Я - Люцифер

Глава 1

— Мои люди должны быстро предоставлять отчеты, — раздельно произнес Сефф. — Неужели это кому-то неизвестно?

Боукер, крупный толстяк с головой, покрытой светлым пухом, бросил в стакан с водкой и кока-колой кубик льда и направился к длинному дивану в углу комнаты. И рубашка и легкие брюки немилосердно липли к телу, хотя огромные, почти во всю стену, окна были распахнуты, чтобы впустить свежий ветер с моря.

Сефф посмотрел на часы на костлявом запястье и сказал:

— Уже полчаса мистер Уиш находится в доме, но все еще не явился ко мне. Я в высшей степени недоволен.

В ровном металлическом голосе, который напоминал Боукеру старый граммофон, не было и намека на гнев, но слово «недоволен» являлось одним из самых сильных в лексиконе Сеффа. Боукер почувствовал, как его снова бросило в пот.

— Очень уж жарко, — сказал он и зажег сигарету, хотя курить ему совершенно не хотелось. — Джек Уиш был сильно занят три дня и добирался сюда шесть часов. Понятно, ему надо принять душ и переодеться, а потом уже являться с отчетом.

Не успев договорить, Боукер испытал к себе приступ презрения. Но профессионал в нем с интересом хотел взглянуть со стороны на развитие событий.

Да, он дал маху. Теперь Сефф медленно повернется и, чуть склонив голову набок, вопросительно посмотрит на него. Боукер увидит долговязую костлявую фигуру в черном костюме, галстук с жемчужной заколкой, узкое лицо со впалыми щеками, аккуратно уложенные черные пряди, словно тщательно выписанные художником. Кадык на жилистой шее Сеффа дернется два-три раза, потом Сефф заговорит, и надпочечники Боукера начнут лихорадочно выбрасывать в кровь адреналин — естественная реакция организма на испуг. Гроза пройдет — и Боукера охватит апатия, как не раз уже случалось до этого.

«Врачу, исцелися сам», — горестно подумал Боукер. Разумеется, он имел в виду себя.

Сефф медленно обернулся и посмотрел на Боукера. Его кадык дернулся два-три раза. Потом он заговорил:

— Мне не хотелось бы думать, мистер Боукер, что вы одобряете медлительность мистера Уиша.

— Нет-нет, я ни в коей мере не одобряю… — Боукер нервно затушил сигарету и, глядя в пространство, добавил: — Я просто отметил, что сейчас очень жарко. — Боукер умолк и сделал несколько невразумительных жестов.

Несколько секунд спустя Сефф отвернулся от него и, сцепив руки за спиной, уставился в одно из распахнутых высоких окон. От них вели широкие ступени к дорожке, извивавшейся среди дюн. Ярдов через пятьдесят дорожка упиралась в квадратную террасу, вымощенную светлыми изразцами. Терраса нависала над морем, над спокойной водой бухточки на высоте в двадцать футов.

— Подойдите ко мне, пожалуйста, мистер Боукер, — сказал Сефф, и тот неуклюже приблизился к тощей фигуре в черном. Взгляд Боукера упал на террасу, потом скользнул по воде. В лучах солнца сверкнуло загорелое тело в красных плавках и снова скрылось под водой.

— Меня порядком беспокоит наш юный друг, — сказал Сефф, коротко кивнув в сторону ныряльщика. — За последние шесть месяцев его эффективность снизилась с восьмидесяти до семидесяти пяти процентов…

— Но это же сущие пустяки. — Усилием воли Боукер не допустил в свои интонации раздражение.

— Это очень много, — возразил металлический граммофонный голос. — Это означает новые убийства, чего по возможности следовало бы избегать. Не потому, что убивать грешно. Просто это значительно увеличивает объем работы мистера Уиша и тем самым повышает нашу уязвимость. Поэтому хочу еще раз напомнить вам, мистер Боукер: именно вы несете ответственность за эффективность предсказаний этого молодого человека…

Боукер провел платком по вспотевшему лбу и хрипло сказал:

— Я и так стараюсь изо всех сил. Я поддерживаю его манию и, как мне кажется, даже укрепил ее.

