Ли Бристол Янтарные небеса

Глава 1

Июль, 1876 год

В доме стояла благодатная тишина, но вдруг двери парадного хлопнули и в коридоре раздались тяжелые шаги хозяина. Все в его облике, начиная от усталого, раздраженного взгляда до медлительной походки, говорило об отвратительном расположении духа. Слуги рассыпались кто куда в надежде переждать плохое настроение мистера Джейка и не попадаться ему под горячую руку.

… Для Джейка Филдинга самым приятным моментом в путешествиях было возвращение домой. Будучи человеком неугомонным, он не мог долго сидеть на одном месте и предпочитал кочевой образ жизни. Филдинг, бывало, месяцами странствовал по свету, но тем сладостнее оказывалось возвращение в родной дом, где всегда можно поесть за покрытым белоснежной скатертью столом, выспаться в уютной чистой постели, посидеть жарким полднем на ухоженной лужайке в тени раскидистого дерева, потягивая виски и слушая местные сплетни. В такие минуты он мнил себя счастливейшим из смертных – ведь он познал и мятежную свободу странствий, и безграничный покой родного очага.

Всякий раз, подъезжая к родному поместью после долгого путешествия, при одном только виде знакомых холмов и извилистых прохладных ручьев он с замирающим сердцем радостно улыбался. Да, лучшее, что есть в жизни, – это дом, а точнее, возвращение домой. Так было всегда… Но в этот раз…

Да, похоже, в этот раз возвращение в отчий дом нельзя назвать счастливым. Невероятная, возмутительная новость потрясла Джейка до глубины души…

Дэниел Филдинг работал в своем кабинете. Услышав знакомые шаги, он поднялся из-за стола и пружинистой походкой пошел навстречу брату. Глаза его светились радостью.

– Здравствуй, брат. Я так и знал, что ты сегодня приедешь. Уж что-что, а вечеринку ты никогда не пропустишь, верно? Наверное, за версту унюхал запах божественного чили Рио.

Джейк стоял в дверях – весь в пыли, небритый. Недобрый взгляд темно-зеленых глаз предвещал бурю.

– Что, черт подери, здесь происходит? – с порога выпалил он.

Дэниел изобразил на лице самое невинное выражение.

– Разве ты забыл? Сегодня день моего рождения. Он каждый год бывает именно в этот день. И мы по этому поводу устраиваем вечеринку.

Сорвав с головы шляпу, Джейк метнул ее на изящный туалетный столик, так что тот качнулся, а украшавшая его маленькая фарфоровая статуэтка упала на пол и разбилась вдребезги.

Казалось, этой мелочи не заметил никто.

– Ты что, спятил? Боже правый! Я не был дома чуть больше месяца, и за это время ты умудрился сотворить такую глупость! Что, черт подери, на тебя нашло? – кричал Джейк.

Улыбка на лице Дэниела погасла. Слова брата огорчили его, но он взял себя в руки.

– Кто тебе сказал? – спокойно спросил Дэниел.

Джейк нетерпеливо махнул рукой.

– Да, похоже, черт подери, единственный, кто не сказал мне об этом, – ты! Как только я выехал из Форт-Уэрта…

– Я пытался тебя разыскать, – с легким упреком заметил Дэниел.

Чувство неловкости на миг охватило Джейка.

– Я был в пути, – проворчал он. Непреодолимая и необъяснимая тяга Филдинга-младшего к странствиям никогда не вызывала одобрения старшего брата и являлась постоянным предметом их стычек. Сегодня же Джейк не желал выслушивать нотации по этому поводу. Впрочем, их и не последовало. Дэниел лишь заметил:

– Три недели назад ты перевел скот на летние пастбища, и если бы ты после этого вернулся домой с работниками, а не шатался в городе по кабакам, спуская деньги на дешевое виски и еще более дешевых женщин…

– По крайней мере, я не женился ни на одной из них! – перебил его Джейк.

Увидев, как у Дэниела исказилось от боли лицо, он сквозь зубы ругнулся. Проведя рукой по взъерошенным волосам, Джейк попытался взять себя в руки. Нужно спокойно оценить ту невероятную ситуацию, в которой они оказались по милости брата.

Подойдя к большому кожаному креслу у окна, Джейк буквально рухнул в него, с наслаждением ощутив его мягкость каждой частичкой своего измученного тела. Молчание затягивалось, он потянулся к стоявшей на столе у кресла коробке с сигарами. Приняв это за знак перемирия, Дэниел примостился на краешке стола, и лицо его вновь приняло свойственное ему добродушно-веселое выражение.

Джейк смотрел на брата с плохо скрываемым раздражением и нетерпением. Мало того, что он безумно устал, так еще и голова трещала с похмелья, и единственное, чего ему сейчас хотелось, – это принять ванну, плотно позавтракать и завалиться спать на сутки. Как некстати сегодня эти разговоры с братом!

