Я, ты и шизофрения

Глава 1. Безрассудство

Никогда не знаешь, что может произойти за пять секунд. Казалось бы, такой маленький промежуток времени, но последствия могут быть большими. В первую секунду ты ощущаешь необычное чувство, которое появляется резко, но образуется постепенно. Во вторую секунду ты перестаёшь видеть «краски мира», все, что было интересно и привлекательно – теперь серая куча хлама из-под кровати. В третью секунду твоё сердце выдумывает совершенно новый ритм биения. В четвёртую тебя начинают посещать мысли о кончине, о бессмысленности этого мира, о ненависти и несправедливости. А в пятую ты становишься больна.

Именно с этими пятью секундами я столкнулась. Прямо сейчас. Чувствую, как внутри меня что-то рвётся наружу; возможно, это моя кипящая подобно лаве кровь, циркулирующая по венам. Или может, это мои тараканы вьют себе уютные гнёздышки, радостно подпевая вслух песенки.

Я всегда отличалась от других девушек: была мрачнее тучи, любила одиночество и, как бы странно не звучало, я обожала романтические фильмы. Просто хочу предупредить, что рано или поздно, но вы столкнётесь с пятью секундами сумасшествия. Родители еще не в курсе, что их единственный ребенок в семье съехал с катушек. Им не стоит знать об этом, пока что… Врачи говорят, что осознание проблемы – прямой путь к её решению. Полная чушь для слабонервных людей, которые считают, что их болезнь – это конец жизни. Не завидую таким слабым людям. С ними скучно.

– Аманда, давай ужинать! – доносится до меня крик мамы.

– Сейчас!

Я выключаю сайт в интернете о нервнобольных, неуравновешенных людях, то есть, о таких же, как и я, и вскакиваю с мягкого стула. Пройдя по валяющейся скомканной на полу одежде, бледными исхудалыми руками приоткрываю дверь. В лицо сразу ударяется запах свежевымытых овощей и приправ. Направившись в кухню, я увидела беседовавших между собой родителей о налоговой службе и параллельно уплетавших приготовленную мамой стряпню. Не то, чтобы мама плохо готовила, но она любит «творить», потому нам с отцом приходится привыкать к «заморским» блюдам. Однажды ей на ум пришла мысль приготовить Хаггис¹, получилось, мягко говоря, отвратительно. Женщина все напутала и только лишь перевела продукты… Да уж, готовкой я вся в мамочку.

Порой мне кажется, что комната, в которой я провожу двадцать четыре часа в сутки, считается единственным местом, где тихо, темно и спокойно, куда люди не смогут войти; это своего рода моя крепость – безопасное гнездышко. Наша кухня, по словам родителей и гостей, красивая, уютная – не спорю, но здесь нет особой атмосферы покоя. Эти белые шторы, бежевые шкафчики, стол с беловатой скатертью и кружевными узорами, темный паркет, на котором разместился ковёр, что цветом напоминал грецкий орех. Все это меня отталкивает, как сильный порыв холодного ветра. Но об этом никак не решаюсь заговорить, да и зачем? Главное, чтобы другим нравилось, ведь так? Или?..

Я с шумом отодвинула стул и присела за небольшой столик, на котором было много еды: от бутербродов с ветчиной до запеканки с грибами. Однозначно, все выглядело и пахло вкусно, но в горло ничего не лезет. Такое ощущение, будто мне довелось поужинать две минуты назад. Тупо смотрю перед собой и не знаю, с чего начать. Странно? Ох, нет, для меня это абсолютно нормально и привычно.

– Что тебе положить? – мама хватает мою тарелку и вопросительно смотрит на меня, ожидая ответа. Её улыбка излучала свет, в то время как моя кислая физиономия лишь негатив.

– Я сама, мне уже не пять лет, – я выхватила из её рук белую посуду и раздражительно начала класть в нее салат с перцем. Боже, и зачем ты, Аманда, так себя ведёшь?!

