Я - шулер

Глава 1. О том, как начинают

Все мы приходим в мир карт. Не знаю ни одного совершеннолетнего гражданина, не умеющего играть. Так что все мы – картежники. Но это не проблема. Проблемы начинаются, когда невозможно из этого мира выйти. И не важно, по какой причине: потому ли, что выходить не хочется, или же потому, что вне этого мира – пропадешь. Как возникает зависимость от него, потребность дышать именно его атмосферой – другой вопрос. Конечно, каждый из надолго входящих попадает сюда по-своему, и, думаю, это самая недоступная для исследования область. Но одно можно сказать точно: для того, чтобы заболеть картами, надо хоть один раз сыграть на деньги. Желательно покрупнее.

Как в карты пришел я?

Однажды поинтересовался у Рыжего: не жалеет ли он, что жизнь не удалась? Тот сощурил добрые ехидные глаза и ответил, что в этой стране он мог стать только профессиональным пьяницей.

В этой стране в то время я мог стать только игроком.

И все же – как начинал?

Был девятнадцатилетним студентом и к картам относился не то чтобы брезгливо, но вполне снисходительно. Сокурсники уже два года в преферанс натаскиваются, меня то и дело норовят приболтать. Я – ни в какую. Нас только двое таких, устойчивых, на курсе. Второй – Юрка Огарев, студент-переросток, его к нам уже на третьем подбросили. Тридцатилетний не слишком общительный парень. Конечно, в то время тридцатилетние казались нам уже мужиками.

Юрка не казался. Среднего роста, тонкий, не с таким, как у всех, плоским запястьем, странно широкоплечий надменный блондин. Мы в нем видели парня. Хотя он и не общался с нами. Не от надменности, скорее неинтересно ему было.

Этим интриговал.

И еще тем, что имел машину, «Жигули».

И тем, что в машине всегда присутствовали невероятно красивые, взрослые женщины. Каждый раз – другие. Которые подолгу ожидали его, пока он неспешно решал институтские дела.

Не играл он скорее всего потому, что неловко ему было бы соплякам проигрывать. А как без этого научишься? Преферанс сноровки требует.

Начинают происходить странности: Юрка зачастил в общежитие. Он – одессит, до этого мы его и на лекциях-то когда-никогда видели, и вдруг ежедневно наблюдаем.

Оказалось: роман у него. С Галкой, из нашей же группы. Этого мы уж совсем понять не могли. Променять ТЕХ женщин на Галку?! Костлявую троечницу, улыбчиво-покорную, из непроизносимого молдавского села?.. Каждый из нас мог бы сказать, что она ему глазки строила: такая манера у нее была глядеть – покладистая.

Подробно рассказываю потому, что все это будет иметь значение.

По осени нас отправляют в колхоз.

Под жилье выделяют сельский клуб. Причем мы, как самый малочисленный факультет, живем в пристройке к сцене, в зале – основная масса приехавших. На раскладушках. На самой сцене – авторитеты. Студенты из самых блатных. Дверь на сцену с нашей стороны заставлена шкафом. Над ним в двери зияет дыра, и по вечерам мы слышим, как блатные отвязываются.

Наша аудитория поделена пополам ширмой, за ней женская половина. Не половина – пять девчонок. В том числе – Галка.

Однажды ночью слышу за ширмой голоса. Нежножизнерадостный шепот. С тоской узнаю персонажи. Один – Галка, похоже, и в этот момент улыбающаяся. Второй... Гришка, староста курса. Гришка – из тех, кого я не хотел бы числить в друзьях. После армии, выглядит взросло: тяжеловатый, чернявый, с морщинами, но... Тоже улыбчивый, покладистый. Поссориться с ним невозможно. Потому и в старостах.

За Юрку тоскливо. Он, конечно, в колхоз не поехал – этого еще не хватало... Но как можно было связаться с этой?! С другой стороны, и Гришку я мог понять: любопытство, видать, взяло. Что-то же нашел в ней Юрка? Чего не нашел в ТЕХ женщинах.

Долго я ворочался в ту ночь.

На следующий день к вечеру наезжает Юрка. На своих красных «Жигулях». Проведать любимую. Любимой – хоть бы хны... Привычно улыбается Юрке. Гришка, конечно, хвост поджал, тихонько поспешил снять свою кандидатуру. Тоже улыбается, мерзавец. Привычно.

Юрка, к удивлению, на ночь остался. За ширмой с Галкой, но уже – официально.

Гришка – ничего, быстро заснул.

Я опять ворочаюсь. И не хочу, а прислушиваюсь. Из-за ширмы – ни звука.

Те, за дверью, галдят, даже визжат время от времени. Может, потому и не слышно ничего. Из-за ширмы.