– Черт побери, Дэниел, я ничего не понимаю, просто в голове не укладывается. Это я вечно попадаю в какие-то передряги, а ты вызволяешь меня из них. И так должно быть, а не иначе. Какой, черт подери, бес в тебя вселился?

Дэниел тихонько рассмеялся.

– Я влюбился, – вдруг как-то просто сказал он. Джейк, который уже успел сунуть сигару в рот и как раз собирался чиркнуть о подошву ботинка спичкой, так и застыл. Прошло немало времени, прежде чем он раскурил сигару и затянулся ею несколько раз.

– Ты… что? – растягивая слова, спросил наконец Джейк.

Дэниел плотно сжал губы. Глаза его вдруг сделались холодными. Он явно злился, и от брата это, конечно, не укрылось.

– Я позволил себе влюбиться, Джейк, – намеренно спокойно уточнил Дэниел.

– Ты сошел с ума…

Дэниел промолчал.

Джейк не хотел верить в услышанное и не мог поверить, что брат окажется таким ослом.

– А эта женщина, – спросил он, тщательно взвешивая каждое слово, – она знает, во что впутывается?

Дэниел поспешно отвел глаза. Щеки его покрыл чуть видимый румянец.

– У нас с Джессикой… полное взаимопонимание.

Джейк тяжело вздохнул.

– О Господи! Похоже, у этой потаскушки с мозгами не все в порядке. Это же надо! Подцепить единственного мужчину во всей округе, который может дать все, кроме ночей любви. Голову даю на отсечение, что не позже чем через месяц она будет спать со всяким, кто ходит в штанах, но если тебе на это наплевать…

– Между мужчиной и женщиной существует, помимо постели, много другого, Джейк, – оборвал его Дэниел. Теперь голос его звучал сурово. – Моя невеста…

– Тоже мне невеста! Взял бы уж лучше в жены замызганную цыганку!

– Ты ведь ее еще даже не видел и ничего о ней не знаешь! Ты…

– Я знаю все, что мне нужно знать, – отрезал Джейк и, вскочив, принялся вышагивать по комнате. – Чертова бродяжка, мерзкая авантюристка, грязная охотница за состояниями! Никто даже толком не знает, откуда она взялась и чем занимается!

– Я знаю. – Голос Дэниела прозвучал решительно и очень холодно, как всегда, когда он пытался сдержаться и не дать волю гневу.

Вот он стоит перед ним, его младший брат Джейк, сильный и здоровый. Джейк, который знает ответ на любой вопрос, для которого все ясно и понятно, который не признает полутонов… Джейк, который берет от жизни все, что ему нужно, и никому не позволяет встать на своем пути… Джейк, всеобщий любимец. Что он знает о непреодолимой тоске и страдании, об остром желании достичь невозможного, о том, как трудно, став обладателем прекрасного, отказаться от него? Да как он только смеет давать советы?

Джейк, который отнял у них маму, Элизабет…

Боль и гнев уже готовы были выплеснуться наружу, однако Дэниел понимал, что ни к чему хорошему это не приведет. Лицо его оставалось по-прежнему безмятежным. Джессика – женщина, которая нужна ему и которая прекрасно впишется в его родное поместье. Живая, энергичная, красивая. Совсем как мама…

– Ее отец – странствующий проповедник.

– Как же, проповедник! Цирковой клоун! Черт подери, Дэниел, неужели ты не знаешь, что от этих людей можно ожидать чего угодно? Да всему Техасу известно, что ее папаша – самый мерзкий тип из всех недостойных людишек! В каждом городе до самого Арканзаса он пытался всучить всем желающим змеиный яд и серу, и отовсюду его гнали палками. И доченька его такая же мошенница, ни капли в этом не сомневаюсь. Очень быстро она обдерет тебя как липку и испарится из нашего дома, только ее и видели!

Дэниел опустил глаза.

– Не все так просто… – тихо произнес он.

Джейк остановился, с недоумением взглянул на брата и недоверчиво произнес:

– Где, черт подери, тебя угораздило познакомиться с этими проходимцами?

Дэниел тяжело вздохнул и тронул брата за руку.

– Они остановились на нашей земле. Я должен был проверить, что это за люди. – Он покачал головой, вспоминая свою первую встречу с Джессикой, и в глазах его появилось тревожное выражение. Однако голос оставался по-прежнему спокойным. – Видел бы ты ее, Джейк. Такая красивая кроткая девушка. А этот ее папаша! – Последнее слово он произнес с ненавистью. – В отношении его ты прав. Это шарлатан, каких мало. Мотается из города в город и морочит голову доверчивым людям, которые толпами стекаются поглазеть на его «необыкновенные чудеса»…

– С любящей дочерью в главной роли, – насмешливо подхватил Джейк. – А после представления она отдается всем желающим в своей повозке, чтобы заработать папаше на выпивку?

Глаза Дэниела яростно блеснули.

