Высший Дерини

Глава 14

Ночью тысячи сторожевых огней зажглись в открытой всем ветрам долине под Коротом. Эти мерцающие огни, как тысячи глаз, следили за настороженным городом.

У королевского шатра стояли наготове пять лошадей. Сбруя и копыта были обмотаны темными тряпками, чтобы их невозможно было ни видеть, ни слышать в темноте.

За ними присматривал сын Нигеля Конал. Его задачей было привести обратно лошадей, когда те, кто поедет на них, достигнут места назначения. Мальчик закутался в темный плащ и бесцельно ковырял землю носком сапога.

Он встрепенулся и обернулся, когда сзади откинулся полог палатки. На пороге стоял его отец. Мальчик подошел к нему, и тут из палатки вышли Морган, Дункан, король и все остальные.

– Ты все понял, что надо делать, если наша попытка не увенчается успехом, дядя? – спросил Келсон.

– Все понятно, – кивнул Нигель.

– А ты, епископ Арлиан? – повернулся король к епископу. – Я знаю, что могу на тебя рассчитывать.

– Думаю, моя помощь не потребуется, сэр, – сказал Арлиан, и легкая улыбка скользнула по его губам. – Ваш план предусматривает все неожиданности. И вы знаете, как вызвать меня в случае необходимости.

– Мы будем молиться, чтобы этого не случилось, – ответил король.

Он опустился на одно колено. То же сделали и Морган с Дунканом. После некоторого колебания к ним присоединился и Конал. Кардиель склонил голову.

– Бог с вами, мой принц, – прошептал Арлиан, благословляя их.

Благословение закончилось, мужчины поднялись с колен и сели в седла, взяв в руки поводья. Морган двинулся вперед. За ним Дункан. Арлиан положил руку на шею лошади Кардиеля и попросил его наклониться к нему.

– Храни себя, друг мой, – сказал он тихо. – Мне бы не хотелось, чтобы ты погиб раньше времени. Впереди у нас много работы.

Кардиель молча кивнул, не решившись заговорить, и Арлиан улыбнулся ему.

– Ты понимаешь, почему вместо меня едешь ты?

– Я знаю, что ты остался помогать принцу Нигелю, если будет нужно. Кто-то должен остаться с ним, вдруг, не дай бог, принц Нигель погибнет.

Арлиан засмеялся и покачал головой.

– Это одна из причин, но не основная. А тебе не пришло в голову, что из всех четверых, которые отправляются в путь, ты один не Дерини?

Кардиель посмотрел на своего коллегу несколько мгновений, а затем опустил глаза.

– Я решил, что поскольку все считают, будто я возглавляю мятежных епископов, то меня будут слушать. Разве не это другая причина?

Арлиан хлопнул его по плечу, чтобы успокоить.

– Да, это вторая причина, но опять не главная! Просто я хочу дать тебе возможность увидеть настоящих Дерини в действии. Знаю, ты поверил мне, когда я рассказывал тебе о них, но я хочу, чтобы ты все увидел собственными глазами и поверил всем сердцем в то, во что уже поверил твой разум.

Кардиель поднял глаза, встретил взгляд Арлиана и улыбнулся.

– Спасибо, Денис. Я… я постараюсь держать открытым разум и… сердце.

– Большего я и не прошу, – кивнул Арлиан.

Кардиель пришпорил лошадь и поехал догонять остальных. Постепенно он растаял во мраке. Вокруг было тихо, лишь слабо потрескивали, разгоняя тьму, огни костров.

Арлиан с улыбкой на губах повернулся к Нигелю, который все еще стоял у входа.

Пять всадников сначала двигались прямо на запад, а затем повернули на юг и поехали под защитой прибрежных скал. Примерно через полтора часа всадники остановились в глухом ущелье к юго-западу от замка Корот и спешились.

Они находились в полумиле от передовых постов обороны города. Морган потребовал строгого соблюдения тишины, связал всех лошадей в цепочку и передал поводья первой лошади Коналу.

– Давай, Конал, – прошептал он. – Поезжай и не сворачивай в долину, пока не доберешься до места, где свернули мы. Я не хочу, чтобы тебя заметили из замка.

– Я буду осторожен, Ваша Светлость.

– Хорошо. Бог с тобой, – напутствовал его Морган, легонько хлопнув мальчика по колену. – В путь, друзья.

Конал повернул лошадь и вскоре исчез во тьме.

Морган подошел к каменной гряде и стал взбираться наверх, ловко выбирая путь между острыми камнями.

Остальные ждали, закутавшись в темные плащи, и наблюдали. Наконец, Морган поднял руку. Это был сигнал следовать за ним.

Морган привел их к узкой расщелине в камнях, которую, если не знать о ней, невозможно было бы найти, настолько искусно она была укрыта камнями и зарослями колючего кустарника.

Морган, спустившись в эту расщелину, мгновенно исчез из виду в кромешной тьме.

Трое оставшихся – Дункан, Келсон и Кардиель – переглянулись между собой, а затем уставились на темное отверстие в скале. Дункан наклонился и сунул туда голову, надеясь что-нибудь разглядеть.

Там была кромешная тьма, и Дункан вздрогнул от неожиданности, когда вдруг рядом с ним оказалось лицо Моргана.

– Боже, – ахнул Дункан, отпрянув. – Как ты напугал меня!

Морган улыбнулся, и его зубы сверкнули в лунном свете.

– Давайте сюда, ногами вперед. Здесь небольшой обрыв глубиной примерно с ярд. Ты первый, Келсон.

– Я?

– Быстрее, быстрее. Дункан, помоги ему. Здесь не так уж глубоко.

Келсон с помощью Дункана неохотно спустился в расщелину. В свете луны лицо Келсона казалось совсем белым, когда он пытался нащупать ногами обещанное дно и не находил. Внезапно он исчез. Послышалось приглушенное «Ох!», за которым последовал мягкий удар, а затем из расщелины появилось бледное лицо Келсона.

Дункан ухмыльнулся, помог спуститься Кардиелю и затем полез сам.

Вскоре все четверо стояли в полном мраке подземелья. Морган дал возможность их глазам немного привыкнуть к отсутствию света, а сам стал осторожно продвигаться вперед, ощупывая руками стену, пока не наткнулся на отверстие, ведущее дальше. Улыбнувшись, он вернулся к остальным и собрал их вокруг себя.

– Чем дальше, тем лучше. Память не подвела меня. Мы не будем зажигать огонь, пока не отойдем подальше, – кто знает, вдруг наверху пройдет патруль. Но надо связаться ремнями: впереди я, за мной Келсон, Кардиель и Дункан.

Морган повел эту странную процессию в глубины мрака. Келсон бросил последний взгляд на несколько звезд, которые смог увидеть через узкое отверстие, а затем решительно поспешил за Морганом.

Спустя некоторое время, которое показалось им годами, хотя на самом деле прошло несколько минут, Морган остановился. Темнота вокруг была абсолютной, ни малейшей частицы света не проникало сюда.

– Все в порядке? – спросил Морган.

В темноте послышался шепот. Морган отпустил руку Келсона и шагнул вперед, и тут же вокруг него образовалось сияние. Раздалось удивленное восклицание Кардиеля. Морган повернулся. На ладони его левой руки лежал излучающий слабое свечение огненный шар.

– Успокойтесь, епископ, – прошептал Морган, вытягивая руку по направлению к Кардиелю. – Это только свет – ни добрый, ни злой. Потрогайте его. Он холодный и абсолютно безвредный.

Кардиель стоял, окаменев и глядя не на свет, а в лицо Моргану, и только когда Морган остановился возле него, глаза епископа опустились на светящуюся сферу. Огонь был зеленоватым, холодным и походил на сияние, которое окружало голову Арлиана в ту ночь, когда он признался в том, что он Дерини.

Наконец, Кардиель протянул руку, чтобы коснуться огня. Он ничего не ощутил, а только свежий ветерок прошелся по его пальцам, когда рука погрузилась в огонь. Коснувшись руки Моргана, епископ поднял глаза, встретил взгляд Моргана и заставил себя улыбнуться.

– Вы должны извинить меня, я несколько растерялся…

– Чепуха, – рассмеялся Морган. – Теперь уже недалеко, и у нас есть свет. Вперед.

Морган не обманул: действительно, было недалеко. Они быстро добрались до конца туннеля, но он был завален камнями, а сразу после завала начиналось большое озеро.

Этого Морган не ожидал. Проведя рукой над сферой зеленоватого огня, он заставил сферу подняться повыше, а сам подозвал Дункана и Келсона. Все трое простерли руки в направлении завала и закрыли глаза, их соединенная психическая энергия устремилась вперед, чтобы расчистить путь. Вскоре все было кончено, завала больше не было, но выход из туннеля по-прежнему был закрыт. Морган долго стоял, вглядываясь в подземное озеро, а затем стал раздеваться.

– Что ты делаешь? – спросил Кардиель, приближаясь к Моргану и тоже глядя в воду.

Эти слова заставили Дункана и Келсона отвлечься от поисков выхода, и они тоже подошли к Моргану. Тот уже разделся, и на нем не было ничего, кроме рубашки и пояса с кинжалом.

– Мне кажется, что выход из туннеля под водой, – сказал Морган, осторожно входя в воду. – Я вернусь через минуту.

Он сделал глубокий вдох и, сильно оттолкнувшись ногами, исчез под водой.

Трое оставшихся людей с замиранием сердца смотрели в мрачные глубины. Хмурый Дункан опустил светящуюся сферу к поверхности воды. Наконец, в нескольких ярдах от того места, где исчез Морган, вода всколыхнулась, и вскоре показалась мокрая золотоволосая голова. Морган откинул волосы с глаз и широко улыбнулся, а затем поплыл к ним.

– Я нашел проход, – сообщил он, тряся головой, чтобы вылить из ушей воду. – Длина его всего фута три, но он находится на глубине шесть-семь футов. Кардиель, вы умеете плавать?

– Я… да. Но я никогда…

– Тогда все хорошо. У вас получится великолепно, – ухмыльнулся Морган и хлопнул его по колену. – Келсон, я поведу тебя первым. На другой стороне темно, конечно, но край озера совсем близко. Как только достигнешь берега, сотворишь свет и возвращайся в воду, чтобы встретить Кардиеля. Мы с ним подождем, пока ты не будешь готов.

Келсон кивнул и стал раздеваться.

– А как насчет оружия? Мы не берем его, а ведь оно может понадобиться.

– В моей башне полно оружия. Но сначала туда надо попасть, – ответил Морган и протянул руку, чтобы помочь Келсону войти в воду.

– Ну, давай, показывай свой подводный проход.

Кивнув, Морган сделал глубокий вдох и нырнул. Келсон немедленно последовал за ним. Они моментально исчезли из виду, и через некоторое время Морган снова показался на поверхности, уже один. Дункан к этому времени был готов, и процесс повторился. Когда Морган в очередной раз вынырнул на поверхность, его ждал побледневший Кардиель в длинной белой рубашке, полы которой он подоткнул за пояс, чтобы не мешали. Пока Морган подплывал к берегу, епископ беспокойно теребил пальцами простое деревянное распятие, висевшее у него на шнурке.

– Пора? – спросил Кардиель. Вопрос прозвучал несколько глуповато.

Морган кивнул и протянул мокрую руку. Кардиель, со вздохом берясь за нее, сел у границы воды. Он вздрогнул, когда его ноги соскользнули в воду, темные глаза засветились странным блеском в призрачном свете, исходившем от зеленоватой таинственной сферы.

Морган осторожно поддерживал Кардиеля, а тот, ежась и повизгивая, вошел, наконец, в озеро. Они поплыли к тому месту, где нужно было нырять. Кардиель явно нервничал. Он все старался заглянуть под воду, и Морган опустил источник света пониже.

– Ну как, сможете нырнуть сюда? – тихо спросил Морган.

– У меня нет выбора, – лицо епископа было бледным, но чувствовалось, что он твердо решился на этот шаг. – Ты только скажи, что я должен делать.

Морган кивнул.

– Входное отверстие на глубине шести футов, прямо под нами.

Видите его?

– Смутно.

– Хорошо. Теперь ныряйте, как делали остальные. Я нырну вместе с вами и помогу проплыть до конца. Только помните, нельзя дышать, пока не вынырнешь на другой стороне. Ясно?

– Я попытаюсь, – с сомнением в голосе ответил епископ.

Помолившись тому святому, который оберегал епископов, ныряющих в воду, Кардиель ощутил легкое похлопывание по спине. Он крепко зажмурил глаза, вдохнул воздух, задержал дыхание и нырнул. Морган последовал за ним.

Но случилось то, чего Морган не предполагал. Кардиель бестолково молотил руками и ногами, но проку от этого было мало. Они не могли опуститься на нужную глубину.

Морган обхватил епископа руками за пояс и пытался тащить его вниз, но ничего не получалось. Кардиель не понимал, что от него требуется. Наконец, измученный Морган направил его вверх.

Пока они были под водой, свет погас, и теперь воцарилась полная темнота. Кардиель все еще бил руками по воде, не понимая, где он. Морган положил ему руку на плечо, и епископ постепенно стал успокаиваться. В темноте раздавалось его хриплое дыхание.

– Мы уже перебрались на ту сторону? – спросил он.

Морган был рад, что в пещере темно, и епископ не видит выражения его лица в этот момент.

– Увы, нет, мой друг, – сказал Морган, пытаясь придать своему голосу сердечность, которой вовсе не ощущал. – Но мы сейчас переберемся, не беспокойтесь. Мне кажется, что вы гребли недостаточно энергично.

Наступила тишина, и затем Кардиель кашлянул. Это был единственный звук в пещере, за исключением редких всплесков воды.

– Мне очень жаль, Аларик. Я же говорил, что я плохой пловец.

Мне не нырнуть так глубоко.

– Вам придется сделать это, – ответил Морган, – иначе вы останетесь здесь, а я не могу этого допустить.

– Боюсь, что у меня не получится, – слабым голосом возразил Кардиель.

Морган вздохнул.

– Давайте попытаемся еще раз. Не набирайте так много воздуха перед тем, как нырнуть. Это поможет погрузиться глубже. Я буду помогать вам.

– А вдруг мне не хватит воздуха? – в голосе епископа прозвучал страх.

Морган понял, что епископ испуган сверх всякой меры.

– Не беспокойтесь ни о чем, только не дышите в воде, – прошептал он и легонько подтолкнул Кардиеля. – Ну, вдохните, выдохните – и вниз!

Морган услышал хриплый вдох, медленный выдох, а затем Кардиель стал погружаться в темную глубину.

Морган схватил его за плечи, толкая в том направлении, где должен быть проход. Он почувствовал, что Кардиель задыхается, что епископа охватывает паника. Но Морган решительно затащил его вниз и втолкнул в отверстие. Однако достигнув другого конца прохода, он заметил, что Кардиель перестал сопротивляться и тело его обмякло.

Мысленно призывая Дункана и Келсона, Морган начал изо всех сил толкать тело епископа наверх, где над поверхностью маячило слабое пятно света. Только бы Кардиель не захлебнулся. Но как ни мало времени они находились под водой, Морган вытащил на поверхность бесчувственное тело.

Как только голова Моргана оказалась наверху, он крикнул Дункана и Келсона, прося о помощи. Те были уже в воде, и понадобилось всего несколько секунд, чтобы доставить бесчувственного Кардиеля на берег. Морган перевернул его на живот и начал ритмичными движениями выдавливать воду из легких. Вода ручьями лилась изо рта и носа.

Морган сердито покачал головой и выругался:

– Черт возьми, я же говорил, что нельзя дышать под водой!

Неужели он считает себя рыбой?

Кардиель все еще не дышал. Морган перевернул его на спину, но грудь епископа была неподвижной.

Морган снова выругался и принялся хлопать многострадального епископа по щекам. Дункан наклонился к Кардиелю и начал вдувать воздух ему через рот. Время тянулось бесконечно долго, но вот грудь затрепетала, и все удвоили свои усилия.

Наконец, они были вознаграждены: послышался слабый кашель, который тут же перешел в судороги, потрясшие все тело.

Кардиель с трудом перевернулся на бок и изверг из себя еще фонтан воды. Потом открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть на них.

– Неужели я жив? – прохрипел он. – Я прошел через кошмар.

– Да, вы чуть не расстались с жизнью, – качая головой, сказал Морган. – Очевидно, кто-то на небесах покровительствует вам, милорд.

– Хвала нашему Господу, – простонал Кардиель и попытался перекреститься. – Я благодарю всех вас.

С помощью Дункана он сел, снова закашлялся, а затем жестом попросил помочь ему подняться на ноги. Не сказав ни слова, но всем видом показывая, что он восхищен стойкостью епископа, Морган подал ему руку и помог встать.

Через несколько минут все четверо стояли у развилки, где каменный коридор разделялся на два рукава. В левом коридоре их ждал сплошной мрак, а правый был завален кучей камней. Морган осторожно прозондировал завал.

– Плохо. Я хотел пройти по этому проходу в крепость, после того как мы переоденемся и вооружимся в моей башне.

– А в башню мы попадем по левому ответвлению? – спросил Келсон.

– Конечно. Но затем придется идти по коридорам замка, где нас могут заметить. Увы, делать нечего. Пошли. Впереди у нас несколько коридоров и лестниц. Будьте осторожны и не шумите.

Вскоре Морган привел их к узкой винтовой лестнице – не шире полуярда. Лестница заканчивалась небольшой площадкой. В каменной стене они увидели тяжелую дверь. Морган остановил своих спутников движением руки, ослабил магический свет до еле заметного огонька и подошел к двери. Остальные видели только его неясный силуэт, но не могли разобрать, что он делает.

Послышался тихий голос Моргана, произносившего заклинание, – и по каменным стенам забегали призрачные огоньки.

Вскоре они погасли. Тогда Морган повернулся к молча ожидающим его людям и жестом пригласил их приблизиться. Дверь бесшумно распахнулась, и все четверо вступили в комнату Моргана, занимавшую верхнюю часть башни. Это было личное убежище Моргана, куда никто не мог войти без него.

В комнате стоял полумрак. Она освещалась только слабым светом луны, проникающим через семь окон с зелеными стеклами, прорезанными в толстых стенах.

Морган вошел в комнату, бесшумно ступая босыми ногами по толстому ковру на полу, и на ходу дал знак остальным задернуть шторы на окнах и зажечь свечи.

Вскоре все четверо стояли, щурясь от яркого света, что никому не мешало с любопытством оглядываться. На круглом столе близ камина сразу привлекал внимание тщательно отполированный шар золотистого цвета – большой, величиной с кулак, казалось, он парит в воздухе. Его поддерживала подставка, выполненная в виде золотого грифона.

У Кардиеля при виде этого от изумления перехватило дыхание. Он шагнул к шару, но Дункан тихо позвал епископа, чтобы заняться делом.

И вот все четверо уже рылись в сундуках и ящиках, сбрасывая с себя мокрую одежду и переодеваясь в сухую. Когда они закончили, оказалось, что только Морган и Дункан одеты нормально, по размеру. Келсону туника Моргана, хотя он постарался выбрать самую короткую, доходила до колен, а плащ лишь немного не доставал до земли. А Кардиель постарался найти себе обязательно все черное, хотя он сейчас вовсе не походил на лицо духовного звания. Туника была ему тесна в талии, а сапоги немного малы. Однако широкий черный плащ скрывал все огрехи его одежды. Он тщательно вытер деревянное распятие и протер епископский перстень, не забыв полюбоваться его сиянием. Морган и Дункан в это время просматривали арсенал Моргана, выбирая оружие.

Наконец, Морган дал знак соблюдать полную тишину и пошел к двери – тяжелой двери из старого потемневшего дуба, на которой был изображен зеленый грифон.

Морган приложил глаз к изображению грифона и осмотрел пространство по ту сторону двери. Приложив палец к губам, он осторожно ее открыл. Недалеко за ней оказалась вторая дверь, и Морган долго прислушивался возле нее, а затем вернулся обратно и прикрыл первую дверь.

– Там, как я и предполагал, стоит охранник. Дункан, пойдем со мной и послушаем вместе. Если он достаточно чувствителен, мы сможем управлять им из-за двери. В противном случае придется убить его.

– Давай попытаемся, – кивнул Дункан, направляясь вслед за Морганом.

Они встали вдвоем у двери, приложив к ней головы и руки, закрыв глаза. Так они долго стояли, затаив дыхание, излучая психическую энергию. Наконец, Морган недовольно покачал головой, достал стилет и попробовал его острие на ноготь. Его губы прошептали одно слово:

«Готов», и священник угрюмо кивнул.

Келсон и Кардиель подошли поближе, влекомые острым любопытством, а Морган опустился на колени, пробежал рукой по двери, отыскивая щель. Он приставил лезвие стилета к найденной щели и резким движением вогнал его туда. Затем осторожно вытащил лезвие. Оно было запачкано чем-то красным. За дверью раздался стон, и затем послышался тихий звук, как будто что-то сползло на пол.

Покачав головой, Дункан открыл дверь. Они увидели на полу перед дверью распростертое тело человека. Из еле заметной ранки на спине медленно сочилась кровь. Охранник не двигался, и после некоторого колебания Морган взял его за руки и втащил в комнату.

Лицо Кардиеля омрачилось, когда на полу, покрытом ковром, он увидел труп. Кардиель перекрестил его и, перешагнув через тело, присоединился к остальным.

– Мне очень жаль, епископ, но другого выхода не было, – прошептал Морган, запирая за ним дверь и давая знак следовать дальше.

Кардиель ничего не сказал, но его кивок ясно говорил, что он не осуждает Моргана за это убийство.

Они шли минут пять – осторожно, вздрагивая при каждом шорохе, и вскоре оказались в коридоре, стены которого были обшиты деревянными панелями. На одной из стен был укреплен факел. Морган правой рукой снял факел, а пальцами левой руки быстро пробежал по панели, нажимая потайные кнопки.

Центральная панель сдвинулась в сторону, давая им проход. Морган пропустил всех, прошел сам и вернул панель на место, а затем повел их дальше. Через несколько десятков ярдов, повернувшись к ним, он сказал:

– Теперь слушайте меня, и слушайте внимательно, потому что времени повторять больше не будет. Сейчас мы находимся в начале сети тайных ходов, пронизывающих стены замка. Этот ход ведет прямо в мои покои. Полагаю, там сейчас расположились Варин или архиепископы. Ну, а теперь ни слова, пока я не разрешу. Согласны?

Никто не возражал, и все четверо двинулись в путь, пока не дошли до коридора, стены которого скрывались под коврами и гобеленами.

Морган подал факел Дункану, а сам двинулся к левой стене. Там он отодвинул край гобелена и заглянул в глазок, внимательно осматривая комнату, узнавая всю обстановку: ведь эта комната совсем недавно была его спальней. Затем Морган повернулся к своим спутникам с выражением угрюмого торжества на лице.

