Южный поход

Глава 26 Неугомонные агенты

Как я уже говорил, после сытного обеда я осуществлял вечерний моцион по Туркестану, когда внезапно у меня случилась приятная встреча с давним товарищем. В ознаменование этого эпохального события я взял и выстрелил в него из моего любимого ружья.

Видимо, боги или демоны одарили его суперспособностью уклоняться от пуль, потому что Иваныч ловко отскочил в сторону и мой выстрел пропал даром. Весьма досадно, потому что в эпоху, когда автомат еще не изобрели, промах делал из вас совершенно беззащитную добычу. Видимо, так и рассуждали мои оппоненты, поскольку почти сразу после выстрела бросились на меня, размахивая саблями.

Я, впрочем, остался не так уж и беспомощен, поскольку загодя прицепил к ружью штык. Но, строго говоря, один солдат со штыком не такой уж и хороший воин против четверых меченосцев. Отчаянно отбиваясь от нападавших ружьем, я отступал по тесной улочке, пока не уперся спиной в другого человека.

Сначала, разумеется, я не разобрался, что это иное разумное двуногое существо. Я думал, что это стена дома или глиняный заборчик и облегченно вздохнул, считая, что мой тыл надежно прикрыт. Но когда вдруг верная опора подалась назад, да еще и пробормотала ругательство на туземном наречии, я понял, что слегка поторопился в суждениях.

Оглянувшись, я обнаружил за собой не одного, а целых троих местных обитателей. В халатах, с лысыми, сверкающими на солнце черепами, с большими выпуклыми животами, а глаза у всех блестели чрезвычайно недоброжелательно. Опоясаны широкими ремни из белой ткани с зеленой нашивкой в виде полумесяца и звездочки. И что самое интересное, в руках они держали длинные ножи с широкими лезвиями, чуть ли не мачете.

— Извините, — сказал я виновато. — Я не хотел наступать вам на ногу. Вы не подскажете, где полиция?

Иваныч и его компания в это мгновение прекратили нападение, любезно предоставив мне возможность побеседовать.

— Эй, сенин котин айырайын ба? — непонятно спросил незнакомец, видимо, пояснил, что полиция находится совсем в другом районе.

Я вознамерился было протиснуться сквозь них и благополучно упорхнуть с места эпической битвы, но местные обитатели сомкнули строй, встав стеной и все так же угрожающе посверкивая глазками. Я понял, что попал в самую глубокую яму с дерьмом, которую только можно выдумать и вынужден был отступить, пятясь и от аборигенов и от Иваныча с его головорезами.

Очень скоро я снова уперся тылом в стену и, обернувшись, убедился, что теперь это самая, что ни на есть всамделишная стена из глины, а не группа разъяренных аборигенов.

Снова поглядев вперед, я увидел справа перед собой ватагу Иваныча, а слева шайку местных бандитов и понял, что ощущает крыса, загнанная в угол. Решив, что просто так я не подохну, а заколю хотя бы одного из нападавших, я поднял ружье повыше и приготовился к погибели.

— Вы посмотрите, кто тут у нас? — спросил Иваныч, покачивая головой и мерзко улыбнулся. — Мы с тобой, малыш, виделись уже два раза, а вот теперь встретились в третий. Может, хватит уже бегать от нас, как перепуганный кролик?

Я пожал плечами, судорожно сжимая ружье.

— Вы, кажется, ребята, с кем-то меня перепутали. Я думал, вы почтальоны, конвертик или посылку хотите передать. А у меня нет таких адресатов, так что вы явно ошиблись.

— А сейчас мы решим, ошиблись или нет, — сказал Иваныч и по его сигналу все: и его банда, и башибузуки-горожане, бросились в атаку на меня.

Жалкий одинокий штык вряд ли спас бы меня против стольких противников, но тут из боковой улочки пришла подмога. Оттуда выбежали трое солдат и крича: «Наших бьют!», бросились на атакующих с тыла.

Свалка получилась преизрядная. Я вонзил штык в одного из членов петербургской шайки, а он заорал, повис на острие и все пытался достать меня саблей.

Те трое моих сослуживцев здорово помогли. Через несколько мгновений после начала схватки я с удивлением узнал их голоса. Это оказались мои недавние сотрапезники, Вася Бурный, Миша Ломайло и Жабий Нос. Вот уж кого я меньше всего ожидал увидеть в роли моих спасителей, особенно Ломайло.