– Прекрати, Джейк! – бросил он, но тут же взял себя в руки. – Он обращается с ней как со своей рабыней. Она его ужасно боится. Думаю, что он даже бьет ее, хотя сама она мне об этом не говорила. Черт подери, ведь я люблю ее! Как я могу допустить, чтобы она жила в таких условиях и с таким мерзавцем!

Внезапно со всей ясностью на Джейка снизошла правда. Он так и застыл, не донеся до рта дымящуюся сигару. Ну конечно же! Дэниел – благородное сердце – не задумываясь, придет на помощь человеку, попавшему в беду, тем более, если человек этот – очаровательная девушка. И, осознав это, Джейк понял, что не стоит сердиться на своего доброго, доверчивого брата.

– Ты не любишь ее, Дэниел, – проговорил он. – Тебе просто жаль ее. А она использует тебя, это ясно как Божий день. Черт тебя подери, да ты сам ей это позволяешь! – Джейк вновь раздраженно заметался по комнате. – Черт возьми, Дэниел! Неужели ты не понимаешь, во что вляпываешься? Тебе ее жаль? Прекрасно. Дай денег, и через секунду ее отсюда как ветром сдует, уж поверь мне. Выполни свой христианский долг, чтобы тебя не мучила совесть, но, ради Бога, не связывайся с этой дрянью! Для этого нет никаких причин.

Глаза Дэниела потемнели от гнева.

– Еще раз говорю тебе, Джейк: она не дрянь! – И, словно сожалея о том, что позволил себе выйти из себя, снова тронул брата за руку. – Послушай, Джейк, сегодня мне исполняется тридцать пять лет. И как ты совершенно верно заметил, не много найдется женщин, которым я нужен такой, какой я сейчас, каким сделала меня война…

Во взгляде, который бросил Дэниел на брата, не было ни тени укоризны, однако Джейк покраснел, злясь на себя за то, что допустил бестактность. У него и в мыслях не было ни причинять Дэниелу боль, ни напоминать о том, чего уже никто не в силах исправить.

Но Дэниел, не обращая внимания на смущение брата, спокойно продолжал:

– Жена нужна мужчине для многого, Джейк. Тебе известно, что мне предложили баллотироваться на пост сенатора, когда истечет срок полномочий Ласкина, а ты знаешь, как давно я мечтаю стать сенатором. Так вот, быть семейным человеком в моем положении – это только плюс. Да и поместью нужна женская рука.

Джейк хотел что-то возразить, но Дэниел не дал ему и рта раскрыть.

– Джессика – как раз то, что мне нужно, – решительно продолжал он. – Она милая, умная, очаровательная девушка… А избирателям приятно лицезреть красивые лица, – добавил он с легкой улыбкой. – Кроме того, она не капризна, – продолжал Дэниел. – Я люблю ее, Джейк, что бы ты ни говорил и как бы ты на это ни смотрел. Мы с Джессикой отлично подходим друг другу. Да ты и сам скоро в этом убедишься. – И Дэниел, вытащив из кармана жилета часы, открыл их, давая понять, что разговор окончен. – А теперь тебе лучше пойти и привести себя в порядок, пока Мария не устроила взбучку за то, что ты наследил на только что натертом полу. Я встречаюсь с Джессикой через час и привезу ее сюда на барбекю. Сегодня мы объявляем о помолвке, а поженимся через три недели, когда сюда приедет священник.

«А вот это мы еще посмотрим», – мрачно подумал Джейк, однако вслух ничего не сказал.

Джейк знал, когда можно говорить, а когда лучше держать язык за зубами. Сейчас с Дэниелом разговаривать бесполезно, он не будет ничего слушать, а вот с Джессикой…

Подойдя к брату, Дэниел ласково потрепал его по плечу, явно довольный тем, что они, как ему показалось, сумели наконец найти общий язык.

– Я ужасно рад, что ты вернулся, Джейк! Какой день рождения без тебя, а тем более свадьба?! – воскликнул он. – Она тебе понравится, я в этом уверен.

– Мне абсолютно не по душе твоя затея, Дэниел.

В глазах Дэниела мелькнула обида, однако природный оптимизм взял верх, и, легонько сжав Джейку руку, он сказал:

– Тебе нужно отдохнуть. Увидимся вечером.

Громко выругавшись, Джейк швырнул сигару в потухший камин и, резко повернувшись, вышел из библиотеки. Нет, не о таком возвращении домой он мечтал.

Оставшись в одиночестве, Дэниел пытался разобраться в сложившейся ситуации. Понятно, что известие о женитьбе расстроило Джейка. И этого стоило ожидать: он и не рассчитывал на понимание брата.

