За миг до удара

Глава 4 ДЕВУШКА ЕГО МЕЧТЫ

Как-то раз на моем столе зазвонил телефон, я сняла трубку и услышала самоуверенный мужской голос:

– Это контора частного детектива?

– Это офис акционерного общества закрытого типа «Частный сыск», – язвительно поправила я. – Приёмная.

– Ишь ты, какие мы обидчивые, – хмыкнул мой собеседник. – Короче, я тут в вашем объявлении вычитал, что вы берётесь за все, невзирая на лица и сложность. Это как понимать?

– Как хотите, – отрезала я и с усмешкой добавила:

– Или, как сможете…

– А тебя там для чего посадили – клиентов отпугивать? – съязвил и он. – Попроси шефа, пусть зарплату повысит – у тебя это здорово получается.

– Ой, извините, – стушевалась я, – я думала, вы просто любопытный бездельник. У вас какие-то проблемы?

– Да, есть кое-какие. Хочу вот на вас их сбросить, да не знаю, потянете ли…

– Даже не сомневайтесь – мы потянем все, – уверенно заявила я, – главное, чтобы ваш бумажник выдержал.

– Это я понимаю. Но взяться за дело – это одно, а выполнить его – совсем другое. У вас там какие-нибудь гарантии существуют?

– Гарантии стопроцентные. Вы приходите, рассказываете о своей проблеме, и босс уже решает, можно вам чем-то помочь или нет. Если он считает, что есть хоть один шанс распутать это дело, то мы даём гарантию.

– А если нет?

– Если он скажет нет, то, поверьте, вам уже никто и ничто не поможет.

Так что приезжайте…

– А по телефону никак нельзя?

– Вы в своём уме? – не выдержала я снова и, опомнившись, уже мягче добавила:

– Извините. Все-таки вам лучше приехать. Адрес наш знаете?

– Да, тут все написано. У вас, кстати, неплохой офис, солидно выглядит.

– А вы откуда знаете? – удивилась я.

– Так я сейчас около вас в машине сижу. И по сотовому разговариваю.

– Ну вы даёте… Так входите, не стесняйтесь. Мы вас чаем напоим.

– Что ж, если чаем, то, пожалуй, придётся зайти, – с усмешкой проговорил он. – До встречи.

Предупредив босса, что на горизонте обозначился вроде бы солидный клиент с сотовым телефоном, я открыла входные двери. Он вошёл, с любопытством осмотрелся, пригладил зачёсанные назад тёмные волосы, бросил на меня оценивающий взгляд, удивлённо подняв при этом брови, и присел на диван. Это был молодой и довольный жизнью мужчина лет тридцати, в меру симпатичный, стройный, чуть выше среднего роста, с умными карими глазами и красиво очерченными, чуть улыбающимися губами. На нем был серый твидовый пиджак, чёрные брюки и белая рубашка с галстуком. Такие обычно нравятся нам, женщинам, ибо как-то располагают к себе, всем своим видом вызывая доверие, и ничем не отпугивают, по крайней мере внешне.

– Это с вами я только что разговаривал? – спросил он.

– Да, со мной. Вы зря присели – босс уже ждёт вас, – я кивнула на дверь кабинета.

– А вы зря времени не теряете, – улыбнулся он и небрежно бросил:

– Кстати, вы сегодня вечером заняты?

– Вы, как я посмотрю, тоже времени даром не теряете, – улыбнулась я. – Так вы идёте?

– Вот так всю жизнь… – Он притворно вздохнул, поднялся и прошёл в кабинет.

Босс, бросив на него мимолётный взгляд, вежливо буркнул что-то вроде приветствия и углубился в чтение какой-то бумаги. Мы расселись, я раскрыла блокнот, и босс начал свою обычную процедуру, то есть, отложив бумагу в сторону, посмотрел посетителю в глаза и многозначительно произнёс:

– Ну?

– Что ну? – мгновенно отреагировал тот.

– Рассказывайте, – пояснил клиенту Родион. Тот, закинув ногу за ногу, вынул из кармана сигареты, задумчиво закурил и сказал:

– Я Дима. Дмитрий Коломейцев. Живу в Марьиной Роще с молодой супругой, имею своё дело – три магазина автозапчастей на Каширском шоссе. В принципе, всем доволен и вполне счастлив.

– И что же привело вас в таком случае к нам? Дима слегка нахмурился и выдал:

– Вы, наверное, не сразу поймёте, но я постараюсь объяснить. Дело в том, что примерно три месяца назад у меня пропал младший брат Лёша. Ему двадцать два года, я ввёл его в своё дело, он очень сообразительный, быстро все схватывал и очень мне помогал в бизнесе. Он был моей правой рукой, я спокойно доверял ему довольно большие деньги и был уверен, что с ними ничего не случится. Но три месяца назад он вдруг исчез вместе с порядочной суммой…

Очень порядочной. Такой порядочной, что я после этого чуть не вылетел в трубу.

Но мне повезло, и я выстоял…

– Вы обратились в милицию? – перебил его босс.

– Ну конечно, а как же. Вернее, сначала я решил, что его кто-то выследил и прикончил из-за денег. Поэтому… – Тут он немного помолчал, загасил в пепельнице сигарету, достал новую и, болезненно поморщившись, проговорил:

– Наверное, будет лучше, если я расскажу вам все с самого начала.

– Я тоже так думаю, – проворчал Родион.

– Значит, в тот день Алексей должен был отвезти наличные деньги моим поставщикам. Это обычная практика, он это делал много раз, и никаких причин, чтобы красть, считай, у самого себя эти деньги, у него не было. Этот бизнес приносил ему неплохой доход, он крепко стоял на ногах… И потом, он прекрасно знал, что если ему понадобятся деньги, то я ему их дам и так. Поэтому я до сих пор не считаю, в отличие от остальных, что он меня примитивно обокрал и сбежал.

В этом не было никакого смысла. Главное, что товар мне уже привезли и я даже начал его продавать. Осталось расплатиться. Лёша на своём «жигуленке» повёз деньги. Это было часа в два дня. А в четыре мне звонят поставщики и спрашивают, почему все ещё нет денег. Представляете? В общем, через два дня стало ясно, что мой братишка исчез. Машину его потом нашли в каком-то заброшенном дворе, а его самого и деньги не могут найти до сих пор. Он словно растворился, будто и не жил никогда. Объявили всероссийский розыск, я лично объезжал все морги и осматривал все неопознанные трупы – все впустую. Недели две каждый день ездил.

– А его друзья, подруги ничего не знают?

– Друзей у него почти не было, после школы он как-то отошёл от всех, когда бизнесом занялся, а подруги… – Дима усмехнулся. – У него никогда не было подруги. Вернее, были, но он очень быстро к ним остывал. Стеснительный он очень в этом отношении, в отличие от меня. Не знаю, стоит ли об этом говорить, но он и мужчиной-то стал только полгода назад – и то под моим руководством, так сказать. Я ему привёл девушку, подпоил его возбуждающими таблетками и буквально уложил с ней в постель…

– Даже так? – удивился Родион.

– Это выглядит, наверное, абсурдно, – улыбнулся Дима, – но он всегда меня немного ревновал к моим женщинам. И, как это ни парадоксально, случилось так, что я женился на девушке, с которой он же меня и познакомил. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения.

– А что говорят в милиции?

– А ничего не говорят, – помрачнел клиент. – Они сделали все, что считали нужным, разослали оперативки по всей стране и успокоились. Я ведь им не говорил про деньги – это была незаконная операция. Сказали, что если найдут схожий по приметам труп, то сообщат. Родители чуть с ума не сошли, мать в больницу легла, еле откачали, отец на двадцать лет состарился в общем, все нормально, – он скривился. – А брата как не было, так и нет. Вот такие дела…

– И что же вы от нас хотите? – тихо спросил босс. – Чтобы мы нашли его?

– Что? – Дима вышел из задумчивости. – А, нет, дело не в этом. Я бы никогда не пришёл к вам, если бы в последнее время со мной не начали происходить странные вещи. Потому я и спросил, за все ли дела вы берётесь, так как это все сильно смахивает на мистику…

Босс сразу загрустил, полез за карандашом и начал его точить маленьким ножичком, что означало потерю всякого интереса к происходящему. Он не верил ни в какие сверхъестественные явления, не признавал магию и вообще был прожжённым скептиком и атеистом. Если дело касалось чего-то непонятного и неосязаемого, то он был твёрдо уверен, что это связано с психическими расстройствами, а значит, обращаться этому человеку следует в психушку, а не в детективное агентство.

Коломейцев, не знавший его привычек, продолжал с горечью рассказывать:

– Дело в том, что в последнее время мне стало казаться, что брат где-то рядом. То есть не в прямом, смысле рядом, а как бы наблюдает за мной со стороны абсолютно невидимый. И это не просто неясное чувство, а вполне реальное ощущение. Будто его дух постоянно присутствует рядом со мной. Понимаете?

– Нет. – Босс даже глаз не поднял.

– Да, я тоже сначала не понимал. Но меня все время неотступно преследует чувство, словно я только что пообщался с Лёшей, поговорил с ним, даже видел его наяву. Хотя на самом деле этого, конечно, не было и быть не могло. Я живу с женой в отдельной квартире, к нам сейчас никто не приходит – у нас медовый месяц. На работе я загружен полностью, вздохнуть некогда – короче, не до этих странностей… Однако же я, нормальный, здоровый и разумный человек, пришёл к вам. Я уверен, что он жив, я ощущаю его присутствие, его мысли и желания, как это было до его исчезновения. Но даже не это заставило меня прийти сюда…

– Да? – босс мгновенно насторожился. – А что же?

– Та девушка… Помните, которую я… э… подложил под брата? Вчера она позвонила мне на работу и заявила, что мой брат её уже достал. И очень удивилась, когда узнала, что он бесследно пропал три месяца назад.

– Почему?

– Потому что он пишет ей письма…

Босс отложил ножичек и начал рисовать каракули.

На губах его появилась довольная усмешка – он почувствовал интерес к этому делу.

– В каком смысле? – спросил он.

– В прямом, – вздохнул Коломейцев. – По крайней мере, она так утверждает. Я сам писем не видел, но Лена сказала, что вот уже пару недель каждый день к ней приходят письма от моего брата.

– И что он там пишет?

– Ерунду всякую, описывает, как они трахались, причём со всеми подробностями, о которых знали только они двое… Гнусности всякие и мерзости – так она сказала по крайней мере.

– А почерк его?

– Понятия не имею. Я этих писем не видел, а она Лешиного почерка не знает. Я хотел съездить к ней, чтобы посмотреть на них, но почему-то так разволновался, что не смог. У меня ведь у самого уже крыша начала ехать от этих странных ощущений, а тут ещё одно подтверждение. Нет, думаю, сам я не разберусь – здесь нужна свежая голова. И потом… – он замялся, – честно говоря, мне уже просто страшно. Я чувствую, что должно произойти нечто ужасное. Потому и приехал к вам.

– И правильно сделали, – улыбнулся босс. – А эти письма, они откуда приходили?

– Обратного адреса на них нет, но штемпель московский – Лена так сказала. Получается, что из Москвы. Если бы я сам ничего не чувствовал, то не поверил бы, что ей пишет брат. Но теперь боюсь: а вдруг почерк окажется его?

Тогда я совсем с ума сойду. – Он опустил голову и замолчал, играя желваками.

– А родители ваши ничего не чувствуют? – осторожно поинтересовался Родион.

– Мать… Мать, кажется, что-то чувствует, – пожал Дима плечами. – Особенно когда мы к ним в гости приезжаем с Галей – это моя жена, – так она сама не своя становится. Смотрит на меня как-то странно, ничего не говорит толком… Один раз только сказала, что Лёшу во сне видела, он сидел на каком-то высоком дереве в образе обезьяны и смеялся над ней во все горло. А она стояла внизу, звала его и плакала. Потом ещё добавила, что в последнее время кто-то звонит и дышит в трубку. Она уверена, что это Алёша…

– Ну что ж, – босс положил карандаш и расправил плечи. – Мне все ясно.

Если ваш брат действительно жив и находится сейчас в Москве, то мы его отыщем.

Больше ничего не хотите добавить?

– Да нет вроде. Только я вас очень прошу – поторопитесь. Чует моё сердце, что добром это все не кончится. Он всегда был спокойным, ласковым мальчиком, всех любил, и его все тоже любили, и меня пугает то, что он теперь вытворяет. Если это он, конечно.

– Не волнуйтесь, ничего не случится. Вы принесли его фотографию?

– Да, разумеется, – Дима полез в карман, вытащил два снимка и положил на стол. – Вот, держите. Это самые последние.

– Мне ещё нужен адрес и телефон этой Лены, а также адреса и телефоны ваш и ваших родителей.

Дима вытащил маленький блокнотик с золотой ручкой, быстро написал все, вырвал листок и протянул боссу со словами:

– Только очень вас прошу, ничего не говорите моей жене. Она забеременела, ей вредно волноваться. Я и так жалею, что сказал ей вчера об этих дурацких письмах. Она так за меня переживает…

– Не скажем, – твёрдо заверил его босс. – Кстати, вы сказали, что это брат познакомил вас с Галей. Как это произошло?

– Ну, это не совсем так, – виновато улыбнулся тот. – Он часто по командировкам мотался по России, с поставщиками договаривался. Однажды приехал из Тулы и привёз фотографию девушки, с которой там познакомился. Я ему сказал, что она мне нравится, и все на этом закончилось. А уже потом, когда Лёша пропал, кто-то вдруг звонит в офис и спрашивает его. Звонок перевели на меня, и оказалось, что это та самая девушка, – глаза его сразу потеплели, губы дрогнули в улыбке. – Дело в том, что брат оставил ей свой телефон и пригласил в гости.

Она и приехала. Мне стало неудобно, и я решил с ней встретиться. Не поверите, но она оказалась девушкой моей мечты. Мы как-то сразу влюбились друг в друга, – он смущённо качнул головой. – Ну и через неделю расписались. Вот, в принципе, и вся история.

– А у неё с братом ничего не было? – сухо спросил босс, чтобы как-то сгладить неловкость вопроса.

– Нет, – Дима решительно замотал головой. – Галя говорит, что они просто гуляли по городу и разговаривали. Она его про Москву расспрашивала.

Алёша мне то же самое рассказывал. Да я и сам знаю, как он к женщинам относится…

– Ну с этим все ясно, – сказал босс и принялся внимательно изучать листочек, затем стал просматривать фотографии.

Клиент некоторое время недоуменно смотрел на него, потом неловко повёл плечами и нерешительно проговорил:

– Ну если все, то я, может быть, пойду?

– Вы считаете, что мы уже все обсудили? – не отрываясь от снимка, буркнул босс.

– А разве нет? – растерялся тот.

– Мария, объясни товарищу…

– Вы забыли назвать сумму, – вежливо подсказала я. – Видите ли, с некоторых пор мы работаем не бесплатно.

– Ох, простите, – Дима совсем сконфузился, – я просто забыл об этом.

Конечно, я заплачу, сколько скажете. Кстати, сколько вы скажете? – Он вопросительно посмотрел на меня.

– А сколько денег исчезло вместе с братом? – вклинился босс.

– Сорок тысяч. Но это не имеет отношения к делу, – нахмурился Коломейцев. – Я же не прошу найти деньги. Мне нужно прояснить ситуацию с братом. Давайте так: умножьте ваши обычные расценки на два – это будет моя плата плюс прибавка за скорость.

– За час обычной работы мы берём двадцать долларов, – начала сочинять я, – за сутки – четыреста, за неделю – две тысячи, за месяц…

– Месяц меня не интересует, – нетерпеливо перебил он. – Двое суток – максимум, больше я просто не выдержу. Короче, найдёте брата за это время – получите пять кусков.

– Согласен, – хмыкнул босс. – Но если найдём за сутки – получим десять.

Устроит?

Коломейцев вытаращил на него глаза, но потом успокоился и кивнул: Устроит. – И тихо добавил:

– Все равно не найдёте…

– Отлично, – босс поднялся и протянул ему руку. – А теперь до свидания.

Просьба никому не говорить о нашей встрече. Если понадобится, мы сами скажем от вашего имени. Понимаете? Ни жене, ни родителям…

– Думаете…

– Не думаю, а знаю.

– Как скажете.

Клиент пожал Родиону руку, кивнул мне и ушёл…

– Ну и что же вы обо всем этом думаете? – спросила я чуть погодя, рассматривая фотографии Алексея. На одной он был снят крупным планом. У него было очень красивое лицо, худощавое, с большими, чуть смеющимися глазами и чётко очерченными полными губами. Светлые волнистые волосы спадали на щеки длинными прядями. В таких иногда влюбляются с первого взгляда. Непонятно, почему тогда он комплексовал с женщинами? На другой он стоял в полный рост около какого-то дома, одетый в чёрный костюм, и выглядел довольно высоким и стройным. На своего старшего брата он был похож лишь глазами и формой губ – все остальное было словно от другого отца. К тому же Дмитрий был темноволосым, а этот светлым. Загадки природы…

– А что тут думать, – хмыкнул босс, – если мне уже все ясно?

– И что же, например? Поделитесь, вдруг и я тоже пойму?

– Ясно то, что парень решил выйти из-под опеки братца и открыть собственное дело, – уверенно проговорил он. – Наверняка он тщательно готовился к этому дню, все разработал, просчитал, а потом совершил свой первый в жизни решительный поступок, – босс усмехнулся. – Это называется неутолённым честолюбием.