Благодаря своей богатырской стати Миша быстро навел порядок. Да и Вася, тоже далеко не хилого телосложения, неплохо работал увесистым дрыном, который он вырвал из изгороди. Жабий Нос больше путался под их ногами, но, по крайней мере, отвлек на себя несколько противников.

Сначала эта славная троица нанесла существенный урон команде неугомонных агентов, парой-тройкой ударов уложив их всех рядышком на пыльной грешной земле. Затем они взялись за недружественных горожан и те вскоре разбежались по переулку, придерживая руками ушибленные места.

А потом игры кончились, потому что проклятый изворотливый Иваныч пощекотал Мишу саблей и сделал ему огромную дыру в животе.

Я и Жабий Нос бросились на помощь Ломайло, а Вася подбежал к Иванычу. Они сражались на саблях и по переулки разносился бешеный звон, а мы осторожно опустили Мишу на землю. Крови натекло столько, что все вокруг превратилось в жижу.

— Вот колдун ты чертов, заговорил все-таки вражеское оружие, — задыхаясь, сказал мне Миша. — Двадцать лет служу, ни царапины, а тут за пару мгновений все кишки наружу.

— Все будет хорошо, — сказал я ему. — Я сейчас тебя исцелю колдовством.

Послышался удар и звук падения тяжелого тела. Мы оглянулись и увидели невообразимое зрелище: посреди ворочавшихся на улочке и обезвреженных душегубов упал Вася Бурный, а целехонький Иваныч удирал от нас в боковой переулок. Неужели этот кровопийца и с Бурным умудрился справиться?

Подбежав к Васе, я обнаружил, что он лежит без сознания, но целый и невредимый. Иваныча уже и след простыл. Миша нещадно захрипел и мы снова кинулись к нему.

— Эх, колдун, так и не сказал ты, откуда явился, — прошептал Ломайло, сжимая мне руку с невиданной силой. Его глаза чуть ли не вылезли из орбит.

Я наклонился к его уху и прошептал:

— Я явился из будущего. Из две тысячи двадцать второго года.

Миша посмотрел на меня и хрипло засмеялся. Изо рта у него потекла кровь, а смех сменился стоном. Затем он затих и перестал дышать.

— Кончился дядя Миша, — тихо констатировал Жабий Нос. — А я с ним только что за одним столом сидел, жареный рис кушал.

— А я с ним только что повздорил не на шутку, — заметил я. — А он мне жизнь спас.

Неподалеку закричали люди. Оказывается, горожане, устрашенные зрелищем драки, вызвали ближайший патруль. Им оказались казаки, верхом на конях. Они помогли упаковать помощников Иваныча и отвезти их в место дислокации Суворова.

Вася Бурный к тому времени вполне очухался. Они наняли повозку и увезли тело Ломайло. Я поглядел им вслед и вместе с казаками поехал к командующему. Покой сегодня мне только снился.

Я ехал по улицам Туркестана в легком ступоре, не замечая низеньких заборов и домов, людей в халатах и осликов, носивших на себе вязанки дров. Наших солдат попадалось не так уж и много, видимо, их уже собрали на постой. Насколько я знал Суворова, он не задержится в городе надолго, а пойдет дальше, оставив здесь гарнизон дружественных казахов.

Когда мы приехали к полководцу, он как раз приехал с экскурсии по святым местам Туркестана, где осмотрел старинные мавзолеи.

— Да что же такое творится, — сказал он, увидев меня с пленниками. — Сколько ж можно аглицким агентам попадаться, Виктор? Опять они здесь набедокурили?

— Еще как, — заверил его я и рассказал, как погиб Ломайло.

Суворов нахмурился и гневно поглядел на пособников шпиона.

— Помню Мишу, как же не помнить. Огонь боец, в польскую кампанию голыми руками врагов ломал, недаром прозвище Медведь. Эй, почто человека хорошего зарезали, душегубы?

Пленники мрачно сидели на земле, а один, что принял меня за малахольного, почесал здоровенную шишку на макушке и пробурчал:

— Оно и есть, Медведь, чуть мне башку не проломил.

— В чем умысел ваш паскудный состоял? — спросил Суворов. — Чего ради за Стоиковым, моим избавителем, гонялись по всей России? Это вы воду баламутили в степях кайсацких?

Пленники продолжали молчать, тогда адъютант полководца, Петр Стрельцов, ожег ближайшего плетью и закричал:

— Молчать вздумали, псы подколодные?

Суворов поморщился, телесные наказания не входили в число его любимых развлечений. Стрельцов продолжал хлестать пленника, а тот пытался прикрыться руками и я крикнул:

— Хватит!

