Я (не) ваша Лия! (СИ)

Не успеваю сделать и двух шагов, как Ванда хватает меня за руку, вынуждая опять развернуться.

— Убери руки! — сердито шиплю ей в лицо, припоминая известные мне приемчики. Кажется, надо рвануть ее руку вниз и на себя, а второй в это же время двинуть ей в подбородок… Но до драки не доходит. Девушка вдруг с криком отдергивает от меня руку и дует на свою ладошку, обиженно на меня поглядывая. Пока пытаюсь сообразить, что случилось и почему вдруг так покраснела ее ладонь, в голове отчетливо разносится далекий и неимоверно родной шепот:

— Лиия! Тыы здеесь!

За головой Ванды разворачивается эпическая картина. С замиранием сердца гляжу, как дракон плюется струей огня в ответ на хилую, голубую магию людей, разворачивается на сто восемьдесят градусов и движется прямо на нас, к неприкосновенному миадуву. Над его спиной, в розовой дымке неба все отчетливее проявляются серебристые контуры светила, в то время, как Илн, Крисп и Верг продолжают нервно светить в сторонке. Люди в замке замедляют свое хаотичное движение. Лес рук вздымается в сторону только что рожденной четвертой звезды. Их восторженный гул перебивает ласковый, торжествующий шепот в голове:

— Наконец-то я нашел тебя!

— Карлуша… Это ты что ли?! — лепечу еле слышно.

— Мм… Карлуши здесь больше неет. Нам пора знакомиться зааново.

Глава 15

Ванда больше не пытается меня никуда тащить. Смотрит на меня вытаращенными серыми глазищами и шепчет благоговейно:

— Ты его знаешь! Ты знаешь дракона! Ну, конечно. Это ты, ты!

Что за бред она несет? Ну, конечно, я — это я. Мамочки, неужели я нашла своего питомца? Вернее, это он, мой милый мальчик, нашел свою нерадивую хозяйку! Дракон подлетает близко-близко, опаляя кожу волнами металлического жара, почти сбивая наземь потоками воздуха нас, двух простых людишек, перышки на ветру, и тяжело опускается наземь, одаряя округу пятью баллами по Рихтеру.

Краем глаза отмечаю какое-то необычное оживление со стороны качельных коек. Кое-кто из ранее лежачих, скатился на землю и, как может, на четвереньках или прихрамывая, улепетывает из рая, за секунду ставшего чистилищем.

Одна лишь Ванда остается рядом и всеми фибрами души впитывает в себя происходящее. То ли пытается выполнить распоряжение верховного мага, до последнего удерживая меня у великого миадува, то ли ее, подобно древним рыцарям, потянуло на подвиги. Чтобы с гордостью потом рассказывать потомкам: «Ваша бабка в своей юности видела дракона, не посмевшего ее сожрать, прикиньте?!» Она наблюдают за нами, я же — за драконом.

Вблизи он кажется монументом, титаном, несокрушимым колоссом. Целая домина в бронебойной чешуе, размахом крыльев нагоняющая ураган, шипастой мордой и острым частоколом зубов заставляющая сжиматься в мелкий, дрожащий комок. Только в глазах, пусть и чужих, змеевидных, мелькает знакомое до боли выражение. Обожание и восторг, которые не раз замечала в черных пуговках своего Карлуши. Отвечаю ему полнейшей взаимностью:

— Ты раздобрел немного. Раздался вширь и ввысь. Возмужал. Настоящий красавец!

Мне кажется, в ответ на мои комплименты он щерится в довольной улыбке и забавно фыркает миндалевидными дырами-ноздрями. Смеется. Все еще робея подхожу к его огромной морде, раз в десять крупнее меня. С опаской провожу пальцами по его твердым шипам с острыми концами, — надеюсь, их поверхность не ядовитая? — только сейчас замечаю, как их серая сталь отливает радугой в ярких лучах светил. Чешуя на нем тоже необычная — немного выпуклая, и от того глянцево блестящая. Зрелищно. Впечатляюще. Невообразимо. Повезло же моему Карлуше с ипостасью!

— Меня зовут Карниллиус, — с достоинством поправляет меня шепчущий поток сознания в голове. — Ты можешь говорить со мной мысленно, госпожа. Нам повезло, что вибрации твоего гнева разносятся вдаль, как крики свирепой сирены — я услышал их издалека и сразу направился к тебе.

— Ты! Это ты! — бормочет справа от меня бедная, спятившая Ванда, закрыв рот ладошкой. Ее безумный лепет меня порядком отвлекает от процесса общения. Поворачиваюсь к ней и, строго зыркнув глазами, прикладываю указательный палец к губам:

— Шшш.

Девушка замолкает. Уставившись немигающим глазом мне в лицо, Карниллиус заявляет:

— Тебе следует бежать из этого места, госпожа. Ты окутана паутиной чужеродной магии. Я чую твою уязвимость. Ты лишилась самое важного и даже не заметила.

— Чего я лишилась? — на всякий случай себя осматриваю и ощупываю. Так. Руки-ноги целы. Третий размер на месте. Мозг вроде тоже работает, пусть и с перебоями, но надеюсь, это дело поправимое! — Своими загадками ты сводишь меня с ума!

— Я объясню все потом. Нам необходимо срочно переговорить с верховным магом. Пусть он вернет и тебе, и мне бессовестно отобранное!

— У меня-то он вроде ничего не забирал, но уж твои яйца мы обязательно вернем, даже не сомневайся!

— Яйца не мои, — слегка смущаясь, признается мой друг, — но будучи главой драконьего клана я обязался их вернуть. Моим разгневанным соплеменникам невыносимо хотелось стереть Белый Храм с лица земли, чтобы пресечь все дальнейшие попытки… Ты еще слаба, госпожа. Можешь прокатиться на моей шее до Храма. Есть риск свалиться, разумеется, но на нашей последней встрече кое-кто утверждал, что риск — благородное дело.

— Не называй меня госпожой!

Хорошая однако память у воронов… то есть у драконов! Он спускает на землю крыло и я с трудом карабкаюсь по скользким темным прожилкам к красноватому гребню. Параллельно пытаюсь припомнить: я ведь своего Карлушу ничем в прошлой жизни не обижала? Настолько, чтобы он воспарил со мной в небеса, а потом бы отправил в свободный полет? Кажется, нет… Хватаюсь за огромные шипы, немного закругленные на холке, как за рычаги и крепко держусь за них, одновременно прижимаясь плотнее к теплой чешуе. Надеюсь, мертвых петель драконы делать не умеют!

— Умеют. Но в ближайшее время не будут, — успокаивает меня мой друг, щерясь и пофыркивая. Забавно ему, видите ли, слушать мои страхи!

Неужели мне это не снится? Даже в самых смелых мечтах я не надеялась вот так, с ветерком пронестись под облаками!

— А я надеялся вернуться в небо. И в моих мечтах ты всегда была рядом, госпожа.

— О, ты галантный кавалер, Карниллиус! Уверена, все драконихи сходят по тебе с ума!

— Увы. Дамы моего сердца нет среди них… Держись крепче, мы взлетаем!

В следующую секунду мы резким рывком отрываемся от земли и устремляемся ввысь. Меня обдувают потоки прохладного воздуха, приятно охлаждая перегретую кожу. Голова кружится от набираемой высоты и нереального ощущения невесомости. Адреналин, восторг, чистый кайф! Оглядываюсь назад. Миодув, всего несколько секунд назад казавшийся огромным трехэтажным доминой, теперь превратился в небольшой аккуратный кустик, а Ванда — в мелкого муравьишку. Мы же с каждым взмахом мощных крыльев набираем высоту, пролетаем сквозь розовые, на секунду слепящие подушки облаков, разгоняем стаю обалдело орущих креаков и все быстрее, быстрее продвигаемся к Храму.

Приземляемся прямо перед входом, поднимая при этом пыльную тучу с дороги. Людей здесь уже нет. Попрятались все до единого. Закрыли дверь на внутренний засов. Приходится, все еще восседая на драконе, что было сил стучать кулаком по ажурным доскам. Кричу:

— Откройте! Мы прилетели с миром. Надо поговорить!

Когда широкая дверь медленно, осторожно распахивается, за ней стоит множество людей разных возрастов, сословий, комплекций. Всех их объединяет выражение в глазах — очумелое и благоговейное.

— Это ты! — кричат они взахлеб. — Лия Клерр — великая всадница, оседлавшая дракона! Та, о которой говорилось в преданиях… Та, которую мы так долго ждали! Ты жила среди нас, ты одна из нас… Мы победили… Война выиграна, не начавшись!

Стоп! О чем это они? Какая всадница? Какие предания? Какая выигранная война?

— У этих аборигенов есть легенда, — раздается шепот в моем сознании. — Всадник, оседлавший дракона, будет править их миром честно, справедлииво и положит начало эпохе всеобщего процветания.

С упреком смотрю на повернувшегося ко мне впол лукавого глаза Карниллиуса. Ты это знал и позволил мне стать частью их фольклорных фантазий?

— Мне нужны яйца, госпожа, — невозмутимо парирует тот. — А тебе нужно то, что они у тебя забрали. Прилететь с тобой — лучший способ договориться с ними мирным путем.

— Не называй меня госпожой! — снова прошу исполина, на котором сижу. — Это звучит по меньшей мере странно!

Так вот зачем магу понадобились яйца! Приручить драконов, чтобы потом их седлать и править всем миром? Однако! От удивления тихонько присвистываю.

— Я буду разговаривать с верховным магом, — заявляю как можно громче и важнее. Голос слегка дрожит, как у испуганной самозванки, кем я по сути являюсь, но люди этого нисколечко не замечают. Взирают на меня с таким же почтением. А, может, просто считают, что у драконьей всадницы и должен дрожать голос — вибрация важности и мощи, так сказать.

— Конечно…

— За ним уже послали…

— О, сира, как мы тебе рады…

Преданные глаза, глядящие снизу вверх, заискивающие улыбки на перепачканных чем-то лицах. Рано вы радуетесь, рано. Я не та всемогущая всадница, которую вам нужна! Я вообще-то случайно на спине у Карниллиуса оказалась. Всего лишь глупое, нелепое совпадение.

В этот момент к нам выходит верховный маг. К моему удивлению, он слегка устал и потрепан. Разобраться бы еще, как боевые маги используют энергиус, и почему сей процесс так энергозатратен! Кожа верховного посерела, добавив ему с десяток лет — он теперь выглядит на все сорок. Волосы из шелковой платины превратились в выцветшую седину. Одежда местами помята и запачкана. Похоже, даже те не слишком впечатляющие голубые вспышки потребовали от мага немалых усилий. И все же он держится с достоинством. Прямая спина, чуть нахмуренные брови, настороженный взгляд, ровный, властный голос.

— Я рад твоему возвращению. Ты хотела со мной говорить, Всадница?

— Сир, прошу тебя вернуть забранное у меня и у дракона.

— Если ты о своем кольце, я снял его, чтобы в бессознательном состоянии тесемка не придушила тебе шею, — он невозмутимо протягивает мне кольцо на знакомой, тонкой веревочке и нагло добавляет, — За предусмотрительность можешь не благодарить.

Дракон склоняется так низко, что я, чуть ли не скольжу с него вниз, как с горки. Левой рукой успеваю покрепче схватиться за шип, а правой забираю кольцо из пальцев магистра. Только сейчас, прикоснувшись к кусочку серебра, зажимая его в кулаке, я вспоминаю Ардо, своего жениха, о котором ни разу не подумала за сегодняшний день. Становится совестно за свою легкомысленную забывчивость.

— Легкомыслие тут не причеем, госпожа. Это магия забвения, — утешает шепот Карниллуса.

Возможно, поэтому маг и выглядит настолько уставшим. Украсть мои воспоминания, а потом сразу же, без передышки сражаться с драконом. Затем, не успев зарядиться энергиусом — сразу сюда, на переговоры со Всадницей. Такое любого утомит… Остальные маги, кажется, тоже своих сил не рассчитали. Сначала перенапряглись, воруя чужие яйца, а потом разгребали последствия.

— Принесите теперь яйца.

— Разумеется, — поспешно кивнув, отзывается магистр. — Их уже несут. Они нам больше без надобности, Всадница. Ведь у нас есть ты.

Его слова царапают уши. Я им не принадлежу. Меня у них нет. Я — странница, бредущая по своему пути, не зная, куда тот выведет. И уж тем более, здесь нет никакой мифической Всадницы. Еще одна невозможная иллюзия, выдумка, нечаянно принятая за правду.

Вскоре к нам выходят три одетых в черное мага, у каждого в руках по огромному яйцу, размером с два баскетбольных мяча. Складывают бережно свою ношу перед лапами дракона и быстро пятятся назад, под защиту храмовых стен. Яйца страшненькие, грязные, пестро-коричневые — ничего особенного. Глядя на них, никогда бы не подумала, что оттуда вылупляются столь прекрасные, мощные создания.

— Глядя на лысых, синюшных младенцев, никто бы и не подумал, что из них вырастают столь прекрасные девы, как ты, — ворчит дракон, похоже, слегка задетый моими размышлениями.

— Теперь, когда ты получила желаемое, попрошу разделить с нами кров, Всадница, — предлагает маг по-светски любезно. — Нам многое необходимо обсудить.

Я уже почти также любезно собираюсь согласиться и аккуратненько спешиться, как вдруг мой рассеянный взгляд натыкается на черные ручки лопат и граблей, приставленных к стенам Храма и забытых там в суете. Непорядок. Им там не место. Черное-белое… Белое-черное… и мое подсознание вновь берет верх над холодным разумом. Люди, мотыги, дракон вмиг исчезают. Перед глазами скачут галопом черные всадники. Их лидер, едущий во главе кавалькады, держит свиток в руке, написанный по мою душу. Предназначенный для изъятия гнусной иномирянки из Белого Храма и заключения ее под стражу. Вот так дела! Резко выныриваю из видения в реальность и слышу взволнованный шепот в голове:

— Нам пора уходить, госпожа.

Куда уходить? Задумчиво озираюсь по сторонам. Глаза, чуть прищурившись, скользят по непривычной бирюзовой траве, по розовато-сиреневому небу, по морщинистым стволам садовых деревьев. У меня нет крова. Ни семьи, ни друзей — никого, к кому можно обратиться. Цветок, с корнями выдранный из родной почвы. Щепка, уносимая вдаль капризной, своенравной волной.

— У тебя есть я, — дракон косится на меня змеиным глазом и продолжает нашептывать. — Однажды ты подарила мне, слабому, умирающему, свой кров и заботу. Позволь отплатить тебе тем же, госпожа. Поверь, я сумею позаботиться о тебе не хуже, чем ты обо мне!