Родители украдкой переглянулись и молча продолжили есть, будто ничего и не было, изредка бросая свой взор в мою сторону. Возможно, вы не заметили, но я правда стараюсь сдерживать себя и не показывать своё расстройство. Мне не нужны эти бессмысленные походы по белым кабинетам, чтобы услышать то, что я и так знаю. Во мне словно какой-то вирус, который мутирует мой характер; так хочется накричать на кого-то и сломать какую-нибудь вещь, например, тарелку. Ха, отыграться из-за своего ужасного характера на посуде, – что может быть проще?

– Как дела в школе? – мама улыбнулась, приложив к губам серебряную вилку.

Факт: она так делает всегда, когда ей что-то приходит в голову. За прошлым семейным ужином мама точно с таким же выражением лица и вилкой на губах предложила сделать в моей комнате косметический ремонт. Конечно же завязался спор, и я одержала убедительную победу. Просто никто лишний раз не хотел ругаться.

– Нормально, – лишь бросила я, играясь с листьями салата.

– А как поживают Алиса и Лара?

Бросаю на стол вилку, после чего послышался продолжительный звонкий шум хрусталя. Родители хмуро посмотрели на меня и обменялись друг с другом волнительными взглядами. Хотя у отца был скорее рассерженный вид – он ненавидел мои капризы и «странный способ общения». Мое сердце ненормально постукивает в груди, обещая вот-вот остановиться. Я чувствую, как злость выходит из моих ушей, подобно горячему пару. Дыхание участилось, и сейчас я похожа на кота, которого дернули за хвост. Коготки уже наготове.

– Ты меня допрашиваешь?! – я повысила голос.

Алиса и Лара, как вы уже могли догадаться, не самая мною любимая тема для обсуждения, тем более с предками.

– Нет, дорогая, мне просто интересно.

– Аманда, ты в порядке? – вмешался отец.

Когда он спрашивает «ты в порядке?», значит, мне пора закрыть рот и успокоиться. Это, своего рода, предупреждение от папы. Но…

– Как можно быть в порядке, когда вы тут устроили допрос?! Я уже поесть спокойно не могу! – вскакиваю с деревянного стула и смотрю на растерянные лица родителей. – Оставьте меня в покое, ладно?!

Мама хотела что-то добавить, но я лишь цыкнула и выбежала из кухни, жалуясь на все живое и мертвое. Я хочу контролировать эту болезнь, но во время вспышки мое сознание отключается, и я нахожусь в руках «темной себя». Вот вы можете контролировать дождь? Ураган? Извержение вулкана? Вот точно также я не в силах контролировать себя.

Алиса и Лара – мои лучшие подруги. То есть, бывшие лучшие подруги. Звучит необычно… Мы перестали общаться после того, как я поняла, что со мной что-то не так. Весёлый был день, однако! Вам бы понравилось… Обозвав их лживыми стервами, мы больше не обменивались ни словом.

Я хлопнула белой дверью своей комнаты и заперла её на замок. Мне так часто доводится хлопать ею, что с потолка сыпется белая штукатурка. Наверное, поэтому мама решила устроить ремонт.

Еще один минус психического расстройства – невозможность сдержать слезы. Только представьте: ты просто видишь бездомного котенка и ревешь навзрыд, смотришь мелодраму и ощущаешь влагу на щеках. Любая мелочь – и ты плачешь. По-моему, это нормально быть психом в наше время. С таким окружением – это ожидаемо.