Как он и предполагал, комнату занимал Варин де Грей. И сейчас он совещался со своими людьми. Жестом Морган приказал Дункану погасить факел, а затем показал несколько глазков в стене.

Теперь все они могли видеть предводителя повстанцев и слышать его слова.

– Как мы можем бороться с ними? – с тревогой спросил один из людей Варина. – Я буду драться с Дерини и даже готов умереть, если надо, но если герцог применит магию, то у нас ведь нет защиты против нее, Господи спаси наши души.

– Разве этого недостаточно? – спросил Варин, сидевший в кресле у камина. Он поднял вверх сложенные пальцы.

– Да, но…

– Нужно верить в наше дело, Маркус, – сказал второй. – Разве Бог не вступился за нас там, в часовне Святого Торина? Магия там не подействовала!

Варин покачал головой и посмотрел в пламя.

– Неудачный пример, Поль. Морган был одурманен, когда мы захватили его там. Я уверен, что он, как сам утверждал, и вправду не мог использовать в тот день свою магию, так как находился под действием снадобья. В противном случае его кузен не открыл бы себя как Дерини: он слишком долго сохранял эту тайну, чтобы раскрыть ее без серьезных причин.

– Значит, мы не знаем, что он может сотворить, – стоял на своем Маркус. – Может, он решит обрушить на наши головы весь замок. Он может…

– Нет, помимо того что он Дерини, это человек разумный. Он не станет разрушать замок, если найдет другие возможности. Он…

Послышался частый взволнованный стук в дверь, который тут же повторился, хотя никто еще не успел среагировать на первый.

Варин прервал фразу и посмотрел на двух своих приближенных.

– Войдите, – сказал он.

Снова послышался стук, на этот раз более настойчивый, и Поль направился к двери.

– Они не слышат, милорд. Эта комната хорошо звукоизолирована. Я впущу их.

Когда Поль был уже у двери, снова послышался стук. Поль откинул засов, и в комнату буквально ввалился сержант в форме милиции Варина.

– Лорд, лорд, ты должен помочь нам! – воскликнул он, падая на пол у ног Варина. – Мои люди готовили камни на стене, и куча камней обвалилась.

Варин сел прямо в кресле и пристально посмотрел на человека.

– Кто-нибудь ранен?

– Да, лорд, Свен Матиссон. Все успели отскочить в сторону, а у него нога застряла между камнями. У него переломаны ноги.

Четыре человека вошли в комнату. Они тащили тело несчастного Свена.

Варин встал. Сержант схватил полу его одежды, поднес к груди, затем поцеловал и прошептал:

– Помоги ему, лорд! Ты можешь его спасти.

Четверо человек со своей ношей в нерешительности остановились посреди комнаты, и Варин медленно кивнул, указав им на огромную кровать самого Моргана, стоящую в другом конце комнаты.

Солдаты быстро положили пострадавшего на кровать и по приказу Варина удалились.

Варин пошел к раненому, приказав Маркусу запереть дверь. Он с участием посмотрел на беднягу.

Свен был сильным человеком, но это не помогло, когда на него обрушилась груда камней. Выше пояса он был совершенно невредим, здесь ничто не указывало, что он серьезно пострадал. Но его ноги, затянутые в кожаные штаны и сапоги, были вывернуты под невероятными углами.

Варин жестом велел Полю поднести поближе свечи и, заметив, что лицо Свена исказила гримаса боли, ласково положил руку на лоб раненого.

– Ты слышишь меня, Свен?

Свен замигал, стараясь сфокусировать взгляд на лице Варина, и когда ему это удалось, стало ясно, что он узнал Варина. На его лице появилось спокойное выражение, и он опять закрыл глаза.

– Прости меня, лорд. Мне следовало быть более осторожным.

Варин посмотрел на неподвижное тело, а затем снова перевел взгляд на лицо Свена.

– Тебе очень больно, Свен?

Свен кивнул. Его челюсти были плотно сжаты. Преодолевая боль, он снова разомкнул веки, чтобы видеть своего кумира. Никакими словами нельзя было передать того, что Варин увидел в глазах страдающего человека.

Варин выпрямился, посмотрел на изуродованное тело и протянул руку к Полю.

– Кинжал.

Когда Поль подал кинжал, глаза Свена расширились, и он сделал попытку приподняться, но Варин мягко уложил его снова.

– Спокойствие, мой друг. Я не собираюсь убивать тебя. Мне придется испортить тебе штаны, но мне нужна твоя жизнь. Доверься мне.

Когда Свен успокоился, Варин приложил лезвие к пропитанной кровью кожаной штанине и начал резать снизу до самого пояса.

При первом прикосновении к изувеченной ноге Свен вскрикнул от боли, потом обмяк и затих. Вторая штанина была вскрыта таким же образом, и теперь взору присутствующих открылись исковерканные и окровавленные ноги.

Варин бросил кинжал на постель, долго рассматривал конечности, подозвал Поля и Маркуса, чтобы они помогли ему выпрямить сначала одну ногу, а затем другую. Когда все было сделано, Варин надолго задумался, сложив руки, потом, стряхнув оцепенение, обратился к трем зрителям:

– Повреждение очень серьезное, – тихо сказал он. – Если ему сейчас не оказать помощь, он погибнет.

Наступила долгая тишина, в которой слышалось их тяжелое дыхание, затем Варин продолжил:

– Я никогда не лечил такие серьезные раны, – он помолчал. – Вы будете молиться со мной, друзья мои? Мне нужна ваша поддержка, хотя только воля Господа излечит этого человека.

Все трое – Поль, Маркус и сержант рухнули на колени и воздели руки к небу.

Варин продолжал смотреть вниз, в пол, как будто в комнате никого кроме него не было, затем поднял глаза и простер руки над раненым.

– Ин номинэ Патрис, эт Фили, эт Спиритус Санкти. Амэн…

Орэмус…

Варин начал молиться, глаза его закрылись, над головой начало формироваться слабое сияние. Слова его молитв шелестели по комнате, так что присутствующие не могли разобрать этих слов, как не могли разобрать их и те, кто подсматривал через потайные отверстия в панелях. Но они не могли не заметить сияния над головой новоявленного пророка, спокойной уверенности, с которой он простер руки над изувеченными ногами Свена и коснулся их.

Они смотрели в тишине, как пальцы Варина скользили по искалеченным ногам, и страшные рваные раны затягивались от их прикосновения.

Спустя некоторое время Варин запел последнюю молитву. Он приподнял сначала одну ногу, затем другую. И все могли убедиться, что ноги снова стали прямыми и невредимыми, как будто и не было груды тяжелых камней, обрушившихся на эти ноги, сокрушивших кости, нанесших страшные раны.

Когда последние слова Варина растаяли в тишине, глаза Свена тяжело раскрылись, и он сел в постели, с изумлением глядя на свои ноги, пробежал пальцами по ним сверху вниз и обратно, чтобы убедиться, что они целы и невредимы.

Все поднялись с колен. Варин некоторое время смотрел на Свена, а затем истово осенил себя крестным знамением и прошептал:

– Чудо свершилось.

А в тайном укрытии Морган готовился действовать. Подозвав Дункана и Келсона, он прошептал им несколько слов, выпрямился и снова посмотрел в глазок. Дункан положил меч и исчез в темноте. Морган обратился к Кардиелю:

– Пора, Ваше Преосвященство. Следуйте моим указаниям. Они подготовили сцену для нашего эффектного появления, и я хочу сохранить весь настрой как можно дольше. Согласны?

Кардиель торжественно кивнул.

– Келсон?

– Готов.

Варин и его люди стояли над исцеленным Свеном, и тут откуда-то со стороны камина послышался слабый звук.

Поль посмотрел в ту сторону, откуда раздался звук, и застыл. Рот его раскрылся от изумления, а глаза в ужасе расширились.

– Лорд!

При этом восклицании Варин и остальные оглянулись – как раз вовремя, чтобы увидеть, как часть стены раскрылась и в образовавшуюся дверь вошел Келсон.

Да, это был Келсон. Все узнали его юное лицо, освещенное слабым светом огня в камине.

А затем у повстанцев вырвались гневные возгласы: рядом с королем встал высокий золотоволосый Морган. И тут же появилась третья фигура. Этого – человека с серо-стальными волосами – Варин не знал. Дверь в стене за ними закрылась.

Варин бросил дикий взгляд на своих людей, и те бросились к выходу, но тут же остановились: у двери стоял Дункан. Обнаженный меч в его руке не угрожал, но был наготове. Варин застыл и сумасшедшими глазами уставился на Дункана, припомнив последнюю встречу с ним.

Варин закрыл глаза и с видимым усилием постарался овладеть собой. Только после этого он повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу со своим королем и возмездием.

Глава 15

– Прикажи своим людям сдаться, Варин. Теперь здесь буду командовать я, – произнес Келсон.

– Я не могу этого позволить, сэр, – карие глаза Варина без страха встретили взгляд короля. – Поль, вызови стражу.

– Прочь от двери, Поль, – приказал Келсон прежде, чем тот двинулся с места.

Поль замер при звуке своего имени, произнесенного королем, а затем посмотрел на Варина, ожидая приказаний.

Перед зеленой дверью стоял Дункан, сжимая в руке меч. Он готов был без колебаний пустить его в ход.

Взгляд Варина упал на дверь, затем на перекошенное лицо Поля, на непроницаемые глаза Моргана, стоявшего рядом с королем. Спустя несколько мгновений плечи его безвольно обмякли.

– Мы проиграли, друзья мои, – сказал он устало. – Бросьте оружие и встаньте в сторону. Мы не можем противостоять колдовству Дерини с простой сталью в руках.

– Но, милорд… – запротестовал один из его людей.

– Довольно, Джеймс, – он поднял голову и снова встретил взгляд Келсона. – Все знают, какова судьба тех, кто восстает против короля и терпит неудачу. Во всяком случае, я и все остальные умрем с мыслью, что мы сражались в защиту Господа. А ты, король, дорого заплатишь за наши жизни там, на небесах.

Четверо людей Варина начали перешептываться, бросая на Келсона злобные взгляды, но все же стали расстегивать ремни с мечами и перевязи.

Тишину в комнате нарушали только глухие звуки падающей на ковер стали. Побросав оружие, повстанцы снова сгруппировались вокруг Варина. Даже теперь их вид внушал опасение.

Келсон замечал все мелочи, когда по его приказу Дункан собирал оружие. И пока внимание пленников было отвлечено действиями Дункана, Морган еле заметно показал Келсону на низкое кресло у камина.

С легким кивком Келсон подошел к креслу, подождал, пока Морган развернет его лицом к Варину и его людям, а затем уселся и величественно расправил складки плаща. Морган тут же занял позицию справа и чуть сзади. Кардиель оставался слева от камина.

Создалось впечатление, будто король сидит на своем троне и вершит суд над подданными. Правда, роскоши для тронного зала здесь было маловато.

Такое впечатление создалось и у Варина с его людьми, так что они по укоренившейся привычке тут же приготовились слушать, что скажет им их гордый юный король.

– Мы не требуем ни твоей жизни, ни жизни твоих людей, – сказал Келсон Варину, переходя на королевское «мы». – Мы требуем только вашей преданности с этого момента… или, если не преданности, то, по крайней мере, желания выслушать то, что мы скажем.

– У меня нет уважения к королю-Дерини, – набычился Варин. – Ваш королевский сан больше не пугает меня. Вы, Дерини, всегда очень наглы, когда находитесь под защитой своей магии.

– Да? – удивился Келсон, приподнимая одну бровь. – А мы припоминаем, как ты глумился над генералом Морганом, обманом заманив его в ловушку и лишив возможности защищаться. Так что пользоваться полученным преимуществом люди имеют право. А почему Дерини не могут?

– Я не буду сотрудничать с теми, кто занимается проклятой магией!

– выкрикнул Варин, упрямо тряхнув бородой.

Морган с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Да? А как же ты собираешься сохранить свою душу, Варин? Ведь твой дар исцеления – это твоя магия, разве нет?

– Магия? – Варина передернуло, и он повернулся к Моргану. – Ты святотатствуешь! Как смеешь ты, нечестивец, сравнивать свою вонючую магию с милостью, дарованной мне Богом? Наш Господь – исцелитель. И ты не должен даже дышать одним воздухом с ним!

– Все возможно, – спокойно кивнул Морган. – Об этом не мне судить. Но скажи, как ты сам понимаешь свой дар исцеления?

– Исцеления?

Варин заморгал и обернулся в недоумении. Он не мог понять смысла вопроса. Потом с жаром заговорил:

– Святое Писание говорит, что Господь наш исцелял страждущих. И его ученики тоже, после того как он ушел. Даже ты должен знать об этом.

Морган кивнул.

– А вы, епископ Кардиель, согласны с тем, что сказал Варин?

Кардиель, который до этого момента оставался на заднем плане, встрепенулся, услышав свое имя, и после некоторых колебаний вышел вперед, заняв место рядом с молодым королем.

– Я всегда верил в то, что Господь наш и его ученики могли исцелять болезни, – осторожно сказал он.

– Отлично, – кивнул Морган и снова обратился к Варину:

– Значит, вы оба утверждаете, что дар исцеления – Божий дар?

– Да, – ответил Кардиель.

– Конечно, – согласился Варин, все еще недоумевая.

– И твой дар исцеления – это Божий дар?

– Я…

Келсон шумно вздохнул и вытянул ноги, скрестив их.

– Ну, Варин, не будь дураком. Мы же знаем, что ты можешь исцелять. Мы своими глазами только что видели это. Мы знаем, что прошлой весной ты исцелил человека в Кингслэйке. Не будешь же ты этого отрицать?

– Я… конечно, нет, – сказал Варин. Кровь прилила к его лицу. Он старался держаться прямо и независимо. – Если Господь выбрал меня, то почему я должен отказаться от этой милости?

– Я понимаю, – сказал Морган, нетерпеливо кивая и подняв руку, чтобы установить тишину. – Так, значит, дар исцеления – знак Божьей милости, Варин?

– Да.

– И только те, кто угоден Богу и заслужил его милость, могут исцелять?

– Да.

– А если и Дерини могут исцелять? – спокойно спросил Морган.

– Дерини?

– Я могу исцелять, Варин. А ведь ты не будешь отрицать, что я Дерини. Следовательно, мы можем заключить, что дар исцеления может быть также обусловлен могуществом Дерини?

– Могуществом Дерини?

Люди Варина стояли оглушенные. Лицо Варина побледнело и стало мертвенно-белым, казалось, только пустые, ничего не понимающие глаза жили на его лице.

Среди людей Варина послышалось оживленное перешептывание. Люди обсуждали реакцию своего предводителя, но тут же смолкли, когда Варин неожиданно покачнулся и протянул руку, прося поддержки.

Постепенно предводитель повстанцев, утративший свою воинственность и непримиримость, пришел в себя и недоверчиво смотрел на Моргана. В его глазах был ужас.

– Ты сумасшедший, – прошептал он, когда, наконец, обрел дар речи. – Ересь Дерини затуманила твой мозг. Дерини не могут исцелять!

– Я исцелил Сина лорда Дерри, когда тот умирал от страшной раны.

Это случилось в Ремуте прошлой весной, – спокойно сказал Морган. – А позже, в соборе, я исцелил свою собственную рану. Я говорю правду, Варин, хотя я и не могу объяснить, как я это делаю. Но я исцелял и Дерини, и не Дерини.

Варин пробормотал:

– Это невозможно. Этого не может быть. Дерини – порождения Сатаны. Так нас всегда учили.

Морган задумчиво рассматривал свои пальцы.

– Я знаю. Иногда я сам был готов в это поверить, когда вспоминал, какие ужасные страдания пришлось испытать людям моей расы в прошлые годы. Но если мои руки могут исцелять… то, может быть, Господь с нами? Может быть, мы вовсе не проклятая раса, Варин?

– Нет, ты лжешь, – покачал головой Варин. – Ты лжешь, и ты пытаешься запутать меня своей ложью.

Морган вздохнул и посмотрел на Келсона, на Кардиеля и на Дункана.

Он увидел, что Дункан приготовил свой меч. На его лице играла странная улыбка.

Дункан вопросительно посмотрел на Моргана и подошел к своим друзьям.

Варин и его люди в замешательстве подались назад, с надеждой поглядывая на не охраняемую сейчас дверь.

Дункан сказал:

– Аларик не лжет. И если вы согласны выслушать меня, вместо того чтобы думать о бегстве, то я докажу вам это.

Все переключили свое внимание на Дункана, а Варин не скрывал недоверия.

– Ты хочешь, чтобы он показал нам способность исцелять? – презрительно спросил он.

– Именно это я и предлагаю, – ответил с легкой улыбкой Дункан.

Морган нахмурился, а Кардиель в тревоге переступил с ноги на ногу.

Руки его судорожно сжали крест.

Келсон, казалось, онемел от изумления.

Дункан снова обратился к Варину.

– Ну, Варин?

– Но… кого он будет исцелять?

Дункан снова улыбнулся.

– Вот мой план, Варин. Ты отказываешься выслушать нас, если Морган не докажет способность исцелять. А ты, Аларик, не можешь доказать это Варину, так как исцелять здесь некого. Я предлагаю нанести одному из нас легкую рану, чтобы Аларик смог показать свою способность и Варин был удовлетворен. Так как идея моя, то для проведения этого опыта предлагаю себя.

– Что? – воскликнул Келсон.

– Этого мы даже обсуждать не будем, – отрезал Морган.

– Дункан, ты не должен… – прозвучали слова Кардиеля.

Варин и его люди только переглядывались между собой.

Дункан спросил:

– А почему бы и нет? Ведь ни у кого из вас нет других предложений, так что о выборе говорить не приходится. Сейчас мы в тупике, и нужно что-то сделать, чтобы выйти из него. В серьезной ране необходимости нет. Простой царапины будет вполне достаточно. Что скажешь, Варин? Это удовлетворит тебя?

– Я… – Варин не смог сказать ни слова.

– Ну, а кто нанесет тебе эту царапину? – спросил, наконец, Морган. В его серых глазах читалось неодобрение.

– Ты или Келсон, какая разница? – ответил Дункан, стараясь говорить легко и спокойно.

Кардиель недовольно покачал головой.

– Я не могу этого позволить. Ты священник, Дункан. Священник не должен…

– Я отлученный священник, – напомнил Дункан, – и вы понимаете, Ваше Преосвященство, что надо это сделать.

После некоторого колебания он вытащил кинжал и протянул его в сторону своих друзей рукояткой вперед.

– Ну, давайте. Один из вас сделает мне царапину, да поскорее, а то я начинаю нервничать.

– Нет! – внезапно сказал Варин.

Он приблизился к ним на несколько шагов и остановился.

– У тебя есть возражения? – спросил Келсон, медленно опускаясь на место.

Варин стиснул руками локти и порывисто заходил по комнате, качая головой и резкими жестами подчеркивая слова.

– Все это ложь, ложь! Я не верю вам! Ведь я не могу узнать, нанесли ли вы подлинную рану или, может, создали только иллюзию раны и, значит, иллюзию исцеления. Это не доказательство. Сатана мастер на ложь и обман!

Дункан посмотрел на своих друзей, а затем повернулся и протянул кинжал Варину.

– Тогда ты сам пусти мне кровь, – сказал он ровным тоном. – Ты сам нанеси мне рану, исцеление которой докажет тебе, что мы говорим правду.

– Я? – Варин удивился, и даже голос у него сорвался. – Но я никогда…

– Ты никогда не пускал кровь, Варин? – рявкнул Морган. – Не верю. Но если это и правда, так даже лучше, если ты нанесешь удар сам. Ты хочешь доказательств – ты их получишь. Но ты сам должен принять участие в этом.

Варин долго смотрел на них, как бы борясь со своей совестью, а затем отступил назад и с ненавистью посмотрел на кинжал.

– Хорошо, согласен. Но не этим кинжалом. Я возьму свой собственный кинжал, не запятнанный колдовством Дерини.

– Как хочешь, – согласился Дункан.

Он вложил свой кинжал в ножны и стал расстегивать пояс.

Варин медленно подошел к груде брошенного ими оружия и опустился на колени возле нее. Несколько секунд он смотрел, выбирая что-нибудь подходящее, затем протянул руку и взял из кучи узкий кинжал с крестообразной ручкой, отделанной слоновой костью. Лезвие засверкало на свету, когда Варин вытащил кинжал из ножен и благоговейно поцеловал его. Потом он молча поднялся с колен.

– Должен предупредить тебя, что ты имеешь право нанести рану, которую можешь исцелить сам, – сказал Дункан.

Он уже раздевался, готовясь к тяжелому испытанию, на которое обрек себя сам.

– Если ты решишь нанести смертельный удар, то я настаиваю, чтобы смерть была медленной. Я не хочу испустить дух раньше, чем Аларик успеет привести в действие свои силы и исцелить меня.

Варин тревожно смотрел на священника, нервно сжимая потной рукой рукоять кинжала.

– Я не нанесу раны, которую не смог бы исцелить сам.

– Благодарю.

Дункан через голову стянул тунику и бросил ее в кресло, где недавно сидел Келсон.

Дункан торжественно стоял перед Варином, хотя лицо его слегка побледнело.

Варин поднял кинжал до уровня пояса и медленно, с явной неохотой пошел вперед. Но в его глазах светилась радость: перед ним стоял враг, добровольно согласившись подставить себя под удар.

В его голове молнией промелькнула мысль, что он может перед смертью убить хотя бы одного Дерини, но он тут же отбросил эту мысль, как ни соблазнительна она была: он должен убедиться, что эти проклятые Дерини лгут, что они не могут обладать Божественным даром исцеления.

Он подошел к Дункану на расстояние вытянутой руки и с трудом заставил себя встретить спокойный взгляд голубых глаз, затем перевел глаза на обнаженное тело Дункана – чистое, загорелое, обтянутое тугими мышцами. Плечи священника были широкими и сильными, под левой грудью виднелся небольшой шрам, полученный, очевидно, в тренировочных боях. Правый бицепс пересекал шрам поменьше.

Варин медленно поднял кинжал и приложил лезвие к левому плечу Дункана.

Тот не вздрогнул от прикосновения стали, но Варин не смог заставить себя взглянуть в голубые глаза Дункана.

– Делай свое дело, – сказал Дункан, готовясь встретить безжалостную сталь кинжала.

Глава 16

Левое плечо Дункана обожгла короткая боль и судорогой прокатилась по телу. Он успел ответить, как перед ним мелькнули сумасшедшие глаза Варина, раскрытый в возгласе рот Келсона, протянутая к нему для поддержки дружеская рука Моргана. Все поплыло перед глазами, он медленно опустился на пол и провалился во тьму.

