Выжить, чтобы умереть

3

Некоторых девчонок очень украшает розовый цвет, и они, нацепив кружева и банты, шуршат себе шелковой органзой и при этом выглядят очаровательными и женственными.

Джейн Риццоли не относилась к их числу.

Она стояла в комнате мамы, пристально разглядывая в зеркале собственное отражение в полный рост, и думала: «Пристрелите меня! Пристрелите немедленно!» Платье-колокол цвета ярко-розовой жвачки, с вырезом, отделанным широченной оборкой, которая по размеру вряд ли уступала клоунскому воротнику. Пышная юбка из бесконечных рядов нелепых оборок. Пояс вокруг талии, завязанный огромным бантом. Даже Скарлетт О’Хара ужаснулась бы.

– О, Джени, смотри-ка! – воскликнула Анжела Риццоли, радостно хлопнув в ладоши. – Ты так красива, что теперь произведешь даже бо́льший фурор, чем я. Ты ведь в восторге, верно?

Джейн сощурилась – она была настолько потрясена, что не могла произнести ни слова.

– Конечно же, тебе придется надеть туфли на высоком каблуке, чтобы получился комплект. Думаю, подойдут атласные шпильки. А еще нужен букет из розовых роз с гипсофилой. Или это уже не модно? Как думаешь, с каллами или чем-то в этом роде я буду выглядеть более современно?

– Мам…

– Мне придется немного ушить талию. Как так получилось, что ты похудела? Плохо питаешься?

– Ты серьезно? Неужели ты действительно хочешь, чтобы я надела это платье?

– А в чем дело?

– Оно же… розовое.

– И ты в нем прекрасно выглядишь.

– Ты когда-нибудь видела меня в розовом?

– Я шью точно такое же маленькое платьице для Реджины. Вы будете просто прелестны! Мама и дочка в одинаковых платьях.

– Реджина прелестна, а вот я – нет.

У Анжелы начала подрагивать губа. Знак не менее зловещий, чем первое трепетание на сигнальном табло ядерного реактора.

– Я все выходные трудилась над этим платьем. Собственными руками делала каждый стежок, пришивала каждую оборочку. А ты не хочешь его надевать даже на мою свадьбу!

Джейн нервно сглотнула.

– Я этого не говорила. Вернее, имела в виду не совсем это.

– Ну я же вижу по твоему лицу! Оно тебе совершенно не нравится.

– Нет, мам, это великолепное платье, – возразила Риццоли, а про себя добавила: «Для какой-нибудь чертовой Барби – возможно».

Опустившись на кровать, Анжела испустила вздох, достойный умирающей героини.

– Знаешь, возможно, нам с Винсом нужно было просто сбежать. Это всех обрадовало бы, правда? Тогда мне не пришлось бы сражаться с Фрэнки. Не пришлось бы волноваться, кого включили, а кого не включили в список приглашенных. А тебе не пришлось бы надевать это ненавистное платье.

Джейн уселась на кровать рядом с мамой, и органза раздулась у нее на коленях, словно огромный шар сахарной ваты. Риццоли примяла ее кулаком.

– Мам, ты даже толком не развелась. Свадьбу можно планировать сколько угодно. Тебе не кажется, что в этом есть своя прелесть? Никуда не нужно торопиться.

Услышав звонок в дверь, Джейн подняла глаза.

– Винс не хочет ждать. Знаешь, что он мне сказал? Говорит, хочу заявить свои права на невесту. Разве не прелесть, а? Я чувствую себя как в той песне Мадонны. Словно я снова девственница.

Джейн даже подскочила.

– Пойду открою дверь.

– Нам нужно было просто взять и пожениться в Майами! – крикнула Анжела в спину дочери. – Это было бы куда проще. Да и дешевле, потому что не пришлось бы кормить всех родственников!

Джейн открыла дверь. На пороге стояли двое мужчин, которых ей совсем не хотелось бы видеть этим воскресным утром.

– Это еще что за уродское платье? – усмехнулся ее брат Фрэнки, заходя в дом.

Вслед за ним вошел отец Риццоли, Фрэнк-старший, и объявил:

– Я пришел поговорить с твоей матерью.

– Пап, сейчас не лучший момент, – возразила Джейн.

– Я пришел. Значит, момент подходящий. Где она? – спросил Фрэнк, оглядывая гостиную.