Звучит это странно. Иронично. Дракон, готовый заботиться о человеке. Ну, и кто теперь чей питомец?

— Ты мне не питомец. Ты часть моей души. Соглашайся, прошуу, — шепчет он, и я поддаюсь его уговорам. Слишком давно мы не виделись. Слишком много вопросов к нему накопилось. К тому же, хочу выдохнуть, продышаться спокойно вдали от черных стражей и коварных магов, отнимающих драгоценные крупинки моей памяти и опутывающих паутиной своей магии. Решено! Отправляюсь в гости к дракону!

Вежливо обращаюсь у магу:

— Благодарю, сир. К сожалению, чрезмерное внимание черных стражей к моей особе вынуждает меня отказаться от твоего приглашения.

Прежде, чем он успевает гарантировать защиту самой яркой звезде Белого Храма, дракон подхватывает лапами яйца, отрывается от земли, и мы снова куда-то летим, врезаясь в пространство мощными взмахами его крыльев.

Глава 16

Сначала мне кажется, мы ворвались в сказку. Парим высоко над землей. Белые кончики гор смешиваются с розовыми облаками, стремительно пролетая мимо нас с прохладными потоками ветра. От дракона пышет жаром, будто к хорошо натопленной батарее прижимаюсь, воздух же охлаждает кожу морозной прохладой. На стыке двух стихий, холода и огня, чувствую себя проживающей две жизни одновременно.

Иногда жмурю глаза, робко прислушиваясь к своим нереальным ощущениям. Кажется, все вокруг — мираж. Вот открою глаза — и окажусь на земле, в серых буднях, на паре по психогенетике. Справа — Римка, слева — Жанка дергает меня, нашептывает: «Проснись, соня!», а передо мной конспект с непонятными каракулями, начерканными в полудреме. Но, разлепив ресницы, вижу все ту же, дух захватывающую красоту.

Наслаждаюсь каждой секундой, любуюсь открывающейся снизу картиной. Реки тонкими, извилистыми змейками обтекают холмы и, в итоге, превращаются в озера, окаймленные всеми оттенками зеленого. Яркие цветочные поляны слепят глаза обилием красок — таких, о существовании которых я даже не подозревала. Внезапно в мои тактильно-зрительные, восторженные ощущения встревает вопросительный шелест:

— Что за кольцо тебе вернул маг?

— Оно досталось мне от жениха.

— От жениха? ЖЕНИХА?! — тихий шепот в моем сознании превращается в оглушительный рев и я невольно морщусь. — За несколько дней ты успела обзавестись женихом?

— Ну, это не совсем мой жених, — признаюсь совершенно честно. — Ардо мне достался вместе с новым телом от старой хозяйки.

— Без нового тела тебе, разумеется, никак, а что собираешься делать с ненужным довеском?

— Не называй его так! В этой истории если кто и довесок — так это я.

— Как скажешь. Перефразирую. Какие у тебя планы на чужого жениха?

— Хочу немного освоиться в этом мире, а потом продолжу с ним общение. Возможно, из чужого он станет моим.

— Зачем он тебе?

— Не знаю. Когда начинаю о нем думать, в голове сплошная вата. Ни одной четкой мысли. Но я уверена: в нем есть то, что мне нужно.

— В бабнике Пашке тоже что-то было, да? Одно время он казался тебе единственным и неповторимым.

— Мне померещилось или в твоих словах проскользнули нотки осуждения? С каких пор ты решил заделаться мне в отцы?

Больше драконьих мыслей я не слышу. Наверно, к счастью. Cудя по не слишком приятному направлению разговора, его продолжение не понравилось бы никому из нас.

Где-то через час или два полета, напитавшись изумительными пейзажами, в нетерпении начинаю ерзать у дракона на холке. Оглядываюсь по сторонам в попытке угадать цель нашего полета.

— Сиди спокойно, госпожа. Ловить тебя в свободном падении будет проблематично.

— Не называй меня госпожой! Это звучит так странно… Нам еще долго?

— Нет. Почти добрались. Смотри. Перед нами священный Элькасор.

И правда. Мы подлетаем к по-царски огромной горе. Над темно-зелеными склонами величаво возвышается белая верхушка, одетая, по логике вещей, в снежную шапку. Неужели здесь есть снег? После немыслимой жары это кажется невероятным!

— Снег здесь есть. Мы, драконы, обожаем снег.

— Говоришь, как будто ты — настоящий дракон!

— Я и есть настоящий дракон.

— Ну да, точно! — подначиваю, не удержавшись. — Уже целых несколько дней!

— Я обещал, что не буду делать мертвых петель, но ты ведь напрашиваешься, чтоб тебе доказали драконье нутро…

Он резко берет наверх, устремляясь куда-то в стратосферу, и я, хватаясь что было сил за его шипы, ору:

— Все, молчу, молчу! Ты настоящий, самый что ни на есть подлинный дракон!

— То-то же, — на этих мыслях мы выравниваемся и уже в молчании, без эксцессов приближаемся к огромной пещере. Хотя кое-какие эксцессы все же происходят. Уже на подлете к горе, я замечаю, что нас сопровождает летучий экскорт. Насчитываю три, четыре… нет, пять драконов! Их здесь целая стая!

— Не стая. Клан, — поправляет меня педантичный Карниллиус. — Сейчас ты видишь малую его часть.

— Погоди, они же не могут слышать мои мысли?

— Твои — нет. Мои — да.

— То есть, когда ты реагируешь на мои мысли, они понимают, о чем я подумала?! Знала бы заранее — ни за что не согласилась бы воспользоваться твоим гостеприимством!

— Потому и не предупреждал заранее! Не зря в народе говорят: «мудрый, как дракон!»

О том, когда он успел изучить местный фольклор стараюсь даже не думать, чтобы не нарваться на еще одну демонстрацию его летательных умелок.

Мы подлетаем к огромному выступу перед чернеющей пастью пещеры. Если это единственный вход в их логово, то понятия не имею, как маги похитили яйца. Скала вокруг отвесная и скользкая, как каток. Сюда даже со специальным скалолазным оборудованием не забраться! Только если на ковре-самолете.

Опускаемся на посадочную площадку, и наш экскорт приземляется вслед за нами. Растерянно озираюсь по сторонам. Пустые каменные своды да пахнущие смертью живые махины. Решившись погостить у Карниллиуса, я и понятия не имела, что окажусь в гостях у всего драконьего клана! Одно дело — навестить старого друга, сменившего хм… имидж, и совсем другое — оказаться в гуще огромных, плотоядных монстров. Мамочки, путь они будут не голодны! Пусть не сожрут меня в первый же вечер на ужин!

— Ты слишком худосочна, госпожа, — утешает меня мой смеющийся друг. — Вот если откормить тебя до веприных размеров, ты бы стала намного аппетитнее.

Мне кажется, его насмешливое фырканье тут же эхом отдается от других драконьих морд. Весело им, красавчикам зубастым, запугивать бедную девушку!

Три дракона, включая Кариниллиуса, аккуратно берут в пасть по яйцу и шагают с поклажей в пещеру.

Мы входим в скальное отверстие. Оно длинное и темное, как кишка, в дальнем конце которой, к счастью, виднеется свет.

Оказавшись на лапах, Карнеллиус больше не в своей стихии. Идет вперевалку, неуклюже, как огромный гусь и я, конечно же, раскачиваюсь с ним за кампанию, восседая на его холке. Жмусь щекой к чешуе и отчаянно надеюсь не грохнуться макушкой об нависающие своды пещеры. Слушаю, как за нами раздается глухой, тяжелый топот когтистых лап. Мне мерещится, что под этими лапами слышен треск рассохшихся от времени костей и черепушек с пустыми глазницами. Атмосфера пробивает до мурашек. Брр.

Дойдя до самого конца туннеля, перед нами открывается большой кусок открытого, пронизанного светом пространства. Часть горы оказывается совершенно полой и на удивление хорошо освещается проходящими через верхнее отверстие лучами. Стены скрывает густая тень, зато пологий каменистый пол виден отлично. Здесь много камней, сваленных почти в художественную композицию. Один огромный, плоский камень-плита напоминает широкий стол, вокруг которого расставлены камни поменьше, по форме — то ли пеньки, то ли кривобокие тумбы. В центре стола — плоские камни, похожие на тарелки. Иллюзия столовой так сильна, что я взываю к здравому смыслу: какая столовая у драконов? Они целиком заглатывают крупный рогатый скот — на что им столы и тарелки?

В центре пещеры есть место для костра, сейчас правда потушенного. На стенах, в самых отдаленных от света местах, крепятся факелы, присутствие которых в зверином логове меня ужасно удивляет. Ну, допустим стыбрить у людей, а потом зажечь факелы своим дыханием — им не проблема. А вот закрепить их на стене, не имея рук? Хотела бы я посмотреть на этих фокусников-иллюзионистов!

Как ни странно, внутри довольно тепло. Морозец, еще минут пять назад, безжалостно щипавший открытые участки кожи, превратился в приятную, ласковую прохладу. В отдалении слышен шум воды, что не может не радовать! От жажды не умерем. В общем, не дворец, конечно, но жить можно!

— Не слишком высокая оценка моего лофта, — ворчит Карниллиус. — Тебя избаловал Белый Храм.

— Меня избаловала центральная канализация, электричество, гаджеты и квартира с евроремонтом, — отмахиваюсь я.

— Твоя квартира до сих пор снится мне в кошмарах. Тесная коробка. Четыре стены. Неба кусок — только сквозь стекло. Тюрьма!

Настала моя очередь обижаться:

— Если тебе было так плохо, почему ты не улетал? Окно для тебя было открыто!

— Я не мог покинуть тебя, госпожа. Разве способен кто-то добровольно лишить себя источника света и тепла? — в глубине продолговатого зрачка, оглянувшегося на меня, чувствую небывалую нежность. Ужасно смутившись, машинально прошу:

— Не называй меня госпожой! Пожалуйста!

— Я назову тебя госпожой ровно столько раз, сколько ты назвала меня своим питомцем.

Решил сводить счеты? Здесь? Сейчас? Я вас умоляю!

Эмоции удивления и досады как следует прожить не успеваю, потому что внезапно обнаруживаю себя частью огромного круга, образованного драконами. Штук двадцать шипастых голов обращены друг к другу. Тишина. Время от времени из чьей-то пасти вырываются какие-то раскатистые, резкие звуки: то ли рокот, то ли клекот… У них что, совещание? Планерка?

Неожиданно меня кренит набок. Оторвавшись от необычной картины, замечаю, что Кариниллиус спустил крыло на землю, недвусмысленно подавая тем самым сигнал: пора на свои ножки, дорогая! На пятой точке скатываюсь вниз, как с горки. Немного не рассчитав, по инерции проезжаюсь по полу, далеко не такому гладкому, как крыло. Потирая ушибленное место, не слишком грациозно встаю.

— Чувствуй себя, как дома, госпожа! Не забудь взять факел. У нас сегодня пробки выбило! — снова веселое фырканье в мой адрес.

— Всенепременно, — раздраженно бурчу и, схватив со стены первобытный светильник, едко пахнущий смолой, отправляюсь бродить по пещере.

Иду, конечно же, на шум воды. Так хочется пить, что аж в горле пересохло! Поплутав немного в витиеватых туннелях, прохожу мимо келий — не слишком больших углублений в стенах пещеры. Комнатки, пусть и неровные, грубо отесанные, выглядят вполне себе человеческими. Даже каменные кровати сохранились. С немалым интересом их осматриваю. Неужели драконы отжали место жительство у монахов? Предположение кажется откровенной фантасмагорией. Если здесь и жили когда-то монахи, то как они сюда попадали? Через потайные ходы?

Выхожу, наконец, к журчащему источнику. Он вытекает сюда прямо из скальной стены по неглубокому, образованному водой, руслу. Уходит в чернильную темноту, до которой свет не дотягивает своих нитей. Кое-как пристроив факел между камнями, присаживаюсь на колени и черпаю чашей обоих ладоней ледяную воду. Пью маленькими глоточками, пытаясь сначала согреть жидкость теплом рта.

В этот момент за спиной раздается грудной, женский голос:

— Голодна?

Женщина? Здесь, среди драконов, есть живая женщина?! Поворачиваюсь, резко схватив факел, выставляю его перед собой и вижу девушку в сером, длинном хитоне. В руках у нее такой же факел, как и у меня. Длинные, темные волосы обрамляют обнаженные плечи. Прелестное лицо украшают точеные, гармоничные черты. Уголки пухлых губ смешливо приподняты, темные глаза лукаво блестят. Она мне кого-то напоминает. Напрягаю память изо всех сил, перебираю воспоминания, но ее черты так и не соединяются ни с одним, ранее виденным лицом.

— Прости, забыла о вежливости. Я Гордиэна. Пришла узнать, не нужно ли тебе чего? Может, ты голодна?

— Э… Очень приятно. Я Лия и да, я голодна. Спасибо, что интересуешься!

— Да это не я, меня альфа прислал о тебе позаботиться.

— Альфа?

— Альфа, — нетерпеливо повторяет она. — Тот, который тебя сюда привез. Карнииллус. Следуй за мной на кухню. Альфа просил передать, что у нас сегодня на ужин «бычий гриль». Что такое гриль, дева? — оживленно интересуется она. — Никогда не слыхала, чтобы сгоревшего в драконьем пламени быка называли «грилем»!

Я бы улыбнулась этой шутке, если бы не переваривала параллельно непонятную мне информацию. С чего бы этой милой девушке называть альфу драконов своим? С каких пор драконы принимают в свой клан людей? То есть я, мой сюда визит — не исключение из правил, а скорее закономерность? Что-то я совсем запуталась. Как бы то ни было, послушно иду вслед за провожатой в надежде перекусить чем-нибудь съедобным, а также встретить Карниллуса и стребовать с него объяснения.

Кухня оказывается тем самым открытым пространством, с которого я только что ушла.

Но только драконов здесь нет.

Вместо них помещение заполнено людской толпой: мужчинами, юношами, девушками, своим обликом напоминающими средневековых викингов. С той лишь разницей, что ни на одном из них нет железа. Я искренне не понимаю, откуда они взялись и что здесь делают. Некоторые сидят на «стульях», посмеиваются, болтают. Другие развлекается армрестлингом. Кто-то подкидывает камешки, пытаясь сбить башенку, сложенную из булыжников. Кто-то мешает бросающему, отвлекая и размахивая пятерней перед глазами. В общем, невинные первобытные забавы.

Есть и такие, кто беззастенчиво пялится на вновь прибывшую — то есть меня. Причем некоторые, не слишком приветливые взгляды меня вконец смущают. В них считывается то-то вроде: «Мы тебя потерпим, конечно, раз уж ты сюда заявилась на спине нашего альфы. Но ты нам чужачка, и об этом не забывай!»

