Xirtam. Забыть Агренду

1. «День сурка» для офицера Зауэра.

Майор Дюк Лесли четко вывел самолет по пеленгу на курс лэндинга. Когда впереди и внизу возник светящийся штрих, потом быстро ставший двойной цепочкой огоньков, «Emo-X-racer» уже шел вдоль осевой линии, с нужной скоростью снижения. Потом – мягкий толчок, шорох шасси по полосе, и резко ослабевающий визг движка.

— Нормально? – спросил Лесли.

— Порядок, — отозвался Стэн, — а что дальше?

— Дальше, — сообщил агрендский майор, выруливая на парковочную площадку, — наши дорожки расходятся. У меня свои дела, у вас свои. Вам помогут ребята из полиции. А я прощаюсь с вами. Мы неплохо поговорили в полете, как вам кажется?

— Да, — Стэн кивнул, — Это было познавательно.

«Emo-X-racer» остановился, и к борту тут же подъехал полицейский джип. Какие-то парни, не теряя времени на разговоры, вытащили бесчувственного Клауса из кабины, а потом помогли выбраться Стэну – хотя он и сам бы справился. Еще минута, и «джип» покатился куда-то сквозь ночь, по грунтовой дороге. Свет фар выхватывал картины из окружающего ландшафта. Ровные волны песка. Сухие ветвистые кусты без листьев. В общем — пустыня, в которой спрятан маленький военный аэродром. Сколько здесь еще подобных аэродромов – кто знает?... А через полчаса джип нечувствительно въехал в маленький городок... Скрипнули тормоза.

— Госпиталь, — пояснил старший из полисменов, кивнув в сторону фасада кубического невысокого белого здания с крыльцом, имеющим аппарель для носилок-тележек.

Одну тележку как разу уже выкатили наружу двое парней и девчонка, одетые в халаты салатного цвета. Эти трое, как отметил Стэн, были из туземного племени химба. А вот доктор, с которым Стэн получил возможность пообщаться уже через несколько минут, оказался не местным.

— Балтазар, — представился он, пожав Стэну руку, — Что вы хотели бы у меня спросить?

— Э... Прежде всего, доктор, хотелось бы знать, насколько все серьезно.

— Хм... Это не так просто. Давайте-ка пойдем в мой кабинет. И я налью вам кофе. Вы, между прочим, тоже не в лучшем состоянии. Сколько суток вы не спали?

— Я? Ну... Прошлой ночью я немного вздремнул, и позапрошлой тоже.

— Знаете, — сказал Балтазар, когда они устроились в маленьком, но уютном кабинете за столом, — ...я приехал работать в Африку в качестве полевого врача у «диких гусей».

— В смысле, у наемников? – уточнил Стэн.

— Да. В Анголе. И я имел дело с такими случаями, как у вашего коллеги. Конечно, в той обстановке изучать что-либо было сложно. Это сейчас у меня хорошие условия.

— Вы сейчас работаете на правительство Намиб-Овамбо, док Балтазар?

— Да. Так вот, у вашего коллеги феноменальное сердце. Несмотря на значительную дозу тетродотоксина, оно работает в неплохом темпе. Пульс слабый, но четкий.

— Возможно, — предположил Стэн, это из-за того, что я колол ему адреналин, каждый раз, когда мне казалось, что дело дрянь?

— Ах, вот как... — доктор Балтазар покачал головой, — тогда вообще удивительно, что ваш коллега остался жив.

— Э... Вы хотите сказать, док, что не следовало вводить адреналин.

— Теперь, Стэн, я уже не знаю. Вообще, так нельзя делать. Это все равно что, например, сначала дать человеку лошадиную дозу снотворного, а потом поить его лошадиными дозами кофе, чтобы он не заснул... — в порядке иллюстрации доктор щелкнул ногтем по чашечке с горячим кофе, — Как вы думаете, что получится?

Стэн глотнул кофе из своей чашечки и смущенно почесал в затылке.

— Да, пожалуй, я погорячился на счет адреналина.

— В данном случае, — Балтазар показал пальцем в сторону, где располагалось отделение «критической терапии», — вы, как это ни странно, поступили правильно, хотя, в случае с другим пациентом, исход мог быть летальным. Но, я хотел поговорить не об этом, а о вероятных последствиях того, что в фольклоре называется «пройти через землю».

— Гм... Я полагал, что это гаитянские сказки про зомби. Человека хоронят, когда он в коматозном состоянии, а потом откапывают, и говорят ему, что он зомби. Он верит, и начинает вести себя, как зомби. Так раньше получали рабов для плантаций.

— Верно, — согласился Балтазар, – но этот метод вряд ли работал бы без объективных предпосылок. Такая глубокая и длительная кома не проходит бесследно. Поэтому, для эффективной помощи вашему коллеге, нужна не только классическая медицина, но и некоторая психотерапия. Скажите, вы с этим вашим коллегой близкие друзья?

— Нет, — признался Стэн, — у нас были прохладные, строго рабочие отношения.

— Ясно... А вы знаете кого-нибудь из его близких друзей, или родичей?

— Нет. Я не интересовался его биографией. Он говорил про младшую сестру. А про остальных... Я могу выяснить, если это важно.

— Это важно, — подтвердил Балтазар, — Было бы очень хорошо, если бы рядом с ним оказался кто-то из близких людей.

— ОК. Я сброшу вам на e-mail то, что смогу найти.

Доктор удивленно поднял брови и развел руками.

— Вряд ли у меня получиться продуктивно поговорить с родичами парня, которого я совсем не знаю. Представьте, себе Стэн, я звоню и говорю: «Здравствуйте, я доктор Балтазар из Овамбо, Намибия...». Как вы думаете, какова будет мера доверия?

— Да... — Стэн глотнул еще кофе, — доверие окажется невелико. Вы хотите сказать, что звонки родичам, это моя функция?

— Видимо так, — подтвердил Балтазар. – если вы хотите помочь этому парню...

— Я позвоню, — пообещал Стэн.

— Отлично! Но, пожалуйста, не тяните с этим. Чем раньше, тем лучше. Сейчас, если вы допили кофе, то я попрошу своего сотрудника отвезти вас в отель. Полисмены решили вопрос вашего размещения: сняли вам комнату на день.

— Надо же... Полицейский сервис.

— Да. Здесь отличная полиция. В общем, сейчас поезжайте отдыхать и отсыпаться, но, пожалуйста, прежде всего, позвоните родичам этого парня.

— ОК. Я это сделаю прямо по дороге.

Надо сказать, что Стэн грубо нарушил инструкцию, запрещающую сообщать инфо о родственниках офицера «Интерпол-2» посторонним персонажам. Тем более, что док Балтазар работал на правительство автономии Овамбо-Намиб — недружественное по отношению к ООН. А следующим ходом, Стэн нарушил инструкцию еще более грубо: использовал доступ со спутникового телефона к служебной базе данных для поиска родственников Клауса в целях, не связанных с действующим оперативным заданием.

«Нативная» фамилия лейтенанта Клауса (которую Стэну по инструкции не полагалось выяснять) была Мидгем. Младшая сестра лейтенанта, Беата Мидгем, являлась стажером департамента ЮНЕСКО «Всемирная сеть биосферных резерватов в Африке», и сейчас работала в огромном фаунистическом резервате Джа (Восточный Камерун). 2500 км к северу от Овамбо. Стэн задумался: не слишком ли близко для случайного совпадения? Сопоставив ряд обстоятельств, он решил, что видимо, это все-таки случайность, и без колебаний набрал номер спутникового телефона Беаты.

Она взяла трубку.

«Да, Мидгем слушает».

«Здравствуйте, — сказал Стэн, — это сослуживец Клауса, с ним случилось...».

«Я так и знала, — короткий вздох в трубке, — что с ним?».

Стэн вкратце рассказал, что с Клаусом, потом ответил на вопрос где Клаус и спросил:

«Вам помочь добраться сюда, мисс Мидгем?».

«Нет, Стэн, не беспокойтесь, я доберусь сама. Завтра я буду в Овамбо».

Разговор длился всего около трех минут, и оставил какой-то странное ощущение.

За это время машина уже доехала от госпиталя до мини-отеля, или точнее, до ворот в декоративном заборе из жердей бамбука. «Интересно, — подумал Стэн, — откуда тут, в Намибии бамбук?»

— Ваша комната, — сообщил медик-водитель, — в левом крыле первого этажа. Полисмен сказал, что ключ в замке. Хозяева спят. Вы познакомитесь утром. Это нормально.

— У вас страна честных людей? – пошутил Стэн.

— Нет, — водитель улыбнулся, — Страна честных людей, это Буркина-Фасо, 3000 кило на норд-норд-вест отсюда. А у нас просто не воруют.

— Я понял, — Стэн кивнул и подумал, что, наверное, надо водителю сколько-то денег...

— Не надо, — угадав его мысли, ответил тот, — я подвез вас чисто по дружбе с доком.

— Тогда просто: спасибо, – сказал Стэн и вышел из машины.

...Ключ действительно оказался в двери, а комната, куда Стэн зашел, открыв эту дверь была неплохо оборудована. Широкая двуспальная кровать в углу, диван и два кресла, расставленные вокруг журнального столика. Модерновый шкаф. Метровый плоский телевизор на стене. Имелся даже кухонный уголок у двери в ванную. В ванной (что не очень-то характерно для этой зоны Африки) несмотря на ночное время, без проблем включалась и холодная, и горячая вода. Принимая душ, Стэн задумался о том, что эта обстановка гостевой комнаты, и даже ее расположение в мини-отеле напоминает ему Агренду. Впрочем, коттеджи — мини-отели часто строятся по типовым проектам, без разницы, в какой части планеты. Глобализация... С этой мыслью Стэн шлепнулся на кровать и почти мгновенно провалился в замечательно-глубокий здоровый сон.

Прибытие ЛА «Dagon-13» на остров Сокорро с грузом в виде двух 200-литровых бочек кашасы, вызвало там предсказуемый эмоциональный подъем среди работников дона Аугусто Валедо. Оба кокаиновых дона, наблюдавшие это по монитору с вечеринки на атолле Клиппертон, дождались замера расхода топлива, после чего многозначительно переглянулись. Пако Гомес стукнул кулаком по колену и предложил:

— Давай, посмотрим на твоей карте, Аугусто, что получается.

— Давай, — согласился Аугусто Валедо и крикнул, — Эй, парни! Мой планшет сюда!

Через минуту, появился планшет — ноутбук, к которому был подключен качественный плоский экран с диагональю примерно в рост баскетболиста.

— Три тысячи миль, — пробормотал Валедо, тыкая стилосом в экран, — это получается...

— О! Сто дьяволов в печенку! – воскликнул Гомес, глядя, как вокруг точек базирования возникают радиусы охвата, накрывающие на севере все континентальные США и еще кусочек Канады, на востоке – Канарские острова, а на западе — Гавайи.

— Эх, — произнес Валедо, — до Европы чуть-чуть не хватает...

— Перебросим через Канары, невозмутимо ответил Гомес.

— Да, пожалуй... А вот до Австралии не добраться... Жаль. Хороший рынок.

— Я не вижу проблемы добраться до Австралии, — сказал Вулф Леман, — Более того, я не вижу проблемы добраться до Японии и Южной Кореи, а это рынки...

Пако Гомес запустил обе пятерни в свою шевелюру.

— Япония... Ха!... Говорят, до Второй мировой войны она была хорошим рынком.

— Мы еще не поняли, как до нее дотянуться, — заметил Аугусто Валедо, — у меня вообще сомнения про северный сектор Америки и про Гавайи. Там береговая охрана...

— Весь вопрос, — пояснил Леман, — в перевалочных базах в Океании. Имея контрольные точки на западе в Кирибати, с последующим ветвлением маршрутов на юго-запад через Меланезию, и на северо-запад, через Микронезию...

— Стоп-стоп, — перебил Пако Гомес, — мы тебя очень уважаем, Люпус, но это выглядит мечтательно, я бы сказал.

Хйор Гуд позвенела вилкой по высокому стакану с коктейлем.

— Дон Пако, я напомню: месяц назад кто-то не верил в галеоны, делающие 40 узлов по открытому морю, а три часа назад кто-то не верил в грузовые дроны дальностью 3000 морских миль. Кто-то не верил в открытие воздушного моста через Тортугу и Азоры в Исландию, и далее – в Скандинавию.

— Азоры еще не окучены, — проворчал Гомес.

— У кого как, — Хйор улыбнулась, — Название Формигаш тебе знакомо, нет?

— Нет, — ответил он.

— Ты можешь посмотреть, — сказала она, — Саманта и Жоа полетит на Формигаш через Бермуды. Второй рейсер как раз привезен для них и там найдется место для третьего.

— Я буду пилотировать, — уточнил капо Жоа Рулета, — А на Бермудах у нас лэндинг на авианосце «Whale-911», организации «Sea Shepard», экологов — защитников китов.

— Помнишь, Пако, – добавил Леман, – как мы убедили тебя спонсировать этот проект авианосца. Теперь «Whale-911» вышел на позицию, чтобы защитить атоллы Бермуд от нефтяного пятна с разрушенных нефтяных платформ янки. Пятно расползается вдоль Гольфстрима, и волонтеры будут блокировать его плавучими барьерами.

— Никто слова поперек не скажет, — добавила Хйор, — Авианосец остановился дальше дюжины морских миль к западу от Бермуд, это уже нейтральные воды и британские колониальные власти не решаются возражать.

— О! – Гомес широко улыбнулся, — Теперь я понимаю! «Whale-911» — отличная идея!

— Хе-хе... — произнес Аугусто Валедо, водя стилосом по экрану, — я нашел Формигаш на карте. Это группа мелких необитаемых островков рядом с центральными Азорами.

— Не совсем необитаемых, — уточнила исландка, — эти участки официально приобретены вполне приличной неправительственной экологической организацией. Впрочем, лучше рассматривать театр оперативно-коммерческих действий последовательно. Может, для начала, попросим Жоа Рулета системно рассмотреть ситуацию на... Э... Фронтах?

— Это интересно, — согласился Валедо.

— Рулета — умная голова, — добавил Пако Гомес.

— Приятно слышать, уважаемые доны, — негромко сказал Жоа Рулета, тут же оказываясь рядом с экраном-картой, — я постараюсь изложить только основные пункты...

Он повел указательным пальцем вдоль дуги Антильских островов от берега Восточной Венесуэлы на север, и далее, вдоль Багамской гряды на запад до Флориды, давая очень лаконичные комментарии.

...Тринидад и Тобаго нейтральны. Они не хотят, чтобы кто-нибудь поджег их нефть.

...Агренда и Койот. Разрушено все. Пока без комментариев.

...Висента. Все цело, но власть сбежала, туризм пропал, экономика на нуле.

...Люсия нейтральна, Барбадос — тоже. Они хотят посмотреть, что будет дальше.

...Французская Мартиника разгромлена мятежом пеонов.

...Сандиника наша, и там все работает, но не надо афишировать.

...Французская Гваделупа, без изменений, если не считать новой базы Интерпола-2.

...Серрат: юг — наши поселения, север — колониально-британские.

...Сен-Китс и Нэвис, Антигуа и Барбуда, Саба и Сен-Мартен пока без изменений.

...Эус: наш на паях с местными.

...Французский Сен-Барт разгромлен био-водородной бомбардировкой.

...Англо-Американские Виргины без изменений. Взорвана лишь одна нефтебаза.

...Кайкос и Теркс очищены от британской администрации и сейчас идут переговоры о переходе под протекторат Канады с сохранением интересов местных коммерсантов и наших африканских друзей из Намиб-Овамбо.

...Пуэрто-Рико без изменений, там усилена оборона янки, на всякий случай.

...Теперь Багамы.

...Майя под контролем ребят Люпуса и исландцев.

...Игуана и Аклин под контролем Ганнибала, как и Тортуга-Гаити.

...Дальше — морское минное поле, а за ним — Западные Багамы. Там без изменений.

...Большой Гаити и Доминикана, Ямайка и Куба без изменений.

...У берегов Флориды и Каролины нефтяной пятно, его край ползет к Бермудам.

...По островам, это пока все. Картина будет четко видна только после того, как ураган Жаклин уйдет на запад, и в Карибском море установится спокойная погода.

Указательный палец партизанского капо перескочил в Южную Америку.

...Полковник Аруа Пури провел наступление и практически, без боя отбросил армию Гайяны на запад, получив контроль над основной частью бассейна реки Корантейн.

...Власти Суринама, которые ранее оспаривали у полковника Аруа Пури контроль над провинциями Корантейн-Неккер и Вест-Луини, теперь соглашаются признать эту зону этнической автономией маронов и варао. Речь идет о вполне официальном статусе.

...Таким образом, полковник Пури может вести бизнес в горах Рорайма, где хорошие урожаи коки. Это предпосылки к более тесной кооперации с вами, уважаемые доны.

...О новых инициативах в этой сфере расскажет мисс Саманта, если нет возражений.

Пако Гомес и Аугусто Валедо синхронно кивнули, и антильская негритянка изящным танцевальным шагом переместилась к экрану-планшету.

— Наша цель... — она чиркнула пальцем через Тихий океан, — получить потребителя на перспективных территориях Гавайев, Японии, Южной Кореи, и Австралии. Мы долго обсуждали это с полковником Пури и пришли к выводу: товару нужен новый имидж, соответствующий современному экологическому менталитету.

— А можно как-то проще и ближе к реальности? – спросил Гомес.

— Можно, дон Пако. Проще говоря, предлагается перерабатывать часть биомассы не в традиционный «снежок», и тем более, не в «крэк», имеющий плохую репутацию, а в качественно-новый, полезный натуральный продукт, называемый фито-кока. Можно считать это новой маркой фито-чая, повышающего тонус, улучшающего настроение, нормализующего нервную систему, и стимулирующего работу и учебу.

— Гм. Мм, — произнес Валедо, — экспорт кокаинового чая уже пытались наладить.

— Да, — Саманта кивнула, — но тогда было другое время, и затея провалилась. А сейчас появляется возможность использовать неуверенность правительств «первого мира», опереться на традицию Андских стран, и апеллировать к народной медицине, которая становится все популярнее на фоне стагнации и коррупции в фармацевтике.

— Мы будем бороться за здоровый образ жизни? – предположил Валедо, и после паузы добавил. — ...А противников фито-коки заклеймим как жуликов и коррупционеров?

— Как-то так, – подтвердила агрендка, — Но нам потребуется политическая поддержка, которую мы получим от полуофициальных структур Исландии, Канады, Гренландии и Аргентины. Цена их поддержки – наш условный террор против властей Британии.

— А почему именно такая цена? – спросил Гомес.

— Причин три: дележка квот на рыбу, конкуренция за морские минеральные ресурсы, и контроль над ключевыми точками в море. Жоа упоминал несколько островов. А я еще добавлю Фолкленды и острова акватории Скош в южной приполярной Атлантике.

— Кто-то уже говорил об этом с аргентинцами? – поинтересовался Валедо.

— Да. Хубо Лерадо встречался с людьми из Айреса перед самой Агрендской войной.

Пако Гомес снова запустил обе пятерни в шевелюру.

— Стоп-стоп. А как они помогут нам взять ключевые точки в центре Тихого океана?

— Они, — пояснил Вулф Леман, — просто будут блокировать решения об организованном противодействии этой нашей активности. А точки мы возьмем сами, нам для этого не требуется ничья помощь. Лейтенант Кроо, доложи оперативную обстановку.

— Да, кэп, — чернокожий лейтенант буга-букских коммандос кивнул, – Значит, в общих чертах поясняю. Мы летели сюда с Буга-Бука 11000 км, из них 4000 км по акватории

Кирибати, вдоль Экватора. Три «Dagon-13», два пилотируемых и один дрон. Сделали дозаправку на острове Тераина, никаких проблем. Правительство Кирибати на атолле Тарава, вообще не в курсе. Там такой расклад: население во всем Кирибати: сто тысяч жителей, валовой продукт — 800 баксов на нос в год, и вооруженных сил нет. Кому на Кирибати надо с нами ссориться? Никому. Мы никого не трогаем. На атоллах, где у нас пункты базирования, договариваемся с конкретными лидерами за деньги или за товары. Лидеры атоллов сами по себе, а власти в столице на Тарава сами по себе.

— Там нет вооруженных сил, – задумчиво произнес Аугусто Валедо, — Это как?

— А так, — лейтенант улыбнулся, — Есть договор, что правительство Кирибати, в случае военной угрозы, просит помощи у властей Австралии и Новой Зеландии. Наверное, по теории так, а на практике: австралийцам не охота с нами связываться ЕЩЕ РАЗ. Они однажды влезли к нам, на Буга-Бука, наводить порядок, когда мы против правил ООН, отделялись от Папуа. Им надолго хватило, это я тебе точно говорю. А новозеландцы насмотрелись, когда мирили нас, австралийцев и папуасов. Повторять они не хотят.

— О-хо-хо... — протянул дон Аугусто.

Вулф Леман хлопнул лейтенанта Кроо по плечу и продолжил:

— ...А сейчас нас интересуют Маршалловы острова — территория королевства Эненкио. Королевство непризнанное, но это не важно. Там, на Маршалловых островах, та же тема, что на Кирибати. Огромная акватория, а жителей полста тысяч, денег нет, вооруженных сил тоже нет. Теоретически, по договору, США защищают их акваторию, если что, но на практике, правительство США там сделало термоядерный полигон и загадило радионуклидами атоллы королевства Эненкио. Но, теперь, король Эненкио вступил в союз с Хубо Лерадо, и с Небесной Японской Красной Армией. Все очень серьезно.

— Так, – Аугусто кивнул, — поэтому с вами та японская сеньорита, которая выступала на Тортуге по TV. Я узнал ее. Но она ушла в салон экраноплана и не участвует. Странно.

— Ничего странного, — Хйор Гуд улыбнулась, — У этой чудесной девушки каникулы, она отдыхает. А ее отношение к Небесной Японской Красной Армии сводится к тому, что обстоятельства привели ее на массовку, где разыгрывалась тема этой Красной армии.

— Хе! – вмешался дон Пако, — а эта Небесная Японская Красная Армия существует?

— Смотря для кого, — невозмутимо ответила исландка.

Стэн проснулся от выстрелов. Судя по частоте, кто-то во дворе мини-отеля стрелял из полуавтоматического оружия. Судя по возгласам, огонь велся не в деструктивных, а в спортивно-развлекательных целях. Затем, Стэн обнаружил несколько поразительных эффектов. Во-первых, голоса стрелков — любителей оказались знакомыми. Безусловно: Гектор 11 лет и Олуэтта Кларион 5 лет. Во-вторых, интерьер этой комнаты слишком напоминал таковой в мини-отеле Анхелы Кларион на Агренде. В-третьих, обоняние улавливало аромат особых агрендских домашних лепешек – буритос-де-порт-роал.

Стэн на мгновение почти поверил, что длительный период от приезда на Агренду до приключений на юго-западе Сенегала и перелета в Намибию на игрушечном истребителе с Дюком Лесли за штурвалом, были длинным реалистичным сном, навеянным раздумьями о мутных перспективах планирующейся международной силовой операции «Моральный аргумент». С легким опасением, что это действительно так, Стэн еще раз окинул взглядом комнату, более внимательно. Нет, это, все же, другая комната, и предметы интерьера другие, хотя и похожи... Стэн встал и подошел к окну. Его взгляду открылся марсианский ландшафт, начинающийся за второй линией простых, кубических быстро-сборных коттеджей, и уголок моря (точнее, Атлантического океана), катящего свои волны на «марсианский» песчаный пляж. Нет, это не галлюцинация. Это северо-западная Намибия, автономия Овамбо, а наблюдаемый пляж является частью знаменитого Берега Скелетов...

Стэн перевел дыхание, вытер выступивший на лбу пот, решил, что его мозги в полном порядке (по крайней мере, пока), и двинулся принимать душ. Придя, таким образом, в окончательно проснувшееся состояние он вышел во двор и... Застыл на месте. В руках обоих детей были короткие боевые пневматические ружья калибра 13-мм, получившие жутковатую славу при мятеже пеонов на Мартинике. Дать такую машинку 11-летнему мальчишке, а уж тем более, 5-летней девочке (которая явно с трудом поднимала этот предмет весом около двух кило) было даже не кретинизмом, а клиническим безумием. Примерно четверть минуты Стэн, изумленно наблюдал за стрельбой, а потом до него дошло, что вместо убийственно-тяжелых свинцовых сфер в мишень, закрепленную на декоративной изгороди, летят миниатюрные мячики, кажется, каучуковые. Из расчета следовало, что, несмотря на калибр 13-мм, данные снаряды даже безопаснее обычных легких металлических пулек 4.5-мм. А вес оружия вреда не принесет (наоборот, такая ненавязчивая физзарядка). Впрочем, эти микро-мячики проделывали в бумаге мишени внушительные дырки. Стэн пригляделся к оформлению мишени. Это был лист А-2, по видимому, распечатанный с компьютера на плоттере. Кадр из TV-репортажа с пресс-конференции комиссии ООН по урегулированию кризиса в Антильском регионе...

«Прогресс, — подумал Стэн, — раньше на мишени изображался абстрактный сотрудник миротворческого контингента с литерами UN на каске, а теперь конкретные персоны. Фуранкур. Хаддари. Риверколд из госдепа США. И, конечно, сам генсек ООН...».

— Ха! Док Зауэр! – воскликнул Гектор, заметив наблюдателя, и спросил сестричку, — Э! Олуэтта! Помнишь дока Зауэра из Пруссии, который гостил у нас в Порт-Роал?

— Привет, док! — пропищала девочка, — А мы теперь на Берегу Скелетов! Прикольно!

— Да, интересное место, — ответил Стэн, и в этот момент раздался голос Анхелы из окна второго этажа, точнее – с полузакрытого балкона.

— Стэн! Поднимайтесь сюда! Вам надо обязательно покушать перед обедом, ведь вы проспали завтрак, а человеку в день надо конкретное число калорий, так по науке!

— Спасибо! – крикнул он, — Я уже иду!

...Кухня-гостиная в новом коттедже (или мини-отеле) семьи Кларион тоже почти не отличалась по интерьеру от того, что было в старом. К буритос подавался только что сваренный ароматный кофе с капелькой рома и, конечно, светская болтовня.

— С декоративной флорой тут просто ужасно, — жаловалась Анхела, — Нет ни кустов для живой изгороди, ни даже обычных кокосовых пальм! Я поболтала на нашем маркете с девчонками из племени химба, они обещали привезти рассаду того сорта топинамбура, который неплохо здесь растет, если поливать. Это для изгороди. А пальмы привез Юл Фоске. Вы помните Юла Фоске, верно? По-моему, он запал на мою Маргариту, но тсс! Делаем вид, что не замечаем, иначе Рита начнет ругаться, что все лезут в ее интимную жизнь. Это она насмотрелась бразильских сериалов по TV, там так постоянно говорят, трагическим тоном. Я тоже люблю бразильские сериалы, но зачем брать оттуда всякие глупости? Йаго мне уже сказал: «Хела, не лезь в это, Юл нормальный парень, и с ним нормально получается бизнес здесь, в Овамбо». Знаете, Стэн: бизнес на новом месте зависит от неформальных контактов, а Юл на короткой ноге с двумя самыми толковыми сенаторами, это плюс. Йаго быстро нашел хороших работников для микро-фабрики по коммуникаторам и лэптопам. Он сейчас еще занялся малой металлургией, это для него совсем новая область, а тут и так все немного непривычно, сразу не разберешь.

— Значит, — уточнил Стэн, — мистер Кортес и мистер Фоске теперь партнеры?

— Ага, — Анхела кивнула, – как-то так. Йаго говорит: это не совсем так, как принято на карибской стороне океана, хотя смысл тот же. А что у вас, Стэн? Я слышала, что вы с каким-то молодым парнем влипли в историю из-за ООН. Знаете, мне кажется, вы зря связались с ооновскими бонзами, это гнилые люди. Конечно, вы ученый, и у вас свои убеждения, но того парня, Клауса, вы зря впутали в эти проблемы.

— Откуда вы знаете про Клауса?

— Как откуда? От его сестры Беаты, конечно. Она прилетела утром, бросила в комнату, которая на втором этаже, свой рюкзачок, выпила чашечку кофе и помчалась к брату в госпиталь. Мы успели поболтать всего три минутки.

— Значит, Беата тоже остановилась у вас?

— Да, она узнала через полицию, где остановились вы, позвонила мне и сняла верхнюю комнату. Она хочет серьезно с вами поговорить про все это. А вообще, она намерена заняться тут пустынными слонами и морскими котиками. Что-то там по экологии. Это лучше спросить у Юла, если вам интересно. Он тоже эколог, хотя из другой области. Наверное, вы лучше меня знаете, Стэн: в любой науке много разных областей. Взять, например, физику. Есть механика. Есть электроника. Есть ядерные реакции. Вроде бы наука одна, а предметы такие разные. В экологии что-то вроде того.

— Анхела, а почему вы вспомнили про ядерные реакции? – спросил Стэн.

— Ну, я как раз час назад смотрела по TV выступление Хубо Лерадо. Вы помните Хубо Лерадо нашего президента? Он сейчас вынужден скрываться от ооновских ищеек.

— Э-э... И, тем не менее, он выступает по TV? Странно...

— Ага, — Анхела пожала плечами, — но это политика. Вы понимаете: Альянс и ООН так насолили нам, агрендцам. Еще хуже, чем в прошлые два раза. Там у нас дома, говорят, камня на камне не осталось. Я не стала смотреть видео про то, как там теперь, я боюсь разреветься, как маленькая. Тут, в Овамбо, кажется, неплохо, но там был наш дом, вы понимаете? А почувствуем ли мы себя дома здесь? Может быть, через много лет... Вы только не думайте, что я жалуюсь на судьбу. Я верю: если мы поведем себя достойно в трудное время, то бог нас не оставит без помощи. Мы, карибские католики с добрыми традициями, никому не позволим безнаказанно разрушать наши дома.

— Наверное, – предположил Стэн, — я не в курсе каких-то последних событий.

— А я вам поставлю это в записи, — Анхела ткнула кнопку на пульте видеоплеера.

2. Война, как биржевой бизнес.

...Стэн, слушая интервью отставного адмирала в записи, на этом этапе объяснений не удержался, и выразительно покрутил пальцем у виска. Анхела, которая наливала гостю вторую чашечку кофе, поинтересовалась:

— Этот военспец где-то ошибается?

— По смыслу, он прав, — ответил Стэн, — но он не учел, что читает лекцию не для боевых офицеров, а для гражданской аудитории. Возьмем среднего горожанина. Он живет не в бункере, ездит не на бронетранспортере, и у него нет войскового противохимического комбинезона с противогазом. Такого горожанина не слишком обрадует сообщение, что военные имеют защиту от термобарической волны, а он и его семья — не имеют.

