Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ

МЕРКУРИЙ

Из всех пятерых подруг за эти десять лет больше всех изменилась Соня Бочкарева. Изменения коснулись и души, и тела Сони, превратив симпатичную смешливую умненькую девочку в строгую неулыбчивую торгашку средней руки.

Соня родилась в малообеспеченной семье. Мама — медицинская сестра и папа — крановщик на стройке. Ее детство прошло в доме, больше похожем на курятник: одноэтажное строение, вросшее в асфальт и не оснащенное элементарными удобствами. Сейчас Соня только удивлялась, как же они жили? Как мама исхитрялась стирать постельное белье, таская воду из колонки на углу? Сколько же труда вкладывала она в ведение их скромного быта! И благодарность от отца, не сумевшего создать семье условия для более комфортного существования, была всегда одна: крепкий мат с порога и пьяный храп всю ночь напролет! Соня рано осознала — они бедные. Богатые живут лучше. У них большие квартиры, а туалет представляет собой не вонючий холодный скворечник на улице, а теплое помещение с кипельно-белым унитазом и нежно-голубым кафелем.

Когда Соня училась на третьем курсе, папа погиб, свалившись по пьяному делу со стрелы крана. Зачем-то полез туда, выпив с полбутылки беленькой, и... Соня очень удивилась тому, как горевала после смерти мужа мать. Самой девушке казалось, что в их тесных комнатках стало светлее после похорон. Была ли она бездушна уже тогда или только сейчас проявилось это? Или все дело в практическом взгляде на людей, обстоятельства и вещи, присущем Соне с юных лет?

Тогда она мечтала закончить институт, устроиться на работу, но не в школу, а куда-нибудь по административной части. Многие выпускники истфака так и сделали. На такой работе не пропадешь. Только иди вперед, и все у тебя будет!

Вскоре закрутилась перестройка, открывая новые возможности для беспокойных душ. Соня тоже вдохновилась перспективами, сообразив, что можно запросто заработать себе на кооперативную квартиру! Это намного быстрее и проще, чем многолетняя, утомительная карьера административного работника, среди сплетен, дрязг, подсиживаний, подгавкиваний и прочих прелестей существования бюрократической номенклатуры.

В общем, еще учась в институте, она занялась бизнесом. Один знакомый парень стал ездить в Польшу за товаром, который сдавал потом под реализацию в коммерческий отдел ЦУМа. Соня для начала просто вложила в дело некоторую сумму, заработанную летом на практике в пионерском лагере, и получала хороший процент от выручки.

Спустя год после окончания вуза, у нее появилась возможность купить молочный ларек на бойком месте. Продукция поступала напрямую с Гродинского Молзавода №1. В ларьке Соня проработала два года. Прибыль была серьезная, но сама работа продавца ей ужасно приелась. Она терпеть не могла кого-нибудь обслуживать вообще, а тут еще зимой холодно, летом — жарко, ноги болят, спину ломит от перетаскивания тяжелых ящиков с товаром. Словом, когда, накопив денег, Соня прикупила еще один такой ларек, она сразу же наняла продавцов. Свободное время позволило ей заняться ассортиментом товаров и оглядеться вокруг: а чем люди занимаются? Полгода понадобилось для осознания того факта, что она упускает время на рознице, а все умные уже открыли свои продуктовые оптовые склады. И, кроме того, начали торговать алкоголем. Соня продала ларьки и арендовала удобное помещение в разорившемся государственном продуктовом магазине. Через три года она, вместе с несколькими соучредителями, открыла первый в Гродине супермаркет самообслуживания «Лермонтовский».

Параллельно занятию бизнесом, сочетавшим в себе для Сони источник пропитания с хобби, она вышла замуж, родила ребенка и развелась с мужем. На самом деле события личной жизни не слишком затронули ее внутренний мир, где уже было больше цифр, чем тонких чувств. Оставшись с маленьким сыном вдвоем, она и не ойкнула. Просто нашла хорошую няню, мама к тому времени уже умерла, и стала жить как жила раньше.

Она всегда была неромантична и в людях ценила прежде всего деловую хватку. Ее бывший муж был, по мнению Сони, рохлей и мямлей. Жалеть о разводе не было причин. А почему они развелись, она уже и не помнила точно. Соня была одинока, но это было неважно. Главное — она добилась своего. У нее была большая удобная квартира, обставленная современной дорогой мебелью, встроенная бытовая техника на кухне, ванна с гидромассажем, теплые полы, шикарная детская и все, что только Сонина душенька пожелала! Квартира была гордостью Сони, исполнившейся мечтой. Всякий раз, вставляя ключ в замок своей облагороженной металлической двери, Соня испытывала настоящий, несравнимый ни с какими оргазмами, прилив счастья.

Внешность Сони вполне соответствовала складу ее характера. Она была крепкая, невысокая, выносливая. С годами не то чтобы поправилась, а стала основательнее, крепче, тяжелее. Руки у нее были почти мужские — с короткими пальцами и широкими запястьями. Она регулярно делала маникюр, но изящнее они от этого не становились. Такие лица, как у Сони, часто встречались в гродинской округе: выступающие скулы, глубоко посаженные светлые глаза, удлиненный нос, тонкогубый рот, чуть скошенный подбородок. Волосы цвета благородной мыши были жидковаты, и только старания мастера из дорогого салона красоты по праздникам немного помогали скрыть это.

Неинтересная внешность, но и это было не очень важно. Соня не модель, внешность ей ни к чему.

Важно было только ее дело. Оно процветало — процветала и Соня. Для себя она открыла грубую прелесть больших денег и все перспективы и возможности, даруемые хрустящими купюрами. Никогда раньше Соня не была жадной или алчной, а сейчас она влюбилась в деньги и понимала: это выбор на всю жизнь!

Первого октября у сына Сони, Игорька, был день рождения. Она сидела в своем удобном кабинете, за своим практичным директорским столом, и решала задачу: как успеть к четырем часам в детское кафе «Лакомка», если в три у нее встреча с новым поставщиком? Она никогда не доверяла своим менеджерам право первой встречи, исключая соблазн получения ими откатных денег. Не надо лишний раз искушать своих работников!

У нее был свой метод выбора поставщиков. Соня заранее знакомилась с продукцией потенциального партнера, потом созванивалась с ним, еще не предлагая сотрудничества, а только прицениваясь. Попутно она проверяла надежность заинтересовавшего ее предприятия. С посредниками старалась не работать.

Кстати, этот новый поставщик — приезжий, без каких бы то ни было рекомендаций. Он недавно приехал в Гродин в поисках новых точек сбыта своего товара. Соня отказалась принять его неделю назад, попросив секретаршу Машу соврать, что ее нет на рабочем месте и в ближайшие дни не будет. Но он оставил у Маши красивую плетеную корзинку с французским вином и свою... как бы это поточнее определить... навороченную визитку.

«Мамедов Василий Казбекович» — прочитала Соня на бордовом кусочке картона. Ну и сочетание! Вася Мамедов! С горы упасть можно! Интересно, он из местных кавказцев или закавказских русских? Да и нет названия фирмы, а только федеральный номер мобильного телефона.

Впрочем, попробовав вино, она подумала, что надо бы позвонить, узнать его условия. Так как Соня своему вкусу в области вина не очень доверяла, то пригласила на дегустацию профессионального сомелье. Парня дал попользоваться директор модного гродинского ресторана, с которым Соня дружила по долгу службы. Кстати, этот директор тоже получил выгодные предложения от Василия Казбековича Мамедова. Сомелье вынес положительный вердикт, подтвердив истинно французское происхождение благородного напитка, и за призовым бокалом посоветовал Соне взять партию этого французского вина для пробы.

Только реклама понадобится, решила Соня. Наших нуворишей пока носом не ткнешь — ничего не понимают! К примеру, сейчас вошли в моду дорогие сорта сыров. Уже два года «Рокфором» торгуем, а у местной «элиты» только глаза раскрылись. И то пришлось провести страшно закрытую, только для своих, дегустацию «нового» сорта сыра. Успех был ошеломительный! На целую неделю все эти заплесневелые и вонючие лакомства превратились в дефицит, да и сейчас, спустя полгода, «Камамбер» на прилавке не залеживается. Смех да и только! Но что с них взять, у большинства и приличного образования-то нет, дети алкоголиков и уголовников. С чего бы им разбираться в гастрономии?

После телефонного разговора с Васей (так она стала называть его про себя) Мамедовым, Соня решила, что можно и встретиться. По телефону собеседник говорил без кавказского акцента, скорее даже как москвич, но это и понятно, он же из Москвы приехал. Голос у него был приятный, молодой, а предварительные предложения очень заманчивы. Плохо только, что никто из своих его не знает толком.

Теперь встреча была назначена на три часа в ее кабинете и совпала с праздником сына. Честно говоря, назначая время, Соня забыла о дне рождения. Для нее это было в порядке вещей. Игорек не избалован материнским вниманием и все сам понимает... Но приехать в «Лакомку» все же необходимо.

Соня разбиралась с бумажками, когда в дверь заглянула ее секретарша Оля. Девушка многозначительно посмотрела на хозяйку, и та сухо кивнула ей, разрешая войти. Оля обернулась к кому-то в приемной, сверкнув профессиональной улыбкой, и вошла. Дверь за собой она плотно прикрыла.

— Что еще? — недовольно спросила Соня.

— Там к вам человек пришел, — Оля пересекла кабинет и остановилась возле директорского стола. Помявшись, она продолжила: — Это Маловичко из «Алхимика».

— И чего?

Соне не хотелось видеть бывшего однокурсника, теперь главного редактора самой популярной в городе газеты «Алхимик». Просто не было времени. Да, к тому же, теперь старые приятели появлялись у нее в приемной только со своими просьбами и никак иначе. Впрочем, Алексей теперь журналист, и, возможно, дело в другом? Например, в рекламе. Хотя рекламой Маловичко сам не занимается, считая, что творческий человек и настоящий журналист не должен марать себя заказными материалами и поисками денег вообще. Для этого у него в штате были агенты по рекламе.

