Юпитер смеётся

Действие третье

Чайверс (встает, подходит к Дженни). Послушайте, милая. Вы на самом деле не знаете, где он?

Дженни. Я уже вам сказала, мистер Чайверс, что не знаю. (Вытирает пыль с бюро.)

Чайверс (подходит к камину). Ладно. Без обид! Я ничего не могу поделать — нервничаю. Какой смысл разбиваться в лепешку, когда его никак не поймать.

Дженни. Он будет здесь с минуты на минуту.

Чайверс. То же самое вы говорили мне четверть часа назад. (Садится у камина.)

Слева входит Друэтт. На нем черный галстук.

Доброе утро, доктор!

Друэтт. Здравствуйте. Дженни, почта была?

Дженни. Нет, сэр. (Смотрит в окно.) А вот и почтальон… как раз появился на дороге.

Друэтт. Будьте доброй девушкой. Сходите-ка и посмотрите, что у него есть.

Дженни. Слушаю, сэр. (Уходит.)

Друэтт идет к вешалке, снимает пиджак и надевает медицинский халат.

Чайверс (встает). С тех пор как я в последний раз имел удовольствие видеть вас, здесь произошла ужасная трагедия. Она была убита мгновенно, как я понял.

Друэтт (перекладывая содержимое из пиджака в карманы халата). Да.

Чайверс. Бог мой, она была так красива! Странным мне кажется, почему она очутилась в лаборатории.

Друэтт. Доктор Мэррей бросилась спасать загоревшуюся рукопись и опрокинула эфир, он воспламенился, за ним тринитротолуол. Произошел взрыв.

Чайверс. Я читал в газетах отчеты о следствии.

Друэтт. Не сомневаюсь. Вы не пропустите такую сенсацию.

Чайверс. Но как загорелась рукопись? Вот что я хотел бы знать.

Друэтт (подходит к столу, берет сигарету). Вы разве не верите газетам?

Чайверс. Писали, будто Веннер сделал неправильное соединение при работе с одним электрическим прибором.

Друэтт. Таковы были его свидетельские показания.

Чайверс. Знаю. Но это не похоже на Веннера. Он не настолько — беспечен, во всяком случае не в отношении своей работы…

Друэтт. Humanum est errare, — как говорится: человеку свойственно ошибаться.

Чайверс. Вот это совершенно верно. Какой чудесный язык! Греки! На всякий жизненный случай у них всегда найдете подходящее изречение.

Друэтт. Греки в подобных случаях даже переходили на латынь. (Идет мимо стола к нише и выглядывает из окна, не видно ли Дженни.)

Чайверс. Подозрительно… Ну вот, если Веннер, как он утверждает, виноват, ему придется ответить. Говорят, у него нервное потрясение, ожоги… Он, кажется, лишился двух пальцев…

Друэтт. Вы все знаете.

Чайверс. Я ко всему внимательно прислушиваюсь. Этого требует моя профессия. Вот что заставляет меня думать, что это дело верное… Если только Веннер не изменился, он не такой парень, чтобы взять на себя чужую вину.

Друэтт. Мудрые слова, мистер Чайверс.

Чайверс. Нет, только здравый смысл.

Друэтт (увидев, что Дженни проходит под окном). А, Дженни!

Дженни подходит к окну.

Дженни. Только журнал, сэр.

Друэтт. Его-то я и жду. Ну и хорошая вы девушка. Давайте скорей!

Дженни через окно передает Друэтту журнал и уходит.

Друэтт нетерпеливо разрывает бандероль.

Чайверс. Может быть, хоть вы, доктор, додумаетесь, где он сейчас?

Друэтт (через плечо). Иногда он после перевязки гуляет по аллее.

Чайверс. По аллее? Попытаюсь! Я не могу больше выдержать. (Идет к двери, но встречается с входящей Дженни. Останавливает ее. Конфиденциально.) Если кто-нибудь будет спрашивать доктора Веннера, ну, к примеру, представитель фирмы «Мэмли», надеюсь, у вас хватит сообразительности (вынимает из кармана монету) ответить, что не знаете, где Веннер…

Дженни. Я действительно не знаю, сэр.

Чайверс. Ну тогда… (Идет к выходу, пряча монету в карман.)

Дженни (берет с пианино пыльную тряпку). Как рука доктора Веннера, сэр?

Друэтт. Великолепно. Он скоро будет здоров.

Дженни. Как я рада! (Напевая, принимается энергично чистить медные украшения камина.)

В дверях в глубине сцены появляется старшая сестра.

Она останавливается на пороге.

Старшая сестра. Вы еще не кончили уборку?

Дженни. Кончаю, сестра.

Друэтт (раскрывая журнал). Ах!

Старшая сестра. Вас как будто что-то заинтересовало?

Друэтт. Вы не ошиблись.

Старшая сестра. Что-нибудь новое?

Друэтт. Да. (Идет к двери в глубине сцены, продолжая читать на ходу.)

Дженни. роняет щетку.

Старшая сестра. Какая вы неуклюжая! Медь почистили?

Дженни. Да, сударыня.

Старшая сестра. Тогда велите повару упаковать гнилые апельсины. Мы отошлем их обратно в Парчестер. Ну, поживее, машина уходит в двенадцать!

Дженни. Слушаюсь, сударыня. (Уходит налево.)

Вбегает Торогуд. Он в темном костюме и черном галстуке.

В руке у него раскрытый журнал.

Торогуд. Послушайте, где шеф?

Старшая сестра. После утреннего обхода я его не видела.

Торогуд. Мне сказали, что он здесь. Бог мой, что сегодня со всеми происходит? Все… вверх дном…

Старшая сестра. Я вам могу чем-нибудь помочь?

