Ярче солнца

Глава 17

После вынесения приговора меня сразу же переводят во временную тюрьму, где берут анализы и заставляют проходить психологические тесты. Еще через несколько недель этапируют в федеральную тюрьму Нью-Мексико. Я младше всех. Вместе со мной перевозят колоритную смесь рецидивистов и впервые осужденных. Первые нервничают, ерзают и психуют. Новички дрожат от страха. Одного так заметно трясет, что хочется сказать ему, чтобы поостыл, но толку от этого не будет. Все равно он станет чьей-то «шестеркой».

Слухи обо мне добрались и до зоны. Один из самых частых «постояльцев» хочет наложить на меня лапы, но он еще не в курсе, что обо мне говорят. К тому моменту, как меня выпускают на общий режим, за мной уже ходит прозвище. «Дыхание дьявола». Однако скучное существование в четырех стенах лучше всего на свете разбавляет перспектива принять вызов, и в первый же день за мою голову назначают цену.

Едва я сажусь за стол с подносом, чтобы пообедать, сразу чувствую, как с разных сторон ко мне подходят трое. У каждого по самодельной заточке вкупе с намерением во что бы то ни стало уложить меня если не в гроб, то хотя бы в больницу. На этот раз свое право на первенство хочет отстоять «Синдикат Нью-Мексико»[6] – известная в определенных кругах группировка. А достичь цели можно только одним способом – так сказать, поставить меня на место.

Я жду, пока трое не подойдут поближе. Один охранник, молодой пацан, для которого все здесь так же в новинку, как и для меня, замечает происходящее. Он на взводе. Вызывает подмогу, но не успевает даже договорить, как все трое бросаются в атаку.

Я уворачиваюсь от заточки, выкручиваю парню руку и только потому, что сегодня настроение у меня исключительно паршивое, сворачиваю ему шею еще до того, как он успевает хоть что-то понять. С двумя другими поступаю точно так же. Один из них соображает, что происходит, и пытается отступить, но мне не хочется так просто его отпускать. Тем более он особо редкая сволочь, приговоренная к вечности в аду: изнасиловал и избил соседскую девочку, а потом задушил ее в лесу, чтобы она никому ничего не рассказала. Для начала я ломаю ему позвоночник, чтобы охренел от боли, и только потом сворачиваю шею.

Несколько секунд спустя я сижу на корточках прямо на столе. Все рожи повернуты ко мне, и на всех так и написан шок. Охранник, который вызывал подмогу, все еще держит рацию у отвисшей челюсти.

Я выпрямляюсь. Спокойно спускаюсь на пол. Беру свой поднос и пересаживаюсь за другой стол. На меня глазеет какой-то старик. Но не боится и не хочет меня ни трахнуть, ни сделать своей «шестеркой», поэтому я мигом проникаюсь к нему симпатией.

- А ты знаешь, как произвести впечатление, - смеется он.

Я подмигиваю в ответ и съедаю то, что успеваю, пока на меня не наваливаются охранники. Оказывается, кормят тут не так плохо, как я думал. Я и похуже ел.

Все выходы из столовой блокируют. Зеки на полу, а меня скручивают четверо охранников. Я не сопротивляюсь. Они всего лишь делают свою работу. Поэтому опять лежу носом в пол под мужиками с пушками и «тазерами». Электрошокеры – то еще удовольствие. Больно от них зверски.

В ходе расследования в мою пользу свидетельствует охранник, который пытался вызвать подмогу. Само собой, я в карцере, но меня вызывают на личный допрос к начальнику тюрьмы. Расследование, между прочим, полномасштабное. Наверное, единственная причина, почему мне не предъявляют новых обвинений, – тот самый охранник. Его фамилия Госсет. Он… заинтригован. Все время держит ухо востро и чуток прудит в штаны каждый раз, когда я смотрю в его сторону. Однажды он может пригодиться.

Ко мне с визитом приходит горстка мужиков из правительства штата. Рассказывают в красочных подробностях, какой я умный. Говорят, показатели моего IQ «несоизмеримы». Хотят провести еще какие-то тесты.

- Я в тюрьме, - говорю я им. – И что это говорит о моем интеллекте?

От тестов отказываюсь, и они сваливают, поджав хвосты.

Когда меня наконец отпускают на общий режим, я довольно быстро привыкаю к образу жизни местного головореза. Со мной почти никто не связывается, а если и связывается, то крайне редко. Всегда находятся те, кто хочет заработать себе репутацию. А я стал вызовом номер один.

