Я люблю Париж

Глава двенадцатая

Почему-то наутро мне лучше не стало. Наверное, потому, что поспать так и не удалось. Я сверялась с часами каждые пятнадцать минут, периодически проваливаясь во сны, в которых летала — с обочины или со стены, а один раз даже с Эйфелевой башни, а потом резко просыпалась. В конце концов я выбралась из-под покрывала, стараясь не разбудить Алекса, и приняла душ. Было только семь, а с Луизой мы должны встретиться в половине первого, но я хотела пройтись и проветриться. Буквально и фигурально в голове шумело после того, как я не рассчитала силы за трапезой накануне, выпив больше, чем успела переварить за ночь. Зеркало по утрам было не на моей стороне, и это утро не стало исключением. Баклажанный цвет на треклятой щеке поблек и пожелтел. Глаз выглядел так, словно я провела десять раундов на ринге, и хотя я незнакома с боксерами, со стороны вполне можно было это заподозрить. Бессонница меня не украсила — нос покраснел, а глаза припухли и стали узкими, как у свиньи. Писаная красавица.

Я оделась в ванной, «нарисовала» лицо, натянула вчерашние джинсы. В принципе мне не надо было ходить на цыпочках и дышать через раз — Алекс будет спать подо что угодно, пока его не разбудит будильник. Не раз в его квартире мне приходилось лежать и слушать, как гремит и звенит стройка напротив. Просто сегодня я не хотела разбудить его даже невзначай.

— Доброе утро, мадемуазель!

— Ален!

К счастью, к этому моменту я вырвалась из бесконечного круга вопросов «Какого черта?» и «Почему он меня не любит?» и изобразила почти приветливую улыбку.

— Я могу сделать что-нибудь для вас этим утром? — спросил он. Теперь он хотя бы не выглядел напуганным. Настороженным — да, но не напуганным.

— Вы не могли бы подсказать, где можно совершить прогулку по воде? — Я выудила свою карту и положила ее на стол. — Такую, чтобы объехать весь город?

— Bateaux mouches?[56] — Он наклонился, взглянул на карту и прищурился. — Вот здесь.

— Далековато, — сказала я, следя за его карандашом. — А! «Альма Марсо»! Я там была.

— Вы уверены, что не хотите взять такси? — Ален с сомнением посмотрел на меня. — Вам придется сделать две пересадки.

— Ничего, — сказала я, пихая карту назад в сумку. — У меня неплохо развит внутренний ориентир. Если я где-то была однажды, то обязательно найду туда дорогу еще раз.

— D’accord. — Ален кивнул и улыбнулся с одобрением. — Желаю хорошего дня.

Кивнув в ответ, я направилась к станции метро, уверенная в себе и полная решимости совершить путешествие вверх и вниз по Сене.

Но одного позитивного настроя и стремления преуспеть не всегда достаточно. Сойдя с поезда, я заблудилась через пятнадцать минут. По-моему, маскировать ужасы подземного лабиринта парижского метро за привлекательными коваными указателями у входа просто бесчеловечно. Создается впечатление, что вы путешествуете по фильму 60-х, хотя на самом деле оказываетесь в седьмом кругу ада. Как так получается, что двери открываются до того, как остановится поезд? Я чуть не упала два раза, пока не поняла, что так происходит на каждой остановке, и напрасно я каждый раз переходила в другой вагон. Мое первое путешествие в одиночку от «Сен-Себастьен» до «Альма Марсо» заняло час. Второе длилось полтора часа и стоило мне половины отгрызенных ногтей и всех запасов терпения. По крайней мере на сей раз люди проявили сочувствие к моему подбитому глазу, и я сидела почти всю поездку. Хотя я проехала свою остановку дважды, потому что не успевала пробраться к выходу.