Торогуд. Нет, ничем! Нельзя терять ни минуты. Мне нужно немедленно найти шефа. Это очень важно, (Выходит в дверь в глубине сцены.)

Старшая сестра не спеша идет к двери направо, открывает ее; луч солнца падает на ее лицо — оно удовлетворенное, успокоившееся. В ту же минуту медленно входит Веннер. Его появление носит драматический характер. Левая рука забинтована и висит на перевязи. Лицо бледное, на нем следы перенесенных страданий, но выражение его упрямо ироническое и кажется спокойнее, чем раньше. Старшая сестра поворачивается.

Веннер. Так. Осматриваете ваше новое помещение, сестра?

Старшая сестра. А если и так?

Веннер. Маленькое уютное гнездышко. Когда начнут работать плотники?

Старшая сестра. Завтра.

Веннер (идет к пианино, садится и лениво наигрывает правой рукой). Я серьезно думаю заняться музыкой. Любой, кому не понравится моя игра, теперь скажет: «Бедняга, для однорукого он чудесно играет».

Старшая сестра (сухо). Вам как будто это безразлично?

Веннер (иронически любезно). А как вы думаете? Недаром говорят, что физическое страдание только полезно для души. По крайней мере так утверждают самые знаменитые мистики. И кто знает, может быть, через несколько лет я, как факир, буду лежать на гвоздях.

Старшая сестра. Вы все еще шутите! Хоть бы сделали вид, что огорчены ее гибелью.

Веннер (в бешенстве). Потише, вы! Несмотря на весь ваш траур и ханжеский плач, никому из вас, черт побери, нет никакого дела, жива она или мертва!

Старшая сестра. А вам, конечно, есть дело?

Веннер (кричит). Оставьте меня и мои чувства в покое! Проклятье! Почему я разрешаю вам раздражать меня? (Берет сигарету и неловко возится с коробкой спичек.) Зажгите. Я еще не научился одной рукой.

Старшая сестра смотрит на него каменным взглядом. Затем все-таки дает закурить и поворачивается, собираясь уйти. Веннер задерживает ее.

Одно в вас восхитительно: вы героически неисправимы.

Старшая сестра. Не понимаю, что вы этим хотите сказать?

Веннер. Кажется, Монтэнь говорил: «Герои бывают и в добре и в зле». Если бы ваш характер внезапно изменился к лучшему, я бы повсюду раззвонил об этом анекдоте. И сделал бы это из чистого отвращения к вам.

Старшая сестра. Я вас отказываюсь понимать.

Входит Брэгг. В руках у него чертеж.

Брэгг. А! Доброе утро, сестра! У меня есть для вас кое-что интересное: план вашей новой приемной.

Старшая сёстра. О доктор Брэгг!

Брэгг. Женщины этого не понимают, но взгляните. Здесь будет глубокий выступ — фонарь с французским окном…

Старшая сестра. Да, доктор Брэгг.

Брэгг. Ваша комната будет залита солнцем.

Старшая сестра (опустив глаза и поджав губы). Поверьте, я всем сердцем ценю вашу заботу. Все эти годы при моем положении мне было так тяжело! Скажите, можно взять на минуту план? Только взглянуть.

Брэгг. Конечно, конечно, если это доставит вам удовольствие.

Старшая сестра. Благодарю вас, доктор. (Выходит в дверь направо, бросив взгляд на Веннера.)

Брэгг. Так, Веннер… (Фальшивым тоном.) Как Рука?

Веннер. Практически заживает.

Брэгг. О, я рад! Потому что… гм… я побаивался… (Пауза.) Не хочу хвастаться, Веннер, но согласитесь, что я вел себя с похвальной выдержкой. Я никогда не бью лежачего. Несколько недель вы бездельничали, и, я молчал. Однако теперь…

Веннер. Следствие должно идти своим чередом.

Брэгг. Совершенно справедливо. Отложенное заседание комиссии состоится завтра утром. А после полудня я, как мировой судья, должен просить вас присутствовать на судебном заседании в Парчестере.

Веннер. Ладно, ладно!

Брэгг. Естественно, я не хочу скандала в суде с безвременной кончиной доктора Мэррей.

Веннер. Весьма разумно с вашей стороны.

Брэгг. Но ваши неудачные опыты и смерть Фостера чрезвычайно усложнили положение. Вы не можете рассчитывать на снисхождение.

Веннер. Ох, как я боюсь!

Брэгг (с возрастающим негодованием). Сегодня в час дня я беседовал с двумя кандидатами. Оба весьма квалифицированные: один — чемпион по теннису, другой — талантливый флейтист.

Веннер. О, это очень важно!

Брэгг. Надеюсь, я объяснил достаточно ясно?

Веннер. Вполне.

Брэгг. Вы слишком развязны, сэр.

Веннер. А вы хотите, чтобы у меня от волнения произошло кровоизлияние?

Брэгг (с возмущением): Должен сказать, при всем моем жизненном опыте я не встречал такого равнодушного человека, как вы!

В дверь в глубине сцены входит Торогуд. В руках у него журнал.

Торогуд. Вот вы где, шеф!

Брэгг. Не понимаю, доктор Торогуд…

Торогуд. Простите, сэр. Вы читали это?

Брэгг. Что?

Торогуд. Последний номер «Медицинского журнала». (Протягивает Брэггу.)

Веннер отходит от них, идет к пианино, садится.

Брэгг. Честное слово, Торогуд (берет журнал), вы знаете, я слишком занят, чтобы даже после завтрака зря тратить время на чтение этого журнала. (С раздражением похлопывает себя по карманам жилета.) И я еще забыл очки на письменном столе… В чем тут дело?

Торогуд (говорит с трудом). Это… Это тезисы Веннера, сэр.

Веннер тихо берет, аккорд.

Брэгг. Какие тезисы?

