Выжившие

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1.

Гнилов открыл глаза, вокруг было сумеречно, он лежал на спине, над ним нависал невысокий, но обширный потолок, ЗПРовец сделал вывод, что находится в каком-то достаточно большом помещении. Голова кружилась, во всём теле ощущалась неимоверная слабость. Он попытался повернуть голову, чтобы осмотреться, резкая боль, пронзившая мозг, заставила его застонать. Над Гниловым склонился какой-то человек, но в неясном свете, он не мог разглядеть его лица.

— Валерий Валерьевич, Вы как? — спросил его знакомый голос.

— Слизняков? Ты как здесь оказался? — прошептал Гнилов, хотя ему показалось, что он говорит достаточно громко, — Ты же в расположении оставался…

— Ушли мы, и Гадюкин, и Поганкин, вон лежит недалеко, его «призраки» покалечили, когда мы на них наткнулись, вернее, они на нас. Те, кого с Вами принесли, тоже здесь, но они так же контуженные, как и Вы. Это эти «призраки» вас так?

— Ничего не знаю. Ехали на БТРе на помощь оставшимся…, - начал врать Гнилов, — И, вдруг какие-то тени… Взрыв… Ничего не помню… Кстати, а почему вы ушли, бросив товарищей?

Резкая боль вновь пронзила мозг главного ЗПРовца, он снова застонал.

— Потом, всё расскажу потом…, лежите отдыхайте….

Внутрь зашёл один из «призраков», в помещении зажёгся свет, ослепляя всех находящихся в домике.

— Ты, ты, ты и ты. Идите за мной, — указал он на четверых человек, сидящих недалеко от входа, говоря на чистом русском языке, — Не бойтесь, вам ничего не угрожает.

Четверо на которых указал «хамелеон» молча встали и пошли вслед за вышедшей «тенью».

****

Мобильный отряд вернулся на базу.

— Быстро вы управились, — произнёс Кузьмич.

— Не с кем там было управляться, — ответил Святов и рассказал обо всём, что произошло.

— Интересно… А знаешь, я, наверное, тоже их видел, только подумал, что показалось со слепу, — проговорил Кузьмич, — Как то, уже под вечер, сумерки наступили, вышел я до ветру, ну немного выпимши был, надо же самогон проверить было. Стою, значит, поливаю, вдруг вдоль забора тени промелькнули, одна, вторая, третья. Я не понял сначала, проморгался, а уж и нет никого… Подумал, померещилось, а теперь вона как, оказывается.

— И когда это было? — поинтересовался Барсуков.

— Да с месяц, наверное, коли не больше, — пожал плечами Кузьмич.

— То есть, молодёжи и середничков в посёлке уже не было?

— Да уж давно. Эти «защитнички» ещё весной всех поуганяли. А чего ты спрашиваешь?

— Я так понимаю, что всех кто младше сорока пяти — сорока шести лет, ну примерно, всех их забирали китайцы и, вполне возможно, делали из них этих самых суперсолдат, так называемых «унисолов», каким образом, надо разбираться будет, а вот что было с теми, кто постарше? Кузьмич, были же и постарше люди, а? И если они не брезговали и пожилыми, почему вас не трогали? Вот вопрос, — задумчиво проговорил капитан.

— А я ж почём знаю чего у них на уме. Может они как компутеры ваши, с программой какой в мозгах… И нет у них приказа нас трогать.

— Кузьмич, светлая ты голова, — воскликнул Барсуков, — А ведь всё может быть…

— Ну а посёлок наш не очень то большой, да и в округе тоже мегаполисов нет, но люди разных возрастов были, это да…, - закончил дядя Боголюба.

— Ну ка приведите мне этого торговца, ещё раз с ним побеседую, — приказал Святов.

Когда привели торговца. Полковник спросил:

— Вам поставляли только молодых людей или были и возрастные?