Почти засыпаю – вдруг: свист, улюлюканье... Через пробоину в двери летят в комнату помидоры. Блатные развлекаются. И тут же мгновенно на шкаф взлетает голый Юрка. Резким, отрывистым движением швыряет что-то в «оборотку». Что-то посущественней. Показалось, нож. Честно сказать, от него такой стремительности не ожидал. Насчет решительности – не знаю. В зале как-никак сотня парней; те, которые на сцене, – главари.

Удивительно, главари сразу стихли.

Казалось бы, инцидент исчерпан. Причем наша сторона – не то чтобы победила, но достоинство соблюла. С продолжением – лучше не рисковать. Юрка произвел впечатление.

Плохо мы его знали. Он появился из-за ширмы уже одетый, подошел почему-то ко мне, тронул за плечо. Не спросил, сказал:

– Поможешь... – И пошел к выходу.

Хотелось притвориться спящим, как все остальные, наши...

На улице я, неискренне зевнув, предложил:

– Может, разбудим остальных?..

– Справимся, – серьезно ответил он.

И пошел к главному входу в клуб.

Как мне не хотелось идти!..

Юрка проследовал через зал. Под вызывающую тишину. Поднялся на сцену. Тут также царил покой, поразительно: блатные старательно спали. Забыв погасить тусклую далекую лампочку.

– Кто бросал?! – громко, строго, спокойно спросил Юрка.

Спящие талантливо заворочались спросонок. Все это походило на сцену из спектакля.

– Кто?! – герой фамильярно двинул коленом рядом лежащего.

– Ну я! – видно спохватившись, с вызовом откликнулся один из, похоже, главных. И с вызовом же сел на раскладушке. Спортивный, кучерявый. – Что дальше?!

Юрка начхал на вызов. Уверенно направился к нему, проснувшемуся. Подойдя, спросил:

– Зачем бросал?

– Все бросали, и я...

Не договорил. Юрка тщательно, с дожимом вмял ему в глаз помидор. Оказывается, держал до сих пор в руке. Сок, семена, кожура потекли по не успевшему отстраниться лицу.

Кучерявый не пикнул. Весь был занят тем, что счищал с лица овощ.

– Пошли, – сказал мне Юрка. И под уцелевшую тишину пошел через зал к выходу. Действующие лица на сцене играли сон.

Утром в столовой к нашему столу была послана делегация. Передала приглашение:

– Вечером у входа в клуб будем разбираться.

– Может быть, вы окажетесь правы? – спросил едкий Юрка.

Мы знали, что он приехал только на вечер. Меня это беспокоило, был уверен: уедет. Не уехал.

Зато днем всем нашим сокурсникам, включая Гришку, срочно понадобилось отбыть в Одессу.

Вечером мы с Юркой сиротливо и, на мой взгляд, обреченно сидели у входа. Поодаль собиралась стая. Причем съезжались почему-то и местные. На шумных мопедах.

Я трусил. Не понимал, на что рассчитывает сообщник. И чего еще ждут те.

Сообщник докурил сигарету, бросил. Сам направился к стае. Я, совсем уже как под наркозом, последовал за ним.

Стая расступилась, Юрка оказался в центре, прямо против того кучерявого и его дружков, приближенных.

– В Одессе вас убьют.

Он сказал это... Не пугал, не угрожал. Пооткровенничал.

Сбоку за спинами студентов рычали мопеды. Что-то грубое выкрикивали местные рокеры. Кучерявый и дружки молчали.

– Пошли, – уже привычно бросил мне Юрка и направился к нашей, пустой сегодня, спальне.

Прошло два месяца. С Юркой мы не сдружились. Он вел себя так, словно нас ничего не связало. Чего ж я буду набиваться? Что-то в этом было. В этом несближении. Как будто так странно он ввел меня в свой интригующий мир.

Как-то случился у меня разговор с Гришкой-старостой. Он пришибленный последние дни по институту бродил. Как лунатик. Открылся мне. Обыграли его на полторы тыщи в преферанс. Деньги для меня по тем временам несусветные. Невероятно!.. Я знал, что Гришка числился среди наших сильным игроком и играл не только со своими. Рассказал, как произошло.

Неделю назад в перерывах между парами, в буфете, увидел у Юрки пачку сторублевок. Тысяч десять, не меньше. Пошутил по этому поводу. Дескать, можно уже институт бросать. Юрка поведал, что умудрился деньги выиграть. За вечер. В одном частном клубе. Ну дела!..

Всего за месяц до этого Гришка взялся его обучать. (Вину, наверное, чувствовал все же – загладить хотел). Решился-таки Юрик на обучение. И – на тебе. Я догадывался, что с его характером перспективы у него неплохие.

