Выползень

Балтимор Девятый день Раннее утро

— Я ждал вас двадцать пять лет, — сказал Шерман.

Он сидел в инвалидной коляске, по щекам его текли слезы.

Фрэнк, — мягко сказала Дэйна. — Успокойтесь, пожалуйста.

— Да, да… — старик вытащил платок, приподняв очки, вытер глаза. — Извините…

— За что? — Малдер улыбнулся.

— А-а… — Шерман спрятал платок и махнул рукой. — Старики вечно скулят. Болезнь, горе, радость — нам все годится, лишь бы немного похныкать. И Фрэнк Шерман ничем не лучше других. Разве что из ума не совсем выжил…

— Вы сказали, что ждали нас двадцать пять лет… — сказала Скалли.

— Да, девочка. Я вышел на пенсию в шестьдесят восьмом, а в полиции я служил с двадцатого года. Сорок восемь лет. И за сорок восемь лет я не видел убийств страшней, чем те, в Полхеттен Милл. Я тогда шерифом был и повидал много застреленных, повешенных, утонувших… И до этого я всегда мог как-то отвлечься, пойти домой, подать пару бейсбольных подач сынишке… — Он взглянул на фотографию молодого лейтенанта в форме времен второй мировой. — Да… И спокойно заснуть. А вот после тех убийств… Если я тогда с ума не сошел, то теперь меня уже ничто не возьмет, наверное. Помню, как только я вошел в ту комнату, я сразу почувствовал это… — старик замолчал.

— Что — «это»? — спросил нетерпеливый Малдер.

— Руки немели. Сердце останавливалось… Потом я такое чувствовал, когда был после войны в Освенциме. Те же самые ощущения… В этом было что-то жуткое, нечеловеческое… Как будто вся ненависть, жестокость и мерзость собрались воедино и впитались в стены… И сейчас — слушаю репортажи о Боснии — и сразу вспоминаю ту комнату. Господи… Как будто все ужасы, на которые способен человек, слились воедино и породили… чудовище, — Шерман пожевал губами. — А почему я ждал вас? Молодой человек, возьмите вон ту коробку в углу и поставьте ее на стол, пожалуйста… Да, вот так, — старик взялся за колеса своего кресла и подъехал к столу. — Здесь улики, которые мне удалось собрать — официальным путем или неофициальным…

— Неофициальным? — нахмурилась Скалли.

— В шестьдесят третьем году я уже не мог участвовать в расследовании убийств, меня посадили бумаги разбирать. Но я знал, что убийства шестьдесят третьего года и убийства в Полхеттен Милл совершила одна и та же тварь. Поэтому я провел свое собственное неофициальное расследование…

Скалли вынула из коробки большую запаянную колбу, в которой плавал кусок печени.

— Это человеческая?.. — спросила она.

— Да, он это выронил, когда убегал, я нашел это в канализационном стоке в квартале от места убийства… Но, кстати, это не единственное, что он уносил с собой. Почти всегда пропадали какие-нибудь мелкие вещи. Родные Уолтерса заметили, что не хватает его расчески. После убийства Тейлора пропала кофейная чашка…

— Вы когда-нибудь слышали имя Юджин Виктор Тумс? — спросил Малдер.

— Я следил за ним какое-то время, — Шерман запустил руку в коробку и выудил оттуда серую картонную папку. — Вот фотографии, которые я тогда сделал. Вот это — Тумс. — Шерман выбрал одну фотографию и протянул ее Малдеру.

Судя по фотографии, в шестьдесят третьем году Тумсу было лет двадцать. На снимке он стоял возле открытой двери фургона с эмблемой службы отлова бродячих собак.

— Так он выглядел тридцать лет назад, — сказал Шерман.

Скалли изумленно покачала головой. Если верить снимку, за прошедшие тридцать лет в мире изменилось все, кроме Юджина Виктора Тумса.

— А вот фотография квартиры, где он жил, — Шерман протянул Малдеру следующий снимок.

— Это дом номер шестьдесят шесть по Эксетер-стрит? — спросил Малдер.

— Да, — сказал Шерман. — С вами приятно работать, молодой человек, вы все схватываете на лету. Тумс жил в квартире номер сто три. К сожалению, к тому времени, когда я убедился, что он имеет отношение к убийствам, он успел исчезнуть… А других ниточек к убийце мне найти не удалось.

— Вы нашли не ниточку, вы нашли убийцу, — сказал Малдер.

— Вы так думаете? — спросил Шерман.

— Я это знаю, Фрэнк.

— Ну что ж… — Шерман по-стариковски пожевал губами. — Я его нашел, но упустил… Закончите то, что я начал, ребятки. Возьмите его за задницу… — он помолчал, но потом все-таки добавил: — Или просто раздавите…

В дверь постучали.

— Да! — откликнулся Шерман.

В комнату вошла девушка в синем платье.

— Здравствуйте, Генерал, — сказала она. — Я пришла вас побрить.

— Здравствуй, Милли, — ласково ответил Шерман.

Уходя, Малдер оглянулся. Милли сидела на корточках перед стариком и, что-то тихо говоря, своим платком вытирала ему слезы.