— Разные были. Конечно, в основном, молодёжь, были так же и дети от четырнадцати лет. Были и старики, но совсем мало, — проговорил пленный, — Но сразу предупреждаю, говорю о тех, кого мне привозили, про остальных не скажу.

— И много было тех, остальных? — поинтересовался Святов.

— Были, конечно. Я же уже рассказывал, гильдия большая, людей много…

— Ясно, об этом после. И что, китайцы всех забирали?

— Да, всех.

— И…?

— Что, «И»…? я же говорил, не интересовался. Забрали и увезли. Правда, за стариков выменивали всякую мелочь или малым объёмом товара рассчитывались

— И какой товар?

— Всякий. От иголки и мыла, до боевой техники. Там потом мы уже между собой, внутри гильдии, обменивались, кому что надо. А дальше развозили клиентам, и так по кругу.

— А те, кто людьми не торговал?

— Да так же. Брали у клиентов что-то, затем складывали в общий котёл, а оттуда получали то на чём специализировались.

— Ясно. «Дрозд», уведи.

— Слышь, начальник, — проговорил торговец, — Ты уж или пристрели меня или отпусти, надоело тут сидеть.

— Ничего, не облезешь. «Дрозд», давай веди его.

****

Воронёнок был весь в заботах по восстановлению нормальной жизни в городе. Ему помогали Боголюб и Изяслав, так же к ним присоединились женщина и мужчина, которые первыми пришли к разбитой базе ЗПРовцев. Женщину звали Лариса Александровна, а мужчину Григорий Петрович, с сними вместе пришли ещё несколько горожан, которые активно включились в восстановление прежней жизни. Как это было, практически всегда, большинство людей долго раскачивалось, не торопясь проявлять какую-либо активность. «А вдруг вернутся «защитники правопорядка», или кто другой появится, и этих сменят другие, а за помощь можно и головой поплатиться»… — так думало подавляющее большинство населения. Так что, Воронёнку с помощниками приходилось одновременно быть в разных местах, буквально разрываясь на части… Тем более, что основные силы «Освободителей», сразу же, куда-то пропали.

У ребят из МЧС дела обстояли немного получше, желающих получить оружие и власть было предостаточно, но вот собирались ли некоторые из них, действительно, служить на благо родного города, или прикрываясь мандатами, творить непотребные дела — это был тот ещё вопрос…

…Святов нашёл Воронёнка в здании его родного НИИ.

— Ну как дела Ведагор? — поинтересовался полковник.

— Крутимся потихоньку, что ты хочешь за полтора дня? — ответил учёный, — А быстро вы обернулись, это хорошо, нам люди нужны. Лучше сам скажи, как всё прошло.

— Хреново всё прошло, хорошо хоть все живы… Пойдём пообщаемся, где тут у тебя можно, чтобы без лишних ушей, — проговорил Святов, — Скажи только куда людей направить, дабы не бездельничали, и пойдём поговорим.

— Да тут и пообщаемся. Своих спецов отправь к Рыбкину, он на базе МЧС отряд милиции продолжает формировать, это в районе аэропорта, около одиннадцати километров отсюда… Но вы ведь на машине?

— На машине, на машине.

— Вот и хорошо, думаю, там они полезными будут. В соседней комнате Боголюб с местными беседует, остальных отправь к нему, он распределит, — ответил Воронёнок.

— Борислав, — обратился полковник к присутствующему здесь же капитану, — Давай, действуй.

— Понял, Святослав Семёнович, — ответил Барсуков и направился выполнять распоряжение командира.

Когда заместитель ушёл, Святов рассказал учёному о произошедших событиях.

— Да уж, нечего и сказать, — задумчиво проговорил Воронёнок, — Надо к Свиридову идти, Ростислав не передумал с Грачёвым сходить?

— Думаю, что нет. А Свиридов этот, и есть твой человек в торговой гильдии?