— Это точно! — оптимистичным тоном объявил Юл Фоске, появляясь на кухне-гостиной. Адвокат-эколог был одет в свободные болотно-пятнистые шорты с широким поясом, к которому были пристегнуты всякие мелочи: кошелек-сумочка, фляжка и woki-toki. На руках у Фоске уютно устроилась некрупная черная кошка, почти котенок, мокрая до последней шерстинки. Это существо моментально перекочевало на руки к Анхеле.

— Ненормальная ты кошка, Багира, — сказала хозяйка, — давай-ка мы помоемся, а потом я покормлю тебя творогом со сметаной. Котятам надо это кушать, чтобы хорошо расти.

— Добрый день, Юл, — сказал Стэн, пожимая протянутую руку адвоката-эколога.

— Добрый, — согласился тот, — ...И, интересный. Я бы даже сказал: познавательный.

— Юл! – крикнула Анхела из ванной, — Наливайте себе кофе, будьте, как дома.

— Спасибо! — отозвался эколог, вооружаясь чашкой.

Налив себе кофе, и размешав ложечкой сахар, он улыбнулся Стэну и сообщил:

— Сестра вашего коллеги подбросила нам Багиру. Это очаровательный зверь, но жутко непоседливый. К самой сестре все это тоже относится.

— А! Значит, Юл, вы уже познакомились с Клаусом и Беатой?

— Только с Беатой, — уточнил Фоске, — Я встретил ее на аэродроме и отвез в госпиталь. Медицина оказалась категорически против кошек в палате специальной терапии, и я получил Багиру с устной инструкцией по обращению. Отказываться было неудобно и безосновательно: я сегодня не очень занят, и в основном отслеживаю новости.

— Новости об ультиматуме «Аврора-Фронда»? – предположил Стэн.

— В частности, да. Вы, как я заметил, тоже интересуетесь этой историей.

— Интересуюсь, — Стэн кивнул, – может, пройдемся, и поговорим об этом?

— Хорошая идея, — согласился эколог, — Мы можем даже прокатиться. Вы видели Берег Скелетов? Я имею в виду не по TV, а натурально? Нет? Ну, вам будет интересно.

За время службы, Стэн повидал много унылых мест, и ему было с чем сравнивать этот широкий ровный безжизненный пляж, тянущийся от горизонта до горизонта, между нагромождением желто-оранжевых песчаных дюн, и бело-серой полосой равномерно грохочущего атлантического прибоя. Скелеты на этом берегу реально присутствовали. Конечно, тут не наблюдалось нагромождения белых костей, как в фильмах ужасов, но посмотрев в любую сторону можно было разглядеть один — два образца, достойных зоологического музея. Кроме скелетов животных имелись скелеты кораблей, Как еще называть побелевшие наборы шпангоутов, с которых исчезла обшивка? Скелет, как от гигантского динозавра. А вот металлические корабли скелетов не образовывали. Они ржавели, превращаясь в подобие темно рыжих скал, и (что важно) они давали тень.

Юл Фоске припарковал трицикл у ржавого борта древнего парохода и сообщил.

— Это самое прохладное место в послеполуденный период.

— Удачная точка, — одобрил Стэн, спрыгивая на песок, — и ландшафт... Философский.

— Философия, — ответил Фоске, бросая на песок циновку, — часто замыкается на всякие экзистенциальные проблемы, ассоциирующиеся со скелетами. Но, я против этого. Мне кажется, что правильный предмет для философии, это не смерть, а любовь.

— А какой правильный предмет для экологии? – спросил Стэн.

— Экосистемы, разумеется. Биоценозы. Агробиология. Социумы в среде обитания.

— Так-так... А био-водородные бомбы сюда включены?

— Конечно, они включены, — Фоске кивнул, — это одна из экологических технологий.

— ...Придуманная вами, так, Юл?

— Вы для дела спрашиваете, Стэн, или просто так интересуетесь?

Сказав это, Фоске щелкнул зажигалкой и невозмутимо начал раскуривать сигару.

— Я интересуюсь, — произнес Стэн, — Историей, которая произошла здесь, в Овамбо два с лишним года назад. В самом начале нашего знакомства, еще на Агренде, вы рассказали историю конфликта с горнорудной концессионной корпорацией. Там все закончилось взрывом емкости со сжиженным газом.

— Несчастный случай, — напомнил эколог, — Мы доказали это в суде, я об этом говорил.

— Вы говорили... — Стэн сделал паузу, — а я поднял архив. Взрывы газа не редкость. Есть статистика катастроф, и ни разу до того, взрыв всего одной небольшой автоцистерны с жидким метаном на открытой площадке не приводил к таким огромным разрушениям. Другое дело – взрывы метана в закрытых цехах, где образуется газо-воздушная смесь. В городском суде Опуво, адвокат корпорации утверждал, что такие взрывы на открытых площадках не могут произойти. Вы, как адвокат правителя Овамбо, тогда еще не совсем автономного, разбили его аргументы, сославшись на известные из военно-технической литературы бомбы объемного взрыва. Они представляют собой, емкости с распыляемым или испаряемым топливом, которое поджигается через долю секунды после выброса в воздух, в полевых условиях. Вывод суда: катастрофа вызвана комбинацией небрежности при хранении сжиженного газа, и природной случайности, приведшей к воспламенению тогда, когда сформировалось газо-воздушное облако.

— Совершенно верно, — Фоске улыбнулся.

— ...И, — продолжил Стэн, — после этого, дела у вашего клиента Сео Ткабе, правителя Овамбо, пошли, как по маслу. Центральным властям почему-то не захотелось с ним связываться, и он получил, кроме полной автономии своего хоумленда, еще выход к океану, сюда, на Берег Скелетов. Овамбо стал настоящей автономной страной.

— Вы, — сказал эколог, — гипертрофируете значение одного эпизода.

— Нет, — Стэн покачал головой, — я уверен, что было несколько разнородных эпизодов, спланированных в контексте общей цели. Но, сейчас меня интересует тот взрыв газа, и нынешние взрывы бомб, названных «био-водородными». Рассчитанная сумма четырех эффектов. Объемный взрыв, с его визуальной формой, напоминающей, с точки зрения профана, ядерную вспышку, огненный шар и гриб. Название «био-водородная», очень расчетливо намекающее профану, что взрыв-таки ядерный. Приставка «био», которая пробуждает страхи перед микробиологическим оружием. И еще: применение фосфора, ассоциирующееся с жуткими ожогами от фосфорных бомб. Фото и видео о фосфорных бомбах доступны в антивоенной прессе, поддерживаемой пресс-службой ООН.

— Да... — Фоске затянулся сигарой, — это довольно удачный проект.

— Ваш проект, — припечатал Стэн.

Фоске покрутил дымящуюся сигару в пальцах и пожал плечами.

— Вы опять гипертрофируете один эпизод. Био-водородная бомба не дала бы достаточного эффекта. Требовался комбинированный подход. И проект, о котором вы говорите, как нетрудно заметить, слишком многоплановый, он не может иметь единственного автора.

— Вы скользкий субъект, – проворчал Стэн.

— Да. У меня такая работа.

— Ясно... Но, био-водородная бомба, это ваше изобретение?

— Нет, это изобретение природы. Я полагаю, все уже есть в рапортах экспертов вашей конторы. В газогенераторе для переработки морских биоматериалов, можно получать метан, угарный газ и фосфористый водород в том соотношении, при котором вспышка на воздухе происходит в нужный момент. Название «био-водородная бомба» придумал я, но придумывать сочетания слов — это не криминал, а реализация свободы творчества, одной из неотъемлемых свобод человека, как сказано в сочинениях ООН.

Стэн, с досадой, хлопнул ладонью по песку.

— Вы кого угодно запутаете!

— А вы считаете, — с улыбкой произнес Фоске, — что трахать людям мозги, это привилегия секретариата ООН?

— При чем тут это?! Вы можете дурачить людей сколько угодно, таков ваш адвокатский бизнес! Но, сейчас вы намерены пойти дальше. Бомбардировка городов «первого мира» включена в ваш бизнес-план, и не говорите мне, что это неправда!

— Я этого и не говорю. А что вас удивляет? Олигархия «первого мира» делает бизнес на бомбардировках городов «четвертого мира», это регулярная практика. Но почему бы не сделать бизнес на бомбардировке городов «первого мира»? Это свежий, оригинальный бизнес-ход, и он может принести хорошую прибыль, вы согласны?

— Юл, вы серьезно?

— Да, вполне. И ваша контора, Интерпол-2, участвует в этом проекте, разве нет?

— Я – не — понял... — медленно проговорил Стэн.

— ...Чего именно вы не поняли? – мгновенно отреагировал Фоске, — Это же тривиально: всего одна бомбардировка мегаполиса в «первом мире», и ваша контора становится из Золушки ООН полноценной принцессой с соответствующим влиянием и бюджетом.

— Нет, черт возьми! – Стэн снова хлопнул ладонью по песку, — Никто и никогда в нашей конторе не намерен допустить реальной бомбардировки городов Альянса!

— Хе-хе... — эколог подмигнул ему, — Кого вы хотите убедить? Меня или самого себя?

На этой фазе разговора Стэну пришлось напрячь волю, чтобы контролировать мимику, которая могла выдать ход его мысли. Стэн пытался найти брешь в логике эколога, и не находил. Ради повышения статуса Интерпола-2, в рамках проекта «Второй Карибский Кризис», Штомек вполне мог сговориться с кем-то на предмет прорыва ПВО Лондона. Маленького прорыва, сквозь который проскочат несколько ракет с био-водородными зарядами. Что-то порядка тысячи жертв среди населения и огромная волна ужаса, под влиянием которого политэлита передаст беспрецедентные полномочия спецслужбам. Обычная, хорошо проверенная на опыте, тактика «генералов невидимого фронта».

Фоске снова подмигнул ему и повторил:

— Хе-хе... Не вибрируйте, Стэн. Наша команда не работает на ваше начальство, и мы действуем другими, более гуманными методами. Нагнетание ужаса в странах «первого мира», где две трети населения живут не в реале, а в «Матрице» mass-media, не требует реального убийства сотен людей. Достаточно переключить генератор иллюзий в режим «ужас – ужас — ужас», и будет ужас.

— Однако... — буркнул Стэн, – отели на Сен-Барт вы разбомбили в реале.

— Во-первых... — Фоске покачал дымящейся сигарой из стороны в сторону, — пока что неизвестно, кто бомбил Сен-Барт. Есть разные мнения. Во-вторых, в отелях Сен-Барт практически не было случайных людей. «Остров миллионеров». Нетипичный случай. Считайте это боевым столкновением на финансово-политическом фронте Агрендской войны. А мегаполисы, угроза которым содержится в ультиматуме «Аврора-Фронда» населены обыкновенными жителями, бомбить их нет смысла. Кроме того, это было бы неэтично, вы согласны?

— Странно слышать от вас об этике, — язвительно отозвался Стэн.

— Ну, — Фоске вздохнул, — считайте это случайным эксцессом адвокатской риторики. Отвлечемся от этики, и рассмотрим ситуацию практически. Через три дня, после 13:00, «Аврора-Фронда» нанесет ракетно-ядерный удар по Лондону. Добавим время, которое требуется для запуска ракеты и подлета к цели, и получим, например, 16:00. Нетрудно догадаться, что ипотечные бумаги, связанные с недвижимостью Лондона и окрестной территории, мгновенно рухнут на фондовой бирже. Допустим, что некий брокер, зная заранее о предстоящей катастрофе, продаст завтра или послезавтра фьючерсы на эти ипотечные бумаги по цене несколько ниже прогнозной, со сроком исполнения в конце после-послезавтрашнего биржевого дня. У него, разумеется, купят эти фьючерсы, а он запросто купит после-послезавтра в 17:00 рухнувшие ипотечные бумаги, и в 18:00 без проблем передаст их покупателю. Маржа будет около двух третей цены фьючерса. Я ориентируюсь на аналогичные ситуации, которые уже случались. Риск невелик: если, допустим, катастрофа не произойдет, то потери составят то маленькое отклонение от прогнозной цены, которое брокер дал, чтобы быстро продать эти фьючерсы. Если мы организуем кому-нибудь эту игру, скажем, на сумму около миллиарда долларов, то, я полагаю, наш приз за консалтинг может составить значительную величину. Мы с вами неплохо сработали на доверии в комиссии по оценке вреда от бомбардировки острова Тукан, около Майя. Сейчас мы могли бы провернуть еще одну честную операцию.

Стэн звонко щелкнул пальцами.

— Так! Я не понял: будет бомбардировка или нет?

— Все зависит, — ответил Фоске, — от точки наблюдения. Если наблюдатель находится в «Матрице», то для него бомбардировка будет. Потом, она может исчезнуть, но это уже другая история. Нам важны только несколько часов перед исполнением сделки. Когда начнется расследование – а это будет только на следующий день – сумма уже успеет укатиться из биржевой системы в некий периферийный банк и рассыпаться на мелкие кучки монеток, поиск которых, как показывает практика, совершенно безнадежен.

— Типичный инсайдерский финт, — констатировал Стэн, — а почему вы предлагаете мне участвовать в этом? У вас есть богатые клиенты: Сео Ткабе правитель Овамбо, плюс несколько здешних сенаторов, плюс агрендские бизнесмены.

— Разумеется, Стэн, ряд моих клиентов тоже будут участвовать, но их свободный фонд около ста миллионов, а в комбинации можно прокрутить на порядок большую сумму.

— Пожалуй, это логично. — Стэн коротко кивнул, достал спутниковый телефон, и ткнул несколько кнопок а, дождавшись ответа, сказал, — Buenos dias amigo, вы меня узнали? Отлично! Есть дело, не терпящее отлагательств, поскольку оно связано с причудами климата. Антарктические вихри, тропические циклоны, что-то в этом роде. Вопрос о влиянии всего этого могут решить только ученые, но они готовы работать только при получении аванса. У них дорогое оборудование. Зато, если прогнозы оправдаются...

...Да, детали надо обсудить при личной встрече, но срочно. В ближайшие сутки...

...Бермудский треугольник? Да. Ученые не исключают влияния этой аномалии...

...Прямо там? Это интересный вариант. Одну минуту. Я подумаю.

Вместо того, чтобы думать, Стэн, ловко извлек из кармана блокнот и ручку, написал короткую фразу: «Бермуды, этой ночью», и показал Юлу Фоске. Тот задумчиво потер подбородок, вытащил свой палмтоп, поводил пальцем по сенсорной панели, а потом стремительно напечатал фразу и показал Стэну: «Рыбалка на Челленджер-риф 6:00». Прочитав это, Стэн кивнул и сказал:

— ОК, амиго. Давайте завтра сразу после рассвета порыбачим на рифе Челленджер...

...Да, вы можете подъезжать на катере, а я позвоню вам, как только открою глаза.

...Да амиго! И возьмите снасти на крупную акулу. Нам обещают хороший клев.

Убрав трубку, Стэн поинтересовался:

— Как вы меня добросите туда за оставшиеся 16 часов?

— Доброшу не я, – ответил эколог, — А технически, так же, как вас добросили сюда.

— Что, опять на том же самом «Emo-X-racer»?

— Да. Не на том же самом экземпляре, но на той же модели.

— Гм... Здесь что, уже целая эскадрилья этих пластмассовых игрушек?

— Так, — Фоске пожал плечами, — небольшая летная школа.

— Гм... И у школы есть разрешение на лэндинг от британского губернатора Бермуд?

— А оно не требуется. От бермудского берега до рифа Челленджер больше 12-ти миль. Экологический авианосец дрейфует в нейтральных водах, сам по себе.

— Авианосец? – переспросил Стэн.

— Да. Эсэсовский авианосец «Whale-911».

— Гм... Эсэсовский?

— Да. Он принадлежит SS, в смысле, экологической океанской группе «Sea Shepherd», которая ходит под пиратским флагом и силовым методом защищает китообразных. Я думаю, в вашей конторе заведено досье на них, после того, как в феврале 2009-го они протаранили японское китобойное судно в Антарктике.

— Ах, вот вы о ком... — Стэн покачал головой, – Теперь у них еще и авианосец.

— Небольшой авианосец, – уточнил Фоске, — для легкой авиации китового патруля.

— Понятно... И что, вы зафрахтовали «X-racer» для моего полета на этот авианосец?

— Нет, Стэн. Это плановый почтово-курьерский тренинг-рейс.

3. Авиа-маневры вокруг большого пирога.

Маленький архипелаг Грин-и-Пини похож на 40-километрового головастика, который плывет к острову Бука, лежащего в 200 км южнее, и оставляет на западе, на таком же расстоянии, большой папуасский архипелаг Новая Британия. Хвост головастика, это длинный изогнутый остров Пини, а туловище — овальный кольцевой остров Грин. Грин замыкает внутри себя миниатюрное море, соединенное с океаном двумя проливами в северо-западном секторе. На востоке острова Грин имеется маленькая авиабаза Никсон, построенная американцами во время Второй мировой войны. В те времена там служил Ричард Никсон (впоследствии — 37-й президент США) – отсюда и название. После той войны, авиабаза была заброшена, и вновь начала функционировать через полвека, как партизанская точка, а затем – как опорный пункт авиа-патруля автономии Буга-Бука.

Тут финишировал «Emo-X-racer» с атолла Клиппертон, преодолев 11.000 км, в два перелета с дозаправкой на островке Тераина (Кирибати). Когда все трое выбрались из рейсера — раптора, первыми словами Хигаси Рури было: «О! Сколько тут цветов!».

Был поздний вечер, солнце скатывалось за горизонт в стороне Папуа, а цветы как раз раскрывались, и по воздуху плыл странный аромат то ли корицы, то ли яблок, то ли цитрусов. Юная японка, в очередной раз ненадолго забыв о своих проблемах, ходила между цветущими кустами, высотой в полтора человеческих роста. А тем временем, приземлилась еще одна машина –дельтаплан-переросток «Dagon-13». Из его кабины, похожей на закрытый пляжный катер, выбрались четверо мужчин – их казалось, бы, должен был легко узнал бы любой, кто смотрел TV-новости об ультиматуме «Аврора-Фронда». Как-никак персоны дня:

* Оуа-Аи-Ликэле – король непризнанной страны Эненкио на Маршалловых островах.

* Торонагэ — лидер организации «Небесная японская красная армия».

* Хубо Лерадо — бывший президент Агренды (а ныне, якобы, лидер тонтон-макутов).

* Асур-Сингх — лидер андаманских пиратов – «Флота свободной торговли».

Но, четверо террористов выглядели сейчас совсем иначе, чем на экране, поскольку они сняли «портретные» латексные маски (и, к тому же, каждый по-своему сменил стиль).

Король снял пальмовый венок-корону и церемониальный плащ. Теперь, в светло-сером легком костюме, он выглядел молодым южноамериканцем, преуспевающим в бизнесе.

Торонагэ из «Небесной японской Красной Армии» расстался с армейским френчем, перестал напоминать председателя Мао Цзедуна с парадных плакатов, и превратился в крепкого, наголо выбритого меланезийца, вероятно – охранника при бизнесмене.

Персонаж, игравший экс-президента Агренды, оказался вообще не похож на Лерадо. Он принадлежал даже к другой расе: типичный меланезиец. По стилю одежды(лава-лава на бедрах, пестрая красно-зеленая рубаха, распахнутая на груди, золотая цепочка на шее), можно было предположить, что он – капитан и хозяин какого-нибудь малого траулера.

Лидер андаманских пиратов, сменив чалму и куртку-милитари на шорты и майку, стал загорелым яхтсменом североевропейского (а не индийского) происхождения. И, этот мнимый Асур Сингх сразу же обратил внимание на симпатичную японку, увлекшуюся цветущим кустарником, поправил воображаемый галстук, и обратился к Леману.

— Вулф, будь другом, представь меня этой прекрасной незнакомке.

— Я думаю, Квен, справедливо будет представить всех... Мисс Йуки Сноу...

— Да, — с небольшой паузой отозвалась она на свое новое имя.

— Так! – Леман кивком головы указал на двойника экс-президента Агренды, — вот этот джентльмен известен в здешних морях, как шкипер Матео Таваи из Самоа. А эти два джентльмена (Леман последовательно указал на короля и на комиссара) Неолео Кои из Белиза и Вевак Фаа, из Папуа. У них тут бизнес. А это (Леман хлопнул по плечу лидера андаманских пиратов) мой боевой товарищ, Квен фон Грюн, экстремальный яхтсмен.

— Вы тоже увлекаетесь яхтингом, Квен? – обрадовалась японка.

— Еще как! – он обаятельно улыбнулся, — Я рожден под парусом. Без шуток: Папа для поднятия маминого настроения катал ее на парусной лодке, недалеко от берега. Как я понимаю, мама что-то не рассчитала, и все началось неожиданно. Папа успел только подойти к причалу и крикнуть фельдшера из яхт-клуба. Наверное, судьба. Вы верите в судьбу, Йуки? Или в карму? Во что-то такое.

— По-японски, — она улыбнулась, — не «karma», а «unmei». В этом слове два иероглифа: «удача» и «жизнь». Иногда, хочется верить.

— То, что надо! — обрадовался фон Грюн, — Это просто и гуманно и, в это действительно хочется верить... У вас японское имя, точно?

— Да. Я с Кирибати, но у меня японские корни. А мое имя по-японски значит «снег».

— О-е! – воскликнул фон Грюн, — К вашему имени надо подобрать парусник типа...

— Не подобрать, а построить, — вмешался Оуа-Аи-Ликэле (или Неолео Кои), — Однако, мы говорили с тобой, Вулф, про новый стиль эконом-класса в местном яхтинге. И с твоей стороны был заход про японского эксперта. Это как, реально?

— Мисс Сноу, – вмешалась Хйор Гуд, — как раз и есть тот эксперт, почти что японский.

— Однако, — вмешался Торонагэ (или Вевак Фаа), — Джун Тэ-О тоже не совсем японец. Он японец по месту рождения, но по крови кореец. Чисто японский эксперт не обязателен.

— Джун Тэ-О? – переспросила Хигаси Рури (или Йуки Сноу), — это хозяин фирмы «Takido Domo» на острове Науру?

— Точно! — Неолео Кои щелкнул пальцами, — а вы его знаете, мисс Сноу?

Тут Хигаси Рури вспомнила, что она теперь Йуки Сноу и, вроде бы, ей не с чего знать хозяина фирмы «Takido Domo», спонсора экспедиции яхты «Фукурю-Мару». Лично с мистером Джун Тэ-О она действительно не была знакома, все переговоры о спонсорстве велись капитаном команды, по интернет, а яхту, подаренную экспедиции, мистер Джун отправил поближе к Японии, на Сайпан (Северные Марианские острова), откуда затем стартовала экспедиция. Как известно, дареному коню в зубы не смотрят, но «Фукурю-Мару» оказалась яхтой ОЧЕНЬ эконом-класса. По цене (если прикинуть) дешевле, чем корейский малолитражный автомобиль. Но, Йуки Сноу (в отличие от Хигаси Рури) не должна была быть в курсе этой истории... И как ответить на вопрос мистера Ки?

Тут, очень своевременно, на выручку пришла Хйор Гуд.

— Еще бы, Неолео! Конечно, Йуки знает Тэ-О. Точнее, она знает о его яркой рекламной акции. Душераздирающая история! А что до самой лодки... Йуки, как бы ты оценила «Фукурю-Мару» в смысле качества? Я знаю, ты смотрела этот проект.

— Да, — японка кивнула, — я смотрела, и... В общем, если делать эконом-класс, то не так, потому что гнаться за видимостью дорогого парусника, делая его дешевым, это всегда кривой путь. Я думаю, можно было бы сделать хорошую яхту и уложиться в заданный бюджет, если не пытаться построить за гроши копию объективно недешевой яхты.

— Это была рекламная акция, — заметил Вевак Фаа.

— Да. Но на этой рекламной акции шли по морю люди, и... Как мне кажется, история с захватом «Фукурю-Мару» не произошла бы, будь экипаж уверен в качестве яхты. Но экипаж объективно сомневался, и не рискнул идти через шторм, а решил переждать на рифе Барракуда, где и случилось все это антитеррористическое блядство...

Финальное словосочетание вызвало у аудитории бурный восторг. Неолео признался:

— Вообще-то, на счет спонсорской помощи в виде яхты, это была моя идея.

— Проект тоже был ваш? – спросила Йуки.

— Да. И, по-моему, яхта получилась неплохая. Я бы рискнул на ней идти в шторм.

— Значит, вы рисковый человек, Неолео. А я считаю, что «Фукурю-Мару» по ходовым качествам была на нижней планке категории «открытое море без ограничений», а про комфорт для экипажа вы вообще не подумали. Кубрик, камбуз и санузел просто...

— ...Я понял, — перебил микронезийский бизнесмен, — А можно спросить: как в общих чертах это сделали бы вы, при таком бюджете?

— Эй, алло! – вмешался Квен фон Грюн, — а деньги за экспертное предложение?

— Квен! – возмутился Вевак, — ты что, думаешь, мы с Неолео хотим зажать оплату?

— Нет. Я просто спросил: а деньги?

— Между прочим, — обиженным тоном сказал Неолео, – я хотел предложить мисс Сноу возглавить инженерное бюро фирмы «Takido Domo», — и я заранее об этом сказал.

— Ну... – протянула японка, — А мистер Джун Тэ-О разрешил вам это предлагать?

— Э-э, — Неолео улыбнулся, — у нас с мистером Джуном особые отношения. Я объясню.

— Начни с того, что такое Науру, — предложила Хйор.

— Ладно. Я начну с того, что такое Науру.

Неолео Кои сделал многозначительную паузу, и произнес.

— Разумеется, мистер Джун Тэ-О был вынужден взять в долю этого хорошего парня из Микронезии... В смысле — меня... Быстрое развитие требует расширения клиентуры и вложения ресурсов. Самому Тэ-О было не поднять такую тему... Это все между нами, мисс Сноу. Видите ли, Тэ-О хороший дядька. У него замечательная семья, настоящая науруанская. Он лицо фирмы, почетный горожанин Йангора, вице-председатель совета Технического колледжа, спонсор программ экологии, науки и коммуникации. Даже на соседнем острове Банаба, хотя это уже Кирибати, знают мистера Джуна. Он там создал фабрику био-фюэла и экологическо-метеорологическую авиабазу. Но, есть вопросы бизнеса, которые вне компетенции мистера Джуна. Он это знает и принимает, как факт.

— А... — Йуки замялась, — ...А мистер Джун не пострадал из-за той истории...?

— Когда его обвинили в поддержке терроризма? – уточнил Неолео, — Ну, что вы! Такое обвинение в адрес одного из самых уважаемых граждан выглядело просто нелепо. Те четверо агентов MI-S, которые приехали снимать с него показания, чувствовали себя крайне неловко, когда явились полсотни студентов колледжа... Это довольно крутые ребята, если их разозлить. Но, жена мистера Джуна, замечательная женщина, быстро успокоила всех, сказав, что это простая формальность, и попросив убрать ружья...

— ...Дисковые полуавтоматы 12-го калибра, — вставил Вевак.

— ...Убрать ружья, — повторил Неолео, — и разрешить британским офицерам пообщаться с мистером Джуном для составления протокола. Безвредная бюрократия. Тэ-О выслушал вопросы, честно ответил, что не поддерживает терроризм, и британские агенты уехали.

— А кто за все это платит? – напрямик спросила японка.

— О!... — Неолео подмигнул ей, — Вы смотрите в корень. Да, источники средств не совсем обычные, но они уж точно не хуже тех, которые используются в «Первом мире».

Стэн как чувствовал, что пилотом «планового почтово-курьерского тренинг-рейса» на экологический авианосец «Whale-911», окажется его знакомая Тали, девушка, якобы происходящая с Ориноко из племени варао, и служащая пилотом «пиратских» ВВС. В течение первого часа полета, Тали всячески острила на тему о том, что «Интерпол-2» обязан включить ее в список оплачиваемых работников, а Прусский Университет (где Стэн Зауэр числится доктором), разместить фото Тали на доске почета. Стэн достойно отшутился, и далее по инерции травил европейские студенческие анекдоты до самой дозаправки в Казамансе. Там они садились не на ту грунтовую партизанскую полосу, с которой вчера взлетали с майором Лесли и обездвиженным Клаусом, а на отличную бетонку аэродрома Скриг (который раньше контролировался эфиопскими «голубыми касками»). Но теперь миротворцы были экстренно эвакуированы из-за радиоактивного заражения, и на авиабазе хозяйничали партизаны. Правда, несколько ангаров в секторе обслуживания были окружены значками «черная мельница на желтом поле» (опасный уровень радиации), но остальная часть активно использовалась. В парковочной зоне с нескольких авиа-транспортов выгружали контейнеры (не с елочными игрушками, надо полагать). Рядом с аэродромом, на скалистом берегу Атлантического океана, в наскоро сляпанным форте из бетонных балок, стояли реактивные минометы (кажется, реплика «Nebelwerfer» 1940-го года: штука простая, но мощная и надежная). Стэн подумал, что авиабаза Скриг потеряна силами ООН навсегда. Если даже партизанам придется уйти обратно в болота, то заминировать Скриг они точно не забудут. Скорее всего, уже его заминировали. Удачный финт у них вышел с нелегально захороненными ТВЭЛами...

Всю вторую половину полета, Стэн продолжал размышлять на эту тему. Сейчас в его голове оказалось достаточно плиток паззла, чтобы сложить картину... Пусть, не всю, картину, но достаточно большой осмысленный фрагмент, в котором просматривается структура всего процесса. Всего за несколько часов пути с атлантического побережья Казаманса к рифу Челленджер, Стэн построил в уме связный и хорошо обоснованный ретроспективный анализ Агрендской операции, с объяснением многих парадоксов.

Самым парадоксальным было то, что Альянс и Объединенные нации провалили эту операцию, а точнее — проиграли крупную военную компанию. Единственным (очень сомнительным) успехом можно было считать то, что на острове Агренда полностью разрушен единственный крупный город Порт-Роал, с пригородами. Пустой город, из которого режим Лерадо предусмотрительно эвакуировал жителей, производственные объекты, и значительную часть транспортных и коммуникационных единиц.

Сейчас Стэн отчетливо понимал: команда Хубо Лерадо выиграла эту кампанию в тот момент, когда убедила большую часть агрендцев подготовить резервные площадки и организованно эвакуироваться туда до начала боевых действий. Причем, все это было сделано без огласки в СМИ, вот что важно. О полной секретности при таком крупном перемещении людей и техники, речь не шла, все было на виду. Бонзы ООН и Альянса получали рапорты разведки: «Агренда эвакуируется». Но бонзы, увы, не смогли понять смысл этих рапортов. Они рассуждали вот как: «раз нет приказов и инструкций по TV и другим каналам СМИ – значит, народ действует неорганизованно, спонтанно. Это не эвакуация, а паническое бегство жителей, бросающих Агренду и режим Лерадо». А на самом деле, жители бросали лишь территорию, в которую силы Альянса и ООН затем влипли, как Братец Кролик в Смоляное Чучело в «Сказках дядюшки Римуса». И этот кролик стал подопытным. Все мелкие союзники Лерадо слетелись, чтобы испытать на влипшем кролике свои дешевые военно-технические разработки, предназначенные для будущих войн, которые начнутся в ближайшее время, но пока неизвестно где. Бойцы миротворческого корпуса подрывались на грошовых минах, транспортные самолеты получали внезапные удары грошовых стрелковых систем, боевые корабли и нефтяные платформы вспыхивали от прямых попаданий грошовых летающих бомб... А военные наблюдатели экстремистских группировок, кокаиновых трестов и микро-наций делали пометки в блокнотах «эта штука четко работает», или «эта штука полное дерьмо», или (вариант) «у этой штуки хороший потенциал, но надо доработать конструкцию». На Агрендскую войну слетелись стервятники со всей планеты, приглашенные к участию в фестивале испытаний оружия на живых людях (комбатантах и не комбатантах), и на реальных объектах (подвижных и неподвижных, военных и гражданских). И все это совершенно безнаказанно: кто бы не стрелял – списано все будет на режим Лерадо.