Торогуд. На двадцати страницах! Почти половина журнала посвящена Веннеру. Специальное предисловие Джорджа Гэдсби. Он считает, что после Шарко это величайшее открытие.

Веннер берет новый аккорд.

Брэгг. Что вы говорите?.. Двадцать страниц в «Медицинском журнале»?

Торогуд. Да, сэр. От этого не уйдешь. Доказательства Веннера исчерпывающи. Ошибались мы.

Брэгг. Боже мой!

Торогуд (указывая на статью в журнале через плечо Брэгга). Читайте, что пишет сэр Джордж: «До сих пор в медицине не было ничего, что могло бы сравниться с этими блестящими опытами, проведенными в Гопуэлл-Тауэрсе».

Брэгг. В Гопуэлл-Тауэрсе!

Веннер берет громкий аккорд на басах.

(Направляется к пианино, за которым сидит Веннер.) Да, верно, доктор Веннер, гм… кажется, мы должны поздравить вас.

Веннер (полуизвиняющимся тоном). Разве это не подлая выходка — сыграть с вами подобную шутку… (Встает.)

Торогуд обходит кушетку, останавливается сзади.

Брэгг. Я далек от подобных мыслей, дорогой мой. Приятный, наиприятнейший сюрприз!..

Веннер. Они пропустили половину моих вычислений, но в этом нет ничего странного: едва ли шесть человек в стране поймут их.

Брэгг. Сэр Джордж Гэдсби, я убежден, поймет.

Веннер. Гэдсби? Да у него нет ни малейшего понятия об этом. (Идет к кушетке.)

Слева входит Чайверс.

Чайверс. Здравствуйте, джентльмены! А, доктор Веннер! Я, извините за выражение, охочусь за вами по всей клинике. Уважаемый доктор Брэгг, разрешите несколько минут… мне нужно потолковать с доктором Веннером.

Брэгг. К сожалению, Чайверс, доктор Веннер и я — мы сейчас очень заняты.

Чайверс. Ладно. Что поделаешь — не легко зарабатывать деньги… Прошу, сэр. (Предлагает Брэггу сигарету.)

Брэгг. Нет, благодарю вас.

Чайверс. Доктор Веннер!..

Веннер. Спасибо. Я уже курю. (Отворачивается.)

Чайверс (беря сигарету). Я всегда считал, что сигареты вкуснее, если их вынимаешь из красивого портсигара… Мой тяжелый и, смею вас уверить, дорогой. (Поворачивается к Торогуду, протягивает ему сигареты.) Виноват. (Дает прикурить.)

Слева входит Дженни.

Дженни. Доктор Брэгг, вас хотят видеть два джентльмена.

Брэгг. Кто они?

Дженни. Я не знаю, сэр.

Брэгг. Ладно. Ладно.

Дженни уходит в дверь налево.

Джордж!

Торогуд. Слушаю, шеф.

Брэгг. Ступайте и попросите мою жену принять их. Я занят.

Торогуд. Хорошо, шеф. (Уходит.)

Брэгг. Как видите, мистер Чайверс, у меня очень мало времени. Все желают меня видеть, а сейчас доктор Веннер и я должны обсудить важное дело.

Чайверс. Только одно слово, доктор Брэгг, только одно. Я попал прямо в точку. Факт. Я должен сделать доктору Веннеру предложение.

Брэгг. Ладно. Только скорее!

Чайверс. И это самое замечательное предложение из тех, которые я когда-либо делал, — это путь к богатству. Не возражаете, если я сяду?

Веннер. Садитесь. (Сам тоже садится в кресло.)

Чайверс (усаживаясь на кушетке). Доктор Брэгг поставил вас здесь в невыгодные условия…

Брэгг. Что? (Направляясь к Чайверсу.)

Чайверс. Без обид, доктор Брэгг, без обид!..

Брэгг отходит в нишу.

Сейчас вы все поймете… (Веннеру.) Вы работаете здесь один, у вас устаревшее оборудование и к тому же не отвечающее требованиям безопасности… Доказательство тому прискорбный несчастный случай…

Веннер. Это мы оставим, мистер Чайверс.

Чайверс. Конечно, конечно. Ну, так вот, доктор, вы знаете, что я давно стремлюсь к тому, чтобы ваши работы получили полную поддержку фирмы «Глистер» всеми ее ресурсами. (Встает.) Подумайте, доктор, к вашим услугам будут чудесные лаборатории: всюду белый кафель, электричество, две тысячи морских свинок для опытов! Сообразительные, вышколенные стенографистки…

Веннер. Стенографистки тоже для опытов? (Встает и садится на край столика.)

Чайверс. Это уж не такое счастье, доктор! Но подумайте об остальном: полки с пробирками, превосходная аппаратура. Наша паровая центрифуга самая большая в Европе!.. Я не люблю ходить вокруг да около… Я хочу выложить на стол все наши карты. Мы предлагаем вам место не помощника, заметьте это, а руководителя всех медицинских исследований в лабораториях фирмы «Глистер».

Веннер (Чайверсу). И, конечно, вы потребуете, чтобы я передал свое открытие вашей фирме?

Чайверс. А как же? Естественно, доктор. Это неотъемлемая часть нашего плана помощи вам.

Веннер. В чем же он состоит? Изготовить слабый раствор моего препарата для укрепления нервной системы?

Чайверс. Ну, вот теперь вы заговорили настоящим языком… теперь вы увидели, какие здесь открываются возможности!

Веннер (прерывает его). А сколько я за все это получу?

Чайверс. Ваше жалованье, доктор? Восхитительную цифру в одну тысячу фунтов.

Брэгг (поражен). Тысяча фунтов? (Делает шаг вперед.)

Чайверс. В год. Глава фирмы мистер Глистер не скупится. Сегодня утром он телеграфировал мне — найти и заполучить вас.

