Юнона

Часть 2. Угольный цветок

Дневной сон всегда хуже ночного, а рваный сон не вовремя — тем более. Нэлл проснулась в начале одиннадцатого утра с тяжелой головой и сухой резью в глазах. Пару минут полежала, раздумывая, а не поспать ли еще, но потом вспомнила про свои ночные эксперименты и вскочила с кровати.

Туалет, прохладный душ, почистить зубы. На завтрак она уже опоздала, да ей и не хотелось. Во вчерашнем контейнере оставалось немного печенья, а в стакан из-под витаминного коктейля можно было налить воды из-под крана.

Нэлл забралась в ложемент, надела шлем и вошла в виртуальное пространство модуля Кракен.

Итак, акустические неоднородности в водной толще Точки. Чем они могут быть вызваны? Внедрением в водную толщу неких тел миллиметрового размера? В этом случае средняя плотность внутреннего содержимого Точки должна существенно отличаться от плотности воды, а величина средней плотности косвенно укажет на материал включений. Объем Точки известен с высокой точностью. Значит, надо измерить массу Точки.

Нэлл включила инерционный измерительный комплекс. Мимолетно порадовалась, что Том выпилил Точку вместе с куском льда правильной конусообразной формы, массу которого легко можно будет учесть. Сделала серию замеров массы комплекса «Точка плюс конус», вычислила и вычла массу конуса. Оценила и вычла массу тонкой углеродной оболочки. И получила, что средняя плотность содержимого Точки равна плотности воды.

Это, конечно, замечательно и независимо подтверждало, что внутри Точки — именно вода. Но откуда в чистой воде могут возникнуть неоднородности миллиметрового размера? Или эти неоднородности состоят из включений двух типов: одни с плотностью выше плотности воды, другие ниже? Причем все так аккуратно подогнано, чтобы в результате средняя плотность системы получилась в точности равной плотности воды? Ну не бред ли?

В наушнике звякнуло.

— Нэлли, как ты смотришь на то, чтобы сходить пообедать? — вкрадчиво спросил Том.

— Думаешь, надо? — с тоской отозвалась та.

— Вот ты не ходишь в кают-компанию, а люди там интересные вещи рассказывают.

— Что может быть интереснее того, что находится у меня в Кракене?

— Как тебе углеродное лавовое озеро на Ио, которого там трое суток назад не было?

Секунду Нэлл не понимала, что он говорит, потом у нее прыгнуло сердце.

— Углеродное озеро? На Ио? Ты шутишь?

— Да уж какие тут шутки. Придешь на обед — расскажу подробнее.

— Том, десять минут! Подожди меня, ладно?

Она перевела инерционный измерительный комплекс в режим ожидания и снова включила мюонный микроскоп. Задала новую область сканирования — тонкой полосой через всю первую рабочую область. Сорвала с себя шлем, выскочила из ложемента и бегом — как будто вниз с горы — рванула по коридору.

Когда она прибежала в кают-компанию, Том уже был там — сидел за пустым столиком, потягивая сок. Его виртуальный шлем был откинут на спину, как капюшон.

— Я вся внимание, — сообщила Нэлл, садясь рядом и торопливо открывая контейнер с обедом.

Том загадочно улыбнулся.

— Сегодня утром я завтракал с Венфордом. У него была запланирована 3D-съемка извержения Тваштара, орбитер прямо над жерлом должен был пролететь. Все уже готово, и тут с Земли приходит приказ перенести съемку на следующий виток. Причем приказ самого Кроуфорда, не поспоришь. А на текущем витке надо снять с максимальным разрешением какое-то крошечное лавовое озеро. Понятно, Дэн ругался нехорошими словами, — и Том, посмеиваясь, сделал глоток.

— Ну и?

— Сейчас, когда обедали, спрашиваю его: ну, и что за озеро? Да озеро как озеро, говорит, черное, круглое. Судя по спектру, из чистого углерода.

Нэлл подалась вперед.

— Этого не может быть! — воскликнула она. — Углерод не может быть жидким при давлении меньше 105 атмосфер, а на Ио практически вакуум!

— Ну, Дэн не утверждал, что озеро жидкое, — не слишком уверенно отозвался тот. — Он вообще о его агрегатном состоянии ни слова не сказал. В общем, я взял у него координаты, и пока тебя не было, сделал из Raw Images этой области небольшую нарезку. Ссылка у тебя в «кейки», придешь к себе — посмотришь.

— Спасибо, Том, — серьезно сказала она.

— Пожалуйста, — ответил он и лукаво улыбнулся. — Я как услышал про углерод, сразу подумал о тебе.

— Да, сажа — это моя визитная карточка, — хмыкнула Нэлл.

Ей вдруг страшно захотелось узнать, не он ли вчера ночью принес ей контейнер с ужином, но спросить его об этом в лоб не решилась.

Вернувшись в каюту и надев шлем, Нэлл первым делом посмотрела панель «кейки» и нашла ссылку Тома. Ссылка вела в папку с тремя десятками снимков, сделанных, судя по служебной маркировке, в фоновом режиме малой камерой Ио-Орбитера и многоканальным спектрометром низкого разрешения. Все снимки показывали снятую под разными углами, но явно одну и ту же область на поверхности Ио — палево-желтую равнину, покрытую старыми лавовыми потоками, ноздреватыми и неровными, как подтаявший лед. На первом снимке, сделанном трое суток назад, равнина была пуста. На втором снимке на ней появился небольшой — судя по масштабным меткам, размером не больше 50 метров — черный кружок. На последующих изображениях черный кружок увеличивался в размерах, сохраняя правильную круглую форму. На самом последнем снимке его диаметр достиг полутора километров.

Два снимка из папки были сделаны многоканальным спектрометром в ближнем и среднем ИК-диапазоне. Нэлл пролистала данные из разных каналов — действительно, спектр озера состоял из сильных полос аморфного углерода. Никаких других явных деталей в этом спектре не было.

Нэлл откинулась в ложементе, закрыв глаза. Все это было очень странно, и чем больше она об этом думала, тем больше странностей находила.

Во-первых, озеро появилось недавно, буквально у них на глазах.

Во-вторых, появление озера не сопровождалось никаким мало-мальски заметным извержением. О чем говорит и пункт третий — четкие и резкие края, совершенно не похожие на размытые следы вулканических выбросов.

В-четвертых — озеро было круглым. В то время как жидкость, разлитая по данной местности, заняла бы совсем другую, гораздо более замысловатую форму.

Ну и, наконец, в-пятых — материал озера. Откуда на Ио аморфный углерод?

Нэлл открыла глаза и переключилась на сайт Ио-Орбитера. Заглянула в Raw Images, поискала результаты утренней съемки, которую раздраженный Дэн Венфорд провел вместо съемки Тваштара — и ничего не нашла. Возможно, данные появятся на сайте только к вечеру или даже завтрашним утром. Жаль.

Подумав еще несколько минут, она включила визор на запись и продиктовала короткое письмо Майклу Бейкеру.

— Привет, Майкл. У меня есть интересная новость, которая может ничего не означать, а может оказаться ключом ко всем нашим исследованиям. Коллеги планетологи обнаружили на Ио углеродное озеро. Сегодня утром Дэн Венфорд провел его съемку всей мощью научных систем Ио-Орбитера. Подробностей я не знаю, но в кулуарах болтают, что ради съемки этого озера ему пришлось отменить уже запланированный и подготовленный эксперимент. Мне кажется, они нашли что-то необычное.

Вот здесь (она приложила к письму папку, собранную Томом) снимки этого озера, сделанные Ио-Орбитером в фоновом режиме. Разрешение тут фиговое, но уже видно, что материал озера — действительно углерод. Мне кажется, имеет смысл связаться с Кроуфордом и попросить полную информацию по этому объекту.

Она отправила письмо и снова вошла в рабочее пространство модуля Кракен.

К вечеру площадь отсканированной поверхности Точки достигла квадратного миллиметра. Кроме атомов неодима, гадолиния и лютеция, мюонный луч нащупал атомы гафния и железа — причем железо образовывало «острова» по несколько десятков атомов в каждом. Никакой регулярности в атомном кружеве по-прежнему не просматривалось. Каждое отсканированное поле и походило на другое, и отличалось от него — как будто Нэлл листала страницы книги, написанной неведомыми иероглифами на неведомом языке.

Несколько раз она заглядывала в Raw Images Ио-Орбитера, надеясь увидеть там результаты утренней съемки углеродного озера — однако безрезультатно. Пару раз она порывалась послать вызов Дэну и расспросить его лично, но его статус в «кейки» был «очень занят», и она не решилась его дергать.

А потом пришло письмо от Майкла Бейкера.

— Привет, Нэлл. Спасибо за снимки с Ио, я просмотрел их очень внимательно. К сожалению, нам не удалось найти их оригиналы. Ингрид под лупой просмотрела все Raw Images Ио-Орбитера за последние трое суток — там вообще нет снимков области с этими координатами. Скажу честно — меня весьма неприятно удивило, что на вашем зеркале публикуется больше информации, чем на головном сайте. Сегодня вечером попробую поговорить с Кроуфордом. Не хочется заранее думать о человеке плохо, будем надеяться, что это не обдуманная политика, а простая недоработка. Если на вашем зеркале появятся любые свежие данные по углеродному озеру, вышли мне их, пожалуйста.

Письмо закончилось, оставив у Нэлл неприятный осадок. Секунду подумав, она переключилась на местное зеркало сайта Ио-Орбитера. Просматривать все подряд не было времени — она задала поиск по координатам и получила уходящую в прошлое вереницу снимков пустой палево-желтой равнины. Самый свежий снимок был сделан трое суток назад.

— Что за черт? — пробормотала она.— А где все остальное?

Она еще раз открыла папку, собранную Томом, и внимательно рассмотрела служебную маркировку снимков. Все они были сделаны позже, чем трое суток назад, самый последний — сегодня в 4 часа утра. Если разложить снимки последовательно по времени, можно было видеть, как растет лавовое озеро. А теперь выходило, что эти снимки исчезли — как с головного сайта Ио-Орбитера, так и с зеркала этого сайта, расположенного на Юноне.

— Простая недоработка, говоришь? — сквозь зубы пробормотала Нэлл и включила визор на запись.

— Майкл, я только что просмотрела Raw Images на нашем зеркале. Снимков озера — нет, вообще. Самый свежий снимок этой области сделан третьего дня. Если это простая недоработка, то я Эвелина Мэй.

Она отправила записку Бейкеру и переключилась на «кейки». Дэн по-прежнему был «очень занят». Полчаса назад это воспринималось как должное, теперь ее кольнуло беспокойство. Минуту поколебавшись — дергать? не дергать? — она надиктовала Венфорду отложенное сообщение:

— Дэн, когда у тебя появится свободное время, свяжись со мной, пожалуйста.

— Я здесь, Нэлл, — немедленно отозвался тот.

— Я могу взглянуть на снимки углеродного озера, которые ты сделал сегодня утром?

— Что ж, это ответ, — после долгой паузы ответил Венфорд.

— Ответ? А мне кажется, это больше похоже на вопрос, не?

— Это ответ. Я молился Господу и просил его вразумить и направить меня. Я не знал, как мне поступить, не знал, что будет правильно. Я просил дать мне знак, и ты дала мне знак.

К ее ужасу, он говорил совершенно серьезно.

— Дэн! Ты в порядке?!

— Сомневаешься, что я в своем уме? — тот невесело усмехнулся. — Я дам тебе взглянуть на снимки, Нэлл, и ты усомнишься, можно ли верить своим глазам. Кроуфорд требует сохранить все в тайне… я не знаю, на что он надеется. Лови, — и Дэн бросил ей ссылку.

На фоне яркой поверхности Ио углеродное озеро казалось абсолютно черным, как дыра в никуда. Но когда спектрометр отрезал засветку и увеличил время экспонирования, ситуация изменилась. Черная поверхность оказалась серой, и на ней проступили детали, складывающиеся в сложную структуру.

Структура оказалась спиральной — это первое, что бросилось Нэлл в глаза. Круглое озеро оказалось вихрем, спирально закручивающейся — или раскручивающейся? — воронкой диаметром в 5 километров. Одновременно оно показалось Нэлл похожим на диковинный цветок из девяти лепестков с не менее диковинной сердцевиной. Между краями лепестков лежали узкие провалы, черные даже на фоне угольной поверхности.

Нэлл жадно листала снимки, чувствуя, будто падает куда-то — падает и никак не может упасть. Разрешение снимков увеличивалось — «черный цветок» уже не влезал в кадр, он становился все ближе и ближе, распадался на отдельные фрагменты, и то, что издали казалось гладким, тоже обрело свою структуру.

Поверхность спирально закрученных «лепестков» оказалась неровной, сложенной из отдельных фрагментов — наподобие рыбьей чешуи или павлиньего хвоста. Каждая «чешуйка» была каплеобразной формы, с заостренным носиком, и носик плавно переходил в длинную антенну (или волос?) В самом центре спирального узора сидела розетка из нескольких изогнутых — лепестков? лопастей? — покрытых пушистой черной бахромой.

— Дэн, у меня нет слов, — прошептала Нэлл.

— Охотно верю, — отозвался тот.

— Что это за хрень?! Не отвечай, это риторический вопрос.

— Думаю, оно живое… в каком-то смысле.

Нэлл, не отрываясь, рассматривала циклопический угольный цветок. В его линиях действительно было некоторое изящество, свойственное отточенным эволюцией функциональным формам. Или, может, ее мозг искал и навязывал восприятию хоть какие-то аналогии, чтобы осознать невозможное и невиданное?

— Говоришь, Кроуфорд хочет сохранить все в тайне?

— Он приказал мне никому не сообщать об… э-э… этом озере. Даже Тому. Сослался на национальную безопасность и прочее бла-бла. Мне кажется, он был не вполне адекватен. Такие, как Кроуфорд, обычно с угроз не начинают… — и аватар Дэна на панели «кейки» скорчил несчастную рожицу.

— Ну и причем тут национальная безопасность?! — воскликнула Нэлл. — Мы не имеем права скрывать такое! Да его, по-хорошему, уже и не скроешь. Пять километров! Эту штуку возьмет любой орбитальный телескоп диаметром больше метра, не говоря уж про «Фотон-Ультра» или «Чандрасекар» здесь, на Юноне.

— Я думаю, Кроуфорд это понимает… или поймет, когда немного подумает. Другое дело, что решает уже не он. Скорее всего.

— А кто? Национальная безопасность? Лично господин президент?

— Думаю, он не зря поминал этих парней. А они засекречивают все автоматически, это у них безусловный рефлекс.

— Ну хорошо, засекретят они. А завтра русским, или индусам, или китайцам придет в голову взглянуть на Ио — и здравствуй, мировая сенсация! И громкий скандал заодно.

— Значит, они надеются выиграть время. За несколько дней вряд ли кто-нибудь догадается снять Ио, зная, что у нас тут работает Ио-Орбитер.

— И что можно сделать за несколько дней?

— Не знаю, Нэлл. Подготовить общественное мнение. Нажать на СМИ. Если подать эту новость в истерическом ключе, можно обрушить рынки, как это было в семьдесят первом. А можно сдержанно сообщить, что на поверхности спутника Юпитера Ио планетологи наблюдают необычное природное явление. Обыватель и не почешется.

Нэлл представила, как на сайтах мировых информационных агентств появляется видео вращающегося угольного цветка диаметром 5 километров — и нервно расхохоталась.

Десять минут спустя короткая мелодичная трель в наушнике сообщила Нэлл, что в почтовый ящик упало «важное» письмо. Письмо было от Майкла Бейкера.

— Я только что поговорил с Кроуфордом, Нэлл, — посмеиваясь, сообщил Бейкер. — Разговор был на миллион долларов.

Я сразу его спросил, не планируется ли подробное изучение углеродного озера на Ио с такими-то координатами. Кроуфорд ответил вопросом на вопрос. Дескать, почему это я вообще решил, что в точке с такими-то координатами есть углеродное озеро? Я отправил ему пару фото из твоей папки и сказал, что это взято с его же сайта. Он начал мне втирать, что эта досадная ошибка — скорее всего, результат аппаратного сбоя и что техники как раз разбираются, что привело к появлению артефактов в изображениях. Врал он убедительно, ничего не скажешь. Ну, думаю, сейчас проверим. Вашу позицию я понял, говорю. Однако я не буду скрывать от Вас свою сильную заинтересованность в этом вопросе. Я понимаю, что у Ио-Орбитера очень напряженная наблюдательная программа, в которую практически невозможно попасть. И добавляю так задумчиво: что ж, попробую купить время у русских на их Фотоне-Ультра или у индусов на их Чандрасекаре.

Вот тут-то его и скрючило. У него даже голос изменился. Не гоните лошадей, Бейкер, говорит он мне. Дайте мне трое суток, я постараюсь найти для Вас окно.

Послезавтра, говорю я ему. Послезавтра мы вернемся к этому разговору.

— Каков жук, а? — продолжил Бейкер с хищной улыбкой. — Решил идиота из меня сделать. Ничего, послезавтра я его дожму. И держи нос по ветру, Нэлл. Похоже, вы там откопали действительно что-то интересное.

Когда Нэлл пришла на ужин, кают-компания была полна народу и гудела множеством голосов. К ней повернулось сразу несколько лиц. Она улыбнулась всем, нашла глазами Тома — он тоже увидел ее и поднял руку.