— Разве в подобных случаях мания нуждается в укреплении? Если не ошибаюсь, вы как раз уверяли меня в обратном. — Сефф говорил задумчиво, не ожидая ответа. — Меня самым серьезным образом волнует его форма. Было бы в высшей степени печально, если бы он вдруг утратил ее.

— Психиатрический аспект составляет лишь часть проблемы, — быстро отозвался Боукер. — Что же касается другой ее стороны, я как раз собирался обсудить ее с вами. Правда, это не совсем моя область… — Тут он осекся, поскольку открылась дверь. И он, и Сефф обернулись.

В комнату вошел коротыш с могучими плечами и широкой выпуклой грудью. Его низколобое лицо было таким плоским, что даже казалось чуть вогнутым. Длинные волосы были зачесаны назад. На вошедшем были только спортивные трусы и сандалии.

— Я давно жду вас, мистер Уиш, — ледяным тоном произнес Сефф.

— Виноват… Совсем закрутился, — отозвался Уиш низким голосом, напоминавшим рычание. Этот американец, отлично разбираясь в своей профессиональной области, отличался тугодумием во всем, что ее не касалось…

Боукер с завистью посмотрел, как Уиш подошел к бару и налил себе выпить. Этот человек начинал бояться Сеффа только тогда, когда Сефф считал необходимым потратить специальные усилия, чтобы подчеркнуть свое неудовольствие. Боукера подмывало проверить айкью Уиша. Его как профессионала порядком удивляло, что человек способен проявлять такую избирательную сообразительность — быть блестящим в чем-то одном и совершенным идиотом во всем прочем.

Со стаканом в руке Уиш подошел к Сеффу и Боукеру. На лице его появилась ухмылка.

— Во вторник ребята Бюхнера кокнули в Гамбурге Вернера, — весело сообщил он. — Неплохо поработали. Я с ними расплатился, как договаривались.

— Мы читали об этом в газетах, — сказал Сефф, и Боукер не без грусти отметил, что Сефф явно не собирается задать Уишу перцу.

— Я так и подумал, — кивнул Уиш. — Но тут еще по плану намечена ликвидация в Париже. Должна состояться на этой неделе. Между прочим, всего за три тысячи долларов. — Он замолчал, отпил из стакана и вопросительно посмотрел на Сеффа с Боукером.

— У вас есть еще что-то для меня, мистер Уиш? — спросил Сефф.

— А то нет! — На плоском лице Уиша появилось гордое выражение. — Помните, у нас на корабле околачивался парень из Дании, когда мы работали на Средиземном?

— Ларсен?

— Он самый. Так вот, он сунул нос куда не надо. И увидел кое-что лишнее, отчего у него могут возникнуть разные безумные идеи. Или не такие уж безумные.

Боукер похолодел, но Сефф спросил ровным голосом:

— Откуда вы узнали это, мистер Уиш?

— Я столкнулся с ним в Гамбурге. Он сложил воедино одно с другим и третьим. Решил, что заработает себе хорошую пенсию. Но когда он увидел меня, то не смог удержаться от соблазна покопать еще немножко, прежде чем окончательно загнать меня в угол.

— Надеюсь, вы изобразили из себя невинного простачка, — хрипло сказал Боукер. — Господи, ведь пока это же только догадки. Пока у него нет ничего конкретного.

— Очень многие могут заинтересоваться его догадками, док, — сказал Уиш. — Ну, конечно, я прикинулся простачком. Сделав вид, что ничего не знаю, ни о чем не догадываюсь. Поэтому мы с ним в конце концов решили действовать заодно. Поработать детективами. Он, так сказать, снаружи, я изнутри. Как в кино, верно? Он это съел. Когда мы узнаем окончательный расклад, сказал я ему, то бац! — и мы богачи!

В комнате установилось молчание.

— Где сейчас Ларсен? — наконец спросил Сефф.

— Здесь, — ткнул себе за спину большим пальцем Уиш. — Мы приехали вместе. Я вообще-то собирался сказать ему «пока» в Вестерланде, но я просто немножко охладил парня и притащил сюда. — Уиш кивнул в сторону распахнутых окон. — Подумал, а вдруг вы захотите, чтобы наш вундеркинд сам проводил его…

Боукер облегченно вздохнул. На какое-то мгновение он почувствовал к Джеку Уишу симпатию. Сефф между тем расхаживал по комнате взад-вперед, пощелкивая сцепленными пальцами, что свидетельствовало о хорошем расположении духа.

