Я ждал тебя вечность

Глава 5

Эмили не заснула. Сначала ей захотелось разразиться слезами бессилия, выплакать муки разбитого сердца. Потом решила, что это непозволительная трата времени, ведь времени-то у нее как раз было в обрез. Как только сядет солнце, Киран отдаст приказ, чтобы выставить ее из своей жизни. Нужно придумать, как убедить его разрешить ей остаться, разрешить любить его.

Сбросив одеяло, она соскочила с постели и начала одеваться, лихорадочно соображая. В голове возникали интересные мысли, но Эмили по разным причинам отмела их все, одну за другой. Ее осенило, только когда она спустилась вниз, чтобы позавтракать на кухне вместе с четой Макбейн. Идею подсказала миссис Макбейн, поинтересовавшись, какую комнату Эмили собирается красить сегодня. Может, на сей раз она позволит кое-кому из новых слуг ей помочь?

До этого момента Эмили вообще не собиралась сегодня красить комнаты. Нужно было подумать о других, более серьезных вещах. Вопрос экономки застал ее врасплох. Замок уже отмыли, осталось навести последний лоск. Почему бы, собственно, не позволить паре-тройке слуг заняться малярными работами? Но с какой комнаты начать? Она стала вспоминать, какие у нее были краски. Небесно-голубой для поблекшего голубого в одном салоне, солнечно-желтый для другого…

Эмили замерла. В голове забрезжила восхитительная мысль.

— Эмили, дорогая? — окликнула ее миссис Макбейн, выводя из состояния глубокой задумчивости. — Что с вами?

Растерянно моргнув, Эмили уставилась на экономку.

— Ничего, — медленно ответила она. — Ничего. Все в порядке. Знаете, а вы только что подали мне замечательную мысль.

— Я? — удивленно спросила добрая женщина.

— Да. — Эмили расцвела сияющей улыбкой. — И если все получится, я стану самой счастливой женщиной на земле.

— О-о-о… Вот это замечательно, — неуверенно откликнулась миссис Макбейн.

— Да, именно так, — подтвердила Эмили и решительно встала, отодвинув тарелку с недоеденным завтраком. — Мне понадобится ваша помощь. И помощь всех слуг. А еще краска. — Она загибала пальцы, перечисляя все необходимое. Потом бросилась к экономке и крепко ее обняла. — О, миссис Макбейн! Думаю, у меня все получится.

Киран проснулся в полной тишине. Он так привык к суете и присутствию в доме чужих, что сегодня тишина показалась ему необычной, даже зловещей. Потом он вспомнил, что произошло, и все понял. Наверное, Эмили сообщила миссис Макбейн, что завтра уезжает, и слуги решили, что их работа на этом закончена. Самое вероятное объяснение.

Это к лучшему, напомнил он себе, чувствуя, как им овладевает мрачная тоска. Теперь все вернется на круги своя. Все будет как было. Бесконечные дни и ночи, наполненные унынием и тоской.

Подгоняемый горестными мыслями, Киран выбрался из своего дневного убежища, твердя себе, что таков был его собственный выбор. Эмили предложила разделить с ним вечность. Но он сам ее отверг, потому что не хотел загубить ее жизнь.

Кстати, об Эмили. Сегодня ночью ее присутствие было как-то не очень заметно. То есть она все еще находилась в замке, но это было совсем не то сильное, вибрирующее ощущение ее присутствия, к которому он уже привык. Оно было тихим, напряженным. Ждущим. Но чего она ждала? Недоумевающий Киран поднялся по ступенькам на главный этаж своего дома.

В коридоре отсутствовали светильники. Когда он вошел в кухню, оказалось, что и Макбейны куда-то исчезли. Тогда он замер на месте, зажмурив глаза, чтобы отыскать их мысленным взором. Он быстро понял, что их действительно нет, и сильно встревожился. Миссис Макбейн ужасно привязалась к гостье. Неужели она так расстроилась из-за того, что он лишил Эмили невинности, что решила уйти от своего хозяина?

Нет, не может быть, подумал Киран. Откуда экономка могла узнать такие подробности? Вряд ли Эмили стала бы ей рассказывать. Но она могла сказать ей, что он планирует отправить ее домой. Оставалось лишь надеяться, что добрая женщина не расстроилась настолько, чтобы уехать вслед за Эмили. Впрочем, какая разница? Если не будет Эмили, пусть все остальные тоже уходят.

Покинув кухню, мрачный Киран вышел в темный холл. Но что это? Впереди, из открытых дверей бального зала, лился яркий свет. Наверное, он найдет Эмили там. Киран замер в нерешительности. Хватит ли ему сил устоять, если он снова окажется лицом к лицу с ней? С другой стороны, не увидеть ее он тоже не мог. Он осторожно приблизился к двери бального зала и застыл как вкопанный. Его изумленным глазам предстало поразительное зрелище.