Пока присматриваюсь к происходящему, один мужчина, сидевший до сих пор за столом, отделяется от остальных и подходит ко мне. Он бесспорно красив, хотя неяркий свет и борода не дают, как следует разглядеть лицо. Длинная, светлая грива на висках полностью сбрита и стянута в хвост, но длина волос ничуть не умаляет его мужественности. Его мощный силуэт и небрежная уверенность движений намекают на немалую силу, при одном взгляде на него невольно заставляя уважать. Со спины ко мне подступает Гордиэна и оба наших факела освещают глаза незнакомца. От его ласкового взгляда мне становится не по себе.

Эй, полегче на поворотах!

Не смотри на меня, как Шрек на свою Фиону! Растерянно оглядываюсь по сторонам и мысленно взываю к своему другу:

— Карниллиус! Прием. Как слышишь? Ты где? Почему по твоей пещере бродят викинги?

Волна, настроенная на дракона, молчит. Мой сигнал впитывается пустотой и в ней же растворяется, в ответ возвращает глухую тишину. Тревога разрастается в груди пышным цветом.

Мужчина тем временем подходит ближе и, остановившись в полуметре от меня, заявляет:

— Зря стараешься. Карниллиус тебя не услышит. Также, как и ты его.

— Почему… То есть откуда ты знаешь?

— В человеческой ипостаси ментальная связь между членами клана отсутствует. Нам придется теперь общаться с тобой вслух, Лия.

Его ответ вышибает весь воздух из груди. Становится трудно дышать, когда меня пронзает искра понимания.

Так вот откуда взялось это ощущение! Нечто неуловимо знакомое в их глазах, неторопливых, властных движениях и уверенных интонациях. Мой питомец в этом мире — мало того, что дракон, еще и оборотень? Разве такое бывает?!

Глава 17

Вот уже пол дня они брели по узкой лесной тропинке, настолько заросшей растительностью, что не ткни старая Ирга в едва приметную травяную полоску, они бы ни за что не разглядели ее на пестром, зеленом ковре. По всему выходило, что этот маршрут у местных жителей любовью не пользовался.

Ринка вызвалась нести лук и колчан, туго набитый стрелами. В молчании шла позади. По пути украдкой рассматривала оружие. С любопытством натягивала тетиву, когда думала, что Ардо ее не видит, целилась в лесные шорохи. Сосредоточенно нахмурив лобик, словно грозная воительница куда-то вглядывалась, плотно сжимала губки и шептала: «Пухх!» — стреляла понарошку. Дитя дитем!

Деревья кончились также внезапно, как начинается обрыв. Едва продрались сквозь густые заросли кустов, как вдруг оказались на открытом пространстве, запорошенном полупрозрачной завесой тумана. Здесь пахло мхом, сыростью, и прелыми листьями.

Ардо замер. Прислушался. За спиной оживленно пересвистывались птицы. Негромкий, протяжный крик клювощечки заставил насторожиться. Не поет она в это время суток, никогда такого не случалось! Здесь все вривь и вкось. Коварное место, гиблое.

Вопросительно посмотрел на Ринку:

— Не передумала?

Та упрямо мотнула головой и сердито зыркнула глазами. Нечего ее спрашивать! Она ведь взрослая уже, и вовсе не из тех капризуль, кто беспрестанно сомневается в своих решениях!

Фриец одел болотоступы, сделанные заранее из гибких прутьев по подсказке знахарки, осторожно ступил на траву, медленно перенес на ступню вес всего тела. Под сапог просочилась вода, почва осела, натянув до предела петли корней, но выдержала. не порвалась.

На первый взгляд казалось, перед ними обычная, заросшая травой поляна. Кое-где даже виднелись мелкие деревца. На деле сушью притворялась непрочная сплавина — густо переплетенные корешки, под которыми прятался глубокий, в два человеческих роста, слой воды. Вдали, почти скрытый молочной дымкой, высился холм, за которым кончалось невидимое озеро и начиналась гать — твердая дорога посреди трясины. До того холма им и предстояла сейчас добираться.

Ардо покрепче взялся за длинный шест, горизонтально лежащий в ладони, сделал второй шаг, третий, четвертый, и с завистью глянул на спутницу. Ринка шла справа от него, в трех шагах. Легкое, девичье тело почти не касалось поверхности — ноги мягко скользили по траве, будто гладили. Под ее ступнями даже вода не проступала.

Не успели они пройти и двух десятков шагов по жутковатой, колыхающейся поверхности, как сзади раздался шум. Справа, по твердой кромке леса к ним неслась группа всадников — пятеро черных стражей. На секунду Ардо опешил. Откуда они здесь? И с каких пор черные стражи ловят беглых мятежников? То, что официально он теперь причислен к их разряду, он даже не сомневался.

В следующий миг над макушкой просвистел юркий аркан, заставляя резво присесть. Безотчетно отметил под собой противный чавкающий звук. Бесы раздери эту плавучее одеяло! Здесь не побегаешь!

Ардо шагнул к Ринке, выхватил у растерянной девчонки лук и, быстро прицелившись, выстрелил в сторону первого всадника, снова вращавшего над головой аркан. Попал в левое плечо, тот едва не рухнул с коня. Очередная выпущенная стрела догнала третьего в кавалькаде, замахнувшегося здоровенной пращой. Уцелевшие быстро спешились и приближались теперь по опушке, попрятавшись за своими лошадьми. Один из них, достав невесть откуда огромный щит, ринулся на сплавину, несмотря на меткий, прицельный обстрел. Однако корешки не выдержали веса громилы и стального щита — незадачливый вояка сиганул в воду на первых же шагах и теперь барахтался, беспомощно цепляясь за порванное травяное полотно. Его подельники кинули веревку и кое-как вытащили на сушу. После этого выйти на зыбкую поверхность никто не решался. Один из них, самый высокий, помахал белым платком и выкрикнул, осторожно выглядывая из-за лошадиного крупа:

— Сдавайся, Ардо Кроу! Не сдашься если — погибнешь!

— Как вы меня нашли?

— Просто очень. Сам рассуди. В Левии оставаться тебе опасно было. Через заставу не пропустили бы тебя — это и ребенку понятно. Остается Тощая Гать только. Не ожидал правда, что тебе хватит духа. Ты живым нужен нам. Повторяю поэтому: сдавайся!

— Хотите взять живьем — берите, — предложил Ардо, не отпуская натянутой тетивы. — Вот он я.

— Зачем нам сапоги свои мочить, когда проще можно сделать? Девчонка живой нам не нужна. Но мы ее не убьем. Отпустим, а взамен сдашься ты! Как тебе такой расклад, пойдет?

Переговорщик задрад руку, демонстрируя крупный, круглый камень. Вроде обычное ядро, но именно такие безобидные на вид шары, активизированные магией, при соприкосновении с любым предметом, распыляли все, что попадало в пространство на расстоянии плевка. Ардо тут же загородил Ринку собой.

— Ты сказал, я нужен вам живым.

— Хотелось бы, да. Но если сильно упираться будешь, мы тебя отправим к праотцам тогда, а невесту на твой фантом заманим в ловушку.

Заманим? Значит Лия уже не в Храме. Она сбежала от них! За ней погоня… Мысли всполошились, как вспуганная стая птиц. Он представил свою нежную фею в грубых руках мерзких хищников. Хрупкий цветок в безжалостном, ледяном мраке. От этой картины грудь сдавил обруч отчаяния. Руки похолодели.

— Жалкие трусы! Без всей вашей магии у Левии нет ни малейшего шанса на победу. Потому до сих пор и не начали войну ваши лорды, несмотря на браваду!

— Не надо бы тебе путать трусость с расчетливостью! Наладить добычу энергиуса возможно, над этим мы работаем. Победа — это песнь не про пудовый кулак, а про умелую тактику, а, главное, хитрость. И ребенку понятно, нельзя своего врага недооценивать.

На этих словах что-то мерзко острое, неожиданное впилось в шею прямо под правым ухом.

Нельзя. Своего. Врага. Недооценивать.

Ардо инстинктивно махнул вправо внезапно ослабевшей рукой и предплечье наткнулось на твердый, прозрачный воздух. Перед глазами все поплыло. Ноги обмякли, и он покачнулся. Бесовы отродья! Обвели вокруг пальца, как щенка! Пока главный демон отвлекал его своим нелепыми заявлениями, один из группы, накинув плащ невидимости, подкрался со стороны и вонзил в него шип обезволивания.

Ардо с отчаянной, беззубой яростью наблюдал, как его хватает за локоть невидимая рука и тянет в сторону леса, будто упрямую животину. Нет. Нет. Нет. Сознание противилось, неистово боролось с поработителем, а ноги послушно ступали следом.

Ринка за спиной скулила детским, тоненьким голоском. Прислушавшись, он не поверил ушам! Отпустите, поганки паршивые? А то вам хуже будет? Дурочка малахольная! Что ты творишь?! Сожмись, превратись в невидимый комочек — авось про тебя забудут, не тронут! Но она, ни за что не желала отступать, то шла следом, то путалась под ногами, угрожала и требовала. Наконец, не дождавшись желаемой реакции, выскочила прямо перед ними, загородив дорогу тщедушной фигуркой. Сердито пискнула: «Ах так?!», и, вцепившись в Ардову рубаху, подпрыгнула и дернулась вниз.

Фриец едва успел задержать дыхание, как под ногами разверзлась земля, уступая их троих холодной, темной пучине.

Что ты наделала, дуреха?! Утопишь нас всех!

Магический плащ при падении отделился от плеч стража, и теперь тусклые по водой лучи Верга высвечивали растерянно открытый, булькающий рот, выпученные, озирающиеся глаза и беспомощно махающие худые руки.

Между противником и Ардо проплыла Ринка, уверенная, спокойная, ни чуточки не робея, быстрыми, сильными движениями рук раздвигая темную, полупрозрачную муть. Волосы колыхались вокруг бледного лица длинным светлым нимбом. Нахмурилась, по-хозяйски строго прошлась взглядом по стражу, в правдном гневе показалась почти красивой и абсолютно нереальной. Изящно скользя вокруг барахтающегося врага, ловко уворачиваясь от его бестолковых рук, она вдруг схватила его за ногу и решительно потянула вниз. В руке стража мелькнул кинжал. Отпусти его, дурочка, а не то сама пропадешь! Ардо пытался ее уговорить, но вместо слов лишь выпустил изо рта несколько пузырей драгоценного воздуха.

Грудь распирало от желания вдохнуть, сердце работало, как молот, из последних сил разгоняя кровь. Как ни старался, вынырнуть не получалось — наборот, тело неуклонно продолжало погружаться в темную глубину.

Перед глазами неожиданно пронеслось странное существо. Полурыба-полузмея описывало около него круги, будто затягивая петлю на шее все туже, ближе и ближе подплывая, и, наконец, на ходу разевая огромную, светящуюся пасть.

Время замерло, натянулось струной.

И вдруг лопнуло от натуги.

Между ним и змеем возникла Ринка. Широко раскрыла рот, будто собираясь крикнуть, но вместо крика получился тоненький писк. Тварь, мгновенно захлопнув пасть, отшатнулась от Ардо и скрылась в водной мути. Дева подплыла вплотную, встревоженно вгляделась в глаза. Обхватила его лицо ладонями и прижалась к губам, вдувая в рот воздух.

Вот тогда все стало предельно понятно.

Ардо Кроу умер.

Но, видно, в жизни он допустил серьезную промашку, раз после смерти он попал в царство водных теней.

Туда, где обитают сладкоголосые сирены, кровожадные морские чудища…

И грозные девы-русалки.

Глава 18

По гранитным плитам просторного зала неровно вышагивал элегантно одетый господин. Его лицо недовольно морщилось, растягивая тонкие губы в подобие брезгливой ухмылки, — он даже не пытался скрывать свое раздражение перед присутствующими. При ходьбе коротышка прихрамывал, опираясь на крепкую, позолоченную трость, и монотонно отчитывал стоявшего перед ним стража, оставляя впечатление типичного зануды. Однако все, его знавшие, хорошо понимали: недооценивать лорда нельзя. За неброским, хлипким фасадом скрывался острый ум и злопамятный, жесткий характер.

— Как вы могли упустить потомка Фредерика? Даже если допустить, что кольцо с гербом Рюйтелей попало к фрийцу случайно, значит, самое малое, мы лишились жениха великой Всадницы! Ее жених был бы шикарным рычагом воздействия! Ради всего святого, объяснитесь! Почему не вытащили его из воды?

Лорд Велиран обращался к начальнику черных стражей, но подразумевал всех участников облавы. Он считал, что в неудаче виноваты все, даже те, кто утоп. От них ожидалась не глупая, бесславная кончина, а конкретные результаты!

— Мы все, что могли, сделали абсолютно. Но на топь смертельную никакой магии не напасешься! Утонули в проклятом болоте двое лучших стражей, как я уже говорил.

— Дела у нас хуже некуда, — продолжал расхаживать господин, не обращая внимания на оправдания стража. Ему требовалось выговориться, рассудить, как надлежит теперь действовать. А этому, как известно, лучше всего способствует диалог с самым умным собеседником, каковым лорд Велиран считал себя.

— Итак, что мы имеем в чистом остатке? Фредерик, хитрая бестия, давным-давно запечатал свой фрийский источник антимагической печатью. За прошедшие декады там скопилось столько магии, сколько Левии не потратить и за несколько столетий. Подобраться к фрийским ресурсам — наш единственный выход, поскольку своей, левийской магии нам надолго не хватит. Наш источник почти иссяк. Он стал капризен — вечно требует жертв в обмен за энергиус. И не абы каких, а чистых, ладных дев. Сколько еще удастся скрывать, куда пропадают храмовые звезды? Какое-то время байка про фрийских похитителей срабатывала, но надолго ли? Не скажешь ведь народу честно: ради добычи энергиуса приносите в жертву своих лучших, невинных дщерей! Кто на такое пойдет? Ты на такое пойдешь? — внезапно обратился он к молчаливому собеседнику, но тот отрицательно мотнул головой. Поймав на себе гневный взгляд начальства, страж поспешил оправдаться:

— Холост я и бездетен. Хотя, будь у меня дочь, вознес бы ее на отечества алтарь непременно!

— Да ну тебя, сладкоречивого пустобреха! Легко обещать то, чего у тебя нет и никогда в помине не будет вследствие одной щекотливой болезни! Да-да, я знаю все твои тайные страстишки! — прищурившись, он ткнул указательным пальцем в широкую грудь стража. — И что ты там несешь про алтарь отечества?

Господин достал из кармана тончайшую пленку, стащил с головы пышный парик и водрузил пленку на розовую, блестящую от пота лысину.