— Вы правильно поступили, мистер Уиш, — сказал он. — Абсолютно правильно. Я согласен с вашим предложением. Полагаю, что раз вы вернулись, то уже подготовили Ларсена к путешествию?

— К путешествию? — тупо уставился на него Уиш. — А разве он куда-то едет?.. Я ведь притащил его… — Он осекся, и на его лице вдруг появилось понимание. — А, вы в смысле того, чтобы я подготовил его к встрече с вундеркиндом? Ну как же! Он готов.

— Именно это я и хотел сказать, — кивнул Сефф, продолжая расхаживать по комнате. При этом суставы его тихо потрескивали, что вызывало у Боукера нервную дрожь, и в результате он заговорил громче, чтобы не было слышно, как у него стучат зубы.

— Вы хотели провести сегодня сеанс с картотекой?

— Да. — Сефф остановился. — Как вы считаете, это лучше сделать до или после встречи с Ларсеном?

— До, — сказал Боукер, немного подумав. — Убийство создает напряженность, а он действует точнее, когда расслаблен.

— А может, нам самим заняться Ларсеном?

— Нет. — Боукер наконец-то почувствовал себя в родной стихии и заговорил спокойно и уверенно. — С нашей последней демонстрации прошло уже довольно много времени, а Ларсен представляет собой неплохой материал для наших опытов…

— Отлично, — сказал Сефф, выглядывая в окно. Теперь загорелый человек в красных плавках лежал на террасе. — Будьте добры, мистер Боукер, попросите нашего молодого друга проявить любезность и посетить нас.

В большой комнате наверху Джек Уиш плюхнулся в кресло и, вытянув свои короткие голые ноги, произнес:

— Уф! Меня это просто убивает.

— Только не надо, чтобы об этом догадывались другие, мистер Уиш, — меланхолично заметил Сефф, — иначе ваши слова могут оказаться пророческими.

Он подошел к металлическому шкафу и открыл его. На окнах были опущены жалюзи и закрыты ставни. Горели лампы дневного света.

Джек Уиш недоуменно уставился на него и сказал:

— Не понял, Сефф.

— Я хочу сказать: не надо, чтобы наш юный друг видел ваше удивление. — Сефф улыбнулся, обнажив ряд не очень ровных, но ослепительно белых искусственных зубов, и добавил: — А то вы проживете очень недолго.

Джек Уиш неловко заерзал в кресле. Он не мог взять в толк, почему этот чертов Сефф время от времени считал своим долгом пугать его.

— Не надо беспокоиться, Сефф, — прорычал он. — Я вообще-то соображаю, что к чему.

Сефф не потрудился ответить. Он расставлял на столе ящики из шкафа, в каких обычно содержались карточки. В каждом из них было от четырехсот до пятисот запечатанных и пронумерованных конвертов.

Открылась дверь, и Боукер пропустил в комнату нового персонажа. Это был высокий, загорелый молодой человек атлетического сложения. В красных плавках и в сандалиях. У него были голубые глаза, безукоризненная кожа и полное отсутствие складок и морщин на лице. Волосы — курчавы и коротко подстрижены. Всем своим видом он излучал полнейшую невинность. Впрочем, сразу возникало впечатление, что за ней таится зловещая непреклонность.

Сефф отвесил легкий поклон, отчего в нем опять все затрещало.

— О Люцифер, — сказал он, — надеюсь, мы не отвлекли тебя от важных дел?

— Нет, — отозвался юноша голосом звучным и вполне приятным. — Я общался с Плутоном и Велиалом.

Люцифер слегка нахмурился, и Сефф быстро продолжил:

— Как справедливо отметил наш друг доктор Боукер — если использовать его земное имя, — ты предпочитаешь действовать в рамках естественного хода событий. Но для твоего верного слуги, быть может, ты соблаговолишь сделать исключение, как это бывало и прежде.

Люцифер меланхолично улыбнулся, вспоминая былое.