– Думаете, он до такой степени завидовал своему брату?

– Не то чтобы завидовал, просто брат не давал ему самореализоваться как личности. Ведь изначально ему была уготована роль человека второго плана – на первом был Дима. И так могло продолжаться всю жизнь. Вот он и взбрыкнул. Но это сейчас не суть. Мне почему-то кажется, что он сейчас не в Москве. – Босс задумался и тихо пробормотал:

– Может быть, даже и за границей…

– Нет, не может, – возразила я. – Если бы он пересекал границу, то об этом стало бы известно органам, и его бы нашли, когда был объявлен всероссийский розыск.

– Ну, милая моя, – снисходительно улыбнулся босс, – с теми деньгами, что у него имелись, можно было изготовить пять фальшивых паспортов и смотаться куда угодно.

– А почему тогда письма приходят из Москвы? И зачем ему вообще все это?

– Письма мог отправлять его сообщник, который у него наверняка имеется.

А вот зачем он все это делает – это нам и предстоит ещё выяснить. – Босс нахмурился. – И сделать это нужно не более чем за сутки. Терять пять кусков я не собираюсь. Поэтому сделаем так: я займусь самым важным, сложным и неотложным, то бишь попытаюсь по своим каналам выяснить, не фигурирует ли где-нибудь его имя, а ты, как всегда он ехидно улыбнулся, заглянув мне в глаза, – будешь выполнять безопасную, мелкую и незначительную, но тоже немаловажную работу.

– Вот так всю жизнь, – кротко вздохнула я. – И что прикажете делать?

– Позвони этой самой Лене и съезди к ней за письмами. Нужно убедиться, что это его почерк. И расспроси её об этом парне. Может, ей известно что-то, чего не знает Дима. Мало ли… Займись этим прямо сейчас.

Минут через пять я уже звонила Лене. У неё стоял автоответчик, но она сама сняла трубку. Голос у неё оказался очень женственным и приятным.

– Слушаю.

– Здравствуйте, – вежливо начала я, – вас беспокоят знакомые Димы Коломейцева. Он просил подъехать к вам и забрать какие-то письма…

– А сам, значит, приехать не смог? – язвительно проговорила она. – Ну Димочка… Наверное, никогда уже не изменится…

– Вас что-то не устраивает?

– Да нет, все нормально, – с горечью бросила она. – Приезжайте, но только в течение часа – потом мне нужно будет уходить. Сможете?

– Конечно, – обрадовалась я, – а где вы живёте? Она назвала адрес, объяснила, как проехать, и мы попрощались. Доложив боссу, что все идёт как надо, я села в джип и поехала на Фрунзенскую набережную, где в одном из огромных домов проживала Лена. За полчаса я добралась до места, отыскала нужный дом, припарковалась прямо у подъезда, закрыла машину и подошла к дверям. На них был установлен домофон, я набрала сорок шестую квартиру и стала ждать ответа.

После десятого гудка, поняв, что открывать мне никто не собирается, я вернулась к машине и посмотрела на встроенные в панель часы. С момента нашего разговора прошло лишь тридцать пять минут, просто так взять и уйти она не могла – на всякий случай я оставила ей номер своего пейджера, и она могла предупредить, что уходит. Значит, оставалось лишь думать, что Лена вышла в магазин или ещё куда-нибудь и сейчас вернётся. Просидев в машине минут пятнадцать, но так и не увидев ни одной входящей в подъезд девушки, я начала нервничать. Неужели так трудно было скинуть мне сообщение на пейджер!

В этот момент к двери подъезда подошла какая-то пожилая женщина и начала набирать код. Не зная, зачем это делаю, я выпрыгнула из джипа и вошла вслед за ней.

– Эй, а вы это к кому? – удивилась та, подозрительно оглядывая меня.

– Я к Лене из сорок шестой, – улыбнулась я в ответ. – У неё домофон сломался – трубка испортилась. Можете проверить, если хотите.

– А, к Лене, – сразу подобрела та, – тогда ладно, идите. А то, знаете, ходят тут всякие бродяги, водку пьют да гадят…

– Нет, нет, я не бродяга, – заверила я её и поспешила мимо лифта на лестницу.

Дверь сорок шестой квартиры напоминала ворота сказочного замка. Она была вся расписана цветными вычурными узорами, продолжающимися на стене в виде остроконечных башенок. На одной из них сидел, задрав голову вверх, смешной петух. Кнопка звонка была изображена в виде кончика верёвки, ведущей к золотистому колокольчику. Все это говорило о том, что Лена явно была натурой творческой, обладала хорошей фантазией и неплохо владела кистью. К тому же ей было наплевать на соседей и на то, что о ней подумают другие. Нажав на кнопку, я стала ждать, пока поднимется лифт с пожилой женщиной и та не войдёт в свою квартиру. Свидетели того, что я собиралась сделать, мне были не нужны. А собиралась я ни больше ни меньше, как вскрыть подаренными мне боссом ещё в самом начале моей деятельности отмычками замок и незаконно проникнуть на территорию частного владения. Я была уверена, что письма лежат где-нибудь на виду. Если я их сейчас не заберу, то Родион будет пилить мне мозги до конца моих дней. Где-то наверху хлопнула дверь лифта, потом загремел замок, и наконец все стихло. Из «терема» тоже никто не отозвался. Достав из сумочки отмычки, я выбрала нужную и в один приём одолела элементарный английский замок. Тихонько войдя внутрь, я прислушалась, закрыла дверь и осмотрелась. Внутри было ещё краше, чем снаружи. Все стены и потолок прихожей были разрисованы под царские палаты или что-то в этом роде. По бокам с приветливыми улыбками на губах стояли одетые в сарафаны девушки с хлебом и солью, за ними радостно улыбалась ещё какая-то челядь, словно все собрались у ворот, чтобы поприветствовать хозяйку, и мне даже стало как-то не по себе от такого гостеприимства. Не разглядывая больше ничего, я прошла дальше. Квартира была однокомнатной. Сама комната была поделена перегородкой на две части. Одна являлась, судя по полуторной кровати с нарисованным вокруг балдахином и комоду, опочивальней, а другая – светлицей, где барыня работала и проводила свободное время. В светлице, у окна, стоял заваленный красками, холстами и кисточками стол, на стенах висели стилизованные под старину полки с книгами, в углу на тумбочке стоял маленький телевизор.

Больше здесь ничего интересного не было. Если не считать трупа молодой девушки, который лежал на полу посередине светлицы. Она лежала на спине, раскинув руки, лицо с искажённым болью, полуоткрытым ртом было залито кровью, а из правого глаза торчала большая кисть. Кто-то всадил ей эту кисть острым деревянным концом почти до основания, пробив мозг.

Бедняжка даже вскрикнуть, наверное, не успела и умерла мгновенно.

Чувствуя, как волосы поднимаются дыбом от столь страшного зрелища, я с трудом заставила себя наклониться, чтобы пощупать пульс. Пульс не прощупывался, но рука была ещё совсем тёплой. Не исключено, что я даже видела убийцу, когда он выходил из подъезда, но просто не обратила на него внимания. А может, он ушёл за минуту до моего приезда… Сейчас мне это было без разницы. Немного придя в себя, я подошла к столу, чтобы поискать конверты с письмами. Их там не оказалось. Пошарив по ящикам и ничего не найдя, я вспомнила, что нужно срочно позвонить боссу и «обрадовать» его – дело обещает быть интересным. Да и милицию нужно вызвать… Телефон стоял в прихожей. Только я двинулась в ту сторону, как он зазвонил. После второго гудка сработал автоответчик, и Ленин голос вежливо сообщил, что хозяйки в данный момент дома нет, но можно отругать её за это после сигнала. Затем там что-то пикнуло, и послышался взволнованный женский голос:

– Ленка, это я, Дарья. Возьми трубку, слышишь? Я знаю, что ты ещё дома… Да скорей же ты, дура! Ладно, черт с тобой… Короче, у меня тут что-то странное происходит, слышишь? Кто-то только что пытался открыть мою дверь, но я не успела никого увидеть – он сбежал. Представляешь? Хорошо, что я как раз в коридоре была, а то бы вошёл и…

Тут, уже не думая о том, как объясню своё присутствие в квартире покойницы, я подбежала к телефону, подняла трубку и быстро проговорила:

– Здравствуйте. Только не задавайте вопросов, Даша. Где вы живёте? Я сейчас приеду, слышите? Это все очень серьёзно! Никому не открывайте!

– Эй, а кто это говорит? – насторожённо спросила она. – Где Лена?

– Лена ушла, я её новая знакомая. Прошу вас, скажите адрес! – в отчаянии прокричала я. – Я потом все объясню!

– Лену позови, пожалуйста, – ледяным тоном произнесла та. – И не пудри мне мозги, новая подружка.

– Ну хорошо! – простонала я. – Вы Диму Коломейцева знаете?

– Допустим…

– Я… я его жена, вот! – выпалила я первое, что пришло в голову. – Говорите же адрес!

– А зачем? У меня нет желания с тобой знакомиться. Ты лучше с его братцем познакомься, – усмехнулась она. – И вообще, мне все это не нравится.

Когда Лена вернётся, передай ей эти мои слова, поняла? Все, пока…

– Не бросай трубку, дура!!! – заорала я, чуть не плача. – Тебя хотят убить!

В трубке воцарилось гробовое молчание. Через несколько мгновений Даша хрипло спросила:

– Это… те, кто ко мне ломился?

– Да! Говорите адрес, и я помогу вам!

– А зачем, интересно, им меня убивать? Ты, часом, не шизанутая?

– Ну все, с меня хватит! – процедила я, позеленев от злости. – Подыхай, если хочешь…

– Эй, постой! – испугалась она. – Приезжай, коли так… Хоть объяснишь все толком…

Я запомнила её адрес и положила трубку. В квартире было по-прежнему тихо, только где-то тикали часы, отсчитывая секунды жизни, в которой уже не было Елены – для неё время остановилось и пошло в другую сторону. Честно говоря, она как-то успела мне понравиться за то время, пока я разговаривала с ней по телефону, а потом входила в квартиру. К тому же она была очень симпатичной девушкой и, судя по всему, довольно раскованной в общении. Не тревожа больше её покой, я тихонько выскользнула из квартиры и, никем не замеченная, добралась до машины и отправилась к Даше.

Только подъехав к её дому, затерянному в дебрях Перова, я вспомнила, что так и не позвонила боссу. И в очередной раз пожалела, что перестала носить с собой сотовый телефон после того, как прочитала в газете, что эти трубки излучают чуть ли не смертоносную радиацию, что очень вредно сказывается на женском здоровье. Но ничего, решила я, позвоню от Даши и скажу боссу, что в деле уже появился первый труп и был шанс появиться второму, но я благополучно это предотвратила. У меня не было сомнений, что Лену зачем-то прикончил Алексей и он же пытался открыть дверь Дашиной квартиры. Понять, зачем ему это все понадобилось, я бы все равно сейчас не смогла, поэтому даже не напрягалась.

Главное сейчас – выяснить у Даши, какое отношение она имеет к Алексею, и попытаться понять, кого он захочет убить ещё.

Даша жила в обычной пятиэтажной «хрущевке», обшарпанной и грязной, с маленькими железными балкончиками и вонючими подъездами, открытыми всем желающим проходимцам. В маленьком дворе находилась детская площадка с исковерканными качелями, лестницами и круглой каруселью. В песочнице ковырялся какой-то малыш в ярком комбинезончике, рядом на уцелевшей ножке от поломанной лавочки сидела понурая бабушка в теплом пальто и смотрела стеклянными глазами куда-то в пространство. Мне показалось, уйди сейчас малыш или поранься – она даже не заметит. Интересно, о чем думают такие вот старые люди, когда знают, что впереди уже ничего хорошего нет, кроме смерти? Наверное, вспоминают свою молодость…

Даша жила в крайнем подъезде на первом этаже в первой квартире. Её окон почти не было видно из-за густо разросшихся под ними высоких кустарников и деревьев, за которыми явно никто не ухаживал с тех пор, как их посадили. Я гнала всю дорогу как сумасшедшая, поэтому добралась сюда за двадцать минут и была уверена, что за это время с ней ничего не случилось. Нажав на кнопку звонка, я уставилась в крашеную коричневую деревянную дверь без глазка и стала нетерпеливо ожидать, проклиная всех полоумных братцев на свете. Но дверь тупо молчала. Мне стало не по себе – неужели опоздала?! Но это же невозможно! Она же не должна была открывать никому, а взломать дверь средь бела дня никто бы не решился. Да и не сломана она была, дверь-то… Нет, тут явно что-то было не так. Позвонив ещё раз, я легонько толкнула дверь, и та, прямо как в детективных романах, со скрипом подалась. Из квартиры не доносилось ни звука. Мне стало страшно. Интуиция подсказывала мне, что уже не стоит заходить внутрь, что там наверняка окажется ещё один труп и я уже ничем не смогу помочь. Но, затаив дыхание, слыша, как рвётся из груди сердце, я все же толкнула дверь и вошла. И сразу же увидела её…

Девушка лежала в неловкой позе на спине прямо в коридоре. На ней был розовый махровый халат, задравшийся на стройных бёдрах, обнажив белые трусики.

Глаза её были широко раскрыты, в них навеки застыло детское удивление. Из левой груди торчала деревянная рукоятка кухонного ножа. Ворот халата уже разбух от крови. Не знаю, как и откуда я нашла в себе силы пройти мимо неё к стоявшему на тумбочке телефону, но я прошла и позвонила боссу. Тот оказался на месте.

– Ну и куда ты запропастилась? – ворчливо проговорил он. – Время-то идёт, сама знаешь…

– Босс, вы не поверите, – тихо проговорила я, словно боясь разбудить мёртвую, – но письма сейчас не самое главное.

– Это ещё почему? – тут же насторожился он. – Наткнулась на что-то интересное?

– Да, наткнулась, – вздохнула я, – на труп. Даже на целых два…

– Не может быть… – то ли с восхищением, то ли с завистью просипел он, а потом резко спросил:

– Кто второй?

– Подружка Елены – некая Дарья. Я сейчас у неё Дома, а она лежит в коридоре с ножом в сердце. Я опоздала самое большее на пять минут, босс. Но поверьте, я очень спешила…

– Это уже не имеет значения. Лена у себя дома?

– Да, её убили кисточкой.

– Какой ещё кисточкой?

– Обычной. Какой картины рисуют. Она художница…

– Ясно. Писем там, конечно же, не было.

– Не было.

– Ладно, скажи мне адрес этой Даши и приезжай в офис. Ничего там не трогай, поняла?

Я продиктовала ему адрес, вышла, не глядя на Дашу, из квартиры, прикрыла дверь и спустилась к машине…

– Ну что ж, кажется, что-то проясняется, – пробормотал босс, когда через час мы сидели в его кабинете в ожидании результатов осмотра мест преступлений. Родион был мрачен, как предгрозовая туча. От его былого настроения, когда он думал легко раскрутить это дело за сутки, не осталось и следа. Два жутких убийства, последовавшие одно за другим, повергли его в шок и, похоже, завели в тупик.

– И что же для вас проясняется? – уныло вздохнула я. – Мне так, например, совсем ничего не понятно.

– Проясняется то, что взялись мы за одно дело, а раскручивать придётся другое, – пробормотал он, выжидающе поглядывая на телефон. – Как думаешь, стоит позвонить Диме и поторговаться?

– Думаю, позвонить в любом случае стоит. Нужно узнать у него, в каких отношениях его брат был с Дашей. За что он мог её убить?

Босс удивлённо взглянул на меня и хмыкнул:

– А с чего ты взяла, красавица, что это убивает Алексей? Думаешь, у этих свободных художниц врагов мало? Я тут позвонил кое-кому, они проверили – нигде Алексей Коломейцев не значится и не фигурирует. Границу он не пересекал, авиабилеты не покупал, в милицию и в больницу не попадал. Это информация по всей России. Мне сообщили результаты небольшого расследования, которое было предпринято в самом начале розыска, когда поступило заявление об исчезновении.

Его машину нашли уже разворованной, там полно всяких отпечатков, никаких ценных вещей не осталось – все утащили, даже колёса и кресла, не говоря уж о двигателе. Остался один каркас и почему-то номера. По ним и определили.

Следователь, который вёл это дело, пришёл к выводу, что парень был похищен с неизвестной целью и убит. Или просто пассажир ему попался слишком нервный – всякое случается нынче. Не исключено, что его тело найдут весной вытаявшим из-под снега в ближайшем подмосковном лесу.

– И так могло быть, – согласилась я. – Но ведь Дмитрий что-то чувствует… И потом эти письма с интимными подробностями…

– Ну с письмами, во-первых, ничего не известно – их нет, – неуверенно возразил босс. – Хотя у меня тоже есть предчувствие, что Алексей жив, его никто не похищал, а он сам смылся с деньгами. Возможно, обманув при этом какого-нибудь своего сообщника, и тот решил таким вот странным образом отомстить дружку. И теперь устраивает здесь эти кошмары.

– Думаете, нужно искать неизвестного сообщника? Родион ничего не успел ответить, потому что зазвонил телефон и он схватился за трубку. Минут десять он что-то выслушивал, потом вернул трубку на место и тускло проговорил:

– Труба дело, Мария. Никаких отпечатков пальцев, никаких следов и свидетелей. Я переслал ребятам по факсу фотографию этого Алексея, они опросили всех соседей, но никто в обоих домах такого парня и в глаза не видел. В обоих домах видели похожую на тебя девушку, но это, как я понял, ты и была. Так что зацепиться не за что…

– А что ещё говорят?

