Я все знаю

Глава 8

– Мамочка!

Едва Сьюзен успела переступить порог, как ее талию обхватили четыре детские ручонки. Она уронила сумку на пол и взъерошила две белоснежные головки.

– Привет, ребята!

Ответом Сьюзен были две совершенно одинаковые улыбки. Близнецам, Кейси и Тиму, было уже по пять лет; у них обоих были ее веснушки, зеленые глаза и круглые, как у их отца, головы.

– Мамочка, мы так долго тебя не видели, – пожаловалась Кейси, – ты много работала?

– Да, дорогая, я много работала.

– Ты поймала всех злодеев? – спросил Тим.

– Пытаюсь!

Сьюзен сбросила пальто и повесила его на вешалку:

– Как ваш день?

– Сегодня все было хорошо, – отозвался Тим, – я нарисовал тебе картинку. Посмотри!

Он ринулся в гостиную, стащил со стола большой лист бумаги и побежал обратно, растягивая его на манер флага.

Сьюзен взяла лист и начала внимательно рассматривать разноцветные круги и линии, пытаясь догадаться, что это, прежде чем придется признаться, что она ничего не понимает.

– Это динозавр с цветами!

– Точно! Мне очень нравится, спасибо большое.

Она повернулась к Кейси:

– А ты как, дорогая? Что ты сделала?

Кейси подергивала себя за челку.

– Мне не нужно было рисовать картинку, – сказала она. – Я играла в куклы.

– Понятно.

– Тим пролил краску на свою новую футболку.

– Да я случайно!

– Я сказала ему, что ему следует поиграть с нами, но он хотел порисовать и снова все испортил.

– Ябеда!

Сьюзен подтолкнула близнецов в сторону гостиной:

– Не ябедничай, милая. Я постираю футболку, все в порядке. Идите поиграйте, а я пока приготовлю ужин. И да, не забудьте, сегодня ванна!

Кейси топнула ножкой и выгнула шею, собираясь как следует поныть:

– Ванна? Но я…

– Никаких «но»! Ванна. Сегодня. Идите уже.

Кейси хотела что-то добавить, но фыркнула и отвернулась. Близнецы забрались на второй этаж и побежали в свободную спальню – Сьюзен превратила ее в игровую комнату, когда съехал Эрик, ее бывший. Послышался их топот по ковру и приглушенный шум голосов.

Сьюзен с детьми жила в доме, построенном еще в семнадцатом веке, когда-то здесь простирались чьи-то обширные владения, но их мало-помалу урезали до такой степени, что остался лишь небольшой участок в пол-акра. Паркет и потолочные перекладины уцелели еще с тех времен; камин обновляли в семидесятых, а кухня пережила около десятка крупных изменений – но дом все-таки хранил чарующий отпечаток старины. Именно по этой причине они с Эриком его и купили.

– Мама?

– Я на кухне!

Они развелись год назад, но разъехались гораздо раньше. Дети уже начали понимать, что их отец больше не будет жить с ними под одной крышей, и перестали спрашивать, когда он вернется домой. Они не возражали против того, чтобы проводить с ним каждые вторые выходные, так что Сьюзен пыталась как можно скорее вернуть жизнь в привычное русло. Впрочем, какое-то время ей пришлось поломать голову над тем, с кем оставлять детей в дневное время: плата за близнецов в детском саду оказалась бы непомерно высокой, а смены ей ставили тогда, когда этого могло потребовать новое дело. Слава богу, ей на помощь пришла ее собственная семья.

В кухне пахло чесноком и травами. Мать Сьюзен стояла у плиты, помешивая соус. Беатрис МакВей была плотной приземистой женщиной с необычайно длинными для своих лет черными волосами. Она овдовела больше десяти лет назад, но пережила свою потерю с присущей всем ирландцам стойкостью – поплакав и еще раз вспомнив все пережитое, она двинулась дальше. Сьюзен готова была поклясться, что не встречала человека умнее и выдержаннее.

– Привет, милая, – не оборачиваясь, сказала Беатрис. – Я не была уверена, успеешь ли ты вернуться домой, так что сама принялась за ужин.

– Спасибо.

– Ты вчера возвращалась?

– Нет, была на работе.

– Так я и думала. Чем занималась?

– Сначала погоней – оказалось, похитили ребенка. Я поехала заполнять бумаги, но нам сообщили об аварии. Впрочем, долго там возиться не придется, думаю, мы закончим завтра.

Сьюзен подошла к раздвижной двери и включила свет на веранде.

– Как там куры?