Аларик бросился к Варину. Глаза его сверкали гневом.

Варин пришел в себя, и его охватил ужас при виде неподвижного тела Дункана.

К Дункану вернулось сознание, и он почувствовал пальцы Моргана на кинжале, торчащем из раны. Другая рука поддерживала его голову. Все отступили назад. Все, кроме Моргана. Варин стоял ближе всех.

Аларик наклонился к Дункану, заглядывая ему в глаза.

– Дункан! Дункан! Ты слышишь меня? Черт бы тебя побрал, Варин!

Зачем ты ударил так сильно? Дункан, это я, Морган, слушай меня!

Дункан видел, что губы Моргана шевелятся, но слов разобрать не мог, он с трудом собрал силы, пробуя угадывать слова по движениям губ, и молча смотрел на своего кузена.

Моргану показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он заметил слабый кивок Дункана. Дункан перевел взгляд с лица Моргана на свое плечо, где торчал кинжал с крестообразной рукояткой из слоновой кости.

Он снова взглянул на Моргана, и теплая волна спокойствия прокатилась по его мозгу, когда Морган положил свою руку ему на лоб.

– Дело серьезное, Дункан, – проговорил Морган, глядя прямо в глаза кузену. – Мне нужна твоя помощь. Постарайся не терять сознания. Я не уверен, что у меня получится без твоей поддержки.

Дункан снова повернул голову, чтобы взглянуть на кинжал.

Его щека прижалась к руке Моргана.

– Давай, начинай, – прошептал Дункан. – Я постараюсь.

Он увидел, как серые глаза Моргана закрылись в знак согласия, а затем почувствовал, как сильные руки приподнимают его и прижимают к груди.

Левая рука Моргана готова была опуститься на рану, как только кинжал будет вырван.

Дункан поднял свою руку и положил ее на левую руку Моргана, чтобы оказать тому посильную помощь, когда понадобится. Приготовившись к боли, которая, как он был уверен, обрушится на него, едва кинжал будет извлечен из тела, он слабо прошептал:

– Давай.

И сразу Дункан почувствовал скрежет металла по кости, разрывы мышц, сухожилий. Увидел, что его плечо стало красным – это из глубокой раны хлынула кровь. Ощутил твердую руку Аларика, зажимавшую рану. Почувствовал, как сквозь пальцы его руки, прижавшейся к руке Аларика, сочится теплая кровь. А затем его мозга коснулась мысль Аларика, успокаивающая, отгоняющая боль. И тут же Дункан почувствовал облегчение, смог открыть глаза и заглянуть в глубину серых глаз Моргана. Между ними возникла связь, которая была гораздо крепче любой физической связи.

Морган закрыл глаза. Дункан сделал то же самое.

У Дункана возникло ощущение, будто он погрузился в какое-то звенящее облако, музыку которого он слышал не ушами, а всем телом.

Связь углублялась, становилась крепче. Мир и покой нисходили на Дункана, словно чья-то добрая и заботливая рука опускалась на его пламенеющий лоб.

Дункан внезапно ощутил, что к нему и Моргану присоединился кто-то третий. Кто-то, кого они никогда не видели и не слышали.

Исчезла боль, исчезла кровь. Дункан открыл глаза и увидел склонившуюся над ним золотоволосую голову Моргана. Связь между ними стала исчезать, рассеиваться.

Он слегка коснулся руки Моргана, тот вздрогнул, открыл глаза, посмотрел на окровавленную руку, которая все еще лежала на плече Дункана.

Морган убрал руку – раны не было. На плече виднелся лишь слабый шрам в том месте, где вошел кинжал, но и он постепенно исчезал, таял. Крови не было.

Дункан взглянул на Аларика, затем положил голову ему на плечо и тогда уже обратил внимание на круг зрителей.

Ближе всех стоял Варин – побелевший, растерянный, пораженный, трепещущий, за ним – Келсон и Кардиель, а дальше – люди Варина, охваченные суеверным страхом.

Дункан слабо улыбнулся, медленно опустил руку, кивнул Аларику.

– Спасибо, – прошептал он.

Аларик засмеялся и помог Дункану сесть.

– Ну, Варин, – сказал он. – Теперь ты веришь? Ты признаешь, что если дар исцеления послан Богом, то он дарован и Дерини?

Бледный Варин покачал головой.

– Этого не может быть! Дерини не могут исцелять! И все же ты исцелил. Значит, Дерини имеют дар исцеления, и я…

Ужасное подозрение зародилось в нем, голос его оборвался. Он стал еще бледнее, хотя дальше уже было некуда.

Морган заметил реакцию Варина и понял, что добился того эффекта, к которому стремился. Он с улыбкой помог подняться Дункану и повел его к Варину.

– Да, такая возможность не исключена, Варин, – сказал он. – Если бы я раньше сказал тебе об этом, ты бы не стал меня слушать. Может быть, теперь ты будешь более объективен. Мы считаем, что и в тебе, вероятно, есть кровь Дерини.

– Нет, невозможно, – пробормотал Варин. – Этого не может быть. Я ненавидел Дерини всю свою жизнь. И я знаю наверняка, что среди моих предков нет Дерини. Нет, это невозможно.

– Может быть, и нет, – согласился Келсон, подходя к ним и устремляя пронзительный взгляд на Варина. – Но многие живут всю жизнь, не подозревая правды о себе. Хочешь, скажу, как я узнал, что моя мать чистокровная Дерини? А ведь раньше никому и в голову такое не приходило. Джехана тоже ненавидела Дерини и, может быть, даже больше, чем ты, Варин.

– Но как узнать правду о себе? – жалобно спросил Варин. – Как обрести уверенность?

Морган засмеялся.

– Джехана применила силы, о которых никто не знал, когда у нее не стало выбора. А с другой стороны, есть люди, обладающие могуществом, которое нельзя объяснить иначе, чем родством с Дерини. Единственный способ узнать правду – это чтение мыслей, зондирование мозга. Я могу сделать это, если хочешь.

– Чтение мыслей?

– Да. Тебе нужно просто расслабиться и позволить мне проникнуть в твой мозг. Я уверен, что, установив с тобой связь, смогу сказать, Дерини ты или нет. Ты знаешь, что я могу это сделать. Ну как?

– Зондировать мой мозг? Я… – он вопросительно посмотрел на Кардиеля, инстинктивно ища у него защиты как у могущественного представителя Церкви. – Я… это можно разрешить, Ваше Преосвященство? Я… я не знаю, как быть. Умоляю, посоветуйте мне.

– Я верю Моргану, – тихо сказал Кардиель. – Я не знаю, как он это делает, но, уверен, он предлагает это с добрыми намерениями. Ты должен понять, что совершил ошибку. Перед лицом страшной опасности в Гвинеде должно быть единство. Думаю, ты и сам это понимаешь.

– Но… разрешить Моргану… – он многозначительно посмотрел на Моргана, и тот понимающе кивнул.

– Мне тоже не слишком-то хочется иметь дело с тобой. Я ничего не забыл. Но, кроме меня, здесь нет никого, кто справился бы с зондированием мозга. Келсон, хоть и обладает могуществом, не имеет опыта в этом деле. А Дункана ты ранил так сильно, что он слишком слаб, и я не могу позволить ему рисковать собой. Ведь для этого требуется психическая энергия. Так что если хочешь узнать правду, выбирать тебе не приходится.

Варин опустил глаза и долго смотрел в пол, а затем повернулся к своим людям.

– Скажите, – вырвался у него свистящий шепот, – вы верите, что я Дерини? Поль? Свен?

Поль переглянулся с остальными и решительно шагнул вперед.

– Я… поверьте мне, лорд, я говорю от имени всех. Мы не знаем, что и думать.

– Что же делать? – прошептал Варин, не ожидая ни от кого ответа.

Поль снова оглянулся на товарищей и заговорил:

– Это необходимо сделать, лорд. Может быть, мы все ошибаемся относительно Дерини. Ведь если и вы Дерини, то, значит, не все они воплощение зла. Мы пойдем за вами в огонь и воду, вы же знаете. Но это нужно сделать.

Плечи Варина бессильно опустились. Затем он медленно повернулся к Моргану, однако не рискнул встретиться с ним глазами.

– Я должен подчиниться. Все знают, каковы мои убеждения, во что я верю… Я… что я должен делать?

Морган подал Дункану его одежду и посадил поближе к огню. Затем ответил:

– Я не требую от тебя подчинения, Варин. Единственное, чего я хочу, это помочь тебе увидеть свои ошибки. Я хочу, чтобы ты присоединился к нам. Если в какой-то момент ты испугаешься и не пожелаешь, чтобы я проник в твой мозг, можешь прервать связь. Обещаю, что не буду насильно зондировать тебя. Сядь, пожалуйста, сюда.

С трудом проглотив слюну, Варин посмотрел на кресло и заставил себя присесть на самый краешек.

Морган зашел сзади, положил руки на плечи Варину, притянул его к спинке кресла и заговорил, не убирая рук.

Все остальные сгрудились сзади, так что видели только спину Моргана и плечи Варина.

Голос Моргана звучал в полной тишине.

– Успокойся, Варин. Сядь прямо и смотри в огонь. В этом деле магии совсем немного. Расслабься и смотри в огонь. Сосредоточься на звуках моего голоса и на прикосновении моих рук. Я не причиню тебе ничего плохого, Варин, обещаю тебе. Расслабься и доверься мне. Пусть языки пламени будут единственными движущимися предметами, которые ты видишь. Расслабься и следуй за мной.

Монотонный голос Моргана звучал в комнате, языки пламени колебались в такт его словам.

Варин полностью поддался чарам вкрадчивой речи. Морган ослабил давление на плечи Варина, и тот никак не отреагировал на это. Хороший признак!

Мягко и осторожно, по мере того как Варин поддавался магии заклинания, Морган начал усиливать свое воздействие. Он вглядывался в зеленую глубину своего перстня с Грифоном и, наконец, вошел в первую стадию чтения мыслей.

К этому времени Варин был уже в легком трансе. Дыхание его замедлилось, углубилось, глаза почти закрылись. Морган осторожно приложил руки к его голове, не выпуская того из-под контроля. Варин не ощутил этого движения, и Морган начал проникать в глубины его мозга.

Притянув голову Варина к груди, он наклонился и сквозь полуопущенные ресницы вглядывался в его закрытые глаза.

Вскоре глаза Моргана тоже закрылись. Он проник в мозг Варина.

Прошло почти пять минут, прежде чем Морган поднял голову и посмотрел на Келсона и Дункана. Вид у него был усталый.

– В его мозгу все заблокировано ненавистью к Дерини, – прошептал Морган. – Но я почти уверен, что он не Дерини. – Возможно ли это?

Не говоря ни слова, Келсон и Дункан подошли к Варину и положили руки на его лоб. Через несколько секунд они выпрямились в изумлении.

– Морган прав. Он не Дерини, – прошептал Дункан.

– И тем не менее обладает даром исцеления, – пробормотал озадаченный Келсон. – Кроме того, у него сильно развита та часть мозга, которая отвечает за искренность. А талант исцеления и искренность всегда присущи тем, кто верит, что он выполняет Миссию, возложенную на него Богом.

Морган кивнул, снова вглядываясь в лицо Варина.

– Хорошо, я постараюсь поосторожнее подготовить его к этому.

Он закрыл глаза, снова открыл их и, сняв руки с плеч Варина, тихо позвал его.

Варин встрепенулся, открыл глаза и в изумлении уставился на Моргана.

– Я… я не Дерини, – выдохнул он с благоговейным трепетом. – И все же я чувствую себя почти разочарованным. Я…

– Но теперь ты все понял? – осторожно спросил его Морган.

– Не понимаю, как я мог так ошибаться относительно Дерини? А мое видение… оно было?

– Не знаю, – тихо сказал Дункан. – Возможно, Бог действительно возложил на тебя какую-то миссию, но ты не понял своей задачи.

Варин долго смотрел на Дункана, затем понял, что рядом стоит Келсон, глядя на него в упор. Варин вдруг сообразил, что нельзя сидеть в присутствии короля, и в замешательстве вскочил с кресла.

– Сэр, простите меня. Простите за мои дела, за мои поступки, за мои слова. Позвольте искупить вину перед вами.

– Будь моим верным подданным, – просто сказал Келсон. – Помоги архиепископам понять то, что понял ты. Убеди их, что мы вместе должны выступить против общего врага – Венсита. Если ты сделаешь это, я забуду обо всем, что было раньше. Мне нужна твоя помощь, Варин.

– Я с готовностью сделаю все, сэр, – Варин упал на колени и склонил голову перед королем.

Люди Варина, с трепетом наблюдавшие за происходящим, последовали его примеру.

Келсон ласково потрепал Варина по плечу и помог ему встать на ноги.

– Благодарю вас, господа, но на церемонии нет времени. Варин, нам нужно немедленно оповестить всех о твоем решении. Что ты можешь предложить?

Варин подумал, а затем кивнул:

– Думаю так, сэр. Раньше в решающие моменты я видел вещие сны.

Мои люди знают об этом и верят мне. Я скажу, что этой ночью мне было видение: ко мне явился ангел и сказал, что я должен явиться к королю и помогать ему, а иначе погибнет Гвинед. Потом, когда будет время, мы сообщим людям, что произошло в действительности. Одобряете?

– Морган? – спросил Келсон.

– Варин, ты настоящий интриган, – засмеялся Морган. – Твои помощники могут сейчас заняться этим?

Варин кивнул.

– Отлично. А когда освободитесь, собирайтесь в башне. И освободите из заточения моих офицеров, мне нужны их советы. Вы ведь бросили их в тюрьму?

– Увы, боюсь, что так, – ответил Варин.

– Ладно. Я знаю способ освободить их. Значит, встречаемся через два часа.

– В три уже светает, – напомнил Поль.

Морган пожал плечами.

– Ничего не поделаешь. У нас мало времени. Значит, через два часа в башне. Идет?

Глава 17

К рассвету о чудесном и странном видении, посетившем Варина этой ночью в Короте, знали все. Люди Варина, которые составляли ядро защитников Корота, полностью верили своему духовному отцу, хотя и не могли понять внезапного смягчения его отношения к Дерини.

Горстка солдат, пришедших вместе с архиепископами, колебалась, но открыто своего недовольства не высказывала, так как последователей Варина было подавляющее большинство. Однако нашлись и такие, которые попытались все же выступить против. Но сопротивление было слабым. Все несогласные с новой политикой были тут же схвачены и брошены в тюрьму.

Так что утро застало архиепископов Лориса и Корригана, а также с полдюжины их коллег в герцогской часовне. Формально они собрались на утреннюю молитву, а на самом деле хотели обсудить проблемы, неожиданно вставшие после событий этой ночи.

Никто из них не верил в реальность видения, которое явилось Варину, но и никто не понимал, в чем же смысл этих событий и перемен.

– Говорю вам, все это чушь, – твердил Лорис. – Этот Варин чересчур далеко зашел. Видения в наше время! Какая нелепость!

Прелаты сидели в часовне тесной кучкой, а Лорис расхаживал перед ними, неслышно ступая по мягкому ковру.

Корриган, выглядевший гораздо старше своих лет, занимал небольшой стул в стороне от остальных, как бы подчеркивая, что он второй по значению после Лориса.

Остальные – Лэйси, Креода из Карбери, Карстен из Меары, Ивор и двое странствующих епископов без епархий – Морис и Конлан – теснились поближе друг к другу, встревоженные. Больше в часовне не было никого, и она была тщательно заперта изнутри. Конлан, один из самых младших епископов, осторожно откашлялся.

– Вы можете говорить, что это неслыханно, милорд, но я очень встревожен. Ведь из этого следует, что Варин переменит свое отношение к Дерини. А что, если он решит поддержать короля?

– Верно, – согласился Ивор, – я уже слышал, что он подумывает об этом. Если он решится, мы окажемся в крайне затруднительном положении.

Лорис, выслушав их, категорически заявил:

– Он не посмеет. А кроме того, даже ему самому будет трудно переубедить своих людей. Ведь не может же он за одну ночь в корне изменить свою политику?

– Может быть, – сказал Креода. Голос престарелого епископа был очень слаб и все время прерывался мучительным кашлем. – Может быть. Но сегодня утром произошло что-то странное. Двое людей из моей свиты, прибывшие с нами, исчезли, а на всех постах стоят неизвестные мне люди.

Лорис фыркнул:

– Но не верит же кто-нибудь из вас в «видения» Варина?

– Да, это сомнительно, – согласился Лэйси, поигрывая аметистовым перстнем. – Однако мои люди доносят, что все в крепости только и говорят об ангеле, который явился Варину.

– Ангеле?

– Какая чепуха! – воскликнул Лорис.

Лэйси пожал плечами.

– Так говорят. Ангел с огненной трубой явился к Варину во сне и предупредил, что тот должен пересмотреть все, что делает.

– Черт бы побрал этого Варина с его ангелом! – вскричал Лорис. – Он может во сне видеть, что угодно, но нельзя же из-за этого менять свои убеждения! Кто поручится, что…

В дверь постучали, и все замерли. Стук повторился. Все глаза обратились к Лорису. Тот махнул рукой, и Конлан направился к двери.

Положив руку на засов, он спросил:

– Кто там?

После некоторого молчания последовал ответ:

– Это Варин. Почему вы заперлись?

По сигналу Лориса Конлан откинул засов и отошел в сторону.

В часовню вошли Варин, его офицеры и целый отряд вооруженных солдат. Солдаты тут же выстроились вдоль стен. Один из них подтолкнул Конлана туда, где стояли остальные епископы, повскакивавшие на ноги при этом неожиданном вторжении солдат.

– Что это значит? – холодно спросил Лорис, вытягиваясь во весь рост в соответствии со своим саном.

Варин торжественно поклонился ему.

– Доброе утро, архиепископ, – поздоровался он. – Надеюсь, вы и ваши коллеги хорошо спали?

– Довольно любезностей, Варин, – рявкнул Лорис. – Почему ты врываешься сюда с вооруженными солдатами во время нашей утренней молитвы? Солдатам не место в Божьем храме.

– Иногда это необходимо, милорд, – ответил ровным голосом Варин. – Я пришел сюда просить вас отменить отлучение.

– С солдатами? – негодующе спросил Лорис.

– Выслушайте меня, архиепископ. Я хочу, чтобы вы отменили отлучение, которое наложили на Аларика Моргана, Дункана Мак Лейна и короля. А также сняли Интердикт, наложенный на Корвин.

– Что? Ты с ума сошел!

– Нет, архиепископ. Но я очень рассержусь, если вы не выполните мою просьбу.

Лорис был вне себя.

– Это… это безумие! Конлан, вызовите стражу. Мы не можем…

– Поль, запри дверь, – оборвал Лориса Варин. – А вы, архиепископ, заткнитесь и слушайте. Ваше Величество, войдите, пожалуйста.

При этих словах все ахнули. Дверь ризницы за алтарем распахнулась, и на пороге появился закутанный в алую мантию Келсон в сопровождении Моргана, Дункана, Кардиеля и нескольких освобожденных из тюрьмы офицеров.

Келсон имел парадный вид: на голове красовалась золотая корона, поверх туники, расшитой золотыми нитями, ниспадала малиновая мантия.

Моргана украшала туника с вышитым на груди золотом и изумрудами крылатым Грифоном.

На плечо Дункана, одетого в черное, в соответствии с традицией был наброшен плед клана Мак Лейнов, сколотый серебряной брошью.

Кардиель тоже был в черном, но его мантия сверкала серебряными нитями, а голову венчала высокая серебряная митра.

Такое явление подействовало на епископов, как удар грома. Некоторые торопливо перекрестились, Конлан и Корриган заметно побледнели, и даже Лорис потерял дар речи.

Варин и его люди бросились перед Келсоном на колени, солдаты приложили руки к груди, приветствуя своего короля.

Келсон, взглянув на прелатов, застывших в немом изумлении, знаком предложил Варину встать и направился к нему, сопровождаемый своей свитой.

Епископы в ужасе отшатывались от них.

Приблизившись к Варину, Келсон повернулся лицом к Лорису и остальным епископам. Его люди сгруппировались сзади, образовав плотное полукольцо союзников и единомышленников.

– Ну, Лорис? Ты еще не забыл клятву верности нам? – холодные серые глаза под короной обежали ряд епископов.

Лорис выпрямился и постарался собрать все свое мужество.

– Несмотря на мое почтение к вам, сэр, должен сказать, что вы отлучены от Церкви. А отлучение лишает вас всех королевских привилегий. Вы мертвы для нас, сэр.

– Нет, архиепископ, – возразил Келсон, – мы не мертвы. Ни Морган, ни Мак Лейн, ни другие, кого вы предали анафеме, не разобравшись в сути. Даже Варин теперь наш союзник.

– Варин предатель! – крикнул Лорис. – Он поддался на ваши гнусные уловки Дерини. Вы его развратили.

– Напротив, – прервал его Келсон. – Варин очень предан и верен. Он просто понял свои ошибки и добровольно пришел к нам. Инцидент в часовне Святого Торина, на котором вы основали все свои обвинения, теперь полностью объяснен и исчерпан. Если вы и далее будете упорствовать в своем неповиновении королевской власти, то нам придется предположить, что для вас это всего лишь повод к восстанию. И предатель вовсе не Варин.

– Вы что-то сделали с ним! – вскричал Лорис, указывая на Варина и захлебываясь от бешенства. – Вы применили свои дьявольские силы, чтобы развратить его, столкнуть с пути истины и заставить служить себе! Он бы не расстался так просто со своими идеями, если бы вы не вмешались.

Морган шагнул вперед.

– Не забывайте, кто перед вами, архиепископ, – угрожающе сказал он. – Даже королевское терпение может лопнуть.

– А! – вскричал Лорис, воздев руки к небу. – Как смеет этот еретик говорить здесь! Я не желаю говорить ни с кем из вас.

– Тогда вы будете брошены в тюрьму в замке Корот, пока не измените своего решения, – спокойно сказал Келсон. – Мы не намерены мириться с вашей ненавистью. Стража, возьмите архиепископа Лориса. Епископ Кардиель, мы назначаем вас примасом Гвинеда до тех пор, пока Курия официально не утвердит вас или не выберет нового достойного примаса. В наших глазах Лорис потерял право быть главой Церкви.

– Ваше Величество, вы не можете этого сделать! – завопил Лорис, которого взяли под руки два солдата. – Это нелепость!

– Спокойно, архиепископ. Иначе придется заткнуть вам рот. Ну, а у остальных, кто не желает разделить судьбу Его Преосвященства и пребывать с ним в одной камере, есть две возможности. Если вы чувствуете, что не можете с чистой совестью присоединиться к нам для борьбы с Венситом, мы освободим вас: уезжайте в свои епархии и соблюдайте полнейший нейтралитет, пока не закончится война.