Ей бросилось в глаза, что большинство столов были чисты — все уже поели, но не расходились. Лица были разные — оживленные, хмурые, озадаченные. Мишель смеялся, японцы негромко, но яростно спорили по-японски. Марика сидела со странной кривой улыбкой, глядя поверх голов. Несколько человек было в виртуальных шлемах.

Нэлл взяла контейнер с ужином и протиснулась к Тому. Как оказалось, он берег для нее свободный стул.

— Я что-то пропустила? — спросила она.

— Да вроде нет, — отозвался тот. — Дэн сказал, что ты в курсе.

— Значит, весь этот митинг из-за углеродного озера?

— Из-за патрульной машины галактической полиции, хочешь ты сказать.

Нэлл пристально посмотрела ему в глаза — не шутит ли он. Но Том был невозмутим.

— Ну, это какая-то уж совсем фантастическая гипотеза, — заметила она.

— Не хуже всех прочих.

За соседним столом оживленно болтали Линда Экхарт и Пол Рич — поминали какие-то публикации 62 года и теорему Гавилы. На словах «углеродная жизнь» Нэлл было насторожилась, но дальше разговор снова взмыл в недостижимые высоты. За другим столом обсуждали Дэна и приказ Кроуфорда.

— А кто ему Кроуфорд? Никто, просто заказчик. И если он тронет его хоть пальцем, тот может сразу же писать исковое заявление.

— Ну, еще неизвестно, что решит суд. Особенно если индексы упадут на сотню-другую пунктов.

Нэлл вздохнула и открыла свой контейнер. Том с интересом наблюдал за ней.

— Я вот думаю, когда же кто-нибудь догадается сложить два и два, — сказал он, пока она расправлялась с морским коктейлем. — Я из любопытства заглянул на страницу «Кракена» и посмотрел на сканы Точки. Сходство технологий просто бьет в глаза.

— Ты о чем? — спросила Нэлл с набитым ртом.

— Я о Точке и этой «угольной спирали». Основной конструкционный материал обоих — углерод, легированный лантаноидами, не так ли?

Нэлл чуть не подавилась.

— Материал «озера» тоже содержит лантаноиды??

— А ты не знала? — приподнял брови Том.

Нэлл отрицательно замотала головой.

— Во время пролета Ио-Орбитера в числе прочего работал гамма-спектрометр. Кроме углерода в состав «спирали» входят церий, неодим, гадолиний, лютеций и железо. Еще несколько пиков пока не идентифицированы.

Нэлл молча уставилась на него и судорожно сглотнула.

— Ты хочешь сказать, тут есть причинно-следственная связь? Между нашими исследованиями Четырнадцатой Точки и появлением… э-э… углеродного озера? — спросила она.

— Я в этом почти уверен, — отозвался Том. — Судя по снимкам, «спираль» начала разворачиваться меньше, чем через сутки после того, как мы забрали Точку. Если это и совпадение, то слишком уж маловероятное.

Нэлл жевала салат, уже не чувствуя вкуса. Ей снова казалось, что она падает — и никак не может упасть.

— Значит, все-таки маяки, — вымолвила она, наконец. — Черт подери. Кто бы мог подумать.

— Совсем не обязательно маяки. Просто части одной системы.

— Ничего, что я подслушиваю? — спросил Алекс Зевелев за спиной у Нэлл.

Она резко обернулась. Тот сидел, оседлав стул и положив руки на его спинку. Его глаза горели.

— Ну, а ты что думаешь по поводу всего этого? — спокойно спросил Том.

— Он думает, что зря не задушил меня еще неделю назад, — мрачно сообщила Нэлл.

Алекс расхохотался. Нэлл даже не ожидала, что он может так смеяться — неудержимо и искренне, как ребенок.

— Может, и стоило бы Вас придушить, Нэлл, но боюсь, нам бы это не помогло. Если в системе Юпитера в настоящий момент работает чужой зонд, наше соприкосновение неизбежно. Кстати, Вы еще не начали разбирать Точку на атомы, как обещали нам несколько дней назад?

Нэлл отрицательно покачала головой.

— План исследований на первые четыре месяца включает в себя только неразрушающие методы.

— Прекрасно, — ответил Алекс. — Возможно, нам еще придется вернуть ее с извинениями.

«Шутки шутками, а на Бейкера наверняка надавят, чтобы он свернул исследования, — мрачно подумала Нэлл. — Или как минимум заставят ограничиться только неразрушающими методами. Черт. Черт!»

— Что ж, Ио-Орбитер мы засветили, — задумчиво проговорил Том. — Но его и отдать не жалко в случае чего. А вот засвечена ли Юнона?

— Наверняка, — ответил Алекс.

Капитан с бортинженером обменялись долгим взглядом. Нэлл вдруг подумала, что Зевелев похож на серфингиста, оседлавшего десятиметровое цунами — в его глазах горел шальной огонек самоубийственного восторга. Том на его фоне выглядел спокойным и собранным — хотя они явно понимали друг друга.

За соседним столом допивали сок Пиркко Виртанен и Мелисса Плавич.

— Я представляю, что будет, когда эта новость выплеснется в Сеть, — хмуро говорила Мелисса. — Истерика семидесятых покажется нам легкой разминкой.

— А вот не факт, — возражала Пиркко. — Зависит от того, как подать.

— Чужой зонд в Солнечной системе? И как ты это подашь?

— На нем что — написано, что это зонд? Может, это угольная амеба из недр Ио, такая специфическая форма жизни.

— Амеба диаметром 5 километров?

— Почему бы и нет?

Нэлл поискала глазами Марику, но ее уже не было.

«А ведь действительно, — подумала она. — С чего мы решили, что это зонд? Это может быть все, что угодно. Космическая амеба, откладывающая яйца. Манифестация демонов ада, а Ио — как раз его врата. Космический монах-отшельник, медитирующий на гармонию вселенной. Мы можем придумать тысячу объяснений, но ни одно из них не будет верным. Весь наш прежний опыт ничего не стоит, потому что ни с чем подобным мы раньше не сталкивались».

Она вдруг поняла, что времени почти не осталось. В незримых песочных часах вниз сыпались последние песчинки. Помедлив, она поставила в контейнер пустой стакан из-под сока и решительно поднялась из-за стола.

— Ладно, дорогие коллеги, я пошла работать. Боюсь, что мне скоро перекроют кислород,

а еще ни черта не понятно.

— Удачи, Нэлл, — сказал Том.

И на мгновение ей стало уютно от тепла в его голосе.

Итак, есть загадочное нечто, находящееся внутри Точки и рассеивающее звук. Если это нечто имеет высокий атомный номер, его можно достать с помощью гамма спектрометра. Углеродная оболочка имеет толщину 2.8 мм. Внутри — вода: водород и кислород. А значит, любые атомы с зарядом ядра, большим 8, должны входить в состав включений.

Нэлл включила гамма спектрометр и сняла спектр Точки почти по касательной, на просвет. В спектре оказались сильнейшие пики с зарядами ядра 1, 6 и 8 — понятно, водород, углерод и кислород. Других сильных линий не было — вообще. Чуть-чуть — на уровне тысячных и десятитысячных долей процента — было натрия, серы, меди, хлора… выпьешь эту воду и вкуса не почувствуешь. Никаких лантаноидов, никакого железа.

Что же тогда рассеивает звук?

Нэлл откинулась в ложементе, закрыла глаза и мысленно нарисовала себе толщу Точки. В чистой воде, как снежинки на рождественской открытке, висели миллиметровые крупинки… из чего? Что можно сделать из водорода, углерода и кислорода?

Вообще говоря, из водорода, углерода и кислорода можно сделать огромную кучу всего, нерастворимого в воде, подумала Нэлл. Парафины и их предельный вариант — полиэтилен. Эфиры жирных кислот. Целлюлозу. Плотность любого из этих веществ отличается от плотности воды, но ненамного. И комбинируя их в нужной пропорции, можно получить среднюю плотность вкраплений, в точности равную плотности воды.

Вот только кто их будет комбинировать? И зачем?

Или же все наоборот, подумала Нэлл. Что-то образует эластичную матрицу с пузырями жидкой воды. Застывшую пену с тонкими стенками — такими тонкими, что их масса почти не вносит вклад в среднюю плотность содержимого Точки. Например, из графена — графен достаточно прочен и эластичен, чтобы удерживать водные капли в условиях низкой гравитации. Или из целлюлозы. Или — хм…

Да, гадать можно было бесконечно. Вскрытие Точки должно произойти не раньше, чем через четыре месяца и по прямому приказу Майкла Бейкера. С учетом последних событий, этого приказа запросто можно было и не дождаться.

А что, если рискнуть и сделать это сейчас? Вот прямо сейчас?

Сердце бухнуло и заколотилось в горле, от волнения стало трудно дышать.

Нэлл вернулась к модели Точки — серой полусфере в оправе прозрачного льда. Активировала скальпель — тончайшее лезвие из титанового сплава. Перед глазами развернулось первое рабочее поле, через которое тянулись, извивались, замыкались в овалы темно-серые папиллярные линии. Положение лезвия отмечалось белой чертой.

«А если это и правда яйцо углеродной амебы? — вдруг подумала она. — Если это убьет его? Или маяк — если это маяк — угаснет навсегда, и возвращать с извинениями будет нечего?»

Она смотрела на углеродное кружево и никак не могла решиться. Ей казалось, что она висит над бездной на тонкой нити, губами касается капсулы с ядом. В висках стучало, в голове не осталось ни единой мысли. Точка вдруг показалась ей эмбрионом, плотно спеленутым зародышем новой жизни, семенем, которому суждено прорасти угольным цветком.

Через несколько минут она все-таки отвела и выключила скальпель. Перевела дыхание. Включила мюонный микроскоп и задала ему программу сканирования на всю ночь.

Потом сняла шлем и выбралась из ложемента. И только тогда обнаружила, что у нее трясутся руки.

Той же ночью Нэлл приснился эротический сон — странный тягучий сон, сотканный из нежности, прикосновений и тревожного острого наслаждения. Обычно в таких снах с ней был Джон Сэджворт, но теперь это был...

Надо было отвлечься, и Нэлл выбралась из спальника. Зашла в санузел, умылась холодной водой. Испытующе посмотрела на себя в зеркало. Собственная физиономия показалась ей смущенной и помолодевшей.

Она села в ложемент, надела шлем и посмотрела статус «Кракена». Сканирование еще не завершилось, мюонный микроскоп работал. Она проверила почту — и обнаружила новое письмо от Майкла Бейкера.

— Привет, Нэлл. Все происходит гораздо быстрее, чем я ожидал. Час назад мне было сделано предложение, от которого я не смог отказаться, — и Нэлл услышала знакомый сухой смешок. — Говоря короче, меня купили с потрохами, и купили дорого. Отныне мы входим в состав вновь создаваемой рабочей группы по изучению углеродного объекта на Ио. Встречное требование Кроуфорда и Сомерса — полная секретность и неразглашение вне группы того, что мы узнаем. Никаких контактов с информационными агентствами, никаких заявлений в блогах и частной переписке, жене в постели и то ни слова не шепни, — и он снова ехидно усмехнулся. — При этом, насколько я понял, состав группы еще полностью не определен: они ведут переговоры с русскими и индусами, с японцами вроде уже договорились.

Это была хорошая новость. Теперь плохая.

Сомерс пытается наложить лапу и на наши исследования. Он собирается надавить на Научный совет с тем, чтобы мы заморозили изучение Четырнадцатой Точки. Сомерс мотивирует это тем, что между ними возможна тесная связь. Он мне этого не говорил, но у меня сложилось впечатление, что он считает объект на Ио искусственным и чуть ли ни разумным. Я пока упираюсь, но что будет дальше, сказать трудно. Нам нужно успеть сделать как можно больше, но не совершить при этом необратимых поступков. Ни одного необратимого поступка — договорились, Нэлл?

— Слушаюсь, босс, — мрачно буркнула та.

Настроение у нее тут же испортилось.

Прослушав письмо еще раз, Нэлл включила визор на запись.

— Доброе утро, Майкл. Я так и знала, что Сомерс сунет нос не в свое дело. Интересно, что ему даст замораживание наших исследований, кроме потери драгоценного времени? Если Точка и Угольный Цветок связаны, то мы уже совершили необратимый поступок. Или он взмахнет волшебной палочкой, положит Точку обратно на Ганимед, и все станет, как было?

Она остановила запись и на минуту задумалась. «Дэна не сдам», — решила она и продолжила:

— Кроме того, он напрасно думает, что сможет сохранить полную секретность. Пятикилометровый объект на Ио — не пылинка, которую можно сдуть с рукава и сделать вид, что все ОК. Завтра его кто-нибудь обнаружит независимо — и будет скандал. Это не считая того, что в течение двух суток снимки Цветка валялись на сайте Агентства, и их мог видеть кто угодно.

Она снова посмотрела статус Кракена, потом на часы. Мюонный микроскоп сканировал последние микрометры заданного рабочего поля. До звонка будильника оставалось всего десять минут.

Вернувшись из спортотсека, Нэлл обнаружила в «кейки» ссылку от Дэна. Ссылка вела в папку со снимками, сделанными Ио-Орбитером за прошедшую ночь. Снимков было несколько тысяч — судя по всему, зонд серьезно изменил свою орбиту, потому что теперь он пролетал над Угольным Цветком на каждом витке.

«Искусственный и чуть ли не разумный» объект менялся на глазах, буквально с каждым пролетом. Он продолжал увеличиваться в размерах и к середине ночи достиг семи километров в диаметре. Гигантские изогнутые лепестки постепенно выпрямились, границы между ними размылись. На малом увеличении объект казался почти бесструктурным — темно-серый круг с едва угадываемой текстурой. Нэлл пролистала снимки с высоким разрешением. «Рыбья чешуя» тоже менялась, текла, принимала другую форму. Лепестки-лопасти за ночь сжались, усохли, волосы-антенны вытянулись в длинные нити, так что к трем часам ночи поверхность Цветка стала напоминать не то причудливое макраме, не то шиньон из спутанных волос. Центральные лопасти Цветка свернулись в густой, ни на что не похожий ком — ноздреватый, бугристый, с глубокими складками. Кроме того, по данным многоканального спектрометра, с половины второго ночи в спектре объекта появились и стали усиливаться многочисленные линии железа, покрывшие Цветок густой сетью тонких штрихов.

В наушнике звякнуло.

— Ты уже видела? — спросил Том.

— Как раз смотрю, — отозвалась Нэлл.

— Высота купола достигла двух километров. Общего с нашими Точками все больше и больше, ты не находишь?

— Купола?!

— Так ты еще не смотрела радиолокационные изображения?

— Нет. Видимо, не успела. А где?..

— Не ищи, я сейчас кину тебе прямую ссылку.

«Прямая ссылка» вела в папку с изображениями, полученными методом апертурного синтеза во время последнего пролета. В отраженных радиолучах Угольный Цветок был ослепительно ярким, демонстрируя высокую проводимость материала поверхности и сильную шероховатость на масштабе в 1-2 сантиметра. А еще его центральная часть была почти на 700 метров выше, чем края. «Озеро» действительно превращалось в купол.

— Я чувствую, на следующем витке Ио-Орбитер заглянет в пушечное жерло, — севшим голосом пробормотала Нэлл.

— Или нам зачитают наши права, — отозвался Том.

Нэлл молча разглядывала странные нитевидные структуры, плотно устилавшие поверхность бывшего Угольного Цветка. Казалась абсолютно дикой мысль, что этот покрытый длинной шерстью купол может иметь какое-то отношение к правам и их зачитыванию. На космический корабль он походил не больше, чем стог сена — и все-таки в его эволюциях чувствовалась целеустремленность, свойственная всему живому.

— Следующий пролет орбитера — примерно через час? — спросила Нэлл, мельком глянув на часы. — Может, сходим позавтракать?

— Позавтракать? Отличная мысль.

Через семь минут они сидели в пустой кают-компании и ели горячую кашу из чечевицы и индийского гороха. Том выглядел очень уставшим — как будто он не спал ночь.

— Бейкер сообщил, что на Земле создается международная рабочая группа по изучению этого объекта, страшно секретная, — сказала Нэлл. — Вот только не знаю, как они собираются обеспечивать эту секретность — разве что включат туда весь экипаж Юноны в полном составе.

— Включат, не сомневайся, — ответил Том. — Дэн еще вчера сообщил Кроуфорду, что мы все в курсе дела. Ответ Кроуфорда цитировать не буду, я такого даже от Кракатау не слышал. Если парня просто вышвырнут из Агентства по возвращении, я скажу, что он легко отделался.

— Черт подери, Том! Это же противозаконно!

— Ну, при желании всегда можно найти, к чему прицепиться. Особенно если Кроуфорда поддержит Сомерс. А Сомерс наверняка его поддержит. Государственные интересы и все такое, — и Том хмуро посмотрел на Нэлл сквозь стакан с соком.

— Если Сомерс его поддержит, это будет означать, что у него профессиональная деформация психики и ему пора в отставку! — гневно выпалила Нэлл. — Раз уж он не отличает громкое заявление в СМИ от дружеской беседы с людьми, находящимися с ним в одной лодке. А если завтра этот чертов Цветок пальнет по нам гамма лазером? Мы тоже не имеем права знать?