Но чтоб десять тысяч!.. За один вечер!

Вот Гришка и обалдел, стал требовать: проведи в клуб. Как отказать учителю? Юрка, правда, сомневался: примут ли, но в конце концов дал адрес. Предупредил, чтобы на него не ссылался, чтобы сказал, мол, от какого-то Ленгарда.

Приняли Гришку. И обыграли на тысячу восемьсот. Триста у него с собой было, на полторы отсрочку дали – два месяца. Пожалели студента. Интересовался Гришка насчет Юрика. Те – не вспомнили. Может, Юрка с другими играл. Там люди постоянно меняются.

Хорошенькое дельце.

Что-то во мне щелкнуло, переключилось. Столько страстей вокруг этого преферанса... Юрка – и тот заболел им. И не пожалел, что заболел. Посочувствовал я Гришке – чем еще мог помочь?..

Вечером, когда наши традиционно засели за «пулю», я смирненько пристроился за спиной Гришки. И без удивления почему-то обнаружил, что игра меня захватывает. Огорчения оттого, что сокурсники ушли далеко вперед, играют лихо, уверенно, – не было. Не было и тени сомнения, что мигом догоню.

И обойду.

Через месяц – играл с ними. И не проигрывал. Через два – единственным, с кем готов был считаться, к кому прислушиваться, остался Гришка. Игрища и в жизнь вносили свои поправки. В отношения между нами. Застольный авторитет не исчезал и в жизни. Это приятно удивляло, потому что я был уже при авторитете.

Радовался, когда выигрывал Гришка: помнил о его беде. Хотя проку в этих выигрышах...

Мы играли по мелочи.

Через два месяца я украдкой считал себя лучшим среди наших. Гришка остался единственным серьезным оппонентом. Но как точно определить, кто выше? Есть же еще фактор везения. Неудачи обычно списываешь на него.

Это опасное заблуждение любителя и толкнуло меня на... Решил играть с теми, в роковом клубе. Гришка аж испугался моему решению. Это его хоть как-то отвлекло; последние дни он был совсем потерян. Тут даже взвился от возмущения:

– Чтоб я тебя подставил?! За кого ты меня держишь?! Ты представляешь, какие там волки? Меня видно не было...

– А Юрку?..

Гришка смолчал.

– Не фарт был, – сделал я авторитетное заключение. – Юрка выиграл столько, потому что рисковый. Крупно не побоялся играть.

– Так ведь и я крупно...

– Не фарт, – подтвердил я. И добавил мужественно: – Я их «хлопну».

Виделось мне, что в такой ситуации Юрка держался бы так же и произносил бы такие же слова.

– Не пущу, – сказал Гришка.

Твердости в его голосе не было.

На следующий день после занятий я подошел к нему в общежитии:

– Ну?..

– Вечером поедем. – Он не держал взгляд. И уже не отговаривал.

Вечером солидно, на такси, мы ехали в клуб. В кармане у меня лежали четыреста рублей – сбережения от колхоза и летних заработков. Я почти не волновался; было легкое, приятное возбуждение. Предощущение подвига. Как-то не сомневался, что выиграю. Возбуждение было оттого, что хотелось выиграть много. Весь долг Гришки. И аннулировать его. Хорошо бы хоть немного везения!..

– Еще те типы, – сказал вдруг Гришка, когда поднимались по лестнице. И еще – уже у двери, пока мы ждали, когда откроют: – Я тебя предупреждал...

Типы действительно оказались еще те. Впрочем, колоритные. Все – сорокалетние, с драными физиономиями, но при этом – разные. Один – спокойный, можно сказать, никакой опасности не представляющий. (Это уже позже я узнал, что как раз такие – наиболее опасны.) Второй – тоже спокойный, но очень властный, седой в затемненных очках. Этот был у них за главного. И третий... Натерпелся я от него за вечер. Все чего-то тявкал, цеплялся по пустякам. «Шестерка» какая-то.

Клуб оказался обыкновенной квартирой, ухоженной, прилично обжитой. Хозяин клуба, дородный интеллигентный мужчина с шевелюрой и в спортивном костюме, поприветствовав, удалился во вторую комнату.

Троица пристально всматривалась в меня, без долгих разговоров пригласила за стол.

Гришка прятал глаза. Выглядел совсем подавленным, испуганным. И жалко его было, и зло взяло. Нельзя же так... Унижаться.

Ну ничего, поглядим, что будет дальше. Эти, наверное, думают, что я – подарок...