— Софья Михайловна, примите его, пожалуйста. — Оля редко просила за посетителей, но Маловичко умел очаровывать секретарш. — У него, похоже, что-то случилось. Просто лица на нем нет.

— Мне некогда.

— Ему пять минут хватит!

— Ну... Ладно... — Соня была очень недовольна поведением секретарши, но она никогда не высказывала подчиненным свое неудовольствие открыто. Потом нахалке припомнится эта неуместная настойчивость! — Зови!

Оля просияла и выпорхнула, не подозревая, что заработала себе десять баллов в минус. Маловичко вошел в кабинет сразу же после ее выхода. Он, как всегда, был одет в потертые дешевые джинсы и вытянутый свитер. На плече висел нелепо яркий брезентовый рюкзак.

— Соня, привет! — сказал журналист, и хозяйка прочитала на его лице, что он действительно пожаловал с просьбой.

— Привет, Леша! Проходи, — она не скрывала неудовольствия, но и не демонстрировала его. — Чему обязана?

Маловичко прошел к месту для гостей у стола Сони, сел и сказал просто:

— Соня, мне надо десять тысяч долларов.

— И все? — иронично спросила она. Мог бы и не приходить с этим. У нее не благотворительный фонд!

— Соня, — голос журналиста звучал уже просительно. Хозяйка нахмурилась. — Помоги мне, очень прошу! Очень! У меня беда. Настя заболела. Нужна операция. Рак. Пообещали за пятнадцать тысяч организовать без очереди в Москве...

— Алексей, мне очень жаль, что у тебя такое! — проговорила Соня спокойно. — Очень сочувствую, но помочь не могу. У меня нет таких денег.

Это было правдой, в том смысле, что пачки долларов не валялись у нее в ящике стола.

— Соня, Соня, — молил Маловичко. — Это жизнь моего ребенка! Это безвыходно! Ужас, ужас! Жанна мечется, родители, и мои, и ее, в панике! Мы собрали только пять штук баксов, а остальные взять просто негде! Ты же знаешь, мы с Жанкой живем на квартире, у ее предков — развалюха без удобств на выселках, мои в деревне сами с огорода питаются... Соня, что же мне делать? Ты же богатая женщина!

В душе хозяйки вдруг вскипело что-то очень сильно пахнущее злостью. Ее слух резануло это словечко «богатая». Она выпрямилась в своем кресле и сказала тихо, но очень жестко:

— Богатая? А кто тебе мешал разбогатеть? Мы оба начинали с нуля. Вспомни, пожалуйста, как мне все это досталось! Пока ты парил в облаках, искал себя, пьянствовал с коллегами и реализовывал свои творческие планы, я пахала! Меня не торговать учили в институте, а как и тебя — философствовать. Но я знала, что жизнь не праздник, что всегда нужны деньги. И не для шика, а для таких ситуаций.

— Но, Соня, это несправедливо! — пытался возражать журналист.

— Я родила своего ребенка, только когда на ноги встала. Твоей дочери двенадцать лет, а моему сыну — шесть. Когда вы с Жанной ребенка заводили, вы думали о том, что может случиться? Нет! Вы наслаждались жизнью. Твоя жена мечется? Она может себе это позволить, у нее есть муж!

По мере продолжения Сониной отповеди настроение просителя менялось, как небо перед грозой. Наконец, он не выдержал и тоже разразился гневной тирадой:

— Да ты что, нотации мне читаешь? — Маловичко выпрямился на стуле для посетителей — Ты теперь на коне и можешь меня поучать? Я что, на гульки себе прошу? Моя дочь умирает! Не дай Бог тебе пережить такое! Не зря от тебя Генка ушел. Ты просто ведьма!!!

Соня решила промолчать. Она сказала что хотела, она была права. Маловичко встал, кинул на нее последний убийственный взгляд и демонстративно спокойно вышел.

Хозяйка осталась сидеть на своем месте, откинувшись на спинку кресла и убеждая себя в своей правоте. Минут через пять вошла Оля со счетами на подпись и рассказала, что, уходя, Маловичко злился и бормотал себе под нос что-то вроде: «...толкает меня на преступление...»

Мамедов вошел в кабинет Сони Бочкаревой ровно в три часа ноль-ноль минут по местному времени. Хозяйка, предупрежденная о прибытии визитера секретаршей, подняла внимательные и даже настороженные глаза от прайс-листов, лежавших перед ней, и несколько секунд бесцеремонно рассматривала вошедшего. Он спокойно выдержал паузу, стоя на входе и разглядывая, в свою очередь, саму Соню, потом вежливо сказал:

— Здравствуйте, Софья Михайловна!

— Здравствуйте, — ответила Соня и улыбнулась. Она не привыкла заботиться о том, что подумают о ней люди, но сейчас ей вдруг захотелось выглядеть немного приветливей. Дело было во впечатлении, произведенном Мамедовым на Соню. Это было впечатление больших денег.

Костюм, рубашка, галстук, туфли, кожаный портфель с вензелем известной фирмы — все это выглядело вызывающе дорого. Ухоженные волосы, запах дорогого парфюма, стильные запонки и зажим для галстука дополнили образ преуспевающего дельца вблизи, когда Мамедов подошел к ее столу поздороваться. Соня протянула ему руку с аккуратным маникюром и пожалела, что ее прекрасные бриллианты сейчас лежат дома в шкатулке, а не отягощают ее пальцы, мочки ушей и шею.

Зато она отметила перстень Мамедова на безымянном пальце правой руки. Похоже, это настоящий изумруд, и преогромный к тому же.

«Буду думать, что это стекляшка, — решила она про себя, — а то как-то слишком все!»

Все, действительно, было слишком. Мамедов заставлял ее немного нервничать. Он был молод, очень уверен в себе, деловит и предлагал невероятные вещи. Сделка казалась очень выгодной, слишком выгодной.

«Где же здесь ловушка? — размышляла Соня, предлагая гостю кофе. — Все так мило, так перспективно!»

— Знаете, — сказала она вслух, — мне надо подумать. То есть, для себя я все решила. Мне нравится ваше предложение, но мои партнеры... Их еще надо будет убедить!

На самом деле, пресловутые партнеры Сони полностью полагались на нее. Попросту говоря, она вертела делами как хотела!

— Хорошо, — кивнул он, и солнце заиграло на его здоровых блестящих русых волосах. — Я буду ждать вашего звонка. А чтобы облегчить процесс убеждения, я оставлю вам это, — он достал из портфеля бутылку без этикетки, завернутую в простую оберточную бумагу.

— Что это? — спросила Соня чуть брезгливо. Уж не пытается ли он угостить ее домашним вином из винограда, выращенного в своем приусадебном хозяйстве?

— Десять таких бутылок я закупил на винном аукционе в Испании, специально для подобных случаев.

— На аукционе? Там что, дешевле?

— Что вы, — светски улыбнулся он, подарив ей ощущение какого-то позорного прокола. — Наоборот. Просто терпеть не могу пластмассовые и прочие сувениры, которые принято дарить партнерам. Предпочитаю сделать действительно красивый жест. Это бургундское, урожая тысяча девятьсот двадцать девятого года. Этот год, как говорят знатоки, дал самый прекрасный урожай винограда в двадцатом столетии. В мире осталось всего бутылок тридцать такого вина. Одна из них — ваша!

Соня серьезно смотрела на пыльную бутылку темного стекла. Лет десять назад в таких ситуациях ее выручало здоровое чувство юмора, но оно приносило мало денег, а иногда даже мешало, и Соня подавила его в себе. Сейчас она пожалела об этом. И еще ей показалось, что она выглядит перед этим хлыщом, мало сказать провинциально, а даже глупо. Она не дуреха и не дешевка! У нее истфак за плечами, в свое время она была знакома со многими культурными людьми. Просто сейчас ее круг общения таков, что лучше не высовываться со своими закидонами, а то сожрут!

— Спасибо, — сказала Соня прохладно и встала со своего места, наглядно демонстрируя, что аудиенция закончена.

— Вы спешите? — он тоже поднялся на ноги. — Могу я вас подвезти?

— Почему вы думаете, что мне надо ехать? — спросила она суховато.

— Потому что вы держите в руках ключи от машины, — пояснил он невозмутимо.

Соня опустила глаза на свои руки и убедилась в том, что Мамедов прав. Она уже собиралась распрощаться, но вдруг решила, что это будет очень похоже на бегство после поражения. Нет, надо продемонстрировать свой уровень, показать, что Соня раскованный европейский человек и не придает значения глупостям.

— Пожалуй, вы правы. — получилось немного жеманно, и она продолжила в свойственной ей прохладной деловой манере: — Подвезите меня до центра!

— Буду рад, — улыбнулся он, продемонстрировав идеально белый ряд ровных здоровых зубов. У самой Сони зубы были мелкие и все разного калибра. Когда она открывала рот, казалось, что смеется маленькая кусачая акулка или пиранья. Поджав губы, Соня пошла к выходу, слыша за собой легкие спортивные шаги.

В машине Мамедова пахло новой кожей и чем-то очень приятным, восточным, волнующим.

— Что это у вас за авто? — поинтересовалась Соня. Вопрос был задан просто из вежливости. На самом деле ей все тачки были на одно лицо. Она сама водила машину, и довольно неплохо, но с трудом вспоминала ее название, даже сидя за рулем. Однако знала, что мужики любят потрепаться о своем железном друге.

— Это? — переспросил ее собеседник, заводя мотор. — Это «Ламборгини».

— А! — отреагировала Соня с деланным уважением.

— Но это не моя машина. У меня в Москве «Феррари», и я люблю ее как женщину.

