Я — Златан

Златан, если у тебя есть какие-то предложения, обдумай их, — сказал он.

Я никуда не уйду. Я игрок «Барселоны». Я останусь в «Барсе».

Xocen Мария Бартомеу был удивлен.

Но как мы тогда решим эту проблему?

У меня есть одна идея, — ответил я.

Какая же?

Вы можете позвонить в мадридский «Реал».

Ас чего бы это нам им звонить?

Потому что если я действительно должен покинуть «Барсу», я хочу перейти в «Реал». Не сомневайтесь, они меня возьмут.

Xocen Мария Бартомеу ужаснулся.

Ты шутишь, — выдавил он.

Я посмотрел на него пронзительно серьезным взглядом.

Вовсе нет. У нас есть проблема, — продолжил я. — Есть тренер, который слаб в коленках и не может прямо сказать, что не хочет меня здесь видеть. А я хочу остаться. Но если он хочет меня продать, ему придется самому сказать об этом, громко и четко. И единственный клуб, в который я согласен перейти, это Мадридский «Реал», как вы уже поняли.

Я покинул комнату, и переживать было уже нечего. Это была игра ва-банк. Мадридский «Реал». Конечно, это было только начало, провокация, блеф. На самом же деле шли переговоры с «Манчестер Сити» и «Миланом».Конечно, мне было известно о чудесных преображениях в «МанСити», обо всех этих деньгах, которые посыпались в клуб с тех пор, как арабский шейх стал владельцем команды. «Сити» в ближайшие годы мог бы стать большим клубом. Но мне скоро ис-

поднялось 29. У меня не было времени смотреть на перспективу, так что не деньги стали ключевым фактором. Я хотел в команду, которая может быть хороша прямо сейчас. А клуба с такой историей, как у «Милана», в мире не найти.

' — Перехожу в «Милан», — сказал я.

Сейчас, когда вспоминаю, это кажется невероятным. C того самого дня, как Гвардиола позвал меня, чтобы сказать, что я теперь сижу на скамейке, мы начали жесткую игру, и, конечно, думали, что выведем этим Гвардиолу и руководство клуба из себя. Такой у нас был план. Идея заключалась в том, что этим ребятам так все надоест, что они продадут меня дешево, но я смогу получить хороший личный контракт! У нас была встреча с Сандро Росселем, новым президентом, и мы сразу заметили, что он был в плохом настроении.Он не понял, в чем была проблема между мной и Гвардиолой. Он видел, что ситуация нездоровая, и собирался продать меня за любую цену. Если он только не собирался уволить тренера. Но он не мог этого сделать. Только не после всех клубных успехов. У Росселя не было выбора. Любил он меня или ненавидел — ему нужно было от меня избавиться.

Я сожалею, что так вышло. Но все так, как есть. Может, есть какой-то клуб, в который ты бы хотел перейти?

Мы с Мино начали гнуть ту же линию, что и против Бартомеу.

На самом деле да. Есть такой клуб.

Хорошо, просто отлично, — оживился Россель. — А что за клуб?

«Реал».

Он побледнел. Переход звезды из «Барсы» в «Реал» равен государственной измене.

Это невозможно. Что угодно, но только не это.

Он был потрясен, ну а мы с Мино просто играли свою партию. Я спокойно продолжил:

Ну, вы же сами задали вопрос, а я дал вам конкретный ответ. И я с радостью его повторю: «Реал» — это единственный клуб, в котором я себя вижу. Мне нравится Моуринью. И вы должны позвонить им и сказать обо всем. Хорошо?

А ничего хорошего на самом деле. Для них не было ничего хуже, и, конечно, мы знали, что Сандро Россель запаниковал. Меня приобрели за сумму, равную 700 миллионам крон. Ему нужно было както вернуть свои деньги, но если бы Россель продал меня в «Реал», новый клуб Моуринью, он навлек бы на себя болелыцицкий гнев.

Мягко говоря, все было непросто для него. Он не мог держать меня в команде из-за тренера. И не мог продать в стан злейшего врага. Он потерял нити управления, а мы продолжали давить. -

Думаю, все должно пройти гладко. Моуринью сам сказал, как сильно он хочет меня заполучить!

На самом деле мы не знали ничего подобного. Это все была игра.

Нет, — сказал он.

Плохо! «Реал» — это единственный клуб, который у нас на уме.

Мы покинули комнату и улыбнулись. Мы продолжали говорить о «Реале». Это была наша официальная позиция. А на самом деле мы вели переговоры с «Миланом». Если бы Россель отчаялся, это не значило бы для «Барсы» ничего хорошего. Но значило бы для «Милана». Самым большим разочарованием для Росселя было продать меня дешевле, чем я был куплен. А мы бы от этого только выиграли. Это был спектакль: что-то было на публику, а что-то происходило за кулисами. Но часики тикали. Трансферное окно закрывалось 31 августа, а 26-го у нас был товарищеский матч непосредственно с «Миланом» на «Камп Ноу». Ничего еще не решилось. Но в СМИ фигурировало. Везде были какие-то спекуляции на эту тему, и вице-президент «Милана» Галлиани официально заявил, что не покинет Барселону без Ибрагимовича.На стадионе болельщики размахивали плакатами «Ибра, останься». Ко мне было приковано много внимания. Но в первую очередь это был матч имени Роналдиньо. Он для «Барселоны» бог. Он играл за «Милан», но раньше выступал в «Барсе», где два года подряд признавался лучшим игроком мира. Перед матчем должны были показать клип с его лучшими моментами на большом экране, а он должен был бежать по стадиону круг почета. Hy вот что за парень... он просто делает, что хочет.Мы сидели в раздевалке, ожидая выхода на поле. Так странно. Я мог слышать рев толпы. Гвардиола, как обычно, на меня не смотрел, а я думал: неужели это мой последний матч в этой команде? Что будет дальше? Я понятия не имел. Мы были наготове. И тут Роналдиньо заглянул в дверной проем — ох уж этот Роналдиньо, есть у него харизма. Он один из по-настояшему великих. Все вылупились на него.

Ибра, — крикнул он, ухмыляясь.

Да, — ответил я.

Упаковал чемоданы? Я здесь, чтобы увезти тебя с собой в Милан! — выпалил он, и все засмеялись, как будто это обычное дело: Роналдиньо, пробирающийся в нашу раздевалку. Все посмотрели на меня.

Конечно, у всех были свои подозрения. Но никто их не озвучивал, как раньше. Теперь это повторялось снова и снова. Я должен был выйти в старте. Матч по сути ничего не значил, и перед стартовым свистком мы с Роналдиньо продолжали шутить, мол, ты, что, спятил? Наши фотографии, где мы смеемся на поле, разлетелись повсюду. Но самое страшное было в туннеле на выходе после перерыва. Пирло, Гаттузо, Неста, Амброзини — все звезды звали меня.

Ибра, ты должен приехать! Ты нужен нам!

«Милан» переживал не лучшие времена. В последние годы в Италии доминировал «Интер», и, конечно, все в «Милане» ждали новой эры славы. Теперь я знаю, что многие игроки, особенно Гаттузо, оказывали давление на руководство.

Ради бога, купите Ибру. Нам в команде нужен человек с настоящим духом победителя.

Но это было не так просто. «Милан» не располагал такими средствами, как раньше, а Сандро Россель любыми способами хотел извлечь из моей продажи как можно больше денег. Миллионов 40-50. Но позиция Мино по-прежнему была твердой.

Вы ни черта не получите. Ибра собирается в «Реал». В «Милан» он не перейдет.

А как насчет 30?

