время мне показалось, что малыш зашевелился. Мокрая голова повернулась на сторону, а лапки принялись выгибаться. Я ещё раз послушал его грудь и услышал редкие-редкие стуки. Значит, всё же сердце у него есть! И оно вновь заработало!

Котёнок открыл глаза, преданно на меня посмотрел и тихо мяукнул. Не знаю, что это было такое, но я неожиданно ясно понял, что он от меня хочет. Как будто картинка появилась в моей голове. И она была настолько отчётлива, что я испугался. Неужели мне не почудилось? Неужели я понял, что он просит?

Подавив приступ страха, я с удивлением уставился на малыша, но он не отводил взгляда.

— Ну ладно, — пробормотал я и приземлился в мокрых джинсах прямо там где стоял. Достал брелок с перочинным ножом и сделал вдох. Затем на подушечке левой ладони попробовал сделать тонкий надрез, как и просил котёнок. Но ничего не вышло. Нож хоть и был не особо острый, но мог резать даже дерево. Я уже неоднократно это проверял. Но сейчас он не оставил на моей ладони и следа. — Не понял? Что за дела?

Я попробовал еще раз осторожно порезать руку, но ничего не вышло. Затем острым кончиком ножа принялся тыкать в мягкие ткани, но чувствовал лишь лёгкий дискомфорт от уколов. Ни особой боли, ни ран не было.

— Чё за фигня, я не понял??? — не на шутку удивился я. Затем поднял с земли ближайшую ветку и без проблем срезал с неё пару стружек — нож был так же остр, как и ранее. Он просто не мог порезать мою ладонь.

Я выругался, когда взгляд зафиксировался на чёрных метках. Можно было бы догадаться и раньше… Со мной далеко не всё в порядке и я это знаю. Знаю, что это за метки. Знаю, что они активируют. И теперь понимаю, что место, где они находятся, неуязвимо. К такому выводу подталкивает не только то, что я сейчас увидел, но и то, что я видел ранее, когда нашёл другого попаданца. Его тело было обглодано до костей, но рука от ладони и до предплечья сохранилась нетронутой. Ещё тогда я удивился, но не стал придавать этому значение — сам факт находки выбил меня из колеи. Но теперь понятно, что тот, кто рвал его на куски, ничего не смог поделать с его ладонью — метка делала её неуязвимой.

Обессилевший малыш вновь подал голос, призывая меня спуститься с небес на землю. Отчётливая картинка опять появилась в моей голове и я взял нож в левую руку. Набрался храбрости и провёл тоненькую полоску на правой ладони. Струйка крови потекла сразу, а я поморщился от боли. Котёнок зашевелился у меня за пазухой и я, несколько раз сжав кулак, потянул к нему руку. Сунул под нос и ощутил как маленький шершавый язык жадно слизывает кровь с ладони. Затем рот с четырьмя небольшими клыками открылся шире и впился в руку.

Ощущения были, мягко говоря, непривычными. А точнее — отвратительными. На физическом уровне я чувствовал, как из меня по капле высасывают кровь. Наверное, так себя чувствует жертва вампира, когда зубы пробивают кожу и вонзаются в шею. Всё моё естество противилось этому, а внутренний голос требовал вырвать руку изо рта и не разбазаривать драгоценные капли. Но я терпел. Морщился и терпел. До меня уже начинало доходить, что это совсем не простой представитель семейства кошачьих. И я был уверен, что он посылал мне мысленные сигналы с просьбой о помощи. Самому бы мне никогда такое не пришло в голову — дать отведать собственной крови животному.

Пока я размышлял, процесс прекратился. Малыш слизнул последнюю каплю с ранки, посмотрел на меня преданными глазами и зашевелился, словно устраивался поудобнее. Свернулся клубком за пазухой, поджал ноги и моментально заснул. Я ощущал дыхание на своей груди, но всё равно удостоверился, что с ним всё в порядке — было видно, как мерно шевелятся усики и подрагивают веки.

Я вытащил правую руку и присвистнул: кровь свернулась почти моментально, а рана уже начала затягиваться.

Ну ничего себе! Как же всё-таки быстро восстанавливается мой организм. Неужели это мне не снится? С такими возможностями на Земле моя карьера бы продолжалась до 50-ти лет. Не меньше!

Я горько усмехнулся, вспомнив про футбол и родную планету. И то, и то от меня сейчас так же далеки, как и заявление в полицию, которое отнесла бывшая жена. Там меня, небось, уже давно объявили в розыск и теперь опрашивают всех подряд, выясняя куда бы мог сбежать такой злостный уклонист от алиментов и избиватель женщин.

Я вытер ладонь, расстегнул ветровку и стянул её с себя, стараясь не разбудить малыша. Затем завернул его в неё и положил на небольшом бугорке прямо на солнце. Пусть спит и греется, а я пока позабочусь о костре. Отмоюсь, отчищусь, обсохну и постараюсь приготовить тех мелких птичек, которых послал мне случай.

Я полностью разделся, разложил вещи сушиться и полез в реку. Напился в самом глубоком месте, обмылся и, выбравшись из воды, принялся собирать дрова. Использовал ещё одну монетку для растопки, собрал тушки птичек и опалил их на трескучем огнем. Фыркая от вони сгоревших перьев, долго ощипывал у воды, ухахатываясь на тем, какими крошечными они оказались в итоге, а затем выпотрошил с помощью ножа. Срезал пару веток в виде рогатин, нацепил на длинный прут 5 тушек и положил запекаться, когда появились угли. Затем вновь сделал из видавшей виды футболки повязку и осторожно обмотал спину. Рана слегка пощипывала после купания, но я не беспокоился, зная что регенерация сделает своё дело.

Котёнок даже не думал просыпаться и я прилёг на здоровый бок рядом с ним, время от времени переворачивая шашлык из крошечных птиц. Тушки усыхали очень быстро, а косточки уже обуглились. Наблюдая, я понял, что еды там будет с гулькин нос, но всё же дал им ещё времени пропечься. Когда мясо приобрело аппетитный коричневый цвет, я не выдержал и снял прут с углей. Отломил крошечную ножку и вместе с костью осторожно её сжевал. На вкус это была сухая, абсолютно безвкусная гадость и дальше я уже старательно отделял крошечные куски мяса от костей. Отщипывал и обсасывал, тщательно пережёвывая. Хоть мясо было пересушенное, без соли и без специй, без соусов и гарнира, я умял всё подчистую. Заткнул пасть желудку, но он недовольно заурчал, требуя добавки.

Да уж. Такой фигнёй сыт не будешь. Я проглотил всё за несколько минут и не получил никакого удовольствия. Так, лишь бы унять чувство голода. Всё же надо, наверное, как-нибудь уделить время рыбалке. Рыба — это было самое вкусное, что я пока ел в этом мире. Яйца тоже были хороши, но с рыбой им не сравниться. И её здесь должно быть много — вон вдоль берега кусты заманчивые. Есть где спрятаться от жаркого дня. Жаль только рыбак из меня никудышный и удочки в руках я уже 100 лет не держал. Не говоря уже о том, чтобы создать её из ничего.

Ладно, чёрт с ней. Всё равно мне не сделать ни крючка, ни лески. Придётся завтра острогу вырезать. Укорочу джинсы и пущу штанины на верёвки, которыми обмотаю острые концы. А потом попробую полазить у берега с надеждой на беспечную рыбу…

…До вечера я успел оборудовать лежбище, нарезать поленьев и выстроить несколько костров. Хоть я уже научился прислушиваться к природе и обращать внимание на то, что происходит вокруг, расслабляться не желал. Птички на ветвях недовольно чирикали, видимо высказывая всё, что они думают о таком соседе, но для меня их реакция была лучшим знаком. Пока они возмущаются, я в безопасности.

Когда совсем стемнело, а котёнок всё ещё дрых, я разжёг огни и примостился на лежанке. По голому телу пошли мурашки от прикосновения сухих колючек и я задумался. Спать ночью голяком на простыне из сухих иголок не самая хорошая идея. Это очень неудобно и холодно. Придётся маленькому соне вернуть мне ветровку, иначе я исколю себе и так достаточно измученную спину.

Пушистый малыш спал без задних ног и я аккуратно его достал. Прижал к себе тёплое тельце и застегнул змейку. Эх, жаль, шкура рыси осталась где-то на берегу, а капюшон сгинул в воде. Сейчас их ой как не хватает. Завернул бы котёнка в капюшон — и дело с концом. А сам бы на шкуре расположился. А так приходится двоим ютиться в одной ветровке.

— Ты мой должник, кстати, — усмехнулся я, наблюдая за островерхими ушками с кисточками. — Я тебя уже дважды спас. Тогда не бросил и сегодня вытащил из воды. Не знаю, как ты пережил ночь и как добрался сюда, но что-то мне подсказывает, что ты искал меня целенаправленно… Получается, у тебя кроме меня никого нет?.. Как, впрочем, и у меня кроме тебя.

Я резко замолчал, осознав, что опять разговариваю сам с собой. Шизофрения, похоже, пустила корни… Я ни раз слышал, что люди без долгого общения дичают и постепенно сходят с ума, и очень боялся, что меня постигнет та же участь. Но хоть теперь мне было с кем поговорить и этот маленький клубок шерсти мог отвечать мне образами, заменить живое человеческое общение ему не под силу.

Я печально вздохнул и устроился поудобнее, наблюдая за игрой пламени.

Часть 1. Глава 8

Проснулся я от того, что почувствовал, как чей-то шершавый язык облизывает мой нос. Я открыл глаза и увидел перед собой довольную мохнатую рожицу. Котёнок был жив-здоров, выглядел отлично и сидел недалеко от меня, приняв гордую позу. А рядом лежало тельце мелкой птички, наподобие тех, что я сбил вчера. Острый клюв смотрел в бок, а шея была скручена.

— Фу-у, блин! — поморщился я и инстинктивно оттолкнул тельце в сторону. — Что, тебя можно поздравить с первой удачной охотой?

Котёнок мяукнул, сжал птичку в зубах и положил передо мной. Затем вновь выпятил грудь вперёд и издал победный рык.

— Ну ладно, ладно, поздравляю, — усмехнулся я. — Хорош охотничек. Добыл! Что, на дерево залез и поймал?

Но на этот раз ответом меня не удостоили. Котёнок взял птичку в зубы, отошёл немного в сторону и принялся насыщаться с таким усердием, что аж перья во все стороны летели.

— Эка ты какой голодный, кроха, — присвистнул я и задумался. Ну что я всё «кроха», да «кроха»? «Малыш», да «малыш». Надо бы ему имя какое придумать, чтобы привыкал и начинал отзываться. Но вот только какое? «Шарик» и «Тузик» не подойдут. Это больше для собаки имена. «Барсик» и «Мурзик» тоже. Слишком «одомашненно», как по мне. Надо что-нибудь со смыслом. Чтобы соответствовало той ситуации, в которой я оказался. — Слушай, а может мы тебя «Пятницой» назовём!? — крикнул я чавкающему котёнку. Тот повернулся, облизал усы и вернулся к завтраку. — Не, ну а что? Я тут в необитаемом лесу уже хрен знает сколько брожу и вполне могу отзываться на Робинзон. А ты будешь моим Пятницей… Хотя… Тут, может, и пятниц-то нет. Одни субботы. Чёрт его знает есть ли на этой планете дни недели. Не, дни точно есть — сменяют же их ночи всё же. Но вот как они называются — кто мне подскажет, а?

Я зевнул, встал на ноги и принялся разминаться, так как слегка одеревенело. Проверил раны на руке и на лбу. Прощупал спину. На ладони оставалась лишь лёгкая полоска, на боку небольшой синяк, а со спины я отковырнул струп, не почувствовав при этом никакой боли.

— Обалдеть! — облегчённо улыбнулся я. — Просто обалдеть! Всё зажило, как на собаке.

Малыш повернулся и удивлённо уставился на меня, словно услышал знакомое слово.

— Что, в вашем лесу есть собаки? — спросил я, но меня опять не удостоили ответом. — А ты не разговорчивый, я смотрю. Но когда тебе что-то нужно, сразу начинаешь мяукать как пулемёт, — недовольно пробурчал затем и воскликнул. — Уилсон! Я назову тебя Уилсон. Ты будешь у меня тем мячом, который спас жизнь Тому Хэнксу! Точно! Так и назову! Слышал, Уилсон?

Котёнок опять оставил свою добычу и навострил уши. Затем поморщился, словно пробовал имя на вкус, неопределённо мяукнул и отвернулся.

— Значит, замётано, — удовлетворённо констатировал я. — Будешь Уилсоном. Отличное имя для рыси… или кто там ты такой.

Сразу почувствовав воодушевление после того, как столь удачно подобрал имя, я закончил зарядку, сбросил одежду и полез в воду. Принял ванну, напился и взялся за изготовление остроги. Под внимательным взглядом котёнка, который развалился на солнышке и мотал из стороны в сторону хвостом, я активировал щит и срезал ровную ветку. Уилсон оскалился и зашипел, не отводя взгляда от моего оружия, и я его успокоил.

— Не боись. Эта вещь у меня под контролем. Она уже не раз спасала мне жизнь. Кстати тебе тоже. Так что не шипи мне тут!

Котёнок недоверчиво фыркнул, но быстро угомонился и продолжил наблюдать за моими потугами.

Я расщепил конец палки на три части, подобрал камень у берега, вбил его внутрь и со вздохом принялся за джинсы. Превратил их в «элегантные шорты» и нарезал штанины на полосы. Туго обмотал вокруг камня, чтобы он не выпал и полез в воду. Котёнок прокомментировал мои действия неопределённым чихом, который я почему-то принял смех, и в два прыжка очутился на дереве. Без проблем забрался, цепляясь острыми коготками, и исчез где-то в ветках.

— Ишь ты. Уже вкус почувствовал. Посмотрим ещё кто чего на обед добудет…

…Но на обед я так ничего и не добыл. Промучился в реке незнамо сколько времени, подгорел на солнце и, матерясь, с размаху запустил острогу в кусты. Спустив пар, вновь выругался и пошёл её доставать. Рыбалка совсем не удалась. За всё время я только пару-тройку раз видел рыбу под водой. Да и то на глубине, где было сильное течение. Но там даже на ногах устоять проблематично, не говоря уже о том, чтобы кого-то выловить.

Улиток у берега я тоже не нашёл, а потому голодный и злой уселся в тени дерева. Кожа на плечах начинала гореть, доставляя массу неприятных ощущений, и я опять выругался на себя за то, что потратил впустую уйму времени. В реке удача мне не улыбнулась, а птицы, пока я здесь, ни за что не прилетят напиться. Так что пора собираться и двигаться дальше вниз по течению, как и планировал.

— Эй, Уилсон, я ухожу! — крикнул я, одеваясь. — Что ты лазишь там так долго?

Ответом мне было радостное мяуканье и через секунду он уже отвесно спускался по стволу дерева.

— На тебя что сила тяжести не действует? — спросил я, наблюдая за представлением. — Как ты носом в землю ещё не воткнулся?

Котёнок мурлыкнул, спрыгнул на землю и ткнулся носом в кроссовок. Я подобрал его на руки и двинулся вниз по течению.

— Лень ноги переставлять, да? Хочешь покататься с комфортом? — поинтересовался я и засмеялся, когда он, нисколько не сомневаясь, полез мне за пазуху, щекоча усиками и мехом. — Ну ты и наглый! Я тебе не только средство передвижения, но и кровать?