Адъютант порывисто оглянулся на меня. Глаза кровью налились, ноздри раздуваются.

— Они нашего офицера убили, их не то, что отхлестать, повесить надо на суку.

— Хватит бить связанного человека, — повторил я. — Он и так нам все расскажет.

— Молчат ведь, собаки! — закричал Стрельцов и снова замахнулся.

— Тихо, Петр! — приказал Суворов. — А этим людям даю последнее предупреждение. Или говорят про замыслы или расстрелять их. Немедленно. Ну?!

Пленники упрямо молчали и тогда Суворов крикнул:

— Адъютант, увести пленных и расстрелять. Немедленно.

Стрельцов ухмыльнулся и ткнул пленника плетью.

— Вставай, псина мерзкая. Выходите по одному, а ты первый пойдешь.

Пленники начали подниматься. В домик, где поселился главнокомандующий, вошел полковник Чернышев и майор Скляренко. Второй адъютант, Кушников, молча приблизился к арестованным и помог подняться.

Подойдя к двери, тот, что принимал меня за безумца, развернулся и бросился назад. Он шел первым и чуть не сбил остальных с ног.

— Куда? — заорал Стрельцов и полез за саблей.

Кушников рванулся наперерез пленнику, но его вмешательство не понадобилось. Приговоренный к казни упал на колени, ткнулся лбом в пол и запричитал:

— Не вели казнить, ваше сиятельство! Дай слово молвить, все скажу, как на духу!

— Пусть говорит, — разрешил Суворов.

Остальные пленники стояли у порога и их тоже подвели ближе.

— Смотри у меня, пес смердящий, — пригрозил Стрельцов саблей, когда пленник поднял голову и с надеждой поглядел на генералиссимуса. — Ежели вздумаешь шутки зубоскалить или небылицы брехать, прямо здесь зарублю.

— Все скажу, как на духу, — заверил пленник, потряс головой и закашлялся.

— Дайте ему воды, — приказал Суворов. — И посадите их всех на лавку.

Вместо стульев и скамеек в доме были грубо сколоченные табуреты. Несколько штук адъютанты принесли с улицы, хотя Стрельцов и ворчал, что «жалким псам» оказывают слишком много чести.

— Самый главный у нас Никодим Иванов Иванович, — жадно выпив воды, начал пленник. — Он, я вам скажу, страшный человек. Может, даже и не человек вовсе, а прямиком бес из преисподней. Для него человека погубить, что мужика, что бабу, что ребятенка — плевое дело, вот, как воды выпить. Мы все под ним в страхе ходили, любого мог прикончить. Нас раньше пятеро с ним было, так он двоих зарезал у всех на глазах, за малую провинность.

— На кого он служит? — спросил Суворов. — Кто ему деньги дает?

— Не знаю я, ваше сиятельство, крестом клянусь, хлебом и кровью! — истово сказал пленник и попробовал перекреститься связанными руками, но Стрельцов снова на него замахнулся. — Вестимо мне, что он встречался с иноземными людишками, вроде бы немчура или аглицкие какие-то. Не могу знать, он завсегда сам ходил, нас не брал.

Суворов помахал ладонью перед носом и закрыл глаза, будто бы пленник нечаянно испортил воздух:

— Помилуй Бог, немогузнайку поймали, дальше своего носа ничего не ведает. Ну, давай, дальше рассказывай. Что он за нами гнался-то, от самой столицы? Вернее, вы даже не гнались, а вечно вперед вырывались. Кстати, как это нас умудрились опередить?

Пленник сглотнул и продолжил:

— Ваше сиятельство, у Иванова кошель золотом набитый, он еще с самого Петербурга сменных скакунов вперед отправил. Знал, что путь в степи лежит.

— Откуда же он это знал? Может, он еще и про союзничков наших знал? — насторожился Суворов.

— Знал, ваше сиятельство, еще как знал. Он с самой столицы ведал, что французы в поход не поедут. Зря, говорил, только наших ребят на индийскую сторону поволокли, да еще и старика жалко, совсем помрет. Прости уж, ваше сиятельство, это он так тебя величал.

— Так он что же, про французов еще со Петербурга знал? — удивился Александр Васильевич. — Про то, что они к нам не присоединятся? Это как так?

— А про маршрут наш зачем хотели узнать? — спросил я. — Вы же знали про Индию, так ведь?

— Знать-то знали, но проверить лишний раз не мешало бы, так Иванов говорил, — подтвердил пленник.