– На месте.

Посреди залитого светом двора стоял курятник, который два года назад соорудил Эрик. Тогда он вбил себе в голову идею о пользе натуральной пищи и уверял ее, что было бы неплохо заняться этим поплотнее, но они не продвинулись дальше покупки куриц. Впрочем, Сьюзен не могла жаловаться – шестеро птиц и сейчас обеспечивали всю семью отличными свежими яйцами.

– Ты останешься? – спросила она у матери.

– Конечно. Сегодня мне никуда не нужно.

– Можешь переночевать, если хочешь. Прости, что тебе приходится так надолго у нас оставаться.

– Не извиняйся, Сьюзен, все в порядке. Должно быть, ты очень устала? Вот, поешь, а потом прими душ. Я помогу тебе искупать ребят, а потом мы сможем поскорее улечься в постель.

Сьюзен плюхнулась на кухонный стул:

– Звучит лучше всего, что я сегодня слышала.

Разумеется, она никогда не думала, что окажется матерью-одиночкой, да еще и с близнецами, но так уж сложилась жизнь. Она часто воображала, что у них с Эриком будет четверо детей с разницей всего в два-три года, как они будут бегать по всему дому, смеяться, бороться и учиться горой стоять друг за друга. Будучи единственным ребенком, она была всего этого лишена. Она мечтала о том, как они будут собираться для игр по вечерам, а на Хэллоуин всей семьей нарядятся в монстров и пойдут по домам собирать сладости, как перед Рождеством весь дом будет переворачиваться с ног на голову, а затем все обязательно сложится как нельзя лучше. Когда родились близнецы, Сьюзен подумала: вот же удача, осталось всего двое! Но через какое-то время она выяснила, что Эрик изменяет ей со своей коллегой – совсем девочкой, только что выпустившейся из колледжа и искавшей способ побыстрее добиться повышения. Они разъехались. Вскоре Эрик подал на развод; ей он сказал, что разлюбил ее и больше не видит их общего будущего. Что она должна была ему на это ответить? Как могла убедить не делать этого? Неужели надо было умолять его остаться? К черту. Она собрала все бумаги, выиграла право оставить детей у себя и сообщила Эрику, что он может подтереться своими алиментами. Теперь она, измученная работой тридцативосьмилетняя женщина, не любимая ни одним существом младше семидесяти двух и старше пяти лет, сидела на собственной кухне и размышляла, какой непредсказуемой порой бывает жизнь – во всяком случае, ее собственная.

Из оставшейся у двери сумки послышался звонок мобильного телефона. Сьюзен соскочила со стула и поспешила в прихожую.

– Адлер слушает.

– Сьюзен, это Эмили Нестор, окружной судмедэксперт.

Сьюзен присела на лестничную площадку:

– Привет, Эмили. Что такое?

– Мы закончили вскрытие Аманды Брок. Я хотела сказать, что обнаружила некоторые… противоречия.

– Какие противоречия?

– Я все расскажу, когда ты вернешься в офис. Если в общих чертах, я нашла пару вещей, которые говорят о том, что это была не совсем авария.

– Например?

– Ну, во-первых, ее кровь свернулась и начала остывать еще до того, как машина столкнулась с землей.

Сьюзен поднялась и двинулась по направлению к гостиной:

– То есть она была мертва еще до того, как съехала с дороги?

– Похоже на то, – ответила Нестор. – В основании черепа покойной также имеется след от удара каким-то тупым предметом. Это могло случиться во время аварии – все-таки тело достаточно потрясло внутри машины, – но расположение этой раны не совсем соответствует остальным травмам, которые получила Аманда. Мне кажется, кто-то целенаправленно ударил ее – и добился желаемого. Время смерти наступило за час-полтора до падения машины, но Аманда чиста, ни наркотиков, ни алкоголя, за исключением пары бокалов шампанского, ни какой-либо вероятности сердечного приступа. Я не могу назвать причину аварии – если, конечно, это не было самоубийством.

– Мы рассматривали эту версию, но как в таком случае объяснить травму в основании черепа и свернувшуюся кровь?

– Никак.

– Итак, мертвую Аманду посадили в машину и столкнули с дороги, чтобы это выглядело как авария?

– Не могу сказать точно, но вроде похоже на то.

– Поговорим завтра.

– До встречи.

Сьюзен положила трубку и замерла посреди гостиной. У нее в голове крутилась тысяча мыслей.

Когда машина пробила ограждение, Аманда была уже мертва.

Человеческая жизнь действительно непредсказуема.