Время шло, и Россель снижал и снижал цену. Ситуация становилась все более многообешаюшей, Галлиани навестил меня и Хелену в нашем доме в горах. Галлиани, старый друг и бизнеспартнер Берлускони, в этом деле был тяжеловесом. Великий переговорщик, настоящий хищник.

Я уже имел с ним дело. Когда я переходил в «Ювентус», он сказал: «Предлагаю или так, или никак». А сейчас «Ювентус» был в кризисе, и у него были все карты. Ситуация перевернулась. Он был под давлением. Он не мог вернуться без меня, особенно после того, что он пообещал. К тому же, игроки и фанаты тоже ждали. Но мы ему помогали. Мы были уверены, что сбили цену. Шло к тому, что все сложится.

Таковы мои условия, — заявил я. — Или так, или никак.

Я заметил, как он задумался и вспотел. Условия-то были довольно жесткими.

По рукам, — сказал он.

По рукам.

Мы пожали друг другу руки, а переговоры о моей трансферной стоимости продолжились. Они шли между клубами, так что я нисколько не волновался. Но там развернулась настоящая драма с кучей сопутствующих факторов. Во-первых, время. Оно таяло. Во-вторых, беспокойство продавца. В-третьих, со мной не мог работать тренер. C каждым часом Сандро Россель все больше нервничал. а моя трансферная стоимость падала. В итоге, я был продан за 20 миллионов. 20 миллионов! Благодаря одному человеку мой ценник стал меньше на 50 миллионов евро.

Из-за проблем Гвардиолы клуб был вынужден пойти на провальную сделку — просто сумасшествие. Я все это высказал Сандро Росселю. Хотя мог бы и промолчать. Он знал это, и я уверен, он ночами не спал, проклиная эту ситуацию. Я имею в виду мои 22 гола и 15 передач за сезон в «Барселоне». Тем не менее, моя стоимость упала на почти 70 процентов. Кто был в этом виноват? Сандро Россель все хорошо знал, и я помню, как мы все стояли в офисе на «Камп Ноу»: он, Мино, я, Галлиани, мой адвокат и Xocen Бартомеу. Контракт лежал перед нами. Оставалосьлишь подписать его, сказать «спасибо» и попрощаться.

Я хочу, чтобы ты знал...— начал Россель.

-Да?

Я сейчас совершаю худшую сделку в моей жизни. Я продаю тебя слишком дешево, Ибра!

Видите, сколько может стоить никчемность тренера.

Я знаю, что с этим не все в порядке, — сказал он, ставя подпись.

Теперь была моя очередь. Я взял ручку в руки, все смотрели на

меня, и чувствовал, что должен что-то сказать. C другой стороны, а почему бы и нет. Может, слишком уж долго я молчал. И я не удержался.

У меня есть послание для Гвардиолы, — я начал так, что все напряглись: Что сейчас происходит? Может, хватит уже спорить? Может, он просто подпишет?

Так что у тебя?

Ax да. Передайте ему...— а потом я озвучил, что именно я хотел ему сказать.

Все в комнате задержали дыхание. Они, наверное, думали, как же так вышло, что он только сейчас во всем признаётся? Но поверьте, я должен был это сказать. Что-то в голове щелкнуло.

Я снова чувствовал мотивацию. Одна только мысль о возможности снова делать свое дело подстегивала меня. Это правда.

Поставив на документе подпись и произнеся эти слова, я снова стал собой. Это было похоже на пробуждение после кошмара, и впервые за долгое время я жутко хотел играть в футбол. Все плохие мысли ушли, и я снова стал играть в удовольствие. Вернее сказать, смешались радость и злость: радость, что я вырвался из «Барсы» и злость, что один человек погубил мою мечту.

Я будто снова стал свободен, стал видеть все более четко. Мне приходилось подстегивать себя по ходу дела, убеждать, что не так уж все и плохо, что я им всем еще покажу. И продолжал действовать в этом ключе. Но сейчас, когда это действительно закончилось, я понял, как тяжко все было. Невероятно трудно. Человек, который очень много для меня значил, как футболист, оказал мне такой холодный прием. Это было едва ли не худшее, через что мне пришлось пройти. Я был под невероятным давлением. В таких ситуациях просто нужен тренер.

А что я получил? Парня, который меня избегал. Парня, для которого я будто не существовал. Я должен был стать суперзвездой. А вместо этого я ушел, чувствуя, что не нужен. Черт возьми, я работал с Моуринью и Капелло, двумя самыми требовательными тренерами в мире, и с ними у меня никогда не было проблем. А тут этот Гвардиола... Я бесился, когда об этом вспоминал. Никогда не забуду, как я сказал Мино:

Это он во всем виноват.

Златан.

-Да?

Мечты могут осуществиться и сделать тебя счастливым.

Hy да.

Но мечты могут осуществиться и убить тебя.

Я сразу понял, что это правда.

Моя мечта сбылась и разрушилась в «Барсе». Я шел вниз по лестнице к морю журналистов, ждущих снаружи. И вот тогда-то ко мне и пришла мысль: я не хочу называть его настоящим именем. Нужно было что-то другое, и я вспомнил всю чушь, которую он нес, когда разглагольствовал. И вдруг, за пределами «Камп Ноу» я придумал. Философ!

Я буду звать его Философом!

Спросите Философа, в чем проблема, — сказал я, собрав внутри остатки гордости и злобы.

ГЛАВА26

Внимание ко мне было приковано огромное. Помню, как Макси сказал две вещи. Первая — это просто смех. Он спросил: «Почему все смотрят на тебя, папа?» Я попытался объяснить ситуацию: «Папа играет в футбол. Люди смотрят на меня по телевизору и думают, что я хорошо играю». После этого я загордился собой — а папа-то хорош. Но потом дело повернулось в другую сторону. Няня об этом рассказала.

Макси спросил, почему все смотрят на него. Конечно, это было из-за того, что много чего происходило в те дни, особенно когда мы с ним прибыли в Милан. Хуже всего то, что он добавил: «Мне не нравится, когда на меня так смотрят». Я чувствителен к таким вещам. Он что, теперь будет чувствовать себя другим? Ненавижу, когда дети начинают чувствовать себя чужими (изолированно), потому как это напоминает мне мое детство: Златану тут не место, ведь он такой-то и такой-то. Такие вещи не забываются.

Я старался проводить тогда много времени с Макси и Винсентом. Они замечательные, прямо-таки дикие дети. Но это было непросто. Ситуация выходила из-под контроля. После того, как я поговорил с журналистами за пределами «Камп Ноу», я поехал домой, к Хелене.

А она, похоже, не ожидала, что придется переезжать так скоро. Я думаю, она бы хотела остаться. Но она лучше других знала, что если у меня плохи дела на футбольном поле, то я просто сникаю, и это сказывается на всей семье. Поэтому я сказал Галлиани: я хочу переехать в Милан со всеми: Хеленой, мальчиками, собакой и Мино. Галлиани закивал, мол, да, конечно. Всех бери с собой. Очевидно, он организовал нечто особенное, поэтому мы покинули Барселону на одном из миланских частных самолетов. Помню, как мы приземлились в аэропорту «Линате» в Милане. Как будто это Обама прилетел. Восемь черных «Ауди» стояли перед нами, и была развернута красная дорожка. Я вышел с Винсентом на руках.

Буквально пару минут у меня брали интервью несколько специально подобранных журналистов, с Milan Channel, Sky и других каналов, а по ту сторону ограждения кричали сотни фанатов. Это было

великолепно. Я чувствовал, что клуб ждал этого очень долго. Пять лет назад, когда Берлускони забронировал столик для него и меня в Ristorante Giannino, люди думали, что все уже решено, и тщательно подготовились к этому. Даже на официальном сайте сделали красиво: сначала страница была черной, а потом в середине появлялся огонек, а потом, после ряда звуковых эффектов, появлялось мое имя — Ибрагимович. Появление тоже сопровождалось громкими звуками, а имя мигало. Потом появились слова: «Наконец-то наш!»