— Я не люблю напоминать о себе больше, чем мой небесный коллега. Когда-то прежде мы оба показывали нашу власть более очевидным образом, но он давно уже прекратил такие действия, как разделение вод и остановка светила на небосводе. Я решил последовать его примеру.

— Есть свидетельства того, что он все же изредка вторгается в естественный ход событий — ради какого-то конкретного лица, — задумчиво заметил Боукер.

— Верно, — кивнул Люцифер и, сложив на груди загорелые руки, погрузился в размышления, потом сказал: — Ну что ж, быть посему.

Джек Уиш вышел из комнаты. Люцифер стоял словно статуя, глаза его опять сделались отсутствующими, и Боукер в сотый раз задал себе вопрос: в каких же неведомых далях теперь блуждает сознание этого человека?

Сефф перестал ходить по комнате. Он застыл на месте, засунув руку в карман пиджака. Боукер почувствовал в животе странное шевеление в ожидании грядущей развязки.

Прошло три минуты, и дверь отворилась. Снова появился Джек Уиш. Он держал за руку молодого блондина в светлых спортивных брюках и зеленой рубашке. Это и был Ларсен. Теперь Боукер его вспомнил. Ларсен шел медленно, покорно, не оказывая сопротивления, безжизненно уронив руки по бокам. Казалось, он не замечает ничего, что происходит вокруг. Зрачки его были сужены под действием введенного ему сильного транквилизатора.

Люцифер поднял взгляд на вошедшего.

— Твои старшие коллеги просили меня от твоего имени, Ларсен, — сказал он. — И я решил удовлетворить их ходатайство.

Ларсен тупо посмотрел на него.

— Он вне себя от ликования, что предстал перед тобой, Люцифер, — пробормотал Боукер. — Это один из самых незначительных твоих подданных, всего лишь инкуб. Но он послужил тебе верой и правдой.

Люцифер важно кивнул и ткнул пальцем в направлении Ларсена.

— Я отпускаю тебя в преисподнюю, — сказал он. — Можешь присоединиться к твоим собратьям. Я освобождаю тебя от бренной оболочки. Да будет так.

Не успел он договорить, как в самом центре груди Ларсена появился белый кружок, словно там сфокусировался сгусток какой-то таинственной энергии. Ларсен дернулся и закричал. Затем вспышка исчезла, оставив на рубашке обугленный след. Ларсен поперхнулся так, словно невидимая рука сдавила ему горло, затрясся в конвульсиях, потом упал на пол и затих.

Люцифер опустил руку.

— Позволь поблагодарить тебя от его имени, — сказал Сефф. — Это была высокая честь…

— Князь Тьмы должен печься даже о самых незначительных своих подданных, — со спокойным достоинством произнес Люцифер. — Когда-нибудь, в самом отдаленном будущем, я, может быть, окажу такую же услугу и тебе, Асмодей, одному из самых преданных моих слуг. И ты получишь возможность снова стать самим собой и скитаться по нижним сферам, надзирая за порядком.

Люцифер двинулся к двери. Великолепная мускулатура играла под загорелой кожей. Он остановился, улыбнулся Боукеру, чуть кивнул Джеку Уишу и удалился.

Джек Уиш озадаченно посмотрел на бездыханное тело, почесал в затылке и спросил:

— Кем это он обозвал вас, Сефф? Каким-то Астодеем?

— Асмодеем. Могущественным демоном по Люциферовой иерархии, — пояснил Сефф. — Упоминается в апокрифах. В Книге Товита. В третьей главе.

— И это, стало быть, вы?

— Такое решение недавно принял наш юный друг, — спокойно пояснил Сефф, а затем, кивнув на тело Ларсена, сказал: — Лучше приготовьте его для отправки, мистер Уиш. Его надлежит эвакуировать не позже чем сегодня вечером.

— Ладно, — сказал Джек Уиш и, опустившись на корточки, стащил с трупа рубашку. На груди Ларсена был широкий кожаный пояс, в самом центре которого виднелся небольшой, чуть выпуклый диск, теперь превратившийся в холмик обгоревшей пластмассы. Уиш расстегнул пояс и осторожно снял его. С обратной стороны полурасплавившегося диска крепилась полая игла длиной в полдюйма на короткой пружине.

Сефф вынул из кармана длинную черную металлическую коробочку и поставил на стол.

