Заброшенный город

История седьмая. Письмо из прошлого

Похоронили Космина на холме, над берегом Мары. Поверх положили камень. Немного постояли у могилы.

Сквозь дымку сумерек Сэм видел речную гладь и птиц, носящихся над ней, а вдалеке, за рекой, словно призраки, застыли башни Заброшенного города.

Потом нашли местечко для стоянки, охотники принялись устраиваться, а Сэм пошел к реке за водой и долго вглядывался в алые огоньки, едва различимые на таком расстоянии.

Когда вернулся, Риа и Йона уже разложили костер.

— А где Самдей?

— Они с Сомо ушли за кроликами, а мы набрали лугового шпината, все лучше, чем пустое мясо, — сообщала Риа.

— Вернется Самдей, прочтем письмо? — спросил Иэнку.

— Вернется — поедим, — сказала Риа. — На голодный желудок думать плохо.

Сэм сел поближе к костру. С реки тянуло сыростью. Теплое дыхание огня и голоса охотников успокаивали и расслабляли.

Издалека доносились крики чудовищ — у них тоже настало время вечерней охоты. Сэм рассеянно подумал, что численность мелкого зверья сегодня ночью сильно упадет в этой местности. Впрочем теперь чудовища начали расходиться.

Сэм приоткрыл глаза и увидел перед собой пляшущее пламя, силуэты охотников и чудовищ сквозь него, и неожиданно подумал, что всего-то несколько недель назад, все это показалось бы ему кошмарным видением, а сейчас навевает покой и сон.

Вскоре возле самого уха послышалось частое дыхание и шершавый язык обслюнявил его щеку.

— Сомо! Сколько раз я просил тебя так не делать! — возмутился Сэм вытирая лицо.

Довольный волколак рыкнул и растянулся у костра, совсем как домашний пес!

— Я тут кое-кого нашел, — бодрым голосом сказал Самдей и Сэм вдруг понял, что разговоры утихли и все, даже Риа, молчат. Уже зная, кого увидит, он повернулся, мельком глянул на Эллориэль и отвернулся снова.

— Она искала нас, — сказал Самдей.

— Только потому, что мне нужно узнать, что было в том письме, — отрезала девушка за спиной Сэма.

Он ничего не ответил, но Самдей увидел, как лицо парня на миг вспыхнуло радостью.

— Ну, займемся ужином, — нарочито бодро сказала Риа.

Когда с едой было покончено, разговоры вновь стихли и все повернулись к Сэму.

— Да, сейчас… — пробормотал он, запуская руку под куртку. — Это письмо я нашел в Заброшенном городе. В тот самый день, когда только попал туда. Оно словно позвало меня! И лишь потом я узнал, что его написал мой отец… может это был зов сердца?

— Его звали Аннорд Гэллерси и я хочу, чтобы вы узнали каким он был и… ну, вы сами все поймете… Может быть ты прочтешь, Элли? Если ты знаешь общий язык? — он повернулся к ней и вопросительно глядя в глаза, протянул сверток. Эльфийка молча взяла бумаги. Развернула их. Чуть дрогнувшим голосом начала:

Предательство ранит страшнее всего. Я, Аннорд Гэллерси, узнал это на себе и пишу в надежде, что кто-то найдет мое письмо и узнает, что на самом деле случилось с нами…

Сейчас в моем родном городе пылают пожары и почти никого не осталось в живых. Я могу лишь смотреть на это из окна — у меня нет сил на борьбу, или бегство. Я ранен. И рана моя смертельна. Так сказал мой друг, Саммират из рода Ледяных Слез, который и нанес мне ее, и я ему верю.

Я уже не злюсь на него — Саммират мертв. Пол часа назад он нашел меня здесь, в комнате, где когда-то давно я был счастлив. Именно сюда я пришел, чтоб дождаться смерти. Насколько же хорошо Саммират знал меня, если так легко догадался куда я пойду.

Он пришел, чтоб просить меня остановить все это. Если б я мог!

Саммират умолял меня что-то сделать. Он даже попытался исцелить рану, которую нанес несколько дней назад. Увы, для меня, как и для нашего города было уже слишком поздно.

Я так и сказал ему. Тогда он заплакал и начал просить прощения. Он говорил, что не хотел всего этого, что не знал, что роботы начнут уничтожать всех и все.

Я даже не мог злиться. Смотрел поверх его головы в окно на дым пожаров, слушал крики и звуки выстрелов. Я уже не сердился на Саммирата. Странно, насколько меняются чувства, когда от смерти тебя отделяют последние часы. Больше всего меня почему-то волновали ошибки, я в сотый раз перебирал все свои поступки и искал моменты в прошлом, когда все еще можно было изменить.

Я видел, как в раскрытом окне появилась голова сороконожки — робота, созданного для того, чтоб легко карабкаться по отвесным стенам.

Оценивающий взгляд алых линз, секунда тишины и залп выстрелов.

Саммират вздрогнул, когда пули прошили его. Алая кровь растеклась лужицей. Я приготовился к тому, что выстрелы грянут вновь и я отправлюсь вслед за Саммиратом, но ничего не случилось и я понял, что сороконожка уползла дальше. Видимо мои раны таковы, что ей не захотелось даже тратить на меня патроны.

После того, как сороконожка ушла, я решил было выйти из дома и пробраться к Ратуше. Там, насколько я знал, заперлись последние оставшиеся в живых. Но вскоре я перестал об этом думать. Зачем тратить последние часы на бессмысленный бег по улицам?

Вместо этого я достал бумагу и сел у стола. Может быть когда-нибудь это письмо

Сейчас я могу думать только о прошлом. Меня уже не заботят крики и выстрелы за окном, они меня не касаются. Я знаю, что сейчас уже я ничего не могу исправить. Вместо этого, все мои думы обращены в прошлое, вот где у меня было много возможностей повлиять на судьбу.