— А если он пальнет по Земле?

Они уставились друг на друга.

— В том то и дело, Нэлл, — сказал Том после паузы. — Если донести до широкой общественности то, что тут происходит, на Земле начнется паника. Мы ведь не знаем, что это такое. Мы не знаем, чего от него ждать. Мы не знаем диапазона его возможностей. В такой ситуации многие будут предполагать самое худшее.

— Ставлю себя на место обывателя и заявляю, что все равно предпочла бы знать, — буркнула Нэлл.

— Это одна из причин, по которой ты здесь, а не там, — мягко ответил Том.

Возразить Нэлл не успела. Дверь распахнулась, и в кают-компанию вошли Дэн и Мишель.

Оба бортинженера выглядели очень уставшими и одновременно страшно довольными.

— Час назад объект ушел в тень, — сообщил Дэн, усаживаясь рядом с Нэлл и Томом. — И что вы думаете? За это время его температура не только не понизилась, а повысилась на 28 кельвинов.

— Это мы попытались измерить его тепловую инерцию, — пояснил Мишель Нэлл, открывая свой контейнер с завтраком.

— Угу. Тепловая инерция оказалась отрицательной.

— Да ладно вам, парни. Есть ли смысл говорить о тепловой инерции объекта, чья температура явно определяется внутренними процессами? — возразил Том.

— Чем определяется его температура, один Аллах знает, — отозвался Мишель.

Бортинженеры принялись за еду, и за столом наступило сосредоточенное молчание. Нэлл смотрела на Дэна с изумлением, густо замешанном на чувстве вины. По ее случайному слову он погубил свою карьеру, возможно — сломал себе жизнь, но при этом был совершенно безмятежен, как будто исследование Угольного Цветка было гораздо интереснее и важнее его собственной судьбы. «Интересно, если бы я все-таки вскрыла Точку и за это вылетела бы из Агентства, я была бы так же спокойна? — подумала Нэлл и сама себе ответила: — Черта с два».

В половине девятого утра она снова была в виртуальном пространстве Кракена. Мюонный микроскоп сканировал очередную полосу на рабочем поле, в голове вспыхивали и гасли разные идеи.

Если в состав «снежинок» или «пузырей» внутри Точки входят органические вещества, можно попытаться найти их спектральные следы в миллиметровом и субмиллиметровом диапазоне. Для этого понадобится «тазерная лампа» — мазер терагерцового диапазона, способный плавно менять частоту испускаемого излучения. «Тазерная лампа» тоже входила в комплект инструментов Кракена, но пока Нэлл ею не пользовалась.

Она активировала «лампу» и сняла несколько спектров Точки веером на просвет. К ее удивлению, никаких признаков C-O и C-H связей в спектрах не было. Зато линии, соответствующие C-C связям, присутствовали во множестве.

Как оказалось, углеродные атомы в составе Точки связывались друг с другом самым разным способом. Тут были одинарные связи C-C, как в полиэтиленовой цепочке, полуторные связи, как в бензольном кольце, двойные, тройные… и несколько сравнительно слабых линий, соответствующих деформированным связям.

Нэлл почесала в затылке. Значит, никаких органических соединений. Значит, внутренние включения Точки, как и ее оболочка, состоят из чистого (или почти чистого) углерода. Угольные снежинки в воде? Водные пузыри в графеновой матрице?

Это можно было выяснить, закрутив Точку вокруг своей оси, а потом резко остановив вращение. «Снежинки» будут еще какое-то время вращаться по инерции, водные пузыри в эластичной матрице остановятся сразу.

Она активировала инерционный измерительный комплекс, и через три минуты Точка вместе со своей ледяной «подставкой» начала плавно вращаться вокруг своей оси. Один оборот в минуту… полтора… два. Теперь — мгновенно остановить вращение и через долю секунды отпустить Точку, предоставив ей двигаться по инерции. На какой угол повернется Точка в результате?

На угол, равный нулю.

Значит, все-таки пузыри, удовлетворенно подумала Нэлл, откидываясь в ложементе. Тонкие эластичные углеродные стенки, внутри вода. Этакий большой углеродный апельсин. А на Ио, видимо, апельсиновое дерево.

Она уже заканчивала отчет Майклу Бейкеру, когда резкий звук возвестил о получении сообщения, помеченного крайней степенью важности.

Сообщения с Земли.

Открыв письмо, Нэлл оказалась в Нью-Йоркском офисе Северно-Атлантического космического агентства, в так называемой «жемчужной комнате». Напротив нее стояли Фрэнк Руперт, руководитель Агентства, худощавый седовласый японец, невысокий крепыш с колючим взглядом и очень смуглая дама неопределенной расы и возраста.

— Я приветствую экипаж международной космической станции Юнона, — скупо улыбнувшись, произнес Руперт. — Я обращаюсь к вам в особых обстоятельствах. Вам всем уже известна создавшаяся ситуация. На поверхности Ио находится объект, природа которого неизвестна, объект, который может оказаться зондом внеземной цивилизации. Ответственность, которая на нас лежит, трудно переоценить.

— В этих тревожных обстоятельствах мы выбираем международное сотрудничество, — продолжил Руперт. — Рядом со мной находятся мои коллеги господин Такэо Накамура (седовласый японец слегка поклонился), господин Андрей Гурьев (крепыш повторил его поклон) и госпожа Джотсана Кхан (индианка улыбнулась, сверкнув ослепительно белыми зубами). Нами была создана международная рабочая группа по изучению данного объекта. Все члены экипажа Юноны включены в ее состав. Задания, которые вы будете получать в рамках работы этой группы, являются приоритетными и обязательными к исполнению.

Руперт сделал паузу.

— Я хочу обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство. Ради общей безопасности и общественного спокойствия мы просим вас не обсуждать факты, которые стали или станут вам известны, с людьми, не входящими в состав группы, включая самых близких вам людей. В данный момент пресс-служба Агентства интенсивно работает над подготовкой общественного мнения к восприятию — не побоюсь этого слова — шокирующей информации. Предоставьте эту работу профессионалам. Не надо никого информировать — даже из самых лучших побуждений.

Я сказал: мы просим, но на самом деле это приказ. Утечка информации недопустима, потому что может привести к недопустимым последствиям. Виновные в такой утечке будут строго наказаны.

«Бедный Дэн», — подумала Нэлл.

— Я надеюсь на ваше понимание и поддержку, — говорил между тем Руперт. — Возможно, мы находимся на пороге величайшего открытия в истории человечества. И даже если объект на Ио окажется естественного происхождения, его изучение расширит наши представления о Вселенной и откроет перед человечеством новые перспективы.

Нэлл напряженно слушала речь Руперта, боясь услышать в ней приказ о прекращении исследований Сверхцветной Точки, но тот даже не упомянул о ней. Когда пошли пожелания удачи и крепкого здоровья всему экипажу, она перевела дух. Значит, время еще есть.

Хотя времени на самом деле не было.

Как выяснилось чуть позже, взрыв произошел в 16.28 по корабельному времени, когда Ио-Орбитер находился по другую сторону спутника. Девять секунд спустя инфракрасный телескоп им. Чандрасекара зафиксировал начало мощного извержения на ночной стороне Ио. Когда через 20 минут камеры Ио-Орбитера, наконец, смогли заснять ночную равнину, где ранее разворачивался Угольный Цветок, никакого Цветка там уже не было.

На темной поверхности Ио будто открылся добела раскаленный глаз. Из рассеченной породы, как из порванной артерии, вверх хлестала лава, вздымаясь на высоту более 400 км. Потускнев, она падала обратно черным каменным дождем и вулканическими бомбами размером с дом, разбрызгивая алые искры, а по равнине расползалось тускло светящееся лавовое озеро. Грохот нового извержения зафиксировали все сейсмометры Ио, включая тех, что были на противоположной стороне спутника.

Они узнали о взрыве через несколько минут после того, как Ио-Орбитер взошел над горизонтом Угольного Цветка — Дэн разослал всему экипажу ссылку на потоковое видео. Минут десять они смотрели на ширящееся извержение молча, как завороженные. Сначала на резкий темно-коричневый край Ио и голубоватые в инфракрасном свете струи диоксида серы, свивающиеся в пушистый, призрачно сияющий плюм. Потом — на яркую, извилистую оранжевую щель, открывшуюся в черной корке поверхности. Щель вспухала, округлялась, наливалась багровым огнем — и вот уже зонд летит почти над жерлом нового вулкана, откуда, как паста из тюбика, выдавливаются все новые и новые потоки лавы.

— Господи, помилуй, — пробормотала Пиркко Виртанен. — Он что — взорвался?

— Если нас не обманывают наши глаза, то да, — ответил кто-то из мужчин.

— Но почему???

— Хороший вопрос, — рассмеялся Мишель.

— Почему вы думаете, что это был именно взрыв? — нервно спросила Мелисса Плавич. — Его могло просто залить лавой.

— Или это был акт размножения, — подала голос Марика. — Типа грибница выстрелила спорами.

— А что тогда споры? Сверхцветные Точки? — спросил Алекс Зевелев.

— Ну, например.

— Нет, это вряд ли, — сказала Нэлл. — Сверхцветные точки были найдены только на Ганимеде.

— Это еще ни о чем не говорит, — возразил Дэн. — На Ио не то, что через пятнадцать тысяч — ты через сто пятьдесят лет ничего не найдешь, даже если оно там находилось.

— Скорость газов на выходе из жерла — около двух километров в секунду, — пробормотал Том. — Такого, по-моему, еще не было. Что скажешь, Дэн?

— На моей памяти точно не было, — отозвался тот. — Но за весь период наблюдений я не поручусь.

— Два километра в секунду? То есть больше первой космической скорости для Ио? — уточнил Макс Гринберг.

— По идее да, — ответил Том. — Так что Ио теперь вполне может обзавестись собственным кольцом.

— Возможно, это был акт саморазрушения, потому что мы его заметили, и он это понял, — сказала Линда Экхарт.

Галдеж в эфире на несколько секунд утих, как будто все обдумывали эту мысль.

— Думайте что хотите, дорогие коллеги, но я буду спать спокойнее, зная, что этой штуки на Ио больше нет, — понизив голос, сказала Пиркко.

Нэлл не чувствовала себя спокойной, напротив. Ее трясло от волнения и тревоги. В случайность происшедшего она не верила, в саморазрушение Угольного Цветка — тоже. Что-то явно происходило, и это что-то было связано с ними.

— Неужели никто не снимал этот объект, пока Ио-Орбитер был по ту сторону? — нервно спросила она.

— «Чандрасекар» снимал, — немедленно ответил Мишель. — Но разрешение там — только 120 метров на пиксель и частота — один кадр в десять секунд. Мало что увидим.

— Дай нам доступ к этим снимкам, — велел Том.

— Две минуты, кэп.

Через пару минут в «кейки» появилась новая ссылка. Снимки Ио, сделанные индийским телескопом за последний час, сменяли друг друга каждую секунду, складываясь в грубое подобие видеоролика. После захватывающих дух видов с Ио-Орбитера этот ролик выглядел не слишком эффектно, но члены экипажа Юноны смотрели на него с жадным любопытством.

К этому времени Юнона поднялась над экваториальной плоскостью Юпитера почти на 60 градусов. «Чандрасекар», смонтированный на центральной оси Юноны, смотрел на Ио почти «сверху», со стороны северного полюса. Оттуда Ио выглядела широким ярким серпом, еле влезающим в зрительное поле.

После первых же секунд ролика на изображении Ио появилась красная кадрирующая рамка, отрезавшая все ярко освещенные области. Ночная сторона спутника, освещенная лишь отраженным светом Юпитера, сразу надвинулась и прояснилась. Они увидели резкий край Ио — серо-коричневый на черном фоне, и пару ярких оранжевых пятен действующих вулканов. Купол бывшего Угольного Цветка выглядел на этом фоне крошечным черным овалом.

— Черт, далеко-то как, — буркнула Линда.

— Не ворчи, — отозвался Мишель.

Пару минут на ролике ровным счетом ничего не происходило. Недалеко от лимба спутника еле заметно мерцал Мардук, извергая раскаленные потоки лавы. Внезапно черный овал Цветка расширился и чуть размылся, став похожим на плотное вытянутое облако, а в следующем кадре на этом месте возникли прозрачные голубоватые струи газового выброса. Еще через кадр эти струи налились огненно-желтым светом — вверх ударили струи лавы.

— Стоп! — крикнуло сразу несколько голосов.

— Спокойно, коллеги, — сказал Мишель. — Я вижу.

Он выложил рядом четыре кадра. Черный овал на равнине, плотное черное облако, голубоватые струи растущего плюма, огонь начинающегося извержения. Между первым и четвертым снимком прошло меньше минуты. Угольный Цветок перестал существовать в 16.28 по корабельному времени.

— Ощущение такое, будто он просто растворился. Как капля акварели, — потрясенно пробормотала Пиркко.

— Порвался на споры, — предположила Марика.

— Во всяком случае, версию о его случайном попадании в область извержения можно отбросить, — спокойно сказал Дэн. — Извержение началось уже после… хм… его метаморфозы.

В голове крутились образы, и Нэлл все никак не могла подобрать слова, чтобы выразить ускользающую мысль. Споры… споры должны быть унесены и рассеяны ветром. Но на Ио — вакуум. Она посмотрела на снимок, где было запечатлено начало извержения. Еще никакой лавы, только бледные газовые струи, бьющие вверх. Со скоростью, превышающей первую космическую…

— Коллеги, — дрогнувшим голосом сказала она. — А что, если извержение как раз и было призвано выбросить споры из гравитационного колодца Ио?

— Ну какие споры, ради Бога, — с упреком сказала Линда.

— А что, это мысль! — обрадовалась Марика.

— Надо поискать в окрестностях Ио вещество, выброшенное во время этого извержения, — сказал Том. — Если вы обе правы, вещество будет обогащено углеродом, возможно, с примесью железа.

— Задействуем Ио-Орбитер? — с готовностью спросил Дэн.

— Лучше «Чандрасекар», — возразил Алекс Зевелев и добавил малопонятную фразу:

— Лицом к лицу лица не увидать.

— Это ты к чему? — не понял Дэн.

— Это я к тому, что кольцо вокруг Ио, если оно там есть, лучше наблюдать издалека. Если сделать побольше выдержку и задействовать длинноволновые каналы…

— Да, так мы и сделаем, — сказал Том, и они ушли в режим «очень заняты».

Немалым усилием воли Нэлл вернулась в виртуальное пространство Кракена. Запустила очередную полосу сканирования, сняла еще несколько спектров на просвет в миллиметровом диапазоне. Признаков C-O и C-H связей не было ни в одном из них — только углерод и вода.

Каждые 10-15 минут она смотрела в «кейки» статусы Дэна, Тома и Мишеля. Все трое были «очень заняты». Пару раз она загружала на зрительное поле текущее потоковое видео с Ио-Орбитера. Но зонд в это время летел над противоположной, освещенной Солнцем стороной Ио, и ничего интересного не показал.

К ужину Нэлл уже вся извелась от нетерпения и неизвестности. Она не могла поверить, что все уже закончилось, ей казалось, что бортинженеры должны найти в окрестностях Ио что-то необычное, что-то, что все объяснило бы. Отправив Майклу Бейкеру результаты своих текущих исследований, она стукнулась к Марике.

— Ну, вот и все, — сказала Марика после приветствия. — Молли отмучилась.

Несколько секунд Нэлл пыталась вспомнить, кто же такая Молли.

— Мне жаль, — вспомнив, ответила она.

— Мне тоже, — отозвалась Марика. — Магда все никак не успокоится. Ходит по боксу вверх и вниз, все нюхает, ищет ее.

Она глубоко вздохнула.

— Ладно, проехали. Как твои дела?

— Трясусь, как кроличий хвост, — призналась Нэлл.

— Из-за взрыва Угольной Грибницы или из-за своей Четырнадцатой Точки?

— Из-за взрыва — если это был взрыв. Не люблю не понимать, что происходит.

Марика хмыкнула.

— Пойдем, поужинаем. Глядишь, и мужчин наших поймаем.

В кают-компании была куча народу, но Дэна, Тома и Мишеля среди них не было. Нэлл разочарованно пробежалась взглядом по головам, взяла контейнер с ужином и подсела к Линде Экхарт. Через полминуты к ним присоединилась Марика.

— Прячутся? Скрываются? — сказала она, тоже обежав взглядом зал.

— Это вы о чем, милые леди? — спросила Линда.

— Наши бортинженеры пообещали найти на орбите вокруг Ио споры угольного гриба — и пропали. Ни ответа, ни привета.

Линда приподняла брови.

— Все фантазируешь, — сказала она.

— По теореме Гавилы одной из форм самовоспроизводящихся неравновесных процессов могут быть углеродные наноструктуры, — возразила та. — Смотри работы Ямады со товарищи.

— У Ямады были очень специфические условия, — нахмурилась Линда.

— Пф! Если мне не изменяет память, когда в конце прошлого века были открыты фуллерены, их лет пять тоже считали уникальной, строго искусственной аллотропной формой углерода. А потом их стали находить в нефти, в сигаретном дыме, в атмосферах красных гигантов и в молекулярных облаках.

— Ну и что?