Он заснул очень быстро и дальше я долго шёл в полном одиночестве, придерживая его рукой. Ловил себя на мысли, что мне всё же очень повезло найти попутчика. Пусть даже такого маленького и беспомощного — беспомощнее даже меня, — но всё же попутчика. Кроме него и его мамаши я в этом лесу не видел ещё хищников из семейства кошачьих. Но они явно не похожи на тех, кто в этих местах должен являться царём зверей. Тех, кто стоит на вершине пищевой цепочки. Я вот точно не стою на вершине, хоть и человек. Те страшные твари с руками-саблями могут с большей уверенностью претендовать на эту роль. Но и они не особо похожи на тех, кто может хоть как-то выживать в лесу. У них нет ни ловкости, ни скорости, ни реакции. Они могут лишь вселять страх во всё живое, что встречается на пути, и резать на куски когтями. Но охотники из них никакущие. И вряд ли у них получится загнать дичь. То есть вывод какой? Лес — это не их среда обитания. Они тупо идут за мной, как запрограммированные роботы. Неизвестно как они меня находят, как выслеживают, но, я уверен, они меня преследуют целенаправленно. Судя по их головам и лицам с узкими маленькими глазками, свет они терпят лишь с трудом и предпочитают передвигаться ночью. Но и ночью, наверное, тоже видят плохо. Иначе чем объяснить то, что они не смогли заметить меня, когда находились прямо под деревом? Они меня не увидели? Они меня не унюхали? Возможно органов обоняния у них вообще нет, ведь никаких носов на уродливых лицах я не заметил. Наверное, они чувствуют. Ощущают. Они чувствовали, что я рядом, но или не смогли обнаружить. Или обнаружили, но не смогли забраться на дерево. Но почему тогда не дождались утра, ведь, как я потом узнал, днём они тоже вполне нормально передвигаются? Почему отступили? Загадка…

Через некоторое время я сделал пит-стоп у берега и вновь полез в воду. Река в этом месте была ещё мельче и именно поэтому я решил остановиться. Призвал на помощь везение, сжал острогу в руках, а затем «интересно и чрезвычайно увлекательно» провёл время в тщетных попытках выловить хоть лягушку. Рыба здесь была. Я её замечал. Но только я не тот, кто в этот день смог бы её выловить. Продолговатые тела с розоватой чешуёй легко уходили от острых концов палки, а преломление воды раз за разом играло со мной злую шутку. Проснувшийся котёнок с интересом наблюдал за мной у берега, трогал лапкой воду, умывался и облизывался в предвкушении. Но ни ему, ни мне вкусить ничего не удалось. В конце концов я опять не выдержал, еле сдержал себя, чтобы не засадить левой рукой в дерево, так как успел вспомнить, что из этого может выйти, и двинулся дальше вдоль течения. До самого вечера шёл не останавливаясь и только когда начали сгущаться сумерки, остановился. Несколько минут стоял, прислушиваясь к звукам природы, и слышал её. Щебет в кронах не затихал ни на секунду и я удовлетворённо выдохнул.

— Эй, малыш, а ты, может быть, чувствуешь тех тварей? — спросил я у котёнка, когда опустил его на землю. — Я ведь помню, что ты их учуял раньше, чем я их увидел. Чуешь что?

Уилсон вполне серьёзно замер на месте, принялся оглядывать по сторонам, нюхать воздух и шевелить усиками. Он подбежал к берегу, понюхал воду, сделал несколько кругов вокруг ближайших деревьев, а затем выбрал себе местечко и уверенно улёгся, как бы сообщая мне, что всё в порядке.

— Твою мать… — тихо прошептал я себе под нос. — Ты действительно меня понимаешь. Надеюсь, что и чувствовать их можешь.

Котёнок уверенно мяукнул, обнадёживая меня неверующего, и я принялся расчищать место под ночёвку. Решил, что несмотря на сухую погоду и отсутствие дождей, пора прекращать ночевать под открытым небом. Не испытывая никакой жалости к этому хвойному лесу, от которого меня уже тошнило, я завалил большое дерево. С двух сторон провёл щитом по толстому стволу и, когда оно рухнуло с жутких хрустом, перебудив, наверное, половину жителей этой планеты, принялся обрубать ветки и сучья. Прислонил к стволу несколько десятков веток, выстроив друг за другом, плотно укрыл зелёной хвоей и несколько секунд любовался работой. Шалаш выходил посредственный, конечно, но он точно вместит меня. И я даже смогу вытянуть ноги.

Стараясь не обращать внимание на недовольный голос желудка, я продолжил работать. Закрыл один вход полностью, а второй прикрыл ветками. Натаскал сухой хвои и поспешно запалил костёр, потому что темнело чересчур быстро. Со вздохом отметил, что у меня осталось всего 5 монеток. Они плавятся легко и воспламеняют сушняк. А вот как я потом буду разжигать огонь, когда монеты закончатся, я пока не представлял. Ранее все мои попытки зажечь что-нибудь щитом проваливались. Дерево просто чернело, тлело еле-еле, но ни огня, ни даже уголька не давало.

Я забрался в первый дом, который построил своими руками в обоих мирах, аккуратно лёг на пузо, чувствуя, что рёбра болят куда меньше, и наблюдал за огнём. Котёнок куда-то удалился, недовольно посмотрев на меня, когда я срезал огромное дерево, и до сих пор не появлялся. Но я не беспокоился на его счёт. Судя по огромным глазам, видит он ночью ничуть не хуже кошки. И я даже подозреваю, что эти животные охотятся именно ночью, а не днём. Но тогда становится непонятно, зачем его мамаша напала на меня в середине дня? Я стоял, никому не мешал, никому зла не желал, но она решила напасть. И, как выяснилось в последствии, совершила огромную ошибку. Возможно, конечно, она пыталась защитить детёныша, ведь, как известно, лучшая защита — это нападение. Но я-то ни на кого не нападал и, если бы не зашуршала в сухих ветках, вообще бы её не заметил… А может, они голодали? Живности тут действительно мало. Да я даже бы сказал — её здесь нет. За всё время я видел лишь парочку каких-то шустрых грызунов. Но и тех уже давно. Чем кроме птиц могли питаться мать с сыном? Ничем. Но и птиц тоже, возможно, не было. И не было как раз из-за того, что местностью владели жуткие твари. Птицы чувствуют их и испаряются. И чем тогда питаться этим кошкам?.. Хм-м-м, а может это она с голодухи того беднягу объела? Кроме левой руки он был до костей обглодан. И понять как долго он там пролежал, было вообще невозможно. От него оставались лишь череп да кости… Бр-р-р! Аж страшно становится, когда вспоминаю, как он выглядел. Никому такого не пожелаешь…

Неожиданно с дерева упала какая-то тень и пламя от костра осветило серый пушистый бок. Котёнок трусцой семенил в мою сторону, держа в зубах мелкую птичушку. Недоверчиво посмотрел на костёр, но поняв, что от него идёт тепло, немного отодвинулся и прилёг. Посмотрел на меня с видом победителя и принялся хрустеть костями и разбрасывать перья.

— Эй! — возмущённо воскликнул я, присоединяясь к забурчавшему желудку. — А мне почему не наловил? Нас тут двое как-никак. Мне таких-то птичек с десяток надо, чтобы наесться. И раз ты у нас самый удачливый охотник, тебе и охотиться.

Он очень внимательно меня выслушал, оставил птицу в покое, подошёл и ткнулся пушистой головкой мне в руку. Потёрся несколько раз, как бы извиняясь, и вернулся к добыче.

— Мда-а-а, ну и ну, — только и смог выговорить я. — Таких бы как ты в наш мир… И разводить. Идеальный бы домашний питомец получился. Дети от тебя были бы точно в восторге! Это же надо! Кот, который понимает человеческую речь. Обалдеть…

…Ночь действительно прошла без происшествий. Котёнок наелся, забрался в шалаш, нашёл себе тёплое местечко и свернулся клубком. Быстро заснул, а я ещё долго размышлял о том, что же он всё-таки за такое. Что за животное, которое с лёгкостью понимает новую, незнакомую мне речь и может в голове проецировать образы, когда ему что-то надо.

Но хоть спал я крепко, выспаться не удалось. Проснулся я от голода. Регенерация регенерацией, но калорий, которые бы я потом переводил в энергию, мне катастрофически не хватало. Их срочно надо было где-то получить.

Но едва я принял утренний туалет и напился относительно чистой воды у бережка, раздалось жуткое шипение и я резко обернулся. Котёнок запрыгнул на поваленный ствол, взъерошил шерсть на загривке и смотрел куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, я ничего не увидел, сколько ни всматривался. Но никаких других подсказок больше мне не надо было. Я метнулся к малышу, схватил его и дал такого стрекача вниз по течению, что от моей скорости тренер по физподготовке, вечно ходящий с секундомером на шее, просто упал бы в обморок. Сказал бы мне потом, что я не тот вид спорта выбрал для реализации своего потенциала и попытался бы сплавить в лёгкую атлетику…

Остановку я сделал спустя очень много времени. Даже не могу сказать точно через сколько. Бежал я без оглядки вдоль берега пока не начал задыхаться. Реально. Меня как будто скрутило, я закашлялся и почувствовал, что не хватает кислорода. Полетел кувырком и потом долго лежал, стараясь отдышаться. Котёнок успел спрыгнуть при падении и теперь ходил кругами вокруг меня, обеспокоенно мурлыча и обнюхивая лицо.

— Эка я дал жару, — пробормотал я, когда вновь обрёл возможность говорить. — Сколько кэмэ отмотал… Ты не знаешь?

Ответ на риторический вопрос я не получил и уселся на колени, продолжая восстанавливать дыхание. Темп я реально задал слишком быстрый. В своём мире в таком темпе я бы пару минут смог бежать, не больше. А тут… Да уж, поработали надо мной, поработали…

Я поднялся на ноги, осмотрелся, внимательно высматривая отвратительные рожи между деревьев, но понял, что свой гандикап я заработал. Теперь надо продолжать движение и не останавливаться.

— Идём, малый, — сказал я котёнку, который не сводил с меня взгляда. — До самых сумерек не будем останавливаться. И ночевать сегодня придётся на дереве…

…Остановился я только тогда, когда верхушки деревьев начали окрашиваться оранжевым цветом заката. Вымотался жутко, но ни о рыбалке, ни о кострах даже не думал. Хоть желудок настойчиво требовал пищи, ничего искать я не собирался. Меня волновал лишь ночлег. Пока совсем не стемнело, я выпустил котёнка, который сразу где-то исчез, и ходил между деревьев, высматривая место в ветвях, где можно было бы обустроиться с относительным комфортом. Стоять на ветках всю ночь мне не хотелось и я перебирал варианты в хвойных деревьях. В итоге высмотрел неплохое местечко в дереве похожем на гигантскую сосну, но забраться на него было проблематично — ствол метров на 5 вверх был без единой ветки. Пришлось щитом вырезать ступеньки, аккуратно проводя горизонтальную черту и сверху под углом в 45 градусов, и постепенно взбираться. Нарезав кучу таких ступенек и изуродовав бедное дерево, я добрался до нужных веток и осмотрелся. Действительно место было удачное. Несколько веток вычурно переплетались, образовывая лежанку, и немного качались под ветром. Я осторожно умостился на них и впервые за день облегчённо выдохнул — идеально. Иголки не впивались в тело, а хвойный запах, к которому я, казалось, привык за последние дни, чувствовался особенно сильно.

Я вновь прислушался к звукам природы и услышал крики птиц. Они орали, словно их кто-то потревожил и я понимал кто. Но всё же, даже несмотря на то, что я их слышал, на землю спускаться и ночевать там не собирался. В последнее время я что-то подрасслабился и сегодня утром мог бы за это поплатиться, если бы не малютка. Он вовремя поднял тревогу. И хоть я не заметил никого опасного в округе, доверял ему на все сто. Те твари были хамелеонами и я вполне мог их не заметить. Но чуйку котёнка им не обмануть.

В животе опять забурчало и я понял, что завтра кровь из носа надо что-то съесть. Иначе организм начнёт есть сам себя. Тело будет дряхлеть и высыхать, а иммунитет слабеть. Если не потреблять калорий, я быстро превращусь в развалину и никакая регенерация меня не спасёт. А «развалине» не выжить в этом лесу — гори он синим пламенем…

Ветки выше зашевелились, но страх, ими порождённый, исчез, едва я увидел того, кто там лазил. Уилсон без проблем балансировал на тонких ветвях и уверенно спускался вниз, сжимая в зубах очередную добычу. Последние лучи солнца сопровождали его и я с удовольствием наблюдал за тем, как он передвигается. Нет никаких сомнений, что он рождён для того, чтобы лазать по деревьям. Внизу, на земле, он лишь гость. А здесь в ветвях его дом. Он тут словно рыба в воде.

Котёнок спустился вниз, нашёл себе местечко поодаль, словно понимал, что мне не особо приятно смотреть, как он потрошит птичку, и принялся за дело.

— От чёрт, — беззлобно выругался я. — Сам от горшка два вершка, а куда лучший охотник, чем я. Тебе-то хоть удаётся прокормить самого себя. Не то что мне… Правда, всё равно я бы не стал жрать сырую птицу, даже если бы поймал. Вот так вот.

Очередной хруст костями был мне ответом и я понял, что ему некогда разговаривать. А потом понял, что он вообще не умеет разговаривать и потёр виски: плохо дело. Я уже даже не задумываюсь на тем, с кем говорю и о чём. Мне даже не нужно от него, чтобы отвечал. Главное, чтобы слушал. Если он не будет меня слушать, я начну слушать самого себя. Я потом, гляди, и отвечать начну. Начну разговаривать сам с собой, как будто веду диалог, и это меня совсем не радует. А точнее — очень пугает. Пугает, потому что я уже не могу контролировать это процесс и неизвестно как скоро вообще перестану обращать на это внимание.

Я плотнее закутался в ветровку, благодаря небеса за то, что даже ночи здесь тёплые и попытался заснуть. Место я подобрал отличное, а потому упасть не боялся. Но сон не шёл. Пустой желудок урчал и затыкаться не собирался. Я ёрзал и пытался устроиться поудобнее, но всё было без толку пока отужинавший и принявший вечерние ванны котёнок, ориентируясь в темноте, как при свете дня, не почтил меня своим вниманием. Он нагло залез мне на грудь, покружился вокруг своей оси, словно изучал новую кровать, а потом свернулся тёплым клубком.

— Ну ты и наглец, — усмехнулся я. — Нажрался и спать? А я тут помирай с голоду? Может, мне тебя использовать, как подушку, а не тебе меня, как одеяло?

В тот же момент что-то произошло. Визуально ничего, но что-то изменилось. Мой разум словно что-то окутало. Какой-то наркотический кокон, вызывавший чувство полного умиротворения и расслабленности. Желудок всё так же урчал, но я глупо улыбался сам себе, ощущая совершенно непередаваемые эмоции. Ушла усталость, ушёл голод. Я как будто погружался в мягкое облако удовольствия. Глаза закрывались сами по себе и я чувствовал, что куда-то проваливаюсь. Где-то на задворках разума молнией пронеслась удивительная мысль и я нашёл в себе силы посмотреть на котёнка. Он не отводил от меня своих больших жёлтых глаз и взглядом, казалось, убаюкивал.

— Неужели ты?.. — язык подчинялся с трудом, но всё же я смог выдавить из себя пару слов. Но ответа я не дождался и в следующее мгновение уже спал.

Очнулся я от радостного птичьего чириканья, которое в следующий же момент перешло в предсмертный вскрик, а потом в хрип. Мелькнувшая паническая мысль заставила меня вскочить и я чуть не полетел вниз. Неудачно пошевелился на ветках, но успел ухватится и удержать равновесие. Поколол руки, но спас себя от падения. Грохнулся бы с такой высоты — точно бы что-то сломал. А этого мне совсем не хотелось. Несмотря на невероятную регенерацию, неизвестно чем бы закончилось такое падение.

