Я живу в твоем подвале!

2

Проснувшись, я уставился в потолок.

Голубой потолочный светильник — голубой, как ясное небо — расплылся перед моими глазами, потом стал четким, опять расплылся и вновь стал четким.

В поле зрения возникло мамино лицо.

Я моргнул раз, другой. И понял, что лежу дома.

Мамины глаза были мокрые и покрасневшие. Она туго стянула волосы на затылке, но несколько прядей все равно выбились из прически и падали на лоб.

— Марко? — Ее подбородок задрожал.

Я застонал. Голова болела. Все болело.

Я это сделал, подумал я. Переломал — таки себе все косточки.

— Марко? — повторила мама шепотом. — Ты проснулся, дорогой мой?

А? — Я снова застонал.

Кто — то сидел у меня на голове. Давил со страшной тяжестью.

Тайлер? Почему собака сидит у меня на голове?

Запястья заболели, когда я медленно поднял руки к голове.

И нащупал повязку. Тяжелую повязку.

Я опустил руки. Комната завертелась. Я вцепился в диванную подушку, стараясь удержать драгоценную жизнь.

Я пялился вверх, на голубой потолочный светильник, до тех пор, пока он не вернулся в фокус. Гостиная. Я лежу на мягком диванчике в гостиной.

Снова в поле зрения возникла мама. Ее подбородок все еще дрожал. Она натянула мне одеяло до самого горла.

— Марко? Ты очнулся? Как ты себя чувствуешь?

— Чудесно, — пробормотал я.

От разговора и горло болело.

Она посмотрела на меня сверху вниз.

— Ты можешь меня видеть, дорогой? Это я. Твоя мама.

— Ага. Я могу видеть, — прошептал я.

Она промокнула один глаз салфеткой. Затем еще какое — то время разглядывала меня.

— Я прекрасно вижу, — сказал я.

Она потрепала меня по груди через одеяло.

— Вот и хорошо, дорогой.

В ответ я застонал.

Умоляю, не говори, что, мол, я тебя предупреждала! — Подумал я. Я скрестил пальцы, несмотря на то, что от этого их пронзала боль. И молился. Пожалуйста, не говори.

Мамино лицо помрачнело. Она посмотрела на меня.

— Я говорила тебе — не играй в бейсбол, — сказала она.

— Это был не бейсбол, — выдавил я. — Это был софтбол.

— Я тебе говорила — не играй, — сказала мама сурово. — Но ты ж меня не слушал! А теперь твоя голова расколота, как яичная скорлупка.

— А?! — выдохнул я. — Расколота? Мам, со мной все будет хорошо?

Она не ответила.

— Ну?! — потребовал я. — Скажи мне правду. Что сказал доктор? Я поправлюсь?