— А то, что специфические условия в экспериментах Ямады могут оказаться не такими уж и специфическими.

— О чем вообще разговор? — спросила Нэлл.

— Я считаю, что углеродный объект на Ио является представителем вот такой чисто углеродной формы жизни, — пояснила Марика. — А Линда со мной не согласна.

— «Самовоспроизводящееся кружево» Ямады было крайне чувствительно к радиации, — возразила Линда. — А эта хрень несколько дней спокойно пролежала на поверхности Ио, где человек получает смертельную дозу за три часа.

— Мы спокойно дышим кислородом, который для первых земных организмов был сильным ядом, — в свою очередь возразила Марика.

— Аналогии, — с отвращением произнесла Линда.

Нэлл жевала, не сводя глаз с входной двери, и чуть не подпрыгнула, когда в кают-компанию вошел Том Росс.

Он отыскал глазами их столик, улыбнулся и поднял руку в приветственном жесте. Линда и Марика тут же перестали спорить. Несколько человек рядом с ними тоже умолкли и навострили уши.

— Сначала расскажи коротко, потом поешь, потом расскажи подробно, — потребовала Нэлл, едва капитан подошел к их столику.

— Рассказываю коротко. На орбите вокруг Ио — прекрасный рой обломков из аморфного углерода, — сообщил Том и открыл свой контейнер с ужином.

— Есть! — радостно воскликнула Марика.

— На твоем месте я бы так не радовалась, — проворчала Линда.

Нэлл снова показалось, что она падает и падает куда-то спиной вперед. Она жадно вглядывалась в лицо Тома, пытаясь угадать, что он еще скажет, а тот преспокойно кушал свою порцию, будто посмеиваясь над их нетерпением.

— Интересно, они уже светятся в линиях, как сверхцветные Точки? — спросила Марика, тоже не сводя с него глаз.

Но Том ответил не раньше, чем доел ужин и промакнул губы салфеткой.

— Теперь рассказываю подробно, — объявил он, и сразу несколько человек из числа сидящих вокруг развернулись на своих стульях, чтобы лучше слышать. — В пять часов мы отправили на Землю видео с Ио-Орбитера и запрос на изменение программы наблюдений «Чандрасекара». И провели съемку окрестностей Ио, не дожидаясь, пока придет разрешение. В результате обнаружили на орбите вокруг Ио роскошное углеродное кольцо, точнее, пока только арку протяженностью около 15 градусов. Интегральная светимость арки в линиях углерода позволила оценить полную площадь поверхности роя. Все сидят? — он оглянулся вокруг. — Полная площадь по порядку величины равна миллиону квадратных километров.

— Сколько?! — переспросила Пиркко, широко открыв глаза.

— Это что, шутка? — нахмурилась Мелисса Плавич.

— Да уж какие тут шутки, — ответил Том. — Рассказываю дальше. Мы решили оценить характерный размер частиц роя. Отнаблюдали рой сразу во всех спектральных каналах «Чандрасекара». Оказалось, что размер частиц, по крайней мере, больше 1 миллиметра. Мелкодисперсной пыли в рое нет вообще — только сравнительно крупные обломки.

Том сделал паузу. Теперь его слушали все, кто был в кают-компании.

— В этот момент пришел ответ с Земли. Нам разрешили задействовать «Чандрасекар» и вообще выдали карт-бланш на изменение наблюдательных программ любого телескопа Юноны или орбитального зонда согласно обстановке. Поскольку рой двигался на фоне созвездия Киля, мы сняли кривую блеска нескольких ярких звезд из этого созвездия. Свет звезд регулярно ослаблялся на 6 микросекунд с неравными промежутками между такими затмениями. Что говорит о том, что частицы роя имеют примерно одинаковый размер, близкий к одному сантиметру. Считая частицы роя сферическими, мы оценили и общий объем вещества роя, оказавшийся равным примерно десяти кубическим километрам.

— Получается, что вокруг Ио сейчас крутится изрядный кусок Угольного Цветка, — пробормотала Нэлл.

Том кивнул.

— Изрядный кусок или же весь Угольный Цветок целиком.

В этот вечер Нэлл долго не могла заснуть — слишком велико было нервное напряжение. Она лежала с закрытыми глазами на границе между сном и явью, уже не чувствуя своего тела, но так и не могла соскользнуть в желанное небытие.

После слов капитана в кают-компании поднялся несусветный гам, и теперь отдельные сцены снова и снова мелькали у нее перед глазами, словно рвано смонтированный клип, навязчиво повторяющийся раз за разом.

— Я же говорила, что они живые! — кричала Марика, азартно размахивая вилкой.

— Сантиметровые углеродные амебы? — спрашивал Пол Рич, поднимая брови. — Интересно, почему на Европе нет ничего подобного?

— А мы искали?

— Каллисто! Каллисто тоже надо проверить!

Еще Нэлл думала о Томе и будто видела его лицо в шлеме и красивые, чуткие руки, с удивительной точностью управляющие далекими зондами. Она попыталась заглянуть в будущее и представить себе, что он расскажет ей завтра про Угольный Цветок, ставший Угольным Роем… а потом мысли все-таки смешались, потекли, и она оказалась на морском берегу, на пустынном пляже, покрытом серой окатанной галькой.

Дул рваный, порывистый ветер, волны с грохотом и шипением набегали на берег. Она торопливо шла вдоль кромки прибоя, высматривая Элли, и с каждой минутой ей становилось все тревожнее, потому что Элли нигде не было.

Торопясь и оскальзываясь, она обогнула мыс и, наконец, увидела их — Элли и Наолу. Девочки шли прочь, не замечая ее, они уходили, взявшись за руки, явно беспечно о чем-то болтая, и волны облизывали им щиколотки и в пене отползали назад. А потом вдруг потемнело: с моря надвинулась масляно-черная волна, она поднималась все выше и выше, заслоняя небо, и Нэлл закричала что есть силы и бросилась вперед, но из горла вырвался только жалкий сиплый звук, а тело налилось свинцовой тяжестью, и она поняла, что уже не успеет…

Она открыла глаза в привычной ночной полутьме. Глаза щипало от невыплаканных слез. На часах была половина шестого утра.

Нэлл дольше, чем обычно, умывалась холодной водой, а потом дольше, чем обычно, бегала в тренажере-имитаторе. Вернувшись в каюту, она заглянула в «кейки» и обнаружила там ночное сообщение от Тома:

— Нэлли, я наврал тебе вчера. Частицы Роя даже близко не сферические. Мы полночи снимали Рой в поляризованных радиолучах разных частот, и знаешь, что выяснили? Он состоит из… э-э… вытянутых объектов с площадью сечения порядка одного квадратного сантиметра и длиной в пару десятков метров. Мало того, в каждый конкретный момент времени все они ориентированы параллельно друг другу. Не слишком похоже на обломки катастрофы, а? — и он довольно хмыкнул. — Я сейчас иду спать, а Макс остается — у него есть идея снять зависимость ориентации частиц Роя от времени. Утром буди меня нещадно — сходим вместе позавтракаем.

Нэлл слабо улыбнулась и прослушала записку еще раз. Чудовищные черные прутья — споры Угольного Гриба, кружащиеся над Ио — странным образом были оправданы теплом его голоса. Но будить Тома было жалко. А если он полночи не спал, то и жестоко.

Она вошла в виртуальное пространство Кракена и просмотрела новый, отредактированный план исследований, присланный ей Майклом Бейкером. Помимо традиционного сканирования поверхности Точки нужно было попробовать оценить форму и ориентацию внутренних водяных пузырей. А для этого — снять спектры Точки в миллиметровом диапазоне, меняя направление поляризации мазера с шагом 15 градусов. В сопроводительной записке Майкл сообщил, что уже договорился о дополнительном ультразвуковом модуле для Кракена, максимальная разрешающая способность которого превысит 0.1 мм. «Если нас раньше не прикроют», — оптимистично добавил он.

Нэлл приступила к работе, одним глазом посматривая на часы. В девять утра она решила, что Тома уже можно разбудить. Она зашла в «кейки», чтобы послать ему вызов — и обнаружила, что все бортинженеры Юноны были в режиме «очень заняты». Это могло означать все, что угодно — в том числе и ничего особенного. Немного подумав, Нэлл включила визор и продиктовала Тому отложенное сообщение:

— Доброе утро! Я пошла завтракать. Если получится — стучись в «кейки», поболтаем.

Пару минут подождала ответ, однако не дождалась и пошла в кают-компанию.

Едва распахнулась дверь, все лица разом повернулись к ней — и на них на всех отразилось разочарование, как будто они ждали кого-то еще. Разговор, на миг умолкнувший, возобновился снова. Судя по всему, опять что-то случилось — большинство столов уже были чисты, кто-то тянул витаминный коктейль, несколько человек было в виртуальных шлемах. Никого из бортинженеров в кают-компании не было.

Нэлл нашла взглядом Марику, и та помахала ей рукой.

— Ты еще не видела спору? — радостно спросила она, едва Нэлл подошла поближе. — Макс снял спору! Красота — неземная!

— Макс? Спору? Черт! — с чувством выругалась Нэлл, остановившись над столом с контейнером в руках. — Я не взяла шлем!

— Ничего, бери мой, — Марика протянула ей гарнитуру. — Ролик прямо на зрительном поле лежит, не перепутаешь.

Нэлл мгновенье поколебалась, но любопытство победило. Она поставила контейнер с завтраком на стол, надела шлем и увидела, что он работает в режиме «нормального наложения»: все вокруг было видно как сквозь тонкое прозрачное стекло, но впереди на расстоянии вытянутой руки в воздухе висела иконка ролика.

— Это видео с Ио-Орбитера, — рассказывала между тем Марика. — Макс дождался, пока Ио-Орбитер пересечет плоскость орбиты Роя, и стал компенсировать их взаимную скорость, поворачивая камеру так, чтобы она следила за индивидуальной частицей Роя. Он думал, словит что-нибудь толщиной в пару пикселей, а оказалось, что за последние 12 часов Рой поднял орбиту на триста километров, так что они вообще чуть не столкнулись.

— Рой поднял орбиту на 300 километров? — изумленно пробормотала Нэлл. — Но как?.. На это же Бог знает сколько энергии надо.

— Об этом ты меня не спрашивай, — насмешливо ответила Марика.

И Нэлл включила ролик.

Ролик начался с полной темноты. Через несколько мгновений в этой темноте прорисовались тысячи звезд, и Нэлл поняла, куда смотрит камера: мимо яркой Ио, мимо ослепительного Солнца, в пространство, которое пересекала размытая серебристо-серая полоса.

Через несколько секунд камеру повело вдоль полосы. Звезды превратились в тончайшие смазанные нити света и исчезли, но полоса, напротив, сконденсировалась в отдельные параллельные штрихи, необъяснимым образом сотканные в узор. Еще через мгновенье Нэлл поняла, что узора нет, просто штрихи парили на равном расстоянии друг от друга, которое было примерно в два раза меньше, чем их собственная длина. А еще через мгновенье камера ринулась навстречу этому призрачному порядку, выхватывая из него одну серую деталь.

Это была не нить и не волос. Это было узкое лезвие, а может, лист, изящный, как знак интеграла. Слегка утолщенная к середине, чуть изогнутая полоска начиналась и заканчивалась чем-то вроде венчика коротких игл. Она все увеличивалась, и на миг Нэлл показалось, что она видит на полоске сложный узор — а потом все смазалось и исчезло, и в камеру вернулось звездное небо, уже пустое.

— Разрешение в максимуме — шесть десятых миллиметра на пиксель, они пролетели на расстоянии семи километров друг от друга! — рассказывала Марика, пока потрясенная Нэлл пересматривала последние кадры. — На Земле все писают кипятком от счастья. Не удивлюсь, если старик Гавила получит в этом году Нобелевку — и, надо сказать, давно пора, он ее заслужил.

— А он разве знает?..

— Об угольных спорах на орбите Ио? Конечно!

Нэлл отдала Марике гарнитуру и открыла свой контейнер с завтраком. Марика продолжала оживленно болтать.

— Ну, ты СМИ не смотришь, тебе не до того, а меня друзья письмами забросали. Пресс-центр Агентства, наконец, выдал релиз об углеродном извержении на Ио. Видео, комментарии специалистов, все дела. Они дали ролик с малой камеры Ио-Орбитера, несколько самых невнятных снимков Угольного Цветка с высоким разрешением и спектры, опять-таки не лучшего качества. Явно нигде не наврали, но общая мысль была такая, что на Ио происходит необычное природное явление. Ну а вчера наш Шампиньон пыхнул спорами, и теперь вокруг Ио роскошное черное кольцо, которое видно в любой двухметровый телескоп, — и Марика довольно хихикнула.

Нэлл перестала жевать.

— И что? — спросила она.

— Как что — сенсация! Сегодня ночью и утром это обсосали на всех новостных сайтах. Просмаковали извержение, показали вулканический плюм во всей его красе, дали серию снимков кольца с Чандрасекара. Неистовая Ио снова бушует и все в таком духе. Про чужой зонд, понятно, ни слова, тем более что это и не зонд никакой вовсе.

Нэлл снова опустила вилку в рагу.

— Мда. Как много зависит от правильной интерпретации, — пробормотала она.

— От правильной интерпретации вообще зависит почти все, — серьезно сказала Марика.

Вернувшись в каюту, Нэлл обнаружила в «кейки» иконку ролика и ответ Тома на свое утреннее сообщение.

— Привет, Нэлли. Держи подарок от Макса Гринберга! Снято сегодня в полпятого утра главной камерой Ио-Орбитера. Впечатляет, не так ли?

Нэлл запустила ролик и убедилась, что уже видела его за завтраком. И все-таки снова просмотрела его целиком — размытую темно-серую полосу на фоне звездного неба, параллельные серые штрихи, складывающиеся в неведомый узор, узкий лист с иглами на концах, узор на клинке — и снова звездное небо. На последних кадрах мучительно хотелось обернуться и, улетая прочь, взглянуть на Рой с другой стороны.

Нэлл посмотрела на статус Тома — опять «очень занят»! — и надиктовала новое отложенное сообщение.

— Спасибо тебе огромное, Том. И передай мою благодарность Максу. Уникальное, завораживающее зрелище, достойный плод его мастерства, — она помолчала, собираясь с мыслями. — Что до Роя, то он производит странное впечатление. Не обломков и даже не спор. Я понимаю, что сейчас нам нельзя полагаться на интуицию, что мы столкнулись с явлением, далеко выходящим за рамки нашего опыта, но… Но у меня при взгляде на него возникло впечатление чего-то единого. Состоящего из отдельных элементов — и все же единого. Как текст, состоящий из букв. Может быть, дело в равном расстоянии между элементами Роя. Он течет, как река…

Нэлл остановила запись, подумала, стерла последнюю фразу. Еще раз прослушала свое сообщение. У нее было неприятное ощущение, будто она сказала не совсем то, что хотела. Но сформулировать правильно не получалось — образы, крутящиеся в голове, оставались расплывчатыми и туманными.

Поколебавшись, она все-таки отправила записку Тому и вошла в виртуальное пространство Кракена.

К обеду общая площадь отсканированной поверхности Четырнадцатой Точки достигла одного квадратного сантиметра. Причудливый углеродный рельеф ни разу не повторился в точности, однако тренированный глаз Нэлл уже научился выхватывать в нем отдельные повторяющиеся элементы: куполообразные половинки фуллереновых сфер, легированные атомом неодима, шипы-острия, очертанием напоминающие Эйфелеву башню, плоские розетки с атомом гадолиния в центре и другие детали. Каков был их смысл, что за функцию они несли? Назначение Сверхцветной Точки оставалось столь же загадочным, как и годы назад. Единственное, в чем Нэлл была уверена, так это в том, что Точка находится в добром здравии и полной функциональности — она по-прежнему эффективно превращала любое падающее на нее излучение в излучение в линиях.

В половине первого Нэлл получила письмо от Майкла Бейкера.

— У меня есть разные новости, хорошие и не очень, — объявил он. — Первая хорошая новость: нам дают две недели расчетного времени в комплексе «Метасфера». Если результаты будут многообещающими, я смогу выбить и больше времени: Руперт дал нам зеленый свет.

«Метасфера» была одним из трех мощнейших компьютерных центров, занимающихся квантово-механическими расчетами крупных молекул и нанокомплексов. Получить там время было большой удачей — Нэлл слышала, что для разных проектов очередь иногда длится два года и больше.

— Вторая хорошая новость: нам утвердили и профинансировали новый ультразвуковой модуль для «Кракена», — продолжал между тем Майкл. — Мне пообещали, что он будет выслан самое позднее через месяц, а к вам, соответственно, прибудет к концу года. Однако Руперт категорически против любых разрушающих методов исследования Точки — это плохая новость. Я не знаю, как мы будем продвигаться дальше, если он не передумает.

— Впрочем, — с коротким смешком добавил Бейкер, — будем справляться с трудностями по мере их поступления. Я очень доволен твоей работой, Нэлл, и надеюсь, что и дальше она будет столь же плодотворной.

— Я тоже надеюсь на это, босс, — буркнула та.

Она вернулась было в виртуальное пространство «Кракена», чтобы задать мюонному микроскопу очередную полосу сканирования — но тут в наушнике звякнул вызов. Это был Том, и сердце Нэлл подпрыгнуло и заколотилось от звука его голоса.