– Обе, слава тебе господи, умерли мгновенно, обе сами открыли двери и впустили убийцу, и обе не ожидали, что он таковым окажется. Никаких следов борьбы. Он просто наносил неожиданный точный удар и спокойно уходил. Зачем – непонятно. Все вещи и ценности на месте, то есть это не тривиальное ограбление, а преднамеренное убийство. Сейчас ребята выясняют круг знакомств этих девушек и будут всех шерстить на предмет алиби и возможных поводов для убийства. Но лично я в этом не вижу никакого смысла.

– Я тоже. Что будем делать?

Босс поправил очки, почесал в затылке и полез в ящик стола за трубкой.

– Я сейчас позвоню Диме, – буркнул он, нежно разминая вышитый Валентиной кисет с табаком. – Пусть приезжает и рассказывает все. И о цене переговорю. Если выяснится, что это его брат причастен к убийствам, то Диму самого притянут за то, что он скрыл от следствия факт кражи денег. Если бы не скрыл, то Алексея искали бы лучше и убийств не было бы.

– О подругах его расспросите, – посоветовала я робко. – Эта Даша, как я поняла, была знакома с Алексеем, и тот не оставил у неё хорошего впечатления.

Хотя не знаю…

– Тебе и не нужно ничего знать, – босс начал раскуривать трубку. – Поезжай домой к Коломейцевым, поговори с родителями, может, найдёшь какую-нибудь ниточку.

– А что я им скажу? Кто я такая?

– Так и скажи, что Дмитрий нас нанял, потому что милиция, мол, не справляется – обычная история. Только про убийства ничего не говори. И вообще, веди себя так, будто только знакомишься с делом. Все, отправляйся…

Ангелина Степановна, мать Алексея и Димы, ждала меня, стоя в открытых дверях квартиры. Мы с ней поговорили по телефону, и я сказала, во сколько примерно приеду, но она, как видно, простояла на площадке минут пятнадцать, потому что порядком продрогла и даже накинутый на плечи пуховый платок мелко дрожал вместе с плечами. Ей было далеко за пятьдесят, она была плотной, среднего роста, довольно красивой, с густыми седыми волосами, собранными сзади в хвост и гладко облегающими круглую голову. Увидев её, я сразу поняла, от кого сыновьям достались красивые глаза и губы. Только у этой женщины глаза смотрели очень устало и с болью, а на губах дрожала вымученная улыбка. Видно, она очень сильно переживала исчезновение младшего сына…

– Здравствуйте, – проговорила она мягким, приятным голосом, отступая в прихожую, – проходите, пожалуйста. Я тут немного постояла, проветрилась…

– Добрый день, – приветливо улыбнулась я в ответ, входя в квартиру. – Не стоило так беспокоиться, я бы позвонила.

– Да разве это беспокойство, – вздохнула она. – У нас тут, сами знаете, какие беспокойства… Ладно, проходите в комнату, я сейчас чай принесу…

Чуть позже мы сидели с ней на диване за журнальным столиком в гостиной, пили ароматный фруктовый чай, хрустели сушками и разговаривали об Алексее.

– Нет, он никогда не был плохим, – говорила она. – В отличие, от Димы.

Это с тем я много крови попортила, пока воспитала и в люди вывела, а с Лешенькой проблем вообще не было. Болел вот только он часто, но зато характер у него золотой, весь в меня. Дима, тот все-таки больше в отца – такой же властный, самолюбивый, уверенный, а Лёша всегда такой мягкий, ласковый, тихий, пожалеет всегда, если кому плохо… – Она задумчиво вздохнула, а я спросила:

– А вы не ссорились перед этим? Может, поскандалили или обидели его, вот он и решил сбежать…

Она взглянула на меня так, словно я нанесла ей кровную обиду, но потом улыбнулась и ответила:

– Что вы, как можно… Лёша никогда, во-первых, не был обидчивым и злопамятным, а во-вторых, он не способен сделать кому-то больно. В него это просто не заложено природой, как и в меня. Я даже не представляю, что нужно сделать с ним такое, чтобы он решился причинить кому-то зло, а тем более уж своим самым близким людям. Он просто ангел, понимаете?

– Понимаю, – кивнула я, видя перед собой лишь ослеплённую любовью к сыну мать.

– Нет, не понимаете. – Она посмотрела мне в глаза, прочла мои сомнения, и мне стало неловко. – Он даже, когда в школе ещё учился, никогда к Диме не прибегал и не жаловался, если его обижали или даже били. До абсурда доходило: придёт домой весь в синяках, в крови, Дима его спрашивать начинает, за что, мол, тебя, за дело или как? Тот отвечает, что просто так взяли и избили за то, что не курит. А кто избил – не говорит ни в какую. Дима с отцом просто злостью исходили, так у них руки чесались наказать подонков, а он молчит. Потом, когда постарше стал и сам кого хочешь избить мог – карате занимался, – признался, что молчал, потому что не хотел стать причиной чьей-то боли, пусть даже его обидчиков. Теперь представляете себе его характер?

– Теперь представляю, – пролепетала я пристыженно. – Таких, как он, очень мало.

– Он мне всегда чем-то князя Мышкина напоминал, – улыбнулась опять Ангелина Степановна, – такой же мягкий, стеснительный, поразительно честный, бесконечно добрый, немного наивный и робкий…

– Дима нам говорил, что в последнее время вам кто-то звонит и дышит в трубку, – осторожно начала я переходить к делу. – Вам кажется, что это Алёша?

Она нахмурилась, и губы её дрогнули. Мне показалось, сейчас она заплачет, но Ангелина Степановна сдержалась и быстро проговорила, отведя глаза:

– Да, кто-то звонит иногда и молчит. И мне кажется, что это Алёша. Я это сердцем чувствую. Раньше я что-то говорила, спрашивала, кто это, зачем балуются, а теперь сразу бросаю трубку. Но это ещё ерунда, на самом деле. Я бы на эти звонки и внимания не обратила, если бы не одно более веское обстоятельство…

– Да? И какое же? – чуть не захлебнулась я чаем.

– Только вы Диме ничего не говорите – не хочу его расстраивать. Да, может, и кажется мне это все – сами понимаете, только об этом и думаю.

– Так что же все-таки произошло? Нам необходимо знать все, любая мелочь может оказаться полезной.

Она помолчала немного, задумчиво крутя пустую чашку в руках, потом, бросив мимолётный взгляд на закрытую дверь в другую комнату, тихо произнесла:

– Лёша здесь бывает…

В этот момент я как раз перекусывала сушку, и её хруст в сочетании с услышанным произвёл эффект разорвавшейся бомбы – у меня в мозгах все помутилось, глаза расширились от ужаса, я замерла с открытым ртом, и чашка в моей руке затряслась.

– Что? Как вы сказали? – выдав ила я.

– Да вы не волнуйтесь так, – испуганно проговорила она, глядя на меня.

– На вас лица прямо не стало. Не в буквальном смысле, конечно, он приходит, а… как бы вам сказать… – Она опять посмотрела на дверь. – В общем, у Лёши комната вон там. Я все его вещи по своим местам разложила, когда стало ясно, что он точно пропал. А потом мне приснилось, что его нунчаки не в шкафу лежали, куда я их сунула, а под кроватью. Утром проснулась, у отца спросила, он тоже сказал, что Лёша их все время под кроватью держал. Пошла я в комнату, чтобы переложить, и знаете что? – Она посмотрела на меня долгим взглядом, будто решая, стоит ли мне говорить или нет, и наконец закончила:

– Нунчаки уже лежали под кроватью. Бред, скажете?

– Не скажу, – соврала я. – А может, вы их туда и положили с самого начала?

– Нет, – тихо, но твёрдо произнесла женщина, – я их туда не клала.

Отлично помню, что сунула их в шкаф. И потом, я ведь там часто убираю, и не один раз видела их в шкафу, – она вдруг усмехнулась. – Вот вы на меня смотрите сейчас, как на помешанную, а ведь я вам самого главного ещё не рассказала…

– Неужели ещё что-то было? – опешила я.

– Да, – просто ответила она, – все главное началось как раз после этих злополучных нунчаков. Раньше ведь я не обращала внимания на то, что и где лежит в его комнате, а тут невольно начала приглядываться. Сначала пропала его ручка.

Была у него такая, набранная из разноцветных пластмассовых колечек, он её сам когда-то сделал, ещё в школе. И она все время у него на полке рядом с тетрадями и блокнотами лежала. На работу он её не брал, потому что уж больно она несолидная, а дома все время ею пользовался. И вот пропала недели две назад. Я все обыскала – нету. К отцу – он говорит, что вообще туда не заходил, в общем, мистика, да и только. Грешным делом начала на Диму думать, но спросить постеснялась – он у нас строгий, да и нервничает много в последнее время, после того, как Лёша пропал. Но уверена, что он эту ручку не брал, потому как терпеть её не мог и все время Лёшу ругал, что, мол, у того ещё детство из головы не выветрилось, игрушками балуется. А потом отец у него все же спросил, как бы между прочим, дескать, помнишь Лешину ручку? Тот сказал, что, естественно, помнит и что видел её недавно в Лещиной комнате на полке.

– Может, завалилась куда? – предположила я, обдумывая услышанное.

С укоризной взглянув на меня, Ангелина Степановна ничего не ответила и стала наливать себе кипяток. Затем добавила в чашку заварки, сахару и стала задумчиво помешивать чай маленькой мельхиоровой ложечкой.

– Вместе с ручкой тогда ещё и один блокнот пропал, с зеленой корочкой.

Они там стопочкой на полке лежат, все разноцветные. Я их сама складывала, каждый протёрла, по цветам подобрала, чтобы красиво лежали, и точно запомнила, что зелёный был только один. Все по два, а этот один – до пары не хватало…

– А что в блокноте было?

– Не знаю, я в них не заглядывала никогда. Но, на-' верное, ничего важного, ведь когда из милиции приходили, они все его вещи просматривали, искали какие-нибудь зацепки, но не нашли и ничего не взяли.

– А что ещё пропало?

– Кисточка…

Очередная сушка застыла у моего рта, и я сипло переспросила:

– Какая кисточка?

– Обыкновенная, – пожала она плечами, – которой рисуют. Большая такая.

Они у него все в специальной коробке лежат, каждая в своём гнезде, а вот этой теперь нет. Но была… по-моему.

– А Лёша разве рисовал? – удивилась я.

– Да, он очень хорошо рисовал, – женщина грустно улыбнулась. – Но так, чисто для себя. В школе в изостудию ходил, хотел в художественное училище поступать, но брат его отговорил, сказал, что сначала нужно в жизни укрепиться, денег заработать, а потом уже и рисовать в своё удовольствие. И Лёша стал помогать ему в делах.

– А можно взглянуть на его рисунки?

Ангелина Степановна встала и провела меня в Лешину комнату, оказавшуюся совсем маленькой. Там почти впритык друг к другу помещались небольшая кровать, у окна стол-бюро с единственным стулом и шкаф для одежды у двери. На ковре над кроватью в простых деревянных рамках висели две маленькие картины – пейзажи, исполненные акварелью, причём довольно неплохие. На стене ещё висели забитые аккуратно расставленными книгами полки. Из-за шкафа выглядывал сложенный мольберт.

– Вот здесь он и прожил всю свою жизнь. – Она обвела взглядом комнатушку. – Тесновато, правда, но ему нравилось. И рисовал он здесь.

Расставлял мольберт у окна и просиживал иногда часами. Мы ему не мешали.

– Это он написал? – кивнула я на картины.

– Да, ещё в школе. Погодите-ка…

Она выдвинула нижний ящик шкафа, вытащила большую картонную папку красного цвета с белыми завязками и положила на стол.

– Здесь все его рисунки. Большинство он выбросывал, а те, что нравились, оставлял. Смотрите, если хотите, а я пойду со стола уберу, не буду вам мешать;

Я уже все видела…

Она вышла, прикрыв за собою дверь, а я развязала папку, открыла и стала рассматривать сделанные на больших листах рисунки. Сначала шли какие-то незнакомые городские пейзажи, все больше в светлых тонах, с ярко раскрашенными домами и деревьями, словно автор хотел слегка приукрасить окружавшую его серую обыденность. Затем пошли портреты, сначала карандашные наброски, а потом уже сделанные в красках. Лица, в основном женские, были мне незнакомы, и я, мельком просматривая, откладывала рисунки в сторону. Уже почти дойдя до конца и потеряв надежду что-нибудь отыскать, я отложила очередной лист и увидела Дену.

Полностью обнажённая, положив голову на руку, она лежала на своей кровати с нарисованным балдахином и с усмешкой смотрела на меня. В уголке картины чёрным карандашом было небрежно написано: «Лена Чернова». Что-то перевернулось у меня внутри, сердце от волнения забилось, я внимательно всмотрелась в лицо девушки, пытаясь понять чувства художника, над которым так откровенно насмехается натурщица, но так и не смогла убедить себя, что это может послужить поводом для убийства. Хотя кто их знает, этих добреньких мальчиков… В тихом омуте, как говорится, черти водятся…

На следующем рисунке была Даша. И тоже обнажённая. Я не видела всей её квартиры, поэтому не знала, где лежала девушка, но не исключено, что на своём диване. Почти в той же небрежной позе, без всякого стеснения в глазах, но, правда, и без насмешки, она позировала Алексею, придерживая одну грудь ладошкой. Ничего пошлого, все очень мило и эстетично. Если не знать, что Алексей, по словам старшего брата, избегал женского общества, то на эти рисунки можно было и не обращать внимания. В нижнем углу тоже виднелась надпись: «Дарья Панина».

Отложив лист в сторону, я увидела ещё одну обнажённую натуру. Девушка была мне незнакома, но, судя по надписи, звали её Ксения Порожкова. Она сидела за столом, скрестив длинные ноги, и, мечтательно улыбаясь, смотрела в окно.

Посмотрев на неё, я вдруг поняла, кто может стать следующей жертвой неизвестного убийцы. И взглянула на последний рисунок. Там тоже была обнажённая девушка, некая Рита Климова. Она стояла, раскинув руки в стороны, словно распятая, на фоне ковра у стены, лицо её ничего не выражало, кроме откровенной усталости и скуки. Похоже, Алексей очень большое внимание уделял именно лицам своих натурщиц, очень чётко передавая их настроение. Впрочем, все остальное тоже было выписано неплохо, хотя и не столь выразительно.

Быстро собрав все рисунки, кроме двух последних, обратно в папку, я вышла в гостиную. Ангелина Степановна уже убрала все со столика и теперь с напряжённым лицом протирала его тряпочкой.

– Ну что, нашли что-нибудь интересное? – с тревогой спросила она, распрямившись.

– Да, нашла, – сказала я и неуверенно добавила:

– Может быть… Я хочу взять пару рисунков с собой, можно?

– Наверное, – она положила тряпку на столик. – А какие именно?

Мы прошли в комнату, я показала ей рисунки.

– Вы их знаете, этих девушек? – спросила я.

– Нет, этих не знаю, – ответила она, глядя на них. – Красиво, правда?

Лёша только в последние полгода стал обнажённой натурой увлекаться. До этого, как вы видели, рисовал пейзажи, портреты.

– А с чем это связано, не знаете?

– Ну повзрослел, видимо, – смущённо улыбнулась она. – Ладно, если хотите это взять, то я дам вам папку, чтобы не помялись работы.

Покопавшись в нижнем ящике шкафа, она вытащила пустую синюю папку для бумаг, я вложила в неё рисунки, вежливо распрощалась и, зажимая здоровенную папку под мышкой, стала спускаться вниз по лестнице. Дойдя до площадки второго этажа, я вдруг что-то почувствовала, словно чья-то незримая зловещая тень замаячила за моей спиной в полумраке подъезда, и резко обернулась. Сзади никого не было. Посмеявшись над собой и над своими глупыми страхами, навеянными, очевидно, последними событиями, я пошла дальше, хотя тяжёлое чувство не исчезло. Это ж надо, как мистика действует на психику, подумала я с усмешкой, скоро собственной тени бояться начну. У выхода я замешкалась, перекладывая папку в другую руку, взялась за ручку двери, и в этот момент прямо за моей спиной опять послышался неясный шорох, но я уже не стала оборачиваться – подумаешь, духи витают, они ведь безвредны… И тут же получила такой удар по голове, что едва сама не испустила дух – мозги взорвались миллионами ярких вспышек, и в следующее мгновение я перестала существовать…

– Эй, миленькая, что с тобой? – донёсся до меня незнакомый голос, и я открыла глаза. Надо мной склонилось взволнованное лицо какой-то старушки. Она трясла меня за плечо. – Жива, слава тебе господи, – она заулыбалась. – А я уж думала, тебя убили, бедную.

– Да нет, просто голова закружилась, и я упала, – прохрипела я.

Я лежала на полу между двумя дверями подъезда в немыслимо скрюченной позе. Видимо, нападавший просто взял и запихнул меня сюда, чтобы не сразу бросалась в глаза. Голова невыносимо трещала, во рту пересохло, все кости ломило, и вообще, казалось, что по мне два раза проехали танком, а потом ещё и выстрелили из пушки в голову. Морщась от боли, я начала вытаскивать своё тело из узкого промежутка. Бабушка заботливо помогала мне. Вдвоём мы поставили меня на ноги, отряхнули и вывели на крыльцо, где свежий воздух сразу придал мне сил и принёс некоторую ясность в измученные болью мозги.

