Забытое

— Закрыто, — тяжело вздыхаю я.

— Ну, так взломай, — отвечает Чез.

— Окей.

Я оглядываюсь вокруг в поисках какого-нибудь большого камня. Найдя подходящий, крепко сжимаю в кулаке и со всей силы бью по навесному замку. Лязгающий звук такой громкий, что я опасаюсь, не слышали ли его все в округе. Прячусь в тени, следя за окнами ближайших домов. Но всё по-прежнему тихо и спокойно.

Бью ещё раз, с такой силой, что мои пальцы начинают кровоточить, и замок поддаётся. Вытираю кровь о штаны и поднимаю крышку металлического ящика. Внутри куча проводов, перекрученных между собой. Показываю Чезу через линк.

— Что теперь?

Он молча изучает сложную систему.

— Оторви три голубых провода и один красный. Только не трогай жёлтые, зелёные и чёрный. Поняла?

Я киваю, но тут же вспоминаю, что он меня не видит.

— Поняла.

Из сумки я достаю кусачки, радуясь, что прихватила их с собой, и аккуратно отрезаю три голубых провода. Фонарь надо мной потух, только насекомые шипят, получив удар током. Используя встроенный фонарик на линке, я нахожу красный провод и разрезаю его пополам. В одно мгновение вся улица погружается во тьму. Не остаётся ни единой крупицы света — ни от уличных фонарей, ни от комнатных ламп, ни даже от стационарных экранов. Только некоторые лампы на солнечных батареях продолжают гореть, освещая отдельные места.

— У тебя есть две минуты, прежде чем TREXUS заработает вновь, — торопливо произносит Чез. — Беги!

Так быстро я ещё никогда не бежала: прямо по лужайкам, через кусты и клумбы. Добежав до стеклянного крыльца Рэдклифф, я не колеблюсь ни секунды. Оборачиваю полотенце вокруг руки и разбиваю стекло одним ударом. Пробравшись внутрь, я открываю дверь. Никакой сирены. Только прекрасная, дивная тишина.

Внутри я ступаю бесшумно, обходя его дом, в котором пахнет печеньем и моющим средством. Странно знакомый запах, он заставляет меня замереть у подножия лестницы. Что если это не тот дом? Что если Чез ошибся?

Я стряхиваю с себя это ощущение и поднимаюсь по лестнице. Наверху я останавливаюсь, чтобы прислушаться. Я иду на звук чьих-то тяжёлых шагов. Они доносятся из ванной, в которую можно попасть через огромную спальню с тяжёлыми шторами и кроватью два на два метра. В комнате абсолютно темно, разумеется. Только слабое свечение виднеется через щель под дверью, ведущей в ванную. Наверное, Рэдклифф включил фонарик на линке. Я поднимаю свой и осматриваю комнату.

Одна половина кровати разобрана, будто кто-то уже ложился. Идеально сложенная военная форма лежит на стуле. Я узнаю её — именно в ней был Рэдклифф, когда мы с Зейном пришли в МПЗ, чтобы обменять сыворотку Re0Gene на свободу моей мамы. Конечно, полковник не собирался её отпускать. Очередная ложь Рэдклиффа.

Я слышу звук смываемой воды в унитазе и понимаю, что через считанные мгновения встречусь лицом к лицу с человеком, который причинил мне столько боли. Я подхожу к окну, рядом с которым, в тени, стоит кресло. Достаю пистолет из штанов и сажусь на самый край, кладя оружие на колени.

Руки дрожат, но внутри всё покрылось льдом. Я холодна, неумолима, смертоносна. Я не пытаюсь внушить это себе. Нет, я знаю, что так оно и есть.

Я могу сделать это прямо сейчас, застать его врасплох, в уязвимом состоянии, но решаю подождать. Кроме того, нам есть, о чём поболтать, прежде чем я запущу пулю ему в мозг.

Плеск воды, плевок. Рэдклифф чистит зубы? Ну, по крайней мере, он следит за гигиеной. Умрёт с чистыми зубами.

Дверь в спальню открывается. Мои глаза уже привыкли к темноте, так что я отчётливо его вижу, но он не видит меня. Одетый в халат, он неуверенно выходит, освещая линком пол перед собой. Я замечаю проблеск стали его протезов.

— Чёртово электричество, — бормочет он, пытаясь дойти до кровати. Когда ему это удаётся, он выключает фонарик и снимает халат. В отвращении я отвожу взгляд, но когда смотрю вновь, то понимаю, что он, к счастью, в футболке и семейниках. Я смотрю, как он садится и отсоединяет одну титановую ногу, затем другую, кладя их рядом на пол. Когда он с ногами-огрызками забирается в постель, я чувствую укол жалости к нему. Он изворачивается и пыхтит от прилагаемых усилий. Я слышу, как он ругается себе под нос, прежде чем у него получается занять удобное положение. Он прислоняется головой к спинке кровати и отрывисто дышит.

А я могу думать только о том, что это с ним сделала я. Это всё из-за меня.

Пока жалость к нему не заставила меня передумать, я встаю с кресла и поднимаю пистолет.

— Привет, Рэдклифф.

27. СИЕННА

— Просто сделай это уже, — говорит он так, будто его совершенно не удивило моё появление. — Я ждал, что ты придёшь и закончишь начатое, — он горько усмехается. — Это меньшее, что ты можешь сделать, после того как превратила меня в калеку.

— О, я обязательно избавлю тебя от страданий. Но сначала я хочу получить ответы, — подхожу ближе, продолжая держать пистолет. Но не знаю, чего я заморачиваюсь. Он же беспомощный. Всего лишь жалкая оболочка того человека, который был в Легасе.

Рэдклифф тяжело вздыхает.

— Что ты хочешь знать?

— В первую очередь, где Зейн Райдер?

— Откуда мне знать? — Рэдклифф вскидывает указательный палец. — Стой, не говори… Приключения Сиенны Престон продолжаются, и теперь ты потеряла ещё одного бойфренда. Что такое, Сиенна, не можешь удержать их на поводке?

— Не строй из себя идиота, — угрожающе рычу я. — Прошлой ночью Зейн и я отправились на благотворительный приём в музее Мармет. Там была засада. Он не выбрался, — подхожу на шаг ближе. — Я хочу знать, где он.

— Это не моих рук дело. Он больше не моя проблема. Ты теперь уже не моя проблема, — его тон становится резким. — Ты ещё не поняла, Сиенна? Я им больше не нужен. Я калека. Просто приманка.

— Что?! Погоди… Хочешь сказать, ты не знал о засаде? Это не ты её организовал?

Рэдклифф подаётся вперёд, его взгляд тяжёлый.

— Моя карьера окончена. Они больше не посвящают меня в свои планы и уж точно не нуждаются в моём разрешении устраивать засады.

— А как же лаборатория ВИГ? Разве не ты приказал им стереть мне память?

— Мне дали одно последнее поручение, да. И я лично накачал тебя наркотиками, чтобы притащить туда. Но, не считая этого случая, я ни разу не появлялся в лаборатории ВИГ с тех пор, как ты одарила меня этим, — сказал он, с отвращением взглянув на свои протезы на полу.

— Почему ты накачал меня наркотиками?

— Указание свыше.

Мысли хаотично носятся в моей голове. Если за всем этим стоит не Рэдклифф, то кто?

— Мой отец всё ещё жив, — обвиняю я. — И ты это знал, не так ли? Всё это время ты позволял мне верить… ты заставил нас думать, что он мёртв. Зачем?

Рэдклифф опять вздыхает.

— Потому что он сам этого хотел.

Из меня вышибло весь воздух. Я опускаю пистолет.

— Что?

— Я дал ему яд, который замедляет сердцебиение до такой степени, что его становится не слышно. Подкупил скорую, чтобы его увезли. Помог организовать его похороны без тела, перевёз его в столицу и стёр его воспоминания.

— Зачем? — мне не хватает воздуха. — Зачем ты это сделал?

— Потому что мне так сказали, — грубо бросает он. — Потому что это моя работа.

И только тогда осознание обрушивается на меня. Рэдклифф — просто пешка в этой игре.

Как вдруг я слышу то, отчего моё сердце замирает, а кровь в жилах превращается в лёд.

— Папочка? — зовёт тоненький голосок. — Папа?

Рэдклифф закрывает глаза.

— Да, тыковка?

Шаги маленьких ножек приближаются, я ныряю за дверь, когда девочка, которой явно не больше семи, появляется в дверном проёме.

— Мне страшно, папочка. Весь свет пропал из моей комнаты.

Рэдклифф открывает глаза и улыбается дочери.

— Всё хорошо, милая. Просто отключили электричество. Скоро починят.

Она подходит к кровати и забирается, чтобы обнять его. Мою грудь сдавливает, когда я вижу, как руки Рэдклиффа сжимают дочку в объятьях. Отстраняясь, она спрашивает:

— Папочка, а ты отнесёшь меня в кроватку?

— Не сегодня, милая. Видишь? — он указывает на пол. — Я уже снял свои ноги.

Девочка надувает губки.

— Мне не нравятся твои новые ноги.

Рэдклифф усмехается.

— Мне тоже. Но тебе уже пора спать.

— Спокночи, — говорит она, убегая обратно в коридор.

— Спокойной ночи, тыковка.

Я прислушиваюсь, как шаги стихают на этаже, и выхожу из укрытия.

— У тебя есть дочь? — шиплю я.

Рэдклифф кивает.

— Где её мать?

Мне отчаянно нужны ответы. Если я убью этого человека, девочка останется без отца. Рэдклифф трёт переносицу.

— Погибла в автокатастрофе два года назад.

— Но твоя дочь… ну… Ты же часто уезжаешь по работе…

Рэдклифф догадывается, что я пытаюсь сказать.

— У неё есть няня.

Комната кружится, словно меня посадили на «американские горки» и повезли верх тормашками. Одной рукой всё ещё держу пистолет, но второй я опираюсь на тумбочку, чтобы сохранить равновесие. Всё не то, чем кажется. И теперь я не знаю, чему верить.

— Кто стоит за всем этим? — шепчу я. — Если не ты, то кто?

Выпрямляясь, я случайно задеваю картину на стене, и она падает на пол. Наклоняюсь, чтобы поднять, как вдруг раздаётся звук разбитого стекла и ещё какой-то странный, будто кого-то ударили под дых. Осколки стекла лежат под окном. Я перевожу взгляд на Рэдклиффа и вижу один только алый цвет. Багровая кровь сочится из дырки на его груди, вытекает из открытого рта.

— О нет. Нет, нет, нет, — бормочу я, пытаясь прикрыть рану свободной рукой, но она бьёт фонтаном, кровь просачивается через мои пальцы, окрашивая их в красный. Слишком поздно.

— Папочка? — зовёт тихий голосок. И внезапно превращается в визг: — ПАПОЧКА!

Я хочу успокоить её, загородить обзор на тело её отца, но она сжимается, пятясь в дальний угол комнаты. Её взгляд мечется между мной и Рэдклиффом. Между кровью на моих руках, пистолетом в ладони и открытым ртом её отца.

— Нет, — мотаю головой. — Это не я. Клянусь, я ничего не сделала.

Опустим, что десять минут назад в этом и заключался мой план. Опустим, что я ворвалась в его дом и направила дуло пистолета. Потому что в итоге не я нажала на спусковой крючок. Я не собиралась этого делать. Стоило мне увидеть девочку, как всё перевернулось. Но это всё уже не имеет значения, потому что Рэдклифф мёртв, а его кровь на моих руках.

Мои глаза наполняются слезами, я переживаю за эту девочку, навсегда оставшуюся сиротой.

— Прости, — шепчу я. — Мне очень, очень жаль.

Я разворачиваюсь и убегаю. Прямо по коридору, вниз по лестнице, прочь из дома. Когда я оказываюсь на крыльце, автоматически включается TREXUS.

«Посторонний в доме. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Полиция уже в пути».

Я слышу вой сирены, машины уже близко.

Покинув дом, я бегу со всех ног. Добежав до спрятанного велосипеда, я бросаю пистолет в прикреплённую корзину и уезжаю из района, крутя педали на максимальной скорости. Никогда я ещё так сильно не хотела, чтобы «Харли» была со мной. Этот велосипед слишком медленный и неудобный — совсем не то, что нужно, когда надо убираться поскорее.

Раз за разом в моей голове мелькают мои руки в крови Рэдклиффа и звук выстрела через окно. Кто-то следил за ним. Кто-то знал, что я приду и начну его допрашивать. Кто-то не хотел, чтобы Рэдклифф сболтнул лишнее.

Гудок разрезает воздух вдалеке. Рёв автомобилей силовиков напоминает взбесившийся улей. Я кручу педали быстрее, дыхание становится прерывистым. Я петляю по узким переулкам и задним дворам.

Я покидаю район с домом Рэдклиффа. Небо над головой чёрное, как крылья ворона. Вдалеке мигают огромные экраны на небоскрёбах. Когда я подъезжаю ближе, мой взгляд скользит по ним. Сразу после картинки с полураздетой девушкой — рекламы нижнего белья — появляется моя фотка из АГИО. И рядом написано:

Сиенна Престон, женщина, 17 лет

Рост 157 см

Вес 52 кг

Разыскивается по обвинению в убийстве полковника Джорджа Рэдклиффа. Награда — миллион пас. за любую информацию о местонахождении.

Тяжело сглотнув, я отрываю взгляд от экрана и наклоняю голову вниз, крутя педали быстрее. Мимо пролетают такси, паря в нескольких сантиметрах над землёй. Я продолжаю ехать, потому что если рискну остановиться, кто-нибудь может меня узнать. К счастью, на фотке мои волосы ещё длинные, и вообще я там выгляжу моложе, невиннее даже. Это фото было сделано ещё до того, как моя жизнь покатилась в ад. Прежде чем всё перевернулось верх дном. В те времена, когда меня волновали только оценки на экзаменах. И когда я переживала, что никогда не буду выглядеть так хорошо, как мои генно-модифицированные одноклассницы. Как сильно всё изменилось…

Несколько минут спустя я бросаю ещё один взгляд на экран, освещающий ночное небо. На нём тоже горит моя фотография с теми же словами. Он прокручивает объявление снова и снова — фотка, данные, награда, фотка, данные, награда.

Они решили повесить убийство на меня. Выставить виновной в преступлении.

Воздух пахнет солёной морской водой, берег близко. Я глубоко вдыхаю, наполняя лёгкие этим ароматом. Для меня океан — символ свободы. Он бескрайний, безграничный, необъятный. С ним я чувствую себя крошечной песчинкой в чересчур огромном мире. Как будто я могу затеряться, спрятаться так, чтобы никто никогда не нашёл.

Не поднимая головы и надеясь, что никто не заметит кровь на моих руках и одежде, я петляю поворот за поворотом по городу и постоянно оглядываюсь, нет ли погони. Мне приходится объезжать любителей поздних пробежек и людей, задержавшихся на работе. Как только я подъезжаю к пляжу, откидываю велосипед прочь и захожу в воду. Эта часть берега безлюдна, хотя вдалеке слышится чей-то смех и звуки пролетающих мимо такси. А я думаю только о том, как бы смыть с себя кровь. Может, если содрать всю кожу, у меня получится вырвать это из мыслей.