Это было неприлично! Такие высказывания коробили нажитую годами обывательскую броню на душе Сони. Она терпеть не могла, когда партнеры пытались за ней ухаживать, а уж скабрезности или, как говорили в ее круге, пошлости, подразумевая сальные шутки, совсем не выносила. Она сухо промолчала и отвернулась.

— Я сказал что-то не то? — удивился Мамедов.

— Не пошлите при мне.

— Не буду.

Она посмотрела якобы просто влево, а на самом деле на точеный профиль Мамедова и решила, что вина покупать у него не будет. И вообще не будет общаться с ним! По дороге Мамедов несколько раз пытался заговаривать с ней, но Соня отвечала односложно, и он отстал. Когда чертов «Ламборгини» остановился у «Лакомки» Соня вышла из машины, неловко стукнувшись головой о дверцу и зацепившись каблуком за подножку. Попрощавшись, она заметила, что Мамедов выглядит обескураженным.

«Так тебе и надо, фраер залетный!» — подумала она, злясь на него еще больше за собственную неловкость.

Войдя в просторное помещение, стены которого были разрисованы персонажами из голливудских мультиков, Соня стала искать глазами шумную кампанию детей. Однако за столиками было мало посетителей, а Игорька с няней и приятелями не было вовсе.

«Что случилось? — тревожно подумала она. — Господи, я перепутала день?»

Но нет, день правильный. Она же говорила с няней, Антониной Васильевной, сегодня днем. Они условились встретиться здесь в четыре часа. Подождать? Но сейчас уже половина пятого. Ох, почему она не купила до сих пор мобильник! Ей все казалось, что это игрушка не для серьезных людей. Жили же раньше без этих дурацких телефонов! Но вот сейчас он бы очень пригодился...

Соня на всякий случай спросила у официантки, не приходили ли сюда дети с няней? Та ответила, что их не было. На душе было тревожно, неуютно, и Соня вышла на улицу в надежде увидеть всю компанию на подходе к условленному месту. Могли же они задержаться! Дети все-таки.

На улице Игорька с друзьями тоже не было. Соня растерянно закрутила головой и увидела машину злополучного Мамедова. Сам он стоял возле открытой дверцы и когда Соня уткнулась смурным взглядом в его стройную фигуру, приветливо помахал ей рукой. Делать было нечего, и она подошла к торговцу вином.

— Что-то случилось? — спросил он приветливо. — Вы не встретились с сыном?

— Да, — досадливо призналась она. — А можно у вас телефон попросить?

— Прошу вас! — он протянул ей серебристое нечто, о правилах пользования которым Соня ничего не знала.

— Пожалуйста, наберите вы, — попросила она и соврала, чтобы скрыть свою дикость: — У меня руки дрожат. Боюсь выронить...

— Какой номер? — деловито осведомился он и откинул крышечку аппаратика.

Дома ответили сразу. Антонина Васильевна, плача и причитая, рассказала, что Игорька только что похитили. То есть все было так: в два часа няня забрала мальчика из школы и привела во двор дома, где жила Соня. Потом пошла разогреть обед, а Игорек остался играть с ребятами. Через двадцать минут Антонина Васильевна позвала его обедать, но он ответил, что есть еще не хочет, а хочет остаться с друзьями. Няня разрешила ему еще поторчать во дворе, зная, что всех его приятелей скоро загонят домой есть и делать уроки, тогда Игорек сам поднимется в квартиру. Но даже через час мальчик не объявился. Антонина Васильевна выглянула в окно — во дворе было пусто, все дети разошлись. Няня бросилась искать Игорька, но никого не нашла. Пробежалась по соседям — никто ничего не видел, все остальные дети были дома. Стала звонить Соне, но секретарша сказала, что хозяйка уже уехала. Буквально за пару минут до звонка самой Сони позвонил похититель и потребовал дикие деньги за ребенка.

Первый раз в жизни Соня Бочкарева ощутила, что такое настоящий страх. Ей угрожали и раньше, пугали по сто раз на дню, особенно когда дела пошли в гору. Ее предавали деловые партнеры и выставляли на бабки всякие недоноски, с которыми приходилось иметь дело. На нее нападали, один раз ограбили квартиру. Лет пять назад, когда она не умела водить машину, ее возил шофер, оказавшийся впоследствии уголовником и наркоманом. Однажды он напал на нее, вырвал из рук сумочку с большими деньгами и скрылся. Труп водителя нашли через три дня в его собственной постели. Передозировка! Бедняга решил устроить себе пир на Сонины деньги и перестарался с некачественным героином.

Много чего было Сониной жизни за последние годы. Только такого страха еще никогда не было. Она представила себе Игорька — шумного толстенького мальчишку, представителя племени Вождя Краснокожих, но все же абсолютно беззащитного в мире взрослых, не книжных, а реальных негодяев. Боже мой! Он там, среди них! Что они могут сделать с ним! Боже, я не переживу, если с ним что-нибудь случится! И тут она вспомнила о Маловичко. Это ее Бог наказал!

— Что? — донесся до ее слуха далекий вопрос Мамедова.

— Сына похитили... — пробормотала она, пошатываясь и закрывая искаженное лицо руками. И вдруг, словно бы ее ужас и горе разом нашли выход из ее души на волю, она завыла в голос: — О-о-о! Боже-е-е мо-о-й! Что же буде-е-ет!

Мамедов быстро открыл заднюю дверцу автомобиля, усадил ее на кожаное сидение и склонился над ней, крепко, властно держа за плечи. Когда он заговорил, его голос звучал отрезвляюще:

— Софья Михайловна! Спокойно! Спокойно! Еще ничего страшного не случилось. Что они хотят?

— О-о-о! — подвывала Соня, она пыталась заставить себя замолчать, но не могла. Не могла и все! Тогда Мамедов чуть встряхнул ее плечи, а когда и это не помогло — легонько шлепнул Соню по чуть увядшей, мокрой от слез, щеке. Она вздрогнула и уставилась на него округлившимися, полными слез глазами. — Ай! Вы меня ударили! У меня была истерика?

— Неважно, Софья Михайловна. Это уже не важно! Что хотят эти люди?

— Денег...

— Много?

— Два миллиона. Рублей.

— У вас есть?

— В наличии нет, конечно. Квартира, доля в магазине. Но это еще все продать надо. — она уже стала вполне разумно рассуждать: — Квартиру удастся продать недели за две-три. А мою долю в магазине Зинченко хоть сейчас выкупит. Я займу пока деньги, а потом все продам и выплачу. Ничего, — убеждала себя Соня, почти не обращая внимания на Мамедова, в упор глядевшего на нее не без уважения. — Ничего. Останусь работать в магазине, никто меня с директорского места не погонит, все мной довольны. Зарплаты хватит, чтобы снять квартиру и жить. Потом придумаю еще что-нибудь.

— Вы удивительная женщина, — сказал Мамедов, и Соня рассеянно посмотрела на него — посторонние эмоции не находили дороги к ее затуманенному горем сознанию. — Просто чудо какое-то. А есть у кого занять?

— Пока нет, но найду.

— Займите у меня! — предложил он. — Знаете, вы сейчас так потрясли меня своим мужеством, что не могу остаться в стороне. Я серьезно. Для меня это не деньги. Отдадите, когда сможете.

— Не деньги? — Соня даже сумела удивиться такому размаху. — А что для вас деньги?

Он пожал плечами.

— Вы миллионер, что ли?

— Можно и так сказать, — Мамедов выглядел немного смущенным. Обретя способность рассуждать, Соня обрела способность и стыдиться.

«Вот так, веду неприличный разговор о деньгах с человеком, искренне предложившим мне помощь!» — подумала она.

— Василий Казбекович, спасибо вам за поддержку. Возможно, я воспользуюсь вашим предложением. Только мы мало знакомы...

— Это так. — согласился он, но нашел вполне разумное возражение: — Вы оказались в такой ситуации, когда приходится рисковать. Дорого каждое мгновение. Мы не знаем, что на самом деле затеял негодяй. Здоров ли он психически и так далее... Не хочу вас пугать, но деньги надо отдать как можно быстрее, чтобы как можно быстрее вернуть ребенка. Возьмите деньги у меня. Я могу дать их вам уже сегодня вечером, и тогда наши шансы на благоприятный исход возрастут.

Несмотря на свое состояние, Соня стала прикидывать в уме, чего ему надо? Ей все-таки показалось это несколько странным: она видит Мамедова впервые в жизни, никто из ее знакомых не знает его, она попадает в кошмарную ситуацию, и он предлагает ей огромную сумму денег.

Деньги были фетишем для Сони. Вот так просто взять и выложить для незнакомой бабы два лимона — казалось ей сказочным сюжетом. Что-то не так, решила она. Ведь запросто может оказаться, что... Ну, например, он организовал похищение сына Сони. Его подельники украли Игоря. Сейчас Мамедов даст ей деньги, потом получит их назад от своих сообщников, а Соня будет выплачивать ему «долг»!

Но доказательств этой невероятной версии у нее нет, а вот обижать человека неудобно. Она еще покрутила в голове варианты добычи денег и сказала:

— Знаете, для начала отвезите меня домой. Мне кажется, что я найду выход...

По дороге домой Соня осмыслила, что если ее подозрения правда и Мамедов причастен к похищению Игорька, то... в любом случае он получит свои два миллиона. И ей его не вычислить своими силами. У нее даже нет определителя номера на домашнем телефоне.

— Василий Казбекович, а почему вы не уехали, когда высадили меня возле кафе? — этот вопрос, конечно, не мог вывести Мамедова на чистую воду, но она смогла бы почувствовать ложь в ответе, а это стало бы косвенным доказательством правоты ее подозрений.

— Честно говоря, — его слова звучали очень откровенно, — я просто хотел увидеть, с кем вы встречаетесь здесь. А когда заметил, что вы мечетесь по залу и не находите своих, решил подождать вас.