Слава Богу, когда я выбралась из туннелей метро, дорога к Bateaux Mouches была хорошо закомментирована указателями и уставлена множеством палаток с одноразовыми камерами, прохладительными напитками и мороженым. Запасшись всеми тремя, я забралась на трамвайчик и ушла подальше от парочек, занявших задние ряды, семейных кланов, тактически разместившихся у туалетов, поближе к пенсионерам, закутанным наглухо, несмотря на девяностоградусную жару[57]. Они поздоровались кивком головы, я ответила им улыбкой и села ближе к проходу. Я еще не была готова заводить дружбу с престарелыми леди. Вот месяцев так через шесть посмотрим.

Рядом со мной никто не садился, и спустя пару минут трамвайчик отошел от берега, а спустя еще пару минут расшифровки и отделения английского комментария от французского, немецкого, испанского и японского я взялась за свой айпод. По неумолимому закону вселенской подлости первой в списке оказалась песня Алекса. Обычно мне нравилось слушать его группу, я была их поклонницей задолго до того, как стать подружкой (хотя период фанатства меня миновал — насчет этого у меня строго), но сейчас у меня складывалось ощущение, будто все стихи имели двойной смысл. Которые из них были о Солен? Радостные? Грустные? Я не могла слушать те, о которых знала, что они написаны для меня, сравнивая их с остальными. Они вдруг показались мне куда менее эмоциональными, менее интересными, а дело тут было вовсе не в том, что первые альбомы мне нравились больше, чем последующие. Прокрутив плейлист, я остановила свой выбор на группе «Герлс элауд». Тут — никаких подозрений в двусмысленности.

Я не знала, чего хотела добиться, совершая речную прогулку, но если моя цель заключалась в том, чтобы почувствовать себя еще более несчастной, то я ее достигла. Трамвайчик ходил вверх и вниз по реке мимо всяких красивых исторических достопримечательностей, изредка вызывавших в моей памяти события из истории, которую изучают в шестом классе, в основном связанную с насилием и кровавыми расправами, и все же мне никак не удавалось выбраться из своего гнилого настроения. Ладно, призовем на помощь разум. У Алекса были все основания считать, что я не хотела жить с ним. Он упрашивал меня месяцами, а я все выдумывала отмазки. И наверное, если отбросить гордость, можно понять даже то, почему он против женитьбы. Его родители, как я знаю, развелись, а прошлые его отношения закончились плачевно — его предали.

Не стоит беспокоиться и о том, что он пока не хочет детей — созерцание маленьких террористов, наслаждающихся игрищами на детской площадке у Сены, и меня вогнало в ступор, не говоря уж о том, что сама идея отвечать всю жизнь за одного из них вызывала просто дикий ужас. Но от этих мыслей мне легче не стало. Проплывая мимо Нотр-Дама, я изо всех сил старалась побороть желание обернуться и посмотреть на окна квартиры Солен, но не смогла удержаться. Я заприметила ее; снаружи она выглядела не менее восхитительно, чем изнутри. Дрянь. Но проблема сейчас была не в ней, проблема была в том, как мне убедить Алекса, что я хочу к нему переехать, что Он прав и это вообще отличная идея.

Может быть, нужно сказать ему об этом сразу после возвращения из Парижа, подумала я, фотографируя Музей Орсе один раз, а потом другой, чтобы убедиться, что захватила Лувр. Пусть все уляжется; мы вернемся домой, и он, оказавшись в своей квартире, вспомнит, почему хотел, чтобы я была там.

Осушив бутылку теплой воды, я откинулась в кресле и постаралась получить удовольствие от прогулки. Обогнув остров Сите, мы снова выплыли в основной канал реки, минуя Парижский пляж. Я никогда не питала особой любви к песку, предпочитая бассейн Эрин частным пляжам в окрестностях ее дома в Провинстауне, но было невозможно не восхищаться привязанностью парижан, с удовольствием распластавшихся на нем. Сколько видел глаз, всюду были бикини и плавки — черт, они слишком серьезно воспринимают поход на пляж. Я положила подбородок на ограждение и стала смотреть, как парочки натирают друг друга солнцезащитным кремом и экстравагантно целуются. Те, кто не хотел лежать на песке, шли вдоль набережной, держась за руки и улыбаясь. А возможно ли ходить по Парижу с мрачным лицом? Может, они проходят какой-нибудь тест на романтичность? Я где-то читала, что есть тест, который позволяет выявить уровень гормонов влюбленности; так может быть, есть и такой тест, когда надо просто пописать на палочку и будет понятно, можно тебе на Пон-Неф[58] или нет.