— Недурно, — сказал он. — Подобная демонстрация является важным фактором в укреплении паранойи нашего юного друга, не так ли?

— Так-то оно так, — сказал Боукер, вытирая рукой лоб, — но не дай Бог передатчик забарахлил бы, когда вы нажали на кнопку. Или, чего доброго, устройство на поясе не сработало бы. Никакой вспышки магния, никакого введения цианистого калия. Что тогда?

— Мои инструменты отличаются абсолютной надежностью, доктор Боукер, — заметил Сефф. Он начал открывать конверты из стопки. — Но даже если бы произошло нечто в этом роде, вам пришлось бы придумать убедительное объяснение для Люцифера. Будьте добры, помогите мне с конвертами.

Джек Уиш осторожно положил пояс на край стола.

— Оставляю вам игрушку, Сефф. Нет, вы мне только скажите: что это за чертов фрукт Люцифер? Как можно быть таким механическим болваном, ума не приложу.

— Попросите досточтимого доктора Боукера, чтобы он растолковал это вам в следующий раз, — сказал Сефф, и на его лице появилась улыбка, обнажившая неровный ряд зубов. Впрочем, никакого юмора или веселья в глазах Сеффа не было и в помине. — Будьте так любезны, мистер Уиш, убрать отсюда труп, — добавил он.

Джек Уиш промолчал. Он открыл дверь, потом поднял тело Ларсена и унес его на своих могучих руках.

Боукер закрыл за ним дверь и вернулся к столу. У каждого конверта на внутреннем клапане имелся порядковый номер. По содержимому они несколько отличались друг от друга. В одном лежал локон, в другом — листок бумаги, а на нем несколько написанных от руки слов, в третьем — фотография. В некоторых было несколько предметов сразу.

Сверив номера с журналом, Сефф записал семнадцать фамилий с указанием национальности, профессии и рода занятий.

— Вы поручите Регине выслать всем семнадцати предупреждения? — осведомился Боукер.

Сефф ответил не сразу. Он что-то проверял по другому журналу. Наконец он сказал:

— Нет, только шестнадцати. Семнадцатый — аргентинец, который, согласно вашему прогнозу, доктор Боукер, готов заплатить сумму, которую мы потребуем. Вы оцениваете шансы на успех в семьдесят процентов. — Сефф провел рукой по своим словно приклеенным прядям. — Наш имидж пострадает, если клиент заплатит, а потом все равно умрет.

— Значит, шестнадцать, — сказал Боукер. — Что ж, если у Люцифера точность предсказаний превысит восемьдесят процентов, нам понадобится убить лишь троих.

— Вполне разумное количество для мистера Уиша, — кивнул Сефф и закрыл оба журнала. — Но если Люцифер точен на семьдесят пять процентов, то придется убивать четверых. А это гораздо хуже. Подумайте над этим, доктор Боукер. — Он встал из-за стола со словами: — Я попрошу Регину приготовить наши обычные списки для рассылки правительственным организациям и частным лицам, как только мы выберем из досье нужные кандидатуры.

Боукер, помявшись, спросил:

— Когда мы переберемся на новую базу? Мы ведь уже провели тут восемь месяцев…

— В конце месяца, — сказал Сефф.

— Вы нашли кое-что подходящее? — поднял на него глаза Боукер.

— Да, отличное место. Причем опять на суше. Мне очень не нравилось жить на корабле. Да, место удачное во всех отношениях. Я убедился в этом после моей последней поездки в Макао. А вам пора начать готовить Люцифера к тому, что у него вдруг возникнет неодолимое желание в самое ближайшее время перебраться в другую часть своего обширного царства.

— Хорошо. — Боукер был рад, что разговор перешел с проблемы точности Люцифера на другие материи. Открылась дверь, и вошел Джек Уиш.

— Я приготовил Ларсена, — сказал он. — Слушайте, Люцифер меня только что вызвал. Он сказал, что хочет как-нибудь поразвлечься.

Сефф похрустел пальцами, и на его бледном лице появились признаки редко посещавшего его возбуждения.

— Мы закончим наши рутинные дела потом, — сказал он. — Передайте Люциферу, мистер Уиш, что мы в самое ближайшее время займемся его досугом. Я вызову Регину.

