Высший пилотаж киллера

Глава 55

Едва я открыл дверь парадной и шагнул на бетонное крылечко, как понял, что-то не так. Потом услышал бегущего ко мне человека. Я стоял на свету, а он был где-то в темноте. Я отскочил в тень, доставая «ягуар». Но тревога оказалась ложной, по крайней мере, в отношении меня.

Это были ребята из «наружки». Один прокричал:

– У него свет погас.

Я подумал было, что следует выйти на середину двора и приглядеться к окнам Сэма, но потом понял, что так сказывалась усталость. Я спросил:

– Как именно?

Один из них был помоложе и держался сзади, привычно пропуская более опытного опера вперед. Молодой и ответил:

– Лампу смахнули со стола.

Все, больше выяснять, как, да что, да почему, уже не следовало. Мы рванули к лифтам. Ни одного из них, как назло, не было. Я повернулся к тому, что помоложе.

– Ты парень шустрый, давай по лестнице, и слушай, чтобы они отходных не оставили.

Он кивнул и исчез. В доме он уже ориентировался уверенно. Я повернулся к старшему.

– Кто-нибудь подозрительный входил в подъезд?

Он покачал головой, но не очень уверенно. Я снова спросил:

– Проглядеть могли?

– Могли, конечно. Кто же не может проглядеть-то.

Понятно. Проглядеть, конечно, могли, но засаду могли устроить, пока мы ездили, а это уже другое дело. И потому ругать их, по крайней мере сейчас, не следовало. Тем более кто-то из них, я думаю, молодой, заметил странно погасший свет.

Из лифта наконец вышла какая-то толстая и неповоротливая, как броненосец, нестарая еще дева. Я чуть не клацнул на нее зубами от злости, хотя злобствовать не следовало. Она была не виновата, она просто жила на свете.

В лифте я спросил:

– Что все-таки странного в том, что гаснет лампа?

– Ну, свет так скользнул по потолку… И погас резко, а потом включился верхний свет.

– Может, он просто за шнур зацепился, пока за бутылкой шел?

Опер пожал плечами. Я вздохнул. В то, что он просто опрокинул лампу, я и сам не верил.

Мы изрядно обогнали того молодого, которого я послал бежать по лестнице. И это было неплохо, будет меньше хлопот, если придется стрелять. Иметь такого вот бойца за спиной, как тот жук, что сейчас пыхтел, должно быть, на темной лестнице, мне не хотелось. Старики, они как-то надежнее.

– Я вхожу первым, что бы ни случилось, – приказал я шепотом. Опер кивнул и вытащил табельный «макаров».

Мы подошли к двери Сэма уже на цыпочках, уже скользящим боевым шагом. У нас все так слаженно получалось. Он и затвор передернул, плотно обхватив пушку полой куртки, чтобы она не очень звякала, значит, прошел неплохую школу. Совсем новые об этом приеме не знают, звенят затворами, как колоколами, а его слышно даже в лесу почти за километр – сам проверял.

Дверь была открыта. Из-за нее доносились голоса, и в щель проскальзывал слишком яркий верхний свет. Слов я не разобрал, но было ясно, что кто-то на кого-то орет.

Я приготовился, оглянулся. Наш парень не показывался. Может, он кого-то нашел на лестнице? Нет, вряд ли. Мы бы сигнал услышали или крик. Просто слишком аккуратно выполняет мой приказ идти по лестнице осторожно, проверяясь. Эх, был бы он поопытней, втроем у нас все получилось бы, как говорят преферансисты, без вариантов.

Я перевел взгляд на старшого. Тот потел. «Макаров» перед его носом, кажется, тоже потел, но со сталью так бывает, если ее принесли с мороза.

– Дверь в кухню направо. Из нее видно эту дверь, – прошептал я ему, – держи кухню. Но стреляй только прицельно, там объект.

Потом я подмигнул и тихонько стволом револьвера попытался сделать щель между дверью и косяком пошире. Она заскрипела. Тогда я ударил ее ногой и вкатился в прихожую.

Выстрел из кухни ударил сразу же, едва я присел. Здорово, так среагировать и я бы не успел, а мне при стрельбе на скорость трех секунд для прицеливания с избытком хватает. Я прыгнул за стенку сбоку от кухонной двери, выставил револьвер и всадил три пули в худенького паренька, который дергался прямо под кухонной лампой с помповым «ремингтоном». Еще в тот момент, когда я стрелял, он мне показался знакомым.

Мои пули влепились ему в живот, в грудь и куда-то в область левого плеча. Скорее всего с ним было кончено. Он отлетел назад, но не очень сильно, и стал оседать. Но и у меня не хватило времени, чтобы отдернуться назад, за спасительный край дверного проема.