На этом этапе, бонзы ООН и Альянса перепугались, и вместо того, чтобы штатным образом завершить операцию (ввести на Агренду свежий военный контингент, и без сопливых игр в демократию, полностью обеспечить контроль над этой территорией), трусливо сдали остров какой-то мутной сборной команде вооруженных отморозков, номинально возглавляемых выдающимся жуликом Маноло Гуарани.

Стэн вспомнил свой разговор с ооновским военврачом несколько лет назад в Сомали, после очередной провальной кампании по ликвидации пиратского государства Пунт. Разговор происходил в госпитале, точнее – под огромным тентом, где были собраны несколько сотен раненых самыми разными и необычными новыми видами оружия. «Знаете, Стэн, — сказал военврач, — мы полные идиоты. Мы тут ничего не исправили, а накрыли стол для демонов войны, и они будут пировать тут, пока не кончится еда»...

Мысленно возвращаясь из Сомали в Агренду, Стэн вдруг вспомнил «Сравнительные жизнеописания» Плутарха: «...Царь Пирр сказал некому человеку, который радовался победе: «Если мы еще раз так победим римлян, то окончательно погибнем».

Небо за кормой «Emo-X-racer» посветлело, а впереди на синевато-сером полотне океана вырисовался гигантский зелено-бежевый «рыболовный крючок» Бермудских островов.

— Мы их оставим по правому борту, — сообщила Тали, мгновенно заметив движение глаз пассажира в маленьком зеркальце, закрепленном на пульте управления, — На фиг нам общаться с британским авиа-патрулем? А так – полет над нейтральными водами.

— А патруль бдит? – спросил Стэн.

— Конечно! – пилот постучала пальцем по экрану радара, — Вот, видите «BN-2 Maritime Defender» береговой охраны. Он нас тоже видит, но мы за 12-мильной чертой. Табу.

— А если он плюнет на табу?

— Ну, — Тали хмыкнула, — я запросто уйду от него. Это старый чемодан: скорость всего полтораста узлов и потолок пять км. Еще я просигналю кое-кому, и кое-кто проверит боеготовность береговой охраны на островах Вознесения и Святой Елены. Они не так далеко от Овамбо, вы понимаете? Так что, он не нарушит табу. У него инструкция.

— А по-доброму не пробовали договориться? – спросил Стэн.

— С британскими властями? – Тали снова хмыкнула, — какой смысл? Они соблюдают договоры только с сильными. Но если тут все решает сила, то зачем договариваться? Проще пригрозить как следует и готово: прочный мир и взаимопонимание.

Тем временем, прямо по курсу возникло нечто странное, похожее на длинного жука с прямоугольной спинкой, стоящего на воде шестью лапками, обутыми в калоши.

— ...А это, — пояснила пилот, — как раз и есть авианосец — гексамаран «Whale-911».

— Гексамаран?... Гм... В смысле, шесть поплавков?

— Ага. Спонсору подвернулись по дешевке 50-метровые плашкоуты. Дальше понятно: поставил их в два ряда, скрепил фермовыми арками, залепил поверх этого настил, и получилось нечто вроде понтонного моста 200 на 40 метров. Нормальная посадочная полоса. Тут есть хорошие сетки безопасности для экстренного торможения. Во как!

— А вы уже садились на это морское чудо? – спросил Стэн.

— Да. Я вообще-то его тестировала год назад. И эти сетки предложила я. Любителям рекомендуется использовать этот авианосец только для сверхлегкой авиации, вроде моторных дельтапланов, но профессионалы легко работают тут на «кукурузниках».

— Гм... — Стэн прилип взглядом к приближающейся палубе, — Но у нас не кукурузник.

— Ну и что? – невозмутимо ответила она и...

...Нос «Emo-X-racer» заметно задрался вверх, летная палуба, как будто, прыгнула навстречу, потом раздалось легкое «бум!», самолет тряхнуло, дальний край палубы побежал навстречу... Уф... Остановился.

— Спасибо, что выбрали нашу авиа-фирму, — патетически произнесла Тали, откидывая секцию фонаря кабины, – не забывайте свои вещи в салоне, и все такое.

— Вам спасибо, — ответил он, — а можно спросить на счет обратного рейса?

— Можно. Я улетаю назад через 8 часов. Вас иметь в виду?

— Через 8 часов... — повторил он, прикинул, имеются ли у него срочные дела, пришел к выводу, что не имеется, и кивнул, — ОК. Я ровно через 8 часов буду здесь с...

— ...Сами выберете, — она улыбнулась, – я люблю неожиданные подарки. La vista.

— La vista, — отозвался Стэн, хлопнул девушку-пилота по подставленной левой ладони (вроде, подружились), и отправился на поиски локального водного транспорта.

Идти здесь имело смысл только к одной точке: узкой башне-надстройке, торчащей на самом краю правого борта. Как оказалось, оттуда шел широкий трап на другой ярус – туристическую палубу, которая располагалась прямо под верхней, летной палубой. На широком табло красовалась разноцветная схема рифа Челленджер с пиктограммами, и указателями на бортовые пункты сервиса, где можно арендовать лодку — простую, или глиссер, или летающую (в смысле, поплавковый дельтаплан), или подводную... Гм.

Оставив без внимания летающую и ныряющую экзотику, Стэн выбрал самый обычный небольшой катер, подписал арендную форму на 8 часов, сел за штурвал, отъехал на 300 метров от авианосца, там лег в дрейф, и позвонил по спутниковому телефону Маноло Гуарани, главе переходного правительства Агренды. Тот, оказывается, уже находился поблизости, дал точные координаты удобной точки встречи, для ориентации по GPS, и уточнил для визуального поиска: «кораблик, как из культовой песни Beatles».

Уточнение выглядело странным лишь до тех пор, пока Стэн не приблизился к заданной точке. А там... Там на слабой волне слегка покачивалась кислотно-желтая 20-метровая субмарина. На крыше боевой рубки в йоговской позе «лотос» сидела абсолютно голая чернокожая девушка и медитировала на восходящее солнце.

So we sailed up to the sun

Till we found the sea of green

And we lived beneath the waves

In our yellow submarine...

Подойдя еще ближе, Стэн обнаружил, что на субмарину похожа лишь верхняя часть наблюдаемого судна, а нижняя часть характерна для глиссера. Уже через минуту, он сообразил, что перед ним реплика скоростного советского торпедного катера «G-5» образца 1928-1944 года, круизная скорость 40 узлов, максимальная – 65. Последний официальный случай боевого применения – корейская война 1951 – 1951 года. Чуть позже, Стэн опознал и девушку: это была Саманта, с которой он недавно прошел по штормовому морю от Рондо до Агренды, а потом — по горным джунглям до позиций прогрессивных партизан. Как тесен мир... Стэн помахал рукой и крикнул.

— Саманта! Вы отлично выглядите. Фотомодели Парижа съежились бы от зависти.

— Правда? — девушка повернула голову и наградила его ослепительной улыбкой, — Вы, наверное, шутите, док Зауэр. Я сегодня жутко выгляжу, потому что вчера мы немного перебрали с танцами, коктейлями, и... те хиппи, которые были вместе с нами на этой тусовке, оценили наше поведение, как несколько нескромное. Сейчас парни лечатся специальным утренним коктейлем из кофе с грейпфрутом, а я привожу себя в порядок йоговским методом, который прочла в журнале «Himalayan lifestyle review».

— Помогает? – полюбопытствовал Стэн.

— Ни хрена, — призналась Саманта, расплетая ноги, — Идите сюда, я вас пришвартую.

В носовом салоне (точнее, в рубке зенитного поста) Стэна встретили трое мужчин, из которых двое (младший кокаиновый барон Пако Гомес и консильери Камино Мурена находились в слегка похмельном состоянии), а третий — Маноло Гуарани был трезв, но выглядел тоже помятым – видимо, из-за ночного перелета из Вашингтона на Бермуды.

— Доброе утро, сеньоры, — произнес Стэн, делая вид, будто присутствие на переговорах первых двух мужчин его ничуть не удивило.

— Hola! — отозвался Гомес и протянул ему руку. — Я рад нашему знакомству, док Зауэр. Надеюсь, мы подружимся. Хотите выпить чего-нибудь?

— На этой яхте отличный бармен, — добавил Гуарани, щелкнув ногтем по своему стакану, наполненному чем-то многослойным и разноцветным.

— Просто, легкий холодный мохито, — сказал Стэн.

— Хороший выбор для этого часа, — одобрил Мурена, включил селектор бортовой связи и распорядился, — Роббер, один легкий мохито на ямайском роме с тремя кубиками льда.

— Да, сэр, — отозвался из динамика спокойный уверенный рокочущий бас.

— Роббер, – пояснил консильери, выключая селектор, — мастер снайперской стрельбы, и коктейли он смешивает с такой же точностью, с которой посылает пули в цель.

Стэн согласно кивнул.

— Оба качества очень полезны в практике жизни. А скажите, если это не тайна, почему торпедный катер окрашен в такой нехарактерный цвет?

— Для броскости, — ответил Мурена, — это рекламный экземпляр, а типовая модель идет в обычной окраске «морской камуфляж». Император Ганнибал де Грамон открыл новую яхтенную верфь на Тортуге, и машины «G-5», это наша первая серийная продукция.

— Это очень перспективный бизнес, — добавил Гуарани, — но, я полагаю, док Зауэр сейчас намерен поговорить о другом проекте. Я хочу вам сказать, что мы с сеньором Валедо и сеньором Мурена, образуем честное партнерство. С ними можно говорить, как со мной.

— Будь по-вашему, — Стэн кивнул, — речь пойдет о перспективах биржевой игры в связи с бомбардировкой Лондона ракетами с ядерным зарядом. Залп произойдет вскоре после истечения срока ультиматума «Аврора Фронда». Точность попаданий будет невелика, а заряды учебные. Никаких значимых разрушений. Эффект, в общем, психологический.

— Ну что? — кокаиновый барон, повернулся к Гуарани, — ты понял, что это не шутка?

— Эх... — вздохнул глава переходного правительства Агренды, — я, конечно, сразу тебе поверил, Пако, но, когда речь идет о двух миллиардах долларов...

— Надежным партнерам, — произнес Камино Мурена, — можно доверять независимо от размеров суммы, а ненадежным людям нельзя доверять вообще.

Гуарани издал еще один вздох, и кивнул в знак согласия. Стэн повернулся к нему и поинтересовался:

— Международный Банк Реконструкций и Развития дал вам два миллиарда?

— Да, — агрендец снова кивнул, — но полтора миллиарда я должен сразу отдать. Еще на двести миллионов я должен закупить бракованную технику у фирмы того человека, который договаривался об ускорении процесса, и еще двести официально выплатить международным аудиторам, это десять процентов от суммы кредита за их услуги.

— Вам остается только сто миллионов? – уточнил Стэн.

— Нет, меньше, — Гуарани вздохнул в третий раз, — полста миллионов придется реально потратить на Агренду, чтобы создать видимость. Вы понимаете? И еще четверть надо выплатить в виде процентов. Положено, чтобы МБРР хоть раз получил проценты, это правила игры. Так что, до моего бизнеса дойдет всего четверть от этих последних ста миллионов. Куда катиться мир, если лоббизм дорожает с такой скоростью?

В рубку-салон бесшумно вошел высокий широкоплечий мулат, одетый, как обычный карибский бармен, и аккуратно поставил на стол высокий стакан с коктейлем.

— Легкий утренний мохито, сэр.

— Спасибо, Роббер. – Мурена улыбнулся, — как ты думаешь, куда катится мир?

— Есть два мнения сэр, — невозмутимо ответил тот, — колдуны Мексики думали, что мир сгорит, а сейчас ученые думают, что мир провалится в черную дыру.

— Замечательно, Роббер! Ты, как всегда, вселил в нас оптимизм.

— Это моя работа, сэр, — бармен-снайпер тоже улыбнулся, и бесшумно покинул рубку, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Ладно! — Пако Гомес махнул рукой, — Сгорит мир, или провалится, это бог как-нибудь решит без нас. Давайте разберемся, как играть на бирже. Что у нас на кармане? Триста миллионов длинных денег, что собрали Ганнибал с Камино, и двести миллионов, тоже длинных денег, что собрали мы с Аугусто и два миллиарда коротких денег, что забрал Маноло из МБРР. Что у нас на мозгах? Пять разных финансовых экспертных систем в компьютере, и ответы на «financial brain ring» в четырех университетах.

— Я не понял на счет университетов, — сказал Стэн.

— Это метод распределенных оценок, — пояснил Мурена, — по нашей просьбе, сегодня в четырех университетах проведут конкурс экспромт — рефератов «Фондовая биржа при катастрофах: землетрясение, цунами, локальная атомная война, падение астероида».

— Студенты любят такие темы, — добавил Гуарани, — это весело. Но, я думаю, нам важно выяснить реакции официальных властей в процессе катастрофы. Вы, док Зауэр, знаете регламенты национальных и международных служб в экстремальных ситуациях.

— ...Биржа, — добавил консильери, — отреагирует на ракетную атаку трижды за короткий интервал времени. Первая реакция будет, когда...

4. Спецслужбы и «летающие тарелки».

Пока Стэн проводил тайный консалтинговый рейд Овамбо (Намибия) – Челленджер (Бермуды) — Овамбо (Намибия), его спутниковый телефон отдыхал в режиме «звонок выключен» на столике около дивана в студио, в мини-отеле Анхелы Кларион. Когда незадолго до полуночи, Стэн вернулся, и глянул входящие вызовы, то даже удивился количеству: 22 штуки, причем все от одного абонента: «I2S». Иначе говоря, от шефа. Интервалы между звонками указывали на то, что первые несколько раз шеф пытался вызвать Стэна «вручную», а затем установил программный вызов с интервалом 1 час. Какое трогательное внимание к своему сотруднику, оказавшемуся в одиночестве на территории, контролируемой «недружественным радикальным режимом». Сам Стэн

последний раз выходил на связь с шефом позавчера вечером, перед тем, как лететь на Челлендер-Бермуды. Просто, текущий рапорт: «Клаус остается в госпитале, медики оценивают состояние, как умеренно-тяжелое с позитивной динамикой, я устроился на месте, под прусским университетским именем, занимаюсь оценкой обстановки, жду инструкций, имею проблемы из-за неполной стабильности спутниковой связи».

Шеф выслушал это, поинтересовался: почему выбрана «прусская легенда»? И получил резонный ответ: «Потому, что здесь старые знакомые». Далее, шеф спросил: «С какой целью вы рылись в персональном файле Клауса?». И получил ответ: «Потому, что врач просил сообщить родственникам Клауса, и мой отказ выглядел бы подозрительно». На такое объяснение шеф отреагировал претензией: «Вы стали слишком часто нарушать инструкции, вот что выглядит подозрительно», на что Стэн ответил: «По инструкции, получалось неправильно, и мне пришлось действовать на свой риск. Я готов подробно объяснить перед комиссией, что необходимость нарушения инструкции диктовалась интересами службы, это был единственный путь избежать потерь личного состава».

Услышав такой ответ, шеф буркнул «ладно, поговорим позже», и прервал связь. Стэн обозначил альтернативу: «либо нарушение инструкции, либо потери личного состава», намекая, что инструкция требовала в некоторых случаях «использовать крайние меры, чтобы не допустить попадания тайного агента в руки экстремистской организации».

Этот разговор состоялся (повторим) позавчера вечером. С того момента шеф сделал 22 безуспешные попытки связаться со Стэном. 23-я попытка (если автоматический вызов продолжает работать) должна была последовать в 00:40. До этого момента, Стэн успел принять душ и выпить кружку кофе со сливками из термоса (заботливо оставленного в студио Анхелой Кларион). Параллельно с этим, Стэн продумывал сценарий разговора.

В 00:40 звякнул вызов. Стэн взял трубку.

— Доктор Зауэр слушает.

— Стэн, — строго произнес шеф, — Я констатирую грубое нарушение инструкции с вашей стороны. Вы пропали со связи, как минимум, на сутки.

— Я действовал точно по инструкции, — спокойно ответил Стэн, — Я обязан был избежать встречи с некоторыми персонами, которые задали бы мне ненадлежащие вопросы в той форме, в которой от ответа нельзя уклониться. Поэтому, согласно инструкции я сменил точку дислокации, оставив спутниковый телефон, который демаскировал бы меня, как радиоэлектронный объект с индивидуальным опознаваемым сигналом.

— Вы ОЧЕНЬ ХОРОШО изучили инструкции? – спросил шеф.

На неформальном эзоповом языке спецслужб, это значило: «Ты, что намерен устроить итальянскую стачку, чтобы добиться увольнения с денежным пособием?».

— Нет, но я РАБОТАЮ НАД ИХ ИЗУЧЕНИЕМ, — ответил Стэн (и это значило: «меня не устраивают некоторые условия работы, и я торгуюсь, чтобы условия были изменены»).

— Ладно, это позиция, — проворчал шеф, — я свяжусь с вами утром. Будьте на связи.

Вот такой разговор. Стэн аккуратно положил трубку на столик, шлепнулся на кровать, почти мгновенно заснул, и проснулся ранним утром от звонка. Это снова был шеф.

— Стэн, вы спали, я правильно понял?

— Да, а что? — Стэн посмотрел на часы, было 5:35, — ...Рабочий день еще не начался.

— У вас не начался, – уточнил шеф, — а я вынужден был объясняться с председателем дисциплинарной комиссии вышестоящей службы относительно вашего поведения.

— Я сочувствую, но вряд ли я мог бы вам помочь.

— Вряд ли... — шеф сделала паузу, – впрочем, я обошелся без вашей помощи, хотя, мне стоило больших усилий убедить председателя комиссии, что, для продолжения вашей работы, ваш статус надо сделать понятным для локальных властей. Поскольку вы ПРАКТИЧЕСКИ работаете над природоохранной тематикой, решено ОХЛАДИТЬ пыл некоторых очень внимательных бюрократов с их «теориями заговора». Вы согласны?

— Я понимаю, – ответил Стэн (на эзоповом языке, сообщение шефа выглядело так: «ты засвечен, и принято решение законсервировать тебя на месте, и сделать вид, что ты не занимался и не занимаешься ничем, кроме охраны цветочков и бабочек»). В коротких комментариях (тоже эзоповых) это называют: «положить агента НА ХОЛОД».

— Ясно, что вы поняли, — сказал шеф, — а я вас спросил: согласны ли вы?

— Э... К сожалению, я не расслышал название статуса или должности.

— Комиссар Интерпола-2 по биосфере Тропической Африки. Ваш ответ?

— Я согласен, — сказал Стэн, оценив эти условия «лежания на холоде», как неплохие.

— Должностные инструкции вы получите по почте, — заключил шеф, — Всего доброго.

Стэн зевнул, положил телефон на подушку, и подумал: «а не поспать ли еще?». Потом, придя к выводу, что заснуть не получится, он встал и отправился в душ. Письменного приказа и должностной инструкции пока нет, а значит (решил Стэн) можно спокойно пройтись по пляжу Берега Скелетов, посмотреть на остовы старых кораблей, немного поплавать в знаменитом здешнем прибое, в общем – со вкусом побездельничать.

Сказано – сделано. Стэн надел майку, шорты и штормовку (в карманы которой чисто автоматически побросал привычные нужные вещи), вышел во двор и оседлал тот из гостевых мотороллеров «Vespa», на корме которого имелся стикер с яркой надписью: «Стэн Зауэр, Пруссия». Стикер на втором, стоявшем рядом, сообщал: «Беата Мидгем, Голландия». Вообще (подумал Стэн) Анхела хорошо придумала такой транспортный сервис под кино-ретро. Удобно и трогательно. «Римские каникулы», 1953 год...

Вдоволь покатавшись по пляжу, над которым в этот ранний час висела дымка тумана, придававшая останкам погибших кораблей особенную таинственность, Стэн выбрал в качестве ориентира старый пароход, который утонул кормой в песке, и высоко задрал ржавый нос, будто глиссировал. Припарковав мотороллер около его кормы, и сложив рядом одежду, Стэн выполнил четверть-часовой комплекс физзарядки для десантных подразделений, а потом, побежал купаться. На первый взгляд — бесшабашно, а на самом деле — четко по правилам техники безопасности для берегов с сильными океанскими волнами, способными в полосе прибоя бросить вас на скалы, а в некоторых точках на удалении от берега сформировать «разрывное течение», которое утащит вас в океан. Некоторые не знают, что разрывное течение всегда локально, и попав в него, надо не пытаться выгрести к берегу, а плыть параллельно, до области нормальной воды...

Впрочем, океан сегодня был спокоен, и Стэн с удовольствием поплавал, хотя вода у Берега Скелетов, даже в самой северной его части, на 17-й широте, около границы с Анголой прохладнее, чем, казалось бы, должна быть при такой близости к Экватору.

Выбегая из прибоя на песок (в хорошем спринтерском темпе, чтобы не получить от догоняющей волны пинок под зад), Стэн увидел, что его мотороллер, припаркованный рядом с кормой ржавого парохода, как будто раздвоился. Уже выбравшись на твердый грунт, Стэн обратил внимание на фигуру за обоими мотороллерами. Эта фигурка была женская, некрупная, тонкая, одетая в легкое платье (или скорее саронг), цвета песка в темную крапинку. Загорелая кожа и соломенные волосы тоже оказывались в условиях песчаного пляжа отличной цветовой маскировкой. Цепочка несложных рассуждений привела к тому, что девушка на берегу с вероятностью 99.9 процентов — сестра Клауса. «...Симпатичная, — подумал Стэн, — но недокормленная, и нахальная. Так подкатить и специально устроиться около чужой одежды, это бестактно. А вдруг, я застенчивый, и просто не могу подойти в голом виде к персоне противоположного пола? Что тогда?».

Застенчивости у офицера Интерпола-2 было не больше, чем у среднего болотного аллигатора. Он подошел к своему мотороллеру, взял заранее повешенное на руль полотенце, а потом, уже вытираясь, буркнул:

— Доброе утро, мисс Мидгем.

— Доброе утро, доктор Зауэр. Я вас не смущаю?

— С какой целью вы этим интересуетесь, мисс Мидгем?

— Мало ли, — она пожала плечами, — вдруг, вы предпочитаете, чтобы я отвернулась.

— Нет, что вы. Я мари-аридный гетеро-ювенальный эксгибиционист.

— Как вы сказали, доктор Зауэр?

— В переводе с латыни, мисс Мидгем, это человек, который реализует эротизм путем демонстрации своего обнаженного тела юным персонам противоположного пола, в засушливо-пустынной местности, около моря.

— Понятно, — сказала девушка, и после паузы добавила, — вы знаете, доктор Зауэр, вас довольно трудно выследить. Я пыталась с вами встретиться позавчера и вчера, и все говорили мне: «док Зауэр где-то тут», но вас не было. Я думаю, если бы я сегодня не выследила вас, то снова упустила бы шанс поговорить. Возможно, я поступила не по канонам этики, но... Мне действительно необходимо поговорить с вами о Клаусе.

— Говорите, – лаконично предложил Стэн.

— ОК, — Беата кивнула, — я скажу прямо: Клаусу надо уходить с этой службы. Мой брат нормальный парень, а у вас из него упорно делают психопата, смертника, камикадзе с промытыми мозгами. Короче: или вы сами его уволите, или я добьюсь вмешательства депутатов парламента, и вам все равно придется уволить Клауса, но получив в начале неприятности в виде огласки того дерьма, которым занимается Интерпол-2. Я уважаю лично вас, доктор Зауэр, я благодарна вам за то, что вы тащили Клауса через болота в Казамансе до партизанской базы, наплевав на все инструкции. Но я глубоко презираю ваших генералов и ненавижу принципы вашей конторы. Вы понимаете?

Стэн кивнул головой и, начав одеваться, ответил:

— Мне понятно, что вы сказали, но я не могу уволить Клауса. Этим занимается отдел персонала, а не оперативно-аналитические отделы.

— Но, — сказала она, — вы могли бы передать мои слова чиновникам этого отдела.

— Нет проблем. Вы хотите, чтобы я дословно изложил это в рапорте, или как-то иначе?

— Я хочу, доктор Зауэр, чтобы был результат.

— Тогда это не метод, — сказал он, — Я вам скажу, что произойдет после моего рапорта. Офицер отдела персонала пригласит Клауса... Разумеется, после выздоровления... И начнет задавать разные вопросы об отношениях с сестрой. В смысле, с вами, Беата. В какой-то момент, он покажет Клаусу мой рапорт, и спросит...

— Достаточно, — перебила девушка, – я поняла. Клаус ответит, что у нас замечательные отношения, но он не разделяет моих лево-зеленых анархистских взглядов. Я была еще слишком маленькой, когда он записался в армию, а когда я стала достаточно взрослой, оказалось поздно: люди в погонах промыли моему брату мозги. Он не слышит, когда я привожу доводы разума, он... Ладно, я слишком много болтаю. Доктор Зауэр, вы для Клауса авторитет. Авторитеты – это сейчас единственное, чему он верит. Если вы ему скажете, что эта работа не для него, он вас послушает.

— Я уже ему это говорил, — осветил Стэн.

— Вы это говорили Клаусу? – большие светло-серые глаза Беаты стали огромными от удивления, — когда?

— Перед вылетом в Сенегал. И по дороге тоже. И когда мы прибыли на место.

— Минутку... — девушка сжала виски ладонями, — Вы ему это говорили всерьез, или для муштры, как сержанты и офицеры в учебном лагере? Вы, конечно, знаете эту дрянную манеру, которую наши слизали у американцев. Курсанту говорят: «ты сопляк, слабак и дерьмо, ты ни на что не годен, пиши рапорт об увольнении и беги домой к мамочке»...

— Беата, я знаю этот стиль, но я никогда так не делаю. Если мне приходится работать с курсантами, то я говорю им о конкретных пробелах в их подготовке. А если я говорю курсанту: «парень, эта работа не для тебя», значит, я действительно так считаю.

— Док Зауэр, а Клаус знает, что вы не пользуетесь тем американским стилем?

— Мм... — протянул Стэн.

— Мне все ясно, — подвела итог Беата, — мой брат думал, что вы его испытываете. Но, я теперь знаю, что вы сказали мне правду. Когда Клаус вчера вечером пришел в себя и рассказал о вас, то промелькнула фраза: «Стэн начал учить меня по настоящему...».

— Эх... — Стэн покачал головой, — я не сообразил, что так может получиться. Значит, вы считаете, что Клаус думал, будто я беру его «на слабо?».

Беата Мидгем утвердительно кивнула.

— Боюсь, братик так и подумал. Клаус проходил стажировку у полковника Кэмерона Нарбона, который часто применял этот прием. Жирный самодовольный дегенерат.

— Беата, — негромко сказал Стэн, — полковник Нарбон погиб на Агренде в самом начале силовой операции, при химической атаке. Там погиб весь миротворческий корпус. И, знаете, Беата, по-моему, Нарбон был отличный дядька. Мне его очень жаль. Правда.

— Он один из тех, кто искалечил мозги моему брату, — жестко ответила она.

— Что ж... — Стэн вздохнул, — пусть каждый останется при своем мнении.

— Ладно, — согласилась девушка, — оставим это. Так, вы поможете уговорить Клауса?

— Да. Если вы объясните мне, как это сделать.

— Если бы я знала, док Зауэр... О черт! Багира! Брось эту тварь!

Выпалив эти три реплики, Беата резко метнулась к ничем не примечательному изгибу берега. Стэн, не понимая, что случилось, на всякий случай рванул вслед за ней... Так. Понятно. Маленькая черная кошка как-то сцапала в волнах прибоя рыбу, похожую на уродливого головастика — динозавра, и теперь тащила добычу подальше на берег. Очередная волна помогла кошечке, отбросив ее на несколько метров в нужную сторону. Багира чихала, отфыркивалась, но не выпустила добычу из когтей.

— Это просто колючий бычок! – крикнул Стэн, — нормальная рыба, не ядовитая.

— И то хорошо, — сказала Беата, подхватывая свою маленькую любимицу на руки, — Ну, Багира, немедленно убери когти... Я говорю: убери! Зачем тебе это колючее чудище?

— Момент, — сказал Стэн, аккуратно снял рыбу с кошачьих когтей, и швырнул в волны.

— Шш! – обиженно отреагировала Багира, прижав уши к голове и оскалившись.

— Ну, не надо капризничать... — Беата погладила кошку по мокрой спине, — Ты отлично охотишься, но... Ох, черт! Ты опять поцарапала нос о рыбьи колючки!

— Мя! — ответила кошка, видимо, желая объяснить хозяйке, что поцарапанный нос, это мелочь, не заслуживающая внимания, на фоне азарта от рыбалки.

Стэн протянул руку, почесал Багиру за ухом, и сказал Беате.

— Вы можете взять аптечку в левом кармане моей штормовки. Там хороший армейский наружный антисептик, он вполне подходит для кошки.

— Спасибо, док Зауэр, но у меня с собой, видимо, такая же аптечка. Подарок Клауса. Он периодически дарит мне всякие армейские штучки... А, знаете: Багира вам доверяет. Можно вас попросить об одной очень интимной услуге, док Зауэр?

— Я понимаю, — он улыбнулся, — речь о том, чтобы отвезти Багиру в отель, чтобы вам не делать крюк по дороге в госпиталь.

— Вы очень проницательны, — констатировала Беата, — так, я могу на вас рассчитывать?

— Можете, — подтвердил он.

Банаба похож на 3-километровый круглый пирожок, немного помятый и укушенный с южного берега неким великаном. Дальше великан не стал кушать пирожок, потому что невкусно: под тонким слоем плодородной почвы — сплошные фосфаты. Но британским колонизаторам в XIX веке такое блюдо очень понравилось. Они обратили туземцев (которых тогда было около 4000) в христианство, запретили все проявления язычества (т.е. весь сложившийся образ жизни), и занялись разработкой фосфатов. На разрушение почвы и немногочисленных пресных водоемов, британцам было плевать.