Веннер. Тогда телеграфируйте ему в ответ, что вы потерпели неудачу.

Брэгг. Именно так. (Отступает к столу.)

Чайверс (подходит к Веннеру). Ну, конечно, я понимаю ваши колебания, доктор. Только что напечатанная в журнале статейка вскружила вам голову, А человек — только человек… хочется побольше. Что ж, я не порицаю вас. Больше того, я выложу вам свою последнюю карту. Хотя ваше открытие и не представляет ничего особенного, но и деньги для фирмы «Глистер» не имеют значения. Говоря коммерческим языком, мы поощряем индивидуальные исследования потому, что они поднимают нашу репутацию. Поэтому, доктор, ради нашей фирмы я увеличиваю ваш оклад до тысячи ста фунтов, и это мое последнее слово.

Веннер встает.

(Быстро.) Тысяча двести фунтов!

Веннер прохаживается по комнате.

Тысяча двести пятьдесят!

Брэгг. Мистер Чайверс! (Идет к Чайверсу.) У доктора Веннера есть чувство лояльности к учреждению, которое поддерживало его работу. Он предпочитает остаться с нами.

Чайверс. Вы так думаете? Ладно… Слушайте! (Веннеру.) Тысяча пятьсот и контракт на пять лет!

Веннер (взглянув на Брэгга, Чайверсу). Убирайтесь к дьяволу!

Брэгг. Вот именно…

Чайверс. С вами трудно иметь дело. Вы тяжелый человек, Веннер. Но, бог мой, вы же не дурак! Я нутром чую — вы еще хотите поощрительную премию? Слушайте, скажу вам под большим секретом… сам мистер Глистер, лично, на пути в Парчестер. Это факт. Дайте мне только время повидаться с ним до того, как вы договоритесь с фирмой «Мэмли»,

Веннер. Я ни с кем не буду договариваться.

Чайверс. По рукам! Времени в обрез, чтобы встретить экспресс в Парчестере. Держитесь, доктор, пока я не увижусь с хозяином. Au revoir[2], джентльмены! До скорой встречи. (Уходит.)

Веннер проходит в нишу.

Брэгг. Что за назойливый и невоспитанный человек! Вы с ним великолепно расправились, доктор Веннер. Я, конечно, боюсь, что мы не сможем соперничать с Глистером и предложить вам такой же оклад, но я подумал о том, как сделать для вас кое-что другое. Что касается сегодняшнего заседания, то я обещаю вам полное оправдание.

Справа входит старшая сестра.

Веннер. А как с возбужденным против меня судебным преследованием?

Брэгг (делает несколько шагов вперед). Как мировой судья, заверяю вас — оно будет немедленно прекращено.

Веннер. Чудесно!

Брэгг (старшей сестре). А, сестра! Мы ни за что не хотим расстаться с доктором Веннером и во имя этого сделаем все. (Веннеру.) Мы должны заключить мир раз и навсегда. Вы, дорогой друг, должны остаться здесь и работать во славу Гопуэлл-Тауэрса.

Веннер. Благодарю вас.

Брэгг (отходит от стола). Само собой разумеется, лаборатория — ваша.

Старшая сестра. Доктор Брэгг! (Идет к Брэггу.)

Брэгг. Да, сестра!

Старшая сестра. Не говорите этого… пожалуйста…

Брэгг. Но…

Старшая сестра. Вы отдали мне эту комнату доктор Брэгг. Вы только что показывали план моей приемной…

Брэгг. Но ремонт еще не начат…

Старшая сестра. Однако вы обещали, доктор Брэгг. Вы не знаете, что для меня значит эта комната!

Брэгг (ему это начинает надоедать). Если работа доктора Веннера нужна нашей клинике и всему человечеству, он должен иметь свою лабораторию.

Старшая сестра. Но вы дали мне эту комнату! Вы не имеете права забирать ее обратно. Я ждала ее годами. Работала ради нее, как невольница. Терпела все. Теперь она моя, моя! Я должна иметь эту комнату. Я должна ее иметь!

Брэгг. Говорите «должна», сестра?

Старшая сестра (с трудом овладевает собой) Да, должна.

Брэгг. Вы в своем уме?

Старшая сестра. Доктор Брэгг, собираетесь ли вы отдать мне мою комнату?

Брэгг. Нет. (Отворачивается.)

Старшая сестра. Очень хорошо. Тогда я скажу? Я кое-что расскажу вам. То, что не хотела бы никому говорить, даже вам, доктор Брэгг, чтобы не повредить вашей репутации. Но вы нанесли мне слишком тяжелый удар.

Брэгг. На что, черт возьми, вы намекаете, сестра?!

Веннер (подходит к старшей сестре). Не лучше ли вам замолчать?

Старшая сестра. Почему? Почему я должна молчать? Почему я одна должна страдать? Я хочу, чтобы был унижен еще кто-то. Я хочу, чтобы еще кое над кем насмеялись, еще кое о ком шептались. Я хочу, чтобы доктор Брэгг знал, чего это стоило мне все эти годы…

Веннер переходит в нишу.

Брэгг. Замолчите! Или сразу скажите, что вы имеете в виду, или ступайте к себе и оставайтесь там, пока не сумеете овладеть собой.

Старшая сестра (более спокойным тоном). Я могу сказать, что имею в виду. Достаточно часто я сама повторяла себе это… снова и снова… Иногда так всю ночь напролет, ожидая… именно ожидая…

Веннер. Сестра!..

Старшая сестра. Прекрасно, доктор Брэгг, я скажу вам — у вашей жены есть любовник.

Брэгг. У моей же… (Минуту смотрит на нее, затем начинает смеяться, абсолютно не веря словам сестры.)

Старшая сестра. Вы мне не верите?