— Да. Надеюсь, он что-либо сможет выяснить. Я ему вскользь упоминал об этом, но особо не копали. Ладно, давай я тебе всё расскажу, что знаю, а потом решим что делать. Готов?

— Я превратился в одно большое ухо, — ответил Святов, — Начинай…

— Что ж, слушай…, - учёный прокашлялся, как перед длительным выступлением, и начал рассказ, -

Мы давно работали над созданием боевого вируса, который в течение короткого времени мог бы распространиться на большие территории, и в то же время был бы не особо стойким.

— То есть, вы с китайцами шли параллельными курсами…

— Можно и так сказать, — кивнул Воронёнок, — Только они шли на шаг впереди, мы знали об их разработках, но ничего конкретного. Нам, так же, было известно, что в военно-медицинской академии один выпускник тоже заинтересовался этой темой и даже писал по ней дипломную работу. Мы направили запрос и, приехал Боголюб…

— Подожди, он же приехал в отпуск к дяде. Значит это легенда?

— Нет, просто стечение обстоятельств. Кузьмич, действительно, его дядя. Но ты же сам должен понимать, афишировать эту работу никак нельзя было, — Воронёнок помолчал, — Да и сейчас нельзя… А тут такое прикрытие.

— Ладно, продолжай.

— Ну вот. Боголюб приехал, привёз несколько свежих идей и работа закипела с новой силой, и тут нате вам, получите и распишитесь…

— Эпидемия…, - проговорил Святов.

— Да, она самая. По зомбоящику успокаивали, говорили, что ничего страшного, но мы то знали истину. Сообщили администрации города, но…

— Те даже и слушать не стали.

— Вот именно… Что ты всё время меня перебиваешь? — не выдержал учёный, — Насколько мне известно, уши не умеют разговаривать, сам сказал, что ты одно большое ухо, так что слушай и не перебивай…

— Всё. Тебя я понял умолкаю, не то по шее получу и подвиг свой не совершу, — процитировал полковник фразу из старого военного фильма про лётчиков.

— Тоже мне, «Кузнечик», — улыбнулся Воронёнок, — Ладно, рассказываю дальше. Все кинулись родственников спасать. Кто домой рванул, кто звонить начал в другие города, у кого близкие там. Боголюб к дяде поехал, но Кузьмича дома не было. Как позже выяснилось, он здесь в городе находился, и недалеко от НИИ. В посёлке Бабочкин всех предупредил, но толку то; кто не поверил, кто поверил, да идти ему некуда, тем более, что Боголюб правду рассказал о действии и распространении вируса, но некоторые всё же ушли, и с тех пор о них ничего не слышно. Из всех сотрудников НИИ кроме Грачёва, Тетеревятника, ну и Бабочкина, конечно, никто не вернулся, уж не знаю причины, скорее всего, решили уйти подальше, испугались… Ну да разбираться в этом ни времени ни желания нет. Когда ребята вернулись, до последнего работали над антивирусом, тогда ещё вопрос не стоял об уходе под землю… Но как это часто бывает, в самый неподходящий момент, от всех этих переживаний и нервотрёпки, у меня прихватило сердце, и это, как раз, в момент синтеза вещества. Пока ребята возились со мной, опытный образец был безвозвратно потерян, меня с досады стукнуло ещё раз, уже конкретно. Поехали быстрей в больницу, а там Изяслав, вытащил меня, можно сказать, с того Света. Сутки провалялся в больнице, а потом сообщение, что эпидемия уже гуляет по городу. Я подскочил и ходу в НИИ, решил что мы в подвалах отсидимся, там же оборудовано всё, лаборатории ведь в них и находились. По дороге заскочил в ординаторскую, а там Изяслав и Судислав, пьют горькую, с жизнью прощаются… Предложил идти со мной, они сразу же согласились. На выходе встретили Боголюба, весь красный, потный — бежал меня предупредить. Мы — в институт, в подвалы… Какие запасы пищи и воды в НИИ были, всё позабирали. Задраились и затаились. Но сам понимаешь, много не насобирали. Две недели сидели безвылазно, голодные, без воды, потом решили: «Какого чёрта! Помирать, так на воздухе». Вышли, город пустой… Первым делом в ближайшие продуктовые магазины наведались, подсобрали еды, воды и обратно в подвалы. Так потихоньку вылазки и делали. Через два дня заболел Судислав Селезнёв, покрылся язвами, суставы опухли, температура. Чем помочь не знаем, смотрим на него, а сами тоже с жизнью прощаемся. На следующий день слёг я, не помню ничего, провалялся в бреду несколько дней, пришёл в себя, смотрю, Судислав сидит тушёнку лопает, никого вокруг.