— Уф. Как хорошо-то. Прохладно. Сразу полегчало, а то от жары хоть на гору ползи! Так о чем это я? Нет никакого алтаря отечества. Есть удобные магические артефакты, скрасившие жизнь левийцев. Такими легко править. Пригрози им лишением комфорта — и они пойдут на все, чтобы его сохранить, даже ценой войны. Но, скажите на милость, как нам воевать без магии? Впечатлил тебя тот фрийский кузнец? — внезапно лорд опять обратился к стражу. — Силен? Не будь у вас магии, могли бы одолеть его в бою?

— Особенного ничего нет в нем, мой лорд. Воин, как воин. Взял да утоп.

— Врешь, идиот. Он предпочел умереть, чем сдаться в плен живьем. От наших левийских дурней такого мужества не дождешься!

— Это оттого, мой лорд, что знал наперед тот фриец, что ждет его в наших застенках.

— То есть он еще и не дурак… Эх, кабы ты не спугнул Лию Клерр, сама Всадница работала бы на нас! Такую деву жалко было бы тратить на добычу энергиуса, как изначально планировалось… И зачем только ты поехал в Храм в тот день!

— Я служителя допросил, мой лорд. По имени Сандер Сток, служившего с Лией Клерр в последней связке. Он артачился, поначалу молчал, как змеерыба, но на четвертом допросе развязали ему язык мои методы. Сказал он, что потеряла память Лия Клерр. Все твердил про дурман-траву, которую видеть-не видел. Как раз в том самом месте и в момент разлома Лия Клерр потеряла память. Именно тогда стало ясно мне: она иномирянка, мой лорд!

— Теперь это каждому из нас понятно, дурачина Крез! Главную часть пророчества — о том, что только иномирянин сможет оседлать дракона и встать во главе нашего мира, до сих пор мы успешно скрывали. Но что толку было скрывать пророчество, охотиться на иномирян и устранять их, прежде, чем они решат запрыгнуть на спину дракону, если, в итоге, это случилось на глазах у всего народа?! Неужели ты собирался засадить в свою пыточную главную звезду Храма, к тому же Всадницу? Она нам сейчас нужна живой, невредимой и готовой к сотрудничеству, усек?

Страж низко склонил голову, пряча упрямо сжатые губы и недобро поблескивающие глаза. Сколько ни беседовал он с лордом Велиран, к его оскорбительно-небрежной манере разговора он так и не привык. Невозможно приноровиться к тому, чтобы растирали тебя, как червя, в ошметки. Сколько не возрождайся потом птицей Фениксом, однажды запас живучести исчерпаешь. И тогда либо увольняйся из стражей и живи на скромные сбережения — другой работы после такой уже не захочешь. Либо продолжай терпеть, ощущая себя бесхребетным кастратом!

— Всадница должна быть на нашей стороне! И главное, ее ни в коем случае нельзя отпускать во Фрию! Ты ведь у нас мастер магических манипуляций, так уж постарайся, магистр! — лорд обратился к еле заметной голубоватой дымке, ненавязчиво витавшей в открытом, зальном пространстве. На этих словах, дымка сгустилась в трехмерный образ верховного мага и с достоинством кивнула головой.

— Фантом фрийца уже готов?

— Фантом найти не удалось, мой лорд, — раздался отчетливый шепот прямо из голубого, полупрозрачного рта.

— Чтоо?! Меня окружают сплошь бездари и лентяи! Почему фантом не готов?

— Невозможно призвать фантом, если тело человека все еще живо.

— Но он же упал в воду и утонул! Или ты мне соврал? — этот обманчиво спокойный тон предназначался стражу, но ответило дымчатое изображение магистра:

— Страж не врал. Ардо Кроу попал в водное царство. Он до сих пор там, но живой.

— Ты говоришь о рыбках-русалках и водяных? Это детские сказки! Тот мир, если и существовал, то давно сгинул!

Изображение мага неопределенно качнуло головой. Спорить ему не хотелось.

— Оттуда нам его не достать. Заманить Лию Клерр на ее жениха не получится.

— Болваны! Кретины! Тупийцы! — лорд Велиган бестолково размахивал свободной от трости рукой, еле удерживая равновесие на тонких, кривых ножках. — Нам нужна Всадница! Любой ценой!

— Не отчаивайся, мой лорд. Сегодня утром провидица Варика предсказала, что Лия Клерр придет к нам сама.

— Сама?!

— Строго говоря, не совсем сама. Ее привезет дракон.

— Ладно, поживем-увидим, — лорд остановился и, еле отдышавшись, вытер шелковым платком взмокшую шею. — Если слова твоей провидицы не сбудутся, арестую ее, как предательницу, обманувшую левийское правительство, а потом скормлю источнику. Хотя… Там будет видно.

Глава 19

Конечно, от услышанного аппетита больше нет. Ни грамма. Хочется лишь забиться в уголок, твердый, надежный, незыблемый, который не поменяет свою ипостась ни через минуту, ни через час. Сидеть там, затаившись в норке, переваривая увиденное и пытаясь не сойти с ума.

Ни за что бы не подумала, что мой Карлуша — дракон-телепат, альфа и оборотень в одном лице! Внезапно в памяти всплывает типичная картинка из прошлой жизни, от которой мне и вовсе дурнеет. Вспоминаю, как подхожу к зеркалу после душа, сбрасываю мокрое полотенце на пол и кручусь, придирчиво разглядывая свое фигурное отражение. На высокое зеркало усаживается ворон и, не мигая, пялится на меня.

Получается, он меня голой видел? Я ведь его не стеснялась ни капли, переодевалась при нем, в нижнем белье по квартире рассекала… А он на поверку оказался мужиком с рекламного щита для качков и байкеров! Стыдоба какая! И этот странный, влюбленный взгляд?! Черт возьми, куда я попала?! Верните мне славного, вредного ворона! На худой конец дракошу верните!

— Вижу, тебе непросто примириться с новой реальностью, — рокочет успокаивающий баритон. Рука его взмывает к моему плечу, чтобы утешить, но я вздрагиваю, отшатнувшись, и Карниллиус убирает ладонь, лишь чуть-чуть успев обжечь меня жаром своей кожи. — Хочу, чтоб ты знала: ты здесь в безопасности. Любой из нас защитит тебя даже ценой своей шкуры.

Под моим мрачным взглядом он замолкает. Мне не нужна защита, и уж тем более ценой чьей-то шкуры!

— Спасибо, что помогла вернуть наши яйца, — заявляет вдруг мелодичный голос за моей спиной.

Резко повернувшись, вижу женщину, напоминающую Джессику Бил. С той лишь разницей, что у актрисы обычно взгляд побитого котенка, а у этой ладно скроенной красавицы глаза лучатся жизнеутверждающей, спокойной силой. Попробуй такую обидь — сразу просечешь закон бумеранга! Женщина указывает на окружающие камни. — Эти стены уже давно соскучились по детским рыкам маленьких драконят!

— Лия не в курсе происходящего. Проясни ей ситуацию, Валерия, — приказывает Карниллиус говорившей и тут же ласково обращается ко мне, — Лучше присядь, свет моих очей.

Криво улыбнувшись на такое к себе обращение, все-таки следую его совету. Сажусь на каменный пенек, локтями опираясь на примитивный стол. Переплетаю дрожащие пальцы, а потом прячу их под стол. Вроде никто откровенно на меня не таращится, но ощущение такое, будто служу сейчас экспонатом на черепно-мозговой препарации. Неуютно.

— Среди нижних… то есть среди обычных людей ходят разные легенды, — издалека приступает к рассказу Валерия. — Им все время не хватает чего-то: силы, справедливости, богатства. Они то и дело рыщут повсюду в поисках ресурсов извне. Неугомонные, жадные люди решили захапать недостающее у нас, драконов. Про немыслимую силу, возникающую у отведавшего сырое яйцо дракона, тебе, конечно, известно? Про непробиваемые доспехи из шкуры дракона и про кинжалы из его когтей ты тоже, наверняка, слышала?

Я отрицательно мотаю головой на каждый заданный вопрос. О драконах мне вообще ничего не известно. Однако, судя по всему, их, самых мощных и огромных в мире, пора заносить в Красную Книгу.

— Как ты видишь, нас не так много, и тому есть объяснение. Каждый раз, когда одна из самок беременеет, она теряет способность перевоплощаться в человека. На пол года, до выкладки яиц смена ипостаси становится недоступной. По какой-то таинственной, дико несправедливой причине в человеческом образе мы легко получаем энергиус от первоисточника, а в драконьей форме это становится невозможно.

После беременности драконицы безмерно истощены энергетически, им жизненно необходима подпитка. Родившие отправляются в гнездо силы, чтобы зарядиться энергиусом. Часть клана летит с нами, чтобы защищать в дороге вконец ослабевшую самку, а часть остается присматривать за яйцами. При всем при этом, нам по-прежнему приходится охранять территорию от враждебных племен. И все также необходима еда.

— Много, очень много еды, — со смешком поправляет ее Карниллиус.

— Поэтому время от времени яйца остаются под присмотром лишь скальных стен и одного дежурного дракона.

Я сочувственно киваю. Тяжело им, бедным, размножаться. У людей обычно противоположные проблемы. Уже три моих сокурсницы умотали в непредвиденный академический отпуск по беременности.

— Каждый раз люди изощряются, придумывают что-то новенькое, чтобы украсть наших детей. На сей раз маги прилетели на гигантских орлах. Мы увидели трех орлов уже вдали от Элькасора, но даже вообразить не могли, что они уносят наши яйца, пока не обнаружили усыпленного Андреаса и пустое гнездо! Раньше воры были нам неизвестны, но теперь подавляющее большинство клана порывалось броситься вдогонку и спалить дотла Белый Храм. Если бы не альфа, мы бы так не сделали. Но он сказал, что в Храме обитает его…

— Одним словом, — бесцеремонно обрывает ее Карниллиус, — теперь ты понимаешь, как непросто бывает с потомством и как ты нам помогла.

— Понимаю. Обращайтесь, если что… Могу ли я поговорить с тобой наедине? — тихо обращаюсь к нему.

Он кивает, не скрывая довольную улыбку, и указывает на отверстие в стене, ведущее в сторону келий. Мы проходим по петляющему коридору и останавливаемся у одной из каменных комнатушек.

— Можешь называть меня, Нил, кстати. Так короче, — заявляет вроде бы Карлуша.

— Короткий путь — не всегда самые верный, — устало парирую, при этом еле держась на подгибающихся ногах. Я так ждала, так надеялась поболтать со своим другом, вороном, пусть даже драконом, а вместо этого оказалась наедине с мистером Брутальность. Вроде и не врал мне, а досадное послевкусие обмана меня не отпускает. Покачнувшись от нахлынувшей слабости, прислоняюсь к каменному косяку.

— Если тебе так проще, начнем с официального тона. Присядь, госпожа, пока ноги не подвели тебя окончательно.

— Тогда ты тоже садись.

На том и порешив, устраиваемся на каменном ложе. Оно, как грядка возвышается от пола на двадцать сантиметров. Официальный тон однако Карниллус держит только на словах, на деле же он уселся на чересчур неформальной дистанции. Всего несколько секунд назад я дрожала от обступившей кожу прохлады, а теперь меня обдает жар его тела. И хотя я гордо и независимо дистанцируюсь, практически вжавшись в каменный угол, он все равно слишком близко. Его горящие глаза без стеснения пожирают мою новую внешность, совершенно не по-дружески задерживаются на моей новой, пышной груди, — черт бы побрал эти платья обтягивающие! — на тонких щиколотках, которые я поспешно прячу под ткань. Пытаюсь найти равновесие, опору в зубодробительном водовороте происходящих событий, но в голове сплошная неразбериха. На чужое, слишком мужественное и красивое лицо старого друга страшно смотреть. Поэтому прячу глаза в пол и поскорее спрашиваю, лишь бы как-то заполнить неловкую тишину:

— Помнишь наш последний день в той жизни?

Нил кивает.

— Меня закинула сюда старая карга, а ты как здесь очутился?

— Соприкосновении с часами сделало меня частью заклинания и отправило вслед за тобой.

— Ты сознательно это сделал? Или случайно клювик об часы почесал? — спрашиваю с улыбкой.

— Даже не знаю, — он складывает руки на груди и иронично приподнимает бровь. Своим выражением лица он напоминает мне какого-то киноактера. — Сама мне скажи, сира светлая ведьма!

— Не ведьма я! Так… Заурядный экстрасенс. Уж ты-то меня выучил, как свои пять паль… четыре когтя, пока мы целый год вместе жили!

— Ты стопроцентная ведьма, Лия Трофимова! Не противься этой мысли и не кипятись, вспомни свою пружинку! Напрягись и расслабься! Еще раз. Умница! Еще раз. Ну? Отпускает? Готова слушать?

— Да, — цежу сквозь зубы в ответ, раздраженно сжимая-разжимая кулачки. — Если прекратишь оговаривать мое честное имя, то готова!

— Оговаривать твое имя я никому не позволю, а вот правду услышать придется. Помнишь, как плохо тебе становилось после сеансов? Слабость, тошнота.

— Кто ж такое забудет? Пару раз даже пришлось к врачу ехать на анализы!

— Почему, не задумывалась?

— Слишком тонкое устройство впечатлительной души.

— Да твоей мощной аурой можно гвозди забивать! — смеется Нил, поводя вокруг моих волос своей ручищей. Словно прямо сейчас касаясь моей энергетики. — Свою силу ты слишком щедро раздаривала приходящим за помощью. Будь у тебя аура чуть слабее, тело бы не сдюжило!

— Брось! Ведьмой нельзя быть неосознанно! — вскипаю я. — Они выполняют ритуалы, заговоры читают, зелья варят. Это не про меня!

— Только примитивным нужны ритуалы. Ты сильная, светлая ведьма, — спокойно повторяет он, — сама не сознающая своей силы.

— Бред это все! В чем моя сила, Нил? В жестком отходняке после сеансов? Я даже собственную мать не смогла заставить принять себя! Пашку не смогла к себе привязать!

— Заставлять кого-то — против твоей сути. Светлые ведьмы никем не помыкают. Касаются светом тех, кто в этом нуждается, и своим прикосновением исцеляют души, тела и судьбы. Тех, кто этого не ценит, выметает из их жизни, как ненужную шелуху.

— Если я так могущественна, то почему тогда меня, как шавку какую-то вышвырнули из собственного мира?

— Ты попалась в хитроумно скрученную ловушку ковена темных ведьм. Много раз они пытались тебя убить, но это оказалось им не по зубам. Тогда они решили телепортировать тебя по межмировому порталу в чужое, умирающее тело. Они и здесь просчитались. Ты не умерла. Наоборот вдохнула жизнь в угасавшую плоть. Помнишь часы? Вся сила ковена сплелась в них в тот момент. Но даже тогда, в присутствии Олеаны, не тронь ты часы, ничего бы с тобой не случилось! Ведь я тебя предупреждал, — с мягким упреком добавляет он.