Я срываю футболку и тру руки так интенсивно, что кожа начинает гореть, но из головы всё никак не выходит лицо девочки, просящей папу отнести её в кроватку. Слёзы жгут глаза, стекают по щекам, собираются на подбородке, пока я думаю о том, что малышка больше никогда не увидит своего отца, не сможет забыть, как он истекал кровью. Его смерть ещё долго будет преследовать её в кошмарах. Она никогда не обретёт покой, пока убийца её отца на свободе. И она думает, что это я. Это, наверное, самое печальное последствие. Я не хочу быть ответственной за то, что девочка лишилась отца.

И всё же это моя вина.

Если бы я не разыскала его, если бы не проникла в дом, чтобы допросить, он был бы жив.

Так что нет, не я нажала спусковой крючок, но именно я убила его.

28. СИЕННА

Меня не удивляет, что лодки уже нет там, где я бросила её утром. Смотрители пляжа, должно быть, забрали её обратно в гавань, где, собственно, Зейн её и арендовал. Ну и ладно, причал находится в шаговой доступности.

Я достаю из рюкзака майку и натягиваю её на себя, выкидывая окровавленную футболку в сжигатель мусора. По набережной я дохожу до гавани. Подходя к деревянному понтону, пытаюсь сделать вид, что каждый день здесь бываю, уверенно шагая по узким доскам мимо всевозможных судов: яхт, парусников, лодок. Я прохожу их все, пока не замечаю ту самую, что оставила на пляже, — бело-бордовую гладкую моторную лодку под названием «Леди Туман», выгравированным изящными золотыми буквами на задней её части.

Прежде чем забраться на борт, я оглядываюсь по сторонам. Время уже позднее, на причале никого нет. Оказавшись в лодке, я пытаюсь ориентироваться на ощупь. Ключа, который я оставляла в замке зажигания, больше там нет. Но быстрый обыск кабины позволяет найти их в бардачке. Маленький металлический ключик с буйком-брелоком. Я хватаю его и вставляю в замок зажигания, надеясь, что лодка заведётся сразу.

Когда я поворачиваю ключ, двигатель мурлычет, как довольный кот. Я торопливо отвязываю верёвку, не позволяющую лодке отчалить от дока, и вновь уплываю в океан.

Луна скрывается за облаками, поэтому сегодня даже темнее, чем вчера. У меня, конечно, мало опыта в управлении лодкой ночью, и потому мой пульс нервно дёргается, пока я маневрирую в океане. Я не вижу волн, но прекрасно их чувствую. Они разбиваются о нос лодки, задавая свой собственный ритм. Я толкаю рычаг вперёд, и в какой-то момент лодка поднимается так высоко, что мне кажется, она перевернётся. Но затем она выравнивается и продолжает путь, качаясь на волнах. Поскольку в темноте видно плохо, я еду на небольшой скорости, высматривая ВИГ.

И затем я замечаю его — здание в форме магнита, как большая подкова, висящая в воздухе. Когда я оказываюсь в ста метрах от него — ближе не рискую из-за подводных шипов, — я сбрасываю якорь и набираю номер Чеза. На экране возникает его встревоженное лицо.

— Сиенна, где ты была? Ты должна была позвонить ещё час назад.

— Прости… — начинаю я, но он перебивает:

— Тебя крутят по всем новостям, — выпаливает он. — Что ты убила Рэдклиффа…

— Меня подставили. Снайпер убил его прямо у меня на глазах.

— Они нашли твои отпечатки по всей комнате…

— Логично. У меня не было времени замести следы.

Чез хмурится.

— Почему ты не надела перчатки?

— У меня вообще мало что есть при себе, — резко отвечаю я. — Сейчас и вовсе скрываюсь посреди океана на лодке.

Голос Чеза внезапно становится тихим.

— По новостям говорят, что там была девочка. Его дочка. Ты… ты видела её?

Папочка, а ты отнесёшь меня в кроватку?

Ком застревает в горле, я киваю.

— Она видела, Чез. Она всё видела.

Чез закрывает глаза. Он выглядит так, будто его сейчас вырвет.

— Господи, Сиенна.

— Клянусь, Чез, если бы я знала, что у него есть дочь, я бы никогда к нему не пошла, — из меня вырывается всхлип, и я не могу сдержать рыданий. Горячие, огромные, противные слёзы текут по лицу и попадают в рот. Перед глазами всё расплывается. Всякий раз при мысли об этой девочке я вспоминаю себя, когда нашла папу мёртвым на кухонном полу, и знаю, что это зрелище ещё долго будет стоять у неё перед глазами, не давать спать по ночам, терзать при свете дня. Я бы всё отдала, чтобы этого не было.

Но я не могу. И это чувство безнадёжности разрушает меня изнутри, оставляя дыру, где нет ничего, кроме самых глубоких, самых жутких страданий из всех существующих. Эту дыру не заполнить ничем другим, в ней есть место только для постоянно растущей боли, не знающей выхода.

Чез что-то говорит мне, но линк валяется экраном вниз на дне лодки. Я поднимаю его и слышу голос друга:

— Ты должна вернуться домой, Сиенна. Тащи свою задницу на вокзал и езжай первым же поездом в Легас.

— Не могу, Чез. Я не брошу Зейна. И папу… — быстро и бессвязно бормочу я. — Я не могу.

— Сиенна, они думают, ты убила важную шишку. Снисхождения не будет…

Жужжание дрона раздаётся в ночном небе. Красный огонёк, как лазерный луч, разрезает темноту. Инфракрасный датчик настроен на поиск любых теплокровных животных.

— Прости, Чез, мне пора, — прежде чем он успевает сказать ещё хоть слово, я выключаю линк и бросаю его на сиденье. Встаю на нос лодки, делаю глубокий вдох, мысленно приготовившись к тому, какой холодной будет вода, когда я в неё погружусь. Мысленно внушаю себе, что в океане никто не живёт. Это просто вода.

И затем ныряю.

Ледяная вода — тяжёлый стресс для организма. Я нервно дёргаюсь и пытаюсь вдохнуть ртом воздух, но в горло попадает морская вода. Подавившись, я жду, когда дыхание восстановится, и ныряю под воду. Плыву, отталкиваясь ногами по-лягушачьи, а руки вытягиваю вперёд, чтобы случайно не наткнуться на подводные шипы. Ладони касаются ржавого металла, и я огибаю его. Так и плыву, двигаясь механически, как робот. Не как девушка с разбитым сердцем, не как девушка с растоптанной душой и уж точно не как девушка, которую сейчас объявили в розыск.

Когда я уже больше не могу задерживать дыхание, выныриваю на поверхность, делая несколько глубоких вдохов.

Дрон подлетает ближе, почти над самой моей головой. Наполнив лёгкие драгоценным кислородом, я погружаюсь под воду и продолжаю свой путь, на ощупь находя металлические шипы шириной с мою талию. Каждый раз, выныривая на поверхность за глотком воздуха, я высматриваю здание в форме буквы «U» и надеюсь доплыть до ВИГа до того, как меня заметит дрон.

Холод пронизывает до костей. Пальцы рук и ног немеют. Вынырнув в очередной раз, я вся дрожу. Держусь на поверхности, жадно глотая воздух, как вдруг моя нога царапается о шип, который я не заметила. Боль простреливает ногу, и я вскрикиваю. Вот только открытой раны мне сейчас не хватало, пока я всё ещё в воде. Сердце колотится, когда я ныряю вновь, продолжая поиски шипов, невидимых в чёрной воде.

Когда я всплываю в следующий раз, до платформы остаётся всего полметра. Трясущимися руками я подтягиваюсь вверх, верхняя часть тела выскальзывает на гладкую поверхность. Чувствую себя тюленем на льдине. Чуть было не сваливаюсь обратно в воду, но успеваю вцепиться в край платформы и забраться на помост.

Дрон пролетает прямо надо мной. Наверняка он засёк моё тепло. Я смотрю прямо на него выжидающе. Ну, и что он сделает? Сбросит бомбу на своей же территории? Пристрелит меня на месте?

На четвереньках я подползаю к двери с табличкой «Вход только для персонала». Вставая, я мельком осматриваю ногу. Всё не так плохо: это скорее глубокая царапина, чем рана. Струйка крови течёт по ноге, но мне сейчас не до этого.

Я три раза бью кулаком по двери и отхожу в сторону, надеясь, что мне откроют. Спустя несколько секунд повторяю, вкладывая все силы, что только есть. При этом я не свожу глаз с дрона. Он всё никак не улетает, словно бы проверяя, хватит ли мне наглости проникнуть внутрь.

Через мгновение мужчина в форме уборщика слегка приоткрывает дверь, но я распахиваю её до конца, подсознательно ожидая, что дрон пустит мне пулю в плечо, как только я попытаюсь перешагнуть порог.

— Эй! — орёт уборщик. — Тебе сюда нельзя!

Бью коленом в челюсть, он падает на пол. Его руки взлетают к лицу. Я хватаю его трансмиттер и цепляю за пояс своих шорт. Сдёргиваю карту-ключ с его шеи и надеваю на себя. Он выглядит безобидным, так что я оставляю его здесь и спускаюсь по лестнице, перескакивая через ступеньку. И даже будучи насквозь мокрой и дрожащей от холода, я никогда ещё не чувствовала себя настолько живой.

Оказавшись на нижнем этаже, в подводной части здания, я выбираю первую же дверь справа. Хорошо, что я догадалась прихватить карту-ключ, потому что она заперта. Прикладываю к сканеру, замок открывается. Я захожу внутрь, надеясь, что смогу переждать здесь, пока дрон не улетит.

Внутри оказывается лаборатория, похожая на ту, где работает мой папа, только здесь нет кресла с проектором, крутящим картинки. К счастью, в трансмиттер уборщика встроен фонарик. Я включаю его и рассматриваю разные пробирки и мензурки за стеклянными дверцами холодильника. На ярлыках написаны слова типа «Сила», «Смелость», «Интеллект», «Атлетичность», «Дисциплина».

Я прохожу мимо экранов с логотипом ВИГа и слоганом правительства: «Прогресс — это наше будущее».

Вдоль стены, от потолка до пола, висят тёмные занавески. Полагаю, они закрывают окна, открывающие вид на подводный мир. Я отодвигаю одну из штор, заглядывая за неё, но там оказывается совсем не океан. И даже не огни города. Это окно, но оно ведёт отнюдь не наружу. Оно показывает другую комнату. Я свечу фонариком в стекло и резко вдыхаю.

Там комната размером с арену. В ней ряды больничных коек. И на них лежат люди.

29. СИЕННА

Что за?..

Я смотрю на открывшееся зрелище, слишком ошеломлённая, чтобы пошевелиться. Позаимствованный трансмиттер освещает неподвижные тела мужчин и женщин, мальчиков и девочек. Некоторые из них мои ровесники, и это приводит меня в ещё больший ужас.

Я освещаю знакомое лицо парня. Парня, чья оливковая кожа и высокие скулы не могут не привлечь внимание.

Рен. Парень, который дал мне велосипед и сказал прятаться. Парень, которого поймали.

Они привели его сюда. Зачем? Кто все эти люди? Что здесь с ними делают?

Я медленно пячусь от окна. Здесь не меньше сотни людей. Сотни людей, которых накачали наркотиками, которым промыли мозги или сделали бог знает что ещё. Есть ли у них семьи? Родственники, которые их потеряли? Могут ли они все быть преступниками? Наркоманами? Здесь бы я оказалась в конце концов, если бы Зейн меня не нашёл?

А затем в голову приходит ещё более ужасная мысль. Что, если Зейн здесь?

Я выбегаю из лаборатории, проверяю, чтобы дверь за мной была закрыта, и поднимаюсь на этаж выше, переступая через ступеньку. На втором этаже я сканирую карту-ключ, врываюсь в коридор и оглядываюсь вокруг. Да, кажется, сюда приводил нас Грейнджер, здесь находится папина лаборатория. Я бегу по коридору, оставляя за собой влажную дорожку. Дует холодный воздух, я обхватываю себя руками, растирая плечи, чтобы согреться. Прохожу дверь за дверью, лабораторию за лабораторией, пока не нахожу то, что нужно. Табличка «Брайан Филлипс».

Брайан Филлипс. Бен Престон. Митч Хувер.

Сколько ещё имён сменит мой отец, пока не станет доволен своей жизнью?

Я открываю дверь и вижу Грейнджера, склонившегося над клавиатурой. Он подскакивает, когда замечает меня.

— Сиенна, что ты здесь делаешь? Почему ты вся мокрая? — его взгляд опускается на мою ногу. — У тебя идёт кровь!

— Зейн. Где Зейн? — спрашиваю я, надвигаясь на Грейнджера. Если он откажется помогать добровольно, я заставлю его.

Видимо, он правильно трактует мой обезумевший взгляд, потому как поднимается со своего стула и вскидывает руки вверх.

— Я не видел его, Сиенна. Клянусь. Последний раз, когда я его видел, вы были вместе.

— Проверь систему. Мне нужно знать, приводили ли его сюда, — я колеблюсь, не зная, можно ли ему доверять. — Я видела всех тех людей.

Грейнджер сводит брови вместе.

— Каких людей?

— В лаборатории этажом ниже. Их там сотни.

Грейнджер медленно качает головой.

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

Дверь в лабораторию открылась.

— Грейнджер, я не могу заснуть. Кажется, мне пришла гениальная идея… — это мой отец. Заметив меня, он останавливается. — Ох, я не знал, что ты здесь… не один, — он посмотрел на Грейнджера. — Кто это?

У меня во рту всё пересыхает. Такое чувство, будто я увидела призрака. Вот он, стоит передо мной — человек, которого я похоронила, по которому пролила столько слёз, которого мне безумно не хватало. Он всего в паре шагов от меня, но с тем же успехом между нами мог быть и океан.

Грейнджер переводит взгляд с него на меня.

— Это… Сиенна.

Отец вежливо улыбается и протягивает руку, но я не могу не заметить настороженность в его взгляде, скользящем по моим влажным волосам и насквозь мокрой одежде.

— Сиенна, простите, что спрашиваю, но почему вы вся мокрая?

По какой-то причине мне не хочется ему лгать.

— Потому что я сюда приплыла.

Он кивает, как будто это самый нормальный ответ, какой только можно представить.

— Мы уже встречались раньше? Мне кажется, я вас где-то видел.

— Вы меня не узнаёте? — спрашиваю я. Как он мог забыть девушку, которая якобы вызвалась добровольцем на стирание памяти? — Вы не помните, как вживили чип у меня на затылке?

Он несколько раз моргает и медленно кивает.

— Точно. Теперь вспоминаю, — он переводит взгляд на Грейнджера и обратно на меня. — Но вы исчезли до того, как операция была завершена.

— Я не исчезла. Меня спасли. Меня привели сюда против моей воли.