Я выругался и принялся озираться. Виновницу моего пробуждения… Вернее виновницу и виновника я обнаружил быстро. Котёнок смачно хрустел тонкими костями, разбрасывая во все стороны перья бедной птички. Он сидел у моих ног и, казалось, не обращал ни на что внимание.

— Эй, Уилсон, я из-за тебя чуть не шмякнулся, — погрозил я ему пальцем. — Охоться в следующий раз где-нибудь в другом месте. Хищник, блин…

Ответом мне было очередное похрустывание и мой желудок опять заурчал. Хоть вид распотрошённой птички не вызывал аппетита — скорее наоборот, — но я тут же вспомнил, что ел в последний раз очень давно. Вернее, забыл, когда ел в последний раз. И скоро я дойду до такого состояния, что буду готов присоединиться к скромной трапезе котёнка и не поморщусь при этом.

Зевая, я осторожно спустился с дерева и не заметил никакой опасности. Сбросил одежду и балдел в прохладой воде. Пытался высматривать рыбёшку, но она, как на зло, попряталась. Даже улиток, которые обычно собирались на собрание у берега, и тех не было. Никто не испытывал желание угодить мне в желудок.

Я напился до отвала, вспомнив бородатый анекдот про ведро воды, которое по калорийности заменят одно яйцо, сам посмеялся шутке и свистнул котёнку.

— Идём, малыш, — сказал я, одеваясь. — Нас ждёт очередной увлекательный день в дороге. Будем идти до самого вечера. Нам надо оторваться. Ты ж меня предупредишь, если что?

Котёнок смешно рыкнул, показав крошечные клыки, спрыгнул с дерева и застыл как солдат по стойке смирно. Картинка в моей голове нарисовалась столь чёткая, что я в очередной раз присвистнул.

— Слушай, я тебе человек разумный всё-таки, а не средство передвижения, — укоризненно произнёс я, когда понял, что он требует взять его на руки. Нисколько не сомневаясь, он запрыгнул на ладони, а потом устроился на плече. Острые коготки пробивали сквозь ветровку и я слегка поморщился. — Ничего-ничего, придёт время и я буду на тебе ездить, а не ты на мне.

Ответом мне было сдавленное фырканье похожее на смех и мы углубились в лес.

Часов я лишился, а потому ориентироваться во времени приходилось по солнцу. Я замечал, как удлиняются тени. Запоминал, как они выглядели, когда солнце было в зените. Чувствовал на собственной спине насколько сильно оно припекает, когда вынужден был снимать «жёванную» ветровку и обматывать вокруг головы, чтобы не получить тепловой удар. В эти минуты отпускал котёнка, который бегал, изучал окрестности, но не забывал держать меня в поле зрения. Он гонялся за мелкими птичками, припадал к земле, как опытный хищник, и совершал резкие броски. Но птички без труда уходили от его атак, порхали на высоте и возмущённо пищали, смотря с безопасного расстояния.

— Да, видимо, ты только на деревьях хорош, — пробормотал я себе под нос, наблюдая за его потугами. — Там и передвигаешься бесшумно, и заметить тебя они не успевают. Вот мне бы так.

Желудок забурчал, как бы говоря, что он тоже был бы не против, если я бы научился охотится. На деревьях или на земле — не важно. Лишь бы обеспечивал его пищей. И пусть это будут даже мелкие и безвкусные птицы. Даже сырые.

Часть 1. Глава 9

Я шёл вдоль реки в течение долгого времени. Не останавливался на отдых и не заходил в воду, чтобы напиться. Просто шёл вперёд, развлекая себя тем, что наблюдал за котёнком. Неожиданно он застыл на месте, принюхался и принялся шевелить усами. Я застыл так же как и он и принял озираться. Смотрел по сторонам, выискивая тех самых уродливых тварей, и расслышал какой-то странный шум. Словно ветер шевелит листву.

— В чём дело? — задал я вопрос котёнку и даже не удивился такому поступку. Это мне казалось совершенно естественным.

Тот мяукнул, сорвался с места и маленькими прыжками помчался вперёд. Я рванул за ними, совершая прыжки куда большие, и быстро обогнал его. Раздвигал колючие ветви руками и слышал, как усиливается непонятный шум. В просветах между однообразными хвойными деревьями показались высокие кусты с молодыми зелёными листьями и удивительная догадка обожгла меня, словно горячий утюг. Я застыл на месте и превратился в сам слух. Шум стал куда громче и я, наконец-то, понял, что это шумит.

Гигантскими шагами я преодолел последние метры до кустов и ворвался в них, как берсерк. Размахивал палкой во все стороны, пробивая себе дорогу, и вырвался на оперативный простор. От увиденного зрелища у меня перехватило дыхание. Травянистый берег, через несколько шагов переходящий в песчаный, упирался в широкую и чистую реку. Воды неторопливо плыли, вонзаясь недалеко от берега в огромный валун, охватывали его с обоих сторон, создавая волну, и уходили далеко-далеко вдаль. Лёгкий прибой омывал песок, мелкие камушки и продолговатые тёмно-зелёные раковины.

Я встряхнул головой, желая убедиться, что это не мираж и рассмотрел противоположный берег. До него было метров 500, а может и больше. В расстояниях я разбирался лишь приблизительно. Тихие зеркальные воды омывали крутой берег, сплошь заросший кустарником и гибкими деревьями наподобие нашей ивы. Деревья склонялись над водой, стелились ветвями и, казалось, желали напиться. Я прислонил руку ко лбу, прикрываясь от солнца, и понял, что конца и края у реки нет. Слева она простиралась до самого горизонта, а справа терялась где-то за далёким поворотом, исчезающим в лиственном лесу. Мелкая безымянная речушка, которая меня сюда вывела, шагах в 20-ти по правую руку спокойно сливалась со своей старшей сестрой. Создавала несильный поток и затем растворялась в ней.

Призывно мяукнул Уилсон, когда смог пробраться через высокие и плотные кусты. Он запрыгал на одном месте, как кузнечик, пищал не переставая и смотрел в сторону берега. Я проследил за его взглядом и тоже подпрыгнул, как кузнечик. В десятке метров от нас на жёлтом песке с лёгкостью можно было рассмотреть серо-зелёные панцири, похожие на черепашьи. Я присмотрелся, увидел широко расставленные когтистые лапы, треугольные хищные морды с беззубыми пастями и подпрыгнул ещё раз. А когда черепахи заметили меня и стали торопливо сдавать к воде, заорал, обращаясь к котёнку:

— Что стоишь!? Хватай, какая ближе!

Я перехватил палку поудобнее и, подгоняемый голодом, устремился в атаку. Черепах было не менее десятка и они грелись на горячем песке. Но заметив меня, перестали принимать солнечные ванны и занялись куда более важной задачей — постарались спасти свои жизни. Получилось это не у всех. Я сразу выделил взглядом самую большую, очутился рядом в два прыжка, и со всего размаху зарядил по панцирю. Черепаха в панике спрятала морду и лапы, а мои лапы обожгла вибрация после бездумного удара. Панцирь я даже не поцарапал, а ладони словно онемели.

Где-то недалеко призывно кричал Уилсон, но я не стал его выискивать. После первой же попытки понял, что черепаха раньше умрёт от смеха, чем от моего удара по панцирю и схватил её. Почувствовал приличный вес и с размаху запустил её в кусты: так хоть до воды не сможет быстро добраться. Затем, наконец-то, заметил Уилсона, который бесстрашно прыгал возле другой хищницы и ловко уворачивался, когда она щёлкала пастью, пытаясь ухватить его за нос. Он не давал ей уйти в воду и я поспешил на помощь. Заметив или почувствовав моё приближение, она затаилась в панцире и в следующую секунду полетела в кусты вслед за первой.

— Ещё! Ещё хватай! — крикнул я, кинулся к следующей, но упустил у самой реки. Она сделала рывок, зашла в воду и быстро исчезла на глубине. Я рухнул на песок в отчаянном прыжке и стукнул кулаком — упустил, блин!

Но охота ещё была не окончена. Котёнок рычал недалече и я поспешил к нему. Черепаха поменьше, чем две предыдущие пыталась обойти его стороной, вместо того, чтобы схватить, но и ей не удалось уйти. Хорошо поставленным ударом, я отправил её прямиком в ворота — в кусты то есть. Заметил, что одна из них уже выбралась и пытается удрать, издал яростный вопль, не желая терять заслуженный ужин. Рванул к кустам и быстро восстановил статус кво: нашёл всех трёх черепах, которых обнаружил, и просто сложил их рядом друг с другом, перевернув вверх пузом. Им это совсем не понравилось и они отчаянно махали лапами, пытаясь принять естественное положение. Я посмотрел в сторону берега, но кроме разочарованного котёнка, прыгающего у воды, живности не осталось. Он расстроено мяукал у самой кромки берега и изредка посматривал на меня.

— Иди сюда, малыш! Хватит пока. И так привалило, так привалило.

Радостный Уилсон примчался вприпрыжку и кружился возле панцирей, обнюхивая их.

— Ну, что скажешь? Они съедобные вообще?

Он утвердительно мяукнул и я усмехнулся: тоже мне специалист. Затем принялся озираться по сторонам, соображая, где бы лучше всего развести костёр. Его запалить я желал немедленно, как и желал немедленно запечь на углях всех трёх черепах прямо в панцирях. Сдерживал себя с трудом и был готов зубами рвать сырое мясо.

— Смотри за ними, — приказал я малышу. — Я быстренько.

Он недовольно фыркнул, но остался на месте. Лёг на пушистое пузо и смотрел, как черепахи шевелят лапами.

Я выбрал самый сухой участок у большого прибрежного куста, активировал щит и одним движением заточил палку. Долбил минут пять как отбойный молоток и выкопал приличного размера яму, постоянно присматривая за добычей. Затем ещё раз приказал Уилсону следить за черепахами хорошенько и исчез в хвойном лесу. Натаскал сухостоя, набрал веток, отодрал коры на растопку, а затем притащил самое сухое бревно, которое успел найти. Нарубил поленьев и достал одну из последних монеток, когда всё подготовил к костру. Опять проделал нехитрые операции и радостно вскрикнул, когда заплясал весёлый огонёк.

— Мясо! У нас сегодня будет мясо, Уилсон! — удовлетворённо произнёс я, когда вернулся, чтобы разобраться с добычей. — Ты случайно не знаешь, как их тут разделывать? А то я из черепах только суп ел как-то. А в живом виде лишь в зоопарке видел. Как тут что?

Котёнок закатил глазки и смешно пошевелил усиками, а я почесал затылок, так как анатомия черепах для меня была словно закрытая книга. Все три перестали трепыхаться и попрятались в панцирях. Их треугольные головешки легко можно было рассмотреть и я задумался над тем, как их прикончить. Моральный аспект проблемы меня совершенно не волновал. После длительного голодания, я думал лишь о сочном мясе, зажаренном на вертеле или запечённом на углях. Но никак не о бедном животном, возможно занесённом в местную «красную книгу».

— Ладно. Попробуем по-простому, — пробурчал я, вернулся к костру и взял острозаточенную палку. Попытался проткнуть панцирь с брюха, но и там он оставался таким же твёрдым, как и сверху. Затем принялся тыкать в спрятавшуюся морду, но черепушка у бедной черепахи была такая же твёрдая. — А не легко их прикончить, да?

Но котёнок не разделял моего веселья. Он перестал валяться на песке и начал нетерпеливо подпрыгивать, как бы подгоняя меня. Недовольно мяукал и фыркал.

— Эй, не бузи! — сказал я. — Я не охотник, а только учусь. Мне даже до тебя далеко… Но зато у меня есть то, чего нет у тебя. Ну-ка отойди подальше.

Я мягко отодвинул котёнка в сторонку и он не стал сопротивляться. Задумчиво посмотрел и вновь опустился на пузо.

Я выбрал самую крупную черепаху и поставил её торцом, придерживая правой рукой. Затем осторожно активировал щит и медленно провёл им по брюшной полости, срезая пластрон. Щит прошёл через неё без сопротивления и черепаха лишь однажды за время экзекуции дёрнулась. Запахло палёным мясом и горелыми внутренностями и я с трудом сдержал рвотные порывы. Отделил низ и закашлялся, когда те самые внутренности вывалились на песок. Он окрасился красным вперемешку с зелёным и Уилсон поспешил изучать новые для него запахи. А я отбросил панцирь и некоторое время кашлял, стараясь прийти в себя. Вонь была просто неимоверная.

Котёнок выбрал что-то из той кучи и потянул за собой в кусты. А я, всё ещё борясь с тошнотой, вернулся и подобрал панцирь. Засыпал песком кровавое месиво и ушёл к берегу. Там долго промывал мясо, усиленно стараясь понять, где же оно тут всё-таки есть. Голова вроде мясистая и ноги тоже. А внутри — совершенно непонятно что. Я бросил заниматься исследованиями, постучал костяшками пальцев по панцирю и убедился насколько он прочный. Интересная идея закрутилась в голове и я сделал зарубку. Если он выдержит жар огня, возможно, этой идеей я воспользуюсь.

Брёвна уже наполовину прогорели и я прямо сверху положил черепаху. Попробую её запечь именно так. А пока она будет готовиться, разберусь с остальными.

Я выпотрошил следующих точно таким же способом и кинул их на угли. Затем обложил дровишками, чтобы разгорались, поправил палкой почерневший панцирь первой черепахи, разделся и полез в воду. Мне было абсолютно безразлично водятся ли в реке монстры. Я был настолько физически истощён, что меня не интересовало ничего кроме еды. Кроме еды и воды.

Я зашёл по самую шею, полностью вымылся и погладил отросшую бороду. С такими темпами и без возможности побриться, я очень быстро превращусь в Бена Ганна. Зарасту так же как и он. И так же как и он одичаю… Затем поплавал немного и без страха напился воды. Течение тут было хоть и не большое, но вода точно чистая. Я легко мог разглядеть свои ноги под толщей воды. Тут если и есть микробы, то к диарее они меня не приведут. Надеюсь…

…Его Величество Уилсон Удовлетворённый почтили меня своим присутствием, когда я, с помощью двух палочек, извлёк из костра почерневший панцирь. Я следил за процессом готовки, протыкал острым концом черепашьи лапы и через некоторое время убедился, что пора. Положил панцирь на чистую траву, которую нарвал предварительно и принялся отделять куски дымящегося мяса. Сейчас запахи были куда более приятные и я глотал слюну, ожидая, когда мясо остынет. С помощью палочек нарвал его на волокна и, как настоящий поклонник японской кухни, этими же палочками попробовал первый кусочек. Подумал было дать сначала котёнку, но затем усмехнулся, заметив, что тот уже клюёт носом. Он лежал совсем рядом и выглядел сонным.

Мясо местных черепах на вкус оказалось очень даже неплохим. Хоть опять без соли, без перца и каких-либо специй, мне оно показалось божественным. Чем отдалённо напоминало лягушачьи лапки, которые я частенько заказывал в ресторане. Там, правда, мясо было куда нежнее, но всё равно вкус похож.

Я выскреб всё мясо из первой черепахи, обглодал тонкие косточки и отложил панцирь в сторону. Затем дал остыть следующим двум и проделал с ними те же операции. Впервые на этой планете рыгнул, когда почувствовал себя насытившимся, и развалился на траве. Котёнок рядом слизывал мясо с костей, которые я ему подложил, но делал это как-то лениво, без энтузиазма. Похоже он, как и я, насытился.

— А так и жить можно, слушай, — я погладил его по спине, ощутив мягкую шёрстку. — Ловить черепах и питаться их мясом. А может и супец придумать из них. Панцирь как раз для этого подойдёт.

