Я буду одевать ее в индиго

Глава 13

Часы, проведенные на Койотепек-роуд, съели большую часть свободного времени Энелио Фуэнтеса, и он сказал, то исследование заброшенной дороги придется отложить до другого раза.

Девушки из Гвадалахары планировали с утра пройтись по магазинам, а потом устроить себе ленч на веранде отеля «Маркес». Но для ленча было слишком рано. Мы высадили Майера у большого магазина фотопринадлежностей в Идальго, а затем Энелио подбросил меня до отеля.

— Моментито, друг мой. — Он сидел, положив свои большие руки на руль, и хмуро смотрел перед собой. — Я не знал, что столько всего свалится на мою голову. И вдобавок, я превратил двух отличных ребят в гидов и таксистов для трех маленьких «пышек». Совсем забыл, что вы здесь по серьезному и… печальному делу. Боже, этой крови на пыльной земле оказалось вполне достаточно, чтобы я протрезвел. Я хочу сказать, что если эти девчонки для вас обуза, то это можно легко уладить.

— Все в порядке, амиго. Наоборот, они создают неплохой контраст.

— Ты уверен? Что ж, отлично. — Он улыбнулся и подмигнул. — Надо сказать, вы оба оч-чень заинтересовали этих сестер. С Литой мы старые добрые друзья. Они ей проговорились, а она шепнула мне. Что нужно в отпуске этим милашкам, так это возможность сказать «да» или «нет». Многое зависит от того, кто спрашивает, верно? И они, вспоминая потом свой отпуск, смогут сказать: «Ну что же, я жалею, что сказала «нет». Или рада, что сказала «да». Или наоборот. И еще. Может, вы думаете, что они хотят остаться с вами навсегда, охотятся за холостяками? Чепуха! Просто они в отпуске и имеют право делать то, что нравится. Вы их заинтересовали. Но если вы попросите и они скажут «да», то это чертовски отвлечет вас от разных серьезных дел. Ну ладно, увидимся позже.

С этими словами он нажал на газ и умчался, распугивая встречных велосипедистов и мотоциклистов. Поднявшись на веранду отеля, я заказал столик на четверых.

Неожиданно откуда ни возьмись появился Уолли Маклин.

— Вы еще помните меня, Трэвис? Уолли Маклин. Боже, какие ужасные вещи здесь творятся. Вы уже слышали? Сегодня утром убили двух замечательных ребят.

— Майка Баррингтона и Дэллу Дэвис. И девушку-мексиканку.

— Им разбили головы. Всмятку! Я знал этих двоих, они были немного знакомы с моей Миндой. Они очень хорошо меня приняли, поскольку знали, что я честно и искренне пытаюсь воздержаться от различных эмоциональных высказываний по поводу того, что белый парень живет с черной девушкой. Любому сразу стало бы ясно, что он влюблены друг в друга и стараются изо всех сил наладить совместную жизнь. Насколько я понял, в городе думают, что их убил парень по имени Джерри Неста под воздействием наркотиков. Помните, не то вы, не то Майер расспрашивали меня о Джерри Несте и Карле Сейшенсе? За это время мне удалось выяснить, что они были в одной группе с моей Миндой! Кстати, вы знали, что этот сам Сейшенс умер?

— Да, слышали.

— От наркотиков, как я понял. Я уверен, именно по этой причине Минда ушла из этой группы. Она слишком уважала свое тело, чтобы оскорблять его наркотиками, хотя я и готов допустить, что она пробовала марихуану и ЛСД. Я тоже пару раз пробовал, но без особого эффекта. Но, должно быть, у меня были периоды самосознания нового типа. Я думал, что, если узнаю, как они действуют, мне будет легче сблизиться с Миндой. Мне казалось, что Джерри Неста мог знать, когда она вернется, поэтому я повсюду его разыскивал. Вы знаете, оказывается, сегодня утром я дважды проезжал на своей «хонде» мимо того места, где все это произошло.