Это безумие. Они и сейчас это сделали, но никто не ожидал того, что сайт упадет. Я помню, как проходил мимо ограждений, а фанаты выкрикивали: «Ибра, Ибра!»

Я сел в одну из «Ауди», и мы поехали по городу. В городе был хаос: Златан прилетел. За нами ехала куча машин, скутеров, телекамер. Это было так смешно. Адреналин скакал, и я понял, какой же черной дырой была Барселона. Как будто меня посадили в тюрьму, а когда я вышел из нее, сразу попал в фестивальную толпу. Я всюду чувствовал, что меня ждет весь Милан. Им хотелось, чтобы я взял на себя ответственность, чтобы я вел их к новым трофеям. Мне это нравилось.

Улица перед отелем Boscolo, в котором мы собирались остановиться, была оцеплена. Жители Милана кричали, размахивали руками. А уже внутри отеля его руководство встало в ряд и поклонилось. В Италии футболисты подобны богам, и нас заселили в роскошный номер. Сразу можно сказать, организация была на высшем уровне. Ведь это был солидный клуб с традициями. Я всем телом дрожал.

Мне уже не терпелось играть в футбол, и в тот же день «Милану» предстоял матч открытия сезона против «Лечче». Я спросил у Галлиани, могу ли я сыграть.

Это было невозможно, потому что еще не вся бумажная волокита была завершена. Но я все равно поехал на стадион. Меня собирались представить в перерыве матча. Я никогда не забуду это чувство. Я не хотел заходить в раздевалку, чтобы не беспокоить игроков во время отдыха. Но рядом с раздевалкой была комната отдыха. Галлиани, Берлускони, я и еше несколько больших шишек присели там.

Ты напоминаешь мне игрока, который уже играл у меня, — сказал Берлускони.

Конечно, я догадался, о ком он говорил, но я был вежливым.

Кого же? — спросил я.

Парня, который мог сам решать проблемы.

Он говорил, конечно же, о ван Бастене. А потом он официально приветствовал меня: «Это большая честь» и прочее, потом мы пошли на трибуны. Мне нужно было сидеть в двух местах от него по каким-то политическим причинам. Мужик постоянно попадал в какие-то переделки. Тогда все было более или менее спокойно, не то что потом. Через два месяца поползли слухи, связанные с Берлускони, которые касались юных девушек, судебных разбирательств.

Но тогда он был на стадионе. И он выглядел довольным. Я начал чувствовать эту атмосферу. Люди скандировали мое имя. Korда я выходил на поле, они постелили красную дорожку и установили на поле маленькую сцену. Я ждал какое-то время в технической зоне. Казалось, что ждал долго. Стадион был заполнен до краев, несмотря на то, что на дворе был август, и курортный сезон еще не кончился. Наконец я вышел на поле. Рев прокатился по трибунам. Я снова почувствовал себя маленьким мальчиком. Но долго это ощущение не продолжалось, ведь я уже был в подобной ситуации, на «Камп Ноу». Под аплодисменты я пошел по красной дорожке, вдоль которой стояли дети. Много детей. Я всем давал «пять». Наконец, я поднялся на сцену.

— Теперь мы выиграем все, — сказал я по-итальянски, и трибуны заорали еще громче.

Стадион буквально дрожал. После этого мне вручили футболку с моей фамилией на ней, но без номера. Номера пока не было. Мне предложили несколько вариантов на выбор, но номера были так себе. Появился шанс, что я получу 11-й номер, который на тот момент был у Класа-Яна Хунтелаара. Его выставили на трансфер, но еще не продали, поэтому мне пришлось ждать. В любом случае, все начиналось с этого. Я собирался помочь «Милану» выиграть первый титул за семь лет. Я пообещал, что в клубе начнется славное время.

Нас с Хеленой сопровождали телохранители. Некоторые могут подумать, что это непозволительная роскошь. Это вовсе не роскошь. В Италии звезды футбола окружены истерией, огромным давлением. Происходили и плохие веши, не только пожар в Турине. Когда я играл в «Интере», был один матч на Сан-Сиро, и нас навестила Санела. Они с Хеленой поехали на стадион на новом большом «Мерседесе». У стадиона были пробки и царил хаос. Хелена продвигалась буквально на миллиметры вперед, и у людей вокруг было много времени, чтобы посмотреть на нее и понять, кто она. А потом какой-то парень на мотороллере быстро пролетел мимо ее машины, попутно задев боковое зеркало.

В подобной ситуации Хелена не могла сказать наверняка, намеренно это было сделано или нет. Было похоже на случайность. Она открыла окно, поправила зеркало. И кое-что увидела краем глаза: другой парень в велосипедном шлеме бежал к ней, и она поняла, что это ловушка. Она попыталась закрыть окно, но это была новая машина, к которой она еще не приспособилась. Хелена нажимала все кнопки, но не успела закрыть окно вовремя. Парень подбежал и ударил ее в лицо.

Началась драка, и «Мерседес» врезался в машину, стоявшую впереди. Парень пытался вытащить Хелену из окна. К счастью, рядом была Санела. Она ухватилась за Хелену и держала ее. Полнейшее безумие. Казалось, что это была схватка не на жизнь, а на смерть. Наконец Санела затащила Хелену обратно в машину, а потом ей каким-то образом удалось развернуться.

И она ударила этого ублюдка ногой в лицо. А на ней были каблуки в 10 см. Это наверняка было адски больно, и парень убежал. Потом около машины собралась толпа. Несколько ушибов после этого инцидента у Хелены осталось.

Все могло кончиться очень плохо, и, к сожалению, это был не единственный подобный случай. Поэтому нам и нужна была защита.

Мой телохранитель отвез меня на тренировочную базу в Миланелло в первый день. Я проходил обычное медобследование. Миланелло находится примерно в часе езды от Милана. Конечно же, у ворот ждали фанаты. Я почувствовал весомость традиций «Милана», когда приветствовал легенд клуба: Дзамбротту, Несту, Амброзини, Гаттузо, Пирло, Аббьяти, Зеедорфа, Индзаги, молодого бразильца Пато. И Аллегри, не самый опытный тренер, который только что пришел из «Кальяри», тоже показался приятным человеком. Порой, когда ты приходишь в новую команду, твои способности подвергают сомнению. Ты сражаешься за место в клубной иерархии, за статус. Но здесь я сразу почувствовал уважение к себе. Может, я не должен говорить об этом, но многие игроки впоследствии сказали мне, что я поднял моральный дух команды на 20 процентов. Что я вывел их из тени. Что «Милану» было довольно туго в чемпионате предыдущие несколько лет. Да и в городе долгое время клуб не был на первых ролях.

«Интер» доминировал. Причем с тех пор, когда я перешел туда, с 2006-го года. Капелло как-то сказал, что тренировки важны так же, как и сами матчи, и с этой установкой я и переходил тогда. Нельзя тренироваться абы как и играть при этом агрессивно. Надо биться каждую минуту, иначе я настигну тебя, говорил Ka-

пелло. Я всюду ходил, пытаясь воодушевить парней, подшучивая над ними. Словом, делал все то, что я делал везде. Везде, кроме «Барселоны». Это напомнило мне о первых днях в «Интере». Веди нас вперед, говорили парни. И я подумал: баланс сил теперь снова изменится. Я отдавал всего себя на каждой тренировке, я кричал на всех так же, как я делал это до «Барселоны». Я шумел, орал, насмехался над проигравшими. И меня спрашивали: чувак, что с тобой? Мы давно не видели таких воодушевленных людей.