– Ой, сердешная! – всполошилась старушка. – У тебя ж вся голова в крови! Батюшки родные, неужто так сильно ударилась?

– Да вот, так получилось, – скривилась я, осторожно ощупывая огромную шишку и слипшуюся кровь в волосах на затылке. – Надо же, будто кто-то ломом огрел…

– Да, похоже на то, – согласилась бабулька. – Тебе в больницу надоть.

Может, «Скорую» вызвать?

– Спасибо, бабушка, не нужно, – с трудом улыбнулась я. – Доберусь как-нибудь до дома.

– Ну смотри, касатка. Только ты уж аккуратнее ходи, если сердце такое слабое. Ладно, пойду я в магазин. Бывай…

Она сошла с крыльца, оглянулась, сочувственно посмотрела на меня, улыбнулась и потопала дальше, маленькая добрая старушка. И только тогда я вспомнила про папку. И бросилась обратно в подъезд. Но её нигде не было. И догадаться, кто её взял, было совсем не трудно – наверняка это был убийца. Но какой же, однако, он наглый и дерзкий, этот негодяй! Видимо, стоял где-нибудь выше этажом и ждал, когда я выйду из квартиры. А потом, увидев меня с папкой, понял, что я о чем-то догадалась, и без малейших раздумий напал. А если бы я вышла без папки? И вообще, зачем он сюда приходил? Может, хотел пробраться в квартиру и… Страшная догадка вдруг пронзила мой мозг, и, забыв о своём плачевном состоянии, я бросилась вверх по лестнице, уже не веря, что застану Ангелину Степановну в живых. Вихрем влетев на третий этаж, я замерла у приоткрытой двери. А ведь я отлично помнила, как она закрыла за мной дверь. Я уже боялась этих приоткрытых дверей, от одного их вида мне хотелось бежать сломя голову, чтобы не видеть неизбежного. И все же, чувствуя противную слабость в ногах, я толкнула дверь и вошла, уже зная, что не смогу совладать с собой, если увижу ещё один труп – за один день их было что-то слишком много, даже для меня.

Женщина сидела в прихожей под зеркалом со склонённой на грудь головой, на платье стекала кровь. Кожа на лбу была рассечена страшным ударом тупого предмета. Скорее всего её ударили тем же, чем и меня, потому что рана на моем затылке тоже была продолговатой формы. Присев около неё, я потрогала пульс на шее и облегчённо вздохнула – очень слабо, но все-таки сердце у неё билось.

Схватившись за телефон, я набрала номер босса. Он сразу же снял трубку.

– Босс, срочно вызывайте «Скорую»! – задыхаясь от волнения, прокричала я. – Ангелину Степановну чуть не прикончили!

– Как?! Кто?! – провопил тот не своим голосом, и я представила, как он подпрыгнул в своём кресле. – А ты где была?!

– Я была без сознания!!!

– Опять ерундой занимаешься?! – прорычал тот. – Все, с меня хватит! Ты уволена!

– Но почему?! – опешила я. – Это ведь не я её укокошила!

– Потому что ты притягиваешь к себе покойников, вот почему! – яростно рявкнул он. – Ты – трупособиралка, а не секретарша! Тебе пустячного дела доверить нельзя – ты обязательно выроешь там труп! Оставь там все как есть и немедленно дуй в офис!

Ошарашенная столь неожиданной реакцией любимого босса, я выскочила как ошпаренная из квартиры, слетела вниз, запрыгнула в джип и понеслась в контору, снедаемая самыми противоречивыми мыслями и недобрыми предчувствиями. Слезы душили меня и сами собой текли из глаз. Я не могла их остановить, как ни пыталась. Мне хотелось рвать и метать, доказывать свою правоту, и в то же время мне было страшно, что Родион действительно меня уволит. Но ведь я же не виновата!!!

…Теперь босс был таким страшным, каким я его ещё никогда не видела.

Он напоминал бушующий вулкан, изрыгающий из себя огненную лаву, камни и пепел.

И все это летело из его глаз и рта на меня, сжавшуюся от страха в кресле напротив с перебинтованной головой. Пока я ехала, он уже вызвал «Скорую» и наряд милиции на квартиру Коломейцевых и теперь чихвостил меня на чем свет стоит, высказывая, как я поняла, все, что накопилось в его душе за долгое время общения со мной. А накопилось, видать, немало…

– Ты самое несносное существо, какое мне только приходилось встречать в своей жизни! – ревел он, бегая по кабинету и размахивая руками. – Ты приносишь мне больше неприятностей, чем все преступники Москвы, вместе взятые! Я уже боюсь тебя в магазин за хлебом послать, ты это понимаешь?! – Он остановился около меня, меча глазами молнии и потрясая кулаками. – Ты создаёшь проблемы на пустом месте! Ты испортила мне всю жизнь, работу и настроение на сто лет вперёд! Тебя нужно было убить ещё тогда, когда ты впервые переступила порог моего офиса! О господи, – он воздел руки к потолку, – ну почему ты тогда меня не надоумил?! – Он обежал стол, уселся на место с пылающим от гнева лицом и зловеще процедил:

– Рассказывай…

Я открыла рот, но из него не вырвалось ни звука – дар речи покинул меня навсегда. По крайней мере мне так показалось. Я вытерла горькие слезы, проглотила жгучую обиду, прокашлялась, что-то просипела и вдруг разрыдалась, как маленькая девочка. Он молча ждал. Потом встал, подошёл ко мне, тронул за плечо и пробормотал:

– Ладно, извини, я сорвался… Слышишь? Просто ничего понять не могу в этом проклятом деле, вот и нервничаю. Никогда со мной такого не было…

Я подняла на него мокрые глаза и, всхлипывая, спросила:

– Так я… не… уволена? Вы меня… не… выгоните?

– Как же я тебя выгоню, – вздохнул он. – Валентина меня тогда живьём съест. Ладно, давай успокаивайся и рассказывай.

Теперь уже счастливые слезы хлынули из моих глаз, и я не могла их остановить ещё минут пять, пока босс рассказывал мне о своём разговоре с Димой.

Когда тот узнал о смерти двух девушек, то, естественно, не поверил. А потом, когда до него дошло, что это правда, надолго замолчал, и босс ничего не мог от него добиться. Придя в себя от потрясения, которое, по словам босса, было совершенно искренним, Дима решительно заявил, что его брат такого сделать не мог. Наверняка это кто-то другой, не имеющий никакого отношения к Алексею и вообще к их семье. Но если все-таки выяснится, что убийцей является Лёша, то он, Дмитрий, готов за его поимку заплатить в три раза больше, главное, чтобы тот больше никого не убил. На вопрос босса о возможных следующих жертвах Дима сказал, что понятия не имеет, какие мотивы движут этим сумасшедшим, совсем не похожим на его брата человеком, а значит, и не представляет, кто может стать следующим. О знакомстве Лёши с Дашей он ничего раньше не знал. Сам он когда-то общался с ней довольно близко, но они быстро надоели друг другу и расстались. В общем, Дима от всего открестился.

Потом я подробно рассказала Родиону о своём посещении квартиры Коломейцевых, о найденных портретах незнакомых нам девушек, дала ему подробное описание их внешности, насколько мне удалось запомнить, и поведала о том, что произошло позже. Он сразу позвонил куда-то и попросил срочно разыскать всех проживающих в Москве девушек с данными именами, фамилиями и приметами. Потом с мрачным видом глухо проговорил:

– Самое странное во всем этом вот что. Когда я сообщил Дмитрию о твоём посещении его родителей, он сразу занервничал, заторопился и быстро распрощался, сказав, что его срочно ждут на работе. И уехал примерно за сорок минут до того, как ты позвонила. Отсюда до его родителей езды минут двадцать.

Как думаешь, что бы это могло значить?

Я не поверила своим ушам. Мне даже и в голову не приходило, что всю эту кашу заварил сам Дмитрий, а потом ещё зачем-то пришёл к нам просить о помощи.

Это был, на мой взгляд, совершеннейший абсурд. Примерно так я и ответила боссу:

– Маразм какой-то. Зачем ему все это?

– А вот это я и хочу теперь выяснить. Честно говоря, он мне с самого начала не понравился. А тут, как ты говоришь, и мать его тоже недолюбливает, как я понял. А Лёша был в семье младшим, любимцем, вот и вырисовывается картина…

– И какая же?

– Очень простая, – усмехнулся он. – Наверняка это началось ещё в детстве Димы, когда Лёша только появился на свет и все родительское внимание перенеслось на него. А старший вроде как в стороне остался. Видимо, где-то глубоко в его подсознании засела обида, и теперь она вырвалась наружу – такое часто бывает. Я почти уверен, что всю эту афёру с исчезновением брата и денег придумал и исполнил сам Дима. Он просто избавился от него таким образом, отомстил, так сказать.

– Но ведь доказать это теперь невозможно. И потом, зачем ему было приходить к нам и рассказывать про письма, про Лену? Я не понимаю…

– Я пока тоже, – буркнул босс. – Но вот здесь, – он постучал себя пальцем по голове, – уже кое-что варится. И очень скоро блюдо будет готово.

Останется лишь выставить его на стол и попробовать. Я так думаю, что эти девушки что-то знали или о чем-то догадывались и начали его шантажировать.

Тогда он, решив спихнуть все на давно убиенного им брата, приходит к нам, якобы что-то чувствуя на мистическом уровне, и заставляет нас действовать. По его расчёту, мы должны стать свидетелями того, как братец приканчивает этих девушек, и начать гоняться за давно уже гниющим на какой-нибудь свалке несчастным Лёшей. Он и родителей своих настропалил, ручку с блокнотом стащил, нунчаки переложил, когда в гости с женой приходил, и звонил, и молчал в трубку наверняка тоже он. И кисточку выкрал, чтобы уже ни у кого сомнений не было. К тому же все жертвы, как установлено, знали убийцу и сами впускали его в квартиру, ни о чем не подозревая. Потому-то, кстати, соседи и не видели Алексея, потому как его там никогда и не было.

– Постойте, но зачем же он напал на свою мать? Это ведь вообще уже ни в какие ворота…

– Вот именно! – Босс торжествующе посмотрел на меня. – Чем сложнее и непонятнее – тем для него лучше! Пока мы тут будем ломать головы, выискивая мотивы для Алексея, Дима запутает все следы так, что сам черт потом не разберёт. Он ведь сам сказал, что брат, если это он, ведёт себя как сумасшедший, а значит, и поступки у него должны быть непредсказуемыми. Скорее всего он уверен, что убил и тебя, и мать. Да, он должен вести себя так, как вёл бы себя младший брат, будь он жив, правильно?

– Ну не знаю, – пробормотала я, уже совсем ничего не понимая, – вам виднее.

– Конечно! – босс хлопнул себя по голове. – Все так и есть! Как я, болван, раньше не догадался? Он мне сразу не понравился, этот смазливый типчик, едва только вошёл сюда…

Тут зазвонил телефон, и босс снял трубку.

– Слушаю… Да вы что?! Ну-ка, ну-ка… – Он начал что-то быстро записывать карандашом. – Та-ак, отлично, приставьте к ней человечка, и чтобы ни на минуту глаз с неё не спускал. А если в радиусе километра появится тип со следующими приметами, – он подробно описал приметы Дмитрия, – сразу пусть хватают его без всяких объяснений и везут сюда… Да, это он. Уверен. Хотя нет, подожди, дай подумать… Нам нужно застукать его на месте преступления.

Подпустите его поближе, пусть подойдёт к подъезду, а потом хватайте. При нем наверняка должно быть орудие убийства. И колите его прямо на месте, пока он будет в шоке. Скажите, что нам о нем все давно известно и так далее. Ну, не мне тебя учить, в общем. Все, пока. Я постараюсь быть там через час…

Положив трубку, он плотоядно усмехнулся и довольно проговорил:

– Считай, что птенчик у нас в руках. Рита Климова, очень похожая на девушку с рисунка Алексея, в данное время в Москве отсутствует. Зато Ксения Порожкова сейчас сидит дома и даже не подозревает, что убийца уже крадётся к ней с монтировкой или с ножом.

– А как, интересно, их так быстро нашли, этих девушек? – подивилась я оперативности нашей милиции.

– Очень просто, через паспортные столы. Сначала нашли по именам и по возрасту, а потом сверили данные тобой приметы с фотографиями в паспорте, которые хранятся в паспортных столах. То есть смекаешь – в паспортном режиме тоже есть свои прелести. – Он засмеялся, и мне сразу стало легче.

– А может, за Димой тоже слежку установить? – выдвинула я предложение.

– Нет, – замотал головой Родион. – Этого делать не следует ни в коем случае – мы можем его спугнуть. Сейчас он не подозревает, что мы на него нацелились, поэтому будет продолжать вести свою игру. А если что-то унюхает, не дай бог, то тут же заляжет на дно и мы уже ничего не сможем доказать. Я сейчас даже алиби его на время убийств проверить не могу – он сразу насторожится. У нас остался только один шанс поймать его, и я не собираюсь упускать этот шанс.

Если бы мать уже пришла в себя и могла назвать имя нападавшего, то мы бы его арестовали. Но Ангелина Степановна все ещё в коме…

– А если что-то случится с той девушкой, Ксенией?

– Ничего с ней не случится, – сердито посмотрел на меня босс. – Её охраняют. К тому же я сейчас сам поеду туда и буду сидеть там в засаде, пока не появится наш голубчик…

– А я как же? – без всякой надежды вылетело из моего рта.

– А ты займись бухгалтерией, – сурово проговорил он. – Хватит уже с нас трупов.

…Через двадцать минут босса не стало. То есть он уехал на площадь Восстания, где проживала Ксюша. А я осталась томиться в приёмной, как вольная птица, заточенная в клетку. Душа моя рвалась наружу, туда, где должны были произойти самые важные события, но мне было приказано сидеть на телефоне и принимать потенциальных клиентов. Короче, хуже не придумаешь.

Не успела я даже погоревать как следует по этому поводу, как зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышала взволнованный голос убийцы, то бишь Димы. Он, казалось, ничуть не удивился тому, что я осталась жива после его удара по голове.

– Мария, где Родион?

– Он уехал по делам, а что? – Я старалась держать себя в руках и говорить приветливо, хотя уже ненавидела этого человека всей душой.

– Что, черт возьми, произошло у моих родителей?! – истерично взвизгнул он. – Что случилось с мамой?!

Ах ты, подонок, подумала я, ты ещё спрашиваешь?! Будто сам не знаешь, что случилось с твоей мамой! Сам раскроил ей голову монтировкой, меня чуть в гроб не загнал, а теперь невинной овцой прикидываешься! Чудом сдержавшись, чтобы не высказать все это вслух, я процедила:

– Почему вы на меня кричите?

– Что значит почему?! – проорал он. – Ты ведь там была! Мне что, в ножки вам поклониться за то, что мою мать чуть не угробили?! Если бы вы не влезли в это дело, все были бы живы! Это вы во всем виноваты…

– А ну-ка заткнитесь! – рявкнула я. – И не устраивайте тут истерик! Вы нас сами попросили вмешаться, так что теперь терпите! Ничего страшного не происходит, все под контролем. Где вы находитесь?

Он подышал в трубку, наливаясь злостью, потом как-то тоненько простонал:

– Нет, ну надо же, какая неслыханная наглость… Нет, ну я не могу просто… – И вдруг заревел:

– Вы там что, белены обожрались, детективы хреновы?! У вас люди пачками гибнут, мрут, как мухи, каждые пять минут, а вы сидите и в ус не дуете! И за это я вам ещё должен бабки платить? Шиш вам, а не бабки! Ни копейки не получите, маразматики недоделанные!

«Да подавись ты своими деньгами, козёл!!!» – чуть было не сорвалось у меня с языка, но вместо этого мне пришлось почти спокойно, с лёгкой усмешкой сказать:

– Вы зря так нервничаете, Дмитрий. Мы уже вышли на след убийцы. Думаю, вам придётся раскошелиться на десять тысяч, потому что мы поймаем его даже раньше чем через сутки.

Я услышала, как у него перехватило дыхание, потом он громко засопел, закашлялся и с дрожью в голосе спросил:

– И… кто же это… Алексей?

– Мне запрещено это обсуждать, – отрезала я. – Но даю вам слово, что о поимке убийцы вы узнаете самым первым.

– А вы уверены, что не ошиблись? – не унимался он. – Если это мой брат, то лучше сразу скажите – я обязан это знать. Надо подготовить отца. Он сейчас на работе и ещё не знает, что мама в больнице. У него больное сердце. А если ему скажут, что на маму напал Лёша, – он просто не переживёт этого. Папа в нем ведь души не чаял…

Слушая Диму, я все больше и больше убеждалась в том, что босс был прав относительно этого ужасного человека. Все сходилось до мелочей. И даже фальшивые интонации в его голосе были мне теперь очевидны. Я уже не сомневалась, что имею дело чуть ли не с монстром, с очень хитрым, опасным и жестоким преступником, а потому нужно было быть крайне осторожной, чтобы не вспугнуть его.

– Знаете что, – мягко проговорила я, – вы пока ничего никому не говорите. Потом, когда все прояснится, а это случится не позже сегодняшнего вечера, как я надеюсь, вы сможете делать, что захотите. А сейчас не мешайте.