В хорошо меблированной спальне на одной из составленных вместе кроватей лежала женщина лет пятидесяти с седеющими волосами, собранными в старомодный пучок. Лицо ее было худым и хрупким, кожа очень бледной. На ней было цветастое платье с длинным рукавом и фильдекосовые чулки. Рядом с женщиной валялась большая потертая сумка.

Женщина дремала, но как только Сефф коснулся ее плеча рукой, открыла глаза.

— Люцифер требует развлечений, моя дорогая, — тихо произнес он.

Бледные губы и блеклые глаза отозвались на это робкой улыбкой. В голосе Регины отчетливо послышались вибрации светской дамы, когда она воскликнула:

— Какая прелесть, Сеффи. Я сейчас же иду. Только вот надену туфли.

Жалюзи в комнате были опущены, отчего в ней установился полумрак. Люцифер успел надеть темные брюки. Он сидел, откинувшись в кресле. Чуть сзади и сбоку на длинном диване расположились Боукер и Джек Уиш.

На другом конце комнаты был оборудован кукольный театр. Сефф и его жена исчезли за черным занавесом, покрывавшим каркас просцениума. Маленький красный занавес сцены был задернут.

Послышалась тихая музыка. Красный занавес открылся, и сцена осветилась. Задник изображал старинное здание в лесу. Из сводчатого входа тянулась вереница монахинь. Тихую музыку заглушили удары колокола, после чего всем стало ясно, что там изображен монастырь.

Из-за кулис появились две монахини. Они семенили, чуть склонив головы в медитации. Музыка сделалась тише, и монахини начали петь. Боукер не уставал восхищаться тому, как ловко чета Сеффов манипулировала своими голосами, когда они устраивали эти кукольные представления. Металлические интонации Сеффа исчезали, он мог изображать высокий, но звучный женский голос или, напротив, мужской бас, который никогда не слышался в его нормальной повседневной речи. Регина тоже обладала весьма обширным диапазоном, и подчас Боукер не мог угадать, кто именно из них пел.

Затем на сцене появился молодой негр в потрепанных рубашке и штанах. Он ничего не говорил, но начал танцевать весьма чувственный танец, извиваясь между монахинь, изрядно шокированных его поведением. Боукер внимательно смотрел на сцену, прежде чем смог понять, которая из монахинь оказалась на время зафиксированной на перекладине, предоставляя возможность Регине и Сеффу заняться двумя деревянными регуляторами, к которым было прикреплено десять ниток, приводивших в движение негра.

Большинство кукловодов манипулировали семью нитками, но Сеффы были подлинными мастерами своего дела. Зрители быстро забывали о том, что перед ними марионетки. Куклы оживали на глазах. Конечно, многое зависело от того, как выглядели марионетки. Сефф сам вырезал их, а Регина одевала. Одни куклы были прекрасны, другие ужасны. Одни излучали добродетель, другие казались исчадиями ада, но каждая обладала индивидуальностью, которая врезалась в сознание зрителей. Но основное чудо состояло в том, что легкая перемена ракурса и способа управления в корне меняла и эту самую индивидуальность.

Возможно, все дело было в том, как кукла наклоняла голову — изменение угла превращало невинность в сладострастную непристойность. Может, дело было и в том, как вырезались профили. Так или иначе, Боукер мог лишь строить догадки: Сефф никогда не позволял ему рассматривать марионетки вблизи.

Теперь одна из монахинь оправилась от шока и смотрела на танцующего негра уже не с негодованием, а с какой-то завороженностью, словно ее загипнотизировали. Вторая монахиня приблизилась к подруге и стала умоляюще дергать ее за рукав, но та не обращала на ее призывы никакого внимания.

Продолжая танцевать, негр запел песню. По мелодии это был спиричуэл, но слова отличались явной непристойностью. Он стал дергать монахиню за одежду. Вскоре ряса, апостольник и покрывало упали. Оказалось, что монахиня, оставшаяся в белой рубашке, юна и хороша собой. Ее спутница отвернулась и, упав на колени, молитвенно сложила руки.