Однако если вы не можете дать клятву о соблюдении нейтралитета, то лучше не клянитесь. Тогда вам лучше остаться в заточении здесь, чем встретиться с нами потом, когда мы уличим вас в вероломстве.

Тем, кто присоединится к нам, мы предоставим возможность искупить свою вину перед нами, очистить свое имя, доказать преданность королю. Мы простим их и вернем свою милость. Ваши молитвы будут нужны, когда наша армия встретится в бою с Венситом, а это будет скоро.

Он снова оглядел всех епископов.

– Ну так что? Тюрьма, монастырь или возможность покрыть себя славой, верно служа королю? У вас большой выбор.

Лорис был в бешенстве.

– У вас нет выбора! – закричал он. – Какой может быть выбор, если речь идет о ереси? Корриган, ты же не предашь свою душу! Конлан, Креода, неужели вы преклоните колени перед этим колдуном, душа которого проклята навеки и никогда не найдет успокоения?

Келсон подал знак, и один из солдат, вытащив тряпку, стал заталкивать ее в рот Лорису.

– Вас предупреждали, – сказал Келсон, холодно глядя на извивающегося Лориса. Затем он повернулся к остальным. – Ну что? У нас мало времени, так что долго не раздумывайте.

Епископ Креода нервно кашлянул, оглянулся на коллег и вышел вперед.

– Я не могу говорить за всех, сэр, но лично меня вы не убедили.

Если Ваше Величество не против, я удалюсь к себе в Карбери и останусь там.

Келсон кивнул, обвел взглядом остальных.

После некоторого колебания вперед вышли Карстен и Ивор.

Поклонившись, Ивор заговорил:

– Мы просим вашей милости, сэр. Мы принимаем ваше предложение и решили удалиться. Даем слово, что не будем мешать вам.

Келсон кивнул.

– А остальные? Я же сказал, что времени мало.

Епископ Конлан решительно подошел к Келсону и упал перед ним на колени.

– Я больше не верю в то, что говорят о событиях в часовне Святого Торина. Если вы считаете Моргана и Мак Лейна невиновными, мне этого достаточно. Нас всех ввели в заблуждение. Простите меня, сэр.

– Я с удовольствием прощаю тебя, Конлан, – Келсон легонько тронул коленопреклоненного епископа за плечо. – Ты поедешь с нами на север?

– Со всей душой, сэр.

– Хорошо.

Келсон посмотрел на Лориса, который бился в руках державших его солдат, на Ивора и Карстена, решивших удалиться в свои епархии, а затем на двух оставшихся прелатов, которые еще не решили, что им выбрать.

– Лейси, что скажешь ты?

Лейси опустил глаза в пол и долго смотрел вниз, затем решительно поднял голову и упал на колени перед королем.

– Простите мою нерешительность, сэр. Но я старик, и мне трудно перестроиться. Я не привык оказывать неповиновение ни архиепископу, ни королю.

– Но тебе сейчас придется сделать выбор между нами. Кого ты выбираешь?

Лейси склонил голову.

– Я поеду с вами, сэр. Но мне придется ехать в повозке. Мои кости слишком стары, и я не могу ехать верхом.

– Капитан, приготовьте повозку для Его Преосвященства. Корриган, а что решили вы? Почему мне приходится спрашивать? У вас было время решиться на что-то.

Корриган был бледен. Его толстое круглое лицо лоснилось, покрытое каплями пота. Он оглянулся на своих коллег, посмотрел на Лориса, которого крепко держали солдаты, затем вынул огромный носовой платок, вытер лоб и медленно пошел к королю. Не дойдя до короля футов десяти, он снова оглянулся на Лориса и опустил голову.

– Простите меня, сэр, но я стар, болен и не могу сражаться. Я с вами не согласен, но у меня нет сил бороться, а тюрьму мне уже не выдержать. Я прошу разрешения удалиться в мои владения в Ремуте. Сэр… я… мне нехорошо.

– Пусть так, – спокойно согласился Келсон. – Если вы дадите слово, что не будете выступать против меня, я освобожу вас. Лорды, благодарю вас всех за решение этого важного вопроса. Ну, а теперь, Морган, Варин, лорд Гамильтон, я хочу выступить в полдень, если получится. Подготовьте все к предстоящему походу.

Все было готово не в полдень, а к вечеру, но, несмотря на близость ночи, Келсон дал объединенной армии приказ выступить. Если двигаться всю ночь до следующего полудня, они пересекут почти весь Корвин, а там, отдохнув до утра, к полудню следующего дня достигнут Джассы. Таким образом, через два дня похода они уже соединятся с армией, ожидающей их в долине под Джассой. Так что можно ожидать, что через неделю им предстоит встреча с армией Венсита на севере. Келсон с нетерпением ожидал этой встречи.

Было уже довольно поздно, когда первые отряды вышли из Корота. Но, несмотря на поздний выход, никто не выражал недовольства. Они шли по направлению к северо-западу, и над ними полоскались на ветру алые королевские знамена со львами, серо-черные с соколами Варина, пурпурные – епископа Кардиеля.

Груженные провиантом и одеждой телеги скрипели на выбоинах дороги, конные отряды весело скакали прямо по изумрудным полям Корвина. Вьючные животные ржали и фыркали, когда по их бокам прохаживался безжалостный кнут погонщика, подгоняя их, чтобы не отстать от основного отряда армии короля.

Разодетые солдаты Моргана, копейщики Халданов, пехотинцы Брунка, корпус королевских лучников – все они соперничали друг с другом в роскоши одежды, стройности рядов, боевой выправке. Но всех их – от знатного лорда до простолюдина – связывали крепчайшие узы: преданность королю Келсону, который гордо ехал впереди.

Вернувшись в свой лагерь, Келсон переоделся для похода: накинул золоченую кольчугу королей Гвинеда, зашнуровал сапоги позолоченными шнурками, обтянул талию широким кожаным белым ремнем, отделанным золотом, вложил в ножны меч Халданов, с которым ходили в походы его предки.

Золотой шлем Келсона сверкал в лучах заходящего солнца, соперничая блеском с игрой драгоценных камней, которыми была усыпана маленькая корона, украшавшая шлем. Со шлема горделиво спускалось алое перо. На плечах свободно висел алый плащ, а руки обтягивали тонкие перчатки алой кожи.

Белый конь плясал под ним и горделиво выгибал длинную шею, когда руки в алых перчатках твердо и уверенно натягивали поводья.

Рядом с Келсоном ехали Морган, Дункан, Кардиель, Арлиан, Нигель и его сын Конал, офицеры Моргана и некоторые другие из числа наиболее знатных.

Вот в таком порядке они выехали сегодня из Корота и в таком порядке должны были вступить в бой с армией Венсита спустя несколько дней.

Но в данный момент главным было то, что они объединились, что они идут на соединение с другими войсками, верными престолу.

Они знали, что одержали первую победу в этой войне – моральную победу в стенах Корота. Впереди у Келсона будут и другие, более примечательные дни. Но вряд ли король Гвинеда забудет о том дне, когда он выехал из Корота, так как этот день принес ему первую настоящую военную победу – победу, несмотря на то, что ни один меч не был обнажен.

Он выступил в двухдневный поход к Джассе в приподнятом состоянии духа.

Глава 18

Они прибыли в Джассу, как и планировали, так что им еще оставались ночь и день на согласование военных планов. Однако никаких вестей от армии с севера не поступало. Более того, уже целую неделю вестей не было ниоткуда. Беспокойство возрастало. Теперь, когда в Гвинеде было достигнуто согласие и единство, исход войны представлялся Келсону благоприятным, но неизвестность тяготила молодого короля. Морган, ко всему, был сильно обеспокоен тем, что ему не удавалось вступить в контакт с Дерри.

Он пытался много раз, но контакт через магический медальон не получался. Все попытки Моргана и Дункана были тщетны. Морган был уверен, что на таком сравнительно небольшом расстоянии можно было бы, по крайней мере, нащупать, где находится Дерри в данный момент. Но никаких следов Дерри Моргану обнаружить не удалось. Даже усилив свои чувства до предела, Морган не нащупал ни малейшего контакта и с неохотой должен был заключить, что Дерри либо погиб, либо находится в руках могущественного врага и поэтому не может ответить на вызов Моргана.

Больше всего Морган боялся, что Дерри мертв, он ругал себя, считая, что дал ему очень опасное задание, послал на верную смерть.

Итак, в ночь перед выходом армии в поход в епископском дворце Джассы допоздна горели свечи.

Епископ Кардиель предоставил Келсону для проведения военного совета зал заседаний Курии как самое подходящее место. В то время как там обсуждался план действий, солдаты армии Гвинеда спали у своих костров в долине у озера под Джассой.

Военный совет был в самом разгаре. Огромный стол очистили от посуды и остатков ужина, чтобы освободить место картам, схемам, руководствам по тактике и стратегии. В комнате звучали с полсотни голосов. Опытные военачальники обсуждали план кампании, рисовали на картах яркие стрелы, указывающие перемещения войск, своих и чужих, направления ударов и прочие военные премудрости.

Слуги вносили в зал фрукты и сыр, но мало кто интересовался едой. Хотя на столах стояли кувшины с вином и люди время от времени наполняли кубки, веселья не ощущалось, атмосфера была суровой, напряженной, даже угрюмой. Военачальники стояли плечом к плечу с князьями Церкви, которые, несмотря на свое сугубо невоенное образование, иногда давали дельные советы, поражавшие даже опытных вояк. Изредка в зал вызывали младших офицеров различных родов войск, чтобы они, как специалисты, ответили на некоторые частные вопросы. Зал был полон звяканьем металлических шпор о каменный пол, стуком ножей о дубовые кресла и стол, люди входили и выходили, споры не утихали.

Король решил в эту ночь остаться в стороне. Одетый в простую тунику, без короны, Келсон беседовал с мелкими священниками и дворянами, стараясь успокоить свои разгулявшиеся нервы. Все дела Келсон предоставил решать Моргану, Нигелю и другим генералам. Он решил провести время среди тех, кто был его опорой, но не мог предложить ему ничего, кроме слепой преданности.

В случае необходимости Келсона приглашали в зал. Он выслушивал военачальников, но принимать решения отказывался, понимая, что генералы и военные советники разбираются в вопросах войны гораздо лучше него, несмотря на то что он был сыном Бриона, великого воина. Поэтому он предоставил им самим принимать решения. Он не хотел никого обидеть, приняв чью-то сторону. Келсон хорошо понимал, что их сила в единстве и что без поддержки каждого человека в армии нет надежды победить в грядущей войне с Венситом.

Но не только Келсон общался с мелкими дворянами, стараясь успокоить их и себя. В противоположном конце зала Морган и Конлан спорили о чем-то с тремя баронами Моргана, присоединившимися к Келсону в Короте. Несколько молодых аристократов, в том числе и Конал, сын Нигеля, слушали их, раскрыв рты. Сам Нигель тоже принимал участие в споре, но затем вернулся к главному столу, чтобы разрешить конфликт между Варином и графом Данком.

Только Дункан, казалось, не принимал участия в жарких спорах этой ночи. Он спокойно стоял у открытого окна и думал о чем-то своем. Дункан держался в стороне потому, что, как и Келсон, не считал себя специалистом в военных делах. Однако Мак Лейн был неплохим бойцом и, несомненно, получил некоторые зачатки военного образования, прежде чем сердце призвало его принять духовный сан.

Келсон заметил, что священника что-то беспокоит. Безразличие и инертность были несвойственны Дункану.

Дункан вздохнул и оперся на подоконник, бессознательным движением откинув назад плед, когда тот стал сползать с плеча. Его голубые глаза рассеянно скользили по чернильному мраку гор к востоку от Джассы, и тонкие пальцы машинально постукивали по стене.

Если бы кто-нибудь спросил его, почему он молчалив в эту ночь, он не смог бы ответить. Он был встревожен, неспокоен. Конечно, все эти жаркие споры могли взволновать кого угодно, и волнение непрерывно усиливалось по мере того, как приближался час выступления в поход. Но он также тревожился и о Дерри, а еще больше о состоянии духа Моргана, который считал себя ответственным за гибель юноши. Дункан знал, что смерть Дерри сильно подействует на Моргана. И это действительно большая потеря для Гвинеда. Дерри, несмотря на молодость, горячность и легкомыслие, был одним из немногих людей, кто мог общаться с Морганом на расстоянии при помощи магии Дерини. Если Дерри погиб, выполняя задание Моргана, хотя идея послать Дерри принадлежала Келсону, Морган долго не сможет прийти в себя и забыть об этом юноше.

Кроме того, Дункан думал о себе. Он находился на перепутье. Как может он теперь следовать своему призванию быть священником, если все знают тайну его происхождения?

На дальних холмах выли волки, и глаза Дункана скользнули по городским стенам. Он увидел факелы, которые приближались от озера к городским воротам: с полдюжины танцующих огненных точек, которые несли всадники. Ворота открылись, и группа всадников с факелами въехала во внутренний двор.

Один из всадников – паж, судя по одежде, – сидел в седле согнувшись, припав к шее лошади. Голова его болезненно дергалась при каждом толчке. На таком расстоянии трудно было разглядеть подробности, но Дункану показалось, что лошадь пажа хромает и сильно ранена.

К группе приблизился конюший, вспыхнули еще факелы. Но как только конюший взялся за поводья раненой лошади, она внезапно споткнулась и упала на колени, выбив своего всадника из седла. Паж покатился по земле, затем с трудом поднялся на ноги, опираясь на руку охранника, и посмотрел в окна дворца, прежде чем двинуться к крыльцу.

Дункан стиснул пальцами край подоконника, высунулся из окна и ахнул, провожая глазами всадника, уже скрывающегося в дверях.

Он узнал тунику. Небесно-голубой шелк Мак Лейнов был знаком ему с детства, так же как и вышитый на груди спящий Лев серо-серебряного цвета.

Но эта туника была оборванной и грязной. Она была запачкана чем-то более красным, чем глина. Лев на груди был разорван пополам от самой шеи всадника до его пояса.

Что случилось? Паж принес известия об армии герцога Джареда?

Удар меча, оборвавший страдания смертельно раненной лошади, вывел Дункана из оцепенения. Он пришел в себя.

Мальчика проведут прямо к Келсону, подумал он. Дункан повернулся, чтобы посмотреть, где находятся Келсон и Морган.

Дверь распахнулась, и на пороге показались охранники и поддерживаемый ими усталый мальчик лет девяти-десяти с перевязанной головой. С его плеч свисали обрывки ливреи Мак Лейнов, запачканные, как и боялся Дункан, красно-коричневой запекшейся кровью. Под левым глазом кровоточила большая царапина, левое колено было разрублено сильным ударом меча. Все его тело было изранено, в царапинах и ушибах.

С трудом перешагнув через порог, мальчик обежал карими глазами весь зал. Если бы не поддержка стражи, он бы не мог стоять на ногах.

– Где король? – прохрипел мальчик, опираясь на охранника и стараясь не потерять сознания. – У меня плохие вести, сэр.

В этот момент он заметил Келсона, который уже направлялся к нему. Мальчик хотел опуститься на колени, но лицо его исказила гримаса боли, и он сполз на пол.

Стражник подхватил его с одной стороны, а подоспевший Келсон – с другой.

Морган и Дункан быстро пробрались сквозь толпу, опустились на колени перед мальчиком. Морган подсунул колено ему под голову.

Всех четверых сразу же окружила удивленная толпа.

– Он потерял сознание от истощения, – сказал Морган, ни к кому в частности не обращаясь. Он положил руку на лоб мальчика. – И его лихорадит от ран.

– Конал, принеси вина, – приказал король. – Отец Дункан, это же ливрея вашего клана. Ты знаешь, кто это?

Побледневший Дункан покачал головой.

– Если я когда-нибудь и видел его, то забыл. Но я видел, как он въезжал в город. Его лошадь, которая была смертельно ранена.

– Хм, – промычал Морган, исследуя раны мальчика. – Должен сказать, что, судя по его виду, он прошел через ад. Всего этого много даже для… а это что?

Рука ощутила странную выпуклость под туникой мальчика, рядом с сердцем. Морган быстро достал обрывок шелковой ткани, тщательно свернутый. Он попытался развернуть его, но не смог, так как тот весь пропитался засохшейся кровью.

Келсон пришел ему на помощь, и они вдвоем развернули ткань.

Глазам всех предстало боевое знамя. Та часть, что не была запачкана кровью или грязью, переливалась ярко-оранжевым цветом. Центр знамени занимал прыгающий олень в серебряном круге.

Келсон присвистнул и бросил шелк, инстинктивно вытерев руки о бедра.

В словах не было нужды: все знали, что прыгающий олень в серебряном круге – эмблема Торента, и все поняли, что означает это знамя, принесенное сюда пажом.

В наступившей тишине Келсон повернулся и посмотрел в бледное лицо мальчика, лежавшего без сознания.

Вернулся Конал, он принес вино. Морган взял бокал из его рук и поднес к губам раненого. Мальчик застонал, когда Морган приподнял ему голову.

– Все хорошо. Выпей немного, – пробормотал Морган, стараясь влить в рот пажа хоть несколько капель вина.

Мальчик застонал, отвернул голову, но Аларик был неумолим.

– Нет, выпей. Ты же хороший мальчик. Ну, а теперь открой глаза и расскажи нам, что случилось. Его Величество ждет.

Всхлипнув, мальчик с трудом открыл глаза, обвел ими склонившихся над ним Моргана, Келсона и Дункана, а затем снова закрыл и прикусил губу.

Морган вернул чашку Коналу и положил руку на лоб мальчика.

– Все хорошо, сын мой. Расскажи нам, что случилось, и потом отдохнешь.

Мальчик проглотил слюну, облизал губы и открыл глаза, остановив взгляд на Келсоне, как будто присутствие короля помогало ему держаться.

Было очевидно, что мальчик вот-вот потеряет сознание.

– Сэр… – слабым голосом проговорил он, – нас предали… ужасная битва… в наших рядах предатель… вся армия герцога Джареда… погибли…

Голос его угас, глаза затуманились, и он потерял сознание.

Морган тревожно прощупал пульс. Его глаза были угрюмы, когда он поднял их на Келсона.

– У него нет серьезных ран, только царапины и ушибы. Но он слишком истощен, его лучше не приводить в сознание. Несколько часов сна…

Он умолк и внимательно посмотрел на Келсона.

Тот отрицательно покачал головой:

– Нет, Аларик. Мы не можем ждать. Битва, предатель в наших рядах, армия герцога Джареда погибла… Мы должны знать, что случилось.

– Если я приведу его в сознание, то убью его.

– Мы должны рискнуть.

Морган посмотрел на мальчика, а потом на Келсона.

– Попробую узнать все другим способом. Правда, это тоже опасно, но…

Он несколько секунд смотрел, не мигая, на Келсона, и тот, наконец, медленно кивнул, разрешая.

Келсон беспокоился о безопасности не только мальчика, но и самого Моргана.

– Ты постараешься, чтобы риск был в пределах разумного, Морган?

Морган опустил глаза.

– Ты должен узнать, что произошло. А твои бароны все равно увидят меня в деле. Так что, по-моему, выбора у нас нет.

– Ладно, – выдохнул Келсон, вставая с колен и глядя на Моргана. – Господа, прошу всех отойти подальше и дать Моргану место для работы. Нужно узнать, что хотел сказать мальчик, и только могущество лорда Аларика поможет нам сделать это, не подвергая опасности жизнь пажа. Для вас во всем этом опасности нет.

По залу пронесся легкий шум, возникло перешептывание. Некоторые поспешили к двери, но взгляд Келсона остановил их и заставил замереть на месте. Те, кто был ближе всех, отошли подальше, и возле тела мальчика остались только Морган, Дункан и Келсон.

Морган сел на пол, положил голову мальчика к себе на колени.

Шорох и перешептывание постепенно стихли, и в зале воцарилась тишина.

Немногие из присутствующих видели силы Дерини в действии.

Морган оглядел всех, многие лица были испуганными и даже враждебными.

Никогда раньше он не был так по-человечески уязвим, как сейчас, когда сидел на полу с беспомощным мальчиком на руках.

Никогда раньше его серые глаза не были такими мягкими и нежными в присутствии тех, кто мог оказаться врагами.

Но сейчас не время для старой вражды и опасений.

Сейчас нужно было узнать всю правду.

И эти люди должны убедиться раз и навсегда, что могущество Дерини может быть использовано для добра, поэтому от грядущих минут зависело очень многое.

Морган знал, что не имеет права совершить ни одной ошибки, и позволил себе улыбнуться, в то время как его мозг лихорадочно обдумывал, что сказать сейчас.

Он тихо сказал:

– Я понимаю, милорды, ваши опасения и страхи. Вы все слышали много нелепых слухов о моем могуществе и о могуществе моей расы. И совершенно естественно, что вы боитесь и не доверяете тому, чего не понимаете…

Он помолчал, а затем продолжил:

– Все, что вы сейчас увидите и услышите, покажется вам очень странным. Но так всегда бывает, пока незнакомое не станет знакомым.

Он снова умолк.

– Даже я не могу сказать, что случится сейчас, так как понятия не имею, о чем должен был сообщить мальчик. Я только прошу вас не вмешиваться, что бы ни случилось. Вы должны смотреть и слушать молча. Опасности здесь нет ни для меня, ни для мальчика, ни для вас.

Когда он снова взглянул на мальчика, по залу пронеслись шорохи, шепот, вздохи, а затем все стихло. Морган ласково пригладил волосы мальчика и приложил левую руку так, что его перстень с Грифоном почти касался подбородка раненого.

Последний раз взглянув на стоящих рядом Келсона и Дункана, он устремил взгляд на Грифона и начал расслабляться, глубоко дыша, чтобы войти в транс. Эта процедура была известна ему с детских лет. Затем его голова опустилась, глаза закрылись, дыхание стало медленным, глубоким.

Мальчик под его рукой слегка дернулся и вновь затих.

– Кровь.

Морган прошептал это слово, и в нем было столько ужаса, что дрожь прошла по телам стоявших вокруг и смотревших на них людей.

– Как много крови, – проговорил Морган, теперь уже громче. – Кровь везде.

Голос его поднялся, но глаза оставались закрытыми.

Дункан взглянул на Келсона, а затем наклонился к кузену. Его светлые глаза смотрели в странно изменившееся лицо Моргана. И Дункан вдруг понял, что решил сделать Морган. Мысль об этом заставила его содрогнуться, хотя он понимал технику перевоплощения. Дункан нервно облизал пересохшие губы, не отрывая глаз от лица кузена.

– Кто ты? – тихо спросил он.

– О Боже, кто там едет? – послышался голос Моргана, который, казалось, не слышал вопроса.

