Юный техник, 2014 № 10

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ «Промежуточная фаза»

Владимир МАРЫШЕВ

В ноздреватой облачной пелене возникла прореха, и выглянуло темно-желтое местное солнце. Оно казалось состарившимся земным, и на него, слегка прищурившись, можно было смотреть без опаски.

Но Лосев на солнце не смотрел. Он стоял перед двумя рядами одинаковых земляных холмиков, переводил взгляд с одного на другой и думал о том, какая жестокая штука жизнь. Теперь ему предстояло цепляться за нее три долгих года и каждый день бороться с высасывающим душу одиночеством. А для этих восьмерых все уже было кончено. И бессмысленно искать причину. В космосе нет справедливости, все решают законы физики и теория вероятностей. Кому уцелеть, а кому кануть в небытие — зависит от слепого случая.

Лосев чувствовал страшную усталость, словно не киберы копали могилы, а он сам, согнувшись в три погибели, вырыл их примитивной лопатой.

В такие минуты не принято думать о мелком, но он вдруг поймал себя на мысли, что его раздражают порхающие в воздухе лиловые пушинки. Судя по характеру движений, это были не причудливые летучие семена, а самостоятельные, хотя и довольно примитивные, организмы. Они то опускались к зарослям похожей на щетину бурой травы, то вновь уносились в небо, непрерывно выписывая зигзаги и крутые спирали. Словом, резвились вовсю, и им дела не было до трагедии, пережитой двуногими чужаками.

«Тубан» летел к Дзете Волка три года. Экипаж провел их в анабиозных капсулах, бодрствовали лишь дежурные, сменявшие друг друга каждые четыре месяца. Почти весь полет прошел без малейших отклонений от штатного режима. Но не зря говорят звездолетчики: «Если космос долго не преподносил тебе сюрпризов — жди беды!»

Уже после выхода из сверхсвета противометеоритную защиту пробил увесистый космический булыжник. Он превратил маршевый двигатель в массу бесполезного металла, но это было еще не самое страшное. По нелепой прихоти судьбы на пути кочующего камня оказалось также «сердце» анабиозного отсека — блок жизнеобеспечения.

Как ни бился Лосев, как ни пытался восстановить настройки, никто из спящих не проснулся. Слишком тонкая материя — анабиоз. Стоит нарушить любой из протекающих в капсулах процессов, и изменение становится необратимым.

К счастью, планетарные двигатели не пострадали, а ремонтные киберы успели заделать пробоины в обшивке. Возможно, узкий специалист не сумел бы грамотно распорядиться даже таким везением. Но Лосев был старшим помощником капитана и хорошо рассчитал каждый свой шаг.

Вокруг Дзеты Волка вращались три планеты. У самой маленькой из них, ближайшей к светилу, анализаторы обнаружили кислородную атмосферу. Посадить звездолет в одиночку, даже с помощью автоматики, было непростой задачей, но Лосев справился. Потом изучил и перепроверил взятые киберами-разведчиками стандартные пробы. Они говорили о том, что воздух пригоден для дыхания, патогенных микробов нет и скафандр для выхода на поверхность не понадобится.

Наконец Лосев ступил на землю чужого мира. И первым делом, найдя к югу от корабля идеально ровное место, похоронил товарищей.

Он вызвал спасатель, как только убедился, что сумеет продержаться до его прибытия. Если у звездолетчиков путь на сверхсвете отнимает годы, то гиперпространственный сигнал передается мгновенно, и уже вскоре пришел ответ. Из него следовало, что подходящий корабль подобран и сейчас снаряжается. От старпома «Тубана» требовалось лишь одно — продержаться ни много ни мало три года.

Присев на корточки перед ближайшим холмиком, Лосев провел ладонью по ребру серебристой пластины с надписью: «Ласло Ковач, капитан исследовательского звездолета «Тубан». И тут же на руку ему опустилась лиловая пушинка, а секунду спустя рядом с ней пристроилась другая. Лосев вздрогнул, как от ожога, стряхнул пушинки и даже потер место, на котором они сидели.

«Нервы, — подумал он, поднимаясь, и посмотрел на застывших в стороне от могил киберов-универсалов. — Вот кого ничего не волнует. Была бы работа, все остальное — вздор. Чтобы не свихнуться за годы ожидания, я должен стать, как они. Не накручивать себя мыслями о том, как все паршиво, а вкалывать и вкалывать».

Следующие две недели ему действительно было не до рассуждений о судьбе-злодейке. Первая ушла на возведение станции. Киберы вытаскивали из трюма несущие конструкции, соединяли их, устанавливали аппаратуру, протягивали коммуникации. И на всех этапах он контролировал ход работ.