Нехотя я встал, взял с собой три панциря, тщательно их промыл и протёр песком у берега. Снаружи они почернели, но оставались такими же крепкими. Внутри белели костью и я смело зачерпнул воду в реке. Затем вылил и попробовал опять набрать. Вода нигде не протекала и я решил завтра попробовать её в нём вскипятить. Не знаю, получится ли, но попробовать стоит. Особенно в свете того, что рядом хвойный лес. Попробую чайка заварить.

Я вернулся к месту, где уже заснул котёнок и где всё ещё горел огонь, и развалился рядом. Теперь отсюда я не скоро уйду. Здесь можно нормально обосноваться и откормиться. Завтра посмотрю, что там за раковины такие у берега. Острогу смастерю и попробую порыбачить. Хвои свежей наберу и узнаю, получиться ли чай заварить. Надо только не забыть дать ему настояться. Говорят, из хвои, вроде бы, неплохой чай получается… Так же попробую соорудить убежище какое. Деревьев нарежу — благо для меня это совсем несложно — и попробую шалаш смастерить у берега. А затем — охота. Если тут есть черепахи, которые ловятся очень даже легко, то вполне можно устроить пит-стоп на несколько дней. Территорию изучить прибрежную и — чёрт возьми! — запастись дровами!

Я вскочил, будто мне иголку в зад воткнули. Стал на цыпочки и принялся смотреть через кусты. Но из леса на недалёкую опушку никто не спешил выходить. Никаким монстрами даже не пахло. Хоть после сытного обеда клонило в сон, я решительно схватил острую палку и активировал щит. Преодолел полосу кустов и остановился у входа в лес. Принял позу копейщика из римской фаланги и затих. Но для волнений не было причин: весёлые птички непрерывно щебетали на ветвях. Метались от дерева к дереву, гонялись за мелкой мошкарой или что-то разгребали в сухом ковре еловых веток. В лесу гудела жизнь. А значит, никого опасного рядом нет.

Я облегчённо выдохнул, прошёлся вдоль опушки и срубил ещё два сухих деревца. По очереди перетащил их к костру и нарезал поленьев. Утомился ещё сильнее, дал огню пищи и отрубился сразу, едва почувствовал мягкую траву под спиной…

…Проснулся я из-за шершавого языка, который опять лизал мой нос. Открыл глаза, скривился и принялся отфыркиваться. Приближался закат. Чистая вода реки отливала оранжевым: небольшое солнце стремилось скрыться за горизонтом и низко висело над деревьями. Пушистый комок заметил, что я очнулся и теперь этим же языком принялся вылизывать самого себя.

— Я смотрю гигиена тебе не чужда, — пробурчал я. — Только потом язык в воде прополощи, прежде чем мой нос облизывать.

Котёнок фыркнул и весело зашевелил усами, будто отлично меня понял. Я затряс головой, совершенно не веря, что это происходит со мной, и поднялся на ноги. Времени до того как солнце зайдёт, остаётся мало, а надо успеть оборудовать хотя бы несколько костерков. Огромные кусты, конечно, скрывают меня от леса, но лучше не рисковать. В темноте я, в отличие от Уилсона, беспомощен. А огонь, как показала практика, куда лучшая защита от тех тварей, чем мой щит. Его они боятся куда сильнее. На щит одна тварь даже броситься не постеснялась и поэтому лишилась когтя. А к огню они даже не подходят. Так что лучше перебдеть, чем недобдеть.

До того момента, как солнце скрылось за лесом, я успел развести несколько костров и притащить ещё пару сухих деревьев. Как всегда сложил поленья пирамидками и забил пространство под ними сушняком. Срезал под корень один из больших кустов, закрывавший мне обзор, и обустроил лежанку. Затем обошёл свои владения и огонь загорелся под каждым костром.

— Ну что, малыш? Чувствуешь кого? — я почесал развалившегося на пахнущих листьях котёнка между ушками и пристроился рядом. — Я-то в отличие от тебя ночью никого не вижу. Не говоря уже о чувствую. Предупредишь, если что?

Уилсон очень внимательно на меня посмотрел своими жёлтыми глазами, а затем совершенно неожиданно лизнул в нос.

— Тьфу, блин! Я же просил сначала язык промыть! — фыркнул я и принялся вытирать нос. А затем засмеялся, когда увидел, как он кружиться лежанке и смешно шевелит усами. — Да уж… На Земле такие как ты были бы нарасхват. Слушай, а может мне тебя научить говорить удастся? А? Может, ты говорящий? Ну, как попугай.

Ответом на этот вопрос меня не удостоили. Котёнок ещё раз с удовольствием потянулся, а потом перевернулся на живот и стал на лапы. Опять лизнул мой нос и исчез в темноте.

— Только далеко не уходи! — вытираясь, крикнул я вслед. — Тоже мне ночной хищник, — а затем задумался и произнёс, как бы соглашаясь со своими мыслями. — Просто не представляю, что со мной бы было, если бы не ты. Те бы твари меня точно бы достали у стоянки. Я бы ни за что не рассмотрел их среди деревьев. Порезали бы на ремни… А я твою мамашу… того… Э-эх!

Я смотрел, как разгораются костры по периметру, валялся на мягких листьях и думал о том, что делать дальше. Ладно, пусть я тут сколько-то дней проведу. Возможно даже на черепахах пузо отъем. А дальше что? Что делать? Куда идти?.. Или лучше плыть? Плыть или переплыть? На ту сторону перебраться или плыть вниз по течению? Реки же, вроде бы, впадают куда-то. Вот как эта мелкая речушка, которая вывела меня к более крупной. А куда впадает эта? В море, например, или в океан? Куда-то она же должна впадать?.. Или лучше накопить сил и просто переплыть на ту сторону? На взгляд, тут всего километр, не больше. Доплыву. Я пловец неплохой. Два раза в неделю бассейн посещал, километры наматывал. А тут течение, вроде бы, не сильное. Справлюсь, думаю… Но вот только живут ли в этой реке хищники? Щука-мутант, например. Акул тут точно нет, ведь они не пресноводные. Но вот если сом какой или ещё кто меня за ногу хватит, пока я буду плыть? Возможно ли такое или нет? Щит, конечно, может спасти и защитить. Но спасёт ли он от того, кого не заметишь под толщей воды? Возможно, нет. А это значит, придётся собирать плот. На нём можно или на ту сторону переплыть, или в долгое плавание отправляться. А может быть и не в долгое. Кто его знает, насколько эта река длинная и куда выведет…

…Когда окончательно стемнело и меня впервые на этой планете начала беспокоить мошкара. В сухом хвойном лесу я вообще её не замечал. Но здесь у воды она начала прилично раздражать своим жужжанием. Комары это были или нет, я не знал. Реагировал на любой писк и безжалостно прихлопывал любого потенциального кровососа. Долго отмахивался и наконец мне это надоело. Пришлось лежанку, смастерённую из кустов, передислоцировать ближе к самому сильному костру, который я развёл недалеко. Здесь мошкары почти не было. Она боялась или самого пламени, или жара, который оно распространяло. Пришлось подкинуть ещё дровишек и приятный треск прогоравших поленьев, мне понравился куда больше.

Вытащив крупную ветку, я обошёл окрестности, отмахиваясь от мошкары, и подкормил остальные костры. Торопливо вернулся обратно и точно решил завтра возвести какое убежище. Возле берега ночевать — это будет мучение. Был бы репеллент какой, было бы проще. А так кроме дыма и огня ничего нет. Нечем отгонять полчища летающих насекомых. А в шалаше, может быть, удастся спастись. Соберу его как-нибудь и продымлю насквозь перед ночёвкой, чтобы всех разогнать. Возможно, это сработает…

Я ещё долго не мог заснуть. Но, к счастью, не от мошкары. Жаркое пламя действительно её отгоняло. Не мог заснуть, потому что не хотел спать. Крутился на лежанке, прислушивался к звукам ночи и вздрагивал при каждом подозрительном шорохе. Раздумывал о своей прошлой жизни на Земле и понял, что уже понемногу смиряюсь со своей участью. Назад мне никак не вернутся. Я каким-то образом очутился здесь и до сих пор не могу понять зачем. Надо мной точно проводили какие-то эксперименты, но зачем и для чего — это знаю только те, кто проводил. Мне непонятно, что они хотели сказать, вручив в мои руки столь опасное, но в тоже время столь невероятно полезное оружие. Если бы у меня не было этого щита из чистой энергии, я не то что бы от тех тварей не ушёл, я бы не прожил и пары дней в том лесу. Не смог бы развести огонь, не смог заставить себя съесть ту горькую, сырую брюкву. Или что оно такое было… Не смог бы сделать ничего. Это сейчас я уже понимаю, что мне по силам справиться с любой напастью. Даже, возможно, каждую из тех тварей развалить на две равные половинки. Надо лишь научиться пользоваться щитом более ловко, поднабраться опыта в управлении. Раз он для меня совершенно безопасен, тренироваться мне будет куда легче. Надо довести свои действия до автоматизма. Действовать на уровне инстинкта. Ну и, конечно же, не поранить котёнка. Не хватало ещё его потерять. Я как вспомню, что хотел оставить его на дереве…

Я вздрогнул от осознания того, что чуть не бросил малыша и перевернулся на другой бок. Рассмотрел недалеко от моей головы жёлтые глаза с чёрным зрачком и опять вздрогнул.

— Тьфу ты ну ты! Испугал, чертяка. Как ты подобрался так неслышно?

Но этот наглый котёнок, который отвечал только тогда, когда сам хотел, а не когда его спрашивали, продолжал пристально смотреть на меня. Я опять очень быстро почувствовал слабость во всём теле и некую воздушность. Глаза начали закатываться сами собой и я с трудом ворочал языком.

— Лучше всякой колыбельной, — медленно протянул я, чувствуя, что куда-то проваливаюсь.

А когда вновь открыл глаза, стояло уже утро. Тихо плескалась вода у берега, мирно посапывал Уилсон на моей груди, а солнце только-только показалось из-за верхушек деревьев. Я переложил малыша на тёплую лежанку и поднялся. Прислушался к организму и понял, что у меня впервые ничего не болит. Шрам на ладони практически исчез, на лбу была затянувшаяся рана. Рёбра не ныли, а спина умеренно чесалась, заживая.

— Да уж, — прокомментировал я своё состояние. — Кто-то явно решил подкинуть мне в колоду козырей. Ненормальная регенерация, энергетический щит… Кто-то явно не хотел, чтобы я сдался слишком быстро. Хотел, чтобы я поборолся… Ну что ж, тогда приступим…

…Весь световой день я провёл на ногах.

Первым же делом развёл костёр, набрал воды в самый большой панцирь. Поставил её закипать, а сам бродил у края хвойного леса и рвал молодые ветки со светло-зелёными иголками. Знаний о том, как делать чай из хвои, у меня было мало, но их было достаточно, чтобы запомнить, что надо брать только самые молодые ветви. Иначе будет горчить.

Вода в панцире действительно закипела очень быстро, но он при этом оставался таким же крепким и не развалился на части. Я убрал лишние дрова из костра и накидал еловых веток в кипящую воду. И пока она кипела дальше и настаивалась, я занялся изготовлением шалаша.

В этом вопросе я тоже не шибко разбирался. Читал когда-то, да видел краем глаза по «зомбо-ящику». Но обладая щитом, который проходил через древесину любой плотности, не замечая её, я сэкономил массу времени. Даже когда первоначальная идея построить треугольный шалаш не удалась, я не стал расстраиваться. Выкопал четыре ямки, вбил туда опорные колья и быстро сложил длинную навесную кровать из жердей. Попробовал на неё лечь и вытянуть ноги, но брёвна, которые нечем было закрепить, поначалу съезжали. Я принялся оглядываться в поисках чего-нибудь, чем можно их связать, но в голову пришла другая идея. В каждом брёвнышке я осторожно проделал углубление и складывал на опору. Вбивал камнем, пока оно не садилось намертво, и, когда закончил, устроил первый перерыв. Валялся на жёсткой импровизированной кровати, потягивал прохладный еловый отвар и морщился от непонятных ощущений. Никогда не пил обычную кипячёную воду, настоянную на еловых иголках. Приятный хвойный аромат мне понравился, но вкус, конечно, был непривычный. Какой-то непонятный, вяжущий. Но это пойло было куда лучше, чем вода в овраге, выжатая из футболки…

Отдохнув, я вырыл глубокие рвы по обе стороны от кровати, вонзал туда заточенные длинные брёвна, наклонял их под углом и прислонял к кровати. Навес сначала получался так себе, но когда я завершил работу с обеих сторон, всё стало выглядеть куда лучше. От дождя, конечно, такой грубый шалаш не смог бы защитить. Да и от мошкары тоже. Потому я прошёлся вдоль берега, вырубая под корень все высокие кусты, которые замечал. Стаскивал и к месту стоянки и когда набралась целая гора, брал охапки и забрасывал на худую острую крышу. Мало-помалу она обросла зелёным навесом, который закрывал щели и, словно косы, спускался по стенкам с обеих сторон.

— Ну, что скажешь? — спросил я котёнка, который запрыгнул на сооружённую мной кровать, быстренько закончил все исследования и пристроился у края.

Ничего он, конечно же, не ответил, но, осмотрев жилище свежим взглядом, я и сам понял, чего ему не хватает. Пришлось отдалиться от лагеря ещё дальше, вырезая кусты по дороге.

Я закончил с травяной периной, когда быстрое солнце уже давно преодолело экватор. До того как начнёт темнеть, оставалось не более четырёх часов. Я уже начинал примерно ориентироваться в местном времени и для большей уверенности вонзил длинную палку прямо посередине песчаного пляжа. Очертил круг и, когда солнце достигло зенита, прочертил длинную полосу от основания палки до круга. Представил, что это полдень и дальше изредка поглядывал, отслеживая тени. В солнечных часах я разбирался так же плохо, как и в строительстве шалашей, но мне казалось, что поступаю я верно. Возможно, я даже смогу начертить циферблат.

Отвлёк меня от созерцания плодов своего труда журавлиный клин в чистом, безоблачном небе. Может быть, это были и не журавли вовсе, но летели они чётким строем, монотонно махали широкими крыльями и издавали ну совсем уж знакомые звуки. Я проследил за ними до того момента, когда они исчезли на горизонте и облизал губы: пришла пора поохотиться.

Даже в самый жаркий отрезок дня на берег так и не выползла ни одна черепаха. Я смотрел по сторонам и не видел их. Когда ходил и выкашивал кусты, тоже не забывал осматриваться, но без толку — на берегу я не заметил ни одного панциря. То ли те черепахи, которым удалось спастись вчера, уже рассказали какой опасный хищник живёт на поверхности, то ли им просто уже были не нужны солнечные ванны. Возможно, вода прогрелась настолько, что загорать не было нужды.

Слегка погрустив, я оставил Уилсона дремать на лежанке в шалаше и принялся вырезать острогу. Всё сделал по старой схеме, но когда пришла пора вбить камень посередине, чтобы образовались колья, остановился. Штаны у меня уже были и так ополовиненные и терять остальное, я не собирался. Футболка давно приказала долго жить, а резать на лоскуты ветровку, я бы никогда не стал. Оставались только шнурки в кроссовках. Я вытащил их и понял, что так дело не пойдёт. Кроссовки — это лучшее, что у меня есть. Только благодаря им я отмотал незнамо сколько километров по пересечённой местности. Ни разу не проткнул подошву и они не развалились на части из-за долго пребывания в воде. Благодаря им, я всё ещё на ходу. И если пожертвую шнурками и потеряю острогу, передвигаться мне будет совсем некомфортно. А мне ещё идти и идти… Ну, или плыть и плыть.