Дэниел перевел взгляд на портрет матери, висевший над камином. Легендарная Элизабет Коулмен Филдинг была запечатлена художником в возрасте шестнадцати лет. С картины смотрела изумительной красоты девушка. Блестящая шатенка с озорными глазами-изумрудами. Красота Элизабет, ее неукротимый нрав и ненавязчивая, но твердая решимость, вносившая перемены в судьбы всех людей, с которыми ей доводилось сталкиваться, остались в памяти людской по сей день. Этот портрет был первым из многочисленных изящных вещей, которые мама привезла из своего родного дома в Алабаме, желая хоть немного приобщить жителей техасского форта, куда переселилась после замужества, к культуре. Память о матери по-прежнему витала над усадьбой «Три холма», а портрет ее неизменно господствовал в этой комнате.

Джед Филдинг, которого Элизабет полюбила и за которого вышла замуж, презрев всеобщее мнение о том, что она достойна лучшей доли, был крепким хозяйственником. Он числился в первых рядах тех, кто поднимал Техас и способствовал его быстрому росту и процветанию. Элизабет – женственная, утонченная и изысканная – сделала еще больше. Она привнесла культуру. И Дэниел вдруг заметил некоторое сходство между Элизабет и Джессикой.

Он обожал свою мать. Впрочем, ее все обожали. Благодаря ей люди поняли, что главное в жизни – это не унижать человеческое достоинство, уважать чувства других людей, сохранять стойкость духа перед лицом опасности. После ее смерти все в «Трех холмах» изменилось.

В течение десяти лет после рождения Дэниела родители тщетно пытались завести еще одного ребенка. Выкидыш следовал за выкидышем… Наконец родился Джейк – желанный и долгожданный. Но Элизабет это стоило жизни.

Джед Филдинг, сильный, крепкий мужчина, привыкший к суровой жизни прерий, потеряв жену, потерял и любовь к жизни. Через девять лет не стало и его. У Дэниела на руках остался младший брат. Джейк получивший в наследство от матери потрясающую красоту и неукротимый дух. И ради нее, ради мамы, Дэниел целиком и полностью посвятил себя младшему брату.

Братья не были похожи друг на друга ни внешне, ни по характеру. Дэниел – высокий блондин с правильными чертами лица, стройный и изящный – отличался строгой красотой, доставшейся ему в наследство, по-видимому, от предков – выходцев из Старого Света. Его мягкость можно было расценить как слабоволие, однако, как человек безупречно честный и порядочный, он вызывал в людях, его окружающих, уважение и почтение и являлся лидером в обществе. У Дэниела Филдинга не было врагов, все его любили.

Джейк же был как две капли воды похож на мать. Роста братья были примерно одинакового, но в отличие от светловолосого, спокойного и невозмутимого Дэниела темноволосый и неугомонный Джейк казался более крепким. Быстрый и подвижный, он обладал сильным характером, временами бывал даже жесток, тогда как у старшего брата характер был легкий, а нрав – добродушно-веселый. Насколько Дэниел был нетороплив и осторожен, настолько Джейк – вспыльчив и беспокоен. Впрочем, его вспышки гнева проходили быстро, уступая место раскаянию. При благоприятных условиях он бывал мягким как и Дэниел, но, к сожалению, подобные условия случались в его жизни редко.

Дэниел, выросший в достатке и воспитанный благородной аристократкой Элизабет – уроженкой Юга – в светском духе, хотел юному Джейку дать такое же образование, какое получил сам. Он мечтал отправить брата в какой-нибудь восточный колледж изучать право или любую другую науку, которую люди их круга посчитали бы достойной изучения. Однако уже в нежном возрасте Джейка Филдинга стало ясно, что он предпочитает не мыслить, а действовать, так что Дэниел даже завидовал безудержной деловитости младшего брата.

Джейк был типичным представителем Старого Запада, тогда как Дэниелу больше подходила роль предвестника всего нового и прогрессивного. Можно сказать, ранчо «Три холма» принадлежало Джейку в большей мере, чем Дэниелу, поскольку Джейк любил его страстной, всепоглощающей любовью. Дэниел же любил родной дом скорее за то, что он собой олицетворяет, а не за то, чем является в действительности.

Не успел Джейк вырасти, как Дэниел с радостью возложил на брата управление поместьем. Сам же он интересовался дипломатией и тем, что происходит в правительственных кругах, короче говоря – политикой. Склонность Джейка к ведению хозяйства позволила Дэниелу всерьез заняться политикой.

Младший Филдинг объезжал стада, вместе с работниками ухаживал за скотом, вел бухгалтерский учет, ездил на аукционы и распродажи, в общем, управлял ранчо так умело, что Дэниелу приходилось только удивляться. Ссорились братья редко и в основном по пустякам. Они настолько искренне любили и уважали друг друга, что никому и в голову не могло прийти, что между ними может произойти какая-то серьезная размолвка. И вот сегодня…

Вспомнив резкие слова брата, Дэниел вздохнул. Хотелось поскорее выбросить неприятную сцену из головы. Впереди приятный вечер. Вынув из кармашка жилета часы, Дэниел взглянул на них, и со звоном защелкнув крышку, вышел из комнаты.

Его ждала Джессика.