Как и подозревал Дункан, в голосе, в интонациях Моргана слышалось что-то детское.

– А, это же милорд Джаред со своими добрыми друзьями и союзниками, с графом Марли… Мальчик, принеси вина для графа Марли. Бран Корис привел свои войска, чтобы соединиться с нами. Принеси вина, мальчик. Окажем честь графу Марли!

Морган замолчал.

Затем его голос зазвучал снова, но уже тихо, так что все невольно придвинулись поближе, чтобы разобрать слова.

– Армия Брана Кориса соединилась с нашей. Голубые знамена Марли перемешались со спящими львами Кассана, и все хорошо… Но смотрите! Солдаты Брана Кориса обнажают мечи!

Глаза Моргана открылись, но он продолжал говорить, голос его поднялся до визга, он почти срывался на высоких нотах.

– Нет! Только не предательство! Этого не может быть! У людей Брана на щитах изображен олень Фурстанов! Они убивают людей герцога! Они врубаются в ряды застигнутых врасплох кассанцев!.. Милорд! Милорд Мак Лейн! Бегите, спасайте свою жизнь! Люди Марли предательски напали на нас! Бегите, бегите, Ваша Светлость! Нас предали, о Боже, нас предали!

Вскрикнув, Морган уронил голову на грудь. Тело его сотрясали рыдания.

Келсон хотел коснуться Моргана, но Дункан взглядом остановил его.

Они смотрели на рыдающего Моргана. Напряжение сковало их.

Наконец, всхлипывания затихли, Морган снова поднял голову. Его серые глаза были пусты и измучены, щеки ввалились. У него был вид человека, заглянувшего в ад. Он смотрел невидящими глазами куда-то вдаль и вдруг произнес:

– Я вижу, как милорд герцог пал от удара меча.

Дункан едва сдержал крик.

– Я не знаю, мертв ли он. Я упал со своей лошади и притворился убитым.

Морган задрожал и продолжал, стараясь подавить рыдания:

– Я подкатился под труп зарубленного рыцаря. Его кровь текла на меня, и меня не обнаружили. Вскоре все было кончено. Наступила ночь, но опасность не миновала. Люди Марли бродили по полю, забирая пленников. Торентцы добивали раненых. Никто из живых не покинул поле боя и смерти, кроме как в оковах. Когда все стихло, я вылез из своего жуткого убежища и с трудом поднялся на ноги. Я помолился за душу рыцаря, который своей смертью спас мне жизнь.

Лицо Моргана исказила гримаса, а правая рука сделала движение, как будто прячет что-то под тунику.

– Руки мертвого рыцаря сжимали шелковое знамя с оленем. Он был из людей Марли, так как его плащ украшали голубые орлы.

Он снова всхлипнул.

– Я взял знамя как доказательство того, что я видел, и затем побрел в ночь. Две – нет, три лошади погибли подо мной, прежде чем я добрался до ворот Джассы с этими вестями.

Морган заморгал, и Дункан решил, что он выходит из транса, но затем странный голос раздался снова. Губы Моргана скривила улыбка.

– Теперь моя миссия окончена. Король знает о предательстве Брана Кориса. И хотя мой лорд, герцог Джаред, лежит мертвый, наш король отомстит за него. Боже… храни… короля…

И голова Моргана снова опустилась на грудь.

На этот раз Дункан уже не остановил дрожащую руку Келсона, которая легла на плечо Моргана. Через несколько секунд напряженные плечи расслабились, опустились, и Морган глубоко вздохнул. Его правая рука разжалась, выпустив из пальцев скомканный шелк знамени, и он открыл глаза.

Морган долго смотрел на лежащее перед ним неподвижное тело мальчика, вспоминая весь ужас, который ему пришлось пережить вместе с юным пажом.

Он с нежностью положил руку на лоб мальчика. Серые глаза закрылись, вновь открылись и только после этого обратились на Келсона. На щеках Моргана не высохли слезы, которые он проливал, перевоплотившись в мальчика, но он даже не пытался вытереть их.

– Он принес тебе тяжелые вести, мой принц, – спокойно сказал Морган.

– Вести о предательстве всегда тяжелы, особенно в такое время, – пробормотал Келсон. Его глаза подернулись дымкой. – С тобой все в порядке?

– Да, только немного устал. Дункан, прими мои соболезнования в связи с гибелью твоего отца. Жаль, что мальчик не знает, какова его судьба.

– Теперь я один остался из этого рода, – прошептал Дункан. – Мне следовало быть рядом с ним. Он был слишком стар, чтобы руководить армией.

Морган кивнул, понимая чувства Дункана. Затем переключил внимание на окружающих. Двое слуг, подошедших, чтобы унести мальчика, не осмелились смотреть Моргану в глаза.

Морган вскочил на ноги, покачнулся, ухватился за плечо Келсона, чтобы не упасть, но тут же твердо выпрямился и холодным взглядом обвел освещенный факелами зал.

Глаза казались темными, почти бездонными в свете мерцающих факелов – чернильные озера могущества и таинственности, несмотря на то, что тело его было утомлено.

Но, к его удивлению, люди в зале не отворачивали от него взгляда. Епископы переминались с ноги на ногу, перебирая нервными пальцами свои четки и складки мантий, однако глаз не опускали. Генералы и знать смотрели на Моргана с почтением и уважением. Они все еще боялись, но теперь доверяли.

Морган чувствовал, что, прикажи он, не нашлось бы никого в зале, кто не упал бы перед ним на колени, несмотря на присутствие короля.

И только Келсон, спокойно отряхивающий пыль с колен, казалось, вовсе не был поражен магией, с которой они все только что столкнулись. Гнев, а не трепет, и немного сожаления испытывал он, когда, отойдя от Моргана, окинул взглядом свой двор.

– Как вы понимаете, господа, вести о предательстве Брана Кориса удивили и разгневали меня. А об утрате нашего герцога Джареда мы будем вспоминать долгие годы.

Он с участием посмотрел на Дункана, и тот печально опустил голову.

– Но, думаю, дальнейшие наши действия очевидны, – продолжал Келсон. – Граф Марли вступил в союз с нашим злейшим врагом и отвернулся от своего народа. За это он должен понести кару.

– Но кто его народ, сэр? – прошептал епископ Толливер. – Кто мы, смесь людей, Дерини и полукровок? Где линия, разделяющая нас? Кто здесь прав?

– Тот, кто служит добру на стороне добра, – ответил Кардиель, повернувшись к своему коллеге. – Это и человек, и Дерини, и тот, кто Дерини лишь наполовину. Не кровь определяет ценность человека. Добро должно лежать в его душе.

– Но мы так отличаемся… – Толливер с трепетом взглянул на Моргана.

– Дело не в том, – сказал Кардиель. – Люди или Дерини.

Главное, что у нас есть общая цель. И то, что связывает нас, крепче, чем кровь, или клятва, или заклинание. Главное, что мы служим Свету. А тот, кто служит Мраку, наш враг, невзирая на то, какова его кровь, кому он клянется, какие произносит заклинания.

Остальные епископы, за исключением Арлиана, переглядывались и молчали. Кардиель, пробежав по их лицам сочувственным взглядом, повернулся к Келсону.

– Я и мои братья будем помогать вам всем, чем сможем, сэр. Вести о Бране Корисе не изменили вашего намерения выступить на рассвете?

Келсон покачал головой, благодарный епископам за поддержку.

– Нет, Ваше Преосвященство. Думаю, нам всем нужно поспать, но сначала следует сделать распоряжения относительно подготовки к походу. Мне скоро понадобится ваша помощь.

– Но мы же не солдаты, сэр, – запротестовал старый епископ Карстен. – Как мы можем…

– Молитесь за меня, Ваше Преосвященство. Молитесь за всех нас.

Карстен открыл рот и снова закрыл его, как рыба, выброшенная на берег. Затем он поклонился и отошел к своим коллегам.

После некоторой паузы многие стали покидать зал. Нигель и другие генералы вернулись к своим картам и возобновили прерванные разговоры, но они уже были менее горячими, так как дыхание смерти охладило пылкие головы.

Келсон смотрел, как Морган отвел Дункана к окну, усадил его там, сказал несколько слов и вернулся к генералам. Некоторое время Келсон прислушивался, а затем повернулся и медленно пошел к камину. Вскоре к нему присоединился и Морган, заметивший отсутствие короля у стола с картами. Больше никто этого не заметил.

– Надеюсь, ты не будешь обвинять себя в предательстве Брана Кориса? – тихо поинтересовался Морган. – Я уже выслушал Дункана, который утверждает, что всего этого не случилось бы, будь он рядом с отцом в Ренгарте.

Келсон опустил глаза и стал задумчиво рассматривать царапину на своем сапоге.

– Нет, – он помолчал. – Жена Брана и его наследник сейчас в Джассе. Ты знаешь об этом?

– Я не удивлен. Они ищут здесь убежища?

Келсон пожал плечами.

– Думаю, да. Сейчас здесь много женщин и детей. Поместья Брана недалеко отсюда, но он решил, что здесь, в Джассе, его семья будет в большей безопасности. По-моему, он не собирался стать предателем. Мне хотелось бы думать, что он не замышлял этого заранее.

– Я тоже сомневаюсь, что это был заранее обдуманный шаг, – согласился Морган. – Ни один человек не пошлет свою жену и детей в руки тех, кого собирается предать.

– Но все же я не исключаю такую возможность, – пробормотал Келсон. – Я должен знать точно, думал он о предательстве или нет. Всем известно, что Брана многие ненавидели. Мне не следовало посылать его одного так близко к границе.

– А я уж было решил, что ты не собираешься обвинять себя, – усмехнулся Морган. – Впрочем, если бы это тебя утешило, я бы тоже обвинил себя, Келсон. Нельзя же все время быть правым.

– Я должен быть предвидеть, – повторил упрямо Келсон. – Это мой долг.

Морган вздохнул и с неприязнью посмотрел на генералов, которые все еще спорили. Ему хотелось переменить тему разговора.

– Ты упомянул о семье Брана. Как, по-твоему, его сын тоже доставит нам неприятности?

Келсон сардонически фыркнул.

– Юный Брендан? Вряд ли. Ему всего три или четыре года, – он нахмурился, глядя на пляшущее в камине пламя. – Мне очень не хочется сообщать об этом графине. Насколько я знаю, она и вся ее семья всегда были преданы королю. Мне будет трудно сказать ей, что ее муж предатель.

– Хочешь, это сделаю я?

Келсон показал головой.

– Нет, это моя обязанность. Ты иди к генералам. А кроме того, у меня есть опыт общения с женщинами, когда они в истерике, если, конечно, дело дойдет до этого. Ты же помнишь мою мать?

Морган улыбнулся, вспомнив королеву Джехану, которая сейчас живет в монастыре в самом сердце Гвинеда и борется со своей душой Дерини. Да, у Келсона богатый опыт общения с такими женщинами. Морган не сомневался, что Келсон великолепно справится со своей задачей без его помощи.

– Хорошо, мой принц, – поклонился Морган. – Мы с Нигелем примем нужные решения и через час отошлем всех спать. Если понадобится твое вмешательство, я отправлю к тебе посыльного.

Келсон кивнул, довольный, что ему представилась возможность уйти отсюда, не говоря никому ни слова, и повернулся к двери.

Когда он вышел, Дункан отошел от окна и, переглянувшись с Морганом, тоже направился к выходу. Морган смотрел ему вслед, не останавливая его, так как знал, что его друг сейчас нуждается в одиночестве, а затем, вздохнув, подошел к столу и занял там место, откуда мог все видеть и слышать. В карту уже были внесены поправки, так как с изменой Брана обстановка существенно изменилась. Кроме того, с уничтожением армии герцога Джареда долины между Джассой и Кардосой были теперь пусты.

Далеко на севере ярко-оранжевые метки на карте означали силы герцога Эвана, но их было очень немного, так что рассчитывать на них не приходилось. А в свете последних событий вполне было возможно, что ни герцога Эвана, ни его войск уже нет. Так что только королевская армия здесь, в Джассе, является препятствием на пути Венсита в Гвинед, единственным препятствием.

– Можно предположить, что Джаред был разбит где-то на Ренгартской равнине к югу от Кардосы, – говорил Нигель. – Мы не знаем, какими силами располагает Венсит, но у Брана, по последним данным, было около трех с половиной тысяч человек. И они располагались где-то здесь, у входа в ущелье, – он ткнул в карту. – У нас теперь, после объединения, примерно двенадцать тысяч. После дневного перехода мы встретимся с врагом и должны будем занять выгодные позиции, которые придется удерживать во что бы то ни стало. К сожалению, мы не знаем, сколько человек у Венсита.

Он помолчал, выслушивая одобрительные возгласы генералов и советников.

– Хорошо. Элас, ты и генерал Реми будете удерживать левый фланг.

На правом фланге закрепится Годвин и генерал Мортимор…

Нигель продолжал, подробно объясняя каждому присутствующему его обязанности во время похода и боя.

Морган отошел немного в сторону, чтобы видеть реакцию каждого из генералов на распоряжения Нигеля.

Немного погодя в зале появился посыльный, принесший донесения для Нигеля. Морган взял их сам, чтобы не отвлекать Нигеля. Многие из донесений были просто формальностью, и Морган, бросая на них беглый взгляд, отбрасывал их в сторону. Но вдруг один пакет – грязный, коричневый, с желтой печатью – привлек его внимание. Он нахмурился, сломал печать, вскрыл конверт и ахнул от изумления, едва лишь увидел текст.

Он возбужденно протолкался к Нигелю, схватил его за плечо и повернулся ко всем остальным, прося внимания.

– Прошу прощения, Нигель, но есть потрясающие новости. У меня в руках письмо от генерала Глодрута, который, как все вы знаете, был с армией герцога Джареда в…

Поднявшийся шум не позволил ему продолжать, и Морган ожесточенно стукнул кулаком по столу, требуя тишины. Наконец, в зале установился порядок, и все с нетерпением ждали, что же скажет Морган.

– Глодрут пишет, что Джаред серьезно ранен и взят в плен, а не убит. Вместе с ним захвачены граф Джанас, лорд Канлавэй, лорды Лестер, Харкисс, Кольер, епископ Ричард из Пифольда. Однако сам Глодрут и лорд Бурхард сумели с сотней солдат вырваться и бежать. Он думает, что еще несколько сотен солдат бежали на запад.

При этих словах раздались радостные возгласы. Морган поднял руку, прося тишины.

– Конечно, это хорошие новости, но Глодрут пишет, что они попали в западню. Нападение было совершенно неожиданным, и примерно шестьдесят процентов солдат погибли, а почти все остальные захвачены в плен. Он будет ждать нас завтра в Дрелингхаме вместе с солдатами, которым удалось избежать печальной участи.

Начались бесконечные вопросы. Все хотели узнать больше, чем было написано, но Морган только качал головой.

Наконец, он сказал:

– Я сейчас вернусь. Сожалею, но я знаю не больше вас. Нигель, я пойду сообщить о письме Келсону и Дункану. Они должны обязательно знать об этом.

И Морган стал протискиваться к дверям.

Дункана он найти не смог.

А Келсон был занят делами более утомительными и менее приятными, чем военные. Покинув совет, он отправился на поиски апартаментов жены Брана Кориса, графини Риченды. Он нашел ее на самом верхнем этаже восточного крыла дворца. Однако ему показалось, что прошла целая вечность, пока слуги графини смогли разбудить ее.

Келсон ждал в гостиной, а вокруг суетились сонные слуги, внося свечи, вытирая несуществующую пыль, поправляя мебель. Белый свет луны струился в открытое окно комнаты, придавая всем предметам какой-то призрачный, неестественный вид, и это еще больше тяготило Келсона, и без того с тревогой ожидавшего неприятного объяснения с графиней.

Наконец, дверь отворилась, и в комнате появилась леди.

Келсон был не готов к появлению этой юной стройной женщины в белом, которая грациозно сделала ему реверанс. Зная Брана Кориса, он представлял ее себе совсем другой.

Прекрасное лицо обрамляли волны медовых волос, перехваченных белым прозрачным платком. А глаз такого голубого сине-зеленого цвета он никогда раньше не встречал. К тому же, хотя Келсон и знал, что перед ним жена Брана и мать его наследника, ему показалось, что он видит молодую девушку, едва вышедшую из детского возраста.

Но весь ее облик был чересчур суров для девушки: строгие белые одежды не украшала ни единая драгоценность, как будто она заранее знала, с какими вестями пришел к ней король.

После того как слуги оставили комнату, наведя порядок, она спокойно выслушала короля, поведавшего о предательстве ее мужа. Выражение ее лица почти не менялось во время рассказа.

Когда Келсон закончил, женщина встала и медленно подошла к открытому окну. На фоне серебристого света луны король видел ее силуэт, чуть смазанный пушистыми волосами.

– Может быть, позвать вашу служанку? – спросил Келсон, боясь, что сейчас она упадет в обморок или начнет биться в истерике.

Он слышал, что с благородными леди такое случается.

Риченда опустила голову и отрицательно покачала головой. Тончайший платок соскользнул с ее волос и упал на пол. Тускло сверкнуло золотое кольцо с тяжелым камнем – вероятно, обручальное, когда она протянула левую руку, чтобы закрыть что-то, вдруг заблестевшее в лунном свете на каменном подоконнике.

Келсону показалось, что он увидел слезы.

Но рука женщины уже закрыла сверкающие брызги, если это, конечно, были слезы. Когда она убрала тонкие пальцы с подоконника, они не дрожали.

Риченда Марли происходила из знатного рода и была хорошо воспитана. Ее научили скрывать от окружающих свою слабость. Она всегда должна быть тверда, невозмутима. Она напомнила Келсону его мать.

– Я очень огорчен, миледи, – сказал, наконец, Келсон, сожалея, что не может уменьшить ее страдания. – Я… хочу сказать вам, что предательство вашего мужа никоим образом не отразится ни на вас, ни на вашем сыне. Вы будете под моим личным покровительством до тех пор, пока…

Внезапно послышался дробный стук в дверь, и тут же раздался тихий голос Моргана:

– Келсон!

Келсон повернулся, услышав свое имя, и пошел к двери, не заметив, какой эффект произвел этот голос на женщину у окна.

Когда Морган вошел, лицо женщины побледнело, ее пальцы судорожно сжали край каменного подоконника. Морган вежливо, но торопливо поклонился ей, практически не видя ее, так как был поглощен желанием быстрее посвятить Келсона в содержание письма. Он приблизился к Келсону, а женщина смотрела на него в изумлении, как будто не верила своим глазам и ушам.

– Прости за вторжение, мой принц, – Морган протянул письмо Келсону. – Я думаю, тебе следует ознакомиться с ним немедленно. Герцог Джаред захвачен в плен, но жив. Генералу Глодруту и нескольким солдатам удалось спастись. Совет уже информирован об этом.

– Глодрут! – выдохнул Келсон. Он торопливо направился к свету, чтобы прочесть письмо. – И Бурхард тоже! Миледи, простите меня, но я получил очень важное известие.

При этих словах Морган вспомнил, что в комнате находится третий человек.

Он взглянул на женщину и встретил взгляд больших сине-зеленых глаз.

Морган мысленно ахнул, в его памяти вспыхнуло воспоминание о встрече на дороге близ часовни Святого Торина: роскошная карета и леди с волосами цвета пламени. Затем он вспомнил вторую встречу – женщину и ребенка, выходящих из собора в Джассе. Это была та самая женщина.

Женщина, чье прекрасное лицо осталось у него в памяти с самой первой встречи на дороге в Джассу.

Кто она?

И что делает здесь, в покоях графини Марли?

Он невольно шагнул к ней, но тут же остановился, скрыв свое смятение коротким поклоном.

Удары пульса звучали колоколом в его ушах, мысли путались.

Единственное, на что он оказался способен, так это поднять голову, заглянуть в ее глаза и пробормотать невнятное приветствие:

– Миледи…

Леди неуверенно улыбнулась Моргану.

– Я вижу, что вы не просто охотник Ален, который помог вытащить мою карету у часовни Святого Торина, – мягко сказала она.

Глаза ее были такими же бездонными, как глубины озера Рендала.

– О, ваше лицо было единственным приятным воспоминанием о том ужасном дне, – произнес Морган, воздавая хвалу небесам за их милость к нему. – Я видел вас еще только один раз, хотя вы меня не заметили. Но в своих снах…

Он внезапно осекся, вспомнив, что не имеет права говорить это.

Женщина опустила глаза и в смущении стала теребить пояс.

– Простите меня, милорд, но я не знаю, как обращаться к вам.

Я…

Келсон закончил чтение, повернулся к ним и с удивлением увидел смущенных Моргана и графиню.

– Миледи, простите мои манеры. Я забыл, что вы незнакомы с Его Светлостью герцогом Корвина Морганом. Морган, это леди Риченда, жена Брана Кориса.

Услышав ненавистное имя, Морган с трудом сдержал себя. Он постарался остаться внешне спокойным и не показать глубокого разочарования.

Ну, конечно, она жена Брана. Кто же еще мог быть здесь, в этой комнате?

Риченда Марли! Жена Брана Кориса!

О, как безжалостна судьба! Она свела их вместе после первой встречи, чтобы снова и уже навсегда разлучить.

Риченда Марли!

Боже, как же он не понял этого раньше?

Он нервно откашлялся, поклонился, но покашливания не прекратил, скрывая свое разочарование.

– Леди Риченда и я уже встречались, сэр. Я помог вытащить из грязи ее карету у часовни Святого Торина. Я… тогда был переодет… Она не знала, кто я такой.

– И он не знал, кто я, – пробормотала Риченда и подняла голову, избегая, однако, встречаться глазами с Морганом.

– О, – выразительно произнес Келсон.

Он переводил глаза с Моргана на женщину и обратно и никак не мог понять странную реакцию Моргана.

Наконец, Келсон широко улыбнулся и сказал:

– Рад слышать, что даже в одежде простолюдина ты остаешься галантным, Морган. Простите нас, миледи, но нам пора, нас ждут дела. А кроме того, полагаю, вам сейчас хочется остаться одной. Пожалуйста, не стесняйтесь и обращайтесь ко мне за помощью, если она понадобится.

– Вы очень добры, сэр, – тихо поблагодарила Риченда, кланяясь и снова опустив глаза.

– Морган, мы идем?

– Как пожелаешь, мой принц.

– Простите, сэр, – остановила короля Риченда.

Келсон повернулся к женщине, которая очень странно смотрела на него.

– Что-нибудь нужно, миледи?

Тяжело дыша, Риченда подошла к ним, ее руки нервно перебирали пояс. Затем она рухнула перед королем, опустив голову. Келсон удивленно посмотрел на Моргана.

– Сэр, окажите мне милость, молю вас.