Спрашиваю:

— Где остальные?.

Он отвечает:

— Изяслав, Тихомир и Гостислав вон лежат, Боголюб в город пошёл, а я вот за тобой присматриваю.

В это время пришёл Бабочкин, увидел меня и говорит:

— Вот и хорошо, а то я уж боялся, что не выкарабкаетесь.

— Как так, почему мы не умерли? — задаю вопрос.

— Не знаю, иммунитет, наверное, какой-нибудь. Будем изучать, может антивирус и создадим. Вон ребята уже пять дней лежат, симптомы те же, что и у Вас и у патологоанатома нашего. Думаю, завтра, максимум послезавтра, поднимутся. Вы то как себя чувствуете?

Я прислушался к себе, к ощущениям в организме:

— Нормально, — говорю, — Только есть хочется.

— Это хорошо, я как раз, консервов ещё нашёл.

Боголюб развязал вещмешок, и где только его взял, и стал выкладывать на стол банки с консервами: тушёнка, кукуруза, горошек, икра баклажанная, даже хлебцы.

— Вот перекусите пока, — подаёт мне банку — А я кашу сварю, есть рассыпуха…

Рано утром Изяслав и Гостислав в себя пришли, чуть позже, следом за ними Тихомир очухался, а в обед слёг Боголюб, ох и изнервничались мы по этому поводу, но всё обошлось… ещё через неделю все были живы и бодры, решили сделать совместную вылазку…

…Вышли в город — тихо, пусто, в ближайших магазинах и других местах где можно было взять продукты ничего не осталось, пошли дальше по городу. Чтобы охватить больший объём, разбились на две группы: я с Изяславом и Гостиславом, Боголюб с Судиславом и Тихомиром; договорились встретиться через два часа возле Речного вокзала…

…Еды принесли четыре полные сумки, чего только не наскребли по сусекам, как говорится — каждой твари по паре. Может не совсем правильно, но суть выражена верно. Надеялись, конечно, на большее количество припасов, но всё разграблено… Еды небольшой запас сделали, решили медикаментами заняться. В НИИ, конечно же, кое-что было, но сам понимаешь — запас карман не тянет, прошлись по аптекам собрали кое-что, но опять же — не всё, а Судислав и говорит:

— Надо сходить на завод «Дальхимфарм», там уж точно много чего найдём.

— Так это ж, считай пятнадцать километров, да и за городом, мало ли что случится может, и на кого наткнёмся, зверьё там или люди лихие. А у нас кроме перочинных ножей да скальпелей и нет ничего, — засомневался Гостислав.

— Разведку местности, всё равно провести надо, посмотреть что к чему. Может, действительно, кто ещё жив остался, — возразил Селезнёв и посмотрел на меня.

— Да проверить надо, да и что толку в подвалах сидеть, — согласился я, — Только подготовиться необходимо. Есть же у нас охотничьи магазины, воинские части, да и полиция, попробуем наведаться. Да и прохладно уже становится, сентябрь как никак, о тёплых вещах подумать надо бы.