Джессика расправила пышные складки на элегантном желтом хлопковом платье. В глазах ее, только что сиявших восторгом, появилась тревога. Лучшего платья у нее не было никогда в жизни, но понравится ли оно Дэниелу?

В фургоне с покрытым брезентом верхом – единственном доме, который когда-либо знала Джессика, – стоял полумрак. Зеркала у нее не было, поскольку отец считал подобные вещи грехом, но Джессика помнила каждый стежок на платье. Шила она его две недели при тусклом свете свечи и только по ночам, когда отец спал.

Фасон она скопировала с запомнившихся туалетов дам. Лиф сидел как влитой, пожалуй, даже слишком тесно, с беспокойством решила Джессика, легонько проводя руками по округлой груди. Ко всему прочему, она не ожидала, что вырез окажется настолько низким. Даже плечи оказались голыми. Джессика и представить себе не могла, что когда-либо осмелится надеть такое платье. Рукава, короткие и пышные, едва прикрывали локти, а юбка, плотно облегающая тонкую талию, изящными складками ниспадала до самого пола. Ярко-желтый, как солнце, цвет казался Джессике просто великолепным: отец не разрешал ей носить ничего ярче темно-синего. Джессика влюбилась в этот веселый цвет с первого взгляда. Он выгодно подчеркивал ее пышные черные волосы, смуглый, как густые сливки, цвет кожи и делал большие голубые глаза еще более выразительными и блестящими.

Жаль только, что не нашлось пуговиц и кружев на отделку – еще одно греховное желание, о котором раньше она и помыслить не могла. Пришлось обойтись без кружев, а вместо пуговиц впереди она пришила крючки. Да еще, раздраженно подумала Джессика, нетерпеливо расправляя на бедрах топорщащуюся материю, не мешало бы надеть под такое платье пышные нижние юбки, чтобы оно не липло к ногам.

Юная особа очень волновалась. Только бы Дэниелу не пришлось за нее краснеть! Всем сердцем Джессика желала, чтобы ему не стыдно было представить друзьям и соседям свою невесту.

Всего через несколько минут она встретится с Дэниелом, и вместе они поедут в его роскошный особняк, где состоится помолвка. Сердце ее на мгновение замерло. Неужели это не грезы? Скоро, очень скоро никто не сможет помешать ее счастью. После помолвки отец смирится со случившимся.

Схватив расческу, Джессика попыталась хоть как-то укротить густую гриву непокорных волос. Она не сказала отцу о том, что Дэниел пригласил ее на день рождения, так что нужно улизнуть до возвращения Уильяма Дункана.

Вытащив со дна маленькой картонной коробки, в которой она хранила всякую мелочь, пригоршню шпилек, Джессика собиралась заколоть волосы, но остановилась. Отодвинув в сторону ножницы, катушку ниток и выцветшую ленточку, она взяла в руки маленькую поблекшую фотокарточку. «Милая мамочка, – подумала она, прижав ее к щеке, – как бы я хотела, чтобы ты была со мной сегодня, порадовалась бы за меня…»

С мамой жизнь их была совершенно другой, и Джессика ревностно хранила в памяти воспоминания об этих счастливейших, но, увы, минувших годах. Как же они были тогда счастливы! Отец служил приходским священником, и жили они в уютном доме, где на подоконниках росли, радуя глаз, красивые комнатные цветы. Мама учила маленькую Джессику любить Господа, верить в него и быть хорошей, послушной девочкой. В общем, у них была по-настоящему дружная семья.

Но мама умерла, и в Уильяма Дункана словно вселился бес. Он потерял работу, начал пить и в конце концов стал странствующим проповедником, кочующим из города в город, из лагеря в лагерь. Со дня смерти мамы жизнь Джессики стала строиться на страхе, а не на любви, и годы ее юности оказались сплошным кошмаром. Отец требовал от нее беспрекословного, рабского подчинения. Лишь память о маме давала Джессике силы, да те воспоминания о годах счастья и любви, которых она лишилась.

И вдруг Дэниел…

Теперь Джессика не сомневалась, что то счастливое время, когда у нее были дом, семья и люди, которых она любила и которые любили ее, снова вернется. У нее будет муж и дети от него, и она построит для них тот мир, который у нее так жестоко и несправедливо отняли. С Дэниелом сбудутся ее самые сокровенные мечты. Дэниел станет отцом ее детей.

Дэниел… С первого взгляда он показался ей прекрасным рыцарем – изящный, благородный, красивый. Он не только не прогнал их со своих владений, как это делали многие, а отнесся к ее отцу с уважением, а ей улыбался так нежно, что Джессике хотелось плакать: слишком долгое время она лишена была доброго участия. Джессика улыбнулась, вспомнив, как Дэниел в первый же день знакомства прислал им в подарок целую говяжью ногу. А на следующий день она встретила его возле ручья. Это был самый лучший день в ее жизни. Они вместе собирали лесные цветы, Дэниел читал ей стихи, делился своими мечтами и планами на будущее, и она с восторгом внимала ему. Он, конечно же, станет известным, и Джессике льстило, что такой человек мог как-то заинтересоваться ею.