Я перебираю воспоминания, как драгоценности. Счастливые минуты и дни… Поворотные моменты, которые и привели меня, раненного в эту комнату… Если кто-то найдет эти записи — постарайтесь не судить строго! Я лишь хочу рассказать, как все случилось.

Я родился в самом совершенном мире, какой только можно представить себе. В богатой и влиятельной семье. Долгое время я считал, что наше мироустройство — это лучшее, что только можно вообразить. Все вокруг было прекрасно и создано для того, чтобы делать нашу жизнь легкой и простой. Наш дом был удобным и красивым. Мы не знали бытовых забот, а также проблем со здоровьем.

Более того, дожив до восемнадцати лет, я даже не знал о существовании подобных проблем. Все изменилось после того, как мой отец взял меня с собой для того, чтоб показать, как устроен остальной мир.

Я отправился с ним в Эллинию. Путь наш был долгим — отец решил, что полезно будет мне показать, как устроена жизнь у существ, населяющих этот мир, чтобы я мог оценить преимущества и величие нашей жизни. Прежде, в городе я не раз видел наших рабов — эльфов и людей. Видел, но никогда не говорил с ними. Стоило мне оказаться неподалеку от них, как они спешили разойтись в стороны, словно я был касаткой, а они мелкой рыбой. Их вечно испуганные, печальные лица, сгорбленные плечи, рождали лишь одно желание — держаться от них подальше. Как и все мои друзья я свято верил — наши рабы в своем развитее недалеко ушли от животных и лучшим днем в их жизни был тот, когда мои предки пришли в этот мир и подчинили их себе, дали законы, работу и лучшую жизнь.

И вот я, молодой человек, до того момента ни разу не покидавший родной город, сел на животное, называемое лошадью, в жесткое седло, и покинул стены родного города.

Сперва я не поверил, когда отец сказал, что всю дорогу нам придется проделать верхом на этих непокорных, воняющих лошадях, которые так и норовили сбросить меня на землю. Мне было неудобно — я подпрыгивал при каждом шаге и вскоре у меня болело все тело от этой скачки.

В нашем городе был ипподром и конечно же, я раньше видел лошадей, но сам впервые оказался на таком чудовище. После первых же часов я готов был рухнуть на землю, и спросил отца — долго ли нам мучиться еще? Его ответ ошеломил меня. Отец сказал, что нам предстоит провести больше двух месяцев в дороге.

— Когда-то давно, когда я был твоего возраста, мой отец тоже посадил меня на лошадь и повез с собой посмотреть остальной мир, — сказал мой отец. — Я был расстроен, как и ты сейчас и не понимал, для чего он затеял все это.

— Но позже ты понял?

— Да, позже я сумел понять и оценить эту поездку. После нее мне уже никогда не приходили в голову глупые мысли о том, что местным варварам нужна свобода, или что они такие же, как мы. Ты ведь знаешь, Аннорд, что среди нас есть те, кто так думает?

Я кивнул.

— Так, вот, если бы они увидели своими глазами все убожество и грязь местных варваров, то они никогда бы не сказали ничего подобного.

В глубине души я думал, что мы потратим время зря — и прежде мне не хотелось сочувствовать ни рабам, ни тем, кто хотел их освободить.

Ну а пока я ехал и не мог поверить, что местные и в самом деле путешествуют таким способом.

— Зачем?! Зачем они ездят на этих чудовищах, когда можно сесть в машину и доехать куда угодно за час?! — спросил я не выдержав.

И тогда отец рассказал мне, что в этом мире нет машин, а также нет и дорог в том смысле, в каком мы это слово понимаем.

— Они дикари. Варвары, — повторил отец то, что я итак уже много раз слышал о местных. И в тот момент я был с ним совершенно согласен.

Пока мы ехали по Зеленой Долине, я думал о словах отца и о странных существах, населяющих этот мир. Как они могут жить таким образом? Почему не стремятся сделать лучше свою жизнь?

Вечером мы остановились на ночлег в доме наших друзей. У них был прекрасный коттедж, и первое, что я сделал, когда мы в нем оказались, это забрался в ванную и включил горячую воду. Мое измученное тело наконец-то расслабилось.

Когда я спустился вниз, меня ждал еще один сюрприз — отец со смехом сказал, что завтра мы покинем цивилизованные места и на всем пути до Эллинии и обратно, больше не встретим не только джакузи, но и даже обычных ванных комнат.

— Но как? — не мог поверить я. — Как они отдыхают? В чем моются?!

— В лохани. Или в тазу. Или в реке, — ответил за отца его приятель.

— Дикие, дикие существа! — пробормотал я, садясь за стол.

Все, что я увидел после того, как на другой день мы покинули последний наш поселок, поражало и шокировало меня. Во-первых дороги. Пропал асфальт, а вместо него я увидел две колеи от колес на голой земле. Я не мог поверить своим глазам. Почему они не захотели заасфальтировать дороги?! Ведь им же самим неудобно ездить по таким! А их повозки, что мы порой встречали на пути?! Они были сколочены из деревянных досок, скрипели и едва двигались. Даже колеса у них были из дерева и повозки тряслись на кочках и все, кто сидел в них, подпрыгивали вместе с ними.

Я видел, как какой-то мужчина чинил свою повозку прямо у дороги. Он бил молотом по ней, и сперва я решил, что он от ярости решил ее сломать, но отец объяснил мне, что он ее чинит.

Мы еще не добрались до обрыва, ведущего в город Галаш, как я уже возненавидел этот мир и его жителей. Больше всего на свете мне хотелось вернуться домой и забыть все, что я тут увидел.