На трамвайчике было так жарко, что я почувствовала облегчение, когда мы прибыли в док и у меня появилась возможность поскорее покинуть судно, что я и сделала, обгоняя всех семейных и пенсионеров, ползущих как черепахи. Было почти двенадцать, и мне следовало поторопиться, чтобы добраться к Эйфелевой башне раньше Луизы. Это я и попыталась сделать побыстрее, учитывая, что у меня не было исправно работающего мобильника. Хотя чувство усиливающейся паники из-за отсутствия у меня телефона было аномальным. Люди же веками справлялись как-то без них, но теперь отними у меня телефон на пару дней — и я буду чувствовать себя так, словно у меня отрезали правую руку. Оставалось надеяться, что Луиза окажется точно там, где обещала, и вовремя. Но мы же говорим о Луизе. О той самой Луизе, которая не отлучалась даже в туалет во время школьных занятий вплоть до строго отведенного времени. О той самой Луизе, которая вдень венчания приехала в церковь раньше Тима. Нам даже пришлось немного покружить, чтобы убить время, и водитель был совсем не в восторге.

Как и следовало ожидать, когда чуть раньше двадцати минут первого я подошла к билетной кассе, то заприметила свою подругу, уже ожидавшую меня. Светлые волосы собраны в практичный хвост, тщательно выглаженный жилет заправлен в тщательно отутюженные шорты, джемпер перекинут через руку, а спереди — сумочка «Рэдли» через плечо. Прирожденный британский турист.

— Энджел! — взвизгнула она, а я подбежала и от всего сердца заключила ее в свои объятия. Она немного прибавила в весе с тех пор, как мы виделись последний раз, но, учитывая, что наше последнее объятие состоялось сразу же после ее свадьбы и до того, как я сломала руку ее мужу, это можно понять. Она то худела для свадебного платья, то садилась на строжайшую диету, а тут я наконец-то обнимала нормального человека, и это было так приятно! И еще она правильно пахла. Она пахла «Пантином» и все тем же «Калвином Кляйном», которым душилась с шестого класса.

— Ах, как же я рада видеть тебя, — сказала она прямо мне в ухо, пока я сжимала ее с еще большей силой. — Можешь отпустить меня, я не сбегу.

Я неохотно отпустила ее — неохотно потому, что было чертовски приятно обнимать ее снова, и еще потому, что я не хотела, чтобы она видела мои навернувшиеся слезы.

— Эндж, у тебя все в порядке? — спросила она, убирая волосы с моего лица. Это было так знакомо, что показалось даже странно, что я вдруг как с цепи сорвалась. Я неубедительно кивнула и попыталась перестать плакать, но чем сильнее я старалась контролировать себя, тем хуже становилось. Я продолжала икать, всхлипывать и издавать жуткие хлюпающие звуки. Все вокруг — и туристы, и продавцы билетов, и полицейские — оборачивались и смотрели на меня. Только мне не становилось легче.

— Черт возьми, детка! — Луиза снова прижала меня к себе, обняла, а потом увела подальше от любопытных глаз толпы. — А я думала, это мне положено быть слишком эмоциональной.

Минут пять спустя я наконец взяла себя в руки, и мы спокойно уселись в маленьком супердорогом кафе. Я взяла у Луизы салфетку и промокнула лицо, стараясь без надобности не касаться синяка, но тут же стерла всю так тщательно наложенную маскировку.

— О Господи, что с твоим лицом? — воскликнула Лу, отнимая мою руку от лица. — Ты поэтому расстроилась? Кто тебя ударил?

Я покачала головой, все еще не имея возможности говорить членораздельно.

— Энджел, детка, мне ты можешь рассказать все. — Луиза заговорила очень серьезно. Она сжала мою руку и пристально посмотрела на меня. — Это сделал Алекс?