Брэгг. Конечно, нет, сестра. Что за нелепость! Может быть, вы еще скажете, что это Веннер или наш милый старый Друэтт? Может, мы будем удостоены и вы назовете имя моего соперника?

В дверь в глубине сцены входит Глэдис.

Глэдис. О Эдгар! Эти двое наверху… А что тут у вас происходит? (Идет к столу)

Брэгг. Вы как раз вовремя, Глэдис. Мисс Лиминг только что подарила мне пару великолепных оленьих рогов.

Глэдис. Что? Пару чего?..

Брэгг. Рогов, моя дорогая! Выражение, употребленное Шекспиром и широко распространенное во Франции. По-видимому, у меня есть соперник. (Делает шаг вперед.)

Глэдис (быстро оценив положение). Ах вот как, сестра. И в то время, как меня здесь не было и я не могла защитить себя. Вот это уж не по правилам крикета.

Старшая сестра (подходит к Глэдис). Да, вы ловкая, миссис Брэгг, стараетесь затушевать и отвлечь внимание, но вам ничего не удастся. Потому что это правда и вы знаете, что это правда. Я предупреждала вас и предупреждала его. (Указывает на Веннера.)

Глэдис. Как вы смеете так со мной разговаривать?

Старшая сестра. Потому что вы просто…

Брэгг. Сестра, немедленно убирайтесь отсюда!

Старшая сестра. Только после того, как вы убедитесь, что это правда.

Глэдис. Это ложь!

Старшая сестра. Ах, это ложь? Хорошо. А что вы делали в ту ночь, когда я застала вас обоих здесь? Почему он пошел в кусты за аптекой? Расскажите им правду. Признайтесь, что вы его любовница. Скажите, что вы взяли ключ. Сознайтесь, что вы сожгли его бумаги! Скажите им! Скажите им! Я должна иметь свою комнату. О боже! Вы дали мне ее… Я должна ее иметь! Я должна, должна. (Истерически рыдая, опускается на стул справа у стола, обхватив склоненную голову обеими руками.)

Глэдис (подходит к ней). Сестра…(Кладет руку на ее плечо, однако та не обращает внимания.)

Брэгг (от его напыщенного вида не осталось и следа. Идет к Глэдис). Глэдис, Веннер, что это все значит? Бога ради, скажите мне правду.

Веннер (подходит к кушетке). Доктор Брэгг, неужели вы не верите вашей жене?

Брэгг. Я… я… нет, почему, конечно, верю…

Веннер. Тогда нечего больше и говорить, так ведь? (Идет к камину.)

Брэгг. Но ключ… бумаги… Глэдис, вы слыхали, что она сказала? Скажите мне…

Глэдис. Эдгар, я…

Веннер (перебивая ее). Доктор Брэгг, вы слыхали мои показания на допросе: «Я целиком ответственен за то, что загорелись бумаги…»

Глэдис переходит налево.

Брэгг. Да.

Веннер. Я сделал это заявление под присягой.

Брэгг (после паузы). Благодарю вас, Веннер.

Веннер. И, поскольку вопрос идет о комнате, сестра может ее занять.

Брэгг. Но ведь наверно…

Веннер (поднимая забинтованную руку). Вполне очевидно, некоторое время я еще не смогу ею пользоваться, а потом посмотрим…

Старшая сестра встает.

(Поворачивается к ней.) Как один британский герой-калека заметил: «Это была славная победа», — правда, Фанни?

Старшая сестра. Извините меня, доктор Брэгг. Я перешагнула границы дозволенного… (Уходит налево.)

Брэгг. Я надеюсь, Доктор Веннер, это не значит, что вы решили нас покинуть?

Веннер. Трудно себе представить, чтобы я устоял перед привлекательной возможностью пользоваться величайшей центрифугой в Европе.

В дверь в глубине сцены входит Торогуд.

Торогуд. Послушайте, шеф! Прибыли два репортера, они хотят получить интервью о бетразоле.

Брэгг. Репортеры? Почему вы мне раньше не сказали?

Глэдис. Я пришла, чтобы сообщить об этом, Эдгар.

Брэгг. Это очень приятно. Веннер, вы должны предоставить мне возможность, поговорить с ними, я с этим народом живо полажу. (Торогуду.) Джордж, мне нужны новые фотографии. Особенно виды нашей молочной фермы. Принесите их, сейчас же принесите, они в конторе, в папке «Ф».

Торогуд выходит в центральную дверь.

А вы, Глэдис, достаньте что-нибудь освежающее… херес… только не самый лучший…

Глэдис. Хорошо, Эдгар.

Брэгг. Веннер, надеюсь, вы все тщательно обдумаете, прежде чем будете решать… Мы оба — Глэдис и я — будем чрезвычайно огорчены, если разговоры сестры смогут помешать нашей столь счастливо восстановленной дружбе. Я так полагаю… Как она сказала?.. За аптекой? Что за дикая мысль! (Уходит за Торогудом.)

Глэдис. Поль, могу я с вами поговорить?

Веннер. Почему вы не идете к репортерам?

Глэдис. Чего они хотят? (Обходит вокруг стола.)

Веннер. Того, чего обычно хотят репортеры, Завтра в газетах появятся заголовки: «Новая надежда для страдающих! Блестящее открытие добившегося успеха ученого принесет ему жалованье 2000 фунтов в год». Или, кто знает, может, быть и такой заголовок: «Женщина-герой, отдавшая жизнь за науку!»

Глэдис переходит на передний план.

А под ними два столбца, посвященные главным образом, если только я действительно знаю вашего мужа, рекламе клиники доктора Брэгга.

Глэдис. О Поль, неужели вы не могли найти для меня других слов?

Веннер. А что другое вы хотели бы услышать?

Глэдис. Вы не верите, что я страдаю.