— Сейчас я понимаю, какой была дурочкой, что тебя не послушала. Но как мне теперь быть? Как обратно попасть?

— Зачем? Если правильно разыграешь карты, ты без пяти минут Великая Всадница, правящая всем миром. Зачем тебе назад? — изумленно восклицает Карниллиус и его удивление совершенно выбивает меня из колеи, становится последней каплей, от которой я совершенно теряю присутствие духа. Сбивчиво, взахлеб возмущаюсь:

— Да! Представь себе, я хочу домой! Хоть я и не нужна там ни родителям, ни парню… Уже бывшему… Но все равно там мой дом! Мне надо закрыть свои гештальты и расплатиться по счетам! К тому же, я просто скучаю по горячему душу, по универской библиотеке, по капучино, по ортопедическому матрасу, по Карлуше… Хотя ты вроде бы здесь, но ты ведь не он! Я хочу вернуть обратно свою жизнь! Как повернуть время вспять? Как не дотронуться до тех часов? Что мне делать, Нил? Что?!

Дослушав меня до конца с невозмутимым лицом, он неожиданно поднимается с каменного ложа и холодно-почтительно склоняет голову.

— Для тебя я Карниллиус. Как ты верно подметила, официальный тон будет уместнее. Если пожелаешь есть, приходи на кухню. На столе найдешь жаркое. Где тут источник воды, ты уже знаешь. Если предпочитаешь отдохнуть, я распоряжусь, чтобы тебе принесли одеяла и подушку, а заодно показали отхожее место. Доброй ночи!

На этих словах он уходит. Последняя фраза про отхожее место прозвучала почти оскорбительно. Как будто меня только что ткнули лицом в унитаз. Фу! Раздраженно откидываюсь на стену келии. Изо рта вырывается стон бессильного возмущения!

Чуть погодя, остываю. Ладно, признаю, мой косяк. Не удержалась, вспылила, повысила голос. Он — и альфа-то всего несколько дней, а мой тон сразу отмел, как неприемлемый. Тут же выставил границы вместе с шипами и обмотал их колючей проволокой. Может, он всегда таким гордецом был, просто его, бессловесного, я не понимала? Или его торкнуло, что я по Карлуше скучаю, а его нынешнюю ипостась вообще не ценю? Черт возьми! Как ни крути, общение с многоликими драконами — совсершенно не мой конек.

Глава 20

Ночь тянется бесконечно долго. И дело даже не в тонком одеяле вместо матраса, почти не добавляющем мягкости каменному ложу и не в отсутствии подушки, отчего шея затекает и жалобно стонет в любом положении, а в моем чрезмерно взбудораженном мозгу. Говорила мне мама: перевозбуждение на ночь — вредно для засыпания. И вот ведь досада, оказалась права… Что бы она не имела под этим в виду!

Несмотря на крайнюю усталость, сон обходит меня стороной. Зато разочарование, раздражение, ощущение недопонятости и непринятости — эти жалкие чувства посещают меня одно за другим, окрашивая происходящее во все более угрюмые тона. И чем дольше размышляю, тем сильнее мне хочется отсюда исчезнуть.

Я ведь, наивная, верила, что мы с Карлушей закадычные друзья-товарищи. Все-таки год под одной крышей жили, не ссорились, не ругались. Но посмотрим фактам в лицо! Он глядел на меня совсем не по-дружески! Жадно, ласково, нежно, страстно, сердито местами — дружбой в этом букете эмоций и не пахнет!

Как он взъелся на Ардо, тоже о многом говорит. Вспоминаю теперь, что он вечно моих ухажеров недолюбливал. То ботинки им метил, то клюнуть норовил побольнее. Когда в клетку сажала при гостях, каркал во все горло и мешал нам общаться. Уже тогда, получается, ревновал?

Вчера мы расстались на странной, официальной ноте, еще больше подчеркнувшей путаницу наших отношений. Дружба, в которую вплетена влюбленность, — уже не дружба совсем. Но и чужими нам никогда не стать, после того, как больше года прожили бок о бок.

Что мне теперь делать? Не оставаться же теперь среди оборотней, альфа которых положил на меня глаз? Слишком двусмысленно при живом-то женихе…

Нащупываю на шее свое колечко. Глажу его, указательным пальцем. В густом полумраке его не вижу, но чувствую исходящее от него ласковое тепло. Мне кажется, оно поступает напрямую от Ардо. Где он сейчас, интересно? Надеюсь, в безопасности. Может, зря я тогда отказалась к нему присоединиться? Может, я наивная дурочка, набитая бесполезными, психологическими знаниями?

Карниллиус говорил про магию, опутавшую меня с ног до головы. Я ее не чувствую, потому что она переплелась с фибрами души, затерялась где-то между чувствами и мыслями, но ее незримое присутствие против воли туманит мой мозг, не давая здраво мыслить. Как ее вытравить из себя? Как очиститься от магических токсинов в изначально-исходное состояние?

Пока сбивчиво, невпопад думаю, в мою темно-серую комнатку, едва освещаемую неярким факелом, осторожно, тихонечко, чтоб меня не спугнуть, вползает туман. Касается кожи сырыми, полупрозрачнами ладонями, обволакивает своей умиротворяющей тишиной, и вскоре рассеивается, оставляя вместо себя гостью — бодрую, морщинистую старушку в помятом, аккуратно залатанном сарафане.

Проникаюсь к ней доверием с первого взгляда и сама себя тут же одергиваю. Вспоминаю ту старую каргу, что отправила меня сюда, поначалу втершись в душу. Настораживаюсь, внутренне группируюсь. Но как только моя гостья начинает говорить, все опасения снова уходят. От тихих звуков ее голоса на душе становится тепло и уютно. Старушка усаживается в изголовье моей кровати и гладит лоб прохладными пальцами, как мама когда-то перед сном. Успокаивающе и ласково.

— Меня Ирга зовут, миленькая. Ведунья я.

— А я Лия.

— Знаю, знаю, доченька. На то я и ведунья, чтобы ведать все: и явное, и сокрытое.

— Хорошо как с тобой, бабушка. Не знала, что у драконов есть своя ведунья.

— Я ничейная, миленькая, не драконовская. Пришла вот к тебе на помощь, когда ты позвала.

— Но я никого не звала… Кажется.

— То-то и оно, что кажется, — она с доброй улыбкой проводит пальцем по кончику моего носа. — Твои вопросы меня притянули, как малого кутенка за шкирку.

— Прости, бабушка. За шкирку тебя точно не хотела…

Она скрипуче смеется.

— Всякое бывает, всякое. Коли своей силы не знаешь, то и рассчитать не можешь. И колечко ты тоже носишь непростое. Раз жених дал тебе свой родовой перстень, значит твое благо выше своего поставил. Ох, миленькая, магия забвения — сильное заклятье. То мастер своего дела работал, коли сумел выдернуть из цельного узора всего одну ниточку, да еще из такой, как ты. Небось умаялся, пока колдовал.

— Из такой, как я?

— Из светлой ведьмы. Я тебе вот что скажу. Чужую магию из себя непросто вытравить. Когда окажешься со своим суженым рядом, заглянешь к нему в глаза, тогда все к началу и вернется.

— Ардо мой суженый?

— Поди знай! Полотно твоей судьбы все еще плетется, девонька. Потому и сомневаешься, и ошибку сделать боишься. Не бойся, миленькая. Слушай себя внимательно. Сердце подскажет, кто твой избранник.

— Бабушка, научи, как мне рядом с Ардо оказаться!

Старушка улыбается ласково, молча встает, покачав головой, исчезает в каменном проеме. Тем самым давая понять: вопросы логистики вне ее компетенции. Сорян, как говорится, но дальше сама…

Встрепенувшись от видения, вскакиваю с ложа, твердо намереваясь попасть во Фрию. Раз Ардо идет в ту сторону, то и мне туда дорога! Встречусь с ним, расколдуюсь, если получится, — а дальше… Не знаю, что будет дальше, но буду действовать по обстоятельствам!

По старой привычке складываю постельное белье, аккуратно устраиваю его в изголовье кровати. Взяв со стены факел, иду умываться на шум воды. Ополоснув лицо ледяными брызгами, делаю пару глотков, и в мозгу от холодного шока сразу проступает кристальная ясность.

Попрошу Карниллиуса отвезти меня во Фрию. Если откажется, вернусь в Храм. Покажу кольцо Кривой Амалии и она, надеюсь, подскажет, как добраться до Ардо. План гениален и прост.

Спешу со всех ног в полое пространство, заменяющее местным жителям и кухню, и гостиную, и столовую. Факелы все еще горят, освещая помещение. Через верхнее жерло горы вижу яркие звезды на фоне черного неба. Представляю на минутку, что одна этих сияющих точек — Земля, с которой я родом, что сейчас где-то там, за холодным, оконным стеклом застыли мамины глаза. Что так же, как и я, она смотрит на звезды, вспоминая обо мне и тоскуя.

Сажусь на неудобный каменный стул, ежась от прохлады, потираю руки, впитываю в себя умиротворяющую тишину. Как только проснется Карниллиус, попрошу отвезти меня во Фрию. Извинюсь за причиняемые неудобства, за то, что использую его как такси. Или не надо лучше про такси? Я ведь себя тащить сюда не заставляла — он сам груздем вызвался!

Вскоре неподалеку раздаются шаги. Приближается Карниллус, помятый, угрюмый, но все равно ослепительно мужественный. При виде него опускаю глаза. Мне неловко смотреть на этого красавца, зная, что однажды он тихим сапом проник в мое личное, чересчур откровенное пространство.

Он осведомляется, потерев лоб:

— Тоже всю ночь не спала?

Пожимаю плечами. Ко мне во сне приходила знахарка. Значит, спала, как ни крути.

Парень садится рядом, и какое-то время мы молчим, вместе любуясь яркими звездами. Он негромко заявляет:

— Мы с тобой криво начали, но можем ровно продолжить. Останься со мной. Ты… Ты мне нужна.

Мотаю головой.

— Отвези меня во Фрию! Сможешь?

Он на секунду хмурится:

— Зачем тебе? Ладно, не объясняй. Я достаточно считал твоих мыслей, чтобы понимать… Во Фрии нет магии. В момент перелета границы я превращусь в человека и мы с тобой оба рухнем на землю.

Вздыхаю. Что же, очень жаль. Ведь было бы так эффектно влететь в страну верхом на драконе!

— Тогда хотя бы в Храм меня верни!

— Не боишься черных стражей?

— Кое-кто прокачал мой статус, разрешив проехаться на своем загривке, — смеюсь, вспоминая источающие благолепие глаза служителей. — Разве посмеют теперь стражи обидеть долгожданную Всадницу?

Он морщится.

— Я не так себе представлял нашу первую встречу. Не то делаем. Не то обсуждаем. Стражи, Храм, Всадница, статус — все ерунда. О тебе и обо мне поговорим!

— Вообще-то… Есть у меня к тебе пара вопросов, — признаюсь, задумчиво глядя на небо. — Откуда тебе стало известно про ковен темных ведьм, желающих мне смерти?

— Драконам доступна магия интуитов. Мы способны видеть невидимое, особенно, альфы.

— Но, когда ты был со мной на Земле, ты ведь вороном был? Не драконом?

Карниллиус криво усмехается.

— Тебе бы этого хотелось?

— Да. Хотелось бы, чтобы оболочка окружающих была правдива и хоть немного соответствовала содержанию. И нельзя меня в этом винить! — запальчиво добавляю я.

— Нельзя, говоришь? Так и дракона, душу которого маги забросили в умирающего ворона, нельзя винить в обмане!

— Из дракона в ворона? — в ужасе зажимаю рот ладошкой, наконец, понимая, через что прошел мой бедный друг. Меня хотя бы в нормальное, человечье тело зашвырнуло, а его, громадного и мощного, — в… Чернокрылого малявку!

— Что за хрень? — вскипает Карниллус, в его голосе шипит обжигающе горячий гнев, на который попала капелька моего сочувствия. — Я терпел, когда ты жалела меня в хилом вороненке, но в ипостаси альфы твою жалость терпеть не собираюсь!

— Прости, я не специально… — лепечу я, и его гнев на пару градусов стихает. — Так значит, и тебя тоже выдернули из прошлого тела, как меня? Ты-то чем им не угодил?

— Мне, видишь ли, забыли это объяснить, когда заманили в межмировой портал. Но сработали они хитро: пробились в межклановый ментальный эфир под видом беременной самки. Когда я услышал умоляющий о помощи голос Алираны, крышу снесло напрочь. Защищать беременную самку — долг всего клана, а для альфы — это приоритет номер один, даже когда самка не его. Я был ближе всех, рванул в ту пещеру, готовый отдать свою жизнь, глуша инстинкт самосохранения… Глупо подставился… И очнулся уже в другом мире… На твоих руках…

— Но куда ты вернулся? Что стало с драконьим телом, когда твою душу унесло в другой мир?

— Оно впало в состояние, напоминающее вашу земную кому. Когда я вернулся, то первое время был очень слаб. Повезло, что бета, бывший альфой в мое отсутствие, заботился об этом теле и энергетически его подпитывал. Он был рад моему возвращению, как и остальные драконы клана.

— Значит, ты всегда был драконом…

— Да. Я неизменно оставался альфой. Забота о моем клане — всегда в приоритете. Однажды моим кланом стала и ты.

Его горячие пальцы вдруг скользят по моей обнаженной шее к плечам, согревая и пробуждая волну жара в животе. Руйчеки этого пожара растекаются по всему телу, пьяно будоража кровь. И приятно, и страшно до мурашек. "Не играй с огнем, девочка…Если не готова в нем сгореть!"

Неожиданно из памяти выплывает голос ведуньи: «Полотно твоей судьбы все еще плетется, девонька… Когда окажешься со своим суженым рядом, заглянешь к нему в глаза, тогда все к началу и вернется.»

Гляжу в его глаза.

Глубокие, темные, с играющими отблесками огней, как звездная ночь над нашими головами.

Прислушиваюсь к себе.

Рядом со мной сидит красавец брутал. Мое тело реагирует на его близость, а сердце… Молчит.

Резко поднимаясь, одним махом вырываюсь из нашей особой, наэлектризованной атомосеры.

— Отвези меня в Храм, — прошу Карниллуса, но он качает головой.

— Останься. Прошу.