На его лице отражается растерянность.

— Мне сказали, ты сама вызвалась. Если бы я знал…

— Хотите сказать, что сотни людей в лаборатории этажом ниже тоже все добровольцы? Или их притащили сюда против их воли?

Он отводит взгляд в угол комнаты, куда-то к потолку. Я решаю проследить за его взглядом. Камера. Интересно, как скоро сюда заявятся силовики.

Он прочищает горло.

— Зачем вы здесь?

— Я ищу своего друга. Его зовут Зейн Райдер. Я должна знать, привозили ли его сюда.

Отец трёт подбородок.

— Нет, я бы знал. Я хорошо знаком с Райдерами, особенно с его старшим братом, Стилом.

— Вы знаете Стила?

— Я работаю на него.

Что-то сдавливает мне горло. Внезапно я понимаю, что не могу дышать. Если он работает на Стила, то, возможно, помнит, как работал на Харлоу. И если он помнит, как работал на Харлоу, то, вероятно, помнит хотя бы частично свою прежнюю жизнь. С нами. Когда мне вживили чип, я всё ещё помнила некоторые вещи, в моей голове всплывали картинки. Что, если…

Я делаю пару шагов к нему.

— Вы знаете, кто я?

Он качает головой, внимательно глядя на меня.

— Кажется, мы только что это выяснили. Вы Сиенна.

— Да. Моё полное имя — Сиенна Престон, — я выжимаю край своей мокрой майки. — Ничего не напоминает?

— Нет, а должно?

Я закрываю глаза, не зная, что делать. Сказать ему правду, рискуя напугать его до смерти? Я должна попытаться.

Открыв глаза, я говорю:

— Да, потому что я твоя дочь.

Мой отец быстро оказывается рядом с кнопкой на стене.

— Я вызываю охрану, — произносит он сквозь стиснутые зубы.

Грейнджер пристально смотрит на меня, словно пытаясь разгадать загадку. Я чувствую, что допустила ошибку. Я уже потеряла папу однажды, я не смогу пережить это снова.

— Стой! — кричу в отчаянии. — Дай мне всё объяснить!

Он останавливается, едва касаясь кнопки вызова. Я расцениваю это как шанс и начинаю быстро говорить:

— У тебя же тоже есть шрам? Ты не заметил? Они вживили чип тебе, чтобы изменить воспоминания. В Легасе у тебя была жена и две дочери, я и Эмили. Ей сейчас пять, у неё милые светлые кудряшки. Ты готовил нам шоколадное печенье и танцевал по дому вместе с мамой, — слёзы текут по моим щекам. — Мы вместе смотрели на звёзды, помнишь? Ты рассказывал мне о созвездиях и легендах, связанных с ними. Пожалуйста, — всхлипываю я. — Мне нужно, чтобы ты вспомнил.

Фотографии на моём линке. Они могли бы подтвердить мои слова, но сам линк сейчас где-то на дне океана.

Отец не сводит с меня глаз. Я вытираю слёзы, пытаясь взять себя в руки, и слежу за его рукой на кнопке вызова. Он вздыхает и отворачивается. Я понимаю, что уже слишком поздно.

— Тебе нужна помощь, — говорит он, нажимая на кнопку. Тут же раздаётся сигнал тревоги.

Я срываюсь с места и выбегаю за дверь, Грейнджер зовёт вслед:

— Сиенна!

Когда я уже пробегаю полкоридора, Грейнджер ловит меня.

— Сиенна, стой.

Я останавливаюсь и разворачиваюсь к нему лицом, глядя через его плечо.

— Я верю тебе, — говорит он. — То есть, вижу ваше сходство, особенно форма носа и губ. И теперь всё обретает смысл…

— Что обретает смысл? — я слышу приближающиеся шаги.

— Ты должна кое-что знать, — он неловко переминается с ноги на ногу. — На том поезде не только ты соврала.

Сирена воет над головой. Но мой голос звучит ровно:

— Грейнджер, ты вообще о чём?

— Я солгал о том, почему смотрел на тебя, — он мотает головой, не в силах подобрать слова. — Нет у меня никакой сестры. Когда твой отец пришёл ко мне в универ, чтобы взять к себе в лабораторию, у него была одна просьба. Ну, точнее две. Он хотел, чтобы я присматривал за тобой, твоей мамой и твоей сестрой, но требовал с меня обещание, что я никогда не буду рассказывать ему о вас, что вообще не стану упоминать при нём ваши имена. Он сказал, что вы его родственницы, что твоя мама недавно овдовела, что он много лет назад рассорился с роднёй и с тех пор не общается. Даже после того, как он сменил имя и заставил всех поверить, что он мёртв, он хотел, чтобы за твоей семьёй присматривали, чтобы вы были в порядке.

Я отхожу от него на шаг, пытаясь уложить его слова в своей голове.

— Я был в Легасе, — продолжает он, — чтобы проведать вас. Я наблюдал за вашим домом пару дней, но никто из вас так и не пришёл. А затем я увидел тебя на вокзале. Я был, мягко говоря, удивлён этой случайной встрече.

— Ты… ты был у моего дома?

Он кивает.

— Всего три раза. Я планировал приезжать раз в пару месяцев, но иногда у меня накапливались дела, и я не мог уехать из Рубекса.

— Значит, мой отец знал, что вскоре он якобы умрёт и сменит имя, и попросил тебя проверять, как мы?

— Похоже, что так.

Мысли кружат в голове, пытаясь найти в этом хоть какую-то логику. Всё это время Грейнджер был мне как старший брат. Он присматривал за мной, может, даже защищал нас.

Но если отец договорился с Рэдклиффом, чтобы инсценировать свою смерть, сменить имя и устроить на работу в ВИГ, то почему Рэдклифф попытался уничтожить мою семью несколько недель назад? После того, как он поймал меня с украденным компьютерным чипом, почему он сделал всё, чтобы сломать мне жизнь?

Ему нужен был Трей. А я стала просто средством достижения цели.

Шаги приближаются, голоса доносятся из-за угла.

— Послушай, Грейнджер, мне нужно кое-что тебе сказать. Кое-что очень важное.

— Что?

— Я этого не делала, — я начинаю отходить назад, повторяя: — Просто запомни: я этого не делала.

После этих слов я разворачиваюсь и бегу по коридору. Я уже почти добираюсь до лестницы, сворачивая за угол, как вдруг врезаюсь в кого-то.

Я смотрю вверх, прямо в глаза цвета океана, и пошатываюсь. Трей хватает меня за плечи, помогая удержать равновесие.

— Это из-за тебя, да? — резко произносит он. — Тревога поднялась из-за тебя.

Я пытаюсь пройти мимо него, но он не отпускает.

— Что ты здесь делаешь? Ты что, не знаешь, что все силовики в Рубексе разыскивают тебя?

— А ты что, не знаешь, что на нижнем этаже лежат сотни людей? — язвительно отвечаю я.

— О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — судя по взгляду, он правда даже не подозревает.

Но вместо ответа я раскидываю руки в стороны.

— Ну вот, я здесь. Почему ты ещё не зовёшь силовиков? Почему не сообщаешь им, где я? Ты же у нас такой хороший стукач. Может, мне стоит подождать здесь, пока они не придут с наручниками.

Взгляд Трея становится жёстким.

— Это ты решила убить Джорджа Рэдклиффа.

— Я не убивала его, — выплёвываю я. — Это сделал снайпер.

— Пока ты стояла рядом с ним? Как удобно.

В горле застревает ком, хотя я думала, что сумела подавить эту боль в груди.

— Нет, не удобно. Это было ужасно. Та маленькая девочка теперь получила психологическую травму на всю оставшуюся жизнь, — я толкаю дверь, ведущую на лестницу, и бегу от него.

— Сиенна, подожди, — я не обращаю на него внимания. Я слышу, как он бежит по лестнице за мной, и пытаюсь бежать быстрее.

На следующем этаже он хватает меня за руку и разворачивает к себе, но я вырываюсь из его хватки.

— Не трогай меня, — рычу я. — Ты не имеешь такого права. Больше нет.

Он выглядит так, будто я дала ему пощёчину, но опускает руки.

— Тебе небезопасно оставаться в Рубексе, — говорит он.

— Почему тебя это волнует?

— Я… я не знаю. Куда ты пойдёшь?

— А какая разница? — ненависть жжёт мне глаза, пока я смотрю на него, кривя губы от презрения. — Зейн пропал, так что всё это уже неважно.

— Пропал?

— Той ночью в Мармете. Я сбежала, но он… — прикусываю губу. — Я не знаю, где он сейчас. И это всё из-за тебя, — толкаю его в грудь изо всех сил. — Это всё твоя вина.

Я бью рукой ему по груди. А он просто стоит и терпит, как я стучу по нему кулаками. По моим щекам бегут слёзы, но я не прекращаю колотить его. Он хватает меня и разворачивает вокруг, прижимая мои руки к бокам и меня саму спиной к своей груди.

— Тсс, — шепчет он мне на ухо. — Всё хорошо.

— Отпусти меня! — я пытаюсь отбиться, но он сжимает меня крепче.

— Нет, пока ты не успокоишься, — и эти его слова только сильнее выводят меня из себя. Сирена продолжает выть над головой.

Я с размахом наступаю ему на ногу. Он взывает от боли и выпускает меня. Мой разум помутился. В нём смешались боль, смятение и все эмоции, а Трей — единственный, на ком я могу сорвать свою злость.

Я пинаю его в колено, он матерится.

— Чёрт бы тебя побрал, Сиенна, да что с тобой?

Я собираюсь пнуть его коленом в живот, но он хватает меня за ногу и дёргает, лишая равновесия. Я падаю спиной на бетонный пол. Боль простреливает позвоночник до копчика.

Застонав, я переворачиваюсь и быстро поднимаюсь на ноги. На лице Трея отражаются разом шок, растерянность и раздражение. Совсем не похоже на нашу тренировку в лагере. Мои движения быстрее, удары точнее, пинки сильнее. Я пытаюсь врезать ему в челюсть, но он блокирует выпад. Его большая ладонь ловит мой кулак и сжимает.

— Прекрати вести себя, как ребёнок, — шипит он.

Я вырываю руку из его хватки, сухожилия в пальцах болят. Я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое. Забыть, что он когда-либо существовал, что я была к нему неравнодушна. Это единственное, о чём я могу думать.

Я целую его.

В первые несколько секунд Трей застывает от шока, но затем как будто срабатывает переключатель. Он запутывает пальцы в моих волосах и целует в ответ. Целует так жёстко, что мои губы наверняка будут потом болеть. Когда я думаю, что этого достаточно, я отталкиваю его. Стараясь не замечать боль и растерянность в его глазах, я разворачиваюсь и бегу дальше по лестнице.

— Сиенна! Подожди! — в его голосе звучит отчаяние.

Я раскрываю дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещён» и оказываюсь на платформе. Холодный августовский ветер вызывает мурашки. Каким-то чудом дрона больше нет.

— Сиенна, пожалуйста! — Трей распахивает дверь и замирает на пороге. — Куда ты пойдёшь?

Я отворачиваюсь к воде.

— Прощай, Трей.

Я ныряю в воду. Чёрные волны океана поглощают меня. Я уплываю прочь, не оглядываясь назад.

30. ЗЕЙН

Убежище — это непримечательный домик в горах, в нескольких часах езды на северо-восток от Легаса. Когда я был маленьким, отец возил меня сюда каждую зиму, чтобы покататься на лыжах. Подъёмники давно уже не работают, но отец изобрёл устройство, которое довозило нас на самый верх. Я никогда не забуду свой первый спуск — тот восторг, который я ощущал, ледяной воздух, запах хвои. Белое покрывало снега и деревья приносили такое умиротворение. Это всегда было одним из моих самых любимых мест.

Отец называл этот дом лачужкой, хотя большинство людей посчитали бы его коттеджем.

Я паркую машину у гравийной дорожки и подхожу к крыльцу. Мысленно готовлю себя к тому, что придётся сказать маме Сиенны. Нужно как-то уговорить её вернуться в Легас, но так, чтобы она не начала переживать за безопасность дочери.

Как только дверь открывается и Эмили видит, кто к ним пришёл, она обнимает меня за колени. Я поднимаю её, разлохмачиваю волосы. Она восторженно визжит. Вот насколько я обожаю Сиенну, примерно настолько же, на самую малость меньше, я люблю Эмили.

Покружив девчонку на лету, пока у самого не закружилась голова, я ставлю её на ноги, проверяя, что она вернула себе равновесие, прежде чем отпустить. Она слегка качается, но вскоре уже бежит к вытянутым рукам матери.

— Не ожидала увидеть тебя так скоро, Зейн, — замечает Вивиан Престон, внимательно глядя на меня. — Я думала, ты в Рубексе вместе с Сиенной.

— Да, мэм, я был там, — морально готовлюсь к её реакции. — Я вернулся, чтобы забрать вас обратно в Легас. Нам с Сиенной кажется, что так будет лучше для вас обеих.

Вивиан обеспокоенно сдвигает брови.

— У вас всё в порядке?

— Конечно. Недавно мы получили новую информацию и решили, что вам будем безопаснее остаться с моей семьёй и мной в Легасе. К тому же… — я подмигиваю Эмили, — уверен, ты скучала по бассейну.

Её маленькое личико расплывается в широкой улыбке.

— Да, очень! Можно, мамочка? Можно?

Вивиан внимательно наблюдает за мной, вероятно, пытаясь понять, говорю ли я правду. Я уверенно улыбаюсь, и её лицо смягчается, уголки губ приподымаются.

— Конечно, солнышко. Давай соберём вещи и поедем, — пока Эмили радостно бежит к себе в комнату, Вивиан разворачивается ко мне. — Сиенна к нам присоединится?

Тяжело сглотнув, я выдавливаю ободряющую улыбку.

— Увы, пока нет. У неё всё ещё остались кое-какие дела в Рубексе. Не стоит волноваться, — заверяю её. — Она довольно скоро вернётся.

Вивиан заламывает руки.

— Я никогда не перестану волноваться за неё, — она вздыхает и уходит собирать вещи.

— Как и я, — шепчу я в пустоту.

***

На следующее утро я лежу в кровати, положив руки под голову, вновь обдумывая, правильно ли я поступил, покинув Рубекс. Я так и не получил никаких вестей от Сиенны и понятия не имею, всё ли с ней в порядке.

Неведение — это самая настоящая пытка.

Я пытался отследить её по маяку в кулоне. Либо она сейчас на дне океана, либо потеряла украшение, пока плыла к лодке. Очень надеюсь, что второе.

Я переворачиваюсь и хватаю с тумбочки коммуникатор, включая его. Новости — единственное, что может меня отвлечь.

Как только экран загорается, снизу выскакивает важное уведомление.

Семнадцатилетняя Сиенна Престон разыскивается по обвинению в убийстве полковника Джорджа Рэдклиффа. Вознаграждение миллион пасов тому, кто предоставит любую информацию, ведущую к её поимке.

Вот чёрт.

Она сделала это. Она реально сделала это.