Чтобы все было честно, туземных старейшин привезли на корабль, и подписали ими (старейшинами) договор, разрешающий «The Pacific Phosphate Company» добывать на Банаба фосфаты «везде, где только возможно». Добыча велась три четверти XX века с коротким перерывом на Вторую мировую войну (во время которой Банаба оказался сначала под бомбежками, а потом под японской оккупацией). В итоге, на Банаба не осталось НИ ОДНОГО жителя. Кто не умер от голода и жажды вследствие действий британских колонизаторов, тех добили японские милитаристы (так, на всякий случай). Некоторое количество банаба выжили в эвакуации в основном, на Науру (там тоже добывались фосфаты, но площадь Науру больше, и британское предприятие не успело уничтожить там всю почву и все источники воды). В 1976-м банаба, надеясь, что мир изменился к лучшему, заявили в британский суд иск о компенсации. Какая наивность. Судьи подняли договор с «Pacific Phosphate Company» (помните?) и вынесли вердикт: остров Банаба превращен в пустыню, а население уничтожено абсолютно законно.

Поняв, что правду искать бесполезно, три сотни банаба вернулись на остров и стали обрабатывать мизерные участки, где за полвека успел образоваться гумус, и возникла возможность выращивать что-то съедобное. Кроме того, с прекращением фосфатных разработок, вокруг острова вновь появилась рыба. Туземцы надеялись, что теперь их оставят в покое. Опять же: какая наивность. Правительства Британского содружества подготовили подарок на миллениум: проект добычи оставшихся фосфатов. Туземцы вознегодовали и в 2001-м потребовали полной независимости от Кирибати, и от всех правительств Британского содружества (включая австралийское и новозеландское). Разумеется, им было отказано, и потянулись долгие годы заведомо неравной борьбы.

Уже успело подрасти первое поколение банаба, родившихся на родном острове, когда внезапно на горизонте возникла науруанская фирма «Takido Domo». Не обращаясь к властям Кирибати (на атолле Тарава, в 500 км северо-востоку), эта фирма предложила сделку непосредственно старейшинам банаба. Речь шла о двух квадратных километрах территории, опустошенной старыми разработками фосфатов, к тому же планируемых Британским содружеством в качестве места для очередного цикла этих разработок. Не смущаясь этими обстоятельствами, «Takido Domo» предлагало полновесную сумму за аренду этой территории, причем с оплатой за каждый месяц авансом.

Старейшины согласились, и договор был заключен прямо на торговой площади самой большой деревни Оома. Едва старейшины поставили подписи под простым понятным текстом в 20 строк, как пачка 100-долларовых купюр перешла из рук в руки. Процесс платежа повторился через месяц, и через два. А, на месте фосфоритной пустоши, тем временем, возникло нечто вроде авиагородка с взлетной полосой, сделанной из трассы старой узкоколейки для вагонеток. В авиагородке, помимо сооружений, типичных для аэродрома появилась фабрика, делающая био-фюэл из водорослей, и башня водяного конденсатора, около которой, в огромном брошенном фосфатном карьере стало расти искусственное озеро с пресной водой. Туземцев это не интересовало (люди платят, и пускай занимаются, чем хотят), но вскоре фирма объявила, что озеро общественное, и жители могут брать оттуда воду бесплатно. И отношения сразу изменились. На сухих островах в океане пресной водой делятся только друзья, значит... Сотрудники фирмы стали желанными гостями на вечеринках с деревенскими плясками (которыми, кстати, славится Банаба), а туземцы теперь запросто заходили в авиагородок на чашку чая...

Авиагородок, как оказалось, обслуживал некие «специальные экологические рейсы», протянувшиеся по всему тропическому поясу Тихого океана, почти до Америки. Эти экологические рейсы были связаны с метеорологическими исследованиями, которые проводились таким интересным способом, что туземные юниоры теперь собирались маленькой толпой на каждый очередной старт исследовательских стратопланов.

Стратопланы напоминали авиамодели реактивных гоночных самолетов чуть больше человеческого роста, и центнер весом. Их поднимали на дельтаплане на километр, и сбрасывали. В пикировании включался реактивный движок, игрушка взмывала вверх, исчезала из виду, а потом высоко в небе возникало призрачное пятнышко серебряного тумана: стратоплан преодолевал звуковой барьер в средней стратосфере... Красота!

Разумеется, слухи об этих упражнениях дошли до Таравы (но власти Кирибати этим не заинтересовались, они были увлечены получением нового кредита Мирового банка для последующей дележки) и до Канберры, где нашлись люди, в чьи обязанности входила проверка таких слухов. И вот, на Банаба явился австралийский офицер с предписанием, оформленном согласно «праву правительств Австралии и Новой Зеландии водить свои войска на территорию других государств-членов Форума Тихоокеанских Островов для поддержания порядка и стабильности» (см. Декларацию ФТО, 31/10-2000). Такое право несовместимо с признанной независимостью Кирибати и иных малых островных стран, «добровольно» вошедших в ФТО, но правительствам «Первого мира» на это плевать.

Сначала австралийский офицер с изумлением смотрел на башню, которая прокачивала воздух через рефрижератор, и извергала в искусственное озеро маленькую Ниагару из сконденсированной воды. Понаблюдав, офицер решил: затопленный карьер это не его проблема, пусть разбирается фосфатный концерн. А вот стратосферные летательные аппараты– это подозрительно... Но, оказалось, что этот авиагородок принадлежит тихоокеанскому отделению международной экологической организации «BirdLife», защищающей мигрирующих птиц и борющейся против выбросов парниковых газов и аэрозолей, которые (якобы) разрушают привычные для птиц воздушных потоки.

Что австралийскому военному департаменту даром было не надо, так это очередной конфликт с «зелеными». Тем не менее, офицер внимательно осмотрел всю технику. Стратопланы оказались безобидными любительскими реактивными авиамоделями,

способными забросить небольшой блок метеорологических приборов на полсотни километров вверх. Вся остальная техника авиа-парка экологов не стоила внимания: бипланы-кукурузники и дельтапланы... Офицер отбыл, составив скучный протокол осмотра. Больше никто не проверял авиагородок, лишь из Таравы (столицы Кирибати) пришло письмо «О незаконной заливке озера, в перспективный карьер фосфатов». А «метеорологические исследования» (точнее, испытания аппаратов с прямоточным воздушно-реактивным двигателем, запатентованным еще в 1913-м году), без помех продолжались, пока «стратопланы» не были доведены до рабочей кондиции.

Эпоон — это типичное коралловое кольцо вокруг лагуны диаметром дюжина километров. Сухопутная часть кольца, это двадцать островков «моту» площадью примерно четверть квадратного километра каждый. Жителей на атолле Эпоон около семисот. Деррик Шарп, репортер канала «Globe-Outlook» (Бостон), находился сейчас в лагуне Эпоона на борту традиционного маршалльского катамарана «korkor», и в прямом эфире рассказывал зрителям утренней программы (в Бостоне было 8 утра) о загадочной системе звездной навигации древних маршалльцев. Небо было чистое, и звезды видны идеально.

В 1:10 в кармане у гида – маршалльца зазвонил сотовый телефон.

— Извини, Деррик, – гид улыбнулся, доставая трубку, — это звонит парень, астроном – любитель, он, видимо, хочет сказать что-то интересное. В прошлый раз он сказал про красивую комету, которую можно было увидеть простым глазом...

— О! – Шарп тоже улыбнулся, — Уважаемые зрители, кажется, нас ждет сюрприз...

— ...Вот так черт! – произнес тем временем гид, реагируя на сообщение «астронома — любителя»... Деррик! Внимание! Надо прямо сейчас навести камеру на тот большой треугольник звезд, который я тебе показывал, и который называется «Румпель».

— Ясно. Я навел. А что там будет? Тоже комета?

— Нет, там... Это странная штука...

— UFO? – не веря в такую удачу, предположил Шарп.

— Ну... Это странная штука, про которую было в кино «The Day After».

— Мм... «The Day After»? Про термоядерную войну?

— Ну... — гид пожал плечами и...

...В этот момент в небе вспыхнули четыре лазурные звезды с оранжевыми ореолами.

— О, боже, — произнес Шарп, — что это?

— Это ракеты террористов, — пояснил гид, – тому парню, астроному, позвонил другой астроном, с атолла Уджеланг, и сказал, что король отдал приказ разбомбить Лондон.

— Какой король?!

— Оуа-Аи-Ликэле, король Эненкио. Тот парень говорит: это из-за ультиматума.

— ...О, боже, — повторил бостонский репортер, — Уважаемые зрители! Мне кажется, мы наблюдаем событие чрезвычайной важности. Я думаю: те из вас, у кого есть прямые телефоны офицеров министерства обороны, должны немедленно сообщить...

5. Бюджетный ракетно-ядерный удар.

Линия между атоллами Мидуэй и Уэйк, в теоретическом смысле, является акваторией, подконтрольной США, как условное продолжение штата Гавайи на вест-саут-вест, от Мидуэя через Уэйк до Гуама (Южные Марианские острова). Но, с практической точки зрения, эту зону контролируют лишь альбатросы, патрулирующие в поисках рыбы.

Кроме альбатросов и рыб здесь сейчас находилась трехпалубная 50-метровая мега-яхта «Сильфида», недавно сошедшая со стапелей знаменитой голландской фирмы «Elanz»: классический корабль для элитного морского отдыха дюжины гостей, обслуживаемый экипажем из десяти человек. «Сильфида» выполняла чартер-круиз Оаху – Мидуэй – Уэйк – Гуам, по заказу Корнелии Эмгард, родственницы королевы Нидерландов, отмечавшей свою помолвку с Манфредом Тидеманом, совладельцем медиа-холдинга NDSN. Среди гостей, на борту присутствовали: известный французский предприниматель арабского происхождения, Салех Хаддари (племянник Генерального референта Совбеза ООН), Патрик Линн (сын крупного нью-йоркского финансиста), и Лукас Алтманберг (молодой нефтяной магнат, унаследовавший бизнес своего отца, Карстена Алтманберга, недавно погибшего в авиакатастрофе недалеко от Пуэрто-Рико). Линн и Алтманберг отправились в этот круиз с семьями, что выглядело логично: их жены давно дружили, а их дети были почти ровесниками (обоим немного больше года). Мужчины, как обычно, засиделись до поздней ночи за конфиденциальными деловыми разговорами, а их дамы ушли спать.

По неизвестным причинам, сначала у Джоанны Линн разыгралась бессонница, а потом маленький сын Глорис Алтманберг начал чихать во сне, и Глорис решила, что ему бы неплохо побыть на свежем воздухе, тем более, что ночь выдалась тихая и теплая. Обе молодые дамы и один младенец, оказались на третьей (обзорной) палубе мега-яхты и, заказав у круглосуточно дежурящего официанта безалкогольные коктейли, занялись болтовней о том – о сем (чем еще заниматься в такой обстановке?). В какой-то момент, Джоанна уловила негромкое гудение.

— Послушай, Глорис, тут летает шмель.

— Шмель? – удивилась та, и на всякий случай поплотнее закутала сына в халатик, — но откуда может взяться шмель в океане?

— Сама не понимаю, — ответила Джоанна и окликнула официанта, — Скажите, откуда на корабле шмель? Я четко слышу гудение.

— Шмель, миссис Линн? — переспросил официант, крутя головой, — Да, похоже. Он мог попасть к нам на борт, когда мы стояли на Мидуэе? Ах, нет, миссис Линн, это просто самолеты с американской авиабазы. Если вы повернетесь направо, то увидите их.

— А... — Глорис поглядела в ту сторону, — ...Мне кажется, они летят прямо на нас.

— Не волнуйтесь, миссис Алтманберг. Видимо, маршрут пересекает наш курс. Обычно, учебные полеты у военных делаются по кругу... О, черт!

...Четыре стофунтовые авиабомбы с пилонов двух «Emo-X-racer» уже летели к цели, и сделать что-либо, кроме как произнести «О, черт!» было невозможно. Самолеты резко ушли вверх и вперед, а мега-яхта как будто взорвалась по всей длине...

Было бы ошибкой думать, что служба радиоперехвата военно-морского флота США, дислоцированная на линии Оаху – Мидуэй – Уэйк — Гуам только и делает, что пьет дармовой кофе и, от скуки, взламывает пароли к платным порно-сайтам. Кроме этих естественных развлечений, упомянутая служба еще и работает. Радио-беседы короля Эненкио с исландским репортером, оказалось достаточно, чтобы установить: рация, используемая Оуа-Аи-Ликэле, находится на атолле Уджеланг. Другие источники тоже указывали, что король на Уджеланге. Этот атолл – радикально сплюснутое кольцо 20 километров в длину, имеет лишь один большой моту в юго-восточном углу: длинную поросшую пальмами полосу, на которой есть дюжина брошенных кокосовых ферм, и маленькая любительская обсерватория. Обсерватория формально играла также роль резиденции Оуа-Аи-Ликэле, поскольку король являлся ее единственным спонсором. Астрономов — любителей это не беспокоило: Оуа-Аи-Ликэле прилетал сюда пару раз в месяц, чтобы напомнить о своем существовании. Обычно, через несколько дней после каждого такого визита, приезжала маршалльская полиция, убеждалась, что король уже покинул Уджеланг, и составляла протокол об этом досадном факте.

Но, теперь на Оуа-Аи-Ликэле была открыта настоящая охота. Как только данные о его местонахождении оказались подтверждены радиоперехватом, с базы Гуам (территория США на Марианских островах) на восток юго-восток вылетел взвод морской пехоты на конвертоплане «Osprey V-22». За три с половиной часа преодолев тысячу морских миль, конвертоплан в 5:30 утра приземлился на атолле Уджеланг, на летной площадке около любительской обсерватории, рядом с бипланом «AN-2 Kukuruznik». На борту биплана красовалась эмблема Эненкио: белая пятиконечная звезда в пурпурном ромбе. Рация короля работала именно с этого биплана (как показал пеленгатор), однако кабина была пуста. Решив, что король найдется в какой-нибудь из комнат небольшой обсерватории, морские пехотинцы взяли здание штурмом и наткнулись на шестерых голых и сонных граждан США (три молодые супружеские пары). На вопрос лейтенанта: «Где Оуа-Аи-Ликэле?» последовал встречный вопрос: «Вы что, из полиции?». Попытка лейтенанта уклониться от ответа на этот вопрос оказалась неудачной, и в итоге, один из граждан (оказавшийся адвокатом), поставил командира взводы перед простой альтернативой: «Лейтенант, или вы сейчас идете на хрен отсюда, или вы будете отвечать в суде за вооруженное принуждение к действиям сексуального характера. Вы меня поняли?».

Лейтенант без колебаний выбрал первый вариант (радуясь, что адвокат попался то ли слишком сонный, то ли не очень вредный). Взвод снова оказался под открытым небом, начинавшим быстро светлеть — всходило солнце. И тут один из сержантов заметил на крыше кабины «кукурузника» антенну типа «black-ray» для лазерной связи в ближнем ультрафиолетовом диапазоне на удалении до 200 км (при условии прямой видимости). Антенна была ориентирована на юго-запад, и следовало предположить, что рация на «кукурузнике» служила ретранслятором для сигнала, посылаемого лазером с некого летательного аппарата, и антенна застыла в позиции, указывающей направление перед финалом сеанса ретрансляции. Это могло быть уловкой: возможно антенна получила сигнал повернуться после сеанса. Лейтенант задумался: надо ли срочно рапортовать о находке начальству? Но начальство вышло на связь раньше, чем он что-либо решил.

Начальство смотрело по каналу «Open-Lifestyle» репортаж со свадьбы короля Оуа-Аи Ликэле и мисс Джил Этото. Праздник начался с рассветом, около восточного берега Понпеи (острова-столицы Федеративных Штатов Микронезии), в широко известном мегалитическом комплексе Нан-Мадол (примерно сто гектаров почти прямоугольных базальтовых островов и башен, построенных в эру поздней океанийской античности).

6. Раздача подарков, разбор полетов.

Конвертоплан «Osprey V-22», преодолев за час 500 км между Уджелангом и Понпеи, вынужден был маневрировать в воздухе из-за мото-дельтапланов. Более десятка этих сверхлегких аппаратов чертили круги и спирали на малой высоте над искусственными островами Нан-Мадол. Примерно через четверть часа, пилоту конвертоплана удалось приземлиться на естественный островок Темвен, примыкающий к Нан-Мадолу. Далее пришлось добираться до «штаба» шоу «Love-Craft» на двух надувных «зодиаках». В результате, взвод оказался на месте только в 7 утра. Короля Эненкио искать было уже бесполезно: он мог находиться где угодно в радиусе полтораста километров. В каком-нибудь баре в Паликире – главном городе Понпеи, или на палубе какой-нибудь яхты, дрейфующей в океане, или на борту какого-нибудь мото-дельтаплана, из тех, которые кружились сейчас над Нан-Мадолом. Зато, около «штаба» появился констебль. Он не просто слонялся без дела, а стоял на посту около матово-белой пластиковой коробки, напоминающей большой дорожный чемодан. На боку коробки выделялась ярко-синяя надпись: «Подарок для президента США. Обращаться осторожно. Не ронять».

Лейтенант коммандос подошел к констеблю, и смерил его тяжелым взглядом.

— И где была ваша полиция, когда тут болтался Оуа-Аи Ликэле?

— Была, где надо, — невозмутимо ответил тот.

— Ах, где надо? А то, что террорист тут праздновал, как хотел, это вас не касается?

— Не касается, — подтвердил констебль, и откровенно добавил, — Король Оуа-Аи, это не проблема для нас, если мы его не ловим, а если мы начнем его ловить, то его летчики обстреляют остров и сожгут тут все на хрен, и будет проблема. Ведь у нас в ФШМ нет вооруженных сил. По договору с вашей Америкой, вы нас защищаете, и за это вам тут позволено творить, что угодно, будто вы тут дома, а нас, микронезийцев, вообще нет в природе. Но реально вы мыльный пузырь, и ничего не можете. Сегодня король Оуа-Аи разбомбил Лондон, а завтра разбомбит ваш Перл-Харбор, как японцы в 1941-м.

— Это такая официальная позиция? – холодно спросил офицер янки.

— Нет, это я у одного блоггера прочел. А официально, у меня катер сломался. Ясно?

— Да уж...

— Ну, — продолжил микронезиец, — а если ясно, то распишитесь вот тут, на бланке, что получили коробку для вашего президента, и я поеду. У меня еще четыре точки надо осмотреть до обеда... Имя, фамилию и должность полностью... Время и дату...

— Работнички... — пробурчал лейтенант, заполняя бланк.

— Да, мы работаем. У нас криминала почти нет. А у вас в Нью-Йорке вечером страшно выйти на улицу: или гангстеры ограбят, или террористы взорвут... — констебль забрал у лейтенанта заполненный бланк и сунул в карман, — ...Вы, пожалуйста, теперь уберите побыстрее этот президентский ящик. Нам на острове такие вещи не нужны. И если что, ответственность теперь на вас. А пока вы не убрали ящик, должен быть пост или значки «Danger! Mines!». А то, здесь ведь люди ходят. И местные, и приезжие.

Констебль выразительно махнул рукой в сторону группы туземных девчонок, которые увлеченно флиртовали с иностранными дельтапланеристами. И выполнив функцию по профилактике риска, констебль спустился по ступенькам к воде, сел в свой катер, и...

— ...Ну, не кондом ли? — произнес один из сержантов, проводив его взглядом, — вот так, отфутболил сраную президентскую коробку нашему лейтенанту, и все по хрену.

— Сволочь, — согласился другой сержант, и добавил, глядя на коробку, — может, просто спихнем эту сраную хреновину в море а, командир?

— Нельзя, — буркнул лейтенант, — Все уже знают что тут долбанный подарок для нашего долбанного президента. И вообще, чтобы это спихнуть, надо это трогать. Ты хочешь?

— На фиг надо, — отозвался сержант, с подозрением глядя на коробку-чемодан.

— О! – произнес сержант 3-го отделения, — командир, правда, на фиг нам это надо? Ведь президентские посылки, это не наша работа, а работа «United States Secret Service», тех гомиков в чистых костюмчиках, которые бегают рядом с лимузином этого долбоеба.

— Молодец! – рявкнул лейтенант и хлопнул его по спине, — Эй! Звено связи!

— Здесь, сэр! – ответил рядовой специалист первого класса.

— Значит, так! – лейтенант указал пальцем на коробку, — видишь это говно? Это не наше говно, это говно USSS. Найди телефон их дежурного офицера в Вашингтоне, и передай дословно. Я диктую... Временно под нашу охрану на острове Понпеи, ФШМ, передан особо важный и совершенно секретный пакет для президента США. Прошу обеспечить немедленное прибытие ваших сотрудников для проверки и транспортировки пакета... Записал? Отлично. И, отправь копию текста по e-mail в канцелярию этого долбоеба.

— Которого долбоеба, сэр?

— Что ты тупишь? Того долбоеба, которого выбирают каждые четыре года, ты понял?

— Ясно, сэр. Нет проблем, сэр. Я мигом все сделаю.

Как выяснилось впоследствии, подарок президенту США состоял из набора сувенирной посуды, сделанной из кокосовых орехов, и красочного широкоформатного фотоальбома «Королевство Эненкио — жемчужное ожерелье Океании». На заглавной странице этого фотоальбома была карта мира, где Королевство Эненкио занимало всю Микронезию от Киритимати южнее Гонолулу и севернее Французской Полинезии, и аж до Марианских островов около акватории Японии, и до островов Палау немного восточнее Филиппин. О реакции президента на такой подарок, пресс-служба кратко ответила: «No comments».

Маленький поселок Тунгол на южной стороне внутреннего залива острова Грин имел особую отличительную черту: небольшое каменное здание, построенное, как говорят, германскими колонизаторами в конце XIX века для хранения золота (которое они, из каких-то соображений, рассчитывали здесь найти). Но золота здесь оказалось мало, и германские старатели переместились на север, на крупные острова Буга-и-Бука. Там началась добыча, но грянула Первая мировая война, и вся провинция Буга-Бука была оккупирована австралийско-британским флотом. Германских старателей ограбили, а бесполезный каменный амбар на островке Грин в поселке Тунгол отдали под миссию какого-то христианского просветительского общества. В ходе Второй мировой войны, японские милитаристы заняли островок Грин, расстреляли миссионеров, считая их американскими шпионами, и устроили в каменном амбаре склад военного инвентаря. Далее, островок заняла армия США, но функция склада сохранилась. Потом, во время войны за независимость Буга-Бука, амбар использовали партизаны — для производства простейших неуправляемых реактивных снарядов. После победы, военная технология шагнула вперед, амбар остался не у дел, и был отдан персоналу авиа-базы Никсон для (цитируем приказ коменданта) «технического самообразования и культурного отдыха».

В общем, военнослужащие авиабазы в свободное время занимались тут чем угодно: от конструирования самогонных аппаратов для получения виски из банановой браги, до тестирования объектов, поступивших на вооружение, или захваченных, как призы при патрулировании. И тут поступил новый приказ коменданта «В целях международного сотрудничества, создать в миссии Тунгол совместно с фирмой «Takido Domo» (Науру) экспериментальное военно-спортивное лодочно-яхтенное производство».

Йоки Сноу (в прошлой жизни — Хигаси Рури) оказалась в роли технического эксперта, освоилась здесь почти мгновенно, потому что у нее не было другого выхода. Публика требовала немедленно изобрести что-нибудь «экспериментальное военно-спортивное лодочно-яхтенное», и молодая японка, взяв ноутбук, начала изобретать. У нее исходно имелись некоторые (довольно оригинальные) идеи по поводу малобюджетной яхты...

Квен фон Грюн появился около миссии Тунгол в 9:00, и обнаружил такую картину: под навесом у воды на плитке стоял чайник, а рядом, три авторитетных сержанта, сидя на корточках, живо обсуждали кораблик длиной полметра, сделанный на скорую руку из упаковочного пенопласта. У кораблика было два корпуса, характерных для катамарана, плюс два дополнительных корпуса поменьше, разнесенных по бокам от основных.

— Что за херня? – сходу поинтересовался фон Грюн.

— Мега-яхта — тетрамаран, блин, конструкции Йоку Сноу, нах, сэр! Пока макет! — четко ответил штаб-сержант Хотео.

— Мега-яхта... — задумчиво произнес капитан-лейтенант фон Грюн. У него из головы не выходила мега-яхта «Сильфида», которую он и Вевак Фаа ночью разбомбили северо-восточнее атолла Уэйк. Вопрос, старый, как война на море: можно ли для достижения победы над врагом уничтожать заведомо-гражданские суда вместе с их гражданскими экипажами и пассажирами?

— Тяжелый был вылет, кэп-лейт? – предположил другой сержант.

— Вроде того, Кроко, — ответил Квен.

— Знаешь, кэп-лейт, — сказал третий сержант, — мы смотрели по TV высший пилотаж над Понпеи. Ты и Вевак лихо зажигали! Начальники авиаразведки 3-го и 7-го флотов янки получают сейчас ведерную перцовую клизму за то, что не могут объяснить, откуда вы взялись, и куда делись.

— Такая у нас с вами работа, Брант, — Квен фон Грюн заставил себя улыбнуться, — а как освоилась мисс Йуки Сноу?

— Классно! — Брент тоже улыбнулся, — Вот, она уже придумала тетрамаран. Наши ребята просто обалдели, как четко рассчитано. Смотри: боковые вспомогательные корпуса на обычном ходу зависают, и не тормозят. Но в критической ситуации получается так...

Сержант протянул руку и, взявшись за мачту, стал наклонять пенопластовую модель на правый борт. Крайний корпус-поплавок, до этого висевший на консоли в сантиметре от воды, теперь немного погрузился и, естественно, начал оказывать сопротивление крену. Брент продолжал наклонять тетрамаран, и консоль начала изгибаться. Мачта уже была почти параллельно воде, а маленький кораблик не переворачивался.

— Сильнее крен не бывает, — заключил штаб-сержант Хотео.

— Ага! — Брент кивнул и отпустил мачту. Яхта сразу приняла нормальное положение.

— Наша команда, — добавил Хотео, — так завелась, что после смены даже кофе толком не попила. Все по фиг, мы строим тетрамаран. Пока маленький, как бы, прототип.

— Шасси зачетное, — согласился капитан-лейтенант, — а остальное?

— Не проблема, — уверенно ответил штаб сержант.

— Уже есть эскиз! — объявила Йуки Сноу, ввинчиваясь в компанию, — Привет, Квен!

— Привет! – он хлопнул ее по подставленной ладони, — Мне нравится лодка! По-моему, можно попробовать применить ее в нашем совместном проекту с мадагаскарцами.

— Ты думаешь, кэп-лейт, — протянул Брент, — из этой штуки получится морское шасси?

— А ты думаешь, нет? – спросил фон Грюн.

— Ну... Вроде, это ничему не противоречит.

— О чем вы говорите? – поинтересовалась Йуки.

— О летающих лодках для открытого океана, — пояснил капитан-лейтенант, — если тебе интересно, то я могу подогнать сюда маленький демонстрационный экземпляр.

— Конечно, интересно! А когда?

— Завтра в полдень, идет? — предложил капитан-лейтенант.

— Идет! – Йуки энергично кивнула.

— ...А сейчас, — продолжил он, — я займу вон тот гамак и буду отсыпаться.

— Этой ночью у тебя снова вылет? – спросил сержант Кроко.

— Да. Ночь предстоит «сверхкритическая», как выразился полковник Фруту Туо.

Полковник Фруту Туо, командир военного аэрофлота Буга-Бука, 45-летний австрало-меланезийский метис, был чем-то похож на гиппопотама: крупный, толстый, но очень подвижный дядька с неиссякаемым чувством юмора. Но этот веселый нрав никак не отменял постоянной готовности полковника Туо к быстрым, четким и безжалостным действиям (что, впрочем, характерно и для гиппопотамов). Штаб-квартиру в Никсоне полковник устроил в обычном квадратном домике на ножках, даже без таблички.

— Ну, блин? – произнес он, пожимая руки Гуд и Леману, едва они перетупил порог.

— Что, блин, сэр? – невозмутимо спросил Леман.

— Промазали, блин, по Лондону, блин, вот что, блин!

— Мы туда не целились, — напомнила ему Гуд, — мы целились ближе к центру южной, наиболее широкой, части острова Британия.

— Между Ковентри и Оксфордом, — уточнил Леман.

— Но вы, блин, и туда, блин, попали только один раз, блин, — заметил Фруту Туо.

— Да, блин, сэр, — Леман кивнул, — В область между Ковентри и Оксфордом мы попали только один раз, но еще два снаряда легли в полста км севернее и западнее Ковентри, поэтому, я настаиваю, что удачных попаданий было три. Четвертый снаряд слишком сильно отклонился на запад и попал в ненаселенную часть Кембрийских гор, но этот выстрел я тоже считаю удачным, поскольку там истоки реки Северн, крупнейшей на острове. Она снабжает водой не только Уэльс, но и Бирмингем и Ливерпуль. Уровень радиоактивного загрязнения объективно неопасен, но психологически уже достигнут эффект паники из-за мнимой угрозы лучевого поражения от водопроводной воды.

— Ты, блин, Вулф, блин, куда блин, не попадешь, блин все блин удачно. Блин!

— Да, блин, сэр!

Фруту Туо недовольно фыркнул, потом взял с полки бутылку самопального виски и плеснул в пластиковые кофейные чашки на глаз по полста грамм.

— Ладно, блин, за нашу победу!

— За нашу победу! – откликнулась Хйор Гуд.

— Банзай! – добавил Вулф Леман, — ...Уф! Чудное пойло выходит из наших бананов!

— Чудное, — просипела Хйор, — Но крепкое, черт...

— То-то, блин! — произнес полковник, вытирая губы ладонью, — А скажите, мы сильно засрали Британию, или так себе? И давайте подробно о наших ракетах и о советском бомбардировщике, а то министр крабовой поллюции отделался фразой «это просто».

— Министр чего? – переспросила исландка.

— Полковник Занг Пэвис, — пояснил Туо, — получил от Форо Отоко, нашего президента,

новую должность: «Minister of chemical radiation and biological pollution». В переписке допускается сокращение: «Minister of CRAB pollution». Занг это сам придумал. Ну, ты прикинь: кто из вероятных противников будет воспринимать всерьез такую контору?

— Хорошая идея, — оценила она.

— Да, — Туо кивнул, — так что у нас с этой техникой, популярно, в общих чертах?

— В общих чертах... — Вулф Леман потер лоб, собираясь с мыслями, — Все началось с дурацкого пари. Капитан-лейтенант фон Грюн и унтер-офицер Хотео на спор сделали летающую тарелку. Ну, вроде как в голливудских фильмах про инопланетян.

— Реальную летающую тарелку? – искренне удивился полковник.

— Да. Но, они, конечно, сжульничали. Сняли с поплавкового мото-дельтаплана штатное треугольное крыло, и на его место залепили крыло в виде перевернутой тарелки. Еще, добавили с боков элераторы. Это такие короткие управляемые крылья. Без них тарелка летала очень хреново, а с этим дополнением получился хороший дельтаплан. Вернее, «дискайт», как они назвали. Ведь крыло «диск», а не «дельта». Вообще, исторически, дисковых летающих штук делалось много, еще с первой половины прошлого века, но удачные модели можно пересчитать по пальцам.