Теперь первая монахиня тоже начала танцевать. Сначала медленно, затем в ритме движений негра, после чего они удалились за кулисы. Коленопреклоненная фигура горестно покачивалась, переживая случившееся, потом застыла в молитвенной позе.

Теперь музыка уже играла в другом темпе. На сцене снова появились негр и первая монахиня. Они танцевали с диким неистовством. На монахине уже не было рубашки, голым оказался и негр. Куклы были сделаны из какого-то эластичного материала телесно-черного и бело-розового цвета. Мужские и женские половые признаки отличались детальным правдоподобием.

Танцевавшая монахиня вдруг застыла в ожидании. Негр описывал круги вокруг нее, постепенно приближаясь. Его пение принимало все более разнузданный характер. Молившаяся монахиня подняла голову и зарыдала.

Боукер покосился на Люцифера. Тот внимательно смотрел на сцену, но в его голубых глазах блуждала меланхолия. Боукер удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Юноше еще не наскучила его любимая постановка. Она неизменно доставляла ему огромное удовольствие. Впрочем, удовольствие тут было неверным словом, поскольку неотъемлемой частью бремени, наложенного на него его манией, было страдание. Смысл пьесы заключался в том, что в ней просто и наглядно показывалось, как зло совращало добро, как зло уверенно демонстрировало свою силу.

Теперь черное и бело-розовое тела слились в единое целое на полу сцены. Затем негр и монахиня поднялись, разъединилась, и девица побежала. Но она не собиралась спасаться бегством. Она описывала по сцене круги, а негр бежал за ней. Она хохотала, и негр тоже смеялся. Затем она споткнулась, упала, и ее преследователь навалился на нее.

Соитие продолжалось долго, тела ритмично поднимались и опускались. Но вот пыхтение негра и стоны монахини прекратились. Негр поднялся на ноги и стал медленно и томно танцевать вокруг распростертой на сцене партнерши. Музыка делалась все громче и громче.

Боукер мысленно представил себе невидимого сейчас Сеффа, скрытого занавесом. Сефф дергал за ниточки, и куклы послушно откалывали коленца. Но и после того, как эти жуткие марионетки будут убраны в свои ящики, а сцена разобрана, Сефф продолжит свое дело — он будет дергать за ниточки страха и алчности, пугая жизнью и смертью. И живые марионетки станут послушно выделывать коленца. Из всех этих живых кукол только Люцифер не догадывался о существовании нитей, приводивших его в движение.

Музыка снова стихла. Негр наклонился и коснулся рукой голой девушки. Она подняла голову. Он показал рукой на коленопреклоненную монахиню, потом выжидательно посмотрел на ее согрешившую подругу. Его голова качалась из стороны в сторону. Его охватил приступ смеха.

Они стали подкрадываться, словно звери, к одетой фигурке. Потом набросились на нее, уложили на пол. Деревянные ручки, снабженные невидимыми крючочками, стали сдирать с нее одежду.

Монахиня жалобно кричала.

За черным занавесом на низком помосте стояли Сефф и Регина. Положив локти на поручень на уровне пояса, они ловко работали пальцами, перебирая нитки. Их лица были сосредоточены. Они были довольны. С их губ слетали слова и звуки, соответствовавшие тому, что происходило внизу, на сцене.

Носком ботинка Сефф нажал кнопку, и разнузданные ритмы музыкального сопровождения возвестили приближение эротической кульминации.

— Примите мои поздравления, Регина, — вежливо произнес Боукер. — Это было прекрасное представление. Люцифер очень доволен.

Идя по коридору за Боукером и застенчиво поправляя прическу, Регина ответила:

— Вы всегда снисходительны ко мне, доктор Боукер. — Покраснев от комплимента, она добавила: — Я надеюсь, что и вы тоже получили удовольствие от нашего маленького спектакля.

— Я всегда смотрю его с удовольствием. — Боукер чарующе улыбнулся.

Регина остановилась у двери своей комнаты.

— Ну что ж, продолжу отдых, — сказала она. — Кажется, Сеффи ждет вас у себя в кабинете. Не заставляйте его ждать слишком долго.

— Ни в коем случае.

Боукер еще раз улыбнулся и пошел дальше по коридору. Эротическое начало спектакля никак не возбудило его, а святотатственное — не огорчило. Если бы все это показали ему на экране с живыми актерами, он просто заскучал бы.