Еще я заметил, что люди, населяющие этот мир, не имеют понятия о вежливости, зато пугливы, как кролики. Едва завидев нас, они, вместе со своими повозками, сворачивали прямо в траву, и не глядя нам в глаза ждали, когда мы проедем мимо. Я спросил у отца почему они не здороваются с нами? Почему прячут глаза, будто в чем-то виновны? И отец ответил, что местным неведомы правила приличия. По крайней мере большинству.

Все это лишь убеждало меня в том, что они и в правду дикари.

Н аконец мы забрались на обрыв по узкой дороге. Для этого нам пришлось слезть с лошадей и самим карабкаться наверх потому, что слабые коняги могли сорваться и упасть вниз.

Я с тоской вспоминал лифты в моем доме, которые взлетали на тысячу метров за несколько секунд, и смотрел вниз, на острые камни и пыльную ленту дороги.

В тот же день мы прибыли в город Галаш. Городом его называли местные, как по мне, это было странное скопление жалких домишек, похожих на сараи, ничего общего с городом не имеющее. Населяли его люди. Шумная, суетливая раса, одетая в странные, мешковатые и неудобные одежды. Все поголовно женщины у них ходили в длиннющих юбках, подолами мели пыльные мостовые. Причем судя по всему юбок у них было несколько слоев, иначе отчего они торчали колоколами?

Стояло лето, жаркое, пыльное, и у нас дома девушки ходили в легоньких платьях, или шортах. Я представил, как упариваются местные женщины в своих одеяниях. А потом вспомнил, что у них нет даже ванных и меня замутило.

В Галаше мы остались на ночь в доме местного старосты. Я ожидал, что дом старосты будет хоть немного удобным, но меня ждало глубокое разочарование. Стены из не струганного дерева, узкие окна. Да нет, мне не описать всего убожества, которое я там увидел.

Сам староста склонился перед нами до земли и так и стоял, пока мы входили в дом. Для нас затопили баню. Отец сказал, что местные используют это вместо ванных.

У нас в городе тоже была баня и я немного воодушевился, но когда я вошел внутрь, меня ждало глубокое разочарование. Узенькое помещение, с закопченными стенами дышало жаром. Железные тазы валялись по лавкам, а вместо душа была бочка с водой, и предлагалось черпать холодную воду оттуда ковшом, наливать в таз, а потом добавлять туда горячей.

Я сказал:

— Благодарю покорно, но я, пожалуй, лучше окунусь в бассейн.

И тут выяснилось, что бассейна в доме старосты нет.

После кошмарной бани нас ждал ужин. Ни староста, ни его жена с нами не сели.

— Как это невежливо! — возмутился я, но отец пояснил, что местным запрещено садиться с нами за стол:

— Они чавкают, сморкаются в рукав и рыгают прямо за столом. Поверь, лучше когда они сидят отдельно.

Мы поели, сидя на деревянной, не обструганной лавке, за таким же столом. Еду нам подавали на глиняных и деревянных плошках. Попробовав местной стряпни, я скривился. Видимо повар у них был не особо хороший.

— У них нет повара, жена старосты и его дочка, сготовили все это сами, — сказал отец.

И вдруг я задумался. Я осмотрел стол, заставленный блюдами. Хотя они и были не изысканными, но трудно представить, что все это сделали две женщины, не имеющие никаких приспособлений, даже крана с водой. Я представил, как они бегает по кухне в многослойных юбках, задыхаясь от жара печи и мне стало их жаль. Чтобы не расстраивать хозяйку я съел побольше и, наверное, поэтому среди ночи у меня заболел живот.

Я проснулся и встал. Мой организм требовал, чтобы я дошел до туалета, но я уже знал какие туалеты в домах у людей и отчаянно не хотел туда идти. Больше того, мне даже думать не хотелось о яме, вырытой в земле, над которой витают миазмы и мухи, и я из последних сил терпел, надеясь, что все пройдет и я смогу сходить в туалет где-нибудь в лесу, по дороге. Но ничего не вышло, пришлось вставать, зажигать свечу, тащиться во двор, в поисках выгребной ямы. В этом поганом туалете, который и туалетом то назвать было нельзя, я едва не расплакался от отвращения. "Зачем? Зачем мы поехали сюда?"

Выбравшись из щелястого сооружения, я вздохнул полной грудью свежий воздух и вдруг заметил невдалеке от себя белую тень. Судя по длинной юбке, волочащейся по земле, это была женщина. Я замер. Мне было любопытно посмотреть на человека, когда он не видит меня. Еще никогда мне не приходилось видеть, как ведут себя люди, когда не знают, что я рядом. Обычно люди при встрече замирали и молча пялились в землю, ожидая, когда я пройду, так что я смотрел и ждал, что же она будет делать.

Женщина прошла по двору и остановилась неподалеку. Поставила на землю корыто и начала вытаскивать из него какие-то тряпки и развешивать их на веревках. Я пытался понять, что же такое она это делает? Потом до меня дошло — она развешивает белье после стирки. Вот так вот просто — на веревки во дворе! С ума сойти!

Женщина начала что-то напевать тихим, мелодичным голосом и я удивился — на улице ночь, она все еще работает по дому и должна бы устать и с ног валиться, но она весела, не жалеет себя и не рыдает, хотя вокруг нее такое убожество.

Наконец она закончила развешивать белье, подхватила корыто и пошла к дому. Я отправился следом, размышляя, кто она такая? Для жены старосты слишком молода. Наверное дочка. Походка у нее была легкая, живая, завязки фартука обхватывали тонкую талию. Я окликнул ее и спросил где тут кухня. Мне хотелось пить. И тут с ней случилось тоже, что с остальными, стоило им меня заметить. Охнув, она уронила свое корыто, замерла, съежилась на крыльце и опустила голову.

Я попытался говорить с ней ласковее, чтобы не испугать еще больше. Наконец она ответила мне и немного подняла голову. Я разглядел ее лицо — красивое, с ровной, нежной кожей. Волна каштановых волос, была собрана в сетку на ее голове, но несколько прядей выбились и упали на плечи.