— Нэлли, бросай все и иди обедать! — радостно проревел он. — У нас потрясающие новости!

— Вау! Уже иду, — откликнулась она, откинула шлем на спину и бегом рванула в кают-компанию.

Через час они все еще сидели за столиками, с трудом переваривая услышанное.

— Значит, угольные рыбы в небесной реке, — задумчиво проговорила Пиркко Виртанен.

— Совсем не обязательно рыбы, — возразила Марика. — Многие одноклеточные тоже умеют самостоятельно передвигаться.

— Они, наверно, чувствуют магнитное поле, как мы чувствуем ветер.

— Они наверняка и ветер могут чувствовать. Если только поток ионов кислорода, серы и натрия можно назвать ветром.

— Почему бы и нет?

Нэлл жевала морской коктейль, рассеянно прислушиваясь к разговорам вокруг. Щеки ее пылали, сердце стучало. Том сидел напротив и не сводил с нее глаз, а это мешало сосредоточиться.

Итак, Рой поднимал орбиту, по спирали выползая из гравитационного колодца Ио. Элементы Роя создавали общее магнитное поле, которое работало как парус, отражая налетающие частицы магнитосферы Юпитера и отбирая у них импульс. Пол оборота, пока частицы Роя летят в сторону вращения Юпитера, магнитосферный «ветер» является для них попутным и напряженность магнитного поля максимальна. Вторые пол оборота, когда частицы Роя летят между Ио и Юпитером, «магнитосферный ветер» является встречным, и поле Роя падает до нуля. Просто и изящно.

Нэлл представила себе гигантский косяк угольных рыб, накручивающий круги вокруг Ио. Косяк греб в радиационных поясах Юпитера, плавно шевеля магнитными плавниками. Магнитные силовые линии изгибались и закручивались вокруг него, как волны вокруг катера, как воздушные струи вокруг дирижабля. Она прикрыла глаза, вспоминая утренний ролик Макса Гринберга. Все-таки не зря Рой показался ей чем-то единым. Как капли, из которых состоит дождь. Как река.

Том накрыл ее ладонь своей, и ее обожгло изнутри.

— Нэлл, с тобой все в порядке? — спросил он.

— Да, полный порядок, — выдохнула она, открывая глаза. — Просто задумалась.

— Меня другое интересует, — хмуро заявила Линда Экхарт. — Почему никто не думает о нашей безопасности? Почему все относятся к этой штуке, как к новой компьютерной игре? Все так радуются, будто Рой находится там, в виртуальной реальности, а мы тут, по эту сторону шлема. И ничего он нам не сделает. По определению.

— А что он может нам сделать? — удивилась Пиркко.

— Базовое доверие к миру, — хмыкнула Марика.

— Я не знаю, что он может нам сделать, — сказала Линда. — Но я знаю, что мы хлопаем глазами на все, что с ним происходит. Разве мы смогли предсказать — хотя бы качественно — хоть один этап его метаморфоз? Сначала углеродная лужа, которая оказалась то ли спиралью, то ли цветком, потом эта якобы катастрофа, которая закинула эту лужу на низкую орбиту, а теперь она поднимается почти на тысячу километров в сутки, используя для разгона радиационные пояса Юпитера. Кто предскажет, что она сделает дальше?

— Я предскажу, — спокойно ответил Том. — Неделю спустя Рой через первую точку Лагранжа выйдет на орбиту вокруг Юпитера, соберется в большую полицейскую машину и потребует от нас обратно Четырнадцатую Точку.

— На чистейшем английском языке, — хихикнула Пиркко.

— Вполне возможно, — кивнул Том.

— Смешно, прямо обхохочешься, — сердито сказала Линда.

— Ну, а ты что предлагаешь — плакать? Или, может, сразу с собой покончить? — резко ответила Марика. — Мы сидим во вращающейся консервной банке, приклеенной к текущей орбите, мы открыты всей Вселенной, у нас нет никакого оружия, мы даже сбежать отсюда не можем, пока за нами не прилетит «Луч» или «Игла». Какие у нас есть варианты? Предлагай.

— Довериться Аллаху и покорно принять его волю, — спокойно сказал Мишель.

— О-о, я только прошу — не начинай! — простонала Линда.

— Я, кстати, согласен с Мишелем, — обронил Том.

— Никогда не сомневалась, что боговеры разных конфессий всегда найдут общий язык, — не без яда в голосе ответила Линда. — А что делать нам, бедным атеистам?

— Немедленно съесть что-нибудь, — сказал Том, — а потом долго жевать. А пока жуешь, считать до ста.

Линда несколько секунд яростно сверлила его взглядом, потом опустила глаза и сделала пару глубоких вдохов.

— Я приношу свои извинения всем, кого невольно задела, — буркнула она.

— Кстати, о полицейских машинах. Как там твои дела с Точкой? — спросила у Нэлл Марика.

— Пока все по плану. Майкл Бейкер выбил две недели расчетного времени в «Метасфере». И новый акустический модуль для «Кракена», с лучшим разрешением.

— «Метасфера» — это круто. Но ты ее еще не вскрывала?

— Не вскрывала и, видимо, не буду. Руперт против.

— Это первая хорошая новость, которую я слышу за сегодняшний день, — буркнула Линда.

Оказавшись у себя в каюте, Нэлл первым делом зашла в санузел и плеснула в лицо холодной водой.

— Ты ничего не перепутала, подруга? — насмешливо спросила она свое отражение в зеркале. — Ты что, всерьез решила влюбиться в Тома?

Из зеркала на нее с вызовом смотрела собственная румяная физиономия.

— А почему бы и нет? — ответила она себе.

Настроение было решительно не рабочее. Но дело есть дело — Нэлл забралась в ложемент, заглянула в план и вошла в виртуальное пространство «Кракена».

Задать новую полосу сканирования мюонному микроскопу. Активировать тазерную лампу и сделать серию снимков Точки в линиях изотопических модификаций молекул воды: HDO и H₂O¹⁸. Обнаружить, что дейтерия в составе Точки почти нет, зато отношение O¹⁸/O¹⁶ почти на три порядка больше, чем в среднем по космосу. Написать и отправить отчет Майклу Бейкеру.

Она опомнилась в половину одиннадцатого вечера, когда сосущая пустота в желудке стала навязчивой. Глянула в «кейки» — Том, конечно же, «очень занят». Сняла шлем, потянулась и, отчаянно зевая, пошла в кают-компанию за поздним ужином.

В кают-компании вкусно пахло кофе, и было пусто — если не считать капитана Юноны, сидевшего за столиком в виртуальном шлеме в компании недопитого стакана. Его пальцы трепетали, управляя чем-то в невидимом рабочем пространстве. Нэлл с бьющимся сердцем прокралась мимо него, взяла упаковку злаковых хлопьев, стаканчик чая и села напротив.

— Привет, Нэлли, — сказал Том, не снимая шлема — видимо, перевел его в режим нормального наложения.

— Не обращай на меня внимания, — отозвалась она. — Я тут пожую немного рядом, мешать не буду.

— Ты не мешаешь, — ответил он и, через паузу, добавил:

— Я уже практически закончил. Сейчас Дэн проснется и сменит меня.

Он сделал глоток из стакана, и его пальцы снова затрепетали в воздухе.

Нэлл чувствовала себя, как кошка на кашемировом платке — тепло и уютно. Она по глоточку цедила горячий чай, тихонько жевала хлопья и любовалась Томом. Ее тело наполняла усталость, но эта усталость была не свинцовой, а уютной, почти ласковой.

Минут через семь Том глубоко вздохнул, откинул шлем на спину, потер покрасневшие глаза и сделал еще один глоток.

— И что поделывает наша полицейская машина? — спросила Нэлл.

— Да то же, что и утром: накручивает круги вокруг Ио, — улыбнувшись, ответил он.

— Поднимая орбиту?

— Ну а как же.

— А я выяснила, что в составе Точки совсем нет дейтерия, — сообщила Нэлл. — Ну, или его так мало, что я не смогла его обнаружить. Зато очень много кислорода-18. Странно, правда?

Том посмотрел на нее с интересом.

— Ты совсем не боишься, — заметил он.

— Точку? А чего ее бояться?

— Рой. Но на самом деле это не важно. Я имел в виду «бояться» как общее состояние организма.

Нэлл улыбнулась и покачала головой.

— Нет, я не боюсь, — ответила она. — Если я умру здесь, это будет лучше всякой другой смерти. Здесь я счастлива, и моя жизнь полна смысла. А там, — она неопределенно махнула рукой в стену, обращенную в сторону Солнца, — ничего этого не будет. Если уж и падать, то с самой высокой вершины.

— А как же семья? — тихо спросил Том. — Твой муж, твоя дочь?

— У меня нет ни мужа, ни дочери, — жестко ответила она. — Джон ушел от меня два года назад. Сейчас он снова женат и, если верить слухам, они уже ждут ребенка.

— Прости, Нэлл. Я не знал.

— Чепуха, Том. Мое сердце не разбито.

Она помолчала, собираясь с мыслями.

— Конечно, мне было очень жаль его терять, особенно в первый год. Нельзя прожить с человеком двадцать лет, а потом просто выкинуть его из головы. Но сейчас я не вернулась бы к нему, даже если бы он попросил. Прошлое осталось в прошлом.

— А дочь? Она осталась с ним?

— Нет, — ответила Нэлл и надолго замолчала.

Она больше не была кошкой на кашемировом платке. Привычная боль стала острой, как будто она невзначай укусила что-то больным зубом. Том тоже молчал, не сводя с нее глаз, и что-то внутри нее требовало взломать это молчание, рассказать, наконец… и может, что-то понять самой.

— Моя дочь ушла к этим… последователям Бо Тяня, — вымолвила она наконец. — Назад к природе, стать как животные, «раздели с ними мир» и прочее. Уже больше трех лет у меня нет от нее никаких известий. Она не ответила ни на одно мое письмо.

— Я что-то слышал о Бо Тяне, — нахмурившись, сказал Том. — Но мне казалось, что это такой чудаковатый исследователь дельфинов. Или это другой Бо Тянь?

— Он помешался на своих дельфинах! — гневно выкрикнула Нэлл. — И детей с ума свел! Элис была разумная девочка, хорошо училась в колледже, собиралась поступать в Институт Моря во Флориде… и чем все это закончилось? Жизнью на атолле в шалаше из банановых листьев, сбором ракушек на завтрак и вечерними танцами под тамтамы! Без книг, без интернета, без связи с внешним миром… И если их еще не поймали на наркотиках, далеко не факт, что они их не употребляют!

— Мы с Джоном, конечно, тоже наломали дров, — добавила она тихо. — Пытались вернуть ее силой, судились… нанимали детектива. Все закончилось тем, что она выплюнула нам в лицо, что ненавидит нас обоих и наш образ жизни, и не желает иметь с нами ничего общего. Ей уже исполнилось восемнадцать — имела право.

— Мне очень жаль, Нэлли, — сочувственно сказал Том, беря ее ладонь в свои. — Мне правда очень жаль.

Нэлл глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Сейчас я бы все сделала иначе, — тихо сказала она. — Мэри Митчелл сказала мне потом: дети приходят в мир через нас, но не от нас, и принадлежат не нам, а себе, мирозданию, Богу и своей судьбе. Сейчас я отпустила бы ее даже к Бо Тяню, если бы знала, что она может вернуться… и если бы она знала, что я все равно люблю ее.

— Она вернется, Нэлли, — сказал Том. — Ты сможешь ее вернуть.

— Это вряд ли, — с горечью ответила та. — Я упустила свой шанс.

Следующие несколько дней прошли без особых происшествий. Станция работала как обычно — по крайней мере, на первый взгляд. Ставились и приносили свои результаты запланированные эксперименты, писались отчеты. В облаках Большого Красного Пятна летело третье «Крыло». Один из зондов типа «Путник» исследовал Гималию, второй с облетной траектории изучал мелкие спутники группы Пасифе. Бурильная установка на Канамара Чаос проходила по 3 сантиметра льда в сутки. Многочисленные биологические эксперименты также шли своим чередом.

И все эти дни прошли в напряженном ожидании — неизвестно чего. Угольный Рой ежесуточно поднимал свою орбиту на 800-900 километров, оставаясь при этом компактным образованием с резким краем. Узкое кольцо, густо-черное на фоне яркой Ио и серое на фоне космоса, все расширялось, приближаясь к той незримой границе, что отделяла область преобладания гравитационного поля Юпитера от локального поля его спутника. И пока кольцо просто расширялось, пока его поведение «сегодня» было таким же, как и «вчера», это давало иллюзию его предсказуемости — хотя бы на ближайшую пару дней.

Каждый день завтраки, обеды и ужины превращались в поле жарких дебатов. Каждый раз, когда в кают-компанию входил кто-либо из бортинженеров, все разговоры разом смолкали и все головы поворачивались к вошедшему с немым вопросом. «Что нового?» — спрашивали они друг друга по десять раз на дню и лично, и в «кейки». И каждый думал, что же будет потом, когда Рой таки окажется на орбите вокруг Юпитера. Куда он двинется дальше? Какова его цель?

Как-то под вечер Нэлл получила очередное письмо от Майкла Бейкера.

— Сегодня прошло совещание стран участниц Космического клуба на уровне министров обороны, — сообщил он. — Меня там не было, но по слухам, обсуждалась стратегия на случай, если Рой двинет на Землю. Поговаривают об отмене моратория на испытания гамма лазера и даже о возобновлении финансирования платформы «Нимиц». Я могу ошибаться, — желчно добавил он, — но, на мой взгляд, военные пребывают в приятном возбуждении от этой ситуации. Симпатии общества теперь на их стороне, не говоря уж про финансирование всяких небесспорных исследований и прочие бонусы.

Тем же вечером они обсуждали эту новость в кают-компании.

— Я очень надеюсь, что дальше разговоров дело не пойдет, — мрачно говорил Пол. — Если «Нимиц» таки будет построен, от политического равновесия в его нынешнем виде ничего не останется. Хуже того — мы сами повесим над собой дамоклов меч.

— А какие у нас есть альтернативы? — возражала Линда. — Если частицы Роя — «живые» по Гавиле, то, добравшись до земной биосферы, они легко могут устроить нам…э-э… — она стрельнула взглядом в Макса, — как это говорят русские, полярную лисицу.

Макс хмыкнул.

— Полярную лисицу? — недоуменно спросил один из японцев, Кэндзи Куроки. Второй что-то быстро ответил по-японски, и тот бледно улыбнулся.

— Нет, это вряд ли, — покачивая в руках стакан с соком, возразила Нэлл. — В отличие от Ио, на Земле есть кислородная атмосфера. При попытке пройти сквозь нее они попросту сгорят.

— Если они будут тупо ломиться по баллистической траектории, то да. А если нет?

— Неважно, по какой траектории они войдут, — нетерпеливо ответила Нэлл, — Углеродные наноструктуры быстро окисляются в присутствии свободного кислорода и фотонов даже видимого света, я уж не говорю про ультрафиолет. Атмосфера Земли для них ядовита в любом случае.

— Это твои умозаключения и не более того, — хмуро заявила Линда.

— Все, что есть у каждого из нас — это только умозаключения и не более того. Никто из нас не имеет опыта боевого столкновения с Роем.

— Пока, — сказала Линда.

— Пока, — согласилась Нэлл.

— Мне кажется, мы слишком ослеплены любовью к своей родине, — вдруг мягко сказал Кэндзи Куроки. — Изо всех планет Солнечной системы Земля нам кажется самой привлекательной. И мы невольно поддаемся иллюзии, что все остальные должны чувствовать это так же, как и мы. Но ведь у каждого своя родина и свои представления о прекрасном. Что нужно существам, живущим в недрах Ио? Ио, не Земля.

— Я бы согласилась с тобой, Кэндзи, — подала голос Марика, — если бы Угольный Цветок остался там, где он возник. Но, как видишь, он стремится куда-то еще…

— Как и мы, — шепнул Пол.

— …И мы не знаем, куда именно, — закончила Марика.

— Надеяться на лучшее, готовиться к худшему, — упрямо сказала Линда. — Можно, конечно, надеяться, что Рою нужна Венера, или Ганимед, или спутники Урана, но если ему нужна Земля — мы должны знать, как его остановить.

Нэлл сидела за столом, рассеянно глядя на знакомые лица. Ее охватило странное чувство отрешенности, как будто она смотрела видео или видела сон. Просторная, ярко освещенная кают-компания, полная оживленно споривших людей, вдруг увиделась ей крошечной сверкающей пылинкой, точкой в ободе хрупкого колесика, вращающегося в черной бездне. И оттуда, из бездны, на него смотрели глаза хозяев этой бездны, жители тьмы, вечно пронизанной солнечным светом.

Она встряхнулась, возвращаясь к реальности.

— Чепуха! — резко говорил в это время Макс Гринберг. — Если «Нимиц» будет развернут, то в последнюю очередь для защиты Земли от Углеродного Роя. Рой — не более, чем повод, за который радостно ухватились ваши генералы.

— Они такие же мои, как и твои, Макс, — буркнул Пол.

— Я не имел в виду лично тебя…

— А если нам все-таки придется драться с Роем, как ты предлагаешь это делать? — перебила его Линда.

Они замолчали, глядя друг на друга.