— Ох, Уолли, Уолли. Еще и «хонда».

— А что? Как только сюда приехал, сразу взял напрокат. Какое-то время было довольно трудно привыкнуть ко всем этим грузовикам и автобусам, но теперь я управляюсь с ней довольно ловко.

— Уолли, а эти четки?

— Да так… купил на рынке. Они сделаны из спинных позвонков маленькой рыбки.

— Ну а как насчет этой… будущей козлиной бородки?

Он невесело рассмеялся и потер подбородок.

— Виноват. Это что-то вроде… защитной окраски, Трэв. Если эти ребята примут вас за одного из «предков», то будут абсолютно жестоки и беспощадны. В самый первый вечер после приезда мне довелось иметь дело с одним пареньком, который выставил меня полным ослом и, скорее всего, ради забавы. Я тогда расспрашивал каждого встречного, не знает ли он Минду Маклин. Этот молодой человек привел меня в какой-то совершенно пустой бар, вел себя очень таинственно. Сказал, что, возможно, знает Минду и где она, и, мол, не исключено, что у нее кое-какие неприятности. А потом спросил, сколько будет стоить, если он приведет ее ко мне. Надо сказать, я сразу заподозрил что-то неладное. В конце концов мы договорились, что если он представит мне какие-нибудь доказательства, например записку от нее, то я дам ему пять тысяч долларов. И еще пять тысяч, если он приведет Минду. Но он больше так и не появился.

— Значит, четки, «хонда» и бородка — это просто маскировка, чтобы они не старались так вас надуть?

— Нет, что вы! Все гораздо искреннее. Да что там только прошлой ночью вокруг этой веранды болталось тридцать-сорок ребят. Устроили прощальную вечеринку, а сегодня утром большинство из них уехали. И со мной они говорили совершенно свободно. Они были в курсе, что я ищу Джерри Несту, и одна девушка сказала, что он сейчас в очень тяжелом состоянии и живет в какой-то мексиканской лачуге. Как вы считаете, мне дадут поговорить с ним в тюрьме?

— Почему бы нет?

— Но разве он не изолирован… или как это называется?

— Нет. Он сумел доказать, что был в городе, когда все это случилось.

— Тогда почему он в тюрьме, скажите на милость?

— А потому, Уолли, что его туристическая карточка просрочена и он сидит без гроша в кармане.

— Макги, откуда вы столько знаете?

— Я туда заезжал. Собрался было в гости, но слишком поздно приехал.

— Ясно. Тогда, наверное, мне лучше всего попытаться увидеться с Нестой. Что ж… еще раз спасибо.

Через две минуты после его ухода за столик сел Майер.

— Ну-ка, угадай, кто меня сейчас чуть не переехал?

— Уолли Маклин на своей «хонде».

— Знаешь, Макги, если бы я так тебя не любил, то запросто мог бы возненавидеть. Стало быть, ты его видел.

Я пересказал ему наш разговор. Он дважды заставил меня повторить историю о человеке, пытавшемся выманить у Уолли деньги с помощью россказней о Минде, и я постарался припомнить слова Уолли поточнее.

— Постой-ка! По крайней мере хоть скажи, что ты задумал?

Он одарил меня своей самой самодовольной улыбкой Будды, приводящей меня в ярость.

— Мне бы не хотелось думать, что некая дама благородных кровей довела тебя своими играми до постоянного бессознательного состояния, старина. Только представь, человека, который хотел продать Минду ее отцу, звали Уолтер Рокленд. — Подумав несколько минут, он добавил: — Твоя физиономия прямо-таки осветилась этакими зачатками интеллекта. Попробуй теперь это высказать вслух.