В команде был и другой новичок, Робсон де Соуза, но люди называли его Робиньо. Я поучаствовал в этом переходе. Галлиани спросил меня, когда я еще был в «Барселоне», мол, что я о нем думаю и смогу ли с ним играть.

«Отличный игрок, покупай его. Остальное — дело техники».

Клуб заплатил за него 18 миллионов евро, что казалось малой суммой. Престиж Галлиани поднялся на этом фоне: ему удалось сбить цену на меня и на Робиньо. Не так давно «Манчестер Сити» выложил за бразильца едва ли не в два раза больше. Но эта покупка была достаточно рискованной. Робиньо был невероятно одаренным игроком, но немного подрастерял талант. В Бразилии нет иного бога, кроме Пеле, а в 90-е годы он руководил юношеской организацией «Сантоса». Это был родной клуб Пеле, и они долгие годы проходили через огонь, воду и медные трубы. Люди мечтали о том, что он откроет миру новый суперталант, но немногие верили в то, что это произойдет. Новый Пеле! Новый Роналдо! Игрок, который появляется лишь несколько раз за столетие. Пеле присутствовал на первой его тренировке, и он был поражен. Он даже прервал тренировку, как говорят, чтобы подойти к этому худощавому, бедному мальчику на поле и сказал:

— Я готов разрыдаться... ты напоминаешь мне меня самого.

Робиньо. Он вырос и стал звездой мирового масштаба, которую ждали в своих рядах многие клубы. По крайней мере, поначалу. Его купил мадридский «Реал», а потом он перешел в «Манчестер Сити». Но в последнее время о нем говорили уже больше с оттенком сожаления. Вокруг него много чего происходило. Мы сдружились в «Милане», ведь мы оба выросли в трудных условиях, и в наших жизнях было много общего. На нас орали из-за того, что мы передерживали мяч. Мне нравилась его техника. Но он частенько был несобранным, и много финтил на фланге.

Я хорошо понимал его. Я хорошо понимал всех игроков команды. Перед моим первым матчем, на выезде против «Чезены», я прямо-таки излучал энергию. Страницы газет были набиты ста-

тьями о том, что я собираюсь показать с первого матча, что я значу для новой команды.

В основе в атаке вышли я, Пато и Роналдиньо. Казалось, что это мощно. Робиньо начал в запасе. Но все бесполезно. Я изнурил себя с самого начала, как я частенько делал в «Аяксе». Хотел слишком многого, а получили мы слишком мало: на перерыв мы ушли, уступая «Чезене» со счетом 0:2. Мы, «Милан», проигрываем «Чезене»? Это меня бесило, и я выкладывался на поле максимально, но ничего не получалось. Я пахал, как собака, и ближе к концу мы получили право на пенальти. Кто знает, может, мы бы перевернули игру? Я пошел бить пенальти. Удар пришелся в штангу. Мы проиграли. Как, вы думаете, я себя чувствовал? Мне еще пришлось проходить допинг-тест после матча. Я зашел в тот кабинет, будучи злее черта, аж стол сломал. Мужик в кабинете перепугался не на шутку.

Успокойтесь, успокойтесь...

Слушай, не говори мне, что надо делать, иначе закончишь, как этот стол.

Не стоило так поступать, он ведь ни в чем не повинный человек, отвечающий за допинг-контроль. Но с этим настроем я приехал в Милан, и после нашего поражения в глазах было темно. В таких случаях меня надо оставлять в комнате, где можно ломать и крошить. Внутри меня все кипело, и я был рад, когда на следующий день пришли газеты, в которых мою игру признали слабой. Заслуженно. Мне оставалось лишь кулаки сжать.

Но в следующем матче лучше не стало. И в последующем. Я забил свой первый гол за «Милан» в ворота «Лацио», и мы даже были близки к победе. Но на последних минутах мы упустили победу. На этот раз не было допинг-контроля.

Поэтому я сразу пошел в раздевалку и со всей силы пнул доску, где тренер рисует игровые схемы. Она полетела, как снаряд, и попала в игрока.

Не играйте с огнем, это опасно, — прорычал я, и в комнате воцарилась тишина. Думаю, все сидящие там люди точно поняли, что я имел в виду: мы должны были побеждать, и мы, мать вашу, не должны были пропускать ненужные голы в конце. Так продолжать было нельзя.

После четырех матчей у нас было лишь пять очков. Во главе таблицы, конечно же, был «Интер». Я чувствовал, что давление на меня становится все сильнее. Мы до сих пор жили в отеле Boscolo, и нам удалось немного освоиться. Хелена, которая не выходила на

публику, дала первое интервью. Оно было для журнала Elle, и это был фарс. Каждое сказанное слово попадало в заголовок. Я мог сказать какую-то фигню в духе: «После встречи с Хеленой стало гораздо меньше лапши с фрикадельками». Эти фразы стали в журнале неким подобием признания в любви Хелене, что показывало, что я менялся. У меня был бзик по поводу прикованного ко мне внимания, а сейчас я начал становиться более застенчивым.

Вокруг меня было не так много людей, и мы вели спокойную жизнь. Я сидел дома, и через несколько месяцев мы переехали в квартиру в центре города, которую для нас нашло руководство клуба. Конечно, это было мило, но там не было нашей мебели, наших вещей. Все это было здорово, но все это было чужим. По утрам меня в фойе дожидался телохранитель, с которым мы ехали в Миланелло, где я завтракал перед тренировкой и обедал после оной. Всегда было много всякой PR-фигни, фотосессий. Как всегда это происходило в Италии, я был далек от семьи. Перед выездными матчами мы оставались в отелях, а перед домашними — в Миланелло. И я начал ощущать это.

Ощущать, что я скучаю по дому. Винсент рос, он говорил все больше. Это сумасшествие. Макси и Винсент так много переезжали с места на место, что они спокойно говорили на трех языках: шведском, итальянском и английском.

Начинался новый этап в жизни, и я частенько задумывался, а чем же я займусь после окончания карьеры, а Хелена начнет свою? Меня посещали подобные мысли. Порой я даже ждал конца карьеры. Порой — нет.

Но я был не менее заряженным на поле, и скоро футбольные дела начали налаживаться. Я решил исход семи-восьми матчей подряд, и вернулась старая добрая истерия. «Ибра, Ибра» повсюду. Газеты сделали фотоколлаж. В центре был я, а на мне вся остальная команда. Мол, я ташу весь «Милан» на своих плечах. Это обсуждали так горячо, как никогда прежде.

Я знал одну вещь, касающуюся футбола, лучше других: в футболе ты сегодня можешь быть богом, а в другой день — совершенно бесполезным. Приближался главный матч осени, дерби против «Интера» на Сан-Сиро. Никаких сомнений в том, что ультрас будут меня ненавидеть. Давления должно было стать еще больше. Помимо всего прочего, у меня начались проблемы с одноклубником Огучи Оньеву, американцем размером с небольшой дом. Както я сказал одному товарищу по команде:

— Что-то серьезное произойдет. Я это чувствую.

ГЛАВА 27

Говорят, что это добрейший человек на Земле. Отучи Оньеву похож на боксера-тяжеловеса. Двухметрового роста и весит под центнер. В «Милане» он не имел твердого места в основном составе команды. Зато раньше был признан лучшим легионером бельгийского чемпионата и игроком года в США. И он хотел поддеть меня.

Я не такой, как другие защитники, — сказал он.

Это хорошо!

Меня не бесит твоя болтовня. Твой рот, который не закрывается.

Ты о чем?