Наконец был смонтирован и запущен ядерный реактор. Лосев тут же перебрался на станцию и всю вторую неделю изучал образцы, которые неутомимо доставляли киберы-разведчики. Он не очень разбирался в биологии, но его всячески просвещал ГК — главный компьютер станции. Вдвоем они довольно живо взялись за дело и вскоре добились первых успехов. Например, выяснили, что лиловые пушинки черпали энергию в сложных химических реакциях, а по воздуху передвигались, поочередно взмахивая разными группами волосков.

Лосев видел немало миров и был уверен: за три года даже безобидная, казалось бы, планета непременно покажет зубы. Но искренне надеялся, что самое страшное уже позади, и, представляя возможную встречу с неведомым, исходил из стереотипов. Он ошибался.

Как-то утром, после завтрака, Лосев прошел в лабораторию и по обыкновению стал расхаживать взад-вперед, обдумывая план работы на день. В момент, когда он мысленно поставил точку, раздался негромкий, но противный пульсирующий свист. Это впервые подала голос система наружного наблюдения.

Лосев вырубил звук и подошел к выпуклому панорамному окну. От увиденного у него гулко застучало сердце: к станции приближался человек. Его походка казалась скованной, механистичной, как у автомата. Но это был не автомат. И явно не абориген-гуманоид.

«Бред, — подумал Лосев. — Видимо, делая анализ воздуха, я проглядел какой-то галлюциноген».

Он крепко зажмурился и досчитал до десяти. Но, открыв глаза, убедился, что человек не исчез. Более того, теперь не вызывало сомнений, что это бортинженер «Тубана» Вэнь Тао. Маленький приветливый китаец со смешной челкой должен был лежать под метровым слоем земли, а не изображать живого.

Вот именно — он только изображал. Изменившаяся походка еще ни о чем не говорила — мало ли что могло на нее повлиять! Но лицо. Сейчас оно у Вэня, постоянно улыбавшегося в тридцать два зуба, было безжизненным, словно вылепленным из глины.

Китаец подошел вплотную к окну, и у Лосева, который за свои сорок лет навидался всякого, мерзко засосало под ложечкой. Глаза у Вэня были пустые, как у мумии. Густо вымазанная глиной челка слиплась и уже не выглядела смешной. Ошметки грязи прилипли к лицу, рукам и светло-зеленому комбинезону, в котором бортинженера похоронили.

Вэнь ощупал прозрачную броню. Затем, словно пробуя ее на прочность, надавил: сначала одной рукой, потом — обеими. У него, разумеется, ничего не вышло: мономолекулярный супергласс — материал серьезный. Убедившись, что окно не поддается, китаец снова отошел и стал топтаться на месте. Время от времени он поворачивался на несколько градусов и, вытянув шею, замирал. «Как ищейка, берущая след», — подумалось Лосеву.

Наконец, видимо, след был взят. Станция представляла в плане косой крест: от ромбической центральной части отходили четыре луча. Вэнь выбрал северо-восточный луч и уверенно двинулся к его оконечности. Той самой, где находился силовой отсек с ядерным реактором.

Лосев проводил китайца взглядом. Он не верил в оживших мертвецов, но один из них преспокойно разгуливал под окном, словно никогда не умирал. Это требовало разумного объяснения. Проще всего было напустить на недопокойника разведчиков, чтобы они спеленали его ловчей сетью и доставили на лабораторный стол. А там новым объектом займется умный аппарат, который вчера препарировал одну из местных тварей — пучеглазую сухопутную лягушку. Пора дать ему настоящую работу, сколько можно упражняться на мелюзге?

Идея была соблазнительная, но Лосев после минутного колебания ее отверг. Во-первых, киберы не могли причинить вред человеку и вряд ли сделали бы исключение для ходячих покойников. Хотя был способ обойти это препятствие, думать о нем не хотелось. А во-вторых.

Лосев не был особо дружен с Вэнем, но когда-то им обоим пришлось вместе месить болота Лигейи. И постоянная, словно приклеенная, улыбка бортинженера помогала старпому выйти из затяжной депрессии, когда хотелось броситься вниз головой в булькающую топь.

Но пассивно наблюдать за творящейся снаружи чертовщиной было хуже всего. Лосев включил обзорный экран, и у него вновь противно заныло под ложечкой. С юга к станции неторопливо и размеренно двигались еще три темные фигуры. Небольшое увеличение показало, что это штурман Герман Пронский, пилот Содзио Морита и врач Хейкки Салминен.

Все они, если не задумываться об их природе, выглядели безобидно. Но Лосев не мог не задумываться, и его кольнуло дрянное предчувствие. Даже не просто дрянное, а зловещее.