— А зачем вам видеть, с кем я встречаюсь?

— Чтобы узнать вас получше, — он на секунду отвлекся от дороги и посмотрел на нее с интересом. Их взгляды встретились. Они оба будто пытались проникнуть друг другу в сознание, скрывая при этом собственные мысли. Мамедов первый отвел глаза, и это было естественно — дорога требовала его внимания. Он только добавил немного извиняющимся тоном: — Вы, я вижу, не очень мне доверяете. А я тоже люблю знать о своих потенциальных партнерах как можно больше. Семья, друзья — все важно!

Это Соне было понятно. Пожалуй, она и сама такая. Когда начинает с кем-нибудь работать, пытается выяснить о человеке все. Кажется, нет здесь лжи.

— Василий Казбекович, а сколько вам лет?

— Двадцать восемь, а что?

— Такой молодой и уже миллионер?

— А что тут странного? — удивился он. — Сейчас время такое. Чтобы стать богатым, не обязательно проработать сто лет, иметь хорошее образование или богатую родню. Если хотите знать, — конечно, она хотела! — я свой первый миллион заработал на паленой водке. Еще лет десять назад. Только бизнес этот, я имею в виду торговлю спиртным, легальную и не легальную, контролируют очень уж неприятные люди. Пришлось уступить в свое время. Вообще-то к тому моменту у меня уже был маленький, но надежный капиталец. Я не шиковал и не бесился от денег, я мечтал тогда заработать так, чтобы ничем не заниматься до конца дней своих. Поэтому все свои доходы хранил в надежном банке за границей.

— Получилось? — Соня тоже мечтала о безбедной и беззаботной жизни.

— Да, вполне. — Мамедов чуть улыбнулся и продолжил свой рассказ: — Когда меня вытеснили, спасибо не пристрелили, из водочных дел, я умотал за кордон. Честно говоря, очень струсил тогда... Надо было отсидеться. Я покатался по Европе автостопом, выучил, более или менее, французский и итальянский языки, посмотрел, как люди живут, к чему стремятся. Знаете, они там все стремятся к стабильности. Хотят свой дом, семью, детей. А я понял для себя, что даже этого не хочу. Мне достаточно быть перекати-полем, мотаться по городам и весям, знакомиться с людьми. И проводить отпуск под парусом собственной маленькой яхты в Средиземном море.

— Боже мой, — Соня на миг забыла о своих неприятностях и завороженно слушала его, чувствуя, как откликается на его рассказ одна глубоко спрятанная струнка в ее наглухо закрытом сердце. — Как же хорошо!

— Да, — довольно засмеялся он. — Хорошо! Вы понимаете это?

— Да, — она тоже улыбнулась.

— Я все искал занятие, подходящее к этим моим мечтам. Однажды познакомился с хозяином виноградников во Франции, и он предложил мне попробовать найти в России точки сбыта для его вина. Я подумал, подумал, взял и согласился! Только в Москву, где меня дружки могли встретить, не стал соваться, а поехал по глубинкам, по городам и весям! Сначала не очень получалось, а потом дело пошло. Оказалось, очень выгодно. Я нашел еще производителей вина в Европе — немцев и испанцев, а потом и других. Научился отличать истинное качество от лошадиной мочи. Вскоре прибыли повалили нешуточные. Потом узнал, что авторитета, который меня прессовал в свое время, пристрелили. И тогда окопался в столице, открыл свой офис, нанял работников. Сейчас же решил немного географию свою расширить. Если честно, соскучился по приключениям. Приехал в Гродин, встретил вас.

— А у меня такое... — мрачно сказала Соня, стряхнув с себя очарование. История Васи Мамедова ей понравилась. Он говорил просто и искренне, вроде бы с самим собой. Но только что ей от этого рассказа? С ее проблемами теперь не сказки слушать, а думать надо. Или не думать, а взять у него бабки? Если он аферист — то так или иначе ее надует. Да и важно ли это, когда на кону жизнь Игорька? Пусть возьмет все, что есть у нее, только пусть отдаст сына!

Она снова изучающе посмотрела на Мамедова. Врет или нет? Может, она напридумывала с три короба, а он и ни при чем? Но вот жизнь уже била ее, показывала, что к чему. Люди корыстны, они всегда помнят: кто смел — тот и съел! Ну, кто просто так деньги швыряет для малознакомого человека? Конечно, Мамедов выглядел респектабельно, этого не отнять! При более близком знакомстве он оказался немного проще — хорошо отесанным простым парнем из тех, что запросто отдадут последнюю шелковую рубашку и поделятся последней бутылкой текилы.

Так, пребывая в сомнениях, Соня и вернулась домой. Мамедов высадил ее у подъезда, ненавязчиво повторил свое предложение, но видя сдержанную реакцию Сони, настаивать не стал, а отбыл восвояси.

Соня поднялась на лифте на шестой этаж и, стиснув зубы, вошла в свою квартиру. Антонина Васильевна встретила ее напряженным молчанием. Няня боялась, что хозяйка обвинит ее в халатном отношении к своим обязанностям. Соня так бы и сделала, если бы рубила сгоряча, но после разговора с Мамедовым она была почти спокойна. То есть внешне невозмутима, а внутри — изнывала от страха и балансировала над краем бездны, на дне которой царила дикая паника.

— Антонина Васильевна, — обратилась она к няне. — Прежде всего, я хочу сказать, что никто вас ни в чем не упрекает! Поймите, я бы поступила точно так же. И потом: вы няня, а не бодигард!

— Кто? — обалдело, но с облегчением переспросила женщина.

— Телохранитель. Я имею в виду, что вы не обязаны охранять ребенка от похитителей. У вас иные задачи. Не плачьте, все будет хорошо!

Потом настало время звонков. Соня набирала номера близких знакомых, не нуждающихся в средствах, но никто не мог ей пообещать одолжить такие деньги в самом скором времени и на достаточно длительный срок. К тому ж, она боялась раскрывать истинные причины такой острой нужды в деньгах. Соня говорила, что это «по делу» и большинство ее знакомых тут же начинали лихорадочно соображать, что это за дело такое и какие барыши получит эта хитрая стерва Бочкарева.

«А ведь придется звонить Мамедову!» — подумала она, набирая последний номер из списка. В трубке раздалось «Алло!», сказанное серебристым контральто и Соня почти закричала:

— Света! Света! Похитили Игорька!

— Боже мой! — в голосе подруги прозвучало такое горячее сочувствие, что Соня даже прослезилась. Честно признаться, она звонила Свете Фирсовой вовсе не для того, чтобы занять два миллиона. Ей хотелось рассказать правду о своей ситуации и услышать ободряющие слова от последнего по-настоящему близкого человека в своей жизни.

— Света, они хотят два миллиона, а у меня нет. Надо все продавать. На это уйдет время, а Игорек в руках бандитов! Света, мне так страшно, так страшно!

— Сонечка, ты же не паникуешь?! Держись!

— Света, у тебя нет денег?

— Ох, Соня, ты же знаешь... Прости!

Конечно, Соня знала! Света была просто нищей при весьма обеспеченном муже. Единственное, на что она рассчитывала, это какие-нибудь светкины заначки. Но раз нет, то нет.

— Знаю, Свет, не извиняйся. Я найду деньги. Мне один человек предложил. Только я не знаю его совсем... Как бы не влипнуть!

— Соня, ребенок — это главное! — убежденно сказала Света. — Соня, бери деньги где дают, даже если надо душу заложить.

— Да, ты права, ты права! — благодарно ответила Соня и добавила тяготившее ее: — Знаешь, Света, а ведь меня Бог наказал...

— За что?

Соня рассказала про горе в семье Маловичко и про то, как отказала ему. Она услышала, как на том конце провода раздался тихий щелчок зажигалки. Потом Света неуверенно произнесла:

— Может, ты была неправа... Но... Теперь...

— Если с Игорьком обойдется, — решительно прервала ее Соня, — я найду где взять деньги и для Насти Маловичко. Клянусь тебе!

— Хорошо, хорошо. Ты только не нервничай! Все будет хорошо, и ты поступишь хорошо!

— Спасибо тебе.

— Ой, да за что?!

— За совет. — Соня хотела еще добавить что-нибудь, но почувствовав в горле ком и смогла только попрощаться: — Пока!

— Позвони мне, когда все решится, — попросила ее Света.

— Угу...

Соня бросила трубку, в попытке успокоить нервы нарезала быстрым шагом пару кругов по своей гостиной и набрала номер Мамедова.

— Василий Казбекович! Это Соня Бочкарева. Я решила принять ваше предложение.

Мамедов приехал буквально через двадцать минут. В руках он держал чемоданчик с деньгами. Увидев их, Соня решительно отогнала прочь вновь зароившиеся подозрения. Тем не менее, уловив ее недоверчивый быстрый взгляд, торговец вином решил объяснить ситуацию:

— Я подумал, что вам денег за вечер не собрать. Знаю я этот, простите, провинциальный взгляд на вещи. Особенно в нашей с вами сфере, среди торгашей, — он улыбнулся, словно признавая их принадлежность к одному и тому же цеху. — Поэтому сразу заехал в банк по дороге от вашего дома. Пришлось немного поскандалить с управляющим и покачать права, но денежки я выбил.

— Теперь надо ждать звонка. — произнесла Соня с некоторым облегчением. — Антонина Васильевна сказала, что бандиты перезвонят в девять вечера.

— Сейчас восемь, — Мамедов кинул взгляд вглубь квартиры и спросил: — Мне остаться?

Только тут Соня поняла, что дальше будет еще труднее. Ведь придется куда-то ехать, как-то вести переговоры с похитителями. Еще надо, чтобы они не обманули ее и вернули Игорька. А если что-нибудь пойдет не так, как намечалось? Господи, это же не разборки с нечестным поставщиком, это жизнь ее сына!

— Останьтесь, пожалуйста.