Их встречи становились все чаще, и мысли о нем все неотвязнее преследовали ее. Впервые она встречается с мужчиной, и впервые мужчина завладел всеми ее чувствами. Ей все казалось сном: и его появление в ее жизни, и их мимолетные свидания, и признание в любви, и уж тем более его желание сделать дочь бродячего священника своей супругой. Джессика боялась «пробуждения»…

Ее сладостные мечтания вдруг прервал яркий солнечный свет, ворвавшийся в сумрак фургона и ослепивший ее. Джессика зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела отца, силуэт которого четко вырисовывался на фоне синего неба.

Поспешно сунув фото матери в коробку, Джессика непроизвольно попятилась. От Дункана мерзко разило дешевым виски, и шатался он сильнее обычного. У Джессики мурашки побежали по спине от его тяжелого, мрачного взгляда.

– Что это значит, дочь моя? – завопил он так, что тонкие стены фургона задрожали.

Джессике пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не выскочить и не броситься наутек. Вскинув голову, она как можно миролюбивее сказала:

– Я рада, что ты вернулся, отец. Дэниел Филдинг пригласил меня на барбекю. Я хотела с тобой попрощаться.

С минуту Уильям смотрел на нее с таким выражением, словно не мог поверить собственным ушам, затем, не желая, видимо, тратить силы на обсуждение этого невероятного заявления, бросил:

– Подбери волосы, дочь моя, и прикройся. Ты похожа на публичную девку!

Джессика машинально провела рукой по копне волос, а другой прикрыла соблазнительно округлую, пышную грудь, которую отец счел до неприличия вызывающей. Горячая краска стыда залила ей щеки, однако она выдержала полный отвращения взгляд отца и даже попыталась ответить на него.

– Нет, отец, я уже взрослая женщина и хочу одеваться соответствующе.

Еще месяц назад Джессика не осмелилась бы разговаривать с отцом в подобном тоне. Но с тех пор как в ее жизнь вошел Дэниел, она почувствовала такой прилив сил, о существовании которых и не подозревала. Впрочем, с тех пор как она познакомилась с Дэниелом, открылось столь многое…

Уильям Дункан с перекошенным злобой лицом наступал прямо на Джессику. Такой дерзости от своей смиренной дочери он не ожидал.

– Женщина, говоришь? – буквально прошипел он. – Бесстыдная девка, вот ты кто! Это подонок Дэниел сделал тебя такой! Я знал, что это произойдет. Как только я увидел порочное лицо этого презренного негодяя, нужно было бежать с его земли. Он уже совратил тебя с пути истинного, и теперь твой удел – гореть в аду! Это сам дьявол во плоти, исчадие ада!

– Замолчи, отец!

Этот отчаянный вопль поразил не только Уильяма Дункана, но и ее саму. Она, во всем безропотно подчинявшаяся отцу, осмелилась говорить с ним в таком тоне!

– Я выхожу за Дэниела Филдинга замуж! И никакой он не дьявол!

– Скорее я отправлю тебя в ад, чем позволю стать его женой! – воскликнул Уильям. Глаза его полыхали такой ненавистью, что бедняжка вся съежилась от страха. – Снимай это позорище, дочь моя, и принимайся за работу! Мы уезжаем из этого Богом проклятого места сегодня же, не теряя ни минуты!

Джессика в изумлении уставилась на отца. Ей казалось, что она ослышалась. Сегодня, когда Дэниел ее ждет… Нет, это невозможно! Ведь счастье, какого она еще никогда не знала, такое огромное и безбрежное, было так близко…

– Но… куда? Куда мы поедем? – едва слышно прошептала она.

– Как куда? Дальше. Я буду читать проповеди язычникам, – высокомерным тоном отозвался Дункан, – а ты отправишься к тетке в «Виргинские дубы», где будешь замаливать свои грехи и где такие подонки, как Дэниел Филдинг, не смогут оказывать на тебя пагубного влияния. А теперь пошевеливайся, дочь моя. И сними наконец это платье! Ты в нем как какая-то потаскушка!

Джессика ахнула. Он хочет отправить ее к тетушке Евлалии в Луизиану… Нет, этого не может быть! Она этого не допустит! Не позволит, чтобы ее, как безропотную овцу, отправили за сотни миль от Дэниела.

– Нет! – воскликнула Джессика. И хотя не предвещающий ничего хорошего взгляд отца пугал ее, еще страшнее казалась перспектива уехать из Техаса. – Нет! – еще раз крикнула она и, попятившись, попыталась прошмыгнуть мимо отца к двери. – Я не поеду! Я хочу выйти замуж за Дэниела! Я…

Уильям бросился на дочь. Джессика не успела увернуться, и кулак отца пришелся ей прямо по ребрам. Не удержавшись на ногах, она упала прямо на сундук с вещами, больно ударившись о его острый угол. Ей не удалось сразу встать.