— Ну, готовую концепцию я сейчас не выдам, но я бы исходил из того, что частицы Роя имеют высокую… м-м… парусность, — последнее слово Макс произнес по-русски. — То есть высокое отношение площади поверхности к массе. У них низкое альбедо — достаточно сравнительно небольшого потока энергии, чтобы полностью испарить вещество такой частицы. И гамма лазер для этого не нужен, достаточно обычного мощного лазера оптического диапазона.

— А у нас такой лазер есть? — спросила Линда.

— У нас — нет, — насмешливо ответил Гринберг. — Но на Земле они, безусловно, есть. Например, технологические лазеры для горнодобывающей промышленности развивают мощность до семи гигаватт. На Луне наверняка есть и более мощные, надо будет уточнить.

— Интересно, чем космический комплекс из тысяч гигаваттных лазеров лучше «Нимица», — буркнул Пол. — Разве что дешевле, а так поджарит тебя с той же легкостью.

— Ну, а ты что предлагаешь? — сердито спросила Линда. — Сесть всем вместе в позу лотоса и петь «ом»? Провести недолгий остаток жизни в посту и молитве? Либо мы умеем защищаться — но тогда учимся доверять нашим военным и делаем все, чтобы не допустить применения оружия против нас самих. Либо не умеем — и тогда нас сожрет первая попавшаяся сволочь, явившаяся по нашу душу.

— Бедная сволочь, — улыбнулась Марика. — Как потом выяснилось, она просто пролетала мимо…

Утро следующего дня началось как обычно: едва выбравшись из спальника, Нэлл забралась в ложемент, надела шлем и заглянула в «кейки» — нет ли записки от Тома. Он присылал ей файлы почти каждую ночь — то короткие сообщения о Рое и его эволюциях, то снимки с третьего «Крыла», дрейфующего в аммиачных облаках Большого красного пятна, то просто несколько слов привета, и каждый раз это был словно глоток радости — пьянящей, обжигающей, тревожной.

Сегодня ее ждали три файла: короткий закольцованный ролик про цветок лотоса на поверхности пруда — с солнечными бликами, весь в каплях росы, аудиозаписка от Тома и еще один ролик — судя по маркировке, сделанный на основе снимков с Фотона-Ультра.

— Привет, Нэлли, — говорил Том. — Похоже, наш общий друг готовится к предстоящему выходу. Если дальше все пойдет, как идет, сегодня вечером он покинет сферу Хилла Ио и окажется на орбите вокруг Юпитера. Вот тут-то мы и повеселимся… — добавил он со странным смешком.

— Почему? Что ты имеешь в виду? — вслух спросила она.

Но Том, конечно, не ответил ей.

Файл с лотосом она отправила на постер вместо надоевших рыбок. Потом открыла видео с Фотона-Ультра и внимательно просмотрела его два раза подряд.

С расстояния в 2 млн. км Рой выглядел тонким серым шнуром. Мощности телескопа не хватало, чтобы разрешить этот шнур на отдельные элементы, зато взгляд издалека позволял охватить всю картину целиком.

Узкий ослепительно белый серп Ио. Бледный полупрозрачный плюм Тваштара на лимбе. Искорки звезд, медленно ползущие вверх и чуть вбок, через все зрительное поле. И Рой — тонкое темно-серое кольцо на расстоянии примерно трех диаметров серпа от его края.

Впрочем, нет, уже не кольцо. Нэлл заметила, что с одной стороны шнур становится тусклее, тает, истончается, превращается в еле заметный след, а с другой становится плотнее и ярче. Эффект плавно нарастал — и к концу ролика кольцо Роя явно разомкнулось и превратилось в арку протяженностью около 240 градусов. Судя по маркировке на крайних снимках, весь процесс занял 14 часов.

К обеду арка Роя сжалась до 200 градусов и поднялась еще на 300 км. Самая плотная часть Роя теперь двигалась с внешней по отношению к Юпитеру стороне Ио, разгоняясь в попутном магнитосферном ветре. Стало ясно, что этот виток — последний: через пол оборота Рой должен был пройти точно через первую точку Лагранжа.

— Интересно, как частицы Роя определяют, где им лететь? — спрашивала за обедом Пиркко Виртанен. — Ведь, насколько я понимаю, точки Лагранжа — понятия чисто математические, их никак не пощупаешь.

— Я думаю, Рой чувствует градиент гравитационного поля, измеряя относительные ускорения между отдельными элементами, — отозвался Пол. — Весьма полезный орган чувств для существ, живущих в открытом космосе.

— Или же они просто знают, где находится первая точка Лагранжа в системе Ио — Юпитер, — заметил Алекс Зевелев.

Пиркко повернулась к нему.

— Ты хочешь сказать, что они разумны?

— Рыбе не нужно быть разумной, чтобы плыть против течения в горном потоке, — возразил Пол. — Хотя при этом она решает сложнейшую гидродинамическую задачу.

Но Пиркко выжидательно смотрела на Алекса, и тот улыбнулся ей.

— Почему бы и нет?

— Коллеги, не кажется ли вам, что мы торопимся, поднимая вопрос о степени разумности столь необычных существ? — спросила Нэлл, с удовольствием уплетая рагу с говядиной. — Есть ли у нас вообще надежные критерии разумности кого бы то ни было?

— Нет, — решительно заявила Марика.

— Да ладно. Есть же общепринятые признаки разума, — возразила Пиркко. — Речь, абстрактное мышление…

— Тогда записывай в разумные также высших обезьян, слонов и врановых, — сказала Марика. — Все они обладают примитивной речью. А развитая система врожденных сигналов есть у большинства общественных животных и птиц.

— Ключевое слово «врожденных», — буркнула Пиркко.

— Что до способности к абстрактному мышлению, то это вообще внутренний, субъективный признак индивида. Как обнаружить абстрактное мышление, не вступая с субъектом в контакт, а просто наблюдая за ним?

— Ну, хорошо. А технологии? Развитая система коммуникаций?

— Пф! Знаешь, кто на Земле обладает самыми развитыми технологиями помимо нас? Муравьи и термиты. У них есть, — Марика стала загибать пальцы, — животноводство, растениеводство, институт рабства и развитое градостроение. Будем утверждать, что муравьи разумны?

— Кстати да, — задумчиво выдал Пол. — Мы вполне можем столкнуться с таким вот космическим муравейником. Или, доводя эту идею до абсурда, с совокупностью отдельных элементов, каждый из которых достаточно прост… может быть, даже предельно прост. Например, может находиться в одном из двух устойчивых состояний: ноль или единица. Возбуждение или торможение.

— Как нейрон, — вставила Марика.

— Ну да. А отражать окружающий мир посредством сложных связей между отдельными элементами.

— Намек на Угольный Рой? — улыбнулась Нэлл. — И каков тогда его интеллектуальный потенциал?

Алекс посмотрел на нее с интересом.

— Если мне не изменяет память, человеческий мозг содержит примерно десять миллиардов нейронов, — сообщил он. — В Рое примерно пять триллионов элементов. В пятьсот раз больше. И если считать их нейронами…

Они молча переглянулись.

— Тады ой, — по-русски сказала Марика.

К ночи Нэлл доработалась до писка в ушах и свинцовой тяжести в затылке. Майклу Бейкеру ушли результаты просвечивания Точки поляризованными лучами дальнего ИК-диапазона, все 90 серий. Общая площадь поверхности, отсканированная с помощью мюонного микроскопа, достигла трех квадратных сантиметров.

Они явно уперлись в аппаратный потолок. Чтобы двигаться дальше без повреждения Точки, нужен был новый акустический комплекс и результаты расчетов в «Метасфере». Общее знание, как устроена Точка, не давало ответа на вопрос, как она работает и для чего предназначена.

Нэлл посмотрела на часы (полдвенадцатого) и переключилась на «кейки». Несмотря на поздний час, в эфире была толпа народа — почти никто не спал и не был занят.

Поколебавшись, она отправила вызов Тому.

— Нэлли, ты как раз вовремя! — обрадовался он. — Чтобы своими глазами увидеть, как полицейская машина выбирается из канавы.

— Прости, Том, я обычно тупа в это время суток, — со вздохом ответила она. — Куда смотреть-то?

Он тут же прислал ей ссылку. «Чандрасекар», потоковое видео.

Угольный Рой выходил на орбиту вокруг Юпитера. Тонкое полукольцо, видимое почти с ребра, неразличимо медленно втекало в невидимое сопло и за его границей превращалось в пушистое серое облачко. Насколько Нэлл могла понять, облачко отставало от Ио, двигаясь по орбите чуть медленнее ее.

— Как ты понимаешь, это надолго, — продолжил Том. — Ему еще почти сутки выбираться. Но начало положено! Жалко, что мы сейчас не можем проследить за ним вблизи. Шестнадцатый Ио-Орбитер с орбиты не сорвешь, топлива не хватит, а разрешение «Чандрасекара» сама видишь какое.

— Не вижу, — сказала Нэлл.

— 120 метров на пиксель. Рыдать и плакать.

— А у Фотона-Ультра?

— У того примерно столько же. В лучшем случае, 70 метров на пиксель для самого коротковолнового канала. Ну, ничего, — довольно добавил он, — через пару часов мы выпустим туда семнадцатый Ио-Орбитер с полным баком цезия и, начиная с послезавтра, сможем любоваться Роем изнутри. Дэн как раз сейчас им занимается.

Нэлл показалось, что она ослышалась.

— Куда вы собираетесь отправить семнадцатый Ио-Орбитер? Прямо в Рой?!

— Именно так, — спокойно ответил Том. — Сразу получим ответы на множество вопросов. Попробуем, конечно, сближаться постепенно — сначала до расстояния в несколько тысяч километров…

— Том, это безумие, — тихо сказала Нэлл, чувствуя, что снова падает куда-то спиной вниз. — Это означает сознательно нарываться.

— Мы уже нарвались, Нэлл. Когда забрали Четырнадцатую Точку. Когда Ио-Орбитер пролетел в семи километрах от Роя. Мы влипли всеми четырьмя лапами, и теперь осторожность не благоразумна, а безрассудна. Нам нужна информация, и мы ее получим. В самом плохом случае — потеряем аппарат. Земля должна знать, с чем мы имеем дело. Согласна?

«А ведь он тоже боится, — подумала Нэлл. — Поэтому и ведет себя так… как будто ему все нипочем. И я, наверно, тоже боюсь… Хотя бояться уже поздно».

— А что Руперт? — спросила она. — Он в курсе ваших планов? Или это была его идея?

— Идея была Алекса, — признался Том. — Я про этот семнадцатый Ио-Орбитер и думать забыл. Мы еще утром просчитали его траекторию, подготовили техническое описание миссии и запросили разрешение с Земли. Там сначала среагировали примерно так же, как ты сейчас: не привлекать внимания, не рисковать, сидеть тихо и не отсвечивать… — он усмехнулся. — Но Руперт не дурак, его удалось убедить.

«Ну, еще бы, — подумала Нэлл. — Рисковать-то не ему».

— Ну что ж, удачи, капитан, — сказала она вслух.

Почти весь следующий день Нэлл провела в лихорадочном состоянии — нервной смеси ужаса и любопытства. Судя по состоянию панели «кейки», вместе с ней лихорадило всю станцию. Почти у всех, кто сидел в «кейки» и обменивался короткими бессвязными репликами, на зрительном поле было одно изображение — потоковое видео с подлетающего семнадцатого Ио-Орбитера.

Рой окончательно выскользнул из гравитационного поля Ио поздним утром, незадолго до обеда. Пару часов он был пушистым темно-серым облаком диаметром в полторы тысячи километров — полупрозрачным, но с резким краем. В этом облаке явно что-то происходило — по нему будто пробегала рябь уплотнений и разрежений, потом выделилось плотное ядро. Семнадцатый Ио-Орбитер был еще далеко, и разрешения его главной камеры не хватало, чтобы разделить Рой на отдельные элементы.

Потом как-то вдруг в облаке Роя прорисовалась внутренняя структура, а сам Рой сжался в несколько раз и принял отчетливо круглую форму. Сначала эта структура казалась строго радиальной — что-то вроде огромного одуванчика с длинными нитями, выходящими из плотного центра. Потом, на разрешении около 20 метров на пиксель, структура приобрела вид снежинки или трехмерной паутины — между толстыми усами, расходившимися в разные стороны, прорисовались тончайшие поперечные нити. Ну а потом ни у кого уже не осталось ни слов, ни аналогий.

— Да помилует нас Пресвятая Дева, — прошептала Мелисса Плавич. — Что это?

— Патрульная машина галактической полиции во всей ее красе, — ответил Том.

— Капитан, боюсь, сейчас плохое время для шуток, — сказала Линда.

— Да я, собственно, не шучу, — отозвался Том.

Они молчали, глядя, как неуловимо растет на их глазах чудовищная конструкция. Ее струны, нити и лопасти выглядели серыми, но Нэлл знала, что на самом деле они чернее сажи — альбедо элементов Роя составляло доли процента.

— Что ж, это серьезный вызов нашему антропоцентризму, — задумчиво проговорил Алекс.

— А мне кажется, что я вот-вот проснусь, — призналась Пиркко. — Бывают же такие сны, неотличимые от реальности…

— Ага, когнитивный стресс как он есть, — согласилась Марика.

Они опять помолчали.

— Гавила, наверно, нобелевку получит, — сказала Линда. — Такое блестящее подтверждение его взглядов…

— При условии, что перед нами жизнь по Гавиле, а не зонды Фон Неймана, присланные нашими соседями по галактическому диску, — мрачно ответил Макс Гринберг. — Которым оказалось слишком нервно наблюдать за нашим взрывным развитием...

— Не пугай, мне и так страшно, — еще более мрачно ответила Пиркко.

— Будь ты прав, Рой пришел бы из глубокого космоса, а не выпрыгнул из Ио, — возразила Нэлл.

— Может, он и пришел из глубокого космоса. Пятнадцать тысяч лет назад, когда в лед Ганимеда были вплавлены сверхцветные Точки, — гнул свое Макс. — И ждал, пока мы не доберемся до системы Юпитера.

— А что, пятнадцать тысяч лет назад у нас было какое-то взрывное развитие? — не без яда в голосе осведомилась Нэлл. — Я, конечно, плохо знаю историю, но, по-моему, в то время мы еще бегали по саванне с копьями, а лук со стрелами считался инновационной разработкой.

— Возможно, недра Ио использовались для размножения первоначально одного или нескольких элементов Роя. В межзвездном пространстве как-то особо не размножишься… — сказала Марика.

— Тогда почему Ио? — спросила Нэлл. — На Ганимеде гораздо больше углерода. А на Каллисто еще больше.

— Не знаю, я же не зонд Фон Неймана, — ответила Марика.

— Ио, а не Ганимед, потому что из гравитационного колодца Ио можно выпрыгнуть, задействовав вулканическую энергию самой Ио, — предположил Алекс. — А с Ганимеда придется уходить собственными силами. А это не много ни мало — почти 4 мегаджоуля на килограмм.

— Да, это вариант, — согласилась Марика.

Они снова замолчали, разглядывая циклопическую угольную конструкцию — существо? сооружение? сообщество?

А потом Нэлл услышала, как вскрикнул Мишель — и пробормотал несколько слов по-арабски, явно помянув Аллаха.

— Что?! — крикнуло одновременно несколько голосов.

— «Чандрасекар», малая камера, М-диапазон, вы видите?! — взревел тот, и тут же оказался в режиме «очень занят».

Секунду спустя Дэн присвистнул, а Макс начал:

— Но Ио-Орбитер ничего не…

И они оба тоже ушли в рабочий режим.

Нэлл, не помня себя, вскочила на ноги. Тут же в эфире поднялся несусветный гам. Вопросы и восклицания: «Что происходит?!», «У меня все видно!», «Где ссылка на эту чертову малую камеру?», «Я их убью! Разве так можно?» хлынули потоком, и голос Нэлл был каплей в этом потоке. А еще через несколько минут в «кейки» появился Том.

— Тихо! — негромко сказал он, и в эфире сразу же наступила гробовая тишина.

— Рассказываю. Все живы и здоровы, аппараты работают нормально, мы не атакованы.

Нэлл услышала общий глубокий вздох и сама выдохнула воздух.

— Несколько минут назад в Рое или на фоне Роя, это мы еще не выяснили, появился источник инфракрасного излучения в виде дуги или незамкнутой линии. Яркий, но не слишком. Широкополосный. С эллиптической поляризацией. Он излучал примерно семь с половиной секунд, потом исчез или потух. Его зафиксировали малая камера «Чандрасекара» и его многоканальный спектрометр. Мы над этим работаем. Как только что-нибудь прояснится — сообщим, расскажем и покажем. ОК?

И он снова ушел в режим «очень занят».

Прошло два часа, но ни Том, ни бортинженеры в «кейки» не объявлялись. Нэлл быстро надоело снова и снова впустую перетирать недавнее происшествие, и она ушла в виртуальное пространство Кракена, понадеявшись, что работа упорядочит ее мысли и успокоит нервы. Но время текло мучительно медленно, и она все чаще посматривала то в панель «кейки», то на видео Роя с семнадцатого Ио-Орбитера.

Едва настало времени ужина, Нэлл отправилась в кают-компанию, не забыв захватить с собой виртуальный шлем. И по дороге получила вызов от Тома.