Не знаю, злиться ли на неё, что поставила свою жизнь под угрозу, или гордиться ею, что избавилась от человека, терроризировавшего её и её семью.

Но теперь она преступница в розыске. И правительство не остановится, пока её не найдут.

В груди вспыхивает тревога. Я нужен ей. К чёрту мадам Нейман с её угрозами.

Вскочив с кровати с линком в руке я набираю номер Чеза.

— Привет, — говорю я, как только он отвечает на звонок. — Ты уже созванивался с Сиенной?

— Приятель, она ищет тебя. Ты в порядке?

— В полном. Но беспокоюсь о ней. Только что увидел новости про Рэдклиффа.

— Она этого не делала. Её подставили.

Я падаю на кровать, осмысливая информацию. Не уверен, чувствую ли я облегчение или разочарование.

— Но сама она в порядке?

— Пока что. Но эти козлы из правительства у неё на хвосте, как мухи на какашках, — Чез делает паузу. — Где ты сейчас?

Я не могу сказать, потому что это будет выглядеть так, будто я трус, сбежавший, поджав хвост.

— Слушай, Чез, можешь соединить меня с Триной и Джебом? Думаю, они смогут помочь Сиенне.

Чез показывает жестом «о'кей».

— Одну секунду, — и затем бормочет себе под нос: — Не говорите потом, что я ничего для вас не делаю.

Трина теряет дар речи, как только видит меня по линку, и тут же краснеет.

— Зейн, — говорит она. — Я слышала про Сиенну.

— Она в беде. Мне пришлось покинуть Рубекс, но я волнуюсь за неё. Поможете?

Она ухмыляется.

— Ещё бы. Я только и ждала этого звонка. Хотя я думала, что он будет от Сиенны, а не от тебя.

— Сиенна не любит просить о помощи, так что я взял это на себя и решил привлечь тебя. Надеюсь, ты не против.

— Конечно, нет! Мы отправимся через полчаса, — пообещала она и отключилась.

Я бросаю линк на кровать и хожу из стороны в сторону по своей спальне. Я должен быть там. Я должен помогать ей скрываться. Я должен быть с ней.

Как только я решаю посмотреть расписание поездов, мой линк вибрирует. Наверное, Трина звонит, чтобы обсудить детали. Я хватаю его и рассеянно отвечаю.

— Зейн?

Я сжимаю линк, услышав голос Сиенны.

Её лицо появляется на экране, она начинает говорить так быстро, что я не успеваю вставить ни слова:

— Ты в порядке? Где ты сейчас? Почему не пытался связаться со мной?

— Я в порядке, — успокаиваю её.

— Я думала, они тебя схватили.

— Так и было. Но меня сразу отпустили, как только поняли, кто я такой. Ты не получила моё сообщение?

Она качает головой.

— Я потеряла линк той ночью, когда сбежала из Мармета.

Моё сердце сжимается.

— Так ты всё это время думала, что я?..

Её глаза наполняются слезами.

— Я думала, ты у них. Поэтому я и пошла к Рэдклиффу, но они убили его. Прямо у меня на глазах.

— Ох, Сиенна, мне жаль. Я думал, ты получила моё сообщение…

Она перебивает.

— Где ты сейчас?

Мне очень хочется сказать ей правду. Но если она узнает, что её семья под угрозой, то скорее всего пойдёт к помощнице президента Нейман.

— Тут такое дело, я в Легасе.

Мне больно видеть, как искажается её лицо. Как счастье сменяется растерянностью.

— Я… я не понимаю, — говорит она.

— Мне нужно было вернуться в Легас… Одно важное дело требовало моего присутствия. Я не хотел уезжать, но у меня не было выбора, — я смотрю ей прямо в глаза, такие грустные, что моё сердце готово разорваться надвое. — Прости.

Она отрывисто кивает.

— А мама? Эмили? Как они?

— У них всё хорошо. Я, эм… — я не знаю, что ей сказать. Она всегда такая проницательная. Если я скажу ей, что теперь они у меня дома, то она быстро поймёт, в чём дело. Или вырвет правду из моего горла одним лишь своим фирменным взглядом Сиенны. — Я навестил их, как только вернулся в Легас.

— И с ними всё в порядке? Ты бы сказал мне, если бы что-то случилось, ведь так? — она что-то подозревает.

— Конечно. Они в полном порядке.

Я вижу, как она колеблется, бросая взгляд куда-то в сторону. По крикам чаек и шуму волн я предполагаю, что она на той самой лодке, которую я арендовал.

Когда она вновь смотрит на экран, в её глазах светится какая-то решимость.

— Зейн, — говорит она. — Ты должен пообещать мне кое-что.

— Что угодно.

— Пообещай, что если со мной что-то случится, ты позаботишься о моей маме и сестре.

Мне невыносимо слышать эти слова. Я закрываю глаза и сжимаю кулаки.

— Сиенна, пожалуйста, возвращайся домой, — я вновь открываю глаза, умоляя её.

— Не могу, сам знаешь, — она наклоняется ближе к экрану. — Обещай мне.

— Да, конечно. Обещаю, — она оглядывается. — Эй, — привлекаю её внимание. — Я позвонил Трине, они с Джебом приедут в Рубекс через несколько часов.

Её лицо озаряется.

— Они приедут?

— Да. Так что, пожалуйста, только не натвори глупостей до их приезда.

— Никаких глупостей.

— И продолжай скрываться. Ты сейчас на лодке? Оставайся там, пока они не приедут.

— Хорошо.

— И если что-то пойдёт не так, отправляйся в штаб-квартиру «Мэтч 360». Я предупрежу Стила.

Она поджимает губы.

— Ты хочешь, чтобы я спряталась в штаб-квартире «Мэтч 360»?

— Если понадобится, — мне хочется умолять её вернуться домой, бросить всю эту затею с возвращением Трея. Но вместо этого я говорю только: — Пожалуйста, будь осторожна.

И несмотря на все её обещания, когда она кладёт трубку, у меня остаётся ощущение, что вот-вот случится катастрофа.

31. СИЕННА

Когда линк выключается, мне требуется время, чтобы вспомнить, как дышать. Волны ударяются о лодку, солнце ярко светит на безоблачном небе, согревая кожу и вызывая розовые пятна у меня на руках. Но все мысли крутятся вокруг трёх коротких слов, застрявших в моей голове.

Зейн меня бросил.

32. СИЕННА

На лодке нет тени, где можно укрыться от жары. Кожа горит на солнце, сухие губы покрываются множеством трещинок. У меня закончилась питьевая вода, и пересохшее горло болит. Я бы многое отдала за один глоток, за что-нибудь, что могло бы смочить мои губы и утолить жажду. Подумать только, я окружена миллионами литров воды, но нет ни капли, которую я могла бы выпить. Чудовищная пытка.

Проходит почти шесть часов. Пора встретиться с Триной в оговорённом месте. Мы кратко созвонились с ней после нашего разговора с Зейном. Они с Кудряшом уже были в пути.

Возвращение к берегу на этот раз прошло легче — возможно, потому что волны сегодня не были такими большими. Я возвращаюсь на тот же самый причал, где висит табличка про почасовую оплату. Меня это не сильно волнует, потому что я не собираюсь сюда возвращаться. Силовики у меня на хвосте, след наверняка приведёт их к этой лодке. Я должна бросить её здесь, пока не поздно.

После разговора с Зейном мой мозг продолжает проигрывать в голове сцену нашей встречи с Треем прошлым вечером, когда я его поцеловала. Это не должно было ничего значить, просто отвлекающий манёвр. Но я не могла выбросить из головы ощущение его губ на моих, прикосновение его рук, жар его кожи. Каждый раз, когда я пытаюсь забыть, воспоминания всплывают на поверхность, не давая мне покоя, не позволяя залечить раны на сердце.

Одетая в кофту Зейна, с его же рюкзаком на спине, я иду по улицам Рубекса, останавливаясь на каждом углу. Накинув на голову капюшон и спрятав глаза за тёмными очками, которые мне удалось стащить с уличного прилавка, я пытаюсь слиться с толпой. Проходя мимо лысого мужичка с козлиной бородкой, продающего складные ножи, я украдкой забираю один и прячу под кофту.

Моё сердце замирает, когда я вижу Трину, непринуждённо прислонившуюся к стене здания. На ней узкие джинсы и топик на бретелях, открывающий загорелые руки. Её лицо расплывается в улыбке, когда она замечает меня. Я обхватываю её обеими руками. Только когда мы разрываем объятия, я замечаю рядом с ней Кудряша. Он тоже обнимает меня, его вьющие волосы щекочут мне щеку.

— Не могу поверить, что вы здесь.

— В амбаре стало скучновато, — Трина потирает ладони. — Я готова к приключениям.

— И я тоже, — встревает Кудряш.

— С чего начнём? — спрашивает Трина, раскачиваясь на носочках, будто ей уже не терпится помчаться навстречу неприятностям.

Всё утро я обдумывала, как можно подобраться к Трею, а в идеале ещё и заставить поверить, что у него к мозгу подключён компьютерный чип. Мне ничего от него не нужно. Он отверг меня уже столько раз, что я даже не рассматриваю возможность совместного будущего, но он заслуживает, по крайней мере, вспомнить «Грань». Вспомнить Кудряша, Нэша, Трину… всех, кто рассчитывает на него. Неважно, буду ли я играть в его жизни какую-то роль. Я делаю это не ради себя, а ради них.

И думаю, что есть только один способ.

— Мне нужно, чтобы вы провели отвлекающий манёвр.

— Считай, что сделано, — отвечает Кудряш, рисуя указательным пальцем в воздухе галочку. Я смеюсь.

— Я даже не сказала, кого нужно будет отвлечь.

— Да всё что угодно проще, чем проникнуть в высокозащищённый подземный бункер, — говорит Кудряш, имея в виду нашу прошлую миссию, когда они пытались помочь мне спасти маму. И он прав.

— Тогда пойдёмте.

Я веду их к центру города, где с небоскрёбов открывается вид на океан и Четыре Угла — главный перекрёсток Рубекса с четырьмя гигантскими памятниками на каждом из углов, образованных пересекающимися улицами. Возведённые почти сразу же после войны, статуи изображают четырёх всадников Апокалипсиса. Белая, красная, чёрная и золотая лошади олицетворяют Раздор, Войну, Голод и Смерть, напоминая гражданам Пасифики о тех ужасах и испытаниях, которые пришлось пережить в годы войны.

Используя координаты, которые мне прислал Чез, я нахожу квартиру Рейни Уильямс — высотку из розового стекла. Здание сверкает на солнце, напоминая красивейший закат. Как я и подозревала, на входе стоят два силовика, держа руку на пистолете в кобуре на поясе. Они просматривают толпу, будто бы что-то ищут. А точнее кого-то.

Меня.

Пульс учащается. Я тяну Кудряша и Трину в сторону от здания, пока силовики не заметили нас.

— Мне нужно попасть в это здание, — говорю я. — Сможете отвлечь силовиков?

Трина кокетливо улыбается Кудряшу.

— Сделаем вид, что женаты?

Кудряш обнимает её одной рукой за плечи.

— Думал, ты никогда не предложишь.

Трина скидывает его руку и говорит:

— Просто подыграй мне, ладно?

Я смотрю, как они торопливо подходят к силовикам. Те тут же сжимают рукоятки пистолетов, но не достают их из кобуры.

— Прошу вас, помогите! У нас дочка потерялась, только что была здесь, но стоило мне отвернуться… — всхлипывает Трина, пока Кудряш отчаянно размахивает руками.

Силовики отходят на несколько шагов от входа. Один из них достаёт мини-планшет и начинает что-то записывать. Другой подходит, чтобы лучше расслышать Трину и Кудряша.

Вот он, мой шанс.

Я прохожу мимо всех четверых, незаметно проскальзывая в здание. Лицо Чеза появляется на экране линка, когда я подхожу к лифтам. Внутри я не могу воспользоваться кнопками, потому что нужна специальная карта-ключ, которая есть только у жильцов.

— Взламываю систему, — тихо говорит Чез. Хорошо, что он догадался понизить голос, потому что в один лифт со мной зашли мужчина и женщина и теперь поглядывают на меня с любопытством. В толстовке с капюшоном, натянутым на голову, я не похожа на местную.

— Выходи на двадцать шестом этаже, — подсказывает Чез.

Останавливаясь, лифт издаёт звуковой сигнал, я прохожу мимо двух незнакомцев и выхожу на нужном этаже.

— Куда дальше? — шепчу я.

— Квартира двадцать шесть двенадцать.

Одна из стен коридора декорирована камнем, из которого льётся стена воды, как водопад. Это так красиво, что я останавливаюсь посмотреть.

Не отвлекайся, Сиенна. Ты здесь не просто так.

Рейни, должно быть, оплачивают проживание здесь. Место выглядит безумно дорогим. И хотя у неё довольно обеспеченные родители, мне с трудом верится, что они смогли бы позволить себе такой образ жизни, а уж тем более восемнадцатилетней девушке.

Найдя нужную квартиру, тихонько стучу в дверь и жду ответа. Проходит минута, и я слышу звук открывающегося замка. Когда Рейни открывает на себя дверь, она замирает. На лице у неё отражаются одновременно удивление и раздражение.

— Что ты здесь делаешь, Сиенна? — спрашивает она ровным голосом.

Я прохожу мимо неё в квартиру, несмотря на её протесты.

— Я тут подумала, нам нужно немного поболтать.

Она скрещивает руки на груди.

— Мне нечего тебе сказать.

Но когда я вытаскиваю нож из кармана толстовки и раскрываю лезвие, она опускает руки и её выражение меняется.

— Тебе, может, и нет, а вот я много чего могу сказать.

Она делает пару шагов назад.

— Это была не моя идея.

— Тогда чья же?

— Я… я не могу сказать.

Я угрожающе приближаюсь к ней.

— Ты скажешь.

Она тяжело сглатывает и оглядывается по сторонам, словно нас могу услышать.

— Помощница президента Нейман. Она нашла меня, заставила участвовать во всём этом. Сказала, что хорошо заплатит и подарит квартиру в столице, если я притворюсь невестой этого парня, — она выглядит испуганной. — Как я могла отказаться?

Мышцы моей шеи напрягаются.

— От тебя ждали, что ты выйдешь за него?

— Не думаю. Я сказала, что не хочу заходить настолько далеко.

— Но если просто погулять, то почему бы и нет, да? — резко бросаю я. Кровь пульсирует по венам, несмотря на все мои усилия сохранить самообладание. — У Трея была своя жизнь. Люди, которым он нужен, которые любят его. А ты просто забрала это всё.

Она пожимает плечами, и мне хочется ей втащить.

— Не я, так другая бы. Ты знаешь это не хуже меня.

Я подхожу к ней ещё на пару шагов ближе, пока мы не оказываемся почти нос к носу. Её глаза широко распахиваются.

— Ну, теперь ты можешь сделать кое-что для меня. Безвозмездно.

Она ухмыляется и откидывает за плечо прядку длинных светлых волос.