Я понял, что беззастенчиво разглядываю ее уже несколько минут, но она молчит, хотя любая девушка в моем городе уже давно сделала бы мне замечание.

Наконец я вспомнил о правилах приличия, поблагодарил ее и прошел мимо. Я почувствовал ее запах — она пахла цветами и мылом, а вовсе не потом, или грязью. Я еще раз посмотрел ей в глаза и она вспыхнув, отвернулась.

Утром, когда мы уезжали, я рассказал об этой встрече отцу. Он сказал, что да, это была дочка старосты.

— Она понравилась тебе? Хочешь забрать её себе?

— Себе? — сперва не понял я.

Отец усмехнулся:

— Да, себе. Пусть живет в доме, занимается уборкой. Ты сможешь видеть ее, когда захочешь.

Признаться честно, мне на самом деле хотелось увидеть ее еще раз. Я колебался, и отец спросил:

— Ну?

— Но у нее же тут дом. Семья, — смущенно ответил я.

— Дом? — усмехнулся отец и обвел руками жалкие стены. — Посмотри вокруг. Думаешь ей будет лучше здесь, гробиться каждый день на каторжной работе, чем жить с нами, носить чистую одежду и выполнять простые обязанности? Это все решило. Я сказал:

— Да. Тогда пусть едет к нам.

— Я скажу старосте, чтоб отправил ее в наш дом, пока мы будем в пути, — ответил отец и я лишь кивнул. К стыду своему скажу, что мне даже в голову не пришло спросить об этом у нее самой. Я был уверен, что знаю лучше нее, что для нее хорошо.

Утром мы уехали и я так и не увидел её перед отъездом, но покидая Галаш я чувствовал внутри радость от того, что вернувшись домой, увижу её.

Предвкушение этой встречи скрасило мне неудобства нашей поездки. Теперь я уже не так крепко ненавидел весь этот мир, принадлежащий людям и эльфам.

После того, как мы покинули Галаш, наш путь по стране людей продолжался. Мы увидели города побольше, замки важных персон, управляющих людьми, а из человеческого края направились в землю эльфов Там, в столице их королевства, я получил ещё одного раба — сына эльфийского короля, молодого Саммирата. Мой отец выбрал его мне в секретари и я не стал возражать. После посещения эльфов мы направились домой и вернулись спустя два месяца, как и предсказывал отец.

По пути назад, отец сообщил, что по его мнению эльфы гораздо симпатичнее людей, именно поэтому он взял мне эльфа в секретари. Я не стал спорить — в последнее время и правда появилась мода на эльфийских слуг, ими заменяли роботов-андроидов. Я считал это глупостью — зачем глупый раб, когда можно купить отличного андроида последнего поколения?

В пути я приглядывался к своему будущему слуге и даже заговорил с ним. Оказалось, что Саммират вовсе не глуп. Он был похож на ребенка, очень мало знал, но это была не его вина. Просто он никогда не слышал о многих вещах, которые для меня были знакомы с самого детства.

Когда мы вернулись домой, Саммират очень быстро обучился всему, чему было нужно и я только удивлялся — ведь я то ждал, что придется по пол года втолковывать глуповатому эльфу простые вещи.

Однажды я спросил его, каково ему с его умом жилось среди сородичей? Не было ли ему тяжело с ними общаться? И он ответил, что остальные не глупее него. Я удивился — ведь все знали, что эльфы и люди совсем не умны! Саммират ответил мне, что все это чушь.

— Возможно, так выгодно считать, — сказал он. — Ведь гораздо проще держать в рабстве кого-то вроде собак, чем тех, кого считаешь равным себе.

Я глубоко задумался тогда. Что если, он прав? Но тут же я вспомнил всех, кого видел раньше и рассмеялся про себя его наивности, но слова эльфа заронили в меня сомнения и вернувшись, я начал читать книги, старые книги по истории.

Конечно, я и прежде знал, как этот мир был покорен нами, но впервые я задумался о том, что возможно, его коренные жители были не так уж тупы, как представлялось. А если это правда, значит мы настоящие захватчики.

Я отогнал от себя эту мысль. Она была дурной, могла принести много бед и расстроить моего отца. Однако я продолжал общаться с Саммиратом и уже не держал его за раба, а позволял ему вольности, как равному по разуму, конечно, только когда отец не видел.

Однажды, я увидел, как ему пришло письмо из дома и Саммират будто преобразился. Всегда спокойный и сосредоточенный, он вдруг весь расцвел улыбкой. Теперь я уже знал, что его чувства сходны с моими и вдруг представил, что ощутил бы я, если б вдруг меня кто-то забрал из родного дома, даже не спросив моего согласия. Меня охватил ужас и стыд. А еще я вспомнил девушку из Галаша, которую мы тоже забрали в наш дом даже не спросив ничего, будто она была бессловесной вещью.

Тогда я понял, что наша цивилизация не так уж и прекрасна, как казалась и наши поступки предстали в другом свете. Да, некоторые из нас понимали это, но большая часть жила будто во сне, не осознавая.

С того дня я не знал покоя, и сдуру решил поговорить обо всем с отцом, но разговора у нас не получилось. Едва я начал говорить, он не захотел понять меня и сказал:

— Многие в твоем возрасте задаются разными вопросами. Кого-то волнует что случиться с нами после смерти, а вот ты задумался почему мир таков, каков он есть. Это нормально. Главное, во время отпустить такие рассуждения и заняться делом. Для начала ты можешь поработать в лаборатории, где выращивают охранников. Наши ученые взяли за основу виды местных животных и добавив новые гены, вывели породы отличных охранников для нас.

— Охранников? — не понял я.

— Да, охранников. Нам нужны охранники, которые защитят нас от людей и эльфов, если им вдруг в голову придет охота восстать. Не знаю, успел ли ты заметить насколько их больше, чем нас. Что-то с этим нужно делать.