Сама мысль о том, что Алекс может поднять на меня руку, раззадорила меня, но Лу, видимо, ошибочно приняла это за истерический смех.

— Я его убью, — начала она, доставая свой телефон. — Я звоню в полицию; ничего страшного, это надо сделать.

— Нет, Лу, прошу тебя, — сказала я, изо всех сил пытаясь взять себя в руки и вырвать у нее телефон. — Я упала, споткнулась по дороге в туалет ночью. Честно, Алекс никогда не бил меня. Честно. Не надо.

Луиза сначала подозрительно посмотрела на меня, а потом положила телефон на стол.

— Вот бестолковая, — сказала она, примеряя мою историю на мои увечья. — Черт возьми, ты меня перепугала до смерти.

— Ну прости, — сдавленно сказала я и смахнула последнюю слезинку. — Я так разнервничалась — сама себе удивляюсь! Не думала, что буду в таких растрепанных чувствах. Просто я невероятно рада тебя видеть.

— А я-то думала, что это я буду рыдать в два ручья, — сказала она, беря меню из рук официанта, который завис около нее, ожидая, пока я перестану рыдать. — Ты ж у нас мисс Практичность. Что с тобой случилось в Нью-Йорке? Ты что, обнаружила, что у тебя есть эмоции?

— Наверное. — Я пожала плечами, поглядела в меню и заказала диетическую колу. Интересно, а будет очень плохо, если я снова съем стейк? — Это, наверное, все из-за той недели в Лос-Анджелесе. А психотерапевта у меня нет. Пока.

— Может, стоит раздобыть, — предложила она, заказывая воду без газа. — Ну, давай рассказывай.

Я натянуто улыбнулась, не зная, с чего начать.

— Лучше ты расскажи мне о ваших праздничных планах. Вы уже рассортировали палатки? — Да, перевести рельсы на другую тему — это всегда выигрышно.

— Да, — начала Луиза, возбужденно размахивая руками. Если и было что-то, что я наверняка знала о своей подруге, так это то, что о свадьбе и обо всем, что с ней связано, она может говорить до третьих петухов. И не было никаких причин, чтобы се первая годовщина стала исключением. Без промедления она пустилась в рассказ о размере палаток, шоколадном фонтане, который она заказала, о музыкантах, которых выбрал Тим, и о платье, которое она планировала надеть, пока не вернулся наш официант с напитками и встал в ожидании заказа.

— Закажем вина? — спросила я, пытаясь убедить себя, что опохмел не помешает. И подойдет к мясу, который я совершенно точно собиралась заказать.

— Э-э, нет, мне кажется, мне не стоит пить, — отказалась она. — Но ты себе закажи.

— Да ладно, — ответила я, пристально глядя на нее. — Бережешь себя для завтрашнего торжества?

— Вообще-то, — Луиза передала меню назад официанту, — я сейчас вообще не пью.

— Нет?

— Нет.

— Ясно.

— Да.

Я поставила свою диетическую колу и посмотрела на свою подругу. Она немного раздобрела, но не казалась толстой. Она выглядела здоровой. И даже светилась.

— Луиза?

— Энджел?

— Ты беременна?

Она закрыла лицо руками и завизжала сквозь прижатые ладони:

— Да!

— Ах ты, твою мать! — Я вскочила со стула как ошпаренная и обежала стол, чтобы заключить ее в свои крепкие объятия, а потом опять полились слезы. Только на сей раз у нас обеих.

— Я хотела тебе рассказать, — жалобным голосом заговорила она. — Но я сама узнала только на прошлой неделе, а потом, когда ты сказала, что хочешь встретиться, я подумала, что будет лучше сообщить тебе лично. Ты не сердишься?

— С чего мне сердиться? — спросила я, наконец отпустив ее и стерев последние остатки макияжа со своего синяка под глазом. Ну и что, что все вокруг замерли, так и не донеся ложку до рта? — О, Лу, я безумно рада за тебя.