– Так вот чего ты хочешь, негодная? Стать подстилкой для этого дьявола? – завопил отец. – Хочешь, чтобы он тебя обесчестил, оставил в тебе свое поганое семя, чтобы ты потом родила таких же, как он, извергов? Ты этого хочешь, презренное отродье?

Дункан вновь шагнул к Джессике. Бедняжка попыталась отползти, но не тут-то было. Уильям схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Почувствовав на своем лице его зловонное дыхание, она едва не задохнулась. Глаза отца, горящие лихорадочным, фанатичным огнем, вызывали у Джессики безумный страх. Не успела она отдышаться, как почувствовала на себе руки Дункана. Он рванул платье у выреза, и тонкая материя затрещала. Джессика и ахнуть не успела, как оказалась голой до пояса. Сквозь ветхую от долгой носки рубашку просвечивала полная соблазнительная грудь.

– Сука! – заорал отец, презрительно оглядывая пытающуюся прикрыться Джессику. – Потаскуха! – Выдернув в одно мгновение из штанов ремень, отец замахнулся. – Сейчас ты мне заплатишь за свою похоть!

Джессика попыталась отползти назад, но не успела. Уильям Дункан был мужчина невысокий, но очень крепкий. Удар пришелся по руке и спине и оказался настолько сильным, что материя порвалась, а на нежном теле девушки появился красный след. Джессика глухо вскрикнула, однако отец ее не слышал. Громко сопя, он хотел еще раз ее ударить, но, споткнувшись о коробку с провизией, не удержался на ногах и рухнул на пол.

Джессика мигом вскочила и бросилась к двери. Она оказалась проворнее пьяного папаши и, пока тот, бранясь, пытался подняться, выпрыгнула из фургона. Боясь оглянуться, она подобрала юбку и со всех ног припустила к тополиной рощице, в которой договорилась встретиться с Дэниелом.

А Уильям Дункан так и остался лежать на полу, тяжело дыша и изрыгая проклятия. Голова у него кружилась, и подняться оказалось выше его сил. Так что о том, чтобы броситься вдогонку за недостойной дочерью, нечего было даже и думать. Ну да ничего, скоро сама вернется, успокоил он себя, никуда не денется. Куда же ей еще идти?


Дэниел, нервничая, ходил по опушке небольшой рощицы. Как глупо было с их стороны встречаться именно здесь, на открытом месте, где каждый мог стать свидетелем их свидания! И в то же время глупо переживать по этому поводу, словно они с Джессикой маленькие дети, скрывающиеся от родителей. Как же надоело прятаться! Слава Богу, сегодня они встречаются тайком в последний раз.

Вспомнив о стычке с Джейком, Дэниел нахмурился. Он солгал брату, чего не делал никогда в жизни. Но то, о чем Джейк его спрашивал, касалось только его, Дэниела, и он не обязан был ни отчитываться перед братом в своих действиях и поступках, ни объяснять их. Джессика – невинная девочка, которую следует оберегать от жестокости и несправедливости, и под его защитой она расцветет, превратившись в прекрасную грациозную женщину, какой была его мать.

Да, конечно, она не познает с ним всех радостей супружеской жизни, но зато получит от него многое другое. Дэниел собирался сказать Джессике, что она никогда не сможет иметь от него детей. Но не сейчас, у них еще много будет времени на откровенные разговоры. Чтобы эта новость не причинила Джессике большой боли, нужно найти подходящий момент. Но как объяснишь это Джейку? Ведь брат не догадывается ни о том, какие чувства он, Дэниел, испытывает к своей невесте, ни о том, что по многим причинам практического свойства их брак будет идеальным. Он сделает Джессику счастливой, и она как раз та женщина, которая ему нужна. А все остальное не имеет значения.

В этот момент Дэниел увидел Джессику, и все мысли вылетели у него из головы.

Джессика бежала, путаясь в юбке своего нового желтого платья, еще совсем недавно такого красивого и изящного, а теперь разорванного и грязного, безвозвратно испорченного. Дэниел устремился к ней, протянув руки, и Джессика, перемахнув через неглубокий ручей, бросилась к нему в объятия.

– Дэниел! Ах, Дэниел! Он хочет меня увезти! – рыдая, воскликнула она, уткнувшись ему в грудь. – Я должна была тебе сказать… Я не могла уехать… не сказав тебе…

– Ш-ш… – Дэниел крепко обнял ее, гладя по спине, и Джессика почувствовала, что он весь напрягся, услышав эти слова. – Успокойся, моя радость, отдышись. Я здесь, с тобой, и никто тебя не обидит, – ласково проговорил он.