Терять время не стоило, и ноги сами привели Лосева к оружейному боксу. Перебирая стволы, он пытался убедить себя, что никогда не выстрелит в человека, пусть даже это бывший человек. Но так мыслило его правильное, образцово-показательное «я». А второе «я», неправильное, деловито рассуждало: «На иглометы надежды нет — кто знает, действуют ли они на зомби? Гранатомет — перебор, я же не динозавра собираюсь завалить. А вот лучевик — то, что надо».

Выбрав подходящий, на его взгляд, лучевик, он проверил заряд и вернулся в лабораторию. В окно были хорошо видны четыре фигуры на фоне силового отсека. Чем выходцев с того света притягивал реактор, оставалось только гадать. Но они явно стремились к нему, потому что старательно ощупывали стены, уделяя особое внимание выступам и стыкам между панелями.

«Здесь им не пробиться, — подумал Лосев. — Вокруг гора самая мощная броня, стыки надежны — ни одного участка. Но если у них сохранились мозги, они могут сообразить, что незачем ломиться напрямую. Главное попасть внутрь станции, остальные отсеки которой не так защищены. Да и за обе двери — главный вход и аварийный выход — я бы не поручился. Простому смертному, конечно, не пройти, но у этих ребят, похоже, сила нечеловеческая. Вон как взялись за броневые плиты — кажется, вот-вот вывернут. Хоть бы не додумались попробовать в других местах.»

И тут, словно подслушав его мысли, вся четверка утратила интерес к реактору. Вэнь и Пронский повернули обратно, к оконечности юго-восточного луча. Именно здесь, неподалеку от лаборатории, находился главный вход. Салминен и Морита, напротив, обогнули силовой отсек и скрылись из глаз. Посмотрев на обзорный экран, Лосев увидел, что они начали обход станции справа налево. Возможно, эти двое действовали наугад. Но как бы то ни было, скоро они должны были выйти к западной точке центрального ромба-перекрестья — аварийному выходу.

Лосев метнулся на склад. Среди нагромождения запасных деталей и конструкций он высмотрел прямоугольную панель подходящего размера, велел киберам-ремонтникам вытащить ее и приварить к двери главного входа. Потом швы молекулярной сварки можно будет более-менее аккуратно разъединить, а сейчас дополнительная защита не помешает. Хотелось укрепить заодно и аварийный выход, но другие такие пластины, видимо, скрывались в завалах.

Киберы справились с работой довольно быстро. И сразу после этого юго-восточный луч загудел от глухих ударов, а затем их дополнил отвратительный скрежет. На обзорном экране было видно, как Пронский и Вэнь то с разбегу таранят обшивку, то пробуют голыми руками отодрать от нее целые листы. Обычный человек уже после первых таких попыток корчился бы на земле, сломав себе плечо или порвав жилы. Но незваные гости продолжали ломиться внутрь станции — молчаливые, как роботы, и такие же несокрушимые. Судя по всему, у них был резко снижен болевой порог.

Почему-то эта пара не захотела штурмовать дверь, а занялась соседним участком стены. Но Салминен и Морита не последовали их примеру и, добравшись до аварийного выхода, стали прорываться через него. Увидев это, Лосев выругался, схватил лучевик и побежал к перекрестью.

Первым из развороченной двери показался приземистый коротконогий Морита. Лосев автоматически отметил, что три пальца на правой руке у него неестественно вывернуты, а затем так же автоматически вскинул лучевик.

«Не стреляй!» — робко, уже не рассчитывая, что его услышат, пискнуло первое «я».

«Жми на спуск!» — деловито проговорило второе. И Лосев нажал.

Ослепительно-желтая нить вошла в грудь Мориты. Пилот вздрогнул и попятился, но уже через пару секунд вновь как ни в чем не бывало двинулся вперед.

Лосев лишь раз в жизни испугался до состояния, когда человек превращается в дрожащий, ничего не соображающий кусок плоти. На Гебе он провалился в гнездо гигантского паука-людоеда, спасся совершенным чудом и с тех пор дал себе зарок, что больше никогда не потеряет голову от ужаса.

Не было страха и на этот раз. Отступая, чтобы держать дистанцию, он продолжал давить на спусковую кнопку, пока пилот не повалился лицом вниз. Лосев машинально проследил за падением тела, и тут Салминен, которого он в горячке боя совсем упустил из виду, резким ударом выбил у него из руки лучевик.

Дело было дрянь, но все же не настолько, как в логове трехметрового паука. Салминен, конечно, нацелился на реактор. По пути он должен будет миновать склад, а там найдется, чем встретить даже выходца с того света.

Прокрутив нехитрый план в голове, Лосев попятился, потом развернулся и бросился на склад.

Там он выхватил из нагромождения железяк заостренную на конце Т-образную стойку. Взвесил ее в руках, остался доволен и притаился, вслушиваясь в приближающиеся шаги.

(Окончание следует.)