— Ну, я подумала, что ты будешь злиться, потому что я тебе ничего не сказала, но тебе я сообщила первой, после мамы и папы. И после матери Тима. И его старика. Ну и его брата. Но потом сразу тебе, — тараторила она, потягивая свою воду в перерывах. — Я так счастлива, что просто должна была сказать тебе все только при встрече.

— Я тоже счастлива, — сказала я, протянувшись через стол, сжав ее руку и пытаясь перестать плакать. — И я не против, что ты сказала его брату, — он секси.

Было легко убеждать себя, что я не скучаю по дому, живя в Нью-Йорке, так далеко и вечно в делах. Постоянные телефонные звонки, вынужденное общение по скайпу (разве кто-то выглядит там хорошо?) и регулярные электронные письма позволяли мне быть в курсе того, что происходит в жизни Луизы, но встретиться лично оказалось куда труднее, чем я думала.

— Я просто не могу поверить, что тебя не будет рядом, что ты будешь исполнять свои обязанности крестной лишь изредка, — сказала она, сжимая мою руку.

— Крестной? Ты не шутишь? — спросила я. Чего она добивается? Чтобы у меня наступило обезвоживание? — А ты уверена, что у тебя на примете нет другого взрослого, ну, более подходящей кандидатуры?

— Совсем с катушек съехала? — Луиза громко рассмеялась над моим встревоженным выражением лица. — Это будешь ты и сексапильный брательник Тима. Бог свидетель — ты куда взрослее, чем он когда-либо будет!

— Но я расшибла глаз по дороге в туалет, — запротестовала я. — И это еще не самый эффектный мой косяк.

— Энджел… — Луиза перестала смеяться и строго посмотрела на меня. — В этом мире нет никого другого, кого бы я выбрала на роль крестной матери для своего ребенка, и ты можешь хоть до посинения меня переубеждать, но я знакома со списком твоих приключений. Я была свидетелем большинства из них, если не участвовала так или иначе. Ты будешь крестной. Смирись с этим.

— Я даже не знаю, что сказать. — Я сжала губы, чтобы сдержать новую порцию слез. — Буду с удовольствием. Это просто невероятно. Обещаю не покупать ему или ей выпивку, по крайней мере до семнадцати лет, и не ругаться в их присутствии, и вообще… Я сделаю все, что ты захочешь.

— Для начала неплохо. — Луиза положила вилку и нож в одну сторону, чтобы освободить место для стейка. Хорошая девочка. — Так, а может быть, тогда осчастливишь меня завтра своим присутствием на годовщине?

Я подняла глаза от своего стейка с кровью.

— Лу, ты же знаешь, я не могу. Завтра у Апекса шоу.

— Я знаю, — вздохнула она, разрезая мясо. Оно было настолько хорошо приготовлено, что ей пришлось постараться. Как она могла? Какое-то мясное святотатство. — Но надо же было спросить. Знаешь; твоя мать тебя убьет. Она заваливает тебя сообщениями и считает, что ты намеренно не отвечаешь.

— Ты сказала ей, что я здесь? — спросила я слишком громко. Оглядывая кафе, я почти ожидала увидеть ее в наряде M&S, готовую огреть меня своей выходной сумочкой. Которая по размерам немного отличалась от ее обычных сумок, но была не менее грозным оружием. — Господи, Лу, я же просила тебя не говорить ей!

— Это не я. — Она воздела руки, защищаясь, и кусок мяса улетел в хлебную корзину к соседу. — Это Тим сказал, что я еду сюда, когда встретился с ней в «Теско»[59]. Ты знаешь, он не умеет врать; он бы напортачил, даже если бы я сказала ему держать язык за зубами.

— Вот черт. — Я сделала большой глоток колы. Надо было заказать вино. — Теперь у меня будут большие неприятности.

— Не будет, если ты завтра приедешь, — предположила Луиза. — Приходи на тусовку. Она будет в полдень — Алекс ведь не занят будет до вечера?

— Это фестиваль; думаю, он планирует провести там весь день, — пробормотала я, пытаясь вспомнить, что он говорил мне за обедом. До того как сказал, что не хочет жить со мной, создавать семью со мной и иметь детей со мной.