— А ваш муж?

— Нет мужа.

— Тогда, может, чаю дадите?

Соня сама приготовила гостю чай, намазала маслом поджаренный хлеб, порезала сыр и колбасу. Предложить Мамедову простецкий борщ она не решилась, хотя проголодалась и привыкла в это время навернуть тарелочку чего-нибудь понаваристей. Из-за этих вечерних трапез и пришлось распроститься с девичьей талией.

Они уселись на кухне, и Мамедов предложил позвать на чай няню.

— Ей, наверное, тяжело одной сидеть, — сказал он. Соня подняла брови. Ей такое и в голову не пришло бы, а вот он позаботился о чужом человеке!

Разговор шел о похитителях, конечно. Хозяйка все больше молчала, ей было не по себе. Страх терзал душу и она старалась не думать о плохом. Антонина Васильевна едва сдерживала слезы и соглашалась буквально со всеми предположениями, которые выдвигались Мамедовым. А он рассуждал вполне оптимистически, но без эйфории. Похоже, люди, для которых киднеппинг — лишь обычный способ заработать на жизнь, были ему знакомы.

— В таких случаях очень многое зависит от личных качеств похитителей, — говорил он. — Многие берутся за такое. Кажется, что очень просто содрать деньги с родителей за родное чадо. Только, если родители артачатся, не все способны пойти на крайние меры. Я знаю случай, когда одному мужику вернули дочь целой и невредимой, несмотря на то, что он не смог заплатить выкуп. Бандиты просто не решились убить ребенка. Так бывает. Между прочим, ваш негодяй — местный. Вы его даже знать можете. Он-то вас точно знает, Софья Михайловна. То, что он выкуп не в долларах попросил — очень интересный факт. Похоже, он здесь рублики и потратит.

— Так купюры переписать можно! — сообразила Соня.

— Так не обязательно, — в тон ей ответил Мамедов. — Вы курите?

Она уже было отказалась, но потом поняла, что он просто приглашает ее выйти, чтобы няня не слышала их разговор.

— Вообще-то я не курю, но когда волнуюсь, хочется!

Они вышли на воздух и Мамедов, закурив, сказал немного понизив голос:

— Я тут поспрашивал... Дело немного серьезнее, чем мы думали.

— Господи, что такое? — у Сони потемнело в глазах.

— Оказывается, деятель этот уже не в первый раз бабки на таких делах косит. Помните, может, семью Колесниченко? Я их не знаю, но говорят, не последние люди здесь были.

— Да, — стала припоминать Соня. — Да, были такие. Он — строительной фирмой заведовал, а она в налоговой работала. Уехали отсюда пару лет назад.

— У них дочь похищали, — ошарашил ее собеседник. — Они заплатили, девочку вернули, а через полгода — опять похитили! И так — три раза! Какие нервы это выдержат. В милицию обратились только на третий раз, слишком поздно. За мерзавцем следили, но он заметил ментов, ушел с деньгами и пообещал Колесниченко, что теперь убьет их дочь.

— Вот почему они уехали!

— Да.

Он облокотился на парапет балкона и Соня почувствовала вдруг, что рядом с ней стоит мужчина. Сильный, молодой, здоровый и готовый ей помочь. Такое в ее жизни было впервые. Она невольно почувствовала себя чуть более слабой, чем всегда, и это оказалось приятно. Но все в целом было совсем не приятно, а теперь еще и по-новому тревожно.

— Что же делать? — спросила она.

— Разобраться с негодяем. Иначе жизни не будет.

Мамедов произнес эти слова спокойно и деловито.

— Что значит «разобраться»? — подозрительно уточнила Соня.

— Софья Михайловна, я предлагаю вам помощь. Вы уже поняли, что я отчасти искатель приключений. К тому же человек здесь случайный. Я сделаю так, что этот умник больше не будет беспокоить людей.

— Вы, что же, убьете его? — в ужасе добивалась правды Соня.

— Вряд ли, — он успокоительно похлопал ее по руке. — Я не стремлюсь к такой развязке. Зачем зря грех на душу брать. Слишком опасно: найдут труп, начнут все проверять, выйдут на вас, потом — на меня. Посадят в тюрьму и все моя сладкая жизнь — коту под хвост! Нет, не люблю я этого.

— Тогда как?

— Сначала мы отдадим ему деньги и заберем вашего сына. Потом вы поедете в гостиницу и остановитесь там, вместе с няней. А я тем временем прослежу за нашим приятелем и договорюсь с ним о прекращении им законопротивной деятельности.

— Как? — снова спросила Соня.

Мамедов пожал плечами.

— Соня, это вас не касается. Я бы вообще не говорил с вами о своих планах, но хочу быть уверен, что вы не обратитесь в милицию и отсидитесь в безопасном месте. Ситуация может выйти из-под контроля, у него могут оказаться сообщники. Ничего же толком не известно! И потом, как я объясню вам, почему вы мне больше ничего не должны? Я же отберу у него свои деньги. Просто из принципа.

Нельзя сказать, что в душе Сони сразу расцвели розы и раздались любовные песни весенних птиц. Но она почувствовала себя увереннее и доверилась новому знакомому целиком и полностью. Соня кивком выразила свое согласие с планом, предложенным им.

— Сколько там натикало? — Мамедов посмотрел на свои золотые часы. — Еще без пятнадцати девять. А кофе есть у вас? Целый день спать хочу, умираю!

— Есть, пойдемте, сварю! — пригласила Соня, прикидывая про себя, чем же он ночью занимается, если днем засыпает.

Антонина Васильевна продолжала сидеть за кухонным столом. Ее глаза покраснели, а губы дрожали. Мамедов заговорил с ней о ее семье, стал расспрашивать о внуках, зятьях, сватьях и прочем интересном для пожилой женщины. Та охотно разговорилась и даже немного успокоилась. Соня поставила перед гостем чашечку кофе. Мамедов поблагодарил, потом стал снимать пиджак и перевернул горячий напиток на свою белоснежную рубашку. Кофе был довольно горячий, он вскрикнул, подскочил. Соня и Антонина Васильевна тоже заохали, стали метаться по кухне, подавать полотенце, салфетки и прочие бесполезные предметы.

— Ничего, ничего! — пострадавший успокоил женщин движением руки. — Соня, я пройду в ванную комнату и замою пятно.

— Вы же обожглись! Вам больно! Ай-ай, какое несчастье! — кудахтала няня.

— Это мелочи, — ответил он просто. — Я сам виноват.

Он вышел.

Буквально через минуту раздался телефонный звонок.

Соня сначала запаниковала, хотела позвать Мамедова, но потом собралась с духом и решительно сняла трубку. Она не ответила на приветствие похитителя, а сухо спросила, куда привезти деньги. Негодяй удивленно спросил, неужели она уже собрала всю сумму? Соня ответила утвердительно, и они договорились встретиться через полчаса на восточном выезде из города, там, где располагалась смотровая площадка с видом на Гродин и огромные бетонные буквы, образовывавшие имя города, пугали окрестных ворон.

Вернулся Мамедов в незаправленной рубашке с наскоро замытым пятном, и заикающаяся Соня передала ему содержание разговора с бандитом. Торговец вином нахмурился, а подумав немного, дал ей несколько советов, как держаться при встрече с похитителем. Потом невесело улыбнулся и сказал, что все будет хорошо.

Соня, дрожа и леденея от ужаса перед неизведанным, села в свой «Форд». Мамедов поставил рядом с ней свой чемодан с деньгами и сел в «Ламборгини». Они тронулись цугом. На подъезде к смотровой площадке «Ламборгини» свернул на проселочную дорогу и замер там до поры до времени. Соня знала, что сейчас Мамедов приложил к глазам бинокль с устройством, обеспечивающим ночное видение.

Она въехала прямо на середину смотровой площадки, оставляя место для непредвиденного маневра. Мотор не заглушила и из машины не вышла. Так учил ее Мамедов, и так она действовала не раздумывая. Буквально, через пару минут на пустынную дорогу издалека выплыли фары автомобиля. Марку Соня определить и не попыталась. Машина свернула на площадку, объехала Сонин «Форд» и остановилась так, что дверцы водителей оказались друг напротив друга.

«Лицом к лицу — лица не разглядеть!» — мелькнуло у Сони. Действительно, рассмотреть внешность водителя не представлялось возможным. Он надвинул на лоб бейсболку, тени от козырька которой полностью скрыли верхнюю часть лица похитителя, Соне была видна только фальшивая бородка.

Она не решалась ничего сказать, ожидая развязки. Водитель тоже подождал немного, по-видимому, он проверял, спокойно ли вокруг. Потом протянул в открытое окно руку ладонью вверх и поманил пальцами. Соня сообразила, что он требует деньги.

— Где мой сын? — спросила она требовательно.

Похититель втянул манипулятор и достал из-за пазухи маленький кусочек картона к которому был прикреплен ключ. На картоне виднелась какая-то надпись. Соня поняла, что это адрес. Тогда она, мысленно перекрестившись, высунула чемодан в окно. Ее визави чуть потянулся, и чемодан перешел к нему. За несколько секунд до передачи ключа Соня реально чуть не сошла с ума. Но, убедившись, что деньги в чемодане есть, негодяй снова высунул руку, на этот раз с ключом. Соня выхватила картонку, прочитала надпись, действительно, оказавшуюся адресом, и нажала на педаль сцепления.

— Подождите, — услышала она глухой шепчущий голос. — Я уеду первым, а вы — через пять минут. Не пытайтесь меня преследовать!

Соня убрала руки с баранки. Машина похитителя проплыла мимо нее как некое морское тело, тихое, мощное и хищное.