Договорились?

– Как скажешь, Мария, – донёсся до меня, как из могилы, его безжизненный голос. – Только очень прошу, лучше убейте его сразу, если это он… Я не смогу носить ему в тюрьму передачи… Вы понимаете меня?

– Да, понимаю, но ничем помочь не могу, – сухо ответила я. – До свидания…

– Постойте, там Родион насчёт девушек спрашивал, с которыми Алексей был знаком. Мне тут одна только что звонила…

– Кто? – перебила я, чувствуя, как по моей спине пробежал холодок.

– Вы её не знаете, это Рита Климова. Она только сегодня вернулась из турпоездки и позвонила мне узнать, как дела. И про Лёшу спросила. Я ещё удивился, откуда она его знает, а она сказала, что познакомилась с ним через Лену. Я не стал ей говорить, что Лена убита, просто сказал, что Лёша пропал и его разыскивают. Вот такие дела, Мария. Если это вам чем-то поможет, то буду рад…

– А где она живёт, эта Рита? – севшим голосом спросила я, понимая, что меня откровенно заманивают в ловушку.

– Вам дать её адрес или телефон? – услужливо поинтересовался ублюдок.

– И то, и другое.

Он продиктовал мне и то, и другое, и мы тепло распрощались. Положив трубку, я ещё посидела немного в растерянности, не зная, плакать мне или радоваться такому развитию событий, а потом сорвалась с места и начала собираться в ад. Боссу я не могла сообщить об этом, ибо понятия не имела, где он сейчас находится, но даже если бы и имела, то вряд ли бы что-нибудь сказала, потому как он тут же запретил бы мне даже думать о поездке к этой Рите. Я понимала, что нужно спешить – если этот подонок доберётся до Риты первым, то может погибнуть ещё одна девушка, и тогда босс уже точно найдёт в себе силы вытурить меня из фирмы. А этого мне хотелось меньше всего. Но с другой стороны, Дима вполне мог звонить мне, уже стоя рядом с распростёртым телом убитой белокурой красавицы, и разыгрывать из себя сражённого горем брата и сына. В том, что он был отличным артистом и мог разыграть кого угодно, я уже не сомневалась. Почему-то Дима представлялся мне этаким совершённым преступником, наглым и беспринципным, с ледяным сердцем и беспощадной душой, способным на все ради своей цели. Особенно это стало очевидным после того, как он напал на собственную мать. Лично в моей голове это никак не укладывалось. Ладно бы он был сумасшедшим, а то ведь нет, им руководил совершенно трезвый и холодный расчёт, и это пугало в нем больше всего.

Смотав с головы повязку, рана под которой уже затянулась, я нацепила беретик, чтобы прикрыть повреждённый затылок, надела плащ, взяла сумку со всеми своими причиндалами и поднялась на второй этаж к Валентине. Та сидела в столовой в кресле напротив включённого телевизора, читала какой-то женский роман и хрустела чипсами. Увидев меня, она изумлённо подняла брови, отложила книгу и подозрительно спросила:

– Ты куда это собралась?

– Знаешь, решила все-таки пойти маникюр сделать, – со скорбным вздохом сообщила я, присев на ручку её кресла. – Ты меня убедила…

Маникюр – это была тема наших с ней вечных споров. Она никак не могла понять, почему я никогда не хожу в парикмахерскую, а ухаживаю за ногтями сама.

Я не могла ей сказать, что мои ногти вовсе и не ногти в обычном смысле слова, а настоящие железные когти, причём довольно острые, и ухаживать за ними может лишь специалист вроде меня. Поэтому просто сводила все к спору о том, должна ли женщина вообще ходить в парикмахерскую делать маникюр или вполне может обойтись в этом вопросе без посторонней помощи, как, например, я. И мы всегда оставались каждая при своём мнении.

– Ты меня пугаешь, Машуня, – вместо того чтобы обрадоваться, насторожилась подруга, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Что случилось? А-а, понятно, тебе слишком сильно по голове врезали…

– Может быть, и так, – согласилась я. – В общем, я решилась, а там будь что будет. Схожу, пусть надругаются над моими ногтями – вдруг в этом действительно есть какой-то кайф…

– Ну иди, – заулыбалась она, – и ничего не бойся. Я Родиоше скажу, где ты, а то он просил никуда тебя не отпускать.

– Да уж, передай ему, а то опять ругаться начнёт. Тебя днём не было, а он тут такое устроил – я чуть с ума от страха не сошла.

– Он мне говорил, что немного понервничал, – нежно проговорила Валентина. – Он у меня такой добрый и милый.

– Ладно, пойду я, пока запал не прошёл. Не скучай здесь…

…Спустившись в приёмную, я набрала Ритин номер.

Трубку долго не брали, и я уже решила, что бедняжка уже мертва, как «покойница» вдруг взяла трубку и весёлым голоском спросила:

– Ну и кто же это мне звонит?

– А это вам звонит прекрасная незнакомка, – в тон ей ответила я.

– И что же она хочет? – рассмеялась Рита.

– Она хочет приехать к вам в гости. Вы не против?

– Прямо сейчас? Но у меня здесь такой бардак – я только что приехала.

Кстати, ты симпатичная незнакомка и, надеюсь, ты тоже би?

– Я просто прелесть, и я тоже би, – проворковала я мгновенно сориентировавшись. – И мечтаю тебя увидеть. Так мне можно приехать?

– Ты меня интригуешь, – с волнением выдохнула она. – Конечно, можно, если тебя бардак не волнует. А ты блондинка или брюнетка?

– Блондинка.

– Ох… я тебя уже хочу. Тебе мой номер Ленка дала? А то я её найти никак не могу…

– Да, Лена. И я видела твой портрет у Алёши и сразу влюбилась. Только давай так: до моего приезда никого не впускай из мужчин – я не хочу, чтобы даже запах их там был, понимаешь?

– Понимаю, киска, – нежно проговорила Рита. – Я никого из них не жду и никому не открою, если кто-то придёт. Я так истосковалась по нормальным русским девчонкам, ты не представляешь. Ты правда прелесть? А киска у тебя гладкая или пушистая?

– Гладкая и ждёт твоих губ, любимая, – с придыханием прошептала я. – А мужиков ненавижу. Пообещай мне, что запрёшь дверь на все запоры и никого не впустишь до моего прихода. Даже отца родного…

– Боже, как ты меня взволновала, – пробормотала она, – я уже потекла…

Немедленно, слышишь, немедленно приезжай. Адрес знаешь?

– Все знаю, Ритуля, уже лечу. Чмок!

Положив трубку и посидев немного, чтобы прийти в себя от охватившего меня вдруг непонятного возбуждения, я затем решительно встала и отправилась искать очередные приключения на свою круглую попку.

Как я ни спешила, но к дому, где жила Рита, я подъехала только минут через сорок. Она жила в районе «Войковской», в одной из старых панельных девятиэтажек, серых и неприветливых, как и погода в этот день. Было уже семь часов вечера. С момента, когда Дима появился у нас в офисе, прошло каких-то восемь часов, а уже столько всего произошло, что казалось, минула вечность.

Оставив машину на стоянке в конце двора, я вошла в нужный подъезд, возле которого не заметила ничего подозрительного, и стала подниматься на второй этаж, прислушиваясь к голосам, доносящимся из квартир. Как говорится, ничто не предвещало беды, но все равно у меня на душе противно скребли кошки. Я была уверена, что Дима сейчас где-то здесь, но где точно – знать не могла. Поэтому, медленно поднимаясь по ступенькам, я ежесекундно оглядывалась, наученная горьким опытом, и была готова в любой момент защитить свою больную, неразумную голову от удара. Рита, судя по её настроению, не должна была впустить его в квартиру, по крайней мере я так думала. Впрочем, этот мерзавец мог обмануть и уговорить кого угодно. Почему-то я решила, что не стоит говорить ей о том, что её собирается убить старый знакомый, – не хотелось её пугать. А потом, Даше ведь я сказала об этом, однако это её не спасло – маньяк как-то ухитрился войти в квартиру и прикончил её. Впрочем, рассуждать, правильно или нет я поступила, уже было поздно – я ступила на площадку второго этажа и увидела неясную тень, маячившую справа у одной из дверей в полутьме плохо освещённого пространства.

Кто это был – я разобрать не могла, поэтому сразу остановилась и замерла, вглядываясь. Тень качнулась, что-то вырвалось из её рта непонятное, и я напряглась в ожидании самого страшного.

– Открой, сука! – вдруг заорала пьяным мужским голосом тень и начала молотить кулаком по кнопке звонка. – Я дверь высажу, слышишь, тварина поганая?!

Это мой дом! Пусти, слышь?

Он замолчал, ткнувшись лбом в дверь. У меня отлегло от сердца, я нервно усмехнулась и, не обращая внимания на что-то бормочущего себе под нос алкаша, стала всматриваться в таблички на дверях. Тридцать вторая квартира находилась слева и была, слава богу, закрыта. Чтобы уж быть до конца уверенной, что мне ничего пока не грозит, я поднялась на третий этаж, убедилась, что Димы с топором или пистолетом там нет, и спустилась обратно. Пьяница уже вырисовался на середине площадки и теперь, покачиваясь, стоял и тупо смотрел на меня. Он был здоровым мужиком лет сорока пяти, в кожаной куртке, мятых брюках, небритым и лохматым.

– Ты кто? – грозно прохрипел он заплетающимся языком. – Тебе чего здесь надо?

– Уймись, дяденька. – Я подошла к Ритиной двери и приложила к ней ухо.

– Это ты мне? – удивлённо всхлипнул он. – Да я ж тебя сейчас, заразу, по стене размажу…

Я стояла к нему спиной и слышала, как он сдвинулся с места, но сама не пошевелилась, ибо услышала доносящиеся из квартиры какие-то непонятные звуки, напоминающие сдавленные крики.

– А ну-ка иди сюда, шалава! – прорычал уж совсем за моей спиной пьяный бугай. – Ходют тут всякие!

Не поворачиваясь, я ткнула назад ногой, попала во что-то мягкое, там что-то хрюкнуло, хлюпнуло, отлетело и с грохотом врезалось в противоположную стену.

– Я же просила не приставать, – бросила я через плечо, скосив глаза на сидящего на полу опешившего алкаша. – Так что извините.

– Му-у-у, – проговорил он и затих.

И тут я услышала уже явственный крик. Короткий, но громкий, он раздался совсем близко, видимо, Рита от кого-то убегала, и я не стала больше раздумывать.

Отступив на шаг, я долбанула ногой по деревянной двери, и та с треском и половиной косяка влетела в квартиру.

– Ух ты, – раздалось за моей спиной пьяное бормотание. – Может, и мою тоже высадишь? А то у меня не получается…

– Потом, дяденька…

Я вбежала в прихожую. Там никого не было, и я сразу же рванулась в комнату, из которой доносились истошные крики. Каково же было моё разочарование, когда вместо жуткой сцены убийства невинной бисексуалки я увидела работающий телевизор. Вопли неслись из него. Показывали какой-то кровавый боевик. Ни Риты, ни Димы здесь не было. Чувствуя себя последней дурой, я прошла в другую комнату, где не горел свет, осмотрела спальню, но и там никого не нашла. В ванной и на кухне Риты тоже не было. Её, как выяснилось, в квартире вообще не было! Она почему-то ушла, причём так спешила, что даже забыла выключить телевизор. В отчаянии я выскочила на площадку, не зная, что и думать и где теперь её искать, и увидела уже поднявшегося пьяницу. Он стоял у своей двери и примерялся к ней ногой, как видно, хотел повторить мой подвиг. И тут меня осенило.

– Слушай, дяденька, – подскочила я к нему, – ты не видел только что девушку из этой квартиры?

Он замер с поднятой ногой, держась одной рукой за стену, повернул ко мне голову и спросил:

– А дверь высадишь?

– Высажу! – горячо заверила я.

– Она ушла минут десять назад с какой-то бабой, – проворчал он, опуская ногу.

– С какой ещё бабой? А не с мужчиной?

– Не, с бабой, – уверенно буркнул тот. – Белобрысая такая, как ты, только ростом повыше. Обматерила меня, стерва.

– За что? – Я потрясла его в нетерпении за рукав. – Да говори же быстрее!

– А ни за что. Увидела меня и обматерила. Потом Ритка двери открыла, та ей что-то шепнула, и они как чумовые убежали. Ритка прямо в халате и тапочках.

Ну все? Теперь высаживай. – Он кивнул на свою дверь и отодвинулся, уступая мне место.

– Потом, дяденька! – крикнула я уже на ходу, сбегая вниз по лестнице. – Посиди пока в Ритиной квартире, чтобы не обокрали!

Происходило нечто, недоступное моему пониманию, и это меня бесило больше всего. Ну зачем понадобилось этой Рите уходить, да ещё так спешно, когда к ней ехала самая обворожительная блондинка Москвы да ещё с такими откровенными намерениями? Вот она, женская любовь и женская верность! Мой приём не сработал.

Где теперь её искать?

Выскочив из подъезда, я осмотрелась по сторонам. Судя по тому, что Рита была в халате, далеко уйти она не могла, а значит, или пошла в другую квартиру на первом этаже, или… Да, ничего другого не оставалось – или она села в машину и укатила. Вопрос: куда и зачем? И с кем? Впрочем, с кем – это неважно, главное, что не с Димой. Хотя всякое могло быть. Например, ему ничего не стоило подговорить кого-то вызвать Риту из дома, посадить в машину, а там уже и прикончить. И труп спрятать так, что потом его ещё сто лет не найдут, как тело младшего брата.

Все эти бредовые мысли вихрем проносились в моей голове, не принося облегчения, пока я бегала по всему двору, по детской площадке, заглядывая в домики, и в песочницу, и за каждое дерево в абсурдной надежде увидеть там Риту с блондинкой. Но не увидела. Потом мне пришла в голову мысль, что они могли просто зайти в соседний подъезд, и я побежала туда. Теперь, когда две девушки уже погибли, я не могла допустить, чтобы погибла ещё одна, причём уже конкретно по моей вине, ибо я не предупредила её об опасности. Поэтому мне нужно было проверить все, чтобы полностью исключить вероятность её смерти и быть уверенной, что я сделала все, что могла.

Вбежав в первый подъезд, я остановилась около лифта и начала прислушиваться. Стоял обычный квартирный шум: где-то смеялись, где-то ругались, звучала музыка. Никаких подозрительных звуков сверху не доносилось. Постояв с полминуты, я уже собралась уходить, как заработал и начал спускаться лифт.

Отойдя к почтовым ящикам, я раскрыла сумочку и сделала вид, будто что-то усердно ищу. Мне не хотелось, чтобы меня потом здесь опознали и сообщили Родиону. Лифт приехал, дверь открылась, и из него вышла высокая симпатичная белокурая девушка с короткой стрижкой, в мышиного цвета расклёшенном пальто и длинной чёрной юбке с глубоким разрезом. Я видела её боковым зрением, не поднимая головы и продолжая копаться в сумочке. Я увидела, как она замерла на мгновение, заметив меня, мне даже показалось, что она хотела шагнуть обратно в лифт, по крайней мере сделала такое движение, но потом передумала и, быстро пройдя мимо меня, цокая шпильками, вышла из подъезда. Конечно, она вполне могла просто испугаться, увидев незнакомую фигуру, и потому инстинктивно подалась назад, а потом, когда рассмотрела, что перед ней всего лишь девушка, успокоилась. Могло быть и так. Но могло быть и по-другому: не исключено, что это и была та самая высокая блондинка, которая увела с собой Риту. Но тогда непонятно, где Рита и почему ушла блондинка? Чувствуя, что мои мозги вот-вот расплавятся от напряжения, я перестала думать и начала действовать инстинктивно.

Осторожно подойдя к двери, я выглянула наружу. Блондинка быстро удалялась, её высокая прямая фигура с гордо поднятой головой виднелась в свете фонаря уже в самом конце четырехподъездного дома, где на стоянке стоял мой джип. Дождавшись, когда она свернёт за угол, я на носочках побежала за ней.

Там, за домом, как я помнила, была длинная и пустынная улица, и спрятаться там было негде. Поэтому я просто опешила, когда, добравшись до угла и посмотрев в обе стороны вдоль тротуара, не увидела никаких следов симпатичной блондинки.

Вдали виднелись огоньки удаляющейся машины, на которой она, очевидно, и уехала.

А может, и нет… Я стояла там одна и изумлённо хлопала глазами, пытаясь сообразить, куда она могла деться. И дохлопалась… Не знаю, как и зачем, ибо я даже не услышала, как кто-то подкрался сзади, но я опять схлопотала по своему самому уязвимому месту – по голове. И даже берет не помог. В глазах все мгновенно потемнело, и я отключилась….

Сознание вернулось резким толчком, словно кто-то выплеснул на меня ушат ледяной воды. Я открыла глаза, уже все помня и отчётливо соображая. Первой мыслью, пришедшей в мою разрывающуюся от боли и бесконечных глупостей голову, было то, что обычная девушка так сильно и точно ударить не могла. Нужно было правильно рассчитать силу удара и вес орудия, чтобы не проломить череп и не убить, а только отключить человека. Значит, это был тренированный мужчина. И дёрнул же меня черт погнаться за этой блондинкой! Мало ли их ходит по белу свету… Скорее всего Дима выследил меня и, дождавшись, пока я останусь одна, нанёс удар. Но почему-то опять не убил. Первый раз, в подъезде Коломейцевых, у него, как верно подметил босс, видимо, просто не было времени, он очень спешил и потому не смог прикончить ни меня, ни мать. Но почему он не сделал этого сейчас – было непонятно. Может, решил поговорить со мной, зная, что я никуда не денусь, потому что связана по рукам и ногам и не причиню ему никакого вреда?