— Кроме того, — добавил он, помолчав, — они умеют творить магию. Настоящую магию, не объяснимую с точки зрения науки. Прикажи своему рабу, Саммирату, показать тебе что это. Ведь он из королевского рода, одаренного магией больше других. Именно потому я и выбрал его в твои секретари. Надо разбавить их магическую кровь! Впрочем, я приведу другого эльфа, знакомого с магией — тут отец так посмотрел на меня, будто подозревал в чем-то. И я понял, что Саммират в опасности.

— Хорошо, как ты скажешь, — ответил я как ни в чем не бывало и не добавил, что Саммират уже давно показал мне некоторые заклятья.

— Если их магия не имеет ничего общего с нашими технологиями, если это совершенно особенный вид, — осторожно начал я, пробуя почву, — не стоит ли поучиться у них? Может быть это будет для нас полезно?

Я замолчал потому, что кожей почувствовал, что отец злиться.

— Это Саммират так влияет на тебя, — выдавил он, сверля меня взглядом. — Он рассказывает тебе жалостливые истории, заставляет поверить, что они как мы! Но это не так и со временем ты поймешь это и сам. Они не ровня нам и нам не нужна их магия, ведь она не стабильна, непредсказуема и они сами не могут знать наверняка, получит ли следующий ребенок в семье этот дар и какой силы этот дар будет. Нет, нам не нужна такая эфемерная вещь. Мы опираемся на науку и технику и науке ты послужишь. Саммират ещё нужен тебе? Кажется, ты хотел завести андроида?

— Пусть останется Саммират. Я привык к нему, — быстро сказал я.

— Что так?

— Он может принести чай, спеть и сделать массаж, — шутливо ответил я.

— И заставить тебя ненавидеть деяния своей расы и сочувствовать чужой. Своими речами он наносит вред и…

— Нет, — быстро ответил я потому, что мне не хотелось, чтобы отец забрал у меня друга, или причинил ему вред. — Это не он. Я говорил с теми, кто хочет освободить людей и эльфов и решил обсудить с тобой их взгляды…

— Что?! — взревел отец. — Ты общался с этими ничтожными глупцами, которые хотят гибели своей же расе?! Этого мне еще не хватало! В моем доме! Мой сын не станет одним из тех, кто пытается перекроить мир и бросить нашу цивилизацию под ноги местным дикарям, о нет! Я не допущу этого!

Он злился и я пытался понять почему.

— Ты хоть понимаешь, что нам приходиться выживать здесь, в чужом мире?! Нас мало, а варваров как листьев в ближайшем лесу! И они только и ждут малейшей возможности, чтоб истребить нас! Да твой Саммират ударит тебя ножом так же, как ты перевернешь страницу книги и не задумается ни на миг! Они враги нам. Если дать им возможность, они зарубят нас спящих мечами, закидают стрелами, а город поджарят своей магией! И я не хочу слышать больше подобных речей в своем доме! Никогда! Слышишь?!

Я кивнул и ушел. В тот вечер я не думал о смысле его слов, но сердился на крик. А на другой день пошел на собрание свободовольцев, тех, кто ратовал за освобождение наших рабов. Меня захватила их горячность, их слова, и с того дня я ходил на собрания постоянно.

Свои новые взгляды я скрывал от отца, но часами обсуждал их с Саммиратом. И потому, что он единственный, с кем я мог быть откровенен, мы стали ближайшими друзьями.

Так прошло много времени. Я работал в лаборатории, жил, как все, а втайне ходил на собрания, и вечерами говорил о своих мыслях с Саммиратом, но он вдруг начал отмалчиваться и все чаще пожимал плечами, когда я рассказывал ему о чем мы сегодня говорили с друзьями на встрече. Я спросил его в чем дело.

— Если вы хотите что-то изменить, то нужно не говорить, а действовать, — сказал он. — Одними речами ничего не добиться. Слова, лишь приправа, для действия, как соль на блюде.

— Но мы начали создавать свою партию! — отвечал я ему. — Со временем кто-то из нас сможет войти в совет и изменить ситуацию, или хотя бы заставить жителей задуматься над тем, что происходит.

— На все это уйдут годы, если не столетия, — пожал он плечами. — А мы страдаем сейчас.

— Я знаю, но что же делать?! — возмущался я. — Предложи хоть что-то!

— Чтобы изменить что-то вам нужно восстать и силой заставить совет освободить нас.

— Устроить восстание и свергнуть правительство? Всё это чушь и я никогда не пойду на это, — отрезал я и больше мы никогда об этом не говорили.

Прошло еще немного времени. Однажды мне пришлось заехать к себе в лабораторию вместе с Саммиратом. Мы спустились вниз, к клеткам с новыми видами. Увидев меня, животные пришли в неистовый восторг, впрочем, как и всегда. Я протягивал руки в клетки и гладил их. Многие с виду они были ужасны, но так любили меня, что об их ужасном виде я совсем и не думал.

Вдруг в клетках поднялся вой. В первый момент я не понял, что с ними такое. Глаза животных превратились в узкие щели, некоторые бросались на прутья своих клеток и лязгали зубами, словно бешеные. Сперва я не понял, что происходит, но тут кто-то закричал, что в помещении эльф. Я обернулся и увидел Саммирата. Бледный, как полотно, он стоял у стены с папкой в руках и не мог сдвинуться с места. Как назло одна из клеток была открыта и огромный волкопес сумел выбраться наружу. Чудом в тот день Саммират избежал гибели. Домой мы вернулись вместе, он был бледен и едва мог идти.