— Отвези меня в Храм, — повторяю я, уже немного паникуя. А вдруг он решит меня оставить себе, как пупса какого-нибудь? Я ведь даже сбежать отсюда не смогу! Здесь до земли часа два катиться по крутой скале, если не больше! К основанию горы прилетишь отбивной без единой целой косточки.

— В той жизни ты всегда оставляла мне окно открытым, поэтому твой выбор я по-любому уважу… Хотя отпускать тебя чертовски не охота! Сама-то готова к последствиям своего выбора?

— Нет, конечно, — с облегчением смеюсь. — Но как там говорят: делай, что должен — и будь, что будет!

Карниллиус невесело ухмыляется:

— Ладно. Отвернись на несколько минут. Надо перекинуться. Можешь смотреть, но зрелище не из приятных.

На всякий случай, подчиняюсь его просьбе и утыкаюсь бедрами прямо в обеденный стол. Стараюсь не гадать, что происходит за моей спиной, не слушать хруст, щелчки, шипение, шарканье, скребот. Пытаюсь чем-то отвлечься. Отщипываю немного бычьего гриля. От него исходит аппетитный запах. Внезапно меня охватывает нестерпимое чувство голода, аж под ложечкой сосет. Я ведь вчера поужинать забыла. Еще раз принюхавшись, опасливо закидываю кусочек в рот. На языке мясо просто тает! Какое блаженство, когда после долгих лет диет можешь себя ни в чем не ограничивать! Под подгоревшей корочкой прячется нежный белок. Быстренько пережевываю кусочек за кусочком. Они даже специи с солью не забыли! Завтрак роскошный!

— Ничё так самообладание! Уще и позавтракала между делом, — доносится до моего сознания громкий шепот.

Оборачиваюсь и вижу готового дракона! В полумраке вид у него зловещий. Уверена, многие рыцари отбросили бы коньки, узрев эту огромную пасть в полуметре от своего лица. Впрочем, рыцари, окажись они здесь, не увидели бы в драконьих глазах и половину того обожания, которое вижу я.

Карниллиус опустил крыло и немного накренился, приглашая забраться к загривку. Уже сидя на нем, спрашиваю:

— Мы же будем на связи?

— Ментальная связь между нами уже налажена, поэтому в драконьей ипостаси я тебя всегда услышу — зови, если что. И не забывай: ты часть моего клана. Этого ничто, никогда не изменит.

Глава 21

Ардо открыл глаза и сквозь прозрачную пелену увидел рядом с собой колыхающийся куст. Из него выплыла стайка пугливых, серебристых рыбешек.

Фриец не сомневался в своей смерти. Удивлялся однако, что все ощущения так похожи на телесные. Мокро. Зябко. Размыто.

Глаза различили золотистый блеск песчаного ковра, на котором он полулежал. Загреб пятерней песок со дна, приблизил к лицу, рассмотрел на ладони. Среди бежевых песчинок виднелись золотые. Значит, правду говорили, что на дне Гати кроются несметные сокровища.

Краем глаза уловил движение. Резко обернувшись, увидел Ринку. Все такую же, какой он ее запомнил перед смертью. Быструю, ловкую и уверенно скользящую в воде. Он оттолкнулся от дна, встал на ноги, вздыбив волну песка, и растерянно огляделся.

Чем занимаются усопшие души, он понятия не имел. Его учили, что честные, отважные воины попадают после смерти к любимым, а трусы и предатели отправляются в заброшенные, необжитые места. Но когда любимые живы, а воин мертв, тому, очевидно, приходится скучать в ожидании и мыкаться, где придется.

Подводный мир скудно освещался лучами небесных светил. Все здесь казалось неторопливо красивым, тихим и нарисованным в полутонах: плавные движения осьмищупалец, волнообразный ход змеерыб, тускло поблескивающий песок, полуоткрытые створки жемчужных ракушек, щедро раскиданные по дну, и редкий лес из водорослей.

Обитатели этого мира не обращали на пришельца ровно никакого внимания. Все, кроме Ринки. Она смотрела на него во все глаза и, вдруг улыбнувшись поманила за собой. Уверенно поплыла первая, то и дело останавливаясь и его поджидая.

Ардо двинулся вслед за Ринкой. При жизни он считался прекрасным пловцом и ныряльщиком, но сейчас, на фоне юркой плавчихи ощущал себя неповоротливым речным крабом.

Наконец, они с Ринкой подплыли к берегу. Вода внезапно обмельчала, соединив дно с крышей из переплетеных корней, и Ардо вышел на поверхность вслед за девчонкой, легко порвавшей непрочный, травяной покров. На выходе из воды его лицо осыпало фонтаном брызг — это лопнул пузырь, благодаря которому парень не захлебнулся под водой.

Ардо жадно втянул в себя свежий воздух, пахнущий тиной.

Они стояли на берегу, рядом с высоким холмом. Куда ни брось взгляд — кругом ни одной живой души. Широкая зелень травы под ногами да небесный простор над головой. Это место дышало покоем. Существовало вне мирских забот. Втягивало в свою беззаботную атмосферу и сулило счастье, непостижимое для мирян.

Ринка выжала длинные русые волосы, смахнула с платья ил и предложила:

— Ххочешь, останемся здесь? Ттолько ты и я. Здесь нас никто не найдет. Никто-никто. Там, за холмом — заброшенная хижина. В ней можно жить. Оччаг сохранился, стены целые, только крышу залатать чуток. Можем собирать жемчуг и обменивать его на вещи. Рыбачить можем. Хочешь?

Только в этот момент Ардо вдруг осознал. Когда перед тобой встает выбор — значит ты жив. А раз ты жив, значит все твои обязательства в силе. И перед родителями, и перед Фрией, и перед сладкой, медноволосой феей.

Значит, их путь продолжается. И так задержались!

Парень стряхнул с себя остатки оцепенения, осмотрел свои малочисленные ресурсы. Ситы на плече не оказалось. Кинжал тоже утоп вместе с ножнами. Зато кошель по-прежнему привязан к поясу под рубахой. Особый узел, показанный ему в детстве знакомым шкипером, не подвел. Ощупав на удивление тяжелые карманы, наткнулся на гладкие, округлые предметы. Вытащил один и увидел ракушку с полуоткрытыми створками. Лучи Верга с любопытством проникли внутрь и отразились нежным, жемчужным блеском. Пока он был в беспамятстве, Ринка все его карманы набила жемчугом. Неплохо соориентировалась девчонка! Причем даже лучше, чем он думал, потому что в следующую секунду она вытащила из-под длинного рукава рубахи ножны с кинжалом, протянула парню и указала на пару крупных рыбин, трепыхающихся в траве. Каждая — размером с упитанного кролика. Вот и обед. Он схватил кинжал, с удовольствием ощущая в руке приятную тяжесть, прошелся пальцем по лезвию и впервые с тех пор, как оказался на суше, улыбнулся девчонке:

— Кто ты?

— Неужто нне догадался? — огрызнулась та. Говорить о своей второй ипостаси ей не доставляло никакого удовольствия. Ардо насмешливо потянул:

— Няня рассказывала, что у русалок хвосты вместо ног.

— Ага. И ссеребряная чешуя на заднице, — наконец, она подняла глаза и тоже улыбнулась.

— Как ты оказалась среди людей, русалка?

— Нне знаю. Только свою жизнь на земле помню, — отозвалась она, рисуя пальцами ног узор на траве.

— Почему не пыталась вернуться, в свой мир? К своим?

— Мменя всегда тянуло к воде и отталкивало в то же время. Вода меня предала. Тот, кто однажды предал, может сделать это снова. Я думала, на земле живут надежные люди. Но они меня тоже бросили. А потом появился ты…

Ардо кивнул. Жаль девчонку. Узнать бы о ее корнях, почему она оказалась в тот злополучный день на суше. И чем не угодила ведьме, наславшей на нее заклятье?

Погрузившись в свои размышления, он прошелся среди деревьев и нашел пару нужных ему веток. Завернул выпотрошенные рыбины в широкие листья чанды, закопал их в землю. Разложил поверху сухую траву, подсохшие ветки и развел огонь. Когда тот догорел, а их одежда немного обсохла, он вытащил рыбин из все еще горячей земли, уже спекшихся. Они с Ринкой поели, собрали нехитрые пожитки и тронулись в путь.

За холмом они и правда миновали хижину-развалюшку. Покосившиеся стены, густо поросшие мхом, упирались в груду камней, некогда служившую очагом. От крыши там осталось одно название. Ардо покачал головой. Они с Ринкой смотрели на эту избушку разными глазами. Он видел непригодную для жилья лачугу, она — жилье, дарующее ей шанс на тихую, размеренную жизнь. Ринке отчаянно требовалась нормальная семья: безопасный дом, родители, пусть даже приемные. Когда они доберутся до Фрии, он подыщет ей такую семью. Конечно, будет непросто. Все его бездетные знакомые предпочли бы приемную дочь помладше, а уж русалок, как и прочих магических созданий, во Фрии вряд ли пожалуют с распростертыми объятиями.

Фрия. Все его детство мать рассказывала ему истории про любимую родину. Страну сильных, отважных воинов, способных с одним лишь кинжалом одолеть медведя, догнать быстроногую лань или за одно ныряние добыть ужин для всей семьи. Страну, где ценилась откровенность, прямота и отвага. Страну, в которой магия приравнивалась ко лжи и всячески порицалась.

Его мать Магдалена дважды ослушалась своего отца и суверена. В первый раз это случилось, когда она самовольно отправилась в Левию изучать магию.

Мать считала, что магия — такое же оружие, как кинжал или стрелы. Когда противник в совершенстве владеет неким оружием, глупо делать вид, что оно не коснется нас лишь потому, что мы его презираем. Нужно овладеть им также хорошо, как и противник, а то и лучше.

«Если ты будешь убегать от магии, отец, однажды она догонит тебя и положит на обе лопатки!» — воскликнула она как-то в сердцах и той же ночью тайком сбежала из дворца. Пешком добралась до Левии, искусно скрываясь от посланных вдогонку стражей, и устроилась помощницей к одной из лучших магинь в Велиархе. Она с особым, свойственным только ей одной рвением изучала магические формулы, зелья, заговоры, и вскоре они подчинились ей, послушно порождая желаемые результаты. Вскоре ученица превзошла свою учительницу. Однако это нисколечко не смутило ни старую магиню, ни саму Магдалену.

В старом подвале своей учительницы она обнаружила древние книги, по которым продолжила свое обучение.

Через некоторое время юную принцессу нашли фрийские слуги отца — ровно тогда, когда мать сама им это позволила. Но убедить ее вернуться на родину никому так и не получилось. Слишком много знаний ей предстояло впитать! Уходить было рано. Упрямством мать пошла во Фредерика. В процессе долгой переписки с отцом она с трудом добилась в их отношениях нейтралитета. Он худо-бедно принял тот факт, что дочь живет на чужбине и изучает магию, но спустя некоторое время произошло нечто, с чем король не смог смириться и по сей день.

Капризной волею судьбы Магдалена повстречала Ивара — сына левйского коммандора. Воспитанный вместе с солдатами, он выгодно выделялся своей могучей статью на фоне худосочных, хилых левийцев. Между молодыми людьми вспыхнула любовь с первого взгляда. Конечно, король Фредерик, узнав об этом, пришел в бешенство.

— Ты должна была выйти замуж за одного из фрийских гавнокомандующих! Вместе вы могли бы править страной! А теперь… Как ты посмела предать свою страну?!

Отец Ивара тоже был не в восторге от предстоящей партии. Какая-то безвестная фрийская магиня вместо знатной левийской фрейлины? То, что Магдалена — принцесса, держалось в строжайшем секрете. Однако, несмотря на возражения родных, молодые люди поженились и вскоре у них родился сын.

Ардо унаследовал смуглую кожу матери, ее карие глаза и мощное телосложение отца. Няня рассказывала, что во время родов бедная Магдалена еле вытолкнула из своей утробы крепыша сына.

Король Фредерик, узнав о внуке, долгое время молчал. Потом от него пришел ответ, очевидно, выстраданный долгими бессонными ночами:

— Не тот фриец, кто фриец по крови. Но тот, кто фриец по духу. Если воспитаешь внука достойно, я соглашусь на его последующую коронацию.

Ардо усмехнулся. Мать из кожи вон лезла, чтобы с детства внушить ему уважение к фрийским традициям. Однако первое, что он сделал после отъезда родителей, — нашел русалку и потащил ее во Фрию.

Пожалуй, то, что она русалка, не стоит слишком афишировать. И, хотя ее магические свойства после перехода через границу очень кстати исчезнут, но излишняя откровенность может сослужить плохую службу. В то же время просить ее скрывать свою суть от фрийцев — значит, заранее настроить ее против народа, с которым ей предстоит жить. Только как найти Ринке приемную семью?

— Сколько тебе лет? — поинтересовался Ардо, тыкая шестом в гать — уходящую в туман неровную дорожку.

— Нне знаю. Осьмнадцать зим я с ппапкой и мамкой вместе жила.

Ардо присвистнул от удивления. Девчонка выглядит на двенадцать от силы. Наверно, русалки живут дольше и медленнее созревают. Узнать бы, чем они еще выделяются.

— Расскажи, чем ты отличаешься от простых, деревенских девочек?

— Нничем.

Ринка уткнулась глазами в дорогу и упрямо сжала губы. Настроилась молчать. Дескать, воспринимай меня, как самую обычную.

Ардо не имел дел с детьми, но его мать часто жаловалась на подростков в магической школе, унаследованную от старой магини. То они жаждут выделиться, вывернув напоказ свою уникальность, то пытаются раствориться в толпе. Сегодня они приходят неуемными бунтарями, а завтра закрытыми, утонувшими в своих страданиях стоиками.

— Отлично, — нарочито бодро произнес Ардо. — Значит, тебе легко будет сдружиться с другими фрийскими девами, раз ты от них ничем не отличаешься.

— Нно ведь во Фрии магии нет… Какая разница, в чем я особенная?

— Фрия сотрет в тебе только магические черты, а то, что у тебя здесь, — Ардо многозначительно постучал по своему лбу, — так с тобой и останется.

— Ппочему во Фрии не работает магия?

— Магический источник давно опечатан. Много лет назад фрийский король Фредерик решил, что нельзя строить свое правление на конечных ресурсах. Истинные ценности заключаются в людях. Силу надо искать внутри человека, а не вовне.

— Разве ммагия может закончится? — испуганно распахнув глаза, воскликнула Ринка.

— Говорят, еще в молодости Фредерику довелось побеседовать с магическим источником. Тот готов был делиться магией с людьми. Но однажды за волшебство пришлось бы платить. Озвученная цена оказалась столь высока, что Фредерик предпочел запечатать источник антимагической печатью. Что потребовал источник — о том ведает только король. Но я уверен, речь шла о человеческих жертвах.