Откуда-то сбоку прозвучал, надымив, один, очень расчетливый выстрел, и левая нога, чуть выставившаяся за край двери, отскочила назад. Я посмотрел на нее, ткань на ладонь выше колена стала наливать кровью с внешней стороны. Он попал и ранил меня.

Почему-то именно в этот момент мне очень резким и ярким показался свет, идущий с кухни, и тени, лежащие передо мной на обычном дешевом московском паркете, и звуки зашуршавшей куртки опера, оставшегося по ту сторону двери, в коридоре…

Нет, опер не остался в коридоре, он вдруг вылез в дверь и выстрелил из своего «макарова». Стрелял он не очень точно, это было видно по его лицу… А этого нельзя было делать.

Он просто высунулся, и плохо выстрелил, и получил три пули в живот. Они отбросили его назад, к противоположной стеночке коридора, и я почему-то понял, что переоценил этого наружника. Никакой он был не матерый опер, просто спокойный и неумелый человек, который зарабатывал на жизнь только слежкой, но не стрельбой.

Прежде чем он опустил голову, чтобы увидеть свой вспоротый выстрелами живот, я выпал на левое плечо на пол, словно тренировал подсечку лежа, и выбросил вперед руки.

Но меня выручило, конечно, не то, что я высунулся очень низко, практически вровень с полом. Просто пока я выпадал из-за стены, Сэм, мирнейший и рассудительнейший фотограф, толкнул второго громилу в руки, сжимающие его «пушку».

Громила стал разворачиваться к Сэму, опуская «пушку», чтобы одним махом рассчитаться с этой мелкой, такой слабой помехой… Как раз эту сцену я и застал, плюхнувшись на пол. Револьвер сам запрыгал у меня в руке, впрочем, не сильно, у револьверов отдачи практически не бывает, как известно. Пули вошли в здоровяка, как булавки, пришпиливая свободную, спортивную одежду к его мощному, сильному телу…

Он упал на одно колено, попытался повернуться ко мне, Сэм уже стоял совсем в стороне. А я вдруг понял, что этот парень может еще повоевать. Он был готов еще стрелять, убивать, мстить… Тогда я не «астру», как можно было бы ожидать, как было бы разумнее и быстрее, – я вытащил «узи».

Конечно, я никогда не справился бы с этим в скоротечном огневом контакте, просто не успел бы, мне не позволили бы… Но и раненый громила стал медлительным. Кроме того, он не сразу увидел меня, а лишь когда я чуть привстал с пола на левом локте. В общем, меня спасло то, что я не промахнулся, когда всадил в него предыдущие две пули.

Его огромный пистолет, кажется, девятимиллиметровый, и мой автоматик заговорили одновременно. Он промахнулся, его руки уже гуляли от боли. Мой автомат резал свинцовой струей, как из шланга.

Он умер сразу, вся грудь у него была разворочена.

А за моей спиной все-таки упал на пол старший оперативник. Я оглянулся. Он завалился на пол, его голова свесилась, кровь под его брюками уже собралась в небольшую лужицу. Почему-то особенно яркой она показалась в тусклом свете коридорных ламп на белой руке, бессильно упавшей на кафельный пол. Тоненькой струйкой она выкатывалась из-под рукава и медленно исчезала между пальцами.

Хотя по инструкции полагалось оказать ему помощь, я не стал этого делать. Мне было ясно, что он мертв.

Из-за угла вышел Сэм. Руки его тряслись, лицо было искажено гримасой отвращения и страха. Он посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на два трупа, развалившиеся на его кухне, и гулко глотнул.

– Я так и думал, что вы заметите мой сигнал. Нужно вызвать врача.

Я попытался подняться.

– Нет, подожди, со мной, кажется, не очень серьезно. Я и сам справлюсь. А остальным врачи уже не нужны.

Вдруг Сэм отдернулся, его лицо стало еще белее, чем мгновение назад. Я повернулся.

– Явился, не запылился, молодец.

Молодой опер разглядел труп своего товарища, меня, Сэма и то, что было на полу Сэмовой кухни, даже не изменившись в лице. Он был совершенно спокоен.

– Зато я могу вызвать «Скорую», – сказал он и спрятал свой пистолет в подмышечную кобуру.

Я поднялся. Нога болела, но не больше, чем от очень сильного удара, например, при выпаде снизу. Скорее всего я мог добраться до дому… Вернее, вернуться под крышу Аркадии.

– А вот с этим, – сказал я, – придется повременить. Дело в том, что нам нужна легенда для ментуры. Для наших шефов все должно быть, конечно, честно.