Да ладно. Я видел тебя в игре. Ты все время препираешься, — продолжил он.

Мне это надоело.

И не только потому, что я устал от защитников, которые все время провоцировали меня. Я болтать не люблю. Я беру реванш на поле. Я за свою жизнь столько дерьма наслушался: меня и гребаным цыганом дразнили, и мать мою обзывали и всякое-разное. А хуже всего это: Вот встретимся после матча! Это, блин, о чем? На парковке встретимся или как? Глупее не придумаешь. Я вспомнил Джорджо Кьеллини, центрального защитника «Ювентуса». Мы играли вместе, а потом, когда я уже был в «Интере», мы встретились на поле. Он все время висел на мне: «Давай-давай, это ведь не как раньше, а?» Он провоцировал и провоцировал, а потом блокировал меня захватом сзади. Как самый настоящий трус, понимаете? Ведь парня сзади себя ты не видишь. Я согнулся и почувствовал боль. Сильную боль. Но ничего не сказал. Я никогда в таких ситуациях не разговариваю, отвечаю тем же. В данной ситуации я сделать ничего не мог, просто не успевал. И уже после финального свистка я подошел к нему, схватил за волосы и оттаскал, как провинившегося пса. Кьеллини испугался. Я увидел это.

Ты ведь хотел подраться? Так чего обосрался? — прошипел я и ушел в раздевалку.

Hy да, я лучше владею своим телом, чем языком. Это я и сказал Оньеву. Но он не унимался, и тогда я заорал:

Это запрещенные приемы!

А он тыкал в меня пальцем, дескать, вот ты всякое дерьмо несеть. «Ну все, с меня хватит», — подумал я и сказал:

Следи лучше за собой.

А он снова пальцем тычет. У меня в глазах потемнело. Но я ничего не сказал. Ни слова. Ублюдок будет теперь знать, как я «говорю» в такие минуты, и в следующий раз, когда он завладел мячом, я ринулся к нему, прыгнул и очутился прямо перед ним. Это самый худший блок. Но он-то меня видел. Он отпрянул, и мы оба упали на траву, и сначала я подумал: черт, промахнулся. Ладно, в следующий раз я его достану. Но когда я поднимался, чтобы уйти, получил тычок в плечо. Это плохая идея, Огучи Оньеву.

Я бросился к нему, и мы схватились. И всерьез. Мы хотели душу друг из друга вытрясти. Брутально вышло: мы, два парня под центнер каждый, катались по траве, орудуя даже коленями. Конечно, вокруг собралась вся команда, нас пытались растащить. Но это было непросто, совсем непросто. Мы просто озверели от бешенства, да, именно так. На поле всегда много адреналина: игра — это схватка. Но тут его было сверх меры, мы дрались не на жизнь, а на смерть. Но тут произошло самое странное.

Огучи Оньеву вдруг со слезами на глазах стал молиться богу. Он крестился, а я думал: что это с ним? И решил продолжить. Это, правда, выглядело чересчур. Тут подоспел Аллегри, тренер.

Ибра, успокойся!

Это не помогло. Я просто-напросто сгреб его, оттащил в сторону и снова ринулся к Оньеву. Но меня остановили товарищи по команде. И хорошо сделали. Потому что это могло плохо кончиться. Позднее Аллегри вызвал нас обоих. Мы пожали друг другу руки и извинились. Но Оньеву был холоден как лед и официален. Ты холоден, ладно, и я буду, нет проблем. И я поехал домой. Потом мне позвонил наш босс, Галлиани. И, заметьте, я не люблю винить других. Не по-мужски это. Дерьмо, если просто сказать, особенно в команде, где ты вожак.

Слушайте, — сказал я Галлиани, — на тренировке произошла дрянная история. Я виноват, и готов ответить. Я прошу прощения, а вы должны меня наказать.

Ибра, — ответил он, — это «Милан». Мы так не работаем. Ты уже извинился. И давай глядеть в будущее.

Но дело на этом не закончилось, нет еще. На трибунах ошивались болельщики, и инцидент просочился в газеты. Из-за чего возникла драка, никто не знал. И стали говорить, что плохой мальчик Ибра создает в команде нездоровую атмосферу, и все такое, как обычно. Меня это не колыхало. Пишите себе, что хотите! Но, черт побери, в груди у меня болело, и я пошел провериться. Оказалось, сломано ребро, а что ты сделаешь со сломанным ребром? Ну, замотали меня бинтами.Прямо скажем, досадное происшествие. Мы начали готовиться к дерби против «Интера». У нас Пато и Индзаги получили травмы. Об этом много писали, как и о моем поединке с Матерацци. Вот ведь подлость. И не только потому, что Матерацци крутой парень, мы враждовали и играли вместе. Матерацци смеялся надо мной за тот поцелуй эмблемы «Барсы» на «Камп Ноу». И так, и этак. Об этом много говорили, но одно было ясно: Матерацци старается вывести меня из равновесия, потому что работа у него такая. Для команды важно было остановить меня. А в таких ситуациях есть только один способ ответить. Ты тоже должен напрячься. Иначе потеряешь инициативу и огребешь по полной.Нет болельщиков хуже, чем ультрас «Интера». Они никого не прошают, вы уж мне поверьте, а я стал врагом номер один. Они не забыли нашу драку на стадионе «Лацио», и я знал, что мне предстоит свист и все такое. Но, черт побери, это тоже часть игры.Я был не первым игроком «Интера», который перешел в «Милан». Я был в хорошей компании: Роналдо пришел в «Милан» в 2007 г. и его тоже освистывали болельщики «Интера». Игры «Милана» с «Интером» всегда вызывают бурю эмоций, иногда даже политику к ним примешивают. Это серьезное соперничество.Это как «Реал» — «Барса» в Испании. Я помню игроков на поле. Все это у них в глазах было. Просто грандиозно! Матч был важный. Мы лидировали, и выигрыш значил очень много. «Милан» уже несколько лет не выигрывал дерби. А «Интер» в этом году выиграл Лигу чемпионов. «Интер» был фаворитом. И если... если мы выиграем, в воздухе сформируется столб силы, а на поле мы услышим рычание и громкую музыку. В воздухе витали восторг и ненависть, и я даже не волновался, не то это слово.Я был словно накачан. У меня все зудело, так хотелось броситься в драку. Но, конечно, я знал, что такое адреналин. А ведь можно запросто выпасть из игры и ничего не сделать. Знаете, я помню, как отлично начался этот матч, помню рокот трибун на «Сан-Сиро». К такому никогда не привыкнуть. Игра кипит вокруг

тебя, и вдруг Зеедорф бьет головой и мяч попадает в стойку. Одним словом, игра.

На пятой минуте я с мячом приближался к воротам «Интера». На мне висел Матерацци. Он словно бы говорил: «Врешь, не уйдешь!» Но он слишком увлекся — толкнул меня, я упал на траву, и, конечно, подумал: будет пенальти? Будет? Должно быть. Но точно я не знал. Вокруг поднялся шум. Игроки «Интера» волной подняли руки. Что за черт!Тут рефери вбежал в штрафную и я глубоко вздохнул. Пенальти! Бить буду я, вы только представьте. Я чувствовал за спиной свою команду и не сомневался, что они все думали: «Ибра, не промахнись! Ради всего святого, не промахнись!»Передо мной были ворота и вратарь, а на трибуне за ними все ультрас «Интера». Они бесновались. Они свистели и орали. Они готовы были на все, чтобы мне помешать, а у некоторых были лазерные указки. Зеленый луч уперся мне в лицо, и Дзамбротта взбесился. Он отправился к рефери.

— Какого черта они мешают Ибре? Они слепят его!