Ринка кивнула. В деревне не раз сетовали на безжалостных, недалеких фрийцев, изгнавших магов со своей земли. На деле же получается, маги сами покинули лишенное магии место.

Фрийский король стал ей чуточку понятнее. Она бы и сама не стала ради магии никем жертвовать. Наоборот, отдала бы все свои способности, до последней капельки, лишь бы обрести любящую семью. Разве много ей надо?

Ринка глубоко вздохнула, украдкой взглянула на своего спутника и неторопливо двинулась следом.

Глава 22

Далеко идущих планов у меня нет. Я лишь надеюсь, мне удастся смешаться со служительницами и тайком проникнуть в Храм. Разыскать Кривую Амалию и попросить ее переправить меня во Фрию. Когда об этом думаю, то и дело слышу насмешливое фырчание дракона. Мамочки, ну что тут смешного?

На рассвете, когда мы с Карниллиусом опускаемся у ворот Белого Храма, сознаю свою наивность. Нас встречает целая делегация: уже восстановивший свою форму маг, эффектный и властный, провидица и серьезные дядьки в черных камзолах — всего человек десять. Ощущаю себя знаменитостью на костюмированном приеме — лишь вспышек камер и света софитов не хватает.

В моем драконе очень некстати просыпается то ли неважнецкое чувство юмора, то ли примитивная вредность. В тот момент, когда я пытаюсь как можно более чинно съехать с него на землю, он приподнимает крыло и я, хорошенько разогнавшись, весьма неграциозно шлепаюсь на пятую точку. Опять двадцать пять!

Встаю, потираю ушибленное место и еле сдерживаюсь, чтобы не погрозить ему кулаком при всем честном народе. Выразительно на него глянув, быстренько делаю вид перед встречающими, что все так и было задумано.

— Мы рады твоему возвращению, Всадница, — торжественно заявляет маг и я ему несомненно верю. Невозможно сымитировать тот восторг и умиление, которым светятся все лица, за двумя лишь исключениями. Капитан Краммер и провидица Варика стоят чуть в отдалении от мага и вполне правдоподобно изображают зубную боль. Капитан — стопроцентный мужской шовинист, которого однажды заткнула за пояс мелкая девчонка. Его реакция меня ни капли не удивила, а вот от Варики ожидала более искусной игры.

Важно киваю в ответ и благодарю за радушный прием. Можно, конечно, сразу, без обиняков попросить о встрече с Кривой Амалией, и я даже склонна предположить, что мне не откажут. Но таким образом я рискую ее подставить под удар, если у меня получится отсюда улизнуть. Поэтому приходится, как нормальному герою шкандыбать в обход. Улыбнувшись, интересуюсь:

— Надеюсь, я могу отдохнуть с дороги?

— Конечно, — поспешно кивает магистр. — Ванда и Мелисса уже подготовили для тебя комнату.

— К несчастью, езда на драконе сказалась на моем здоровье гораздо сильнее, чем я думала. Нельзя ли мне провести немного времени у великого миадува, чтобы восстановиться и набраться сил?

Конечно, такая чрезмерная любовь к себе в Храме не котируется. Так что это самая настоящая наглость с моей стороны — проситься в местную больничку, не будучи при смерти, но мне отчаянно нужно поговорить с Кривой Амалией, а как ее найти по-другому, просто не представляю.

— Разумеется, сира. Надеюсь ты достаточно восстановишься к обеду и составишь мне компанию, — любезно разрешает магистр.

Пробираюсь сквозь расступающуюся толпу то ли магов, то ли капитанов. Они с обжигающей совесть надеждой заглядывают мне в глаза. Не знаю, что пытаются они там разглядеть, но я не собираюсь служить их целям, и от этого мне немного не по себе. Мне всегда не по себе, когда приходится обманывать чужие ожидания в угоду своим целям. Привет из детства, что тут поделать…

Мелисса семенит спереди по брусчатке, то и дело оглядываясь на меня, постоянно спотыкаясь и хихикая над своей же неловкостью. Ей почему-то невероятно нравится находится в моем присутствии. Похоже, в моем фанклубе прибавилось фанов! Ванда замыкает шествие за моей спиной — не то оберегает тылы, не то караулит, чтоб не сбежала. Мой караул ведет меня сквозь узкие лесенки и коридорчики к выходу, за которым растет миадув.

Сегодня на кроватках расположилось всего несколько человек, здесь десятки свободных мест. Я неуклюже устраиваюсь на качающемся ложе, служительницы укладываются неподалеку, расслабленно потягиваясь. Небось, счастливы, что им привалила халявная работенка!

Здесь, конечно, чудесно: птички, свежий воздух, атмосфера приятная, но насладиться всем этим не получается. В мозгу непрерывно свербит одна мысль: где Амалия?

Чем больше проходит времени, тем безнадежнее и глупее выглядит мой план. С чего вообще я взяла, что служительница ко мне сегодня прийдет? А вдруг они здесь по сменам работают и сегодня не ее очередь? А вдруг она решила покинуть Храм или переквалифицироваться из официантки в кухарку? Когда, по моим ощущениям, проходит часа два, я вконец отчаиваюсь.

Потом вспоминаю слова той ведуньи из сна, утверждающей, что мои вопросы притянули ее ко мне. Может, попробовать и Амалию к себе приманить?

Колдовать я не умею. По крайней мере, специально и целенаправленно. Телепатией не владею, как и телекинезом. Но зато я знакома с техникой визуализации. Закрываю глаза и представляю себе Кривую Амалию прямо здесь, сейчас, рядом с кроватью. Вспоминаю каждую черточку ее лица. Необычные глаза, от которых мне вечно неловко. Бежевое родимое пятнышко на виске. Идеально зачесанные косы. Зеленая капелька на белоснежном переднике от пролитого отвара, платье сапфирно-синее и ее голос немного с хрипотцой. Что бы она сказала, если бы меня увидела?

— Рада приветствовать Всадницу в Белом Храме!

Нет, она бы сказала по-другому… Стоп! Ее голос прозвучал так реально, что я недоверчиво открываю глаза и вижу ее — ту самую женщину, которую так долго ждала! В руках у нее снова тяжелый поднос, от которого доносятся волшебные ароматы, и я протягиваю руки, чтобы водрузить его себе на колени.

Тем временем, несколько других женщин в сапфировых платьях обходят остальных пациентов, предлагая им поесть. Краем глаза замечаю, что Ванда и Мелисса навострили свои ушки, повернулись к нам и во все глаза наблюдают за происходящим.

— Тяжелый поднос. Непростая у тебя работа, — обращаюсь я к женщине, поигрывая кольцом на тесемке. Яркие блики скользят по серебру, привлекая к нему внимание. Ну же, заметь его! Пойми, что за помощь мне нужна от тебя! Но Амалия в ответ лишь тепло улыбается:

— Я не жалуюсь. Доставать энергиус из недр земли ничуть не легче.

В конце концов, не придумываю ничего лучшего, как развязать тесьму на шее, протягиваю ее вместе с кольцом Амалии и небрежно воркую:

— Только взгляни, какое красивое кольцо подарил мне жених. Кольцо изысканное, а тесьма страшная, обтрепанная. Может, посоветуешь, где можно раздобыть надежный кожаный шнурочек вместо этого уродства?

Амалия берет в руки кольцо с тесьмой, рассматривает его поближе и, похоже, до нее наконец-то доходит, что я имею в виду! Подательница сего колечка готова направиться во Фрию, к своему жениху! Созрело семечко в цветочек. Она вперяет в меня удивленно-вопросительный взгляд:

— Шнурок должен быть не только надежный, но и неприметный, чтобы в глаза не бросался?

— Совершенно точно!

— И эластичный, чтобы шею ненароком не задавил?

— И достаточно длинный, чтобы длины хватило завязать узелок в нужном месте.

— Чтобы такой найти, нужно время…

В наш разговор вдруг встревает простодушная Мелисса с соседней кроватки:

— Простите, что перебиваю, но зачем ждать? У меня есть шнурок, который тебе нужен, сира. Мне его один… Мне подарили. На память. С серебряным кулончиком. Но я кулончик сниму, а шнурок могу дать, мне не жалко! Честное слово, для тебя, сира, мне ничего не жалко!

— Спасибо, добрая душа! — я смеюсь, по-настоящему тронутая ее желанием помочь. — Пусть твой шнурок останется при тебе. На память.

— Как скажешь, сира… Я давно тебе хотела сказать… Помнишь, ты говорила, что восприятие к энергиусу может не сразу раскрыться?

— Да.

— Когда объявили набор храмовых звезд, вместо тех, которых похитили фрийские головорезы, я решила опять попробовать. Ты меня вдохновила тогда. Так вот… У меня получилось! Я смогла дотянуться до энергиуса, создать поток и перевести еге в эпишар! И все это благодаря тебе, сира!

Девушка искренне радуется своему успеху и я от всего сердца ее поздравляю. При этом ловлю себя на необъяснимой тревоге. Что-то нечисто с этим энергиусом. Только вот что? Возможно, я просто смотрю на него сквозь призму своей неудачи? Или банально завидую той, которая, судя по всему, меня скоро превзойдет?

Женщина тем временем быстро произносит:

— После ужина, если ты не возражаешь, я зайду в комнату, чтобы занести тебе шнурок.

— Спасибо, буду ждать, — отзываюсь я, прежде, чем она, мне кивнув, куда-то уходит.

Наедаюсь впрок, — в этом мире никогда толком не знаешь, когда в следующий раз доберешься до еды, ставлю полегчавший поднос на землю, расслабляюсь и случайно засыпаю. Точнее, мне кажется, я лишь на секундочку смыкаю тяжелые ресницы, как меня уже осторожно тормошат за плечо чьи-то руки:

— Сира, пора вставать. Магистр приглашает тебя разделить с ним вечернюю трапезу.

Странно. Пять минут назад я пообедала, однако новость о еде вызывает неожиданную радость. Впрочем, тут же замечаю, что тень миадува сильно сдвинулась, а светила опустились к самому горизонту. Пожалуй, сейчас самое время для ужина. Торопливо схожу с кровати и следую за девушками в сторону знакомого мне зала. Проведя меня по длинным переходам к магистру, они разом исчезают за потайной дверкой, и мы с ним остаемся одни.

В зале полумрак. От окон почти нет проку — Верг едва мерцает нежно-розовыми лучами, почти ничего не освещая. Весь свет исходит от свечей, щедро расставленных в многочисленных серебряных канделябрах.

Стол накрыт на двоих. Поверх белоснежной скатерти он идеально сервирован серебряными приборами, украшен изысканными букетиками, и от всей этой красоты мне не по себе. В моем мире так изощряются, когда хотят устроить девушке романтик. А что означает подобный жест в этом мире? Желание угодить? Выразить свое почтение? Подмазаться?

Маг стоит к у окна. Его стройный, мужской силуэт четко выделяется на фоне темно-розового неба. Даже завсегдашний балахон не портит общего впечатления, подчеркивая широкие плечи и горделивую осанку. Когда за Мелиссой и Вандой захлопывается дверь, он поворачивается ко мне и предлагает присесть. Его лицо кажется мне невроятно красивым, глаза страстно горящими, губы манящими, от чего я тут же вскипаю.

Это неправильно! Нечестно! Опять использовать магию, чтобы добиться желаемого от бедной девушки! Во мне потихоньку просыпается злость. Ведьма я или нет? Сколько можно меня приколдовывать? Это должна быть моя привилегия, в конце-то концов!

Собираю злость в кулак и направляю ее против чужого воздействия, и чуть ли не физически ощущаю, как трещит от натуги и взрывается, рассыпаясь на миллионы кусочков, окружившая меня магия приворота.

Сразу становится легче дышать, да и думать тоже. Когда поднимаю взгляд на магистра, он выглядит вполне заурядным, красивым мужиком, каких на свете полно. Читаю в его глазах мимолетное смятение, но он тут же берет себя в руки:

— Присаживайся, Всадница, — и указывает мне на стул, интимно расположенный в тридцати сантиметрах от другого, очевидно, предназначенного ему.

Беру свой стул, демонстративно отодвигаю его на метр с кепкой, затем переставляю свои приборы и усаживаюсь. При виде моих действий он тоже садится, криво усмехнувшись.

— Вижу, любовная магия тебя не берет. Попробую воззвать к твоему здравому смыслу.

Жестом предлагает мне накладывать еду в тарелку и продолжает небрежно:

— Мне отлично известно, что служительница Лия Клерр год назад обручилась с храмовым кузнецом Ардо Кроу. Однако ты перестала быть служительницей. Все твои обязательства в прошлом. Теперь ты свободна, как ветер.

— Продолжай, сир, — предлагаю ему, с энтузиазмом уминая еду. Пусть уже поскорее выложит свои планы, получит мой отказ и, наконец, отстанет!

— Будучи Всадницей, ты разумеется, заслуживаешь лучшей партии, чем безвестный служитель-полукровка. Отныне многие знатные лорды почтут за честь составить тебе партию. И не только лорды. Знай, дорогая, — вдруг пылко продолжает он, прожигая меня янтарными глазами, — что ты очаровала меня своей красотой с момента нашей первой встречи. Надеюсь, ты рассмотришь и мою кандидатуру! Я богат и влиятелен не меньше, чем глава совета лордов. Я буду тебе добрым мужем, обещаю!

Как предсказуемо. Вот что значит статусная невеста! В качестве служительнице я была недостойна верховнго мага, зато в качестве мифической владычицы мира крайне его заинтересовала. Как бы отказать ему помягче?

— Прости, сир. Мое сердце уже занято.

Маг шумно втягивает в себя воздух и признается:

— Что же… Я многого и не ожидал. Впрочем, попытаться стоило. Кто твой избранник, Всадница? Ведь не кузнец-полукровка?

Я прям-таки взрываюсь от этого снобизма! Откладываю в сторону вилку, отодвигаю тарелку, — хорошо, что уже наелась, не жалко! — и, холодно поглядывая на магистра, заявляю:

— Оскорбляя моего избранника, ты унижаешь меня. Что касается твоего предложения… Если ты считаешь меня способной менять женихов, как перчатки, то зачем тебе столь ветреная невеста?

Он нахально пялится мне в глаза, принимая брошенный ему вызов.

— Напротив. Я считаю тебя умной, рассудительной девой, способной не упустить дарованный ей шанс. Полагаю, я в тебе не ошибся.

— Ты ошибся, сир.

— Однако надеюсь, ты достаточно умна, чтобы понять: ваши отношения с кузнецом в данной ситуации обречены. Никто не отпустит Всадницу в руки врага. Сама же добраться до Фрии ты не сумеешь. Однако, если ты убедишь фрийцев сдаться, они станут частью зарождающейся Левийской империи, границы вновь откроются, и тебя с почестями отвезут к жениху. Или же доставят его сюда — как ты пожелаешь.