— Маклин говорит, что он здесь с первого августа. Значит, он мог приехать сюда в последний день июля. Это был четверг. Как раз в тот день Рокленда весь день и часть вечера не было в том маленьком гнездышке на Калье лас Артес. Потом он вернулся и попросил у Банди взаймы три тысячи, а когда тот отказал, воспринял это слишком спокойно, и Банди насторожился. Рокленд пытался занимать, и большие суммы, где только можно. Так может быть, весь четверг он разыскивал Минду Маклин? Он мог разузнать, где она, но ведь дом мадам Витрье — настоящая крепость. Надо думать, обе девушки не горели желанием увидеться с Роклендом, неважно по каким причинам. Но допустим, он ухитрился с ней встретиться или нашел способ, как это сделать позже.

— Ты уже приходишь в себя, — заметил Майер.

— Когда Рокленд потерял надежду договориться с Брюсом Банди, он решил удрать с самыми ценными вещами из его коллекции, справедливо полагая, что такие, как Банди, скорее смирятся с пропажей, чем заявят об этом в полицию. Но Банди оказался слишком хитер. И, когда Рокленд полез на него с кулаками, он его отделал как следует. Но Рокленд должен был убраться отсюда в субботу, чтобы встретиться с Миндой.

— Интересно, что волновало его больше всего?

— Мне кажется, он должен был понять, что если Уолли Маклин сам найдет свою дочь, то он лишается возможности продать информацию и доставить ему девушку за оговоренную цену.

— Итак, мы имеем пробел в двадцать четыре часа, а в воскресенье — Бикс на горе с каким-то американцем. Вполне можно допустить, что это был Рокленд. Еще он Должен был знать, как оттуда спуститься. Он мог это сделать после наступления темноты. Но к тому времени, когда он спустился в долину, уже должно было рассвести.

— Тогда у нас есть еще один пропуск до вторника, когда он угнал машину из гаража Банди.

Майер покачал головой.

— У нас слишком мало кусочков головоломки, чтобы мы могли хотя бы представить, скольких еще не хватает. Если Джерри Неста не заговорит, мы можем спокойно отправляться домой.

Не успел он закончить, как на нас с топотом и визгом налетели сестры из Гвадалахары, нагруженные покупками.

А где же Лита? Ах, она должна была навестить каких-то своих знакомых, кажется, друзей ее матери, долго откладывала, но наконец позвонила и они пригласили ее на ленч. Она предупредила Энелио, так что его сегодня тоже не будет.

После ленча Маргарита сказала:

— Майер, я хочу попросить тебя об одной громадной услуге, очень эгоистичной, и тебе она, наверное, покажется глупой. Я глупая. Ты можешь сказать «нет», ради бога.

— Я скажу «да». О'кей.

— Даже не зная, о чем я прошу?.. Помнишь, когда мы въезжали в Митлу, с правой стороны дороги я увидела потрясающую шаль и завопила, чтобы вы все на нее посмотрели? Так вот, на здешнем рынке нет шалей таких расцветок. Майер, я хочу ее купить. Я должна поехать в Митлу, иначе она исчезнет навсегда, и я никогда-никогда не найду такую же.

— Значит, мы все едем в Митлу. Верно, Трэвис? Никаких проблем, дорогие дамы.

— Только пожалста бес-с-с Елены, — сказала Елена, прикрывая кулачком широченный зевок. — Вы трое ехать. А я сидеть здесь, а потом идти спать.

— О'кей, — сказал я. — И бес-с-с Макги, если не возражаете.

Они не возражали и, после того как я сказал Майеру, что ключи от «фэлкона» лежат на моем бюро, отправились к отелю на такси.

— Просить тоже об одолжение. О'кей?

— Конечно, Елена.

— Можем немножко плавать в этот чудесный бассейн?