— Поужинаем вместе? — спросил он.

Сердце подпрыгнуло и заколотилось.

— Давай, — радостно ответила она.

— Я слышу в твоем голосе кровожадные нотки, — сообщил он, посмеиваясь. — Готовишься терзать меня страшными пытками?

— А ты как думал? Все инструменты давно наточены, готовься!

И она зашагала дальше, улыбаясь до ушей.

В кают-компании никого не было, кроме дружного коллектива биологов японцев, негромко беседующих по-японски за дальним столиком в углу. Они поклонились друг другу, потом Нэлл взяла контейнер с ужином и села, не сводя глаз с входной двери. Меньше, чем через минуту, подошли Пол с Линдой, потом Марика и, наконец, Том в компании с Алексом. При виде бортинженеров все биологи тут же навострили уши.

— Приветствую всех! — громко сказал Том, взял ужин и уселся рядом с Нэлл. Алекс со своим контейнером устроился напротив.

— Ну, рассказывай! — потребовала Нэлл.

— Я же говорил, — сказал Том, повернувшись к Алексу.

Тот улыбнулся в ответ.

— Любопытство, — ответил он. — Основное свойство разума.

— Сейчас придушу обоих! — сердито сказала Нэлл.

Том поднял вверх руки в знак того, что он сдается.

— Даже не знаю, с чего начать, — признался он. — Наверно, начну с источника излучения. Мы пришли к выводу, что этим источником является Рой… точнее, некоторая совокупность его элементов.

— Ну, этого следовало ожидать, — отозвалась Нэлл.

— В прошлый раз я сказал, что этот источник широкополосный… так вот, это не так. Согласно спектрометру высокого разрешения «Чандрасекара» он состоит из примерно трех тысяч сверхузких линий, каждая с полушириной не больше десяти герц. Скорее всего, даже меньше: десять герц — это предельная разрешающая способность спектрометров «Чандрасекара». Каждая линия обладает переменной амплитудой, при этом амплитуда даже соседних линий менялась достаточно независимо друг от друга. Характерное время переменности линий — 5-7 миллисекунд. Что я забыл? — спросил он у Алекса.

— Протяженность источника, — ответил тот.

— Ах да, — сказал Том. — Петля имеет общую длину около 70 километров при ширине меньше 120 метров — во всяком случае, по ширине «Чандрасекар» не смог ее разрешить. Отдельные участки петли излучают по-разному. Возможно, вся петля состоит из отдельных независимых источников излучения… но из-за невысокого разрешения мы пока не можем ни подтвердить, ни опровергнуть эту гипотезу.

— А что Ио-Орбитер? — спросила Нэлл. — Он же совсем рядом с Роем. Почему вы не перенаправили его на эту петлю?

— Здесь начинается самое интересное, — ответил Том. — Ио-Орбитер не обнаружил этого источника. Вообще.

Нэлл вытаращила глаза. Линда уронила на пол вилку.

— Как такое может быть? — изумленно проговорила Марика.

Японцы перестали даже делать вид, что они беседуют. Все смотрели на Тома.

— Мы сделали снимки главной камерой Ио-Орбитера той области Угольной Конструкции, на которую проецировались точки излучающей петли с точки зрения «Чандрасекара». Никакого узкополосного инфракрасного излучения мы не зафиксировали.

Том оглядел изумленные лица коллег и лукаво улыбнулся.

— Но! Мы нашли, что один из усов Конструкции, который при взгляде с Юноны проецируется точно на излучающую область, на конце расцепляется в нечто вроде круглой щетки диаметром около сорока километров. Доем — покажу.

— И вы сочли, что Рой излучал этой щеткой? — спросила Нэлл.

— Ну, в общем, да, — ответил Том.

Пол с Линдой переглянулись.

— Но как могло получиться, что «Чандрасекар» увидел то излучение, которое не увидел Ио-Орбитер? — спросила Линда. — При том, что Ио-Орбитер в пятьсот раз ближе! Не кажется ли вам…

— Не кажется, — перебил ее Алекс. — Ио-Орбитер не увидел это излучение, потому что Ио-Орбитеру оно не предназначалось. Свет в вакууме распространяется по прямой. Угол с вершиной в центре Роя между направлениями на Ио-орбитер и на Юнону превышает сорок градусов.

И, помолчав, добавил:

— Это было сообщение, дорогие коллеги. И сообщение именно нам.

Была уже глубокая ночь, а Нэлл все сидела в ложементе и по десятому разу пересматривала то, что они полушутя, полусерьезно назвали «послание Роя». «Послание» представляло собой четырехмерный массив данных, где по одной оси откладывалась частота сверхузких линий, по другой — их амплитуда, третьей соответствовала развернутая длина излучающего шнура, ну а четвертой было время.

Для удобства восприятия Мишель сделал трехмерную модель Послания, преобразовав инфракрасное излучение линий в видимый свет и растянув его временной масштаб в сто раз, чтобы сделать быструю переменность линий соразмерной человеческому восприятию. Пол предложил свою модель, в которой амплитуда линий отражалась длиной соответствующей цветной полоски. Пиркко попробовала преобразовать частоты линий в звук и соединить со зрительным образом излучающей петли. Ни у кого не получилось преобразовать Послание так, чтобы на выходе оказалась речь (пусть на рыбьем языке), музыка или какое-то осмысленное изображение.

Впрочем, удивляться нечему, думала Нэлл. Было бы крайне наивно надеяться на то, что они с наскока решат задачу, над которой еще предстояло ломать голову лучшим земным математикам. Они даже не знали, прав ли Зевелев, считая Послание осмысленным сообщением, или же это был идентификационный запрос зонда Фон Неймана, как полагал Макс Гринберг. Или еще чем-то, что они даже не могут себе вообразить.

Надо было идти спать, но спать не хотелось.

Нэлл заглянула в виртуальное пространство Кракена (сканирование шло своим чередом), заглянула в «кейки» (Том в оффлайне — наверно, спит) и переключилась на потоковое видео с семнадцатого Ио-Орбитера. «Коммуникационная щетка» Угольной Конструкции по-прежнему была нацелена точно на Юнону. А ведь Оно, наверно, ждет ответа, подумала Нэлл, и от этой мысли ее сердце снова ухнуло куда-то вниз. Интересно, сколько Оно еще будет ждать, прежде чем перейдет к активным действиям?

Нэлл закрыла глаза и задумалась — как ей показалось, на несколько секунд. И проснулась от звука вызова.

На часах была половина шестого утра.

— Нэлли, оно начало вторую передачу! — возбужденно взревел Том. — Уже четвертую минуту светит! Подключайся!

Нэлл подпрыгнула, как от удара током. В малой камере «Чандрасекара» Коммуникационная Щетка Роя снова пылала огненной дугой. Многоканальный спектрометр разрешал это сияние на тысячи сверхузких линий в М-диапазоне, быстро меняющих амплитуду, частоту и направление эллиптической поляризации.

Нэлл, оцепенев, смотрела Второе Послание, а оно все длилось и длилось.

— Оно, что — решило нам всю галактическую энциклопедию скинуть? — прошептала она, наконец. — Одиннадцатая минута пошла…

— Скорее, зачитывает нам наши права, — отозвался Том.

И тут же все закончилось. Коммуникационная Щетка разом погасла. Нэлл перевела дыхание, сердце ее колотилось где-то в горле.

— Черт подери, Том! Мы должны ему ответить!

— Предлагаешь действовать по сценарию Криссби? — вкрадчиво спросил Макс Гринберг. — Возможно, возможно…

Нэлл сморгнула. На панели «кейки» ожили еще несколько аватарок — или они были здесь с самого начала?

— Все, отправил, — сообщил Мишель. — Руперт будет счастлив.

— Что за сценарий Криссби? — опомнившись, спросила Нэлл.

— Контакт, — коротко ответил Алекс.

— До Земли… хм… 42 световые минуты, — сказал Мишель. — Значит, полтора часа отдыхаем.

— Как раз успеем позавтракать.

Через полчаса (Нэлл успела принять душ и почистить зубы) они сидели в кают-компании и ели горячую овсянку с изюмом. Резко пахло кофе и ранним утром. С каждой минутой к ним подходили все новые члены экипажа — бледные, взволнованные, возбужденные.

— Значит, все-таки контакт, — говорила Пиркко Виртанен, нервно теребя свои лохматые темно-рыжие волосы.

— Если Земля даст добро, — уточнил Алекс.

— Но что мы можем ответить? Мы же ни черта не поняли. Или ты думаешь, на Земле уже расшифровали Первое Послание?

— Нет, конечно. Сомневаюсь, что мы вообще когда-нибудь его расшифруем… если, конечно, Си-О нам не поможет.

— Си-О? — удивленно переспросила Пиркко.

— Имя собственное, аббревиатура от Carbon Object, — пояснил Алекс. — Не называть же его, в самом деле, «патрульной машиной галактической полиции», как тут некоторые предлагают, — и он бросил на Тома насмешливый взгляд.

— Однако согласись — моя гипотеза непринужденно объясняет все имеющиеся факты, — усмехнувшись, ответил тот.

Нэлл в десятый раз посмотрела на часы. Сейчас на Земле уже получили Второе Послание. Но ответ придет к ним не раньше, чем через полчаса.

— Во всяком случае, мы можем показать, что услышали его, — говорил за соседним столиком Макс. — и дать понять, что мы тоже разумны и готовы к диалогу.

— Тоже? — насмешливо спросила Марика.

— В чьей конкретно разумности ты сомневаешься?

Нэлл перевела взгляд на Тома и встретила его взгляд. Сердце ее снова заколотилось.

— Волнуешься? — спросил он ее.

— Жду, — ответила Нэлл. — И жалею, что скорость света так низка.

— Я прямо таки вижу хвост, которым ты бьешь себя по бокам, — улыбнулся он.

— Да, хвоста очень не хватает, — согласилась Нэлл.

Алекс повернулся к ним.

— Я почти уверен, что нам прикажут действовать по сценарию Криссби… точнее, по одному из сценариев этой группы. Демонстрация натуральных чисел и элементарной математики, — и Зевелев мечтательно улыбнулся. — Мне кажется, мы здорово насмешим этих ребят.

— Думаешь, их много? — спросила Нэлл, чтобы что-то сказать. — Думаешь, каждый элемент Роя был отдельным существом?

— Не знаю, — ответил тот. — Может, так, а может, у Си-О один разум и одна воля, как у термитника. А еще может оказаться, что у него нет ни разума, ни воли, а есть только программа, которую ему суждено тупо исполнить.

— Где ж тогда программисты? — спросил Том.

— Хороший вопрос.

Алекс бегло взглянул на часы и тут же поднялся на ноги. Том залпом допил свой кофе и тоже встал.

— Вы уже?.. — спросила Нэлл и закашлялась, чуть не подавившись кофе. — Я пойду к себе, буду ждать. Держите меня в курсе, ладно?

— Как только Земля ответит, мы оповестим всех, — ответил Алекс.

Ответ с Земли пришел в 7.12 по корабельному времени, когда Нэлл уже давно сидела в ложементе и грызла пальцы от мучительного волнения. Судя по активным аватаркам на панели «кейки», вместе с ней сидели и грызли пальцы все члены экипажа.

— Есть! — воскликнул Дэн, и галдеж в эфире мигом утих. — Сценарий Криссби, первый урок Линкоса, задействуем углекислотный лазер бразильского модуля.

— 10,6 мкм, многовато, — буркнул Макс. — А если Си-О не видит в этом диапазоне?

— Тогда идем и дружно делаем себе сеппуку. Передатчика на 5 мкм у нас все равно нет.

— Спокойно, Макс, все он видит, — ответил Том.

Они ушли в режим «очень заняты», и галдеж в эфире тут же разгорелся с новой силой. Мелисса Плавич бросила всем ссылку на уроки Линкоса, и теперь биологи, медики и биоинженеры соревновались в сообразительности, пытаясь идентифицировать символы цифр и понятий «плюс», «минус», «равно», «больше» и «меньше» среди последовательностей прямоугольных импульсов. Хохотали в несколько голосов, спорили, горячились. Нэлл молча гипнотизировала взглядом потускневшую и неподвижную аватарку Тома.

Через полчаса аватарка ожила и налилась цветом.

— Ну что, дорогие коллеги, — начал Том, и в эфире тут же наступила напряженная тишина. — Первый урок мы отправили. Где у него глаза, пока не понятно, так что пришлось увеличивать расходимость пучка до одной минуты дуги, чтобы световое пятно накрыло его целиком. Ответной реакции пока нет и, возможно, пару дней не будет. Но как только, так сразу.

Он вышел из режима общей дискуссии прежде, чем кто-то успел вставить слово. Но через секунду Нэлл услышала звук вызова в персональном режиме.

— Ты как, Нэлли? — спросил он с тревогой.

— Не считая того, что спала три часа — просто отлично, Том, — улыбнувшись, ответила она.

— Что-то меня дурные предчувствия одолевают, — признался он. — Но возможно, это просто отмашка маятника. Как оно все быстро закрутилось, а? Сутки назад Си-О еще Роем был, и мы думали, не двинет ли он на Землю. А сегодня уже общаемся.

— Ты думаешь, он ответит?

— А куда он денется. Ответит — вот только как?

— Хотел бы нас покрошить в капусту, давно бы покрошил, а не разговоры разговаривал.

— Нэлли, а не заключить ли нам с тобой брачный контракт лет на пять, а? — сказал он вдруг.

Секунду она не верила своим ушам, потом ее обдало душным жаром.

— Ты это серьезно, или просто тему разговора сменить хочешь?

— Серьезно, — ответил он. — Сейчас можешь не отвечать, подумай, как следует.

И он отключился.

Пары дней не прошло, не прошло даже двадцати минут, как Коммуникационная Щетка Роя зажглась вновь. Уже через десять секунд после начала передачи весь экипаж Юноны сидел и смотрел видео с малой камеры «Чандрасекара». Третья передача ни в малейшей степени не походила на первые две: огненный шнур ритмично зажигался и гас на волне 10.6 мкм, единственная излучаемая линия была узкой, но не сверхузкой, всякая поляризация отсутствовала.

— Он отвечает нам на волне углекислотного лазера! — воскликнул Дэн Венфорд. — На нашей собственной длине волны!

— Он просто повторяет нам нашу передачу, — хмуро отозвался Макс Гринберг. — Это же Линкос, первый урок.

Еще через пять минут сомнений не осталось ни у кого: Си-О точно повторял первый урок Линкоса, дотошно воспроизведя даже частотный профиль линии бразильского лазера.

— Что ж, по крайней мере, он нас услышал, — сказала Линда. — Но вот понял ли?

— Сейчас увидим, — отозвался Алекс.

— И как мы это увидим? — спросила Линда.

— Возможно, он передаст что-то еще.

— Второй урок Линкоса? — насмешливо спросила Марика.

— Это была бы классная шутка, — радостно отозвался Алекс. — Впрочем… через пару минут узнаем.

Пиркко нервно хихикнула. Кто-то судорожно вздохнул. Нэлл поймала себя на том, что сидит, вцепившись обеими руками в подлокотники.

Наконец, урок Линкоса закончился, и Коммуникационная Щетка погасла. Но только на пару секунд. Потом она зажглась вновь, уже в М-диапазоне. Секунду за секундой Си-О излучал пять сверхузких линий вблизи 4.02, 4.18, 5.27, 5.96 и 6.07 мкм. Ни амплитуда, ни поляризация линий не менялась.

— И как это понимать? — недоуменно спросила Линда.

Первой догадалась Нэлл.

— Это же линии сверхцветных Точек Ганимеда! — воскликнула она. — Слегка сдвинутые из-за эффекта Доплера, но это точно они!

— Ага! — воскликнул Том.

— Ложь взад, — по-русски сказал Алекс и расхохотался.

— Что?

— Перевожу: отдайте Четырнадцатую Точку, — сквозь смех сказал он уже по-английски.

— Почему, собственно, «отдайте»? — немедленно ощетинилась Нэлл.

— У тебя есть другая интерпретация? Изложи ее, обсудим.

— Вот именно. Ключевое слово «интерпретация». То есть догадка, проекция на наши человеческие понятия коммуникационного сигнала от «двухсоткилометрового куска сажи». Из-за догадки я Точку не отдам.

— Отдашь, если Руперт прикажет, — холодно возразил Макс.

— Хорошо. Я не отдам Точку без ясного и недвусмысленного приказа со стороны моего непосредственного начальства.

— Нэлл, не заводись, — сказала Марика. — Мне тоже кажется, что это требование вернуть Точку. По крайней мере, это ясное и недвусмысленное указание на Точку.

— Сверхцветных Точек Ганимеда — семнадцать штук. Это может быть указанием на любую из них. Это может быть сообщением об общей природе Си-О и Точек.

— Крайне натянутое объяснение, — заметила Линда.

— Да неужели!

— Нэлл, наш Угольный Цветок начал выбираться на поверхность Ио меньше, чем через сутки после того, как вы забрали Точку, — сказал Дэн. — Если это не причинно-следственная связь, то я бегемот.

— Опять интерпретации? — повысила голос Нэлл. — Я же ясно сказала — без приказа Бейкера или Руперта Точку не отдам!

— Спокойно, спокойно, дорогие коллеги, — хладнокровно произнес Том. — Этот вопрос решать не нам, так зачем же копья ломать?