Но что тут поделаешь? Искать того, что направил луч? Это невозможно, и я сосредоточился изо всех сил. Они могли направить на меня еще лучи, даже прожекторы. А мне надо было забить. И в эту минуту я точно понял: мяч полетит в правый угол ворот. Я помедлил пару секунд и потом почувствовал: я просто не могу не забить. В начале сезона я уже промахнулся, пробивая пенальти. Это не должно повториться. Я заставил себя перестать думать. На поле много думать вредно, там надо играть. И я разбежался и ударил.Я забил именно так, как собирался, мяч зашел в тот самый угол, и я поднял вверх руки и поглядел болельщикам «Интера» прямо в глаза: мол, вы, ублюдки долбанные, я сильнее вас! И тут, могу сказать, стадион взорвался; я посмотрел на табло: «Интер» — «Милан»; ноль — один, Ибрагимович. Было приятно. Я снова в Италии.Но ведь игра только началась. Схватка становилась все яростнее. На пятнадцатой минуте второго тайма Абате получил красную карточку. Попробуйте-ка играть вдесятером против «Интера». Мы бились как львы. Матерацци пристал ко мне, как банный лист; через пару минут, оказавшись с ним один на один, я бросился за мячом, налетел на него и опрокинул. Не нарочно, разумеется. Но он не вставал. Прибежал врач, игроки «Интера». Шум среди болельщиков нарастал, особенно когда Матерацци унесли на носилках.Последние двадцать минут давление было чудовищным. Я вымотался напрочь. Меня даже мутило от усталости. Но мы сделали

это. Собрали себя в кулак и выиграли. На следующий день мне вручали Золотой мяч в Швеции. Они предупредили заранее, но мне после такого матча хотелось только до кровати добраться. Однако мы решили отметить победу в ночном клубе под названием «Кавалли». Хелена тоже приехала. Мы тихонько сидели в уголке с Гаттузо, зато Пирло, Амброзини и остальные отрывались по полной. Это был настоящий отходняк, сумасшедшая радость. Домой мы попали только в 4 утра.

В декабре «Милан» купил Антонио Кассано. У Кассано репутация не лучше моей, он любит быть на виду и чтобы вокруг толковали, какой он фантастический игрок. Парень через многое прошел, не раз дрался и с игроками, и с тренерами, в том числе с Капелло в «Роме». Капелло даже термин придумал — «кассанутый», то есть «бешеный», «ненормальный». Но играл Кассано великолепно. Он мне нравился, и как команда мы стали лучше.Но возникла проблема. Во мне поселилось неприятное чувство. Я чувствовал себя выжженным. Я полностью выкладывался в каждой игре и никогда не думал, что буду чувствовать такое давление. Странно звучит, если вспомнить все, что мне довелось пережить. Сурово пришлось, когда переходил в «Барсу». C «Интером» тоже не все получалось гладко. Но тут я ошушал все душой: мы должны выиграть лигу, а я — лидер команды. И каждый матч я играл, как финал Лиги чемпионов. И дорого за это платил. Я был измотан.И еще: я уже не мог воплотить свои идеи и планы в игре. Тело тоже требовало отдыха. Хотя бы на пару матчей. Но Аллегри был новичком. И тоже хотел выиграть любой ценой. Ему нужен был Златан, и он выжимал из меня все соки. Но я не обвиняю его, вовсе нет.Это была его работа. А я хотел играть. Я вошел в поток. Вошел в ритм. Я хотел бы играть даже со сломанной ногой, а Аллегри здорово взбадривал меня. Мы уважали друг друга. Но платить приходилось мне. А я уже не так молод.Я отяжелел, но не так, как во втором сезоне в «Ювентусе». Я не позволял себе фаст-фуда, лишнего веса не было. Напротив, я сидел на строгой диете. Это были только мышцы, но я стал старше и играл теперь по-другому, чем в начале карьеры. Не злоупотреблял дриблингом, как во времена «Аякса». Я стал тяжеловесом, и теперь мне требовалось больше сил и умения, чтобы выигрывать, как прежде. В феврале я совсем устал.Считалось, что об этом знают только в клубе, но новость просочилась к журналистам, начались досужие толки. Выдержит он?

Справится? Вдобавок в нескольких играх подряд мы теряли очки. Мы ничего не могли с этим поделать, пропустили несколько голов, а один месяц я не забил ни одного мяча. Тело утратило былую пружинистость. В Лиге чемпионов мы уступили «Тоттенхэма», и это было несправедливо: мы сильнее. И в лиге мы упустили инициативу, а «Интер» снова набрал обороты.

Обставят они нас? Потеряем мы преимущество в лиге? Об этом поговаривали. И писали. А мои сомнения не прибавляли оптимизма. Первая игра было против «Бари», аутсайдера. Мы проигрывали 0:1, я был с мячом, на мне повис защитник, я среагировал инстинктивно. Я ударил его ладонью в живот, и он упал на траву. Полная дурь с моей стороны, допускаю.

Но это был рефлекс, ничего больше. Хотелось бы мне иметь объяснение получше, но его не было. Футбол — это схватка. На тебя нападают, ты нападаешь... нет-нет да и хватишь через край, сам не зная почему. Со мной такое не раз случалось. C годами я многому научился. Я уже больше не сумасшедший из «Мальмё», но совсем это из меня не ушло. Инстинкт победителя имеет свою оборотную сторону. Я был как пьяный, и в том матче с «Барии» получил красную карточку. Красные карточки хоть кого с ума сведут. Но я ушел с поля, не сказав ни слова. А вскоре Кассано забил мяч. Это было здорово. А я, вот дерьмо! сидел на скамье запасных не только в следующем матче с «Палермо», но и в новом дерби с «Интером».

Руководители «Милана» пытались протестовать. Целую бучу устроили. Но не помогло. И это добавляло горечи. Но я не переживал это так, как в былые времена. Это правда. Мне помогала семья. Теперь хоронить себя было нельзя. Дети... Жизнь продолжалась. Мы снова играли с «Фиорентиной», и я, как казалось, начал хорошо. Мы вели, до конца игры оставались считаные минуты. И тут игрок соперника, вбрасывая мяч из-за боковой, попал прямо в меня. Я разъярился и заорал ему: «Vaffanculo» (энергичное итальянское ругательство — прим. ред.). Это, конечно, было неправильно, особенно если помнить про тот эпизод в матче против «Бари». Но знаете что? Вы на поле бывали? Там все время кто-то что-то в этом роде говорит. И никто ни на кого не показывает пальцем. Иногда, конечно, удаляют. Но чаще не обращают внимания.

Ты все время слышишь грубости. Но я-то Ибра. А «Милан» — это «Милан». Мы лидировали в первенстве. В этом был политический момент. Они нашли повод наказать нас. Я так это понимаю.

Меня не просто удалили, но и дисквалифицировали на три матча. Похоже было, что за эту дурь нам придется поплатиться скудетто, и клуб делал все, что мог, чтобы спасти положение. Мы защищались. Мы сказали, что я дал зарок на будущее. Мы отбивались: «Он огорчился из-за собственной ошибки, и вообще он кричал это о самом себе».

Но честно, дерьмо все это. Да и наказание было смешным. «Vaffanculo»? Глупость с моей стороны, конечно. Но ведь это елово ничего не значит. Когда ругаются, говорят гораздо хуже. Я сам сколько раз слышал. Но раз случилось, то случилось. Следовало принять и насмешки, и все остальное, вплоть до издевательского «приза» от одного телеканала, «Золотой тапир» называется. Таковы правила игры. Ты на виду, тебя поносят. Я уже привык.