Мой отец в тот день заехал ко мне в гости и увидев полуобморочного Саммирата спросил, что с ним. Я рассказал, что случилось, но отец не выразил сочувствия, наоборот, рассмеялся и сказал, что мы достигли больших успехов. Саммират побледнел еще больше. Я видел, что глаза его сузились и над губой выступили капли пота. Я испугался, что он скажет, или сделает что-то не то и приказал ему уйти, а потом попенял отцу на его поведение. Но отец лишь отмахнулся. В его представлении он не сделал ничего плохого.

— Как можно задеть чувства того, у кого их нет? — ответил он и я решил, что объяснять ему что-то нет смысла. Позже, когда отец уехал к себе, я зашел к другу в комнату. Саммират лежал, отвернувшись лицом к стене. Я спросил, что с ним и он ответил:

— О чем вы спрашиваете, мой господин? Как можно задеть чувства того, у кого их нет?

Я понял, что он слышал слова отца и они его задели. Я хотел утешить его, но Саммират, всегда тихий и спокойный, сказал, что я даже не попытался его защитить, не возразил.

Я говорил ему, что это было бы бесполезно, отец никогда не изменит своего мнения, но есть и другие, такие как я.

В ответ он закричал, что я лишь притворяюсь другом, а сам выращиваю чудовищ, которые будут терзать его и таких как он. Тогда я ушел из комнаты, потому, что в чем-то он был прав, и мне нечего было ему сказать.

С того дня наши отношения изменились и хоть внешне все было по-прежнему, но я чувствовал, что нет уже прежней непринужденности и откровенности.

Впрочем, я мало думал тогда о Саммирате, то время я влюбился. Любовь пришла ко мне, как ураган, перевернула все с ног на голову. Я стал совсем другим.

Ее звали Нина и она… она была человеком. Вот в чем был весь ужас нашего положения. Это была та самая девушка из Галаша, которую я встретил в доме старосты.

Я нашел ее сразу после возвращения из поездки и попросил прощения за то, что забрал из дома. Так мы начали общаться и сперва я мало думал о ней, но потом понял, что никогда еще не встречал такой чистоты, такой красоты внешней и внутренней. И вдруг, после всего, что я сделал, она вдруг ответила мне любовью. С того дня я был счастлив.

Когда первый пыл прошед, я задумался, как нам быть. Подобные связи, между нами и людьми, или эльфами были запрещены. Конечно многие нарушали запрет и сожительствовали с рабынями, в городе смотрели на это сквозь пальцы.

Но я-0то не хотел держать ее как наложницу! Я хотел, чтобы Нина стала моей женой. Что мне было делать?

Прошло пол года, а я так и не знал, как поступить и не решился заговорить с отцом об этом. Я знал, что это ничем хорошим не закончится.

Однажды мы с Ниной поехали в Фешети, городок неподалеку от Галаша. Я одел на себя прибор, меняющий внешность и жители городка видели перед собой такого же человека, как и они сами.

Там, в Фешети мы и обвенчались в маленькой церкви. Я сказал, что я кузнец из соседней деревни.

Именно в то время мое мнение о людях окончательно изменилось. Когда они видели во мне человека, а не мурака, то они вели себя совсем иначе. Они искренне смеялись, говорили то, что лежит на сердце, и в них не было ничего тупого или грязного.

Нина сказала, что теперь душа ее спокойна, она живет не во грехе, так что пусть все идет, как идет, будем скрываться. Но меня мучила эта ситуация, я строил тысячи планов в голове, но ни один из них не был хорош.

О том что происходит между мной и Ниной, конечно знал и Саммират. Иногда я говорил с ним об этом. Ведь кроме него мне и поговорить-то было не с кем. Он слушал меня, но ничем помочь конечно же не мог. И иногда мне казалось, что он презирает меня за то, что я не могу устроить свою жизнь так, как хочу, отстоять свою жену.

Прошло еще немного времени и однажды Нина объявила мне, что беременна. Она была в ужасе и я тоже. Я не мог допустить, чтобы мой ребенок родился рабом и прожил рабскую жизнь, я доложен был что-то сделать. Я решил, что пойду к отцу, буду грозить, умолять, требовать. Пойду в совет, наконец, выйду на улицы и буду кричать, призывая всех к справедливости. Обо всем этом я рассказал Саммирату. Он выслушал меня, пожал плечами и ответил:

— Ну что ж. Поступите так, как вам кажется правильным.

Потом он ушел, а я лег спать с твердым намерением утром поехать к отцу. Но вышло иначе.

В ту ночь в мой дом вломились стражи совета, схватили меня и Нину и увезли в тюрьму. Ее обследовали при мне и я узнал, что у меня будет мальчик, сын. Прежде, чем Нину увели, она успела сказать мне, что назовет ребенка Сэмом.

Советник, что остался со мной, сказал, что они позаботятся об этом — избавят мир от полукровки. Я закричал и советник, сказав на прощание, что меня отправят в больницу и будут лечить, ушел.

Меня и в самом деле посадили в машину и повезли в больницу для умалишенных, а Нину осталась в тюрьме, и я не знал, что они сделают с ней.

П о дороге я вел себя как ненормальный — кричал, бился, угрожал и умолял. Но всем было плевать и мне вкололи снотворного, привязали к кровати и ушли. А когда пришел в себя, со мной рядом был Саммират.

— Когда вас увезли ночью, — сказал он, — я последовал за вами. Дождался, когда тебя оставят и вытащил оттуда, Аннорд. А теперь говори, что нам делать, чтобы спасти твоего сына и жену. Я все сделаю для тебя. Я был в отчаянии и сперва не знал, как поступить. К отцу обращаться было поздно. Скорей всего это он узнал о нас и выдал властям, — думал я.

Полчаса я бился в отчаянии, а потом мне в голову пришел безумный план.

Я сказал Саммирату, что нам нужно пробраться в тюрьму и перепрограммировать военных роботов. По образованию я был программистом и мог сделать это. Признаюсь, это был ужасный план, но мне нужно было спасти Нину во что бы то ни стало, лишь поэтому я решился на такое.