— Хм-хм, — произнес Фруту Туо, — И этот советский «EKIP», один из самых удачных?

Капитан Леман отрицательно покрутил головой.

— Никак нет, сэр. Проект технически провалился, но в целях идеологии, про советские летающие тарелки распускала слухи и советские спецслужбы, и спецслужбы NATO. Общий интерес: те получали деньги на развитие машины, а эти на защиту от нее. Ну, разумеется, осадок остался, и когда министр-полковник Занг Пэвис увидел фон Грюна, летящего на «дискайте», то закричал «ЭКИП»! Ну, как Архимед кричал «Эврика!». А потом, отсняли ролик, отправили доку Кави Айви, и она обработала это в 3D по всем законам социальной психологии. Зверский тарелочный супер-бомбер. Будь у СССР на Афганской войне такая штука, моджахеды драпали бы до самых Гималаев.

— С этим ясно, — констатировал полковник, — а что с межконтинентальными ракетами?

— С какими ракетами? — спросила Хйор Гуд, — с теми, которые шли в прямой TV-эфир c атолла Эпоон к телезрителям Бостона, или с теми, которые прилетели в Британию?

— Уже интересно... — Туо потер подбородок, — Ну, сначала про те, потом про эти.

Исландка кивнула и спокойно сообщила:

— С первыми четырьмя все банально. Квен фон Грюн и Вевак Фаа летели на задание по ликвидации мега-яхта «Сильфида» в районе Мидуэй – Уэйк, и по дороге сбросили над атоллом Эпоон с большой высоты по две осветительные ракеты — «авиа-люстры».

— Толково, — оценил полковник, — А те четыре ракеты, что прилетели в Британию?

— Те ракеты, — ответила она, — взлетали с траулера в полярной зоне Норвежского моря, примерно в двух тысячах км севернее Лондона. Это игрушки, которые отработаны на полигоне Банаба. Мы выбрали для отправки снарядов время сильной магнитной бури, поэтому, аэрокосмическая разведка США не могла увидеть эти объекты, пока они не улетели достаточно далеко от северного магнитного полюса, около которого помехи радарам наиболее сильны из-за эффекта закрутки солнечного ветра. Это понятно.

— Да, — Туо кивнул, — и янки увидел наши снаряды только на последнем участке пути, а подумали: это хвост нисходящей ветки баллистической параболы, восходящая ветка которой, как они узнали от короля Эненкио, шла от атолла Эпоон. Так?

— Да, — исландка кивнула.

— Очень хорошо, — сказал он, — а что представляла собой боевая часть этих игрушек?

— Пуд настурана, — ответила она.

— Настуран... — произнес полковник, — что, просто, пуд урановой руды?

— Именно так, — подтвердила она, — Урановая руда спекается в керамику с плотностью почти как у свинца, и высокой радиоактивностью. Такая керамика содержит всю цепь продуктов радиоактивного распада урана, включая и короткоживущие изотопы.

Полковник покивал головой в знак полного понимания.

— Попросту говоря, получается радиоактивный метеорит, верно?

— Да, — снова подтвердила исландка.

— Красивый болид, — Леман взмахнул руками, — падение получилось фотогеничным.

— Это я смотрел по TV, — проворчал Фруту Туо, — а что с боевым, блин, эффектом?

— Эффект, прежде всего, социально-психологический, — ответила Гуд, — то, что одна из наших игрушек угодила в скопление автомобилей на развязке шоссе A-38 – простая случайность. И автомобилей там было немного, но пресса раздула.

— Социально-психологический эффект хорош, — полковник сделал паузу, — очень хорош. Журналисты говорят: такого количества жертв паники в этой стране не было со времен Второй мировой войны. А что, если нам для военных целей понадобиться физический эффект? Может ли такая игрушка стать оружием, реально разрушающим объекты?

Исландка сделала ладони лодочками и резко, с хлопком, соединила их.

— Для физического эффекта нужен заряд с цепной реакцией. Классическая А-бомба.

— И, — самокритично добавил Леман, — надо поработать над точностью прицеливания.

— Решено, — Фруту Туо ударил пальцем по крышке стола, — Работаем по обоим этим направлениям. Я поддержу Занга Пэвиса, и президент согласится. Теперь о тонких моментах. Что, блин, за Флот Свободной Лапландии, про который король залепил на прямом эфире с Йотуном Йотсоном?

— STICS решает свои задачи, — ответила Хйор Гуд.

— Special Troops Islander Cost Security? – уточнил полковник, и поинтересовался, — что исландская спецслужба хочет выгадать на мифическом флоте лапландских ультра?

— Нам, — ответила она, – необходимо инфо-прикрытие для жестких силовых действий, сопровождающих раздел квот на морские ресурсы Арктики.

— Тресковые и палтусовые войны? – предположил он.

— В море, – сказал Хйор, — кроме рыбы, есть еще дно, а под дном — нефть, газ, руда...

— Ясно, — полковник поднял вверх ладони, — нет вопросов. И, мы можем договориться о наращивании фактуры на эту легенду. Злые лапландцы атакуют, кого надо, в центре Тихого океана. А Исландия за это примет наших студентов на стажировку. Как идея?

— По-моему, хорошо, — ответила исландка, — я сегодня же доложу нашему штабу.

Буга-букский полковник обаятельно улыбнулся, включил кофеварку, и спросил:

— А в чем был смысл появления этой английской девчонки на крыше? Тоже какой-то социально-психологический прием для создания паники, я угадал?

— В общем, так, — подтвердила Хйор, — Эта девчонка сама появилась. Такой случайный персонаж, не предусмотренный планом, но удачно попавший в тему. Йотун – профи, а доктор Кави Айви, которая тоже была в студии, тем более, профи. Они разыграли эту случайную карту, и создали дополнительный вектор психологического прессинга.

— Вот, блин, как? Значит, эта Чиа Илкли на самом деле такая чокнутая?

— Она не чокнутая, — возразила Хйор, — просто, она эмо.

— Хей-хей! – полковник пощелкал пальцами, — про эмо мы говорили до этого.

— Да. Агрендская модель названа «Emo» в честь молодежного движения «emo». Кто-то решил, что это может стать брэндом. А Чиа Илкли — эмо из этого движения. Или, если выражаться в стиле Кави Айви, то из субкультуры эмо.

— Вроде хиппи? – спросил Леман.

— Нет. Вулф, совсем иначе. Эмо – это от слова «эмоциональность». Такое безрассудное самовыражение, полная открытость навстречу миру, и в то же время, ранимость, очень глубокое переживание обид и несправедливости. Отсюда романтизация смерти, мотив суицида в разговорах и поведении... Хотя, до настоящего суицида доходит редко. Это, скорее, игра... Но игра, не менее серьезная, чем любая другая культура.

— Ну, блин, ты завернула... — озадаченно проворчал Фруту Туо.

7. Девушка — эмо и демократия.

Чиа Илкли побросала в черную сумку с наклейкой в виде фиолетового черепа то, что попалось на глаза, и добавила туда еще ряд предметов, которые, вдруг показались ей полезными (при условии, что их удалось быстро найти в захламленной комнате). В последнюю очередь (уже одевшись в свои любимые черные эластиковые штаны, и поперечно-полосатую бело-пурпурную свободную кофточку), Чиа сунула в сумочку, висевшую на шнурке на шее, паспорт, немного денег (все, что было) и студенческую дебетовую карточку «Visa Electron» (кажется, на счету тоже что-то еще оставалось). Завершив экипировку уже в коридоре (надев ядовито-зеленые кеды и персиковый дождевик), Чиа крикнула маме:

— Счастливо!

— Ты куда? — поинтересовалась миссис Илкли, не выходя из гостиной, где смотрела очередной индийский сериал по TV.

— В ад! – гордо ответила ей 19-летняя дочка.

— Понятно, — отозвалась мама, уже привыкшая к такому варианту ответа.

На улице было пасмурно и шел мелкий дождик. Дальше: автобус, вокзал, и поезд до аэропорта Гатвик (полста км по южному направлению). Там, в зале регистрации Чиа нашла стойку с табличкой «Спецрейс: Гатвик — Тобаго», и сунула паспорт парню за стойкой. Тот сверил ID с записью в компьютере, и... Через час, она уже сидела в 14-местном салоне «Dassault Falcon», а потом Британия провалилась далеко вниз, вместе с дождиком, унылым серым небом, серыми домами и улицами, и тем ужасом, которым, казалось, пропитался даже асфальт и бетон. Обстрел «урановыми баллистическими ракетами» был главной темой и среди пассажиров спецрейса на Тобаго. Чиа несколько минут, от нечего делать слушала эти разговоры, поскольку, по правилам, на время до завершения набора высоты, на борту нельзя было пользоваться коммуникатором.

Но, как только запрещающая надпись на табло погасла, Чиа включила палмтоп и, без промедления авторизовалась на форуме «Emo4bc» под своим ником «Wallabi». Около минуты она думала, как назвать новую тему, а потом решительно напечатала:

Wallabi> Я на самолете лечу в карибский ад!!! (Не сразу в ад, а сначала на Тобаго. Это потому, что прямо в Ад, на Агренду, не летают. Но там близко).

Реакция других участников форума не заставила себя ждать

Magenta> Эй, Wallabi, не шути так! Там ведь термоядерная война, или что-то типа.

Wallabi> А мне по фиг. Тем более, эта война уже выключилась. Или почти.

Gray-Rabbit> А радиация?

Wallabi> Не знаю. Может, радиация тоже куда-нибудь делась. Но, круто, а?

Magenta> Ты реально туда летишь?

Wallabi> Реально. Я вписалась в контракт на кино-репортаж. Ну, скажите, круто же!

Up-down-smile> Про что репортаж?

Wallabi> Я не вникала. Что-то про электорат. Какая на фиг разница? Там разберусь.

Gray-Rabbit> Как ты на это попала?

Wallabi> Когда должна была быть атомная война, я сидела на крыше Хилтона и ждала, когда что-нибудь взорвется, и я испарюсь. Пишут, что это совсем не больно.

Magenta> Это ты из-за Чарли?

Wallabi> Это я из-за жопы во всем. Чарли был последней каплей. Хотя, нет, последней каплей была краска для волос. Она оказалась полным говном по цвету, и ее не отмыть.

Magenta> Я тебя понимаю. Когда говно по цвету и не отмыть, это жопа.

Banshee> Ацетоном можно отмыть любую краску. Я проверяла!

Wallabi> Где ты была раньше? Почему не сказала? А если бы я реально испарилась?

Banshee> Я же не знала что у тебя так. Извини-извини-извини. Хорошо, что ты есть!

Wallabi> Да. Мне сейчас тоже нравится, что я есть. Но когда я сидела на крыше, была полная жопа, и было скучно так ждать эту бомбу. Я подрезала в баре вино и сигареты, потом позвонила в исландскую военную программу, а там был чел, который... Долго объяснять. В общем, он меня пригласил в ад, и я решила: это то, что надо.

Feel-Fog> Я смотрел ту исландскую программу! И тебя слышал! Ты ух как зажигала!

Magenta> А мы всю атомную бомбежку торчали в метро, даже обидно.

Wallabi> Не переживай, там была только одна красивая падающая звездочка, и все.

Up-down-smile> С кем ты летишь? С какими-нибудь этими, из ООН?

Wallabi> Фиг знает. Какие-то дядьки, и две тетки, страшные, как моя жизнь. Если бы я выглядела, как они, то точно убилась бы на фиг. Какие-то бонзы, короче.

Чиа Илкли прислушалась к разговорам в салоне и продолжила.

Wallabi> Тетки крутят депрессивную тему, что там, на Агренде негде жить. Все города разбомбили или янки, или террористы, или там что-то само взорвалось. Электричества вообще нет, водопровод взорван, вода есть в горном озере, но там все могли отравить.

Banshee> Тогда должны быть таблетки для опреснения морской воды.

Wallabi> У меня нет этих таблеток. Что мне делать?

Up-down-smile> А чел, который тебя нанял, обещал что-то про бытовые условия?

Wallabi> Он сказал, что все будет классно, и я не вникала. Черт-черт-черт.

Gray-Rabbit> А кто этот чел?

Wallabi> Такой дядька, Маноло Гуарани, его будут выбирать президентом Агренды.

Feel-Fog> Что, уже заранее известно?

Wallabi> Вроде, да, а что в этом такого?

Up-down-smile> Я набрал этого чела в поиске. «Morning Star» пишет, что он аферист, получил кучу денег из всяких фондов, и все исчезло, и что на днях он взял кредит из МБРР $2.000.000.000. Пишут, что эти деньги тоже исчезнут. Богатый дядька, точно!

Banshee> Значит, у него есть все, что надо. Wallabi, не переживай.

Продолжая прислушиваться к разговорам, Чиа напечатала.

Wallabi> Дядьки-бонзы в салоне обсуждают, что там, на Агренде странный электорат. Жители сбежали, и остались только партизаны, разбойники-мигранты из Гвинеи и еще молодежная банда с Гаити, которая называется «Армия Каннибалов». На чьей стороне партизаны – непонятно, потому что они в горах.

Magenta> Эй, Wallabi, позвони дядьке, который тебя нанял, и спроси про все это.

Wallabi> Фигня. Я на Тобаго послушаю, что люди говорят. Вообще, круто, да?

Sweet-Cloud> Привет Wallabi! Набери в поиске: сражение за Агренду, видео.

Wallabi> Привет. Сейчас посмотрю.

Она переключила окно, набрала указанную фразу в «Googol», посмотрела первый 10-минутный ролик, подумала над увиденным пару минут, и сообщила:

Wallabi> Качество – дрянь. Я бы сделала фильм лучше!

Sweet-Cloud> Как? Там был шторм и дождь.

Wallabi> Проснись, Sweet-Cloud! Уже изобретено N3D.

Feel-Fog> Но N3D — это для игрового кино. А тут хроника.

Wallabi> Ты тоже проснись Feel-Fog :D. А хроники лепят там же, где мультики.

Magenta> Эй! Кто смотрел «Madagascar Forever»?

Banshee> Я смотрела. Жирафы просто классные! Вообще! А-а-а! Но Львенок вырос, и получился брутальный, а он должен был остаться тро-о-о-огательным!

Up-down-smile> И я смотрел. Львенок стал не тот. Зато, говорящее яйцо Пингвинов!!!

...Поболтав еще полчаса про мультики, Чиа Илкли выскочила с форума, прогулялась в сортир, а потом, откинув спинку сидения, устроилась поудобнее и заснула. Ей снились трогательные Жирафы, обгрызавшие края оранжевых термоядерных грибов. Бывает же такое... Проснулась она, когда «Dassault Falcon» уже заходил на посадку в Тобаго.

Пребывание «Группы специальных международных наблюдателей» на острове Тобаго продлилось ровно столько, сколько надо, чтобы отвезти гостей из аэропорта к причалу пассажирских катеров. Девушка — менеджер экскурсионной фирмы, очень волновалась, путалась в словах и мягко, но настойчиво поторапливала «клиентов». Уже потом, когда Тобаго остался за кормой, а на северо-западе из сказочно-тихого моря, на фоне солнца, краснеющего перед закатом и плавно ползущего к горизонту, поднялся черный, будто нарисованный зазубренный контур Агренды, Чиа догадалась, что девушка — менеджер хочет спихнуть «наблюдателей» на берег и уйти подальше отсюда, пока не стемнело.

Остальные 10 «клиентов» (собственно, специальные международные наблюдатели) не отличались догадливостью и наблюдательностью, и всю дорогу (почти 2 часа) слушали рассказы менеджера. А менеджер расхваливала прекрасный остров Тобаго, который признан лучшей на Карибах территорией для экологического отдыха, рекламировала несколько SPA-отелей и ресторанов, и дарила «клиентам» флайерсы на дисконты... В финале, когда катер вошел в длинный залив, или скорее фиорд скандинавского типа, девушка – менеджер скороговоркой произнесла:

— Наш катер прибывает в Форт-Джуди на юго-восточном побережье острова Агренда. Спасибо, что вы выбрали нашу экскурсионную фирму «Tobago Sandy». Я надеюсь, вы сохраните лучшие воспоминания о нашем круизе, и расскажете дома своим друзьям...

— ...На собственных похоронах? — перебила ее Чиа.

— Простите...? — менеджер как-то резко увязла.

— Я интересуюсь, — пояснила юная британка, — сколько у нас шансов вернуться домой в цинковом гробу, и сколько шансов вернуться без этой упаковки?

— А-а... — менеджер печально покивала головой, — Вы про риски на Агренде?

— Точно. Так что там?

— Там уже почти не стреляют. По крайней мере, днем.

— А ночью? – спросила одна дама из числа международных наблюдателей.

— Ночью – я не знаю, но, наверное, лучше соблюдать меры предосторожности.

Катер мягко ткнулся бортом в старые автопокрышки, развешанные на причальной стенке L-образного бетонного пирса, и Чиа, довольная своей шуткой, первой сошла на агрендский берег. За ее спиной развивалось негромкое, но нервозное обсуждение мер предосторожности. А на причале ожидал комитет по встрече, состоящий из дюжины крепких негров, вооруженных короткими ружьями и одетых в пеструю «болотную» армейскую униформу, одного офицера – квартерона, экипированного в том же стиле, и одного метиса в серых брюках и снежно-белой рубашке. Метис приветливо улыбнулся.

«Добрый вечер, дорогие друзья! Добро пожаловать на Агренду! Меня зовут Маноло Гуарани, я глава переходного правительства, и я, от имени нашего свободолюбивого и демократического народа, хочу выразить нашу благодарность Объединенным нациям, Североатлантическому Альянсу и всем странам, принявшим участие в освобождении Агренды от тоталитарной агрессивной тирании Лерадо. К сожалению, все наши отели разрушены войной, но мы сделаем все, чтобы соблюсти традиции гостеприимства. Я надеюсь, что вы хорошо отдохнете в «Fisher Shelter». Это маленький, но уютный дом в поселке Джуди. Здесь останавливаются рыбаки, поэтому обстановка простая, зато есть настоящий карибский колорит. А завтра с утра мы начнем работать над подготовкой к демократическим выборам. Я очень рассчитываю на вашу помощь! Спасибо»!

В следующий час «дорогие друзья» имели возможность оценить уровень комфорта рыбацкого общежития из нескольких комнат с двухъярусными кроватями армейского образца, и одним санузлом, разделенным, впрочем, на сектора «M» и «F». Чиа Илкли (ничуть не шокированная этим, в отличие от остальных десятерых прибывших) сразу устроилась на кровати второго яруса ближе к окну, и для начала, позвонила домой.

— Привет, мама!

— ...Я на Карибах, недалеко от Тобаго. Островок называется Гранд что-то там...

— ...Мама, ну я не успела предупредить. Тут все на халяву, когда еще такой шанс?...

— ...Да, и самолет на халяву. И хостел...

— ...Потому на халяву, что международная гуманитарная миссия ООН...

— ...А меня пригласили делать видео-клип для какого-то TV, и мне даже заплатят...

— ...Мама, я помню про мытье фруктов, про крем от солнца, и про презервативы...

— ...Да, я буду звонить каждый день, честное-честное слово...

— ...Пока-пока! Целую тебя, мама! Чмоки-чмоки!

Выполнив дочерний долг, Чиа, затем, кинула на форум сообщение:

Wallabi> Я на Агренде. Хостел, как тот сарай, в который мы в прошлом году впятером вписались на Кипре у Маркионы, но не такой засранный. А вокруг я посмотрю завтра.

Затем, юная британская эмо – бакалавр N3D, прогулялась в коллективный санузел и, преодолевая веселый ужас, приняла душ под ржавой дырчатой насадкой, вероятно, от садовой лейки, надетой на пластиковый шланг, подключенный к древнему бронзовому смесителю неизвестного происхождения. Добавим к этому антуражу тонкие стенки из гофрированного алюминия, и кирпичный пол под ногами, а также зеркало, покрытое черными точками и пятнами там, где с обратной стороны отвалилась амальгама. Перед зеркалом Чиа немного повертелась, приговаривая «возможно, я немного худая, но очень сексуальная», затем попробовала еще раз отмыть неудачную краску с половины челки, подстриженной наискось. Краска не отмылась, и Чиа произнесла вслух: «может, это не настолько плохая расцветка?». Успокоив себя таким образом, она отправилась спать.

Проснулась она очень рано утром, от легкого, почти нежного потряхивания за плечо, открыла глаза, и увидела рядом с собой симпатичное выразительное лицо незнакомой девушки — креолки. Высота второго яруса кроватей такая, что эта незнакомка, стоя на цыпочках, как раз оказалась лицом к лицу со спящей британкой. И эта незнакомка, не прибегая к словам, сделала большие глаза, тихо издала звук «тсс», а затем показала на дорожную сумку Чиа, и на дверь. Смысл был понятен, и через минуту обе девушки, не создавая лишнего шума, выскользнули из дома под открытое небо. Чиа, одетая лишь в трусики, успела остановиться в коридоре и добавить к этому майку и шортики, так что теперь была экипирована так же, как и незнакомая креолка.

Около «Fisher Shelter», несмотря на ранний час (5:50) имела место бурная активность. Негры в «болотной» униформе таскали с причалившей баржи картонные коробки и устанавливали на берегу огромные яркие надувные шатры. На площадке размером с футбольное поле стоял грузовик, бронированный джип, мотоцикл, и легкий автожир «Xenon» — все раскрашенное в полицейские желто-синие цвета. Рядом с этим парадом, оживленно жестикулируя, общались трое мужчин: Маноло Гуарани, затем квартерон — командир одной группы негров, и конголезский банту, командир другой группы.

— Эй-эй! – крикнула им креолка, — давайте, инструктируйте киноинженера.

— Так! – произнес Гуарани, поднимая ладони вверх, — Amigos, давайте прервемся! Мы должны определить порядок работы кино-бакалавра Чиа Илкли... Чиа, сейчас я хочу познакомить тебя с нашей командой. Девушка рядом с тобой — Каури Селлэ, лейтенант контрразведки Агренды. Вы уже нашли общий язык, а?

— Вроде как... — ответила британка.

— Нашли, — авторитетно сказала креолка и подмигнула ей.

— Отлично! — Гуарани хлопнул в ладоши, — далее: это (он кивнул в сторону конголезца) бейлиф Гдегу, лидер агрендских банту, а это (последовал кивок в сторону квартерона) командор Хекко, лидер агрендских фермеров местного и гаитянского происхождения.

— Очень приятно, — Чиа сложила губы бантиком и сделала книксен.

Гдегу и Хекко в ответ синхронно поклонились, как японские самураи. Гуарани тоже поклонился и продолжил:

— У нас тут выборы, но дело не только в этом. Нам надо на фоне выборов показать, как тяжело достались нашему народу плоды свободы и демократии, какую ужасную цену пришлось заплатить нашей стране, какие чудовищные разрушения принесла война.

— Короче, нагнать ужаса, точно? – спросила британка.

— Да, — Гуарани кивнул, — но это должно быть реалистично.

— Реалистично для кого?

— Толковый вопрос, — заметил бейлиф Гдегу.

— Этот репортаж, — сообщил командор Хекко, — будет для аудитории «первого мира».

— Понятно, — Чиа Илкли кивнула, — а моя техника? Я посылала список, что мне нужно.

— Лейтенант Селлэ решит все эти вопросы, — ответил Гуарани.

— Ну, — Чиа почесала в затылке, — тогда что? Мне начинать работать?

— Да, — подтвердил глава переходного правительства. — ...И как можно быстрее.

— Погнали, — резюмировала Каури Селлэ и оседлала мотоцикл. – Чиа, садись сзади, и держись за мои бока или за задницу, как удобнее. Сумку пристегни на багажник.

— Ты только без экстрима, ладно? – строго попросила британка, — а то я знаешь, какая впечатлительная? Один испуг, и я целый день в депрессии, не могу работать.

— Мы покатимся аккуратно, — пообещала лейтенант контрразведки, — но шлем надень.

От Джуди на юго-восточном берегу до озера Энотанг в кратере потухшего вулкана 10 километров напрямую, но горная дорога, точнее — широкая тропа шла серпантином, и расстояние получалось втрое больше. Полтора часа езды через дождевой лес, фантастический, совершенно не похожий ни на что, ранее виденное Чиа, привели ее в состояние полного восторга. Когда мотоцикл остановился около одного из маленьких коттеджей в поселке на берегу, юная британка уже любила весь мир, кроме, пожалуй, одного карибского муравья-диверсанта, который укусил Чиа в лодыжку.

Но, в коттедже нашлась настойка на поганках, так что последствия укуса были стремительно ликвидированы. Пока британка сидела на веранде-гостиной, наблюдая исчезновение красного пятна на своей ноге, Каури Селлэ взяла ее сумку и двинулась в мансарду по внешней лестнице.

— Э... — Чиа почесала коленку, – Слушай, а я что, буду жить там?

— Да, если ты не возражаешь, — ответила лейтенант.

— Э... А это твой дом, или...

— Да. Мой. Я тут практически одна. Иногда заходит мой приятель Бонито... Ну, и еще некоторые ребята. Но в мансарде ты можешь чувствовать себя вполне независимо.

— Cool! – оценила Чиа, — А когда мы начнем делать кино?

— Можно прямо сейчас, — лейтенант, оставив сумку гостьи в мансарде, спустилась вниз, зашла в дом и вынесла на веранду пластиковый кейс с полевым набором кино-мастера. Британка произнесла «Wow!» и рассортировала инструменты. Вот отличный ноутбук с диагональю экрана 19-inch, и к нему – профессиональная мышка и световое перо. Вот цифровая видеокамера, точно такая, как надо, и куча лазерных дисков с библиотеками программ обработки динамической графики. Диски, конечно, пиратские – ну и что?

— Так!!! – Чиа потерла руки, — а где мы будем снимать кино?

— Это ты сама решай, я не спец, — ответила Каури, — Мы можем сейчас полетать вокруг острова, и ты посмотришь разные ракурсы, панорамы, или как это называется?

— Полетать? А на чем?

— На свифтплане. Это как моторный дельтаплан, но с более жестким крылом. Хочешь посмотреть? Нет проблем. Сейчас я выкачу эту штуку из гаража...

— Блин! – воскликнула Чиа, — у тебя свой самолет?

— Не совсем самолет. Это штука для агротехнических работ и ближнего авиа-туризма.

— Не важно! — британка помахала руками над головой, — главное: это летает! Да? Wow!

8. Старшие офицеры нарушают дисциплину.

...Выбегая из прибоя, Стэн обнаружил, что мотороллер «Vespa» снова раздвоился. Ну, разумеется: это опять Беата Мидгем с Багирой. Черная кошка в этот раз не рыбачила а, свернувшись клубочком на циновке, дремала рядом с хозяйкой.

— Доброе утро, Беата, — тоном дежурного полисмена произнес Стэн, подошел к своему мотороллеру снял полотенце, висящее на руле, и начал вытираться.

— Доброе утро, — ответила она, — судя по вашему тону, я вас слегка достала.

— Какой реакции вы ожидаете на эту реплику? – поинтересовался он, теперь уже тоном опытного психоаналитика.

— Вы ужасный человек, – сказала Беата, — общаясь с вами, я впервые задумалась о том, какое значение можно придать словам, сказанным просто для завязки разговора.

— Слова почти всегда неслучайны, — сообщил Стэн, надевая шорты, — особенно, первые сказанные слова, которые не являются продолжением беседы, а возникают вследствие некоторых предварительных оценок ситуации. Например, оценок тона респондента.

— Я что, ошиблась в оценке вашего тона?

— Вы ошиблись, — подтвердил он, — когда выбирали одну из многих возможных причин определенного тона. Ошибка вызвана тем, что вы заранее готовились услышать от меня нечто негативное. Я думаю, вы устроили любительскую слежку за мной, и узнали, что я получил пакет по DHL. Вы угадали, что содержание пакета имеет отношение к вашему брату, и хотите поднять данную тему, признав тем самым, факт слежки. Вы привыкли считать, что люди негативно реагируют на слежку за собой...

— Слежка, это слишком сильно сказано, — возразила она, — просто, наблюдательность.

— Можно, — ответил Стэн, — убедить себя, что ты не следишь за кем-то, а замечаешь его действия из-за своей наблюдательности. Это внутреннее психологическое прикрытие.

Беата вздохнула, почесала дремлющую кошку за ухом и сообщила ей:

— Знаешь, Багира, мы провалились, нас вычислили, и теперь нам очень стыдно. Но, нас оправдывает то, что дока Зауэра развлекает, когда за ним так по-дилетантски следят.

— Хм... — Стэн улыбнулся, — Вы очень проницательны, Беата. И, вряд ли я ошибусь, если предположу, что вы читали те книжки, по которым Клаус учился на курсах разведки.

— Да, — подтвердила она, — А вы считаете, что я не должна была это читать?

— Почему же? Знание – сила, как говорил один знаменитый средневековый мафиози.

— Френсис Бэкон, — подсказала она, — он был не мафиози, а ученый.

— Наука, — ответил Стэн, — являлась его оперативным прикрытием, а его бизнесом была коррупция. Бэкон, был лордом-канцлером Англии в начале XVII века, и создал такую эффективную сеть, что в 1621 году смог купить даже короля. Но, это, только рабочая гипотеза. И, в мои задачи не входит борьба с коррупцией в Англии XVII века.

— Вы... — Беата потерла руки, — дали мне мотив спросить: что входит в ваши задачи?

— Да, — Стэн кивнул, — я дал вам мотив, вы задали вопрос, и мы возвращаемся к пакету, который я получил по DHL. В основном, его содержание неинтересное и совершенно секретное, но есть и открытая часть. Меня назначили на вновь созданную должность: Комиссар Интерпола-2 по биосфере Тропической Африки. Я должен составить план мероприятий, исходя из бюджета, согласованного в Совбезе ООН.

— И что вы собираетесь делать с биосферой Тропической Африки?

Стэн неопределенно пожал плечами.

— Вероятно, следить, чтобы она была биологической и сферической.

— Это шутка? – спросила она, — А если серьезно: вы разбираетесь в экологии?

— В общем, да. Растения методом фотосинтеза перерабатывают воду, углекислый газ и минералы в биомассу, которую едят травоядные, которых едят хищники. В итоге, все дохнут, и перерабатываются бактериями обратно в воду, углекислый газ и минералы, а экологи вымогают из человечества деньги, пугая, что это колесо может остановиться.

— Вы считаете всех экологов жуликами? – уточнила Беата.

— Нет, не всех. Тут, как в любом подобном бизнесе: есть сколько-то идеалистов для PR, чтобы показывать по TV, как они спасают птичек и бабочек. А есть серьезные экологи, которые на этом PR проводят аферы с фреонами и озоновыми дырами, с парниковыми газами и глобальным потеплением, с атомной энергетикой и радиационной угрозой, с генетически-модифицированными растениями и мутагенной угрозой, с планктонными фермами и угрозой зарастания мирового океана. Есть закон экологии: что хорошо для доминирующих транснациональных концернов, то хорошо для биосферы.