На самом деле мне страшно. Я чувствую, как болезнь поедает меня изнутри, убивая еще работающие клетки мозга, разрушая все хорошее, выпуская все темное… Почему я не расскажу родителям, что больна? Я просто не хочу. Не хочу, чтобы они нервничали и кричали из-за того, что их семнадцатилетняя дочь изнутри погибает. Может, это болезнь запрещает мне рассказывать все родителям, догадываясь о моем излечении? Не знаю. Но это еще цветочки, ведь иногда мне мерещатся несуществующие люди. Что-то типа фантомов, которых не было и не будет никогда. В те злополучные секунды я ещё не понимаю, что передо мной очередная галлюцинация, для меня это обычные люди, животные или существа. Если верить википедии (а я верю), то у меня шизофрения второго ранга, но вялотекущая². То есть, признаки психического расстройства есть, но при этом я могу работать, думать и общаться с простыми смертными, по крайней мере, сейчас… Раньше мне слышались лишь голоса, которые говорили, как я прекрасно рисую и пишу стихи, но теперь… Теперь я вижу мерзких людей, противно смеющихся и издающих страшные звуки, вроде скрежета, отчего по спине льется холодный пот. Это длится не больше минуты, но для меня это целая вечность. Просто представьте всех тварей из ужастиков Стивена Кинга. Представили? Я их вижу. Только лишь для меня они реальны.

Порой у меня не выходит думать. Звучит глупо, но на самом деле неописуемо страшно. Я просто теряю «нить» мыслей. Это ужасно, но я не знаю, что поделать. Иногда я ощущаю разные запахи, например, бензина или вонь гари. Позже оказывается, что это очередная выходка шизофрении. Самое ужасное то, что я не соображаю, где реальность, а где галлюцинация. Я просто теряюсь. Я настолько изменилась, что перестала ценить всех и вся.

Один раз мой глупый язык окликнул маму по имени и отчеству. Родители тогда чуть не упали в обморок. Это было чудовищно, честное слово. Но и это ещё не все. Иногда мне плевать на своих родителей. Мне становится противно при их виде, и это печально. В одну секунду ты думаешь, какие же мама и папа прекрасные, замечательные люди! В другую – тебя охватывает злость в сопровождении ненависти, и тебе уже не кажутся твои родители такими уж и милыми. Мне кажется, это просто непростительное поведение. Но, к сожалению, шизофрения не спрашивает моего мнения.

* * *

Выхожу из «Ауди» родителей, игнорируя их чистосердечное: «Удачи в школе». Просто медленно иду вперёд, будто и не спешу на занятия в Старшой школе. Мое учебное учреждение напоминает колонию для тугодумов. Нет, отличники у нас имеются, но это ничего не меняет – люди здесь сами по себе гнилые. По крайней мере, те, с которыми мне, к огромному сожалению, довелось общаться.

Одеваюсь я соответственно своему диагнозу: серая толстовка, юбка и чёрное, как и сегодняшнее небо, пальто. Откидываю голову назад, чтобы взглянуть на небосвод, но как я и сказала, оно чёрное и не по-детски унылое, погружающее в печаль. Словно с нами решили сыграть в злую шутку, заменив день кромешной тьмой. Всему виной грозовые тучи. Где-то точно идёт дождь. На дворе февраль, от того зябко и холодно. Но этот холод не сравнить с холодом в моей голове. Голые деревья добавляют в мою жизнь одиночество и какое-то странное чувство опустошенности. Вот смотришь по сторонам и ничего… Мир серый, хмурый, люди одинаковые: кто-то бежит на первый урок, кто-то, наоборот, сбегает прочь, боясь быть пойманными и загнанными обратно в класс. Люди любят бежать от проблем, решения откалывая на потом. Нет здесь ничего прекрасного, от того и грустно.

Школьный коридор ещё большее дно, чем улицы города. Подростки напоминают муравьев, которые спешат куда-то и непонятно для чего. Серые стены заклеены плакатами с глупыми надписями о том, что наркотики приносят вред и приводят к смерти. Серьезно? Они считают, что если люди прочтут стенды, то перестанут принимать эту дрянь? Все равнодушны к этим плакатам, ведь они никого не цепляют и не вдохновляют на подвиги. Это тоже самое, что если написать: «Эй, урод, хватит быть уродом». Но кого это волнует?