Одних этих слов оказалось достаточно, чтобы Джессика немного пришла в себя. Чувствовала она себя ужасно. В боку ныло, дышать было трудно, ноги, сбитые о камни в кровь, болели, руки и плечи, исцарапанные о колючий кустарник, имели непристойный вид, а рубец на спине и плече, оставленный ремнем безжалостного отца, горел огнем. По щекам Джессики текли слезы, которые она и не пыталась скрыть, но ей было так уютно в его объятиях, что весь ужас, пережитый в фургоне, казался теперь очень далеким.

Наконец почувствовав, что Джессика уже не так дрожит, Дэниел ласково отстранил ее от себя, снял куртку, набросил ей на плечи и поплотнее запахнул.

– А теперь расскажи мне, что случилось. Куда это отец собрался тебя увезти?

Джессика вздрогнула. При одной мысли о страшных планах отца ей вновь стало плохо.

– Отец сказал, что мы уезжаем. Он собирается отправить меня на плантацию тети Евлалии «Виргинские дубы»… это в Новом Орлеане… навсегда. – Большие голубые глаза Джессики сделались совсем огромными. Она крепко вцепилась в куртку Дэниела. – Ах, Дэниел! Я никогда тебя больше не увижу! Тетя Евлалия живет далеко, и она такая старая, и…

– Ш-ш… – перебил ее Дэниел и, наклонившись, запечатлел на растрепанных густых волосах своей возлюбленной трепетный поцелуй. – Ты никуда не поедешь, и никто тебя у меня не отнимет.

В порыве нежности он сжал Джессике руку, отчего она поморщилась. И тут он вдруг сразу все понял: почему она прибежала вся в слезах, почему платье порвано.

– Что он тебе сделал? Клянусь Богом, я этого не потерплю! Он тебя бил? Отвечай мне! – кричал он, тряся девушку за плечи.

Джессика вскрикнула, не столько от боли, сколько от страха, и Дэниел, почувствовав это, несколько пришел в себя.

– Нет, это просто царапина… – пролепетала Джессика.

Дэниел резко от нее отвернулся и зашагал к лошади.

– Не выгораживай его, Джессика. Пришла пора нам с ним поговорить как мужчина с мужчиной!

– Нет! – В этом «нет» слышалось отчаяние. Догнав Дэниела, Джессика порывисто схватила его за руку. – Не нужно ехать к нему! – взмолилась она. – Ты не знаешь, какой он, пьяный, сумасшедший. Он убьет тебя, да-да, он на это способен! Ну пожалуйста, Дэниел!

Дэниел остановился. Негодование, всецело владевшее им только что, уступило место решительности.

– Хорошо, Джессика, но к нему ты больше не вернешься, это мое условие! А сейчас ты поедешь со мной домой.

Джессика ахнула от изумления. Неужели он и в самом деле увезет ее к себе домой? Но ее вид…

– Дэниел… я не могу… я… – пролепетала она. Однако Дэниел, лицо которого выражало крайнюю решимость, выпалил тоном, не терпящим возражения:

– Мы поженимся сегодня же. Я поступил ужасно глупо. Давным-давно нужно было увезти тебя от этого человека. Так что теперь откладывать не к чему.

У Джессики голова пошла кругом от охвативших ее самых разнообразных и противоречивых чувств: радости, сомнения, недоверия.

– Но неужели это возможно?

– Все это можно устроить в течение часа, – заверил ее Дэниел и, наклонившись, запечатлел нежный поцелуй на щеке Джессики, заглушив тем самым все остальные возражения, если таковые имелись.

Губы его показались Джессике холодными как лед, однако она попыталась убедить себя, что это ей только кажется. Она была так безмятежно счастлива, что о большем и просить не могла. И невдомек ей было, что поцелуй может быть совсем другим, не холодным и безличным, а пылким и страстным. Схватив Дэниела за обе руки, она порывисто воскликнула:

– Я буду тебе хорошей, верной женой, Дэниел! И любящей матерью твоим детям, и…

Пораженная, Джессика запнулась и умолкла. Едва она проговорила последние слова, как в глазах Дэниела появилось такое жалкое, затравленное выражение, что она оторопела. Что с ним такое? Она почувствовала, что он пытается высвободить свои руки. В его взгляде была какая-то неловкость. Он явно что-то хотел сказать, но боялся. Однако это почти неуловимое жалкое выражение исчезло из его глаз довольно быстро. Легонько потрепав Джессику по плечу, он спокойно сказал:

– Знаю, моя хорошая. И кроме тебя, мне никто не нужен. Только пообещай, – он пристально взглянул на нее, словно чего-то опасаясь, – что выйдешь за меня замуж сегодня же и всегда будешь счастлива так, как сейчас.

Ну как Джессика могла ему отказать? К отцу она больше не вернется. Ведь он грозится увезти ее от Дэниела и от того счастья, которое он ей предлагает. Сейчас у нее единственный шанс выйти замуж за человека, который ее любит, и, если она его упустит, другого такого не будет. Нет, она не может этого допустить!

Громко смеясь, Джессика бросилась к Дэниелу в объятия и порывисто воскликнула:

– Да, Дэниел! Да! Да! Да!

Загрузка...