Ну что ж, пусть только попытается приблизиться – я уж найду способ добраться до его поганого сердца. Зубами вырву!

Я лежала на матрасе на полу тёмной комнаты. Во рту ощущался противный запах эфира – наверное, этот мерзавец ещё и усыпил меня для пущей надёжности, чтобы спокойно отвезти, куда нужно. Руки и ноги у меня были связаны медной проволокой, причём так сильно, что конечности уже посинели и страшно болели.

Рот был заклеен куском скотча. Из щелей между косяком и дверью пробивался свет, и можно было различить неясные очертания теннисного стола посередине комнаты и нескольких стульев у дальней стены. Больше здесь ничего не было, кроме матраса и меня, естественно. Разрезать ногтями проклятую проволоку было невозможно.

Сделав несколько попыток освободить руки, я поняла всю их тщетность и начала просто крутить туда-сюда кистями, чтобы хоть немного погонять застоявшуюся кровь.

Вдруг послышались отдалённые шаги и голоса, они стали приближаться к двери, и я поспешно закрыла глаза – пусть думают, что я ещё не пришла в себя.

Кто-то вошёл в комнату, находившуюся за дверью, и я узнала голос Димы.

– Как ты себя чувствуешь, котик? – нежно спросил он у кого-то. – На тебе прямо лица нет. Присядь на диван, а я сделаю тебе что-нибудь выпить.

– Я что-то сильно устала сегодня, милый, – раздался незнакомый чуть капризный женский голос с приятной хрипотцой. – Тебя все нет и нет, а ждать – это так скучно.

Послышался звон бокалов, звук наливаемой из бутылки жидкости и голос убийцы:

– Но ты же знаешь, что у меня полно дел. Голова кругом идёт, особенно в последнее время.

«Да уж, в последнее время у тебя точно дел полно, ублюдок», – со злостью подумала я.

– Возьми, выпей, и станет веселее, – продолжал он, подойдя к женщине.

Скрипнул диван – он сел. – Я же тебя ещё перед свадьбой предупреждал, что буду очень занят…

– Но ведь у нас медовый месяц, – обиженно проговорила она. – И ты обещал побыстрее со всем разделаться и увезти меня куда-нибудь к морю. Уже месяц прошёл, а мы все не едем.

– Возникли непредвиденные обстоятельства, Галя, – тихо сказал подонок.

– Надеюсь, к завтрашнему утру все закончится, и мы сможем спокойно уехать.

– А что вообще происходит? – подозрительно спросила она. – Ты какой-то странный стал в последнее время, ходишь сам не свой. И ничего не рассказываешь толком. В конце концов, я твоя жена и имею право знать, чем ты занимаешься!

– Не обижайся, котёнок, но потерпи до завтра, хорошо?

– Нет! – вдруг воскликнула она со злостью. – Надоело, что ты меня все время завтраками кормишь! Ты где-то там живёшь своей жизнью, чем-то занимаешься, с людьми общаешься, а я тут сижу, одна, как дура, в четырех стенах этой проклятой дачи! – Она начала всхлипывать.

«Знала бы ты, как он с людьми общается, – злорадно подумала я, – так давно бы сбежала от него в свою Тулу и зарылась там в самый дальний угол, чтобы не нашёл и тебе кисточку в мозг или нож в сердце не воткнул».

– Ну маленькая, ну не нужно, прошу тебя, – залебезило чудовище в образе любящего мужа. – Не плачь, я тебя умоляю. У меня у самого нервы на пределе, впору разрыдаться. Ну хорошо, расскажу, только успокойся. Все равно потом все узнаешь. Помнишь, я тебе вчера говорил, что собираюсь сходить в одну детективную контору?

– Ну помню, – всхлипнула Галя. – Это что-то с поисками Лёши связано?

– Да, – глухо ответил Дима, – с этим самым. В общем, я сходил туда и попросил их заняться этим делом. Теперь жалею, конечно, но уже ничего не поделаешь – каша заварилась.

– Какая каша, милый?

– Страшная каша, – совсем уже мрачно и устало бросил тот. – Начались какие-то непонятные убийства, причём одно за другим в один день…

– Это сегодня, что ли?! – со страхом спросила она.

– Да… Если помнишь, я тебе рассказывал про Лену и про Дашу. Ну, с которыми у меня романы были…

– Ещё бы мне не помнить! – ехидно усмехнулась Галя. – Ты мне так все расписывал, что я чуть не кончала.

– Так вот, их сегодня убили…

– Боже правый, – пролепетала бедняжка, наверное, побледнев и схватившись за сердце, – как это случилось? Кто?!

– Пока не знаю, – скорбно соврал негодяй. – Мне буквально полчаса назад позвонили из детективного агентства и все рассказали. Там у них некий Родион всем заправляет. Видимо, что-то ещё случилось, и он мне выложил всю картину. В общем, Лену убили самой первой в её квартире, кисточкой. А потом Дашу ножом зарезали… Тоже у неё дома.

– Какой ужас…

– Но это ещё не все. Как выяснилось, это было лишь началом кошмара, который я выпустил на свободу, явившись сдуру в то чёртово агентство.

– Хочешь сказать, что…

– Не перебивай, мне и так трудно говорить, – Дима тяжко вздохнул. – Там у них ещё секретарша есть, очень красивая девушка…

– Опять за своё? – полушутливо-полусерьёзно разозлилась Галя.

– Да нет, просто действительно красивая женщина. Не такая, как ты, но все же. В общем, она поехала днём к моей маме, чтобы что-то выяснить, и на них там кто-то напал…

– Подожди, но ты ведь сегодня сказал, что Ангелина Степановна в больнице, что у неё сердце схватило? – изумилась она.

– Не хотел тебя расстраивать, зайка, – виновато пробормотал он. – Но рано или поздно все равно бы все обнаружилось. Короче, как подозревает Родион, детектив то есть, это был тот же самый убийца. Сначала он ударил по голове Марию – секретаршу, а потом маму… Она сейчас в реанимации, до сих пор в сознание не пришла. Я к ней ездил, и там сказали, что, как очнётся, мне сразу сообщат. Отец сейчас у неё дежурит…

– А секретарша, значит, погибла?! Бедняжка… – в ужасе проговорила Галя дрожащим от слез голосом, и я невольно прониклась к ней чувством благодарности за такую тёплую заботу о неизвестном ей человеке.

– Нет, она не погибла, – испортил все, как всегда, этот зловредный маньяк. – Она тоже выжила и даже в больницу не попала – у неё, видимо, череп из бронированной стали.

«Вот уж тебе, наверное, обидно, скотина!» – зашлась я от ненависти к Диме.

– Слава богу, – облегчённо выдохнула Галя. – Слушай, милый, мне становится страшно…

– Не бойся, милая, я же с тобой, – я услышала нежное чмоканье. – Нас никто не тронет…

«Конечно, не тронет! Не станешь же ты сам себя убивать, хоть ты и психопат! А не помешало бы…»

– Но на этом все не закончилось, – продолжал вдохновенно врать Дима. – Как сказал Родион, они примерно вычислили, кто может быть следующей жертвой, и устроили там засаду около её дома. Ты сейчас будешь смеяться, но… в общем, они подозревали, что это я всех убивал…

– Что-о?! – У Гали перехватило дыхание от возмущения. Несчастная девушка! Что с ней будет, когда она узнает правду о своём новоиспечённом супруге. – . Ты – убийца?! – и она вдруг громко и истерично расхохоталась.

– Что с тобой, котик? – ошеломлённо спросил Дима чуть позже, когда та уже плакала от горя. – Ты как-то странно реагируешь. Да, они считали, что это я убивал своих бывших любовниц, а потом ещё и собственную мать чуть в гроб не загнал. И поэтому ждали в засаде около дома Ксении меня, а не кого бы то ни было другого.

– А Ксения Порожкова, та самая, с которой ты тоже трахался? – всхлипнув, спросила Галя несчастным голосом.

– Ну это так, слегка… – горько усмехнулся он. – Я ведь рассказывал: раз десять-пятнадцать всего встречались – и все дела. Ничего серьёзного. Так вот, они ждали меня, ждали на улице, пока кто-то из соседей не увидел открытую дверь её квартиры. Ксюша лежала в прихожей, задушенная своим же шёлковым шарфом. Убийца, судя по всему, обладает недюжинной силой. И, поскольку меня там не было, Родион пришёл к выводу, что убийца не я, а кто-то другой.

– И кто же? – Галя, судя по голосу, была очень взволнована. – Неужели Лёша?

– Не знаю, – озадаченно пробормотал Дима, – я уже сам ничего не понимаю. Сегодняшний день, наверное, оказался самым кошмарным в моей жизни.

Если это Лёша, то я сойду с ума. И мать с отцом вряд ли выживут. Это будет полный крах… Ты извини меня, девочка, но ничего не могу с собой поделать…

А я лежала, ошарашенная только что услышанным, и волосы на моей голове вполне осязаемо шевелились. Так, значит, убийца не Дима?! Господи, как же до меня раньше это не дошло, когда он только начал говорить о том, что Родион ему все рассказал о засаде! Ну конечно! Если рассказал, значит, уже ни в чем его не подозревал, а я-то, дура набитая, лежала здесь и язвила… Но постойте, а кто же тогда убийца? Какой болван ударил меня по голове и притащил на эту дачу?!

Нет, что-то здесь не складывается. Чего-то здесь явно не хватает. Или кого-то.

А вдруг Родион ошибся и поспешил с выводами насчёт Димы? Что, если Дима, заподозрив что-то, перехитрил засаду и сумел незаметно проникнуть в квартиру, убить и незаметно выйти оттуда? Такое ведь тоже нельзя исключить. И сейчас сидит здесь и льёт слезы перед своей наивной женой, зная, что рядом в соседней комнате лежит связанная очередная жертва. Да, скорее всего так оно все и есть.

Эх, Родион Потапыч, Родион Потапыч, как же вы опростоволосились…

Я услышала тоненькую трель сотового телефона и навострила ушки.

Ненависть к Диме после, всех размышлений усилилась в тысячу раз.

– Слушаю, – сказал Дима. – Да, это я… Что?! Когда?! Проклятье!.. А во сколько? Примерно когда мы с вами беседовали? Значит, моё алиби опять проверять не будете… И как это произошло?.. Ужас… И опять никаких следов?.. Хорошо, сейчас приеду… Нет, я сейчас на даче с женой. Буду минут через сорок-пятьдесят.

– Кто это был? – тревожно спросила Галя. – Ты опять уезжаешь?

– Да, придётся, – расстроенно проговорил он. – Представляешь, Рита Климова тоже убита…

– Это которая только сегодня приехала?

– А ты откуда знаешь?

– Она звонила сюда, тебя спрашивала, я сказала, что ты на работе. И… как её убили?

Дима вздохнул, помолчал и дрожащим голосом заговорил:

– Я, когда звонил в офис, говорил с этой Марией и сказал ей про Риту. И Родиону потом сказал. Он сразу же поехал туда, а там уже труп нашли в соседнем подъезде на верхнем этаже. Похоже, её сначала по голове ударили, чтобы не кричала, а потом задушили поясом от халата. Она почему-то была в домашнем халате и в тапочках. А в её квартире нашли труп соседа с кухонным ножом в груди. И дверь была выломана. Теперь Родион свою секретаршу найти не может. Её машина там около дома стоит, а Марии нигде нет. Он считает, что её тоже прикончили. Вот такие у меня проблемы, котик, – невесело закончил он. – Ладно, я поеду туда – детектив зачем-то хочет меня видеть.

– Но кто же может их всех убивать? – ошеломлённо спросила Галя. – И зачем?

– Не знаю… Если это Алексей… – он скрипнул зубами, – то я самолично задушу его, когда поймают. Вот этими руками, понимаешь? И без всякой жалости, как бешеного пса. Я его уже проклял в душе…

– Подожди, а вдруг это не он?

– Это он, Галя, – глухо произнёс Дима. – Я это чувствую. Мне все время кажется, что он где-то рядом, смотрит на меня, видит, как я мучаюсь, и насмехается, подонок! Ты где, мразь?! – вдруг с ненавистью закричал Дима, и от его голоса у меня побежали мурашки. – Покажи свою задницу, ублюдок!!!

– Успокойся, милый, что ты кричишь?! – испугалась Галя. – Здесь никого нет, кроме нас, ты же знаешь…

– Прости, солнышко, сорвался, – обескураженно пробормотал тот, – нервы уже ни к черту. Ладно, поеду я…

– А со мной что будет? – ледяным тоном спросила она. – А если и меня тоже прикончат, как всех твоих любовниц? Ну нет уж, я одна не останусь!

– Тебе со мной нельзя, – виновато проговорил он. – Я обещал Родиону ничего тебе не рассказывать в интересах дела.

– Ах так?! – истерично взвизгнула она. – Ну тогда вали к своему Родиону! А я лягу здесь, и пусть девушку твоей мечты тут душат или режут – мне все равно…

– Никто тебя не тронет, – мягко заверил её Дима. – Алексей понятия не имеет об этой даче – я её купил уже после того, как он пропал. Ну хочешь, я тебе свой пистолет оставлю?

– Оставь, – буркнула она, – только про патроны не забудь. И вообще, я тебя хочу…

– Прямо сейчас?! – опешил тот. – Но меня ждут! И я не могу после всего, что…

– Плюнь на все и иди ко мне, мой сладкий, я вся уже горю…

Она что-то нежно замурлыкала, послышался шорох одежды и неуверенное сопротивление сдавшегося Димы. Затем все завертелось во все ускоряющемся темпе, они глубоко и часто задышали, Галя начала сладострастно вскрикивать, Дима рычать, и очень скоро оба застонали, громко и протяжно, словно испуская дух…

Раздираемая сомнениями и страхом, я лежала и слушала, как ушёл Дима, нежно поцеловав на прощание жену, как хлопнула где-то в глубине дома дверь, а потом послышались лёгкие шаги возвращающейся Галины. Она что-то весело напевала себе под нос и даже, как мне показалось, слегка пританцовывала при ходьбе. Ещё бы ей не радоваться, после такого бурного оргазма, завистливо подумала я. Хотя я, например, после всего услышанного от Димы ни за что бы не смогла вот так искренне, с чувством заняться любовью. Наверное…

Галя немного походила по комнате, непонятно что делая и продолжая напевать, а потом вдруг подошла к моей двери и остановилась, закрыв собой свет.

Я замерла от радости, в надежде, что сейчас она заглянет сюда и освободит меня, но она почему-то отошла, а затем вообще куда-то ушла. Но не успела я загрустить, как она вернулась, и до моих ушей явственно донёсся звук вставляемой в пистолет обоймы, а затем щелчок передергиваемого затвора – Галя, видать, всерьёз готовилась к обороне. На её месте я бы вообще забралась в какой-нибудь подвал, забаррикадировалась там и сидела, не показывая носа, до прихода мужа.

Она снова подошла к двери. На этот раз я услышала, как она вставила в замочную скважину ключ, повернула его два раза. Дверь открылась, и у меня внутри все оборвалось: в светлом ореоле двери передо мной стояла та самая высокая блондинка с короткой стрижкой…

Жестокое выражение её лица испугало меня больше, чем само страшное открытие. Глаза её смотрели с откровенной враждебностью, губы кривились в злобной усмешке. В правой руке она держала пистолет. На ней было лёгкое платье, просвечивающее насквозь, и я видела, что под ним ничего нет, кроме кожи. У неё были узкие бедра, широкие плечи и длинные ноги – такие фигуры бывают у современных манекенщиц. Правда, грудь у Галины была довольно большой, в отличие от них, и очень красивой формы. В общем, девчонка для современного бизнесмена в самый раз: и на людях с такой показаться не стыдно, и в постели, видать, хороша. Короче, если бы она ещё никого не убивала – цены бы ей не было…

– Ну, ты все слышала? – усмехнулась она. – Понравился тебе спектакль?

Специально для тебя устроила.

Она подошла, наклонилась надо мной и рывком сорвала с моего рта пластырь.

– Вот так будет лучше…

– Что тебе нужно? – прохрипела я, вкладывая в свои слова всю накопившуюся во мне злость. – Хочешь убить – убивай, только избавь меня от своего присутствия. Я убийц на дух не переношу.

– А что ж ты тогда весь день у меня под ногами путалась? – рассмеялась она, присаживаясь на край теннисного стола. – Правда, надо отдать тебе должное, ты мне очень помогла – меня все время за тебя принимали, ха-ха! Это до меня уже потом дошло, когда я к Рите пришла.

– Как ты её выманила, дебилка?

– А я её не выманивала! – хихикнула Галя. – Это она сама! Я позвонила, она меня как увидела, обалдела сразу и говорит: «Привет, Мария. Мне тут на секундочку к подружке заскочить нужно. Хочешь со мной?» А мне чего отказываться, тем более на площадке какой-то алкаш меня видел. Я и пошла. Как я поняла, Рита мною перед подружкой похвастаться хотела. Извращенка долбаная…

– Ты сумасшедшая! Зачем ты их всех убила? От ревности, что ли? Дура ты, дура, муж тебя так любит, а ты…

– Ревность здесь ни при чем, – резко перебила она. – Дима всегда был моим и останется только моим, пока я жива, понятно? А те дешёвые давалки и извращенки получили своё за дело.