Я отказался от этой идеи, разделся и попробовал порыбачить с недоделанной острогой. Это, вполне ожидаемо, не сработало. Вода была достаточно чистой, чтобы видеть дно на глубине в мой рост. И я даже рассмотрел там рыбу. Но выловить её не удалось. Проклятое преломление портило всю рыбалку. В итоге, моего терпения хватило примерно на час. Я обречённо посмотрел, как меняется тень длинной палки, выругался и вылез на берег. Некоторое время соображал, что же делать, ведь почти целый день не ел. А затем, сообразив, постучал по котелку, взял самый большой панцирь и вместе с Уилсоном пошёл гулять вдоль берега. Собирал продолговатые раковины и облегчённо вздыхал, понимая, что сегодня голодным не засну. Вздыхал и надеялся, что внутри этих раковин есть что-то съедобное.

Я развёл костёр рядом с шалашом, тщательно промыл и очистил от песка все ракушки, и поставил вариться, когда появились угли.

— Что-то ты тихий сегодня, — погладил я котёнка, который примостился у меня на коленях и наблюдал за огнём. — Поймал что ночью?

Уилсон зашевелил ушками с кисточками и ткнулся в мою ладонь, требуя, чтобы я продолжал его гладить.

— Ладно, — усмехнулся я. — Сейчас сварятся и посмотрим, что там такое.

Ракушки действительно раскрылись в кипящей воде. Я дал им повариться ещё немного, с помощью ветровки снял горячий панцирь и поставил остывать. Но голод был слишком силён, чтобы ждать, когда они остынут. Я вымыл ещё один панцирь, набрал в него воды из реки и по очереди переложил каждую ракушку, стараясь не обжечься. Остудил таким образом и перочинным ножом зацепил мякоть. Но снять пробу мне не удалось. Удалось кому-то другому.

Уилсон бесцеремонно поскрёб мою руку лапкой и даже слегка надавил, чтобы я первым накормил его. Возможно, мне это только показалось, но всё равно первым отведал именно он.

— Ну и дела, — проворчал я, наблюдая как он смачно жуёт. — Какой ты…

Он прожевал, облизнул нос и усы и выжидательно посмотрел на меня. Я дал ему ещё кусочек, а затем, наконец, попробовал сам. Моллюски оказались очень даже ничего. Даже очень ничего! В меру мягкие, в меру солёные, в меру вкусные. Пока я ел, проводил параллели в своей голове, вспоминая, что они напоминают по вкусу, и приходил к выводу, что это просто обычные мидии. Один в один как те, что я ел в ресторанах. Вообще ничем не отличаются.

— Чёрт возьми, — рассуждал я сам с собой. — А может я не на другой планете очутился, а просто в другом времени? Может, я всё ещё на Земле, но только в другой период? Тут экосистема один в один похожа на нашу. Солнце странное, да. Луна вообще другая. Но всё остальное — очень похоже. Может, я как-то перенёсся на много лет вперёд, когда всё изменилось? А может назад, когда ещё не сформировалось? Это же просто обычные мидии. Я такие сто раз ел. Разве могут они быть на другой планете? Ладно я поверю, что они пережили сколько-то там лет эволюции, но чтобы вот так вот просто появиться на другой планете — это вряд ли. Или не вряд ли?.. — добавил я затем, когда посмотрел на небо и рассмотрел едва заметные спутники. Только они, да само солнце портили всю картину.

Всё что я видел во время путешествия, вполне могло вложиться в концепцию Земного существования. Леса, луга, болота, реки, птицы, рыбы, черепахи. Даже те твари. Их, можно предположить, создали с помощью каких-то мутаций и забросили в лес, чтобы преследовали меня. Даже их я вполне логично мог объяснить самому себе. Но вот чёртово солнце и чёртову луну никак нельзя объяснить. Они выглядели чересчур фантастично.

— Да и не только они, — пробормотал я. — Один щит чего стоит. А регенерация…

…Мы с прожорливым котёнком быстро прикончили моллюсков и я, поглаживая его по спине, пообещал, что завтра насобираем ещё. Уж больно они нам пришлись по вкусу. Он доверчиво лизал мои пальцы, а когда быстро начало темнеть, спрыгнул и поскакал в сторону леса. Я проводил его взглядом и занялся заготовкой дров, пока окончательно не стемнело. Распалил костры и опять долго валялся на лежанке, отмахиваясь от мошкары. Думал над тем, что делать дальше и приходил к выводу, что вскоре надо отплывать. Отругал себя за то, что потратил целый день на создание шалаша, а не занимался постройкой плота. Шалаш ведь с собой в плавание не заберёшь.

Часть 1. Глава 10

Разбудил меня злобный рык прямо над ухом: грозный хищник под названием «от горшка два вершка» выражал своё недовольство тем, что я слишком долго сплю. По крайней мере мне так показалось. В отличие от предыдущих дней, он не целовал меня в нос, а требовательно рычал прямо над ухом.

— Ты чего, малыш? — спросонья спросил я и отодвинул его морду подальше от своей.

Но Уилсон не унимался. Он скакал у изголовья и призывал меня быстрее подниматься. Спрыгнул с лежанки и цапнул за кроссовок.

— Да что такое-то!?

Он вприпрыжку добрался до пригорка, который ещё вчера был высоким кустом, уставился на опушку леса и застыл. Нюхал воздух, шевелил усами и вращал ушами-локаторами в разные стороны.

Я посмотрел, как пристально он всматривается в лес и всё понял буквально через секунду. Заметался из стороны в сторону и был готов дать стрекача. Но котёнок стоял на месте и лишь прислушивался. Не бежал в панике, не шипел грозно и не проявлял особого беспокойства.

Но я проявил. Мне сразу стало понятно, что враг рядом. Я бросил лишь короткий взгляд на противоположный берег, а потом на собранный с таким трудом шалаш. План выстроился моментально. Без всяких сомнений я навалился на косую стену плечом и принялся её расшатывать. Поддавалась она с трудом и пришлось воспользоваться козырем. Щитом, словно скальпелем, я подрезал ножки, на которые опиралась кровать, и та рухнула прямо на песок. Крыша сложилась пополам сама собой и чуть меня не завалила. Я раскидал бревна в разные стороны, разбросал засохшую зелень и потащил длинную кровать к берегу. Весила она прилично и я кряхтел при каждом шаге. Снял и подвязал ветровку на поясе, так как вся спина покрылась потом. Дотащил хлипкую конструкцию до кромки берега и критически осмотрел. Нет, это не плот. Даже близко не он. На пяти брёвнышках, держащихся только на двух опорах, далеко не уплывёшь. Развалятся посреди реки и тогда придётся поплавать. А этого я бы хотел избежать.

Я бросился к поваленному шалашу, хватал самые крепкие и длинные брёвна и тащил их к берегу. Там укладывал параллельно друг другу до тех пор, пока мне не показалось достаточно. Я прикинул, как всё это будет выглядеть, когда сверху водружу ещё 5 крепких брёвен, которые служили мне кроватью, и очень красочно выругался. До меня дошло, что связывать их просто нечем. Нет ни верёвок, ни лиан, ни прутьев. Нет ничего.

Где-то далеко раздался протяжный и столь знакомый вой. Я резко обернулся и заметил, как занервничал и зашипел Уилсон. Значит времени не так уж и много. Я посмотрел на кроссовки, но отверг идею использовать шнурки. Их длины всё равно не хватит… В отчаянии я рванулся к пригорку, где сидел котёнок. Хотел его схватить и вплавь отправиться на другой берег. Главное отплыть и будет, что будет. Но я не сделал и шага, быстро осознав насколько опасна эта идея. Я сам себя отговаривал от такого поступка предыдущие дни. Плыть с маленьким котёнком на плечах неразумно.

Мой взгляд опять заметался в поисках выхода.

— Будь здесь! — крикнул я малышу и сорвался с места.

В паре сотен шагов вниз по течению, где маленькая река, которая меня сюда привела, впадала в большую, я рассмотрел очень знакомые деревья. Здесь, где обитал я, был лишь песчаный берег, заросший кустами. Никаких деревьев. Но сразу за маленькой речушкой их была целая роща. Они склонялись на водой и погружали в неё ветви, словно купались. Туда я и направился. Хоть я понятия не имел, будут ли их ветви настолько гибки и настолько прочны, чтобы связать брёвна, был полон решимости это проверить. Если нет — придётся плыть. Оставаться на этом берегу больше чем надо, я не собирался.

Я нырнул с разбега прямо в одежде. К счастью, речушка была мелкой и я преодолел её в два мощных гребка. Промок насквозь и выбрался на другую сторону. Постоянно оглядываясь, добрался до ближайшего дерева, кроной похожего на волосатую шевелюру, и принялся его изучать. Длинные ветви местной ивы свисали до самой воды и выглядели весьма гибкими.

— Сойдёт, — пробормотал я. Затем быстро прикинул, как его срубить, чтобы не завалилось в воду и активировал щит. У самых корней прочертил горизонтальную полосу и под углом добавил сверху, вырезая приличный кусок. Раздался треск и, ломаясь под весом кроны, дерево начало заваливаться прямо на меня. Я едва успел отскочить и был погребён под длинными зелёными ветвями.

Паниковать было некогда. Я выбрался, отряхнулся и принялся безжалостно кромсать гибкие ветви. Не чистил их от листьев, а лишь торопливо складывал в кучу в метре от себя. Нарубил целую гору, но не останавливался, пока почти полностью не обстриг дерево. Привёл меня в чувство и заставил поторопиться очередной вой. Я схватил целую охапку ветвей и, волоча за собой длинные концы, попробовал перебраться через реку. Не удалось. Я переборщил с весом и едва не захлебнулся. Пришлось оставить половину прямо на берегу и только тогда я смог перебраться.

— Как ситуация? — зачем-то спросил я у котёнка, когда добрался до места. Затем махнул рукой, так как вспомнил, что он мне не ответит, и рванул обратно. Успел совершить ещё три ходки, прежде чем услышал шипение.

Внутри всё похолодело. Я вскочил и сразу активировал щит. Запрыгнул на пригорок, но опять никого не смог разглядеть на опушке. Котёнок принял боевую позу, но я не стал следовать его примеру. Выругался и выхватил из кучи первую гибкую ветку. Начал как попало её оборачивать вокруг брёвен, но выходило бездарно: деревья не держались крепко, а тёрлись друг об друга и скользили. Я взял себя в руки и со всем возможным спокойствием принялся привязывать каждое бревно, закрепляя узлами. Вытирал об мокрую ветровку вспотевшие ладони, оборачивал ветви вокруг брёвен, завязывал два самых обычных узла и повторял всё по новой.

Когда первый ряд был связан, котёнок всё ещё продолжал шипеть. Я оглядывался каждую секунду, но продолжал делать дело. Благодаря гибким ветвям мой первый в жизни плот, возможно, проживёт на воде чуть дольше. А значит, у меня будет шанс добраться до другого берега до того момента, как он развалится.

Я опять обругал себя за то, что потратил весь вчерашний день впустую и, пыхтя как паровоз, оттащил первый ряд связанных деревьев к воде. Мышцы горели. Я едва пупок не надорвал, пока тащил тяжёлую связку к кромке берега. Затем схватил охапку ветвей, которые теперь закрывали обзор и мешали наблюдать за лесом, и торопливо принялся обвязывать их вокруг самодельной кровати, ставшей верхним ярусом плота. Здесь я уже не пренебрегал логикой и крепил каждое деревце узлом сразу. Обматывал несколько раз, завязывал узел, а потом ещё несколько раз обматывал.

Конструкция уже выглядела куда крепче, но завершить работу мне не дали. Уилсон издал угрожающий рык, но вышел он каким-то писклявым. Каким-то обречённым. Я бросил всё и устремился к нему, полный решимости разрубить на части любую тварь, которая попытается до него дотянуться. Заскочил на пригорок и действительно увидел тех самых омерзительных лупоглазых существ. Медленно, словно зомби, но так же неотвратимо, они выходили из леса, шатаясь из стороны в сторону. Издавали всё те же ужасные звуки, размахивали саблевидными когтями и радостно запели, когда, наконец, заметили меня.

— Прыгай на плот! — скомандовал я котёнку. Но тот, наверное, меня не понял. Остался стоять на месте, шипел и выпускал из лапок острые коготки. — Бегом на плот!!! — повторил я, а затем выругался. Подхватил его на руки, схватил почерневший черепаший панцирь и рванул к берегу.

Тварей опять было шестеро. Они шли по лесу, словно прочёсывали его, а потому вышли одновременно, но из разных мест. И теперь шеренгой шли на меня. Я успел заметить, как они прибавили в скорости, видно почуяв, что добыча ускользает, и одним махом оказался у воды. Засунул взъерошенного котёнка в панцирь и усадил прямо в центре. Затем зашёл в воду и вцепился в плот. Потянул на себя и сдвинул лишь на несколько сантиметров — слишком тяжёлый он получился. В кроссовках ноги скользили по дну и я большим трудом смог принять устойчивое положение. Сжал зубы до скрипа, поднатужился и опять потянул на себя.

— Сука! Давай же! — заорал я, когда заметил, что дело пошло.

На пригорке показалось первое жуткое тело и принялось нелепо перебирать когтистыми лапами. Появились его собратья и принялись дружно спускаться. Я понял, что у меня не более десяти секунд. Опять поднатужился, чуть-чуть приподнял плот и резко рванул на себя. С шумным плеском дерево ударило по воде. Медленно отплывая, чудом не развалившийся плот удалялся от берега. Левой рукой я вцепился в ветви, которыми обматывал брёвна, а правой загребал как ненормальный, помогая себе ногами. Работал не хуже чем мотор в моторной лодке и не оборачивался, опасаясь увидеть, что не успеваю.

Воинственный рык испуганного котёнка, который он издал сидя в черепашьем панцире, заставил меня похолодеть. Я прекратил грести и обернулся: все шестеро стояли у самого берега, не решались войти в воду и протяжно выли. Размахивали ужасными лапищами и смотрели, как мы удаляемся. Я испытал чувство непередаваемого облегчения. Левую ногу начало сводить судорогой, после слишком активных действий, и я попытался забраться на плот. Осторожно сдвинул котёнка ближе к краю, закинул ногу и подтянулся. Перекатился на середину и понял, что мой вес для плота — это перебор. Он погрузился в воду и на поверхности оставалась лишь небольшая часть. Уилсон предостерегающе мяукнул и выпрыгнул из панциря. Запрыгнул мне на живот, дрожал как осиновый лист и испуганно смотрел по сторонам. А я был счастлив. Плот удалялся всё дальше и дальше, подхваченный течением, а безобразные существа шли вдоль берега и провожали нас злобными взглядами. Продолжали недовольно выть и возмущаться.

— Выкусите, твари! — стараясь делать как можно меньше движений, чтобы хлипкий плот не развалился на части, я показал им средний палец. — Попробуйте теперь перебраться через реку.

Уилсон поддержал меня грозным рыком, потоптался по груди и лизнул шершавым языком в нос.

— Да я вижу, что ты рад, — улыбнулся я. — Спаслись в последний момент. Так бы пришлось переплывать реку на своих двоих, как говорится. Или принять бой с очевидным результатом. Только не прыгай по мне, а то ещё перевернёмся.

Течение уносило нас и через несколько очень долгих минут твари скрылись из виду. Берег, где мы с малышом обитали всего лишь два дня, скрыли деревья с пышными кронами, склонившимися над водой. И только теперь я окончательно расслабился. Теперь мне стало понятно, что, наконец-то, мы в безопасности. В относительной безопасности, конечно. В полной станем только тогда, когда доберёмся до противоположного берега. И как туда попасть, мне пока было непонятно. Никакого весла или шеста для управления этой колымагой я вырезать не успел. Просто не хватило времени. Так что придётся править самым простым способом: или осторожно грести руками, или спускаться в воду и работать ногами. Так или иначе я обязан доставить нас в целости и сохранности на другой берег. И только там можно позволить себе окончательно расслабиться.

