И умирал… и медлил, медлил —
То пламенел! – то остывал…
Пригоршни бронзовых и медных
Хрустящих листьев рассыпал…
Швырял – раздаривал! И плакал
Ничком в надломленной траве…
И небо – в вылинявшем платье —
Беглянкой брезжило во мгле…
Прощальной красотой – щемящею и грустной —
Над златолистой мгой восходят вечера, —
Осенняя пора приманивает чувства
Из гордого «забудь», из скорбного «вчера».
Осенняя пора… Влекущая к смятенью
Пылающей листвы погибельная лесть…
И холод от земли – как позднее прозренье,
И проблески небес – как радостная весть…
Но кроткое «прости», но крестное «однажды» —
Пред Вечностью Любви, не больше, чем игра, —
При звуках эти слов мне слышен шум бумажный,
Как будто бы с души спадает мишура…
Я слушаю… Я жду – вдруг воплотится Слово
и сердца Тайный Звук восторгом зазвенит!..
Осенняя пора! – как празднично, как ново
Старинный листопад над Вечностью шумит!..
И я спешу туда – где ветошь золотая,
Беспечно лепеча, ссыпается в ручей, —
И – помятуя всё – невольно замираю
От счастья и тоски беспамятных речей…
Прощальной красотой – щемящею и грустной —
Над златолистой мгой расплавился закат…
Бессмертие души – взыскующее чувство, —
С ним каждый обручён и, значит – виноват.