На второе место в чемпионате, опередив «Интер», вышел «Наполи». Лучшее время команды из Неаполя пришлось на восьмидесятые, когда за клуб играл Марадона. А потом наступил спад. Мы были на три очка впереди; мы проиграли шесть матчей, в трех из них я не участвовал. Дисквалификация — это плохо, но все же я получил время подумать о своей жизни. Я работал над этой книгой. Все время приходилось что-то вспоминать, и это ранило меня. Я не был лучшим парнем на свете. Не всегда говорил правильные веши, а за все приходится отвечать. И винить только самого себя.

И все-таки таких людей, как я, немало. Молодые мальчишки и девчонки взвиваются только потому, что они не такие, как все, а еще потому, что им необходимо взвиваться. Я верю в дисциплину. Но что выводит меня из себя, так это тренеры, которые не приводят команду к победе, но при этом уверены, что должны поступать так, как они говорят, и никак иначе. Дурь какая!

Существует тысяча способов действовать, и самый необычный и смешной часто оказывается самым правильным. Я ненавижу, когда шельмуют то, на чем я стою. Если бы я был как все, я не сидел бы тут. Но я, конечно, не хочу сказать: «Будьте, как я. Попробуйте стать Златаном». Ни в коем случае. Я говорю, что каждый должен идти своим путем, только своим, и никто не имеет права тебя с него сталкивать, только потому, что ты не похож на других.

Но, что ни говори, ничего хорошего нет в том, чтобы от излишка темперамента упустить скудетто, причем то, которое ты пообещал своему клубу.

ГЛАВА 28

Адриано Галлиани сидел на трибуне римского «Стадио Олимпико» с закрытыми глазами и молился. «Боже, дай нам победить. Боже, дай нам победить». И я могу его понять. 7 мая 2011 года. Половина одиннадцатого вечера, и минуты шли. Шли они очень медленно. Аллегри и парни ерзали на скамейке. Неважно, верили ли мы в бога или нет, настало время молиться. Мы встречались с «Ромой», и если набирали хотя бы одно очко, скудетго было бы нашим, впервые за семь лет.

Я вернулся на поле. Это ощущение было замечательным. Я отсутствовал какое-то время из-за дисквалификации. Но теперь я могу принять участие в матче и помочь выиграть титул. Но я знал, что это будет не просто. «Рома» и «Милан» — непримиримые соперники, и не только потому, что встречаются команды из двух крупных городов.

Мы сражались за победу в чемпионате, «Рома» — за четвертое место, которое позволяло участвовать в Лиге чемпионов, а это означало гарантированную прибыль за показ по ТВ. Но было еще кое-что. Это случилось в 1989 году, а итальянские болельщики навсегда запоминают подобное, это не забывается.

Многие помнят, как однажды не назначили пенальти за нарушение против Роналдо, и «Интер» проиграл скудетто. Но то, о чем говорю я, гораздо серьезнее. Это история Антонио де Фальки, юного болельщика «Ромы», который поехал в Милан, чтобы посмотреть гостевой матч против россонери. Его мама была обеспокоена, и сказала ему: «Не надевай ничего красно-золотого. Не выдавай в себе болельщика “Ромы”». Он послушался.

И оделся так, чтобы не привлекать к себе внимание. Его могли принять за болельщика абсолютно любой команды. Один из заядлых болельщиков «Милана» подошел к нему и попросил прикурить. И Антонио выдал его акцент. Его окружали, приговаривая: «Так ты, ублюдок, за «Рому» болеешь?» Его избили до смерти. Ужасная трагедия, и перед началом нашего матча в его честь провели tifo.

Tifo — это трибьют от трибун. И на стадионе желтым и красным высветили имя Антонио де Фальки. Это хороший жест, и он повлиял на всеобщее настроение в этот напряженный день. Главной звездой «Ромы» был Тотти. Он играл за команду с 13 лет. В этом городе

он подобен богу. Он выигрывал Чемпионат мира, Capocannoniere, Золотую бутсу, в общем, все. Несмотря на то, что он был уже не молод, он был на пике формы. Конечно, повсюду были его постеры, эмблемы. Но также были баннеры с Иброй и знамена «Милана». Наших фанатов тоже было много, и они надеялись отпраздновать скудетто, и в воздухе, над трибунами, было много дыма.

Матч начался, как обычно, в 20:45. Впереди играли мы с Робиньо, а Кассано и Пато остались на скамейке. Начали неплохо, но на 14-й минуте хороший момент был у Вучинича, и уже казалось, что он забьет, но Аббьяти, наш вратарь, великолепно отразил мяч, на чистом рефлексе. Напряжение нарастало. В матче на «Сан-Сиро» мы уступили «Роме», и поэтому мы начали работать усерднее. Моменты были у меня, Робиньо пробил в штангу, хорошая позиция была у Боатенга, но забить нам так и не удалось. Время истекало. Ничья 0:0 нас вполне устраивала. Наконец 90 минут основного времени истекли, и вдруг этот грёбаный арбитр добавляет целых пять минут! Пока мы играли эти пять минут, думаю, что молиться начал не только Галлиани. Семь лет без скудетто — это много для такого клуба, как «Милан», а сейчас титул был совсем рядом. Помните, я обещал, что мы выиграем? Это было первым, что я сказал, когда меня представляли на Сан-Сиро. Конечно, спортсмены разное могут говорить. Пообещать достать Луну, например, но ничего ведь у них не выходит. А некоторые, вроде Мухаммеда Али, держали слово, и я хотел быть одним из таких. Я хотел подтвердить слова делом. Я приехал в Милан, чтобы побеждать. Я пообещал, поклялся, работал, сражался, и сейчас оставались считаные секунды. 10,9, 8, 7... вот оно!

Судья дал финальный свисток, мы победили. Все выбежали на поле, дым поднялся над стадионом. Люди орали, пели. Это было красиво и в фп же время безумно. Феноменально! Мы качали Аллегри; Гаттузо бегал с огромным бутылём шампанского, поливая всех. У Кассано брали интервью, вокруг меня царило сумасшествие. Многие говорили: «Спасибо, Ибра, что сдержал обещание». Много было безумия.

Во всех говорил адреналин, а Кассано был спокойным. Может, его надо было привести в чувство? Я проходил мимо него и корреспондента и ударил Кассано ногой в голову — не сильно, конечно, но и не совсем слабо. Он аж вздрогнул.

Что он делает? — спросил корреспондент.

Да он псих.

Похоже на то!

Но игроку, который помогает нам выиграть чемпионат, можно все, — ответил на это Кассано, смеясь.

Ему все же было больно, он потом со льдом на голове ходил. Немного похулиганили, все ведь можно. Потом начались празднования. На этот раз я в ванне не заснул. Когда я перестал думать о вечеринке, я понял, что играл в Италии шесть лет и каждый раз выигрывал скудетто. Кто-нибудь вообще такое делал? Сомневаюсь. И мы не только серию А выиграли, мы еше и суперкубок добавили к трофеям — матч между чемпионом и обладателем кубка страны. Мы поехали в Китай. И там вокруг меня творилось сплошное безумие. Я забил гол, меня назвали игроком матча, и я выиграл свой 18-й трофей. 18-й. Я действительно был счастлив.

Но что-то во мне изменилось. Футбол перестал быть для меня всем. У меня была семья, и я снова отказался играть за сборную. Мне нравился Jlapc Лагербек, но я не забыл ту ситуацию в Гётеборге. Память у меня хорошая.

Я хотел проводить больше времени с Хеленой и мальчиками. Поэтому какое-то время я не играл за сборную. В мой последний год в «Барсе» было очень трудно, и меня бесило это. Я чувствовал себя чужим человеком из пригорода, который не вписывался в общую картину.