– Милость, миледи?

Риченда подняла глаза на Келсона.

– Да, сэр. Позвольте мне ехать с вами в Кардосу. Может быть, я смогу переговорить с Браном, убедить его покаяться – если не ради меня, то ради нашего сына.

– Ехать с нами в Кардосу? – переспросил Келсон, молчаливо призывая Моргана на помощь. – Миледи, это невозможно. В армии нет места женщинам благородного происхождения. И, кроме того, я не могу подвергать вас опасностям, которые ожидают нас. Мы идем на войну, миледи.

Риченда опустила глаза, но не поднялась.

– Я знаю о трудностях и готова переносить тяжелые испытания. Но это единственное, что я могу сделать, чтобы как-то загладить вину моего мужа. Пожалуйста, не отказывайте мне, сэр.

Келсон снова посмотрел на Моргана, ожидая совета, но тот был поглощен изучением паркета под ногами.

Внезапно Келсон ощутил, что Морган хочет, чтобы он согласился, хотя Морган ничего не сказал и не сделал никакого движения. Келсон неуверенно рассматривал Риченду, распростертую у его ног, затем наклонился и, взяв ее за руки, поднял с колен. Он решил сделать еще одну попытку переубедить ее.

– Миледи, вы не понимаете, о чем просите. Это будет очень трудно – путешествовать с армией, без удобств, без прислуги…

– Я могу ехать под защитой епископа Кардиеля, сэр, – умоляла она. – Возможно, вы не знаете, но Кардиель – дядя моей матери. Он не станет возражать, я знаю.

– Он поступит очень глупо, если согласится, – сказал Келсон, заглядывая в лицо леди. – Морган, ты хочешь возразить?

– Я могу только повторить твои доводы, – спокойно произнес Морган. – Но миледи трудностей не страшится.

Келсон вздохнул, а затем неохотно кивнул.

– Хорошо, миледи. Я разрешаю вам ехать, но при условии, что епископ Кардиель будет согласен. Мы выезжаем на рассвете, так что осталось всего несколько часов. Вы успеете подготовиться?

– Да, сэр. Благодарю.

Келсон кивнул.

– Морган проследит, чтобы вам были предоставлены все возможные в походе удобства.

– Благодарю, сэр.

– Тогда спокойной ночи.

С этими словами Келсон поклонился и направился к выходу, размахивая зажатым в руке и теперь начисто забытым письмом.

Морган, перед тем как закрыть дверь, обернулся, чтобы еще раз увидеть эту женщину, одетую во все белое, стоящую в потоке лунного света. На бледном и осунувшемся лице ее была написана суровая решимость.

Риченда опустила глаза и поклонилась Моргану, но так и не взглянула на него, хотя Морган еще некоторое время стоял на пороге.

Вздохнув, Морган закрыл дверь и пошел догонять Келсона.

Глава 19

В Кардосе был полдень, и жаркие солнечные лучи пронизывали прозрачный горный воздух, хотя в трещинах и расщелинах гор еще сохранились остатки снега.

Этим утром Венсит, Ридон и Лайонелл, родственник Венсита, проехали по Кардосскому ущелью, чтобы встретиться с Браном Корисом и теми генералами, которых Венсит выделил в помощь Брану.

К полудню они закончили инспекционный смотр, и теперь Венсит и вся его свита наблюдали, как ставят огромный шатер огненного цвета, который будет штабом Венсита, когда начнутся боевые действия.

Солдаты в бело-черных одеждах вбивали шесты, натягивали канаты. Они знали, что шатер для Венсита должен быть обеспечен всеми удобствами и отвечать всем требованиям комфорта, какие Венсит считал необходимыми для себя во время войны.

Шатер был огромен. Яйцеобразный шелковый купол покрывал площадь, равную площади большого зала Венсита в его дворце в Белдуре. Все пространство внутри было разделено на дюжину отдельных комнат. Стенами служили ковры, гобелены, шкуры зверей. Это диктовалось не только соображениями красоты, но и выполняло чисто практические задачи: сохраняло тепло и поглощало звуки.

Одна комната была большой, там предполагалось проводить совещания. Однако сегодня Венсит решил, что день слишком хорош, чтобы сидеть взаперти, и, повинуясь взмаху его руки, управитель распорядился вынести на поляну перед входом большой ковер и расставить кресла.

Пока слуги суетились, приготовляя все необходимое, один из личных слуг Венсита снял со своего господина грязный бархатный плащ, запачкавшийся за время пути, а взамен принес накидку янтарного цвета, которую Венсит надел поверх своей кожаной походной одежды. Сев в кресло, он позволил другому слуге сменить ему сырую обувь на сухую и, когда все было готово, подал знак, чтобы подавали чай.

Венсит кивнул, приглашая всех рассаживаться, а затем своей собственной рукой взял с подноса фарфоровую чашку и подал ее Брану Корису.

– Выпей и подкрепись, друг мой, – предложил он, ласково улыбнувшись, когда Бран наклонился к нему за чашкой. – Ты хорошо потрудился.

Венсит поднял еще две чашки и протянул их Ридону и Лайонеллу. Четвертую чашку он взял себе и улыбнулся, с наслаждением вдохнув аромат напитка. Все приступили к церемонии чаепития.

– Да, я доволен ловушкой, которую ты предложил, Бран, – продолжал Венсит, держа в руках чашку и наблюдая, как поднимается пар над поверхностью жидкости. – И мы сильно выиграли, соединив наши силы и тем самым увеличив их мощь. Нам очень повезло с союзником, Лайонелл.

Лайонелл, встав, поклонился и снова опустился в кресло.

– Да, нам повезло, что лорд Марли решил присоединиться к нам, сэр. Он был бы очень опасным противником, потому что умеет ловко извлекать максимум пользы из того, чем располагает.

Темные глаза Лайонелла в минуты гнева были способны светиться холодным огнем, но сегодня взгляд их поражал мягкостью, теплотой и доверчивостью, как будто Лайонелл и молодой граф стали близкими друзьями, связанными крепкими узами.

Подумав, Лайонелл добавил:

– Даже я кое-чему научился у него, сэр.

– Да? – усмехнулся Венсит.

Наступило длительное молчание, которое никто из присутствующих не собирался прерывать. Бран, довольный похвалами Венсита и Лайонелла, сделал глоток из чашки и расслабился, не заметив испытующего взгляда Ридона. Все четверо молча наслаждались напитком.

Первым заговорил Ридон:

– А мы еще почему-то не обсудили, как поступить с кассанскими пленниками, сэр, – сказал он, поглядывая поверх чашки на Брана. – Конечно, ловушка, которую подготовили Бран и Лайонелл, великолепна, я полностью с этим согласен. Она окажет на войска Келсона не только деморализующее, но даже разрушительное воздействие. Однако то, что мы до сих пор не занялись кассанскими пленниками, большое упущение с нашей стороны. У Брана и Лайонелла есть насчет них какие-то планы, которых мы не знаем.

Лайонелл усмехнулся – почти угрожающе.

– Ты говоришь так, будто мы с Браном должны согласовывать свои планы с тобой, Ридон. Не вмешивайся. Наши планы относительно пленников тебя не касаются.

– Ты хочешь моих возражений, Лайонелл?

– Нет, я хочу, чтобы ты не вмешивался, – подчеркнуто ответил Лайонелл. – Мы получили разрешение использовать пленников по своему усмотрению, именно это мы и намерены сделать. Больше тебе ничего знать не нужно.

Венсит улыбнулся, весьма довольный размолвкой.

– Не надо ссориться, Ридон. Даже я не знаю всех подробностей операции. Мне это ни к чему. О деталях должны думать генералы и военные советники вроде Лайонелла. И если они говорят, что нужно что-то сделать, я полностью доверяю им. Ты не согласен, Ридон?

– Конечно, нет, – ответил Ридон, прихлебывая из чашки. – Но если ты считаешь, что так лучше, пусть будет так.

– Спасибо, – насмешливо поблагодарил Венсит.

Ридон повертел чашку в руках и снова заговорил:

– Я получил донесение от генерала Дикена. Его патрули сообщают, что армия Келсона будет здесь не раньше вечера. А если учесть, что ваши ловушки замедлят ее продвижение, мы можем спокойно ждать до завтрашнего утра.

– Отлично, – Венсит повернулся в кресле и подозвал управляющего, который все время находился поблизости.

Тот немедленно принес кожаный ларец, отделанный по углам золотом.

Когда управляющий удалился, Венсит открыл крышку и стал перебирать бумаги, что-то отыскивая. Найдя нужную бумагу, Венсит хмыкнул от удовольствия, быстро ее просмотрел, положил обратно и достал другую, которую тоже прочитал.

– Я сегодня получил письмо, которое касается тебя, Бран, – сказал он, хитро поглядывая на Брана. – Келсон каким-то образом узнал о твоем предательстве и взял твою семью под стражу.

Бран замер, затем медленно поднялся, выпрямившись во весь рост. Его руки судорожно сжали чашку.

– Почему мне не сообщили?

– Я сообщаю, – сказал Венсит, протягивая ему письмо. – Только ты не слишком убивайся. Твоя жена и сын сейчас находятся в Джассе, и непосредственной опасности пока нет. Прочти сам.

Бран быстро пробежал глазами письмо. Губы его сжались, превратившись в тонкую линию.

– Их держат как заложников, а вы говорите, что непосредственной опасности нет, – он встретился взглядом с Венситом. – А вдруг Келсон решит использовать их против меня? Неужели я буду спокойно сидеть и ждать, когда моя жена и сын находятся в опасности? Неужели я буду смотреть, как они погибают?

Ридон поднял бровь, весьма удивленный реакцией Брана.

– Послушай, Бран, ты же хорошо знаешь Келсона. Я или ты – мы можем угрожать семье, чтобы заставить главу семьи подчиниться, но молокосос король на это не способен. А кроме того, – он задумчиво посмотрел на свои элегантные ногти, – ты же всегда сможешь обзавестись другими детьми.

Взгляд Брана остановился на Ридоне.

– Что ты имеешь в виду? – прошипел он.

Венсит хмыкнул и неодобрительно покачал головой.

– Хватит, Ридон. Не измывайся над нашим юным другом. Он не понимает твоих шуток… Бран, я вовсе не желаю, чтобы твоей семье был причинен вред. Может быть, в будущем мы организуем обмен заложниками. Во всяком случае, относительно Келсона Ридон полностью прав. Юный король не способен причинить зло невинным женщине и ребенку.

– Вы можете поручиться в этом?

Улыбка Венсита погасла, глаза стали холодно-стальными.

– Я ручаюсь в том, что сделаю все, что смогу. Полагаю, ты знаешь: я могу сделать гораздо больше, чем ты.

Бран опустил голову, внезапно вспомнив свое положение и поняв, что Венсит прав.

– Прошу прощения, сэр. Я не сомневаюсь в ваших возможностях, я только беспокоюсь о своей семье.

– Если бы я заподозрил в твоих словах что-то другое, ты давно уже был бы мертв, – спокойно ответил Венсит, забирая письмо из рук Брана.

Тот отдал бумагу, не говоря ни слова и тщательно скрывая свое замешательство. Венсит сунул письмо обратно в ларец.

На некоторое время воцарилась гнетущая тишина, но Венсит снова поднял голову. Его гнев, только что вспыхнувший, как будто угас.

– Ну, Ридон, что ты скажешь о нашем юном Дерри? Полагаю, там все идет как надо?

– Мне передали, что он готов встретиться с нами, – ответил ему Ридон.

– Хорошо, – Венсит прихлебнул остывший напиток, а затем одним глотком осушил чашку. – Я думаю, нам пора навестить его.

В камере подземной тюрьмы Эсгар Ду на куче грязной соломы лежал Дерри. Руки его сковывали тяжелые цепи, закрепленные на вмурованных в стену кольцах. Его бросили сюда сутки назад и не давали ничего, кроме глотка воды и куска черного хлеба.

Его лихорадило. Ужасно болела голова, голодные спазмы в желудке заставляли корчиться от боли.

Он с трудом открыл глаза и посмотрел на сырой потолок, с которого сочилась вода. Наконец, собравшись с силами, он перекатился на бок и поднял голову.

Боль. Пульсирующая боль в голове и плече. Острая боль в бедре.

Стиснув зубы, Дерри старался сесть, подтягивая себя за цепи, которые тянулись от его рук к кольцам, закрепленным в стене на высоте восьми футов. Он знал, почему кольца так высоко: тюремщики почти распяли его на стене. Они долго избивали его кулаками и кнутами, пока Бог, смилостивившись над ним, не позволил ему потерять сознание. Он пришел в себя много часов спустя и вот теперь обнаружил, что находится в грязной сырой камере на куче соломы.

Юноша вытер потное лицо о здоровое плечо, а затем медленно, с трудом поднялся на ноги. Слева находилось окно. Если он хорошо сохранил в памяти крепость Эсгар Ду, то из нее можно увидеть часть Кардосской долины.

Дерри стоял, шатаясь и цепляясь за цепи. Затем добрел до окна и выглянул наружу.

Далеко внизу занимали позиции войска Венсита.

С северной стороны на холме расположились лучники. На северо-востоке сгруппировались пехота и кавалерия вместе с отрядами копейщиков. Большая часть кавалерии располагалась в центре: кавалерия – ядро армии Венсита. Дерри видел забрызганных грязью всадников, которые широким потоком вливались в долину, слышал ругань и крики офицеров, старавшихся поддержать порядок в колонне.

На юго-востоке, прямо против ущелья, солдаты Торента занимали позиции вокруг шатра, где, вероятно, во время битвы будет находиться Венсит со штабом и откуда он будет руководить действиями своих войск.

Дерри не видел никаких признаков приближающейся армии Келсона, но знал, что король идет сюда. Кто-нибудь должен предупредить Келсона о трагической судьбе герцога Джареда и его людей. Дерри очень надеялся, что внутренние неурядицы в Гвинеде улажены и сюда идет объединенная армия.

О, если бы Морган и Дункан наладили отношения с епископами, подумал он.

Со вздохом Дерри повернулся и в сотый раз безнадежно рванул цепи. Пока он будет закован, как дикий зверь, у него нет ни малейшего шанса выбраться отсюда. Но даже если бы удалось освободиться от цепей, его раны не позволили бы ему уйти далеко.

Нога, как только он встал, мучительно болела, пронизывая острыми импульсами боли все тело. Плечо как будто бы стало болеть меньше, но он был уверен, что лихорадочное состояние и легкий звон в голове вызваны воспалением именно этой раны. Когда охранники приносили воду, он пытался осмотреть рану, но все старания были тщетны: бинт туго стягивал плечо, и он не мог снять повязку. Может быть, там уже началось загноение?

Скрип ключа в замке прервал течение его мыслей. Юноша повернулся к двери, с трудом выдерживая тяжесть цепей.

Дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова стражника. Открыв дверь полностью, он вошел в камеру и отступил в сторону, пропуская высокого рыжебородого человека в шелковой тунике янтарного цвета.

Это был Венсит. За ним стоял Ридон.

Дерри содрогнулся, у него перехватило дыхание от гнева, когда глазам его предстали два смертельных врага.

Под шелком и мехами на них была кожаная одежда: на Венсите – коричневая, на Ридоне – темно-синяя.

Холодные аквамариновые глаза Венсита рассматривали пленника, а руки поигрывали рукояткой хлыста.

Дерри постарался выпрямиться, насколько мог, пытаясь забыть о больной ноге, о тяжести цепей и о звоне в ушах.

Венсит прошел на несколько шагов вперед. Стражник застыл у двери, бесстрастно глядя прямо перед собой. Ридон прислонился к стене, беззаботно выставив ногу.

– О, – сказал Венсит, – наш юный пленник уже пришел в себя.

И уже на ногах. Очень хорошо, мой мальчик. Твой господин должен гордиться тобой.

Дерри не отвечал. Он знал, что Венсит хочет вывести его из себя, и решил не поддаваться на уловки.

– Но ты, конечно, – продолжал Венсит, – не заслуживаешь похвалы такого господина. Трус и предатель немногого стоит, верно?

Глаза Дерри сверкнули, однако он промолчал, хотя и не знал, долго ли сможет выдержать это глумление.

– Ты согласен? – спросил Венсит, подняв бровь и подходя ближе к Дерри. – Я был о тебе лучшего мнения, Дерри. Но, оказывается, ты достойный ученик своего господина. Говорят, вы с Морганом близкие друзья – гораздо ближе, чем люди имеют право быть. Говорят, что вас связывают тайны, какие и не снились обычным людям.

Дерри закрыл глаза, чтобы успокоиться, но Венсит щелкнул кончиком хлыста перед лицом Дерри, и тот снова увидел перед собой голубые глаза, прикрытые светлыми ресницами.

– Дерри, не скромничай. Все знают, что вы делите с ним и могущество, и постель.

С отчаянным воплем Дерри бросился на своего мучителя, пытаясь цепями размозжить ему лицо.

Но Венсит рассчитал расстояние с точностью до дюйма и даже не шелохнулся, когда руки Дерри остановились, сдерживаемые цепью, у самого его лица.

Со стоном Дерри рухнул на пол.

Венсит презрительно посмотрел на него и приказал стражникам поднять юношу. Те стали натягивать цепи, пропуская их через кольца. Тело Дерри медленно поднималось, и вскоре он был распят на стене.

Венсит долго наблюдал за пленником, находящимся в полуобморочном состоянии, постукивая рукоятью хлыста по ладони, потом приказал стражникам выйти вон.

Дверь со скрипом закрылась за ними. Ридон задвинул засов и встал у двери, заслонив собою глазок.

– Значит, гордость еще осталась, мой юный друг, – заключил Венсит, приближаясь к Дерри, поднимая его подбородок рукоятью кнута. – Чему еще Морган обучил тебя?

Дерри вновь попытался овладеть собой. Никогда раньше не был он так безрассуден, а Венсит только того и добивается. Проклятая лихорадка затуманила разум. О, если бы разум его был ясен!

Венсит опустил хлыст, довольный тем, что снова овладел вниманием пленника.

– Скажи мне, чего ты боишься больше всего, Дерри? Смерти?

Дерри молчал.

– Нет, по твоим глазам вижу, что не смерти. К своему несчастью, ты этим страхом овладел. Я могу извлечь из твоего разума, из глубин твоего мозга такие ужасы, каких ты и представить себе не можешь.

Он отвернулся и стал расхаживать по камере, продолжая говорить.

– Значит, ты не боишься утраты жизни, но боишься утраты…

Утраты чего? – он резко повернулся к Дерри. – Так, Дерри?

Не дождавшись ответа, Венсит продолжал:

– Ты боишься потери здоровья, чести, целостности? Чего ты боишься больше: потери чести или целостности? А если целостности, то чего? Тела? Души? Разума?

Дерри не реагировал, заставляя себя смотреть поверх головы Венсита. Рассматривая трещину в противоположной стене, он изучал маленького паучка, который своей паутиной постепенно оплетал эту трещину. Дерри подумал, что если будет считать ячейки в паутине, то не будет воспринимать слов Венсита.

Щелк!

Лицо Дерри обжег удар хлыста.

Венсит рявкнул:

– Ты не слушаешь меня, Дерри! Предупреждаю тебя, что не люблю нерадивых учеников.

Дерри с трудом сдержал желание броситься на своего мучителя и заставил себя посмотреть ему в лицо.

Венсит стоял в двух футах от него. Глаза колдуна, похожие на два озера расплавленного серебра, пронизывали юношу насквозь.

– Теперь, – спокойно сообщил Венсит, – ты будешь слушать меня, Дерри. Я не буду отвлекаться. Я буду бить и бить тебя, пока ты не начнешь слушать меня. Или подохнешь. А подохнуть будет не просто, уверяю тебя. Ты слушаешь, Дерри?

Дерри изобразил кивок и заставил себя слушать Венсита.

Губы его пересохли, а язык увеличился вдвое и не помещался во рту. Он ощущал, как теплая кровь течет по его лицу – в том месте, куда пришелся удар хлыста.

– Хорошо, – сказал Венсит, проводя рукоятью по щеке и шее Дерри. – Первый урок, который ты должен усвоить, и усвоить хорошо, это то, что твоя жизнь в моих руках, в буквальном смысле слова. Если я захочу, ты будешь молить меня о милосердии, о смерти, чтобы положить конец мучениям, которым я тебя подвергну.

И внезапно он резким движением рванул правую раненую руку. У Дерри вырвался крик, и он почти потерял сознание от боли. Но боль исчезла сразу же, как только Дерри ее ощутил, и юноша поднял голову, с ужасом глядя на Венсита. Рука Венсита все еще лежала на раненом плече, но Дерри старался не думать о том, что колдун сделает дальше.

Венсит улыбнулся.

– Я сделал тебе больно, Дерри? – промурлыкал он, массируя плечо мягкими пальцами. – Но это еще не все, что я могу сделать. Пытать тебя я не собираюсь, так как ты полностью в моих руках. Ты вынужден повиноваться мне. И хотя твой разум будет сопротивляться моим приказам, твое тело будет выполнять все мои желания.

С улыбкой Венсит провел рукой по телу Дерри, отступил на шаг и начал постукивать хлыстом по сапогу. Затем, бросив хлыст Ридону, стал разглаживать на руках перчатки, с презрением глядя на Дерри.

– Скажи, тебя когда-нибудь благословляли? – спросил он, все еще занимаясь перчатками. – Простирал ли когда-нибудь священник руку над твоей головой?

Дерри нахмурился, когда Венсит протянул руку, словно хотел благословить его.

– Я, конечно, не священник, да и то, что я собираюсь сделать, – не благословение, – продолжал Венсит. – Помнишь, я говорил о целостности тела, души, разума? Пожалуй, мы начнем с души, Дерри. И этим хлыстом я накладываю на тебя чары.

Поднятая рука медленно опустилась. Пальцы, сложенные в подобие того, что делает священник при благословении, прошли перед глазами Дерри. Рука пошла сначала вправо, потом влево. Дерри почувствовал, что он впадает в странную летаргию, холод охватил его конечности. Дерри ахнул, пытаясь осознать, что же с ним происходит, затем из его груди вырвался стон, когда Венсит коснулся наручников. Они упали на пол, освободив Дерри.

Юноша не мог стоять сам, ноги не слушались. Но опускаясь на пол, он почувствовал, как сильные руки подхватили и поддержали его. Голова его беспомощно свесилась, откинулась назад, ударившись о каменную стену, волосы цеплялись за грубую поверхность камня. Затем холодные голубые глаза стали приближаться к нему, жесткий хищный рот приник ко рту Дерри долгим бесстыдным поцелуем.

Дерри выскользнул из рук Венсита, тело его беспомощно распростерлось на каменном полу. Глаза закрылись, губы плотно сжались, но по телу прошел невольный трепет сладостной истомы. Дерри, ненавидя за это самого себя, спрятал лицо в ладони и сквозь туман в голове услышал хохот Венсита и издевательское хихиканье Ридона.