— Значит, тебе придется проторчать там целый день? — Луиза вскинула брови. Иногда выражение ее лица до такой степени напоминало мне о Дженни, что даже страшно. — Честное слово, Эндж, за Марком ты никогда не ходила хвостом.

— Насколько я помню, за Марком не надо было ходить хвостом, потому что он развлекался с твоей теннисной партнершей, — быстро ответила я, пихая в рот мясо и не успевая вынуть вилку. Карма слишком быстро настигала меня.

— Что ж, справедливо. — Но Луиза не собиралась сдаваться так легко. — Жаль, что ты не можешь прийти, ты потрясающе выглядишь, и все просто умирают, как хотят услышать про твои приключения. Я постоянно рассказываю им про тебя и про Алекса и все такое. Они от зависти уже пожелтели.

— Луиза, — издалека начала я, — говоря «все», ты имеешь в виду кого-то конкретно?

— Сексуального брательника Тима.

— А еще кого?

— Не знаю.

— Луиза?

— Ну ладно, Марк придет, — призналась она, ненадолго откладывая вилку. — Тиму пришлось пригласить его, потому что он расстроен в последнее время. Я не хотела тебе говорить, но у него там с этой Кэти не очень хорошо, видимо, он в теннисном клубе постоянно бухой. На работу опаздывает, ходит в несвежей одежде и все в таком духе. И не говори мне, что тебе не приходила в голову мысль появиться перед ним на понтах. Тем более когда ты живешь с рок-звездой.

— Во-первых, я в последнее время не на понтах, — я указала на подбитый глаз и щеку, — и, во-вторых, не уверена, что стоит хвастаться тем, что я живу с рок-звездой.

— А я думала, ты собираешься перебираться к нему? — сказала Лу, подразумевая: «Твой приятель тебя бросил?» — У тебя все в порядке, детка?

— Честно говоря, бывало лучше, — призналась я, пытаясь придумать, как бы получше перефразировать наш с Алексом последний разговор. — Э-э, вчера был его день рождения, мы пошли обедать, и он сказал, что не хочет съезжаться со мной и создавать семью.

С учетом Луизиных новостей я решила, что не стоит пока упоминать о детях, которых он тоже не хотел со мной заводить.

— Что? Он прямо так и сказал? — спросила она, и тон ее голоса повышался с каждым словом. — Прямо так?

— Ну, не совсем. — Я принялась задумчиво жевать ломтик картошки фри. — Ладно, в общем, у него была одна девица, которая бросила его несколько лет назад, и из-за этого он считает, что для счастливой жизни не обязательно жениться и заводить детей.

— Он не хочет иметь детей? — взвизгнула она.

Черт, дернуло же меня забыть, что я не собиралась говорить об этом.

— Нет, он только сказал, что для счастливой жизни они не обязательно нужны, — повторила я. Я никак не могла перестать защищать его, хотя и не была уверена, что он не имел в виду ровно того, что заподозрила в его словах Луиза.

— Ну а что с переездом? — спросила она, и ее губы сложились в кошачий анус. Не самое привлекательное выражение лица. — Почему он отказался от этой идеи?

— Я думаю, это моя вина. Я все время повторяла, что мы обсудим это позже, потому что, ну, я боялась, учитывая, что произошло, когда я в последний раз с кем-то жила, вот он и решил, что это плохая идея и что он торопит события. Даже несмотря на то что я теперь думаю по-другому. Ирония судьбы.

— Так что, тебе нельзя думать о переезде к нему из-за того, что с ним случилось в прошлый раз, зато можно висеть на соплях и держаться подальше от него по той же причине? — возмутилась Луиза.

Я выпятила нижнюю губу. Ну, если посмотреть с такой стороны…

— О, Эндж, ты прямо как в «Сексе в большом городе»…

— Не начинай, — оборвала я ее. В ее глазах уже запрыгали чертики. — Если я и живу в Нью-Йорке, это не значит, что у меня все как в «Сексе в чертовом большом городе». У меня своих проблем полно, что бы еще присовокуплять сюда таковые от Сары Джессики Паркер.

