Ярость космоса

ГЛАВА XIV

"Фольксваген-Sharan" свернул с многополосной и достаточно оживленной автострады на юге Хьюстона и пошел по более спокойной и менее широкой дороге с нанесенной на нее свежей разметкой. Это шоссе вело через южную и юго-восточную окраины мегаполиса и выводило любого, кто двигался по нему из центральных районов, к огражденной зоне, где располагались корпуса Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства США и его собственный аэродром.

Проехав после поворота милю или чуть больше, автомобиль остановился на пропускном пункте. Водитель обменялся с постовым несколькими фразами, и тот открыл автоматические ворота. "Sharan" проехал на закрытую территорию и вскоре затормозил на стоянке перед большим белоснежным зданием с еще более белыми и чистыми оконными рамами, многочисленными кондиционерами под окнами, массой всевозможных антенн на крыше и на стенах.

Из машины вышли два человека. Это оказались Мойрис и Джинива Беттелз. Женщина, которая и управляла "Фольксвагеном", была одета в светлый костюм, состоящий из пиджака и юбки до колен, а ее дочь оказалась в ярко-синем джинсовом костюме. Как только они подъехали к зданию, припарковались возле него, на большом и высоком крыльце с навесом, покоившимся на трех колоннах, показался человек. Высокий, стройный, коротко подстриженный мужчина в затемненных очках быстро спустился на стоянку и подошел к приехавшим. Он вежливо, но без радости и широкой улыбки поздоровался. Радоваться было нечему. Он знал, почему эти женщины приехали.

Видимо, новости о том, что с марсианской экспедицией произошло что-то нехорошее, дошли до них сразу же, как только попали в СМИ.

После приветствия, молодой мужчина произнес:

– Мне сообщили с поста о вашем прибытии. Я только что звонил вам, но у вас дома никто не отвечал. Вижу, вам уже известно обо всем.

– Извините, что мы не предупредили о том, что едем сюда, мистер Труман,- сказала Мойрис.

– Ничего страшного, миссис Беттелз. Я прекрасно вас понимаю. Вы правильно сделали, поспешив сюда, ведь вы вправе знать все о своем муже. К тому же не вы первая приехали к нам. Миссис Стокард прибыла за целый час до вас. Идите за мной, пожалуйста.

Он выглядел так, словно и сам тоже переживал из-за случившегося, переживал не меньше родных и близких астронавтов-первопроходцев, отправившихся на Марс и попавших в беду. Но, быть может, так все и было в действительности.

– Я вам очень признательна, мистер Труман,- молвила женщина, попытавшись изобразить легкую улыбку.- Спасибо за сочувствие и гостеприимство. И за то, что понимаете, что мне и моим дочерям, в частности Джиниве, необходимо знать правду о Джоне Беттелзе: как они там, что у них стряслось, живы ли они и смогут ли вернуться. Нам не будет покоя, пока мы находимся в неведении. Закрыв автомобиль на замки, используя пульт дистанционного управления, она проследовала за Кларком Труманом.

Это был руководитель НАСА, занявший данную должность всего два неполных года назад, но уже успевший зарекомендовать себя как превосходный, сообразительный, разбирающийся во многих вопросах без помощи советников и заместителей, добрый и всепонимающий начальник. Хотя он был добродушным, веселым и общительным, это ему не мешало поддерживать в своей организации строгую дисциплину. И все знали его как человека пунктуального, исполнительного, которому можно было доверять, а приглашая куда-либо на деловую или дружескую встречу, не опасаться, даже в мыслях не держать, что он может опоздать и на три минуты.

Джинива с еще более подавленным видом, чем ее мать, шла за ними, опустив взгляд, и все время молчала. Она была вся напряжена и боялась услышать от главы НАСА самые страшные новости. Ее опасения настолько завладели ею, что она не смогла даже заставить себя нормально поздороваться с ним, когда он вышел их встретить.

Она думала, что Труман не заметил этого, но он заметил. Однако мужчина прекрасно понимал то состояние, в каком пребывала девушка, а поэтому и не думал осуждать ее за неучтивость, невежливость. Бедная девочка, любящая и, разумеется, любимая дочь, чрезвычайно сильно переживала за своего отца, и в этом не было ничего противоестественного.

День стоял теплый, солнечный. Отдельные небольшие кучевые облака медленно-медленно ползли по ярко-голубому небосводу над всей южной и юго-западной территорией страны. На большей части Соединенных Штатов стояли прекрасные летние дни. Только где-то было чуть жарче, а где-то несколько прохладнее, но всюду светло.

Внутри административного здания Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства было тихо, как в глубоком подвале. Все звуки, которые тут возникали, оказывались мягкими, приглушенными, будто у людей появились невидимые затычки в ушах. Наверняка все стены были покрыты хорошим звукоизоляционным материалом. Полы в некоторых коридорах устилали ковровые дорожки, на стенах то здесь, то там висели картины или маленькие горшочки с висячими растениями, с навесных потолков смотрели вниз крошечные глазки светодиодных светильников.

Мойрис и Джинива думали, что Кларк поведет их в свой кабинет, но, как только все трое оказались внутри здания, он сообщил, что они идут в Центр управления полетами. Он объяснил, что сейчас несколько специалистов работают над расшифровкой сигналов, отправленных специальной аварийной системой "Созвездия", и в самое ближайшее время уже стоит ожидать результата.

В Центр управления полетами иногда допускали самых близких родственников астронавтов в то время, когда проходили сеансы связи космических орбитальных станций и кораблей с Землей, и сегодня Труман не видел ничего, что бы воспрепятствовало ему допустить туда своих сегодняшних гостей. Ведь их не интересовала работа ЦУПа, и они не собирались шпионить – им только нужно было знать о астронавтах из Первой пилотируемой марсианской экспедиции.