Я осторожно перевернулся на бок и увидел панцирь. Он шатался на краю плота и я еле успел схватить его, прежде чем он соскользнул и отправился в собственное плавание. Я вытряхнул из него воду и хмыкнул, раздумывая.

— Малыш, а ну-ка погоди, — я принял сидячее положение и посадил котёнка себе на колени. Он слегка промок и дрожал, со страхом смотря на воду. — Не боись, выплывем.

Наш хлипкий плот ушёл от столкновения с валуном, торчавшим недалеко от берега, и продолжил плыть без всяческого управления. Его неторопливо несло к центру реки и я попробовал добавить газу. Принялся загребать черепашьим панцирем и слегка переборщил. Плот закружился вокруг своей оси и я смачно выругался. С трудом выравнял положение, а потом поочерёдно загребал то с одной, то с другой стороны только для того, чтобы держать направление.

— Вроде нормально получается, — прошептал я. — Попробуем найти место, где припарковаться. Пока берег слишком крутой и заросший. Там не забраться.

Я посмотрел на котёнка, как бы желая получить от него подтверждение своих словам, но он прибывал где-то в своём мире. Испуганно смотрел на водную гладь и дрожал.

— Не любят кошки воду, да? — усмехнулся я. — Как ты только водопад преодолел?

Недалеко раздался громкий всплеск. Я успел заметить плавник и хвост рыбы, которая сразу скрылась на глубине. Присвистнул, оценив её размер, и облизал губы: рыбки мне отведать очень даже хотелось. Ту речную мелкоту, что я когда-то поймал, до сих пор вспоминал с удовольствием. Это была лучшая еда, которую я ел в этом мире.

Слева опять плеснуло и котёнок одни прыжком запрыгнул мне на голые плечи.

— Ай, осторожно! — воскликнул я почувствовав боль от острых когтей. — Поцарапаешь же… Чёрт тебя подери! — добавил затем, когда нащупал пальцами кровоточащие царапины. — Слезай и не паникуй больше! Никто нас здесь не достанет.

Я вновь пересадил его на колени и заметил, как у ветвей с правого берега что-то дёрнулось и резко ушло под воду. Ни плавника, ни хвоста я не увидел и надеялся, что это что-то испугалось меня куда больше, чем испугался я. А испугался я неслабо. Не хватало ещё пресноводных крокодилов. Или чего более страшного. Биться с каким-нибудь неизвестным хищником, находясь на судёнышке, которое на ладан дышит, это однозначное поражение.

Я застыл каменным изваянием, всматривался в берег, смотрел на тихую водную гладь, но никаких изменений не происходило. Плот продолжал медленно плыть по течению, рыба нигде не плескала и никакими крокодилами не пахло. Я тихо выругался и с помощью панциря начал понемногу выруливать к противоположному берегу. Менял руки, мощно загребал, пересёк экватор нескончаемой реки и не останавливался до тех пор, пока окончательно не выдохся. Течение направляло плот к центру, и мне пришлось прикладывать усилия, чтобы его преодолеть. Котёнок немного успокоился и принялся неопределённо мяукать. Что он хотел сказать, я понятия не имел, а для визуального контакта плот был слишком тесен. Любое неосторожное движение погружало мою задницу в воду и я чувствовал, что сползаю. Приходилось держать равновесие и действовать очень осторожно.

— Не шевелись, Уилсон, — попросил я. — Не хочу я плыть до берега с тобой на спине. Исполосуешь всего. А ветровку мне тут не надеть. Сиди спокойно.

Минут десять-пятнадцать я отдыхал и за это время плот отнесло ещё дальше. Течение немного уменьшилось и я с удвоенными силами принялся работать, используя панцирь как весло. Уже более-менее наловчился и плот не кружился, как карусель. Поворачивал то туда, то сюда, но я быстро выравнивал положение, придерживаясь курса на противоположный берег.

Сколько километров мы проплыли я понятия не имел. Просто пытался править к берегу, изредка давая себе отдых. Когда рассмотрел слева залив, заросший чем-то наподобие камышей, я прищурился, пытаясь понять не ошибся ли, и закричал:

— Да-а-а! Вон туда нам, Уилсон! Вон туда!

Плот предательски зашатался, когда я попытался вскочить, и бедный котёнок чуть не улетел в воду. Я вовремя подхватил его, посадил точно на узел ветровки, завязанный у пуза, и принялся энергично работать импровизированным веслом. Упорно правил к берегу, где течение было не таким сильным и убедился, что там действительно небольшой залив. У берега всё заросло аиром и я едва не порезался, когда схватился за ближайший лист, чтобы подтянуть плот. Чертыхнулся и принялся осторожно раздвигать растения руками. Грести панцирем уже было неудобно и я даже растерялся на некоторое время, не понимая, как причалить. Плот пробил брешь в острой траве и замер, остановившись.

— Эх, ладно, — махнул я рукой и пересадил котёнка за спину. — Сиди тут. Я попробую затащить плот. Только оденусь сначала.

Развязать мокрый узел и одеть ветровку было довольно-таки сложно. Я дважды чуть не перевернул плот, вызвав и Уилсона паническое мяуканье. Застегнул змейку по самое горло и вытянул рукава, чтобы защитили руки от порезов. Затем аккуратно спустился в воду и понял, что до дна не достаю. Но достаю до корней аира. Я начал раздвигать его в стороны и очень быстро порезал щёку. Ругался, переставлял ноги, подтягивал за собой плот и приближался к заливчику, где растений было куда меньше. Когда мои кроссовки погрузились в ил, я был несказанно рад. Хоть ноги утопали в грязи по самые щиколотки и я прикладывал неимоверные усилия, чтобы вырвать их из плена и при этом не потерять кроссовки, чувство облегчения накрыло меня целиком. Я понял, что почти у цели. До берега оставалось не более пяти метров.

Прорвавшись через зеленый частокол и выбравшись на прибрежную воду, я едва не обделался от страха, когда эти воды забурлили. Вцепившись в плот, я смотрел, как беснуются в тесном пространстве неизвестные крупные рыбины. Они плавали почти у самой поверхности, подставляя широкую чешую солнцу. Но, наверное заметив меня, все разом пришли в движение. Заработали хвостами и плавниками, стремясь скрыться на глубине. Они, видимо, не понимали, что я испугался куда сильнее их. Я сам уже был готов с визгом запрыгнуть на плот, но вовремя рассмотрел с кем имею дело.

С десяток рыб быстро раздались в стороны и принялись искать спасения в зарослях аира. Баламутили воду и обрызгали меня с ног до головы.

— Тьфу ты чёрт, — выругался я, когда страх отступил. — На этой планете одни мутанты живут, что ли?

Затем вытащил ногу из вязкой грязи и решительно направился к берегу. Преодолел последние метры, подтянул почти развалившийся плот и засмеялся, когда увидел шикарный прыжок Уилсона. Он не стал ждать пока я припаркуюсь, оттолкнулся и радостно запрыгал на месте, оказавшись на твёрдой земле. Подскакивал, мурлыкал без остановки и призывал к нему присоединиться.

Я толкнул плот, зашвырнул черепаший панцирь на нетронутую траву, по которой, наверное, никогда не ступала нога человека, выбрался на берег и обессиленно упал. Тело гудело. Уставшие мышцы ныли, а множественные порезы отдавались резкой болью.

— Спокойно, — сказал я сам себе, валясь без сил. — Не забывай про регенерацию. Всё пройдёт. Завтра будешь как огурчик. Только сегодня перетерпи.

Котёнок скакал рядом, а я просто лежал в мягкой траве, вдыхал её потрясающий свежий запах и просто отдыхал. Затем посмотрел на свою обувь, вспомнив как выдирал ноги из ила. Кроссовки превратились в два комка грязи. Ноги ниже колен были почти полностью измазаны, а джинсы потеряли свой цвет.

— Придётся отстирываться и сушиться прямо здесь, — пробормотал я. — И прямо здесь оборудовать лагерь. И сделать ещё кое-что…

Хоть всё тело болело и вставать совершенно не хотелось, были ещё незаконченные дела. Недавняя картинка, которая меня так испугала, стояла перед глазами и подталкивала к самым естественным действиям. Я собрал всю волю в кулак и начал приготовления. Уилсон убежал исследовать окрестности и этим же занялся я. Бродил в мокрой и грязной одеже, быстро отыскал сухие деревья и безжалостно их повалил. Организовал костёр, отметив, что осталось всего 2 монетки, но сушиться не спешил. Спешил рыбачить. Завалил молоденькое деревце, очистил его от листвы и заточил с помощью щита. Тут острога мне не нужна. Тут хватит лишь копья. Главное, чтобы крупные рыбины не ушли на глубину, а побороли свой страх и вернулись туда, где грелись. У рыб память короткая и, возможно, это сыграет мне на руку.

Я приблизился к берегу, стараясь не создавать лишнего шума, но в мутной воде так ничего и не разобрал. Ни хвостов, ни плавников не было видно над поверхностью. Небольшой залив был похож на сжатую подкову и я посетил оба её края. Искал рыбу в зарослях аира и чуть не заорал, когда рассмотрел плавник в паре метров от себя. Здесь никакое преломление мне не помешает. Главное ударить сильно и не выпустить копьё из рук. Рыба слишком крупная, чтобы промазать.

Я медленно сполз с берега и погрузился в воду практически по пояс. Поморщился, когда заныли порезы на ногах и осторожно приблизился к кусту аира. Беспечная рыба с крупной золотистой чешуёй, которая светилась на солнце, и не думала уплывать. Она косила на меня чёрным глазом, широко открывала рот с огромными губами и ожидала дальнейших действий. И они не заставили себя ждать. Я сжал копьё двумя руками, занёс на головой, прицелился и резко выкинул его вперёд. С трудом удержал, когда оно заходило ходуном, подцепил добычу, заметив как прогнулась палка, и одним движением швырнул на берег. Рыба была крупная, прыгала на траве, билась, стараясь избавиться от палки, пробившей её у хребта. Сдерживая эмоции, я одним прыжком заскочил на берег и щучкой прыгнул, вцепившись в палку. Запрыгал вместе с рыбой — настолько она была сильная, — вывернулся и наступил на палку ногой. Придавил рыбу к земле и закончил её мучения, когда одним движением щита отсёк голову. Красная кровь брызнула в разные стороны, но меня это мало взволновало. Я поднял добычу над головой и засмеялся: в рыбе было не меньше пяти килограммов! А то и больше.

Я бегал по кругу, держал палку с насаженной на неё рыбой, и хохотал. Кричал и хохотал. Наконец-то я съем что-то действительно стоящее.

— Эй, Уилсон! — заорал я, продолжая смеяться. — Сашими будешь?

Не уверен, что котёнок понял смысл слова «сашими», но появился очень быстро. Спустился с ближайшего лиственного дерева и с ходу вцепился в рыбью голову. Принялся рвать её с таким усердием, что я сразу понял насколько он голоден.

— Бедолага, — прокомментировал я, а затем махнул рукой и занялся своими делами. Вспорол брюхо и увидел красно-коричневые икринки. От моей брезгливости не осталось и следа. Не обращая внимание на кровь и не самый лучший запах, я попробовал икру на вкус. Она была довольно-таки склизкая и неприятная. Я решил оставить её до лучших времён, отыскал панцирь и сложил туда. А затем, помогая перочинным ножом, отделял крупные сырые куски со спины рыбы и проглатывал, почти не жуя. А вот рыба на вкус оказалась превосходной! Даже сырой. И даже соевого соуса с васаби мне не надо было, чтобы ею насладиться. Мясо было жирное, а кости крупные. Я без проблем их обнаруживал и отделял.

Когда я почувствовал, что мне уже становиться дурно от еды, остановился. Я сожрал почти половину. До самых костей. Рядом лежал котёнок и лениво махал хвостом. Он тоже объелся, прикончил голову почти полностью.

— Вот это мы дали с тобой жару, — выдохнул я. — Надеюсь, желудок примет, а не отторгнет. Пожалуй на вечер стоит попробовать её сварить. Благо есть в чём. Вот только воды нет…

Мутно-грязное месиво у берега для питья не годилось. Мне понадобился лишь один только взгляд, чтобы это понять. Я подкинул ещё дровишек в костёр и прошёлся вдоль берега. По правую руку кусты аира шли на сотню метров, не меньше. Я даже не стал смотреть, где они заканчиваются. Вернулся обратно и совершил такой же путь налево. Склонившееся над водой дерево привлекло моё внимание. Я осторожно забрался на ствол, разогнал водоросли у поверхности и зачерпнул воды. Здесь она была куда прозрачнее. Я дал вдоволь напиться котёнку, преследовавшему меня по пятам, и зачерпнул ещё. Сам пить не стал, а, стараясь не пролить ни капли, вернулся и поставил панцирь на огонь.

— Эх, жаль мы не захватили остальные, — разочарованно произнёс я, поглядывая на котёнка. — Так бы было куда проще. И вода бы уже была, и уху смогли бы сварить. А так придётся всё делать по очереди.

Уилсон равнодушно подёрнул усиками, выбрал себе местечко в молодой травке, свернулся клубком и моментально заснул.

— Неплохое у тебя умение — сразу отрубаться. Это я мучаюсь, заснуть не могу. А у тебя всё просто, — хмыкнул я и занялся самим собой. Полностью разделся, отыскал более-менее чистое место у берега и вымыл там обувь. Простирнул носки, трусы, джинсы и ветровку. Всё развесил на ближайшем дереве и предоставил работать солнцу. Затем осторожно снял с огня панцирь, который почернел ещё сильнее, и поставил воду остывать. Повесил рыбью тушку на ветку дерева, чтобы не валялась на земле, а затем долго бродил по окресностям. Собирал дрова, собирал мох, который я впервые увидел именно в этом лиственном лесу, и рвал нежную травку. Обустроил себе лежанку под тенью пышного дерева и только потом напился воды.

— М-да-а-а, — протянул я. — Никогда бы не подумал, что испытаю удовольствие только от того, что буду пить кипячёную воду. Каким неприхотливым я здесь стал. Оказывается, человеку не так-то много надо для счастья.

Часть 1. Глава 11

С часок отдохнув в тени, я вырыл ямку и развёл в ней костёр. Затем опять сходил за водой, перочинным ножом порезал на крупные куски остатки рыбы, сложил их и икру в панцирь и поставил на огонь. Вода потихоньку закипит и посмотрим насколько вкусная уха получится. Сырая рыба была очень неплохой. Я даже готов её есть каждый день, пока есть такая возможность.

Котёнок всё ещё дрых без задних ног, а я, лёжа обнажённый в приятном холоде тени дерева, раздумывал над тем, что делать дальше. От мерзких тварей мы, кажется, ушли. Они совсем не похожи на тех, кому по силам переплыть реку. Они совершенно для этого не приспособлены. Они приспособлены только для того, чтобы убивать. И всё. Ходят с трудом и вряд ли вообще плавают. Значит, их нечего опасаться. Они проиграли. Но даже если опасность миновала, что я буду делать дальше? Куда двигаться? Да и надо ли двигаться вообще? Здесь, вроде бы, неплохое местечко для обустройства лагеря. Рыбы полно. Сухой древесины достаточно и огонь добыть не проблема. Можно даже шалашик построить. Опыт уже есть какой-никакой… Вот только в чём смысл? Зачем всё это делать? Для чего? Неужели я собираюсь пустить здесь корни? Нет, конечно же. Я сюда переправился, спасаясь. Нашёл это место совершенно случайно. И хоть оно выглядит весьма перспективно для создания долговременного лагеря, надо ли его вообще создавать? А если нет, куда я отправлюсь? В какую сторону? По течению или против? Логичнее, конечно, по течению, ведь оно точно куда-то выведет. Как вывела меня предыдущая река. И, возможно, выведет, наконец, в обжитые места. Ведь в этом весь смысл моего пути: найти разумную жизнь. Путешествуя вдвоём с котёнком, я всё равно сойду с ума. Он же хищник, вроде бы. И рано или поздно вырастет. Вырастет и природа возьмёт своё. Инстинкты уведут его на вольные хлеба и он меня оставит… Ну ладно, даже если не мыслить на столь далёкие перспективы, мне всё равно нужно найти ответы на вопросы. Нужно выяснить, что происходит, в конце-концов. Я горел в машине! А когда вновь открыл глаза, оказался точно не в раю. Ну и, надеюсь, не в аду. Я оказался в каком-то незнакомом мире, очень похожем на мой родной. Очень похожем, но всё же не родном. И в этом не родном мире мне нужно найти разумную жизнь. Не может быть, чтобы её не было! Это против законов эволюции. В мире с такими благоприятными природными условиями не может не быть разумной жизни. Тут всё к этому подталкивает. Надо лишь её найти… Вот только где искать?