Я снял с Саммирата цепь, удерживающую его магию внутри. Была ночь и мы пробрались в тюрьму. Саммирату пришлось оглушить заклятьем охрану и мне показалось, что лицо его сияло от радости, когда он делал это. Мне стало не по себе, но я откинул эти мысли. Главное сейчас — это Нина.

Мне удалось запустить с десяток роботов. Я просто активировал самую простую программу уничтожения, даже не задав никаких параметров. Я знал, что охранники справятся с ними к утру и надеялся, что никто не пострадает.

Саммират стоял рядом со мной и внимательно смотрел, что я делаю. В тот момент я не знал, что он запоминает мои действия. Когда роботы были запущены, в здании тюрьмы поднялась оглушительная стрельба. Пользуясь суматохой, мы пробрались в женское крыло и там нам удалось найти Нину. К счастью, она была в порядке. Ее как раз хотели отвезти на процедуры, когда все это началось, так что мы успели во время. Я вытащил ее на улицу на руках, Саммират шел впереди, готовый сразить заклятьем любого, кто встанет на пути, но мы никого не встретили — охрана была перебита, и роботы выбирались в город через огромную дыру в ограде.

Мы сели в машину. Когда мы выехали из ворот, на улицах раздались первые залпы и я едва не развернулся назад — по моей вине могли пострадать многие мои близкие и друзья. Но Нина и сын были важнее всего. Мы выбрались к окраине. Там я велел ей уходить к своим, в Галаш, или Фешети, а сам я должен был вернуться назад, чтоб остановить бойню и ответить перед советом за свои действия.

Я понимал, что вижу ее последний раз, ведь теперь, после случившегося нам уж точно не быть вместе.

— Ты главное спрячься, — говорил я сквозь слезы, сжимая ее в объятиях в последний раз. — Спрячься и Сэма спрячь! Живите тихо и тогда вас не найдут. Она тоже рыдала, прижимаясь ко мне и заглядывая в глаза.

— Я не хочу уходить. Я останусь с тобой, — твердила она, но я не позволил:

— А как же Сэм?

И она, отпустив руки взмолилась:

— Оставь мне хоть что-то на прощание! — а у меня ничего и не было кроме амулета, который превращал меня в человека, да нескольких драгоценностей.

Все это я отдал ей и она ушла.

А мы с Саммиратом сели в машину.

— Нужно возвращаться, мой дорогой, самый лучший друг! Без тебя я бы не справился. Ты спас мою Нину и моего сына, и я пока жив, буду помнить это, — проговорил я. — А сейчас иди домой и всем говори, что ты был дома всю ночь и ничего не знаешь. Тогда тебя не тронут и ты останешься жив.

Вот тут Саммират воспротивился. Он отрезал:

— Нет я не вернусь домой и ты тоже. Это наш шанс всё изменить! Мы сможем сделать так, чтобы рабство отменили навсегда! Нельзя отключать роботов, пока мы не добились этого! Нужно пойти в ваш центр управления и запустить новых! Захватить город и диктовать Совету свои условия! Подумай, Аннорд! Если мы победим, то ты сможешь сам растить своего сына! Быть всегда с Ниной! И никогда больше позорного рабства не будет на свете.

Я говорил ему, что гибнут мои соотечественники и я не могу этого допустить. Мы долго спорили и вдруг он ударил меня магией. А потом еще раз и еще. Я ничего не мог сделать.

Саммират выбрался из машины и ушел. Но сперва он сказал, что это он донес на нас с Ниной. Потому, что он тоже не мог больше видеть, как страдают его сородичи.

— Кто-то должен был это остановить, — сказал он. — Жаль, что ты не хочешь мне помогать, но я все сделаю сам. Я кричал ему вслед, чтоб он не делал этого. Просил не включать больше роботов потому, что программа, которую он запомнил просто заставит роботов убивать без разбору всех вокруг, но он не слушал меня.

Кое-как я смог добраться до больницы живым. Испуганная медсестра перевязала мне раны и дала лекарство. Но оно не помогло. Совсем. Тогда девушка спросила меня, кто и каким образом меня ранил.

Я сказал ей, что это эльфийская магия.

Глаза ее расширились.

— Так значит это эльфы напали на нас… Значит это они и люди все это подстроили!

Она заплакала, и я попытался ее успокоить.

Потом она сказала, что раны, нанесенный магией не исцелить нашими методами.

— Мне очень жаль, — сказала она, — но это лишь вопрос времени.

— Вот возьмите это, — она протянула мне ампулы. — это сможет отсрочить смерть, но не остонвить ее.

После этого она ушла.

— Я должна пробраться в Ратушу и предупредить всех, что это восстали эльфы, — сказала она на прощание.

Больница тем временем совсем опустела. Врачи и больные куда-то разбежались.

Я вколол себе лекарство из ампул и уснул. Мне нужно было набраться сил, чтоб добраться до центра управления, но пока кровь хлестала из меня, как из раненого быка, я не мог этого сделать.

Утром, на следующий день я проснулся от грохота. Через окно я увидел, как рухнула часть дома напротив меня и с грохотом вылетели стекла из соседнего.

Огромный, железный монстр медленно двигался вдоль улицы и палил во все стороны, а за ним по разломанному асфальту ползли небольшие черепахи, добивая все оставшееся.

Я не включал такого робота в тюрьме, да там таких и не было. Этот гигинт был с военной базы, я точно знал это. Значит, Саммират все же добрался до центра управления. О небо, помоги нам! Как же он смог туда прорваться, через охрану?!

И тут я вспомнил, что сам снял с его шеи цепь…

Я вышел на улицу и увидел, что в городе царит кошмар. Роботов стало больше. Видимо Саммират выпустил всех, кого нашел.

Здания горели, некоторые взрывались и осколки стекла летели по мостовой. Я видел пятна крови и трупы и знал, что все это из-за меня.