На следующий день, только-только светать начало, пошли добывать себе оружие. Дошли до одного из охотничьих магазинов, который был ближе всего — «Оружейный двор», два этажа…. Двери выбиты, стёкла разбиты, по полу рассыпаны охотничьи патроны, оружия нет. Судислав и говорит:

— У них же должна быть оружейная комната, наверное, всё оружие там.

Облазили весь магазин, нашли арбалет и ещё несколько болтов к нему. В конце, в районе подсобок увидели дверь в полуподвальное помещение. Попытались открыть — заперто, нашли какие-то железки, палки, начали ломать. Намучились, но выломали, лучше бы не ломали… В комнате три трупа, вздулись уже, вонь неимоверная, мы и про оружие забыли, вылетели как пробка из бутылки шампанского. На воздухе отдышались и решили сходить в полицию, в главное управление, на Тимирязева…

Идём по улице, вдруг слышим, вроде как, голоса… мы и не поняли и не поверили сразу, за всё время ни одного человека, а тут… Решили, всё же, затаиться, благо ряд кустарников, оказался поблизости и какой-то киоск. Выходят на нас трое, разговаривают возбуждённо, матерятся, оружия, вроде, нет. Смотрю на них, а у одного лицо что-то знакомое; рядом Грачёв лежит, говорит:

— Так это же МЧСники, вон Рыбкин, командир экипажа МИ-26. Про них репортаж по телеку был, героические ребята.

Вышел из-за укрытия и кричит:

— Рыбкин Радомир! Это Вы?!

Мужчины остановились и сразу же разбежались в разные стороны, в руках у каждого — пистолет-ракетница. Откуда и когда вытащить успели, не ясно, не видно ж было. Пришлось выйти, говорю:

— Мы мирные люди, без оружия, хотели пообщаться.

Рыбкин отвечает:

— Говорите, только не подходить!

Вышли мы все, руки подняты, арбалет на земле оставили, рассказали им кто мы и что, куда и зачем идём. Мужчины рассмеялись, а потом Радомир говорит:

— Мы сами только что оттуда, с Тимирязева, имею ввиду. Закрыто всё, сунулись к ним в бомбоубежище — всё задраено не взломаешь, это же не гражданский объект, где всем было наплевать на правила оборудования таких помещений. Были мы в двух таких, в одном трупов много, в другом живность поселилась всякая, еле ноги унесли. Решили в полицию податься, ничего не вышло… Долбили по дверям, кругами ходили, орали, но, если там и есть кто, не открывают… А оружие можно глянуть в частях по охране мостов и тоннелей, тут недалеко, но вряд ли что будет. Проверили мы несколько воинских частей — пусто. Видимо, ушли все по приказу сверху, ещё до массовых случаев заражения и имущество всё своё позабирали.

— Это да. От нас стройбатовцы, которые центр строили, так ломанулись, только шины визжали, — подтвердил Святов.

— Решили мы всё же сходить, уже вместе с МЧСниками, — продолжил Воронёнок, — Как Радомир и говорил, шиш на постном масле… Что ж, двинулись в «Дальхимфарм», время ещё было. По дороге разговорились…

…Оказывается, экипаж вертолёта МИ-26Т, на котором летали ребята, состоит из пяти человек: командир, второй пилот, штурман, бортоператор и бортинженер. Радомир нам рассказал, что они пережили…

Мы были в полёте, — говорит, — Доставляли медикаменты, медицинскую аппаратуру и бригаду врачей в село Троицкое, что на северо-востоке от Хабаровска. Погода была та ещё — ветер, дождь, видимость почти нулевая, но метеоминимум экипажа достаточно высок, да плюс метеорадар на борту есть. А в селе больных чуть ли не половина, и что самое интересное, все нанайцы что там проживают, представляешь, все до единого, от мала до велика — больные. Тогда ещё толком никто и не знал, что за эпидемия нас постигла. На обратном пути плохо стало бортинженеру, дождь прекратился, но накрыло плотным туманом. Летим, бортинженер еле держится, суставы прямо на глазах опухать начали, а тут на тебе, хрясть, и метеорадар накрылся, вызываем Хабаровск — молчат. Еле сели в паре километров от Елабуги, маленькое село на пол пути до Хабаровска, население всего шестьсот человек было до эпидемии. Бортинженер идти не может, несли на руках. Дошли до окраинного дома, там дед во сто лет, впустил нас, сам еле ходит. Мы тоже на ногах едва стоим, попадали кто где стоял, а дед говорит:

— Сынки, стар я и болен, помирать буду, вы хоть похороните по человечески…

Пошёл лёг на кровать и затих, подумали заснул, не стали тревожить старика. Бортинженер совсем плох — жар, ноги и руки опухли, впал в беспамятство. Пытались как-то помочь, в сознание привести, но тщетно, лежит хрипит. Ладно, оставили, слабость на нас напала неимоверная, сами не раздеваясь попадали на пол и вырубились. Очнулся, бортинженер не дышит, штурман хрипит во сне, бредит. Огнебор и Светозар тоже очухались, кинулись к ребятам: бортинженер холодный, а у штурмана руки опухли, сыпь пошла по лицу. Мы его трясём — бесполезно, несёт всякую чушь, глаза не открывает, горячий, хоть прикуривай. Светозар и говорит:

— Всё, тоже отходит.

Мы на улицу выскочили, в один дом стучимся — закрыто, во второй — заперто. В третий… вошли, а там женщина и ребёнок — девочка лет восьми. Руки-ноги опухшие, мёртвые на одной кровати в обнимку лежат. Страшно стало, мы обратно к деду, а он тоже почил, но так понимаю, просто от старости — тело нормальное, не опухшее, язв нет. Подошли к штурману, а он как и бортинженер, преставился… Фильм ужасов, да и только. Пошли к вертолёту, хотели связаться с Авиационно-спасательным Центром. Ответили, но что-то как то так невнятно, помехи какие-то, голоса — кто, что непонятно ничего; просим подтверждения, связи с диспетчером, а тут вообще связь оборвалась. Что делать не знаем. Принял решение похоронить деда и женщину с ребёнком, тела ребят домой привезти. Огнебор предложил, пройтись по всем дворам:

— Их тут всего ничего, может кто живой, что-нибудь да узнаем. Да и если честно, жрать хочется. Как говорится — война войной, а обед по распорядку.

Мы со Светозаром согласились. Вернулись в село, обошли все дома — никого, все заперты, живности нет, только ещё в одном доме тело мужчины нашли. Вырыли одну общую могилу сложили всех усопших, подумали и ребят туда же положили. Пока всё это проделали, вымотались как не знаю кто, сил никаких, да и вечер на носу. Решили заночевать в селе, вернее в вертолёте, а утром — на базу. Утром просыпаемся, Огнебор в горячке, тело язвочками покрылось, Принимаю решение — взлетаем, и в Хабаровск. Пока до центроспаса долетели, меня начало колбасить, руки опухли, не слушаются, передал управление Светозару, вызываем диспетчера — тишина. Мне совсем плохо, смотрю и Сомов не в себе, говорит: «Рук и ног не чувствую». Посадка была жёсткая, можно сказать, упали на полосу, шасси сломали, как сами целы остались — не понимаю. Тут я и отключился, сколько времени прошло, не знаю… Пришёл в себя, сижу в кресле пилота, Светозар рядом в отключке, Огнебор тоже, но оба нормальные, опухолей и язв на теле нет. Пока осматривался да прикидывал что к чему, мужики в себя приходить начали… Выбрались из вертолёта, пошли в командно-диспетчерский пункт, а там никого. Аппаратура разбита, бардак полнейший, такое впечатление, что дрались, кровавые следы кое-где. Наткнулись на пару трупов: техник и диспетчер. Мы в шоке, непонятки полные, решили домой смотаться. Так получилось, что мы все трое сироты из детдома, родственников нет. Но Огнебор и Светозар женаты на сёстрах. Договорились созвониться или если не получится, встретиться в здесь в центроспасе. Пока я по городу домой добирался, такого насмотрелся, вспоминать не хочется…

Вернулся в авиационно-спастельный центр, никого нет, связи тоже нет. Прождал некоторое время, собрался было уже за мужиками идти, благо живём все недалеко друг от друга и центроспаса, но тут и ребята подошли, лица мрачные… Спрашиваю:

— Как дома?