— Затем, что меня возмущает крайне безответственная позиция миссис Сэджворт! — резко ответил Макс.

— Если тебя что-то возмущает, сходи в спортотсек и отмотай десятку, — сказал Том. — Зачем ссориться? Что нам делать с Точкой, все равно будет решать Земля.

Гринберг пробурчал по-русски несколько слов и ушел в режим «очень занят».

— Спасибо, Том, — тихо сказала Нэлл и тоже отключилась.

Нэлл сняла шлем, откинулась в ложементе и прижала холодные ладони к пылающим щекам. Что с ней происходит? Что за каша у нее в голове? Перестала справляться с потоком ошеломляющей информации? Недоспала?

Черта с два, шепнул внутренний голос. Зачем себе врать, дело совсем не в этом. А в том, что если они отдадут Точку, ей придется возвращаться на Землю первым же рейсом. А у Тома контракт еще на полтора года. Полтора года в одиночестве, в опустевшем мире, тусклом, как аватарка «очень занятого» члена экипажа. Без цели, которая держала ее последние годы, и без человека, который одушевил для нее станцию, лохматый полосатый Юпитер и даже двухсоткилометровое углеродное чудовище.

Вот так-то, подруга. И не надо про науку.

Нэлл выбралась из ложемента, зашла в санузел, набрала холодной воды из-под крана и залпом выпила. Собственное отражение в зеркале ей не понравилось — веки покраснели, под глазами круги. Могла бы выглядеть и помоложе. Ладно, что теперь. Надо держать удар.

Из комнаты донесся звук вызова, переданный через громкую связь. Нэлл бросилась обратно, нацепила шлем и ответила на вызов.

— Уф! В следующий раз отволоку Гринберга в спортотсек и устрою ему спарринг, — объявил Том. — Заодно и сам разомнусь.

Нэлл глубоко вздохнула.

— К дьяволу Гринберга! Он, конечно, раздражает, но он прав. Надо отдавать эту чертову Точку, пока этот чертов Си-О не разнес нам всю станцию.

— О, а я как раз хотел тебя попросить не упираться и отдать ее, — обрадовался Том. — Да и зачем нам Точка, если рядом находится ее создатель?

— Вряд ли ее создатель позволит нам засовывать себя в мюонный микроскоп, — нервно хмыкнула Нэлл. — Кстати, Том, я с радостью подпишу с тобой брачный контракт.

Кажется, у него перехватило дыхание.

— Нэлли… Я страшно рад, — сдавленно проговорил он, потом прокашлялся и сказал уже обычным голосом:

— Ты не будешь против, если я сейчас зайду?

— Не буду. Заходи.

Он отключился. Нэлл дрожащей рукой сняла с себя шлем и снова прижала ладони к пылающим щекам.

Через два часа она лежала на кровати, успокоенная и очень счастливая. Все волшебным образом изменилось, как будто кто-то сместил фокус зрения, смягчив острые углы и наполнив мир теплом и светом. Том сидел в ее ложементе в шлеме и работал — его пальцы слегка подрагивали в воздухе. Сейчас он казался ей очень красивым, все происходящее — правильным, а будущее — безусловно стоящим того, чтобы в нем жить.

За полчаса до этого их разбудило срочное сообщение с Земли. Приказ Руперта гласил:

1. Немедленно прекратить любую исследовательскую работу с Четырнадцатой Точкой.

2. Вернуть Точку в приемный контейнер на «Виночерпий-2».

3. Заправить «Виночерпий» цезием и подготовить его к возвращению на Ганимед.

Первые два пункта уже были выполнены, проблемой оставался третий пункт. «Виночерпий-2» был изготовлен с учетом одной посадки и одного взлета, его бак с топливом был заправлен еще на Земле. Остатков цезия в этом баке с трудом хватило бы на повторный выход на орбиту вокруг Ганимеда, дополнительная заправка топливом не предусматривалась конструкцией. И что теперь делать, было непонятно.

— Я, конечно, могу попробовать его частично разобрать, извлечь бак, заправить его, а потом собрать, — задумчиво сообщил Том, глянув на Нэлл сквозь шлем. — Но боюсь, что результат будет непредсказуем.

Его пальцы снова затрепетали в воздухе, и Нэлл не стала ничего говорить, чтобы не отвлекать и не мешать.

Она зевнула и закрыла глаза. Все закончилось, торопиться больше некуда. Впереди три месяца неспешной работы над статьями по тому материалу, что она успела собрать. Ну а потом прилетит «Луч» и заберет ее на Землю.

В ее мыслях возникло море, огромный ночной океан, шепчущий и вздыхающий, зовущий ее издалека. Огромные волны поднимали ее почти к звездам и опускали вниз, в черную бездну. Или это были не волны, а ладони? Она развернулась и нырнула вниз, в плотную живую среду, и струи казались пальцами, перебирающими волосы…

Нэлл проснулась от ласкового прикосновения к щеке.

— Жалко тебя будить, но я уже умираю с голоду, — сказал Том. — Может, сходим вместе пообедаем?

Поморгав, она посмотрела на часы и тут же взлетела с кровати.

— Уже второй час! И ты меня не будишь!

— Как раз бужу, — возразил он, улыбаясь.

— Есть новости?

— Хороших — нет, к сожалению.

— Подождешь меня? Я быстро.

Она торопливо умылась и приняла душ, кое-как пригладила мокрые волосы и выскочила обратно в каюту, уложившись в десять минут. Том снова был в шлеме.

— Си-О закрывает «коммуникационную щетку», — пробормотал он. — Похоже, больше с нами разговаривать не будут.

Нэлл кольнуло плохое предчувствие.

— Как закрывает?

— Вот так, — он вытянул вперед руку с растопыренными пальцами, потом медленно соединил пальцы вместе.

— А мы еще что-нибудь передавали ему?

— Нет, — ответил Том, снимая шлем. Он выглядел явно встревоженным.

— Может, надо было передать? Какую-нибудь ерунду, вроде второго урока Линкоса?

— Боюсь, ему нужен не второй урок Линкоса, а Четырнадцатая Точка, — ответил тот. — Ладно, пошли. Война войной, а обед по расписанию.

В кают-компании уже почти никого не было. За одним из столиков сидели и тянули сок Алекс, Макс и Дэн Венфорд — все с виртуальными шлемами, откинутыми за спину. Увидев их с Томом, Дэн улыбнулся и поднял руку. Улыбка получилась довольно натянутая. Русские не улыбались, Макс вообще был откровенно мрачен.

— Ну, что? — спросил Том, подсаживаясь к ним.

— Тухляк, — ответил Алекс. — На Земле тоже не знают, как заправить бак «Виночерпия». Команда Хеннинга еще пытается что-нибудь придумать с аппаратом-близнецом, но, думаю, это безнадежно.

— Европейская серия тоже отпадает, — сказал Том. — Ни один челнок для взятия проб не возьмет эту двухтонную глыбу. Даже четвертый «Гарпун».

Дэн поерзал на своем стуле, переплел пальцы.

— Есть еще один вариант, — сказал он. — Стартовать немедленно на тех запасах топлива, что остались у «Виночерпия-2» и выйти на орбиту вокруг Ганимеда. Тем временем запустить с Земли зонд-двойник с полным баком, также вывести его на орбиту Ганимеда и осуществить стыковку непосредственно там. Конечно, эквилибристика получается, — извиняющимся тоном добавил он.

— Твой зонд-двойник будет лететь с Земли три месяца, а еще его надо подготовить к старту, что тоже займет не пять минут, — хмуро возразил Макс.

Бортинженеры замолчали, не глядя друг на друга. Нэлл почувствовала, что ее солнечное настроение понемногу тускнеет — слишком напряженным было наступившее молчание.

— А может, имеет смысл зайти с другой стороны? — осторожно спросила она. — Может, стоит попробовать донести до Си-О, что мы готовы отдать Точку, но ему нужно немного подождать?

Макс презрительно искривил губы, но промолчал. Дэн посмотрел на нее с сожалением.

— У нас нет ни единого довода в пользу того, что Си-О понял нашу передачу, — ответил он. — Он просто повторил нам ее, как попугай, всю целиком, не сделав попытки в ней разобраться. Возможно, мы вообще зря приписываем ему разум. Он может быть не разумнее собаки. Увидел у нас свою вещь и пролаял на своем языке: «Положи на место!»

Они опять замолчали. Нэлл ковырялась в рагу, а в голове ее варились обрывки мыслей и прокручивались варианты, один фантастичнее другого. Ей казалось, что верное решение где-то рядом, но как понять, в чем именно оно состоит?

— Кстати, вы обратили внимание, что он убрал свою Коммуникационную Щетку? — спросил Том.

Бортинженеры тревожно переглянулись, а потом одинаковыми движениями надели виртуальные шлемы. Том продолжал неторопливо жевать, однако Нэлл кожей ощущала, насколько он напряжен.

— Черт бы подрал этот углеродный муравейник, — буркнул Макс. — Он все время другой…

— Щетки действительно нет, — заметил Алекс. — И когда это случилось?

— Да только что, двадцати минут не прошло.

— Он снова меняется, — тихо сказал Дэн. — Хотел бы я знать, почему.

— Он все время меняется, — возразил Макс.

— А эти лопасти? Их раньше не было.

Дэн пошевелил пальцами, явно манипулируя каким-то изображением.

— Если бы мы еще знали, на что нужно обращать внимание, а на что можно забить, — отозвался Алекс.

Том, наконец, доел рагу и промакнул губы салфеткой.

— Коллеги, я думаю, нам надо взять за основу сценарий Дэна и послать на Землю запрос на его осуществление, — решительно сказал он. — То есть как можно скорее отправить «Виночерпий-2» на орбиту вокруг Ганимеда. Тем самым мы уберем Точку со станции и продемонстрируем добрую волю… если предположить, что Си-О способен ее оценить.

— Как я понял, других вариантов у нас попросту нет, — сказал Дэн. — Все остальное или невозможно, или слишком смахивает на бездействие.

Русские переглянулись, и Алекс кивнул.

— Я надеюсь, они не будут слишком долго тянуть с решением, — пробормотал он после паузы.

Вернувшись из кают-компании, Нэлл забралась в ложемент, надела шлем и в последний раз зашла в виртуальное пространство «Кракена». Точки больше не было, все инструменты были неактивны — она будто напоследок заглянула в окно дома, который покидала навсегда. На счетчике отсканированной площади поверхности стояла цифра 3.42 квадратных сантиметра — цифра, которой больше не суждено было измениться.

Она зашла в почту и обнаружила там письмо от матери. Мама опять рассказывала о планах строительства своего загородного дома, и, как всегда, прислала целый отчет с видео и финансовым планом. Нэлл прослушала письмо, рассеянно побродила по виртуальному пространству будущего дома… И тут взвыла сирена, сигнализирующая об опасности разгерметизации станции.

Пронзительный звук ввинтился в уши и облил ее ледяным ужасом, стегнул раскаленным хлыстом. А потом вместе с адреналиновым всплеском к Нэлл пришло знакомое чувство отрешенности. Она посмотрела из себя в мир, как смотрят видео, а тело безошибочно, как на тренировке, само делало все, что нужно.

Снять шлем, выпрыгнуть из ложемента. Ладонью коснуться сенсора на стене. Достать и надеть скафандр. Вывести скафандр из режима ожидания, проверить герметичность. Изнутри шлем казался прозрачнее стекла, снизу на «стекле» появились тонкие цифры, обозначающие внешнее давление, температуру, состав атмосферы и уровень радиации. Судя по цифрам, пока все было в норме. Нэлл подключилась к «кейки» — и чуть не оглохла от гама, царящего в эфире. Аватарки членов экипажа одна за другой оборачивались прозрачными сферами.

Ни одного из бортинженеров в прямом доступе не было.

— Какого хрена? Что вообще происходит? — кричала Марика.

— Я не знаю, — чуть не плача, отвечала Пиркко. — Он напал на нас?

— У кого-нибудь упало давление?

— Нет…

— И у меня нет…

— Я урою этих долбаных гадов! Неужели нельзя хоть в паре слов обрисовать ситуацию?!

Нэлл, не отрываясь, смотрела на тусклую аватарку Тома, окруженную прозрачной сферой. Ее начинало трясти — отмашка маятника, расплата за недавнюю собранность. Внутри липкой кляксой расплывался тошнотворный, обессиливающий страх. Он все-таки напал на них. Он напал?

Через пару минут на панели появилось сразу несколько ссылок, и Нэлл кликнула на первую из них.

Это была камера с пятого «южного» стыковочного узла, и смотрела она «вниз» — вдоль оси станции, на шестой «южный» стыковочный узел, к которому ранее был пристыкован «Виночерпий-2». Ни «Виночерпия», ни стыковочных ферм больше не было. Полуметровые балки из титанового сплава были срезаны будто острым ножом, а дальше начинался космос — пустая черная бездна, полная звезд. На краю зрительного поля, сверкая на солнце и плавно кувыркаясь, летело что-то вроде короткого гвоздя с массивным утолщением на конце. Через мгновенье Нэлл поняла, что это отрезанный кусок стыковочной фермы с «Виночерпием-2». Обломок уменьшался на глазах.

Потом закричали Мелисса, Пиркко, еще несколько человек — и Нэлл оторвалась от созерцания улетающего «Виночерпия». Ее снова обжег ужас, сердце заколотилось где-то в горле. Она кликнула на вторую ссылку — взгляд с одного из «северных» стыковочных узлов. На видео, ярко освещенное солнцем, вращалось нетронутое жилое кольцо. Вот только вращалось оно не перпендикулярно оси, а слегка наклонно. И угол наклона явно уменьшался.

Она слишком хорошо знала, что произойдет дальше. Через несколько минут (десять? пятнадцать? двадцать?) медленно опрокидывающаяся ось налетит на жилое кольцо. На скорости 40 метров в секунду она срежет обшивку кольца, как нож вскрывает крышку консервной банки. Все они, конечно, сразу не умрут — их ждет еще несколько суток в скафандрах на рециркулируемых воздухе и воде. Несколько суток болтаться в пространстве среди обломков станции и медленно умирать от голода и радиации… Впрочем, шестеро везунчиков еще смогут улететь на «Ангеле» — спасательной медицинской капсуле.

Нэлл сморгнула злые слезы, которые она уже не могла вытереть.

Аватарка Тома налилась цветом, и Нэлл чуть не оглохла от общего крика.

— Неужели ничего нельзя сделать? — в голос плакала Пиркко.

— Сколько у нас еще времени? — кричала Линда.

— А стабилизационные двигатели работают? — тоже кричал Пол.

— Тихо! — заорал Том.

Общий гам превратился в булькающий компот из бормотаний и всхлипываний.

— Рассказываю, — тяжело дыша, сказал Том. — Мы атакованы Углеродным Объектом. Шестой, седьмой и восьмой «южные» стыковочные узлы вместе с зондом «Виночерпий» отрезаны и улетают от станции. Соответственно, центральная ось получила импульс отдачи и вращательный момент, который приводит к ее нарастающему крену. Стабилизационные двигатели работают на полную мощность, но они способны погасить только треть скорости. Вторые две трети мы получим за счет маршевых двигателей «Ангела».

— Вы не успеете, — пробормотала Линда.

— Успеем. Там Мишель, он все сделает вручную, — ответил Том и отключился.

Нэлл знала, что Линда права. «Ангел» был пристыкован к центральной оси рядом с главным шлюзом, то есть практически в плоскости жилого кольца. Чтобы погасить нарастающий крен, спасательный модуль надо было перестыковать как можно дальше от центра и включить двигатели на полную мощность.

Сколько у них осталось времени? Нэлл смотрела, как медленно, но верно вздымается вверх жилое кольцо. Секунды утекали, как кровь из раны, и с каждой ушедшей секундой их шансы на спасение таяли. Сверкающий корпус «Ангела», похожий на заостренную каплю, оставался неподвижным. Потом он все-таки дрогнул и отделился от шлюзового гнезда, и у Нэлл прыгнуло сердце. Медленно, слишком медленно! Едва заметно ускоряясь, капсула пошла прочь от падающей оси в сторону вращающегося жилого кольца.

— Что он делает? — бормотала Линда. — Почему он уходит?

Нэлл стиснула зубы и ощутила на губах солоноватый привкус крови. От оси до жилого кольца оставалось не больше сорока метров. Как и когда Мишель будет гасить скорость, если ему еще надо приблизиться к одному из крайних шлюзов центральной оси и пристыковаться?

«Или, — мелькнула в голове гаденькая мыслишка, — он и не собирается стыковаться? Зачем, если он уже в «Ангеле» и сам-то уж точно спасется? Может, он просто решил дать им умереть, а самому вернуться на Землю?»

Но потом «Ангел» развернулся носом к центральной оси, и на фоне бархатной черноты космоса встали призрачные голубоватые струи цезиего выхлопа — маршевые двигатели спасательной капсулы включились на полную мощность. «Ангел» летел обратно, ускоряясь на глазах — прямо на ось. Он действительно не собирался стыковаться. Нэлл закричала в голос, поняв, что именно собирается сделать Мишель, и крик ее подхватило еще несколько голосов. С каждой секундой все быстрее и быстрее — а потом спасательная капсула беззвучно врезалась, сминаясь и выворачиваясь, прямо в балки падающей центральной оси.