Чета Сеффов подогревала в нем чувство отвращения. Он боялся и уважал Сеффа, Регину же считал занудой, но когда они соединялись, чтобы устроить кукольный спектакль, ему делалось совсем невмоготу. Боукер презирал себя, потому что понимал: он является такой же марионеткой, но организм не в состоянии долго выносить самонеприязнь, и хитрое сознание производило замещение — ненависть переходила на Сеффов с их проклятыми куклами.

Боукер оборвал свои размышления и тихо чертыхнулся. Тут от самоанализа не было толку. Он успел уже убедиться, что это только мешало ему как следует управлять Люцифером. Он ускорил шаг.

Когда он вошел в кабинет, Сефф сидел за столом и с карандашом в руке изучал бумаги. Он поднял голову и сказал:

— Я давно уже жду вас, доктор Боукер.

— Извините. Просто я говорил с Люцифером. Хотел понять, как он относится к своему выбору.

— Ну и что?

— У меня ничего не вышло. Параноик должен целиком и полностью верить своему бреду.

— Значит, вы только зря потратили время?

— Это неизбежно, когда имеешь дело с неточными науками. — Боукер изобразил на лице легкую досаду. — Во всяком случае, он сделал выбор. Остается надеяться, что большинство из них умрет и нам не придется убивать самим слишком многих.

— Нам также необходимо выбрать клиентов, которым мы пошлем новые письма с требованиями. — Сефф посмотрел на лежавший перед ним список. — Сейчас я выбрал бы пятерых. Причем таких, кто, на ваш профессиональный взгляд, готов платить. По крайней мере, чтобы вероятность этого была процентов семьдесят. Иначе мистеру Уишу придется в ближайшие месяцы подготовить и организовать еще несколько ликвидации.

— Мне нужно будет изучить их досье.

— Разумеется. Я выбрал восемнадцать человек. Исходите из этих кандидатур. — Сефф положил карандаш и уставился в пространство. — Но прежде чем вы займетесь ими, надо поговорить еще об одной проблеме. Сегодня вы сказали, что экстрасенсорные способности Люцифера, так сказать, выходят за рамки вашей компетенции…

— Я никогда не утверждал обратного, — сказал Боукер. — Я психиатр. Я могу направлять его. Но чтобы использовать его способности самым оптимальным образом, требуется специалист по глубинному анализу. Тут необходим парапсихолог.

— Я сильно сомневаюсь, что какой-нибудь доверчивый глупец, готовый поверить в любое проявление…

— Ошибаетесь, — осмелился перебить Сеффа Боукер. — Настоящие специалисты блестяще разоблачают фальшивки… Поэтому они отменно контролируют уникумы, когда находят таковых.

— Вроде Люцифера?

— Сильно сомневаюсь, что им случалось наталкиваться на кого-то вроде Люцифера, даже если его точность, как вы говорите, снизилась до семидесяти пяти процентов.

— У нас есть серьезные основания не допускать дальнейшего понижения точности его оценок. Итак, вы полагаете, что специалист вроде вас нуждается в чьей-то помощи?

— Да, я в этом уверен.

— И вы имеете в виду конкретных специалистов?

— Был такой Колльер в Кембридже, — медленно сказал Боукер. — Он начал заниматься парапсихологией после того, как порядком поработал в области математической статистики. Проблемы вероятности и так далее. Затем его увлекла парапсихология. Я читал его работы в ряде журналов.

— Вы можете выйти на него?

— Могу попытаться, — сказал Боукер, потирая подбородок. — Он, кажется, сейчас на вольных хлебах. Только учтите, Сефф, он ни за что не станет сотрудничать с нами, коль скоро речь пойдет о вымогательствах и убийствах.

— Это понятно. Ему совершенно необязательно об этом знать.

— К нему потребуется особый подход. Но и тогда он может обо что-то споткнуться. Что будет, если он обо всем узнает?

— Мы примем меры, — рассеянно сказал Сефф, снова беря карандаш. — А вам придется побыстрее впитывать в себя знания вашего коллеги. Но если он знает то, чего ему знать не следует, мы отправим его в нижние сферы царства нашего юного друга.