Я перевернулся на живот, подставляя спину прохладному ветерку. Шрам всё ещё немного болел и чесался, но не доставлял особого дискомфорта. Я практически о нём забыл. Порезы на руках и ногах болели, конечно, сильнее, но и на них я не обращал внимание. Я знал, что завтра уже всё пройдёт.

Я принялся рассматривать широкую реку, наблюдал, как ветер гоняет маленькие волны, как течение гонит гнилое дерево и понял, что выбора у меня нет. Вниз по течению и только так! Это единственный вариант. Не буду углубляться в лес — там потеряюсь в два счёта. Ориентироваться на местности я не умею, а компаса у меня нет. Да я даже не уверен, что в этом мире есть полюса, чтобы компас смог определить где север, а где юг. Кто его знает, работал бы он вообще? Значит, самое лучшее направление — следовать за течением. Мелкая река впадает в крупную. А вот куда будет впадать крупная, придётся выяснить опытным путём. Но выяснять это я начну не завтра. Пару-тройку дней тут побуду, если не вмешается какой-нибудь неожиданный фактор. Рыбёшки наловлю и насушу в дорогу. Она, вроде бы, очень жирная и должна быть вкусной даже подсушенной. Мне её хватит на некоторое время. Воду придётся брать в реке и кипятить на привалах. Сейчас я уже не настолько страдаю от жажды, чтобы согласиться пить её сырой. Могу и подождать, пока термическая обработка уничтожит микробы…

Я хмыкнул, удивляясь собственным мыслям. Уже в который раз я замечаю, что думаю такими словами, которые в реальной жизни вообще не употреблял. Мой словарный запас был скуден: сказывалась нехватка образования. Моя профессиональная карьера началась на первом курсе Института Физической Культуры. Я даже школу закончил с грехом пополам. А здесь рассуждаю сам с собой, как не рассуждал в своём мире.

— Возможно, это неспроста? — прошептал я, принял сидячее положение и активировал щит. — Возможно он имеет к этому отношение?

Я плавно водил рукой из стороны в сторону, смотрел на щит из чистой энергии и думал над тем, имеет ли он какое отношение к тому, что с головой у меня стало куда лучше. Возможно, мне вправили мозги? Как бы глупо это не звучало. Возможно, я подопытный кролик и сейчас надо мной проводят эксперименты? Смотрят, как долго я смогу выживать в этом мире и не сойти с ума. И выживу ли вообще…

А может просто пойти да утопиться в этой реке? Зачем мучиться?

Я встряхнул головой и вскочил: что, блин, за странные мысли? Чего они мне в голову лезут? С хрена мне топиться? Я ушёл от тех жутких тварей не для того, чтобы утопиться. И щит мне явно не для этого дан. Он дан для того, чтобы я выжил! Иначе и быть не может. И если я решу сдаться, то какой во всём этом был смысл? Сколько я уже дней брожу? Голодаю и испытываю жажду… Много. И ради чего всё это? Чтобы прекратить мучения, потому что света в конце тоннеля я не вижу? Да, возможно, я обречён на мытарства. Да, возможно, на этой планете кроме меня никого нет. Но я не сдамся пока это не выясню! Если надо, я обойду весь этот мелкий земной шар. Буду искать, пока не смирюсь. Или пока не сойду с ума от одиночества. Но пока сдаваться я совершенно не готов. Мой путь только начинается…

…Солнце красиво уходило в закат, радуя наши глаза. Мы с котёнком прикончили остатки рыбы, сидели у костра и наблюдали, как оно плывёт по небу. Молча любовались и даже Уилсон не издавал посторонних звуков. Он принял важную позу, облокотившись на мою ногу, и завороженно смотрел. Жёлтые глаза его практически не мигали, а усики восторженно шевелились.

— Красота-то какая, да? — спросил я и услышал утвердительное мурчание. — Мы будем видеть этот закат ещё долго. Через пару-тройку дней отправимся вдоль реки. Нечего тут задерживаться. Будем искать жизнь.

Уилсон подозрительно уставился на меня.

— Разумную жизнь, я имею в виду, — усмехнулся я. — Тех, кто может говорить, а не только слушать. Ты не знаешь, есть ли тут такие? Такие, как я, например?

Но на этот вопрос он предпочёл не отвечать. Не пошевелил усами, не подмигнул, не промурчал что-нибудь эдакое. Просто зевнул, не прощаясь запрыгнул на ближайшее дерево, и исчез в ветвях.

— Очень приятно было с тобой пообщаться! — крикнул я ему в след и поморщился: жуть какая, с детёнышем рыси разговариваю.

Я одел полностью высохшую одежду, натянул носки и пощупал кроссовки. Они всё ещё были мокрыми внутри, хоть давно уже стояли у костра. Я отставил их подальше, подкинул ещё дровишек и постарался поудобнее устроиться на лежанке. Мне нужен был сон, ведь завтра предстояло много дел…

…Уже четвёртый день мы с маленьким котёнком шли вдоль берега. Останавливались, только когда начинались сумерки, и двигались дальше с самым рассветом. Рыбы наловить за всё это время мне никак не удавалось и мы держались на тех запасах, которые я сделал ранее.

На берегу мы пробыли три дня. Я постоянно рыбачил, разделывал рыбу и развешивал сушиться. Не уходил от лагеря дальше, чем на сотню метров, обустраивал жилище и упражнялся со щитом. Однажды ночью мне приснилось, что у меня его вырвали из руки. Кто-то безликий придавил запястье тяжёлым башмаком, вцепился в щит двумя руками и вырвал из меня по живому. Боль была такая, словно коренной зуб вырывают без наркоза. Я дико заорал и проснулся. Принялся оглядываться в темноте и инстинктивно подкинул дров в затухавший костёр. Пламя осветило страшные жёлтые глаза и я не сразу понял, что это Уилсон. Он смотрел на меня как гипнотизёр и я моментально поддался его гипнозу. Страх куда-то отступил, появилась лёгкость и удовлетворённость. Я чувствовал себя наркоманом под кайфом. Глупо улыбаясь, лёг на подстилку из свежей травы и почти мгновенно заснул. Но когда проснулся, прекрасно помнил тот сон. Он казался мне таким реальным, что я действительно испугался. Испугался того, что каким-то образом могу лишиться щита. Мне казалось, что так я лишусь частички себя.

С тех пор я регулярно занимался со щитом во время привалов и вечером перед сном. Сам придумывал упражнения и приёмы. Прикрывался и атаковал. Приучал своё тело реагировать быстро и действовать эффективно. Наносил размашистые удары, которые могли бы разрезать на несколько кусков любой предмет. Атаковал наискось, атаковал горизонтально. И мне это нравилось. Я не чувствовал, что делаю что-то противоестественное. Щит казался мне неотъемлемой частью моего тела. И упражняться с ним для меня стало так же естественно, как делать утром зарядку.

Но заниматься стало сложнее, когда впервые пошёл дождь. Я было обрадовался, но радость моя вышла недолгой — дождь шёл в течение следующих двух дней. Он практически не прекращался и мне с трудом удавалось развести огонь на ночь. Мокрая древесина не хотела загораться и тлела. Приходилось сначала просушивать растопку и хворост. Я прятался под деревьями, прикрывал небольшой костерок самим собой, фыркал от едкого дыма и пытался греться. Котёнок страдал не меньше моего и часто бывало, что я раздражённо прогонял его, когда он пытался забраться ко мне под ветровку. Непрекращающийся дождь вымотал меня окончательно. Сделал раздражительным и злым. С каждым часом проведённым под дождём, не имея возможности где-нибудь укрыться, я всё больше поддавался апатии. Понуро брёл под струями, прижимал к груди мокрого котёнка и чувствовал, как он дрожит.

К концу третьего дня, когда дождь наконец закончился, я чувствовал себя прескверно. Начался сухой кашель. В горле словно наждачной бумагой протёрли, а в носу свербило, отчего я постоянно чихал. Все симптомы простуды были на лицо. Горячая кипячёная вода, которой я напоил себя на привале, немного помогла, но ночка выдалась не из лёгких. Температура поднялась и я всю ночь дрожал, свернувшись калачиком у костра. Мой маленький друг Уилсон помог заснуть, как помогал ранее, но вылечить меня он не мог. Организм боролся, но и ему на это требовалось время. Я дрожал у поваленного дерева, укутавшись листьями, и проклинал всё на свете.

За всю короткую ночь я так и не заснул. Измученный и опустошённый поднялся как только рассвело. Раздул угли и подкинул дровишек. У дерева стоял шест, который я таскал на себе всю дорогу. Там оставалась половинка от тушки сушеной рыбы и я понял, что скоро опять придётся корчить из себя рыбака.

Часто кашляя, я спустился к берегу, набрал воды и заметил, что панцирь протекает. Небольшая трещина проходила прямо по центру, а значит дни его сочтены. Я не стал его ставить на огонь, а аккуратно разместил рядом. Вода теперь закипит не быстро, но хоть не вытечет вся.

— Да уж, — пробормотал я. — Скверно дела идут. Скоро без ёмкости останемся.

Котёнок лежал недалеко и занимался гигиеной. Он изменился за последние дни. Подрос немного, что ли. Мех стал более жёстким, мордочка, казалось, огрубела: глаза сузились и прекратили быть жёлто-чёрными блюдцами, нос стал шире, а оскал зловещим. Он превращался в настоящего хищника. И даже впервые поймал птицу на земле. Я немного был шокирован, когда увидел это своими глазами. Он затаился, совершил невероятный прыжок и сбил её лапкой в полёте. Пригвоздил к земле и, вместо того, чтобы вцепиться зубами в горло, разорвал острыми когтями на две части. Зрелище было чересчур кровожадным и я поспешно отвёл взгляд. Мне наконец стало понятно, насколько опасен будет этот маленький хищник, когда подрастёт…

— Уилсон, рыбу будешь? — спросил я, наблюдая, как он умывается. — Это последняя половинка. — Он сразу вскочил и утвердительно мурлыкнул. Я отодрал мясо от хребта и дал ему грызть кости. Затем нарезал несколько полос перочинным ножом и положил рядом. — Не подавись костями, смотри.

Прикончив рыбу, я почувствовал себя немного лучше. Всё ещё кашлял и чихал, но горло уже не драло. Обжигаясь, я напился кипятка и ощутил как выступил пот. Я вытер лоб, понял, что температура всё ещё есть, и поднялся.

— Идём, малыш. Устроим перерыв в середине дня. Тогда и отоспимся. Найдём тенёк и поспим. Надеюсь только, что дождя больше не будет.

Трещина в панцире увеличилась, но я не хотел бросать его. Какой-никакой, а это всё же котелок. Он значительно облегчил мне жизнь. Котёнок убежал вперёд, а я взял палку и последовал за ним. Мы пробирались по пахучему лесу до самого момента, когда солнце достигло зенита. Нещадно парило. Дышать стало тяжело и мы выбрались ближе к берегу. Сил разводить костёр у меня уже не осталось. Я выбрал местечко у одинокого деревца, нарвал травы сколько смог и обессиленно рухнул.

— Уилсон! Иди сюда! — помахал я рукой котёнку. — Мне потребуется твоя помощь. Сделай так, чтобы я заснул. Мне нужен отдых.

Понял он меня прекрасно. Выпучив глаза, теперь уже я смотрел на него, как гипнотизёр. Как наркоман, у которого ломка. Котёнок недовольно фыркнул и в моей голове вновь промелькнули картинки: он призывал меня успокоиться и расслабиться. Это было настолько очевидно, что я даже улыбнулся. В очередной раз понял, что без этого пушистого малыша, я бы вряд ли справился.

— Хорошо, хорошо. Лежу спокойно, — сказал я и попытался расслабить все мышцы. Закрыл глаза и выдохнул. А когда вновь открыл, наши взгляды пересеклись. Я понял, что опять начинаю уплывать и пробормотал. — Спасибо…

…Когда я проснулся, солнце всё ещё было высоко. Уилсон лежал рядом и не отрываясь смотрел на меня. Я похрустел суставами и прислушался к организму. Ощущалась лёгкая слабость, но чувствовал я себя вполне отдохнувшим. Мышцы уже не гудели, горло совершенно не болело, но когда я говорил, всё ещё гундосил.

— Чудеса да и только, — пробормотал я и погладил котёнка по голове. — Эх, мне бы так восстанавливаться после матчей… Вставай, малыш. Идём дальше. Сегодня рыбалки не будет. Сам ночью поохотишься. А я попробую порыбачить завтра.

Котёнок радостно подскочил и рванул вперёд. Я улыбнулся, погладил отросшую бороду и пошёл за ним следом. Организм опять продемонстрировал удивительную регенерацию. Он восстанавливал сам себя с завидной быстротой. И лёгкая, но неприятная простуда очень быстро пошла на спад. Дома я бы дней 5 чихал и кашлял. А сейчас за короткие местные сутки всё прошло. Надо лишь давать телу отдых. Могу хоть целый день пахать, словно вол запряжённый в плуг. А потом, чтобы прийти в себя, мне надо всего лишь поспать. И я буду как огурчик. С такими способностями мне вполне по силам выжить в лесу…

…Уилсон долго бежал впереди, скакал и подпрыгивал. Что-то мурлыкал себе в усы, а потом будто заметил добычу, сорвался с места и погнался за ней, петляя между деревьев. Я заметил как он забрался на ствол вдалеке и исчез в кроне.

— Хоть бы мне разочек куропатку какую принёс, — усмехнулся я и продолжил идти вдоль берега. Смотрел на пейзаж широкой реки, который за все четыре дня ничуть не изменился, и удивлялся её продолжительности. Уже столько километров отмотал, а она всё такая же широкая и неторопливая.

Я шёл в течение получаса, а котёнок всё не появлялся. Хоть за него я не особо переживал — он неоднократно находил меня в дороге, когда исчезал, охотясь, — но всё же решил остановиться. Принялся высматривать его среди деревьев, но никакого движения не обнаружил. Прислушался и услышал звук похожий на всплеск. От берега я немного отдалился и реку видел лишь в редких просветах между деревьями. Всплеск повторился и я подумал, что у самого берега плещется рыба. Я затих и стал потихоньку передвигаться. Перехватил походную палку острым концом вниз, чтобы сразу нанести смертельный удар.

Но неожиданно я услышал пение. Кто-то у берега то ли мурлыкал, то ли напевал какую-то мелодию. Я замер, словно поражённый молнией. Поковырялся в ушах для профилактики и прислушался. Мне не показалось: у берега действительно кто-то что-то напевал.