Затем сапог Венсита ткнул его в бок, и Дерри поднял голову. Тошнота подступила к его горлу.

Венсит засмеялся и оглянулся на Ридона, который с явным наслаждением наблюдал эту сцену.

Венсит протянул руку, указывая глазами на кинжал Ридона. Тот бросил его, и Венсит ловко поймал оружие – красивое, с отделанной золотом и изумрудами рукоятью. Лезвие отражало холодный спокойный свет. Венсит приложил острие кинжала к подбородку Дерри.

– О, как ты ненавидишь меня, – тихо сказал он. – Если бы этот кинжал попал к тебе в руки, ты бы с радостью перерезал мне горло. Я дам тебе шанс, – с этими словами Венсит вложил кинжал в руку Дерри. – Ну, давай, убей меня, если сможешь.

Дерри замер, не в силах поверить в случившееся, а потом бросился на Венсита. Конечно, это было безрассудством: Дерри был слаб, как котенок.

Венсит просто отступил в сторону, оторвав пальцы Дерри от кинжала и легким толчком отшвырнул его к стене.

Дерри с ненавистью смотрел на хохочущего Венсита, который, наклонившись к нему, приложил лезвие к одежде и одним движением взрезал ее всю сверху донизу. Затем мучитель сорвал одежду, обнажив тело Дерри, и приложил правую руку к груди юноши чуть повыше сердца. Левая рука сжимала кинжал. Глаза Венсита излучали холод, и Дерри понял, что он близок к смерти.

Как мог он подумать, что Венсита можно убить кинжалом? Это же не человек, а демон, нет, сам дьявол.

– Ну, Дерри, ты видишь, что сопротивление бесполезно? Твоя душа в моих руках. И тело тоже, если я захочу. Ты даже убить меня не можешь. Ты не можешь взять мою жизнь, Дерри, – мягко сказал он. – Но я могу приказать, чтобы ты взял свою жизнь, и ты повинуешься. Возьми кинжал, Дерри. И приложи его в том месте, где лежит моя ладонь, повыше твоего сердца.

Рука Дерри помимо его воли протянулась к кинжалу, который держал Венсит, взяла его и приложила острие к груди. Он видел все как бы со стороны. На этот раз он не ощущал смятения, паники, он совершенно не сопротивлялся происходящему. Дерри понимал, что его собственная рука без колебаний нанесет смертельный удар, если Венсит пожелает этого, и Дерри ничего не мог изменить.

Венсит убрал руку с груди Дерри. Он стоял, покачиваясь на каблуках.

– Ну, а теперь начнем. Начнем с небольшого пореза, чтобы показалась кровь.

Нож плавно двинулся по груди. Рука Дерри вела лезвие, за которым тянулся аккуратный порез. Из него выступила кровь, капли которой, как драгоценные камни, падали на белую кожу. Когда порез достиг длины в три пальца, кинжал остановился, готовый, однако, продолжить движение.

– Ну, вот и кровь, – прошептал Венсит мягким бархатным голосом. – И теперь мы будем тихо приближаться к смерти, Дерри. Вместе. Только ты и я. Нужно немножко надавить на кинжал, мой друг. Только чуть-чуть. И мы будем ждать ангела смерти. Будем ждать здесь – в этой обители горя и скорби.

Лезвие стало погружаться в тело. Кровь выступала там, где металл встречался с мягкой податливой плотью. Лицо Дерри приобретало серый оттенок. Он чувствовал, как сквозь кожу, сквозь мышцы движется металл, как к сердцу неумолимо приближается смерть. И он ничего не мог поделать.

Дерри закрыл глаза, стараясь справиться с охватившей его паникой, стараясь успокоить пораженную ужасом душу, в отчаянии взывая к давно забытым святым и богам.

Рука Венсита легла на его руку, вынула кинжал из раны. На рану лег кусок белой шелковой ткани.

Венсит что-то сделал, от чего Дерри почувствовал озноб. На лице колдуна появилась удовлетворенная улыбка. Повернувшись к Ридону, он сказал, что на сегодня хватит и они могут идти.

Дерри с трудом поднялся на колени. Кинжал оставался в его руке. Затуманенным ненавистью взглядом он следил, как скрывается за дверью голубой плащ Ридона.

Стражник принес факел. Венсит, остановившись на пороге, приветственным жестом поднял хлыст.

– До скорого свидания, мой юный друг, – сказал он. Его глаза в свете факела казались темно-голубыми и совсем ласковыми. – Думаю, ты кое-что усвоил из моих уроков. Это очень важно для тебя, так как я хочу, чтобы ты предал Моргана и перешел на мою сторону.

Кулаки Дерри непроизвольно сжались, и он вдруг почувствовал кинжал, все еще лежавший в его руке. Он замер и слегка повернулся, чтобы прикрыть его от взгляда Венсита, но тот заметил это движение и рассмеялся.

– Можешь оставить себе эту игрушку. Она мне больше не нужна. Но и тебе, думаю, она принесет мало радости. Я не могу позволить, чтобы ты воспользовался им. Но ты и сам скоро все поймешь.

Когда закрылась дверь и ключ повернулся в замке, Дерри вздохнул и лег ничком на пол, совсем изнуренный. Некоторое время он лежал не шевелясь, а затем крепко зажмурил глаза, стараясь отогнать от себя ужасы, которые только что прошел. Но едва лишь разум прояснился и боль утихла, слова Венсита вновь всплыли в его мозгу.

«Ты предашь Моргана».

Почти в истерике он перекатился на полу и закрыл лицо здоровой рукой.

Боже! Что Венсит сделал с ним? Может быть, он не так расслышал? Нет, все верно! Колдун сказал, что Дерри предаст Моргана! Что Дерри будет Иудой по отношению к своему другу и господину! Нет! Этого не должно случиться!

С трудом усевшись, Дерри принялся ощупывать все вокруг в поисках кинжала, оставленного Венситом. Дерри схватил его, поднес к глазам и вдруг увидел странный перстень, сверкающий на его мизинце. Никогда раньше Дерри его не видел. Однако затуманенное сознание не остановилось на этом факте, блеск лезвия отвлек внимание юноши от перстня, и он вернулся к своим прежним мыслям.

Венсит виноват во всем. Он может управлять телом Дерри так же, как управляет своими подчиненными. И еще Венсит сказал, что заставит Дерри предать Моргана, и Дерри не сомневался, что колдун выполнит свое обещание, если захочет. Он также исключил самоубийство Дерри, хотя, возможно, здесь он просчитался. Дерри не может, не должен стать подлым орудием в руках Венсита.

Расчистив место на полу, Дерри кинжалом расковырял одну из трещин, сделав ее достаточно широкой, чтобы можно было закрепить в ней ручку кинжала. Оглянувшись на дверь, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, он лег на живот у выемки, которую только что сделал, и сжал кинжал обеими руками.

Самоубийство. О нем запрещено даже думать человеку, который верит в Бога и бессмертие души. Самоубийство обрекает верующего на вечные муки в аду.

Но есть вещи похуже, чем ад, убеждал себя Дерри.

Предать себя, предать друга.

С первым он бороться не мог. Король Торента вынудил его к этому. И никто ему тут уже не поможет.

Но Морган. Морган много раз спасал ему жизнь, извлекая из самых когтей смерти. Мог ли Дерри сейчас отказать другу в том же, хотя бы и ценой собственной жизни? Он обязан спасти Моргана, пожертвовав собой!

Взяв кинжал за лезвие, Дерри долго смотрел на крестообразную рукоять.

Тысячи молитв пронеслись в его мозгу и рассеялись.

Юноша поцеловал крест и вложил рукоять в приготовленную выемку. Бог должен его понять, должен понять и простить его, Дерри, за то, что он собирается сделать.

Лезвие торчало острием вверх и пылало, как маленький серебряный факел. Дерри приподнялся на колени и лег так, чтобы лезвие было направлено прямо в сердце. Долго так продолжаться не может. Его усталые руки продержат тело на весу всего несколько минут, а затем он рухнет всей тяжестью на сверкающую сталь. Даже Венситу не удержать его от падения.

Дерри закрыл глаза. Ослабевшие руки начали дрожать.

Дерри вспоминал недавние дни, когда они с Морганом ехали через поля Кандор Ри. Он вспоминал битвы, хороших коней, молоденьких девушек, с которыми развлекался на сеновалах отцовских конюшен, свою первую…

Тело начало опускаться.

Глава 20

О Боже! Он не может этого сделать!

Как только острие кинжала коснулось груди, руки Дерри внезапно окрепли, подняли его тело, отогнали подступившую смерть.

С отчаянным криком Дерри схватил кинжал и хотел ударить себя в грудь, перерезать горло. Но все было тщетно. Как будто невидимая рука мешала ему, лишала его удары силы, отводила лезвие от цели.

Венсит!

Венсит! Ты был прав!

Дерри не мог даже убить себя, не мог распорядиться своей собственной жизнью и смертью.

Вытирая слезы отчаяния, Дерри лег на живот и всхлипнул. Раны страшно болели, голова кружилась. А кинжал все еще оставался в его руке, и он, в исступлении вскочив на колени, раз за разом вонзал его в пол. Он бил снова и снова.

Через некоторое время его движения замедлились, всхлипывания прекратились, милосердная темнота окутала измученный мозг, избавив на время от ужаса, который одолевал его.

Он пришел в себя. А может быть, это ему приснилось.

Дерри решил, что был без сознания всего несколько минут, когда очнулся от легкого прикосновения к своему плечу.

Чья-то рука тихо дотронулась до него.

Дерри вздрогнул и сжался, решив, что это опять Венсит, и, значит, его ожидают новые изощренные мучения. Но прикосновение было мягким, не вызывающим боли.

Когда Дерри смог собрать все свое мужество и повернуться, он с изумлением увидел человека в сером плаще с капюшоном, который, участливо наклонившись над ним, с жалостью смотрел на юношу.

Дерри почему-то не испугался, каким-то образом он знал, что бояться этого человека не следует. Он открыл рот, чтобы заговорить, но незнакомец покачал головой и положил холодную руку на губы юноши.

Из-под капюшона на Дерри смотрели серебристо-дымчатые глаза, а над ними, утопая в тени, мягко сияли не то серебристые, не то золотые волосы.

Дерри был уверен, что уже видел это лицо прежде, но не мог припомнить, где и когда. Затем зрение Дерри затуманилось, в голове поплыли волны, и он снова потерял сознание. Он смутно ощущал, как руки незнакомца гладят его тело, касаются ран, и его мучения ослабевают. Но Дерри больше не мог полностью прийти в себя.

Смутно он почувствовал, как незнакомец взял его правую руку, услышал возглас неодобрения, когда тот осматривал что-то холодное на его мизинце, но Дерри был не в силах шевельнуть даже пальцем. Незнакомец встал, и у Дерри снова все поплыло в голове. Он, как в тумане, увидел светящийся нимб вокруг головы незнакомца, но решил, что это, вероятно, галлюцинация.

Затем незнакомец пошел к двери и, дойдя до нее, обернулся. И Дерри совершенно отчетливо увидел, как на месте только что стоявшего человека вспыхнуло голубое сияние, сменившееся синим облаком. Дерри краем сознания понимал, что оказался свидетелем чего-то странного, но сосредоточиться на этом у него не было сил.

Голова его упала на солому. Он заснул.

Дерри не знал, что армия Келсона уже приближалась к долине Линдреда. Так как Келсон хотел прийти к месту битвы до темноты, королевская армия выступила в поход задолго до рассвета. Вперед были высланы разведчики, чтобы предупредить о засадах, однако до полудня они не обнаружили ничего необычного.

До Кардосской долины оставалось часа три пути. И вот тут пришли неожиданные сообщения.

Одна из патрульных групп, ехавшая впереди, отклонилась немного к западу от основного направления марша и заметила в зарослях отряд солдат. Разведчики не стали приближаться к ним, чтобы не обнаружить себя, поэтому не смогли рассмотреть форму солдат и цвет знамени. Однако было понятно, что солдаты одеты в полную боевую форму, их шлемы, кирасы, кольчуги, пики сверкали в лучах солнца.

Очевидно, это была западня.

Разведчики немедленно вернулись и доложили обо всем королю. Келсон нахмурился, пытаясь разгадать хитроумную уловку врага.

Оставленная врагом группа, очевидно, предназначалась для отвлекающих маневров, так как была слишком малочисленна, чтобы напасть на объединенную армию Гвинеда. Но такие акции были бы самоубийством, если, конечно, для защиты солдат не предназначалось колдовство.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Келсона, и после некоторого размышления он вызвал к себе генерала Глодрута.

Глодрут после присоединения его группы, уцелевшей в резне при Ренгарте, к королевской армии стал ближайшим советником Келсона. Глодрут выслушал приказ короля относительно порядка дальнейшего перемещения войск и поехал исполнять его, а король тем временем решил, что пора посовещаться с Морганом.

Келсон нашел Моргана, едущим на белом коне впереди главной группы в сопровождении Нигеля, Дункана и епископа Кардиеля.

В данный момент Морган расспрашивал молодого перепуганного солдата, который, вероятно, только что вернулся из разведки. Неподалеку крутился небольшой отряд всадников, форма одежды и эмблемы которых были такими же, как и у допрашиваемого Морганом разведчика.

Морган был полностью поглощен полученным донесением, а Кардиель нервно перебирал поводья своей лошади. Только Нигель приветствовал Келсона, подъехавшего к ним.

Король поразился, увидев в руках Дункана окровавленные лохмотья боевого знамени с алыми розами и спящим Львом – эмблемой Мак Лейнов. Он посмотрел на Моргана, в его глазах застыл безмолвный вопрос.

– Я не могу сказать тебе, что случилось, мой король, – сказал Морган подъехав к Келсону. – Вероятно, на той стороне холма творится что-то неладное. Добо привез сюда это знамя, – он показал на шелк в руках Дункана, – но так испуган, что из него ничего нельзя выжать. Придется нам самим посмотреть.

– Ты думаешь, это ловушка? – Келсон снова бросил взгляд на знамя и вздрогнул. – Добо, что ты там видел?

В ответ на вопрос короля Добо стиснул поводья в руке и испуганно перекрестился.

– Боже, спаси их души. Сэр, я… я не могу об этом говорить, – прошептал он. Судорога сдавливала его горло. – Это отвратительно, сэр. Прикажите нам уезжать отсюда, пока еще не поздно. Нельзя сражаться с врагом, который способен на такое.

– Поехали, – сказал Морган, чтобы прекратить дальнейшие расспросы.

Он пришпорил коня и понесся вперед, сопровождаемый Келсоном, Дунканом и остальными. На вершине холма их поджидали Варин и два его помощника. С ними был и епископ Арлиан. Он, стоя в стременах, осматривал раскинувшуюся внизу долину.

Варин коротким кивком приветствовал подъехавших.

– Жуткое зрелище, сэр, – сказал он, указывая на долину. – Посмотрите, сколько здесь воронов и грифов. Они кружат над полем, а некоторые сидят на земле. Не нравится мне все это.

Келсон посмотрел в том же направлении и невольно вскрикнул.

Там, в полумиле от них, он увидел группу вооруженных людей, стоящих наготове. Люди отбрасывали на землю длинные зловещие тени. Их доспехи и в лучах солнца казались отлитыми из золота. Но люди эти были совершенно неподвижны. Над ними вилась туча птиц – пожирателей падали.

Еще больше гнусных стервятников облепили кусты, под которыми разведчики Келсона обнаружили другую группу вооруженных людей.

Нетрудно было представить, почему они вьются там, и Келсон опустил голову, стараясь отогнать подступившую к горлу тошноту.

– Это… это наши знамена? – спросил он.

Один из помощников Варина опустил голову.

– Кажется, да, сэр. Они… все мертвы, – голос его звучал глухо. Казалось, он сдерживает рыдания.

– Ну, хватит, – сказал Морган, беря командование в свои руки. – Поскольку Венсит оставил нам это жуткое послание, нам ничего не остается, как прочесть его. Нигель, дай указание, чтобы охрана следовала за нами.

Он вонзил шпоры в бока лошади и помчался вниз по склону. Дункан и епископы поскакали следом.

Келсон нерешительно посмотрел на Нигеля, который, казалось, ждал указаний короля, затем кивнул и поскакал догонять остальных. Варин ехал рядом с ним. Нигель повернулся и подозвал охрану.

Всадники летели вниз по склону, но, по мере приближения к жуткому месту, лошади замедляли бег. Их пугал стоящий в воздухе запах смерти.

Лошади испуганно шарахались, когда мимо них пролетали огромные черные птицы, оглушительно хлопая крыльями.

Да, страшна была участь тех, над кем кружили эти стервятники.

Они были одеты в голубые, серебряные и алые цвета – цвета Кернея и Кассана, и каждый из них был посажен на вбитый в землю дубовый кол. Некоторые, наименее защищенные доспехами, почти целиком стали добычей птиц. В воздухе стоял тошнотворный сладковатый запах тлена и разложения. Келсон стал белее, чем горделивое перо на его шлеме. Его спутники выглядели не лучше и молчали.

Дункан опустил голову и закрыл глаза, не в силах смотреть на жуткую сцену.

И даже Варин заерзал в седле, словно собирался упасть в обморок.

Кардиель достал белый платок и зажал им рот и нос, очевидно, борясь с приступом тошноты.

– Сэр… – начал он, повернувшись к Келсону, но вдруг осекся и некоторое время молчал, а затем заговорил снова. – Сэр, кем же надо быть, чтобы сделать такое? Есть ли душа у этого человека? Может быть, он собрал всех демонов для служения себе?

Келсон покачал головой.

– Демоны здесь ни при чем, епископ, – прошептал он. – Он рассчитывает на то, что нас охватит ужас. И ужас более сильный, чем тот, которого он мог бы достичь с помощью магии.

– Но зачем?

Морган одернул упирающуюся лошадь и с трудом проглотил комок в горле.

– Венсит знает природу человеческого страха, – тихо прошептал он. – Вид своих близких убитыми и подвергнувшимися надругательствам производит жуткое впечатление на людей. Тот, кто это придумал…

– Это придумал не человек – Дерини! – крикнул Варин, резко повернув лошадь, чтобы посмотреть в лицо Моргану. – Это мог сделать только Дерини, – в глазах Варина вспыхнул фанатичный огонь, хотя Келсон думал, что никогда больше не увидит этого. – Теперь вы видите, на что способны Дерини. Ни один человек не сделает такого с убитым врагом. Это мог сделать только Дерини. Я же говорил вам, что им нельзя доверять!

– Ты забыл, Варин! – оборвал его Келсон. – Я тоже возмущен этим, но в истории уже был прецедент, когда люди делали подобное. Ты лучше воздержись от оскорблений Дерини. Ясно?

– Сэр, – начал Варин. – Вы меня не поняли. Я не имел в виду вас, Ваше Величество…

– Его Величество знает, что ты имел в виду, – сказал Арлиан, окидывая взором жуткую картину. – Самое важное во всем этом…

Он замолчал, внезапно задумавшись и глядя на насаженные на колья трупы, затем резко соскочил с седла.

Все смотрели с недоумением. Арлиан подошел к ближайшему мертвецу и откинул его плащ. После секундной паузы он перешел к следующему и сделал то же самое. Затем он вернулся к Келсону и остальным, которые ждали его, не двинувшись с места.

– Сэр, подойдите сюда на минуту. Все это очень странно.

– Что? Смотреть на мертвецов? Нет, я не хочу. Они мертвы. Разве этого мало?

Арлиан покачал головой.

– Нет. Вы должны посмотреть. Морган, Дункан, вы тоже подойдите. Мне кажется, эти люди были убиты до того, как их посадили на кол. Возможно, в бою. У них у всех огромные раны, сделанные кольями, но крови вытекло совсем мало.

Обменявшись озадаченными взглядами, Морган и Дункан соскочили с лошадей и направились к Арлиану. После секундного замешательства к ним присоединился и Келсон. По склону в сопровождении вооруженных всадников спускался Нигель. По мере приближения к жуткому месту их тоже охватывал ужас.

На вершине холма собрались генералы Келсона и смотрели вниз, на равнину, раскинувшуюся впереди.

Когда подскакавший Нигель соскочил с седла, Арлиан подозвал его и указал на ближайший труп.

– Посмотри, теперь я уверен, что прав. На нем столько ран, а одежда совершенно чистая, без следов крови. Их, вероятно, переодели в новую одежду, чтобы ввести нас в заблуждение. И, следовательно… – он потянулся к шлему одного из мертвецов, – это совсем не обязательно наши люди.

Когда он скинул шлем на землю, у присутствующих вырвался крик ужаса: мертвец был без головы. Только запекшиеся почерневшие сгустки крови и плоти предстали перед их глазами.

Арлиан торопливо бросился к следующему трупу и снял с него шлем.

И этот труп был обезглавлен!

Выругавшись, Арлиан стал сбивать шлемы направо и налево. Они со звоном катились по траве, а глазам ошеломленных людей открывались жуткие обрубки, торчащие из доспехов. В бешенстве Арлиан отвернулся в сторону и ударил кулаком по ладони.

– Будь они прокляты на веки вечные! Я знаю, что для них нет ничего святого, но я даже представить себе не мог, на что способен Венсит!

– Это… это работа Венсита? – спросил Нигель, глотая слюну и стараясь не смотреть на страшную картину.

– А чья же еще?

Нигель недоверчиво покачал головой и сказал:

– Боже, здесь ведь человек пятьдесят, – голос его оборвался, – и у всех отрублены головы. А ведь это были наши товарищи! И мы теперь даже не знаем, кто они! Мы…

Он опять замолчал и отвернулся в сторону, издав слабый стон.

Келсон посмотрел на Моргана. Морган казался невозмутимым. Его эмоции выражались только в нервных движениях рук, сжимавшихся и разжимавшихся в кулаки.

Дункан тоже держал себя в руках, хотя Келсон мог представить себе, какого усилия воли ему это стоило.

Морган, должно быть, почувствовал на себе взгляд Келсона, потому что, обернувшись, похлопал его по плечу и повернулся к остальным.

– Необходимо исполнить ритуал похорон, но, конечно, не полный: у нас мало времени. Нужно также осмотреть окрестности. Наверняка мы еще найдем что-нибудь подобное, если не хуже. Келсон, – обратился он к королю. – как ты думаешь, не следует ли нам сообщить об этом всем нашим людям?

– Непременно.

– Согласен. Но надо сказать о том, что эти люди погибли до того, как их принесли сюда, что они погибли в бою, а не посажены на колья, как дикие звери.