— Все равно, по-моему, пора его списывать. — Луиза пожала плечами, недовольная тем, что ее срезали посреди речи а-ля Миранда[60]. — Ему можно жить в обнимку со своим прошлым, а тебе нет? А чего он вообще ни с того ни с сего об этом вспомнил? Он разве не такой весь из себя принципиальный?

— Ну да, просто дело в том, — я сделала глубокий вдох, — что его бывшая здесь.

— Она в Париже?

— Она из Парижа.

— И он знал, что она тут будет?

— Нет.

— Прекрати.

— Не знал, — запротестовала я. — Да, она из Парижа и играет в группе, но он не знал, что она будет здесь. И что будет выступать на фестивале.

— Ой, перестань, — с издевкой проговорила Луиза. — Только послушай себя, Энджел. Твой некогда обожаемый приятель вдруг распрощался с идеей, что ты должна жить с ним, и даже напрямик заявил тебе, что не хочет жениться, хотя об этом даже и речи не было, а в это же время на сцене снова появляется его бывшая девушка, которая разбила ему сердце.

— Лу, в твоей интерпретации это звучит куда хуже, чем есть на самом деле. — Но проблема была не в интерпретации. А в том, что она действительно была похожа на правду.

— Энджел, я не собираюсь огорчать тебя, — настаивала она. — Я хочу помочь. В прошлый раз я отошла в сторону и позволила обойтись с тобой несправедливо, но большей этого не допущу. Послушай, я никогда не видела твоего Алекса, но знаю, что ты никогда и ни из-за чего так не расстраивалась. У тебя все написано на лице. Хотела бы я верить, что эти слезы по поводу встречи со мной, но это не так, правда? Они из-за него, я права?

Я слегка кивнула, не готовая ответить. Потому что если бы я стала говорить, мне бы пришлось признать, что она права.

— Прошу тебя, поедем домой, Энджел, — вздохнула Луиза. — Хотя бы ненадолго. Я понимаю: у тебя работа, друзья и все такое, но издалека ты могла бы рассмотреть ситуацию гораздо яснее. Хотя бы на неделю. На один день.

Подняв голову к небу, я закрыла глаза. Она так жалела меня, а ведь я еще даже не рассказала ей, что у меня на рабочем фронте. Моя начальница чуть не писает на меня кипятком, ее ассистентка пытается меня подсидеть, пока я в командировке, да и означенная командировка протекает не так, как надо. И это если оставить в стороне ситуацию с Дженни. Да, может статься, поездка домой прочистит мне мозги. Главное — не вспоминать, почему я оттуда уехала.

— Я не могу так запросто сорваться и уехать, — решила я, собрав волосы в хвост, а потом распустив их. Они отросли. — Прости, Лу.

— Однажды ты именно так и поступила, — парировала она.

Я оттолкнула тарелку и шмыгнула носом. Впервые за все время, сколько себя помню, кусок не лез в горло.

— Мне не хватает тебя, Энджел, — тихо сказала Луиза. — Я хочу, чтобы ты вернулась домой.

— Я тоже. Только я еще не знаю, где он, мой дом.

Мы посидели в тишине несколько минут, пока официант убирал наши наполовину полные тарелки и расставлял кофе. Они, видимо, решили, что он нам нужен, или по крайней мере мне, и не стали дожидаться, пока мы сами закажем.

— Да, ну мы два сапога пара, что скажешь? — заметила Луиза, перезавязывая свой хвост — ведь из него выбились целых две волосинки.

— Да уж, — согласилась я. — Я и правда очень рада за тебя. Ты будешь первоклассной мамашей.

— Ну да, у меня ведь было целых двадцать семь лет практики на тебе, правда? — сказала она и глотнула кофе.

— Иди ты! — Я улыбнулась, обрадовавшись, что мы перестали цапаться. Если уж мне не удалось испортить с ней отношения, после того как я сломала руку ее мужу, то, не придя на ее годовщину, я и подавно не смогу отделаться от этой проныры.