– А Ангелина Степановна – она тебе что сделала? – со злостью спросила я.

– А это тебя вообще не касается! – посуровела она. – И вообще, ты сейчас не о том думаешь. Ты ведь уже все поняла, не так ли? Вернее, поняла только половину, но тебе и этого хватит, чтобы сообразить, что пора подыхать.

Так что лучше подумай, как мне это лучше сделать.

– Интересно, зачем же ты меня сюда притащила – чтобы убить? – изумилась я. – Могла бы и там…

– Нет, не только за этим, – хмыкнула Галя. – У меня есть свой интерес – пиковый, – она хитро прищурила глаза. – Димы не будет часа два. Ну, в крайнем случае, часа полтора уж точно. За это время я хочу кое-что сделать для себя…

– Ну так делай, только оставь меня в покое, – презрительно бросила я. – И вообще, я уже залежалась тут. Давай, короче, или стреляй, или ослабь проволоку у меня уже конечности отнялись…

– Они тебе все равно уже не понадобятся, ха-ха-ха! – Она рассмеялась звонко и искренне, как дитя. Или как душевнобольная. – Ой, не могу, как смешно!

– Смеяться будешь в аду – говорят, там все смеются, – усмехнулась я.

– А мне все равно – я в эти сказки не верю, – заявила она. – Есть только одна жизнь, здесь, на земле, и её нужно прожить, невзирая ни на что, ни на какие нормы, правила и законы, придуманные некогда рабами, чтобы ограничить свободу хозяев. Нужно успеть взять себе все, что нравится и чего хочется душе.

Любой ценой. И взять сегодня, сейчас, а не завтра, потому что никакого завтра может и не быть – человек слишком уязвим. Вот это и есть истинная свобода в моем понимании. Врубаешься, детка?

Я промолчала, разглядывая её и пытаясь понять, что творится у неё в голове. С виду вроде нормальная девчонка, без сумасшедшего блеска в глазах, слюна по подбородку не стекает, тело не дёргается, почти не смеётся без причины, а творит невесть что.

Она отошла от стола и присела около меня, с любопытством изучая моё лицо пытливым взглядом своих холодных голубых глаз. Делала она это так, словно рассматривала карту города, в который собралась поехать в первый раз. Поскольку я не могла ничего возразить, то просто закрыла глаза, чтобы не видеть её слишком серьёзного и сосредоточенного лица.

– Да-а, подружка, – задумчиво протянула она, – что-то в тебе явно есть.

А ну-ка давай глянем на остальное…

Не успела я понять, что она задумала, как, схватив мой плащ за воротник, она «расстегнула» его рывком, повыдирав все пуговицы. Затем то же самое проделала с моей блузкой, а потом и с юбкой. В результате я осталась лежать перед ней в ворохе собственной изуродованной одежды, со связанными за спиной руками, ощущая себя совершенно голой. Впрочем, так оно почти и было.

– Ух ты! – восхищённо пробормотала она, уставившись на мою грудь. – Надо же, какая, оказывается, она бывает красивая! А я и не подозревала…

Тут она протянула руку и стала ощупывать мою грудь так, будто перед ней лежала каменная статуя, а не живой человек. Затем перешла на живот.

– Убери руки, скотина, – процедила я, сгорая от гнева и содрогаясь от омерзения под её холодными пальцами, – или я за себя не отвечаю.

Она презрительно усмехнулась и опять принялась за грудь.

– Ну что ты можешь мне сделать, дурочка? Ты ведь всего лишь смазливая и глупая девка…

– Если бы не проволока, я бы тебе показала, что я могу сделать, – зло бросила я сквозь зубы. – Ты бы сейчас визжала от страха и молила о пощаде, тварь ты сумасшедшая… Убери руки, сказала!

– У-у, какие мы грозные! – удивлённо проговорила она и поднялась. – Хочешь сказать, что сможешь справиться со мной, если я тебя развяжу? Да я ж тебя, куколка, изуродую так, что родная мама не узнает.

– А ты развяжи – и посмотрим, – хмыкнула я с презрением. – А то треплешься тут… А боишься – так и скажи.

Её губы расплылись в довольную улыбку, в глазах мелькнул интерес, она положила пистолет на стол, вернулась ко мне и заявила:

– Только потом не говори, что я тебя не предупреждала, договорились?

Жалеть я тебя не буду. Ты – дура, понимаешь? Ты, может, и красивей меня, но не сильней – это уж точно. Вот мы тебе красоты-то и поубавим. И спеси тоже поубавим. Считай, что сама напросилась. Сейчас ты увидишь, какой должна быть настоящая женщина…

Сердце моё подпрыгнуло от радости, когда она начала распутывать проволоку на моих лодыжках.

– Ты только не бросайся на меня сразу, – усмехнулась я, – а то ещё прикончу от злости – потом в суд тащить будет некого.

– Нет, вы только посмотрите на неё, – пробормотала она, – наглости нет предела! Это ты от страха, что ль, так хорохоришься?

– Нет, от счастья, что смогу тебе сейчас мозги на место вставить, – язвительно парировала я.

– Перевернись…

Я перевернулась на живот, и Галя освободила мне руки. И тут же отошла к столу, взяла пистолет, потом, подойдя к двери, закрыла её на ключ.

– Это чтобы ты не сбежала, – пояснила она со смехом, – а то по всей даче за тобой гоняться мне как-то не в кайф.

Я уже поднялась, скинула плащ и стояла, разминая затёкшие запястья.

Теперь, когда Галя сама себя загнала в ловушку и даже дверь заперла, мне уже можно было ни о чем не волноваться – она была в моих руках, осталось лишь препроводить её в милицию. В том, что я это сделаю в ближайшие полчаса, я не сомневалась ни мгновения.

– Ты что же, с пистолетом будешь драться? – спросила я со смехом. – Тогда понятно, почему ты такая смелая…

Она сочувственно вздохнула, посмотрев на меня как на наивное дитя, отошла к стульям, вынула обойму, положила её на стул, а пистолет бросила на пол.

– Так будут понадёжнее, – пояснила она, возвращаясь и останавливаясь в трех шагах от меня. – Ну давай, что ли, начнём? – В глазах её блуждала все та же самоуверенно-презрительная усмешка. – Только предупреждаю: у меня чёрный пояс по айкидо. Извини, что не сделала этого раньше. Как тебе такая новость?

– Ничего, пойдёт и айкидо, – буркнула я. – Мне все равно…

– Ну ты и наглая! – Глаза её вспыхнули бешенством. – Я же тебя искалечу сейчас!

– А чего тогда стоишь? Начинай…

Не обращая на неё внимания, я отошла к стене и встала, скрестив руки на груди и насмешливо глядя на неё, одновременно прикидывая, как бы её так зало-мать, чтобы не сильно покалечить. Хотя мне очень хотелось не только покалечить, а просто пришибить эту озверевшую суку на месте. Драться с ней я не собиралась даже для виду – игры закончились. И тут, издав боевой вопль, Галя бросилась ко мне, подпрыгнула и, целясь в лицо, выкинула ногу вперёд. Все эти приёмы я изучала ещё в первом классе. Поймав двумя руками в воздухе её здоровенную, почти мужскую, твёрдую, как железо, ступню, я резко крутанула её и тут же отпустила. Что-то треснуло, и Галя с криком упала на пол у стены, на то место, где я только что стояла. Пусть теперь на одной ноге попрыгает. Забыв о её существовании, я побежала к стульям, где лежал пистолет. Это был единственный способ утихомирить Галину, которая, судя по всему, умирать пока не собиралась. Но добежать не успела – сумасшедшая, каким-то образом догнав меня, запрыгнула мне на спину, обхватив ногами и руками, повалила на пол и стала выдавливать пальцами глаза, издавая при этом какие-то страшные звуки. Она была очень тяжёлой и невероятно сильной, эта девушка. И приёмчики знала, запрещённые в приличных секциях. И умела ими пользоваться. Зажатая в её стальные тиски, я не могла даже вздохнуть, не то что вырваться, а её длинные пальцы, впившиеся в мои глазницы, причиняли мне адскую боль. Поняв, что ведь так и ослепнуть можно и сама она меня ни за что уже не отпустит, пока не изувечит, я воткнула свой указательный палец ей между рёбер. Она закричала, разжала руки, и я, выскользнув из-под неё, вскочила на ноги. Галя вертелась на полу, зажимая ладонями окровавленное на боку платье, крутила головой, таращила глаза от боли и дико рычала. Ей было очень больно, потому что я не просто воткнула палец, а ещё и, поддёв им ребро, слегка дёрнула, вырвав его из мышечных тканей. Если она сумасшедшая, то утихомирить её можно было только таким варварским способом – это было моё личное мнение. Все лицо моё было изодрано и ужасно саднило. Решив, что не стоит больше рисковать, я пошла за проволокой, которая валялась около матраса на другом конце комнаты. Теперь её нужно было хорошенько связать, уложить на моё место, закрыть и звонить боссу с докладом об успешном завершении дела. Он там небось уже с ума сходит, разыскивая мой труп по всему городу…

Я наклонилась, чтобы взять куски проволоки, и услышала, как щёлкнула вставляемая в пистолет обойма. И с ужасом обернулась. Мегера, держась одной рукой за повреждённый бок, с которого на пол капала кровь, стояла, жутко скалясь, около стульев и целилась в меня из мужниного пистолета.

– Ну что, стерва, – прохрипела она, язвительно ухмыляясь, – думала, что взяла меня, да? А вот и нет. Ну-ка ложись на пол лицом вниз! И попробуй только дёрнуться!

«И как только она эту адскую боль терпит? – изумлённо думала я, покорно опускаясь на пол. – В старину людей таким образом пытали, выдёргивая крюками ребра, а этой хоть бы хны. Одно слово – сумасшедшая…»

– Теперь возьми проволоку и свяжи себе ноги, – приказала она.

Я послушно связала и опять улеглась.

– А сейчас я тебе устрою праздник жизни, – Галя нервно хихикнула и, прыгая на одной ноге, потому что другая ступня была свёрнута набок и нелепо болталась в воздухе, направилась к двери. – Я тебя сейчас тоже покалечу, сожгу на хер…

Не спуская с меня глаз, она открыла дверь и выпрыгнула в комнату, где виднелся диван со столиком, ковры на стенах и краешек стойки бара, уставленного бутылками. Там она остановилась, посмотрела на меня долгим взглядом и грозно прошипела:

– Попробуй только пошевелиться. Я сейчас вернусь.

И ускакала куда-то вправо. Я услышала, как она, сделав три прыжка, остановилась и, бормоча себе под нос, начала чем-то греметь. Три прыжка обратно – это три секунды. За это время я, конечно, не успею распутать проволоку на ногах. А если не успею, значит, не смогу защититься от пуль, которые непременно полетят в меня, когда она увидит, что я пытаюсь освободиться. Поэтому я предпочла остаться на месте и ждать более подходящего случая. К тому же из неё быстро вытекала кровь, и я надеялась, что очень скоро она ослабеет и потеряет сознание. Главное сейчас не спешить и не делать ошибок…

– Ты там не дёргаешься, Мария? – предупреждающе крикнула она. – Смотри мне! Я ведь теперь не могу тебя просто так убить, сама понимаешь. Так что подожди немного, пока кочерга раскалится. Я тебе глазёнки твои наглые выжгу, хи-хи! Ты, кстати, чем занималась, каким видом, я что-то не поняла, а? Что молчишь? Ау!

Она припрыгала к двери, убедилась, что я лежу на месте со связанными ногами, и сказала:

– Какая умная девочка. Я так поняла, ты по индивидуальной программе у какого-то ниндзи обучалась? Что ж ты сразу-то не сказала? Я бы тебя лучше пристрелила. А теперь я даже трахнуться с Димочкой не смогу, ой! – Она поморщилась от боли. – И мне придётся и его убить, хоть я и не собиралась…

Это все ты виновата, – в её голосе зазвучала ненависть. – Сволочь ты после этого. – Она посмотрела вправо. – Так, наверное, уже нагрелась.

И ускакала, смешно взмахивая пистолетом. Я лежала головой к дверям, держа руки на затылке, и была уверена, что сейчас эта мегера притащит из камина горячую кочергу и начнёт тыкать ею мне в глаза. А если я начну сопротивляться – убьёт. Что-то тоскливо заныло в моей душе, по телу прошёл неприятный холодок от .сознания того, что я недооценила физические возможности соперницы и опять попалась в её лапы. Я начала оглядываться в поисках какого-нибудь орудия защиты. На глаза попался кусок медной проволоки, которым были связаны мои руки.

Быстро схватив его, я лихорадочно отломала небольшой кусочек и спрятала его между пальцами. В этот момент в дверях снова появилась Галя. В левой руке у неё был пистолет, а в другой – длинная кочерга с дымящимся загнутым концом.

– Ты не смотри, что она не красная, – виновато пояснила она, глядя на кочергу, – просто остыла уже. Но тебе хватит. А главное, больно не будет.

Смотри… – Задрав платье, она посмотрела на окровавленную рану в боку и, неловко выгнувшись, приложила к ней конец кочерги. Там сразу все зашипело, и я отвернулась. Ничего более омерзительного я ещё в жизни не видела.

– Не нравится? – хихикнула она. – Ничего, сейчас понравится.

И запрыгала в мою сторону, балансируя обеими руками. Ждать больше не было смысла. Повернув голову, . я посмотрела на неё и щелчком послала свою маленькую пульку ей в глаз, надеясь, что та попадёт не плашмя, а остриём. Не знаю, куда уж и как она там ей попала, только Галина сразу споткнулась и со всего маху грохнулась на пол передо мной. Кочерга со звоном отлетела в сторону, но пистолет эта стерва не выпустила. Более того, перевернувшись на спину, зажимая ладонью правый глаз и тоненько визжа, она начала из него палить куда-то вверх. С потолка посыпалась штукатурка, пули со свистом носились по комнате, отскакивая от бетонных стен, но я уже не обращала ни на что внимания – мне хотелось только сбежать от этой психически неуравновешенной женщины, которой попал в руки пистолет. Встав на карачки, подтягивая сразу обе связанных ноги, я быстро добралась до выхода, вытащила ключ, захлопнула и закрыла дверь на замок.

Выстрелы уже прекратились. И вдруг Галя душераздирающим голосом закричала, видно, только сейчас почувствовала боль от пульки в глазу. Но она была жива, а большего мне было и не нужно.

Размотав проволоку на ногах, я выскочила из комнаты в коридор, потом на крыльцо и, как была, в разорванной на груди кофточке и наполовину уцелевшей юбке, побежала по узкой асфальтовой аллейке между голыми фруктовыми деревьями к забору, где под фонарным столбом стояла красная «девятка». Не помня себя, я запрыгнула в неё, дрожащими руками нащупала ключ, чудом оказавшийся в замке, завела мотор, вдавила педаль газа до упора и вырвалась на свободу вместе с хлипкими воротами, разлетевшимися в разные стороны…

Не успела я добраться до выезда с территории дач, до которого было минут пять езды по узким улочкам, как увидела въезжающую в центральные ворота чёрную машину, показавшуюся мне в темноте «Кадиллаком». Ослепив меня фарами, она остановилась, перегородив ворота, и я едва успела затормозить, чтобы не врезаться в неё. Что ещё за шуточки?! Тут правая дверца открылась, из неё выскочил босс в своей любимой шляпе и с пистолетом, с другой стороны вывалился Дима, и они оба бросились ко мне, причём босс недвусмысленно держал пистолет двумя руками, целясь в меня через лобовое стекло. Я выключила фары, чтобы он мог меня рассмотреть, и тоже выскочила из машины.

– Это ты?! – поражённо воскликнул Родион.

– А где Галя?! – почти одновременно с ним крикнул Дима.

– Ты что здесь делаешь? Где Алексей? – Босс подбежал ко мне и заглянул в машину. – Он что, уже прикончил её?

Я ничего не могла понять и стояла перед ними, раскрыв рот от удивления, в разорванной на груди одежде, и только хлопала глазами. Осмотрев машину, босс повернулся ко мне и легонько ударил ладонью по щеке.

– Эй, очнись! Что там произошло? – Он кивнул за мою спину в сторону дач. – Где остальные?

– Слушай, Родион, оставь её, и поехали быстрее! – нервно проговорил Дима. – Чует моё сердце, там что-то неладно…

– Какой Алексей? – наконец обрела я дар речи. – Там одна Галя…

– Да? А кто же тебя тогда так уделал? – подозрительно прищурился Родион, осматривая мою одежду.

– Да брось ты её, поехали! – в отчаянии прокричал Дима, уже стоя около своей тачки. – Там Галя погибает! Ну же!!!

– Так. Садись к нам в машину, – коротко бросил босс уже на ходу, и я посеменила за ним.

Когда мы тронулись, босс повернулся ко мне с пассажирского сиденья и, внимательно заглянув в глаза, тихо спросил:

– Значит, Алексея там не было?

– Не было.

– А кто же тогда?

Я глянула на бледного, как смерть, Диму, с трудом удерживающего руль на колдобинах дачной дороги, и не решилась сказать правду.