Я согласился. Она вышла и вскоре вернулась с маленькой голубой сумочкой с эмблемой какой-то авиакомпании, и мы взяли такси до отеля. Сначала она переоделась в нашем коттедже в узенькое бикини, представлявшее собой несколько рядов скрепленных между собой волнистых белых полосок, а когда я подошел к бассейну, она уже плавала, нацепив на голову купальную шапочку, украшенную гибкими пластиковыми маргарин ками. Не считая нескольких мальчишек в дальнем конце бассейна, весь бассейн был в нашем распоряжении. Несмотря на старания, она оказалась неумелой пловчихой и я, плавая рядом, дал ей несколько полезных советов. Она схватывала все на лету и упорно следовала им, пока не начала уставать.

Мы вернулись в коттедж, я отпер ей дверь и сел на крыльцо, дожидаясь, пока она переоденется. Я услышал, как она со стуком опустила жалюзи.

— Тр-р-рэвис? Рог favor, ayudarme[12]! Эт-та противная шту-ука запутался!

Если что-то «запутался», то должен же кто-то прийти даме на помощь. Она стояла ко мне спиной между кроватями и ванной и, оглянувшись через плечо, показала, что с застежкой бикини случилась какая-то авария.

Я подошел к ней. Откинув свои длинные волосы вперед, она прижимала лифчик бикини к груди. Две защелки запутались в оборках. Я поддел одну большим пальцем, и она освободилась, затем подцепил ногтем вторую, и две полоски материи упали. Елена стояла неподвижно. У нее была гибкая красивая спина. На плечах застыли капельки воды. Более бледные, чем кожа, трусики бикини обтягивали ее бедра чуть повыше самой широкой их части, оставляя открытыми мягкие очертания девичьей талии и две впадинки на загорелой коже у основания позвоночника.

Итак, предложение принято. Нежно, очень медленно и аккуратно я положил ладони на самую узкую часть ее талии, тихонько проведя большими пальцами вдоль спины. Стоило мне ее коснуться, как по ее телу пробежала дрожь, а потом она, подняв голову, прижалась ко мне. Склонившись к ней, я прикоснулся губами к ее плечу. Она задышала ровно и глубоко, полузакрыв глаза. Я повернул ее к себе и поцеловал.

— Но… они могут вернуться, — напомнил я.

Она легонько покачала головой и прошептала мягкими теплыми губами:

— Нет-нет. Она поведет Майера в «Маркес» показать платья, что она накупила. Она будет примерять их для него, не торопясь. О, она купила чертовски много платьев, эта моя сестра.

Итак, ты идешь и запираешь дверь. В комнате колеблется золотистый полумрак, пронизываемый тонкими солнечными лучами, которые пробиваются сквозь крошечные щели в жалюзи. Она хочет, чтобы ею любовались, но в то же время стесняется. Она и алчна, и робка. У нее уже есть кое-какой опыт, но она еще неискушенная. Прекрасный, сладковато-мускусный, острый запах ее разогретого тела присущий только ей. Она улыбается каким-то своим тайным мыслям, когда чувствует, что ей становится хорошо. У нее плоский сильный живот и плотные, упругие как резина бедра — здесь нет и в помине всех этих постельных изысков, обретенных в результате изучения древних премудростей, а лишь простое и старое как мир влечение. Приближающаяся развязка все больше разогревает ее, груди вздымаются, рот приоткрыт. Она ускоряет сильный и тяжелый ритм своих движений, ее глаза полузакрыты, голова мечется по подушке, как будто она боится того, что вот-вот вырвется из ее глубин. А потом она погружается в свои ощущения, тихо постанывая и крепко вцепившись в тебя совсем как ребенок, боящийся высоты.

Сиеста прекрасна — золотой полумрак в комнате, молодое лицо на подушке в нескольких дюймах от твоего, улыбка на нем, когда она нежными пальцами медленно ласкает твои брови и губы, брови и подбородок… И ничего больше не «запутался», наоборот, все покровы сорваны и задумано это было с такой хитростью, что отказа быть не могло. Да, Елена, теперь, вспоминая о мексиканской сиесте, я буду думать только о тебе.