Его первой мыслью было, что Эмили, наверное, скупила все свечи Шотландии, да и Англии тоже. Зал освещали сотни свечей. Некоторые были в подсвечниках всевозможных размеров — очевидно, тут были собраны все подсвечники, что нашлись в замке. Остальные располагались просто на полу. Свечи стояли на расстоянии не более фута друг от друга, целое поле огненных цветов. А в центре стояла Эмили, одинокая роза в платье цвета зари.

Киран никогда не видел столь чудесного представления. Свечи образовывали широкий коридор от дверей зала к центру, и он пошел по этому коридору, чтобы оказаться рядом с Эмили в сияющем кольце. Ни слова не говоря, он подхватил ее на руки и там, на поле огненных цветов, поцеловал, вложив в поцелуй страсть, накопленную за века одиночества. Потом медленно раздел Эмили, разделся сам и уложил ее на одежды. Он занимался с ней любовью, и ее кожа матово сияла в свете бесчисленных свечей. Капельки пота на лбу сверкали, как бриллианты.

Мертвое сердце Кирана то взрывалось от счастья, то сжималось от горя. Его одновременно терзали восторг и боль. Он знал, что запомнит этот момент навеки. И каждый раз, вспоминая, будет испытывать и ликование, и боль. Дар, не имеющий себе равных.

— Я люблю вас, — шепнула Эмили в последний миг их страсти, и Киран закрыл глаза, стараясь запомнить ее голос и интонации, чтобы прокручивать эти слова в голове вновь и вновь, заполняя ими пустоту грядущих веков. Воспоминания этой ночи — вот и все, что ему останется. Он был к этому готов.

Когда все закончилось, он перекатился на спину и прижал к себе Эмили. Ее голова лежала на его плече. Минута передышки. Если Эмили попытается что-нибудь сказать, он закроет ей рот ладонью. Ему просто хотелось лежать рядом с ней и представлять, что это может продолжаться долго-долго. Что не нужно вставать, одеваться и идти в деревню, нанимать людей, которые отвезли бы Эмили в Англию.

Киран вдруг почувствовал, что она шевельнулась, и понял, что вокруг них витает легкий ветерок. Открыв глаза, он осмотрелся. Все двери, ведущие на террасу, были распахнуты настежь. Несомненно, чтобы выветрился запах свежей краски, догадался Киран. Только сейчас он заметил, что стены бального зала были окрашены в цвет неба солнечного дня. К сожалению, в открытые двери влетал прохладный ночной ветер.

Он хотел сесть, чтобы помочь Эмили одеться, чтобы она не простудилась, но она остановила его, положив руку ему на грудь:

— Прошу, еще немного.

Немного поколебавшись, Киран снова лег, привлек к себе Эмили и крепко сжал ее в объятиях. Ему, как и ей, хотелось, чтобы это длилось вечно. Очень скоро жестокая реальность разрушит миг его счастья. Киран погладил плечо Эмили и устремил взгляд вверх, на потолок, страдая от мысли, что скоро потеряет ее… И вдруг понял, что потолок окрашен тоже.

Эмили затаила дыхание. Она ждала, когда же он обратит внимание на потолок. Это было ее послание к Кирану, драгоценный подарок. Миссис Макбейн своим вопросом подала ей эту замечательную мысль сегодня утром.

— Солнце, — вдруг сказал Киран, и она почувствовала, как у нее перехватило в груди от его внезапно охрипшего голоса. Очевидно, Кирана поразила картина, над которой она и слуги трудились почти целый день. Они выкрасили стены бального зала в цвет неба и солнечного дня, а на потолке теперь сияло огромное солнце. В бледно-голубом небе плыли кудрявые облака.

— Да, — только и смогла сказать Эмили в ответ. — Солнце. Солнечный свет. Солнечный день, Киран, который вы можете видеть каждый вечер, когда проснетесь.

Он медленно встал и обвел зал удивленным взглядом, упиваясь зрелищем. Он впервые за два с лишним века увидел солнце.

— Прямо как настоящее.

Он поднял руку, словно хотел поймать облако.

— Да. — Эмили встала рядом с ним и коснулась его руки. — Я буду счастлива, если у меня будет это солнце и вы, Киран. Мне этого достаточно.

Он грустно взглянул на нее и покачал головой:

— Но оно ненастоящее.

— Нет, — согласилась Эмили, расправляя плечи. Она готова была сражаться за свое счастье. За работой она тщательно продумала все, что следовало сказать, и теперь набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выложить Кирану все. — Конечно, ненастоящее. Такой же ненастоящей будет и моя жизнь, если вы отошлете меня домой. Потому что всегда, до самой смерти, я буду притворяться, что живу без вас. Я буду бледной копией той женщины, которой могла бы стать, точно так же как рисунок на потолке лишь изображает солнце. Ни страсти, ни мужа, ни семьи, ни любви, потому что ничто не заменит мне вас в моем сердце. Я люблю вас, Киран. Не прогоняйте меня, не обрекайте на иллюзию жизни.