– Смотри куда идешь, Хилл! – кричит мне один старшеклассник, игрок футбольной команды. Я задела его плечом, а он сразу накричал на меня. И как после этого верить в добро и искренность людей? Извини, но добрых фей и пони не существует. Вот она реальность – полный мрак и лишение светлых качеств. Люди испытывают любовь к чему угодно, только не к самим людям. Их сердца полны токсинов, которые убивают их, при этом заражая остальных людей. Выдохнув, ускоряю темп своих шагов и плетусь дальше.

Я прошла в класс и уселась за свою парту, закинув на спинку стула рюкзак. Первый урок история – скучный, ибо наш учитель больше отдаёт внимание диктантам по известным для человечества датам, нежели теории. Хотя, если у педагога хорошее настроение (кстати, большая редкость), весь класс смотрит документальный фильм про Первую Мировую войну. Иногда мою голову посещают мысли о том, что если бы я могла видеть фантомы известных людей, таких как: Линкольн, Аристотель, Шекспир, Вашингтон и других, то мои оценки имели бы успех. Но нет, мечтать не вредно. Мне мерещатся какие-то чудики и монстры.

Прозвенел звонок, от которого закололо в висках. Все ученики заняли свои места, но продолжали говорить между собой, обсуждая последние новости и сплетни, типа: кто с кем встречался, будет ли у нас самостоятельная работа по химии, зачем какая-то девушка сменила цвет волос и прическу. Ух ты, как интересно! Они бы ещё начали обсуждать, зачем люди стригут ногти, и это больше бы имело смысла.

Я посмотрела на Алису с Ларой. Эти две куклы даже не косятся на меня. Хотя, чего я жду? Назвала их стервами и сейчас думаю о том, почему они со мной так грубы? Я точно спятила.

– Доброе утро, класс, – вошёл в спешке учитель. Мистер Тейлор рухнулся на свой стул и облегченно вздохнул. – Откройте, пожалуйста, страницу сто сорок один.

Все послушно раскрыли толстые учебники и принялись листать чуть пожелтевшие от старости страницы. Историк сразу же приступил к уроку и начал о чём-то дискуссировать, медленно проходя по рядам и пристально наблюдая за каждым учеником, словно тот искал в чём-то провинившегося человека. Мужчина провел рукой по щетинистой бородке, как будто про себя думая: «Да, надо бы побриться». Согласна с ним. Ему около тридцати лет, он вполне красив, умён, хорошо сложен. Именно поэтому все старшеклассницы влюбляются в него, как ненормальные. Почти все. Меня этот красавчик не привлёк. И вообще, он же для нас стар!

– Аманда Хилл, просьба пройти в кабинет директора, – послышался голос из микрофона, прикрепленного в уголке потрескивавшей стенки, рядом со шкафчиком для вещей.

По телу прошлись мурашки. Черт возьми, зачем? Все уставились на меня, включая учителя, и продолжали пожирать глазами несколько секунд, а потом вновь занялись своими незначительными делами. Я неловко сглотнула горький комок, застрявший в горле, и встала с места. Ноги не подчинялись, они будто вросли в пол. Собираюсь с силами и делаю неуклюжий шаг.

– Наша тихоня натворила бед, плохая девочка! – произнёс Питер, задира года. Все засмеялись, и мне стало хуже.

– Пошел ты! – огрызнулась я, выпустив злобный оскал. Если он продолжит дальше, беды не миновать.

– Аманда, не выражайся в классе! – громко произнёс историк.