До моих ноздрей доносится подозрительно знакомый запах вранья. Такой сладковато-приторный, с едва заметной гнильцой. Блефует хитрец! Никакой помощи он мне оказывать не собирается, это уж точно!

— То есть ты хочешь отправить меня на переговоры во Фрию? — уточняю я.

— Разумеется, нет. Твой почерк знаком фрийскому кузнецу. Почтовый креак доставит твое сообщение. Никто не заподозрит подделку. Если же ты добавишь в послание пару деталей, известных лишь вам двоим, то любые сомнения в подлинности письма отпадут.

— Что такого есть во Фрии, чего нет в Левии? — спрашиваю я. — Зачем воевать?

— Это не секрет. Во Фрии есть нераспечатанный источник энергиуса. Легко доить корову, под завязку накачанную молоком.

— Нелегко, если эта корова тебе не принадлежит и ее защищает хорошо вооруженное войско.

— Войско есть и у нас, Всадница! Мы готовы к войне. Осталось лишь выгадать наиболее подходящий момент для ее начала.

— Даже если я напишу письмо… Фрийцы не жалуют магию. С чего ты решил, что они обратят внимание на слова Всадницы?

— Все хотят мира. Ты предложишь фрийцам мир и, возможно, они согласятся за него заплатить. Вопрос лишь в том, сойдемся ли мы в цене?

— А какую цену за мир готов заплатить ты, магистр?

Он виновато улыбается и разводит руками:

— Так уж устроен человек. Мы жаждем получить как можно больше, как можно меньше отдавая.

— Что же… Я подумаю над твоим предложением, сир. Благодарю за ужин, — встаю со стула, давая понять, что беседа окончена и направляюсь на выход. Перед тем, как открыть дверь, оглядываюсь. Магистр сложил руки за спину и хмурится, задумчиво меня разглядывая. Хочу надеяться, что увидимся мы нескоро!

На лестнице меня уже ждет мой верный караул: Мелисса и Ванда. Они отводят меня в комнату — ту самую, в которой я когда-то спала. Здесь все так же чисто и прохладно.

Бросаюсь на кровать и погружаюсь в размышления. Хотя размышлениями мои бессвязные мысленные обрывки можно назвать лишь с очень большой натяжкой.

Мне не нравится мое приданное в качестве статуса Всадницы. С таким приданным никогда не угадаешь, тебя ли человек хочет или тот шлейф преимуществ, который потянется вслед за тобой.

А, с другой стороны, столько людей мечтают оказаться на моем месте — стать знаковой фигурой в чьем-то мире, сделать нечто, от чего судьба всего мира повернется вспять, а я тут фыркаю и кочевряжусь. Для меня ведь все эти громкие звания — всего лишь ответственность, которую предстоит выполнить, один сплошной напряг. Тем более, я абсолютно в себе не уверена, как в дипломате.

Да, своих братьев и сестер я умела мирить виртуозно. Но там было легко. Узнать, чего жаждет визжащая Алинка, что от нее прячет Мишка, и на каких условиях они готовы поделить желаемый ресурс. Такое сейчас не прокатит. Или прокатит?

Мои размышления обрывает легкий стук в дверь. Я подбегаю ко входу, приоткрываю дверь и вижу за ней двух своих верных стражей, зажимающих в руках аппетитные пирожки, и Кривую Амалию с разноцветным пучком веревок. Секунду я с недоумением на них таращусь, пытаясь сообразить, зачем мне эти материалы для юных сапожников, потом вспоминаю:

— Шнурки! Я же просила тебя найти для моего колечка подходящий шнурок! — отодвигаюсь от проема и приглашаю зайти.

Амалия проходит. Раскладывает кожаные шнурки по кровати и предлагает выбрать, который нравится больше. Рассказывает мне о преимуществах каждого, но я и сама их отлично вижу. К чему все эти церемонии? Мы ведь не для этого здесь собрались!

Через некоторое время она снимает с запястья один из браслетов-двойняшек и незаметно надевает мне на руку. Затем демонстрирует мне очередной шнур со словами:

— Делай вид, что тебя по-прежнему интересуют шнуры. У нас мало времени. За нами наблюдают, но слышать не могут. Тебе нужна моя помощь, чтобы перебраться во Фрию?

— Да.

— Напрямую из Левии туда не проскользнуть. Однако в замке есть один портал, ведущий в Шую. Оттуда всего один сон пути до портала, выходящего в приграничном с Фрией Громле.

— Но как мне найти второй портал? Я в картах не сильна.

Та удивленно моргает, мол, а кто обещал тебе карту? И как ни в чем ни бывало, продолжает:

— Шуйцы грубы, но замужних женщин они уважают. По большей части из-за того, что разгневанные мужья не постесняются, отрежут обидчику главное… Впрочем, тебе, дева, знать такого не полагается. Перед твоим отходом сурьмою раскрашу тебе лицо, как делают это замужние шуйки и наряжу тебя в их одеяния. К нам в Храм приходила как-то лечиться богатая шуйка. Вылечилась, а старую одежду взять не захотела. Боялась, что болезнь ее по одежде вспомнит и вернется.

— А где тот портал, по которому я попаду в Шую?

— Даже это забыла? Эх, тяжело тебе придется! Энергиус — и есть портал. Он — первоисточник любой магии, в том числе перемещающей. Верховный настроил его на Шую. На Фрию настроить не удалось бы никому — ведь магия там бессильна.

— Но… Как? Я же была там, рядом с энергиусом… Он меня никуда не перемещал… Я только сознание потеряла…

— С чего это я, глупая, надеялась, что главная звезда Белого Храма знает, как договориться с энергиусом? — ворчит Амалия, с упреком вперив в меня свой негодующий взгляд. — Ладно. Объясню тебе подробно, когда переодевать тебя буду, — и со вздохом снимает с меня браслет и протягивает мне первый попавшийся шнур. Все. Встреча закончена.

Глава 23

По моим ощущениям, прошло не больше трех часов, как Амалия сдержала свое обещание. Со стороны двери раздается тихий шорох и я выскальзываю наружу.

Начало ночи. Темно и тихо. Мелисса и Ванда спят, прислонившись к стене напротив моей двери, при этом трогательно сложив головки друг другу на плечи. Они не замечают две тени, бесшумно промелькнувшие мимо.

Мы спускаемся в подвал. Амалия достает из своей котомки кисточку, макает ее в темный сгусток на дне небольшого сосуда, извлеченного оттуда же, и приступает к работе. Обильно обводит мои глаза, потом рисует замысловатые узоры от носа к вискам, затрагивает подбородок и слегка проходится по лбу. Где-то тушует, где-то оставляет чистые линии. Зеркала у нее нет, поэтому результата я себе не представляю. А жаль! Наверняка, я своей колоритностью уже переплюнула Джека Воробья!

Закутав меня в нечто темное, напоминающее паранджу, но хотя бы открывающее лицо и дающее дышать, она отходит на пару шагов и любуется результатами своих трудов. На лице Амалии появляется довольная улыбка, — видно, я-таки стала похожа на замужнюю шуйку! — но через секунду лоб прорезают морщинки, и она небрежно произносит:

— Шуйские женщины всегда ходят в сопровождении мужчин. Пришлось подыскать тебе мужчину для сопровождения.

— Подыскать что?! — переспрашиваю я, уверенная, что мне послышалось.

— Опаздывает, — Амалия нетерпеливо смотрит на дверь и качает головой. — Где же он? Парень не слишком похож на плечистых шуйцев, но я уж сделаю все, что в моих силах, чтобы это скрыть.

В этот момент от входа доносится звук шаркающих шагов, с любопытством подаюсь навстречу, но женщина хватает меня за руку и тянет в скальное углубление за выступом, до которого совершенно не дотягивается свет эпишара. Прижимает ко рту указательный палец:

— Тсс… Это не его поступь.

Шелест шагов все ближе. Неторопливый. Сонный. Мы стоим с Амалией, взявшись за руки и вжавшись в стенку. Едва дышим. Еще пара шагов неизвестного визитера — и мы раскрыты! К счастью, недалеко от ямы человек останавливается, раздается громкий зевок и невнятное бормотание:

— Мелисса подай, Мелисса принеси… А вот станет Мелисса звездой Храма, попробуй тогда ею покомандовать, дражайшая Ванда!

Она опять зевает. Похоже, девушка, которой полагалось караулить меня у дверей комнаты, решила по ночам практиковать выкачку энергиуса. Оттачивать новые навыки. Такая вот инвестиция в дальнейший карьерный рост, которая мне совершенно не нравится.

И даже не потому, что нас сейчас отчаянно задерживают, угрожая сорвать запланированный побег. Плохое у меня предчувствие насчет добычи энергиуса, аж печенка зачесалась!

Однако Мелиссу, видимо, все устраивает. Судя по шороху платья, она садится на пол рядом с ямой, и нараспев читает тот самый стих. Про то, что нет меня, есть только мы.

Вскоре она замолкает. Через несколько минут я осторожненько выглядываю из-за выступа. Девушка, закрыв глаза, сидит рядом с пропастью, широко раскинув руки. Через нее протекает мощный, завораживающе прекрасный поток энергии, обхватывая ее разноцветными искрами и втекая в эпишар. Минуты через две Мелисса начинает беспокойно ерзать и жалобно стонать. Вдруг замолкает. Бедная девочка! Похоже и ее захватил в свою ловушку чертов энергиус. Если ей не помочь, то добровольно ее из этой ловушки не выпустят.

Я выскакиваю из-за выступа, еле вырвавшись из цепких рук Амалии. Подбегаю к затихшей служительнице и рубящими движениями бью ее по плечам, отчего они обвисают и девушка начинает заваливаться в сторону пропасти. Подхватываю ее подмышками и оттаскиваю подальше. Пока тащу понимаю: она не дышит. Прикладываю ухо к груди — сердце не бьется. От ужаса холодеет в груди. Неужели она умерла? Не насовсем же? Не окончательно?

Она всего лишь несколько часов назад мне смущенно улыбалась, оживленно рассказывала местные новости, пыталась подарить шнурок, ей ничуть не лишний, а сейчас…

Упираю руки ей в грудь, одна ладонь поверх тыльной стороны кисти, и начинаю непрямой массаж сердца. Раз — всем весом тела наваливаюсь на грудину и быстро отстраняюсь. Два. Три. Четыре. Повторяю одно и то же под вслух произносимый отсчет.

Нетерпение зашкаливает, отчаяние обессиливает. Хочется закричать, все бросить и грубо встряхнуть ее за грудки, лишь бы пробудить от беспамятства! Двадцать пять. Двадцать шесть. Девушка не двигается, но сдаваться еще рано

— Я хочу, чтоб ты жила! — рычу упрямо, надавливая на грудину. Острое желание ее спасти целиком заполняет меня и бьется через край, протекает по рукам, брызжет из моих пальцев, из ладоней устремляется прямо к ее легким и сердцу. Моя сила убегает в девушку, журчит живительным ручейком, пронизывает собой каждую ее клеточку до тех пор, пока та не делает, встрепенувшись всем телом, первый вздох. Как только понимаю: она будет жить, валюсь на пол рядом без сил.

Мелисса открывает мутные глаза и глядит сквозь меня. Шепчет:

— Он истощен. Он отдал все, что было.

— Кто истощен, Мелисса? — бормочу, еле ворочая языком. Мне кажется, Мелисса запуталась в местоимениях. Не он, а я сейчас истощена до предела.

— Источник.

— Поспи, дорогая. Тебе надо отдохнуть.

Источник истощен? Что за бред? Наверно, девушка еще от клинической смерти не очухалась, вот и несет всякую ерунду! Мелисса послушно закрывает глаза и рядом раздается голос Амалии:

— Он пришел. Наконец-то!

Задрав голову, вижу перед собой служителя. Не с первого, и даже не со второго взгляда понимаю, что передо мной стоит Сандер. На себя прежнего он похож очень мало. Один глаз заплыл, лицо опухло и окрасилось в разноцветные, сине-багровые тона. Идет, сильно прихрамывая. Бедняга! Что с ним стряслось? От ужаса и тревоги за него я получаю такой всплеск адреналина, что подскакиваю с пола бодрой пружинкой. Подхожу к нему и тянусь рукой к его лицу, но Амалия хватает меня за запястье и решительно отводит его в сторону.

— Нет. На сегодня достаточно исцелений. Ты и так еле дышишь. Отдохни, пока я загримирую Сандера в шуйца.

Я киваю и охотно сползаю на пол. В шоке от увиденного спрашиваю:

— Кто тебя так?

Сандер кидает на меня мрачный взгляд:

— Черные стражи.

— Ничего не понимаю. Почему?

— Я был в месте разлома.

— Но и я ведь была. Сир Крез со мной любезно поговорил и отстал. Почему к тебе прицепились?

— С главной звездой Храма разговор иной, чем с простым служителем… Неважно. Это мой последний день в Храме. Помогу тебе сбежать — и назад, в Левию, дороги мне не видать. Так что нечего мне врать! Тому, кто ради тебя жертвует собой, врать подло.

Сандер сверлит меня единственным здоровым глазом. Столько в нем укоризны, что становится стыдно — он ведь в точку попал. Совесть гложет, противно свербит где-то под ложечкой. Но в то же время во мне просыпается злость. Не надо меня зажимать в угол. Я и так всю последнюю неделю живу, как загнанный бракорьерами зверек, уж от союзников-лесников давления терпеть не собираюсь.

— Уходи, — требую, указав на выход. — Оставайся в Храме, не нужно жертв. Я не пропаду без тебя, не бойся.

— Не пропадаешь, как же… Первый же встречный шуец тебя утащит в свой дом и сделает главной рабыней или пятой женой, — ворчит Сандер, ойкая от неосторожного нажатия Амалии на его лицо. Оно сейчас все больше теряет сходство с самим собой. Сурьма покрыла треть кожи и парень выглядит устрашающе. Особенно, учитывая распухшие от побоев участки. Но Амалия утверждает, что побитое лицо среди шуйских самцов — такая же норма, как и ливень в сезон дождей. Чтобы усилить и без того жутковатое впечатление, женщина надевает ему на глаз повязку. Теперь, одетый в невообразимое тряпье и загримированный Сандер выглядит стопроцентным разбойником. К такому даже подойти побоишься, не то что наехать.

— Ну все. Вы готовы, — Амалия с удовлетворенной улыбкой разглядывает нас с левийцем, немного отойдя подальше. — Кочевник и его жена. Самая правдоподобная ложь. Осталась самая малость, — она с улыбкой обращается ко мне, — Договорись с энергиусом, чтобы он перенес вас в Шую.