— И с чего бы мне соглашаться?

Я прижимаю нож к её сонной артерии, глядя, как она нервно сглатывает.

— С того, что ты вряд ли захочешь запачкать кровью свой прекрасный кремовый ковёр. Ведь так?

Она торопливо кивает, отчего лезвие сильнее вжимается в её кожу. Я ослабляю давление и кивком указываю на её линк, лежащий на столике у дивана.

— Позвони Трею и попроси его встретиться с тобой в твоём любимом ресторане сегодня вечером.

Взяв линк в руки, она спрашивает:

— Что ты задумала?

— Не волнуйся. Просто позвони. И не включай видеосвязь.

Я отхожу на шаг, пока она набирает номер Трея. Она сдувает прядку, упавшую ей на лицо, и ждёт ответа. Когда он берёт трубку, её голос становится приторно сладким, а к лицу приклеивается фальшивая улыбка. Я изо всех сил держусь, чтобы меня не стошнило. Отвратительно.

Трей соглашается приехать в ресторан «Тимбер» сегодня в восемь вечера, то есть всего через два часа. Мой живот скручивает при мысли о реальной еде.

Как только они заканчивают разговор, я хватаю из кухни стул и тащу его в спальню, всё это время не выпуская руки Рейни. Поставив стул посреди комнаты, я заставляю её сесть, а сама ищу какое-нибудь подобие верёвки, чтобы связать её.

— Да ладно тебе. Это, правда, необходимо? — спрашивает она, умоляя меня взглядом.

Я не отвечаю ей. В нижнем ящике комода я нахожу длинный бирюзовый шарф, который, кажется, идеально подходит. Связав ей руки за спиной, я встаю и оглядываю свою работу. Она никак не сможет их вытащить.

После этого я подхожу к её гардеробной. Вряд ли меня пустят в «Тимбер» в толстовке. Да, Рейни, конечно, выше меня и фигуристей, но думаю, что сумею подыскать что-нибудь подходящее. Я перебираю мини-юбки в блёстках, корсеты в духе киберготов, лифчики, расшитые драгоценными камнями и ещё десятки вещей, не оставляющих простора для воображения.

— У тебя есть хоть что-то, прикрывающее тело? — ворчу я. Она пожимает плечами и задирает нос.

— Зачем мне прикрывать такое тело, как у меня?

Закатив глаза, я возвращаюсь к своим поискам. Вторая половина её гардероба оказывается более приемлемой. Мои руки скользят по шёлковой ткани топа с открытыми плечами и широким бриллиантовым поясом. В комплекте идёт суперкороткая юбка.

Я прикладываю юбку к талии. Она заканчивается где-то на середине бедра, а значит, Рейни бы она едва прикрывала задницу.

— Серьёзно? — спрашиваю я.

Она снова пожимает плечами и отворачивается к окну.

Схватив одежду, я иду в ванную, стягиваю с себя старые вещи и влезаю в шмотки Рейни. Топ несколько великоват в груди, но с поясом на талии это почти незаметно. Юбка оказывается нормальной длины, хоть и открывает мои бледные ноги. Одевшись, я ищу в её гардеробной туфли. Несмотря на свой немаленький рост, у неё тот же тридцать седьмой размер ноги, что и у меня. Я надеваю босоножки со стразами и бросаю последний взгляд в зеркало, перед тем как выйти.

— Развяжешь меня теперь? Я же тебе помогла.

Я смеюсь над её тупостью.

— Ты думаешь, что дала немного инсайдерской информации и всё, достаточно? Вот уж вряд ли.

Пока я выхожу из спальни и направляюсь к входной двери, она кричит мне вслед:

— Немедленно вернись сюда, Сиенна Престон! Я не шучу. Если ты выйдешь за эту дверь…

Она слишком шумная.

Я возвращаюсь к ней в комнату и достаю из комода ещё один шарф. Она смотрит на меня с распахнутыми глазами.

— Нет, Сиенна, это совсем не обязательно…

Пока она не успела сказать что-нибудь ещё, я заматываю ей рот. Она мотает головой, умоляюще глядя на меня. Я колеблюсь на мгновение, прежде чем разворачиваюсь, чтобы уйти. Теперь её гневные вопли не больше, чем приглушённые стоны. И как только дверь за мной закрывается, я уже не слышу ни звука.

На выходе я не вижу Трину и Кудряша, а силовики тем временем уже вернулись на пост. Ладони начинают потеть, но я держу голову высоко, пытаясь сойти за местную. Это совсем несложно, в такой-то одежде. Силовики даже не приглядываются ко мне.

Как только я прохожу несколько зданий, Трина и Кудряш возникают словно из ниоткуда и идут рядом, как ни в чём не бывало.

— Как всё прошло? — тихо спрашиваю я, как бы себе под нос. Я не поворачиваю головы, делая вид, что мы незнакомы.

— Хорошо, — бормочет Трина. — Во мне умерла великая актриса.

Кудряш фыркает рядом от смеха.

— Уверена, вы были очень убедительны, — говорю я, глядя прямо перед собой и едва шевеля губами.

— Что дальше, босс? — спрашивает Кудряш слишком громко.

Я бросаю на него испепеляющий взгляд. Мы сворачиваем в пустой переулок.

— Я встречусь с Треем за ужином. Вы прикрываете тыл.

— Тыл, — повторяет Кудряш, кивая.

Затем, постоянно оглядываясь через плечо, я объясняю им свой план. В глазах Кудряша я замечаю сомнение в нашем успехе.

— Самое главное сейчас — достать хлороформ, — говорю я. — Справитесь?

Трина кивает без колебаний.

— Отлично. Встретимся в «Тимбере» в восемь-тридцать. И что бы ни случилось, не опаздывайте.

***

«Тимбер» оказывается роскошнее, чем я ожидала. Ресторан расположен в историческом районе Рубекса, где находится много старых кирпичных зданий. Гирлянды на деревьях ведут прямо к нужному входу. Перед тем как войти в ресторан в восемь, я делаю глубокий вдох и беру себя в руки. Я должна подавить все свои чувства к этому человеку.

Когда я захожу в здание, меня встречает хостес. Я говорю ей, что у меня назначена встреча с Треем Винчестером, и она провожает к нужному столику. Проходя по ресторану, я пытаюсь окинуть взглядом всё: белые скатерти, горящие свечи в стеклянных подставках в центре столов, приятная музыка, напоминающая пение птиц и плеск волн. Свет приглушён, но я через весь зал замечаю Трея, одетого в брюки и пиджак, и мой пульс взрывается. Я проклинаю своё сердце, пока занимаю место напротив него. Он смотрит вниз, пересчитывая зубцы на своей вилке, но стоит мне сесть, он поднимает глаза. Его приклеенная улыбка тут же исчезает.

Он матерится, а я подаюсь вперёд, опираясь локтями о стол.

— Где Рейни?

Выдаю очаровательнейшую из всех своих улыбок.

— У неё сейчас немного связаны руки.

— Ты что-то с ней сделала?

— Да нет, конечно. За кого ты меня принимаешь?

Трей смотрит на меня тяжёлым взглядом.

— Ты не должна быть здесь.

— Ты прав, — говорю я. — Ты абсолютно прав, но благодаря тебе… стоп, — я делаю паузу, будто задумавшись. — Как будет «благодаря тебе» наоборот? Ладно, забей. Короче, из-за тебя и твоей подставы меня преследовали по всему Рубексу, Зейн уехал, а мне пришлось два дня скрываться на лодке, — я наклоняюсь ещё ближе, сужая глаза. — Так что ты прав. Я не должна быть здесь, но вот она я. И ты даже не представляешь, насколько я зла, — беру нож для мяса и кручу его между пальцев. Трей округляет глаза, глядя на этот нож.

— Что тебе нужно, Сиенна?

— Зачем ты это сделал?

— Сделал что?

— Зачем ты выдал меня? Неужели ты настолько меня ненавидишь?

Его лицо смягчается, но не успевает он ответить, как к нам подходит официант, чтобы принять заказ. И хотя мой живот ноет при мысли о чём-то посущественней батончиков, я не собираюсь здесь задерживаться, поэтому прошу принести просто воды.

— Я вовсе не ненавижу тебя, — говорит он, как только официант отходит от нашего столика.

То, как он произносит эти слова и как он смотрит на меня в этот момент, вызывает во мне чувства, которые я не хотела бы испытывать. Я заталкиваю их как можно глубже.

— Тогда почему?

— Потому что я был напуган.

— Напуган? — усмехаюсь я. — И чего же ты испугался? Трей, которого я знала, ничего не боялся.

— Но я не он, — он вздыхает, вперив взгляд в стол. — Правда в том, что, как я тебе уже говорил, мне снились все эти сны, — он вновь поднимает глаза на меня. — Сны о тебе. О нас. Сначала я думал, что это от стресса, что ты каким-то образом запудрила мне мозги и заставила поверить в то, что не является правдой, — он делает паузу, и я жду, когда он продолжит. — Но затем я стал замечать, что что-то не так. Взорванное кафе стоит целым и невредимым. Рейни не хочет знакомить меня ни с родителями, ни с друзьями. В памяти у меня какие-то пробелы, — он показывает на свою руку. — И ещё эти татуировки. Всё это как-то не вяжется.

У меня перехватывает дыхание. Часть меня безумно хочет, чтобы он вспомнил, но другая часть — та, что не хочет больше страдать, — заставлять изображать равнодушие. Нужно придерживаться плана.

— Ну, это фиговое оправдание. Я пыталась помочь тебе, но ты меня подставил. Дважды, — я ударяю ножом по столу. — Для меня ты безнадёжен. Вы с Рейни можете хоть пожениться, завести чудесных детишек и всю жизнь прожить во лжи. Мне плевать.

От одних только слов всё внутри меня сжимается, но я стараюсь не показывать этого.

Трей внимательно смотрит на меня.

— Ты не думаешь так на самом деле.

— О нет, думаю, — я вновь наклоняюсь вперёд. — Знаешь разницу между мной и тобой, Трей? Я никогда не отказывалась от нас. А ты знал, что мои воспоминания были стёрты? Но я сделала всё, чтобы вернуть себе свои, настоящие. В отличие от тебя, я не собиралась ложиться и умирать, — и хотя я клялась себе, что никогда больше не буду плакать из-за него, слёзы набегают на глаза. — Я не хочу больше тратить на тебя ни минуты. Я не дам тебе снова причинить мне боль, — я вытираю слёзы и быстро поднимаюсь из-за стола. — Это всё, что я хотела сказать.

— Сиенна, подожди.

Перед глазами всё расплывается от слёз, но я всё равно петляю между столиками. Я не планировала срываться, но это можно обернуть в свою пользу.

— Сиенна, стой!

Я пробиваюсь сквозь очередь людей, стоящих перед рестораном в ожидании свободных столиков. Снаружи ночной воздух охлаждает лицо, оставляя следы слёз и потёкшей туши. Трей хватает меня за руку и разворачивает к себе.

— Я сказал: стой, — рычит он.

С растрёпанными волосами и отчётливой яростью в глазах он гораздо больше похож на человека, которого я любила, и от этого моё сердце болит только сильнее. На мгновение я забываю про план. Есть только Трей и я.

Я вырываю руку из его хватки.

— Почему я должна тебя слушать?

— Потому что мне есть что сказать.

— Мне плевать, что ты там хочешь сказать.

Ладонь Трея обхватывает мою шею и притягивает ближе.

— Сиенна, пожалуйста, просто помолчи и выслушай меня.

Моё сердце стучит так громко, что я не уверена, смогу ли разобрать его слова за этими тяжёлыми ударами.

Выражение его лица смягчается.

— Прости. Мне жаль, что я подвёл тебя. Жаль, что не оправдал твоих ожиданий. Но больше всего мне жаль, что я не поверил тебе.

Я с трудом сглатываю, слова застревают в горле. Где же Трина и Кудряш?

— Что ты такое говоришь?

Свободной рукой Трей притягивает меня за талию, прижимая к себе.

— Я не хочу, чтобы ты отказывалась от нас.

Не успеваю я ответить, как ладонь с платком накрывает рот и нос Трея, и он теряет сознание.

33. СИЕННА

Не обращая внимания на взгляды прохожих, мы затаскиваем Трея в ближайшее такси. Я и Трина забираемся на заднее сиденье, посадив Трея между нами, а Кудряш занимает место спереди.

— Куда? — спрашивает водитель с тёмными кустистыми бровями и такими же усами.

Я торопливо называю адрес, пока тот окидывает взглядом Трея.

— Выпил лишнего, — объясняю я, и в этот момент голова Трея оказывается у меня на плече.

Водитель пожимает плечами и выезжает на дорогу, выбирая, где посвободнее. Машины сигналят, он высовывает руку из окна и показывает средний палец тому, кто едет за нами.

— Понапокупали прав, — ругается он.

Трина смотрит на меня, плотно сжимая губы, чтобы подавить смех.

Когда водитель останавливается перед домом, где живёт Рейни, я понимаю, что у нас проблемы. По меньшей мере дюжина силовиков окружили здание, держа пистолеты наготове. Я тихо матерюсь.

— Что случилось? — спрашивает Трина, рассматривая людей, одетых в чёрную форму с широкой белой полосой, тянущейся по плечам.

— Рейни, — выдавливаю сквозь стиснутые зубы. — Видимо, ей удалось высвободиться и вызвать силовиков.

Теперь нам туда никак не попасть.

— Эм, Сиенна, — говорит Кудряш. — Не похоже, что она высвободилась.

Через окно такси он показывает на работников скорой помощи, которые вывозят каталку через стеклянные двери. На ней лежит тело, застёгнутое на молнию. Лица не видно, торчит один только светлый локон.

Но я знаю, кто это.

Судорожно вдыхая, я прижимаю руку к груди.

Рейни мертва. И я, возможно, последняя, кто видел её живой.

— Поехали отсюда, — говорю я водителю, отворачиваясь от окна, когда один из силовиков обращает внимание на наше такси.

Водитель переводит взгляд с толпы силовиков на Трея, сидящего без сознания, а затем на моё лицо.

— Я тебя знаю! — выкрикивает он. — Ты та самая девушка, которую они ищут!

Силовик направляется в нашу сторону. Водитель высовывается из окна и орёт:

— Она здесь! Она прямо здесь!

Всё происходит слишком быстро. Кудряш вырубает водителя, обходит машину, вытаскивая бессознательное тело на бетонную дорогу. Силовик подносит запястье ко рту, выкрикивая что-то, и бежит к нам, поднимая лазерный пистолет. Кудряш занимает водительское сиденье и вжимает педаль газа на полную, мы летим по дороге, петляя из стороны в сторону, пока Кудряш пытается вернуть управление.

— Это сложнее, чем я думал, — бормочет он, по его лбу стекает пот. Я слышу звуки выстрелов и шипение в местах, где лазерные лучи плавят металл, оставляя крошечные дырочки.

Кудряш матерится, глядя на приборную панель.

— Они попали в бензобак, — его глаза округляются, когда он бросает взгляд на зеркало заднего вида. — Твою же ж. Они у нас на хвосте.