Через какое-то время нарисовываются общественные организации, которые работают внутри системы и вне ее. Некоторые пытаются меня завербовать, но я ясно даю понять, что ни на кого работать не стану, и попытки сворачиваются. Все они знают, что воли мне не видеть еще очень долго, а значит, я не смогу публично упрекнуть их в попытках нанять главаря всея зоны. Как всегда, все упирается в политику и законы выживания.

День за днем жизнь в тюрьме превращается в мешанину скуки, выживания и всякой ерунды. Время от времени кто-то из охранников начинает мнить себя самым важным, очередной пахан отдает приказ своим прихвостням и то тут, то там вспыхивают случайные драки. Правда, здесь драки всегда заканчиваются чьей-нибудь смертью, поэтому к ним относятся очень серьезно.

Я решаю не терять времени даром и продолжаю изучать то, что начал на вечерних занятиях, – юриспруденцию и компьютеры. В компьютерах меня в основном интересует, как их взломать. Первым делом взламываю систему своей школы, где целых три месяца обучался тому, что уже знал, и выдаю себе свидетельство о среднем образовании. Потом в онлайн-программе колледжа получаю диплом юриста. А еще становлюсь местным компьютерным гением. Начальство тюрьмы постоянно просит ремонтировать им компы.

Снова и снова я создаю вирусы, которые активируются в определенные дни и в определенное время. Когда меня вызывают, я уничтожаю собственный вирус и заражаю компьютер новым, который запускается через пару месяцев. Меня спрашивают, почему я не могу починить компьютер раз и навсегда. Я отвечаю, что надо прекращать ходить по порно-сайтам, и тогда ничего не будет ломаться. На этом вопросы всегда заканчиваются.

Короче говоря, всего это хватает, чтобы пару лет не помирать от скуки. Как вдруг Датч снова оказывается в смертельной опасности. Я уже понял, что все испытания появляются на ее пути именно потому, кто она такая. Без сверхъестественной помощи никто не смог бы с такой завидной регулярностью попадать в неприятности.

Так уж исторически сложилось, что ангелы смерти долго не живут. Умирают в юном возрасте, а потом добивают свой срок службы, переправляя души между измерениями.

Откуда я все это знаю? Много учусь и многое вспоминаю. Например, кто я такой и откуда взялся. Если сравнивать, это как заново складывать разбитое стекло. Процесс медленный и мучительный. Каждая картинка, всплывающая в памяти, как острый осколок, который с трудом вписывается внутрь уже вставшего на место.

По ночам я снова и снова вижу ад. Нечеловеческие армии и эпические сражения. И эти видения удивляют больше других, потому что они обо мне. Не зря все шепчутся по углам, называя меня «дыханием дьявола». Я не человек. Точно не знаю, кто я, но знаю одно: что-то во мне с человеком не имеет ничего общего. Как нельзя назвать человеком и всю Датч целиком.

Благодаря способности незримо путешествовать по миру, я многому учусь. Оказалось, что стены и решетки тюрьмы для меня не преграда. Я могу отправиться куда угодно. Понял это, когда узнал, что Датч настоящая, а я, судя по всему, в буквальном смысле выходил из тела, чтобы ее найти.

Все думают, что у меня какие-то припадки. Берут анализы, но серьезных обследований госбюджет не предусматривает. Наверное, оно и к лучшему. Не думаю, что это на самом деле припадки. Уж точно вряд ли их можно объяснить с медицинской точки зрения.

Иногда меня притягивает против воли, и я теряю сознание. Крайне неуместно, потому что в глазах некоторых выглядит как слабость. Когда я в таком состоянии, любой может меня прикончить. А значит, я могу умереть, потому что кое-кто имеет склонность постоянно оказываться по уши в дерьме и на волосок от смерти.

Очередное открытие поджидает меня как раз в один из таких самых неудобных моментов. Вот я сижу на нарах и читаю, а через секунду стою перед Датч. Она в кампусе Университета Нью-Мексико. Само собой, на нее кто-то нападает. Во мне вспыхивает такая ослепительная ярость, что я даже не задумываюсь – сразу достаю меч и рублю мужику позвоночник. Но удивляет не это, а то, что меня позвала Датч. В прямом смысле слова вызвала. Неужели так было всегда? Так что здесь правда? Я сам ее искал все эти годы, или это она меня призывала к себе?

