Юрген

Глава XIX Загорелый человек со странными ногами

На следующий день, рано утром, Юрген вышел из Камельяра, отправившись по дороге на Кароэз, вступил в Друидский лес и выполнил указания Мерлина.

– Не то чтобы я хоть на миг поверил в такой вздор, – сказал Юрген, – но будет забавно посмотреть, что из этого выйдет, и несправедливо отрицать даже вздор без честного испытания.

А вскоре он заметил загорелого жилистого малого, сидящего на берегу ручья, болтающего ногами в воде и извлекающего музыкальные звуки из свирели, сделанной из семи тростников различной длины. Юрген показал ему, как было предписано, фигурку, которую дал ему Мерлин. Человек сделал своеобразный жест и встал. Юрген увидел, что ноги у этого человека довольно необычны.

Юрген низко поклонился и сказал, как велел Мерлин:

– Хвала тебе, властелин двух истин! Я пришел к тебе, о мудрейший, дабы научиться твоей тайне. Я узнал бы тебя и узнал бы сорок двух могущественных, что пребывают вместе с тобой в чертоге двух истин, каждый день питаются грешниками и пьют нечистую кровь. Я узнал бы тебя по тому, кто ты такой.

Загорелый мужчина ответил:

– Я есмь все, что было и будет. Еще никогда ни один смертный не был в силах открыть, кто я такой.

Затем этот загорелый мужчина провел Юргена на поляну в глубине леса.

– Мерлин не смеет прийти сам, – заметил загорелый, – потому что Мерлин мудр. Но ты – поэт… Посему вскоре забудешь то, что собираешься увидеть, или, на худой конец, расскажешь об этом какую-нибудь приятную ложь, в частности, самому себе.

– Не знаю, – ответил Юрген, – но я готов отведать любой напиток. Что ты собираешься мне показать? Загорелый ответил:

– Все.

Уже близился вечер, когда они ушли с поляны. Было темно, поскольку начиналась буря. Загорелый человек улыбался, а Юргена колотило.

– Это неправда, – заявил Юрген. – Ты показал мне уйму всякого вздора. Это помешательство так называемого выродившегося Реалиста. Это колдовство, ребячество и отвратительное кощунство. Одним словом, это нечто, во что я верить не хочу. Тебе должно быть стыдно!

– Даже при этом ты мне веришь, Юрген.

– Я верю, что ты честный человек и что я твой кузен: вот тебе еще две лжи.

Загорелый человек, по-прежнему улыбаясь, сказал:

– Да, ты, несомненно, поэт, тот, который взял на время одежду моего кузена. Ты ушел с поляны и от моей беспристрастности таким же здравомыслящим, каким и пришел. Это, разумеется, не говорит многого в похвалу здравомыслия поэта. Но Мерлин бы умер, и Мерлин умер бы без сожаления, если б увидел то, что увидел ты, потому что Мерлин воспринимает все разумом.

– Факты! Здравомыслие! Да еще разум! – разозлился Юрген. – Что за вздор ты несешь! Если б в твоем дурацком кукольном театре была хоть чуточка правды, этот мир времени, пространства и сознания стал бы пузырем – пузырем, содержащим в себе солнце, луну и далекие звезды, и все же лишь пузырем в забродившем пойле! Мне нужно пойти очистить свою голову от всей этой гадости. Ты хотел бы, чтоб я поверил, что люди, все люди, которые когда-либо жили или будут жить на свете, включая меня, совершенно неважны! Что ж, в любом таком мироустройстве не было бы никакой справедливости, нигде не было бы справедливости!

– Это сердит тебя, не так ли? Это порой сердит меня, даже меня, который по воле Кощея один неизменен.

– Я ничего не знаю о твоем непостоянстве, но придерживаюсь собственного мнения о твоей правдивости, – сказал Юрген, находясь из-за всего этого на грани истерики. – Да, если б ложь могла душить людей, эта шершавая глотка определенно была бы воспалена.

Тут загорелый малый топнул ногой, и удар подошвой по мху вызвал новый шум, какого Юрген никогда не слышал: ибо шум, казалось, раздавался со всех сторон, поначалу так, словно в лесу каждый листок тихонечко, но безудержно хохотал. А затем этот шум разросся за счет веселья более крупных существ, и этим шумом играло эхо до тех пор, пока отзвуки отовсюду не стали напоминать раскаты грома. Земля двигалась под ногами так, как у зверя, раздраженного мухами, подергивается кожа. Юрген заметил еще одну необычайную вещь, а именно то, что деревья вокруг поляны искривили и изогнули стволы и поэтому наклонились так, как под действием жара наклоняются свечи, и опустили верхушки крон к ногам загорелого человека. А его внешний вид, пока он стоял на месте, ужасным образом изменялся в постоянном бронзовом сверкании среди нависших туч, при повсеместном содрогании и смехе, в этом лесу, кланяющемся до земли.

– Ответствуй, ты, кто болтает о справедливости! А что если б я тебя сейчас убил, – спросил загорелый человек, – будучи таким, какой я есмь?

– Тогда убей меня! – сказал Юрген с закрытыми глазами, так как ему вообще не нравился внешний вид всего окружающего. – Да, ты можешь меня убить, если хочешь, но не в твоих силах заставить меня поверить, что нигде нет справедливости и что я неважен. Мне хочется, чтоб ты понял, что я чудовищно умный малый. Что касается тебя, ты либо обман чувств, либо бог, либо выродившийся Реалист. Но кем бы ты ни был, ты солгал мне, и я знаю, что ты солгал, и не поверю в незначительность Юргена.

Послышался пронизывающий холодом шепот загорелого человека:

– Бедный дурак! Дрожащий, жестоковыйный дурак! Разве ты минуту назад не видел того, чего никогда не сможешь полностью забыть?

– Тем не менее я думаю, что во мне есть нечто непреходящее. Я скован трусостью, ослаблен жуткими воспоминаниями и искалечен древней глупостью. И все же, мне кажется, я обнаруживаю в себе нечто постоянное и весьма прекрасное. Вместе со всем этим и вопреки всему, мне кажется, я действительно обнаруживаю это нечто. Какую роль это нечто должно сыграть после смерти моего тела и на какой сцене, я не могу предположить. Когда судьба постучится, я отворю дверь. Между тем я откровенно говорю тебе, загорелый человек: в Юргене есть нечто, слишком восхитительное, чтобы какой-то рассудительный третейский судья выкинул это на свалку. Я, по крайней мере, чудовищно умный малый, и, по-моему, весь я не умру. Да, как говорится, с протянутой рукой пройду весь край родной. И я верю, что смогу придумать какой-нибудь фокус и обмануть забвение, когда в этом возникнет нужда, – сказал Юрген, дрожа и задыхаясь, с плотно закрытыми глазами, но даже при этом полный решимости. – Конечно, ты, возможно, прав. И, несомненно, я не могу зайти так далеко и сказать обратное: но все же, в то же самое время…

– Но перед мнением дурака о самом себе, – воскликнул загорелый человек, – боги бессильны. О да, и к тому же ему завидуют!

А когда Юрген очень осторожно открыл глаза, загорелый человек уже оставил его, не причинив телесных повреждений. Но состояние нервной системы у Юргена было весьма плачевным.