Осторожно ступая по свежей траве, я шёл на звук. Прятался за толстыми стволами и пытался рассмотреть, что же там такое. Взобрался на небольшой холмик, который скрывал от меня водную гладь, спрятался за деревом и аккуратно выглянул. Увидел обнажённую спину молодой женщины, которая опустилась на корточки и сидела на на мостках из деревянных досок. Я застыл на месте ни в силах вымолвить ни слова.

Девушка что-то напевала под нос, черпала воду из заводи, омывала тело и небольшую грудь. Её странные одежды, казалось, сшитые из грубого сукна, были спущены ниже пояса и распластались на мостках. Я заметил плохонькую обувь из кожи, распущенные светлые волосы, тонкие ручки и проступавшие на худой спине позвонки. Она плескалась и совершенно не замечала происходящего в округе. Не замечала меня, вылупившегося на неё глазами сексуального маньяка. В этот момент я не думал о ней так, конечно, но смотрел с не меньшей страстью. Я не мог поверить своим глазам! Передо мной был самый настоящий живой человек! Именно что человек! Ни мышонок, ни лягушка, ни неведома зверушка… Это был человек! Это была женщина! Я смотрел на неё с открытым ртом, а внутри меня уже рождался вопль. Я был готов заорать от счастья. Хоть я прирос ногами к земле и не мог сделать и шагу, начал понимать, что не один в этом мире. Я долго скитался и, наконец-то, кого-то нашёл. И это была не ужасная когтистая тварь.

Мои руки заледенели, вцепившись в ствол, и я лишь с трудом их оторвал. Забыл обо всём на свете, оставил своё убежище и попытался подойти поближе. Но случайная ветка, невовремя попавшаяся под ногу, выдала меня. Раздался характерный хруст и девушка резко обернулась. За те пару секунд, что мы смотрели друг на друга, я навсегда запомнил её образ. Красивый овал лица с тонким носиком и маленьким ротиком, как у актрис голливудских фильмов 30-х годов прошлого века. Светлые курчавые волосы, выразительные глаза с живыми бровями. Рот мой всё ещё был открыт, но он захлопнулся со щелчком, когда я перевёл взгляд на небольшую, но очень пропорциональную грудь. Сердце моё забилось с утроенной скоростью и тут девушка закричала. Её громкий крик, полный ужаса, казалось, разнёсся на многие километры в округе. Она скрестила худенькие ручки на груди, спрыгнула на землю, запуталась в подоле и упала. Перепачкалась в прибрежной грязи, а затем снова вскочила. Посмотрела на застывшего меня широко открытыми глазами и, продолжая верещать, устремилась прочь. Я заметил узкую тропинку меж деревьев, по которой она побежала не оглядываясь, и не смог заставить себя сделать хотя бы шаг. Мои ноги действительно приросли к земле. Я до сих пор не мог принять того, что увидел. Я хотел гнаться за ней, но не мог пошевелиться. Находился в состоянии глубочайшего шока и мог лишь слушать её дикий визг, который не прекращался ни на секунду.

— Чего разоралась, дурёха? — пробормотал я и провёл рукой по растопыренным волосам. Затем поскрёб щетину и невесело усмехнулся. Да уж, такое страшилище могло испугать кого угодно.

Осознание того, что я похож на чудище, вызвало улыбку на моём лице и вывело из шока. Я вновь посмотрел на тропинку, ведущую неизвестно куда, и решительно спустился с холмика. Куда бы она не вела, я пойду следом за девушкой и отыщу её. Извинюсь за то, что испугал и попрошу со мной поговорить.

Но и это мне не удалось. Едва я взял под контроль собственное тело, впереди раздался звук ломаемых кустов и топот. Там кто-то бежал. Я опять впал в ступор и через несколько секунд рассмотрел троих мужиков, которые бежали мне навстречу. Их бородатые лица выглядели взволнованными, дубинки в руках двоих и самый настоящий топор в руках одного — опасно.

Благодаря огромному усилию воли я не побежал. Одичавший от скитаний мозг, кричал и призывал драпать. Но я противился этому. Кто бы такие они не были, это были люди. Самые настоящие «homo sapiens» — «человеки»-разумные. И я не собирался от них убегать.

Злющие мужики, одетые в одежды из грубо скроенных шкур, вырвались на простор и остановились в нескольких шагах впереди. Все трое были ростом примерно с меня и отдалённо похожи друг на друга. Они обескураженно переглядывались, косились в мою сторону и не понимали, что делать дальше. Видимо, их привлёк крик девушки и они обнаружили причину её крика.

— Ты кто такой? — сурово свёл брови мужик, стоявший в середине.

Я стоял ни живой, ни мёртвый, но когда услышал его голос, рухнул на колени и зарыдал. Это случилось совершенно неожиданно. Произошло само собой. Впервые за долгое время организм предал меня. Я не смог сопротивляться той слабости, которая враз на меня навалилась. Что-то тяжёлое, что долго держало меня в тонусе, исчезло. Лопнула натянутая струна и я безвольно обмяк. Лежал на коленях, стучал лбом об землю и плакал. Предательские слёзы слабости ручьями лились из моих глаз и я не мог их остановить.

— Ненормальный какой-то? — полувопросительно-полуутрвердительно произнёс один из тройки, с удивлением рассматривая меня. — Эй, ты! Ты кто такой? Беглый холоп, что ли? Или дезертир?

— Не похож он на дезертира, — пробормотал ещё один. — Гляньте как он одет. Это что такое на нём?

Я прекрасно понимал их речь. Произнесённые ими слова не резали уши. Они говорили на том языке, который я, по непонятной причине, тоже знал. И от этого радость моя от знакомства с ними только увеличивалась.

— Как долго я бродил… — всхлипывая, я поднялся с колен.

Мужики как-то сразу подобрались и обнажили оружие.

— Стой на месте и не двигайся! — сказал тот, у кого в руках был топор. — Отвечай! Кто ты такой? Откуда взялся в этом лесу. Ты охотник? Или сбежал от работорговцев?

Я абсолютно ничего не понял, но насторожился. За кого эти ребята меня вообще принимают?

— Имхад, посмотри на его башмаки, — один из них кивнул головой. — Что это?

Я уставился на свои кроссовки так же внимательно, как и вся троица. А затем посмотрел во что обуты они. Разница была заметна невооружённым взглядом. Все трое были обуты в дырявые, шитые-перешитые грубыми нитками мокасины. У одного из них кожаная подошва немного отошла, отчего обувь выглядела немного смешной.

— Отвечай же! Кто ты такой!? — уже более грубо спросил тот, у которого был топор. Судя по всему, он у них был главным. Выглядел более решительным.

— Путник я, — осторожно ответил я, когда обрёл возможность говорить. Слёзы просохли и я, наконец-то, смирился с произошедшим. — Много-много дней хожу по лесу. Ни единой живой души не встретил.

— Ты Дейдру испугал?

— Кого? — удивился я. — Девушку, что тут была?

— Унай, — тихо произнёс, стоявший слева. — Посмотри, что у него на пальце.

Мужик с топором, которого, видимо, звали Унай, изменился в лице. Он впился алчным взглядом в перстень и глаза его расширились от удивления.

— Золото, — оторопело протянул он и плотоядно посмотрел на меня.

Его взгляд мне совсем не понравился. В нём была видна злоба, вожделение и зависть. Такими глазами спившийся бомж смотрит бутылку водки в руках другого бомжа, когда понимает, что ему не достанется и глотка.

Мужики принялись перебрасываться взглядами и эти взгляды не сулили ничего хорошего.

— Ты заблудившийся аристократ? — спросил один из них. — Как ты здесь очутился? — и принялся смотреть по сторонам, видимо ожидая, что рядом прячутся мои слуги.

— Кольцо! Быстро! — тот, которого звали Унай, решил не затягивать с прелюдиями. Он крепче сжал топор и протянул левую руку. — Иначе тебя никто никогда не найдёт.

Он сделал знак двум другим и те взялись за дубинки. А я не мог поверить своим глазам. Я только нашёл кого-то с кем мог хотя бы поговорить, а они уже готовы закопать меня в этом лесу. Убить за золотое кольцо, которое, по видимому, имеет значительную ценность. И им уже было не важно, во что я обут и одет. Не важно дезертир я или аристократ, рыбак или крестьянин. Глаза выдавали их полностью. Им было на всё плевать, кроме золота.

— Ты оглох!? Снимай кольцо живо! — прошипел тот, кого звали Имхад. — Или без пальца останешься!

— Не надо так. Прошу, — я всё ещё не мог поверить, что это происходит со мной. Я всё ещё был шокирован. У меня тряслись колени, язык ворочался с трудом, губы подрагивали. Мне всего лишь надо было, чтобы со мной поговорили. Выслушали и сказали что-нибудь. Я не хотел ни драться, ни убегать. Мне нужно было лишь человеческое тепло.

— Трусливая размазня, — сплюнул Унай и сделал шаг навстречу. — Сам напросился.

Инстинкты сработали. Я вскочил и отпрыгнул назад. Адреналин начал расплываться по венам, рот оскалился, а кулаки сжались.

— Я вам ничего не сделал! Зачем вы так!?

— Тьфу, — разочарованно сплюнул Унай. Сжал зубы и прыгнул с занесённым для удара топором.

Пальцы привычно легли на метки и энергетический щит материализовался за секунду. Я выставил его перед собой и принял удар. Лезвие топора жалобно скользнуло, начало плавиться и горячие раскалённые капли упали на землю. Унай выпучил глаза и выронил топор, как только я отразил атаку. Но для меня бой ещё не закончился. Мне было больно от осознания того, что первые люди, которых я повстречал, не встретили меня с хлебом-солью и распростёртыми объятиями, а попытались убить. Убить, чтобы что-то отобрать. И именно это наполнило мою душу таким гневом, что я не смог себя остановить. Не смог предотвратить то, что произошло дальше.

— Аниран, — растерянно прошептал Унай за мгновение до того, как умер.

Я ударил щитом наискось, снизу вверх. Оранжевая кромка прошла через его тело без сопротивления и развалила на две косые половинки. Хоть края раны запеклись моментально, алая кровь фонтаном брызнула во все стороны, а внутренности вывалились наружу. Товарищи Уная зашлись в крике куда более громком, чем крик девушки, когда тело бедолаги упало в быстро образовавшуюся лужицу.

Я утёр с глаз кровь и выставил щит перед собой, защищаясь от атак, которые должны были последовать далее. Атаковать сам я не собирался. Меня трясло. Только спустя несколько секунд до меня дошло, что я натворил. Я убил человека. Впервые в жизни. В своём мире я об этом никогда даже не задумывался. У меня всегда всё складывалось довольно-таки неплохо. Я мало кому желал зла и ненавидел. Не говоря уже о том, чтобы мечтать об убийстве. Я даже думал, что вряд ли кого смогу убить даже в порядке самозащиты. Человеческая жизнь казалась мне священной.

Но сейчас я не смог себя остановить. Инстинкты сработали сами по себе. За дни скитаний я действительно одичал. Огрубел не только физически, но и душевно. Ни бедные рыбки, которых я ловил практически ежедневно, ни черепахи, ни даже мать Уислона не вызывали у меня душевных мук после их убийства. Но сейчас мне стало не по себе. Я очень быстро понял, что забрал человеческую жизнь. Просто вот так вот — как пальцами щёлкнуть. Был человек — и нет человека. Нет потому, что так решил я. И даже то, что я защищался, не могло меня успокоить. Я печально смотрел на разрубленное тело и не находил себе оправданий.

— Сволочь! Ты что натворил!? — визгливо вскричал один из мужиков и схватился за голову. Он и его напарник непрерывно орали и с ужасом смотрели на погибшего.

За их спинами раздавались множественные звуки. Там опять кто-то бежал. Я расслышал топот множества ног, невнятные возбуждённые голоса, крики. Через несколько секунд из леса на небольшую полянку выскочили с десяток человек, которых возглавлял дородный мужчина с зализанными на затылок коричневыми волосами. В висках виднелась седина, а в левой руке — грубый деревянный щит. Рядом с ним находились вооруженные таким же доисторическим оружием люди, а из-за спины крайнего с опаской выглядывала там самая испуганная девчушка. Её глаза уже выглядели не такими испуганными, но вот голосила она так же. Вцепилась в плечо одного из мужиков, смотрела на кровавое месиво и пищала.

— Замолчи, Дейдра! — скомандовал грозный шатен. — Какого дьявола здесь происходит!?

В мою сторону тут же были направлены копья с острыми железными наконечниками и я, уже не сомневаясь, вновь активировал щит. Закрылся им как мог, но нападать на меня никто не собирался. Каждый в толпе выпучил глаза и раскрыл рот. А их главарь неожиданно выдал.

— Господи Иисусе!

Он обознался, конечно, но эта ошибка не заставила меня расслабиться.

Где-то недалеко раздался столь знакомый рык: пропадавший непонятно где Уилсон торопился на помощь. Он спрыгнул со ствола и в несколько прыжков подскочил ко мне. Принял героическую позу, словно царь зверей, и зарычал.

— Не-ве-ро-ятно, — протянул кто-то в толпе. — Это же матан!

Кто такой матан я понятия не имел, но быстро сообразил о ком они. Их главарь, казалось, был удивлён больше всех. Но он смотрел совсем не на котёнка. Он смотрел на меня. На меня и мой щит. В конце-концов он нашёл в себе силы оторвать взгляд и посмотрел на тело Уная.

— Что здесь произошло?

— Это аниран, — всхлипнул бородатый Имхад. — Аниран убил его.

— Аниран…

— Это аниран!

— Это действительно аниран, — зашептались между собой люди и поспешно опустили оружие. Ни одного копья, ни одного дротика, ни одной дубинки не было направлено в мою сторону. А единственный лучник в этой толпе, — патлатый парень с колчаном за спиной — медленно убрал лук.

— Зачем? — брови предводителя согнулись печальной дугой. — Зачем ты это сделал?

Я не сразу понял, что это он ко мне обращается. Я обводил толпу злым взглядом и ожидал подлянки от каждого. Уилсон был согласен со мной во всём, рычал, показывал коготки и махал лапкой.

— Вот этот хотел отобрать мой перстень, — наконец сказал я и кивнул на поверженное тело. — Они трое даже разобрали, что он золотой.

— Брион, это правда? — нахмурившись спросил главарь.

— Мы ж не знали, что так выйдет, — ответил мужик, стоявший по правую руку. Второй продолжал всхлипывать и никак не отреагировал на вопрос.

— Вы напали на анирана, безумцы!? — воскликнул гигант с добродушным лицом деревенского увальня, державший огромными ручищами острозаточенную косу.

— Дейда закричала. Мы думали, он её… А потом кольцо заметили. Никто не ожидал, — склонил голову Брион и пожал плечами.

— Он на тебя напал, Дейдра?

— Нет, — раздался тоненький голосок из-за могучей спины. — Просто испугал. Подкрался незаметно, я и перепугалась…

— Дьявол, — главарь устало потёр брови. — Так глупо лишились бойца… Незнакомец, — обратился он ко мне. — Успокойся пожалуйста. Убери… оружие. Мы не причиним тебе вреда. И, надеемся, ты не причинишь его нам. Скажи мне, откуда ты здесь? Как нас нашёл?

— Я никого не искал, — пробурчал я, исподлобья его разглядывая. — Просто долго шёл в одиночестве и набрёл.

— Ты приручил матана? Каким образом?

— Никого я не приручал.

Главарь облизал губы, передал плохонький щит одному из удивлённых подручных и примирительно развёл руки.

— Успокойся, пожалуйста, — он медленно пошёл мне навстречу и Уилсон предупреждающе зарычал. — Здесь нет твоих врагов. И я тебе не враг. Я — твой друг, — он прижал руку к груди и медленно поклонился. — Разреши представиться. Меня зовут Джон Казинс. Я из Хьюстона, штат Техас. И нам с тобой о многом надо поговорить…