ПОМОХА

Шлепая расшлепанными плицами,

Пароход отваливал от пристани,

Он давал прощальные гудки.

Из охотничьей двустволки выстрелил

Берег вечереющей реки.

Белые затрепетали голуби,

Ну и слезы… И не слезы — желуди

Пали на закатную зарю.

А в соломенном закатном золоте

Я, мобилизованный, стою.

На окованной железом палубе

Я креплюсь, боюсь себя разжалобить,

Слез своих мальчишеских боюсь.

Даже небо, что оно сказало бы?..

Нет, не разрыдаюсь, упасусь.

Удержу себя от малодушия,

Музыку возвышенную слушая,

Оставляю мать на берегу,

И от нестерпимого удушия

Ничего сказать я не могу.

Удаляюсь, отхожу от берега,

От ветлы скрипучей, от репейника,

От красно зардевшихся рябин,

От того от давнего соперника,

Что мою черемуху любил.

Оставляю я свою черемуху,

Ядовитую я вижу помоху,

Что на землю русскую легла.

Что, приподнимаясь, ходит по лугу,

По загривку Стенькина Бугра.

Вылезает из глубокой ямины,

Опечаленные студит яблони,

Заводи речные мурашит,

А по лесу, а по красной рамени

Пагубой великой моросит.

Повсеместно явленную пагубу

Ветер нагоняет и на палубу,

И на пароходные мостки.

То ли песню слышу, то ли жалобу

Тяжело вздыхающей тоски?

Ах, мобилизованные мальчики,

Нет, не к матери родимой — к мачехе

Уплывает белый пароход…

Ну а кто-то все про ночи майские,

Все про очи девичьи поет.

Загрузка...