Я оборачиваюсь и вижу двух силовиков на летающих мотоциклах, догоняющих нас. Они вихляют между машинами, наклоняясь чуть ли не до земли от этих манёвров.

Воздушное такси слегка встряхивает. Сердце подскакивает к горлу.

— Давай, Кудряш, — подбадриваю его. — Ты сможешь оторваться.

Кудряш облизывает губы, перекрещивается, шепча «господи Иисусе», и полностью выворачивает руль. Нас выносит на обочину, впереди маячит небольшое деревце, я вжимаюсь в сиденье, уже приготовившись к удару. Но в последний момент Кудряш выруливает обратно на дорогу. Мои пальцы расслабляются, я облегчённо выдыхаю. Развернувшись, неотрывно смотрю на силовиков позади нас. Только я думала, что мы их потеряли, как они вновь возникли из ниоткуда.

— Я не могу ехать вечно, — выдавливает Кудряш сквозь стиснутые зубы.

— Знаю, знаю. Дай мне подумать, — мы не можем поехать в квартиру Зейна или в мотель № 8, потому как оба места сто процентов окружены силовиками. Мы не можем поехать на вокзал, чтобы на скоростном поезде добраться до Легаса, ведь мои фотографии транслировались везде и меня сразу узнают.

Я думаю о том, что сказал Зейн после того, как я узнала о его возвращении в Легас.

Если что-то пойдёт не так, отправляйся в штаб-квартиру «Мэтч 360».

Кажется, это наш единственный вариант.

— На следующем перекрёстке поверни направо, — говорю я. — Потом резко налево и ещё раз направо. Нам нужно оторваться от них, прежде чем мы доберёмся до туда.

Кудряш смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— До куда?

— До штаб-квартиры «Мэтч 360».

Кудряш хмурится, но не спорит. Трина же разворачивается ко мне со словами:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Я в этом не уверена. Но у нас нет другого выбора.

***

Штаб-квартира «Мэтч 360» выглядит так же впечатляюще, как и в прошлый раз, но мне некогда любоваться зданием — я постоянно оглядываюсь назад. Мы потеряли силовиков из виду чуть меньше десяти минут назад, но я всё ещё переживаю, что они нас найдут.

Когда мы подъезжаем к посту охраны, я наклоняюсь к окну, чтобы поговорить с охранником. Воздушное такси слегка пошатывается, приземляясь.

— Мы к Стилу Райдеру.

Охранник наклоняется, чтобы посмотреть на заднее сиденье. Выпрямляясь, он спрашивает:

— Вас ожидают?

— Да, — вру я.

Охранник сужает глаза, но связывается с кем-то по рации.

— Как вас зовут? — спрашивает он, глядя прямо на меня.

— Сиенна. Сиенна Престон.

Он повторяет моё имя в рацию. Я сжимаю кожаную спинку переднего сиденья, пальцы скользкие от пота. В следующее мгновение охранник машет, чтобы мы заезжали.

С облегчённым выдохом я откидываюсь назад на сиденье. Когда мы снова взлетаем и проезжаем на территорию, я замечаю, что охранник записывает номер машины на мини-планшете. Скоро он узнает, что мы угнали этот автомобиль.

Кудряш находит свободное место на парковке. Мы ждём, когда машина опустится на землю, и выходим. Кудряш и Трина вытаскивают Трея из машины и несут его к дверям, я иду следом за ними.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — повторяет Трина, стиснув зубы, но я не уверена, от злости или от тяжести веса Трея.

Когда мы заходим в здание, нас встречают ослепительное белые стены и много свободного пространства. Несмотря на минимальное количество мебели, интерьер кричит о богатстве. Глянцевая стойка регистрации посреди зала с высокими потолками освещена изнутри, подсвечивая геометрический узор на матовом стекле. Над ней нависают две лампы, рядом, в зоне ожидания, стоят несколько стульев без единого острого угла — они явно предназначены для красоты, а не для удобства.

Администратор за стойкой регистрации — темноволосая женщина с доброй улыбкой, сразу же исчезнувшей при виде Трея, которого несут Трина и Кудряш.

— Извините, но здесь не больница.

— Мы пришли к Стилу Райдеру, — говорю я.

Администратор кивает и нажимает служебную кнопку, её голос звучит немного нервно, пока она просит Стила подойти к зоне ожидания.

— Почему бы вам не присесть? — предлагает она. — Это может занять несколько минут.

— Всё в порядке, — отвечаю я.

Кудряш стонет в ответ, принимая основной вес тела Трея на себя.

— Почему-то я начинаю привыкать к такому взаимодействию с Треем, — криво улыбается он, намекая на ту ночь, когда лагерь был взорван, ведь именно он тогда вынес Трея наружу. Если бы Кудряша не было… Даже думать не хочу, что бы тогда произошло. Я бы никогда не смогла вытащить Трея из уничтоженного лагеря. Я сама едва сумела выбраться, пока дроны не вернулись, освещая местность. Вздрагиваю, вспоминая ту ночь.

Спустя несколько минут к нам выходит Стил, одетый в деловой костюм. Сразу видно, что старший сын Харлоу Райдера занят управленческими вопросами, а не работой в лаборатории. Его рот кривится, а брови сводятся вместе, когда он замечает меня.

— Сиенна Престон, — он выплёвывает моё имя так, словно ему в рот попал ком грязи. — Ты произвела то ещё впечатление на жителей Рубекса.

Он щёлкает по экрану планшета и показывает главные новости за сегодня. Я не удивлена, что там оказывается моя фотография с заголовком, похожим на тот, что был на экранах небоскрёбов.

Сиенна Престон: разыскивается по обвинению в убийстве полковника Джорджа Рэдклиффа и восемнадцатилетней Рейни Уильямс. Денежное вознаграждение за любую информацию о местонахождении.

Ну конечно они повесили смерть Рейни на меня. Распрямляя плечи, говорю:

— Это была не я.

Стил смотрит исподлобья.

— И ведь ты ещё и моего брата тянешь за собой. Это несправедливо, не находишь?

— Я не убивала Рэдклиффа, — произношу сквозь сжатые зубы. — Как и Рейни.

Стил кивком указывает на Трея.

— Кто это?

— Твой брат, — отвечаю я, ожидая увидеть шок на лице Стила, но тот остаётся холодным и собранным.

— Зачем ты притащила его сюда?

— Зейн сказал, что я могу прийти сюда. Нам нужна твоя помощь, — я замечаю, как дёргается Трина, уставшая держать Трея. — И поскорее.

Холодные глаза Стила кажутся почти пустыми, будто все эмоции покинули их много лет назад.

— Мина, — рявкает он, не своя глаз с моего лица. — Проводи их в медицинский кабинет.

Мина выбегает из-за стойки, её каблуки цокают по гладкому каменному полу. Жестом она показывает нам следовать за ней, и Трина с Кудряшом тут же плетутся за ней. Я же в свою очередь задерживаюсь.

— Мне нужен ваш лучший генетик, — говорю Стилу. Он пристально смотрит на меня.

— С чего ты взяла, что я стану тебе помогать?

— Потому что он твой брат, нравится тебе это или нет. Ему в затылок вживили чип, который нужно извлечь.

— Зачем? Чтобы он вновь стал террористом? Нет, спасибо. Нам не нужны такие преступники, как он, чтобы они бегали на свободе и сеяли хаос. Без них наше общество станет лучше.

Я подхожу к нему, сужая глаза.

— Цель вашей компании — помогать людям. Пришло время действовать. Трею нужна твоя помощь, — и затем, только потому что мне нравится бить ниже пояса, я добавляю: — Зейн бы это сделал, будь он здесь.

Зейн сжимает и разжимает челюсть.

— Тебе нужно запомнить одну вещь, Престон: я не мой брат, — с этими словами он разворачивается и уходит прочь, в противоположную сторону. Мне хочется догнать его, но я решаю, что лучше будет остаться с Триной, Кудряшом и Треем. Я иду в том же направлении, в котором ушли они, и слышу из одного из помещений стон и ворчание.

Трина и Кудряш смогли положить Трея, который всё ещё пребывал в отключке, на операционный стол. При моём появлении Мина уходит под вежливым предлогом, закрывая за собой дверь.

— Как скоро он очнётся? — спрашиваю я. Кудряш пожимает плечами.

— Зависит от того, сколько было хлороформа.

— И сколько же?

— Не знаю. Там надо как-то высчитывать с учётом роста и веса, чтобы определить дозу и частоту, — он снова пожимает плечами. — А я не силён в математике.

Я стону.

— Хочешь сказать, что вы понятия не имеете, какую дозу ему дали? Он может проваляться так всю неделю.

— Именно, — он ухмыляется и слегка кланяется. — Не благодари.

Трина внимательно рассматривает Трея. Она протягивает руку и касается его лба.

— Он выглядит… совершенно иначе.

— Понимаю, — я подхожу к ней. — Но помни, что под всей этой одеждой и причёской он всё тот же Трей. Нам просто нужно вернуть его.

Она кивает, опуская руку.

— Ты уверена, что этому Стилу можно доверять?

— Нет, — отвечаю я. — Но надеюсь, что да. У нас немного вариантов. Здесь понадобится чудо, иначе нам конец.

Тихий стон срывается со слегка приоткрытых губ Трея. Я придвигаюсь ближе к нему, Трина подходит с другой стороны. Мы стоим так в ожидании, когда он откроет глаза. И он это делает, одновременно облизывая губы, и затем хрипло произносит:

— Воды.

Трина подбегает к маленькой раковине, набирает воду в пластиковый стаканчик и подносит ему. Она помогает ему приподняться, поддерживая за затылок, чтобы он мог сделать глоток, и осторожно наклоняет стаканчик с прохладной жидкостью ему в рот.

— Спасибо, — говорит он, возвращая себе способность говорить. Его взгляд скользит по её лицу. — Я тебя знаю?

Она улыбается.

— Меня зовут Трина.

Трей улыбается в ответ, но затем поворачивает голову ко мне, и его улыбка исчезает. Он выдавливает всего одно слово:

— Почему?

Наклонившись, я слегка целую его в щеку и шепчу на ухо:

— Потому что я умею врать так же хорошо, как и ты.

Глаза Трея темнеют.

— Я не врал, Сиенна.

— А как же тот вечер в Мармете? Тогда ты не врал?

— Да, но…

— Так ты ждёшь от меня, что я поверю в твоё внезапное просветление, мол, теперь ты всё вспомнил?

Желваки играют на его лице.

— Я не говорил, что…

— А что ты сказал?

Трей качает головой.

— Забудь, — он оглядывается вокруг. — Где мы вообще? Я собираюсь домой.

Я скрещиваю руки на груди.

— Боюсь, это невозможно.

Трей переводит взгляд на Кудряша, стоящего в углу, как охранник на стрёме.

— А ты кто?

Кудряш прочищает горло и делает шаг вперёд.

— Я Джеб. Но Сиенна зовёт меня Кудряш. Сэр.

— И я знаю тебя? — спрашивает Трей, прищуривая глаза.

— Эм, да, сэр. Знали, — Кудряш явно чувствует себя неловко от этих вопросов. Может, ему странно видеть Трея таким? Я уже успела привыкнуть, но пытаюсь вспомнить свою реакцию, когда впервые поняла, что Трей ничего не помнит о прошлом.

Мне было безумно больно.

Я уже собираюсь подойти к Кудряшу, чтобы подбодрить его, как дверь распахивается, и в помещение врывается целая толпа людей в чёрном. На нас обрушиваются крики и выстрелы. Стоп, нет. Выстрелы направлены не на нас, а вокруг. Силовики стреляют по потолку, и куски штукатурки падают на пол, накрывая нас бело-серой пылью. Грубым движением кто-то валит меня на пол, прижимая лицом к холодному бетону. Острая боль простреливает плечо, когда мне заламывают руки, чтобы надеть наручники.

Я слышу цокот каблуков и в перевёрнутом виде вижу женщину с короткими светлыми волосами. Она одета в синий деловой костюм с эмблемой Пасифики — тремя бегущими ногами, — вышитой на её левом плече. Я мгновенно её узнаю. Помощница президента Нейман.

— Оставьте мальчишку Винчестера мне, — распоряжается она. — Остальные ваши.

Меня поднимают на ноги. Трей сидит на операционном столе с ошеломлённым видом, но никто не смеет к нему прикоснуться. И Трина, и Кудряш стоят с наручниками за спиной. В кабинете по меньшей мере шесть силовиков с лазерными пистолетами, нацеленными на нас троих. Мадам Нейман смотрит на меня, в её глазах лёд, а губы сурово сжаты. Она поворачивается к человеку, стоящему в дверном проёме.

— Ещё раз благодарю за наводку, мистер Райдер.

Стил кивает.

— Для меня всегда большая честь сотрудничать с вами, мадам, — он бросает на меня презрительный взгляд.

Сдал нас, крыса. Растущий ком в груди превращается в огненный шар. И затем до меня доходит. Компьютерные чипы в задней части стола. Отрицание причастности мистером Райдером… «Для меня всегда большая честь». Это не первое их сотрудничество.

Я вспоминаю слова, сказанные им в коридоре про Трея и «Грань».

Нам не нужны такие преступники, как он, чтобы они бегали на свободе и сеяли хаос. Без них наше общество станет лучше.

Я разворачиваюсь и смотрю на Стила.

— Это всё ты, это всегда был ты, да?

— Что, прости? — звучит скорее как насмешка, чем реальный вопрос.

— Это ты проводил эксперименты на несовершеннолетних преступниках.

Взгляд Стила становится таким же жёстким, как его имя — «сталь».

— Прекрати совать свой нос, куда не следует, Престон, — он разворачивается, но замирает. — И оставь в покое моего брата. Ты только рушишь ему жизнь.

Прежде, чем я успеваю ответить, он быстро покидает кабинет. Мадам Нейман останавливает взгляд своих холодных глаз на мне.

— От тебя одни только неприятности. И всё же, полагаю, мы не имели чести быть представленными друг другу лично, — её губы искривляются в усмешке.

— Позволь мне представиться: помощница президента Андреа Нейман.

Вживую она выглядит иначе, не как в новостных трансляциях. Её кожа бледнее, губы краснее, а угрюмый вид прибавляет ей, как минимум, десяток лет.

— Это ведь ты приказала убить Рэдклиффа? И Рейни? — рычу я.

Она постукивает пальцем по губам, делая вид, что задумалась. Только тогда я замечаю её жутко длинные ногти, похожие на миникинжалы.

— Как ты можешь такое говорить? Полковник Рэдклифф был выдающимся человеком и настоящим патриотом Республики Пасифика. Его смерть стала величайшей трагедией для нас всех.

Я фыркаю.

— Ага, конечно.

— А эта несчастная девочка? — Нейман вздрагивает. — Ты вломилась к ней в квартиру и безжалостно убила её.

Мои глаза полны ненависти к этой женщине, готовой без раздумий лишать жизни других людей. И перекидывать ответственность на меня.