— А преграды чинить различные и злоумышленников увещевать, чтобы нам мешали? Тоже ваших рук дело? — спросил Суворов. — Среди киргиз-кайсаков смуту тоже вы сеяли?

— Это все он, ваше сиятельство! — закричали пленники. — Иванов Никодим, чтоб ему под землю провалиться! Он повсюду вам хотел ловушки устроить, говорил, на медведя медвежий капкан нужен.

— А теперь что он уготовил? — спросил Суворов. — Какие еще каверзы ожидать?

— Он теперь противу русских и Коканд, и Бухару, и Хиву поднять хочет! — помимо первого пленника, теперь наперебой говорили все вместе. — Поджечь со всех сторон аграмадный костер, как он сам говорил.

— Разве он с таким заданием в одиночку справится? — усомнился полковник. — Тут целая сеть нужна.

Арестанты теперь немного сникли.

— Есть у него другие помощники, ваше сиятельство. Вернее, не помощники даже, а другие пособники иноземцев. Их тут тьма-тьмущая, кишат по всей Азии. Аглицкие посланники их с Индии засылают сюда. Иванов постоянно записки от них получал какие-то. Только он говорил нам, чтобы мы не лезли никогда с расспросами, не то найду говорит где угодно, хоть с края света достану и убью.

— И где же он теперь встретится с этими другими посланниками? — продолжал допрос Суворов. — Ну, говорите, не томите душу.

Теперь, когда тема снова стала опасной, заговорил только один пленник. Остальные боязливо замолчали, будто далекий и ужасный Никодим наложил ладонь на их рты.

— Не знаю, ваше сиятельство, насчет других посланников, но Иванов уговаривал кокандцев вам теплую встречу в Чимкенте уготовить, — сказал пленник. — Мы должны были ехать туда завтра, помогать организовать оборону и инструктировать их войска.

— Кокандцев теперь, после того, как мы отогнали их от Туркестана, особо уговаривать не придется, — заметил полковник. — Они на все готовы против нас.

— Где это, Чимкент? — спросил майор. — Далеко отсюда?

— Небольшая крепость на юго-востоке, — ответил Суворов, о чем-то напряженно размышляя и стремительно пройдясь туда-сюда, от стены до стены. Затем он взмахнул кулаком и сказал: — Наше единственное спасение, как всегда, в натиске и быстроте. Надо отбросить кокандцев от этой крепости, а ежели они уже овладели ею, то выдавить их оттуда.

— Ваше сиятельство, я готов выступить, — сказал полковник. Я его уже немного знал, его звали Денисьев Степан Васильевич и был он полковником гренадеров. — Мне только пушечек бы побольше, включая осадную артиллерию, а то я наслушался от Яковлева, как они здесь с полевыми орудиями город брали.

— Будут тебе пушки, будут тебе и пироги с капустой, — заверил Суворов. — Петр, передай князю Багратиону срочный приказ идти ко мне. Теперь он будет командовать авангардом. Остальным готовиться к походу. Нос на отдых, завтра выступаем.

Стрельцов выбежал из домика, а Кушников спросил, ткнув одного из пленников в бок:

— А с этими что делать, ваше сиятельство?

— Под конвоем выслать в наше поселение Раимское, — распорядился Суворов. — Они там пригодятся на работах. Слышите, сквернавцы? Даю год службы на границе. Недалеко отсюда мы поставили форт. Там несут службу несколько рот солдат. Будете служить с ними, исправите грехи усердием и прилежанием, а затем идите с Богом. Или, может, дальше останетесь служить.

Пленники кланялись и благодарили, насилу Кушников вывел их наружу.

Затем Суворов повернулся ко мне:

— Тебе, Виктор, снова выпало ехать вместе с авангардом. Князь Петруша Багратион — воин опытный, хоть и молод, тебя в обиду не даст. Поезжай с ним, да присмотри за его горячим нравом, чтобы ошибок не наделал.

— Кто же меня слушаться будет, ваше сиятельство? — спросил я. — Я же гражданский человек, разве имею полномочия давать распоряжения генералу?

Суворов махнул.

— Мы уж говорили с Петрушей на твой счет. Он вполне твоему здравомыслию доверяет. Ты ему просто советы давай, ежели что неладное почуешь. И еще за своим агентом Ивановым приглядывай. Это главная причина твоей поездки. Как увидишь его, сразу хватай. Он нам позарез нужен, чтобы планы англичан знать. Для этого я сейчас князю особые указания дам.

Ослушаться было нельзя и я послушно склонил голову перед полководцем, представляя, как сейчас обозлиться мой Смирный, когда узнает о новой немедленной поездке.