Эти думали правильно. Через четыре часа я проигрывал около четырех тысяч. Согласившись играть сразу крупно, я ускорил процесс. В голове была каша. И в душе. Деловитые соперники, карты, испуганный взгляд Гришки, мелькающий хозяин квартиры... Все виделось в тумане. И в тумане же – собственное ощущение: дальше будет еще хуже. Видел, что невероятно не везет, что невезение – просто какое-то колдовское... И не мог остановиться, нельзя уже останавливаться. Поздно теперь останавливаться. И необходимо было дождаться окончания колдовства, дождаться везения. Когда-то же оно должно прийти. Без него – крышка.

Как сквозь болезненный бред слышал свои и чужие реплики по игре, ехидные замечания «шестерки», звонок в дверь квартиры...

И вдруг туман рассеялся. Не рассеялся – исчез. Разом. Все стало резко, четко, слышно.

В проеме двери стоял Юрка. Из-за широкой костлявой спины его выглядывало Галкино покладистое личико. Выражение Юркиного лица было строгим и обиженным.

– Сказал же: играю – я, – произнес он недовольно.

Я с удивлением обнаружил, что он смотрит на меня, обращается ко мне.

– Тебя не было... Не дождались, – удивляясь себе, отозвался я.

– Деньги у меня – значит, и играю – я.

Юрка достал толстенную пачку денег, похлопал ею о ладонь.

Троица недоуменно созерцала пришельца. Деньги явно произвели впечатление. Седой глянул на Гришку, спросил:

– И этот – твой?

Гришка испуганно кивнул.

Седой вдруг улыбнулся.

– Какая разница, кто играет, если вы – друзья. Милости просим. – Он указал на место, которое я еще не освободил.

Я покорно встал. Это не походило на бегство, ведь Юрка был сообщником. Произошла смена игрока – и только. Стало легко и надежно. Я знал: Юрка не проиграет. Потому что он – из победителей.

И только из второй комнаты долго с недовольством глядел хозяин квартиры.

Юрка отыграл мой проигрыш за два часа. Это было... колдовство. Волки превратились... не в ягнят, в волков, поджавших хвосты. «Шестерка» притих, Седой часто, нервно курил. Юрка был небрежен и деловит. Лихо сдавал, быстрее всех непринужденно оценивал расклады, умудрился даже сделать пару замечаний партнерам. Я был горд за него. И точно знал: все это бред, за два месяца стать таким игроком невозможно. Скорее всего таким игроком невозможно стать вообще. И еще одно знал точно: в этой игре он – хозяин. Не знаю, что имел в виду, думая так, но все, что случалось в игре, все, что делали или не делали его противники, происходило потому, что он, Юрка, этого хотел.

Галка на диване никчемно читала газету. Гришка сидел рядом с ней, издали испуганно следил за игрой. Седой время от времени неприязненно косился на него. И все так же, с недовольством из второй комнаты время от времени выглядывал хозяин.

Отыграв четыре тысячи. Юрка прекратил игру. Это показалось неразумным, странным, несправедливым. Не было сомнения, что он с легкостью отыграет и деньги Гришки, и проигрыши других неизвестных жертв.

Я не знал, что все было продумано. Юрка проучил Гришку, подставил.

Хозяин квартиры, Юркин приятель, держал клуб, с игры имел долю. Но по договоренности с ним Юрка в этот огород не лез. Это была вотчина троицы. Обыгрывали лохов. Юрка – «катала» другого уровня – с ними знаком не был. (Мы, оказывается, правильно догадались: со студентами не играл потому, что неинтересно. Кстати, и в институте числился, чтобы статью за тунеядство не схлопотать.)

Наказал Гришку. За Галку, (И привел ее для того, чтобы сама увидела, что из себя представляет Григорий.)

Не просчитал только, затевая комбинацию, что в игру я полезу. И когда в этот вечер заехал к Галке в общежитие, узнал, что я ушел с Гришкой, подался следом. (Меня, кстати, подставил Гришка, чтобы отсрочили долг.)

Это я узнал позже, когда он преподавал мне, покоренному его колдовством, азы игры. Не той, студенческой, а настоящей. В которой обязан быть властителем происходящего.

Тогда я этого не знал. Я был благодарен и горд. И удивлен, что все закончилось так скоро и неожиданно. И старался не глядеть на Галку. Потому, что тогда, в колхозе, после отъезда Юрки, я тоже был с ней. Всего один раз и только из любопытства... Но – был.

Юрка погиб через год, разбился на своих «Жигулях». К тому времени он отстал от нас еще на курс, и видели мы его еще реже. Он не слишком баловал меня воспитанием. Но время от времени мог показать очередной трюк и выдать очередное правило поведения картежника.

Галка после его гибели вновь спуталась с Гришкой.

И еще один урок я усвоил тогда. С замужней женщиной, с женщиной, у которой есть другой, любящий мужчина, дела лучше не иметь...