— Это ты их убила!

За несколько коротких шагов мадам Нейман оказывается прямо передо мной, приподнимая одним из своих ногтей-кинжалов мой подбородок, чтобы я посмотрела ей в глаза. Её ноготь впивается в кожу, но я не издаю ни звука, даже когда тёплая струйка крови начинает стекать по шее. Её холодные серые глаза внимательно вглядываются в мои, словно бы она пытается прочитать мои мысли:

— Ты хоть на секунду задумывалась, что снайпер мог целиться не в Рэдклиффа?

У меня перехватывает дыхание, мысли вихрем мечутся в голове, оживляя события той ночи. Я ведь тогда наклонилась, чтобы поднять упавшую картину, и в тот самый момент пуля пронзила его грудь.

Это была я. Целью снайпера была я.

— Тебе ещё многому предстоит научиться, Престон, — продолжает мадам Нейман. Она отводит руку и смотрит на кровь, стекающую по пальцу. У меня всё скручивается изнутри, когда она подносит указательный палец к губам и прижимает к языку, пробуя на вкус. Желчь подкатывает к горлу, когда я чувствую металлический запах собственной крови. Её глаза ни на секунду не отрываются от моего лица, наблюдая за реакцией. Я не даю ей такого удовольствия.

— Платок, — рявкает мадам Нейман. Ей тут же протягивают его, и белоснежная ткань пачкается моей алой кровью. Вытерев руку, мадам Нейман аккуратно складывает платок в свою сумку. — Завяжите им глаза и вставьте кляпы. Нам не нужны проблемы по пути в тюрьму Максимум.

На её словах моё сердце подскакивает и делает кувырок. Тюрьма Максимум? Нет. Нельзя допустить, чтобы нас отправили туда. С железными стенами и тяжеловооружёнными охранниками мы никогда оттуда не сбежим. Реальная тюрьма охраняется в четыре раза тщательнее, чем колония для несовершеннолетних, где держали Кейли и остальных малолетних преступников в Легасе.

Охваченная паникой и отчаянием, я делаю единственное, что приходит мне на ум… И это оказывается самой большой глупостью, которую я только могла совершить. Когда силовик с очень светлыми волосами пытается воткнуть мне в рот платок, я кусаю его изо всех сил, до крови. Он извергает череду ругательств. Что-то жёсткое, вроде рукоятки пистолета, ударяет меня по затылку. Вспышка боли заполняет мой разум.

И я падаю на пол.

34. СИЕННА

Рывки и толчки только усиливают мою головную боль. Застонав, я пытаюсь открыть глаза, но не вижу ничего, кроме темноты. Когда я моргаю, ресницы задевают жёсткую ткань повязки. А когда пытаюсь сглотнуть, то давлюсь кляпом во рту. Это даже хуже, чем деревянные палочки, с которыми стоматологи заглядывают в горло.

— Она очнулась, — слышу я чей-то сиплый голос.

Кто-то наклоняется ближе ко мне и обхватывает потной ладонью заднюю часть моей шеи. Горячее дыхание опаляет мои щёки, когда голос шепчет на ухо:

— Мне понравилось наблюдать за тобой, пока ты спишь.

Вздрогнув, я пытаюсь отстраниться от него, что оказывается непростой задачей. Он хрипло смеётся.

— Люблю, когда они сопротивляются.

— Саймон! — рявкает кто-то другой. — Хватит.

Меня раздирает кашель, превращающийся в рвотные позывы, и рот пересыхает, поскольку я не могу дышать из-за тряпки во рту. Каждый раз, когда я делаю вдох, я чувствую запах пота и грязных носков. Тряпка явно не была чистой, что только усилило тошноту.

— Эм, её сейчас вырвет, — замечает тот извращенец, что только что шептал мне на ухо.

— Не обращай внимания. Это просто уловка.

Я не могу дышать. Я пытаюсь сделать вдох носом, но он забит соплями, а вдыхать ртом не получается из-за потных носков, потому что к горлу сразу подкатывает тошнота. Я говорю себе, что это психологический эффект, но проходит несколько мгновений, за которые мне удаётся только пару раз вдохнуть немного затхлого воздуха, и я начинаю паниковать. Откидываю голову назад и стараюсь закричать сквозь тряпку.

— Эй, слушай, мне кажется, она не дышит.

Да, тупица, ты правильно заметил.

Слёзы текут по моим щекам, и хотя разум кричит, что я должна держаться, я не могу взять себя в руки. Только когда за моими закрытыми веками уже начинают вращаться звёздочки, кто-то произносит:

— Осторожнее, солдат. Она кусается.

Давление на мой рот ослабевает, и я выплёвываю ткань, отчаянно глотая воздух.

— Вот видишь, я же говорил, — рядом со мной звучит голос извращенца. Оклемавшись, я хриплю:

— Где мои друзья?

Я чувствую его дыхание на своей щеке, когда он отвечает:

— Не переживай, малышка. Они прямо за нами.

Спустя несколько минут машина останавливается. Двери распахиваются, грубая ладонь хватает меня за руку и дёргает наружу, из-за чего я ударяюсь коленом обо что-то жёсткое. Спотыкаясь, я ковыляю по каменистой поверхности, похожей на щебень. Босоножки Рейни пропали. Видимо, их сняли, пока я была без сознания. Я слышу шаги других людей, как они шаркают по мелким камням.

— Можно снять им повязки с глаз, — говорит главный. — Попав сюда, они уже никогда не выйдут, так что неважно, что им удастся увидеть.

Повязка спадает с моих глаз, я быстро моргаю, привыкая к свету утреннего солнца. То же самое делают Трина и Кудряш в двух шагах от меня. Я замечаю синяк на лице Трины и подбитый глаз Кудряша. Значит, они тоже сопротивлялись. Но безуспешно.

Я не уверена, где мы или как долго я пробыла без сознания, но одно могу сказать наверняка: нас поймали ночью, а сейчас день. Не снимая наручников с наших рук, нас заставляют сесть в лодку. Всего нас семеро: трое «граневцев» и четверо охранников — по одному на каждого из нас, плюс лидер. Охранник-извращенец всё время держит меня, будто бы полагает, что я могу попытаться прыгнуть за борт или ещё что-нибудь.

Пока лодка плывёт, поднимается ветер, скользя по коже и развевая волосы. Солнце печёт спину и согревает лицо. Откинув голову назад, я наслаждаюсь его теплом. Кто знает, скоро ли я увижу солнце вновь?

Вскоре мы приближаемся к пункту назначения. Тюрьма, как гигантский часовой, вырастает из океана. Высокие скалы, бетонные стены, колючая проволока. Неприступная крепость. Никто никогда не сбегал отсюда за все сто лет, что она существует. Приговорённых отправляют сюда на смерть.

Чем ближе мы к ней, тем сильнее колотится моё сердце. Я оглядываюсь на Трину и вижу страх в её глазах. Какой бы внушительной она ни выглядела в своих армейских сапогах и со свирепой манерой поведения, даже она знает, что нам подписали смертный приговор. Когда я перевожу взгляд на Кудряша, он улыбается мне, и у меня в глазах появляются слёзы. Даже сейчас, будучи под надвигающейся угрозой тюремного заключения, Кудряш не теряет присутствия духа. Хотела бы я иметь хоть немного его оптимизма. Потому что внутри меня одно только отчаяние.

Охранники привязывают лодку и помогают нам, троим заключённым, выбраться на каменистую почву. Вдоль обрыва выстроен длинный ряд ступенек, по которым мы неуклонно поднимаемся. Следующие несколько минут сливаются в одно пятно из серого бетона, жёстких рук и лязга железных дверей.

Я пытаюсь оценить охранников, пока мы проходим одну камеру за другой. Кто из них выглядит добрее остальных? Кто может проявить хоть каплю сочувствия? Это приводит меня к вопросу…

Можно ли кого-то из них подкупить?

Как бы я ни надеялась, что они посадят Кудряша, Трину и меня вместе, нас, разумеется, разделяют. Извращенец заталкивает меня в бетонную комнату без окон и одним только тонким матрасом на раскладушке. В углу стоит старое ведро для испражнений.

— Дом, милый дом, — усмехается охранник. Его пальцы задерживаются на моём плече немного дольше, чем это необходимо, прежде чем он заходит мне за спину, чтобы снять наручники.

Как только у меня освобождаются руки, я чувствую прикосновение к талии. Бриллиантовый пояс Рейни падает на пол. Я оборачиваюсь, напрягаясь всем телом.

— Расслабься, — говорит охранник и наклоняется к полу. — Это, — он поднимает пояс, — считается оружием. Мы же не можем допустить, чтобы ты задушила им одного из наших ребят.

Потирая ноющие запястья, я отхожу на несколько шагов, чтобы увеличить дистанцию между нами.

— Но если вдруг тебе станет одиноко… — предлагает он с улыбкой покровителя. Я пронзаю его взглядом.

— Не станет.

Он откидывает голову назад и смеётся, а потом возвращается к двери, раскачивая поясом.

— Ну, если ты всё-таки передумаешь…

— Да пошёл ты, — шиплю я.

Он усмехается и хлопает за собой железной дверью.

Как только он уходит, я устало сажусь на койку, роняя голову на руки. Всё это время я думала, что за всей этой системой с проведением экспериментов на несовершеннолетних преступниках стоял мистер Райдер-старший. Я думала, что он был тем злом, которого не волнует ничего, кроме денег. Это всё ещё может быть правдой, но теперь у меня появился новый объект для ненависти. Тот, кого можно и нужно винить во всём.

Стил Райдер.

Вот так вот. На этот раз мне не сбежать. Из всех решений, принятых мной за последний год, это бьёт все рекорды по тупости. Чем я думала, когда обратилась за помощью к Стилу? С чего я вообще взяла, что он захочет помочь мне и моим друзьям-бунтовщикам?

Потому что Зейн сказал мне так сделать. Я поверила ему, и вот к чему это привело.

Как так вышло, что Зейн вырос таким хорошим в такой плохой семье?

Мысли о нём вызывают ноющую боль в груди, словно осколки стекла вонзаются в моё сердце. Он оставил меня в Рубексе совсем одну. Когда он был нужен больше всего.

Мне хочется верить, что у него есть хорошая причина, но правда в том, что он помолвлен с Ариан, а не со мной. А значит, он вполне мог захотеть помириться с ней.

А ты ожидала чего-то другого, Сиенна?

Нет. Ожидала я именно этого. Но надеялась на нечто большее.

35. ЗЕЙН

Новости об аресте Сиенны транслируют по всем каналам и на каждом устройстве.

«Семнадцатилетняя Сиенна Престон, обвиняемая в убийстве полковника Джорджа Рэдклиффа, была арестована прошлой ночью в штаб-квартире «Мэтч 360» в Рубексе. Предполагается также причастность мисс Престон к смерти восемнадцатилетней Рейни Уильямс, которую ранее тем же вечером нашли мёртвой в своей квартире. Власти заявляют, что во время задержания мисс Престон находилась в компании двух членов экстремистской группировки «Грань» и ещё одного молодого человека, которого они похитили. Три члена «Грани» в настоящий момент находятся в высокозащищённой тюрьме в ожидании судебного приговора. При признании судом их виновности, мисс Престон и её сообщники будут казнены».

Я выключаю экран и падаю на диван, слишком ошеломлённый, чтобы думать ясно. Сиенна у них… из-за меня… это я ей сказал пойти в штаб-квартиру… будь я с ней…

Будут казнены.

Нет. Ни за что. Я не позволю Сиенне умереть из-за преступлений, которых она не совершала. Должен быть кто-то, с кем я могу переговорить, кто-то, кого я смогу уговорить. Может, даже подкупить.

Проглотив гордость, я иду в кабинет отца и без стука распахиваю дверь.

— Зейн, — похоже, он удивлён моему появлению.

— Ты же уже слышал, да? Новости про Сиенну.

Отец снимает очки для чтения и кладёт их на стол.

— Разумеется. Судя по всему, она считала, что её не поймают. Не повезло.

Мои кулаки сжимаются.

— Она этого не делала. Может, она и ненавидела Рэдклиффа, но она не убивала его. А Рейни? Нет, она бы никогда так не поступила.

— У тебя есть доказательства?

— Я верю ей на слово. Этого достаточно.

Отец переплетает пальцы рук и опускает их на стол.

— И чего же ты хочешь?

— Чтобы ты добился её освобождения. Ты лично знаком с президентом. Уверен, ты также вёл дела с мадам Нейман. Твои связи намного обширнее моих, — я делаю глубокий вдох. — И ты мне многое задолжал.

Он молчит несколько секунд, глядя на свои руки.

— Эта девушка не для тебя, Зейн. Я знаю, тебе кажется, что она дорога тебе, но она не твоя пара…

— Мои чувства здесь не при чём. Речь идёт о том, что она невиновна, но если ей вынесут приговор, она умрёт.

Вперив в меня взгляд, он говорит:

— То есть ты всё ещё целиком и полностью верен Ариан? Готов жениться и создать семью в ближайшие несколько недель?

Каждая мышца в моём теле напрягается. Могу ли я дать подобное обещание? Могу ли заставить себя жить так, как мне не хочется? Да, если это поможет спасти Сиенну. Скрепя сердце, я отвечаю:

— Абсолютно. Ничего не изменилось.

Отец делает глубокий вдох.

— Хорошо, тогда я сделаю всё, что в моих силах, — он вновь надевает очки, переключая внимание на экран, что означает конец разговора.

Я выхожу из его кабинета, надеясь, что его сил окажется достаточно.

36. СИЕННА

Часы превращаются в дни, затем в недели, а может и месяцы. Кажется, я потерялась во времени, знаю только, что оно идёт.

Воздух в камере тёплых, затхлый, а ещё здесь воняет фекалиями. Я сдерживалась несколько дней, отказываясь пользоваться металлическим ведром в углу, но больше терпеть не могла. Боль в боку стала невыносимой. Нависая над ведром, как дворняга, я облегчилась, но с тех пор эта вонь служит постоянным напоминанием о моей слабости.

Дважды в день через маленькое окошко внизу двери мне проталкивают крошечные порции на простой металлической тарелке. Два куска вяленого мяса, ломоть хлеба и стакан воды. Достаточно, чтобы не умереть с голоду, но чрезвычайно мало, чтобы набраться сил для побега.

Ночи здесь до дрожи холодные, а дни такие жаркие, что я вечно потею. Нет спасения ни от первого, ни от второго, так что я просто сдаюсь. Это моя жизнь. И моё наказание.

Час за часом, день за днём, я просто сижу и жду. Не знаю, чего именно. Что сюда придёт кто-то, кто может спасти меня? Или кто-кто, кто вынесет ведро? Или хоть кто-нибудь живой, кроме меня?

Когда я говорю вслух, чаще всего сама с собой, собственный голос кажется незнакомым. Возможно, это связано с эхом от бетонных стен. Или просто разговор слишком пуст без остроумных шуток Кудряша и ласковых слов Трины в ответ. Тогда я пробую напевать колыбельную, которую часто слышала в детстве. Стараюсь не погружаться в мысли о маме или Эмили, потому что каждый раз я начинаю рыдать и теряю остатки сил.