Рана в боку снова открылась, хотя вчера медсестра зашила ее и я плотно перевязал ее перед выходом. Но каким-то непостижимым образом повязка пропиталась кровью, и я едва не упал от слабости. Ноги стали ватными, чужими.

Кое-как я смог добраться до лаборатории. Там никого не было, лишь животные тревожно выли в клетках. Я открыл запоры и выпустил зверей на волю. Я не надеялся, что они смогут защитить хоть кого-то. Живая плоть не выстоит против металла.

Я нашел птицу секретаря. Таких мы растили, чтобы облегчить понимание между нами и зверями. Я приказал своим зверям, идти вслед за моей женой и попытаться спасти хотя бы ее. Это все, что я мог сделать.

Мне становилось все хуже. Кровотечение усилилось, и я упал на пол. Провалялся я видимо долго, потому что, открыв глаза, я увидел, что в лаборатории темно.

Я принял еще лекарств, которые не помогли нисколько и выбрался на улицу. Мне нужно было вернуться в свой дом. Там я хотел умереть. Раны кровоточили все сильнее. На эльфийскую магию наши лекарства действовали не сильнее витаминок.

На улицах стреляли. Роботы продолжали выполнять свою программу — уничтожить всех, вот что я заложил в них и вот что многократно повторил Саммират. Я все ждал, когда придет смерть и молил ее не медлить.

Почему-то мне везло и я смог добраться до своего дома. Тут все было перевернуто вверх дном. Не знаю кто и с кем тут сражался. Я уселся на диван, напротив окна и стал ждать смерть. И когда дверь открылась и вошел Саммират, мне было совсем худо, и я решил, что это ангел смерти пришел за мной.

Он немного подлечил меня. Я пришел в себя и увидел, что он весь в крови, а глаза полны ужаса. Он умолял остановить все это. По его словам, разорив город, роботы бросились в Зеленую долину и я заскрежетал зубами — ведь там была Нина!

Саммират не знал, что роботы не смогут далеко уйти от реактора, который питал их.

Я спросил, скольких еще он выпустил. Он ответил — всех и я заорал и ударил его.

Он сказал, бей, только останови это. Они уничтожат нас всех! Я не могу добраться ни до реактора и до центра управления.

Он обещал исцелить меня, обещал, что заплатит за свои преступления — все, что угодно, лишь бы я помог. Он все кричал и просил меня пойти с ним и остановить все, но я уже его не слушал. Я слушал то, что происходило за окном. А там теперь воцарилась тишина, слышен был лишь треск огня и гулкие шаги роботов где-то неподалеку. Тогда я понял, что спасать уже некого и осознал, что за несколько дней убил всех. Я был последним из своего рода. Больше не осталось никого.

Я сел на пол. Мне было плохо, я едва мог дышать. В этот момент я увидел, как в окне показалась металлическая клешня. Раздалась очередь и мертвый Саммират упал на пол.

Я могу лишь надеяться, что мой сын выживет. Что Нина выживет. Но если нет, то очень скоро мы встретимся. Если бы я мог, я бы сделал так, чтобы в мире больше не было войн, рабства, не справедливости…

— На этом запись оборвалась, — дрожащим голосом закончила чтение Эллориэль.

— Господи… — проговорила Риа. — Господи… как мне его жалко! Как мне всех их жалко!

— Да… Второй раз слушаю, а все мурашки по коже, — проговорил Самдей.

— Он не хотел! — дрожащим голосом вскрикнула Эллориэль и зарыдала. — Мой папа… Он не хотел, он не хотел!

— Ты не вини себя, девочка, ты не отвечаешь за него, — Лионелл протянул руку и погладил ее по плечу.

Отстранившись, Эллориэль вскочила на ноги:

— Я… Я ненавижу тебя, Сэм! Зачем ты рассказал мне все это?!

— Это ты хотела узнать правду! — Сэм тоже вскочил. — Это ты явилась в Галаш! Я жил спокойно и даже не знал, кто я такой! Так вот она, твоя правда! Ешь ее!

— Мне не нужна такая правда!

— Ты дура, Элли! — прокричал Сэм. — Тебе нужно было подтверждение того, что дядя тебе в уши лил?! Что твой папа был хороший, а мой плохой. А знаешь, для чего он тебе все это говорил?! Чтобы ты не возражала, когда он папочкино дело возьмется доделывать!

— Ненавижу! — сквозь стиснутые зубы прошипела Эллориэль и села на землю.

Тяжело дыша Сэм опустился тоже.

— Ну, теперь, когда вы тут все друг другу высказали, может подумаем, что делать будем? — спросил Самдей.

— Тут думать нечего. Будем выполнять завет моего отца, — отрезал Сэм.

— Какой завет? — спросил Алин.

— Разве вы не слышали?! «Если бы я мог, я бы сделал так, чтобы в мире больше не было войн, рабства, несправедливости…», вот что сказал папа в конце. И я сделаю так, как он хотел. Сперва мы пойдем в Заброшенный город. Я проберусь к ратуше и снова поговорю с мертвыми мураками. Я убью на их глазах вот этого подлеца сам, — указал он на связанного мага, — Я хочу, чтоб они научили меня всему, что знают сами. И тогда мы с чудовищами поднимемся на обрыв. И я… я сделаю так, чтобы в этом мире больше не было ни войн и рабства. Никогда! У меня хватит для этого сил.

— Ну, хороший план, — кивнул головой Самдей. — Я поддерживаю.

— Я тоже, — сказала Риа.

— И я, — сказал Йона, а Лионелл лишь кивнул.

— Ты со мной, Элли? — спросил Сэм. — Ты со мной, или нет?

— Я с тобой, Сэм, — сквозь зубы проговорила она. — Конечно с тобой. Просто мне нужно немного времени, чтобы принять все это.