— Я поняла. По-вашему, экологи, это или глупые идеалисты, или прислужники ТНК.

— Нет. Существуют локальные исключения из закона. Они возникают там, где экология применяется, как прикрытие для терроризма, наркобизнеса, силового передела квот на природные ресурсы. Похоже, Беата, вы намерены спросить: «К какому из этих классов относится комиссар Интерпола-2 по биосфере Тропической Африки?»

— Вы угадали, Стэн. И к какому же?

— К классу PR, — ответил он, — Видите ли, в новых политических раскладах, Интерпол-2 оказался нужен в качестве частично-открытой, а не полностью секретной службы. Это значит: нужен департамент, работающий на позитивный имидж службы. По традиции, такой департамент формируют из агентов, которых спалили, и которых надо надолго консервировать. Соответственно, я, как агент со старшим офицерским рангом, получил предложение возглавить департамент, а Клаус с младшим офицерским рангом, как вы знаете из его почты, которую он не имел права вам показывать, получил предложение поработать в этом департаменте на соответствующей линейной должности.

— В прошлый раз, — напомнила Беата, — мы с вами говорили кое о чем, и вы сказали, что вопрос об увольнении Клауса из «Интерпол-2» вне вашей компетенции. А теперь?

— В прошлый раз, — в свою очередь напомнил Стэн, — мы договорились, что я попробую уговорить Клауса написать рапорт с просьбой об увольнении.

— Да. Но теперь-то вы станете его шефом, и видимо, можете уволить его и так.

— Хм... Уволить, независимо от его желания, или даже вопреки его желанию?

Беата задумалась. Она явно не была готова к такой постановке вопроса. Тем временем,

Багира, которой видимо, надоело лежать на жестком песке, встала, изящно потянулась, широко зевнула, подошла к Стэну, и забралась к нему на колени.

— Везет же некоторым существам... — Беата вздохнула, — никаких этических дилемм. Я просто не знаю, Стэн, что ответить на ваш вопрос.

— Я тем более не знаю, — сказал он, — так что, решить можете только вы.

— А... — она снова вздохнула, — Может, вы, все-таки, убедите Клауса? Так честнее.

— Хм... Вы сказали «честнее?».

— Да, я сказала «честнее». Вы можете смеяться, но я считаю, что мы поступаем честно.

— Мы? – переспросил он.

— Да. Мы с вами. Кое-кто промыл Клаусу мозги, а мы приводим эти мозги в порядок.

— Ладно, — согласился Стэн, — я знаю, как убедить вашего брата. Но надо, чтобы он пару недель поработал в новом департаменте.

— Стэн, что вы задумали?

— Ничего особенного. Я поручу Клаусу разработку одной важной темы. Аналитическая кабинетная деятельность. Для полевой практики он, видимо, еще недостаточно здоров.

— Что за тема? – спросила Беата.

— Извините, но... — Стэн почесал за ухом кошку, – ...это служебная тайна. И не делайте такое обиженное лицо. Просто потерпите. Через пару дней, Клаус вам это разболтает.

— Разболтает? Почему вы так в этом уверены?

— Опыт, – лаконично ответил он.

— ОК, — девушка кивнула, — я вам верю. А когда вы встретитесь с Клаусом?

— Завтра в 9:00. Разве он вам не сказал?

— Нет, он сказал, что завтра утром у него какие-то медицинские процедуры. Вредный мальчишка! Я на него надуюсь!

— Это будет нечестно, — возразил Стэн, — ведь я вам не сообщал про эту встречу.

— ОК, — повторила она, — Я постараюсь быть честной. Вы ничего не сообщали.

Стэн улыбнулся и погладил Багиру, которая, кажется, отлично устроилась у него на коленях, и все громче мурлыкала.

— Слушайте, — сказала Беата, — я еще в прошлый раз хотела спросить: почему вы ездите купаться сюда, на запад, к океану, а не на север к заливу Кунене-Фиртс? Здесь холодное течение. Я вообще не понимаю, как можно плавать в такой ледяной воде. Даже Багира после того единственного раза, не хочет здесь лезть в воду за рыбой. На Кунене-Фиртс гораздо теплее, и там Багиру не оттащить от воды. Тем более, там нет этих волн.

— Кунене-Фиртс? — переспросил Стэн, — это в дельте Кунене-ривер, на границе с Анголой?

— Я не заметила там границы. Публика свободно катается на лодках. Приезжайте туда завтра после госпиталя, если хотите. Это рядом. Я вам нарисую на карте.

Клаус Мидгем выглядел неплохо. Трудно было представить, что всего несколько дней назад этот молодой сотрудник Интерпола-2 был похож скорее на свежий труп, чем на живого человека. Сейчас Клаус сидел в госпитальном кафе-столовой напротив Стэна, отхлебывал какао из большой пластиковой чашки, и только замедленность движений напоминала о недавней токсической коме, вызванной тетродотоксином.

— Как настроение, лейтенант? – бодрым тоном спросил Стэн.

— Я в порядке, командир, — отозвался тот, — медицина требует, чтобы я валялся здесь еще четыре дня, но я уже устал бездельничать.

— В таком случае, Клаус, мы поступим компромиссно. Оставайтесь пока в госпитале, раз медицина требует, но не бездельничайте, а займитесь аналитикой по новой теме. ОК?

— Новая тема, — уточнил лейтенант, — в смысле, Комиссариат Интерпола-2 по биосфере Тропической Африки? Я правильно понял?

— Вы правильно поняли. Ваша задача – определить источники основных экономических угроз биосферным резервам, находящимся в зоне ответственности комиссариата. Самая неблагополучная ситуация сложилась там, где идет перманентная гражданская война: Конго-Браззавиль, Центрально-Африканская республика, Чад и малые страны «Короны Нигера». Термин «Корона Нигера» вам известен?

— Да, Стэн. Это область между Атлантикой и разветвленной системой истоков Нигера.

— Совершенно верно. Итак: ваша задача: определить трэкеты этих биосферных резервов. Термин «трэкеты» вам известен?

— Да. Это структура организации оборота товаров и денег в мафиозном бизнесе.

— Почти правильно. Надо добавить, что трэкеты, это структуры, привязанные к точкам местности это важно, и убрать слово «мафиозный», оно избыточно. Наша обязанность: подозревать все объединения, которые оперируют в нашей зоне ответственности.

— Что, даже Конгрегацию Сестер-Миссионерок Любви? – удивленно спросил Клаус.

— Их в первую очередь, — сказал Стэн, — эта сеть создана после второй Мировой войны Агнессой Гондже Бойаджиу, гражданкой Албании, известной, как «Мать Тереза», для прикрытия криминального бизнеса на «территориях команчей». Термин «территория команчей» вам известен?

— Да. Это территория, где вследствие военных действий или гуманитарных катастроф временно не функционирует охрана правопорядка. Но при чем тут мать Тереза? Она вообще была святая, и она была лауреат Нобелевской премии мира, и она...

Стэн хлопнул ладонью по столу.

— Вы не в детском саду, лейтенант Мидгем! Добро пожаловать в реальный мир! Вам известно, что среди бизнес-партнеров мисс Бойаджиу были Ясир Арафат, основатель исламского терроризма, и Франсуа Дювалье, известный как «Папа Док» или «Барон Суббота», диктатор Гаити? Вам известно, что инициатором учреждения Конгрегации Сестер-Миссионерок Любви был Папа Римский Пий XII, нацист, союзник Гитлера и Муссолини, не повешенный в Нюрнберге лишь потому, что пригодился в начавшейся Холодной войне? Вы знаете, что из ста с лишним «центров помощи семьям», якобы созданным «Матерью Терезой» в Калькутте, реально не было ни одного, а бесплатное питание получали полтораста человек, а не нескольких тысяч, о которых сообщалось в отчетах фонда «Сестер-Миссионерок Любви» о расходовании пожертвований?

— Это... — Клаус запнулся, — Это правда?

— Правды нет, — жестко сказал Стэн, — а это факты, с которыми следует работать. Факты таковы, Клаус, что у всех крупных благотворительных объединений существуют три главные цели: отмывание денег, коррупция и финансирование экстремизма. А прочие направления их деятельности – это информационное прикрытие.

— Но... — молодой лейтенант снова запнулся, — нас неправильно поймут, если мы будем действовать против благотворительных групп.

— Повторяю, Клаус: вы не в детском саду. Если наши открытые действия в каком-либо направлении не обеспечены по линии PR, значит, мы должны действовать скрытно.

Клаус некоторое время молчал, разглядывая свою чашку, а потом произнес.

— Стэн, мне кажется, начальство запретит нам трогать благотворительные группы.

— Если начальство запретит, то мы прекратим это делать. Дисциплина, лейтенант. Вам следует четко придерживаться принципа службы. Вы анализируете ситуацию, делаете выводы, и действуете предельно эффективно в смысле поставленной задачи. Но, если начальство приказывает вам перейти от эффективных действий к неэффективным, вы безоговорочно выполняете этот приказ. Начальству виднее. Возможно, ваша задача не имеет самостоятельного смысла, а является оперативной игрой, прикрытием другой задачи, более важной, и лежащей вне рамок вашей компетенции. Это понятно?

— Да, это понятно... — Клаус сделал глоток из кружки, — А ради чего? Дослужиться к 45 годам до полковничьей пенсии, все забыть, и заняться любительской рыбалкой?

— Неплохой вариант, — согласился Стэн.

— Черт! Вы говорите сейчас не то, что думаете!

— Верно, Клаус. Разведчик, говорящий то, что думает – профессионально непригоден.

— Черт... — уныло повторил лейтенант.

Стэн встал из-за стола, улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Вы отличный парень, Клаус. Просто, у вас чуть-чуть не хватает опыта. Сейчас у вас появился шанс приобрести этот опыт не на собственной шкуре, а на чужой — методом анализа истории деятельности различных коалиций в зоне нашей ответственности. Не торопитесь, старайтесь понять ход мыслей лидеров тех или иных группировок. Метод Станиславского: попробуйте, как бы, влезть в их шкуру. Но работайте без фанатизма. Слушайтесь доктора, хорошо кушайте и побольше спите. Вам надо выздоравливать.

— Стэн, а можно личный вопрос?

— Нельзя. Обсуждение личных тем между сотрудниками запрещено инструкцией.

— Черт! Но, когда вы спасали меня там, в Казамансе, то плюнули на инструкцию!

— Да, — ответил Стэн, — старшие офицеры тоже иногда нарушают дисциплину.

Да. Старшие офицеры тоже иногда нарушают дисциплину. Это установленный факт.

Генерал Джон Уорвич глянул сквозь стеклянный колпак, окружавший конференц-зал на крыше штабного здания, в ночную темноту, слегка подсвеченную множеством огней вокруг ВПП, транспортных проездов, контрольных вышек и служебных сооружений, проглотил остатки кофе из чашки, придвинул к себе блюдце, втащил из кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой, и прикурил. Блюдцу, очевидно, предстояло сейчас стать пепельницей. Правительственный советник Конвей бросил взгляд сначала на горящую сигарету, а потом на табличку «No smoking!», украшающую стену.

— Закуривайте, Эйб, — весело предложил ему полковник Инсон из военной центральной разведки DIO, — по традиции, в военное время такие таблички считаются за граффити и смысловой нагрузки не несут.

— Макс, откуда вы знаете, что я вообще курю? – спросил советник.

— Во-первых, — сказал разведчик, – Вы характерно двигаете пальцами правой руки.

— Так. А во-вторых?

— А во-вторых, это отмечено в вашем досье.

— Но, — заметил Конвей, — я курю только дома.

— Я знаю, — Инсон кивнул, — в досье так и написано.

— Черт! – советник тряхнул головой, — Вам делать больше нечего, кроме как следить за официальными персонами собственного правительства?

— Сейчас он объявит, — насмешливо заметил Джон Уорвич, — что это делается ради вашей безопасности, Эйб, и ни для чего больше.

Макс Инсон широко улыбнулся и с чувством произнес:

— Это делается ради вашей безопасности, Эйб, и ни для чего больше

— Да, ну вас... — проворчал советник Конвей, и тоже вытащил из кармана сигарету.

— ...Максу сложнее, чем нам, — так же насмешливо продолжил генерал, — жена на день рождения подарила ему электронную сигару, и ласково, но твердо уговорила бросить курить настоящий табак. Но, уезжая сюда, он забыл эту игрушку дома.

— Откуда вы знаете? – поинтересовался Инсон.

— У ВВС есть своя разведка, Макс, вы ведь в курсе.

— Да. Я понимаю, откуда вы знаете, что моя жена уговорила меня бросить курить, но откуда вам известно, что моя электронная сигара не лежит у меня в кармане?

— Контроль на «жучки» при въезде на авиабазу, — ответил генерал, — микропроцессор электронной сигары отозвался бы на сигнал сканера – охотника за «жучками».

— Этого я не учел, — самокритично признался полковник разведки.

— Может, вернемся к делу? – предложил советник Конвей, прикуривая сигарету.

— Но ведь капитан-лейтенант фон Грюн еще не прилетел, — заметил Инсон.

— А вы думаете, — спросил генерал Уорвич, — что он действительно прилетит так, что система контроля воздушного пространства его не заметит?

— Я просто уверен в этом, Джон. Видите ли, эти фашисты хорошие профи...

— Фашисты? – удивленно перебил Конвей.

Полковник DIO снова улыбнулся и развел руками.

— Это наш сленг. Мы называем авиа-спецназ Буга-Бука фашистами, потому что он сформирован, в значительной мере, из потомков германских эмигрантов, которые служили в «Luftwaffe», а в конце Второй мировой войны решили, что им лучше не испытывать судьбу, собрали чемоданы и смылись в Южную Америку. Некоторые работали позже в Аргентине, в авиа-фирме FMA, и создали любительский клуб. Он называется «Хортен-клуб», в честь известного авиа-конструктора «Luftwaffe», тоже перебравшегося в Аргентину. Разумеется, потомков потянуло в бывшие германские колонии, и они пошли на службу к полулегальному правительству Буга-Бука.

— По-моему, — заметил советник Конвей, — Буга-Бука были британской колонией.

— Это смотря, как глубоко копать грунт истории, — ответил разведчик, — Я напомню: по германо-британскому договору 1886 года, Германия получила Архипелаг Бисмарка и Землю Кайзера Вильгельма, в смысле — крупные папуасские острова Новая Британия с Новой Ирландией, и Северо-Западные Соломоновы острова, включая Буга-Бука. Этот договор был аннулирован после Первой мировой войны, когда страны-победители, как водится, поделили колонии побежденных, но, опять же, как водится, до сих пор это не признано некоторыми реваншистскими группировками.

— Но это же вздор! – возмутился генерал Уорвич.

— Нет, Джон, это не вздор, это повод. Восстановление справедливости — всегда повод.

— Я не думаю, — сказал Конвей, — что у буга-букцев хватит наглости требовать от нас признания их права на Архипелаг Бисмарка и Землю Кайзера Вильгельма.

— Я тоже так не думаю, — сказал разведчик, — но тем не менее...

Тут его прервал звонок селектора.

— Уорвич слушает! – рявкнул генерал.

— Это майор Тревис, сэр, — ответил голос из динамика, — у нас запросил разрешение на лэндинг учебно-боевой самолет Буга-Бука. Их пилот, Квен фон Грюн, утверждает, что движется всего в полста километрах от нас, но сэр, мы не видим его на радаре.

— Дайте разрешение и следите внимательно, — распорядился Уорвич.

— Да, сэр.

— ...И проводите пилота сюда к нам, когда он приземлится. Отбой.

Советник Конвей задумчиво посмотрел на тлеющий огонек своей сигареты.

— Гм... Может быть, продвинутый римейк советского бомбардировщика — невидимки «EKIP» на вооружении у некоторых микро-наций Океании, это не сказки?

— Это не сказки, — ответил полковник Инсон, — это элемент информационной войны. А бомбардировщика — невидимки «EKIP» не было у СССР, нет у микро-наций Океании, и вообще не может быть в природе. Видео-клип с этой летающей тарелкой — просто 3D.

— Но, — возразил Конвей, — баллистические ракеты были запущены с какого-то аппарата, двигавшегося в небе Микронезии, и долетели до Британии.

— Нечто взлетело в небе Микронезии, — уточнил генерал Уорвич, – и нечто уронило на Британию куски урановой керамики размером с цветочный горшок. Но идентичность первого «нечто» и второго «нечто» пока под большим сомнением.

— Гм, — советник затянулся сигаретой, — Трюк с двумя белым кроликами? Одного из них пихают в мешок, другого вынимают из шляпы, и говорят: «это телепортация»?

— В общих чертах так, но... — начал генерал, но внезапно снова зазвонил селектор, и ему пришлось отвлечься, — Да, Уорвич слушает... Это вы, Тревис?

— Да, сэр. Мы разобрались. Это маленький любительский гоночный «X-racer», который двигался рядом с 70-метровым авиалайнером «Boeing-747», рейс Токио – Сидней, и на радаре был виден только лайнер, а 4-метровый гоночный джет...

— Мне все понятно, — перебил Уорвич, — вы увидели «X-racer», только когда он отошел в сторону от лайнера. А где он сейчас, Тревис?

— Он в прямой видимости, сэр, идет на лэндинг к четвертой вспомогательной полосе.

— Ясно, Тревис. Сделайте подробную видеосъемку этой игрушки в полете и на полосе.

— Да сэр.

— ...И отправьте сержанта, чтобы проводил мистера фон Грюна к нам. Отбой.

Загорелый молодой мужчина северо-европейского (а, возможно, скандинавского) типа, вошел в конференц-зал через несколько минут. Он был одет в тропическую униформу болотно-пестрой камуфляжной расцветки, с золотой бабочкой в качестве эмблемы.

— Доброй ночи. Прошу меня извинить, я опоздал на пять минут из-за непредвиденной задержки лайнера Токио — Сидней.

— Доброй ночи, капитан-лейтенант фон Грюн, – ответил Уорвич, — Извинения приняты. Присаживайтесь. Хотите кофе?

— С удовольствием, генерал.

— Хотелось бы, — добавил советник Конвей, — перейти сразу к делу.

— Я не возражаю, — ответил буга-букский офицер, — давайте перейдем к делу. Мы с вами определили в телефонных переговорах главную тему: месторождения золота Северо-Западных Соломоновых островов и Новой Ирландии. Президент Форо Отоко поручил передать: Автономия Буга-Бука не претендует на это золото. Мы нейтральная страна.

— Минутку, — вмешался полковник Инсон, — а кто, угрожая оружием, вытеснил персонал австралийской концессионной компании «Golden Islands Of Coral Sea» с прииска, и кто незаконно изъял добытое золото в количестве 62 килограмма 357 граммов?

— Точно так же захвачен прииск этой компании в Новой Ирландии, — добавил Конвей.

— Там люди в униформе королевской полиции Эненкио, — ответил фон Грюн.

— Так. Вы утверждаете, что Буга-Бука не имеет отношения к захвату этих приисков?

— Не имеет. На прииски претендуем не мы, а Оуа-Аи-Ликэле, король Эненкио.

— Мистер фон Грюн, — вмешался Уорвич, – вы всерьез думаете, что мы вам поверим?

Буга-букский капитан-лейтенант равнодушно пожал плечами.

— Мой президент поручил мне довести до вас эту информацию, подтверждаемую как нетрудно убедиться, видеозаписью. Там четко различимы опознавательные знаки на униформе людей, занявших прииски. Президент поручил передать, что наша страна не позволит кому-либо использовать этот инцидент, не имеющий к нам отношения, как повод для вторжения на нашу территорию, или для любых других военных действий против нас. Президент Отоко сказал: «Наш народ готов оставить в прошлом факт, что австралийское правительство пыталось подавить нашу независимость, и виновно в разрушениях и убийствах на нашей земле, но попытка повторения подобной агрессии заставит нас применить к Австралии неограниченную войну на море и в воздухе».

Возникла напряженная пауза, которую прервал генерал Уорвич.

— Мистер фон Грюн, следует ли понимать ваш пролет с использованием гражданского авиалайнера «Boeing-747», как намек на то, что ваша легкая авиация может прорвать систему ПВО Австралии? Я сразу задам второй вопрос: вы, как квалифицированный офицер, понимаете или нет, что самолет класса «X-racer» не способен нести серьезное вооружение, и соответственно, такой прорыв не имеет военно-тактического смысла?

— Я отвечу последовательно на оба вопроса, генерал. Президент Отоко поручил мне продемонстрировать возможность скрытного движения самолетов класса «X-racer» и предложить вам ознакомиться с вооружением этого самолета в сочетании с вот этой информацией, — фон Грюн положил на стол расписание авиалайнеров «Boeing-747» и «Airbus-380» из Сиднея, Мельбурна и Канберры в Токио, Сеул, Сингапур и Гонолулу.

— Я повторяю, — сказал Уорвич, — даже если вы протащите под каждым пассажирским лайнером летающую игрушку «X-racer», это ничего вам не даст. Вооружение на этих игрушках, вероятно, всего лишь малокалиберный пулемет или легкий гранатомет.

— То или другое, в зависимости от комплектации, — ответил фон Грюн, — но позвольте договорить. Президент Отоко поручил мне сказать: мы не настроены на применение оружия против авиалайнеров, на каждом из которых летит 500 и более пассажиров...

— О, черт... — произнес генерал.

— ...Более того, — продолжил капитан-лейтенант, — мы хотели бы помочь обеспечить безопасность этих пассажиров. Ведь, как вы понимаете, одной очереди из пулемета достаточно, чтобы лайнер взорвался в воздухе. А легкие самолеты «X-racer» есть не только у нас, и не все настроены столь же доброжелательно и миролюбиво, как мы. Следует добавить: маневр, который я продемонстрировал, впервые был применен в недавней войне между островом Майя и Британией за архипелаг Теркс и Кайкос.

Советник Конвей задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Я попробую просуммировать то, что вы сейчас сказали, капитан-лейтенант. Итак, вы утверждаете, что некая третья сила, назовем ее «королевство Эненкио» претендует на владение золотыми приисками, обладает боевой техникой, и готова развязать войну и террор, а автономия Буга-Бука тут не при чем, и стремится жить с нами дружно.

— Именно так, — лаконично подтвердил фон Грюн, — мы стремимся жить дружно, мы предлагаем вам помощь в обеспечении безопасности воздушных и морских трасс...

— Интересно, — перебил Уорвич, — как вы намерены нам помочь, при ваших, извините, крайне скромных возможностях? Если, конечно, исключить вариант, что вы сами, а не какое-то королевство Эненкио, являетесь источником террористической угрозы.

— На вторую вашу фразу, — спокойно сказал капитан-лейтенант, — ответить невозможно, поскольку такие иррациональные подозрения лежат вне логики. А на первую фразу я отвечу. Да, у нас скромные возможности, но у нас есть экономичная боевая техника и военспецы с реальным боевым опытом, поэтому мы можем обеспечить эффективное патрулирование значительной акватории. Это известно королю Оуа-Аи-Ликэле и его союзникам из «Аврора Фронда», куда входят «Серые гуси» — бывшие ВВС Агренды.

— А наши патрули, по-вашему, этого не могут? — иронично спросил Уорвич.

— Вы сами знаете, что не могут, – ответил фон Грюн, — и вы неоднократно это сообщали парламенту, предлагая модернизацию летного парка, в котором сейчас чуть больше ста боевых самолетов, включая учебно-боевые и ограниченно-работоспособные. Вы также указывали, что ВВС Буга-Бука имеют втрое большее число боевых машин.

— Кстати, генерал, – заметил Конвей, — вы действительно это говорили.

Полковник Инсон покачал ладонью в воздухе.

— Эйб, генерал действительно говорил это, но лишь для усиления риторики. Давайте не забывать, что мы сейчас говорим о реальной ситуации, а не о внутренних интригах.

— ОК, — согласился советник, — И, для начала хотелось бы знать: трехкратный перевес по числу боевых самолетов, это реальность, или риторика?

— Арифметически, это реальность, — ответил Уорвич, — но ВВС Буга-Бука сформированы машинами, аналогичными той, на которой прилетел капитан-лейтенант фон Грюн, и в основном даже не реактивными, а винтовыми. Это легкие любительские самолеты, на которые установлено стрелковое оружие. Подобная авиа-техника годится для борьбы с морскими браконьерами, но не для реальной войны.

— А для террористических целей эта техника годится? – спросил Конвей.

— Да, — неохотно буркнул генерал.

— Так. А насколько реальны бывшие ВВС Агренды?

— В какой-то мере, они реальны, но сформированы примерно так же, как у Буга-Бука.

Конвей снова побарабанил пальцами по столу.

— Ну, что ж. Ситуация проясняется.

— Вы не возражаете, если я продолжу? – спросил Квен фон Грюн.

— Разумеется, продолжайте, — согласился советник.

— Тогда, — сказал фон Грюн, – я должен передать следующее. Президент Отоко особо подчеркивает, что все сказанное нами не должно восприниматься, как примитивный ультиматум, сопровождающий претензию некой коалиции на острова Земли Кайзера Вильгельма и Архипелага Бисмарка. Объективно происходящая корректировка сфер влияния, по словам президента Отоко, не должна выглядеть, как игра в одни ворота. Президент видит эту корректировку, как договорной процесс, в результате которого выиграют все страны Кораллового моря, включая, конечно, и Австралию.

— Гм... — произнес Конвей, — приятно слышать, что ваш президент не забыл в своих политических рассуждениях об интересах Австралии. И что конкретно он предлагает нашей стране в качестве выигрыша от передела Кораллового моря?

— Шельф на севере Арафурского моря, — лаконично ответил капитан-лейтенант.

— Как? – язвительно спросил Уорвич, — Вы, что объявите войну Индонезии?

— Не мы, генерал, — поправил фон Грюн, — И не объявим. И не войну.

— Это любопытно, — вмешался полковник Инсон, и посмотрел на Конвея.

— Да, — тот кивнул, — Я надеюсь, капитан-лейтенант фон Грюн, вы не обидитесь, если мы оставим вас на несколько минут в одиночестве, точнее, в обществе чашки кофе?

9. Два примера военно-полевого флирта.

От госпиталя до разливов Кунене-Фиртс действительно было рукой подать. При этом, увидеть воду с дороги оказалось почти невозможно. Полосу примерно полкилометра, тянущуюся вдоль дельты Кунене, сплошь покрывали поля то ли кукурузы, то ли чего-то похожего на тростник. «Наверняка трансгенное, — подумал Стэн, — вряд ли тут может вырасти что-то обычное». Впрочем, он не настолько разбирался в агротехнике, чтобы делать какие-либо однозначные выводы. Сквозь поля к берегу в этом секторе шла одна широкая трасса с плотным грузовым движением (в основном — тракторы с прицепами, гружеными тем самым тростником-кукурузой), но в стороны отходили узкие дорожки, пригодные для двухколесных машин. Стэн повернул на одну из них, руководствуясь схемой, которую вчера Беата Мидгем нарисовала поверх обычной карты окрестностей Скеко-Таун. Эта дорожка вывела его сначала к берегу, а потом, через мелкий брод, на длинный песчаный остров, или косу, поросшую редким низкорослым кустарником. За линией кустарника открывался изогнутый пологий пляж, и Стэн сразу увидел Багиру. Маленькая черная хищница увлеченно жрала только что пойманную рыбу размером с полторы ладони. «Серьезное охотничье достижение!» — подумал Стэн, и тут раздалась мелодичная трель пастушьей флейты.

Стэн повернул голову на звук и обнаружил в полукруглой выемке невысокой песчаной дюны мотороллер, циновку, и Беату, устроившуюся на циновке. В качестве пляжного костюма девушка использовала набедренную повязку цвета охры (вероятно, подражая колоритному стилю одежды одного из туземных племен — химба). А вот флейта была, кажется, ирландская, типа «mini whistle».

— Добрый день! — откликнулся Стэн, подкатил свой мотороллер поближе и прислонил к торчащей из песка черной коряге, — вы играете на фольклорных инструментах, Беата?

— Так, немного, — она покрутила маленькую флейту в пальцах, — иногда это поднимает настроение, а иногда просто забавно наблюдать чью-то реакцию. Вашу, например.

— У меня был очень дурацкий вид, когда я обернулся?

— Нет, не очень. Присаживайтесь, Стэн. Расскажите, как, по-вашему, Клаус?

— По-моему, он скоро будет в порядке. И медицина того же мнения. Правда, он очень скучает без дела, поэтому, я дал ему задание.

— Секретное? – спросила Беата.

— Да. Но для вас, я думаю, важно, что это задание избавит его от кое-каких иллюзий.

— Вы говорите загадками, док Зауэр.

— Ничего загадочного, — Стэн качнул головой, — Представьте, что некий юный идеалист, увлеченный средневековой рыцарской романтикой, получил задание исследовать быт любимой эпохи, во всех подробностях – от кухни и спальни до сортира и помойки. В рамках мысленного эксперимента, допустим, что идеалисту дали хроноскоп, это НФ-спецсредство для подслушивания и подглядывания за прошлым.

— Ясно, — сказала она, — Это как у Марка Твена в «Янки при дворе короля Артура» .

— Примерно так. Марк Твен, пользуясь здравым смыслом, восстановил основные черты средневековой европейской, точнее, британской жизни, но он осознанно не провел эту работу комплексно, а показал лишь то, что не слишком шокировало среднего читателя.

— А вы, значит, поручили Клаусу именно комплексную работу?

— Да. Он парень с крепкими нервами, и небольшой шок пойдет ему только на пользу.

Беата задумчиво покивала головой.

— Наверное, Стэн, в этом вы правы. Но, меня настораживает то, что Клаус продолжает работать в вашей конторе.

— Не беспокойтесь, – Стэн зевнул, — он уже на полпути к волшебной двери с табличкой «Выход из игры для тех, кто понял».

— Для тех, кто понял что?

— Для тех, — пояснил Стэн, — кто понял, как в общих чертах устроена игра.

— А вы сами поняли?

— Да, но слишком поздно, и мне надо искать другую волшебную дверь.

— Вы опять говорите загадками, — пробурчала она.

Стэн пожал плечами и стал смотреть на Багиру — та, с трудом разделавшись с рыбой, отправилась умываться в два этапа. Сначала она влезла в воду, потом, вышла на берег, отряхнулась и начала вылизывать шерстку.

— Вы говорите загадками, — повторила Беата, — под игрой вы понимаете политику, так?

— Под игрой... — он снова зевнул, — ...я понимаю игру в политику. Я вижу, что вы опять готовы упрекнуть меня, что я говорю загадками, поэтому объясняю сразу. Политика, в первоначальном смысле — это управление экономикой и безопасностью автономного античного города, полиса. Качество такой политики можно объективно оценить, что и делалось в античные времена. А игра в политику, это то, чем занимаются в наше время субъекты, называющие себя политиками. Они, как император Нерон из мифологии о Древнем Риме. Амбициозный, бездарный трусливый психопат, который, по стечению обстоятельств, получил власть, и применяет ее для принуждения людей к участию в театральном шоу. Экстремальная версия такого шоу дана в мифе о сожжении Рима.