Веннер. Я не сомневаюсь, что все происшедшее было для вас несколько неприятно.

Глэдис. Почему вы так бессердечно относитесь ко мне, да и ко всем! Вы даже никогда не ездите на ее могилу.

Веннер. Никогда.

Глэдис. Не проходит дня, чтобы я не посылала туда цветы. А вы носите яркий галстук. Взгляните…

Веннер. У меня только один и есть… Вы ведь не виноваты, что вам к лицу черное.

Глэдис (отходит в сторону). Умоляю вас. Вы тверды как камень. (Поворачивается к Веннеру.) Неужели вы никогда не поймете — я не хотела ей зла. Конечно, я ревновала, но была в восторге от нее. Все произошло… только потому, что я… любила вас. (Подходит к нему.)

Веннер (идет к столу). Я ведь взял вину на себя, не так ли?

Глэдис (садится на стул). О боже, что мне сказать, что сделать? Неужели слишком поздно? Неужели нам нельзя начать… начать все снова… вместе…

Веннер. Рука об руку шествовать к розовому закату?

Глэдис (поднимается и идет к Веннеру). Можете ли вы простить меня? Я знаю — я пустая эгоистка, но я постараюсь стать лучше…

Веннер (делает движение по направлению к двери справа). И тогда вы пожертвуете старые костюмы Эдгара бедным Парчестерского прихода или уйдете в монастырь, а то еще вознамеритесь родить ребенка. Конечно, если в следующем месяце вы не начнете брать уроки тенниса или соблаговолите музицировать на флейте.

Глэдис (вслед Веннеру). Вы жестокий зверь! О боже, как жаль, что убита она, а не вы.

Веннер (поворачивается к Глэдис). Глэдис! Вот за это вы мне нравитесь больше, чем когда-либо. Возможно, ваше чувство огорчения — искренно. К несчастью, именно это мешает мне быть искренним.

Глэдис. Очевидно, все, кончено. (Садится слева на ручку кушетки.) И такой конец!.. Но, во всяком случае, я удовлетворена. Я спасла вас для вашей работы. Удержала от того, чтобы вы похоронили себя в пустынях Китая.

Веннер. Потомство вас отблагодарит.

В дверь в глубине сцены входит Торогуд.

Торогуд (идет к кушетке). Знаете, что происходит? Там словно Флит-стрит[3], репортеры от всех центральных газет. Шеф честно сообщает всему свету… Он покончил с молочной фермой и перешел к футбольной команде, послал меня сюда взять кубок…

Веннер. Разрешите? (Передает кубок Торогуду.)

Торогуд. Благодарю вас. (Берет кубок и начинает чистить его носовым платком.) Между прочим, миссис, Брэгг, шеф просил напомнить вам о хересе. У него, должно быть, пересохло в горле.

Глэдис. Очень хорошо. (Встает, идет к выходной двери.)

Веннер. Но не самый лучший херес, миссис Брэгг.

Глэдис. Почему же? Самого лучшего не жаль, чтобы достойно отпраздновать вашу победу. (Уходит.)

Торогуд. Послушайте, Веннер…. (Ставит кубок на стол.)

Веннер. Бог мой, неужели вы тоже…

Торогуд. Такому парню, как я, очень трудно извиняться, но я хочу это сделать.

Веннер. А нужно ли это вам?

Торогуд. По-честному, да. Вы, фигурально выражаясь, умыли меня, теперь я сделаю все, что в моих силах, для рекламы вашего препарата.

Веннер. Превосходно.

Торогуд. И я чертовски сожалею, что угрожал свернуть вам челюсть. Надеюсь, в дальнейшем мы будем работать дружно.

Веннер. Ни одного грубого слова между нами. (Делает движение к двери справа, но у стола останавливается.)

Торогуд. Не уходите, Веннер. Я не из тех, кто много говорит. Но, поверьте, я искренно вам соболезную и сожалею о вашей потере. Вы знаете, моя невеста — прелестнейшая девушка в мире. Если что-нибудь случится и нас разъединит, я могу рехнуться.

Веннер. В самом деле?

Торогуд. Правда, на мою Филлис можно положиться: я знаю — она-то абсолютно нормальна… (Осторожно.) Конечно, это не мое дело, но мне кажется, Веннер, говоря языком науки, у бедной Мэри был Эдипов комплекс.

Веннер (внезапно резко). Замолчите!

Торогуд. Разве вы не замечали? Ее религиозная одержимость, отец был миссионером… и ничто не могло сбить ее с этого пути.

Веннер (в бешенстве). Вы — дурак! (Ударом в челюсть сбивает Торогуда с ног.)

Торогуд. Ах, вы…

Веннер. Я уже давно собирался это сделать.

Торогуд (медленно встает). Конечно, я не могу вас ударить, пока вы калека.

Веннер. Еще большая глупость. Лучшей возможности у вас не представится.

Торогуд. Это мы еще увидим, Веннер. (Держится за челюсть.) Меня ждет шеф. (Уходит.)

Слева входит Дженни.

Дженни. Мистер Чайверс просит вас к телефону, сэр.

Веннер. Скажите, что я занят.

Дженни. Слушаю, сэр!

Веннер. Дженни, не будете ли вы добры зайти ко мне в комнату и запихнуть в чемодан мои вещи?

Дженни (удивленно). Вы хотите сказать — упаковать?

Веннер. Да, Дженни.

Пауза.

Дженни. Слушаю, сэр! (Уходит налево.)

Веннер медленно идет к камину.

Входит Друэтт; он держится несколько необычно.

Друэтт. Ну, Веннер, сейчас о вас звонят во все колокола.

Веннер. Разве?

Друэтт. Во всех палатах только и разговору, что о вас. Няньки, конечно, стараются. Сестра Хелл от волнения даже расколотила все бокалы.