– Я не знаю, – пробормотала я. – Я только Галю видела… А вы зачем здесь?

– Родион сказал, что брат наверняка знает про дачу и непременно убьёт и Галю, – сипло пояснил Дима. – И мы решили рвануть сюда, пока не поздно. Так что там произошло, черт возьми?! Можешь толком сказать?

– Не кричите на меня – я сейчас очень нервная, – насупилась я. – Приедете – сами все увидите. Но никакого вашего Лёши там нет. Он вообще здесь ни при чем…

– А ты откуда знаешь? – удивился босс. – По моим расчётам…

– Забудьте про свои расчёты, босс, – буркнула я. – Вашу голову пора в ремонт отдавать…

– Эй, что там происходит? – испуганно проговорил Дима, и мы все посмотрели вперёд.

В окнах первого этажа Диминой дачи почему-то мигал свет. Выломанные мною ворота валялись посреди дороги.

– Так она жива или нет?! – снова закатил истерику Дима, резко тормозя около забора. – Хоть это ты можешь сказать, дура бестолковая?

– А за дуру вы мне ещё… – гневно начала я, но босс перебил:

– Хватит уже! Сиди в машине и не высовывайся! Идёмте, Дмитрий.

– Она вооружена, босс, и наверняка будет стрелять в вас, как только увидит, – скороговоркой проговорила я. – Я закрыла её в комнате, но она, видать, дверь сломала – там у неё кочерга оставалась…

– Какая кочерга? – Босс застыл, высунув одну ногу из машины.

– Которой она хотела мне глаза выжечь…

– Не понял, кто, Галя хотела? – обалдело переспросил Дима. – Ты что несёшь, идиотка, хоть сама понимаешь?!

– Подождите, клиент, – сухо бросил босс и повернулся ко мне. – Так это она все натворила?

Бросив виноватый взгляд на ошалевшего Диму, я лишь робко пожала плечами и опустила голову.

– Тогда все ясно, – босс решительно передёрнул затвор пистолета и вышел. – Все оставайтесь здесь, я с ней сам разберусь…

Дима вздрогнул всем телом, словно очнулся от шока, быстро выбрался из машины и подошёл к боссу.

– Не нужно, Родион. Давайте я сам. Я не верю, что это она, но если даже так, то я уговорю её сдаться. Меня она не тронет…

– Вас она тронет в первую очередь! – заверила я его, высунувшись из двери. – После меня вы были следующим на очереди.

– Ничего не понимаю, – Дима застыл, глядя на продолжающие мигать окна своей дачи. – Этого не может быть…

– Ладно, потом все расскажешь, – сказал босс. – Сейчас я пойду туда, а вы…

И тут в доме прозвучал выстрел. Одно стекло разлетелось со звоном вдребезги, и с Родиона, словно ветром, сдуло шляпу. Он сразу присел, схватившись за голову, махнул нам рукой, мол, прячьтесь, и, пригибаясь, побежал к деревьям.

Ни секунды не раздумывая, я выскочила из машины и поспешила за ним, отодвинув в сторонку уже переставшего что-либо соображать несчастного Диму. В этот момент в доме раздался Галин смех. Это был в прямом смысле слова демонический смех – дикий и нечеловеческий. Мне стало жутко и почему-то сразу расхотелось туда идти. Но бросить босса на растерзание этой страшной бабе я не могла. Почему-то я была уверена, что и раненная она без труда справится с ним.

Я догнала его уже около дома. Он стоял, прячась за большим грушевым деревом. И тут свет в доме совсем погас.

– Димочка!!! – вдруг весело закричала Галя. – Ты хочешь меня, мой зайчик? Так иди же ко мне, я тебя не трону, ха-ха-ха!

– Галя, что с тобой случилось?! – заорал в ответ Дима из-за ближайшего дерева – он тоже, оказывается, пошёл за нами. – Прекрати стрелять, слышишь?!

Отдай мне пистолет! Это я, твой котик!

– Так иди и возьми его у меня, любимый! – выкрикнула она. – И меня возьми, если хочешь, ха-ха! Трахните меня все – я не против! Педики вы несчастные!

Босс жестом показал Диме, чтобы тот продолжал заговаривать ей зубы, а сам двинулся к входной двери. Я присела под разбитым окном, пытаясь определить, где она находится. Дима продолжал кричать:

– Разве я тебя хоть раз обидел, моя сладкая? Чего тебе ещё не хватало в жизни?

– Всего мне хватало, Димочка! Я получила все, что хотела, и даже больше, ха-ха! Я любила тебя всю свою жизнь, дурачок, и ты стал моим мужем, ха-ха! – Её смех стал немного как бы горчить. – Так что, если хочешь, отгони этих ментов, а сам иди ко мне! Я поцелую тебя в последний раз, а потом умру. С тобой или без тебя – как захочешь!

Я увидела, как босс бесшумно исчез за дверью, и, подобрав камушек, запустила его в разбитое окно, чтобы отвлечь её внимание. Камень попал во что-то металлическое и громко звякнул. В ответ сразу же раздалось два выстрела и испуганный Галин визг:

– Не заходите сюда, подонки!!! Слышите?!! Дима, защити меня от них!

– Никто тебя не трогает! – срывающимся голосом прокричал бедный Дима. – Будь умницей, выкинь в окно пистолет, и мы поговорим! Соседи уже милицию вызвали, а те разговаривать не станут – сразу изрешетят! Слышишь, Галя?! Умоляю тебя, не дури! Брось пушку…

Тут из другого конца комнаты прозвучал ещё один оглушительный выстрел, отличный по звуку от предыдущих, и я поняла, что Родион увидел цель. Галя громко вскрикнула, что-то тяжёлое упало на пол, она застонала, и тут же послышался топот Родионовых ботинок. Я впрыгнула в окно, и в этот момент в комнате загорелся свет.

Галя стояла на коленях посреди комнаты с камином и диваном, на котором ещё совсем недавно занималась любовью с Димой, и с ужасом смотрела своим единственным глазом на сквозную дыру в ладони. Пистолет валялся у окна. Лицо её с вытекшим правым глазом, искажённое болью и страхом, было совершенно неузнаваемым и страшным – какие-то глубокие багровые полосы пересекали его вдоль и поперёк, словно ожоги, и все это вызывало лишь отвращение и ничего более. Платье уже почти все пропиталось кровью, и всюду, где она прыгала, на полу виднелись кровавые следы.

Босс стоял у двери, держа руку на выключателе, и с интересом смотрел на девушку-убийцу. Потом прошёл, оттолкнул ногой пистолет и начал осматривать комнату. Тут ворвался Дима и застыл на пороге, уставившись на свою жену совершенно безумными глазами.

– Господи, – прошептал он, – что с тобой случилось?

– Это уже неважно, – сердито проговорил босс. – Главное, что она больше никого не убьёт.

– А убивать уже и некого, – тоскливо вздохнула я. – Со всеми расправилась.

Родион опустился на корточки перед безмолвно стоявшей все в той же позе Галей, глянул на неё и задумчиво пробормотал:

– Странно… Не мог я ошибиться. По всему выходило, что на её месте должен был быть Алексей. Да, промашка вышла…

Она подняла на него глаз, в котором было столько муки и боли, что он отшатнулся.

– Ты, что ли, детектив Родион? – хрипло вырвалось из неё.

– Да, я.

– Дурак ты, а не детектив, – горько усмехнулась она.

– Почему, интересно?

– Потому что я и есть… Алексей…

Все началось с того, что в один прекрасный день на молодую замужнюю женщину, возвращавшуюся поздно вечером с работы, напала шайка обкуренных малолетних бандитов, затащила её в подвал и там надругалась над ней самым жестоким и извращённым способом. Почти всю ночь её насиловали и били, а потом, решив, что она умерла, бросили там и сбежали. Их так и не смогли поймать. Почти месяц она пролежала в больнице. Там же выяснилось, что она беременна. Врачи сказали, что если сделать аборт, то детей у неё больше не будет.

Посоветовавшись с мужем, она решила рожать, тем более что плод был здоровым, без всяких патологий. Так появился на свет Лёша, младший брат Димы. Эту тайну мы узнали уже позже от Ангелины Степановны, которая, услышав правду о своём младшем сыне, разрыдалась, а потом покаялась, считая, что она сама виновата в том, что он сотворил. Дима понятия не имел, от кого на самом деле его братик, и никогда не спрашивал, почему у него, например, другие волосы, принимая все как должное. Он очень любил Лёшу, как и родители, и ничуть ему не завидовал. Всех подкупали доброта и кротость Лёши, его ласка и нежность, и никто никогда не задумывался над тем, что в мальчике с самого детства жила глубоко ранимая девичья душа. Но, увы, и не только это. Он рос совершенно нормальным, развитым ребёнком, но, видать, обстоятельства и психологическое состояние матери в момент зачатия с самого начала заложили в его мозгу что-то нездоровое, ненормальное, какую-то скрытую патологию замедленного действия, которая впоследствии проявила себя таким страшным образом. Лёша не помнил, когда именно влюбился в своего брата и стал испытывать к нему физическое влечение. Изо дня в день находясь рядом с ним, видя так близко предмет своей извращённой страсти и не имея возможности проявить свои чувства, он, конечно же, очень страдал, стыдясь признаться в этом кому бы то ни было. Он ненавидел девчонок, жутко ревновал, когда Дима приводил домой подружек или рассказывал ему о своих мужских подвигах. Вместе с любовью к старшему брату в нем усиливалось презрение ко всему женскому полу, включая и мать. Видимо, он подсознательно чувствовал, что она виновна в его ненормальности, но не мог ничего спросить, и только потом, когда уже совсем перестал контролировать себя, эта давняя злоба вышла наружу и вылилась в желание убить родную мать. К счастью, я ему помешала…

Ради того, чтобы постоянно находиться с братом, он пожертвовал своей любовью к живописи, не стал поступать в художественное училище, а сделал вид, что поддался на уговоры Димы заняться бизнесом. Кто знает, может быть, так бы оно все и продолжалось до конца жизни, если бы в один прекрасный день Диме не захотелось сделать из Лёши мужчину. Он напоил его до чёртиков, подмешав в спиртное возбуждающие таблетки, и попросил свою подружку Лену, с которой в тот момент крутил роман, помочь ему в этом щекотливом вопросе. Лена согласилась и полночи с ужасом смотрела в совершенно безумные Лешины глаза. Он хрипел на ней, как раненый жеребец, стонал и плакал, но не мог остановить действие огромной дозы препарата. Наутро он понял, что в нем что-то изменилось, сломалось навсегда и что рана, нанесённая ему любимым человеком, то есть братом, уже не заживёт никогда. Помимо всего, оказывается, в нем жило какое-то болезненное целомудрие – он не мог допустить и мысли, чтобы изменить любимому. А тот поступил с ним так жестоко… Теперь ему стало ясно, что брат никогда не станет целовать его так, как целует женщин. И он решил стать женщиной. Ему были хорошо известны вкусы и наклонности Димы, он примерно знал, какой тип женщин ему нравится, поэтому начал искать подходящую кандидатуру. И ещё стал изучать женское тело и самих женщин, их манеры и повадки. Он попросил Лену попозировать ему, якобы для картины, а сам изучал её. Потом уговорил её найти ему других натурщиц, что она с удовольствием и сделала, думая, что Димин братик наконец-то одумался и увлёкся женщинами, ибо подозревала, что он вообще «голубой». В это же время Лёша навёл справки и выяснил, где и за сколько можно сделать операцию по смене пола и изменению лица. В принципе, с этим не было проблем, но возникал вопрос с документами. Официально он не мог лечь в больницу – тогда бы его сразу вычислили во время розыска. Ему же не хотелось, чтобы Дима когда-либо понял, что перед ним не девушка, а младший брат. Поэтому Лёша решил действовать по-другому: Алексей Коломейцев исчезнет совсем, и появится незнакомая девушка.

Как-то раз, будучи в командировке в Туле, он познакомился с Галиной Дымовой.

Лицо у неё было очень красивым, как раз таким, какие нравились брату. Лёша разговорил девушку, подкупив её своей искренностью и добротой, и выяснил, что, на его счастье, Галя сирота, выросла в детском доме, у неё нет родных и близких, в Тулу она приехала недавно после училища и только-только начала работать. Взяв её фотографию, Лёша приехал в Москву и показал снимок Диме. Тому Галя понравилась, и Лёша начал действовать. Договорился за большие деньги с левым врачом об операции, а затем поехал в Тулу. Там, не вызвав никаких подозрений, пригласил Галю прогуляться вечерком по парку, завлёк её на какую-то стройку и убил. Чтобы её никто не смог опознать, ему пришлось изуродовать её лицо камнем.

Но этого ему показалось мало, тогда он разрезал осколками бутылки её тело на части и зарыл в разных местах стройки, чтобы её уже никогда не нашли и не собрали воедино, раскрыв таким образом страшную тайну его перерождения. Он трудился всю ночь, но зато утром у него был Галин паспорт. Теперь ему оставалось лишь добыть деньги. Это оказалось легко, поскольку он знал, что скоро будет нужно расплачиваться чёрным налом с поставщиками. В нужный день и в нужный час он сел в машину с кучей денег, и все, больше Лёшу Коломейцева никто не видел…

Почти два месяца он пролежал в больнице, где ему сначала сделали операцию по смене пола, нарастили силиконовую грудь, а потом провели пластическую операцию лица, вылепив на его черепе очень похожие черты лица Галочки Дымовой. Надо отдать должное доктору, хоть он и работал по фотографии, сходство получилось очень сильным. Впрочем, сходство нужно было лишь для фотографии в Галином паспорте, чтобы никто не усомнился в том, что Лёша и есть гражданка России Дымова. Специальными гормонами ему остановили рост волос на лице и изменили структуру гортани, чтобы и голос стал похож на женский. В общем, через два месяца, когда зажили и исчезли все швы, на улицах Москвы появилась обновлённая Галя Дымова со стройной фигурой, красивой грудью и симпатичным лицом. Чтобы проверить себя, он поехал в Тулу, пришёл в паспортный стол и написал заявление о том, чтобы его выписали. Там никто не усомнился в подлинности стоящей перед ними девушки, и он, выслушав, что без наличия заявления о прописке в другом месте выписать её не могут, окрылённый уехал в Москву. И сразу же позвонил своему любимому, о котором все это время не забывал ни на минуту. И стал девушкой его мечты, влюбив его в себя в одно мгновение, ибо знал все его пристрастия и легко подстроился под них. Ничего не подозревающий Дима, которому недавно стукнуло тридцать и которого родители уже заели просьбами подарить им внука, решил жениться на тульской красавице. В первую брачную ночь, когда выяснилось, что его жена ещё девственница, он был покорён окончательно. А Лёша, испытав сильнейший оргазм, почувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Теперь у него было все и даже больше. На радостях он даже сказал «мужу», что забеременел, хотя никак не мог этого сделать. И так бы могло продолжаться неизвестно сколько времени, если бы через две недели у него не начались сильные боли в паху и не стала чесаться кожа на лице. Он бросился к своему левому доктору, тот сделал анализы и без зазрения совести заявил своему пациенту, что он обречён: у него рак кожи и необратимое нарушение функций женских половых органов – последствия подпольной операции.

Лёша, который перед операцией давал расписку, что никаких претензий иметь не будет, ничего уже не мог поделать, кроме того, что взять да и воткнуть доктору в сердце его же скальпель. С этого момента у него началось резкое изменение психики. Понимая, что скоро все раскроется и он потеряет Диму, а потом умрёт в страшных муках, Алексей начал терять рассудок. Он вдруг стал завидовать настоящим женщинам, которые раньше обладали Димой, за то, что они всегда останутся такими и в любой момент могут опять забраться к нему в постель. Он возненавидел их за это и начал убивать. Труднее всего ему было, когда Дима приводил молодую жену к родителям. Мать что-то чувствовала, но ей и в голову не могло прийти такое, поэтому она все сваливала на Диму. А Лёша незаметно таскал из своей комнаты свои любимые вещи, не думая уже о последствиях. Он очень торопился, ибо понятия не имел, как скоро начнут проявляться швы на лице и его тайна раскроется. Убив двух девушек, он совершенно обезумел и помчался убивать мать, ослеплённый ненавистью к породившей такое чудовище, как он, женщине. Но увидел меня, выходившую с папкой из квартиры, и понял, что его могут разоблачить. И напал на меня, но очень спешил, поэтому не смог довести дело до конца. А когда увидел меня в подъезде Ритиного дома живой и здоровой, то сначала испугался, а потом понял, что его вот-вот настигнут. И не догадываясь, естественно, что Дима ему и сам все вечером расскажет, задумал вытащить из меня информацию, ибо до самого последнего мгновения был уверен, что его в ближайшее время никто не вычислит и не поймает и он сможет ещё несколько дней заниматься любовью с братом. Зная, что я пойду за ним, он дождался меня в кустах на углу дома и оглушил ударом тренированного кулака по больному затылку. Потом отнёс меня в свою машину и вернулся к Ритиной квартире, вспомнив о том самом алкаше, который мог бы его опознать. Он нашёл его в квартире Риты и убил. Чужая жизнь для него уже совершенно ничего не значила, он убивал, даже не думая и не мучаясь, потому что уже ничего не соображал. В его воспалённом мозгу билась только одна мысль: ещё раз оказаться в постели с Димой – единственным человеком, которого он любил всем своим сердцем и ради краткого обладания которым потерял навсегда самого себя…