– Не думаю, что мама захочет говорить с тобой.

– Ей придется это сделать. Пора положить конец безумию.

– Безумию? – возмутилась Анжела, выходя из своей комнаты. – Это кто тут толкует о безумии?

– Фрэнки говорит, ты действительно занимаешься этим, – ответил отец Джейн. – Ты правда собралась выйти за того человека?

– Винс предложил. Я согласилась.

– А как же тот факт, что мы все еще женаты?

– Это всего лишь бумажная волокита.

– Но я не подпишу документы.

– Что?

– Я сказал, что не подпишу бумаги. И ты не выйдешь замуж за этого типа.

Анжела потрясенно усмехнулась:

– Но ведь это же ты ушел от меня.

– Я не знал, что ты изменишься и соберешься замуж!

– А что я должна была делать – сидеть и тосковать из-за того, что ты ушел от меня к ней? Я еще молода, Фрэнк. И нравлюсь мужчинам. Они хотят спать со мной!

– Боже мой, мама! – простонал Фрэнки.

– И знаешь что? – не унималась Анжела. – У меня никогда не было такого хорошего секса!

Джейн услышала, что в маминой комнате зазвонил ее телефон. Не обратив на него внимания, Риццоли схватила отца за руку:

– Папа, думаю, тебе лучше уйти. Пойдем, я провожу тебя.

– Я очень рада, что ты ушел от меня, Фрэнк, – продолжала Анжела. – Я снова начала жить и узнала, что значит быть желанной.

– Ты моя жена. И все еще принадлежишь мне.

Мобильный Джейн, ненадолго умолкнув, снова начал настойчиво звонить: не обращать внимания было невозможно.

– Фрэнки, – взмолилась она, – помоги мне, ради всего святого! Уведи его из дома.

– Пойдем, пап, – сказал Фрэнки, хлопнув отца по спине. – Пойдем выпьем пивка.

– Я еще не закончил.

– Закончил, закончил, – возразила Анжела.

Джейн помчалась в мамину комнату и выудила из сумочки свой разрывающийся мобильный.

– Риццоли, – сказала она, стараясь не обращать внимания на ругань в коридоре.

– Ты нам нужна, – объявил детектив Даррен Кроу. – Когда ты сможешь приехать?

Никаких тебе вежливых преамбул, никаких «пожалуйста» и «не могла бы ты?» – Кроу был, как обычно, очень мил.

– Я сегодня не на вызовах, – не менее грубо ответила Джейн.

– Маркетт собрал три команды. Дело веду я. Фрост только что прибыл, но нам понадобится женщина.

– Я не ослышалась? Ты действительно сказал, что тебе нужна помощь женщины?

– Послушай, свидетель настолько потрясен, что почти ничего не говорит. Мур уже пытался беседовать с парнишкой, но считает, что тебе повезет гораздо больше.

«Парнишка». От этого слова Джейн замерла.

– Ваш свидетель – ребенок?

– На вид лет тринадцать-четырнадцать. Он один выжил.

– А что случилось?

В трубке были слышны чьи-то отдаленные голоса, до Джейн донеслись отрывистый диалог специалистов, работавших на месте происшествия, и эхо многочисленных шагов, отражавшееся от пола с твердым покрытием. Она прекрасно представляла себе, как Кроу со своей голливудской стрижкой важно расхаживает посреди всей этой суеты, выпятив грудь и расправив плечи.

– Да тут долбаная кровавая баня, – сообщил он. – Пятеро убитых, из них трое детей. Младшей девочке едва ли восемь лет исполнилось.

«Я не хочу это видеть, – подумала Джейн. – Особенно сегодня. Да и в любой другой день».

– А где вы? – заставила она себя выговорить.

– Дом находится на Луисбург-сквер. Тут до черта новостных фургонов, так что тебе придется припарковаться в квартале-другом отсюда.

Джейн удивленно моргнула:

– Это произошло на Бикон-Хилле?

– Да, богатых иногда тоже грохают.

– А кто погибшие?

– Бернард и Сесилия Акерман, пятьдесят и сорок восемь лет. И три их приемные дочери.

– А выживший мальчик? Тоже их сын?

– Нет. Его зовут Тедди Клок. Он несколько лет жил у Акерманов.

– Жил у них? Он что, родственник?

– Нет, – ответил Кроу. – Они взяли парня на воспитание.