— Вы серьезно? – спросила голландка.

— Да. И я сообщаю вам, в общем, банальные, очевидные вещи.

— Ничего тут нет очевидного! – она хлопнула ладошкой по колену, — У вас совершенно идеалистический взгляд на вещи! Маркс полтора века назад доказал, что политика это продолжение экономики, и что она управляется развитием производительных сил.

— Не знаю, — Стэн снова пожал плечами, — может, если смотреть на интервалы длиной в эпоху, то оно так, но конкретно и локально, все, как в мифах про Нерона. Вот пример. Существовал человек по имени Карстен Алтманберг, крупный бизнесмен, кстати, ваш соотечественник. Куча денег, хорошая семья, чего ему не хватало для счастья? Но, он загорелся идеей преобразовать порт на острове Агренда в нефтяные терминалы, чтобы получился транспортный узел на морской трассе из Нидерландского Кюрасао, где он владел значительной долей в нефтеперерабатывающем комбинате. Началась политика. Заметьте: Алтманберг был миллиардером и даже стань он, благодаря реализации этого проекта, миллиардером в квадрате, ни он сам, ни его семья, ни его друзья, не стали бы объективно жить лучше, чем уже жили. Это относится и к его партнерам, которых он пригласил в соавторы этого шоу...

Беата эмоционально взмахнула руками.

— Подождите! Я сегодня видела по TV анонс: «злой рок семьи Алтманберг». Там очень таинственная история. Недавно в авиа-катастрофе погиб Карстен Алтманберг с женой, а вчера что-то произошло с круизной яхтой, в районе Гавайев, и там погиб сын Карстена вместе с женой и ребенком — внуком Карстена. Там же погибла и внучатая племянница нашей королевы со своим женихом. В Амстердаме неофициальный траур.

— В этом шоу, — сказал Стэн, — погибло уже около двадцати тысяч человек, и, вероятно, погибнет еще несколько тысяч. Процесс размазался по огромной территории, и очень значительное число военных бизнесменов заинтересованы в том, чтобы колесо войны крутилось дальше. Попробуйте объяснить все это с позиции вашего Маркса.

— Почему «мой Маркс»? Он общий! А объяснять исторические события какой-то игрой судьбы, или чьими-то амбициями, это или невежество, или выдуманный повод, чтобы отойти в сторону и делать вид, что тебя это не касается! А у Маркса, все же, теория.

— Теория, — Стэн хмыкнул, — но не единственная. Вот, у знакомого вам Юла Фоске тоже теория. Он считает, что современный мир управляется Матрицей. Вы смотрели фильм «Матрица» 1999 года? Вот, оттуда эта теория.

— Брр! – Беата тряхнула головой, — сейчас вы точно шутите. Юл Фоске образованный и адекватный человек. Не может быть, чтобы он верил в какой-то дурацкий компьютер, к которому все люди пристегнуты проводами и живут в виртуальной реальности.

— Разумеется, теория Фоске не такова, — уточнил Стэн, — просто, он считает, что мировая система накачки и регулирования кредитов, финансов и ценных бумаг, которая по сути действительно превратилась в виртуальную реальность, сейчас доминирует в мире, и политический курс правительств развитых стран отражает стремление этой системы к самосохранению. Я не вижу, чем эта теория хуже марксизма.

— Ничем, — ответила Беата, — это просто такая интерпретация марксизма. Кстати, Ленин гораздо раньше, чем Фоске, написал про деградацию финансовой олигархии.

— Ну, конечно, — Стэн снова хмыкнул, — И что получилось на практике из идей Ленина?

— Стэн, вы некорректно спорите! – Беата опять хлопнула себя по колену, — Из того, что Ленин не смог построить коммунизм не следует, что он был неправ во всем.

— Мя! – громко добавила Багира и прошлась взад-вперед по берегу.

— В каком смысле? – спросила голландка, внимательно глядя на свою любимицу.

— Мя!!! — еще более выразительно повторила кошка, изогнув хвост крючком и глядя в сторону соседней песчаной косы – островка, над которым поднимался легкий дымок.

Беата покивала головой и повернулась к Стэну.

— Все ясно. Багира обнаружила тусовку очень классных ребят. Они варят бжеи.

— Бжеи? – переспросил он, — ангольская марихуана?

— Это вовсе не марихуана, — возразила девушка, — Это пакиподиум, малое бутылочное дерево. Вы никогда не пробовали бжеи?

— Нет, я вообще стараюсь не употреблять наркотики, кроме чая, кофе, какао и рома.

— Вот как? Ну, а если в хорошей компании?

— В компании с Багирой? – уточнил Стэн.

— С Багирой и со мной, — поправила она, — по глоточку для настроения. Я перед ужином собираюсь навестить Клауса. И хочется его развлечь, а после бжеи это запросто.

— Гм... А вы не боитесь садиться за руль мотороллера после таких глоточков?

— Нет. А вы не боитесь садиться за руль после чашки кофе?

— Ладно, — он кивнул, — а как на счет того, что я не знаком с этими ребятами?

— Ну, так познакомитесь. Кстати, вы хорошо плаваете?

— Я нормально плаваю, а тут и плыть нечего. До того островка сто метров.

— Тогда, — решила Беата, — Багира поплывет у вас на плече. Договорились?

«Очень классных ребят» было четверо молодых фермеров: два парня, одна девушка из «титульного» племени овамбо, и еще одна девушка — химба. «Традиционные» химба отличаются тем, что красят кожу специальной краской из охристой глины и заплетают волосы в характерные ансамбли косичек, однако здесь, в Скеко-Таун, разные племена юго-западных банту (гереро, нама, овамба, химба) жили примерно в одном стиле, и трудоемкие традиции у молодежи улетучились. Зато, менее трудоемкие и более яркие традиции, наоборот, стали общим достоянием. И, в первую очередь это касалось танцев. Возможно, от каких-то из здешних танцев, лет 200 назад произошли знаменитые танцы карибских островов — кто знает? Так или иначе, ритмы оказались такими заводными, что напиток «бжеи» (которого была сварена всего одна маленькая джезва на всех), играл чисто формальную роль. Как, кстати, и одна толстая сигара «гаванского типа», которую выкурили «по кругу» в перерыве между плясками.

Единственным участником фиесты, почувствовавшим действие бжеи в полной мере, оказалась Багира. На нее экстракт этого растения действовал приблизительно как валерьянка или как кошачья мята. Четверть часа полного экстаза, с валянием по песку всеми четырьмя лапами кверху и мяукающими руладами, которые разносились над островком, как экзотическое дополнение к мелодиям «афро», звучавшим из динамиков стерео плеера. Приятно, когда праздник у всех – даже у черных кошек.

Йуки Сноу задумчиво провела ладонью по белому гладкому борту странного продукта сотрудничества Буга-букцев с мадагаскарцами, и спросила:

— Почему черная кошка?

— Ну, — Квен фон Грюн улыбнулся, — катер белый, а черное на белом хорошо смотрится.

— И еще, — добавил штаб-сержант Хотео, — прикинь, Йуки: есть летучие мыши, летучие лисицы, летучие собаки, летучие белки, даже летучие лемуры, а летучей кошки – нет!

— Мадагаскарцам скажем, что это черный крылатый лемур, — заговорщическим тоном добавил сержант Кроко, — Мы его так видим.

— У нас в австронезийском регионе, — пояснил сержант Брант, — есть только летающие лемуры, типа летучих белок, а на Мадагаскаре только нелетающие. Во как.

— Однако, — уточнил Хотео, — на Филиппинах все-таки живут нелетающие лемуры. Они называются «лемур — призрак». Маленькие такие, с палец величиной.

Обсуждаемый рисунок: то ли черная кошка с крыльями летучей мыши, то ли черная летучая мышь с телом кошки, то ли неизвестный в природе крылатый лемур-мутант – красовался на белом борту лодки с авиационным винтом и полужестким воздушным змеем-диском на стойке-турели. По сути, аппарат представлял собой разновидность легкомоторного гидроплана и (в честь формы своего крыла) назвался «Дискайт». Для японки, имевшей дело с яхтами, аэродинамика крыла была малознакомой областью, но практическую гидродинамику лодок она знала отлично. И задала вопрос:

— А как у этой штуки дела с мореходностью?

— Не очень, — признался фон Грюн, — в том-то все и дело. А по проекту надо, чтобы эта летающая кошка хорошо садилась и взлетала в открытом океане при обычной волне.

— Обычной у вас считается какая волна? – спросила Йуки Сноу.

— Метра полтора, как при умеренном ветре.

— Есть мнение, — добавил Брант, — что тетрамаран с зависающими поплавками на крыле окажется лучше. Кэп-лейт потому сразу и зацепился за этот твой дизайн.

— А... — девушка задумалась, застыла, и стала похожей на буддистскую статуэтка, — а к этому моторному планеру можно прицепить любую лодку?

— Да, — фон Грюн кивнул, — конечно, с учетом ограничений на вес и габариты.

— А... — Йуки снова застыла на несколько секунд, — а можно посмотреть, как этот катер с крылом ведет себя на волне? Я не очень себе представляю. Крыло, это ведь не парус.

Капитан-лейтенант улыбнулся и кивнул.

— Ну! Я метнулся сюда сразу после задания, чтобы успеть тебя сегодня покатать.

— А как, кстати, задание? – поинтересовался штаб-сержант Хотео, — все получилось?

— Вроде, как получилось. Но рассказывать я не могу. Сам понимаешь.

— Понимаю. Вулф и Занг с полувзводом полетели на Новую Ирландию, а значит...

— ...Значит, так надо, — мягко, но решительно перебил его капитан-лейтенант, — кстати, прошу всех учесть: у меня четыре выходных дня за боевые вылеты, так что старшим в команде на это время, как обычно, остаешься ты.

— Ясно, кэп-лейт.

— Значит, так, — продолжил фон Грюн, убедившись, что Йуки Сноу отошла в сторону и оживленно болтает с Кроко, — Примерно через час прилетит лейтенант Хэм Милен...

— Ха! – штаб-сержант кивнул, — Бешеный агрендец, Крысолов из Хамельна?

— Да, Хотео. Он возвращается после операции в Ог-Ндэле. Центральная Африка, и в срочном порядке начинает работу над подготовкой к операции в Андаманском море. Операция совместная. Наша команда под твоим руководством будет работать здесь, а затем, там, в Андаманском море, с Урфином и Миленом. Так что, притирайтесь.

— А ты, Квен, как же? Ведь ты же эксперт по Андаманским пиратам!

— У меня четыре дня каникул, — напомнил капитан-лейтенант, – А потом спецзадание.

— Ну, ясно, — Хотео снова кивнул, — Сейчас, значит, мы разлетимся. А слетимся, где?

— Вероятно, в регионе Восточная Африка — Мадагаскар — Сейшелы

— Ух! Хамельнский Крысолов — из Африки, а Рабаульский Дьявол — в Африку. Дела...

— Оперативная игра, — флегматично отозвался фон Грюн, — Так надо.

10. Новогвинейское золото Второго Рейха.

Остров Новая Ирландия (он же – Новый Мекленбург) представляет собой надводную верхушку узкого горного хребта, имеющего подошву на дне океана и протянувшегося примерно на 400 км с северо-запада на юго-восток. Ширина надводной части лежит в пределах 10 км, но горные пики поднимаются чуть ли не на альпийскую высоту. При освоении Новой Ирландии в середине XIX века, туземцы были христианизированы, обращены в рабство и, в основном, проданы на британские плантации в Австралию и Самоа, а обезлюдевший остров передан от Британии к Германии по акту 1886 года.

Германцы пытались как-то наладить здесь инфраструктуру, чтобы заняться добычей металлических руд в предгорьях (по мнению геологов, тут должно было быть видимо-невидимо ценных металлов). Но, дорога вдоль берега еще не была достроена, когда началась Первая мировая война, по итогам которой Новая Ирландия была отнята у германского правительства обратно в пользу британского. А в 1975-м, в связи с модой превращать колонии в полуколонии, Новую Ирландию (вместе с соседним крупным островом Новая Британия и несколькими более мелкими островами) отдали в состав новорожденной суверенной Республики Папуа – Восточной Новой Гвинеи. Но этот суверенитет, разумеется, был фикцией. В Папуа, и, в частности, на Новой Ирландии продолжали хозяйничать британские концессии, ставшие (с 1900-го года) формально австралийскими. Смысл суверенитета состоял в том, что можно платить за концессию сущие пустяки и совершенно игнорировать интересы чудом уцелевших туземцев (на острове, по площади равном Кипру, населения осталось всего сто тысяч).

Объединенная австрало-британская компания «Golden Islands Of Coral Sea» запросто нанимала туземцев разнорабочими за несколько долларов в день, и без социальных гарантий, а стоки сбрасывала в многочисленные ручьи, текущие с гор. Теоретически, правительство Папуа могло возмутиться, но практически, этой «суверенной» стране разрешили иметь вооруженные силы всего 2000 человек, а авиацию запретили вовсе. Возмущаться при таком военном потенциале бессмысленно. Иногда провинциальные власти все же, поднимали шум, но тогда появлялись австралийские коммандос и, как говорится в таких случаях в прессе: «пресекали проявления экстремизма».

Но сейчас ситуация изменилась. Прииск Кумпарум был захвачен неустановленными лицами неопределенной национальности, охрана, пытавшаяся оказать сопротивление, подавлена минометным огнем, а технический персонал принужден к сотрудничеству с оккупантами. Золото (в количестве до полцентнера) оккупанты вывезли с прииска в неизвестном направлении. Немногочисленная папуасская локальная полиция хотела вмешаться, однако остановилась, увидев скорострельные пулеметы и услышав весьма резонные вопросы оккупантов: «Парни, это что, ваше золото? Куда вы лезете?». Тут, казалось бы, самое время для австралийских коммандос. Но... Ситуация изменилась.

Вместо коммандос, в Кумпарум прибыл папуасский губернатор Новой Ирландии и два персонажа из Порт-Морсби (министр иностранных дел и армейский майор). Прииск к этому времени был уже очищен от «лишних». С балкона офиса — управления прииска в предгорьях, на высоте полкилометра был хорошо виден удаляющийся от берега катер, увозивший весь австралийский персонал, включая раненых охранников (получивших первую медицинскую помощь) и убитых (получивших лишь пластиковые мешки). На балконе, силами оккупантов уже был развернут стол переговоров с кофе, закусками и прохладительными напитками, а одновременно с папуасской делегацией появилась и делегация из соседней автономии Буга-Бука. В общем, логично – разве нет?

В сам момент встречи, любому внешнему наблюдателю стало бы ясно, что губернатор Новой Ирландии неплохо знаком с одним из двух участников буга-букской делегации.

— Ты что, Вулф, совсем охренел? Напялил фашистский мундир!

— Ты не угадал, Чизи, — весело ответил капитан Леман, — это кайзеровский блуз. Ты же знаешь, что мой прадед воевал за фашистов во Второй мировой, а прапрадед — за кайзера в Первой. Блуз, кстати, удобный, офицерский тропический колониальный фасон.

— Ну тебя на фиг, — проворчал папуасский губернатор, — знакомьтесь, приехали люди из столицы: министр иностранных дел Дугал и майор Бонам.

— Меня вы знаете, — сказал Занг Пэвис, буга-букский министр CRAB-pollution, или, как нередко указывали в протоколах «министр природы».

Двое представителей оккупантов (полинезиец-северянин и южноамериканский метис) переглянулись, и первый из них сказал:

— Видимо, нам следует представиться. Меня зовут Йойо Таккер, я адмирал океанского флота Эненкио, а рядом со мной Риборо Ривера, эксперт-агроном из Колумбии.

— Эксперт-агроном? — переспросил майор Бонам, и посмотрел на позицию минометной батареи, где сборная команда из негров, метисов и меланезийцев, пользуясь затишьем, уплетала сэндвичи с колбасой, — Только не говорите мне, что это аграрные рабочие.

— Мы и не говорим, — невозмутимо ответил Ривера.

— Давайте расставим точки над «i», — предложил Дугал, — имеется факт вооруженного вторжения на территорию Папуа, и хотелось бы понять, кто агрессор. Буга-Бука?

— Дугал, – укоризненно произнес Занг Пэвис, — мы ваши добрые соседи, мы прибыли в качестве посредников. Вам надо разговаривать вот с этими ребятами.

— Имеется в виду с нами, — пояснил Йойо Таккер.

— Значит, — сказал министр иностранных дел Папуа повернувшись к нему, — вы, адмирал непризнанного королевства Эненкио, ввели вооруженные силы на Новую Ирландию.

— Так точно.

— Значит, вы это признаете. И что дальше?

— Дальше, я исполняю приказ короля о защите аграрных и горнорудных предприятий.

— Чьих предприятий, мистер Таккер?

— Наших, эненкийских.

— Ваших? — изумленно переспросил папуасский министр.

— Наших, — повторил адмирал.

— Нечего толочь тину в болоте, — вмешался майор Бонам, — звоните в Канберру, мистер Дугал, пусть они занимаются восстановлением законности, это в их интересах.

— Вероятно, вы правы, – согласился тот, извлек из кармана спутниковый телефон, и в который раз за сегодняшний день начал вызывать департамент обороны Австралии.

Нежно тренькнул звонок внутренней связи. Министр обороны Оскар Саншор с легким вздохом взял трубку, выслушал информацию, пробурчал «Спасибо, Дженни, ты просто молодчина, продолжай точно также... Да, для всех абонентов из этого списка». Снова вздохнув, он положил трубку и сухо сообщил:

— Это снова папуасы. Я уверен: они хотят знать, когда мы вмешаемся и выставим этих гангстеров с территории Новой Ирландии. А предыдущий звонок был по Восточным Соломоновым Островам. Там аналогичная ситуация, хотя в менее жесткой форме. Мне необходимо знать, каковы наши возможности. Я не могу прятаться вечно. Завтра они начнут звонить премьер-министру и председателю парламентского комитета обороны. После этого меня вызовут на ковер, и мне придется объясняться там. Это неизбежно. В сложившейся ситуации, я должен знать ваше мнение. Прошу высказываться.

— Я полагаю, — сказал генерал Джон Уорвич, — что наши вооруженные силы не обязаны решать эту проблему.

— Нет, обязаны, — возразил Оскар Саншор, — это второй раздел военной доктрины.

— Простите, сэр, — вмешался советник Эйб Конвей, и положил на середину стола тонкую книжку в белом глянцевом переплете, — но я прошу вас прочесть дословно, как изложен вводный абзац упомянутого вами второго раздела.

Министр обороны надел очки, очень внимательно прочел, и снова снял очки.

— Ну, что ж, поскольку миротворческие, иначе говоря, военные операции, вынесены в отдельный подпункт после частицы «и», а выражение «работа с соседними странами» может пониматься как чисто дипломатическая, у нас есть законное основание пока не вмешиваться, а ждать резолюции Совбеза ООН. Но, наше промедление станет плохим сигналом и для нашего концессионного бизнеса, и для правительств малых островных государств, привыкших, что наши силовые структуры действуют без промедления.

— Это не станет первым прецедентом, — заметил Конвей, — мы отказались вмешаться в ситуацию на Фиджи в 2010-м, а еще раньше мы отказались от продолжения силовых мер на Буга-Бука, и признали сепаратистское правительство.

— ...За что теперь и расплачиваемся, – проворчал Оскар Саншор.

— Мы, военные, тут не при чем, — твердо сказал Уорвич, — мы предлагали выполнить ковровые бомбардировки Буга-Бука, но кабинет министров, ссылаясь на какие-то там нормы гуманности, отказался. А когда время подошло к выборам, и гробы с нашими убитыми парнями оказалось плохим фоном, кабинет министров приказал нам начать переговоры о мире при посредничестве новозеландцев, и...

— Я все это помню, — перебил министр, — Возможно, мы совершили ошибку, но сейчас ситуация несколько иная, и эту ошибку можно исправить.

— Да, — генерал кивнул, — можно исправить, если мы готовы к серьезным потерям.

— К насколько серьезным потерям? – спросил Саншор, снова надевая очки.

— До 10.000 убитых военнослужащих, до 20.000 гражданских лиц, до 50 миллиардов долларов США убытков от взрывов нефтяных платформ и иных морских объектов, а также косвенных убытков от воздушной блокады по северному и северо-восточному направлениям на время боевых действий.

Оскар Саншор снял очки и покрутил их за дужку.

— Это немыслимо, генерал! Это почти как наши потери во Второй мировой войне!

— Времена меняются, сэр, — спокойно ответил Уорвич, — системы оружия становятся технологичнее, а боевые операции — скоротечнее. 11 сентября 2001-го США потеряли примерно 3000 убитыми от одного теракта, выполненного, по сути, на любительском уровне, без боевой техники. Если мы рассмотрим эпизоды недавней миротворческой операции «Моральный аргумент» на Агренде, а это ближайший аналог той возможной операции на Буга-Бука, о которой мы сейчас говорим, то станет видно: оценки боевых потерь, приведенные мной, вполне обоснованы.

— Черт бы побрал эту Агренду! – пробормотал Саншор, — Черт бы побрал тех жадных недоумков, которые протащили этот дурацкий «Моральный аргумент» через ООН, а в результате размазали лерадистскую заразу по всему Экватору планеты! Скажите, это правда, что Хубо Лерадо перебрался в Микронезию?

Возникла пауза, а потом полковник DIO Макс Инсон ответил.

— Скорее всего, это мистификация. Мы прогнали через компьютер видеозапись с атолла Бикини, где четверо террористов, включая, якобы, Лерадо, выступили с ультиматумом. Распознающий компьютер дал вероятность 98 процентов, что фигурант, выступавший в качестве Лерадо – самозванец. Об остальных троих мы ничего не знаем. Не исключен вариант, что они тоже мистификаторы, и их группировки — вымышленные. Но, следует отметить, что от этого ситуация не меняется. Большинство знаменитых группировок, которым приписываются крупные теракты, аналогично вымышлены. Работают другие фигуранты, известные, как правило, только предельно узкому кругу заказчиков.

— А кто может быть заказчиком «ультиматума Аврора Фронда»? – спросил министр.

— Кто угодно, — Инсон пожал плечами, — любой достаточно крупный политический или коммерческий консорциум. Кому война злая мачеха, а кому родная мама. По данным экономической разведки, инсайдеры наварили на бутафорской ракетно-ядерной атаке против Англии более десяти миллиардов долларов, в три приема. Они приготовились заранее, и играли на бирже, зная, что атака реально состоится, что запуск ракет будет показан в прямом эфире, что заряды окажутся, по сути, бутафорскими, но что в этих зарядах достаточно радиоактивных изотопов, чтобы вызвать вторую волну паники. Я напомню, что та же биржевая картина наблюдалась 11 сентября 2001-го в США. И, я полагаю, что если не отменить неудачный рескрипт OAR-513, то заказчики этого шоу наварят аналогичные суммы на уже анонсированных бомбардировках других столиц Евросоюза. Я не знаю, что конкретно у них в программе, но есть множество вариантов, любой из которых даст биржевым инсайдерам миллиардные выигрыши.

— Совбез ООН не верит в атаку на столицы Европы, — задумчиво произнес Саншор.

— А зря, — спокойно ответил полковник разведки.

Оскар Саншор отложил очки в сторону и сплел пальцы замком.

— Ладно. Оставим эту постороннюю тему и вернемся к нашей ситуации. Мне кажется, мистер Инсон, вы видите эту ситуацию несколько с другого ракурса, чем уважаемый генерал Уорвич. Каковы ваши оценки издержек в случае, если мы применим к врагу ковровую бомбардировку стратегических пунктов, как это предлагалось еще в конце прошлого века, когда сепаратисты Буга-Бука начали войну за автономию?

— У меня особое мнение... — полковник подвигал по столу кофейную чашечку, — если рассматривать ковровую бомбардировку саму по себе, по вьетнамскому сценарию, то, наверное, мне нечего добавить к прогнозу генерала. Каждая волна, согласно военной статистике, будет уничтожать до половины потенциала противника, и за две недели, повторяя волны с интервалом три дня, мы выполним задачу, ценой потерь, о которых говорил генерал — но при условии, что противник не сможет рассредоточить силы. Во Вьетнаме противник сумел это сделать, и результат известен.

— Вы хотите сказать, — медленно произнес министр, — что может повториться Вьетнам?

— Теоретически да, — подтвердил разведчик, — но мое особое мнение состоит не в этом. Давайте посмотрим на вещи шире. В эпоху Холодной войны, авиа-техника и системы применяемого оружия были относительно дешевыми, поскольку ориентировались на массовое неизбирательное применение по территориям с массовыми целям. Это и есть ковровые бомбардировки. Но сейчас у нас на вооружении супердорогая авиа-техника с высокоточным оружием. Она ориентирована на точечные удары по единичным целям. Сценарий применения такой техники уже не вьетнамский, а ливийский. Боевой вылет современного истребителя-бомбардировщика обходится в сто тысяч долларов, а пуск крылатой ракеты — в миллион долларов. Современная авиа-бомба стоит примерно как автомобиль бизнес-класса. Цена одного самолета превышает 50 миллионов долларов. Отсюда понятно, почему в ливийской войне американо-европейской коалиции хватило оружия на уничтожение лишь одной трети потенциала противника — при том, что этот противник вообще не оказывал сопротивления бомбардировкам. В случае Буга-Бука я уверен, что нас ждет активно-маневренное сопротивление, как в агрендском сценарии.

Противник будет без боя покидать вероятные зоны авиа-ударов – он знает, что наши истребители-бомбардировщики практически неуязвимы для его техники. Но, он знает также, что у нас не хватит сил на прикрытие всех объектов в тылу, и он будет искать мишень. Авиалайнер, или морской паром, жилой дом, или химическое предприятие. И избиратели спросят: «на что департамент обороны расходует ежегодно 20 миллиардов долларов США, если он не может защитить нас от атак полунищего архипелага с 200-тысячным населением?». Это очень нехороший вопрос с тяжелыми последствиями.

Полковник резко замолчал. Генерал пожал плечами. Возникла тяжелая длинная пауза. Министр обороны взял со стола свои очки, и снова начал крутить их за дужку.

— Короче говоря, — резюмировал он через минуту, — надо искать договорное решение.

— Да, — лаконично ответил Инсон.

— Да, — подтвердил генерал Уорвич.

— Буга-букцы даже предложили нам вариант решения, — добавил советник Конвей.

— Какой же? – спросил Оскар Саншор.

— В общих чертах, такой, — спокойно сказал советник, — Мы забываем про архипелаги бывшей Германской Новой Гвинеи, а буга-букцы создают фатальные проблемы всем индонезийским концернам, разрабатывающим шельф на севере Арафурского моря. Я подчеркиваю: создавать эти проблемы будут не правительственные силы Буга-Бука, а фантомная сущность, вроде андаманских пиратов или флота королевства Эненкио.

Снова возникла пауза. Саншор протер стекла очков салфеткой, и произнес:

— Это интересный ход, но вряд ли это убедит премьер-министра и правящую фракцию парламента.

— Это убедит бизнесменов, которые наполняют их партийную кассу, — ответил Инсон.

— Кроме того, – добавил советник Конвей, — это даст правящему блоку дополнительную поддержку христианско-консервативных избирателей, которые приветствуют жесткое противодействие проникновению исламских сил в наш регион. Индонезия, как мы все знаем, является исламской страной, причем одной из главнейших для этой религии.

— Но, — сказал Саншор, — нам невыгодно обострять отношения с Индонезией.

— А мы и не будем обострять, — ответил Инсон, – мы стоим в стороне, и не вмешиваемся, совершенно так же, как власти Индонезии не вмешиваются в тех случаях, когда банды исламистов, базирующиеся на их территории, совершают теракты в соседних странах.

Министр обороны помолчал полминуты, и произнес.

— Это аргумент. Но вопрос: насколько эффективны могут быть действия этого... Гм... Королевского флота Эненкио... Гм... В случае, если мы согласимся.

— Имеется в виду контрольный тест? – уточнил Инсон.

— Да, полковник, в некотором роде так.

— Они готовы продемонстрировать, мистер Саншор. Всего один звонок, и...

— Минутку! – перебил министр обороны, — никаких звонков на эту тему!

— Для этой цели, сэр, — ответил ему генерал Уорвич, — существуют коды. Мы позвоним одной пожилой даме и предложим ей принять участие в конкурсе на эрудицию.

Дугал, министр иностранных дел Папуа, наконец, получил от секретарши министра обороны Австралии доступ к уху ее шефа, и отошел в сторону, чтобы говорить не при оккупантах. Через полчаса, он вернулся за стол совершенно обескураженный.

— Что случилось? – настороженно спросил майор Бонам.

— Ничего хорошего, – пробормотал Дугал, — этот Саншор стал читать мне лекцию про австралийскую оборонную доктрину, согласно которой вооруженные миротворческие операции, видите ли, возможны, только если есть резолюция ООН.

— У них что, изменилась доктрина? – удивился майор.

— Нет, — Дугал покачал головой, — но у них изменилось нечто другое, и нам надо срочно лететь в Порт-Морсби, чтобы провести консультации.

— Я надеюсь, — улыбаясь, сказал буга-букский министр природы, — вы не жалеете, что приехали на чашку кофе? По-моему, это плюс, что мы познакомились.

— Видимо, да, мистер Пэвис, — согласился Дугал.

— Правда, приятно было пообщаться, — сказал колумбийский эксперт-агроном Ривера.

— Я думаю, мы еще не раз встретимся в дружественной обстановке, — добавил Леман, и протянул руку папуасскому майору.

— Жизнь покажет, — философски ответил Бонам, и пожал руку буга-букскому коллеге.

Когда оба высоких гостя из папуасской столицы удалились, Леман хитро подмигнул губернатору Новой Ирландии и в несколько эпическом стиле, спросил:

— Что, Чизи, помогли тебе твои австралийцы?

— Ну тебя к чертям собачьим с твоим юмором, — обиженно отозвался тот.

— Что ты ругаешься, Чизи, — буга-букский капитан сделал большие глаза, — разве мы тебя чем-то обидели? Или мы обидели здешних жителей, которыми ты, как бы, управляешь?

— Кстати, — сказал Пэвис, — мы честно заплатили вашим парням, которые тут работали, и договорились, что они будут работать дальше.

— Мы заплатили не какими-то бумажками, а реально, золотом, — гордо добавил Леман и бросил на стол блестящий желтый кружок два сантиметра в диаметре.

Это была 4-граммовая монета 10 ново-гвинейских марок образца 1895-го года. Вернее, римейк этой кайзеровской монеты, но с более простой штамповкой.

— Двести долларов по курсу, — проинформировал Ривера.

— Не очень-то удобно рассчитываться такой штукой, — проворчал губернатор.