В квартире по указанному в записке адресу, Соня нашла своего сына, живого и невредимого. Схватив Игорька в охапку, она побежала к машине. Только в гостинице, когда поджидавшая ее Антонина Васильевна заплакала, увидев воспитанника в добром здравии, Соня разрыдалась тоже. Игорек, который понял только то, что происходит нечто необычное, с изумленным видом наблюдал водопады слез обеих женщин. Он рассказал, что из двора его взял дядя с бородой, который сказал, что привезет его к маме, а сам привез в пустую квартиру и там запер. Надеясь на помощь своего добровольца, Соня не стала выспрашивать у сына, как выглядел похититель. Она хотела немедленного окончания кошмара. Поэтому утерла слезы сама и велела размякшей Антонине Васильевне сделать то же самое.

Мамедов позвонил в номер только утром. Он уже знал о возвращении Игорька и только спросил, как себя чувствует ребенок.

— Все в порядке, — ответила Соня. Она говорила спокойным, прохладным тоном человека, привыкшего себя контролировать.

— И вы в порядке, как я по голосу слышу, — сказал Мамедов устало.

— А вы? — Соня забеспокоилась, Мамедов говорил совсем не как победитель. — Деньги вернули?

— Да. Подробности при встрече. Поезжайте домой. Вам больше нечего бояться.

Слегка успокоившись Соня положила трубку. Раз беспокоиться не о чем, то и не будем беспокоиться. Ведь Игорек рядом, а Мамедов вернул свои деньги. Чего же еще?

Вернувшись в свою разлюбимую квартиру, Соня решила на работу не ходить. Как и многие люди, производящие впечатление эгоистичных сухарей, она была подвержена эмоциональным «отходнякам» после стрессовой ситуации. То есть, выдержав удар и доведя дело до победного конца, буквально заболевала на следующий день. Лучшим средством восстановления душевного равновесия Соня считала спокойный день, проведенный дома с сыном. Она отпустила Антонину Васильевну в отгул, сама приготовила завтрак для себя и Игорька. Потом они достали стопку видеокассет с мультиками и детскими фильмами.

Блаженно валяясь на диване, Соня размышляла о вчерашнем дне. Все-таки, как же ей повезло именно в этот страшный день встретить Васю Мамедова! Что бы она без него делала? О своих подозрениях Соня и не вспоминала. Она притянула к себе кудрявую головку сына, чмокнула его в макушку и отпустила от себя, радуясь, что видит его, что может поцеловать в любой момент. И все это благодаря Мамедову! Вот если бы не он, сейчас она металась бы по городу с выпученными от ужаса глазами, ища денег. А моральную поддержку и искать бы не пришлось, и так ясно, что искренне сочувствовать будет ей только Светка Фирсова.

Кстати, надо бы Светке позвонить! Она потянулась к телефону. Утром можно было не опасаться, что нарвешься на мерзкого хама Фирсова, сейчас он в своей Думе заседает или поучает в Университете бедных студиозов.

— Алло! — отозвалась Света после первого же гудка вызова.

— Света, это я. У меня все в порядке.

— Ох, слава Богу! — с облегчением выдохнула подруга. Соне стало теплее на душе.

— Игорек со мной, мы отдыхаем.

— Ну, хорошо. А в милицию ты не звонила?

— Нет.

— И не будешь?

Соня помялась, но ответила правду:

— Не надо в милицию. Мне один человек очень помог.

— Частного детектива наняла? — не без ехидства полюбопытствовала Светка.

— Нет, случайный человек.

И она рассказала всю историю целиком.

— Ух ты, — восхитилась Светка. — Прямо Робин Гуд или странствующий рыцарь! И как ты его благодарить будешь?

— Даже не знаю, — ответила Соня, проигнорировав игривый тон собеседницы. Благодарность этого рода вряд ли ему понравится. Соня прекрасно сознавала степень своей привлекательности. — Может, в ресторан его сводить?

— Вообще-то, он сэкономил тебе два миллиона! — напомнила Света.

— Ну, да... — Соня немного скисла. Светка была права — поблагодарить героя надо. Только как?

— А ты спроси его напрямую!

— Ну ты простая! — засмеялась Соня. — Кто же такое скажет!

Они поболтали еще немного и распрощались. А через пять минут позвонил сам Мамедов и сам пригласил Соню в ресторан. Они договорились на завтра, когда придет няня.

До самого позднего вечера Соня была счастлива.

А на следующий день, точнее вечер, Соня с балкона увидела своего героя-освободителя выходящим из «Ламборгини». Она предвидела, что он будет хорошо выглядеть, но такого просто не ожидала. Мамедов был облачен в смокинг с красным кушаком на талии. Соне показалось, что у ее подъезда стоит звезда шоу-бизнеса мирового масштаба, случайно спутавшая Гродин с Каннами. Красавец в смокинге поднял голову, словно ошарашенный взгляд Сони сумел коснуться его, и приветственно помахал рукой. Соня ответила тем же. Они договорились, что кавалер наверх подниматься не станет, а подождет даму у автомобиля, поэтому Соня надела туфли, накинула легкий серебристый плащ и стала спускаться вниз. Игорек проводил маму истошным индейским воплем, скрываясь в глубинах квартиры.

«И все-таки, — думалось ей, — Вася герой не моего романа. Мне мужика попроще надо. Сейчас все на его смокинг пялиться начнут, мне кости промоют! Нет, надо отношения эти прекращать!»

Он встретил ее улыбаясь, открыл дверь своей машины и сказал пару незаслуженных комплиментов. Соня, поддерживая из вежливости принятый галантный тон, стала неловко ему подыгрывать. Они обменялись сладкими улыбками и тронулись в путь.

— Я должна поблагодарить вас, — сказала Соня чужим приторным тоном, но выражая самые настоящие чувства. — Просто не знаю, как показать свою благодарность!

— Прекратите, — мягко ответил Мамедов, не отрывая глаз от дороги. — Знаете, я немного мальчишка в душе. Мне нравится строить из себя крутого, — он усмехнулся, как бы иронизируя сам над собой. — Не благодарите меня, лучше порекомендуйте мои вина своим знакомым!

— Ладно, — легко согласилась Соня. — Это можно. Тем более, что продукция у вас хорошая, да и условия выгодные. А что с похитителем? Вы не спешите рассказать!

Он повернулся к ней, внимательно посмотрел в глаза, поглядывая на дорогу достал одной рукой сигарету из пачки, лежащей на приборной панели, щелкнул золотой зажигалкой.

— Софья Михайловна, — он выдохнул сигаретный дым вместе с ее именем. — Там кое-что произошло... Это не должно вас волновать. Он был так себе, человечишко!

— Как это был? — конечно, человек, похитивший ее Игорька, вполне заслуживал самого сурового наказания. Но если Мамедов убил его, значит, она сидит в машине с убийцей. А что, если он сочтет и ее саму «так себе»?

— Он погиб. — коротко сообщил спутник Сони, а увидев выражение ее глаз, резко повернул руль вправо. «Ламборгини» остановился на обочине и Мамедов горячо заговорил: — Соня, поверьте, это был несчастный случай! Все вышло случайно. Я следил за ним, пока мы не приехали к его дому. Он живет в этих башнях в микрорайоне на западном выезде из города. Он поднялся к себе в квартиру, я — за ним. Позвонил. Он открыл. У меня было оружие. Я ворвался к нему, он был готов к нападению. Стал обороняться, завязалась драка. Он выскочил на балкон, я подумал, что он хочет удрать по пожарной лестнице. Бросился за ним, он оттеснил меня к перилам. В какой-то момент мы сцепились и я уже почти падал. Но мне удалось вывернуться, я ударил его и он полетел вниз.

— Боже мой! — Соня, подчиняясь инстинкту выживания, подумала о последствиях. — Вас могли видеть, труп будут изучать в милиции! Они поймут, что его скинули с балкона, и будут искать убийцу! Вы же сами говорили, что не хотите в тюрьму! Господи, какой ужас! Меня тоже посадят за соучастие! И вы спокойно везете меня в ресторан! Вы не мальчишка, а сумасшедший. Из-за вас я наживу неприятности!

Мамедов немного растерялся от ее гневного монолога. Он смотрел в сторону, чуть скосив взгляд влево и вниз. Забытая сигарета тлела в его пальцах, ее золотой огонек отражался в полированных гранях изумруда в перстне. Наконец, он очнулся, потер переносицу и сказал с плохо скрываемым раздражением:

— Вы думаете — я дурак? Труп не найдут. Соседи меня не видели. У него угловой балкон на верхнем этаже. Его башня крайняя к лесу. Думаю, он специально выбрал квартиру, которая ниоткуда не просматривается. Только не на пользу ему это оказалось.

— Куда вы тело дели?

— Вывез за город. Никто даже не вышел посмотреть, что случилось, когда он грохнулся! Я спокойно спустился вниз, забрал тело и уехал.

— Но его найдут! — Соня не могла прийти в себя. Вот и живи теперь с этим! Трясись каждый день, ожидая прихода милиции, вздрагивая от телефонных звонков, ожидая неприятностей на свою голову! Ведь Мамедов уедет, а она останется. — Мы должны пойти в милицию! Я просто требую этого.

— Нет, этого мы делать не будем! — в голосе вчерашнего героя послышался металл. — Прекратите глупую истерику! Человек этот похищал детей и брал деньги у их родителей. Он принес много горя, и Бог наказал его моими руками. Если вы пойдете в милицию, то вас действительно сочтут соучастницей убийства. Вы этого хотите?

— Я не соучастница! — твердо сказала Соня. — Я не знала, что вы убьете его!

— Я тоже не знал, но я же убийца, по-вашему!

Соня понимала, что он передергивает. В милицию надо идти. Убит человек, пусть преступник, но живой человек. С другой стороны, кто знает, чем все обернется? Свяжись с правоохранительными органами и будешь во всем сам виноват. Разве милиция не такая же конструкция из шестеренок, как налоговая полиция или отдел по борьбе с экономическими преступлениями? Все вместе это — государственный аппарат, машина для подавления. А Соня Бочкарева — представитель частного капитала. Вспомни-ка, Сонечка, когда это государство защищало твои интересы в последний раз? Да и первого не было!