– Верно, – согласился Арлиан. – Это укрепит солдат в решимости драться с врагом. Они поймут, что нельзя отдавать родную землю Венситу на поругание.

Келсон кивнул. Самообладание вернулось к нему.

– Хорошо. Нигель, подготовь все к похоронному обряду.

– Да, сэр.

– А ты, Варин, возьми своих людей и осмотрите окрестности.

Варин кивнул:

– Хорошо, сэр.

– Арлиан и Кардиель. У нас нет времени для настоящей службы, но все же несколько слов вы должны сказать. А если вы сможете опознать кого-нибудь из несчастных, то… скажите мне. Я знаю, как это сложно, ведь трупы обезглавлены, но… – он вздрогнул и отвернулся. – Пожалуйста, сделайте, что можно.

С опущенной головой Келсон подошел к своей лошади, повернул ее так, чтобы больше не видеть ужасного зрелища, вскочил в седло и поехал, не оглядываясь, прочь.

Он поднимался вверх по склону, чтобы присоединиться к своим генералам, а Арлиан, проводив его глазами, посмотрел сначала на Варина с его людьми, потом на Нигеля с его свитой, и начал свою скорбную работу. Он снимал несчастных с кольев и укладывал их на землю.

Закончив, Арлиан подошел к Моргану и Дункану и обнял их за плечи.

– Наш юный король очень потрясен, друзья мои, – тихо сказал он, глядя на солдат, которые продолжали начатую им работу. – Как это отразится на нем?

Морган фыркнул, сложив руки на груди.

– У тебя удивительная способность задавать вопросы, на которые я не могу ответить. Как это отразится на всех нас? Ты знаешь, что меня беспокоит больше всего?

Арлиан покачал головой, а Дункан вопросительно посмотрел на своего кузена.

– Сейчас перед нами просто трупы, – тихо сказал Морган. – Может быть, это просто мертвые солдаты Венсита, переодетые в нашу форму, хотя я сомневаюсь в этом, – он помолчал, глаза его сузились. – Но кто-то ведь знает, кто эти солдаты. Трупы их здесь, а головы где-то в другом месте. Я вот задаю себе вопрос: что наши люди сделают, если мы найдем эти головы?

Похоронный ритуал занял час времени, а затем колонны двинулись мимо погребальных костров, салютуя погибшим товарищам.

Гнев и возмущение вызвало у солдат это надругательство над телами погибших. Такое зверство требовало отмщения: тому, кто сделал это, не могло быть пощады. Битва, которая должна начаться завтра утром, будет жестокой и кровавой.

Армия двинулась дальше, оставив позади погребальные костры, распространяющие запах скорби.

Дальше ничего непредвиденного не случилось. Возможно, враг решил, что потрясение было слишком сильным и продолжения не требуется. А может быть, он просто берег силы для завтрашней битвы. Во всяком случае, Келсон был рад, когда они, наконец, достигли места, где решили разбить последний перед битвой лагерь.

После долгого дня наступали сумерки. Солдаты устали – как физически, так и морально. Все нуждались в хорошем отдыхе.

Разбивка лагеря потребовала почти три часа. Наконец, Келсон был удовлетворен оборонительными сооружениями и пошел в свою палатку, собираясь поужинать. Морган, Дункан и Нигель сопровождали его. Однако они все, как сговорившись, болтали только о пустяках и не хотели обсуждать подробности минувшего дня.

Когда кубки были наполнены вином, Келсон встал и поднял свой кубок.

Остальные сделали то же.

– Друзья, я предлагаю последний тост: за победу, которая, надеюсь, придет к нам завтра!

– И за короля! – добавил Нигель, прежде чем Келсон успел поднести кубок к губам. – Долгой ему жизни и царствования!

– За победу и короля! – повторили все и осушили кубки.

Келсон улыбнулся, выпил вино и, поставив кубок на стол, опустился в кресло. Затем улыбка его погасла, он с тревогой оглядел всех, покачал головой и вздохнул.

– О Боже, как я устал. Но ничего не поделаешь. У каждого из нас есть свои обязанности. Морган, могу я просить тебя об одной услуге?

– Конечно, мой король.

– Спасибо, – кивнул Келсон. – Я хочу, чтобы ты посетил леди Риченду и рассказал ей о том, что случилось сегодня, но без подробностей, конечно. Она очень чувствительна. Скажи ей, что я не буду хуже относиться к ней, если она не пожелает завтра обратиться к своему мужу, чтобы попытаться убедить его перейти на нашу сторону.

– Судя по тому, что я о ней слышал, – хмыкнул Дункан, – Моргану придется трудно, уговаривая ее в этом. Леди Риченда, хотя и очень чувствительна, в то же время и очень упряма.

Келсон засмеялся.

– Знаю. Морган, дай ей понять, что мы против такой ее попытки.

Я не имею права теперь просить ее о помощи. Мне не следовало брать ее с собой в поход.

Морган поклонился.

– Я сделаю, что смогу, мой король.

– Благодарю. Нигель, нам надо пойти и проверить северные укрепления. Я в них не очень уверен, и мне нужен твой совет.

Пока Келсон продолжал говорить, Морган выскользнул из королевской палатки.

Он был рад поручению Келсона и в то же время беспокоился, не будучи уверен, что ему следует видеться с Ричендой после их короткой, но заполненной переживаниями встрече в Джассе.

Часть его души рвалась к встрече с Ричендой, но другая часть, более осторожная и осмотрительная, отвечающая, как он был уверен, за вопросы чести, советовала ему держаться подальше и не встречаться с женой другого человека, пусть даже он может этого человека завтра убить.

Но сейчас от него ничего не зависело. Он получил приказ короля и должен повиноваться.

Обуреваемый противоречивыми чувствами, Морган шел по лагерю, пока не добрался до покоев епископа Кардиеля.

Самого Кардиеля не было. Очевидно, он вместе с Арлианом и Варином проверял укрепления. Однако стража свободно пропустила Моргана.

Вскоре он уже был у освещенного факелами входа в ярко-голубую палатку Риченды. Через полуоткрытый полог Морган вошел в освещенную мягким светом палатку и откашлялся.

– Леди, – позвал он осторожно.

Послышалось шуршание ткани, и перед ним возникла высокая женская фигура. Сердце Моргана на мгновение замерло, но затем разочарованно успокоилось: это была сестра, а не Риченда.

– Добрый вечер, Ваша Светлость, – проговорила сестра, склонив голову. – Леди укладывает сына в постель. Вы хотите поговорить с ней?

– Да. У меня послание от короля.

– Я передам, Ваша Светлость. Подождите здесь, пожалуйста.

Когда сестра исчезла, Морган повернулся и вышел из палатки, попав в освещенный факелом круг. Через некоторое время снова послышался шелест ткани и снова на пороге появилась чья-то фигура. Леди Риченда была в легком белом платье, которое совсем не скрывала накинутая поверх него небесно-голубая мантия. Волосы цвета пламени спокойно спадали на спину. Свеча в серебряном подсвечнике отбрасывала мягкие блики на ее лицо.

Морган поклонился, стараясь смотреть мимо.

Риченда сделала реверанс и склонила голову.

– Добрый вечер, Ваша Светлость. Сестра сказала, что у вас послание от короля.

– Да, миледи. Вы, наверное, слышали о том, что случилось сегодня днем, до того как мы пришли в лагерь?

– Да, – ответ был спокойным, прямым, и женщина опустила глаза. – Входите, пожалуйста, Ваша Светлость. Ваша репутация Дерини вовсе не улучшится, если вас увидят у моего шатра.

– Вы считаете, что лучше бы меня увидели входящим в него? – засмеялся Морган, входя в палатку.

– Сестра удостоверит, что в нашей встрече не было ничего недозволенного, Ваша Светлость, – слегка улыбнулась Риченда. – Простите, что заставила вас ждать. Сын долго не засыпал.

– Ничего.

Внутри палатку разделял пополам тяжелый и в то же время прозрачный занавес, а единственным освещением была свеча в руке Риченды, так что подробности Морган рассмотреть не мог.

Очевидно, спальня сестры, графини и ее сына была во второй половине, так как здесь, где они находились, не было никаких спальных мест. Вся мебель состояла из двух стульев, столика и подсвечника со свечами у центрального шеста. Под ногами лежали ковры для защиты от сырости, но они были неважного качества. Вероятно, из-за слишком поспешных сборов времени выбрать что-нибудь более подходящее не было.

Морган подумал, что графиня и ее сын терпят большие неудобства в походной жизни, но, как он надеялся, долго это не продлится.

Риченда, удалившаяся за занавес, появилась оттуда и прижала палец к губам. На ее лице играла нежная улыбка.

– Он уснул, Ваша Светлость. Не хотите ли взглянуть на него? Ему четыре года, и я очень горжусь им.

Видя, что ей очень этого хочется, Морган кивнул и прошел за ней. Когда они вошли, сестра разбирала кучу белья. Увидев их, она встала, поклонилась и хотела удалиться, но Риченда покачала головой и провела Моргана к маленькой кроватке, где спал ее сын.

У Брендана были такие же огненные волосы, как у матери, и, насколько понимал Морган, он мало походил на отца, Брана Кориса. Конечно, что-то похожее чувствовалось, например в форме носа, но в остальном все было материнское, может быть, даже чересчур хрупкое для мальчика.

У него были длинные густые ресницы, а растрепанные рыжие волосы сейчас, при свете свечи, казались золотыми.

Морган вспомнил, что он уже видел эти волосы у часовни Святого Торина. И хотя Морган забыл, какого цвета глаза у мальчика, он почему-то был уверен, что они голубые.

Мать мальчика улыбнулась, поправила сбившееся одеяло и поманила Моргана за собой. Он шагнул, и в глаза ему бросилась кровать, застланная голубым покрывалом. Морган покраснел и с трудом заставил себя выбросить ее из головы.

Риченда повернулась к нему.

– Благодарю, что вы пришли, сэр, – сказала она, садясь на один из стульев и приглашая Моргана последовать ее примеру. – Должна признаться, что с тех пор, как мы выехали из Джассы, мне не хватает общества. Сестра очень мила, но она говорит только о делах. А остальные – они предпочитают не общаться с женой предателя.

– Даже если жена предателя предложила свою помощь королю? Даже если она молодая и беспомощная женщина? – спросил Морган.

– Да.

Морган опустил голову, удивляясь, как он может говорить с этим прекрасным созданием, к которому его так тянет.

– Ваша родина похожа на Корвин? – спросил Морган.

Не в силах сдержать свое волнение, он встал и заходил по комнате.

Глаза Риченды следили за ним, но на ее лице ничего не отражалось.

– Похожа. Хотя и не так много гор и холмов. У вас, в Корвине, самые красивые горы. Бран говорил, что… – она осеклась и после секундной заминки продолжала:

– Мой муж говорил, что наше графство Марли самая богатая провинция во всех Одиннадцати Королевствах. Вы, наверное, знаете, что в Марли за четыреста лет не было серьезных неурожаев, даже когда в других провинциях была засуха. Я думаю, что это знак милости божьей.

– И сейчас так думаете?

Риченда долго изучала свои руки, лежащие на коленях, а затем пожала плечами.

– Я говорила о прошлом. А вот теперь Бран… О, я снова вернулась к тому же. Вы ведь не хотите говорить перед битвой о графе-предателе? Зачем король послал вас ко мне, Ваша Светлость?

– Частично из-за того, что случилось сегодня, миледи, – ответил он после паузы. – Вы сказали, что знаете причину нашей задержки?

– Обезглавленные тела, насаженные на колья, – сказала она странно звенящим голосом. – Кассанская форма на трупах, причем кровь из ран даже не испачкала одежду, – она посмотрела на него прямо и открыто. – Король послал вас узнать, не мой ли муж сделал это? Вы хотите, чтобы я ответила «да», что мой муж способен на такое? Но вы же знаете, что я много дней нахожусь под королевским надзором и, следовательно, не могу сказать, мой ли муж повинен в этом.

Морган проглотил слюну. Его поразили прямота и пылкость этой женщины.

– Простите меня, миледи, но вы неправильно судите обо мне и о короле. У нас даже в мыслях не было спрашивать вас об этом. Все указывает на то, что ваш муж не планировал предательство заранее, он совершил его внезапно. Человек, который замышляет предательство, не оставляет жену и сына в руках тех, кого предает. Если у вас создалось впечатление, что вас в чем-то подозревают, то приношу извинения. Я не хотел этого.

Риченда долго смотрела на него яркими голубыми глазами, а затем снова перевела взгляд на свои руки. Ее обручальное кольцо тускло мерцало в свете свечи.

– Прошу прощения. Мне не следовало выплескивать свое раздражение на вас. И король тоже не повинен в моем нынешнем положении, – ее голос был тверд, как камень. – А что касается Брана, то я не могу сказать, правы вы или нет. Хочу надеяться, что предательство не было задумано, но… он очень честолюбив и всегда мечтал о большем. Даже наш брак в основном был заключен ради того, чтобы закрепить его права на некоторые земли, иначе эти права были очень сомнительными. Но он очень хороший отец. Он любит Брендана, хотя наши с ним отношения определяются более всего материальными соображениями.

Она помолчала, а затем покачала головой.

– Нет, не так уж все плохо было у нас. Я даже думаю, что он любит меня, по-своему.

– Вы думаете, что вам надо с ним встретиться? – спросил Морган, не желая вдаваться в подробности их семейных отношений.

Риченда пожала плечами.

– Не знаю, милорд. Если он дал согласие на все, что мы видели сегодня, то, что бы я ни сказала, будет иметь для него мало значения. Возможно, он выслушает меня ради спасения Брендана. Так или иначе, все же я хочу сделать попытку, если король позволит.

– Это ненужный риск, миледи.

– Возможно. Но все мы должны играть каждый свою роль. Моя роль – быть женой предателя и бороться за жизнь моего мужа. Конечно, я не жду, что король пожертвует целой армией ради моей безопасности. В любом случае, чем бы все ни кончилось, мы с Бренданом будем женой и сыном предателя, несмотря на исход битвы. Очень неприятно сознавать это, не правда ли?

– Конечно, – пробормотал Морган.

Риченда, облокотившись на шест, посмотрела на него.

– А вы, Ваша Светлость? Что вы хотите выиграть в этой войне? У вас есть все: богатство, могущество, здоровье, милость короля. И все это вы хотите поставить на карту. Ведь, если война будет проиграна, вы тоже погибнете. Венсит не оставит вас в живых. Вы всегда будете угрозой ему.

Морган опустил глаза, внимательно рассматривая пыльные носки своих сапог.

– Не уверен, что могу ответить вам, миледи. Как вам известно, я всю жизнь был мятежником. Я никогда не скрывал своего происхождения. Я первый, пятнадцать лет назад, применил свое могущество, чтобы помочь королю Бриону сохранить трон. С тех пор я часто использовал свое могущество открыто, в надежде на то, что когда-нибудь все Дерини будут так же свободны, как и я. И, однако, во всем этом есть ирония: когда же я, как Дерини, был свободен?

– Но вы же применяли свое могущество?

– Иногда, – пренебрежительно махнул рукой Морган. – И это всегда приносило мне больше неприятностей, чем выгод. Ведь конфликт с архиепископами начался из-за моих действий во время коронации Келсона и событий во время коронации, а также в часовне Святого Торина. Если бы я тогда не вытащил на свет магию, мы бы сейчас спокойно сидели дома, в безопасности.

– Может быть, – усомнилась Риченда, – но если бы все было так, Келсон не стал бы королем. И я очень сомневаюсь, что вы и другие спокойно спали бы в эту ночь, да и в другие ночи тоже.

Морган усмехнулся, а затем нахмурился, заметив, что Риченда серьезна.

– Простите меня, миледи, но я так редко беседую с красивыми женщинами, что не знаю, как себя вести в их присутствии. Многим людям трудно понять, почему я занимаюсь магией. Иногда я сам удивляюсь.

– Почему? Неужели вы стыдитесь этого?

Морган посмотрел на нее с удивлением.

– Нет. Конечно, нет. Если бы мне сейчас пришлось выбирать, я выбрал бы тот же путь. Но так как это невозможно, то вопрос носит чисто академический характер, верно?

– Возможно. Но ведь все решения, которые мы принимаем, всегда основываются на старом опыте, разве не так?

– Ваша логика безупречна, миледи, – неохотно признал Морган. – Но проблема более глубока, чем вы думаете. Мы, Дерини, немного отличаемся от обычных людей, как вы, несомненно, знаете.

– Чем отличаетесь?

Риченда улыбнулась, а затем чуть отвернула голову. Свеча, стоящая позади нее, отчетливо высвечивала ее профиль, как бы выгравированный из золота. Через некоторое время она вновь повернулась к нему, и на ее лице ничего нельзя было прочесть.

– Милорд, можно я вам исповедуюсь?

– Я не свещенник, миледи, – Морган откинулся на спинку стула.

Риченда встала и подошла к нему. Он не мог хорошо рассмотреть выражение ее лица, так как свеча была у нее за спиной.

– Я благодарю Бога и всех Святых, что вы не священник, милорд.

Так как если бы вы были им, я никогда не осмелилась бы сказать то, что хочу сказать. Нас с вами связали крепкие узы. Назовите их как хотите – судьба, воля Бога, предназначение, хотя я думаю, что… О, не смотрите на меня так, милорд.

Морган застыл при первых же ее словах и теперь сидел полностью оглушенный. Ему было трудно поверить в то, что сказала Риченда.

Это было слишком чудесно, слишком невозможно. Он думал, что только в нем клокочут чувства, которые он боялся выпустить наружу. Но оказывается, что и Риченда…

Он отвернулся, стараясь собраться с мыслями.

– Миледи, мы не должны… Я… – он замолчал, а затем начал снова, надеясь найти слова, которые она поймет. – Миледи, много лет назад вы дали клятву другому мужчине. Вы родили ему сына. Этот человек еще жив. Несмотря на все ваши чувства, на ваши с ним отношения, вы все еще… Риченда, я ведь могу убить его завтра. Неужели вам это безразлично?

– Бран – предатель, и он должен умереть. Я это знаю. Я буду оплакивать его смерть. Я буду скорбеть, что ребенок остался без отца. Но если Бог направит ваш меч, – она говорила шепотом, который странно звучал в полутемной палатке, – или ваше могущество, чтобы взять его жизнь, я не возненавижу вас. Как я могу? Вы в моем сердце.

– О Боже, вы не должны этого говорить, – прошептал он, закрывая глаза, чтобы не видеть ее. – Мы не должны, мы не смеем… – он сбился и замолчал, не находя больше слов.

Она взяла его руку в свои и коснулась ее губами.

Морган вздрогнул, а затем заставил себя посмотреть на нее. Риченда взяла и вторую руку. Когда их руки соприкоснулись, между ними вспыхнуло сияние, и их разум стал единым!

Риченда была Дерини – чистокровная Дерини, рожденная от знаменитых лордов древности.

Дерини во всем великолепии, со всем могуществом, со всей гордостью Дерини, настоящего Дерини.

Когда Морган почувствовал единение их разумов, он ощутил такие глубокие и удивительные эмоции, что ему показалось, будто он, наконец, добрался до самых корней своего могущества, что он, наконец, нашел другую часть своего Я, которую не мог найти всю жизнь.

Он понял: что бы ни произошло завтра, он навсегда сохранит эту женщину, эту благословенную женщину возле себя. Она создана для него, и с ней он, наконец-то, чувствует себя одним целым.

Он пришел в себя, отступил от нее на шаг и выдернул свои руки.

Он долго смотрел на нее, моля Бога, чтобы сестра в другой половине спала, а затем опустил глаза и усилием воли заставил себя вернуться к действительности со всеми ее завтрашними проблемами.

– Теперь, после ваших слов, мне будет завтра гораздо труднее, – проговорил он. – Ведь на мне и без того лежала большая ответственность – задолго до того, как еще и эта ноша легла на мое сердце.

– Я просто добавила еще кое-что, за что завтра вам придется воевать, – мягко ответила она.

– Да, и если мне придется завтра убить Брана или стать причиной его смерти…

– Если это случится, то мы оба знаем, что вы сделаете это во имя правого дела.

Снаружи вокруг послышались окрики часовых и затем тихие голоса. Морган подошел к выходу и откинул полог, чтобы посмотреть, что там происходит.

Вскоре в освещенный факелами круг из тьмы вышла закутанная в черное человеческая фигура. Это был Дункан, и, судя по выражению его лица, что-то случилось.

– Что случилось? – спросил Морган и вышел из палатки, загораживая собою вход.

Дункан смущенно откашлялся:

– Прошу прощения за беспокойство, но я был в твоей палатке и не нашел тебя там. А ты нужен Келсону.

– Сейчас буду.

Вернувшись в палатку, Морган увидел глаза Риченды, которые все сказали ему без слов. Он поклонился и вышел к Дункану.

– Разговор оказался более долгим, чем я предполагал. В чем дело?

Дункан принял бесстрастный вид, старался никак не выразить своего отношения к женщине, которую только что покинул Морган.

– Никто точно не знает. Может быть, ты нам скажешь. Мы слышим звуки, как будто Венсит что-то строит.

– Что-то строит? – они прошли посты, и Морган снова повернулся к Дункану.

Дункан пожал плечами.

– Идем, оттуда лучше слышно.

Когда они подошли к северным границам лагеря, один из часовых вызвался показать им дорогу. Морган и Дункан шли за ним, потом по его знаку упали на землю и поползли, как змеи, пробираясь между камнями.

На вершине холма они нашли Келсона, Нигеля и двух разведчиков, все лежали и смотрели в сторону вражеского лагеря.

Вдали горели костры, простираясь к северу насколько хватало глаз.

Высоко вверху в горах светились огни захваченной Кардосы.

Морган быстро окинул взглядом окрестности. Все было ему хорошо знакомо, так что осмотр не занял много времени. Он лег на землю рядом с Келсоном и ткнул его локтем.

– Что тут вас заинтересовало? – прошептал он.

Келсон покачал головой, не отрывая взгляда от вражеского лагеря.

– Слушай. Звук очень слаб. Но иногда ветер доносит его. Как ты думаешь, что это?

Морган прислушался, постепенно приводя в действие свои способности Дерини. Сначала он слышал только обычные звуки военного лагеря: фырканье лошадей, стук их копыт, окрики часовых, звон оружия и доспехов.

Но затем из обычных звуков ему удалось выделить другой, более слабый и странный. Он наклонил голову и закрыл глаза, чтобы лучше слышать.

– Ты прав, – с недоуменным выражением на лице сказал Морган Келсону. – Это звучит так, словно стучат по дереву.

– Да, мы так и решили, – ответил Келсон.

Он задумчиво подпер подбородок руками и уставился в ночное небо.

– Что же может Венсит сейчас строить? Что означают звуки топоров и молотков? Почему они слышны в ночь перед битвой?