— Мы уже ввели интранет-эккаунты, — ответил Пэвис, — в нашей лавке-автомате можно пополнить монетой свой эккаунт, и платить с него. Или можно распечатать с эккаунта билеты по 5 пфеннигов. Я думаю, продать эту монету за доллары тоже не проблема.

— Я ни хрена не понимаю, — Чизи вздохнул, — чья теперь где территория?

— Здесь уже наша, — ответил Леман, — а с остальной частью острова разберемся по ходу решения текущих вопросов. Всем адекватным провинциальным функционерам будет выплачиваться зарплата. Тебе в том числе. В общем, не беспокойся попусту.

— У меня, — встрял Ривера, — сразу есть задача для провинциальной власти. Нам нужны толковые местные фермеры, чтобы попробовать посадить тут в горах кустарник кока.

— Кустарник кока? – переспросил Чизи, — это тот, в котором кокаин?

— Да, — колумбиец кивнул, — я привез рассаду, а грунт тут богатый минералами.

— Ну, блин, — губернатор развел руками, — это, вообще-то, запрещено.

— Уже нет, — сказал Леман, и бросил выразительный взгляд на минометную позицию.

Остров Бука лежит на 60 км к югу от острова Грин, и имеет площадь 500 кв. км. Это – второй по величине остров в кластере Северные Соломоновы острова. Еще дальше в южном направлении, за узким проливом (или каналом) лежит большой остров Буга, площадью 9000 кв. км, (Буга — это более 90 процентов буга-букской суши). Впрочем, сегодня двоих экстремальных авиа-яхтсменов интересовал запад Бука, где длинная и мощная скалистая гряда Лотос врезается в океан. Здесь можно было найти волны на практически любой вкус (кроме вкуса хай-серферов, которым подавай не волны, а настоящие водяные горы). На протяжении нескольких часов, «Дискайт» выполнял на метровых волнах пробеги, подлеты и посадки под разными углами. Наиболее жутко выглядели маневры на «отсеченных» крутых волнах, которые, обладали коварным характером и могли легко перевернуть небольшой катер – если экипаж зазевается.

Йуки Сноу и Квен фон Грюн болтались около гряды Лотос не в одиночестве, а среди некоторого числа виндсерферов и кайтменов, тоже испытывавших свои нервы в этой своеобразной мини-акватории. «Дискайт» вне сомнений был самой странной игрушкой сегодняшнего дня и, когда приближение темноты, вынудило любителей прибрежного морского спорта выбраться на берег, вокруг гидроплана-дискайта собралась довольно шумная толпа любопытных. Посыпались вопросы:

— Это моторный дельтаплан, параплан, кайт, или что?

— Почему у этой штуки крыло такое круглое?

— Зачем вам тест на жестких волнах?

Когда солнце провалилось за горизонт, вся эта компания осела в открытом кафе при кемпинге, и капитан-лейтенант фон Грюн, заглотав огромную порцию кофе с ромом, ответил на все вопросы сразу, произнеся своеобразную эпическую речь о летающих тарелках. Были перечислены как фантастические инопланетные образцы тарелочной авиации, так и реальные, построенные на нашей планете, и летавшие с тем или иным успехом в течение последних ста лет. Конечно, «дискайт» фигурировал в этой речи в качестве концепта самой продвинутой из всех тарелочных авиа-машин. И, разумеется, слушатели ответили на это в скептической и даже саркастической манере. Дискуссия, прерываемая, тостами, музыкой и плясками, затянулись почти до полуночи, а потом публика, исчерпав энергетический ресурс, расползлась по шатрам и бунгало.

В бунгало, арендованном «командой дискайта», Йуки Сноу сразу отправилась в душ. Некоторое время оттуда не было слышно никаких звуков, кроме шелеста струек воды, мелодичного стука капелек и негромкого фырканья. А несколько позже, до капитан-лейтенанта фон Грюна, курившего сигарету на балконе (если выражаться точнее, то на открытой половине маленькой, единственной в бунгало, комнаты) донесся вопрос:

— Слушай, Квен, ты думаешь о сексе?

— Да, я как раз подумал... — ответил он, — ...С того момента, как мы познакомились...

— Вот, я тоже подумала с того момента. Но давай, мы не будем заниматься сексом.

— Э... Ну, если, у тебя какие-то причины... Я не знаю... Если это какая-то секретная причина, то ты, конечно, можешь не говорить. Но, вдруг я чем-то могу помочь...

— Это не секретная причина. Я в ауте, сижу на полу, мне не встать, и я вырубаюсь.

— А-а... Может, тебя отнести в койку?

— Вот, я тоже подумала, может, меня отнести в койку? А секс — утром.

— Утром, и днем, — предложил капитан-лейтенант.

— О-о... — тихо произнесла японка, — сейчас я буду мечтать об этом во сне.

11. Юная демократия на Агренде.

Национальный Стадион Крикета, был построен в середине 1970-х, при пробританском режиме, в надежде привлечь элитный туристический контингент. Но, в 1980-м, Первая революция похоронила и этот режим, и эти надежды, а стадион крикета пережил и две революции, и путч, и три вторжения Альянса. Авиабомбы и реактивные снаряды, по необъяснимой иронии судьбы, попадали куда угодно, только не в этот идеальный 200-метровый круг, занятый аккуратным газончиком, размеченный песчаными дорожками, украшенный деревянными столбиками, и снабженный полукольцом 4-ярусных трибун, откуда зрители могли бы наблюдать за игрой.

В полтораста метрах западнее был пляж, заваленный останками разбитых и сгоревших прогулочных катеров. Северо-западнее — футбольное поле, изуродованное воронкой от взрыва полуторатонной боеголовки КР «Томагавк». Севернее — берег с минным полем, откуда еще не были убраны останки погибших на нем морпехов США, и далее угли от полностью сгоревшего поселка – пригорода Порт-Роал. Сам Порт-Роал лежал к югу от стадиона (точнее, стадион лежал к северу от руин столицы, тотально разбомбленной и сожженной еще в первые часы международной операции «Моральный Аргумент»). Так, Национальный Стадион Крикета, оказался тем единственным местом в окрестностях столицы Республики Агренда, где можно было провести Свободные Демократические Выборы Президента под наблюдением Авторитетных Международных Объединений.

Сейчас десять специальных международных наблюдателей из Евросоюза, столько же наблюдателей от Альянса, и еще столько же — от общественных организаций Карибского региона, разместились на трибунах, вместе с дюжиной представителей прессы. Стояло чудесное раннее утро. В лазурном небе над линией гор на востоке поднималось чуть желтоватое солнце, а с берега на запад медленно уползала тень. До начала, собственно, выборов оставалось несколько минут. Морской бриз нес, помимо обычного аромата водорослей, менее обычные запахи гари и тухлятины — правда, довольно слабые. На середине Стадиона Крикета стояли четыре избирательных кабинки (подозрительно напоминающие фанерные уличные сортиры) и один широкий канцелярский стол, для торжественности, покрытый сине-зелено-желтым национальным флагом Агренды. За столом скучали две девчонки (одна – относительно светлокожая креолка, а другая – карибская негритянка). Лежащие перед ними ноутбуки были пока выключены. Чуть в стороне, стояли два офицера «национальной гвардии»: квартерон и африканский негр. Первый: Хекко Роэр, лидер прогрессивных фермерских партизан (он же, в недавнем прошлом — капитан Ксеркс, шеф спецназа полиции режима Лерадо, но это «забыли»). Второй – Гдегу Смит, лидер ополчения пеонов (его прошлое, аналогично, «забыли»).

Гдегу докурил сигару — самокрутку, дисциплинированно бросил окурок в пластиковое ведро, стоящее рядом со столом, и спросил:

— Хекко, а как играют в этот самый крикет?

— Ну, если в общих чертах, – сказал тот, — собираются команды, как в футболе. На эти столбики (видишь?) ставят перекладины. Называется: «wicket». Типа, как ворота. И нападающий от своих ворот, кидает мяч, чтобы сбить перекладину с чужих ворот. Там стоит защитник, он старается отбить мяч дубинкой. Короче, примерно как в бейсболе.

— Скучно, — со вздохом, констатировал африканец, — Футбол намного веселее. Почему долбанный «Томагавк» попал в футбольное поле а не в эту круглую ерунду, а?

— Это удачно получилось, — заметил Хекко, — Прикинь: наши ребята уже сделали себе футбольные поля в каждом локальном гарнизоне... В смысле, кооперативе. А если бы «Томагавк» попал в стадион, то поле для крикета никто бы не сделал, и у нас в стране вообще исчез бы крикет. Не то, чтобы я в него играю, но было бы обидно, правда?

— Правда, — согласился Гдегу, — А есть тут где-нибудь баскетбольная площадка?

Бывший шеф спецназа утвердительно кивнул.

— Есть, в старом ооновском лагере. Но надо убрать остатки трупов.

— Какая там баскетбольная площадка? – удивился африканец, — Там только сгоревшие шатры и ров, в который срали эти пакистанцы.

— Это недавний лагерь, что рядом с Порт-Роал с юга, — уточнил Хекко, — А есть еще тот лагерь, который построен после второй международной войны.

— У! А сейчас была какая по счету война?

— Сейчас была третья. Так вот, этот старый лагерь голландский, он еще дальше к югу, примерно на полпути к аэропорту. Там отличная баскетбольная площадка, ничуть не поврежденная, и трупов сравнительно немного. Всего батальон.

— А чем их? – спросил Гдегу.

— Минометными баллонами с цианистым водородом, — сказал агрендец, — Чисто химия, практически, никаких взрывов. Там еще есть отличные домики, и резервный аэродром, правда, полосу мы взорвали, но не очень сильно.

— Йе! – оценил африканец, — вот, когда эти уедут, мы там почистим, и будет хорошо.

При слове «эти» он одним движением глаз показал на трибуны. Хекко кивнул, а затем посмотрел в ту же сторону, точнее, на левый край верхнего, 4-го яруса. Сидевший там Маноло Гуарани поймал его взгляд, поднял левую руку и коснулся пальцем браслета массивных золотых часов на запястье. Хекко снял с пояса «woki-toki», ткнул клавишу вызова, и буркнул «Go!». Раздался глухой выстрел и короткий шипящий звук. В небо взлетела сигнальная ракета. Демократические выборы президента Агренды начались...

Это же время (вечер — с учетом смещения часовых поясов).

Намиб-Овамбо, Скеко-Таун. Мини-отель миссис Кларион.

Стэн полулежал на диване, положив ноги на стол, прихлебывал кофейный коктейль из высокого стакана, смотрел репортаж канала «E!» с Агренды, и выстраивал логическую цепочку объяснений действиям и высказываниям Гуарани. Стэн сидел на Агренде и во время операции «Моральный аргумент», и во время «Последнего сражения за остров», поэтому отлично знал реальный масштаб разрушений. Да, Порт-Роал с пригородами действительно был разрушен и сожжен – но остальные пункты остались практически нетронутыми. Да, значительная часть квалифицированного персонала и бизнесменов эмигрировали, но многие из них осели на ближних островах Люсия и Сандиника. Они запросто могут вернуться. Некоторые просто переместились в горы или на агрендские острова Койот, и им даже возвращаться не надо, поскольку они не эмигрировали.

Но, Гуарани внушает всем, что Агренда разорена абсолютно, и останется «банановой республикой» с натуральным хозяйством. Он расчетливо отпугивает тех инвесторов, которые (знай они реальную ситуацию) могли бы приехать на Агренду хоть завтра. И, кстати, некоторые инвесторы знают, но... Вот! История с мега-яхтой «Сильфида», это сигнал как раз для информированных инвесторов: «не влезай — убьет». Безжалостная и анонимная ликвидация участников исходного «агрендского пула» вместе с семьями, и случайно попавшими под руку моряками, проведенная не где-нибудь, а в зоне военно-морского контроля США – это всем сигналам сигнал. Интересно, кто автор? Почерк не агрендский, а скорее, колумбийский, или гаитянский, или даже конголезский. Кстати, интересно: что выложил Гуарани на сайте своей карманной студии «Salve Agrenda»?

Стэн включил ноутбук, скачал с сайта медиа-файл «Agrenda-after-disaster», и запустил просмотр... Вот это да! Авторы не только объединили самые ужасные виды, но еще и достроили их путем склейки с 3D-графикой, и с клипами из произвольных источников. Например, сожженный Порт-Роал расползся чуть не на весь остров Агренда, и кое-где переходил в ландшафты Вьетнама 1970-х, сожженные напалмом, залитые диоксином, разбомбленные «ковровым методом», превращенные в ядовитую мертвую пустыню. С особенным псевдо-реализмом был показан лагерь «голубых касок» южнее Порт-Роал, уничтоженный взрывом био-водородной бомбы. Стометровая зона поражения выросла примерно в 10 раз, и дополнилась зоной эпицентра ядерного взрыва из какого-то явно художественного кино. Наконец, северный берег Агренды (в реальности невредимый), оказался склеен с клипом из фильма про последствия одного из мощных цунами.

Размышления Стэна о движущих силах и целях этого специфического креатива были прерваны звонком спутникового телефона.

— Доктор Зауэр слушает, — привычно ответил Стэн, взяв трубку.

— Здравствуйте, — раздался голос шефа, — Вы знаете биосферный резерв Баминга?

— Да, это зона на севере Центрально-Африканской республики, она граничит с Чадом.

— Именно так. Вы в курсе успехов тамошних сепаратистов региона Ог-Ндэле?

— Я знаю, что там с прошлого века идет гражданская вялая война, — ответил Стэн.

— В этом месяце ситуация изменилась, — сказал шеф, — Сепаратисты Ог-Нделе одержали ключевую победу на линии Кага-Гри. Группировка правительства на северном фронте, примерно тысяча солдат, практически полностью уничтожена, а это больше половины армии ЦАР. Когда слухи о разгроме на Кага-Гри доползли до столицы, Бванго, остатки армии просто разбежалась. Ситуация с охраной природы в ЦАР критическая. Вам надо срочно заняться этой проблемой, и особенно — биосферным резервом Баминги.

— Я, конечно, займусь, — ответил Стэн, — хотя, я полагаю, что для биосферы ничего не изменилось. То, что формально называется правительством ЦАР, никогда не охраняло окружающую среду. Биосферный резерв Баминги, это фикция.

— Вы правы, док Зауэр, — шеф сделал паузу, — Но, возможно, автономные власти Ог-Ндэле окажутся более эффективными в этом смысле. Попробуйте наладить с ними контакт. По агентурным данным, на стороне сепаратистов Ог-Ндэле сражались не только конголезские фалангисты, но и карибские «серые гуси», среди которых был Хубо Лерадо, и он погиб.

— Лерадо погиб? – переспросил Стэн.

— Агентура сообщает, что да, — ответил шеф, — но это надо проверить на месте.

— Понятно, — Стэн вздохнул, — завтра я отправлюсь в Камерун, а уже там разберусь, как добраться до Ог-Ндэле. Возможно, лучше будет проехать через Чад.

— Возможно, — согласился шеф, — но на месте вам действительно будет виднее. Удачи.

Стэн скептически хмыкнул, положил трубку на столик, сделал глоток из стакана, снова хмыкнул, и открыл на ноутбуке карту целевого района. «Вот уж влип, так влип... — без особых эмоций думал он, — если есть на этой замечательной планете настоящая Жопа с большой буквы «Ж», то она расположена там, в Центрально-Африканской республике. Единственная приличная из соседних стран, это Камерун с запада, а остальное: с юга – Конго, с востока — Южный Судан, с севера Чад, а посредине — она. Огромная Жопа...».

Послышался осторожный стук в дверь.

— Войдите, открыто, — проворчал Стэн.

— Добрый вечер, док Зауэр, — произнесла Беата, проскальзывая в дверь, — Я случайно проходила мимо, и услышала, что вы завтра хотите лететь в Камерун. Я тоже завтра вылетаю в Камерун, может быть, полетим вместе, как вам эта идея?

— Как давно вы поставили «жучки» в мою комнату? – флегматично спросил Стэн.

— На второй день вашего пребывания здесь, — призналась она, — Вы знаете, я читала в учебнике агентурной работы, по которому занимался Клаус, что агенты в первый день обычно проверяют комнату на «жучки», но повторяют эту операцию только если...

— Я понял, — перебил Стэн, — вы действовали правильно, и ошиблись лишь сейчас. Это типичная ситуация: наблюдатель, получив ценную информацию, начинает вербовать целевую персону сходу, наскоро выдумывая легенду, и таким образом раскрывается.

— Спасибо, — Беата улыбнулась, — я это учту на будущее.

— Да, пожалуйста, учтите. А лучше вообще не играйте в эти игры. Будет жаль, если вы наткнетесь на нервного резидента, который, на всякий случай, зачистит вас, и скормит крокодилам. Такие эксцессы случаются сплошь и рядом. Кстати, присаживайтесь.

— Но вы же не нервный, — заметила голландка, садясь на краешек дивана.

— Это вам кажется, — ответил он, — На самом деле, у меня нервы ни к черту, и даже мое начальство опасается, что я сорвусь с оси и натворю чего-нибудь. Такие эксцессы тоже случаются сплошь и рядом. В общем, Беата, будьте осмотрительнее. Договорились?

Она сделала грустные глаза, и кивнула, примерно, как ребенок, получивший строгий выговор за неуставные действия с банкой варенья в кладовке.

— ...А теперь, — продолжил Стэн, — признавайтесь: после прибытия в Камерун, вы хотели заявить мне «Док Зауэр, вы представляете, мне тоже надо попасть в Баминга». Ну?

— Да, — тихо сказала она.

— За каким чертом?

— Я услышала, что над Баминга нависла угроза, и...

— У вас совсем нет мозгов? — перебил он, — Вас там сожрут, вместе с вашей кошкой.

— Багиру я оставлю здесь, в Скеко-Таун. Юл Фоске и Маргарита не откажутся за ней присмотреть. Они с Багирой подружились, и даже водят ее в таверну «Зомби-плюс».

— Я рад за вашу очаровательную кошку, но в Баминга вас могут сожрать и без нее. Вам известно имя Жак Бокасса?

— Да, конечно. Это был президент Центрально-Африканской Республики во времена Холодной войны. Я знаю, что он был людоед, но его давно свергли, и он уже умер.

— Не президент, а император, — поправил Стэн, — И в период его правления, до 1980-го, страна называлась Центрально-Африканская Империя. Далее, там была серия войн, в результате которых, в 2003-м власть захватил Франсуа Бозизе, который был у Бокассы бригадным генералом. В 2010-м он реабилитировал Бокассу, и объявил его великим гуманистом — национальным героем. Потом началась новая серия войн, и Бозизе тоже свергли, а к власти пришел генерал Калингу, но его сверг Анжу Ундуду, который был младшим офицером тайной полиции у Бокассы. Недавно он съел не того, кого надо, и сепаратисты северной провинции Ог-Ндэле, где находится биосферный резерв Баминга, призвали конголезских фалангистов, как это уже было в 2003-м. В тот раз, командир фалангистов замешкался, и через месяц, упомянутый Франсуа Бозизе, выторговал у Совбеза ООН поддержку, и выбил конголезцев на юг, на их территорию. Но теперь у фалангистов совершено другой лидер, Мамбо Мломо, независимый от властей обеих республик Конго (Браззавиля и Киншасы). Несколько часов назад, фалангисты при поддержке карибского авиа-отряда «серые гуси», вторглись из Чада на север ЦАР и разгромили войска Анжу Ундуду. На юге ЦАР повстанцы генерала Калингу, вероятно, выйдут из джунглей, и попробуют взять штурмом город Банги — столицу ЦАР.

— Извините, я запуталась в этих военно-политических спагетти, – перебила Беата.

Стэн, глубоко вздохнул, и покачал головой.

— Ладно, я не буду грузить вас оперативной обстановкой. Объясню проще. Сейчас на территории ЦАР началась очередная эскалация войны, правительство не контролирует ситуацию, страна распалась на фрагменты, по которым ползают три — четыре крупные банды, включая правительственную армию, и семь — восемь более мелких. Если вы там окажетесь, за вашу жизнь никто не даст ни цента.

— Но вы же собираетесь туда лететь, — заметила Беата.

— Это другое дело, – сказал он, – у меня есть определенный опыт.

— Но у меня тоже есть опыт! Я только что стажировалась в Камеруне, вы это знаете!

— Черт! ЦАР отличается от Камеруна, примерно как Косово от ваших Нидерландов!

— Но вы же собираетесь туда лететь, — повторила она, — причем через Камерун, а вы не знаете Камерун, вы там не были, я смотрела ваш файл с заданиями, и...

— Вы еще и мой персональный файл смотрели?! – удивился Стэн.

— Да. У Клауса в вещах лежала распечатка этого файла, и я не удержалась.

— Ясно. Но никому больше не говорите, что вы это читали. Могут быть проблемы.

— А вы не обиделись? – осторожно спросила она.

— Мне насрать, — лаконично ответил он.

— Так, — продолжила голландка, — Мы договорились? Завтра летим вместе?

— С чего вы взяли, что мы договорились?

— Так, я же объяснила! Я знаю Камерун, я знаю, куда и на чем конкретно надо лететь отсюда, я знаю, где и с кем поговорить в Камеруне, чтобы нас забросили в Баминга. Согласитесь, док Зауэр, эта информация вам очень пригодится.

— Вам-то на хрен это надо? – проворчал Стэн.

— Вы просто не понимаете, что такое Баминга, — объявила голландка, — Это чудо! Там островки влажного экваториального леса разбросаны по саванне, как оазисы, а реки и болотистые озера соседствуют с лугами предгорий, там живут карликовые бегемоты и лесные слоны, золотые кошки и речные гориллы. Нельзя, чтобы это пропало!

Стэн хлопнул ладонью по столу, и своевременно поймал подпрыгнувший стакан.

— Черт вас побери с этим донкихотством! В этой стране полвека творилась невероятное дерьмо, и авторитетные международные организации: ООН, Евросоюз, и Африканский союз, этому способствовали, вмешиваясь ровно тогда, когда ситуация уже готова была стабилизироваться в силу естественного хода событий. И вот, когда все окончательно засрано, добрая фея Беата Мидгем летит спасать слонов, кошек, горилл и бегемотов. Я предупреждаю: ЦАР, это не Евросоюз, где ЮНЕСКО опирается на законы. В ЦАР нет законов, если не считать законом «пулеметное право», которое там все регулирует.

— Но можно что-то придумать! — воскликнула Беата, — какую-нибудь хитрость!

— Хитрость придумать можно, — задумчиво согласился он, — Вы стажер, но числитесь в реестре сотрудников Всемирной сети биосферных резерватов ЮНЕСКО. У вас, как я понимаю, есть ID, как и у любого чиновника ЮНЕСКО...

— Да, конечно, есть, — она кивнула, — я могу показать эту карточку...

— Просто, не забудьте взять с собой это служебное ID, – сказал Стэн, — и еще, возьмите все официальные бумаги и гаджеты, которые у вас есть. Абсолютно все.

— Так, мы летим вместе, док? – обрадовалась она.

— Мы летим вместе, — подтвердил Стэн, — вы хотели предложить какой-то маршрут.

— Да. Я предлагаю завтра вечером лететь межрегиональным рейсом в Камерун на озеро Тибати. Там храм лукуми, в котором меня знают. Мы будем вроде пилигримов.

— Лукуми, это афро-кубинская синкретическая религия, не так ли?

— Да, или точнее, это религиозное комюнити. У вас есть религиозные предрассудки?

— Если надо, то есть, — ответил он, — а если не надо, то нет.

— Не надо, – сказала Беата, — Лукуми это красивая и гуманная религия. Я сама не очень религиозна, но во что-то я все-таки верю, и это что-то похоже на лукуми. У храма есть служба авиа-почты, и можно договориться, чтобы они нас забросили в Баминга, если существует какой-нибудь безопасный трек. Я думаю, такой трек существует.

Пилот авиа-коммандос флота Буга-Бука постучал в дверь с надписью «Staff-Chief», и, дождавшись ворчания, означавшего «ну?», резко открыл дверь и вошел.

... — Сэр полковник, по вашему распоряжению, капитан-лейтенант фон Грюн...

— Присаживайся, Квен, — перебил Фруту Туо, — и наливай себе кофе.

— Мерси, — буркнул пилот, шлепаясь в жесткое пластиковое кресло эргономичной формы (полковник не признавал мягких стульев, считая их вредными для осанки пилотов).

— Что, блин, Квен, дуешься, что я тебя оторвал от каникул за боевые вылеты?

— Нет, блин, сэр, все нормально, я же знаю: вы так делаете только если ситуация.

— Точно, — сказал полковник, и кивнул на сидящего за столом невысокого круглолицего креола, ровесника Квена, — Знакомься, это Сэти Кусто, тоже пилот и инженер.

— Привет, — Квен протянул через стол руку, и сходу оценил плавное и точное встречное движение руки нового коллеги, — ты проектируешь субмарины, я угадал или нет?

— Нет, — Кусто улыбнулся, — Я не родственник того Кусто, и даже не однофамилец. Моя фамилия не «Cousteau», а «Custo», как у форварда-бразильца из клуба Сан-Пауло.

— Ха! – Квен тоже улыбнулся, — так, ты тоже любишь футбол?

— Ну, так! На авиабазе Ушуайя я был лучшим полузащитником. Но, застудил легкие и прощай, небо приполярной Аргентины. В общем, меня комиссовали на всякий случай. Разумная осмотрительность. Я решил вспомнить прадедушкин бизнес, но загребся с лицензиями, и связался с колумбийцами. Ну, ты понял. Интересная работа и хорошие деньги, но внезапно возникло непонимание со стороны блюстителей того, что в шутку называется законом. В общем, потомки прадедушкиных друзей пихнули меня сюда.

— Ясно. А твой прадедушка, он был кто?

— Курт Танк, — ответил аргентинец (точнее, уже буга-букец).

— Что, тот самый Курт Танк?!

— Ну, так!

— У-упс... — выдохнул Квен фон Грюн.

Имя профессора Курта Танка фигурировало в ten-top имен германского эмигрантского «Хортон-Клуба». Профессор Танк был автором знаменитых винтовых «Focke-Wulf» и первого в истории маневренного турбореактивного «Ta-183 Huckebein». После Второй мировой войны профессор Танк создал аргентинский реактивный истребитель «FMA-Arrow», а истребители СССР и США начала Холодной войны — MiG-17 и F-86 – были построены во многом, на основе концептуального проекта «Ta-183 Huckebein»...

— Слушай, — произнес Фруту Туо, подняв палец к потолку, — Сэти толковый парень, он модифицировал агрендскую модель «Emo-X-racer», на которой ты летаешь некоторое время. Сэти создал модель, которую можно быстро разобрать и уложить в 10-футовый контейнер в условиях обычного гаража. Потом так же можно быстро вытащить это из контейнера и снова собрать. Такая модификация получила название «Vergelt-X-racer». Кроме того, что он быстро-разборный, он технологически намного проще. И движок у «Vergelt» не турбина, а тунжер, новозеландская гражданская разработка для бытовой техники. Мало кто думал, что тунжер может пригодиться в военном бизнесе. Его тяга невысока, но на легкой модификации «X-racer» ее хватает для разгона до 700 км в час. Имеются еще несколько технических новшеств, но это пусть тебе расскажет Сэти, а я расскажу о целях. «Vergelt» предельно прост, и мы можем серийно производить его на Мадагаскаре. Производить полностью, до последней детали! Это сила, понимаешь?

— У-упс... — снова выдохнул капитан-лейтенант.

— ...И, — продолжил Туо, — «Vergelt» может незаметно доставляться в любую точку, на обычном транспорте, а после выполнения боевой задачи, незаметно вывозиться. Это «карманный раптор», диверсионный ЛА дальнего радиуса действия, ты понимаешь?

— Я понимаю, полковник. Но, хотелось бы посмотреть, потрогать и полетать.

— Ты полетаешь в паре с Сэти прямо этой ночью. Два «Vergelt» ждут вас на резервной полосе в километре отсюда. Но сначала – вводная. Слушай внимательно!

Квен фон Грюн застыл и старательно выпучил глаза, демонстрируя, как внимательно слушает. Фруту Туо одобрительно хмыкнул и объявил.

— Ты больше не лидер андаманских пиратов. Все материалы по легенде Асур-Сингха и «Флота свободной торговли» передай агрендскому капитану Урфину. Поговори с ним максимально подробно, он должен быстро войти в роль и продолжить твои контакты с бирманскими китайцами. Это хороший рынок, и там не должно произойти ляпов. А ты временно переключаешься в команду, ориентированную на контакт с Мадагаскаром. Специфику тамошнего бизнеса ты знаешь, подробности мы обсудим позже. А сейчас ближайшая перспектива... Парни, сейчас внимательно слушайте оба.

Сэти Кусто выпучил глаза, артистично подражая своему новому знакомому и коллеге.

— Я вижу, вы сработаетесь, — проворчал полковник, — так вот, если вы смотрели TV, то знаете, что месяц назад вооруженные силы Индонезии провели варварскую акцию в Западном Папуа. Это часть острова Новая Гвинея, аннексированная при пособничестве империалистической ООН в 1962-м, которую в продажной западной прессе, вслед за исламистским правительством Джакарты называют «Индонезийской ново-гвинейской провинцией Ириан-Джая». При той варварской акции уничтожена одна деревня и там погибло до полста мирных папуасов. Очевидно, что Революционный Совет Движения Свободное Папуа, созданный в 1983-м по инициативе камрада Веррора... Запишите в блокноты название этой команды, дату создания и имя первого лидера, и посмотрите подробную info в сети, там много материалов об этом движении... Так вот, я надеюсь, парни, вы догадались, что революционные папуасы внезапно освоили прогрессивную боевую технику, и очевидно, что Революционный Совет Движения Свободное Папуа проведет акцию возмездия. Вы в курсе, что «Vergelt», это у германцев «Возмездие»?

— Мы, блин, сэр, вообще-то, оба этнические германцы, — заметил фон Грюн.

— А! Точно! Блин! Это я затупил... Так вот, папуасы, как известно, это, в основном, доброжелательные и дружелюбные люди, но есть примеры, когда они, выражая свой справедливый гнев против унижений и жестокости оккупантов, совершенно звереют. Именно такой случай будет иметь место в сложившейся обстановке. Завтра в вашем распоряжении будут все данные об индонезийских нефтедобывающих платформах в северном секторе Арафурского моря. Вам надо изучить их компоновку, найти самые уязвимые места, и режим трафика танкеров. Необходимо учитывать меры по охране платформ, регламенты служб безопасности и экипировку ближайших индонезийских военных баз, прежде всего — авиационных. Задача свободных папуасов – достигнуть зрелищного эффекта. Гореть должно долго и красиво, это привлечет TV-репортеров ведущих мировых каналов. Наши знакомые политики в Австралии, а тем более, наши партнеры на Мадагаскаре, будут оценивать действия свободных папуасов, в основном пользуясь TV-материалами. Так что, подойдите к задаче креативно, с фантазией.