Тем летом многие мои каталонские одноклубники играли на Чемпионате мира и выиграли его, и я чувствовал, что я скучаю по этому. Не то что я хочу играть за сборную, нет, но мне этого не хватает. Хоть я почти никогда и не был дома с детьми.

К тому времени Ларе Лагербек ушел из сборной, и новым главным тренером стал Эрик Хамрен. Он позвонил мне.

Привет. Я новый главный тренер.

Скажу сразу и прямо: возвращаться не планирую, — ответил я.

-Что?

Не знаю, чего там тебе наговорили, но зря надеяться не стоит. Играть я не буду.

Черт, Златан, да ты у меня почву из-под ног выбиваешь.

Но он был упрямой заразой, а мне такие нравятся. Разговор продолжился. Это же будет круто, замечательно, говорил он. Я пригласил его в наш дом в Мальмё и сразу понял, что мужик он крутой. Мы сдружились. Он не был обычным шведским тренером. Он был не прочь действовать не по правилам, а такие люди всегда лучше. Я не доверяю приверженцам правил. Иногда надо их нарушать, только так можно двигаться вперед. Например, что произошло с парнями из молодежки «Мальмё», которые вели себя, как паиньки? Про них написали какие-нибудь книги?

В итоге мы пришли к соглашению: он делает меня капитаном и лидером национальной сборной. Мне это нравилось, как и то, что

именно я буду принимать на себя удар со стороны СМИ в случае поражения.

Когда мы встретились на тренировке с партнерами по сборной, я видел их удивление. Ведь на наши тренировки обычно приходят люди, которых можно по пальцам пересчитать. А сейчас их было около шести тысяч. Я спокойно сказал:

Добро пожаловать в мой мир!

Я часто приезжаю в Мальмё. Просто находиться там — это нечто особенное, ведь это мой дом. Но я обычно зависаю дома, и там меня посещают воспоминания. Летом, после победы в серии А и суперкубке, проводился товарищеский матч между «Мальмё» и «Миланом». Переговоры между клубами и спонсорами длились долгое время, а когда началась продажа билетов, люди толпами стояли в очередях. Я слышал, что тогда шел дождь, а люди под зонтами не расходились. Все билеты были распроданы за 20 минут, спрос был сумасшедшим. Очереди до парка тянулись.

Я много чего плохого сказал про «Мальмё» за эти годы. Я не забыл, что сделали Хассе Борг и Бенгт Мадсен, но я все равно люблю этот клуб. Никогда не забуду, как мы приехали в город в тот день. Меня приветствовал весь город. Как будто я на карнавал приехал. Улицы были оцеплены, а толпа пребывата в истерии. Люди прыгали, махали руками, кричали, едва завидев меня. Многие из них стояли там часами, чтобы хотя бы долю секунды посмотреть на меня. Весь Мальмё веселился, все в Мальмё ждали Златана. Я побывал на многих переполненных стадионах, но атмосфера в Мальмё была особенной. Она объединяла прошлое и настоящее.

Это была вся моя жизнь. Весь стадион пел и выкрикивал мое имя. В старом документальном фильме Bladarar есть сцена, в которой я еду в поезде и разговариваю сам с собой.

Одно я точно для себя решил, — говорю я в той сцене. — У меня будет фиолетовый Diablo, машина, Lamborghini Diablo. И вместо номерного знака по-английски будет написано TOYS (игрушки — прим. пер.).

Ребячество, да и только. Но я и был молод. Мне было 18, а крутая тачка — это лучшее, что может пожелать себе ребенок вроде меня. Мир меня еще не знал, но уже всюду говорили: а вы слышали, что этот молокосос Златан сказал? Фиолетовый Diablo! И это было давно. Но той ночью, на стадионе в Мальмё, фанаты развернули гигантский баннер на передней трибуне, и мой взгляд замер на нем на какое-то время. Я заметил, что там был нарисован я, а рядом со мной — машина с надписью TOYS вместо номера.

«Златан, возвращайся домой. Мы достанем тебе машину мечты» — было написано на баннере.

Это глубоко меня тронуло. Или, как сказал один изОмоих друзей: весь мир — это сказка. Это путешествие к мечте. Не так давно кто-то прислал мне фотографию моста Аннелунд, сразу за Русенгордом, и там было написано: «Можно уехать из Розенгорда, но Русенгорд навсегда останется в тебе». И подписано: Златан.

Я об этом ничего не знал. Тогда я был травмирован, ногу растянул, поэтому поехал домой, в Мальмё, на несколько дней, чтобы подлечиться. Со мной поехал физиотерапевт из «Милана», и както мы с ним пошли к этому мосту, чтобы посмотреть на надпись. Странное было чувство. На дворе было лето, на улице было тепло, но как только я вышел из машины и увидел это, я почувствовал, что внутри что-то перевернулось. Это место было особенным.

Под этим мостом ограбили моего отца и прокололи ему легкое. Недалеко отсюда есть туннель, через который я перепуганный бежал домой в темноте. Бежал к маме, ориентируясь на уличные фонари. Это был район моего детства. Именно с этих улиц все началось. Как это выразить словами? Наверное, примерно так: взрослый Златан и Златан-малыш одновременно! Я был героем, который вернулся домой. Я был звездой футбола и напуганным ребенком в туннеле. Я был тем, кто не знал, сможет ли он бегать быстро. Я был всем сразу. Миллионы воспоминаний нахлынули.

Я вспомнил папу с его наушниками, его рабочую одежду, пустой холодильник, пивные банки. Вспомнил, как он нес мою кровать на себе, километр за километром. Вспомнил, как он приглядывал за мной в госпитале. Вспомнил лицо мамы, когда она возвращалась домой после работы, и ее объятия, когда мы улетали на Чемпионат мира в Японии. Вспомнил мои первые футбольные бутсы, которые я купил за 59,90 кроны в супермаркете, где бутсы лежали рядом с овощами. Вспомнил мои мечты о том, чтобы стать лучшим футболистом мира, и подумал: я осуществил эту мечту, и этого никогда бы не случилось, если бы не все великие игроки и тренеры, с которыми и под чьим руководством я играл. Я всем им благодарен.

Русенгорд. Туннель. Где-то далеко я слышу поезд, который едет через мост. Кто-то показывает на меня пальцем. Подошла женщина в платке, которая хотела сфотографироваться со мной, и я ей улыбнулся. И люди начали собираться вокруг меня. Это была сказка, и был я — Златан Ибрагимович.

3. Ибрагимович, Д. Лагеркрани

Я ЗЛАТАН ИБРАГИМОВИЧ

Заведующая редакцией А. Голосовская

Ведущий редактор А. Шемарин

Компьютерная верстка О. Тарвид

Корректор Л. А. Пруткова

Подписано в печать 25.09.2014.

Формат 60x90/16. Бумага офсетная. Гарнитура NewtonC

Печать офсетная. Усл.-печ. л. 18+2 вкл.

Изд.№ 14-11680.

Доп. тираж 2000 экз. Заказ N8 1411620.

В соответствии с Ц3-436 для детей от 16 лет

ОАО «ОЛМА Медиа Групп»

129085, Москва, Звездный бульвар, д. 21, стр. 3, пом. 1, ком. 5.

Почтовый адрес: 143421, Московская область, Красногорский район,

26-й км автодороги «Балтия», бизнес-центр «Рига Ленд», стр. 3.

http://www.01mamedia.ru

Отпечатано в полном соответствии с качеством arvato предоставленного электронного оригинал-макета BERTELSMANN ⁸ ОАО «Ярославский полиграфический комбинат» 150049, Ярославль, ул. Свободы, 97