Взятие Вашингтона

Глава 7

Незнакомец был на голову выше Спинеллы, но весил примерно столько же: сто килограммов стальных, тренированных мускулов. Это было видно по его манере держаться, по движениям и жестам, как бы ленивым и плавным, присущим большим хищным зверям.

— Только без глупостей, — скомандовал Палач.

Он говорил властным, холодным голосом. Он держал ситуацию под контролем.

Карло Спинелла не имел ни малейшего желания делать глупости. Он боролся с инстинктивным желанием убежать, но оставался недвижимым, парализованный страхом.

— Я ничего против вас не имею, Болан.

Смерть в упор смотрела на него серо-голубыми глазами. Спинеллу заколотило.

— Нам незачем ссориться, Мак.

— Я тебе не судья и пришел сюда не для пустой болтовни, — бросил Палач и толкнул Спинеллу к кровати. Тот не удержался на ногах и упал на разобранную постель. Ему под нос на простыню шлепнулся снайперский знак.

Спинелле стало трудно дышать. В ушах гудело, в каждом уголке тела гнездилась боль, ему казалось, что даже легкое прикосновение к волосам причиняет ему невыносимое страдание.

Так вот что такое страх! Это ужасное предчувствие, что все вот-вот закончится, что вся работа, все усилия, направленные на достижение успеха, — все бессмысленно. И осознание этого факта причиняет страшную боль. Физическую боль.

Черная «беретта» с длинным глушителем на конце ствола маячила перед невидящими глазами Спинеллы. Зато своим внутренним взором Карло видел конец. Конец всего.

— Вам отсюда не выйти, — прошептал он. — В доме полно моих людей, а на улице полицейские. У вас нет никаких шансов.

— Организация давным-давно приговорила меня к смерти, — проговорил Болан, чуть пожав плечами. — Мертвецу уже нечего терять.

Спинелле казалось, будто рот у него набит ватой, а язык стал шершавым, как терка. Он с трудом выдавливал из себя слова.

— Хорошо... Что я должен сделать? Я не готов, я не хочу умирать. Это слишком глупо — сдохнуть сейчас. Я ведь вас даже не знаю. Мы никогда раньше не встречались. Почему вы хотите моей смерти? Послушайте, Болан, давайте хотя бы поговорим!

Не веря своим глазам, Спинелла увидел, что ствол «беретты» поднялся чуть выше.

— О'кей. Только никаких дискуссий, Карло.

Перед капореджиме забрезжил проблеск надежды.

Он мог бы закричать и привлечь внимание телохранителей, но тогда немедленно получил бы пулю в голову. Естественно, в этом случае сукин сын Болан тоже распрощался бы с жизнью. Он лежал бы, небось, на полу рядом с Карло. Такая мысль не очень утешала Спинеллу.

— Я не собираюсь спорить с вами, — пробормотал он. — Послушайте, Болан, вы правы. Организация прогнила. Разговоры о братстве, чести и всем прочем — сплошная чушь. Черт! Мне никогда не делали подарков. Мне просто дали возможность работать. Я взял то, что мне удалось взять, но вынужден был отдать половину. Так что все разговоры о равенстве — всего лишь пустые слова!

— Да, — неопределенно ответил Болан.

И снова замолчал.

Несомненно, монолог Спинеллы имел для него особое значение, хотя Болана он оставил равнодушным. Впервые в жизни Карло говорил то, что думал. Правда слетала с его губ с поразительной легкостью, словно на исповеди. В этом все умирающие едины.

— Я ни слова не солгал, — добавил он.

Его голос приобрел окраску абсолютной искренности, свойственной людям, побывавшим на грани жизни и смерти.

— Докажи, — сказал Болан. — Приоткрой дверь. Чуть-чуть. И позови начальника охраны. Понятно?

Позвать Роки? Позволить убить его?!

Конечно. Для Болана это единственный выход. Вызывать охранников по очереди, убирать их одного за другим, а затем прикончить и его — Карло. Болан, должно быть, читал мысли мафиози.

— Это твой последний шанс, Карло. Зови или ты будешь первым.

И Спинелла позвал.

Он с трудом поднялся с кровати, доковылял до двери, замер на мгновение, обводя взглядом комнату, поправил на себе одежду, открыл дверь и рявкнул:

— Эй, Роки! Сюда, живо!

Он услышал недовольное бурчание телохранителя и отошел в глубь комнаты, оставив приоткрытой дверь. Капореджиме тяжело присел на край кровати и опустил глаза.

Он не хотел видеть смерть Роки.

Они прошли долгий путь бок о бок, они были друзьями, но Спинелла не испытывал чувства вины, лишь некоторое сожаление. Он сделал бы все, что угодно, лишь бы зацепиться за жизнь.

Люсиндо вошел своей обычной решительной походкой и захлопнул за собой дверь. Спинелла любил его, как брата, но сейчас не мог поднять на него глаз.

— Нас ждут, — объявил телохранитель. — Риппер уже выгнал машину.

Он поймал безвольный взгляд Спинеллы, и у него перехватило дыхание. Роки все понял.

— Карло, почему? — воскликнул он и бросился в сторону, пытаясь вытащить револьвер из кобуры под мышкой и при этом развернуться лицом к высоченному человеку в черном комбинезоне, едва различимому в темном углу комнаты.

Оттуда раздался звук, похожий на тихий кашель. Роки, все еще продолжая движение, рухнул на пол, вцепившись скрюченными пальцами в рубчатую рукоять револьвера. Пуля попала ему точно в голову.

Спинелла ни о чем больше не сожалел, напротив, он испытывал нечто вроде признательности, глядя на тело своего старого друга.

В какую даль уходит человек за долю секунды? Куда ушел Роки Люсиндо? Спинелла ничего об этом не знал, главное, что сам он был все еще здесь, а об остальном не стоило лить слезы.

— Сколько их осталось? — спросил Болан.

— Они все на улице, с фараонами, — быстро ответил Спинелла, — кроме Риппера Алиотто, который пошел за машиной.

— Риппер хороший шофер?

— Самый лучший.

— Одевайся, — приказал Болан ледяным тоном, не терпящим возражения.

Где был сейчас Роки? Какой идиотский вопрос! Нигде. Гораздо интереснее было бы узнать, куда сейчас отправится Карло Спинелла. Он не имел об этом ни малейшего понятия, но вслед за Боланом спустился в гараж.

Капореджиме понимал, что Болан шутить не любит.