— Ах, Эмили! — Его голос был полон сожаления, и она заранее догадалась, что он сейчас скажет. — Вы…

— Полюблю другого? — перебила Эмили так резко, что Киран замолчал. — Я кажусь вам такой легкомысленной? Неужели мое сердце лжет? Тогда позвольте исправить ваше неверное представление обо мне. Я никогда не полюблю другого. До конца своих дней я буду сидеть и вспоминать, как была с вами. Сделаюсь одинокой старой девой, тоскующей об одиноком человеке, который затаился в старом замке, скрываясь от женщины, которая могла бы увидеть вместе с ним ночной мир и хранить его в своем сердце, если бы ей только дали шанс…

Боже правый! Киран закрыл глаза. Эмили была рядом, он мог бы коснуться ее, если бы хватило смелости. Она была подобна яркому огню самой жизни, она наполнила его пустой дом радостью и смехом и светом его вечную ночь. Разворошила мертвый пепел сердца и вернула его к мучительной жизни, да так умело, что теперь оно страдало от любви.

— Карлотта забрала мою душу и обрекла меня на проклятие…

— Я не верю этому, — перебила Эмили.

— О чем вы говорите? Ведь она меня обратила.

— Да, она обратила вас, Киран. Но почему вы решили, что она забрала вашу душу? Только вы сами можете отказаться от души и обречь себя на вечное проклятие. — Заметив, как загорелись его глаза надеждой, Эмили взяла его руку. — Вы сказали, Киран, что хотели остаться тогда на кровати и позволить солнцу убить вас, после того как она вас обратила. Если бы это произошло… Куда бы вы отправились, в рай или в ад?

— На небеса. Это, вероятно, был единственный для меня способ туда попасть.

Лицо Эмили расцвело улыбкой.

— Потому что вы предпочли бы умереть сами, чем отнимать жизнь у других.

— Да. — Его лицо исказилось мукой. — Но разве вы не понимаете? Мне не хватило смелости сделать это. Собственная трусость обрекла меня на вечное проклятие.

— Тем, что вы выбрали жизнь? — спросила она, качая головой. — Нет, Киран. Церковь учит нас, что грех лишать себя жизни.

— Убийство тоже грех.

— Но вы никого не убили, чтобы продлить собственное существование, — возразила Эмили, а потом поспешно спросила: — Ведь не убивали?

— Нет. — Киран медленно покачал головой.

Она просияла от радости:

— Тогда, Киран, вы вовсе не чудовище, каким себя представляете. Мне кажется, небеса или ад — мы сами решаем, куда отправиться. Все зависит от наших действий, а не от того, что было решено за нас или что сделали с нами. Женщина, которую изнасиловали, не несет пятно греха на своей душе; это грех насильника. Карлотта забрала вашу жизнь и превратила вас в вампира. Но вы сделали выбор — не лишать других жизни ради поддержания своей собственной, никогда не использовать свою силу и могущество, чтобы причинить вред другим. Наоборот, вы не жалели сил и времени, чтобы спасти не одну жизнь! При том что вам в награду доставались лишь ненависть и презрение. Разумеется, вы не можете быть прокляты.

Некоторое время Киран молчал, обдумывая ее слова. Потом на его губах заиграла улыбка.

— Если смотреть на дело так… — Его глаза нашли Эмили, и он протянул руку. — Эмили.

— Да. — Она ответила на его безмолвный вопрос. — Я по-прежнему хочу быть с вами. Я откажусь от той жизни, которую знала, ради того, чтобы разделить с вами вечность.

— Это иногда нелегко, — предупредил он.

— Жизнь вообще нелегкая штука, — сказала она просто.

— Вы будете тосковать по солнцу, и те, кого вы любите, сойдут в могилу на ваших глазах.

— Но ведь не вашу смерть мне придется оплакивать, Киран. Я вынесу все, но только не это.

— О, любовь моя. — Киран крепко обнял Эмили, как будто собирался держать ее вечно. — Вы появились в моей жизни так недавно, но успели дать так много! Любовь, смех, солнечный свет, надежду. А мне почти нечего вам предложить взамен.

— Конечно. — Вздохнув, Эмили взглянула ему в лицо. — Вы спасли меня от смерти, спасли от ненавистного Синклера. Дали мне дом, любовь и вечную жизнь. Право же, совсем ничего! Придется потребовать выкуп.

Тихий смех слетел с его губ. Потом его лицо вдруг сделалось таким удивленным, что Эмили не смогла удержаться от улыбки. Киран всегда изумлялся тому, что еще сохранил способность веселиться. Должно быть, он был очень одинок эти двести лет. Она позаботится о том, чтобы его жизнь изменилась.

Эмили коснулась волос на затылке Кирана и привлекла к себе его голову, чтобы поцеловать. Очень скоро поцелуй обрел силу страсти, и тогда Киран взял руки Эмили в свои и прошептал:

— Нам следует отправиться к вам в комнату.

— Нет.

Эмили поцеловала Кирана в уголок рта, потом коснулась губами шеи.

— Нет. Здесь, при свете солнца, — прошептала она.

Киран обвел взглядом бесчисленные ряды свечей, камин и, наконец, солнце, которое Эмили нарисовала на потолке.

— Да. Здесь, при свете солнца.