— Вы хорошо труп спрятали? — спросила она Мамедова уже совсем по-другому: тихо и неуверенно.

— Ну, конечно! Я отличный прятальщик трупов! — ответил он резко, но увидев как вытянулось ее лицо с досадой добавил: — Шучу я, шучу! Гос-споди...

Они еще немного посидели в машине, стоящей на обочине. Мамедов курил, а Соня все размышляла, во что же она вляпалась?

Новый знакомый, несмотря на все подвиги в ее честь, Соне не очень нравился, это надо признать. Интуитивно, подсознательно она не доверяла ему, искала подвоха, подставы. Кстати, вспомнились и мысли о причастности Мамедова к похищению Игорька. Но это дурацкое подозрение отпало — он же сам рассказал ей, что вернул свои деньги, значит, с нее ничего не причитается. То есть, афера, в таком случае, теряет всякий смысл. Соне и в голову не приходило, что кого-то могут интересовать не только деньги.

И самое главное: она получила назад Игорька целым и невредимым, прямо в день его похищения — это реальная заслуга Мамедова. Она не заплатила ни копейки — снова спасибо ему!

Получалось, как ни крути, что Мамедов сохранил ей ребенка и деньги — два основных позитива в ее жизни. Может, стоит послушать его? Принять его взгляд на проблему? Он опытнее в таких делах, раз имел дело с водочной московской мафией. Он больше ее заинтересован в оптимальной ликвидации трупа. Наконец, кто может доказать, что она вообще знала о том, что Мамедов будет выслеживать похитителя?! Даже няня не в курсе их договора.

— Василий Казбекович, — наконец произнесла она сдержанно, как всегда, когда приходилось соглашаться с чужим мнением. — Я подумала и поняла: вы правы. Вы вернули мне сына и сохранили мои деньги... Практически все мои деньги! Это очень много для меня. Конечно, смерть того человека ужасный факт! Но я не хочу быть неблагодарной по отношению к вам. Пусть все, что произошло, останется между нами... Нашим секретом.

Мамедов выглядел сосредоточенным. Он будто ждал еще чего-то. Может, больше чувства? Но Соня слишком долго училась сдерживать свои эмоции, чтобы вот так, просто взять и бросится ему на шею.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Давайте на том и порешим. Между прочим, я в ваших руках! Завишу от вас полностью. Вам стоит только пальцами щелкнуть, и я попаду в тюрьму.

— Не собираюсь этим пользоваться, — ответила Соня. — Все мы не без греха.

Она помолчала с минуту, а потом, сама не понимая зачем, рассказала ему о том, как поступила со своим старым приятелем.

В тот вечер они не попали в ресторан. Оба не хотели быть на людях после тяжелого разговора. Вместо ужина Соня и Мамедов оставили «Ламборгини» на платной стоянке, а сами пошли по пустынным аллеям городского парка, где еще теплый октябрьский ветерок шуршал опавшей листвой.

На следующий день, сидя в своем кабинете, Соня испытывала отголосок легкого страха при воспоминании о трагической развязке истории с похищением ее сына. Но намного более сильным оказалось чувство, охватывавшее ее при мысли о человеке, повернувшим ее ситуацию в столь опасное русло. Мамедов отталкивал ее и нравился ей. Не найдя точного определения для своего отношения к торговцу вином, Соня отложила сердечные дела на потом и приступила к решению текущих вопросов.

Но для начала надо было выполнить данное ею обещание. Соня не позвонила Маловичко вчера только потому, что не любила выглядеть голословной. Десяти тысяч долларов у нее еще не было. Она сумела достать их только сегодня утром и теперь набрала номер приемной главного редактора гродинского «Алхимика».

Ей ответила секретарша. Соня попросила соединить ее с Алексеем Константиновичем. Услышав пространный ответ собеседницы, она молча опустила трубку на рычаг. Маловичко убили. Труп главного алхимика был обнаружен вчера вечером в подъезде его дома.

Страшное подозрение возникло в голове Сони Бочкаревой. Ниточка сплелась такая: только вчера Мамедов признался в убийстве похитителя детей, а тут погиб журналист. Маловичко же, получив от Сони вместо денег на операцию дочери, изрядную дозу поучений, говорил что-то о преступлении, которое теперь он вынужден совершить. Неужели Алексей похитил Игорька? Господи, что же получается? Неужели Мамедов убил журналиста?

Соня позвонила Мамедову и, не поздоровавшись, задала вопрос:

— Как выглядел тот тип?

— Тот тип? — туманно уточнил Мамедов.

— Да, тот самый тип!

— Он был с привязанной бородой...

— Ты лица не видел? — пытала его Соня, проклиная про себя невозможность выражаться яснее, ведь они говорили по телефону!

— А что? — Мамедов насторожился. — Давай, я приеду!

— Сначала, скажи как он выглядел! — закричала она почти надрывно, забыв о слышимости между кабинетами.

— Хорошо, — пробормотал он удивленно. — Это толстяк, лет сорока пяти или больше... Короткие седые волосы...

— Короткие седые?... — переспросила она с облегчением. Маловичко был худым моложавым брюнетом с длинными, до плеч, волосами. Иногда он даже собирал волосы на затылке в коротенький хвостик. Так что, видимо, подозрение отпадает. К тому же, Соня только сейчас вспомнила, что похититель погиб на день раньше журналиста. — Боже, как же я испугалась! — воскликнула она и рассказала о смерти журналиста. Они обменялись еще парой слов, договорились встретиться вечером и разъединились.

Отдышавшись, Соня набрала домашний телефон Маловичко. Она сказала жене своего приятеля, что соболезнует ее горю и, кроме того, предложила деньги на операцию Насти.

С тех пор Соня была не одна. Отбросив свои подозрения и сомнения насчет нового знакомого, избавившись от своей обычной подозрительности, она почувствовала себя намного лучше. Наверно, давно пора было пустить в свою жизнь кого-нибудь близкого. К тому же, Мамедов окружил ее вниманием, значительно более теплым, чем просто дружеское. Такое милое отношение очаровало Соню. Она начинала влюбляться, еще не отдавая себе в этом отчета.

Они перешли на «ты», рассказали друг другу про свои детские проказы и юношеские влюбленности. Соня привыкла к новому знакомому, даже стала чувствовать себя достаточно комфортно в его обществе. Мамедов будто будил ее от долгого сна, заставляя возвращаться к себе прежней, к той Соне, что умела смеяться глупым шуткам до упаду, болтать ерунду и даже интересоваться чем-то, что не приносит деньги. Вообще не думать о деньгах. В конце концов, разве в деньгах смысл жизни? Да есть они у нее! Она смогла добиться того, о чем мечтала в юности. Разве нельзя немного отдохнуть?!

И они отдыхали. Как-то само собой получилось, что, стремясь пообщаться в приватной обстановке, Мамедов и Соня завели привычку встречаться после работы в недорогих барах. Там, среди обычных гродинцев, чей годовой доход не превышал Сониного месячного заработка, их никто не знал и не отвлекал друг от друга. Чтобы не выделяться из общей массы, вальяжный Мамедов стал одеваться попроще, но дешевая одежда только подчеркивала его класс.

Сама Соня расцвела. Она стала носить яркие трикотажные свитера, подчеркивающие ее полную грудь и свежий цвет лица. Достала из шифоньера короткую юбку, с трудом припомнив, что ноги у нее всегда были стройными. Влезла на каблуки, легкомысленно наплевав на риск сломать себе шею.

Знакомые замечали перемены, происходящие с ней, но Соня отшучивалась, что в бизнесе больше везет красоткам. Свои отношения с торговцем вином она не афишировала. А отношения развивались довольно быстро. В один прекрасный вечер в середине октября Соня оказалась в постели гостиничного номера Мамедова. Она не слышала от него нежных признаний, но они и не были нужны ей. Соня Бочкарева была счастлива.

Этот новый этап в своей жизни, этап любви, она уже не ожидала пережить. Мамедов по-прежнему казался ей человеком другого круга, другого уровня. Она всегда предпочитала более основательные отношения, более стабильные чувства. Роман с «командировочным» мужиком, да еще моложе себя, казался Соне чем-то слишком уж невесомым. Но пожар разгорелся, в отблесках любовного пламени их отношения выглядели чуть глубже, чуть весомее, чуть определеннее.

Утром двадцать пятого октября Мамедов позвонил ей на работу.

— Соня, это я! — его голос звучал резко и взволнованно. — Знаешь, мне позвонили из офиса, из Москвы, мне надо уезжать!

— Но ты же вернешься, — у Сони болезненно сжалось сердце. — Ты не надолго?

— В том то и дело, что надолго. Уезжаю тридцать первого октября. Уже билеты заказал. Понимаешь, серьезное дело намечается. Мне придется курсировать между Москвой и Тулузой. Я просто поселюсь в самолете на некоторое время. Если откажусь от этого предприятия — потеряю много денег. Очень много. Они же нам нужны? Ты же хочешь позагорать летом на моей яхте в Средиземном море?

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — ответила Соня тихо. Ей стало так тоскливо и одиноко в предчувствии разлуки, что даже слезы навернулись на глаза.

— Ты серьезно? — Мамедов сказал это тихо и нежно.

— Серьезней некуда...

— Соня, поехали со мной!

— Но у меня дела!

— Брось их к черту! — взорвался он. — Ради чего ты пашешь? Чтобы жить хорошо? Да ты не знаешь, что это такое! Ты раньше одиннадцати утра вставать не будешь. Я тебе мир покажу. Ты ни в чем нуждаться не будешь. Купим в Москве квартиру, привезешь Игорька!

— Я не могу...

— Плюнь! Ну хочешь, мы поженимся?

— Это неважно!