Я уже привыкла к непрекращающейся боли в спине и сухости во рту. Жёсткий матрас набит колючей травой, впивающейся в меня каждый раз, когда я пытаюсь лечь, поэтому учусь спать сидя.

Днём я постоянно прокручиваю в голове все свои ошибки в жизни, из-за которых пострадали другие люди. Снова и снова я мечтаю вернуться в прошлое, стереть всё, что было и что скоро случится.

Когда дверь в мою камеру, наконец, открывается, и внутрь заходят два охранника, расходясь по обе стороны, я едва ли поднимаю голову.

Раздаётся цоканье каблуков по бетонному полу, и в камеру входит мадам Нейман. И снова она в синем деловом костюме с гербом Пасифики на левом плече.

— Подсудимая, встаньте, — приказывает она холодным и властным голосом.

Я просто смотрю на неё, слишком слабая, чтобы стоять. Она щёлкает пальцами, и охранники подходят ко мне, а затем дёргают, поднимая на ноги.

— Заключённая один-четыре-ноль-два, также известная как Сиенна Престон, — её официальный тон наполняет всё это маленькое помещение, — признана виновной в смерти полковника Джорджа Рэдклиффа и Рейни Уильямс. Казнь состоится послезавтра, — она ни разу не смотрит на меня, но я чувствую удовлетворение в её словах.

— А мои друзья? — выкрикиваю я. — Что будет с ними?

Но она мне не отвечает. Вместо этого она разворачивается на каблуках, ждёт, когда ей откроют дверь, и выходит, не оглядываясь.

Когда дверь за ними закрывается, я падаю на холодный пол и рыдаю обо всём, что я потеряла, и о том, что вот-вот потеряю.

37. СИЕННА

В день своей казни я чувствую неожиданное спокойствие. Последние два дня я провела, мысленно прокручивая всю свою жизнь, ругая себя за все дурацкие решения, гадая, как воспримут известие о моей смерти мама и сестра. Но сегодня я гоню это всё из головы и гордо иду навстречу судьбе. Ну, вроде как.

Затаив дыхание, я беру фекалии из металлического ведра и размазываю их по рукам, ногам, даже шее. Когда я всё же решаюсь сделать вдох, вонь душит меня. Спустя несколько минут и кратких вдохов ртом я отчасти привыкаю к этому запаху и начинаю дышать ртом. Покрытая густым слоем подсохших какашек я сижу на кровати и жду, когда за мной придут. Хочу сделать этот процесс максимально неприятным для них.

Пока я жду на месте, в моей голове бродят разные мысли. Хотела бы я знать, что происходит с Кудряшом и Триной. Им дали отсрочку? Мягкий приговор? Может, им придётся сгнить в этой чёртовой тюрьме? Думаю, я бы предпочла умереть, чем провести остаток жизни среди бетона, зловония и одиночества.

Когда они приходят за мной, я поднимаю голову высоко. Я вынуждена подавить улыбку, когда они заходят в камеру и начинают задыхаться.

— Какого чёрта? Это что, говно? — спрашивает меня охранник-извращенец, прикрывая нос и рот ладонью.

— По запаху точно оно, — отмечает его сальный напарник.

Не говоря ни слова, я встаю с койки и подхожу к ним. Они смотрят на меня как на бешеную собаку, но неохотно надевают мне наручники.

— Фу, как же отвратительно, — говорит извращуга, морща нос.

Я пожимаю плечами и жду, когда меня выведут из камеры.

Извращенец осторожно сжимает мою руку и тут отдёргивает, отряхивая.

— Я не могу. Это слишком мерзко.

— Давай я, — второй делает шаг ко мне и жёстко хватает за руку, сжимая так, что я корчусь от боли. — Скорей бы уже от неё избавиться.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать слёзы, пока он ведёт меня из камеры и по коридору. Мы проходим несколько камер, пока не останавливаемся у двери.

— Мадам Нейман хотела, чтобы ты сначала увидела казнь своих друзей.

Сердце застывает.

— Казнь?

Не успевает он ответить, как дверь открывается, и меня ослепляет дневной свет. Я щурюсь, глаза болят после того, как я провела бог знает сколько дней взаперти. Привыкнув к свету, я замечаю Трину и Кудряша, уже стоящих снаружи со связанными за спиной руками. Кудряш стоит на помосте и слабо улыбается, когда видит меня. Толстая петля свисает над его головой.

Виселица. Казнь через повешение. Меня бросает в дрожь от самой мысли об этом.

Мадам Нейман стоит в стороне, наблюдая за процессом. Она присутствует на всех казнях или только у особо удостоившихся? Она могла бы провести время с большей пользой, чем наблюдая, как умирают люди.

Вот он — тот самый момент, к которому всё и вело. Кудряш делает вид, что его не пугает неминуемая смерть. Трина тихонько всхлипывает под своей петлёй. А я с высоко поднятой головой шагаю под похоронный марш к своему месту в центре, взбираясь по ступенькам.

Охранники потихоньку привыкают к вони.

— Последнее желание? — громко спрашивает мадам Нейман.

— Да, — отзываюсь. — Я хочу попрощаться.

Нейман колеблется мгновение, но кивает.

Охранники ведут меня вниз по ступенькам сначала к платформе Трины.

— Можно мне обнять её? — спрашиваю извращенца. Тот оглядывается на мадам Нейман.

— Заключённая один-четыре-ноль-два просит разрешения на физический контакт с заключённой девять-восемь-один-семь.

Нейман кивает.

— Даю своё разрешение. Но не спускайте с них глаз.

Я слышу щелчок пистолета, когда один из них снимает с меня наручники. Освободившимися руками я обхватываю Трину. Она вздрагивает, пятясь назад.

— Чёрт, чем это от тебя пахнет?

Отстранившись, я отвечаю:

— Моим дерьмом.

Слёзы текут по щекам Трины. Она смотрит на меня и улыбается.

— Если с кем и умирать, то только с тобой.

Я больше не сдерживаю слёз. Как бы я ни храбрилась, один взгляд на Трину и Кудряша оставил дыру в моём сердце.

— Мне так жаль, — говорю я сквозь слёзы. — Это всё моя вина.

— Всё нормально, — успокаивает меня Трина, хотя у самой слёзы уже собираются на подбородке и капают на грудь. — Я сама это выбрала.

— Время, — выкрикивает Нейман.

Грубые руки оттаскивают меня от Трины, и я не могу думать ни о чём другом, кроме как о том, что больше никогда её не увижу. В голове мелькают воспоминания о том времени, что мы провели вместе. Она показала мне тайный выход из лагеря и просила никому не рассказывать. Она помогла мне проникнуть в правительственный бункер, благодаря своим «богатствам». Она научила меня консервировать томаты. Мы обменивались историями, делились секретами. Наши деньки в лагере, кажется, были в какой-то прошлой жизни.

Затем меня тащат к Кудряшу мимо мадам Нейман, следящей за мной с горящими глазами. Её выражение говорит само за себя. Для неё моё прощание — всего лишь очередная забава. Злость закипает у меня в груди. Хочется схватить её за волосы и окунуть лицом в грязь, а потом держать, пока не задохнётся.

Я не спрашиваю, можно ли обнять Кудряша, а просто молча это делаю. Когда я разрываю объятья, Кудряш ухмыляется мне.

— Я заценил эту тему с какашками. Умеешь ты всё-таки бросить вызов. Но мне пофиг, в какое говно ты меня втянула. У тебя всё равно классная задница, и сама ты клёвая.

Я улыбаюсь, не переставая рыдать.

— Прости меня, Кудряш.

— Не надо. Ты же дала мне прокатиться на своей «Харли», помнишь? Оно того стоило, — его улыбка слегка дёргается. — Вот это поездка выдалась, скажи, да?

Я сразу понимаю, что он уже говорит не про мой байк.

— Да, — соглашаюсь я, хотя в горле застрял ком. — Целое путешествие.

— Время, — вновь одёргивает меня дьявол в юбке.

Я мотаю головой и тянусь к нему.

— Нет. Ещё нет.

Охранник оттаскивает меня, и хотя я пытаюсь сопротивляться, у меня нет сил, чтобы бороться.

Когда охранники надевают петлю ему через голову и затягивают на шее, Кудряш говорит мне:

— Увидимся на том свете.

Охранники волокут меня по ступенькам теперь уже к моему эшафоту. Слёзы бегут по лицу, пока я выворачиваю голову, пытаясь увидеть последние мгновения жизни Кудряша. Его глаза провожают меня, одним взглядом выражая миллион невысказанных слов.

Это не может происходить на самом деле.

Пожалуйста, Господи, разбуди меня от этого кошмара.

Кудряш закрывает глаза, по щеке скользит единственная слеза. Мадам Нейман поднимает руку над головой и затем быстро опускает. Всё заканчивается даже быстрее, чем я успеваю осознать, что произошло.

Люк под босыми ногами открывается, и он повисает в воздухе, дёргаясь всем телом. Его лицо ничего не выражает, если не считать этой единственной слезинки, оставившей серебристый след на щеке. Даже после смерти он всё ещё красив со своими тёмными кудрями, обрамляющими лицо.

Я падаю на колени, моё тело содрогается от рыданий.

— Нет! — кричу я. — Нет!

Ногти впиваются в грязь, пока пальцы не начинают кровоточить.

Охранники рывком поднимают меня на ноги, возвращая к платформе, где меня ожидает та же судьба. Я иду, спотыкаясь, мне плевать на себя. Я не могу смотреть на то, как умирают мои друзья. Их смерть — моя вина, их кровь на моих руках. Совесть терзает меня изнутри, делая болезненным каждый вздох.

Убейте меня сейчас, пожалуйста.

Но они ещё не закончили с Кудряшом. Мадам Нейман пересекает пространство внутреннего дворика тюрьмы, пыль поднимается при каждом её шаге. В руке она зажимает нож. Мой желудок переворачивается, когда она перерезает Кудряшу горло, а затем отрезает верёвку, и его тело с грохотом падает на платформу. Два охранника подбегают к нему, поднимая бездыханное тело. Помост уже обагрился кровью.

— Нет, — бормочу я. — Нет, нет, нет.

Я смотрю, как стражники подходят к забору, обтянутому колючей проволокой, на краю обрыва. С рывком они перекидывают тело Кудряша через ограду в бушующий океан. Течение уносит его, как красивую сломанную куклу.

Я не могу взглянуть на Трину. Я слышу её всхлипы, но не могу обернуться. Пытаюсь отгородиться от всего этого кошмара, представляя, что это всего лишь сон. Когда я проснусь, я буду дома, в нашем трейлере. Эмили будет спать, свернувшись в клубочек, рядом со мной, а когда проснётся, попросит приготовить ей шоколадную овсянку. Я зажмуриваюсь, желая, чтобы это стало правдой, чтобы очнуться от этого кошмара.

Но, открыв глаза, я вижу, как Трина склонила голову и тихо читает молитву. Петля уже затянута на её шее. Я замечаю, как мадам Нейман поднимает руку…

— Нет! — кричу я.

И тут раздаётся выстрел.

38. СИЕННА

Всё происходит слишком быстро. Секунду назад Трина готовилась к своей смерти, и вот уже она спрыгивает с платформы, хотя её руки всё ещё сцеплены за спиной. Дым заполняет тюремный двор, когда звучат новые выстрелы.

— Ложись! — кричит она мне.

Охранники, которые завязывали на мне петлю, лежат на помосте, истекая кровью от огнестрельных ран.

Я отчаянно пытаюсь выпутаться из петли — это довольно сложно сделать без рук, — как вдруг вся верёвка падает на меня. Она всё ещё висит у меня на шее, но уже больше не привязана к деревянной перекладине надо мной. Я вижу место разрыва, где прошла пуля.

— Сюда, — зовёт Трина.

Я замечаю её за третьей платформой и, нагнувшись, бегу к ней. Успеваю нырнуть за мгновение до того, как пуля пролетает над моей головой. Грязь и пыль поднимаются в воздух, попадая в лёгкие. Дыхание утяжеляется, грудь поднимается и опускается. Трина вглядывается сквозь дым, мысленно просчитывая наши шансы сбежать.

— Не выпрямляйся и следуй за мной, — говорит она мне в ухо.

Мы встаём и бежим, наклонив головы. Здесь столько дыма и пыли, что сложно понять, куда мы идём. Может, вообще прямо в толпу охранников. Я слышу крики и новые выстрелы. Уже жду, как моё тело пронзят пули, и на этом моя битва будет окончена. Но мы всё продолжаем бежать, и я внезапно понимаю, что она ведёт меня прямо к обрыву. Я тут же упираюсь пятками, но Трина не даёт мне остановиться.

— Это самоубийство! — ору я. В голове всплывает образ Кудряша, брошенного в океан. Там уже наверняка собрались акулы, почуявшие кровь.

— Это единственный путь, — кричит она в ответ.

Я колеблюсь всего мгновение и затем киваю. Даже если я разобьюсь о скалы или меня сожрут оголодавшие акулы, по крайней мере, я буду не одна.

Но затем я слышу звук, от которого у меня замирает сердце.

— Не двигаться, или я буду стрелять! — каким-то чудом мадам Нейман оказалась ещё жива и теперь направляет на нас пистолет. Она минимум в трёх метрах от нас, но по её лицу могу сказать, что она жаждет нажать на спусковой крючок.

Трина смотрит на меня, я смотрю на неё, и не говоря ни слова, понимая друг друга по глазам, мы прыгаем со скалы.

39. СИЕННА

В первое мгновение тебе кажется, будто ты летишь. Но очень быстро ты понимаешь, что на самом деле падаешь. Вниз, вниз, вниз, в океан, что поглотит тебя с головой, к скалам, что сломают твои кости, к своему концу.

Как только мы прыгнули со скалы, раздался выстрел, и острая боль пронзила моё плечо.

Меня ранили.

Не успеваю обдумать, что это значит, как моё тело ударяется о воду, подводные камни царапают мне ноги. Я иду на дно, как кирпич, океан затягивает меня в свои глубины.

Я дёргаюсь, пытаясь всплыть на поверхность, но без помощи рук и с верёвкой, всё ещё болтающейся у меня на шее, это всё кажется бессмысленным. Чем глубже я погружаюсь, тем больше моё отчаяние.

Ты можешь, Сиенна.

Мои лёгкие горят, но я отказываюсь умирать в руках дикого, неукротимого океана, живого и дышащего существа, что пожирает своих жертв, не оставляя ни шанса на спасение. Я пытаюсь внушить себе, что я не такая, как другие его пленники. Что я сильнее их всех вместе взятых.

С решимостью, взятой откуда-то извне, я рвусь на поверхность, по-лягушачьи отталкиваясь ногами. Вскинув голову, я широко раскрытыми глазами смотрю на светлое пятно сверху, где меня ждёт желанный кислород, и устремляюсь к нему. Жар в лёгких вызывает чёрные пятна перед глазами.