Поразмыслив, я прихожу к выводу, что оба предположения верны. Перед тем как оставить Датч разбираться с университетской охраной, я на прощение легким дуновением прикасаюсь к ее губам. А возвращаюсь с заточкой в груди. Подарочек от очередного молокососа из «Синдиката». Я-то думал, мы пришли к соглашению. Ну или хотя бы к взаимопониманию.

Пацана я не убиваю. Очередная стычка мне ни к чему. Зато во всех красках получаю доказательства того, какими негативными могут быть последствия смертельных опасностей, в которые постоянно вляпывается Датч. Для меня, не для нее.

Правда, я специально чуток разукрашиваю пацана. Ломаю нос. Может быть, чересчур сильно передавливаю глотку. А потом лично доставляю его «Синдикату». К сожалению, действовал он не по приказу, а по собственной инициативе. Очередной ублюдок в начале пути, который жаждет проявить себя. В ту ночь он сдох в луже собственной крови. И лужу организовал ему не я.

Через два с копейками года ко мне приходит Амадор. Вообще-то, он приходит каждый месяц, но этот визит особенный. Вполне мог бы попасть в мое личное дело как визит, когда я чуть не свернул шею лучшему другу.

- Меня повязали за нападение при отягчающих обстоятельствах, - рассказывает он. – Скорее всего мне светит срок.

Я смотрю на него так, будто не понимаю, о чем речь. Он же вот-вот женится! Его невеста беременна, а сам Амадор никогда не был таким счастливым, как сейчас.

Он откашливается. Барабанит по столу пальцами.

- Почему? – спрашиваю я.

- Потому что напал на офицера полиции.

- Нет. Я спрашиваю, почему ты рискнул всем, что у тебя…

- Он гребаный коп, Рей. Такой же человек, как мы с тобой. – Тут он серьезно ошибается. – Только тот еще кусок дерьма! Преследовал Бьянку, а когда она на него заявила, вместо того чтобы обо всем рассказать мне, пришил ей краденый пузырек оксикодона и арестовал.

Амадор сжимает кулаки, а на глаза от переизбытка эмоций наворачиваются слезы. Переживая за него, я до боли стискиваю зубы.

- Они думают, раз носят хреновы жетоны, то им закон не писан. ¡Cabrones, hijos de puta! Policías como ellos deben morir en un baño de sangre[7].

Амадор не замечает, как переходит на родной язык, а я думаю только о том, что в происходящем есть моя вина. Если бы Амадор знал, на что я на самом деле способен, то пришел бы ко мне, а не стал бы решать проблему собственными силами. Но я целиком и полностью понимаю, откуда у него взялась такая жажда крови. Я и сам был бы не прочь получить глоток-другой.

- Сегодня у меня получилось прийти только потому, - говорит Амадор, немного успокаиваясь, - что все произошло вчера вечером. В базе данных, видимо, пока ничего нет. Но вряд ли нам удастся снова увидеться. По крайней мере какое-то время.

Вот это меня беспокоит меньше всего на свете.

- Не знаю, куда меня пошлют, но надеюсь, что сюда, - невесело смеется Амадор, понимая всю иронию надежды на то, чтобы оказаться в самой охраняемой тюрьме штата.

- С копом я разберусь, - говорю наконец я.

- И как ты собираешься это сделать, сидя за решеткой?

Я молча улыбаюсь, и Амадор пожимает плечами, веря мне на слово.

- Только постарайся загреметь именно сюда. Если, конечно, твоего адвоката хоть кто-то станет слушать.

Амадор кивает. Вслух мы не прощаемся, потому что не знаем, когда снова увидимся. Амадор из хороших парней. Будь это не так, я бы понял с первой встречи. Он заслужил право на возмездие. А Бьянка – тем более.

В тот же день, после обеда, я принимаюсь за работу. Из строя вышел один из компьютеров заместителя начальника тюрьмы, а охранник, приставленный ко мне, разбирается в этом не лучше белки. Я взламываю компьютер того самого копа и делаю так, что любому покажется, будто этот коп занимается распространением детской порнографии. Даже создаю левый банковский счет, на который отправляются несколько сотен небольших платежей со всего мира.

К тому моменту, как Амадору выносят приговор и он оказывается в тюрьме, копу светит срок в пару-тройку десятков лет. Еще и потому, что я решил приправить его «резюме» прозрачными намеками на торговлю наркотой и ловко спланированные вымогательства.