— Никак, — отвечает Светозар, — Никого нет, ни моей Вали, ни Оли Огнебора. Связи нет, кинулись к их родителям, тоже никого. Но дома порядок, правда, ни вещей тёплых, ни продуктов нет, может успели уйти… Вопрос только — куда?

— Будем надеяться на лучшее, — попытался я успокоить товарищей.

— Ладно, что делать то будем? — задал вопрос Огнебор.

— Предлагаю остаться здесь, в центроспасе, — говорю я — Сами видели, что в городе творится. Эпидемию мы пережили, надеюсь; только не хватает теперь заразу какую-нибудь подхватить. Остаёмся в командно-диспетчерском пункте, места много. Посмотрим аппаратуру, может что осталось целое или починить удастся. Технику глянуть надо, что там с машинами и, самое главное, порядок навести. Трупы сжечь, помещения дезинфицировать, ну и так далее…

…Когда в помещении всё сделали, пошли к машинам… У нас от злости и безысходности слов не было. Все! Представляешь, все вертолёты, и даже БЕ-200, выведены из строя! Такое впечатление, или сумасшедший это сделал, или приказ какой поступил сверху. И почему то, из десяти МИ-8, осталось всего семь, и АН-74 пропал. Интересно куда подевались?

— Думаю, начальство с семьями смылось, — предположил Светозар.

Пошли осматривать наземную технику, та же фигня…, короче, транспорта нет.

— Ладно, — говорю — Посмотрим, может, что и получится починить.

…Из вертолётов вытащили сигнальные пистолеты СП-81 и запас осветительных и сигнальных ракет, хоть какое, да оружие… Проверили склад НЗ, там генератор оказался, шестикиловатник, новёхонький в упаковке. Там же были три рации УКВ с запасными батарейками, зарядное устройство — как по заказу. Так что связь между собой могли поддерживать, в случае чего. Так же, на складе оказались тёплые вещи и кое что из медикаментов… Притащили генератор на командно-диспетчерский пункт, поставили в одной из комнат, подсоединили, генератор давал свет и тепло в помещение — жить можно.

…Несколько дней возились с техникой, но тщетно, тот кто ломал, знал своё дело очень хорошо. Решили сходить в город, осмотреться более внимательно, надеялись людей встретить, не одни же мы, в самом деле, выжившие оказались. Зашли в продуктовые магазины, в охотничьи — всё разграблено, но кое-что подсобрали из продуктов; оружия нигде не нашли, вернулись к себе в Центр. На следующий день решили по воинским частям пройтись, зашли в одну, а там несколько человек со стволами… увидели нас, давай стрелять не спрашивая, мы из СП-81 в ответ пальнули, в кого-то попали, заорал он дико… Мы ноги в руки и бегом оттуда, вслед выстрелы бахают, благо никого не зацепило… Убежали, отдышались и решили заглянуть в военкомат, думали там хоть пистолеты, но нет… забрели ещё к одним воякам, там голяк, оружейки пустые, гаражи тоже. Вернулись обратно, и вот сегодня намеривались в полицию сходить, а по пути бомбоубежища проверить, ну остальное вы уже знаете…

— Вот так закончил Рыбкин нам свой рассказ. После этого, я МЧСовцам нашу историю поведал, так и дошли до «Дальхимфарма», — сказал Воронёнок и остановился, чтобы перевести дух.