Я нехотя покинула кабинет и направилась по пустому коридору в указанное направление. Боже! Пытаюсь угомонить внутреннего психа, которого разбудил Питер и подхожу к белой двери с матовой табличкой «Директор». Серьёзно, я не знаю, что случилось. Вроде бы на этой неделе все было спокойно…

Вдруг за спиной послышался низкий мужской голос, от которого по спине прошёлся холодный пот:

– Аманда, иди за мной, – я резко обернулась и увидела в пяти шагах от себя нашего школьного психолога, посла доброй воли нашего учреждения и психотерапевта. Пришлось послушно последовать за ним, параллельно предчувствуя неприятность. Всем моим телом овладел жар и самый, что ни на есть настоящий ужас. В коридоре так было тихо, что, наверное, даже мистер Мартин (тот самый психолог) услышал учащенное биение моего сердца. Это нормально, ведь я боюсь психотерапевтов и тщательно избегаю их. До недавних пор получалось просто замечательно. Нельзя, чтобы кто-то узнал о моей проблеме, нельзя.

Мы вошли в светлый кабинет. Кончик носа сразу уловил запах мяты и свежести. Стены украшены рисунками и грамотами почета. Мистер Мартин усадил меня в кожаное кресло на колесиках и сам сел за своё место. Я оглядываюсь. Впервые нахожусь в его кабинете. Комната небольшая, но уютная, заражающая положительными эмоциями. Стоп, что я сейчас сказала?..

Слева от меня находится диван такого же материала, что и кресло. Стол сделал из тяжелого светлого дерева, на нем много бумажек, различных книг, подсвечник и фоторамка. Если полюбопытствовать и немного наклониться вправо, то можно заметить какое-то изображение, но я не стала. Мне было сейчас не до этого. Мужчина надел на свой нос коричневую роговую оправу очков и сложил руки на тумбочку. Вот и момент истины, от которой хочется бежать прочь. От волнения мой живот скрутило, потому выражение лица стало более кислым, чем прежде.

– Ты, наверное, думаешь, зачем я тебя позвал? – начал было психолог.

Я кивнула, после чего мои глаза забегали в страхе, что тот все знает. Не может быть! Мужчина аккуратно достал из белой стопки две бумажки, а затем положил их передо мной.

– Что это? – продолжает мистер Мартин.

Я присмотрелась и сразу же узнала тест, который мы недавно писали всей школой. Психологический тест. Помню мне тогда приходилось внимательно перечитывать вопросы, чтобы не просчитаться и ответить верно. Так, сейчас я чувствую себя ещё хуже.

– Это тест, – ответила я, как можно спокойнее. Перевожу туманный взгляд на рамку с очередной грамотой и в отражении вижу своё побледневшее лицо. Господи, словно мертвец только что кивнул мне из Зазеркалья.

– Верно, но это уже тест с результатами, – мистер Мартин подвинул листок ко мне ближе. – Это твой, а это другого ученика. Посмотри внимательно, тебя ничего не смущает?

Я взяла в руки листок с записями и пристально вгляделась в него, узнав своей почерк с наклонном направо и завитушкой у буквы «р». Мой результат имел тридцать пять баллов, а в другом было девяносто семь. Боже, нет, нет, нет, нет…

– Я не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Мартин глубоко вздохнул и убрал листовки.

– Ты набрала меньше всех баллов по тесту. Если ты была внимательна, то наверняка заметила провокационные вопросы, я не ошибаюсь? Каждый вопрос и ответ имеет свой подтекст, который мы, психологи и психотерапевты, позже выявляем.

– Ясно, – мои пальцы железной хваткой вцепились за серую толстовку. В висках начало барабанить. Только не это! Только не то, о чем я думаю, умоляю…

– Аманда, это тест на психическое состояние человека, и у тебя оно нестабильно.

По спине прошёлся холодный пот, а сердце начало биться быстрее. Он знает… Знает!!!

– Я…

– Я должен сообщить об этом твоим родителям, ты понимаешь? Нельзя запускать психику, это опасно, Аманда! – строго проговорил он. – У меня есть хорошие знакомые, я направлю тебя к лучшим специалистам и решим все проблемы.

Боже! Он расскажет все родителям! Я готова упасть перед ним на колени и заплакать. Вот и все, конец моей тайне! Сердце содрогнулось.