— Я позвоню тебе завтра, — неожиданно оставил уговоры Мамедов и положил трубку.

Соня не любила решать все сгоряча, но терять Васю сейчас, когда она вдруг ощутила радость жизни, молодость, любовь, просто счастье, казалось слишком тяжело. Он дал Соне то, чего ей не хватало. Он обещал еще больше! Что держит ее здесь, в Гродине? Признаться честно — только деньги! Только работа, приносящая стабильный и высокий заработок. Но по сравнению с тем, что в материальном плане может дать ей Мамедов, ее доходы просто смешны. Это шанс, конечно, это только шанс и нельзя его упустить ни в коем случае!

Соня позвонила одному из соучредителей и кое-что обсудила с ним. Потом набрала номер Мамедова и повторила однажды сказанную фразу:

— Я решила принять твое предложение.

Ведьма Меркурия принесла ему немало хлопот. Пожалуй, он сам был виноват. Впал в эйфорию от своих побед и не слишком хорошо обдумал антураж предпоследнего действия. Ведьма Венеры была слишком легкой добычей, и образ светского человека, европейского, обеспеченного, расслабленного, которому в жизни не хватает только настоящей любви, показался ему идеальным вариантом и на этот раз. Только по ходу представления, не ощущая обратной связи, не чувствуя биения сердца ведьмы, он понял свою ошибку. Пришлось импровизировать по ходу дела. И так несколько раз. Зря он сказал, что убил похитителя! Это ее только напугало. Ведьма Марса была бы в восторге, а Меркурий не любит крови. Меркурий любит деньги. Конечно, он разыграл и эту карту, но грубовато и неловко. Ах, если бы можно было переиграть спектакль набело! Но жизнь тем и отличается от сцены, что здесь все вживую, в он-лайне.

Несколько раз он хотел бросить начатое и вернуться к чертовой торговке в другом образе. Но риск был слишком велик. Слишком трудно использовать грим в повседневной жизни так, чтобы он был не заметен, а ведь пришлось бы круто меняться. Цветом глаз и волос дело бы не ограничилось.

На какой-то миг он даже испытал леденящее чувство провала. Это случилось в момент, когда Соня начала задавать вопросы о внешности «убитого» им «похитителя». Он вдруг решил, что торговка прознала по своим каналам нечто, что могло бы сорвать его легенду. Он быстро придумал «труп» с характерными чертами, отличающими его от многих других. Слава Богу, угадал и отмел всякие подозрения Сони на этот счет.

Кстати, именно так он натолкнулся на интересный факт: кто-то стал пользоваться результатами его действий. Ведь Маловичко был тем самым корреспондентом, которому дал интервью некий таинственный сатанист. Он читал об этом, так как имел привычку просматривать местную прессу в поисках интересных для себя фактов. Этот умник, сатанист, указал на «истинных» виновников происходящего в области безобразия, обвинив в убийствах и поджогах сатанистскую секту. Теперь журналиста убили, и о секте заговорили в два раза громче.

Сначала он здорово удивился, узнав, что переполошил всю округу своими действиями. Конечно, он предполагал, что милиция будет искать его. Но это их работа — пусть себе ищут! Он позаботился об этом заранее и чувствовал себя вполне уверенно. В конце концов, недаром он ждал десять лет. Он сумел научиться кое-чему в жизни, и теперь это работало на него. А вот вмешательства третьих сил он не ждал, не предусматривал. К чему это может привести? Не окажется ли постороннее влияние пагубным для его планов?

Потом он немного рассердился на этого самого сатаниста и иже с ним: какое право имеют они лезть в чужие дела? Что за натура такая у этих людей? Все тянут и тянут одеяло на себя! Но вскоре он рассмеялся и махнул на все рукой! Да ему-то что? Остался один эпизод, самый легкий, самый выигрышный. После него он исчезнет из этого мира. Появится другой, свободный, новый человек. Счастливый, полноценный, забывший прошлое, нашедший себя. Пусть они тут хоть сатанистов обвиняют, хоть монашек! Ему нет до этого никакого дела!

Придя к такому выводу, он снова вернулся к своим баранам, то есть овцам, если быть точным.

Эта ведьма оказалась умнее остальных. Кроме того, она обладала здравым умом, умела сдерживать эмоции и казалась настоящей «железной леди». Взвесив все это, он понял — придется применить самые решительные меры. Иначе ее дух сломить не удастся. Что же, пусть будет так. Он был готов. «Железная дева» для «железной леди»! И остался доволен результатом. Ведьма призналась во всем, она раскаивалась, она соглашалась с его волей. За это, согласно правилам инквизиторского процесса, он не позволил ей умереть в страшных муках в чреве металлического монстра, а милостиво задушил ее своими руками.

Серьезно беспокоило его теперь только одно — последняя ведьма. Ведьма Луны, как выяснилось, не видела вложений в его электронные письма. Эта тупица не смогла открыть в компьютере вложения! А то, что прочитала, сочла бредом безумца. Компьютерная безграмотность ведьмы Луны срывала его замысел, согласно которому эта дура должна была находиться в страхе все последние месяцы. Почему он заранее не занялся ее образованием?

Коллектив редакции газеты «Алхимик» выражает глубокое соболезнование семье главного редактора Маловичко Алексея Константиновича в связи с его трагической гибелью. Мы с вами в вашем горе.

Газета «Алхимик», 2 октября, 2003 года.

Таинственная смерть журналиста.

Тело главного редактора гродинской городской газеты «Алхимик» было найдено вчера вечером в подъезде его дома.

Страшное известие застало сотрудников редакции в самом начале рабочего дня. Для нас уже ничто не будет прежним. Мы осиротели. Убит человек, создавший нас как профессионалов, как коллектив, как личностей, наконец. Потому что влияние Алексея Константиновича на творческую судьбу каждого из сотрудников редакции переоценить невозможно. Мы все пришли сюда, каждый в свое время, и остались здесь не из-за денег или амбиций. Мы остались, потому что в этой маленькой редакции всегда легко дышалось.

Теперь будут искать убийцу. Обстоятельства смерти нашего друга и коллеги полны загадок. Весьма вероятно, что его убили люди, так или иначе связанные с последним журналистским расследованием Алексея Константиновича. Эта версия будет проверяться особенно тщательно. Мы приложим все силы, чтобы помочь органам правопорядка исполнить свой долг. Но, увы, ничто не вернет нам наставника, а его семье отца, сына и мужа.

Трагедия заключается в том, что у Алексея Константиновича осталась дочь, которая нуждается в самой срочной операции. Утешает только одно — деньги на операцию уже найдены. Мы не называем имени спасителя Насти, но благодарим его (точнее ее) от всей души! Мы надеемся, мы уверены, что операция пройдет удачно и Настя поправится. А потом пойдет по пути своего отца и продолжит начатое им.

Журналист — опасная профессия, и в этом нас убеждает каждый рабочий день. Известные имена столичных коллег по перу, неизвестные имена провинциальных журналистов... Они напоминают нам о мужестве, преданности и чести.

Мы никогда не забудем тебя, Алексей!

Лана Жидкевич.

«Алхимик» от 2 октября 2003 года.

Горят церкви, пылают гневом души

Поджог четвертого в области православного храма вызвал бурную реакцию у жителей области. На этот раз, сгорел до основания самый старый православный храм в области — Церковь Покрова в Больших Грязнушках. Снова поджог совершен при помощи самодельных взрывных устройств и бутылок с зажигательной смесью. Единственно, что стало известно нового, причем это подтвержденные надежными источниками сведения, — в развалинах церкви, в алтарной части были обнаружены обгорелые останки человека. Такие же страшные находки были сделаны на пожарищах храмов, сгоревших ранее.

Митрополит Иоанн обратился в адрес правоохранительных органов с настоятельным требованием пресечь злостный вандализм. Церкви области нуждаются в защите. Силовые органы готовы предоставить ее. Отныне возле каждого культового объекта выставлена охрана, состоящая из наряда вооруженных милиционеров. Будем надеяться, что храмы защитят, а значит, защитят и наши души.

Несколько тревожит лишь отсутствие комментариев на данную тему со стороны представителей федеральных служб, которым поручено расследование по делу о поджогах культовых строений в Гродинской области. Создается впечатление какой-то небывалой секретности, в то время как Гродин просто переполнен слухами.

Говорят, среди прочего, что пожары — дело рук сатанистов. На страницах нашего издания появилась скандальная публикация, подготовленная Алексеем Маловичко, редактором «Алхимика», убитым на днях в подъезде своего дома. Интервью с сатанистом и смерть журналиста уже связали в единую цепь событий, вытекающих одно из другого. Но существует ли эта связь на самом деле или это лишь совпадение, сказать пока невозможно — слишком мало фактов.

За «сатанинскую» версию говорит тот факт, что все церкви сгорели в дни, подходящие для проведения черных месс сатанистов: ночь с тридцатого апреля на первое мая — Вальпургиева ночь, ночь на шестое июля — ночь цветения папоротника, ночь осеннего равноденствия и ночь с тридцать первого октября на первое ноября — Хэллоуин, как говорят на Западе. Но самое страшное то, что имело место жертвоприношение. Причем в жертву приносили не животное, а людей. Ну, и плюс сведения, предоставленные нашему редактору таинственным членом секты.

Итак, скорбный список сгоревших церквей: Храм Успения Пресвятой Богородицы в Гродине, Храм Спасителя в селе Ивановском, Храм Пресвятой Троицы в селе Караторханском и Церковь Покрова в селе Малые Грязнушки. Неужели, список продолжится?!

Списка имен жертв сатанинской вакханалии нет. От этой таинственности становится еще страшнее. По Гродинской земле ходят нелюди. Они отправляют свои бесовские ритуалы, они губят христианские души. Необходимо принимать самые решительные меры.

Лана Житкевич.

«Алхимик» от 3 октября 2003 года.