Веннер. Да не может быть!

Друэтт. Вам придется устроить что-нибудь вроде приема.

Веннер. Вот как?

Друэтт. Я бы многое дал, чтобы посмотреть сейчас на лицо Брэгга.

Веннер (с усилием). Думаю — оно выставлено для обозрения.

Друэтт (посмеиваясь, передает Веннеру телеграммы). Вот, между прочим, эти телеграммы только что пришли для вас. Поздравления чуть ли не от всех лицемеров… с Гарлей-стрит[4]. Для меня это не имеет значения. Но я всегда утверждал, что вы не тот, кем кажетесь с первого взгляда.

Веннер. Я не хочу казаться значительнее, чем я себя чувствую. (Сует нераспечатанные телеграммы в карман.) Преисполненный самых лучших намерений, я довел сестру до припадка, оскорбил миссис Брэгг и сбил с ног Торогуда.

Друэтт. Великолепно… Я хотел вам сказать, что внимательно изучил весь «Медицинский журнал», но, простите меня, не понял ни одного слова.

Слева входит Дженни.

Дженни. У телефона мистер Чайверс. Он просил узнать, сэр, не согласитесь ли вы позавтракать с ним и мистером Глистером в парчестерском «Лайон-отеле» ровно в час дня?

Веннер. Передайте ему: доктор Веннер сожалеет, но завтракать сегодня не сможет.

Дженни. Слушаю, сэр. (Уходит.)

Друэтт. Почему вы отказались? Не любите шампанское?

Веннер. Только не тогда, когда его предлагают торгаши в толстых коричневых ботинках и вдобавок собираются вас ударить сзади.

Друэтт. Я вспоминаю, как они приняли того умиравшего от голода австрийца, который открыл мензонил… А теперь он скупает Ренуара.

Веннер. Ренуаровские женщины для меня слишком жирны.

Друэтт. Женщины Мане изящнее.

Веннер. По мне слишком изящны.

Снова входит Дженни.

Дженни. Мистер Чайверс вместе с мистером Глистером тотчас выезжают. Через час пятнадцать минут они будут уже здесь.

Друэтт. Хотят во что бы то ни стало, чтобы и вы коллекционировали картины.

Дженни. Доктор Брэгг только что звонил и просил передать, что у него четыре джентльмена из газет — они ждут вас. Доктор Брэгг спрашивает, когда вы сможете зайти к нему на коктейль?

Друэтт. A-а, значит, уже не дешевый херес?..

Веннер. Передайте, что я уезжаю.

Дженни. Хорошо, сэр! (Собирается уйти, но Веннер ее останавливает.)

Веннер. Дженни!

Дженни. Да, сэр.

Веннер. Вы уложили мой чемодан?

Дженни. Сейчас это сделаю, сэр.

Веннер. Как только закончите, будьте так добры, принесите его сюда.

Дженни. Конечно, сэр.

Веннер. И захватите мое пальто и шляпу.

Дженни. Да, сэр. (Уходит налево.)

В окно видно, как темнеет небо.

Друэтт. Вы собрались уехать на воскресенье, чтобы увильнуть от них?

Веннер. Даже больше, чем на воскресенье, Друэтт.

Друэтт. Прекрасная мысль. Но, боюсь, вам помешает погода, будет гроза… Куда вы едете?

Веннер. В Китай.

Друэтт. Куда?

Веннер (вяло улыбаясь). Мне всегда хотелось попробовать суп из настоящих птичьих гнезд.

Друэтт (громко). Бог мой! Неужели вы дойдете до такого легкомыслия? Нет, вы не уедете туда.

Веннер. Уеду. В двенадцать часов машина повезет гнилые апельсины. Я буду сопровождать их до Парчестера. Ночью попаду в Ливерпуль. Мой пароход уходит завтра. Через четыре недели я в Санчене.

Друэтт. Зачем вам это?

Веннер. Для настоящих опытов.

Друэтт (еще громче). Для настоящего шутовства.

Веннер. Я хочу испробовать бетразол в случаях полиомиелита. Там стойкая эпидемия в условиях тропиков. Это именно мое дело.

Друэтт. Вы… негодный лгун.

Веннер. Я?.. Я насквозь негодный.

Друэтт. Что с вами произошло?

Веннер. Не знаю. После того, что случилось, я потерял равновесие. Нокаутирован! Но я не могу поверить, что все кончено, что все окружающее — прах. Друэтт, я должен поверить в то, что считал невозможным.

Друэтт. Вот оно как!

Веннер. Вы не смеетесь, это хорошо.

Друэтт. Вашу шутку я, очевидно, пойму позднее.

Веннер. Еще месяц назад я глумился над всем. Вот… клеймо от ожога… Я был слишком умный, Друэтт, Я слишком часто издевался над собственными чувствами. Когда она лежала на моих руках… там, в лаборатории, и смотрела на меня… в ее глазах догорала последняя искра жизни… О боже, не могу объяснить, что я тогда почувствовал. Мучительное ощущение вечности. И отсюда другое чувство, чувство своего ничтожества и порочности. Я понял свою бесполезность, тщету, мою глупую самодовольность, мои мелкие, дешевые любовные похождения. Но сильнее всего было сознание, что ее взгляд на жизнь был правильным, а я ошибался.

Друэтт. Итак, теперь вы верите в ее бога?

Веннер. Хотел бы, но не могу. После того, что произошло, я потерял самого себя. Но если есть бог, — как он сейчас смеется! Любовь и жертва — раньше я это называл шуткой дурного тона. И вот тогда он сыграл со мной именно эту шутку.

Друэтт. Женщины — это наше проклятое наваждение!.. Вы, наверно, ее очень любили?