– Мистер Мартин, сэр, в этом нет необходимости, то есть… – главное быть убедительней. – Они и так все знают. Мы уже посещаем специальный центр, уже начался курс лечения.

– Курс лечения? – недоверчиво переспросил мужчина и поднял одну бровь. – Если так, то вы должны были поставить меня, школьного психотерапевта, в известность. Я бы направил вас…

Он не успел договорить, как я, с натянутой улыбкой, перебиваю:

– Сэр, мои родители и я не хотели бы распространяться об этом.

Надеюсь, я прозрачно ему намекнула.

– Аманда, я давал клятву Гиппократа, никто бы не узнал о твоей проблеме, – «о твоей проблеме» пульсирует в голове. – В любом случае, если не сложно, могли бы твои родители навестить мой кабинет? Мы все обсудим.

Господь всемогущий, нет, нет! Только не это… Я сжимаю кулак и пытаюсь произнести хоть слово, но что-то мне мешает – страх. Легонько кивнув, перевожу дыхание.

– Конечно, но… просто они сейчас очень заняты, как будет свободное окно, мы сразу придём.

Психолог откинулся на спинку своего стула и осмотрел мой внешний вид, который был просто ужасным. Мне будто довелось со своими мертвыми предками поговорить, иначе как объяснить эту белизну на щеках? Верно – никак.

– Хорошо, но лучше не затягивать. Если обнаружится что-то серьёзное, я попрошу директора перевести тебя на домашнее обучение, ты же не против?

Черт, это, наверное, единственный плюс шизофрении. Хотя бы не буду видеть рожи двуличных козлов. Но что-то все равно мне не давало покоя… Я не могла успокоиться: ладошки стали потными и холодными, как лёд, сердце все ещё скулит, лицо бледное. Но опять же, мне не даны силы это контролировать.

– Не против, но не думаю, что у меня что-то серьёзное, – сказала я, и на лице мужчины показалась одобрительная улыбка.

Мистер Мартин открыл свой шкафчик и немедленно достал визитку, протягивая её мне в руки. Визитка… Значит он хочет, чтобы мои родители ему позвонили. Неугомонный человек.

– Передай это маме и папе. Пусть свяжутся со мной, если это не составит проблем.

Встаю с кожаного кресла, периодически кивая на его слова, когда в мыслях все спутано и скомкано. Ничего не могу уловить, вся его речь сквозь пальцы проходит.

– Хорошо, мне можно идти? – психолог кивнул, после чего я направилась к белой двери. Чем быстрее свалю из этого кабинета, тем скорее окажусь в безопасности. Потерпи ещё секунду, Аманда! Будь сильной!

– Аманда, – окликнул моё имя Мартин, и я обернулась, успев схватиться рукой за дверную ручку, – если тебе захочется поговорить, я всегда здесь.

Мило с его стороны, но он последний человек в списке, с кем бы мне хотелось обсудить свои проблемы. Натянув неправдоподобную улыбку, быстро киваю:

– Спасибо. До свидания.

Я вышла из кабинета и побежала в одну из уборных. Все тело сразу начало гореть. Меня охватил какой-то приступ, от которого невозможно дышать, говорить и видеть. Черт подери, меня почти раскололи! Нет, не верю! Слезы переполнили глаза, но, несколько раз моргнув, я выпускаю воду, которая прожигает щеки, однако, увы, не чувствую облегчения. Душа рвётся на части. Мне так страшно, что родители узнают правду, а ещё страшнее оказаться в психушке. Но я им ни в коем случае не скажу, это строго воспрещено. Снова проснулась мука, показывающая себя через пульсирующую боль в висках, отдаваясь на ноющее сердце. Звон голосов начал увеличиваться, они все оглушительно орали! Я не могу разобрать, что они говорят, что им нужно. Не понимаю, где мои мысли и где мысли внутреннего «я». Боже… Это правда. Я действительно больна.