Веннер. Я любил ее, Друэтт, все время любил. А она умерла потому, что любила меня. (Подходит к Друэтту.) Я не могу успокоиться, разве вы не видите? Я должен двигаться, гонимый чем-то неведомым внутри себя. Я не могу дождаться… я хочу скорей увидеть место, куда она собиралась уехать, больницу, где она собиралась работать, доктора Кинга, который забрасывает меня телеграммами, словно строчит из пулемета. Наверно, я буду с ним зверски ссориться, но все-таки я должен уехать. Просто — должен!

Друэтт. Кажется, понимаю. Знаете, Веннер, я слишком стар, чтобы думать о будущем и о всех гнетущих проблемах вечности, кажущихся ужасными в сорок лет и ничтожными в семьдесят. Что вы подумаете, если такой старик, как я, внезапно спросит вас — зачем мы живем на земле? Ни для чего другого, как для того, чтобы есть, пить и размножаться! Многие как будто так и думают, и они выходят сухими из воды. Но не всегда. Очень часто совершенно неожиданно приходит всеразрушающее познание, раздается удар грома, появляются письмена на стене и с неба доносится к нам саркастический смех! Познание, опыт, возможно менее мучительный, чем ваш, а может быть, и более. Вы помните эту тошнотворную строчку из сентиментальной песенки: «Он следит за падением воробья»… Это ужасно, я знаю. Но предположим, что кто-нибудь действительно наблюдает за нашими движениями, будто и мы воробьи. Замечает нашу алчность, глупую эгоистическую суету и время от времени вдруг пребольно щелкнет, и мы падаем с высоты своего величия в сточную канаву. Только подумать, что каждая катастрофа в жизни является каким-то предопределением. Помню, много лет назад в какой-то глупой книжке я прочел, что ни одна душа не может просто погибнуть: ей всегда бывает указан путь к спасению и само искупление греха служит ей уроком… Я хочу знать, Поль, это был ваш урок?

Веннер (смотрит на него). И вы тоже заставляете меня удивляться, Друэтт.

Слева входит Дженни с пальто, шляпой и чемоданом.

Дженни. Можно поставить сюда, сэр? (Ставит чемодан, вешает пальто и шляпу.)

Веннер. Благодарю вас, Дженни.

Дженни уходит.

Друэтт (смотрит на чемодан, с грустью). Уже? Что ж, пожалуй, это будет облегчение — больше не видеть вашей отвратительной физиономии за завтраком.

Веннер. Не понимаю, как у вас хватало терпения до сих пор мириться с этим зрелищем?

Друэтт. Да… по временам это было несколько 6олезненно. (Смеется. Однако смех его внезапно прерывается, он кашляет и отворачивается.)

Веннер. То, что я прерываю работу, очевидно, вас разочаровывает?

Друэтт. Ваша работа! (С обычным сарказмом.) Вы действительно воображаете, что я обеспокоен — будет ли миллиону шизофреников возвращено здоровье или они будут задыхаться на своих тюфяках, втиснутые в миллион карцеров для буйных.

Веннер. Но я думал…

Друэтт (спокойно и искренно). Вы думали? Чувства еще имеют власть надо мной, несмотря на мое старческое слабоумие. Мой брак был не из очень удачных, действительно, вся моя жизнь — неудача. И вот теперь, на закате, я обрел счастье… Смешно, правда? Подобно глупой старой деве, я вообразил, что у меня есть сын.

Пауза

Веннер. Мне тоже будет не хватать вас, Друэтт. Вы дадите знать о себе?

Друэтт. Это вызовет у вас только досаду, как вызывает ее Филлис у своего жениха.

Веннер. Бодрей, старина! Вообразите, какая для вас будет забава принимать моих досточтимых гостей.

Друэтт. Что им сказать?

Веннер. Скажите, что я уже далеко, скажите, что вместо одной комнаты сестра обеспечила мне целый квартал… только в Китае.

Друэтт. Находите, что Санчен более полезен для здоровья?

Веннер. Конечно. Город Санчен, цитируя китайский Бедекер[5], не лишен привлекательности. Кстати, за последнюю неделю его три раза бомбили. Я пришлю вам оттуда свое фото. Доктор Пауль Веннер на любимом своем дромадере. (Смотрит на часы.) Мне пора!

Друэтт. Могу я что-нибудь для вас сделать?

Веннер. Только проследить, как бы машина не ушла без меня. Мне нужно еще заняться всякой всячиной, а времени для сборов осталось мало.

Друэтт. Я прослежу. Вы будете прелестно выглядеть среди гнилых апельсинов.

Веннер. Благодарю вас.

Друэтт (после паузы). Каждую минуту может начаться дождь… (Снова пауза.) Да. (Медленно выходит в дверь в глубине сцены.)

Веннер остается один. Он подходит к бюро, собирает свои книги и бросает их в чемодан. Слева входит Дженни.

Дженни. Опять звонят, сэр.

Веннер (останавливает ее). Тсс…

Дженни (подходит к Веннеру). До свидания, сэр!

Они пожимают друг другу руки.

Веннер. До свидания, Дженни!

Дженни уходит налево.

Веннер подходит к радиоле, берет пластинку и делает движение, словно хочет ее разбить, но, повинуясь какому-то порыву, ставит пластинку. Минуту он слушает мелодию. Затем идет налево, снимает свой медицинский халат с вешалки и подходит к чемодану лежащему на столе. Вынимает из кармана фотографию Мэри и кладет ее в чемодан, запирает его. Из кармана халата выпадает евангелие, которое ему подарила Мэри. Веннер поднимет его, хочет швырнуть в корзину для бумаг, но останавливается, подходит к вешалке, кладет книгу в карман пальто, затем быстро снимает шляпу, пальто, поднимает чемодан и медленно идет к двери. Радиола продолжает играть.

Спустя минуту слышны приближающиеся раскаты грома.